Ещё бабушка императора - Екатерина Великая, желая прослыть истинной патриоткой, приняла для себя и своего окружения некий вариант «русской одежды». Разрабатывая костюм, императрица проявила больше рвения и фантазии, чем реальных знаний о боярском платье допетровской эпохи. Современный ей народный костюм Екатерина тоже воспринимала исключительно, как набор ярких деталей, не зная, что русский, славянский костюм - это древняя система оберегов и знаков, связывающих микрокосм человека с макрокосмом высших сил. Но такова уж была Галантная Эпоха - обо всём было принято судить поверхностно, восторженно и с учёным видом знатока
Екатерина II
Исследователь русской старины М.Пыляев пишет: «Государыня придумала себе костюм с фатою и открытыми проймами на рукавах. Шуба на ней была с тальей, на груди ожерелье из жемчуга в несколько рядов». Ф.Головкин в своих мемуарах иронично отмечтал, что юные фрейлины императрицы гнушались появляться в подобном «несносном» облачении, сетуя, что их отлучают от роскошных мод версальского двора, заставляя носить «сарафаны сенных девок». Но Екатерина была непреклонна. Более того, она неустанно позировала в «сарафане» и в иных вариациях на тему национального платья. В подобном же наряде мы можем видеть и первую жену цесаревича Павла - Наталью Алексеевну.
Парадоксально - исконно русский царь Пётр проклял дедовские обычаи, почти насильно обряжая Русь в голландские куртки и парижские кюлоты, а пришлая немка решила их частично возродить. Для Екатерины это было не только и не столько очередным продуманным политическом жестом, помогающим чужестранке закрепиться на русском престоле и - на русской почве. Своеобразное возвращение придворного мира к русскому костюму - это ещё заявление о себе, как о самобытной культуре, конечно перенимающей моды и привычки у просвещённого Запада, но и не забывающей самих себя. Царственная Минерва так гордилась своим изобретением, что в очередном письме к философу М.Гримму даже шутливо спрашивала «А не носят ли теперь в Версале платье "по царице"?»
Эта традиция, однако, была сугубо придворная и церемониальная. Так, сама Екатерина в повседневной жизни не носила ни кокошника, ни боярского облачения с откидными рукавами, предпочитая простое платье европейского покроя, правда, чаще всего, без фижм. При Павле I, судорожно искоренявшем всё, что было связано с ненавистной матерью, опыт ношения русского придворного костюма был забыт, однако, был восстановлен при любимом внуке Екатерины - Александре I. Русские платья упоминаются в письмах, касающихся церемоний двора и праздников. К примеру о описании свадьбы великой княгини Анны Павловны
В 1812 году, когда Наполеон напал на Россию, дамы устроили настоящий бойкот французской моде и даже французскому языку. Ф.Вигель вспоминал: «Дамы отказались от французского языка. Многие из них, почти все оделись в сарафаны, надели кокошники и повязки; поглядевшись в зеркало, нашли, что наряд сей к ним очень пристал, и не скоро с ним расстались». Сто́ит, однако, заметить, что этот всплеск дамского патриотизма ничуть не нарушал основных канонов ампирной моды – «патриотические сарафаны» имели всё ту же высокую талию, а «кокошники» почти ничем не отличались от тех псевдо-римских диадем, которые носили парижские модницы.
Фрейлины
Что характерно, интерес к русскому платью и к допетровским обычаям был силён в среде декабристов. Так, в рассуждениях П.Пестеля, предлагавшего реформировать военную форму и повседневное платье, мы можем прочитать буквально следующее: «Что касается до красоты одежды, то русское платье может служить тому примером». А.Грибоедов, близкий к декабристским кругам, выражался столь же недвусмысленно: «Воскреснем ли когда от чужевластья мод?». Его Чацкий - непримиримый критик западных стилей и западных манер. Дело кончилось тем, что во время следствия по делу «изменников 14 декабря» А.Грибоедову на допросе был задан вопрос: «В каком смысле и с какой целью Вы, между прочим, в беседах с Бестужевым, неравнодушно желали русского платья и свободы книгопечатанья?».
