Тот, кто нравится и живёт тем, что нравится, даже не вполне осознанно, ориентируется на партнера, которому нравится. Желание нравиться заключает в себе элемент театральности, спектакля, устраиваемого перед зрителями.
Говорить так, значит представлять вещи еще слишком плоско, словно речь идет об одном желании нравиться, которое может быть присуще человеку любой расы, в том числе нордической. Но здесь речь идет о чем-то более глубоком: слово «нравиться» легко ассоциируется у нас с пустой видимостью, что объясняется нашими установками на ценность действий. При этом от нас ускользает, что в желании нравиться может сформироваться настоящая ценность: желание давить и приносить счастье. Более того: совершать богослужение в совершенно особом стиле. В одной французской поэме XII века благочестивый фокусник приносит в жертву Богородице свои лучшие фокусы, чтобы порадовать ее. То, что спектакль, разыгранный человеком, может быть подарком, способны осчастливить и божественное, и потому является высшей ценностью, - такой взгляд на Бога чужд германскому миру.
Здесь действует внутренний закон средиземноморской расы… Только с этой точки зрения становится полностью понятна роль красоты в верованиях древней Греции. На древнем Крите, в его догреческой культуре, женщины руководили общественной жизнью и ее творческим оформлением. Результатом этого господства женщин был особый стиль, культура красоты, приносящей себя в дар.
В этом же заключается и богослужение: такая жертва должна стать «отрадой глаз» для божества.
Если мы поищем термин, чтобы определить суть человека этого типа в наивысшей ценности, пронизывающей все его существо, то должно быть слов, ясно указывающее на такой приносящий счастье момент игры перед зрителем, который тоже участвует в спектакле, момент, в который переживания этого человека достигают кульминации. Поэтому мы сознательно говорим о человеке внешних эффектов как о человеке, дарующем радость.
Суд устраиваемого спектакля это не тщеславная игра пустыми формами с желанием отказать больше, чем есть в действительности. Здесь налицо забота о том, чтобы и зритель был доволен тем, что ему показывают, и воспринимал это как настоящую ценность.
Доброта это свойство характера. Она присуща отдельным людям, а не духовным формам как таковым и не расам. Есть много людей средиземноморской расы, в которых нет и следа от доброты. Они могут устраивать пустую игру пустыми формами, чтобы потешить собственное тщеславие. Но по необходимости и в этом случае сохраняется зависимость от возможных зрителей, а посему и забота о приведенном эффекте – может быть, единственная забота, которая гнетет человека этого типа.
Вывод, будто эти люди всегда усложняют простые вещи, будет неправильным. К усложнению человеческих отношений, которые по своей природе просты, эти люди склонны лишь в тех случаях, когда теряется связь с природой, а именно в городских условиях. При своих особых способах делать жизнь более утонченной, они могут дойти до такой точки, что простые вещи покажутся им пресными и непривлекательными, а «жизнь без заговора – тупым тлением неуклюжего сердца». Как все отчужденные от природы люди, они ищут новых развлечений. Разные расы делают это по разному. Нордический человек из больших городов стремится во время отпуска «на природу», которая воспринимается им совсем иначе, чем человеком, связанным с природой: редкость общения с природой делает ее предметом искусственного наслаждения. Кроме того, у человека действия в городе есть и много других развлечений, но никогда в свободное время он не выйдет за рамки целесообразности ради игры. Хитроумные выдумки как самоцель ему смешны. А для человека внешних эффектов они могут быть всерьез воспринимаемые потребностью, если благодаря им расслабляющая игра может обрести новую прелесть.
Все отношения человека внешних эффектов с товарищами и вообще с другими людьми определяются тем, могут ли они быть партнерами по игре… Этот партнер должен быть одновременно и зрителем. Множество партнеров равнозначно множеству зрителей, что увеличивает прелесть игры. Вся жизнь человека внешних эффектов – сплошной спектакль перед множеством зрителей, принимающих в нем участие. Его мир как бы окружен трибунами, и желательно, чтобы они были заполнены. Этот замкнутый круг – игровое пространство. Жизнь в одиночестве, творчестве, оцениваемое лишь самим собой и ради самого творчества, одним словом, жизнь без аплодисментов это для него не жизнь. Для него нет, в отличии от человека действия, «духа» как такового без связи с трибунами…
Неверно считать, будто население Италии и Франции целиком состоит из людей этого типа. Это народы смешанной крови, и в культурах, созданных ими, влияние людей внешних эффектов – лишь одно из влияний.
Нордическая и средиземноморская расы одна для другой это то, о чем каждая из них мечтает, но чем не может стать.
