Цитата сообщения Алефтина_Ивановна
История России. Народные обычаи, традиции, нравы. Часть 3.
Если девушка совершала поступок, который категорически не одобрялся, то провинившуюся осуждали публично. Например, за слишком вольные отношения с парнями высмеивали в частушках:
Супостаточка моя
Какая интересная –
Всех ребят перебрала,
Говорит, что честная.
Если поведение девушки вообще выходило за пределы общепринятой нормы, то подшучивание и розыгрыши могли принять характер издевки. Подруги хватали ее, привязывали ей скрещенные руки к ногам, а потом валили на спину и принимались толкать, щипать, пока она не попросит пощады. Использовались и другие физические наказания. Например, девушку, которая «гнала бухтину» на подруг, то есть клеветала или ябедничала, привязывали к изгороди, окружавшей деревню, где она находилась до тех пор, пока ее не забирали родственники.
Девушка, противопоставлявшая себя подругам, обычно изгонялась из стайки. Это ей сильно вредило, так как результатом было полное исключение ее из молодежной жизни: она не участвовала в посиделках, пирушках, празднествах, гуляньях, парни не хотели с ней общаться, а это уже могло привести к безбрачию. «Великое бесчестие для той, которую своя артель не принимает в общество, то есть не приглашает на поседки (посиделки. – И. Ж.), на работу, в хоровод; ее не примет к себе и другая артель. Это несчастье случается с пересмешницами, с бранчливыми и со сплетницами, которые не умеют сохранять секретов своих подруг. Много слез и просьб о прощении надо употребить для того, чтобы загладить свою вину перед артелью. В это дело примирения вмешиваются иногда и матери провинившихся, потому что их родительскому сердцу больно бесчестие дочки» (Русские крестьяне. Т. 1. С. 485).
Характерной особенностью жизни девичьей стайки была ее ориентация на поиски брачных партнеров. Семья и общество ставили перед девушкой цель подыскать подходящего жениха и выйти замуж, а участие в девичьей стайке в значительной мере способствовало осуществлению этой задачи. Девичья стайка стремилась привлечь к себе как можно больше парней не только из своей деревни, но и из окрестных деревень и сел. Для этого девушки старались хорошо принимать парней, быть всегда с ними вежливыми, не допускать в их адрес злых шуток, улаживать конфликты, возникавшие между «своими» и «чужими» парнями. Использовались и различные магические средства. Например, чтобы заманить парней на посиделку, зимой открывали ворота деревенской ограды и разметали дорогу от ворот до посиделочной избы, приговаривая: «Метем-разметаем, женихам дорожку расчищаем, чтобы ехали к нам со всех четырех сторон» (Русские заговоры и заклинания. С. 146), а сор, оставшийся в избе после парней (окурки, шелуху от семечек), сохраняли, чтобы парни пришли еще раз. В некоторых северных деревнях девушки, чтобы зазвать парней на святочные игрища, расставляли небольших соломенных куколок по обе стороны дороги, ведущей к избе, специально снятой для этой цели.
Девичьи стайки обычно соперничали друг с другом, стараясь доказать парням, чьи девицы лучше, чьи посиделки веселее, чьи наряды красивее. Соперницы даже не стеснялись публично высмеивать друг друга в частушках:
Как никитински девахи
Из портов кроят рубахи,
Из серёдыша перед,
Никто замуж не берет.
Как черниченски девицы
Вышивать не мастерицы,
Ихня пряжа на мешки,
К ним не едут женишки.
Девушек чужой стайки в частушках называли курносыми, кривоногими, худыми, бледными, косыми, ленивыми, бестолковыми, плохо одетыми.
Супостатка тоненька –
В огород подпоренка.
Изогнулась, извилась –
На коклюшки в самый раз.
«Свои» же в частушках предстают красивыми, нарядными, веселыми, бойкими. Соперничество между девичьими группами иногда принимало довольно агрессивные формы.
Парни обычно не участвовали в девичьих сварах. Они старались, объединившись в праздничный день в небольшие ватажки, уделить внимание по возможности всем девичьим стайкам, развлекая девушек играми и демонстрируя свое молодечество: силу, ловкость, бесшабашное веселье.
Жизнь девичьей стайки всегда находилась в поле зрения деревенского сообщества. К девушкам, достигшим брачного возраста, обычно относились с уважением: к ним обращались по имени и отчеству, здоровались с поклоном, интересовались их заботами.
Во многих деревнях и небольших городах России в большие годовые праздники (в Рождество, Крещение, на Пасху, в Егорьев день, Троицу) устраивались так называемые смотрины невест, во время которых девушки демонстрировали деревенской общине свою красоту, наряды, умение держаться на публике. Девушки прибывали со всех окрестных деревень на праздничную литургию в церковь. В начале 1860-х годов Н. С. Преображенский описывал смотрины невест в селе Никольском Кадниковского уезда Вологодской губернии, которые проходили в Крещение: «В этот день в село съезжаются все девушки-невесты, не только из своего прихода – даже из окрестных; собираются и молодцы – женихи. Обыкновенно перед обедней в Крещенье тянутся целые возы разряженных девушек, идут и едут молодые ребята, мужики, ребятишки, бабы, старухи. Девушки из ближайших деревень едут совсем одетые, а из дальних приходов – попросту, зато везут целую корзину рубашек, передников и прочего снадобья. Эти последние, не доезжая до села Никольского, останавливаются у какого-нибудь мужика в ближайшей деревне, умываются, намазывают лицо сначала свинцовыми белилами, потом красным сандалом, настоянным на воде. Несмотря на то, что здоровье и румянец брызжут со щек почти каждой тамошней девушки, они все, без исключения, штукатурят свое лицо и красят так толсто, что этого нельзя не заметить, и сами девушки не скрывают этого» (Преображенский Н. С. С. 520).
Главное действие разворачивалось после обедни, когда во главе с церковным причтом все отправлялись на реку или озеро. Там происходило великое водосвятие – освящение воды, называвшееся в народе «ердань» (иордань). Девушки важно ехали в санях, а кучером был парень – родственник одной из них: «Кучер должен представить в этот день для родных или знакомых девушек лошадь, хорошо раскрашенные сани и лучшую дугу – тяжелую, раззолоченную и раскрашенную. Девушки должны позаботиться об украшении лошадей и саней. Сбрую лошади обыкновенно украшают множеством разноцветных бантов, как делается это на свадьбе. Главным украшением саней служит постилальник или просто простыня огромного размера, до половины состоящая из полотна, а оттуда из разных вышиваний, кружевных, кумачных, фестонных и атласных ярких цветов. Ею накрывают сани так, чтобы украшенное вышиваниями место опускалось сзади саней почти до самой земли. На простынях садятся обычно по две девушки» (Там же. С. 521). Зрители с удовольствием разглядывали девушек, торжественно проезжающих мимо них. Приехав на реку, девушки становились ровными рядами на льду или на специально сделанном для них возвышении из льда – «глыбке» («кочке»). В 1890-е годы этнограф С. В. Максимов сделал подробное описание этого девичьего стояния на «ердани»: «Все невесты, наряженные в лучшие платья и разрумяненные, выстраиваются в длинный ряд около „ердани". При этом каждая старается выставить напоказ и подчеркнуть свои достоинства. Между невестами (называемыми также славушницами) прохаживаются парни, сопровождаемые своими родительницами, и выбирают себе суженую. При этом, как водится, заботливая родительница не только внимательно рассматривает, но даже щупает платья девиц и берет их за руки, чтобы узнать, не слишком ли холодны руки у славушницы. Если руки холодны, то такая невеста, хотя бы она обладала всеми другими качествами, считается зябкой и потому не подходящей для суровой крестьянской жизни. (Славушницы выходят на смотрины с голыми руками, без рукавиц)» (Максимов С. В. 1996. С. 182). Во второй половине дня девушки приходили на деревенскую площадь. Каждая девичья стайка выбирала для себя место у церковной ограды, на некотором расстоянии от другого коллектива девушек. Они стояли молча, стараясь продемонстрировать единство. Когда зрители подходили к ним, девушки должны были перекреститься, потом поклониться и предоставить возможность внимательно рассмотреть их. Поведение зрителей на смотринах довольно красочно описал Н. С. Преображенский: «Около них сначала ходили молодцы, знакомых угощали пряниками. Потом пять-шесть парней выбирали себе пожилую бабу и под ее предводительством направлялись к рядам девушек. Те стояли не шевелясь, как статуи. Баба, подошедши девушке, раздвигала полы шубы, показывала парням передники, потом поднимала подол сарафана до грудей, показывала рубашку. Затем поднимала подол другой рубашки, третьей, четвертой, до той самой рубашки, на подоле которой были две красные полосы» [Преображенский Я. С. С. 521). Стояние на «кочке» было довольно серьезным испытанием. Мало того что девушки должны были выстоять два-три часа, не отлучаясь ни на минуту, не разговаривая, не смеясь, но еще и выслушать, не обижаясь на зрителей, высказанное вслух мнение о себе.
