Природная среда и человек в палеолите Горного Алтая. Условия обитания в окрестностях Денисовой пещеры

Новосибирск: Изд-во ин-та археологии и этнографии СО РАН, 2003. 448 с.

Главы из книги

(все рисунки можно увеличить, щелкнув на них)

Глава 1. Некоторые вопросы методики исследований

        1.1. Археологическое изучение палеолитических объектов

Глава 2. Природные особенности Северо-Западного Алтая

        2.1. Климат и гидрография

Глава 3. Геологическое строение бассейна реки Ануй и петрографический состав галечного материала

Глава 4. Геоморфологическое строение и развитие рельефа бассейна реки Ануй в новейшее геологическое время

Глава 5. Многослойный палеолитический комплекс в центральном зале Денисовой пещеры

        5.1. Геоморфологическое положение и общая характеристика карстовой полости

        5.4. Фауна крупных млекопитающих

        5.5. Фауна мелких млекопитающих

        5.6. Орнитофауна

        5.9. Геохронология

        5.10. Антропологические материалы

        5.12. Археологические материалы

Глава 6. Многослойный палеолитический комплекс на предвходовой площадке Денисовой пещеры

Глава 7. Костные остатки крупных млекопитающих из плейстоценовых отложений Денисовой пещеры

        7.4. Зоогеография и палеоэкология

        7.5. Археозоология

Глава 8. Многослойная палеолитическая стоянка Усть-Каракол-1

Глава 9. Многослойная палеолитическая стоянка Ануй-2

Глава 10. Природный комплекс Северо-Западного Алтая в неоплейстоцене

        10.1. История развития растительности

        10.2. Динамика изменения палеоклимата

        10.3. Эволюция природных условий

Глава 11. Общая характеристика палеолита Горного Алтая

Заключение

Глава 1

Некоторые вопросы методики исследований

С самого начала проведения работ по изучению палеолита Северо-Западного Алтая был использован комплексный подход в решении задач археологии и палеогеографии. Для реализации этой программы проводился сбор как собственно археологической информации, так и сведений из обширной области естественнонаучных знаний. Были привлечены практически все основные методы изучения новейших отложений, применяемые для реконструкции палеогеографических условий плейстоцена. Каждый из них имеет свои преимущества и недостатки, но вместе они, взаимо дополняя друг друга, позволяют создать наиболее полную картину динамики природных условий плейстоцена. Основу полевых исследований составил комплексный анализ самих археологических объектов: их пространственного положения, тафономической характеристики, особенностей стратиграфии, планиметрии и т.д. Эти приемы достаточно традиционны, однако при их реализации использовались современная геодезическая аппаратура и новейшие достижения компьютерных технологий. Поскольку каждый памятник является не только носителем археологической информации, но и геологическим телом, при изучении палеолита Северо-Западного Алтая проводились широкомасштабные геолого-геоморфологические и литолого-стратиграфические исследования. Они позволили понять положение каждого памятника в последовательности событий осадконакопления данного района. Одной из важнейших задач палеолитоведения является реконструкция природных условий, в которых проходило становление древнего человека, поэтому при изучение новейших отложений повсеместно использовались методы палеонтологии. На всех разрезах отбирались палеоботанические образцы и в последствии для каждого разреза была получена спорово-пыльцевая характеристика. Осадки всех горизонтов изученных памятников подвергались сплошной промывке на содержание раковин моллюсков, костей мелких млекопитающих и других позвоночных. Данные по составу и динамике растительности, фауны мелких и крупных млекопитающих, моллюсков и птиц легли в основу реконструкции биоты и ландшафтов плейстоцена. Традиционное изучение морфологических особенностей палеолитических орудий было дополнено детальным анализом их петрографического состава, а также анализом петрографии обломочного материала в долинах Ануя и Каракола. Полученные результаты позволили полнее и глубже понять хозяйственный уклад, контакты и пути миграций первобытного человека.

Каждый из перечисленных подходов аккумулирует и отражает достижения своего научного направления. Все специалисты стремились внести в общие междисциплинарные исследования преимущества и новейшие достижения своей школы и своего метода. В конкретном случае стандартные методы исследований палеолитических стоянок Северо-Западного Алтая имели свои модификации, подробное описание которых приведено ниже.

1.1. Археологическое изучение палеолитических объектов

Методы археологического исследования плейстоценовых отложений палеолитических стоянок включали различные приемы и способы, направленные на комплексное изучение культурного слоя с учетом его стратиграфического положения в разрезе, планигра-фии и сохранности (рис. 3).

Для разметки площади раскопа использовалась система прямоугольных декартовых координат. Оси абсцисс (X), ординат (Y) и аппликат (Z) проведены через условную нулевую отметку, установленную за пределами раскопа с учетом того, чтобы раскапываемая площадь находилась в положительных значениях осей абсцисс и ординат. Координаты точки, отвечающие целым значениям в метрах на системе координат, дают цифровое обозначение квадрату (1 х 1 м), расположенному в возрастающих абсолютных значениях по осям абсцисс и ординат. При нумерации квадратов сначала указывается значение абсцисс, затем значение ординат. Направления линий разметки зафиксированы от истинного меридиана.

На раскопах установлены системы подвесной и наземной разметок с делением площади на квадраты со стороной 1 м (рис. 4). Две системы разметок согласованы между собой замерами координат и превышений электронным теодолитом Pentax. Результаты измерений округлялись до сантиметров.

Разборка культуросодержащих отложений производилась сплошной площадью по квадратам (размер 1 х 1 м) и уровням (глубина 5 см) в пределах одного литологического слоя (рис. 5, 6). При необходимости более детального анализа площадь квадрата делилась на субквадраты (а - г) со стороной 0,5 м. В процессе разборки культуросодержащих отложений по квадратам и уровням находки оставлялись на вскрытой поверхности слоя в первичном залегании. Подробные количественные и качественные характеристики вскрытого уровня фиксировались в полевых документах.

Для каждой находки определялось направление горизонтальной ориентации, угол вертикальной ориентации и нивелировочная отметка глубины залегания. Определение горизонтальной и вертикальной ориентации проводилось у находок с длиной плоскости более 3 см. Измерялся угол падения плоскости, на которой залегала находка, относительно горизонтальной плоскости системы координат раскопа с точностью до 5°. Горизонтальная ориентация определялась от оси ординат против часовой стрелки до направления максимального склонения плоскости, на которой лежит находка по горизонтальной угловой шкале горного компаса. Вертикальная ориентация находки определялась по вертикальной угломерной шкале горного компаса как максимальный угол между горизонтальной плоскостью и плоскостью, на которой лежит находка. Глубина залегания находок указывалась в сантиметрах от условной нулевой отметки раскопа.

Весь грунт, выбранный в процессе раскопок по квадратам и уровням в пределах одного слоя, отправлялся на промывку (рис. 7). Заполнитель кротовин выбирался и промывался отдельно. Отмытый материал просушивался, разбирался по категориям (микроартефакты, мелкая фауна, гру-бообломочный заполнитель по фракциям и т. п.), описывался в полевых документах, фасовался в отдельные пакеты по квадратам, уровням и слоям и передавался специалистам для подробного анализа.

Рис. 3.

Раскопки плейстоценовых отложений в центральном зале Денисовой пещеры.

Рис. 4.

Разметка площади раскопа стоянки Усть-Каракол-1.

Рис. 5.

Разборка плейстоценовых отложений стоянки Усть-Каракол-1.

Глава 2

Природные особенности Северо-Западного Алтая

Денисова пещера и прилегающий к ней район исследований расположены в бассейне верхнего течения р. Ануй, в низкогорно-среднегорной зоне Северо-Западного Алтая с абсолютными отметками 500 - 700 м для дна долины (рис. 9). Географические координаты района находятся в пределах 51 °23'48"- 51 °22'50" с.ш. и 84°40'35"- 84°41'20" в.д. С запада и востока он ограничен линейно вытянутыми с северо-запада на юго-восток водоразделами Бащелакского (2 000 - 2 200 м) и Ануйского (1 200 - 1 500 м) хребтов. С юга бассейн Ануя отделен от Канской межгорной впадины серией субмеридиональных хребтов (Чичке, Усунбут, Лешик-ту) с абсолютными отметками 1 200 - 1 600 м, разделенных низковысотными перевалами. На севере долина открывается на возвышенную Предалтайскую равнину, где Ануй впадает в Обь ниже г. Бийска. С запада долина Ануя граничит с бассейном р. Чарыш (левый приток Оби), с востока - с бассейном р. Песчаная (левый приток Катуни).

рис. 9. Вид на долину Ануя. Северо-Западный Алтай

2.1. Климат и гидрография

В климатическом отношении северо-западная часть Горного Алтая входит в Салаиро-Алтайскую климатическую провинцию [Атлас..., 1991 ]. Климат района имеет умеренно континентальный характер, отличается суровой продолжительной зимой и достаточно жарким летом. Средняя температура января составляет —16°С при абсолютном минимуме -56°С, средняя температура июля 18°С при максимуме 39°С. Продолжительность безморозного периода составляет на низких долинных уровнях 105-120 дней.

Атмосферное увлажнение в предгорьях Алтая достигает 650 мм, однако колеблется от года к году от 490 до 730 мм. С увеличением высоты количество осадков растет, но распределение их в пределах горной территории Алтая крайне неравномерно: зависит от ориентировки склонов хребтов по отношению к направлению влагонесущих воздушных масс и достигает 1 500 мм [Ресурсы.., 1969]. Северо-западное низ-когорье можно считать одной из наиболее хорошо увлажненных областей Горного Алтая, поскольку на лежащей к северу Предгорной равнине выпадает около 450 мм осадков в год, а в пределах лежащих к югу межгорных котловин Центрального Алтая - около 250 -300 мм в год. Более двух третей годового количества осадков выпадает в теплое время года, причем их основная масса приходится на конец весеннего и летний период (май - август). Довольно часто выпадающие осадки приобретают ливневый характер, в отдельные годы бывает более 30 дней с осадками, превышающими 10 мм. Однако ливни со слоем воды более 30 мм случаются редко. Распределение ливней по месяцам также неравномерно. Максимум их приходится на июль (30 - 40%), меньше всего ливней в октябре (2 -5%). Май, июнь, август и сентябрь по количеству ливней мало отличаются друг от друга (10 - 15%).

Осадки холодного периода (ноябрь - март) составляют в среднем 20 - 30% годового количества. Устойчивый снежный покров на данной территории формируется в первой декаде ноября, хотя в отдельные годы кратковременные снегопады происходят на абсолютной высоте до 600 м в начале июня и в конце августа. Высота снежного покрова, который сохраняется в течение 150 - 160 дней, сильно варьирует от места к месту и от года к году. В окрестностях с. Соло-нешное она составляет в среднем 74 см, несколько увеличиваясь в сторону среднегорья. Эта тенденция нарушается при движении к высокогорью. Здесь связи более сложные, и распределение снежного покрова (в частности, его мощность) зависит от экспозиции и крутизны склонов горных хребтов, их высоты, характера залесенности, ветровой концентрации твердых осадков [Тронов, 1981].

Между глубиной промерзания грунтов и высотой снежного покрова прослеживается обратная связь. В наиболее заснеженных и залесенных предгорных районах Алтая промерзание грунтов в среднем составляет около 0,8 м. Наибольшее промерзание почв отмечается на открытых малозаснеженных пространствах. Например, для Канской межгорной котловины при маломощном снежном покрове (0,1 - 0,5 м) характерно значительное промерзание грунтов (до 1,5 - 2 м). Иногда, в годы исключительно бесснежных зим, подобные явления наблюдаются и в днище долины Ануя. Например, в январе — феврале 1996 г. в результате метелевого перераспределения снежного покрова и процессов испарения снега в окрестностях с. Черный Ануй (750 м) произошло оголение поверхности почвы на значительных площадях сельскохозяйственных угодий. К концу февраля поверхность грунта покрылась сетью морозобойных трещин шириной до 10 - 15 см, что свидетельствует о весьма глубоком промерзании.

Одной из особенностей климата района является господство юго-западных ветров на протяжении значительной части года. Значение ветровой деятельности как фактора современного рельефообразования неодинаково в разных ландшафтных обстановках. Если на равнине роль эолового переноса весьма значительна, о чем свидетельствует достаточно большое число дней с пыльными бурями (метеостанция Алейск - в среднем 57 дней в году), то в пределах горного обрамления частота пыльных бурь значительно падает (метеостанция Солонешное - в среднем 1 день с пыльной бурей за 5 лет).

Северо-Западный Алтай дренируется серией относительно некрупных рек, выходящих на Предалтайскую равнину, - Каменка, Песчаная, Ануй, Чарыш. Эти реки весьма схожи по своим гидрологическим характеристикам [Демин, 1993]. Средний многолетний объем стока рек Песчаная, Ануй, Чарыш составляет 0,9, 1,4, 7,7 км³/год соответственно, а модуль стока - 6, 7 и 12 л/(с*км2). Для сравнения, у рек Бия, Катунь и Обь (у поста Камень-на-Оби) средний многолетний объем стока равен соответственно 13, 22 и 56 км3/год, а модуль стока 11,11 и 8 л/(с*км2).

В питании рек основная роль принадлежит талым водам (40 - 60% годового стока); подземные воды составляют 15 - 50% годового стока; дождевые воды - 8 -30%. Ледникового питания реки этого района не имеют. Основной объем годового стока приходится на весенний и летний периоды. На весеннее половодье приходится 70% годового стока, а на летнее-осенний период - от 10 до 20%. Сток в зимнюю межень составляет всего 1 - 10%. Для небольших горных рек (Ануй, Песчаная и др.), не имеющих ледникового питания, характерен паводочный режим. Половодье, связанное с весенним снеготаянием, длится на них 30 - 50 суток и составляет 20 - 40% годового стока. Подземное питание в пределах низкогорной зоны связано в основном с разгрузкой родниковых вод, циркулирующих в закарстованных известняковых массивах и в обводненных рыхлых отложениях. Покровы делювиальных суглинков плоских водоразделов спорадически содержат в себе верховодку, с которой нередко связано заболачивание этих поверхностей. Питание грунтовых вод атмосферное, глубина залегания от 1 до 3 м.

Сток взвешенных наносов в пределах района по сезонам года распределяется неравномерно: на весен-нее-летний период (апрель - июнь) приходится 70 -95% годового стока наносов, на июль - сентябрь и октябрь - март - соответственно 5 - 25 и 0,5 - 5%. Модули стока наносов малых и средних рек также изменяются в больших пределах. В частности, для Чарыша приводится значение 33 т/км² в год, для Песчаной -43 т/км2, для Ануя - 87 т/км2 [Демин, 1993].

Глава 5

Многослойный палеолитический комплекс в центральном зале Денисовой пещеры

5.1. Геоморфологическое положение и общая характеристика карстовой полости

В геоморфологическом отношении долина Ануя в окрестностях Денисовой пещеры характеризуется переходом от расширенного участка (Черноануйская депрессия) к суженному. Левый борт долины опирается на склоны горы Каракол (1 315м), правый борт -на склоны горы Сосновая (1 112м). Долина имеет асимметричный, близкий к V-образному поперечный профиль (рис. 28). Ширина днища долины около 120 м. Абсолютная отметка уреза воды 662 м. Левый борт долины слабовогнутый, крутизной в верхней части 25-30°, в нижней - до 15 - 20°. Правый борт долины выпуклый, крутизной в верхней части 30 - 35°, переходящий в нижней части в субвертикальные стенки высотой до 10 - 15 м. Правый борт рассечен короткими сухими распадками и осыпными лотками, заложившимися по зонам трещиноватости коренных пород. Сливающиеся конусы выноса и осыпи отжимают современное русло Ануя к противоположному борту и формируют единую аккумулятивную поверхность протяженностью 80 - 100 м с уклоном 15 - 20° к руслу. Склоны по обоим бортам покрыты лесом: по левому борту - березово-лиственничным, по правому - разреженным березово-сосновым с кустарником в подлеске.

Рис. 28.

Вид на долину Ануя из Денисовой пещеры.

Рис. 29. Вид на Денисову пещеру

Пещера выработана в правом борту долины Ануя в крупном блоке силурийских биогермных известняков. Вход в пещеру расположен в уступе отвесной стены юго-западной экспозиции на высоте около 30 м над современным урезом реки (рис. 29). Пещера состоит из системы коротких субгоризонтальных и пологона-клонных галерей различных размеров, сообщающихся через центральный зал (рис. 30). До начала раскопок вход в пещеру представлял овальное отверстие размером 7 х 1,7 м. В процессе раскопок и удаления части рыхлых отложений высота входа увеличилась и достигает в настоящее время 6 м. Вход ведет в главную галерею шириной до 7 м и протяженностью в северо-западном направлении около 10м, которая под прямым углом открывается в центральный зал пещеры. Из центрального зала одна галерея длиной 9 м и шириной от 1 до 4,5 м идет в юго-западном направлении, открываясь на предвходовую площадку. Две узкие темные галереи уходят в юго-восточном направлении в глубь карстового массива на 50 - 70 м, где полностью перекрыты рыхлыми отложениями. Общая площадь пещеры составляет 270 м^2, объем - 330 м3. При этом суммарная площадь центрального зала и главной галереи равна 120м2.

Центральный зал представляет сводовую камеру с размерами в плане 11 - 9 м и высотой около 10 м. В южной части свода центрального зала находится сквозное отверстие около 1 м в поперечнике. Стены пещеры выровненные, заглаженные. На них хорошо читается сложный рисунок системы пологонаклонных и субвертикальных трещин, определивших, вероятно, структурный план пещеры. Большинство трещин залечено карбонатным цементом. Натечные образования в центральном зале и подводящих галереях отсутствуют, лишь под слоем рыхлого гумусированного материала, покрывающего днище пещеры, сохранились участки развития тонких травертиновых корочек и коррозионных желобков.

В настоящее время образования в коренных породах новых трещин или расширения старых не происходит. Об этом можно судить, внимательно исследовав проведенную в 1984 г. масляной краской по обеим стенам главной галереи условную "нулевую" линию, служащую своеобразным репером взаимного расположения отдельных блоков. Пересекающая многочисленные трещины полоса нигде не разорвана и не смещена, а слой краски, заполнивший открытые трещины, не поврежден.

За нулевую линию принята отметка кровли голоценовых отложений у наиболее отдаленной от капельной линии северо-восточной стены центрального зала пещеры (рис. 31). Превышение нулевой линии над урезом Ануя по данным инструментальной съемки составляет 31,7м. Глубина залегания слоев в стратиграфических разрезах указана относительно нулевой линии пещеры.

Рис. 30.

План Денисовой пещеры. 1 - капельная линия, 2 - современная поверхность, 3 - площадь вскрытых голоценовых отложений, 4 - площадьвскрытых плейстоценовых отложений.

Рис. 31.

Продольный разрез полости Денисовой пещеры.

5.4. Фауна крупных млекопитающих

Костные остатки крупных и средних млекопитающих принадлежат 27 видам из отрядов: Carnivora -Alopex lagopus, Vulpes corsac, Vulpes vulpes, Cuon alpinus, Canis lupus, Ursus arctos, Ursus rossicus, Martes zibellina, Mustela eversmannii, Mustela erminea, Mustela altaica, Mustela nivalis, Crocuta spelaea, Panthera spelaea, Lynx lynx; Proboscidea - Mammuthus primigenius; Perissodactyla - Coelodonta antiquitatis, Equus hydruntinus, Equus ferus; Artiodactyla -Capreolus pygargus, Cervus elaphus, Poephagus mutus, Bison priscus, Procapra gutturosa, Saiga tatarica, Capra sibirica, Ovis ammon.

Среди фаунистических материалов по числу видов (исключая эврибионтные) и количеству костных остатков преобладают обитатели степных пространств (Vulpes corsac, Mustela eversmannii, Ursus rossicus, Crocuta spelaea, Coelodonta antiquitatis, Equus hydruntinus, Poephagus mutus, Bison priscus, Procapra gutturosa, Saiga tatarica, Ovis ammon). Вместе с ними найдены останки представителей лесостепных (Сиоп alpinus, Equus ferus, Cervus elaphus) и скальных (Mustela altaica, Capra sibirica) видов. Останки обитателей леса (Martes zibellina, Ursus arctos, Lynx lynx, Capreolus pygargus) присутствуют практически по всему разрезу, за исключением слоя 9. Кроме того, в слоях 22, 19, 12-9 обнаружены единичные останки представителей тундрово-таежных видов (Alopex lagopus, Mustela erminea). В целом видовой состав териофауны свидетельствует о мозаичности ландшафта, характерной для горного рельефа. Принципиальных изменений в видовом составе крупных млекопитающих на разных стратиграфических горизонтах не наблюдается, хотя вверх по разрезу можно отметить определенные различия в численности костных остатков у видов разных биотопических групп.

В экологическом спектре слоя 22 присутствуют все группы животных, при этом кости степных видов составляют 58,8%. Следующую по значению группу образуют лесные виды, на долю которых приходится 13,7% костных остатков. Обитателям скал принадлежит 11,8% определимых костей. Виды лесостепи и тун-дрово-таежной группы представлены небольшим количеством останков. На их долю приходится по 7,8% костей. Характерной чертой тафономии этого слоя является заметное преобладание костных останков медведей: они составляют 48,8% всех определимых костей в слое и 71% всех медвежьих останков, обнаруженных в пещере.

