В богатом творческом наследии Н.К. Рериха неизгладимое впечатление
производят картины, в которых на фоне высочайших гор Азии запечатлены
древние памятники культуры. Это изображения легендарного Майтрейи,
пещерные храмы и камни со знаками Гэсэра. И поэтому археологи не могли
не обратиться к наиболее ярким полотнам художника, так как в них можно
найти нечто созвучное с путевыми наблюдениями на Алтае и в Монголии.
Картины эти реалистичны, хотя и отображают фантастический мир древних мифов, легенд и преданий. Так, на одной из семи картин, входящих в серию "Майтрейя", на переднем плане изображен камень с вязью буддийской молитвенной надписи. Камни с такой надписью чаще всего ставились у древних троп, на горных перевалах и в особых святилищах под открытым небом. На Алтае и в Монголии встречаются сотни таких лаконичных и, по существу, символических надписей-заклинаний. На втором плане этой же картины ("Конь счастья", 1933 г.) гигантская глыба бело-голубого цвета, на которой изображен главный персонаж — "Конь счастья". Он окружен магическими знаками — символами Неба и Земли. Из спины его вырастают не то крылья, не то пламя, а возможно это символ знамени мира, которое несет всем людям мифический "Конь счастья".
1. Общеизвестна роль коня в истории цивилизации. Благодаря приручению коня получил развитие колесный транспорт, а освоение {58} бескрайних евразийских степей открыло неограниченные возможности для развития скотоводства. Наконец, незаменимым помощником был верховой конь в отгонном животноводстве народов, населявших труднодоступные горные области. Поэтому неудивительно, что образ коня занимает важное место в мифологических представлениях и изобразительном искусстве многих древних народов. Насколько популярным был образ коня в искусстве кочевников Евразии, можно судить по многочисленным предметам с его изображением. Но все они, более или менее стилизованные, выполненные из металла, кости или нанесенные на камень, лишь отдаленно напоминают алтайские деревянные скульптурки коней. Большая коллекция их собрана в результате многолетних исследований курганов ранних кочевников в высокогорных долинах Алтая. Удивительная сохранность и нахождение их в непотревоженных погребениях и способствует выяснению их сложной семантики.
2. Основная часть находок (деревянные фигурки оленей, коней, козлов и птиц, выполненных в лучших традициях алтайского звериного стиля) украшала сакральный головной убор погребенных. Среди зооморфных персонажей, помещенных на головных уборах алтайцев, главенствующую роль занимают изображения оленя и двух коней. Такое сочетание неизменно повторяется во многих погребениях, что свидетельствует об установившемся каноне в наборе сакральных атрибутов на головном уборе ранних кочевников. Да и сам процесс создания священных изображений мифических животных очевидно был связан с рядом церемоний, запретов и ограничений. Изготовлением их вероятно были заняты мастера, хорошо разбиравшиеся в древних мифах и символике, неукоснительно следовавшие иконографии и канонам, установившимся в многовековой традиции алтайского искусства.
В древней алтайской скульптуре характерно применение различных материалов. Эта традиция прослеживается и на недавно полученном при раскопках материале.
По изображениям коней, несмотря на их значительную стилизацию, нетрудно установить, что натурой для них в основном послужили кони местной "монгольской" породы, происходящие из степей Центральной Азии. {59}
3. В рассматриваемой серии по внешним стилистическим признакам можно выделить две основные группы.
4. К наиболее близким аналогам из сопредельных областей следует отнести деревянную протому крылатых коней из кургана Иссык в Казахстане и таштыкские деревянные скульптурки из Хакасии. Их объединяют традиционные технические приемы, которые широко использовались в деревянной резьбе у населения Горного Алтая. Деревянные фигурки коней, естественно, имеют прямые параллели и в материале из других курганов Горного Алтая.
5. Об обязательном вхождении фигурок коней в сакральный головной убор племенных вождей и родовой знати свидетельствует группа мастерски выполненных скульптурных изображений коней, обнаруженных в Катандинском кургане. Местонахождение их в свертке одежды, которую, как предполагают, не успели вынести древние грабители, дало повод к неверному толковании назначения фигурок коней. Они были объявлены принадлежностью шаманского костюма.