Деревенское сообщество не только оценивало внешние данные и наряды девушек, но и внимательно следило за их поведением. Необходимость строгого контроля объяснялась той важной ролью, которую предстояло играть девушке в недалеком будущем, и ее «неразумным» возрастом: «Молодой возраст – что полевой ветер: и бежит, и визжит».
Прежде всего крестьянская община заботилась о том, чтобы все девушки были воцерковлены: это поможет наставить их на нужный лад. Девушки посещали церковную службу по воскресеньям, в престольный праздник и в те дни, которые считались девичьими праздниками (Троица, Духов день, Покров, праздник Казанской иконы Божьей Матери, день Параскевы Пятницы, Введение, на юге России – осенний день Кузьмы и Демьяна 1/14 ноября). Правила христианского поведения требовали от девушек, чтобы они раз в год причащались и исповедовались, соблюдали посты, а во время постов и в кануны праздников не устраивали веселых вечеринок. В то же время деревенское сообщество не одобряло и чрезмерную набожность, которая могла стать угрозой браку. Слишком усердные ежедневные молитвы и частые хождения в церковь не приветствовались. Девушкам и вообще молодежи многое не возбранялось: например, веселье в Рождественский и Петровский посты, хороводы в Благовещение и Вербное воскресенье, приходившиеся на Великий пост. Во многих местностях России девушкам было запрещено присутствовать на праздничной литургии в Рождество, в Сретение и Благовещение (поскольку статус девушки не соответствует родинно-материнскому содержанию праздников) и даже в Пасху. В такие дни девушкам позволялось стоять у церковной ограды в ожидании окончания службы, демонстрируя свои наряды и перекидываясь шуточками с парнями.
Старшие по возрасту люди следили также за брачным поведением девушек: высказывали свое мнение по поводу складывавшихся брачных пар, осуждали вступивших во внебрачные сексуальные связи и отказывающихся от замужества.
http://www.booksite.ru/fulltext/girls/rus/san/2.htm
История России. Народные обычаи, традиции, нравы. Часть 3.
К. Маковский.
Девушки носили также кольца, обычно гладкие, – медные, оловянные и серебряные, с гравировкой или чернью. Ими украшали все пальцы, кроме больших, зачастую надевая на палец по два-три кольца.
Металлические браслеты у крестьянских девушек встречались редко. Девушки, жившие в Северной и Центральной России, украшали запястья зарукавьями. Это были узкие полоски шелка или бархата, вышитые золотой нитью, декорированные жемчугом, бисером, рубленым перламутром, блестками, стеклышками в оправе с подложкой из цветной фольги. Зарукавья закреплялись на руке поверх рубахи с помощью крючков и служили накладными манжетами. Если девушка надевала рубаху-долгорукавку, то зарукавья закреплялись и в верхней части руки около локтя, удерживая уложенный в горизонтальную сборку длинный рукав.
К. Маковский
Праздничный костюм считался неполным, если девушка не прикрыла шею и грудь жерёлком, гайтаном, бусами, цепочками – разными «украсами».
«Жерёлком», «поджерёлком», «нашейником», «ошейником», «борком», «глунцом» назывались ажурные воротники из разноцветного бисера или из ткани с нашитым разноцветным или белым бисером, жемчугом, стеклярусом. Воротники застегивались сзади на крючки или завязывались на ленточки, плотно примыкая к шее и закрывая ее до ворота рубахи. Ажурные воротники из цветного бисера носили девушки в Южной России – воронежские, курские, орловские, рязанские, тамбовские. Воротники из ткани повсюду были желанными украшениями.
Южнорусские девушки носили также украшения из разноцветного бисера в виде длинной плоской ленты или жгута, называвшиеся «гайтан», «итан», «почепка», «решетка». Они надевались на шею в виде петли и спускались спереди до пояса. К концу гайтана прикрепляли бисерные подвески-висюльки или металлический крест. Бисерная лента могла состоять из двух половин, при этом вторая половина спускалась до пояса по спине. В некоторых селах Вологодской и Архангельской губерний девушки в праздничный день надевали серебряные цепочки из колечек или из мелких пластинок (лапчатые). При этом полагалось надевать несколько штук сразу.
Девушки любили также бусы – перлы, камешки, гранатки, янтари, снизки, прутики, бузы. На Русском Севере особенно ценились пёрла (перлицо, пёрлышко) – бусы из крупного чистого жемчуга, пёрла янтарашные (восковое пёрло) из янтаря и гранатки – из граната. С этими украшениями было связано много поверий. Считалось, что янтарь приносит здоровье и счастье, предохраняет от порчи, гранат дает девушке здоровье, силу и энергию, жемчуг – кротость и счастливое замужество. Хорошие бусы стоили дорого и поэтому были доступны не всем девушкам. В лавках, на базарах и ярмарках можно было купить и более дешевые бусы: из нескольких нитей бисеринок, соединенных вместе; бисера хрустальные – крупные бусы из литого цветного стекла; дутики – из полых тонких бусин, напоминающих елочные украшения. Каждая девушка мечтала о том дне, когда она наденет на гулянье пёрла, янтари или гранатки.
У Татьяны цепочка горит,
На Ефимовне погаривает,
Она Боженьку помаливает.
Уж не даст ли ей Господи
Женишка-дружка хорошенького,
Раскрасивого, пригоженького.
Праздничный костюм девушки в северной и центральной частях Европейской России обязательно дополнялся ширинкой (ширёнкой). Это был небольшой квадратный или прямоугольный платок из льняной ткани, декорированный вышитым или тканым орнаментом, бахромой или кружевом.
Ведь невеста твоя выросла,
Дорогие ширинки вышила.
Девушка брала ее с собой, отправляясь на гулянье или на посиделку, и либо держала в правой руке, либо затыкала за пояс. Во время гулянья девушки помахивали ширинками в сторону зрителей, как бы приглашая посмотреть на таких привлекательных «славниц». Ширинка использовалась также во время хоровода: с ее помощью приглашали парней, ею прикрывали лицо, если это было нужно по сценарию танца, при низких поклонах ширинкой проводили по земле. Ширинка воспринималась как своего рода символ девичества. В Московской губернии, например, девушек «в самой поре» иногда даже называли «ширёнками». В свадебных песнях Архангельской губернии ширинка в руках у девушки – знак для парня, что можно свататься:
Ай, во поле липынька стояла,
Под липою бел шатер,
В том шатре стол стоит,
За тем шатром девица,
Шьет ширинку золотом,
Нижет узду жемчугом...
– Не по мне ли ширинка,
Не моему ли коню уздечка?
– Не по молодцу ширинка,
Не по твоем коне уздечка...
На ней шубочка штофяная,
Ой, штофяная.
По подолу оборка золотая,
Ой, золотая.
Каждая девушка брачного возраста по неписаному деревенскому закону должна была иметь красивую верхнюю одежду.