Распределение костного материала в отложениях средней части разреза отражает общее господство млекопитающих открытых пространств и неуклонную тенденцию сокращения снизу вверх численности лесных форм. Фаунистические материалы слоев 21 и 20 относительно малочисленны. При их суммарной характеристике наибольший процент (78,9) составляют останки представителей степных форм; на лесные виды приходится 10,5%; обитателям скал и лесостепи принадлежит по 5,3% костей. Выше по разрезу, в наиболее насыщенных костями слоях 19, 14, 12 и 11 отмечены следующие соотношения остатков костей животных различных экологических групп: 1) степные-слой 19-72,7%, слой 14-67,5%, слой 12-73,3%, слой 11-71,4%; 2) лесостепные - слой 19-10,2%, слой 14-10,4%, слой 12-13,3%, слой 11-6,5%;3)скальные-слой 19-8%, слой 14 - 9,1 %, слой 12 - 9,5%, слой 11-17,5%; 4) лесные - слой 19 - 6,8%, слой 14 - 13%, слой 12 - 1,9%, слой 11 - 3,9%; 5) тундрово-таежные - слой 19 - 2,3%, слой 14- 0%, слой 12 -1,9%, слой 11 - 0,6%. Изменение количественного показателя останков Crocuta spelaea и Equus hydruntinus как более теплолюбивых видов в составе обитателей степных ландшафтов (слои 21,20-43,3%, слой 19-51,6%, слой 14-32,7%, слой 12-27,3%, слой 11 - 28,2%) предполагает относительное ухудшение климатических условий вверх по разрезу.

В верхней части плейстоценовой толщи (слой 9) на долю животных степных и лесостепных биотопов приходится соответственно 64,3 и 7,1% костей. Удельный вес ископаемых останков тундрово-таежных форм составляет 2,4%. Лесные виды в этом слое отсутствуют, а количество костей обитателей скал заметно увеличилось (26,2%), что, возможно, было вызвано снижением границ высотных поясов. Вместе с тем здесь по сравнению с нижележащими слоями 12 и 11 показатель более теплолюбивых видов среди степных зверей (22,2%) существенно не меняется.

Детальная характеристика костных остатков крупных млекопитающих из плейстоценовых отложений Денисовой пещеры представлена в главе 7.

5.5. Фауна мелких млекопитающих

Для изучения плейстоценового сообщества мелких млекопитающих использованы фаунистические материалы двух участков:

- раскоп 1994 г. - квадраты Е/6-8 (линия субквадратов а - в), слои 9-22 общей мощностью 4 м;

- раскоп 1995 г. - квадраты Е/5 (субквадраты а - г), Е/6-8 (линия субквадратов б - г), слои 9-22 общей мощностью 4,5 м.

Результаты определения собранных материалов и заключения по ним приведены для каждой коллекции отдельно, что обусловлено рядом причин. Отложения Денисовой пещеры отличаются сложным пространственным залеганием. Ряд слоев имеет линзовидный характер, а некоторые слои перемяты и смещены за счет конвективной неустойчивости грунтов. От квадрата к квадрату меняется мощность слоев, нарушается их последовательность за счет выклинивания некоторых горизонтов. Также неравномерна концентрация костного материала по площади. Эти обстоятельства придают высокую тафономическую индивидуальность отдельным участкам раскопа. Фактически каждый квадрат неповторим по условиям осадконакопления и набору костных остатков млекопитающих. Учитывая сложную тафономическую ситуацию, необходима дифференцированная оценка полученных результатов. Такой подход позволяет отделить случайные флуктуации таксономического разнообразия от истинных изменений состава фауны, отражающих динамику развития природной среды.

Общий список таксонов мелких позвоночных, установленный для плейстоценовых отложений Денисовой пещеры, включает более 40 названий (табл. 3).

В коллекции 1994 г. количество определимых костных остатков достигает 7 тыс. экз. При оценке относительного обилия различных таксонов было использовано 6 326 экз. В среднем на каждый слой приходится приблизительно 200 определимых остатков. В целом нижняя часть разреза охарактеризована более надежно, чем верхняя. Характер распределения костных остатков по стратиграфическим подразделениям разреза представлен на диаграммах общего (рис. 46) и выборочного (рис. 47) состава мелких животных. За время накопления толщи плейстоценовых отложений видовой состав млекопитающих менялся незначительно. Этот процесс отражает сходный механизм формирования танатоценоза пещеры и сходный состав населения мелких млекопитающих в долине Ануя в период накопления толщи слоев 22-9.

На фоне относительной стабильности состава фауны от нижних слоев к верхним обращает на себя внимание резкое уменьшение количества останков летучих мышей Chiroptera в отложениях слоя 21. Выше слоя 19 их количество сокращается приблизительно в десять раз и на этом уровне сохраняется до кровли плейстоценовых отложений. Объяснение этого феномена с палеоэкологических позиций найти трудно. Судя по составу мелких млекопитающих, от слоя 22 вверх по разрезу внешние природные факторы не претерпели существенных изменений. Видимо, единственной причиной, нарушившей условия обитания летучих мышей в пещере, был человек. Можно предполагать, что, начиная с эпохи накопления слоя 21, присутствие человека в пещере стало постоянным, а использование огня -регулярным. Это предположение подтверждается та-фономическими наблюдениями. Первые хорошо выраженные прослойки углей появляются в отложениях слоя 21. Начиная со слоя 20, резко возрастает количество артефактов палеолитического человека. Эти данные свидетельствуют о стабильном присутствии человека и задымлении полости пещеры, что привело к увеличению фактора беспокойства и к резкому сокращению численности летучих мышей в пещере.

Таблица 3.

Общий состав мелких позвоночных из плейстоценовых отложений в Денисовой пещере

Рис. 46.

Диаграмма общего состава мелких позвоночных из плейстоценовых отложений в центральном зале Денисовой пещеры (сборы 1994 г.).

Рис. 47.

Диаграмма выборочного состава мелких позвоночных из плейстоценовых отложений в центральном зале Денисовой пещеры (сборы 1994 г.).

Остальная часть микротериофауны дает ясную картину единого сообщества, однако его структура постепенно менялась во времени. Причем состав этого сообщества принципиально отличался от современного, что свидетельствует об ином облике окружающих ландшафтов в плейстоцене.

Ведущую группу мелких млекопитающих на протяжении палеолитического периода составляли полевки Microtinae. В питании хищных птиц наибольшую численность имели азиатские горные полевки рода Alticola, среди последних доминировала плоскочерепная полевка Alticola strelzovi, обитатель каменистых сухих склонов, покрытых редкой растительностью. Количественное соотношение этой полевки с другими видами достаточно стабильно и варьирует по горизонтам от 10 до 20%, несколько увеличиваясь в слоях 11-9 до 29%. Содоминантами в составе фауны являлись узкочерепная полевка Stenocranius gregalis и рыжие полевки Clethrionomys. В целом численность узкочерепной полевки несколько выше численности рыжей полевки. По-разному выглядит тенденция их динамики во времени. Численность узкочерепной полевки вверх по разрезу постепенно нарастает, а рыжей полевки -снижается. Среди останков рыжих полевок преобладают зубы Clethrionomys rutilus, изредка встречаются зубы С. rufocanus.

В плейстоценовых отложениях присутствуют степные пеструшки рода Lagurus. Их останки впервые появляются на уровне 10 горизонта 22.2. Однако до слоя 21 обилие пеструшек не превышает 1% от общего количества останков. Начиная со слоя 20, их численность постепенно нарастает, давая максимум в слое 9-11% от общего числа останков. По своей морфологии ископаемые пеструшки из неоплейстоценовых отложений пещеры близки современной Lagurus lagurus.

Останки полевки-экономки Microtus oeconomus составляют также незначительную долю в выборке -от 0,5 до 3%. Однако они встречаются стабильно, практически во всех горизонтах. Постоянно отмечаются землеройки рода Sorex, хотя обилие их останков не превышает 2-3%. Сходную картину дают суслики Spermophilus undulatus, даурский хомячок Cricetulus barabensis и хомяк Эверсманна Allocricetus eversmanni, останки которых отмечены во всех горизонтах. Однако ни те ни другие не найдены на уровне 13 горизонта 22.3. Кроме того, встречаемость суслика нарастает вверх по разрезу, достигая максимума в горизонте 9.1. Численность даурского хомячка стабильна в средней части разреза. Хомяк Эверсманна дает пик в горизонте 9.1.

Другая группа мелких млекопитающих, останки которых постоянно встречаются в плейстоценовых отложениях Денисовой пещеры, - зайцеобразные. Среди них ведущее место занимает пищуха Ochotona. Ее останки найдены практически во всех горизонтах и составляют от 1 до 6%. Причем наибольшее количество приходится на нижнюю часть горизонта 22.1 (уровни 3 - 5). Всплеск численности фиксируется также в горизонтах 11.2 и 9.2. Полученный материал лишь в некоторых случаях позволяет диагностировать виды. Отмечено присутствие двух групп: мелкой степной пищухи Ochotona pus ilia и более крупной О. alpina. Однако количество определимых до вида останков недостаточно, чтобы анализировать различия в их послойной приуроченности.

Регулярно в отложениях пещеры встречаются останки зайцев. Их относительное количество колеблется в пределах 0,15 - 3%. В небольшом количестве, но по всей толще пещерных отложений, встречаются останки мелких хищников, преимущественно куньих. Их основная часть принадлежит представителям рода Mustela.

Третью группу в списке мелких млекопитающих составляют виды, количество костных остатков которых относительно невелико, а встречаемость по слоям спорадична. К ним относится сурок Marmota, число останков которого колеблется в интервале 0,2 - 1,2%. Останки сурка зарегистрированы на уровнях 10, 8 - 5, 1 слоя 22, в слое 20 и в горизонтах 19.1,12.1 и 9.3. Их небольшое количество и плохая сохранность не позволяют диагностировать вид. Вероятно, в танатоценоз пещеры сурок попадал не в погадках хищных птиц, а с пометом млекопитающих (волка, гиены) или как охотничий трофей человека. По нашим наблюдениям, сурок был объектом охоты палеолитического человека на стоянке Каменная Балка в Приазовье. Известно, что сурок добывался охотниками некоторых палеолитических стоянок Франции [Patou, 1987]. Еще реже и в меньшем количестве встречается бурундук Eutamias sibiricus. Он отмечен на уровнях 12,6,4 и 3 слоя 22 и в горизонте 19.1. В двух случаях отмечены белка Sciurus (уровни 6 и 4 слоя 22) и летяга Pteromys volans (уровень 12 горизонта 22.3 и горизонт 13.1).

В общей динамике численности мелких млекопитающих некоторое своеобразие имеет слепушонка Ellobius. Впервые ее останки появляются в горизонте 19.1. Далее по разрезу они отмечены в горизонтах 13.1,12.3,9.3 и 9.1. В горизонте 12.3 их количество достигает 2,4%.

Редкими представителями тафоценоза плейстоценовых слоев пещеры являются серый лемминг, темная полевка и водяная полевка. Представители родаЬеттиз найдены на уровнях 12, 10, 9 слоя 22 и в горизонтах 13.4,13.1,12.3. Число их останков колеблется от 0,2 до 0,95%. В четырех случаях найдена темная полевка Microtus agrestis - уровни 12,11 горизонта 22.3, горизонты 19.1 и 13.4. Водяная полевка Arvicola, близкая по своим морфологическим признакам современной Arvicola terrestris, отмечена в слоях 20,19,17, а также в горизонтах 13.3. и 9.2. К наиболее редким представителям ископаемой фауны принадлежат копытный лемминг и лесная мышь. По одному фрагменту зубов копытного лемминга Dicrostonyx отмечено в горизонтах 19.1 и 12.1. Мыши рода Apodemus найдены в нижней части слоя 22 (уровни 11 и 10).

Помимо мелких млекопитающих в формировании состава тафоценоза палеолитических слоев принимали участие останки птиц, рыб, отчасти лягушек и мелких рептилий. Число останков птиц варьирует по разным слоям от 0,5 до 9,3%. Позвонки и отдельные кости рыб найдены во всех горизонтах разреза. Их относительное количество колеблется от 6,5 до 23%, составляя в среднем 7 - 9%. Останки лягушек и рептилий встречаются в небольшом количестве и спорадично по отдельным горизонтам разреза.

В коллекции 1995 г. общий объем определимых костных остатков составил 27 663 экз. Наиболее репрезентативный материал получен из отложений горизонта 22.1, а также в интервале горизонтов 12.1-11.1. Характер распределения костных остатков по стратиграфическим уровням разреза 1995 г. представлен на диаграммах общего (рис. 48) и выборочного (рис. 49) состава мелких позвоночных. Видовой состав мало меняется вверх по разрезу. Единственная группа мелких млекопитающих, количество останков которой резко меняется на границе слоев 22 и 21, - летучие мыши. Остальные виды позвоночных не претерпели резких колебаний численности в период накопления всей толщи. В целом ископаемая фауна Денисовой пещеры принципиально отличается от современной. Она отражает значительно большее разнообразие биотопических условий и пестроту ландшафтов по сравнению с современностью. Это разнообразие было обусловлено заметным участием в сообществах степных и высокогорных элементов.

Рис. 48.

Диаграмма общего состава мелких позвоночных из плейстоценовых отложений в центральном зале Денисовой пещеры (сборы 1995 г.).

Рис. 49.

Диаграмма выборочного состава мелких позвоночных из плейстоценовых отложений в центральном зале Денисовой пещеры (сборы 1995 г.). 1 - деформация, 2 - содержание менее 1%.

Несмотря на общую однородность сообществ мелких млекопитающих, благодаря большому объему материала, удалось наметить определенную динамику количественного соотношения отдельных таксонов. Анализ этих флюктуации позволил проследить общие закономерности изменения биоты за время накопления плейстоценовых осадков Денисовой пещеры.

Летучие мыши Chiroptera являются единственным компонентом тафоценоза, который резко меняет свою численность. В слое 22 их относительное количество колеблется от 14,5% на уровнеЗ до 63,8% на уровне 13. К слою 21 обилие летучих мышей снижается до 9,9%. Далее по разрезу оно варьирует в интервале 3 - 6,6% до слоя 17, а в верхней части разреза их численность составляет менее 3%. Эти данные подтверждают отмеченную ранее закономерность и придают ей более достоверный характер. Скорее всего, на позднем этапе накопления осадков слоя 22 произошло принципиальное изменение в характере присутствия в пещере первобытного человека. Менее понятны два минимума численности летучих мышей на уровнях 8 и 3 слоя 22. При этом падение численности от уровня 13 к уровню 8 и от уровня 6 к уровню 3 имеет закономерный характер, что должно быть связано с природными явлениями, а не с чисто тафономическими причинами. Падение численности летучих мышей на уровне 8 слоя 22 отмечено также в материалах 1994 г., что существенно повышает уровень их достоверности.

Все летучие мыши из плейстоценовых отложений Денисовой пещеры являются видами, которые используют пещеры в качестве убежища. Видимо, накопление их костных остатков происходило в результате естественной гибели зверьков из состава зимующих колоний. Небольшая часть материала имеет следы обработки желудочным соком и, следовательно, попала в состав тафоценоза из погадок хищных птиц. В ископаемой фауне летучих мышей Денисовой пещеры установлено семь видов: остроухая ночница Myotis aff. blythi Tomes, прудовая ночница М. dasycneme Boie, ночница Брандта М. aff. brandti Eversmann, водяная ночница М cf. daubentoni Kuhli, сибирский (большой) трубконос Murina leusogaster Milne-Edwards, бурый ушан Plecotus auritus Linnaeus, северный кожанок Eptesicus cf. nilssoni Keyserling, Blasius.

Максимальное число определимых останков Chiroptera приходится на слой 22. В этом же слое наблюдается максимальное видовое разнообразие летучих мышей. Здесь найдены останки всех рукокрылых, определенных для Денисовой пещеры. В отложениях горизонта 22.3 не найдена только Myotis cf. daubentoni, останки которой обнаружены в горизонте 22.1. Максимальное видовое разнообразие рукокрылых отмечено на уровне 6 горизонта 22.2. Здесь представлены пять видов летучих мышей; отсутствуют только остроухая ночница М. aff. blythi и водяная ночница М. cf. daubentoni. Наименьшее число видов отмечено на уровне 8 горизонта 22.2: Plecotus aff. auritus к Eptesicus cf. nilssoni. На этот же уровень приходится минимальная абсолютная численность останков Chiroptera. Наиболее многочисленны в слое 22 останки ушана Plecotus aff. auritus - около 60% от всего определенного материала по этому слою. Eptesicus cf. Nilssoni и Myotis aff. dasycneme принадлежит по 12% останков. Костные остатки Murina aff. leucogaster и Myotis aff. brandti составляют 3,5% . На долю Myotis aff. blythi ji M. cf. daubentoni приходится около 1% определенного по этому слою материала.

На рубеже слоев 22 и 21 резко падает абсолютное количество и видовое разнообразие останков рукокрылых. В слое 21 обнаружено только два вида летучих мышей - бурый ушан (Plecotus aff. auritus) и северный кожанок (Eptesicus cf. nilssoni). В отложениях слоев 19 и 17 отмечено небольшое количество останков Plecotus aff. auritus, Myotis blythi, Plecotus aff. auritus и М. aff. dasycneme. Верхняя пачка плейстоценовой толщи (слои 13-9) также бедна ископаемыми рукокрылыми. Здесь найдены останки четырех видов: Myotis aff. blythi, M. aff. dasycneme, Eptesicus cf. nilssoni и Plecotus aff. auritus.

Следует отметить, что для значительной части ископаемых форм летучих мышей Денисовой пещеры использовалась открытая номенклатура. Это связано с тем, что по своей морфологии они не полностью идентичны аналогичным современным видам. Например, зубы плейстоценового северного кожанка Eptesicus cf. nilssoni и ночницы Брандта Myotis aff. brandti значительно крупнее близких им современных форм.

Большинство ископаемых летучих мышей Денисовой пещеры в своей экологии связаны с широколиственными ил» хвойно-широколиственными лесами. Например, ночница Брандта населяет смешанные и широколиственные леса, по поймам проникает в тайгу и степь. Она распространена от Англии и востока Испании через Урал и Южную Сибирь до Кореи и Японии. Сибирский трубконос - обитатель смешанных хврйно-широколиственных и широколиственных (преимущественно горных) лесов от Алтая до Гималаев, Юго-Восточного Китая и Дальнего Востока. Северный кожанок рпсмроетраттеп п лесттой части Сеперпой Евразии: от Франции, Швейцарии и Кавказа до Гималаев, Тибета, Монголии и Дальнего Востока. На севере его ареал совпадает с границей лесной зоны. Водяная ночница является обитателем речных пойм лесной и лесостепной зон Европы, Южной Сибири; ее ареал простирается до Китая и Японии. Лишь остроухая ночница заселяет не только лесные, но и аридные ландшафты от Средиземноморья, через Кавказ, до Центральной Азии.

Еж Erinaceus sp. отмечен в плейстоценовой толще только в отложениях горизонта 14.2.

Землеройки Sorex sp. обычны в плейстоценовых отложениях пещеры, но ни в одном слое их количество не превышает 3%. Небольшое увеличение численности этих насекомоядных отмечено на уровнях 10, 8, 6 горизонта 22.2 и в слое 12. Подавляющая часть останков землероек принадлежит Sorex araneus. Изредка встречается мелкая S. minutus, еще реже - крупная 5. roboratus. Увеличение видового разнообразия землероек отмечено в отложениях слоя 12.

Кутора Neomys sp. очень редка в отложениях пещеры. Ее единичные фрагменты найдены в горизонтах 14.2 и 12.3. Скорее всего, это связано с тем, что кутора обитает в пойменных, хорошо защищенных биотопах.

Алтайский крот Asioscalops sp. найден практически во всех горизонтах плейстоценовой толщи. Максимальное число его останков приходится на слой 20-5,2%.

Белка Sciurus sp. очень редкий вид в отложениях пещеры. Ее единичные находки отмечены на уровне 5 горизонта 22.1 и в осадках горизонта 11.3.

Летяга Pteromys sp. также редкий вид. Ее останки обнаружены на уровнях 8,6 и 5 слоя 22, а также в отложениях горизонтов 19.1,14.2и 11.1.

Бурундук Eutamias sibiricus отмечен только на уровне 8 горизонта 22.2 и в отложениях слоя 21.

Длиннохвостый суслик Spermophilus undulatus обычен для всей толщи плейстоценовых отложений. Однако его относительная численность нигде не превышает 3%. Вероятно, это связано прежде всего с механизмом формирования тафоценоза: как объект охоты для птиц, гнездящихся в пещере, суслик был слишком велик.

Сурок Marmota sp. встречается с редкими перерывами почти по всему разрезу, за исключением нижней части слоя 22 (уровни 13-8).

Бобр Castor sp. известен только по сколам щечных зубов и эмали резцов, которые зарегистрированы в отложениях горизонтов 21.2 и 14.3.

Лесные мыши Apodemus (Alsomys) sp. определены по отдельным находкам в отложениях горизонтов 19.2. и 9.3

Хомяк обыкновенный Cricetus cricetus отмечен единичными останками на уровнях 5, 4, 1 горизонта 22.1 и в отложениях горизонтов 19.3,19.1. Эти материалы существенно дополняют сборы 1994 г., в которых хомяк был обнаружен только на уровне 3 горизонта 22.1.

Барабинский хомячок Cricetulus barabensis встречается по всей толще плейстоценовых отложений, хотя его относительная численность нигде не превышает 2 - 2,5%. В целом в нижних слоях он встречается чаще, а его количество несколько выше, чем в верхней части разреза.

Хомячок Эверсманна Allocricetus eversmanni также встречается почти во всех слоях разреза, но его количество не превышает 1,5- 2%. Этот вид, в противоположность барабинскому хомячку, проявляет более устойчивую численность п верхней части разреза.

Мышовка Sicista sp. является относительно редким видом. Ее останки найдены на уровне 7 горизонта 22.2, а также в отложениях горизонтов 21.1,12.3,12.1, 11.3 и 9.2. Численность мышовки колеблется в интервале 0,25 - 0,8%. В сборах 1994 г. этот грызун не зарегистрирован, что, возможно, объясняется чисто вероятностным фактором.

Тушканчик Allactaga sp. из группы земляных зайцев отмечен единичными зубами на уровнях 3 и 2 горизонта 22.1 и в отложениях горизонта 19.2.

Слепушонка Ellobius sp. спорадично встречается в средней и верхней частях разреза, начиная с уровня 1 горизонта 22.1.