6. Еще С.В. Киселев отмечал парность катандинских фигурок коней. Ту же особенность подметили М.П. Грязнов и С.И. Руденко при анализе других зооморфных предметов, изготовленных сериями или одинаковыми парами. К.А. Акишев установил, что парность однотипных украшений — верный признак симметричного распределения их на головном уборе. Однако в данном случае парность имела определенный смысл. Ведь не случайно многие кони в коллекции, о которой идет речь, выполнены или однотипными парами-близнецами, или подчеркнуто разнополыми парами. В последних очевидно следует видеть жеребца и кобылу, отражающих древнейший культ плодовитости. По представлениям древних алтайцев эта пара, сопровождающая умершего в потусторонний мир, должна была пастись там на "вечном пастбище" и приумножать коней хозяина. Этот культ разнополых существ или, точнее, культ плодовитости, обеспечивающий не только поголовье скота, но также связанный с идеей благополучного продолжения человеческого рода, зародился в Сибири еще в неолите и сохранился вплоть до этнографического времени. Неизменно повторяющиеся пары фигур людей, лосей, оленей, коней и многих других животных, иногда даже изображенных в позе {60}
7. В древнесибирский культ плодовитости возможно органично вплетается индоиранский культ близнецов Ашвинов — сыновей солнца и кобылицы Ашвини. Близнецы, как повествуют мифы, приносят людям богатство и плодородие. В "Ригведе" эти близнецы — то юноши, летящие на колеснице, то чудесные кони. По мнению Е.Е. Кузьминой, именно эти два мифологических персонажа воплощены в паре головок коней из Тагискена. Вероятно, тагискенским головкам коней равнозначны по смыслу протомы крылатых коней из Иссыка и пары алтайских коньков.
8. Культ коня тесно связан с культом коновязи. Многие коневодческие народы у своих жилищ устанавливали специальные столбы для привязывания к ним лошадей. Коновязные столбы ставились не только для бытовых целей, но и для различных обрядов. Так, при похоронах, когда с умершим погребали принадлежавшего ему коня, рядом с могилой вкапывали и коновязный столб. Этот обычай известен алтайцам, казахам, якутам и другим тюркоязычным народам.
В древности многие народы, устраивая различные погребальные сооружения, всегда стремились воспроизвести хотя бы в общих чертах то жилище, в котором жил покойный. Поэтому вполне объяснимо, что у такого "жилища" кочевника в традиционном месте была установлена одна или даже несколько коновязей. О значительной древности подобного обычая свидетельствует сообщение Геродота о поминальном обряде у могилы скифского царя (VI—V вв. до н.э.). По его словам, скифы на поминки отбирали 50 самых достойных мужчин (рабов), а такие 50 коней. Затем, задушив тех и других, усаживали мужчин на коней, укрепив их в таком положении кольями, расставляли всадников вокруг могилы. Повода коней привязывали к специально врытым столбам — коновязям. Археологические исследования подтвердили эти сведения. Остатки многочисленных коновязных столбов были обнаружены при раскопках Елизаветинских и Ульских курганов на Кубани. Рядом с коновязями обнаружены костяки нескольких сотен коней. На Алтае коновязные столбы у курганов не упоминаются (может быть, из-за несовершенной {62} методики раскопок). Но, возможно, роль коновязей выполняли балбалы — каменные столбы, которые устанавливались в ряд с восточной стороны курганов и поминальных сооружений. Это напоминает установки балбалов скифо-тюрского времени и этнографию коновязей. Те и другие ставились в ряд, на восток или юг от могилы или жилища. Они предназначались для лошадей гостей и родственников. Количество балбалов-коновязей зависело, очевидно, от числа людей, принимавших участие в поминальной обряде. Это предположение подтверждается традиционной установкой рядов коновязных столбов на якутском празднике исыаха, число которых соответствовало числу гостей и устроителей. Отдельные коновязи этнографического времени, как и более ранние балбалы, высекались из камня. Вполне возможна и установка деревянных балбалов-коновязей, которые не сохранились, но следы их могут быть выявлены при раскопках. С коновязями связаны некоторые религиозные представления кочевников. Так, не разрешалось срубать ее, а при переносе жилища коновязь оставляли на старом месте. Кочевники верили, что в ней пребывает дух, которому они оказывали такое же почитание, как духам местности и очага. С.В. Иванов писал: "По рассказам стариков, особый сэргэ ставили для коня наиболее сильного и знаменитого шамана. Но такого рода столбы предназначались для фантастического коня — крылатого или горбатого. Простым людям видеть его не разрешалось. К таким коновязям никто не решался привязывать своего коня: конь мог погибнуть". Все эти представления отражены в тюркском героическом эпосе, где описанию коновязи отведено значительное место. Чаще всего такая коновязь — божественного происхождения, и она ассоциируется с древом жизни ("вечный железный тополь"). В алтайском эпосе "Маадай-Кара" верхняя часть коновязи находится в мире верхних божеств и служит там коновязью Юч-Курбустану, средняя часть — коновязью богатыря, а нижняя спускается до страны позднего владыки Айбыстана и считается его коновязью. У коновязи получают отражения события, которые происходят в юрте. В том же "Маадай-Кара" в юрте погибает Кара-Кула каан, одновременно у коновязи падает его конь. Оказывается их души были связаны обшей судьбой. В свою {63}
9. Жертвоприношение коня связано с культом мертвых и делалось, очевидно, с целью обеспечить умершего транспортом в потустороннем мире. Ритуальные действия во время жертвоприношения были также связаны с определенными правилами и запретами. Так, кони должны быть оседланными, взнузданными и, вероятно, спутанными. Забивались они рядом с могилой и только чеканами, следы от ударов которыми видны на черепах всех коней из раскопанных курганов ранних кочевников. Вполне обычно в то время трупоположение коня в северной части ямы, вдоль погребального сруба, в позе отдыха, когда передние и задние ноги подкладывались под брюхо, а голова приподнималась на специальной подставке из камней и земли.