Весной и осенью девушки носили двубортную одежду, сшитую в талию, с глубоким запахом, невысоким стоячим воротничком или без воротника и с длинными прямыми рукавами, которую в разных местностях России называли по-разному: зипун, кафтан, казакин, сермяга, сукман, свита, пониток, поддёвка, коротайка и т. п. Обычно верхняя одежда застегивалась на крючки до пояса, а подол только запахивался, чтобы было удобнее двигаться. Про нее говорили: «По подолу раструбиста, посередке прижимиста, по подпазушкам перехватиста». В русских деревнях получили распространение два варианта кроя: «с подхватами» или «с борами». «С подхватами» – значит с прямой спинкой и прямыми полами, между которыми были вшиты клинья, расширявшие подол. «С борами» – значит с отрезной спинкой, а иногда и отрезными полами, при этом широкую нижнюю часть присборивали у талии, только на спинке или вкруговую. Девушки, как правило, отдавали предпочтение одежде «с борами», считавшейся более красивой.
 |  |
| С. В. Иванов. Семья. 1900. (Все семейство в шубах, глава семьи в тулупе.) | Народная женская одежда Архангельской и Вологодской губ. (слева женщина в шубе). Литография. 1916 |
 | |
| С. В. Иванов. Крестьянская девушка. 1900 | |
 |  |
| Рукавицы и перчатки. XIX-XX вв. Европейская Россия; Русский Север | |
Одежду для весны и осени шили из белого, черного, серого сукна, изготовленного деревенскими сукновалами, а также из шерсти и сукна фабричного производства. Молодежь старалась уговорить родителей приобрести отрез фабричного сукна. Особенно модным вплоть до конца XIX века считался синий казинет – шерстяная ткань саржевого переплетения. Девушки украшали верхнюю одежду по вороту, бортам и подолу тесьмой, разноцветными шнурами, черным плисом, шерстяным сутажом красного, белого, черного, желтого цветов.
На Русском Севере, а также в центральных губерниях России девушки носили и так называемые холодники – верхнюю одежду из шелка, бархата, синего холста, китайки или шерсти фабричного производства на подкладке. По покрою это был вариант суконной одежды «с борами». Холодник надевали в праздничные дни весны и осени, если погода была еще сравнительно теплой.
В зимние праздники девушки из богатых семей появлялись на улице в нарядных шубах из овчины, меха зайца, белки, бобра, лисицы. Их обычно шили мехом внутрь, сверху покрывали поволокой – черным или синим сукном, китайкой, нанкой, штофным шелком. Девушки из семей среднего достатка носили так называемые нагольные шубы, то есть сшитые из дубленых овчин красновато-желтого цвета, или дымленых черных, или белых сыромятных, не покрывавшихся тканью. Крытые шубы по воротнику, краям пол, рукавов, подолу оторачивались мехом соболя, куницы, бобра, а нагольные – овчиной другого цвета, чем сама шуба.
Охотнички рыщут, черна бобра ищут,
Хотят бобра бить, хотят застрелить.
Маше шубу сшить, бобром опушить.
Опушка боброва, Маша черноброва.
Покрой шуб почти не отличался от покроя суконной одежды. Они были с глубоким запахом, суженные в талии и широкие в подоле. Шубы шили со стоячим воротником мехом внутрь, предохранявшим шею от холода или, что реже, с отложным воротником, мехом наружу. Девушки носили их с шерстяными шалями, которые надевали на голову, а кисти шали красиво расправляли по плечам, груди и спине.
К шубе обязательно полагались рукавицы или перчатки – кожаные, замшевые или вязаные. Рукавички из шерсти девушки вязали для себя сами, кожаные или замшевые перчатки с золотошвейной вышивкой, продававшиеся на ярмарках, оставались для многих девушек несбыточной мечтой.
Обувь
Да как Ивановна Лизавета
Да хорошо, бодро сряжается.
Да она на ножки да надевала
Да она сафьяновы сапожки.
Праздничной считалась кожаная обувь – коты, выступки, чарки, сапожки, парижки и т. д. Котами, выступками, чарками назывались туфли черного цвета на высокой подошве с круглыми носками и широкими невысокими каблуками. Их украшали спереди красным и желтым сафьяном, вышивкой, бисером, а на заднике – тисненой кожей. Каблуки подбивали металлическими подковками, чтобы они меньше снашивались и красиво постукивали – «цокали» во время ходьбы или пляски. Коты, выступки и чарки друг от друга отличались только некоторыми деталями. Выступки зашнуровывались кожаными ремешками вдоль небольшого разреза спереди. Чарки имели по верхнему краю красную суконную опушку, в которую пропускался кожаный ремешок, стягивавший обувь у щиколотки. Коты привязывались к ноге ремешком, продернутым через петлю на заднике.
Я куплю Марьюшке коты,
Коты мазаные,
Чулки вязаные,
До порога не дошел –
Поцелуй себе нашел.
На Русском Севере, а также в центральных губерниях России девушки носили и так называемые холодники – верхнюю одежду из шелка, бархата, синего холста, китайки или шерсти фабричного производства на подкладке. По покрою это был вариант суконной одежды «с борами». Холодник надевали в праздничные дни весны и осени, если погода была еще сравнительно теплой.
В зимние праздники девушки из богатых семей появлялись на улице в нарядных шубах из овчины, меха зайца, белки, бобра, лисицы. Их обычно шили мехом внутрь, сверху покрывали поволокой – черным или синим сукном, китайкой, нанкой, штофным шелком. Девушки из семей среднего достатка носили так называемые нагольные шубы, то есть сшитые из дубленых овчин красновато-желтого цвета, или дымленых черных, или белых сыромятных, не покрывавшихся тканью. Крытые шубы по воротнику, краям пол, рукавов, подолу оторачивались мехом соболя, куницы, бобра, а нагольные – овчиной другого цвета, чем сама шуба.
Охотнички рыщут, черна бобра ищут,
Хотят бобра бить, хотят застрелить.
Маше шубу сшить, бобром опушить.
Опушка боброва, Маша черноброва.
Покрой шуб почти не отличался от покроя суконной одежды. Они были с глубоким запахом, суженные в талии и широкие в подоле. Шубы шили со стоячим воротником мехом внутрь, предохранявшим шею от холода или, что реже, с отложным воротником, мехом наружу. Девушки носили их с шерстяными шалями, которые надевали на голову, а кисти шали красиво расправляли по плечам, груди и спине.
К шубе обязательно полагались рукавицы или перчатки – кожаные, замшевые или вязаные. Рукавички из шерсти девушки вязали для себя сами, кожаные или замшевые перчатки с золотошвейной вышивкой, продававшиеся на ярмарках, оставались для многих девушек несбыточной мечтой.
Обувь
Да как Ивановна Лизавета
Да хорошо, бодро сряжается.
Да она на ножки да надевала
Да она сафьяновы сапожки.
Праздничной считалась кожаная обувь – коты, выступки, чарки, сапожки, парижки и т. д. Котами, выступками, чарками назывались туфли черного цвета на высокой подошве с круглыми носками и широкими невысокими каблуками. Их украшали спереди красным и желтым сафьяном, вышивкой, бисером, а на заднике – тисненой кожей. Каблуки подбивали металлическими подковками, чтобы они меньше снашивались и красиво постукивали – «цокали» во время ходьбы или пляски. Коты, выступки и чарки друг от друга отличались только некоторыми деталями. Выступки зашнуровывались кожаными ремешками вдоль небольшого разреза спереди. Чарки имели по верхнему краю красную суконную опушку, в которую пропускался кожаный ремешок, стягивавший обувь у щиколотки. Коты привязывались к ноге ремешком, продернутым через петлю на заднике.
Я куплю Марьюшке коты,
Коты мазаные,
Чулки вязаные,
До порога не дошел –
Поцелуй себе нашел.
 |  |  |
| Коты. XIX в. Воронежская губ. | Коты. XIX в. Симбирская губ. | Валенки праздничные. Начало XX в. Уфимская губ. |
 |  | |
| Сапоги женские праздничные. XIX в. Тульская губ. | Ф. А. Малявин. Крестьянская девушка с чулком 1895 |
В южной части Европейской России девушки могли выходить на гулянье и в нарядных – «писаных» – лаптях. Их выплетали из очень узких полосок лыка разнообразными узорами, украшали бисером и разноцветной тесьмой, вплетавшейся вместе с лыком. Лапти прикрепляли к ноге плетенными, вязанными, тканными из шерсти оборами, которые пропускались в петлю на заднике и обвивали голень крест-накрест почти до колена.