Рыжие или лесные полевки Clethrionomys sp. составляют важнейший компонент тафоценозов Денисовой пещеры. Их костные остатки присутствуют во всех горизонтах разреза. Относительная численность рыжих полевок колеблется от 2 до 11%. Если учесть

результаты анализа современных погадок, то можно предполагать, что роль этих полевок в плейстоценовых сообществах долины Ануя была еще выше. В ископаемом состоянии, в отличие от современности, рыжие полевки представлены двумя видами - Clethrionomys rutilus и С. rufocanus.

Азиатские горные полевки AIticola sp. являются одной из самых массовых групп мелких млекопитающих плейстоцена. В среднем их численность составляет 10 -15% от общего количества мелких позвоночных, а в горизонтах 14.2 и 9.3 она превышает 20%. В ископаемой фауне азиатские горные полевки представлены двумя видами - Alticola strelzovi и A. macrotis. В современной фауне бассейна Ануя присутствует только первый вид -г плоскочерепная полевка.

Степная пеструшка Lagurus sp. - один из важных компонентов тафоценоза пещерных осадков. Этот вид встречается почти на всех горизонтах плейстоценовой толщи. Однако заметную роль пеструшка начинает играть в отложениях слоя 20. Здесь и выше по разрезу ее численность колеблется от 3 до 5%. В отложениях горизонта 9.2 количество пеструшки возрастает до 8,7%, а в осадках горизонта 9.1 достигает 17,9%. Важно отметить, что подобная тенденция отмечена в динамике численности по сборам 1994 г. Сходство проявляется и в заметном падении численности в интервале горизонтов 13.4- 12.3. Это сходство придает особую достоверность полученным результатам. В целом ископаемые пеструшки представлены видом Lagurus lagurus. Специальные исследования показали, что пеструшки плейстоценовых популяций морфологически отличаются от современных.

Серые лемминги трибы Lemmini представлены единичными находками по всей толще отложений от уровня 10 горизонта 22.2 до горизонта 11.1. При этом только в отложениях слоя 20 количество останков лемминга достигает 3,2%. В остальных случаях оно не превышает 1 %.

Узкочерепная полевка Stenocranius gregalis - один из массовых видов плейстоценовых отложений. В каждом из слоев количество Mj узкочерепной полевки превышает количество Mj любого другого вида полевок в 2 - 3 раза. В среднем количество ее останков колеблется от 7 до 10%: в отложениях горизонтов 13.4 и 13.1 оно превышает 14%, а в горизонте 12.2 -15%. Относительная численность узкочерепной полевки возрастает вверх по разрезу до горизонта 12.2, а затем начинает снижаться. В целом похожую тенденцию отражают сборы 1994 г., хотя полного совпадения отдельных пиков по материалам разных квадратов не наблюдается.

Полевка-экономка Microtus oeconomus отмечена по всей толще плейстоценовых осадков. Однако ее численность редко достигает 3%. Только в отложениях горизонта 14.3 количество этой полевки возрастает до 5,9%. Правда в этом горизонте обнаружено небольшое количество костного материала и данный показатель может иметь случайный характер.

Северосибирская полевка Microtus hyperboreus -редкий представитель тафоценоза. Останки этой полевки встречаются спорадически, главным образом в средней и верхней частях разреза.

Темная полевка Microtus agrestis - редко встречается в отложениях плейстоценовой толщи. Отдельные зубы отмечены в слое 19, а также в горизонтах 14.2,14.1,13.4,12.1 и 11.4. Темная полевка - эволюционно молодой вид. Его выделение из общего ствола серых полевок Microtini произошло в первой половине среднего неоплейстоцена. Современные морфологические черты этот вид приобрел во второй половине среднего неоплейстоцена.

Обыкновенная полевка Microtus arvalis тоже редка в плейстоценовых отложениях пещеры. Ее малочисленные останки зафиксированы от слоя 21 до горизонта 11.2.

Водяная полевка Arvicola sp. - редкий вид плейстоценовых осадков. Однако ее останки встречаются почти по всему разрезу: от уровня 5 горизонта 22.1 до горизонта 9.3. Водяная полевка представлена эволю-ционно продвинутой формой, близкой современной Arvicola terrestris.

Алтайский цокор Myospalax myospalax является одним из самых характерных элементов тафоценоза плейстоценовых отложений. Его останки встречаются практически на всех горизонтах разреза. Их относительная численность колеблется от 5 до 7%, а в слое 20 достигает 13%. Останки цокора являются важным палео-климатическим показателем. Они свидетельствуют об относительной стабильности природной среды на протяжении всего периода накопления плейстоценовых осадков. Примечательно, что в двух колонках 1994 и 1995 гг. фиксируется одинаковое падение численности цокора в осадках горизонта 22.3, а также в отложениях слоя 17 и нижней части слоя 14.

Пищуха Ochotona sp. представляет немногочисленный, но постоянно встречающийся компонент тафоценоза. Относительная численность пищухи, как правило, не достигает 3%. Однако на уровне 3 горизонта 22.1 она превышает 4,8%, а в слое 20 достигает 5,2%. В отложениях пещеры присутствует два вида пищухи: алтайская Ochotona alpina и степная О. pusilla. Первый вид и сегодня обитает в бассейне Ануя. Горный Алтай является одним из районов его возникновения и формирования в процессе эволюционного становления. Степная пищуха - типичный обитатель равнинных степных ландшафтов Евразии. Его проникновение в бассейн Ануя могло произойти только в специфических природных условиях, т.е. при увеличении доли степных сообществ. Останки двух видов пищух подчеркивают своеобразие и пестроту плейстоценовых ландшафтов в окрестностях пещеры.

Заяц Lepus sp. редко встречается в костном материале мелкой фауны. Однако разрозненные зубы этого животного отмечены в плейстоценовой толще от уровня 8 горизонта 22.2 до горизонта 9.3. При этом их относительное количество не превышает 1-1,5%. Судя по размеру фрагментов и целых зубов, основная их часть принадлежит зайцу-толаю.

Мелкие куньи рода ласки Mustela sp. в небольшом количестве присутствуют почти по всему разрезу. В связи с фрагментарностью и малым количеством определимого материала вопрос о механизме их попадания в пещерные отложения пока остается открытым.

Птицы Aves. Кости птиц и скорлупа птичьих яиц часто встречаются в отложениях пещеры. В среднем их относительная численность составляет 5 - 7%, возрастая до 19,7% в слое 20. В толще слоя 22 число останков птиц резко снижается до 1,5- 2%. Возможно, это связано с большей залесенностью и закрытостью биотопов в эпоху накопления слоя 22. Подобная тенденция отмечена и в сборах 1994 г., хотя там она выражена менее отчетливо.

Рептилии Reptilia. Редко встречаются в плейстоценовых отложениях пещеры. Они представлены разрозненными фрагментами челюстей ящериц преимущественно в средней и верхней частях разреза.

Амфибии Amphibia. Кости конечностей лягушек спорадично встречаются по всему разрезу. Наибольшее количество останков амфибий отмечено в стратиграфическом интервале горизонтов 19.3 - 13.2.

Рыбы Pisces. Один из наиболее многочисленных компонентов тафоценоза пещеры. В среднем останки рыб составляют 10 - 12%. В отложениях горизонтов 21.1 и 9.3 их количество достигает более 28%. В пределах слоя 22 относительная численность костных остатков рыб снижается до 3 - 5%.

Динамика численности отдельных таксонов по сборам 1995 г. позволяет проследить общие закономерности изменения сообщества мелких млекопитающих за время накопления толщи плейстоценовых осадков Денисовой пещеры. В целом облик микротериофауны определяют типичные обитатели сухих и высокогорных степей — Stenocranius gregalis и Alticola strelzovi. Третьим важным компонентом является степная пеструшка Lagurus lagurus. От нижнего уровня слоя 22 до кровли плейстоценовой толщи встречаются останки характерных представителей лесных биотопов - полевок рода Clethrionomys. Практически на всех уровнях разреза отмечены останки Asioscalops altaica и Myospalax myospalax. Оба вида - специализированные землерои, которые не могут существовать при глубоком промерзании почвы. К видам, встречающимся в небольших количествах, но по всему разрезу, относятся Cricetulus barabensis и Microtus oeconomus. Первый из них обитатель степей, второй - пойменных биотопов.

Высокая численность в составе фауны степных и нивальных видов предполагает существование значительных участков открытых ландшафтов в период накопления плейстоценовой толщи. Вместе с тем присутствие останков Clethrionomys, единичные находки Sciurus, Pteromys volans, Eutamias sibiricus свидетельствуют о постоянном наличии лесных массивов.

Обитатели леса наиболее многочисленны в слое 22, где доля Clethrionomys составляет на разных уровнях от 5 до 11% общего состава. Удельный вес Alticola колеблется от 3,8 до 15%. Достаточно заметным элементом сообщества является Stenocranius - 3 - 5%. Интересно отметить обилие в этом слое костных остатков летучих мышей. На отдельных уровнях останки Chiroptera составляют более 60%. В слоях 20 - 9 их показатель не превышает 3 - 6%, что, очевидно, свидетельствует о возрастании фактора беспокойства со стороны человека. В целом накопление слоя 22, видимо, происходило в период широкого развития лесной растительности при умеренных климатических режимах.

В отложениях слоя 21 численность Clethrionomys существенно не меняется, удельный вес Alticola увеличивается до 16,4%, а доля Stenocranius составляет 4,3%. С этого уровня в ископаемой фауне начинают постоянно встречаться костные остатки Lagurus lagurus.

Своеобразные изменения в составе мелких млекопитающих отмечены в слое 20. Здесь резко сокращается численность Clethrionomys, снижается до минимума количество Alticola и Lagurus, а доля Stenocranius gregalis возрастает до 7,2%. Для этого слоя характерны наиболее высокие значения Myospalax myospalax (13%) и Asioscalops altaica (5,2%). Видимо, в период накопления слоя 20 происходило одновременное сокращение лесных массивов и участков горно-степных петрофильных ассоциаций. В это время наибольшего развития достигли лугово-степные ассоциации и ли-ственнично-березовые леса. Это была эпоха лугового и лесного разнотравья с минимальным участием злаков. Климат отличался теплыми зимами и дождливым летним периодом.

Выше по разрезу численность основных групп мелких млекопитающих восстанавливается в прежних соотношениях и сохраняет относительную стабильность до кровли слоя 14. В отложениях слоев 19-14 доля Clethrionomys варьирует в пределах 5 - 7%, Alticola -9 - 20%, Stenocranius - 5 - 10%, Lagurus - 3 - 5%.

В отложениях горизонта 13.2 отмечено резкое падение численности Clethrionomys и Alticola, количество Stenocranius gregalis снижается до 3,6%, исчезает Asioscalops, Lagurus и Microtus oeconomus. Одновременно увеличивается численность Lemmini. Вероятно, формирование этого горизонта связано с эпохой господства горно-степных петрофильных и нивальных злаково-осоковых ассоциаций в условиях относительно холодного и сухого климата.

Общий облик тафоценоза восстанавливается на уровне горизонта 13.1. Здесь численность Clethrionomys достигает 6,5%, Alticola - 13,3%, Stenocranius gregalis - 14,4%, появляются Asioscalops и Microlus оесопотш. Однако такая стабилизация природной обстановки была кратковременной.

В интервале слоев 12-9 наблюдается заметная перестройка в составе плейстоценовой биоты. На фоне относительно высокого удельного веса Alticola (12-17%) и Stenocranius (8 - 15%) удельный вес Clethrionomys снижается до 1 - 2%, a Lagurus - резко возрастает, достигая своего максимума (17,8%) в отложениях горизонта 9.1. Эти данные свидетельствуют о значительных изменениях ландшафтной обстановки. Очевидно, накопление осадков этой части разреза проходило в период сокращения участков леса и увеличения площади открытых биотопов, занятых в основном горно-степными петрофильными ассоциациями. Особенно ярко эта тенденция выражена в отложениях слоя 9.

Диаграммы состава мелких позвоночных имеют незавершенный характер. Нарастание остепнения, ухудшение климатической обстановки не достигают здесь своего максимума. Исходный материал не демонстрирует перехода от плейстоценовой биоты к го-лоценовой. Эти данные указывают на отсутствие в толще пещерных отложений осадков финального этапа плейстоцена.

Все мелкие млекопитающие, представленные в та-фоценозе пещеры, по своей морфологии мало отличаются от аналогичных современных таксонов. Вместе с тем данное сообщество по структуре тафоценоза, количественному соотношению входящих в его состав видов, напротив, принципиально отличается от современных сообществ мелких млекопитающих бассейна Ануя.

5.6. Орнитофауна

Костные остатки птиц, по определению А.В. Пантелеева [2002], принадлежат 66 таксонам: Anas querquedula, Anas clypeata, Aythya fuligula, Anatidae indet., Aquila sp., Buteo lagopus, Aegypius monachus, Circus cyaneus, Circus sp., Accipitridae indet., Cerchneis tinnunculus, Hypotriorchis subbuteo, Tetraogallus altaicus, Perdix perdix/dauuricae, Coturnix coturnix, Lagopus mutus, Lagopus lagopus, Lagopus sp., Tetrao urogallus, Lyrurus tetrix, Galliformes indet., Porzana porzana, Tringa glareola, Charadriiformes indet., Athene noctua, Asio flammeus, Strigidae indet., Apus apus, Dendrocopos minor, Picoides tridactylus, Melanocorypha yeltoniensis, Calandrella rufescens, Eremophila alpestris, Alaudidae indet., Hirundo rustica, Cercopis daurica, Anthus trivialis, Anthus hodgsoni, Anthus cf. gustavi, Cinclus cinclus, Tarsiger cyanurus, Phoenicurus ochruros.

Oenanthe oenanthe, Turdus ruficollis, Turdus sp., Acrocephalus sp., Sylviidae indet., Emberiza da, Emberiza hortulana, Emberiza aureola, Plectrophenax nivulis, Leucosticte arctoa, Uragus sibiricus, Carpodacus erythrinus, Pinicola enucleator, Pyrrhula pyrrhula, Fringillidae indet., Montifringilla nivalis, Sturnus vulgaris, Pica pica, Pyrrhocorax pyrrhocorax, Corvus monedula/dauuricus, Corvus cornix/corone, Corvidae indet., Passeriformes indet., Aves indet.

В целом плейстоценовая орнитофауна имеет аль-пийско-степной облик (табл. 4): преобладают останки высокогорных видов, среди которых наиболее обильны Leucosticte arctoa (24,0%), Lagopus lagopus (23,1%), Plectrophenax nivalis (5,7%), а также Eremophila alpestris (5,5%), обитающий в степях от низин до высокогорий. Лесных птиц мало как по числу видов, так и по количеству останков.

В отложениях слоя 22 доминируют (77,6%) останки птиц альпийской и гольцовой зон, доля степных форм составляет 8,4%, на таежные виды приходится 5,6%, птицам скал и опушки леса принадлежит соответственно 3,5 и 4,9% костей.

В средней части плейстоценовой толщи наиболее обеспечены орнитофауной и сопоставимы между собой материалы слоев 20,19,12 и 11. Останки птиц различных горных биотопов представлены в следующем соотношении: 1) высокогорные виды - слой 20 - 44,4%, слой 19 - 55,6%, слой 12 - 56,8%, слой 11 - 57,8%; 2) птицы скал и открытых крутых склонов - слой 20 -2,8%, слой 19 - 5,5%, слой 12 - 6,8%, слой 11 - 3,9%; 3) степные виды - слой 20 -16,7%, слой 19-13,9%, слой 12 - 9,1 %, слой 11 - 8,8%; 4) таежные виды - слой 20 -33,3%, слой 19-11,1%, слой 12-9,1%, слой 11 -9,8%; 5) птицы опушки леса и горных лугов - слой 20 - 2,8%, слой 19 - 13,9%, слой 12 - 11,4%, слой 11 - 9,8%; 6) птицы лиственного леса - слои 20, 19 - 0%, слой 12 -4,5%, слой 11 - 4,9%; 7) околоводные виды - слои 20, 19 - 0%, слой 12 - 2,3%, слой 11 - 4,9%.

В верхней части разреза (слой 9) значение альпийской группы практически не изменилось - 58,3%. Вместе с тем заметно возросла доля птиц - обитателей скал - 25,0%. Показатель таежных видов сократился до 4,2%, хотя костные остатки птиц опушки леса составили 12,5%. Птицы лиственных лесов, степей и околоводных биотопов в этом слое не отмечены.

5.9. Геохронология

Табл. 61. Хроностратиграфия палеолита долины Ануя  (в книге эта важнейшая таблица, без которой мало что можно тут понять, помещена почему-то в самом конце 10 главы, где ее довольно трудно найти. Я переместил ее сюда для удобства читателей - А.М.).

Первоначальными данными для хронологического членения разреза послужили даты, полученные радиоуглеродным методом по гуминовым кислотам и кости: слой 11 - более 37 235 лет (СОАН-2504); слой 21 -39 360 ± 1 310 лет (СОАН-2499) и более 34 700 лет (СОАН-2488). В то же время другие данные хроно-стратиграфии (археологические, литолого-стратигра-фические и биостратиграфические) свидетельствовали о более широких возрастных пределах для плейстоценовых отложений пещеры.

На следующем этапе исследований была проведена оценка возраста плейстоценовой толщи физическими методами датирования. Для отложений средней и нижней частей разреза О.А. Куликов получил серию РТЛ-дат: горизонт 14.1 - 69 ± 17 тыс. л.н. (РТЛ-611); слой 21 - 155 ± 31 тыс. л.н. (РТЛ-546); горизонт 22.1 -171 ± 43 тыс. л.н. (РТЛ-737) и 182 ± 45 тыс. л.н. (РТЛ-738), верхняя часть горизонта 22.2 - 223 ±55 тыс. л.н. (РТЛ-739) и 224 ± 45 тыс. л.н. (РТЛ-547), нижняя часть горизонта 22.2 - 282 ± 56 тыс. л.н. (РТЛ-548).

Результаты РТЛ-датирования нижней части разреза хорошо согласуются с их палеомагнитной характеристикой. По данным З.Н. Гнибиденко, на фоне прямой полярности плейстоценовых отложений, свойственной эпохе Брюнес, в осадках слоя 22 установлены два экскурса геомагнитного поля: Бива I (176 - 220 тыс. лет) для горизонта 22.1 и Бива II (266 -300 тыс. лет) для горизонта 22.2 [Деревянко, Гнибиденко, Шуньков, 1998].

Сначала средненеоплейстоценовый возраст базаль-ных отложений Денисовой пещеры был воспринят с большой долей осторожности [Археология..., 1998; Шуньков, Агаджанян, 2000; Paleolithic..., 2001]. Вместе с тем развитие ранней стадии среднего палеолита в хронологических рамках среднего неоплейстоцена было установлено в других классических районах изучения палеолита Евразии. Так, на территории Западной и Центральной Европы в начале рисского времени наряду с типичными комплексами ашеля отмечено развитие пре- и раннемустьерских индустрии без ашельских бифасов, с развитыми орудийными формами на отщепах [Bosinski, 1982; Roe, 1982; Tuffreau, 1982]. На Ближнем Востоке по данным ТЛ-датирования обожженных кремней из культурно-стратиграфической колонки пещеры Табун хронологические рамки мугаранской традиции (слои Ed- Еа), включавшей ябрудьен, установлены в пределах 270 - 350 тыс. лет, а ранний этап развития леваллуа-мустьерских индустрии (слой D) относится к интервалу 244 - 263 тыс. лет [Jelinek, 1992; Bar-Yosef, 1995; Mercier, Valladas and Valladas, 1995; Mercier etal., 1995]. На этом фоне хронометрические показатели нижних среднепалеолитических слоев Денисовой пещеры выглядят вполне достоверно.

В целом РТЛ-даты пещерных отложений не противоречат общему стратиграфическому контексту плейстоценовой толщи и могут рассматриваться в качестве хронологических отметок для определения геологического возраста выделенных здесь климатостра-тиграфических подразделений. При этом следует подчеркнуть, что литологические и биостратиграфические характеристики пещерного осадка указывают на весьма значительную суммарную продолжительность седиментационных перерывов, т.е. на относительную неполноту летописи плейстоценовых отложений пещеры.

Согласно результатам комплекса методов абсолютной и относительной геохронологии, в качестве рабочей схемы принята следующая хронологическая последовательность для отложений Денисовой пещеры.

Палеогеографические данные условий формирования наиболее древних отложений (горизонт 22.3 и нижняя часть горизонта 22.2) отражают благоприятную климатическую обстановку с достаточно теплым и умеренно влажным климатом. Согласно РТЛ-дате 282 ± 56 тыс. л.н., возраст этих отложений находится у верхней хронологической границы тобольского (соуськанихинского, М - R) межгляциала среднего неоплейстоцена, что, возможно, соответствует возрасту стадии 9 морской изотопной стратиграфии [Карабанов и др.,2001].

Для эпохи относительного похолодания и общего ухудшения природной обстановки, зафиксированной в осадках верхней части горизонта 22.2, получено два хронологических измерения - 223 ± 55 тыс. лет и 224 ± 45 тыс. лет. Возрастные оценки этих отложений соответствуют возрасту самаровского (ештыккольского, r1) ледникового горизонта, который, возможно, коррелируется с изотопной стадией 8.

Период накопления горизонта 22.1 отличался стабильной природной обстановкой с небольшими колебаниями влажности и температуры, которые не выходили за рамки параметров климата межледниковья.

Показатели возраста этих отложений -171 ± 43 тыс. лет и 182 ± 45 тыс. лет - находятся в пределах ширтинского (чаганузунского, R,,) межгляциала, который, возможно, соответствует изотопной стадии 7.

Слой 21 сформировался в условиях относительно холодного и умеренно влажного климата на заключительной стадии среднего неоплейстоцена. Судя по РТЛ-дате 155 ± 31 тыс. л.н., эта климатическая фаза относится к тазовскому (чуйскому, R_m) ледниковому периоду (изотопная стадия 6).

