Глава II
РУССКАЯ АНТРОПОЛОГИЧЕСКАЯ ЭКСПЕДИЦИЯ 1955—1959 гг., ЕЕ ЗАДАЧИ И МАТЕРИАЛ
Организация Русской антропологической экспедиции. Вопросы, не получившие разрешения по прежним материалам, а также новые вопросы, возникшие в связи с развитием теории и методики расоведения, ставили на очередь организацию новой антропологической съемки страны. Основную ее задачу составлял равномерный охват территории первоначального расселения русских, изучение не только мужских, но, и женских групп по достаточно обширной программе, включающей фотографический материал и возможность увязки с серологическими данными, с детальным анализом внутри- и межгрупповой изменчивости в пределах больших, средних и малых территорий.
Такое исследование было осуществлено Институтом этнографии (отделом антропологии) Академии наук СССР. В 1955 г. была организована Русская антропологическая экспедиция с пятилетним планом работ. В экспедиции принял участие Антропологический институт Московского университета.
Работая на местах ежегодно в течение трех летних месяцев, экспедиция исследовала 107 групп разных территорий, всего около 17 тысяч взрослых мужчин и женщин. В 1955 г.. исследование производилось в районах верхней Волги и Клязьмы, в 1956 г. на верхней Оке и в орловско-пензенской зоне, в 1957 г. в Среднем Поволжье, на территории от Пензы до Курской области и в трех районах Псковской области, в 1958 г. в Псковской, Ленинградской, Новгородской и Вологодской областях, в 1959 г. на Среднем Урале и в Архангельской области. Кроме того, производились краткие выезды для исследования в отдельных районах Московской и смежных областей.
Состав экспедиции:
В. В. Бунак, старший научный сотрудник Института этнографии АН СССР, руководитель работ экспедиции; Т. И. Алексеева, научный сотрудник Института антропологии МГУ, руководитель исследований на местах; В. А. Липинская, научный сотрудник Института этнографии АН СССР, участвовала в исследованиях на местах в 1956—1958 гг., вела работу по вычислениям; В. К. Жомова, ст. научно-техн. сотрудник Института этнографии АН СССР, в 1958—1959 гг. участвовала в исследованиях на местах; в 1956 г. и последующие годы вела вычислительную разработку материала; Г. М. Давыдова, ст. научно-техн. сотрудник Института этнографии АН СССР, принимала участие в работе экспедиции на местах в 1958— 1959 гг., а также участвовала в разработке материала.
Кроме названных лиц, в работах антропологического отряда в качестве временных сотрудников принимали участие аспиранты и студенты, прошедшие специальную подготовку:
Б 1955 г. — В. Д. Дяченко (аспирант) ,и студентка МГУ Н. М. Данилкович, студенты Э. Берман-Шур и В. Горбунова; в 1956 г.— студенты МГУ Т. М. Волкова и О. М. Павловскйй, М. С. Великанова — ст. научно-техн. сотрудник Института этнографии АН СССР, Э. А. Берман-Шур и В. Горбунова; в 1957 г.— М. С. Великанова, Т. М. Волкова, О. М. Павловский, В. Волков-Дубровин; в 1958 г. — В. 3. Юровская, студентка кафедры антропологии МГУ; в 1959 г.— Р. Я. Денисова, научный сотрудник Института этнографии АН СССР, и В. 3. Юровская.
Отдельные части пpoгpaммы выполнялись следующими лицами.
Признаки, характеризуемые при помощи баллов, определялись Т. И. Алексеевой; измерения головы производились в 1955 г.— Н. М. Данилкович и В. Д. Дяченко, в 1956 г.— В. А. Липинской, М. С. Великановой, в 1957 г.— В. А. Липинской и М. С. Великановой, в 1958 г.— В. А. Липинской и Г. М. Давыдовой, в 1959 г.— Р. Я. Денисовой, Г. М. Давыдовой и В. К. Жомовой; измерения на теле выполнялись в 1955 г.— Э. Берман-Шур и В. Горбуновой; в 1956—1957 гг.— Т. М. Волковой; в 1958—1959 лг.— В. К. Жомовой и В. 3. Юровской; фотографические работы в 1956—1957 гг. выполнял студент О. М. Павловский, в 1955 г.— фотограф-специалист В. В. Герник, в 1956 г.— С. М. Горячев, В. В. Якубович, в 1958 г.— А. И. Тимонин, в 1959 г.— Г. Е. Климанов.