Сапожки, карпетки и парижки имели голенище. У сапожек оно было высокое, кожаное, «в гармошку», то есть с горизонтальными сборками. Сапожки украшали по каблуку, по краю подошвы, иногда по носку медными заклепками, по голенищу – сафьяновыми полосами-лентами красного, зеленого, желтого цветов и по кромке – гарусными красными кисточками. Карпетки (вязанки) отличались от сапожек тем, что голенища были вязанными из цветного гаруса, на войлочной подкладке. Их обшивали по верхнему краю позументом, штофным шелком, зашнуровывали сверху на гарусные веревочки с кисточками. Парижки, модные в Архангельской и Вологодской губерниях, были разновидностью карпеток, но на более мягкой кожаной подошве и с коротким голенищем.
Зимней обувью были сапожки или валенки (катанки, пимы, сапоги валяные) серого, коричневого, черного цветов. Богатые девушки на Урале и в Сибири в праздничные дни щеголяли в белых валенках с красной вышивкой.
Кожаную обувь носили с чулками, вязанными крючком или иглой из шерстяных, льняных, хлопчатобумажных нитей. Их изготавливали длиной до колена или чуть выше, без пятки, и закрепляли на ноге круглыми подвязками. Чулки были, как правило, белого, серого цветов или белыми в черную горизонтальную полосочку, но в некоторых селах Русского Севера, Поволжья и Алтая девушки любили «писаные» чулки, то есть связанные из разноцветной шерсти. С лаптями обычно носили онучи – из белого холста или черной шерстяной ткани, которыми обматывали ступню и голень.
У поповой дочки
Красненьки чулочки,
Синеньки подвязки,
Голубые глазки.
Костюм «модный, благородный»
Переменим давай деревенскую жизнь
На роскошную жизнь городскую.
И куплю я тебе темно-синий кафтан,
Туфли модные, шляпу большую.
Традиционный костюм, на протяжении столетий казавшийся красивым и добротным, со второй половины XIX века стал постепенно утрачивать свою притягательность. Молодежь все больше отдавала предпочтение одежде европейского типа, которая делала их «модными и благородными». Старшее поколение не одобряло это пристрастие к городской одежде. Как пелось в молодежной частушке,
Попросила я у батюшки
Суконного пальта,
Посулил мой батюшка
Ременного кнута.
Если родители не хотели купить девушке модное шелковое платье, шляпку, зонтик и ридикюль, то она «ревела большим ревом», пока все это ей не приобреталось. Первыми, кто осмелился появиться на праздничном гулянье в модном кринолине и шляпке, были девушки из деревень, расположенных вблизи больших городов. Это произошло уже в середине XIX века. Очевидец отмечал, что в селах около города Холмогоры Архангельской губернии «многие... из женщин носят ситцевые и шелковые платья немецкого покроя» (Базилевский П. С. 101). Мода на салопы, капоты, гарусные и шелковые платья, пальто на вате стала быстро распространяться сначала на Русском Севере и в Центральной России, а затем и на юге. В 1896 году, по свидетельству очевидца, девушки из села Куроостров Архангельской губернии старались подражать «правилам современности»: «Непременно облачаются в несколько юбок и кофт, сверху надевают пальто, на руки – перчатки, на ноги – ботинки и непременно резиновые калоши, через руку перекидывают большой платок, берут сверх того маленький, летом вооружаются зонтиками и парусолями» (Грандилевский А. Н. С. 23). В Олонецкой губернии девушки шили свои наряды – «блюзы и принцессы» – по модным журнальным картинкам. Уроженец Ярославской губернии с одобрением писал в 1898 году, что даже в такой глухой части Центральной России, как Пошехонье, можно «встретить нередко в праздник женщин и девушек, одетых в модные шерстяные и шелковые платья, перчатки, а иногда и носящих шляпы. Более или менее зажиточная крестьянская девушка старается иметь несколько шерстяных платьев, сшитых обязательно по-модному. Заветной мечтой крестьянской девушки среднего состояния является шелковое платье, фаевая шубка или модный „дипломат"» (АРЭМ, ф. 7, оп. 1, д. 1769, л. 10 об.). (Дипломат – длинное пальто в талию, стоившее довольно дорого, около 15–20 рублей.) Крестьянским девушкам казалось, что городская одежда, сшитая по журнальной картинке и совсем не похожая на привычный, хотя и очень красивый национальный костюм, приподнимает их над обыденностью, превращает в барышень, достойных своих кавалеров – «питенбуров», «славников», являвшихся на посиделку или гулянье в городском костюме с иголочки: «брюки на улицу, то есть поверх смазанных сапог, в пинжаке, жилете, белой крахмальной сорочке и при часах» (АРЭМ, ф. 7, оп. 2, д. 2238, л. 4). «При штанах и при часах», – как говорили про таких парней старики, недовольные новым обликом молодежи. Кроме того, европейский костюм наглядно свидетельствовал о достатке семьи (более наглядно, чем традиционный) и о ее новой культурной ориентации.
ДЕВИЦЫ-КРАСАВИЦЫ, ДУШЕНЬКИ-ПОДРУЖЕНЬКИ
У нас девушки все хороши.
Хороша девка-то Аннушка,
Получше есть-то Матренушка,
Красотее им всем-то Олёнушка.
Аннушка тонко прядет,
А Матренушка - люта тканюшка,
А Олёнушка - шелкомеюшка.
В русской деревне девушки брачного возраста всегда держались вместе, составляя сплоченный коллектив. Такое объединение обычно называли «стайкой», «табунком», «артелью», «рощицей». Девушки вместе справляли праздники, вместе работали, вместе проводили свободное время – обсуждали девичьи дела, передавали новости, рассказывали разные истории.
Если деревня была маленькая, то и девичья стайка в ней была одна. В больших деревнях и селах могло быть несколько стаек, и тогда каждая из них имела свое название, которое давалось или по той части деревни, в которой девушки жили: заречные, волынские, светловские и т. п., или же по какой-либо характерной черте группы: конфектницы, чубчики, веселянки и т. п. В одной стайке, например, все девушки украшали свою прическу завитым «чубчиком» или «кудерёчками» на висках, в другой вплетали в косу ленточки одного цвета или носили пояски с одинаковыми узорами. Каждая стайка имела и свой набор любимых песен, взятых из общедеревенского репертуара. По манере исполнения и отбору песен односельчане сразу понимали, какие девки, например, возвращаются с жатвы или сенокоса. Парни, отправляясь к девушкам на посиделку, хорошо знали, какие сладости нужно принести в подарок: на одной посиделке предпочитали орехи в меду, на другой – конфеты, на третьей – фигурные пряники. В праздничный день девушки из одной стайки могли выйти на гулянье в сарафанах одинаковой расцветки и с одинаковыми платками на плечах и т. д. Очевидцы свидетельствовали: «Беда бывает матерям, если в артели заведется какая-нибудь щеголиха – выдумщица новых нарядов. Вдруг вздумается ей купить платок шелковый или еще что-нибудь такое, чего нету у подруг, – те ни за что не уступят: слезами, упреками, ссорой или лаской, а заставят мать купить себе точно такую обнову, и непременно такую же, такого достоинства и даже цвета. Глядишь, через несколько времени вся артель и нарядится во все одинаковое: „Мода такая пошла"» [Русские крестьяне. Т. 1. С. 485).
Сапожки, карпетки и парижки имели голенище. У сапожек оно было высокое, кожаное, «в гармошку», то есть с горизонтальными сборками. Сапожки украшали по каблуку, по краю подошвы, иногда по носку медными заклепками, по голенищу – сафьяновыми полосами-лентами красного, зеленого, желтого цветов и по кромке – гарусными красными кисточками. Карпетки (вязанки) отличались от сапожек тем, что голенища были вязанными из цветного гаруса, на войлочной подкладке. Их обшивали по верхнему краю позументом, штофным шелком, зашнуровывали сверху на гарусные веревочки с кисточками. Парижки, модные в Архангельской и Вологодской губерниях, были разновидностью карпеток, но на более мягкой кожаной подошве и с коротким голенищем.
Зимней обувью были сапожки или валенки (катанки, пимы, сапоги валяные) серого, коричневого, черного цветов. Богатые девушки на Урале и в Сибири в праздничные дни щеголяли в белых валенках с красной вышивкой.