Осадки слоя 20 и нижней части слоя 19 соответствуют этапу теплого и относительно сухого климата, для которого характерно широкое развитие сосново-березовых лесов с участием широколиственных видов. Согласно стратиграфической позиции в толще пещерных отложений, накопление этих осадков происходило, скорее всего, в начале верхнего неоплейстоцена -в казанцевский (куэхтанарский, R-W) климатический оптимум (изотопная под стадия 5е).

Отложения слоев 19 (верхняя часть), 17 и 14 формировались после седиментационного перерыва в условиях неустойчивой климатической обстановки, когда в составе лесных массивов заметно увеличилась доля темнохвоиных пород. РТЛ-возраст кровли слоя 14 -69 ± 17 тыс. л.н. позволяет сопоставить этот период в целом с первой половиной ермаковского (чибитского, W,) времени (изотопные подстадии 5а- 5б).

На заключительном этапе ермаковского времени (изотопная стадия 4), в эпоху накопления слоев 13 и 12 отмечено общее ухудшение климатической обстановки. Биостратиграфические показатели этого интервала разреза фиксируют неоднократную перестройку растительных ассоциаций в условиях чередования климата холодного сухого (резкое сокращение лесных биотопов), холодного влажного (активизация темнохвоиных лесов) и более сухого переходного (возобновление березовых лесов с участием ольхи и лещины).

Эпоха образования слоя 11, судя по заметному изменению ландшафтно-климатической обстановки, относится к следующей палеогеографической фазе верхнего неоплейстоцена. Для нее характерно широкое распространение темнохвоиных лесов и луговых сообществ в условиях относительно прохладного и влажного климата. Радиоуглеродный возраст этого слоя составляет более 37 235 лет, что вполне соответствует первой половине каргинского (бельтирского, W_II) времени (изотопная стадия 3).

Формирование верхней части плейстоценовой толщи происходило после длительного седиментационного перерыва, отмеченного в структуре осадка слоя 10. Экологический облик растительности и животного мира в эпоху накопления слоя 9 свидетельствует о максимальном развитии нивальных и степных биоценозов в холодной и сухой климатической обстановке сартанского (аккемского, W_III) времени (изотопная стадия 2).

5.10. Антропологические материалы

Антропологические материалы представлены двумя одонтологическими образцами из коллекции 1984 г. По определению Е.Г. Шлаковой [2001], в отложениях горизонта 22.1 обнаружен левый нижний второй молочный моляр т₂ ребенка 7-8 лет, а в отложениях слоя 12 - левый верхний медиальный резец I¹ взрослого субъекта. Этот материал имеет чрезвычайно важное значение в изучении вопросов последовательности заселения территории Горного Алтая представителями рода Homo. Поэтому образцы зубов из Денисовой пещеры исследовались несколькими специалистами, в результате чего были получены три различные интерпретации таксономической принадлежности одонтологического материала.

Первоначально, по идентификации К. Тернера, предполагалось, что зубы ископаемых гоминидов из Денисовой пещеры обладают рядом хорошо выраженных черт неандертальского одонтологического комплекса, тяготеющего к представителям европейских, а не азиатских групп Homo sapiens neandertalensis [Turner, 1988,1990а, б].

В дальнейшем исследование зубов провел В.П. Алексеев. Единичность образцов и состояние, соответствующее возрасту субъектов, к которым они относились, не позволили ему оценить перспективность находок в плане их таксономической принадлежности. По мнению В.П. Алексеева, морфологические особенности этих зубов не могут однозначно быть сопоставлены с комплексом неандертальской группы гоминидов и допускают их связь с ископаемым человеком современного физического типа [Alekseev, 1998].

Наличие двух альтернативных интерпретаций послужило поводом для проведения Е.Г. Шлаковой детального анализа сохранившихся на зубах морфологических особенностей. По совокупности метрических показателей и описательных признаков она установила, что, несмотря на отдельные архаичные черты, одонтологический материал Денисовой пещеры принадлежит, скорее всего, представителям ископаемого человека современного физического типа - ранним Homo sapiens sapiens [Шпакова, 2001].

Мнение К. Тернера о таксономической принадлежности одонтологического материала из пещер Горного Алтая (в совокупности алтайские материалы включают образцы зубов из пещер Денисова и Окладникова) с момента его опубликования широко цитируется в российских и зарубежных исследованиях по антропогенезу, например, в таком авторитетном издании, как "Энциклопедия эволюции человека и предыстории" [Encyclopedia.. .,2000]. Однако в настоящее время более аргументированным выглядит заключение Е.Г. Шлаковой. Прежде всего она уточнила позицию расположения на челюсти молочного моляра и привела бесспорные доказательства, что этот зуб является вторым моляром левой стороны нижней челюсти. К. Тернер определил его как первый правый моляр. Размеры второго молочного моляра у гоминидов, как правило, превышают размеры первого и выбиваются из вариационного ряда метрических характеристик первых моляров, сближаясь с зубами неандертальских форм. При помещении этих размеров в вариационный ряд вторых моляров они абсолютно сопоставимы с параметрами зубов ископаемых людей современного физического типа. Кроме того, соотношение горизонтальных диаметров коронки исследованного зуба отражает редукцию вестибулолингвального диаметра, сопоставимую с этой тенденцией у представителей ископаемых форм Homo sapiens sapiens.

Форма лингвальной поверхности медиального резца взрослого субъекта также интерпретируется Е.Г. Шпаковой как нехарактерная для пренеандертальских и неандертальских групп, в которых не наблюдается сочетания мощного мезиального краевого гребня с отсутствием дистального, как это имеет место на резце из Денисовой пещеры.

Хорошая сохранность эмали резца и отсутствие на ней следов гипоплазии свидетельствуют, по мнению Е.Г. Шпаковой, о достаточно стабильном биологическом развитии субъекта, которому он принадлежал. Согласно этим признакам, можно предположить, что палеолитические обитатели Денисовой пещеры существовали в относительно комфортных условиях окружающей среды, без сильных физиологических стрессов, которые могли быть связаны с длительным голоданием или хроническими болезнями [Шпакова, Деревянко, 2000].

Перечисленные аргументы ставят под сомнение первоначальное определение К. Тернера и позволяют считать более обоснованным заключение Е.Г. Шпаковой о принадлежности одонтологических материалов из Денисовой пещеры представителям ископаемого человека современного физического типа - ранним Homo sapiens sapiens. Окончательное решение этого вопроса должно опираться на данные палеогенетического анализа.

5.12. Археологические материалы

Рис. 56.

Каменный инвентарь из слоя 22 в центральном зале Денисовой пещеры. 1 - шиповидное орудие; 2 - зубчатое орудие; 3 - выемчатое орудие; 4, 6 - 8 - скребла; 5 - нуклеус.

Рис. 57.

Каменный инвентарь из слоя 22 в центральном зале Денисовой пещеры. / - зубчатое орудие; 2,4- скребла; 3 - нуклеус.

Рис. 58.

Каменный инвентарь из слоя 22 в центральном зале Денисовой пещеры. 1, 2 - скребла; 3 - зубчатое орудие; 4 - выемчатое орудие; 5 - нуклеус; 6 - леваллуазский остроконечник.

   

   

   

   

 

Рис. 59, 60, 61, 62, 63, 64, 65, 66, 67, 68, 69, 70, 71, 72

Археологическая характеристика плейстоценовых отложений центрального зала Денисовой пещеры представлена материалами коллекций 1984 и 1993 -1995 гг. В культурно-хронологической колонке отложений выделено четыре основных этапа заселения: в слоях 22 и 21 зафиксирован каменный инвентарь ранней стадии среднего палеолита (возможно, материалы слоя 22 имеют более древний, позднеашельский, возраст); с отложениями слоев 20-12 связан средне-палеолитический комплекс находок; слой 11 содержал артефакты начальной поры верхнего палеолита; в отложениях слоя 9 залегал археологический материал позднепалеолитического облика.

Наиболее древние находки в пещере зафиксированы в отложениях стратиграфического горизонта 22.2. Здесь получена небольшая коллекция из 7 артефактов: нуклевидная форма - вторичный нуклеус (?) на массивном четырехугольном отщепе с негативами параллельных снятий на фронтальной и торцовой плоскостях (рис. 56, 5), отщеп, 4 обломка и скребло, близкое по морфологии к изделиям типа кина, с поперечным слегка выпуклым рабочим краем, ступенчатой отделкой лезвия чешуйчатой ретушью и естественным обушком (рис. 56,8).

Основная часть каменного инвентаря слоя 22 связана с отложениями горизонта 22.1. Она включает 312 артефактов: 10 нуклеусов и 6 аморфных нуклевидных форм (5,2%), 3 гальки с негативами нескольких искусственных сколов (0,9%), 4 пластины и 114 отщепов (37,8%), 135 обломков и чешуек (43,3%), 40 орудий (12,8%).

В группу нуклеусов с четко выраженной морфологией входят 4 одноплощадочных экземпляра для параллельного скалывания заготовок (рис. 58,5), 3 ядри-ща леваллуа - треугольной (1 экз.) и овальной (2 экз.) формы, 3 образца с бессистемным направлением снятий (рис. 57,3).

Среди сколов большинство составляют отщепы (размер 4-6 см) с гладкой ударной площадкой и параллельно ограненным или гладким дорсалом. В числе леваллуазских заготовок отмечено 2 овальных отще-па, 2 фрагмента пластин и 5 треугольных сколов; 6 сколов леваллуа имеют фасетированные ударные площадки типа chapeau de gendarme. Основные показатели технических приемов расщепления выражены в следующих значениях: IFlarge - 18,9; IFstrict - 8,6; Ham -6,4; IL - 5,8. Большинство орудий изготовлено на отще-пах (67,5%), остальная часть - на пластинах (10%) и сколах леваллуа.

В составе орудий преобладают скребла (13 экз., IRees - 39,4) с продольным (7 экз.) (рис. 56, 4, 6), диагональным (1 экз.) (рис. 56, 7), двойным продольным (1 экз.), продольно-поперечным (2 экз.) (рис. 57,4\ 58, /), конвергентным (1 экз.) (рис. 57,2) и угловатым (1 экз.) (рис. 58, 2) расположением лезвий. Типологическая группа леваллуа (ILty - 12,5) включает атипичный отщеп и 4 остроконечника, представленных в простой (2 экз.) и ретушированной (2 экз.) (рис. 58, 6) модификациях, из них 3 экз. имеют удлиненные (L > 2,5 т) пропорции. Остальной инвентарь составляют поперечный резец на пластине, 2 ножа с естественным обушком, 2 тронкированных скола, 4 выемчатых: 2 с ретушированными (рис. 56,3; 58,4) и 2 с клектонскими анкошами; 6 зубчатых форм (рис. 56, 2; 57,1; 58, 3); 3 шиловидных изделия (рис. 56, 7) и 4 отщепа с ретушью.

Коллекция слоя 21 включает 293 каменных артефакта: 11 нуклеусов и 3 нуклевидных обломка (4,7%), 6 галек со следами преднамеренных сколов (2,1%), 10 пластин и 109 отщепов (40,6%), 130 обломков и чешуек (44,4%), 24 орудия (8,2%).

Для получения заготовок в основном использовалось бессистемное снятие с нуклеусов - многогранников без устойчивой ударной площадки (8 экз.) (рис. 59, 10) и радиальное скалывание с бифронтальных овальных нуклеусов (2 экз.). Параллельная система расщепления представлена образцом одноплощадоч-ного монофронтального нуклеуса.

Основные приемы расщепления нашли отражение в морфологии большинства сколов. Среди них преобладают отщепы укороченных пропорций с гладким или бессистемно ограненным дорсалом и гладкой или естественной ударной площадкой. Процент пластинчатых сколов невелик (Пат - 7,1) и крайне низки показатели подправки ударных площадок (IFlarge—4,1; IFstrict -1,1). Почти все орудия, за исключением чоппера из массивной гальки, изготовлены на отщепах.

Изделия, прошедшие вторичную обработку, типологически мало разнообразны и, как правило, единичны: 3 скребла, выраженных в продольном (1 экз.) (рис. 59,9) и поперечном (2 экз.) вариантах, концевой скребок на отщепе (рис. 59,2), угловой резец (рис. 59,5), 2 ножа с естественным обушком и обушком-гранью (рис. 59, 7), выемчатое орудие с ретушированным ан-кошем (рис. 59, 4), 2 зубчатые формы (рис. 59, 3, 6), 3 шиловидных изделия (рис. 59,1, 8), 9 отщепов с ретушью, орудие с черенком и чоппер с выпуклым широким лезвием.

В целом, по составу каменного инвентаря и морфологическим особенностям изделий материалы слоев 22 и 21 относятся, скорее всего, к ранней стадии среднего палеолита. Вместе с тем артефакты слоя 22 по своим технико-типологическим показателям могут принадлежать и к эпохе позднего ашеля.

Дальнейшее развитие среднепалеолитических традиций представлено в индустриях слоев 20 - 12. В общей сложности из этих отложений получено 7 545 артефактов, однако насыщенность среднепалеолитических слоев каменными изделиями крайне неравномерна. Наибольшее количество находок обнаружено в слоях 19 (1 760 экз.), 14 (1484 экз.) и 12 (2 500 экз.), наименьшее-в слоях 18 (17 экз.), 16 (58 экз.) и 15 (32 экз.); слои 20 (908 экз.), 17 (223 экз.) и 13 (563 экз.) содержали относительно среднее число находок. Значительные различия в количестве артефактов затрудняют послойное сравнение среднепалеолитических индустрии, однако материалы всех слоев имеют достаточно однородный технико-типологический облик. Эти обстоятельства позволяют ограничить характеристику среднепалеолитического комплекса данными наиболее представительных слоев 19,14 и 12.

Каменный инвентарь слоя 19 насчитывает 1 760 артефактов: 21 нуклеус и 31 нуклевидную форму (2,9%), 35 галек со следами расщепления (1,9%), 90 пластин и 722 отщепа (46,2%), 6 технических сколов и 668 обломков и чешуек (38,4%), 187 орудий (10,6%).

Нуклеусы этого слоя достаточно разнообразны. Преобладают одноплощадочные образцы параллельного скалывания в монофронтальном (6 экз.) и бифронтальном (1 экз.) вариантах. Имеются одно-площадочные торцовые (4 экз.) и ортогональные бифронтальные (2 экз.) формы. Технику леваллуаз-ского расщепления характеризуют ядрища треугольной (2 экз.) и черепаховидной (1 экз.) формы. Радиальные нуклеусы представлены в монофронтальной (3 экз.) (рис. 60, 6) и бифронтальной (2 экз.) разновидностях.

Большинство сколов составляют отщепы размером 4 - 6 см с параллельной огранкой дорсала и гладкой ударной площадкой. Заготовками леваллуа являются 2 отщепа, 8 пластин и 12 треугольных сколов; среди них 4 экз. обладают площадками типа chapeau de gendarme. Основные технические показатели индустрии: IFlarge -16,5; IFstrict-7,5; Ham-13,2; IL-2,2. Орудия оформлены главным образом на отщепах (79,1%), а также на пластинах (9,1 %) и сколах леваллуа.

Типологический список инвентаря включает 17 изделий леваллуа: отщеп, 5 пластин (рис. 61,9,13), 6 простых и 5 ретушированных (рис. 61,14) остроконечников; мустьерский остроконечник; 32 скребла: 21 продольное (рис. 60, 3, 4; 61, 6, 11), 2 диагональных (рис. 60, 2, 7), 4 поперечных, 2 двойных продольных (рис. 60, 5; 61, 7), 2 продольно-поперечных и угловатое; 4 скребка: концевой (рис. 61, /), боковой и 2 атипичных; 8 резцов: 5 угловых (рис. 61,4), двойной угловой (61, 2), многофасеточный угловой (рис. 61, 3) и двугранный асимметричный; 4 проколки; 8 ножей: 6 с обушком-гранью, 2 с естественным обушком; тронки-рованный скол; 14 выемчатых изделий: 8 с ретушированными и 6 с клектонскими анкошами; 27 зубчатых орудий; 8 клювовидных (рис. 61,5, 8, 10, 12) и 2 шипо-видных (рис. 60,1) изделия; 51 отщеп с ретушью; 6 ретушированных пластин; орудие с черенком; чоппинг (рис. 60, 8); фрагмент мустьерского остроконечника (?) и асимметричный бифас (рис. 61,15).

Коллекция слоя 14 состоит из 1 484 артефактов: 12 нуклеусов и 13 нуклевидных обломков (1,7%), 23 расколотых гальки (1,5%), 84 пластины и 591 отщеп (45,5%), технический скол и 597 обломков и чешуек (40,3%), 163 орудия (10,9%).

Четко выраженные нуклеусы подразделяются на одноплощадочные (3 экз.) (рис. 62, 7; 63, 6), двуттлоща-дочные (1 экз.), ортогональные (3 экз.), леваллуазские четырехугольные (3 экз.) (рис. 62,8) и радиальные монофронтальные (2 экз.) формы.

Основным сколом являлся отщеп величиной 4 -6 см с параллельно ограненным дорсалом и гладкой ударной площадкой. К леваллуазским заготовкам относятся 7 отщепов, 6 пластин и 11 треугольных сколов; из них 10 изделий имеют площадки типа chapeau de gendarme. Технические индексы индустрии: IFlarge — 15,9; IFstrict-9,2; Ham-12,7; IL-2,9. Орудия оформлены на отщепах (76,7%), пластинах (7,9%) и сколах леваллуа.

Набор орудий включает 20 лсваллуазских форм: 6 отщепов, 3 пластины (рис. 62,3), 9 простых и 2 ретушированных (рис. 62,6; 63,3) остроконечника; 2 мустьер-ских остроконечника; 37 скребел: 23 продольных (рис. 62,1, 5), диагональное, 2 угловых, 2 поперечных (рис. 62,2; 63,4), 3 двойных продольных, продольно-поперечное, 3 конвергентных, угловатое и двойное угловатое; 5 скребков: концевой и 4 атипичных; 3 угловых резца; 2 проколки; 7 ножей: 2 с реберчатым обушком, 3 с обушком-гранью, 2 с естественным обушком; трон-кированный скол; 19 выемчатых изделий: 14 с ретушированными и 5 с клектонскими анкошами; 22 зубчатых формы (рис. 62,4; 63,5, 7); 2 клювовидных и 5 шиловидных (рис. 63, /, 2) изделий; 35 отщепов с ретушью; 2 ретушированные пластины и орудие с черенком.

Каменную индустрию слоя 12 представляют 2 500 артефактов: 18 нуклеусов и 16 нуклевидных фрагментов (1,4%), 37 расщепленных галек (1,5%), 117 пластин и 847 отщепов (38,5%), 5 технических сколов и 1 175 обломков и чешуек (47,2%), каменный ретушер (0,04%) и 284 орудия (11,4%).

Нуклеусы выполнены в технике параллельного (9 одноплощадочных (рис. 64,10), 2 одноплощадочных торцовых (рис. 64, 6)), леваллуазского (одноплощадоч-ный (рис. 64,9) и черепаховидный), радиального (2 монофронтальных и бифронтальный) и бессистемного (2 экз.) расщепления.

В составе сколов большинство образуют отщепы размером 4 - 6 см с параллельной огранкой дорсала и гладкой ударной площадкой. Среди заготовок леваллуа 4 отщепа, 9 пластин и 13 треугольных сколов; у 5 изделий площадки оформлены как chapeau de gendarme. Основные технические параметры индустрии: IFlarge -10,2; IFstrict - 4,1; Ham -12,8; IL - 2,1. Ведущей заготовкой для орудий являлся отщеп (78,8%), остальные инструменты оформлены на пластинах (11,9%) и леваллуазских сколах.

Типологический перечень индустрии составляют 19 лсваллуазских изделий: отщеп, 6 пластин (рис. 64,8', 65,9; 66,4), 6 простых (рис. 65, 7) и 6 атипичных ретушированных (рис. 65, 7,11) остроконечников; 2 мусть-ерских остроконечника (рис. 66, 1); 48 скребел: 30 продольных (рис. 64, 7; 65,4,13; 66,8,13), 2 диагональных (рис. 66,11), 4 поперечных (рис. 66,10), 6 двойных продольных (рис. 66,3), 2 продольно-поперечных (рис. 66, 12), 2 конвергентных (рис. 64,2), 2 двойных угловатых; 9 скребков: 2 концевых (рис. 66, 6) и 7 боковых; 8 резцов: 5 угловых, поперечный, двойной и плоский; 11 проколок (рис. 66, 5); 19 ножей: с реберчатым обушком (рис. 64,4\ 6 с обушком-гранью, 9 с естественным обушком (рис. 65, 2, 8) и 3 с обушком-обломом; 24 выемчатых формы: 14 с ретушированными (рис. 65, 10; 66, 7) и 10 с клектонскими (рис. 66,2) анкошами; 36 зубчатых форм (рис. 64,1, 5; 65, 3,5, 12; 66, 9); 2 клювовидных (рис. 65,6) и 7 шиловидных (рис. 64,3) изделий; 79 отщепов с ретушью; 18 ретушированных пластин; пластина с притупленным краем и массивное долотовидное изделие.