В разработке материала, кроме указанных выше лиц, участвовали сотрудники Института этнографии АН СССР Ю. А. Дурново, А. Ф. Федотова, И. С. Комарова, а также в 1956 г. сотрудники Института антропологии МГУ под руководством Н. Г. Залкинд; работы по составлению таблиц, проверке их и подготовке к печати были выполнены в большей части А. Ф. Федотовой и В. К. Жомовой.
Исследованная территория. Материалом для антропологических исследований, охватывающих большие территории, в прошлом обычно служили контингенты военнослужащих или призываемой на военную службу молодежи. Таким путем была произведена антропологическая съемка в скандинавских странах, в Португалии, Испании, Польше и др. Изучение военного контингента облегчает проведение работы и накопление большого количества данных, но все же не разрешает полностью задачи антропологической съемки: военнослужащие находятся в возрасте, в котором некоторые признаки, характерные для типа, не получают законченного развития: равномерный подбор уроженцев отдельных районов затруднителен, получаемые сведения о происхождении исследуемых не всегда полны. Для антропологической характеристики важно установить место рождения не только исследуемого, но и его родителей. Подбор достаточно многочисленной однородной группы, удовлетворяющей этим требованиям, как показал опыт, возможен лишь при исследовании, проводимом среди местного населения в том районе, о котором собираются сведения. Такая организация работы необходима также для изучения женского населения.
Одна из сложных задач, возникающих в антропологических работах большого объема,— выбор территориальной единицы, к которой должны быть приурочены исследуемые группы. Карты географического распределения вариантов длины тела и головного указателя в Восточной Европе, составленные в 1890, 1912 и 1932 гг., имели единицей масштаба уезды. Современные единицы административного деления территории — районы — значительно меньше уездов. Число их слишком велико для выделения особых групп при антропологическом изучении. Кроме того, во многих районах, связанных с новыми индустриальными центрами, очень велика доля пришлого населения, не связанного с данной зоной.
Для равномерного охвата территории достаточно расположить пункты исследования в одном из двух или даже трех районов, выбирая эти пункты в соответствии с историческим прошлым края.
Русская антропологическая экспедиция имела одной из задач характеристику основных антропологических элементов, вошедших в состав русского населения, и изучение общих вопросов его этногенеза, поэтому в плане работ экспедиции первое место занимало изучение этнической зоны формирования русского населения в XI—XIV вв. В эту зону входит центральная область страны между верхней Волгой и Окой — Ростово-Суздальская Русь, а потом Московское государство, с которым в XV в. слились великие княжества Рязанское, Смоленское, Тверское, а также область Великого Пскова и Великого Новгорода с отдельными поселениями по Северной Двине, Вятке и Каме.
Среднее и Нижнее Поволжье за исключением отдельных городов-крепостей и казачьих городков по Волге, Уралу и Дону, заволжские и донские степи, некоторые районы Приуралья и другие были прочно заселены русскими в эпоху, когда этнический тип русских уже сформировался. Все эти территории, равно как и зоны русского расселения в азиатской части Союза, особенно в Сибири, при всем их антропологическом интересе не имеют решающего значения для разрешения поставленных экспедицией задач.
Экспедиция не включала также в план своих работ исследование русского населения автономных республик и областей, входящих в Российскую Федерацию. В некоторых случаях русские группы этой зоны представляют собой издавна обрусевшее местное население. В других случаях, когда среди финских групп имеются потомки древних русских поселенцев, сохранивших свою изолированность, в их антропологическом типе констатируется заметное отличие и ют окружающего финского или тюркского населения и от территориально смежных русских групп. Антропологическая характеристика русского населения Мордовской, Марийской, Чувашской и других республик — задача специальных исследований.