10. Сведения, приведенные выше, позволяет высказать еще одно предположение о парных фигурках коней, которые располагались на сакральных головных уборах. Это, вероятно, изображения двух коней, принесенных в жертву умершему. Обряд, когда в жертву приносили не самого коня, а только его изображение или даже изображение его головы, был распространен у индоиранцев. Он мог в отдельных архаичных чертах сохраниться и у древних алтайцев. Так, С.В. Киселев, рассматривая катандинские изображения коней, сравнивал их с высокопородными конями из Пазырыка. Он отмечал лежащую позу одной пары коней, наличие у коней поперек спины двух валиков, напоминающих луки седла, а также изображение коротко подстриженной гривы. Как кони из Пазырыка, так и скульптурки коней из Катанды, Уландрыка, Юстыда и Барбургазы имели одинаковое украшение на голове — навершие в виде оленьих или козлиных рогов. Отверстия в ногах коней служили не только для крепления фигурок, но, очевидно, символизировали также спутывание. Особого внимания заслуживает новая деталь — "след" чекана на отдельных головках коней и оленей. Эта характерная отметка передает треугольную форму бойка чекана. Она располагается {65} между ушами, на затылке фигурок. Такие отметки символизируют убиение изображения жертвенного животного. Но если "след" чекана виден только на отдельных фигурках серии, то ритуальное "прокалывание" голов коней и оленей отмечено почти на всех изображениях. В этой связи весьма ценные сведения сообщил М.П. Грязнов. Он указал на редчайшую находку, сделанную им в 30-х годах на Алтае. Она представляет собой длинную железную иглу, назначение которой помогли М.П. Грязнову определить старые алтайцы. Как выяснилось, такие специальные иглы применяли только в культовых целях, ими уколом в мозжечок убивали жертвенных коней. Сходным приемом, при помощи острого ножа, убивали погребального коня алтайцы, тувинцы и хакасы. Такой прием практиковался у них вплоть до начала XX в.