Таким образом, среднепалеолитический комплекс пещеры представлен индустриями в техническом отношении нелеваллуазскими, непластинчатыми и нефасетированными, с разнообразными приемами расщепления, среди которых преобладало параллельное скалывание заготовок. Типологическую основу инвентаря составляют скребла (IRess: слой 19-27,1; слой 14 - 34,3; слой 12 - 27,6) и зубчатые орудия (Iess: слой 19-22,8; слой 14-20,4; слой 12-20,7). Изделия леваллуа представлены достаточно выразительными формами, в основном остроконечниками, однако в целом эта группа не оказала заметного влияния на типологию индустрии (ILty: слой 19 - 9,1; слой 14 -12,2; слой 12 - 6,7). В собственно мустьерской группе орудий (less: слой 19-27,9; слой 14-36,1; слой 12-28,7) доминируют скребла (главным образом простых модификаций), остроконечники присутствуют в единичных экземплярах. Также единичны в составе инвентаря дву-сторонне обработанные формы. Доля верхнепалеолитической группы (скребки, резцы, проколки, тронки-рованные сколы, пластина с притупленным краем) в "основном" исчислении (less) составляет: в слое 19 -14,4%, в слое 14 - 10,2%, в слое 12-16,6%. Зубчатые, выемчатые и близкие к ним по морфологии клювовидные формы образуют наиболее многочисленную группу изделий (less: слой 19 - 41,5; слой 14 - 39,8; слой 12 — 35,6). По основным типологическим показателям эти материалы можно рассматривать как своеобразные варианты среднепалеолитических индустрии, с хорошо выраженным зубчато-выемчатым компонентом, заметной долей верхнепалеолитических орудий, незначительным участием леваллуазских форм и присутствием единичных двусторонне обработанных изделий.

В границах слоя 11 обнаружено 2 611 каменных артефактов и 50 костяных изделий. Коллекция состоит из двух неравнозначных по количеству частей. Основная часть находок (2 528 каменных артефактов и 32 изделия из кости) связана непосредственно с отложениями слоя 11. Другая, относительно небольшая часть (83 каменных артефакта и 18 изделий из кости), происходит из двух искусственных углублений, зафиксированных па площади раскопа 1984 г. в квадратах Д/6 и Д/7.

Основная часть коллекции слоя 11 включает: 6 нуклеусов и 9 аморфных нуклевидных форм (0,6%), 34 расщепленных гальки (1,3%), 139 пластин и 865 отще-пов (39,8%), 7 технических сколов и 1 221 обломков и чешуек (48,7%), 3 инструмента для обработки камня (0,1%) и 239 орудий (9,5%), 5 украшений из поделочного камня и 32 изделия из кости, бивня мамонта и зубов животных.

Первичная обработка камня в этой индустрии велась преимущественно в параллельной технике, реже применялось радиальное и леваллуазское расщепление. Среди морфологически выраженных нуклеусов 4 экз. являются одноплощадочными формами (рис. 67, 8, 73) и 2 изделия - радиальными монофронтальными ядрищами (рис. 68, 11). К продуктам леваллуазского расщепления относятся 2 отщепа, 2 пластины и 6 треугольных сколов. Их доля в составе сколов-заготовок крайне незначительна (IL - 0,8). Большинство сколов составляют отщепы (величина 4-6 см) с параллельной огранкой дорсала и гладкой ударной площадкой. Показатели сколов с подправленными площадками имеют стабильно низкие значения: IFlarge -17,1; IFstrict -7,3. Оба индекса определяют характер индустрии как нефасетированный. Процент пластин также невысок

(Пат - 14,8), хотя среди удлиненных сколов следует выделить качественно новую серию заготовок, состоящую из 15 (8,2%) микропластин (рис. 69,1). Основной заготовкой для производства орудий являлся отщеп (73,2%), остальной инвентарь изготовлен на пластинах (22,6%) и сколах леваллуа.

Инструменты для обработки камня представлены наковальней и двумя ретушерами. Наковальней служил округлый валун мусковитового гранита (размеры 13,6 х 11,2 х 9,2 см) с локальными участками многочисленных лунок-выбоин на поверхности. Функции ретушеров выполняли небольшие фрагментирован-ные гальки мелкозернистого песчаника овальной и удлиненной формы с характерными следами использования на узких концах.

Типологический ряд индустрии включает 6 остроконечников леваллуа: 3 простых и 3 ретушированных (рис. 67,10; 69,13, 14); 2 мустьерских остроконечника; 29 скребел: 17 продольных (рис. 67, 72, 14, 15; 69, 4), диагональное (рис. 67,9), 3 поперечных, 5 двойных продольных, продольно-поперечное и 2 угловатых (рис. 68, 7); 23 скребка: 8 концевых (рис. 68, 3; 69, 6, 8), 8 боковых, конвергентный, 2 скошенных (рис. 68, 4), с обработкой по периметру, 2 высокой формы (рис. 69, 9) и атипичный; 4 резца: 2 угловых (рис. 67,4; 69,10), поперечный ретушированный (рис. 67, 5) и двугранный асимметричный; 12 проколок (рис. 67, 7; 68, 8, 9; 69, 2); 15 ножей: 2 с естественным обушком (рис. 68, 10), 2 с реберчатым обушком (рис. 68,6), 9 с обушком-гранью, с ретушированным обушком и с обушком-обломом; 16 выемчатых форм: 7 с ретушированными (рис. 69,3) и 9 с клектонскими анкошами; 17 зубчатых (рис. 67, 77; 69, 75) орудий; 2 клювовидных (рис. 68, 7; 69, 77) и 2 шиловидных (рис. 68, 5; 69, 72) изделия; 66 отщепов с ретушью; 32 ретушированные пластины (рис. 67, 7, 2; 68,2); 2 микропластины с притупленным краем (рис. 67, 6); 2 комбинированных орудия; 5 фрагментов орудий и 4 фрагмента листовидных бифасов (рис. 67,3; 69,5, 7).

Главной особенностью данной индустрии является пропорциональное участие в составе орудий мустьерских и верхнепалеолитических форм. Количественный показатель мустьерских остроконечников и скребел среди типологически выраженных ретушированных изделий (less) составляет 22,5%. В этой группе традиционно преобладают скребла (IRess - 21,1), в основном продольных однолезвийных вариантов. Собственно мустьерские формы дополняет небольшая, но типологически четко выдержанная серия леваллуазских остроконечников (ILty - 2,5). Зубчатые орудия имеют средний показатель среди ретушированных форм (Iess -12,3), однако вместе с выемчатыми и клювовидными изделиями значение этой группы возрастает вдвое. Наиболее высокий процент орудий имеет верхнепалеолитическая группа (Iess - 29,7). Категории скребков, резцов, проколок, микропластин с притупленным краем обладают бесспорной верхнепалеолитической типологией и составляют самый выразительный компонент индустрии. Как новую характерную черту технокомплекса пещеры следует отметить появление в инвентаре этого слоя ярких образцов листовидных би-фасов. В целом инвентарь слоя 11 по качественному составу и процентному соотношению основных групп орудий представляет новый культурно-хронологический этап - начальную стадию верхнего палеолита.

Важным аргументом в пользу верхнепалеолитического возраста каменных артефактов слоя 11 является сопутствующий им костяной инвентарь и украшения - 2 иглы: медиальный фрагмент (рис. 70,16) к проксимальный фрагмент с ушком (рис. 70, 14); 5 острий-проколок (шилья?) из обломков трубчатых костей крупных млекопитающих (рис. 70, 9, 11, 13, 19, 25); 9 подвесок из зубов животных с биконически просверленным отверстием в корневой части: 4 клыка лисицы (рис. 70, 3), 3 клыка и резец оленя (рис. 70,12, 22, 24), резец бизона; 8 пронизок из трубчатых полых костей, 5 из них орнаментированы рядами кольцевых нарезок (рис. 70, 2, 10); фрагмент кольца (?) из бивня мамонта (рис. 70, 6); 2 заготовки бусин: небольшой фрагмент бивня мамонта с двумя просверленными широкими отверстиями и вырезанной между ними перемычкой (рис. 70, 8), фрагмент трубчатой кости неправильно-овальной формы с тщательно заполированной поверхностью и широким отверстием посредине (рис. 70, 7); 3 стержня из стенок трубчатых костей млекопитающих: 2 медиальных фрагмента с заполированной поверхностью и следами резки, дистальный фрагмент с уплощенным окончанием; 2 фрагмента кости с просверленным отверстием и следами резки.

Завершают коллекцию 5 украшений из поделочного камня: 2 фрагментированные подвески из агальматолита и пирофиллита с биконически просверленным отверстием у одного из поперечных краев изделия (рис. 70,23, 27) и 3 бусины, изготовленные из пирофиллита и глинистого сланца (рис. 70,4, 5).

В пределах слоя 11 прослежено два искусственных углубления-ямы: в кв. Д/6 (размеры 0,8 х 0,55 м, глубина 0,34 м) и в кв. Д/7 (размеры 1,0 х 0,55 м, глубина 0,42 м). Обе ямы имели достаточно четкий контур в плане и профиле и заметно отличались по составу заполнителя от вмещающих отложений. Стратиграфически они связаны с верхним уровнем слоя 11.

В заполнении двух ям обнаружен 101 артефакт, в том числе 83 каменных предмета: 2 расщепленные гальки, 9 пластин, 33 отщепа, 26 чешуек, 12 орудий (2 угловатых скребла, двойной угловой резец, 2 выемчатых орудия, отщеп с ретушью, 6 ретушированных пластин) и подвеска из обломка пирофиллита с отверстием, просверленным с двух сторон (рис. 70,26), а также 14 костяных изделий, 3 подвески из зубов животных и бусина из бивня мамонта.

Наиболее примечательный компонент этой коллекции составляют изделия из кости, зубов животных и бивня мамонта - 2 иглы: дистальный фрагмент и уплощенный экземпляр с ушком и обломленным острием, на обе плоскости которого по всей длине нанесено по ряду точечных углублений (рис. 70,18); 2 дистальных фрагмента острий-проколок из трубчатых костей крупных млекопитающих (рис. 70, 75); 3 подвески из зубов животных с отверстием у основания, просверленным с двух сторон: 2 клыка лисицы и оленя, резец бизона (рис. 70,21); 6 пронизок из полых трубчатых костей (3 экз. орнаментированы рядами кольцевых нарезок); бусина из бивня мамонта с естественным "орнаментом" по внешнему диаметру, тщательно заполированной поверхностью и биконически просверленным отверстием (рис. 70, 7); фрагмент ребра крупного копытного с тремя веерообразно расположенными нарезками; 2 фрагмента костей крупных млекопитающих с просверленным отверстием; тонкостенное колечко, образованное поперечным срезом с трубчатой кости крупной птицы.

Верхнепалеолитическая коллекция слоя 9 включает 1513 каменных артефактов, а также 8 изделий из кости, зубов животных и бивня мамонта. В состав каменной индустрии входят 5 нуклеусов и 11 нуклевидных форм (1,1 %), 29 расколотых галек (1,9%), 205 пластин и 395 отщепов (39,6%), 20 технических сколов и 709 обломков и чешуек (48,2%), 139 орудий (9,2%).

Образцы нуклеусов с хорошо выраженной морфологией определены как одноплощадочные (1 экз.) (рис. 71,70), двуплощадочные призматические (1 экз.), ортогональные монофронтальные (1 экз.) (рис. 71, 77) и радиальные монофронтальные (2 экз.) (рис. 72,19) формы.

Среди сколов преобладают параллельно ограненные отщепы (размеры 4-6 см) с гладкой ударной площадкой. Судя по низким показателям индексов фасетирования (IFLarge -15,2; IFstrict - 7,3), снятие заготовок в основном велось без специальной подготовки ударных площадок. По сравнению с нижележащим слоем, в этой индустрии заметно увеличилось количество пластинчатых сколов (Пат - 35,5), а в их составе существенно возросла доля микропластин (67 экз., 25,6%). Несколько предметов (5 отщепов и 2 треугольных скола) по своим морфологическим характеристикам близки заготовкам типа леваллуа. В основном эти изделия атипичны, однако их присутствие в коллекции отражает эпизодическое использование в расщеплении технических приемов леваллуа.

Типологический список инвентаря включает 2 остроконечника; 14 скребел: 10 продольных (рис. 71, 9), 2 двойных продольных (рис. 72,17, 21), конвергентное (рис. 71, 7) и угловатое (рис. 72,20); 15 скребков: 8 концевых (рис. 72, 8, 14, 16), 3 боковых, двойной боковой, 2 высокой формы (рис. 72,18) и с обработкой по периметру; 2 долотовидных орудия (рис. 72, 12)', 1 резцов: 3 угловых, 3 поперечных (рис. 71,2,4, 6) и срединный асимметричный (рис. 71, 3); 6 проколок (рис. 72, 75); 2 ножа с обушком-гранью; 6 выемчатых форм: 5 с ретушированным и с клектонским анкоша-ми; 6 зубчатых (рис. 71, 8) орудий; 2 клювовидных изделия; 38 отщепов с ретушью; 22 ретушированные пластины (рис. 71,7; 72,13); 12 микропластин с притупленным краем (рис. 72, 2-7, 9 - 11); асимметричный сегмент; орудие с черенком (рис. 71,5); 2 фрагмента орудий и фрагмент листовидного бифаса(рис. 72,1).

Характерной особенностью индустрии этого слоя является широкое использование пластин в качестве основы для изготовления орудий. Среди изделий, прошедших вторичную обработку, количество пластин составляет 41,6%, а при строгом типологическом подсчете (исключая отщепы и пластины с локальной ретушью) их показатель увеличивается до 45,5%. Помимо собственно ретушированных пластин, на удлиненных заготовках оформлены продольные разновидности скребел, концевые и боковые скребки, несколько экземпляров резцов, а также долотовидных, зубчатых и выемчатых орудий. Особый колорит индустрии придает серия микропластин с притупленным краем и уникальный для алтайского палеолита образец геометрического микролита в виде асимметричного сегмента на двугранной микропластине. Основная часть орудий типологически принадлежит к верхнепалеолитической группе. На долю скребков, резцов, проколок, долотовидных форм и микроинвентаря в "основном" исчислении (Iess) приходится 55,8% орудий. Заметное влияние на облик индустрии оказали скребла (Iress -18,1) и зубчато-выемчатая группа орудий (Iess — 18,1). Среди единичных экземпляров необходимо отметить остроконечники на атипичных леваллуазских сколах, базальный фрагмент орудия с черенком и дистальный фрагмент листовидного бифаса.

Дополняют коллекцию верхнепалеолитического инвентаря изделия из кости, зубов животных и бивня мамонта - 3 иглы: 2 экз. с ушком и утраченным острием (рис. 70, 7 7) и медиальный фрагмент; дистальный фрагмент острия-проколки; подвеска из зуба оленя с отверстием у основания, просверленным с двух сторон (рис. 70, 20); 2 пластины с искусственным отверстием (фрагменты эмали бивня мамонта и трубчатой кости крупного млекопитающего); фрагмент пластины, на поверхность которой нанесен симметричный ряд поперечных нарезок.

Таким образом, палеолитический комплекс центрального зала Денисовой пещеры отражает эволюцию древних технологий в широком хронологическом диапазоне среднего и верхнего неоплейстоцена от ранних этапов среднего палеолита (возможно, позднего аше-ля) до заключительной стадии верхнепалеолитического времени.

Глава 7. Костные остатки крупных млекопитающих из плейстоценовых отложений Денисовой пещеры

7.4. Зоогеография и палеоэкология

По разнообразию видового состава плейстоценовой фауны хищных и копытных млекопитающих Денисова пещера занимает одно из первых мест среди палеолитических стоянок Евразии. Эта особенность обусловлена не только длительным временем существования пещеры как "накопителя" костных остатков, но и ее положением на стыке Сибирской и Центрально-Азиатской зоогеографических областей. Важное значение имели также местные условия: в плейстоцене долина Ануя играла важную связующую роль между предгорными и внутренними районами Алтая.

С зоогеографической точки зрения плейстоценовая фауна Денисовой пещеры включала широко распространенные виды с голарктическим характером ареала (Alopex lagopus, Vulpes vulpes, Cuon alpinus, Canis lupus, Ursus arctos, Mustela erminea, Mustela nivalis, Panthera spelaea, Mammuthus primigenius, Cervus elaphus), бореальные палеарктические виды, частично заходившие на территорию Аляски (Mustela eversmannii, Equusferus, Saiga tatarica, Bison priscus), палеарктические лесные и степные виды, не проникавшие в Америку (Lynx lynx, Coelodonta antiquitatis, Capreolus pygargus), виды степной и полупустынной полосы Евразии (Vulpes corsac, Ursus rossicus, Equus hydruntinus), южноевразийские виды открытых ландшафтов (Crocuta spelaea), сибирские лесные (Martes zibellina) и центральноазиатские (Mustela alpinus, Poephagus mutus, Procapra gutturosa, Ovis ammon, Capra sibirica) виды.

Из 27 видов, обнаруженных в пещере, восемь полностью вымерли на нашей планете, семнадцать других живут в настоящее время на Алтае и в Сибири, еще два встречаются южнее - в степных и горных областях Монголии и Китая, а одни вид значительно севернее, в приполярных районах.

Современная фауна Горного Алтая явно тяготеет к фаунистическому комплексу Центральной Азии. Например, здесь живут Uncia uncia, Mustela altaica, Capra sibirica, Ovis ammon и другие виды, в своем распространении не выходящие севернее области горных поднятий Южной Сибири. В плейстоценовой фауне Алтая роль центральноазиатского фаунистического компонента была еще значительнее.

Очень интересна зафиксированная в Денисовой пещере ассоциация Equus hydruntinus/Saiga tatarica. Она характерна для местонахождений, расположенных у южной периферии степной зоны Восточной Европы - в Крыму, на Северном Кавказе и на востоке Закавказья [Барышников, Каспаров, Тихонов, 1990]. В плейстоцене Крыма осел и сайга являлись наиболее массовыми видами. Их присутствие в ископаемой фауне Денисовой пещеры позволяет предположить существование единой области палеолитических обитателей, которая занимала пространство от Черного моря до Алтая. В Сибири эта полоса, очевидно, лежала южнее зоны степей, для которой на юге Русской равнины характерны стоянки охотников на первобытного бизона Bison priscus (Ильская-1, Рожок-2, Сухая Мечетка).

Возможно, с географическим положением Денисовой пещеры связана крайне незначительная доля в ее фауне северных видов. Кроме песца здесь нет других представителей арктического варианта мамонтового териокомплекса - росомахи, северного оленя, овцебыка. Очень мало останков самого мамонта. Широкая полоса сухих степей могла препятствовать проникновению в долины Северо-Западного Алтая арктических видов.

Сходная фаунистическая ситуация наблюдается в мустьерском гроте Двуглазка в Кузнецком Алатау [Палеолит..., 1991]. Здесь тоже крайне малочисленны останки мамонта и северного оленя, а доминируют виды открытых ландшафтов - лошадь, кулан, осел, як, бизон, архар.

Присутствие в фауне Денисовой пещеры обитателей открытых пространств Восточного Средиземноморья и Центральной Азии отражает значительное ос-тепнение ландшафтов в ее окрестностях. Представители этой группировки доминируют как по числу видов, так и по количеству найденных костных остатков. В то же время во всех слоях найдены лесные, лесостепные и скальные виды, что свидетельствует о мозаичности ландшафтов, характерной для горного рельефа.

Принципиальных изменений в видовом составе хищных и копытных млекопитающих на разных стратиграфических уровнях Денисовой пещеры не наблюдается. Вместе с тем отмечено колебание от слоя к слою численности костных остатков у видов с разной биотопической приуроченностью. Для того чтобы более отчетливо проследить эти изменения, крупные млекопитающие (исключая широко распространенные виды) были разделены на пять экологических групп: 1) тундрово-таежную (Alopex lagopus, Mustela erminea); 2) лесную (Martes zibellina, Ursus arctos, Lynx lynx, Capreolus pygargus); 3) лесостепную (Cuon alpinus, Equusferus, Cervus elaphus); 4) степную (Vulpes corsac, Mustela eversmannii, Ursus rossicus, Crocuta spelaea, Coelodonta antiquitatis, Equus hydruntinus, Poephagus mutus, Bison priscus, Procapra gutturosa, Saiga tatarica, Ovis ammon); 5) скальную (Mustela altaica, Capra sibirica).

В плейстоценовых отложениях центрального зала пещеры доминируют останки обитателей открытых ландшафтов (рис. 118). При этом в составе степных видов доля более теплолюбивых зверей (гиена и осел) заметно уменьшается вверх по разрезу: от 43,3% в слое 20 до 22,2% в слое 9. Кроме того, процентное изменение по слоям останков лесных, лесостепных, скальных и тундрово-таежных видов позволило выделить восемь териофаз, отражающих тенденцию общего ухудшения климатической обстановки в период накопления плейстоценовой толщи. Если в экологическом спектре слоя 22 (териофаза 1) отмечены представители всех биотопических групп, а доля лесных видов наибольшая для всего разреза, то в фаунистическом списке слоя 9 (териофаза 8) лесные виды вообще отсутствуют, теплолюбивых степных животных немного, а количество обитателей скал достигает своего максимального значения.

Во многом сходная картина прослежена в плейстоценовых отложениях на предвходовой площадке, где выделено шесть териофаз (рис. 119). Хотя общее число определимых костных остатков в слое 10 (териофаза 1) незначительно, здесь явно доминируют останки представителей лесных и лесостепных ландшафтов. Далее вверх по разрезу наблюдается постепенное похолодание и усиление аридизации климата, а наиболее сухой и холодный биотопический спектр представлен в отложениях слоя 6 (териофаза 5).

 

7.5. Археозоология

Следы порезов каменными орудиями на поверхности ископаемых костей из Денисовой пещеры вместе с находками обожженных и обработанных костей свидетельствуют, что первобытный человек участвовал в формировании костного скопления в пещере. Вместе с тем тафономический анализ показал, что значительная часть костных остатков несет следы воздействия пещерных хищников (погрызы, кислотная коррозия). Необычайно высокая раздробленность и разрозненность костного материала затрудняют выяснение степени и характера участия человека и пещерных хищников в накоплении фаунистического материала.

Конкретных фактов охоты древнего человека на медведей, волков, гиен и других хищников, а также данных об утилизации их скелетных остатков в Денисовой пещере не обнаружено. Здесь также нет свидетельств об охоте на гигантских травоядных - мамонта и шерстистого носорога. Их останки могли приносить в пещеру гиены и другие хищники. Фрагменты бивней и коренных зубов мамонта человек мог собирать на естественных кладбищах, приносить издалека или получать путем обмена с другими первобытными сообществами.