С указанными ограничениями территория, намеченная экспедицией для исследования, простирается от границы с Украинской ССР на юге до области верхнего течения Вятки, Камы, Белоозера и Волхова на севере; от западной республиканской границы до автономных республик и областей на востоке. Общее число пунктов исследования — около сотни — было определено с учетом средств экспедиции, ее оборудования, состава и срока, который нужно было ограничить одним пятилетием, чтобы избежать влияния интенсивного перемещения населения.
Антропологические типы русского населения, выделенные по исследованиям начала текущего столетия, в общем отражали этническую историю и позволили восстановить этнические группировки, сложившиеся в X—XIII вв. или даже в более раннее время. Но во второй четверти текущего столетия в эпоху бурного развития социалистического хозяйства и в годы Великой Отечественной войны произошли перемещения по территории больших масс населения. Изменилось соотношение численности населения городов и сельских местностей, выросли кадры сельской трудовой интеллигенции, формирующиеся не только из местных уроженцев, но также из приезжих. В Европейской части РСФСР возникли новые промышленные центры, пополняемые приезжими из самых различных районов, и т. д. Вполне вероятно, что через два-три поколения в различных областях Советского Союза создадутся более или менее устойчивые областные группировки населения, возникнут антропологические варианты, сходные с вариантами начала XX в. или отличные от них, но уже с иными территориальными границами.
Для равномерного распределения районов работы и соблюдения единства территориального масштаба следовало учитывать не столько географическое расстояние между районами, сколько историю заселения края, его диалектологические и этнографические особенности.
Восточнославянские племена продвигались на восток и на север в первую очередь по крупным речным путям, откуда проникали по разветвлениям речной сети в промежуточные пространства. В XIV—XV вв. аналогичная роль в продвижении русских в лесостепную зону, опустевшую после разорения Руси татарами, принадлежала линиям пограничных крепостей, постепенно перемедцавшихся к югу. Следует предположить, что антропологические данные, собранные по основным линиям расселения будут в значительной мере характеризовать и антропологические типы промежуточных зон. Поэтому возможно расположить пункты наблюдений в промежуточных зонах менее часто, чем по главным путям расселения.
На основе этих соображений были намечены пункты исследования (В. В. Бунак, 1954). Составленная схема была выполнена в полном объеме с небольшими отступлениями в отдельных пунктах. Всего исследовано 107 групп. Упоминаемые ниже крупные населенные пункты означают лишь приближенную локализацию исследованных групп. Фактически за небольшими исключениями исследования производились не в больших городах, а в близко расположенных к ним селениях.
1) . Верхневолжская линия — одно из главных направлений продвижения на восток кривичей и новгородцев. Исследованием было охвачено верхнее течение Волги от г. Калинина до границ. Чувашской республики — г. Лыскова. Материал собран в 10 районах: Ново-Завидово, Кашин, Углич, Ярославль (Некрасовский район), Нерехта, Кострома, Кинешма, Юрьевец, Городец, Лысково (Работки). Расстояние между пунктами не более 100, в среднем около 80 км.
1) . Окская линия — зона распространения вятичей. 9 пунктов главным образом по течению р. Оки: Масальск, Калуга, Алексин, Тула, Михайлов, Старожилово, Шилов, Касимов и Муром. Пункты расположены за одним исключением на расстоянии 70—80 км один от другого.
2) . Промежуточная московско-клязьминская линия. 7 пунктов с расстоянием 80—90 км между ними: Волоколамск, Дмитров, Александров, Орехово, Владимир, Ковров, Гороховец.
3) . Промежуточная московско-окская линия. 5 пунктов: Можайск, Подольск, Коломна, Егорьевск, Гусь Хрустальный. Дополнительная линия— зоны древней мери (между 1-й и 3-й линиями)—Переяславль, Шуя.