Кожаную обувь носили с чулками, вязанными крючком или иглой из шерстяных, льняных, хлопчатобумажных нитей. Их изготавливали длиной до колена или чуть выше, без пятки, и закрепляли на ноге круглыми подвязками. Чулки были, как правило, белого, серого цветов или белыми в черную горизонтальную полосочку, но в некоторых селах Русского Севера, Поволжья и Алтая девушки любили «писаные» чулки, то есть связанные из разноцветной шерсти. С лаптями обычно носили онучи – из белого холста или черной шерстяной ткани, которыми обматывали ступню и голень.
У поповой дочки
Красненьки чулочки,
Синеньки подвязки,
Голубые глазки.
Костюм «модный, благородный»
Переменим давай деревенскую жизнь
На роскошную жизнь городскую.
И куплю я тебе темно-синий кафтан,
Туфли модные, шляпу большую.
Традиционный костюм, на протяжении столетий казавшийся красивым и добротным, со второй половины XIX века стал постепенно утрачивать свою притягательность. Молодежь все больше отдавала предпочтение одежде европейского типа, которая делала их «модными и благородными». Старшее поколение не одобряло это пристрастие к городской одежде. Как пелось в молодежной частушке,
Попросила я у батюшки
Суконного пальта,
Посулил мой батюшка
Ременного кнута.
Если родители не хотели купить девушке модное шелковое платье, шляпку, зонтик и ридикюль, то она «ревела большим ревом», пока все это ей не приобреталось. Первыми, кто осмелился появиться на праздничном гулянье в модном кринолине и шляпке, были девушки из деревень, расположенных вблизи больших городов. Это произошло уже в середине XIX века. Очевидец отмечал, что в селах около города Холмогоры Архангельской губернии «многие... из женщин носят ситцевые и шелковые платья немецкого покроя» (Базилевский П. С. 101). Мода на салопы, капоты, гарусные и шелковые платья, пальто на вате стала быстро распространяться сначала на Русском Севере и в Центральной России, а затем и на юге. В 1896 году, по свидетельству очевидца, девушки из села Куроостров Архангельской губернии старались подражать «правилам современности»: «Непременно облачаются в несколько юбок и кофт, сверху надевают пальто, на руки – перчатки, на ноги – ботинки и непременно резиновые калоши, через руку перекидывают большой платок, берут сверх того маленький, летом вооружаются зонтиками и парусолями» (Грандилевский А. Н. С. 23). В Олонецкой губернии девушки шили свои наряды – «блюзы и принцессы» – по модным журнальным картинкам. Уроженец Ярославской губернии с одобрением писал в 1898 году, что даже в такой глухой части Центральной России, как Пошехонье, можно «встретить нередко в праздник женщин и девушек, одетых в модные шерстяные и шелковые платья, перчатки, а иногда и носящих шляпы. Более или менее зажиточная крестьянская девушка старается иметь несколько шерстяных платьев, сшитых обязательно по-модному. Заветной мечтой крестьянской девушки среднего состояния является шелковое платье, фаевая шубка или модный „дипломат"» (АРЭМ, ф. 7, оп. 1, д. 1769, л. 10 об.). (Дипломат – длинное пальто в талию, стоившее довольно дорого, около 15–20 рублей.) Крестьянским девушкам казалось, что городская одежда, сшитая по журнальной картинке и совсем не похожая на привычный, хотя и очень красивый национальный костюм, приподнимает их над обыденностью, превращает в барышень, достойных своих кавалеров – «питенбуров», «славников», являвшихся на посиделку или гулянье в городском костюме с иголочки: «брюки на улицу, то есть поверх смазанных сапог, в пинжаке, жилете, белой крахмальной сорочке и при часах» (АРЭМ, ф. 7, оп. 2, д. 2238, л. 4). «При штанах и при часах», – как говорили про таких парней старики, недовольные новым обликом молодежи. Кроме того, европейский костюм наглядно свидетельствовал о достатке семьи (более наглядно, чем традиционный) и о ее новой культурной ориентации.
ДЕВИЦЫ-КРАСАВИЦЫ, ДУШЕНЬКИ-ПОДРУЖЕНЬКИ
У нас девушки все хороши.
Хороша девка-то Аннушка,
Получше есть-то Матренушка,
Красотее им всем-то Олёнушка.
Аннушка тонко прядет,
А Матренушка - люта тканюшка,
А Олёнушка - шелкомеюшка.
В русской деревне девушки брачного возраста всегда держались вместе, составляя сплоченный коллектив. Такое объединение обычно называли «стайкой», «табунком», «артелью», «рощицей». Девушки вместе справляли праздники, вместе работали, вместе проводили свободное время – обсуждали девичьи дела, передавали новости, рассказывали разные истории.
Если деревня была маленькая, то и девичья стайка в ней была одна. В больших деревнях и селах могло быть несколько стаек, и тогда каждая из них имела свое название, которое давалось или по той части деревни, в которой девушки жили: заречные, волынские, светловские и т. п., или же по какой-либо характерной черте группы: конфектницы, чубчики, веселянки и т. п. В одной стайке, например, все девушки украшали свою прическу завитым «чубчиком» или «кудерёчками» на висках, в другой вплетали в косу ленточки одного цвета или носили пояски с одинаковыми узорами. Каждая стайка имела и свой набор любимых песен, взятых из общедеревенского репертуара. По манере исполнения и отбору песен односельчане сразу понимали, какие девки, например, возвращаются с жатвы или сенокоса. Парни, отправляясь к девушкам на посиделку, хорошо знали, какие сладости нужно принести в подарок: на одной посиделке предпочитали орехи в меду, на другой – конфеты, на третьей – фигурные пряники. В праздничный день девушки из одной стайки могли выйти на гулянье в сарафанах одинаковой расцветки и с одинаковыми платками на плечах и т. д. Очевидцы свидетельствовали: «Беда бывает матерям, если в артели заведется какая-нибудь щеголиха – выдумщица новых нарядов. Вдруг вздумается ей купить платок шелковый или еще что-нибудь такое, чего нету у подруг, – те ни за что не уступят: слезами, упреками, ссорой или лаской, а заставят мать купить себе точно такую обнову, и непременно такую же, такого достоинства и даже цвета. Глядишь, через несколько времени вся артель и нарядится во все одинаковое: „Мода такая пошла"» [Русские крестьяне. Т. 1. С. 485).
 |  |
| Крестьянки в национальных костюмах. Фото. Начало XX в. | Девушки в праздничной одежде. Фото. Начало XX в. Курская губ. |
 |  |
| Вышивальщицы на лугу. Фото. Начало XX в. | Е. А. Елисеев. Невесты. Троицын день. 1907 |
Девушки общались друг с другом не только в праздники, но и в будни – по вечерам. В осенне-зимнее время встречались на посиделках. Если стайка была немногочисленной, объединяла 10–15 девушек, то каждая из них по очереди приглашала подруг к себе домой. Если стайка была большая, то девушки договаривались с одинокими односельчанами об аренде избы на посиделочный сезон, оплачивая ее, например, работой на жатве или сенокосе. Весной и летом девушки могли видеться с утра до вечера. Утром дружно отправлялись на поля и покосы, которые располагались рядом. Во время работы перекликались, подбадривая друг друга или подсмеиваясь над отстающей. В перерывах вместе шли купаться, а вечером расходились по домам, чтобы, поужинав, снова встретиться на деревенской площади или на лугу за околицей села. Девушки справляли вместе все деревенские праздники: устраивали свое застолье, гуляли с песнями по улице, зимой катались на санках с гор, играли в снежки, весной и летом водили хороводы. В этих развлечениях могли участвовать и парни, каждая стайка отмечала и свои праздники, на которые парни не допускались.
Каждый год в девичью стайку вливались новые члены – девушки достигшие брачного возраста, и каждый год из нее кто-нибудь выбывал выйдя замуж. Ядро этой группы некоторое время сохранялось, так как пора девичества длилась около пяти лет. Девушки, так и не вышедшие за отпущенный срок замуж, переходили в другую социально-возрастную группу – оставшихся вне брака старых дев. В Великий пост, а особенно активно в Пасхальную и следовавшую за ней Фомину неделю начиналось обновление девичьей стайки. Именно в зимний мясоед, между Крещением и Масленицей, справлялись свадьбы, а весной, в связи с началом молодежных гуляний, в девичьей компании появлялись новые участницы.