Следы порезов на костях крупных и мелких копытных свидетельствуют, что часть этих животных являлась добычей палеолитических охотников. Высокая фрагментарность костного материала не позволяет провести детальный учет скелетных элементов копытных из отложений пещеры. Среди останков крупных и мелких копытных, помимо зубов и их обломков, наиболее часто встречаются фрагменты длинных и плоских костей, а также короткие кости дистальных отделов конечностей. В слое 6 предвходовой площадки короткие кости составляют 40% от всех останков (кроме зубов), а в слоях 7 -10 на их долю приходится более 50%. В центральном зале пещеры заметных изменений количества коротких костей (39 - 42%) по слоям не выявлено, только в слоях 20 - 22 оно возрастает до 55%. Среди крупных копытных (бизон/лошадь) доля коротких костей составляет 22 - 24%, а в группе копытных среднего и мелкого размера - 59 - 60%.

Таблица 53.

Соотношение количества костей крупных млекопитающих и каменных артефактов из плейстоценовых отложений в центральном зале Денисовой пещеры

Слой	Количество костей (коллекции 1993 - 1995 гг.)	Количество артефактов (коллекции 1993, 1994 гг.)
9	1 753 (9,7)*	282(11,6)
11	4 590 (25,5)	397(16,3)
12	3322(18,5)	714(29,4)
13	1 359 (7,6)	41(1,7)
14	1 215(6,7)	161 (6,6)
17	304 (1 ,7)	13(0,5)
19	1 951 (10,8)	256(10,5)
20	606 (3,4)	183(7,5)
21	299 (1 ,7)	241 (9,9)
22	2592 (14,4)	145(6,0)
Всего	17991 (100)	2433(100)

В скобках указан процент от общего количества.

Эти данные позволяют предположить, что мелкие копытные попадали в пещеру преимущественно в виде целых туш или больших кусков, в то время как крупные копытные расчленялись за пределами пещеры. Поэтому малоценные в пищевом отношении дисталь-ные отделы их конечностей относительно редко попадали в пещеру. Аналогичная тафономическая картина отмечена на мустьерских стоянках Северного Кавказа [Baryshnikov, Hoffecker, Burgess, 1996].

В группах крупных и мелких копытных значительная доля костей приходится на останки детенышей, которые представлены молочными зубами и обломками костей с неприросшими эпифизами. В связи с большой разрозненностью материала возрастной профиль обнаруженных в пещере копытных построить невозможно. Однако, судя по всему, он приближался к катастрофическому, характерному для костеносных местонахождений, образованных хищниками. При этом доля молодых животных в скоплении центрального зала пещеры значительно выше, чем в скоплении на предвходовой площадке.

С тафопомической точки зрения пищевая деятельность палеолитического человека в Денисовой пещере, видимо, мало отличалась от активности хищных зверей: первобытные люди могли добывать молодых зверей, использовать свежую падаль или останки жертв крупных хищников, охотиться на ослабевших или отбившихся от стада животных. Остатки человеческих трапез, в свою очередь, утилизировались гиенами и другими пещерными хищниками, которые держались поблизости от первобытных стойбищ. Поэтому скопление костей в Денисовой пещере представляет большую сложность для археозоологической интерпретации и может дать только косвенные показатели палеоэкологии человека.

На протяжении большей части своей четвертичной истории Денисова пещера служила логовом для хищных зверей. Первобытные люди тоже использовали пещеру в качестве убежища для долговременных стойбищ, но, видимо, не жили в пей постоянно. Поэтому человеческая деятельность, запечатленная в ископаемой летописи, накладывалась на жизнедеятельность животных. Особенно тесно пищевая активность людей и пещерных хищников могла быть связана в холодные зимы, когда и те и другие в равной степени испытывали недостаток в пище.

Любопытную картину дает послойное сопоставление количества каменных изделий и костей млекопитающих из отложений центрального зала пещеры (табл. 53). В слое 22 артефактов относительно мало, в слоях 21 - 20 их доля по сравнению с останками животных повышена, а в слоях 19-14 практически равна таковой у костного материала. Наибольшее число костей и каменных изделий приходится на слои 12 - 11, но здесь их долевое участие имеет обратное соотношение. В слое 9 количество артефактов и костей уменьшается.

Эти показатели хорошо согласуются с тафоно-мической историей пещеры, восстановленной по результатам анализа костных остатков. В частности, подтверждается предположение о том, что в период формирования слоя 22 человек редко посещал пещеру, и его роль в образовании костного скопления была незначительной. В других палеолитических слоях количество каменных изделий и число костных остатков зависит от мощности слоя, но в целом они хорошо сопоставимы между собой. Эта корреляция косвенно подтверждает участие человека в формировании костного материала в течение всей плейстоценовой истории пещеры. Причем в эпоху накопления верхней части отложений роль человеческого фактора была значительно больше, чем в предшествующий период.

Следует отметить, что наиболее часто кости со следами кислотной коррозии отмечены в слоях 19,12 и 11, т.е. там, где обилен каменный инвентарь. Такое совпадение вряд ли случайно. Палеолитический человек и пещерная гиена могли быть не только конкурентами в борьбе за пищу и удобное скальное убежище, но также извлекать определенную пользу от своего соседства (в первую очередь гиена - утилизация остатков добычи, поиск крупной падали и т.п.).

Когда человек начал посещать Денисову пещеру, она служила зимним убежищем для летучих мышей, медведей и других хищников. На следующих этапах плейстоцена люди периодически занимали пещеру, спасаясь от опасности и непогоды, но не жили в ней постоянно. Поэтому хищные звери, особенно пещерная гиена, продолжали использовать карстовую полость в качестве логова для выведения потомства. Особенно привлекательной для человека пещера становится в наиболее холодный период верхнего плейстоцена. В отложениях этой эпохи часто встречаются костяные орудия и украшения, а также обожженные кости.

Данных о сезонности обитания в пещерном убежище очень мало. Гибель молодых копытных, останки которых найдены в пещере, приходится главным образом на теплое время года. В этот период человек, видимо, покидал пещеру, и здесь свою добычу аккумулировали хищные звери. Зимой первобытные люди вели, скорее всего, более оседлый образ жизни.

Пищевая стратегия палеолитических обитателей Денисовой пещеры, видимо, мало отличалась от поведения четвероногих хищников: употреблялась любая пригодная для еды пища. Зимой они охотились на крупных и мелких копытных, наиболее многочисленных в окрестностях пещеры. Например, могли добывать ослабевших после осеннего гона самцов баранов и сайгаков, которые становились легкой добычей во время сильных снегопадов. В зимнее время люди и хищники нередко голодали, на что указывают факты каннибализма среди пещерных гиен, а также сильная фрагментация костей, раздробленных для извлечения костного мозга. Зимний рацион людей мог пополняться свежей мороженой падалью или остатками трапезы хищных зверей. В летнее время питание было разнообразнее: оно включало рыбу и растительные корма.

По материалам Денисовой пещеры трудно проследить существенные зооархеологические различия между отложениями среднего и верхнего палеолита. Пищевая стратегия мустьерцев и верхнепалеолитических обитателей была, видимо, весьма сходной. Вместе с тем следует отметить, что в слоях верхнего палеолита значительно чаще встречаются кости с отчетливыми следами резания - косвенным свидетельством возросшей роли активной охоты в жизни первобытного человека.

Глава 10. Природный комплекс Северо-Западного Алтая в неоплейстоцене

10.1. История развития растительности

Для комплексной оценки природных параметров неоплейстоцена совместно с другими палеонтологическими методами традиционно используется метод спорово-пыльцевого анализа рыхлых отложений. В результате детального палинологического изучения разрезов палеолитических стоянок и геологических профилей плейстоценовых отложений получен массовый палеоботанический материал, для которого характерно большое разнообразие таксонов. Сравнительный анализ флористического состава ископаемых спорово-пыльцевых спектров позволил восстановить региональные особенности древних растительных сообществ и наметить закономерности палеоклиматичес-ких изменений, на фоне которых они развивались.

Основной объем палеоботанических данных получен из отложений палеолитических стоянок Денисова пещера, Усть-Каракол-1 и Ануй-2. Кроме того, для реконструкций сообществ палеорастительности использованы пыльцевые спектры отложений палеолитической стоянки Кара-Бом, расположенной в среднегорном поясе Центрального Алтая. Эти материалы достаточно подробно отражают общие закономерности эволюции флоры и природную ритмику развития растительных формаций на протяжении среднего и верхнего неоплейстоцена. Вместе с тем несомненный интерес, как предыстория этих этапов развития растительности, представляют материалы, характеризующие пыльцевые флоры более древних отложений неоплейстоцена.

Отложения нижнего неоплейстоцена наиболее полно представлены п разрезах Черный Аттуй и Нижний Каракол [Проблемы..., 1998]. К этому времени также относится пестроцветная аллювиальная толща в основании разреза Усть-Каракол-1 под аллювием средне-неоплейстоценового возраста [Деревянко, Ульянов, Шуньков, 19996]. Данные отложения относятся к разным генетическим типам: аллювиальному - разрез Усть-Каракол-1, пролювиальному - разрез Нижний Каракол, делювиально-пролювиальному - разрез Черный Ануй. В этих разрезах представлены разновозрастные фрагменты отложений нижнего неоплейстоцена.

Спорово-пыльцевые спектры данных осадков в целом отражают общие черты растительного покрова и наиболее типичный состав растительных сообществ в период нижнего неоплейстоцена.

В отложениях пестроцветного аллювия, вскрытых в устье Каракола, преобладает пыльца березы (35%), обыкновенной сосны (30%) и ольхи (14%). Из темно-хвойных пород отмечена пыльца ели (до 7%) и единично кедровой сосны. Пыльца широколиственных видов (Corylus avellana, Ulmus cf. laevis, Ulmus sp., Carpinm cf. betulus) составляет в сумме 6%. В травянистой группе доминирует пыльца полыни, злаков и маревых; отмечена пыльца гвоздичных, астровых и бобовых. Палинологическая характеристика этих отложений свидетельствует о развитии смешанных лесов из сосны и березы с участием широколиственных пород, придолинных ольшаников и остепненных лугов.

В спорово-пыльцевых спектрах разреза Черный Ануй (рис. 188) преобладает пыльца дендрофлоры. Кроме пыльцы современных эдификаторов лесных формаций здесь отмечены остатки экзотов - Betula sect. Costatae, Alnus, Corylus avellana, Ulmus cf. laevis, Tilia sibirica, Acer, Quercus, Carpinus betulus, Juglans cf. manshurica. Среди микроостатков травянистых растений большинство приходится на пыльцу полыни, злаков и маревых. Группа разнотравья включает более 20 таксонов, в том числе гвоздичные, крестоцветные и гречишные. Отмечена единичная пыльца лугово-лес-ных видов - вересковых, лютика, крапивы, щавеля, кипрея. Основная часть таксонов принадлежит луго-во-степным и петрофитно-степным группировкам -Hupleurum, Thalictrum, Galiiim, Chenopodium, Ephedra или к широко распространенным в горной лесостепи родам - Potentilla, Trifolium, Pedicularis, Bidens, Xantium, Papaver.

Изменение состава и соотношения пыльцы вверх по разрезу прослеживается как в древесно-кустарниковой, так и в травянистой группах. В основной части разреза преобладает пыльца березы. Для верхнего интервала толщи более характерна пыльца сосны обыкновенной и темнохвойных пород. На этом уровне доля пыльцы разнотравья увеличивается, а злаков - уменьшается.

Рис. 188.

Спорово-пыльцевая диаграмма отложений разреза Черный Ануй. 1 - глина сургучно-красная; 2 - глина пестроокрашенная (желтая, оранжевая, табачно-зеленая); 3 - глина табачная; 4 - глина красновато-бурая; 5 - суглинок желтовато-бурый; 6 - дресва, щебень, глыбы; 7 - современная почва; 8 - раковины моллюсков; 9 - содержание пыльцы менее 1%; 10 - наличие спор в малочисленной группе (без подсчета процентов). I - пыльца деревьев и кустарников, II - пыльца травянистых растений и кустарничков, III - споры.

В отложениях разреза Нижний Каракол (рис. 189) также преобладает пыльца деревьев и кустарников. Основу спектров составляет пыльца березы и обыкновенной сосны. В верхней части разреза отмечен пик пыльцы ели. Среди экзотов присутствуют Betula sect. Costatae, Alnus и несколько видов широколиственных пород: Ulmus cf. laevis, Tilia sibirica, Acer, Quercus, Juglans manshurica, в том числе два вида лещины -Corylus sp. и С. cf. avellana. Состав таксонов травя-нисто-кустарничковой группы более всего соответствует условиям лугово-степных ассоциаций. В этой группе доминируют маревые, полыни и другие сложноцветные. Особо следует отметить присутствие пыльцы экзотического вида Impatiensparviflora. В данном случае этот вид является индикатором увлажненных местообитаний, связанных с выходом родника.

Судя по характеру спорово-пыльцевых спектров, в эпоху накопления толщи этого разреза преобладали формации березовых остепненных лесов, смешанных сосново-березовых лесов с участием широколиственных видов и долинные рощи с ольхой, вязом и орехом.

Палинологические материалы различных временных срезов первой половины неоплейстоцена свидетельствуют о развитии в зоне низких гор подпояса смешанных широколиственных лесов. Очевидно, уже в это время осветленные смешанные леса были коренной формацией низкогорья. Увеличение доли пыльцы тем-нохвойных пород в некоторых горизонтах разрезов отражает фазы активизации лесной растительности, связанной с более высокими уровнями горного рельефа.

Флористический комплекс среднего и верхнего неоплейстоцена изучен по материалам отложений Денисовой пещеры (см. рис. 51-54, 78, 79), разрезам Усть-Каракол-1 (см. рис. 143, 144) и Ануй-2 (см. рис. 170,171).

Таксономический состав флоры в это время отличался большим разнообразием. В группе пыльцы деревьев и кустарников определено 36 таксонов: Abies sibirica, Picea obovata, Larix sibirica, Pinus sibirica, Pinus silvestris, Betula sect. Costatae, Betula sect. Albae, Betula sect. Fruticosae, Betula sect. Nanae, Betula sp. exotic., Alnus, Alnaster, Corylus avellana, Corylus sp. exotic, Ulmus cf. laevis, Ulmus sp., Carpinus betulus, Quercus, Acer, Juglans manshurica, Tilia sibirica, Crataegus, Cotoneaster, Sorbus, Padus, Sambucus, Juniperus, Spiraea, Rhamnus cathartica, Berberis sibirica, Hippophae rhamnoides, Lonicera, Salix, Ribes, Daphne mesereum, Rhododendron dahuricum. Основная часть пыльцы дендрофлоры принадлежит эдифи-каторам современных лесных формаций - березе, ели, сосне обыкновенной и кедровой сосне.

Травянието-куетарничковая растительность включает около 70 таксонов. Для нее характерен интегральный состав, отражающий распространение сообществ различной экологической ориентации. Основу этой группы составляет пыльца широко распространенных на Алтае семейств и родов: Artemisia, Umbelliferae, Caryophyllaceae, Gramineae, Ranunculaceae, Labiatae, Leguminosae, Valerianaceae, Cruciferae, Cyperaceae, Liliaceae, Chenopodiaceae, Campanulaceae, Allium, Asteraceae, Rosaceae, Geranium, Potentilla, Trifolium, Bunias, Gentiana.

Основная часть определенных таксонов характерна для растительности разнотравных, злаково-разно-травных остепненных лугов и луговых степей. К группировкам увлажненных лугов и лугово-лесных ассоциаций относятся: Polygonum viviparum, Impatiens parviflora, Polemonium coeruleum, Bidens, Cirsium, Ericales, Ranunculus, Urtica, Humulus lupulus, Pluntago, Rumex, Mentha, Sanguisorba, Onagraceae. Отмечена пыльца растений из лугово-степных и степных сообществ: Iris ruthenica, Aconitum, Origanum, Geranium, Papaver, Linum, Gentiana barbata, Centaurea, Malvaceae, Thalictrum, Pulsatilla, Bupleurum, Galium, Scabiosa, Achillea, Thymus, Filipendula. В отложениях встречаются компоненты петрофитно-степных и опустыненных ассоциаций: Ephedra, Convolvulus, Plumbaginaceae, Chenopodium album, Eurotia ceratoides, Kochia, Tribulus terrestris, Zygophyllum macropterum, Nitraria sibirica, а также пионерных группировок - Fagopirum tataricum, Xantium strumarium и виды Cichoriaceae.

В группе споровых растений отмечено 15 таксонов: Sphagnum, Dryopteris spinulosa, Polypodiaceae, Polypodium vulgare, Pteridium aquilinum, Botrychium, Ophioglossum vulgatum, Lycopodium clavatum, L. annotinum, L. alpinum, L. selago, Selaginella selaginoides, Cryptogramma stelleri, Bryales, Equisetum.

В составе пыльцы всех групп ископаемой флоры -древесной, травянистой и споровой - присутствуют виды, которые в настоящее время в бассейне Ануя не произрастают. Этот сравнительно многочисленный набор экзотов подразделяется на три категории. Девять видов относятся к региональным экзотам, которые встречаются в других районах Алтая в составе различных формаций и растительных сообществ. К ним относятся Tilia sibirica, Rhamnus cathartica, Hippophae rhamnoides, Nitraria sibirica, Zygophyllum macropterum, Eurotia ceratoides, Tribulus terrestris, Impatiens parviflora, Selaginella sanguinolenta.

Вторая категория состоит из межрегиональных экзотов. Они произрастают за пределами Алтая в бореальных смешанных широколиственных и северо-бореальных лесах. К ним относятся шесть широколиственных видов, ольха и две формы споровых растений. Широколиственные виды этой группы при определении типологических признаков палеорастительности служат прямыми индикаторами расселения в прошлом соответствующих формаций.

Рис. 189.

Спорово-пыльцевая диаграмма отложений разреза Нижний Каракол. 1 - глина буровато-красная; 2 - суглинок красновато-буры; 3 - суглинок пылеватый белесый; 4 - супесь серая; 5 - дресва, щебень, глыбы; 6 - современная почва; 7 - содержание пыльцы менее 1%; 8 - наличие спор в малочисленной группе (без подсчета процентов). I — пыльца деревьев и кустарников, II - пыльца травянистых растений и кустарничков, III - споры.

Наиболее приближен к Алтаю ареал вяза Ulmus laevis, к которому отнесена пыльца рода Ulmus. Восточная ветвь его европейского ареала замыкается в приуральской части Западной Сибири. За пределами основного ареала с дизъюнкцией 200 - 300 км вяз встречается в составе пойменных лесов практически до долготы г. Тюмени.

Лещина идентифицирована с европейским видом Corylus avellana, сплошной ареал которого простирается до Южного Урала.

Представители еще двух родов - дуба Quercus и клена Асег- видимо, также соответствуют европейским видам, широко распространенным в подзоне смешанных лесов.

Восточная граница ареала граба Carpinus betulus проходит по бассейну Днепра, пересекая с юга на север его левые притоки, и далее по территории Литвы до Балтийского моря.

Маньчжурский орех Juglans manshurica произрастает в бассейне Амура и в Приморье.

Вид ольхи наиболее близок к Alnus glutinosa. Сплошной ареал этого вида охватывает европейскую часть России и далее за Уралом территорию до нижнего течения р. Тобол. Восточнее - до Иртыша и в Баянаульских горах Восточного Казахстана - известны его изолированные местонахождения [Соколов, Связева, Кубли, 1977].

Ужовник Ophioglossum vulgatum встречается на влажных лугах лесной зоны. Европейская часть его ареала на востоке доходит до р. Белой. Азиатская часть состоит из нескольких изолированных местонахождений. Ближайшие к району исследований местонахождения ужовника известны в окрестностях городов Тобольска и Томска, а также на юге Алтая - местонахождение в долине р. Шеттеректы.

Последний межрегиональный экзот- шшунок пла-уновидный Selaginella selaginoides - также имеет дизъюнктивное распространение. В пределах Западной Сибири и на Алтае этот вид не отмечен.

В третью категорию входят пять абсолютных экзотов. Их пыльца идентифицирована только до уровня секции рода или до рода. К этой группе относится пыльца, которая определена как Betula sect. Costatae и родовые таксоны Corylus sp. exotic., Ulmus sp., Tilia sp., Betula sp. exotic.

Экзотические для данной территории Алтая виды принадлежат разным географическим типам растительных формаций: бореально-лесному и горно-степному. К бореально-лссным экзотам относятся ольха, широколиственные породы, а из травянистых растений - Impatiens parviflora, Ophioglossum vulgatum и Selaginella selaginoides. Маньчжурский орех имеет современный дальневосточный ареал, Betula sect. Costatae - восточносибирско-дальневосточный ареал, правда один вид этой секции присутствует во флоре Кавказа. Состав экзотов свидетельствует о том, что во второй половине иеоплейстоцена существовавшие ранее флористические связи Алтая с европейскими и евроазиатскими лесными формациями были обеднены и частично нарушены. В то же время флора горных районов Алтая периодически пополнялась компонентами горно-степного пояса. Достаточно представительная группа этих компонентов в составе ископаемой флоры указывает на расселение и неоднократную активизацию степных и петрофитно-степных сообществ.

Об интенсивности процессов остепнения свидетельствует участие в спорово-пыльцевых спектрах разрезов долины Ануя пыльцы типичных ксерофитов, современные ареалы которых имеют на Алтае очаговый характер в пределах остепненных нросфанств межгорных котловин. Присутствие в спектрах пыльцы облепихи, жостера, некоторых видов свинчатковых отражает существование ландшафтов субаридного типа. Наличие в отложениях всех разрезов пыльцы нескольких типично степных видов следует рассматривать как явление неслучайное для сравнительно небольшой площади, с которой могла переноситься пыльца травя-нисто-кустарничковых растений. Вероятно, растительные сообщества с элементами сухих степей формировались во время относительно аридных и теплых климатических фаз.