Вернёмся, однако же, к николаевской реформе придворного платья. Чем Указ 1834 года отличался от предыдущих царских нововведений? Прежде всего, упорядоченной регламентацией, не терпящей никаких исключений и отклонений. Любящий во всяком деле стройность и чёткость, Николай Павлович изложил всё полно, ясно и непреклонно. Парадный дамский наряд состоял из бархатного платья, имевшего разрез спереди книзу от талии, который открывал юбку из белой материи, «какой кто пожелает». По «хвосту и борту» платья, также «вокруг и на переде юбки» следовало носить золотое шитьё, «одинаковое с шитьём парадных мундиров»
Императрица Александра Федоровна
Таким образом, русский придворный наряд был неким побобием униформы - он должен был не просто соотвествовать рангу той или иной женщины, он даже имел шитьё, одинаковое с шитьём мужских мундиров! Критики этого нововведения также отмечали, что император идёт по стопам своей бабки, вводя внешнюю атрибутику и не понимая смысла. Действительно, основой «национального» придворного облачения стал всё тот же европейский наряд с туго затянутой талией, рукавами – «жиго» и широкими колоколообразными юбками, как это было принято в середине 1830-х гг
В 1840-е гг. покрой наряда изменился в соответствии с господствовавшими модами – ушли в небытие пышные рукава, и линия плеча сделалась более покатой. Эпоха кринолина, начавшаяся в 1850-е годы, тоже оставила свой отпечаток на придворном платье - фрейлины и прочие обитательницы двора стали носить «русское» платье на железных обручах. Это совершенно противоречило самому смыслу русского допетровского платья, менявшегося крайне медленно - летники и опашни могли передаваться от матери к дочери, а то и от свекрови - к снохе, не говоря уже о парадных облачениях русских цариц. (Так, известен конфликт между юным Петром и его супругой Евдокией Лопухиной, не возжелавшей носить убор после усопшей Натальи Кирилловны).
Но если покрой николаевских придворных платьев менялся в соотвествии с колебаниями моды, то цвет регламентировался раз и навсегда. Так, платье для гофмейстерины должно было шиться из бархата малинового цвета, статс-дамы носили тёмно-зелёные наряды, камер-фрейлин отличали пунцовым облачением, а у наставниц великих княжон – синим. Теперь каждый человек мог понимать, кто перед ним - статс-дама или фрейлина! Царская дочь Ольга Николаевна в своих мемуарах вспоминает одну из любимых своих любимых наставниц: «Она получила русское платье синего цвета с золотом, собственный выезд и ложу в театре…»
Далее обитательницы Высочайшего Двора носили непременный кокошник, который имел гораздо больше общих черт с ренессансным украшением ‘French-hood’, нежели со старинным русским убором. Впрочем, для иноземцев, посещавших николаевский двор, этот «обрусевший French-hood» был настоящим выражением старомосковского стиля.
Внимательный и придирчивый маркиз де Кюстин писал: «Головной убор русских женщин красив, но нынче почти совершенно вышел из употребления; я слышал, что его носят лишь кормилицы да светские женщины в дни придворных церемоний; убор этот - расширяющаяся кверху картонная башенка, расшитая золотом».
К такому кокошнику полагалась фата из тончайшего газа, как правило, выписанная из Парижа и длинные серьги, имитировавшие «древнерусские» украшения с большим количеством изумрудов. Даже супруга Николая – урождённая Шарлотта фон Гогенцоллерн, и та позировала художникам в гигантском кокошнике, украшенном драгоценными каменьями. Царские дочери также не освобожались от ношения исконной одежды. «По обычаю в одиннадцать лет я получила русское придворное платье из розового бархата..»., - пишет Ольга Николаевна
Модная причёска 1830-х, предполагавшая наличие прямого пробора, также оказалась весьма кстати – она могла имитировать исконно-русскую манеру разделять волосы надвое. (Что характерно, уже в 1870-х годах, когда в общеевропейскую моду вошли высокие причёски с открытым лбом, фрейлины и придворные дамы тоже не отстали от тенденций! Всё это сочеталось с непременным кокошником).