Другое объяснение этой впервые отмеченной и необычной детали может дать древняя мифология. Наибольший интерес представляет жертвоприношение белого коня, описанное в древнеиндийских источниках. Опуская подробности этих сложнейших обрядов, обратимся лишь к кульминационным моментам жертвоприношения коня при обряде ашвамедха. Перед убийством коня три главные жены царя украшают и привязывают его к столбу с колесом (коновязь с символом солнца). Затем коня убивают и, согласно правилам обряда, главная жена возлегает рядом с конем, вступая с животным в мистический брак. Далее она золотой иглой отделяет голову коня, которая приносится в жертву богу огня Агни и должна дать царю духовную энергию. В то же время вторая жена серебряной иглой отделяет туловище коня, что должно обеспечить царю физическую силу. И, наконец, третья жена бронзовой иглой отделяет хвост коня, дающее царю богатство скотом. Эти три действия символического расчленения коня зафиксированы на алтайских фигурках, где двумя сквозными проколами также символически отделена голова коня от туловища, а третье отверстие предназначено для хвоста. В этих культовых приемах достаточно отчетливо видны пережитки ритуальных действий обряда ашвамедха и других индоевропейских обрядов, связанных с жертвоприношением белого коня. Нетрудно заметить, что и религиозные представления древних {66}
11. В нашей коллекции алтайских фигурок коней есть и одиночные экземпляры, имеющие прямое отношение к культу неба и небесных светил. Так, образ лучезарного солнца передан в одном случае в виде фигурки коня, стоящего на шаровидном подставе. Это ярко выраженное сочетание связи солнца с конем, быстрейшим из животных, еще более усилено при помощи золота, полностью покрывавшего изображения. При всей оригинальности и самобытности, свойственных деревянным предметам алтайского искусства, эта фигурка все же напоминает татарские бронзовые бляшки с изображением коня на солнечном диске. Пока трудно установить, сменяет ли в эпоху ранних кочевников символ коня-солнца широко распространенный в Евразии образ оленя, олицетворяющего солнечное божество, или же он существует параллельно, являясь древним привнесением индоиранцев. Ведь еще в священных гимнах Авесты солнце называется не иначе, как быстроконным. Поэтому не удивительно, что еще в эпоху поздней бронзы у оленных камней и керексуров Центральной Азии, связанных в основном с культом солнца, приносились в жертву кони. Жертвовали коней солнцу и массагеты. Достаточно четко связь коня с космосом прослеживается на паре фигурок коней из кургана № 18 Барбургазы II. На их туловищах вырезаны солярно-лунарные знаки, свидетельствующие о том, что это необычные небесные кони+). Здесь уместно вспомнить {68} изображения коней с оглахтинских писаниц, на крупах которых нанесены знака солнца. Надо думать, что и в эпосе тюркских народов в образ богатырского коня влился древний образ небесного коня — символа солнца и луны. Так, в одном из популярнейших сказаний на Алтае "Маадай-Кара" про такого коня говорят: "Он весь сверкает. Грива и хвост подобны пламени. Хребет подобен золоту. Клыкастый драгоценный конь. С той стороны, где садятся, луноподобное тавро имеется, с той стороны, где плетью бьют, солнцеподобное тавро имеет".
Весь вышеописанный материал свидетельствует о значительном месте коня в жизни и религиозных представлениях кочевого населения Алтая. Несомненно, конь имел особое значение для жизни человека в горах. Воину-скотоводу и охотнику в условиях высокогорной непроходимой тайги, болот и обширных степей необходим был сильный, выносливый и неприхотливый конь. Всю свою жизнь кочевник был связан с конем. И поэтому, вырезая деревянные фигурки коней, он с большой любовью и знанием вкладывал в канонический образ священного коня вполне реальные черты своего близкого и верного спутника. Однако, сохранившиеся образцы круглой скульптуры в художественном отношении менее пластичны, чем скульптура Катанда и Пазырыка. Но, уступая в художественном отношения, они обладают чертами индивидуальности.
Непотревоженные комплексы предметов сакрально-магического назначения, обнаруженные в рядовых погребениях ранних кочевников, дали дополнительные и весьма ценные данные, проливающие свет на высокий уровень культуры древнего населения Горного Алтая. В их среде, таким образом, уже существовала развитая мифология, богатый фольклор и сложные космогонические представления, в которые воедино слились различные индоиранские культы, местные древние верования и инокультурные заимствования. Это культурное наследие предшествующих эпох не было достоянием только аристократической верхушки, в погребениях которой и встречена основная масса предметов звериного стиля. Оно, судя по новым материалам, было всенародным, т.е. доступным веем членам кочевого общества. Для древнего алтайского искусства в {69} полной мере справедливы слова Н.К. Рериха, некогда обращенные к образцам тибетской живописи: "Своим спокойным выражением это искусство отвечает тайне колыбели человечества. Образует собой особый храм, к которому все время направлены вопросы и поиски".
+) Так в книге. OCR.
Картины эти реалистичны, хотя и отображают фантастический мир древних мифов, легенд и преданий. Так, на одной из семи картин, входящих в серию "Майтрейя", на переднем плане изображен камень с вязью буддийской молитвенной надписи. Камни с такой надписью чаще всего ставились у древних троп, на горных перевалах и в особых святилищах под открытым небом. На Алтае и в Монголии встречаются сотни таких лаконичных и, по существу, символических надписей-заклинаний. На втором плане этой же картины ("Конь счастья", 1933 г.) гигантская глыба бело-голубого цвета, на которой изображен главный персонаж — "Конь счастья". Он окружен магическими знаками — символами Неба и Земли. Из спины его вырастают не то крылья, не то пламя, а возможно это символ знамени мира, которое несет всем людям мифический "Конь счастья".