Анализ палинологических данных позволил установить, что в периоды относительного понижения общей увлажненности в долине Ануя происходила активизация распространения смешанных светлохвойных лесов из сосны и березы. Однако по материалам близко расположенных в небольшом интервале высот разрезов невозможно судить о том, насколько высоко и на какой территории эта формация могла распространяться. Отметим, что в настоящее время обыкновенная сосна не встречается по долине Ануя выше данного участка исследований. Здесь ее низкогорный ареал замыкается, и она появляется снова уже на Катунском склоне.

Вместе с тем по результатам изучения отложений палеолитической стоянки Кара-Бом, расположенной в Еловской котловине среднегорной зоны Центрального Алтая, установлено значительно более широкое распространение сосновых и сосново-березовых лесов в первой половине верхнего неоплейстоцена [Проблемы ..., 1998]. В разрезе Кара-Бом пыльца сосны постоянно встречается от основания толщи до уровня, датированного 33 - 34 тыс. лет. Эти данные показывают, что до начала последнего похолодания неоплейстоцена алтайский ареал обыкновенной сосны был шире, чем современный.

Кроме того, установлено, что в сообщества верхненеоплейстоценовой растительности среднегорья входили смешанные широколиственные леса с участием нескольких экзотов. Однако набор экзотов в лесных формациях разных уровней горного рельефа был неоднородным. 11апример, в пыльцевой флоре разреза Кара-Бом не встречены остатки граба и дуба. Для этой толщи характерна пыльца абсолютных экзотов Picea sect. Omorica, Betula sect. Costatae и Corylus sp. exotic., а также ольхи, лещины, вяза, клена, липы и ореха. Большинство этих пород входило в состав смешанных лесов Еловской котловины вплоть до начала последнего похолодания неоплейстоцена. Таким образом, смешанные широколиственные леса, в которых доминировали сосна обыкновенная и береза, на протяжении длительного периода являлись зональными формациями в интервале абсолютных высот 600 - 1 100 м.

Характерной особенностью спорово-пыльцевых спектров в каждом разрезе является колебание содержания пыльцы эдификаторов лесных формаций. Во всех изученных толщах отмечено ритмическое чередование спектров с преобладанием пыльцы темно-хвойных видов и спектров с попышепным содержанием пыльцы березы, которые, в свою очередь, разделены спектрами переходного типа. Обогащение отложений пыльцой темнохвойных пород связано с активизацией в эти периоды соответствующих лесных формаций. В системе высотной поясности еловые и кедровые леса занимают верхний ярус горных склонов. Заметное увеличение количества их пыльцы в спектрах отражает процесс существенного расширения площади темно-хвойных формаций на нижних уровнях долины при повышении общей увлажненности. Этапы активизации лесов низкогорного березового пояса, установленные по экстремально высокому содержанию пыльцы березы в спектрах, соответствуют эпохам уменьшения общей влагообеспеченности. Относительно сухие климатические фазы были наиболее благоприятны для расширения экологического ареала березы и отчасти обыкновенной сосны, которая могла в это время расселяться вверх по склонам. Фрагменты пыльцевых диаграмм с высоким содержанием пыльцы березы и обыкновенной сосны соответствуют интервалам концентрации широколиственных таксонов. В образцах с максимальным содержанием растительных остатков темнохвойных пород сумма пыльцы широколиственных видов заметно уменьшается. Поскольку в условиях горного рельефа определяющим фактором распространения широколиственных видов является температурный режим, относительно сухие периоды следует рассматривать как более теплые, а относительно влажные эпохи считать более прохладными.

Судя по составу палинологических спектров, структура неоплейстоценовых сообществ дендрофлоры Северо-Западного Алтая заметно отличалась от современной. Наиболее высокие позиции в рельефе занимали ассоциации темнохвойных лесов, которые значительно расширяли свои границы вниз по склонам с наступлением влажных климатических фаз. Лиственница не имела широкого распространения вблизи верхней границы леса и на "холодных" склонах сред-негорного уровня. Роль эдификатора зональных лесов она приобрела только в конце неоплейстоцена. Склоны остепненных котловин покрывали смешанные березовые и сосново-березовые леса. У нижнего уровня этого пояса в состав смешанных лесов входили широколиственные виды.

Развитие лесных формаций верхнего неоплейстоцена происходило в режиме ближних миграций. Содержание этого процесса заключалось в постепенном смещении по высоте растительных формаций в зависимости от климатических параметров конкретного палеогеографического этапа. Диапазон высот для пояса миграций широколиственных видов был значительно уже, чем для эдификаторов горной тайги. При общей тенденции понижения температурного фона верхний предел миграций широколиственных пород постепенно опускался и в финале неоплейстоцена снизился до интервала абсолютных высот 500 - 700 м.

Материалы по динамике палеофлоры фиксируют непрерывное участие широколиственной формации в составе неоплейстоценовых лесов Северо-Западного Алтая. Причем в среднем неоплейстоцене широколиственный комплекс имел разнообразный состав не только на родовом уровне. Такие широколиственные роды, как Corylus, Ulmus, Tilia, были представлены каждый двумя видами. Возможно, на этом этапе некоторые широколиственные породы входили в сообщества смешанных темнохвойных лесов. В течение верхнего неоплейстоцена произошло постепенное обеднение группы экзотов за счет уменьшения видового разнообразия. Регрессивный процесс в развитии флоры был связан с общим снижением теплообеспе-ченности и усилением континентальности климата [Де-ревянко, Малаева, Шуньков, 1998]. К началу голоцена в зоне низкогорья сохранились только те широколиственные элементы флоры, которые смогли приспособиться к миграционно-пульсационному режиму существования растительности.

На фоне этих палеоботанических данных особый интерес представляют сохранившиеся в современной флоре Алтая травянистые реликты широколиственных лесов. В горах Алтая отмечены изолированные местонахождения не менее 43 видов растений, основные ареалы которых расположены на территории Европы и Дальнего Востока [Ильин, 1941; Положий, Крапивки-на, 1985]. По мнению специалистов, изучавших флору горных районов юга Сибири, в течение неоплейстоцена происходил постепенный распад хвойно-широколиственной формации плиоцена и ее преобразование в хвойные неморальные леса, в составе которых из широколиственных видов на Алтае сохранилась только липа [Епова, 1956; Гудошников, 1981]. А.В. Куминова [1957] систематизировала все местонахождения травянистых реликтов и выделила два обширных района их распространения. Один рефугиум находится на северо-востоке Алтая и включает район Телецкого озера, Кузнецкий Алатау и Салаирский кряж. Второй -западно-алтайский - охватывает западные склоны хребтов Тигирецкий и Холзун. Результаты палинологического изучения разрезов неоплейстоценовых отложений и расположение района исследований на карте алтайских рефугиумов (рис. 190) позволяют предположить существование в прошлом прочных флористических связей между ними. Вероятно, полоса смешанных широколиственных лесов, соединявшая западный и восточный рефугиумы, проходила в зоне низкого-рья через бассейны верхнего течения рек Чарыш, Ануй и Песчаная. Материалы разреза Кара-Бом свидетельствуют о том, что эта полоса могла заметно расширяться за счет проникновения смешанных широколиственных лесов по притокам Катуни до абсолютных отметок 1000-1200м.

Рис. 190.

Алтайские ареалы реликтовых растений по: [Куминова, 1957]. 1 - районы распространения реликтовых растений, 2 - места сборов, 3 - телецкий рефугиум, 4 - верхнеануйский участок исследований.

По результатам детального палинологического изучения отложений палеолитических стоянок восстановлены основные моменты в истории развития неоплейстоценовой растительности низкогорной зоны Алтая. Динамическая модель периодических изменений в составе и структуре растительности представляет собой чередование стадий активизации темнохвойных лесой и смешанных сосново-березопых или березовых лесов с участием широколиственных видов. Увеличение площади темнохвойных лесов связано с эпохами относительно влажного и прохладного климата. Ассоциации березовых и сосново-березовых лесов расширяли свои границы во время относительно сухих и теплых климатических фаз.

Для сообщества смешанных сосново-березовых зональных лесов характерно участие достаточно представительной группы широколиственных и экзотических видов. Развитие этих формаций протекало в режиме ближних (внутрирегиональных) миграций. До последнего крупного похолодания неоплейстоцена (изотопная стадия 2) миграции имели возвратный характер. После его максимума начался необратимый процесс исчезновения широколиственных видов из лесных формаций низкогорного пояса на абсолютных отметках 600 700 м.

Широколиственный комплекс в составе смешанных лесов долины Ануя не был уникальным для неоплейстоценовой растительности низкогорья. Вероятно, он распространялся по всей северной периферии Алтайских гор. Это предположение основано на массовых палеоботанических данных о многовидовом составе группы широколиственных пород, которая не могла сохраниться длительное время в одном изоляте.

На протяжении верхнего неоплейстоцена постепенно утрачивались флористические связи Алтая с европейской и дальневосточной провинциями бореальной лесной области Евразии. Из состава алтайской флоры последовательно выпадала целая серия древесных растений - ольха, широколиственные виды, породы экзотических берез, оморикоидная ель, а также часть травянистых таксонов - недотрога мелкоцветковая, ужовник, плаунок плауновидный.

Параллельно шел процесс формирования поясности современного типа, который сопровождался отбором эдификаторов лесного, лесостепного и степного поясов. Перестройка структуры вертикальных поясов растительности произошла в течение последнего крупного похолодания неоплейстоцена по мере активизации лиственницы как главного эдификатора зональных лесов. До наступления последнего похолодания условия для расселения лиственницы были еще недостаточно благоприятны. Сообщества зональных лесов формировались различными типами сосново-березо-вых и березовых осветленных ассоциаций, включая широколиственные виды ("теплая" лесостепь). В результате экспансии лиственницы появились дизъюнкции ареала обыкновенной сосны, а в целом зона ее распространения существенно сократилась. Береза, как содоминант, вошла в состав лиственничных лесов. Участки собственно березовых лесов сохранились в переходной полосе от степи к горной тайге, где они периодически расширяли свои границы вверх по склонам во время относительно сухих климатических фаз. Завершилось образование современной вертикальной поясности в эпоху голоцена, когда из растительных формаций исчезли последние представители долинных ольшаников и смешанных широколиственных лесов.

10.2. Динамика изменения палеоклимата

Как показали палинологические исследования, растительные сообщества Северо-Западного Алтая в эпоху среднего неоплейстоцена включали разнообразный состав экзотов. Некоторые широколиственные роды были представлены как минимум двумя видами. По материалам отложений верхнего неоплейстоцена отмечено последовательное обеднение флоры вследствие вымирания экзотов. Прежде всего комплекс экзотов, включая широколиственные породы, обеднялся за счет выпадения из состава флоры отдельных таксонов многовидовых родов. В результате этого процесса перед началом последнего крупного похолодания неоплейстоцена (изотопная стадия 2) в составе лесных формаций сохранилось несколько широколиственных родов, представленных только одним видом.

Видовое и родовое разнообразие широколиственной группы свидетельствует о благоприятных условиях произрастания этих пород в разных ландшафтных обстановках низкогорья. Можно предположить распространение многопородных смешанных лесов, участие нескольких видов (граб, орех, вяз) в составе долинной уремы, а некоторых видов - в смешанных тсмнохвойпых лесах.

Вместе с тем очень сложно реконструировать климатические параметры для эпох с многовидовым составом группы экзотов, если отсутствуют видовые определения части широколиственных таксонов. В то же время современные области распространения некоторых широколиственных видов занимают обширные пространства в лесной и лесостепной зонах, а климатические параметры в разных частях их ареалов существенно различаются. Поэтому определить температурный и влажностный режимы для эпохи расцвета многопородных смешанных широколиственных лесов, существовавших в течение среднего и первой половины верхнего нсоплсйстоцепа, можно лишь ориентировочно и в широких пределах.

Более определенно значения палеоклиматичес-ких показателей установлены для периода последних 30 тыс. лет по материалам разреза палеолитической стоянки Ануй-2, где выделено как минимум три возрастных уровня, фиксирующих заметные изменения природной обстановки (см. рис. 170,171).

Первый временной срез предшествует последнему (сартанскому) похолоданию климата в неоплейстоцене (изотопная стадия 2). Ему соответствует пыльцевая зона 3, в которой определены все более теплолюбивые виды. Второму временному срезу отвечает пыльцевая зона 5, в которой присутствуют четыре вида широколиственной группы, сохранившиеся после сартанского минимума. Третий временной срез относится к среднему голоцену. Он совпадает с палинозоной 7, которая включает два элемента широколиственной группы (лещину и вяз) и фиксирует время окончательного распада формаций с участием широколиственной группы.

Поскольку для реконструкций не могут быть использованы климатические показатели всей территории распространения конкретного вида, были выбраны участки обширных ареалов с характеристиками, наиболее близкими состоянию палеоклимата. При этом учитывался ряд положений.

Из аналитических материалов следует, что широколиственные виды расселялись по долине Ануя во время относительно сухих периодов в поясе березовых и сосново-березовых лесов. Следовательно, в горных условиях Северо-Западного Алтая они тяготели к нижнему пределу лесов, ближе к полосе контакта леса и степи.

Смешанные широколиственные леса как самостоятельная формация в эпоху верхнего неоплейстоцсна на Алтае находились уже в стадии распада и постепенной деградации. Эта формация сохранялась в близких к критическим условиях выживания, ее экологический диапазон был предельно сужен, а распространение в зоне низкогорья стало фрагментарным.

Согласно этим положениям, более близкими к реальным характеристикам палеоклиматических условий представляются показатели окраинных, восточных частей современных ареалов и изолированных местонахождений видов за пределами основной области распространения.

Для реконструкции климатических параметров первого временного среза использованы данные по восточной части ареала граба как наиболее теплолюбивого элемента ископаемой флоры. Рассмотрены показатели метеостанций Кисловодска, Пятигорска, Черкесска, Нальчика, Киева, Житомира, Винницы, Хмельницкого, а также - для изолированных местонахождений граба в Сумской области и на Донецком кряже - метеостанций городов Тростянец и Артемовск [Справочник..., 1967].

Для характеристики палеоклиматических показателей второго временного среза привлечены данные метеостанций Приуралья, где смешанные леса включают все элементы широколиственной группы, определенные в пыльцевых спектрах палинозоны 5, а также Южного Приуралья (метеостанции Бугульмы, Уральска, Орска), где замыкается ареал дуба, вяза и лещины. [Справочник..., 1966а,б; 1968а,б].

Третий временной срез охарактеризован критическими для лещины и вяза климатическими показателями соответственно по метеостанциям Уральска, Орска и Верхотурья, Ирбита.

Характеристика современного климатического режима основана на данных метеостанций Алтая (Бело-курихи, Кузедеева, Куягана, Тоурака, Солонешного, Немала, Онгудая, Котанды, Усть-Коксы, Усть-Кана), расположенных на различных уровнях в лесном поясе и широкой полосе чередования лесов и горной степи в диапазоне абсолютных высот от 251 (Белокуриха) до 1 037 м (Усть-Кан) [Справочник..., 1969].

Реконструкции выполнены для следующих показателей палеоклиматического режима: средняя температура и абсолютный минимум января; средняя температура и абсолютный минимум июля; продолжительность безморозного периода; среднегодовое количество осадков. Реконструированные климатические параметры относятся к интервалу высот 650 - 750 м над ур. м. как наиболее вероятному уровню обитания широколиственного комплекса. Вместе с тем общие тенденции, влиявшие на изменения палеоклиматических показателей в бассейне Ануя, несомненно, проявлялись и на территории других бассейнов Северо-Западного Алтая.

Климатическая фаза перед последним крупным похолоданием неоплейстоцена должна была иметь в долине Ануя не меньшую теплообеспеченность, чем у восточной границы ареала граба. Средняя температура января в этих районах весьма устойчива и составляет -4,0 ... -6,5°С, а критическими для выживания граба можно считать средние температуры января, равные -7,5 ... —8,0°С. Близкая к критической продолжительность вегетационного периода составляет 150 - 160 дней, причем на территории обитания граба безморозный период значительно превышает сроки вегетационного периода. Поздние весенние заморозки не отмечены (последние бывают в апреле), а первые осенние заморозки бывают уже в октябре. Абсолютный минимум температуры воздуха составляет в пределах предкавказского ареала граба -29 ... -33°С, а в восточной части украинского ареала - до -36°С. Средняя температура июля по многолетним данным составляет около 19 - 21°С. Среднегодовое количество осадков изменяется в больших пределах - от 550 до 750 мм, а по данным метеостанции Тростянец, характеризующим восточный рубеж равнинной части ареала граба, составляет 660 мм.

По совокупности данных складывается общая характеристика климатической фазы, отвечающей первому временному срезу (палинозона 3). К концу этой фазы средняя температура января могла составлять -7,5°С, июльская достигала 18 - 21 °С. Абсолютный минимум не опускался ниже -35 ... -36°С. Вегетационный период продолжался в среднем не менее 150 дней, однако его минимальная продолжительность могла составлять 115 - 120 дней. Безморозный период, видимо, незначительно превышал вегетационный. В мае и сентябре заморозки не случались. Осадков выпадало не менее 550 - 700 мм в год.

Для реконструкции климатических параметров второго временного среза (палинозона 5), когда во флоре еще сохранялись многие широколиственные виды, учтены следующие показатели. Температурные поля для ареалов дуба Quercus robur, клена Acerplatanoides, вяза Ulmus laevis и лещины Corylus avellana, представляющих комплекс широколиственных видов в смешанных лесах восточной части Русской равнины и в Приуралье, в целом довольно близки. Для всех перечисленных пород характерны примерно одинаковые требования к тепловому режиму. Хотя у них несколько различаются предельные значения теплообеспеченности и особенно важные для реконструкции показатели зимних температур, определяющие порог выживаемости.

В восточной части подзоны смешанных широколиственных лесов средняя температура января составляет -13,5 ... 14,5°С. Абсолютный минимум имеет значения —41,5 ... -43,0°С. Последние заморозки в долине р. Урал наблюдаются в апреле - мае, а в Приура-лье (по данным метеостанции Бугульмы) в отдельные годы также и в начале июня. Первые заморозки наступают в сентябре - октябре. Средняя температура июля довольно устойчива: на южной окраине ареалов широколиственных пород она составляет 21 - 22°С. Ближе к вероятной реконструируемой температуре, видимо, следует считать среднюю температуру июля в При-уралье, равную 19,0 - 19,5°С. Среднегодовая сумма осадков для зональных смешанных лесов Приуралья составляет около 500 мм.

Согласно этим показателям, для климатического режима второго временного среза наиболее характерными могли быть следующие параметры. Вероятная средняя температура января находилась в пределах -13 ... -14°С и очевидно не ниже -15°С. Средняя температура самого теплого месяца - июля - составляла около 19°С. Абсолютный минимум не мог быть ниже -41 ... -42°С. По сравнению с предыдущим периодом, продолжительность вегетационного периода сократилась до 110 - 120 дней, а безморозного - до 120-140 дней. Среднегодовое количество осадков составляло не менее 500 мм.

В среднем голоцене последние представители широколиственной группы - лещина и вяз - находились уже на грани выживания. Критическая среднеянвар-ская температура для лещины составляет -15 ... -16°С, для вяза -16 ... -17°С. Абсолютный минимум снизился до -42 ... -43 °С. Средняя температура июля при таком весьма суровом зимнем режиме не могла быть ниже 18°С. Средняя продолжительность вегетационного периода в пределах 100 - 110 дней.

Для современного климатического режима Северо-Западного Алтая характерно весьма неоднородное температурное поле. Средняя температура января в нижнем поясе гор равна -15,0 ... -17,6°С. Абсолютный минимум температуры на этой территории зарегистрирован не только в январе, но и в течение остальных зимних месяцев: он достигает значений -42 ... -46°С. Безморозный период в нижнем поясе гор продолжается в среднем 106 - 121 день и резко сокращается в среднегорье. Последние заморозки отмечаются в мае и июне, а в среднегорье - преимущественно в июне. Начинаются периоды с заморозками в сентябре. Иногда заморозки наблюдаются также и в августе, а в Усть-Кане повторяемость августовских заморозков составляет 80%. Средняя температура июля в низкогорье колеблется в пределах 17,8 - 19,5°С, а на высоте около 1 000 м над ур. м. составляет, по многолетним данным, всего 12,9 - 16,7°С. Распределение осадков представляет здесь весьма неоднородную картину, что обусловлено различной ориентацией горных хребтов, определяющих характер атмосферной циркуляции и переноса влаги. В низкогорном поясе амплитуда колебания среднегодовой нормы осадков довольно значительна: от 490 (Чемал) до 730 мм (Куяган).

В долине верхнего течения Ануя нет метеостанций, поэтому показатели современного климатического режима получены интерполяционным способом с использованием данных метеостанций Солонешного и Усть-Кана. Согласно этим показателям, вероятная средняя температура июля в окрестностях Денисовой пещеры составляет 16,3 - 16,8°С, а безморозный период продолжается 85 - 90 дней.

Анализ современных и реконструированных климатических показателей дает представление о главных тенденциях изменения климатического режима в верхнем неоплейстоцене - голоцене.

Трансформация растительных сообществ свидетельствует о последовательном понижении зимних температур. Общее снижение средней температуры января составило 9-10°С. Этот процесс следует рассматривать как усиление континентальное™ климата. Он сопровождался проявлением экстремальных событий, неблагоприятных для развития умеренно теплолюбивых видов растений: жестких минимумов в зимние месяцы, заморозков в период цветения или созревания плодов, летних похолоданий. Так поступательно нарастала неустойчивость многолетнего хода температур, прежде всего в зимние периоды.

Реальную картину можно представить при сравнении динамики средних температур января за один и тот же период в Приуралье, на Южном Урале и Алтае. В районах произрастания смешанных широколиственных лесов амплитуда изменчивости составила за период 1951-1965 гг. соответственно 8-9, 8,6 и 10-13 °С. Отрицательные отклонения в многолетнем ряду наблюдений составляют в Приуралье 4 - 5°С, а на Алтае 5-7°С.

