Показать полностью.. 134), но, обладая большей социальной значимостью в регионе и сложной историей, представляли, соответственно, больший интерес для исследователя. Единственная работа по антропологии населения Донской области начала XX века, известная статья В.В. Бунака (Бунак, 1922) посвящена исключительно донским казакам. По результатам этого исследования, казачество было определено В.В. Бунаком как «очень характерная и любопытная разновидность русского типа» (Бунак, 1922, с. 149).
Физиономический тип донских казаков В.В. Бунак характеризует как довольно однообразный среди обследованных им людей (Бунак, 1922, с. 136), основные черты которого: нос «правильно сформирован», спинка носа большей частью прямая, с горизонтальным основанием, кончик носа нередко массивный; разрез глаз широкий; губы средние по толщине или толстые, рот средний или большой; подбородок «хорошо сформирован». Отличительными особенностями казаков вообще (не только донских), по его наблюдениям, является «комбинация светлой окраски и слабой суббрахикефалии, широколицесть и высокорослость» – средняя длина тела 168,6 см (Бунак, 1922, с. 145).
Выявленные особенности, по мнению В.В. Бунака, могут объясняться, во-первых, тем, что заселение казачьих областей, в первую очередь, шло из дальних губерний центральной и северной России. Во-вторых, процессом смешения разных типов, на первых стадиях благоприятствующим появлению крайних вариантов (Бунак, 1922, с. 145), и, в-третьих, своеобразными условиями жизни: пожизненная конная сторожевая служба и сравнительно лучшие условия существования, по сравнению с другими группами населения (Бунак, 1922, с. 141). Анализируя «элементы, слагающие общий казачий тип» – локальные варианты признаков у донских казаков, В.В. Бунак высказывает предположения относительно их происхождения, сравнивая особенности донских типов с имеющимися на тот момент данными по русскому и «малорусскому» населению различных губерний Российской Империи (Бунак, 1922, с. 146–149). Неказачье население Донской области практически остается вне поля его зрения, кроме ссылки на данные Д.Н. Анучина о среднем росте новобранцев – неказаков из Кубанской, Терской и Донской областей (Бунак, 1922, с. 140).
По историческим данным, колонизация Дона, приведшая в конечном итоге к образованию Донской области Российской Империи, протекала с XVI века в различной форме и с разной интенсивностью, но с одинаковым направлением движения основной массы переселенцев – из центральной России и Украины (Пронштейн, 1961). В материалах Всеобщей переписи населения 1897 г. указывается, что большинство населения области войска Донского «(свыше 95 %) – русские; немного более одного процента насчитывается армян, немцев и калмыков (каждой народности в отдельности) и около 0,6 % евреев. Остальные народности незначительны по численности и для местной этнографии имеют второстепенной значение» (Первая Всеобщая перепись населения Российской Империи 1897 г. 1905. Т. XII. С. VI). Наибольшую сословную группу, по данным той же переписи, составляли «лица сельских сословий, к которым причислены, помимо крестьян, войсковые казаки…» (Первая Всеобщая перепись… 1905. Т. XII, С. VII).
Таким образом, жители Донской области конца XIX века в сущности в большинстве своем имели сходное происхождение и сходный образ хозяйственной деятельности. К тому же сословные границы были достаточно легко преодолимы, а историческое и экономическое развитие общества способствовало активному взаимодействию и консолидации различных групп донского населения (Социально-исторический портрет.., 2012, с. 53–58, 163–165). Вследствие чего возникает вопрос – наблюдались ли отличия в физическом типе казачьего и неказачьего населения донского региона начала прошлого века или характеристики В.В. Бунака равноприменимы к большинству местного населения?
Поводом для настоящей работы послужило обследование костных останков из братской могилы времен гражданской войны, обнаруженной осенью 2012 г. в г. Азове на ул. Инзенская № 9. В исследованном массовом захоронении были обнаружены костные останки не менее 172 человек, в том числе 152 мужчин, 4 женщин? и 16 взрослых, пол которых достоверно не устанавливается. Возраст смерти погребенных от 17 до 40 лет: 69 человек умерли в возрасте 17–25 лет (40,1 %), 101 человек в возрасте 25–35 лет (58,7 %) и 2 человека в возрасте 35–40 лет (1,2 %). По архивным данным, в 1919 году на окраине Азова размещался лагерь военнопленных красноармейцев с Донского и иных фронтов, в котором от ужасающих условий содержания (холода, голода, тифа и других болезней) погибли 20 тысяч человек (Боранова, 2009). Лагерь предназначался для пленных «второй категории» (согласно приказу по Всевеликому Войску Донскому от 28 января 1919 года за № 228): шахтеры, рабочие, бывшие воинские чины, «забывшие присягу». По упомянутому приказу, казаки, добровольно вступившие в ряды красных, принадлежали «первой категории» (помимо лиц «интеллигентных профессий», комиссаров, агитаторов, матросов, командиров частей, уголовников и инородцев) и предавались военно-полевому суду на месте.