1. Общеизвестна роль коня в истории цивилизации. Благодаря приручению коня получил развитие колесный транспорт, а освоение {58} бескрайних евразийских степей открыло неограниченные возможности для развития скотоводства. Наконец, незаменимым помощником был верховой конь в отгонном животноводстве народов, населявших труднодоступные горные области. Поэтому неудивительно, что образ коня занимает важное место в мифологических представлениях и изобразительном искусстве многих древних народов. Насколько популярным был образ коня в искусстве кочевников Евразии, можно судить по многочисленным предметам с его изображением. Но все они, более или менее стилизованные, выполненные из металла, кости или нанесенные на камень, лишь отдаленно напоминают алтайские деревянные скульптурки коней. Большая коллекция их собрана в результате многолетних исследований курганов ранних кочевников в высокогорных долинах Алтая. Удивительная сохранность и нахождение их в непотревоженных погребениях и способствует выяснению их сложной семантики.
2. Основная часть находок (деревянные фигурки оленей, коней, козлов и птиц, выполненных в лучших традициях алтайского звериного стиля) украшала сакральный головной убор погребенных. Среди зооморфных персонажей, помещенных на головных уборах алтайцев, главенствующую роль занимают изображения оленя и двух коней. Такое сочетание неизменно повторяется во многих погребениях, что свидетельствует об установившемся каноне в наборе сакральных атрибутов на головном уборе ранних кочевников. Да и сам процесс создания священных изображений мифических животных очевидно был связан с рядом церемоний, запретов и ограничений. Изготовлением их вероятно были заняты мастера, хорошо разбиравшиеся в древних мифах и символике, неукоснительно следовавшие иконографии и канонам, установившимся в многовековой традиции алтайского искусства.
В древней алтайской скульптуре характерно применение различных материалов. Эта традиция прослеживается и на недавно полученном при раскопках материале.
По изображениям коней, несмотря на их значительную стилизацию, нетрудно установить, что натурой для них в основном послужили кони местной "монгольской" породы, происходящие из степей Центральной Азии. {59}
3. В рассматриваемой серии по внешним стилистическим признакам можно выделить две основные группы.
4. К наиболее близким аналогам из сопредельных областей следует отнести деревянную протому крылатых коней из кургана Иссык в Казахстане и таштыкские деревянные скульптурки из Хакасии. Их объединяют традиционные технические приемы, которые широко использовались в деревянной резьбе у населения Горного Алтая. Деревянные фигурки коней, естественно, имеют прямые параллели и в материале из других курганов Горного Алтая.
5. Об обязательном вхождении фигурок коней в сакральный головной убор племенных вождей и родовой знати свидетельствует группа мастерски выполненных скульптурных изображений коней, обнаруженных в Катандинском кургане. Местонахождение их в свертке одежды, которую, как предполагают, не успели вынести древние грабители, дало повод к неверному толковании назначения фигурок коней. Они были объявлены принадлежностью шаманского костюма.
6. Еще С.В. Киселев отмечал парность катандинских фигурок коней. Ту же особенность подметили М.П. Грязнов и С.И. Руденко при анализе других зооморфных предметов, изготовленных сериями или одинаковыми парами. К.А. Акишев установил, что парность однотипных украшений — верный признак симметричного распределения их на головном уборе. Однако в данном случае парность имела определенный смысл. Ведь не случайно многие кони в коллекции, о которой идет речь, выполнены или однотипными парами-близнецами, или подчеркнуто разнополыми парами. В последних очевидно следует видеть жеребца и кобылу, отражающих древнейший культ плодовитости. По представлениям древних алтайцев эта пара, сопровождающая умершего в потусторонний мир, должна была пастись там на "вечном пастбище" и приумножать коней хозяина. Этот культ разнополых существ или, точнее, культ плодовитости, обеспечивающий не только поголовье скота, но также связанный с идеей благополучного продолжения человеческого рода, зародился в Сибири еще в неолите и сохранился вплоть до этнографического времени. Неизменно повторяющиеся пары фигур людей, лосей, оленей, коней и многих других животных, иногда даже изображенных в позе {60}
|
Таблица I. Деревянные изображения коней. 1-3 — из курганов ранних кочевников в урочищах Барбургазы и Бураты. Горный Алтай; 4-6 — игрушки алтайцев и хакасов. |
{61}
совокупления, широко распространены в петроглифах Южной Сибири.7. В древнесибирский культ плодовитости возможно органично вплетается индоиранский культ близнецов Ашвинов — сыновей солнца и кобылицы Ашвини. Близнецы, как повествуют мифы, приносят людям богатство и плодородие. В "Ригведе" эти близнецы — то юноши, летящие на колеснице, то чудесные кони. По мнению Е.Е. Кузьминой, именно эти два мифологических персонажа воплощены в паре головок коней из Тагискена. Вероятно, тагискенским головкам коней равнозначны по смыслу протомы крылатых коней из Иссыка и пары алтайских коньков.