Ю.Тынянов в «Малолетнем Витушишникове» тонко высмеял эту заботу Николая Павловича о регламентации русского придворного наряда. «Тут же он вдруг подумал о форме для кормилиц. Головной прибор: кокошник, окаймляющий гладко причесанные волосы и сзади стянутый бантом широкой ленты, висящей двумя концами как угодно низко. Сарафан с галунами. Рукава прошивные. Художники ручались, что дородная кормилица в этой форме широкими и вместе стройными массами корпуса поставит в тень кого угодно. Форма вызвала одобрение императора, приказавшего только озаботиться ввести более резкие отличия от парадного, также простонародного, костюма фрейлин».
Надо отметить, что, несмотря на критику и обвинения в поверхностном понимании национального платья, этот парадный стиль не только пережил саму монархию, но и сделался некоей визитной карточкой русской культуры. Если мы зададимся целью проанализировать наряды сказочных царевен и Алёнушек в советских экранизациях А.Роу и А.Птушко, то мы увидим, что вариант, некогда предложенный Екатериной II И Николаем I, оказывается гораздо более живучим, нежели исторически, этнографически верные образцы! Костюмы танцевального ансамбля «Берёзка», иллюстрации к сказкам А.Пушкина, П.Ершова, к сказам П.Бажова, к русским народным сказкам - везде мы отметим красочные кокошники, полупрозрачные пышные рукава, ряды бус и прочие фантастические украшения, не имеющие ничего общего с допетровскими или с народными подлинниками.
Модельеры П.Пуаре и И.Сен-Лоран, создавая свои коллекции по мотивам русского костюма, также обращали внимание именно на сказочную Русь, на придуманные образцы, в том числе придуманные Екатериной II И Николаем I.
http://www.liveinternet.ru/users/4555591/post257485108/
Екатерина II
Исследователь русской старины М.Пыляев пишет: «Государыня придумала себе костюм с фатою и открытыми проймами на рукавах. Шуба на ней была с тальей, на груди ожерелье из жемчуга в несколько рядов». Ф.Головкин в своих мемуарах иронично отмечтал, что юные фрейлины императрицы гнушались появляться в подобном «несносном» облачении, сетуя, что их отлучают от роскошных мод версальского двора, заставляя носить «сарафаны сенных девок». Но Екатерина была непреклонна. Более того, она неустанно позировала в «сарафане» и в иных вариациях на тему национального платья. В подобном же наряде мы можем видеть и первую жену цесаревича Павла - Наталью Алексеевну.
Парадоксально - исконно русский царь Пётр проклял дедовские обычаи, почти насильно обряжая Русь в голландские куртки и парижские кюлоты, а пришлая немка решила их частично возродить. Для Екатерины это было не только и не столько очередным продуманным политическом жестом, помогающим чужестранке закрепиться на русском престоле и - на русской почве. Своеобразное возвращение придворного мира к русскому костюму - это ещё заявление о себе, как о самобытной культуре, конечно перенимающей моды и привычки у просвещённого Запада, но и не забывающей самих себя. Царственная Минерва так гордилась своим изобретением, что в очередном письме к философу М.Гримму даже шутливо спрашивала «А не носят ли теперь в Версале платье "по царице"?»