Девочка, достигшая брачного возраста, включалась в жизнь девичьего коллектива по определенным правилам, установленным местной традицией. Обычно ее приглашали старшие девушки, внимательно наблюдавшие за девочками-подростками: «Ну, ладно уж, Настюшка, пойдем к нам!» Для девочки это была честь, потому что не каждой новой участнице другие девушки были рады. Иногда старшая сестра боялась, что младшая будет пользоваться большим вниманием парней, и матери в семьях, где была не одна дочь, старались придержать заневестившуюся девочку дома до тех пор, пока ее старшие сестры не выйдут замуж. Вновь принятая в девичью стайку должна была устроить для своих новых подруг угощение и пройти через своеобразные испытания, которые представляли собой комплекс игр, розыгрышей, шуток: в такой форме проверялась ее готовность к новому этапу жизни.
Самой популярной в девичьей среде была игра в «золотые звездочки» («поросяток», «зайчиков»). Девушки спрашивали новеньких, хотят ли они увидеть золотые звездочки. Если те соглашались, то их накрывали большой корзиной для сена, выливали на нее ушат воды и спрашивали: «Видите звездочки-то?» Насквозь промокшие девушки с визгом выскакивали из-под корзины, чем и веселили присутствующих. Устраивались всевозможные забавы с дерганьем за нос, уши, волосы, щипанием, толканием. Новенькой девушке кричали: «Смотри – муха!» – и когда та оглядывалась, ее дергали за уши: «Хвать тебя за ухо!» Или разыгрывали: «Смотри – оса! Хвать тебя за волоса!» Новенькую спрашивали: «Тарин, барин, пощипай ехали на лодке. Тарин, барин утонули, кто остался в лодке?» Та отвечала - «Пощипай!» – и все радостно начинали ее щипать. Жестокие забавы, характерные для инициационно-испытательных игр в компаниях парней, в девичьей среде фактически отсутствовали. Пожалуй, самой неприятной игрой, в которой предлагалось поучаствовать девушке, только что принятой в девичью группу, была игра в «курочку» (в «петушка», «коровку»). Если девушка по наивности на нее соглашалась, то приносили шубу, в рукава которой продевали и ноги, и руки девушки, затем шубу застегивали на спине, а полы завязывали, превращая их в курочкин хвост. В такой позе человек был совсем беспомощным: не мог самостоятельно встать, а при небольшом толчке падал, что вызывало всеобщее веселье.
Но девушке полагалось спокойно, с достоинством и юмором отнестись ко всем шуткам и розыгрышам, не плакать и не сердиться на новых подруг, чтобы в дальнейшем иметь возможность приобрести высокий статус в девичьей компании. Однако полноправным леном стайки она становилась не сразу. Первый год ее называли «напусканка», «охобетье», «подчалок»; на посиделках ей полагалось малопрестижное место, например на лавке у дверей; на гуляньях она дожидалась от девушек персонального приглашения в хоровод. И только на следующий год считалась полноправным членом девичьей компании.
Девичья стайка была довольно сплоченной. Девушки старались всегда быть вместе, помогали друг другу, делились секретами. Вот как об этом причитала невеста, обращаясь к своей подруге:
Уж мы жили, две красные девушки,
С малых лет мы вместе повыросли,
У нас две ли да было буйных головы,
Одно только ретиво сердце!
Мы одну ли да думу думали,
Мы одни ли да речи молвили,
У нас тайны были разговоры,
Непроносны да словеса.
Что мы думали, то и делали,
Никому мы не изведывали,
Все ходили да мы гуляли,
Вместях двое да с тобой надвое,
Друг без дружки да никуда.
Отношения внутри стайки скреплялись небольшими подарками – «поминками» (ленточками, поясками, сумочками для рукоделья, красивыми нитками, вышитыми платочками), которые девушки дарили друг другу, или временным обменом одеждой. В девичьей среде распространены были и клятвы верности: в XIX веке еще встречался древний обычай посестримства, когда две или несколько подружек давали друг другу обещание «быть как сестры». Они молились перед иконами, трижды целовались, произносили клятву (например: «Будь же ты, моя названая сестра, милее братцев единоутробных, милее батюшки родного») и обменивались нательными крестиками. Такой «крестовый союз» девушек воспринимался как «родство по Богу», которое продолжалось «до гроба». Ученые предполагают, что в древности проводились даже специальные обряды, консолидировавшие девичью группу. Пережитком этих обрядов является, например, обычай кумления в один из праздников троицко-семицкого цикла (на Вознесение, в Семик, Троицу, Духов день).
В стайке, как и в любом другом коллективе, имелись девушки, которые исполняли роль лидеров. Такими лидерами становились обычно «славницы» – девушки достойного поведения, красивые, хорошо одетые, бойкие, веселые. С их мнением считались, на них старались походить. Стайка активно формировала у девушек качества, отвечавшие традиционным представлениям об идеальной девушке и невесте, а значит, и о правильном, добром супружестве. Коллективное одобрение, похвала или, наоборот, порицание, которые зачастую происходили в игровой форме, влияли на поведение той или иной девушки, корректировали его.
Например, на Русском Севере и в Центральной России был довольно распространен обычай во время посиделок «величать» и «обчинивать». Величание представляло собой похвальную песню в адрес девушки, исполнявшуюся на посиделке хором. В ней славилась девушка, отмечались ее положительные качества, а затем «припевался» достойный ее парень. Слова похвалы давали девушкам образец правильного поведения, одобряемого обществом. Обчинивание же предполагало обсуждение достоинств и недостатков поочередно каждого из присутствовавших на посиделке. По правилам, в обсуждении должны были принимать участие также все участники посиделки, честно высказывая свое мнение. При этом запрещалось злословить и клеветать на обчиниваемого. Например, говорили так: «Девушка, Марья Ивановна, хорошая, да сарафан у нее один на все праздники» – или: «Девка хороша, да криклива».
На девушку, поведение которой было далеко от образца, пытались воздействовать с помощью шуток, легких насмешек, озорства. Над слишком скромными и застенчивыми девушками, сидевшими обычно в уголке, смеялись: «Носами стену конопатят». Если девушка была ленива, засыпала над прялкой, то подруги привязывали ее за одежду к лавке и весело смеялись, когда она, проснувшись, не могла сдвинуться с места. Неряхам пели:
Все девочки беленьки,
Все румяненьки;
Одна Полинарья
Та неумываха,
Та неутираха.
Сзади купчик,
Олексиюшко голубчик:
«Полинарьюшка, умойся.
Голубушка, утрися.
Тебе побеляе,
Мене помиляе».
Каждый год в девичью стайку вливались новые члены – девушки достигшие брачного возраста, и каждый год из нее кто-нибудь выбывал выйдя замуж. Ядро этой группы некоторое время сохранялось, так как пора девичества длилась около пяти лет. Девушки, так и не вышедшие за отпущенный срок замуж, переходили в другую социально-возрастную группу – оставшихся вне брака старых дев. В Великий пост, а особенно активно в Пасхальную и следовавшую за ней Фомину неделю начиналось обновление девичьей стайки. Именно в зимний мясоед, между Крещением и Масленицей, справлялись свадьбы, а весной, в связи с началом молодежных гуляний, в девичьей компании появлялись новые участницы.
Девочка, достигшая брачного возраста, включалась в жизнь девичьего коллектива по определенным правилам, установленным местной традицией. Обычно ее приглашали старшие девушки, внимательно наблюдавшие за девочками-подростками: «Ну, ладно уж, Настюшка, пойдем к нам!» Для девочки это была честь, потому что не каждой новой участнице другие девушки были рады. Иногда старшая сестра боялась, что младшая будет пользоваться большим вниманием парней, и матери в семьях, где была не одна дочь, старались придержать заневестившуюся девочку дома до тех пор, пока ее старшие сестры не выйдут замуж. Вновь принятая в девичью стайку должна была устроить для своих новых подруг угощение и пройти через своеобразные испытания, которые представляли собой комплекс игр, розыгрышей, шуток: в такой форме проверялась ее готовность к новому этапу жизни.