8. Культ коня тесно связан с культом коновязи. Многие коневодческие народы у своих жилищ устанавливали специальные столбы для привязывания к ним лошадей. Коновязные столбы ставились не только для бытовых целей, но и для различных обрядов. Так, при похоронах, когда с умершим погребали принадлежавшего ему коня, рядом с могилой вкапывали и коновязный столб. Этот обычай известен алтайцам, казахам, якутам и другим тюркоязычным народам.
В древности многие народы, устраивая различные погребальные сооружения, всегда стремились воспроизвести хотя бы в общих чертах то жилище, в котором жил покойный. Поэтому вполне объяснимо, что у такого "жилища" кочевника в традиционном месте была установлена одна или даже несколько коновязей. О значительной древности подобного обычая свидетельствует сообщение Геродота о поминальном обряде у могилы скифского царя (VI—V вв. до н.э.). По его словам, скифы на поминки отбирали 50 самых достойных мужчин (рабов), а такие 50 коней. Затем, задушив тех и других, усаживали мужчин на коней, укрепив их в таком положении кольями, расставляли всадников вокруг могилы. Повода коней привязывали к специально врытым столбам — коновязям. Археологические исследования подтвердили эти сведения. Остатки многочисленных коновязных столбов были обнаружены при раскопках Елизаветинских и Ульских курганов на Кубани. Рядом с коновязями обнаружены костяки нескольких сотен коней. На Алтае коновязные столбы у курганов не упоминаются (может быть, из-за несовершенной {62} методики раскопок). Но, возможно, роль коновязей выполняли балбалы — каменные столбы, которые устанавливались в ряд с восточной стороны курганов и поминальных сооружений. Это напоминает установки балбалов скифо-тюрского времени и этнографию коновязей. Те и другие ставились в ряд, на восток или юг от могилы или жилища. Они предназначались для лошадей гостей и родственников. Количество балбалов-коновязей зависело, очевидно, от числа людей, принимавших участие в поминальной обряде. Это предположение подтверждается традиционной установкой рядов коновязных столбов на якутском празднике исыаха, число которых соответствовало числу гостей и устроителей. Отдельные коновязи этнографического времени, как и более ранние балбалы, высекались из камня. Вполне возможна и установка деревянных балбалов-коновязей, которые не сохранились, но следы их могут быть выявлены при раскопках. С коновязями связаны некоторые религиозные представления кочевников. Так, не разрешалось срубать ее, а при переносе жилища коновязь оставляли на старом месте. Кочевники верили, что в ней пребывает дух, которому они оказывали такое же почитание, как духам местности и очага. С.В. Иванов писал: "По рассказам стариков, особый сэргэ ставили для коня наиболее сильного и знаменитого шамана. Но такого рода столбы предназначались для фантастического коня — крылатого или горбатого. Простым людям видеть его не разрешалось. К таким коновязям никто не решался привязывать своего коня: конь мог погибнуть". Все эти представления отражены в тюркском героическом эпосе, где описанию коновязи отведено значительное место. Чаще всего такая коновязь — божественного происхождения, и она ассоциируется с древом жизни ("вечный железный тополь"). В алтайском эпосе "Маадай-Кара" верхняя часть коновязи находится в мире верхних божеств и служит там коновязью Юч-Курбустану, средняя часть — коновязью богатыря, а нижняя спускается до страны позднего владыки Айбыстана и считается его коновязью. У коновязи получают отражения события, которые происходят в юрте. В том же "Маадай-Кара" в юрте погибает Кара-Кула каан, одновременно у коновязи падает его конь. Оказывается их души были связаны обшей судьбой. В свою {63}
 |
Таблица II. Изображения коней в петроглифах и на оленных камнях Горного Алтая. 1 — Куюс; 2-4 — Елангаш; 5 — Чуйский камень; 6 — камень из Карадюргуна; 7 — обломок камня с р. Юстыд. |
{64}
очередь богатырь, лишенный своего коня, также становится беспомощным и
в конце концов погибает. Этот сказочный сюжет возник на основе
традиционного погребального обряда (сопроводительное захоронение коня),
практически неизменного у населения Алтая на протяжении более чем 2,5
тысяч лет.9. Жертвоприношение коня связано с культом мертвых и делалось, очевидно, с целью обеспечить умершего транспортом в потустороннем мире. Ритуальные действия во время жертвоприношения были также связаны с определенными правилами и запретами. Так, кони должны быть оседланными, взнузданными и, вероятно, спутанными. Забивались они рядом с могилой и только чеканами, следы от ударов которыми видны на черепах всех коней из раскопанных курганов ранних кочевников. Вполне обычно в то время трупоположение коня в северной части ямы, вдоль погребального сруба, в позе отдыха, когда передние и задние ноги подкладывались под брюхо, а голова приподнималась на специальной подставке из камней и земли.