Эта традиция, однако, была сугубо придворная и церемониальная. Так, сама Екатерина в повседневной жизни не носила ни кокошника, ни боярского облачения с откидными рукавами, предпочитая простое платье европейского покроя, правда, чаще всего, без фижм. При Павле I, судорожно искоренявшем всё, что было связано с ненавистной матерью, опыт ношения русского придворного костюма был забыт, однако, был восстановлен при любимом внуке Екатерины - Александре I. Русские платья упоминаются в письмах, касающихся церемоний двора и праздников. К примеру о описании свадьбы великой княгини Анны Павловны
В 1812 году, когда Наполеон напал на Россию, дамы устроили настоящий бойкот французской моде и даже французскому языку. Ф.Вигель вспоминал: «Дамы отказались от французского языка. Многие из них, почти все оделись в сарафаны, надели кокошники и повязки; поглядевшись в зеркало, нашли, что наряд сей к ним очень пристал, и не скоро с ним расстались». Сто́ит, однако, заметить, что этот всплеск дамского патриотизма ничуть не нарушал основных канонов ампирной моды – «патриотические сарафаны» имели всё ту же высокую талию, а «кокошники» почти ничем не отличались от тех псевдо-римских диадем, которые носили парижские модницы.
Фрейлины
Что характерно, интерес к русскому платью и к допетровским обычаям был силён в среде декабристов. Так, в рассуждениях П.Пестеля, предлагавшего реформировать военную форму и повседневное платье, мы можем прочитать буквально следующее: «Что касается до красоты одежды, то русское платье может служить тому примером». А.Грибоедов, близкий к декабристским кругам, выражался столь же недвусмысленно: «Воскреснем ли когда от чужевластья мод?». Его Чацкий - непримиримый критик западных стилей и западных манер. Дело кончилось тем, что во время следствия по делу «изменников 14 декабря» А.Грибоедову на допросе был задан вопрос: «В каком смысле и с какой целью Вы, между прочим, в беседах с Бестужевым, неравнодушно желали русского платья и свободы книгопечатанья?».
Вернёмся, однако же, к николаевской реформе придворного платья. Чем Указ 1834 года отличался от предыдущих царских нововведений? Прежде всего, упорядоченной регламентацией, не терпящей никаких исключений и отклонений. Любящий во всяком деле стройность и чёткость, Николай Павлович изложил всё полно, ясно и непреклонно. Парадный дамский наряд состоял из бархатного платья, имевшего разрез спереди книзу от талии, который открывал юбку из белой материи, «какой кто пожелает». По «хвосту и борту» платья, также «вокруг и на переде юбки» следовало носить золотое шитьё, «одинаковое с шитьём парадных мундиров»
Императрица Александра Федоровна
Таким образом, русский придворный наряд был неким побобием униформы - он должен был не просто соотвествовать рангу той или иной женщины, он даже имел шитьё, одинаковое с шитьём мужских мундиров! Критики этого нововведения также отмечали, что император идёт по стопам своей бабки, вводя внешнюю атрибутику и не понимая смысла. Действительно, основой «национального» придворного облачения стал всё тот же европейский наряд с туго затянутой талией, рукавами – «жиго» и широкими колоколообразными юбками, как это было принято в середине 1830-х гг
В 1840-е гг. покрой наряда изменился в соответствии с господствовавшими модами – ушли в небытие пышные рукава, и линия плеча сделалась более покатой. Эпоха кринолина, начавшаяся в 1850-е годы, тоже оставила свой отпечаток на придворном платье - фрейлины и прочие обитательницы двора стали носить «русское» платье на железных обручах. Это совершенно противоречило самому смыслу русского допетровского платья, менявшегося крайне медленно - летники и опашни могли передаваться от матери к дочери, а то и от свекрови - к снохе, не говоря уже о парадных облачениях русских цариц. (Так, известен конфликт между юным Петром и его супругой Евдокией Лопухиной, не возжелавшей носить убор после усопшей Натальи Кирилловны).