4) . Орловско-арзамасская линия — линия пограничных крепостей Московского государства в середине XVI в. 11 пунктов: Брянск (Бежица), Карачев, Белев, Орел, Новосиль, Ефремов, Данков, Ряжск, Шацк, Дивеево, Арзамас. Расстояние между пунктами за одним исключением меньше 100 км.
1) . Курско-пензенская линия — пограничная зона Московского государства в начале XVII в. 13 пунктов: Севск, Курск, Щегры, Воронеж, Усмань, Тамбов, Кирсанов, Нижне-Ломов, Пенза, Городище, Инза, Корсунь, Ульяновск.
2) . Приволжская и степная юго-восточная линия. 8 пунктов: Борисоглебск, Сердобск, Аткарск, Петровск, Вольск, Хвалынск, Сызрань, Сенгилей.
3) . Юго-западная, десно-днепровская линия, идущая в меридиональном направлении. 4 пункта: Трубчевск, Рославль, Ельня, Смоленск. Расстояние между пунктами в среднем около 100 км.
4) . Водораздельная валдайская линия, также преимущественно меридиональная. 5 пунктов: Белый, Старица, Торжок, Осташков, Валдай. Пункты отстоят один от другого в среднем на 120 км.
1) Псковская линия, идущая с юга на север через пункты: Великие Луки, Опочку, Остров, Псков, Лугу (Гдовск).
2) . Новгородская линия с пунктами: Велиж, Великие Луки, Холм, Старая Русса (Новгород), Любань (Чудово), Волхов. Расстояние между пунктами около 100 км.
3) . Белозерско-ветлужская линия — одна из зoн продвижения новгородцев на восток. Материал собран в следующих пунктах: Тихвин, Чагода (Бабаево), Кириллов, Вологда (Сокол),Сoлигалич, Кологрив, Вохма, Ветлуга, Варнавино, Воскресенск. Расстояние между пунктами в среднем 120 км.
Дополнительные маршруты в северной зоне:
13) . Северо-двинская линия. 3 пункта: Онега, Емец, Усть-Пинега.
14) . Вятская линия. 4 пункта: Луза, Мураши, Омутнинск, Кире.
15) . Уральская линия. 3 пункта: Соликамск, Лысьва, Очёр.
Смежные линии одного направления отстоят одна от другой по большей части на 140—170 км, кроме белозерской линии, которая проходит на 300 км севернее верхневолжской. В отдельных участках линии сближаются до 60—100 км. Крайние участки каждого маршрута отделены от близких пунктов других маршрутов расстоянием также в 100—-150 км.
В целом пункты наблюдений покрывают изучаемую территорию сетью с участками, если не равными по географическому протяжению, то более или менее одинаковыми по истории заселения. Можно ожидать, что варианты признаков, констатированные в нескольких смежных пунктах, будут характерны и для промежуточных территорий, что, конечно, не исключает возможности неопределенной локальной изменчивости. Принятый масштаб выделения территориальных единиц во всяком случае достаточен для того, чтобы выявить основные направления изменчивости отдельных признаков и их сочетаний.
В анализе материала, кроме материалов экспедиции, были использованы характеристики групп, изученных другими исследователями. За небольшими исключениями эти группы не заменяют контингентов, предусмотренных планом экспедиции; в прежних исследованиях нет материала о женском населении, нет фотографической документации; многие ранее изученные группы по их локализации не укладываются в сетку с равномерным охватом территории. Поэтому в некоторых случаях экспедицией проведен сбор материала в районах, близких к исследованным раньше или даже совпадающих с ними. Сравнение двух разновременных исследований, двух «проб» материала представляет большой интерес для выяснения вопроса о пределах колебания признака в одной группе, о сдвиге в составе населения, который на протяжении последних двух десятилетий мог быть очень значительным. При исключении всех названных факторов можно поставить вопрос о влиянии индивидуальных особенностей методики исследования на различия групповых характеристик.