10. Сведения, приведенные выше, позволяет высказать еще одно предположение о парных фигурках коней, которые располагались на сакральных головных уборах. Это, вероятно, изображения двух коней, принесенных в жертву умершему. Обряд, когда в жертву приносили не самого коня, а только его изображение или даже изображение его головы, был распространен у индоиранцев. Он мог в отдельных архаичных чертах сохраниться и у древних алтайцев. Так, С.В. Киселев, рассматривая катандинские изображения коней, сравнивал их с высокопородными конями из Пазырыка. Он отмечал лежащую позу одной пары коней, наличие у коней поперек спины двух валиков, напоминающих луки седла, а также изображение коротко подстриженной гривы. Как кони из Пазырыка, так и скульптурки коней из Катанды, Уландрыка, Юстыда и Барбургазы имели одинаковое украшение на голове — навершие в виде оленьих или козлиных рогов. Отверстия в ногах коней служили не только для крепления фигурок, но, очевидно, символизировали также спутывание. Особого внимания заслуживает новая деталь — "след" чекана на отдельных головках коней и оленей. Эта характерная отметка передает треугольную форму бойка чекана. Она располагается {65} между ушами, на затылке фигурок. Такие отметки символизируют убиение изображения жертвенного животного. Но если "след" чекана виден только на отдельных фигурках серии, то ритуальное "прокалывание" голов коней и оленей отмечено почти на всех изображениях. В этой связи весьма ценные сведения сообщил М.П. Грязнов. Он указал на редчайшую находку, сделанную им в 30-х годах на Алтае. Она представляет собой длинную железную иглу, назначение которой помогли М.П. Грязнову определить старые алтайцы. Как выяснилось, такие специальные иглы применяли только в культовых целях, ими уколом в мозжечок убивали жертвенных коней. Сходным приемом, при помощи острого ножа, убивали погребального коня алтайцы, тувинцы и хакасы. Такой прием практиковался у них вплоть до начала XX в.
Другое объяснение этой впервые отмеченной и необычной детали может дать древняя мифология. Наибольший интерес представляет жертвоприношение белого коня, описанное в древнеиндийских источниках. Опуская подробности этих сложнейших обрядов, обратимся лишь к кульминационным моментам жертвоприношения коня при обряде ашвамедха. Перед убийством коня три главные жены царя украшают и привязывают его к столбу с колесом (коновязь с символом солнца). Затем коня убивают и, согласно правилам обряда, главная жена возлегает рядом с конем, вступая с животным в мистический брак. Далее она золотой иглой отделяет голову коня, которая приносится в жертву богу огня Агни и должна дать царю духовную энергию. В то же время вторая жена серебряной иглой отделяет туловище коня, что должно обеспечить царю физическую силу. И, наконец, третья жена бронзовой иглой отделяет хвост коня, дающее царю богатство скотом. Эти три действия символического расчленения коня зафиксированы на алтайских фигурках, где двумя сквозными проколами также символически отделена голова коня от туловища, а третье отверстие предназначено для хвоста. В этих культовых приемах достаточно отчетливо видны пережитки ритуальных действий обряда ашвамедха и других индоевропейских обрядов, связанных с жертвоприношением белого коня. Нетрудно заметить, что и религиозные представления древних {66}
|
Таблица III. Изображения мифических коней. 1 — Казахстан; 2-3 — Алтай; 4 — Китай; 5 — Минусинская котловина; 6 — Иран. |
{67}
алтайцев, лежащие в основе этих действий, также значительно
изменились и несомненно были иными. Но сохранилась, очевидно, основная
идея, значение которой состоит в том, что конь — сила, способная
обеспечить умершему человеку духовную энергию, плодовитость и богатство
скотом. Иначе говоря, ритуальное убийство священного коня или его
изображения помогало человеку перевоплотиться, возродившись для новой
бессмертной жизни на том свете. Возможно, как результат этих
представлений, во многих курганах ранних кочевников Алтая и встречаются
сопроводительные захоронения коней. Но одновременно с этим древнейшим