Людвиг Фердинанд Клаусс "Раса и душа"
источник
Говорить так, значит представлять вещи еще слишком плоско, словно речь идет об одном желании нравиться, которое может быть присуще человеку любой расы, в том числе нордической. Но здесь речь идет о чем-то более глубоком: слово «нравиться» легко ассоциируется у нас с пустой видимостью, что объясняется нашими установками на ценность действий. При этом от нас ускользает, что в желании нравиться может сформироваться настоящая ценность: желание давить и приносить счастье. Более того: совершать богослужение в совершенно особом стиле. В одной французской поэме XII века благочестивый фокусник приносит в жертву Богородице свои лучшие фокусы, чтобы порадовать ее. То, что спектакль, разыгранный человеком, может быть подарком, способны осчастливить и божественное, и потому является высшей ценностью, - такой взгляд на Бога чужд германскому миру.
Здесь действует внутренний закон средиземноморской расы… Только с этой точки зрения становится полностью понятна роль красоты в верованиях древней Греции. На древнем Крите, в его догреческой культуре, женщины руководили общественной жизнью и ее творческим оформлением. Результатом этого господства женщин был особый стиль, культура красоты, приносящей себя в дар.
В этом же заключается и богослужение: такая жертва должна стать «отрадой глаз» для божества.
Если мы поищем термин, чтобы определить суть человека этого типа в наивысшей ценности, пронизывающей все его существо, то должно быть слов, ясно указывающее на такой приносящий счастье момент игры перед зрителем, который тоже участвует в спектакле, момент, в который переживания этого человека достигают кульминации. Поэтому мы сознательно говорим о человеке внешних эффектов как о человеке, дарующем радость.
Суд устраиваемого спектакля это не тщеславная игра пустыми формами с желанием отказать больше, чем есть в действительности. Здесь налицо забота о том, чтобы и зритель был доволен тем, что ему показывают, и воспринимал это как настоящую ценность.
Доброта это свойство характера. Она присуща отдельным людям, а не духовным формам как таковым и не расам. Есть много людей средиземноморской расы, в которых нет и следа от доброты. Они могут устраивать пустую игру пустыми формами, чтобы потешить собственное тщеславие. Но по необходимости и в этом случае сохраняется зависимость от возможных зрителей, а посему и забота о приведенном эффекте – может быть, единственная забота, которая гнетет человека этого типа.
Вывод, будто эти люди всегда усложняют простые вещи, будет неправильным. К усложнению человеческих отношений, которые по своей природе просты, эти люди склонны лишь в тех случаях, когда теряется связь с природой, а именно в городских условиях. При своих особых способах делать жизнь более утонченной, они могут дойти до такой точки, что простые вещи покажутся им пресными и непривлекательными, а «жизнь без заговора – тупым тлением неуклюжего сердца». Как все отчужденные от природы люди, они ищут новых развлечений. Разные расы делают это по разному. Нордический человек из больших городов стремится во время отпуска «на природу», которая воспринимается им совсем иначе, чем человеком, связанным с природой: редкость общения с природой делает ее предметом искусственного наслаждения. Кроме того, у человека действия в городе есть и много других развлечений, но никогда в свободное время он не выйдет за рамки целесообразности ради игры. Хитроумные выдумки как самоцель ему смешны. А для человека внешних эффектов они могут быть всерьез воспринимаемые потребностью, если благодаря им расслабляющая игра может обрести новую прелесть.
Все отношения человека внешних эффектов с товарищами и вообще с другими людьми определяются тем, могут ли они быть партнерами по игре… Этот партнер должен быть одновременно и зрителем. Множество партнеров равнозначно множеству зрителей, что увеличивает прелесть игры. Вся жизнь человека внешних эффектов – сплошной спектакль перед множеством зрителей, принимающих в нем участие. Его мир как бы окружен трибунами, и желательно, чтобы они были заполнены. Этот замкнутый круг – игровое пространство. Жизнь в одиночестве, творчестве, оцениваемое лишь самим собой и ради самого творчества, одним словом, жизнь без аплодисментов это для него не жизнь. Для него нет, в отличии от человека действия, «духа» как такового без связи с трибунами…
Неверно считать, будто население Италии и Франции целиком состоит из людей этого типа. Это народы смешанной крови, и в культурах, созданных ими, влияние людей внешних эффектов – лишь одно из влияний.
Нордическая и средиземноморская расы одна для другой это то, о чем каждая из них мечтает, но чем не может стать.
Людвиг Фердинанд Клаусс "Раса и душа"
источник