Соответственно, есть основания предполагать, что погребенные на ул. Инзенская № 9 не принадлежали к казачьему сословию и являются представителями неказачьей части населения Дона начала прошлого века. Костные останки из братской могилы предполагалось в скором времени с должным уважением захоронить на городском кладбище г. Азова, поэтому нами были предприняты срочные антропологические исследования по возможно более полной программе. В ходе обследования останков проводилось описание и фотофиксация встреченных патологических изменений и травматических повреждений. У 83 погребенных была измерена наибольшая длина костей верхних и нижних конечностей для определения примерного роста и пропорций скелета. 27 целых мужских черепов были измерены по стандартному краниометрическому бланку (Алексеев, Дебец, 1964) и описаны по краниофациальному бланку для реконструкции деталей внешности (Балуева, Веселовская, 2004). Черепа были сфотографированы в нескольких проекциях, были также сфотографированы зубные ряды и отдельные зубы.
На исследованных костных останках следов насильственных действий не обнаружено, конкретные причины смерти не диагностируются. Следов прижизненных травм бытового характера немного: четыре тупых травмы мозгового черепа и четыре перелома длинных костей конечностей (левых плечевой, локтевой и двух малых берцовых костей). В то же время отмечаются высокие частоты встречаемости различных маркеров стрессовых воздействий на организм: эмалевой гипоплазии зубов (67,7 %), прижизненной утраты зубов (29,2 %), поротического гиперостоза орбит (19,8 %) и зубочелюстных патологий (17,7 %). В 53,5 % случаев наблюдается кариес.
Соответственно, можно предположить, что члены исследуемой группы не принадлежали к обеспеченным слоям общества и испытывали воздействие негативных факторов как в детские годы, так и в течение всей жизни (скудное питание, болезни и пр.). Несмотря на это, вычисленная прижизненная длина тела в среднем по группе составила 168,8 см (по формуле Дюпертюи и Хеддена, см. Алексеев, 1966), то есть выше среднего роста у мужчин по Р. Мартину. В 37 % случаев (27 из 73) реконструированная длина тела была выше 170 см (категория – большая).
Черепа в исследованной выборке европеоидного облика, по усредненным данным средней длины и ширины, малой высоты, со среднешироким лбом, по черепному указателю подбрахикранные (табл. 1). Лицо ортогнатное, резко профилированное, среднее по высоте, размер ширины лица на границе малых и средних величин, верхнелицевой указатель входит в среднюю категорию признака. Нос малых размеров, по указателю среднеширокий, резко выступающий, с высоким переносьем. Орбиты узкие и низкие, по указателю средневысокие.
Исследованная серия проявляет большую степень близости с черепами русского населения различных российских губерний, собранными в конце XIX – начале XX вв. (Алексеев, 1969, с. 46). В таблице 1 они расположены в порядке возрастания величины расстояния от Инзенской выборки (от 0,134 до 0,282), вычисленной по формуле Пенроуза по 13 признакам черепа (отмечены в таблице звездочкой).
Элементы внешности, прогнозируемые на основании признаков строения исследованных черепов, следующие: лицо чаще овальной формы, средней ширины, с широким средневысоким или низким лбом, клиногнатное, с относительно крупным, резко выступающим носом и глубоким переносьем. Спинка носа прямая, с горизонтальным основанием, кончик носа закругленный. Брови прямые. Глаза большие, без выраженной складки века, глубоко посаженные. Рот относительно малой ширины, со средним выступанием губ. Подбородок крупный, выступающий вперед, закругленной формы.
Подводя предварительные итоги исследования, возвращаемся к вопросу о существовании различий в антропологическом типе казачьей и неказачьей части донского населения начала XX века и приходим к выводу, что пока обнаружить таковые не удалось. Прежде всего, результаты краниологического исследования свидетельствуют о том, что изученная нами группа, по-видимому, так же, как и казачество, являлась частью русского народа и по своему происхождению связана с выходцами из губерний центральной и северной России. Далее можно указать, что при всей сложности сравнения групп, исследованных по разным системам признаков, имеется сходство сравниваемых групп по двум из трех размерных характеристик, включенных В.В. Бунаком в отличительные особенности казаков: суббрахикефалия (суббрахикрания у Инзенской группы) и высокорослость. Наблюдаются также сходные черты в физиономическом типе (реконструированных элементах внешности): прямая спинка носа с горизонтальным основанием, широкий разрез глаз, «хорошо сформированный» (крупный?) подбородок.
Существенным отличием Инзенской серии от характеристик казачьего типа можно считать меньшую ширину лица. Это может быть как принципиальным отличием, так и случайным. Рассмотренная нами выборка не велика и не имеет исходной территориальной привязки на карте области. В то время, как В.В. Бунак выделял локальные донские типы с большим и меньшим лицевым указателем (Бунак, 1922, с. 143–144).
Надеемся, что дальнейшее углубленное изучение собранного материала и поступление нового поможет дополнить наши знания об антропологической структуре донского населения начала XX века.
Работа выполнена при поддержке Программы фундаментальных исследований Отделения наук о Земле № 13 «Географические основы устойчивого развития Российской Федерации и ее регионов».
Е.Ф. Батиева
Институт аридных зон ЮНЦ РАН, Ростов-на-Дону, Россия.
Из сборника статей "Биологическое разнообразие современного населения Юга России и Восточной Европы"