Но если покрой николаевских придворных платьев менялся в соотвествии с колебаниями моды, то цвет регламентировался раз и навсегда. Так, платье для гофмейстерины должно было шиться из бархата малинового цвета, статс-дамы носили тёмно-зелёные наряды, камер-фрейлин отличали пунцовым облачением, а у наставниц великих княжон – синим. Теперь каждый человек мог понимать, кто перед ним - статс-дама или фрейлина! Царская дочь Ольга Николаевна в своих мемуарах вспоминает одну из любимых своих любимых наставниц: «Она получила русское платье синего цвета с золотом, собственный выезд и ложу в театре…»
Далее обитательницы Высочайшего Двора носили непременный кокошник, который имел гораздо больше общих черт с ренессансным украшением ‘French-hood’, нежели со старинным русским убором. Впрочем, для иноземцев, посещавших николаевский двор, этот «обрусевший French-hood» был настоящим выражением старомосковского стиля.
Внимательный и придирчивый маркиз де Кюстин писал: «Головной убор русских женщин красив, но нынче почти совершенно вышел из употребления; я слышал, что его носят лишь кормилицы да светские женщины в дни придворных церемоний; убор этот - расширяющаяся кверху картонная башенка, расшитая золотом».
К такому кокошнику полагалась фата из тончайшего газа, как правило, выписанная из Парижа и длинные серьги, имитировавшие «древнерусские» украшения с большим количеством изумрудов. Даже супруга Николая – урождённая Шарлотта фон Гогенцоллерн, и та позировала художникам в гигантском кокошнике, украшенном драгоценными каменьями. Царские дочери также не освобожались от ношения исконной одежды. «По обычаю в одиннадцать лет я получила русское придворное платье из розового бархата..»., - пишет Ольга Николаевна
Модная причёска 1830-х, предполагавшая наличие прямого пробора, также оказалась весьма кстати – она могла имитировать исконно-русскую манеру разделять волосы надвое. (Что характерно, уже в 1870-х годах, когда в общеевропейскую моду вошли высокие причёски с открытым лбом, фрейлины и придворные дамы тоже не отстали от тенденций! Всё это сочеталось с непременным кокошником).
Ю.Тынянов в «Малолетнем Витушишникове» тонко высмеял эту заботу Николая Павловича о регламентации русского придворного наряда. «Тут же он вдруг подумал о форме для кормилиц. Головной прибор: кокошник, окаймляющий гладко причесанные волосы и сзади стянутый бантом широкой ленты, висящей двумя концами как угодно низко. Сарафан с галунами. Рукава прошивные. Художники ручались, что дородная кормилица в этой форме широкими и вместе стройными массами корпуса поставит в тень кого угодно. Форма вызвала одобрение императора, приказавшего только озаботиться ввести более резкие отличия от парадного, также простонародного, костюма фрейлин».
Надо отметить, что, несмотря на критику и обвинения в поверхностном понимании национального платья, этот парадный стиль не только пережил саму монархию, но и сделался некоей визитной карточкой русской культуры. Если мы зададимся целью проанализировать наряды сказочных царевен и Алёнушек в советских экранизациях А.Роу и А.Птушко, то мы увидим, что вариант, некогда предложенный Екатериной II И Николаем I, оказывается гораздо более живучим, нежели исторически, этнографически верные образцы! Костюмы танцевального ансамбля «Берёзка», иллюстрации к сказкам А.Пушкина, П.Ершова, к сказам П.Бажова, к русским народным сказкам - везде мы отметим красочные кокошники, полупрозрачные пышные рукава, ряды бус и прочие фантастические украшения, не имеющие ничего общего с допетровскими или с народными подлинниками.
Модельеры П.Пуаре и И.Сен-Лоран, создавая свои коллекции по мотивам русского костюма, также обращали внимание именно на сказочную Русь, на придуманные образцы, в том числе придуманные Екатериной II И Николаем I.
http://www.liveinternet.ru/users/4555591/post257485108/