Перечень исследованных пунктов и их нумерация показаны на карте 1 (стр. 61).
Состав групп. Материал для характеристики какой-нибудь небольшой территории, например одного района, может быть собран разными способами. Иногда исследуются группы уроженцев одного селения, в других случаях примерно одинаковая по численности группа составляется из уроженцев самых различных населенных пунктов района, в том числе наиболее удаленных один от другого. Антропологические характеристики, полученные этими двумя путями, как правило, несколько различаются.
Территориальные группы, исследованные экспедицией, занимают среднее положение между двумя вариантами, описанными выше. В одну группу включены уроженцы селения, в котором производилось исследование, а также окрестных селений, так или иначе связанных между собой в радиусе 40 км, не превышающем половины расстояния между районами. Таким образом, исследованные контингенты не образуют непрерывной серии вариантов, связывающих два пункта наблюдений. Напротив, каждая группа представляет собой Независимую пробу материала, территориально отграниченную от других. В то же время эти группы нельзя считать узко локальными вариантами, связанными, как обычно в небольших селениях, в некоторой степени родством.
Население одной деревни при среднем для страны темпе численного прироста и при отсутствии значительного прилива и отлива жителей представляет собой потомков сравнительно небольшого числа прадедов и прапрадедов, притом члены разных генеалогических линий вступают в браки между собой. На включенный в анкету вопрос о происхождении исследуемые (в преобладающей части уроженцы сельских местностей), как правило, отвечали, что оба их родителя происходят из одного населенного пункта или двух смежных. Таким образом, население деревни образует территориальную группу, наиболее связанную общим происхождением. Такую группу в специальной литературе обозначают термином «дем». Выделенные нами территориальные группы состоят из членов нескольких смежных демов и могут быть определены как «большие демы» или фрагменты локальных рас.
Большого внимания заслуживает вопрос о социально-профессиональном составе исследуемых. До последнего времени работы по этнической антропологии производились преимущественно в сельских местностях. Материалы, собранные в период с 1925 по 1935 г., показали, что в клязьминско-московской зоне крестьяне-колхозники, кустари-металлисты г. Павлова, текстильщики г. Александрова, стеклодувы Гусь Хрустального несколько различаются по величине некоторых диаметров головы и лица. Эти различия наиболее заметны в зрелом возрасте, но намечаются и в начале трудового стажа и находятся в кажой-то связи с условиями формирования кадров в различных производствах.
Русская антропологическая экспедиция стремилась охватить исследованием однотипный контингент, принадлежащий к средней категории по квалификации, по затрате физических сил в трудовом процессе, по типу населенных пунктов. По происхождению почти все исследованные, в том числе рабочие фабрик и заводов крупных городов, принадлежат к уроженцам сельских местностей, с которыми они сохраняют более или менее тесную связь.
Экспедиция производила исследования исключительно среди производственных коллективов. Наибольшее количество материала собрано на крупных промышленных предприятиях различного типа. Следующую группу составляют предприятия местной промышленности: производственные артели и кооперативы, кирпичные и деревообрабатывающие заводы, швейные и машиноремонтные мастерские. Третье место занимают коллективы сельскохозяйственного труда и лесопильных артелей. Исследования производились главным образом в небольших городах или на окраинах районных центров. По бытовым условиям названные группы рабочих стоят близко к сельскому населению; они имеют приусадебные хозяйства, члены их семей заняты сельскохозяйственным трудом. Эти условия характерны и для других изученных экспедицией профессиональных групп.
Для характеристики состава исследуемых по профессиям и квалификации были выделены группы, определяемые по нескольким критериям. В первую очередь учитывалось количество и характер затрачиваемого труда: тяжелый физический труд, средний труд, занятия, не требующие большого физического напряжения. По экономическому положению регистрировались группы инженерно-технического персонала, квалифицированных и неквалифицированных рабочих. По сочетанию этих признаков выделено восемь групп.