Самой популярной в девичьей среде была игра в «золотые звездочки» («поросяток», «зайчиков»). Девушки спрашивали новеньких, хотят ли они увидеть золотые звездочки. Если те соглашались, то их накрывали большой корзиной для сена, выливали на нее ушат воды и спрашивали: «Видите звездочки-то?» Насквозь промокшие девушки с визгом выскакивали из-под корзины, чем и веселили присутствующих. Устраивались всевозможные забавы с дерганьем за нос, уши, волосы, щипанием, толканием. Новенькой девушке кричали: «Смотри – муха!» – и когда та оглядывалась, ее дергали за уши: «Хвать тебя за ухо!» Или разыгрывали: «Смотри – оса! Хвать тебя за волоса!» Новенькую спрашивали: «Тарин, барин, пощипай ехали на лодке. Тарин, барин утонули, кто остался в лодке?» Та отвечала - «Пощипай!» – и все радостно начинали ее щипать. Жестокие забавы, характерные для инициационно-испытательных игр в компаниях парней, в девичьей среде фактически отсутствовали. Пожалуй, самой неприятной игрой, в которой предлагалось поучаствовать девушке, только что принятой в девичью группу, была игра в «курочку» (в «петушка», «коровку»). Если девушка по наивности на нее соглашалась, то приносили шубу, в рукава которой продевали и ноги, и руки девушки, затем шубу застегивали на спине, а полы завязывали, превращая их в курочкин хвост. В такой позе человек был совсем беспомощным: не мог самостоятельно встать, а при небольшом толчке падал, что вызывало всеобщее веселье.
Но девушке полагалось спокойно, с достоинством и юмором отнестись ко всем шуткам и розыгрышам, не плакать и не сердиться на новых подруг, чтобы в дальнейшем иметь возможность приобрести высокий статус в девичьей компании. Однако полноправным леном стайки она становилась не сразу. Первый год ее называли «напусканка», «охобетье», «подчалок»; на посиделках ей полагалось малопрестижное место, например на лавке у дверей; на гуляньях она дожидалась от девушек персонального приглашения в хоровод. И только на следующий год считалась полноправным членом девичьей компании.
Девичья стайка была довольно сплоченной. Девушки старались всегда быть вместе, помогали друг другу, делились секретами. Вот как об этом причитала невеста, обращаясь к своей подруге:
Уж мы жили, две красные девушки,
С малых лет мы вместе повыросли,
У нас две ли да было буйных головы,
Одно только ретиво сердце!
Мы одну ли да думу думали,
Мы одни ли да речи молвили,
У нас тайны были разговоры,
Непроносны да словеса.
Что мы думали, то и делали,
Никому мы не изведывали,
Все ходили да мы гуляли,
Вместях двое да с тобой надвое,
Друг без дружки да никуда.
Отношения внутри стайки скреплялись небольшими подарками – «поминками» (ленточками, поясками, сумочками для рукоделья, красивыми нитками, вышитыми платочками), которые девушки дарили друг другу, или временным обменом одеждой. В девичьей среде распространены были и клятвы верности: в XIX веке еще встречался древний обычай посестримства, когда две или несколько подружек давали друг другу обещание «быть как сестры». Они молились перед иконами, трижды целовались, произносили клятву (например: «Будь же ты, моя названая сестра, милее братцев единоутробных, милее батюшки родного») и обменивались нательными крестиками. Такой «крестовый союз» девушек воспринимался как «родство по Богу», которое продолжалось «до гроба». Ученые предполагают, что в древности проводились даже специальные обряды, консолидировавшие девичью группу. Пережитком этих обрядов является, например, обычай кумления в один из праздников троицко-семицкого цикла (на Вознесение, в Семик, Троицу, Духов день).
В стайке, как и в любом другом коллективе, имелись девушки, которые исполняли роль лидеров. Такими лидерами становились обычно «славницы» – девушки достойного поведения, красивые, хорошо одетые, бойкие, веселые. С их мнением считались, на них старались походить. Стайка активно формировала у девушек качества, отвечавшие традиционным представлениям об идеальной девушке и невесте, а значит, и о правильном, добром супружестве. Коллективное одобрение, похвала или, наоборот, порицание, которые зачастую происходили в игровой форме, влияли на поведение той или иной девушки, корректировали его.
Например, на Русском Севере и в Центральной России был довольно распространен обычай во время посиделок «величать» и «обчинивать». Величание представляло собой похвальную песню в адрес девушки, исполнявшуюся на посиделке хором. В ней славилась девушка, отмечались ее положительные качества, а затем «припевался» достойный ее парень. Слова похвалы давали девушкам образец правильного поведения, одобряемого обществом. Обчинивание же предполагало обсуждение достоинств и недостатков поочередно каждого из присутствовавших на посиделке. По правилам, в обсуждении должны были принимать участие также все участники посиделки, честно высказывая свое мнение. При этом запрещалось злословить и клеветать на обчиниваемого. Например, говорили так: «Девушка, Марья Ивановна, хорошая, да сарафан у нее один на все праздники» – или: «Девка хороша, да криклива».
На девушку, поведение которой было далеко от образца, пытались воздействовать с помощью шуток, легких насмешек, озорства. Над слишком скромными и застенчивыми девушками, сидевшими обычно в уголке, смеялись: «Носами стену конопатят». Если девушка была ленива, засыпала над прялкой, то подруги привязывали ее за одежду к лавке и весело смеялись, когда она, проснувшись, не могла сдвинуться с места. Неряхам пели:
Все девочки беленьки,
Все румяненьки;
Одна Полинарья
Та неумываха,
Та неутираха.
Сзади купчик,
Олексиюшко голубчик:
«Полинарьюшка, умойся.
Голубушка, утрися.
Тебе побеляе,
Мене помиляе».
 |  |  |
| Чаепитие. Фото. Начало XX в. | В Троицын день. Фото. Начало XX в. | Б. М. Кустодиев. Зима. Крещенское водосвятие. 1921 |
Если девушка совершала поступок, который категорически не одобрялся, то провинившуюся осуждали публично. Например, за слишком вольные отношения с парнями высмеивали в частушках:
Супостаточка моя
Какая интересная –
Всех ребят перебрала,
Говорит, что честная.
Если поведение девушки вообще выходило за пределы общепринятой нормы, то подшучивание и розыгрыши могли принять характер издевки. Подруги хватали ее, привязывали ей скрещенные руки к ногам, а потом валили на спину и принимались толкать, щипать, пока она не попросит пощады. Использовались и другие физические наказания. Например, девушку, которая «гнала бухтину» на подруг, то есть клеветала или ябедничала, привязывали к изгороди, окружавшей деревню, где она находилась до тех пор, пока ее не забирали родственники.
Девушка, противопоставлявшая себя подругам, обычно изгонялась из стайки. Это ей сильно вредило, так как результатом было полное исключение ее из молодежной жизни: она не участвовала в посиделках, пирушках, празднествах, гуляньях, парни не хотели с ней общаться, а это уже могло привести к безбрачию. «Великое бесчестие для той, которую своя артель не принимает в общество, то есть не приглашает на поседки (посиделки. – И. Ж.), на работу, в хоровод; ее не примет к себе и другая артель. Это несчастье случается с пересмешницами, с бранчливыми и со сплетницами, которые не умеют сохранять секретов своих подруг. Много слез и просьб о прощении надо употребить для того, чтобы загладить свою вину перед артелью. В это дело примирения вмешиваются иногда и матери провинившихся, потому что их родительскому сердцу больно бесчестие дочки» (Русские крестьяне. Т. 1. С. 485).
Характерной особенностью жизни девичьей стайки была ее ориентация на поиски брачных партнеров. Семья и общество ставили перед девушкой цель подыскать подходящего жениха и выйти замуж, а участие в девичьей стайке в значительной мере способствовало осуществлению этой задачи. Девичья стайка стремилась привлечь к себе как можно больше парней не только из своей деревни, но и из окрестных деревень и сел. Для этого девушки старались хорошо принимать парней, быть всегда с ними вежливыми, не допускать в их адрес злых шуток, улаживать конфликты, возникавшие между «своими» и «чужими» парнями. Использовались и различные магические средства. Например, чтобы заманить парней на посиделку, зимой открывали ворота деревенской ограды и разметали дорогу от ворот до посиделочной избы, приговаривая: «Метем-разметаем, женихам дорожку расчищаем, чтобы ехали к нам со всех четырех сторон» (Русские заговоры и заклинания. С. 146), а сор, оставшийся в избе после парней (окурки, шелуху от семечек), сохраняли, чтобы парни пришли еще раз. В некоторых северных деревнях девушки, чтобы зазвать парней на святочные игрища, расставляли небольших соломенных куколок по обе стороны дороги, ведущей к избе, специально снятой для этой цели.