обрядом сосуществует символическое жертвоприношение изображения коня,
что особенно часто отмечается при раскопках детских погребений, где
настоящие кони заменены их моделями.11. В нашей коллекции алтайских фигурок коней есть и одиночные экземпляры, имеющие прямое отношение к культу неба и небесных светил. Так, образ лучезарного солнца передан в одном случае в виде фигурки коня, стоящего на шаровидном подставе. Это ярко выраженное сочетание связи солнца с конем, быстрейшим из животных, еще более усилено при помощи золота, полностью покрывавшего изображения. При всей оригинальности и самобытности, свойственных деревянным предметам алтайского искусства, эта фигурка все же напоминает татарские бронзовые бляшки с изображением коня на солнечном диске. Пока трудно установить, сменяет ли в эпоху ранних кочевников символ коня-солнца широко распространенный в Евразии образ оленя, олицетворяющего солнечное божество, или же он существует параллельно, являясь древним привнесением индоиранцев. Ведь еще в священных гимнах Авесты солнце называется не иначе, как быстроконным. Поэтому не удивительно, что еще в эпоху поздней бронзы у оленных камней и керексуров Центральной Азии, связанных в основном с культом солнца, приносились в жертву кони. Жертвовали коней солнцу и массагеты. Достаточно четко связь коня с космосом прослеживается на паре фигурок коней из кургана № 18 Барбургазы II. На их туловищах вырезаны солярно-лунарные знаки, свидетельствующие о том, что это необычные небесные кони+). Здесь уместно вспомнить {68} изображения коней с оглахтинских писаниц, на крупах которых нанесены знака солнца. Надо думать, что и в эпосе тюркских народов в образ богатырского коня влился древний образ небесного коня — символа солнца и луны. Так, в одном из популярнейших сказаний на Алтае "Маадай-Кара" про такого коня говорят: "Он весь сверкает. Грива и хвост подобны пламени. Хребет подобен золоту. Клыкастый драгоценный конь. С той стороны, где садятся, луноподобное тавро имеется, с той стороны, где плетью бьют, солнцеподобное тавро имеет".
Весь вышеописанный материал свидетельствует о значительном месте коня в жизни и религиозных представлениях кочевого населения Алтая. Несомненно, конь имел особое значение для жизни человека в горах. Воину-скотоводу и охотнику в условиях высокогорной непроходимой тайги, болот и обширных степей необходим был сильный, выносливый и неприхотливый конь. Всю свою жизнь кочевник был связан с конем. И поэтому, вырезая деревянные фигурки коней, он с большой любовью и знанием вкладывал в канонический образ священного коня вполне реальные черты своего близкого и верного спутника. Однако, сохранившиеся образцы круглой скульптуры в художественном отношении менее пластичны, чем скульптура Катанда и Пазырыка. Но, уступая в художественном отношения, они обладают чертами индивидуальности.
Непотревоженные комплексы предметов сакрально-магического назначения, обнаруженные в рядовых погребениях ранних кочевников, дали дополнительные и весьма ценные данные, проливающие свет на высокий уровень культуры древнего населения Горного Алтая. В их среде, таким образом, уже существовала развитая мифология, богатый фольклор и сложные космогонические представления, в которые воедино слились различные индоиранские культы, местные древние верования и инокультурные заимствования. Это культурное наследие предшествующих эпох не было достоянием только аристократической верхушки, в погребениях которой и встречена основная масса предметов звериного стиля. Оно, судя по новым материалам, было всенародным, т.е. доступным веем членам кочевого общества. Для древнего алтайского искусства в {69} полной мере справедливы слова Н.К. Рериха, некогда обращенные к образцам тибетской живописи: "Своим спокойным выражением это искусство отвечает тайне колыбели человечества. Образует собой особый храм, к которому все время направлены вопросы и поиски".
{В книге здесь располагалось описание таблиц. В электронной версии оно перенесено к самим таблицам. OCR.}
+) Так в книге. OCR.