I. Рабочие тяжелого физического труда.
II. Рабочие среднего физического труда на крупном производстве.
III. Рабочие среднего физического труда в промышленных артелях и небольших предприятиях.
IV. Рабочие профессий, не требующих больших затрат физического труда.
V. Служащие на производстве (преимущественно инженерно-технический состав).
VI. Служащие в учреждениях конторского типа.
VII. Служащие неквалифицированной группы.
VIII. Рабочие нолевых, лесных и лесосплавных бригад.
Первая группа включает такие профессии как каменщики, кочегары, кузнецы, грузчики и т. д. Ко второй относятся вагранщики, инструментальщики, сварщики, ткачи, подавальщицы. В третью группу отнесены механики, бондари, водопроводчики, наладчики, столяры, маляры, смазчики, электрики, в четвертую—портные, сапожники, мотористы швейного производства, швеи, красильщики, ювелиры. Пятую группу составили техники, технологи, конструкторы, лаборанты, мастера, нормировщики, шестую — бухгалтеры, счетоводы, работники библиотек, седьмую — вахтеры, сторожа, охранники, табельщики и т. д. К восьмой группе отнесены трактористы, возчики, конюхи, шоферы, рабочие полевых и лесосплавных бригад.
Среди мужчин среднего возраста (рис. 1) наиболее многочисленна вторая профессиональная категория, следующее место занимает третья группа. 63% всех исследованных принадлежат к рабочим среднего физического труда на производстве и в промышленных артелях. Группы тяжелого физического труда на предприятиях и сельскохозяйственных рабочих почти одинаковы по численности и составляют в сумме столько же, сколько третья профессиональная группа. Неквалифицированных рабочих и служащих конторского типа всего около 3%. Группа инженерно-технического персонала составляет 11 % .
В женской средней возрастной группе, так же как и в мужской, наиболее многочисленна вторая группа, вместе с третьей она включает более половины всех исследованных женщин — 51,8%(у мужчин 60%). Заметно различаются мужская и женская серии по численности четвертой профессиональной группы (у женщин — 24%, у мужчин — 6%).
Распределение профессиональных типов, установленное в суммарном контингенте, заметно варьирует в отдельных районах или в группах смежных районов (зонах). Значительно колеблются относительные числа второй и третьей профессиональных категорий, они как бы замещают одна другую, но вместе взятые образуют довольно устойчивую долю в каждой зоне. Шестая профессиональная группа (конторский труд) варьирует в небольших пределах.
Разработка материала по профессиональным группам с учетом территориальных вариаций признаков составляет очередную задачу антропологического анализа. Для ее разрешения необходимо существенно расширить объем вычислительных работ, что может быть выполнено лишь в особом исследовании.
Количество исследованных в отдельных группах. По организационным условиям число исследованных в группе было определено в 170—180 человек, 100 мужчин и 80 женщин. В мужских группах предусмотрено выделение трех возрастных классов: младшего — до 25 лет, среднего — до 50 лет и старшего—в соотношении 25, 50 и 25%. В женских группах три возрастных класса разграничены по возрастам в 25 и 45 лет с численным соотношением 30, 60 и 10%. Средние величины вторых возрастных классов при численности каждого в 50 индивидуумов покажут статистически достоверное расхождение (на уровне 95%) с разницей средних в 2,5—3,0 мм, а при сравнении обобщенных групп (глава VIII) — с разницей в 1—2 мм. Расхождение частот данного варианта балловых признаков будет достоверным при разнице в 5—10%.
Поставленное задание выполнено почти полностью. В 100 районах исследованы от 40 до 70 мужчин второго возрастного класса. В женской серии первая возрастная группа оказалась в некоторых районах одинаковой по численности с младшей группой. В целом на один район приходится 56 мужчин и 37 женщин среднего возраста. По возрастам и полам исследованный контингент распределяется следующим образом:
В мужской серии средний возрастной класс составляет более двух третей всего контингента, в женской — немного более половины, около трети приходится на младший возраст. Общий средний возраст исследованных мужчин около 34, женщин — около 32 лет.
|