Девичьи стайки обычно соперничали друг с другом, стараясь доказать парням, чьи девицы лучше, чьи посиделки веселее, чьи наряды красивее. Соперницы даже не стеснялись публично высмеивать друг друга в частушках:
Как никитински девахи
Из портов кроят рубахи,
Из серёдыша перед,
Никто замуж не берет.
Как черниченски девицы
Вышивать не мастерицы,
Ихня пряжа на мешки,
К ним не едут женишки.
Девушек чужой стайки в частушках называли курносыми, кривоногими, худыми, бледными, косыми, ленивыми, бестолковыми, плохо одетыми.
Супостатка тоненька –
В огород подпоренка.
Изогнулась, извилась –
На коклюшки в самый раз.
«Свои» же в частушках предстают красивыми, нарядными, веселыми, бойкими. Соперничество между девичьими группами иногда принимало довольно агрессивные формы.
Парни обычно не участвовали в девичьих сварах. Они старались, объединившись в праздничный день в небольшие ватажки, уделить внимание по возможности всем девичьим стайкам, развлекая девушек играми и демонстрируя свое молодечество: силу, ловкость, бесшабашное веселье.
Жизнь девичьей стайки всегда находилась в поле зрения деревенского сообщества. К девушкам, достигшим брачного возраста, обычно относились с уважением: к ним обращались по имени и отчеству, здоровались с поклоном, интересовались их заботами.
Во многих деревнях и небольших городах России в большие годовые праздники (в Рождество, Крещение, на Пасху, в Егорьев день, Троицу) устраивались так называемые смотрины невест, во время которых девушки демонстрировали деревенской общине свою красоту, наряды, умение держаться на публике. Девушки прибывали со всех окрестных деревень на праздничную литургию в церковь. В начале 1860-х годов Н. С. Преображенский описывал смотрины невест в селе Никольском Кадниковского уезда Вологодской губернии, которые проходили в Крещение: «В этот день в село съезжаются все девушки-невесты, не только из своего прихода – даже из окрестных; собираются и молодцы – женихи. Обыкновенно перед обедней в Крещенье тянутся целые возы разряженных девушек, идут и едут молодые ребята, мужики, ребятишки, бабы, старухи. Девушки из ближайших деревень едут совсем одетые, а из дальних приходов – попросту, зато везут целую корзину рубашек, передников и прочего снадобья. Эти последние, не доезжая до села Никольского, останавливаются у какого-нибудь мужика в ближайшей деревне, умываются, намазывают лицо сначала свинцовыми белилами, потом красным сандалом, настоянным на воде. Несмотря на то, что здоровье и румянец брызжут со щек почти каждой тамошней девушки, они все, без исключения, штукатурят свое лицо и красят так толсто, что этого нельзя не заметить, и сами девушки не скрывают этого» (Преображенский Н. С. С. 520).
Главное действие разворачивалось после обедни, когда во главе с церковным причтом все отправлялись на реку или озеро. Там происходило великое водосвятие – освящение воды, называвшееся в народе «ердань» (иордань). Девушки важно ехали в санях, а кучером был парень – родственник одной из них: «Кучер должен представить в этот день для родных или знакомых девушек лошадь, хорошо раскрашенные сани и лучшую дугу – тяжелую, раззолоченную и раскрашенную. Девушки должны позаботиться об украшении лошадей и саней. Сбрую лошади обыкновенно украшают множеством разноцветных бантов, как делается это на свадьбе. Главным украшением саней служит постилальник или просто простыня огромного размера, до половины состоящая из полотна, а оттуда из разных вышиваний, кружевных, кумачных, фестонных и атласных ярких цветов. Ею накрывают сани так, чтобы украшенное вышиваниями место опускалось сзади саней почти до самой земли. На простынях садятся обычно по две девушки» (Там же. С. 521). Зрители с удовольствием разглядывали девушек, торжественно проезжающих мимо них. Приехав на реку, девушки становились ровными рядами на льду или на специально сделанном для них возвышении из льда – «глыбке» («кочке»). В 1890-е годы этнограф С. В. Максимов сделал подробное описание этого девичьего стояния на «ердани»: «Все невесты, наряженные в лучшие платья и разрумяненные, выстраиваются в длинный ряд около „ердани". При этом каждая старается выставить напоказ и подчеркнуть свои достоинства. Между невестами (называемыми также славушницами) прохаживаются парни, сопровождаемые своими родительницами, и выбирают себе суженую. При этом, как водится, заботливая родительница не только внимательно рассматривает, но даже щупает платья девиц и берет их за руки, чтобы узнать, не слишком ли холодны руки у славушницы. Если руки холодны, то такая невеста, хотя бы она обладала всеми другими качествами, считается зябкой и потому не подходящей для суровой крестьянской жизни. (Славушницы выходят на смотрины с голыми руками, без рукавиц)» (Максимов С. В. 1996. С. 182). Во второй половине дня девушки приходили на деревенскую площадь. Каждая девичья стайка выбирала для себя место у церковной ограды, на некотором расстоянии от другого коллектива девушек. Они стояли молча, стараясь продемонстрировать единство. Когда зрители подходили к ним, девушки должны были перекреститься, потом поклониться и предоставить возможность внимательно рассмотреть их. Поведение зрителей на смотринах довольно красочно описал Н. С. Преображенский: «Около них сначала ходили молодцы, знакомых угощали пряниками. Потом пять-шесть парней выбирали себе пожилую бабу и под ее предводительством направлялись к рядам девушек. Те стояли не шевелясь, как статуи. Баба, подошедши девушке, раздвигала полы шубы, показывала парням передники, потом поднимала подол сарафана до грудей, показывала рубашку. Затем поднимала подол другой рубашки, третьей, четвертой, до той самой рубашки, на подоле которой были две красные полосы» [Преображенский Я. С. С. 521). Стояние на «кочке» было довольно серьезным испытанием. Мало того что девушки должны были выстоять два-три часа, не отлучаясь ни на минуту, не разговаривая, не смеясь, но еще и выслушать, не обижаясь на зрителей, высказанное вслух мнение о себе.
Деревенское сообщество не только оценивало внешние данные и наряды девушек, но и внимательно следило за их поведением. Необходимость строгого контроля объяснялась той важной ролью, которую предстояло играть девушке в недалеком будущем, и ее «неразумным» возрастом: «Молодой возраст – что полевой ветер: и бежит, и визжит».
Прежде всего крестьянская община заботилась о том, чтобы все девушки были воцерковлены: это поможет наставить их на нужный лад. Девушки посещали церковную службу по воскресеньям, в престольный праздник и в те дни, которые считались девичьими праздниками (Троица, Духов день, Покров, праздник Казанской иконы Божьей Матери, день Параскевы Пятницы, Введение, на юге России – осенний день Кузьмы и Демьяна 1/14 ноября). Правила христианского поведения требовали от девушек, чтобы они раз в год причащались и исповедовались, соблюдали посты, а во время постов и в кануны праздников не устраивали веселых вечеринок. В то же время деревенское сообщество не одобряло и чрезмерную набожность, которая могла стать угрозой браку. Слишком усердные ежедневные молитвы и частые хождения в церковь не приветствовались. Девушкам и вообще молодежи многое не возбранялось: например, веселье в Рождественский и Петровский посты, хороводы в Благовещение и Вербное воскресенье, приходившиеся на Великий пост. Во многих местностях России девушкам было запрещено присутствовать на праздничной литургии в Рождество, в Сретение и Благовещение (поскольку статус девушки не соответствует родинно-материнскому содержанию праздников) и даже в Пасху. В такие дни девушкам позволялось стоять у церковной ограды в ожидании окончания службы, демонстрируя свои наряды и перекидываясь шуточками с парнями.
Старшие по возрасту люди следили также за брачным поведением девушек: высказывали свое мнение по поводу складывавшихся брачных пар, осуждали вступивших во внебрачные сексуальные связи и отказывающихся от замужества.
http://www.booksite.ru/fulltext/girls/rus/san/2.htm