Неустойчивость термического поля начала существенно сказываться на состоянии растительности после импульса последнего крупного похолодания неоплейстоцена (изотопная стадия 2). В пыльцевых спектрах этого периода зафиксирована активизация лиственницы в зоне низкогорья, а также другие признаки преобразования вертикально-поясной структуры, что явилось следствием нарушения многих, ранее более устойчивых и ровно текущих климатических процессов.

Общее похолодание летнего периода было не столь внушительным, если принимать во внимание только показатели средних температур. Тем не менее снижение фона летних температур даже на 1 - 2°С могло стать критическим для умеренно теплолюбивых видов, поскольку в конце неоплейстоцена они переживали регрессивную, нисходящую стадию развития в составе растительности Алтая. Кроме того, они длительное время существовали в режиме миграций, поэтому малейшие изменения микроклимата долины становились препятствием для возвратных миграций.

Также следует отметить отрицательное воздействие на широколиственный комплекс сокращения сроков вегетационного периода. За весь рассматриваемый хронологический интервал его продолжительность сократилась не менее чем на 50 - 60 дней, а за голоцен -на 20 - 30 дней. Помимо прямого сокращения вегетационного периода стала нарастать нестабильность термического режима в целом. В настоящее время летняя нестабильность видна при анализе длительных наблюдений на разных метеостанциях. Например, ежегодно минимальные из средних показателей снижаются на некоторое время до значений, характерных для летнего режима более прохладного среднегорного уровня. Постепенный рост нестабильности летнего температурного режима отражает, скорее всего, долговременную тенденцию, усиленную последним похолоданием неоплейстоцена.

Общее снижение теплообеспеченности (абсолютное похолодание) особенно ощутимо сказалось на продолжительности безморозного периода. Если в верхнем неоплейстоцене он составлял примерно 150 - 190 дней, то к началу голоцена сократился до 120 - 140 дней и далее к середине голоцена - до 100 - 110 дней.

При последовательном снижении теплообеспеченности важным для сохранения широколиственных видов был режим выпадения атмосферных осадков. Сейчас их распределение на Алтае сильно варьирует. Существенно различаются и сезонные нормы осадков. В зоне низкогорья Северо-Западного Алтая снега выпадает меньше, чем требуется для нормального развития смешанных широколиственных лесов. В бассейнах Ануя, Песчаной, Чарыша в зимний период выпадает всего 10 - 25% от среднегодового количества осадков. В то же время в Приуралье доля зимних осадков составляет 28-43%.

Режим выпадения осадков в верхнем неоплейстоцене оценить значительно труднее, чем температурные параметры. Видимо, следует исходить из оценки минимально необходимой влагообеспеченности для существования группы широколиственных видов. Поэтому среднегодовое количество осадков для первого временного среза принимается равным значениям, характерным для восточной зоны ареала граба -не менее 550 - 700 мм. Для второго временного среза предполагается норма среднегодовых осадков не ниже 500 мм и не выше современного количества - 600 -640 мм. Следующий за ним этап увеличения влагообеспеченности и расширения лесного пояса (пали-нозона 6) можно оценить по аналогии с современными районами произрастания пихтовых лесов - до 650 -750 мм в год.

Совокупность реконструированных палеогеографических показателей позволяет сделать общие выводы о характере изменения климатического режима. Постепенное снижение теплообеспеченности в верхнем неоплейстоцене было усилено импульсом последнего крупного похолодания (изотопная стадия 2). Этот процесс больше повлиял на снижение зимних, а также весенне-осенних температур, чем на летние показатели. Преобразование растительности началось с высокогорных и среднегорных уровней, затем волна трансформации распространилась и на уровни низкогорного рельефа. Здесь происходила перестройка формацион-ной структуры растительности лесного пояса, связанная с активизацией лиственницы как эдификатора зональных лесов.

Последнее крупное похолодание неоплейстоцена способствовало увеличению частоты и параметров различных отклонений в многолетних режимах погоды. Наряду со снижением общей теплообеспеченности все более существенными становились проявления неустойчивости при сезонных сменах погоды. Вследствие общего охлаждения высокогорий Алтая и других горных областей юга Сибири произошла дестабилизация климатического поля, которая привела к необратимым нарушениям в системе циркуляционного механизма. Усиление экстремальных явлений в многолетнем режиме погоды стимулировало регрессивные тенденции в развитии флоры региона.

10.3. Эволюция природных условий

Изучение многослойных палеолитических стоянок в долине Ануя комплексом литологических, палеонтологических и археологических методов позволило провести корреляцию отложений разрезов Денисовой пещеры, Усть-Каракола-1 и Ануя-2. В соответствии с данными относительной и абсолютной геохронологии установлена хроностратиграфическая последовательность основных этапов осадконакопления и изменения природных условий на протяжении среднего и верхнего неоплейстоцена (табл. 61).

Табл. 61. Хроностратиграфия палеолита долины Ануя

Тафономически эти разрезы существенно отличаются друг от друга. В центральном зале Денисовой пещеры накопление осадка шло медленно и постепенно по сравнению с открытыми стоянками. В отложениях пещеры наиболее полно зафиксирована информация об основных палеогеографических этапах. Особенность этой информации состоит в том, что она спрессована в тонких наслоениях осадка и содержит усредненные сведения по обширной площади долины Ануя.

Другую тафономию имеют субаэральные отложения разреза Усть-Каракол-1, выполненные лессовидными суглинками с горизонтами погребенных почв. Здесь поступление материала проходило более динамично, чем в пещере, и, следовательно, палеогеографическая информация по каждому этапу развития природной среды более представительна. В то же время для суб-аэральных осадков подобных разрезов характерны органические остатки (пыльца, споры, раковины моллюсков, кости мелких млекопитающих), отражающие развитие сообществ растительного и животного мира преимущественно на конкретных локальных участках долины.

Третий тафономический тип отложений представлен субаквальными и пролювиальными осадками на предвходовой площадке Денисовой пещеры и разреза Ануй-2, а также аллювиальными осадками нижней части разреза Усть-Каракол-1. Накопление этих отложений шло достаточно быстро и наиболее импульсивно, поэтому они содержат только отдельные фрагменты палеогеографической летописи. Вместе с тем эти фрагменты имеют достаточно подробную палеогеографическую характеристику.

В центральном зале Денисовой пещеры осадки мощностью 6,5 м содержат информацию о развитии природных условий на протяжении второй половины неоплейстоцена - голоцена в хронологическом диапазоне не менее 280 тыс. лет. В то же время в разрезе стоянки Ануй-2 отложения такой же мощности содержат детальную информацию о палеогеографических событиях только последних 30 тыс. лет. Таким образом, при реконструкции динамики природной среды все три типа отложений взаимно дополняют друг друга. Такое сочетание позволяет наиболее полно проследить общую направленность развития окружающей среды и отметить детали природной обстановки для каждого отдельного этапа неоплейстоцена.

Наиболее древнюю толщу среди отложений палеолитических стоянок представляют осадки слоя 22 в центральном зале Денисовой пещеры, содержащие археологический материал ранней стадии среднего пагтеолита. Для этой толщи отложений физическими методами датирования установлен средненеоплейсто-ценовый возраст в пределах 171 - 282 тыс. лет. Относительную древность осадков слоя 22 косвенно подтверждают данные палинологии. В составе ископаемой флоры этого слоя 17% приходится на виды древесных, травянистых и споровых растений - экзотические для современной растительности Северо-Западного Алтая.

Основными растительными формациями в эпоху накопления слоя 22 были долинные леса из ольхи с участием ели, смешанные березовые и сосново-березо-вые леса с включением широколиственных пород. По южным склонам долины расселялись горно-степные травянисто-кустарниковые группировки. Участки смешанных лесов с темнохвойными породами и лиственницей были приурочены к северным склонам верхнего яруса горных хребтов.

В составе мелких млекопитающих, помимо рыжих полевок Clethrionomys, присутствуют белка, летяга, бурундук и лесная мышь, останки которых найдены в сравнительно небольших количествах. Однако, как показало изучение современных погадок в окрестностях Денисовой пещеры, лесные виды становятся добычей хищных птиц значительно реже, чем животные открытых биотопов. Поэтому численность лесных форм в ископаемых погадках пещеры существенно занижена по сравнению с их реальным участием в неоплейстоценовых биоценозах долины Ануя. Таким образом, доля лесных видов мелких млекопитающих в древних сообществах была значительно выше, чем это следует из количественного соотношения костных остатков.

Широкое распространение лесной растительности в это время подтверждается также составом сообщества летучих мышей. В отложениях слоя 22 преобладают лесные виды: сибирский трубконос Murina leucogaster и бурый ушан Plecotus auritus. Сибирский трубконос обитает в смешанных хвойно-широколи-ственных и широколиственных горных лесах от Алтая и юга Восточной Сибири до Гималаев и юга Восточного Китая. Бурый ушан приурочен в своем распространении к лесной зоне умеренного климата северной и средней полосы Евразии от Скандинавии до территории Дальнего Востока.

Для сообщества крупных млекопитающих этой эпохи характерны такие хищники, как рысь, гиена, малый пещерный медведь, бурый медведь, красный волк, песец и др. Среди травоядных животных преобладали сибирский козел и косуля. Более редкими были бизон, шерстистый носорог, марал, осел, лошадь, архар. Количество лесных видов в слое 22 по сравнению с вышележащими отложениями наибольшее, однако по абсолютным величинам доминируют степные формы.

Н составе орнитофауны этого слоя наиболее представительны альпийские и гольцовые формы, например, белая куропатка, пуночка, сибирский горный вьюрок. Следующую по значению группировку образуют таежные виды и птицы опушки леса - камчатский дрозд, щур, сорока и др.

В эпоху накопления слоя 22 значительные площади занимали, кроме лесной растительности, нивальные сообщества, о чем свидетельствует пыльца маревых и полыней, а также высокая численность скальных полевок Alticola. Судя по современным ландшафтам долины Ануя, нивальные биоценозы занимали, скорее всего, хорошо дренированные крутые склоны, покрытые мелким щебнем. На пологих склонах, покрытых мелкоземом, располагались разнотравные луга, заселенные прежде всего узкочерепной полевкой Stenocranius gregalis. Причем доля разнотравно-луговых ассоциаций была невелика по сравнению с лесными и нивальными сообществами.

Детальное сопоставление спорово-пыльцевых и микротериологических данных фиксирует в пределах слоя 22 три фазы изменения природно-климатической обстановки.

Первой климатической фазе соответствуют осадки горизонта 22.3 и нижней части горизонта 22.2. Для кровли этих отложений РТЛ-методом получена датировка 282 тыс. лет, а также установлен палеомагнит-ный эпизод Бива II (266 - 300 тыс. лет). Согласно этим показателям, формирование осадка проходило в конце тобольского межледникового цикла, что, возможно, соответствует стадии 9 кислородно-изотопной шкалы SPECMAP [Карабанов и др., 2001]. Палеогеографические показатели этой эпохи отражают условия теплого и умеренно влажного климата. Среди растительных ассоциаций в это время преобладали сосновые и березовые леса с постоянным участием темно-хвойных пород и включением широколиственных видов. В сообществе мелкой фауны отмечена высокая численность летучих мышей и лесных полевок Clethrionomys при относительно небольшом количестве скальной полевкиЛ/ficola и узкочерепной полевки Stenocranius.

В эпоху накопления верхней части горизонта 22.2 произошло общее ухудшение природной обстановки. РТЛ-возраст этих отложений определен в пределах 223 -224 тыс. лет, т.е. соответствует самаровскому похолоданию среднего нсоплсйстоцсна, которое, возможно, коррелируется с изотопной стадией 8. В спорово-пыльцевых спектрах и на диаграммах состава мелких млекопитающих в этом интервале разреза фиксируется снижение численности лесных элементов, которое сопровождалось увеличением роли степных, нивальных и бореальных видов. В это время в окрестностях пещеры существенно сократились площади лесных массивов, причем в их составе заметно возросла доля темнохвойных пород. С фазой относительного похолодания связана миграция из гольцового пояса таких видов животных, как песец Alopex lagopus, белая куропатка Lagopus lagopus, снежный воробей Montifringilla nivalis. Небольшого изменения среднегодовых температур было достаточно для вертикальных подвижек ландшафтных зон. При этом сообщества, обитавшие на окружающих горных хребтах, опускались ниже по склону и оказывались в зоне досягаемости хищных птиц, гнездившихся в окрестностях Денисовой пещеры. Однако изменения режимов влажности и температуры, с которыми были связаны эти подвижки, имели умеренный характер, а редукция лесного биома не была столь значительной и продолжительной, как это наблюдалось в эпоху верхнего неоплейстоцена.

К заключительному этапу самаровского времени, согласно данным РТЛ-анализа, относится аллювиальная толща слоя 20 в основании разреза Усть-Каракол-1, возраст которой составляет 207 - 210 тыс. лет. В отложениях руслового аллювия преобладает пыльца травянистых растений, а пыльца деревьев и кустарников не превышает 40%. Облик травостоя определяло сообщество полыни и горца, реже встречались злаки, зонтичные, маревые и астровые - типичные компоненты луговых степей низкогорья. Небольшие участки лесной растительности были сформированы сосново-березо-выми ассоциациями с участием пихты, ели, кедра и лиственницы, а также единичными вкраплениями лещины, клена и граба. В целом по видовому разнообразию широколиственных пород эта эпоха заметно уступала последующему периоду.

Следующая фаза в развитии ландшафтно-климатических условий среднего неоплейстоцена связана с накоплением горизонта 22.1 в Денисовой пещере. Для этих отложений получены РТЛ-датировки в диапазоне 171-182 тыс. лет и установлен палеомагнитный экскурс Бива 1(176- 220 тыс. лет). Судя по геохронологическим показателям верхней части слоя 22, данная климатическая фаза относится к ширтинскому потеплению, которое, возможно, соответствует изотопной стадии 7. В это время произошло существенное расширение площади лесных массивов, главным образом за счет распространения сосново-березовых ассоциаций, для которых характерны заметные включения ольхи и ели, а также таксономическое разнообразие широколиственных пород. В сообществе мелких млекопитающих возросло общее количество землероев, максимально увеличилась популяция лесных полевок Clethrionomys.

К финальной стадии ширтинского времени, видимо, относится толща слоев 14 - 12 и нижняя часть слоя 11 на предвходовой площадке Денисовой пещеры. Палеоботаническая характеристика этой толщи свидетельствует о благоприятных природных условиях в период ее накопления, а для кровли слоя 14 получена РТЛ-да-тировка 163 тыс. лет. В спорово-пыльцевых спектрах этих отложений отмечено высокое содержание пыльцы древесных пород (главным образом сосны и березы), в том числе микроостатки 14 широколиственных и экзотических для современной флоры Алтая видов ден-дрофлоры. Причем такие роды, как Corylus и ТШа, представлены каждый двумя морфологическими формами пыльцы. В совокупности палеогеографические показатели условий формирования горизонта 22.1 внутри Денисовой пещеры и толщи слоев 14 - 11 на ее предвходовой площадке отражают достаточно теплую и умеренно влажную климатическую обстановку.

Заключительный этап среднего неоплейстоцена в Денисовой пещере представляют осадки слоя 21, включавшие каменные артефакты ранней стадии среднего палеолита. Формирование этих отложений происходило после седиментационного перерыва. По данным РТЛ-датирования, их возраст составляет 155 тыс. лет, что соответствует эпохе тазовского похолодания (изотопная стадия 6). В пределах этого слоя отмечено резкое увеличение количества скальной полевки AIticola, рост численности узкочерепной полевки Stenocranius

при некотором сокращении числа лесных полевок Clethrionomys. Подобные изменения в составе сообщества мелких млекопитающих свидетельствуют о расширении площади открытых ландшафтов. Этот процесс сопровождался экспансией нивальной и степной биоты на фоне общего ухудшения климатических условий.

К финалу тазовского времени относятся субаквальные осадки слоя 19 стоянки Усть-Каракол-1, содержащие коррадированные артефакты ранней стадии среднего палеолита. Накоплению этого слоя предшествовал длительный седиментационный перерыв. Возраст отложений, по результатам РТЛ-датирования, составляет 133 тыс. лет. Судя по характеру спорово-пыльцевых спектров, в это время доминировала степная и луговая растительность, среди которой преобладали полыни, злаки, астровые. Небольшие лесные массивы состояли преимущественно из березово-сосновых ассоциаций с участием ольхи, ели и кедра, а также единичными включениями широколиственных пород. В целом облик растительных сообществ отражает условия относительно холодного и влажного климата. На достаточно влажную климатическую обстановку указывает также высокая численность в отложениях этого слоя моллюсков Columella columella и Bradybaena schrenki.

Развитие природных условий долины Ануя в эпоху верхнего неоплейстоцена существенно отличалось от предшествующего периода. Весь комплекс палеонтологических данных свидетельствует о том, что на протяжении верхнего неоплейстоцена значительно сокращались площади лесов и расширялись открытые ландшафты. Вместе с тем лесные массивы сохранялись на протяжении всего изученного периода.

Изменения природной обстановки в верхнем неоплейстоцене имели принципиальный характер. Начиная с уровня слоя 20 в Денисовой пещере и слоя 9 на ее предвходовой площадке существенно менялось соотношение древесных и травянистых формаций. С этого момента доля пыльцы древесных пород в осадках постепенно сокращается примерно в 3 раза по сравнению с предшествующим периодом, что, разумеется, отражает общую биоценотическую ситуацию в бассейне Ануя. И хотя в стратиграфических горизонтах 12.3 и 11.4 в Денисовой пещере доля лесов вновь возрастала, это не меняло общей тенденции. Принципиально перестраивается структура лесных ассоциаций. В первой половине верхнего неоплейстоцена начинают исчезать широколиственные породы деревьев. На уровне слоя 20 последний раз отмечен вяз, а на уровне слоя 19 - дуб и клен. Редкая в этих слоях лещина окончательно исчезает в нижней части слоя 11. Лишь ольха устойчиво сохраняется в небольшом количестве до уровня слоя 14, а затем постепенно исчезает. Меняется соотношение и хвойных пород. Ель, занимавшая подчиненное положение в древостое, начиная с верхней части слоя 19 становится одной из основных лесо-образующих пород. С этого уровня заметно возрастает роль кедра. Сосна, преобладавшая в эпоху среднего неоплейстоцена, теряет свое значение. Ее количество сокращается в 2 - 3 раза. Существенно снижаются численность и видовое разнообразие березы. В целом площади лесного биома уменьшаются. Травянистые и кустарничковые ассоциаций, напротив, расширяются как по занимаемой площади, так и по таксономическому разнообразию.

Аналогичная тенденция наблюдается и в отложениях на предвходовой площадке Денисовой пещеры. Среди широколиственных видов слоя 10 присутствуют маньчжурский орех, дуб и граб, а в слое 9 этих пород уже нет. В слое 8 последний раз отмечен клен, а в подошве слоя 7 - вяз. На рубеже слоев 10 и 9 подобно тому, как в отложениях внутри пещеры, меняется соотношение хвойных пород.

Смена ландшафтной обстановки отразилась и на составе фауны млекопитающих. Начиная со слоя 20 в Денисовой пещере уменьшается численность лесных полевок Clethrionomys, сокращается количество и разнообразие древесных форм грызунов, таких как белка и летяга. Возрастает доля степных и луговых видов животных. Судя по всему, с этого времени началось интенсивное использование полости пещеры палеолитическим человеком. Доказательством этого служит ряд аргументов. Одним из них является показатель численности костных остатков медведей, более 70% которых приходится на слой 22. Выше слоя 21 количество костей медведей резко сокращается, что свидетельствует о возросшей конкуренции между человеком и медведем, повлекшей вытеснение последнего из удобного убежища. Процесс активизации заселения пещеры человеком нашел отражение в изменении количества летучих мышей: на рубеже слоев 21 - 20 и далее вверх по разрезу количество останков Chiroptera уменьшается в 10 раз. Такое резкое сокращение колонии летучих мышей может быть объяснено только возросшим фактором беспокойства со стороны человека. Именно с этою уровня в пещерных отложениях существенно увеличивается количество каменных артефактов.

В свою очередь, возросшая активность первобытного человека в долине Ануя была связана с деградацией лесной растительности. Под пологом леса, как известно, невозможно формирование густого травянистого покрова, а следовательно, широкое распространение крупных травоядных млекопитающих. Сокращение площадей, занятых лесом, увеличение луговых и степных ассоциаций привело к росту численности копытных - охотничьей базы древнего человека. Объяснимо и увеличение численности гиены с рубежа слоев 20 - 19. Гиена является крупным хищником саванны (лесостепи) и степи, неспособным, однако, к длительному выслеживанию и преследованию жертвы. Устойчивая во времени популяция гиен может существовать при условии стабильной и высокой численности копытных. Только в такой ситуации в природе возникает достаточный отход копытных в виде молодых, ослабленных, раненых и больных животных, что является кормовой базой гиены. Использование полости Денисовой пещеры человеком и гиеной могло быть только асинхронным, скорее всего, в разные годы. Были возможны и сезонные заселения: человек жил в пещере, вероятно, осенью и зимой, освобождая ее в весенне-летний период, когда устраивал временные лагеря вблизи охотничьих угодий, а именно в этот период гиена нуждалась в логове для выкармливания потомства. Кроме того, в течение зимы в пещере скапливался мусор и эктопаразиты, поэтому сезонная смена жилища могла преследовать и гигиенические цели.

Таким образом, изменение структуры растительного покрова, общее снижение численности лесных видов мелких млекопитающих, увеличение относительной численности крупных травоядных и гиены, а также резкое уменьшение в отложениях пещеры количества останков летучих мышей и медведей отражают единый природный процесс, тесно связанный с древнейшей историей человека.

Начальный этап верхнего неоплейстоцена соответствует эпохе казанцевского климатического оптимума (изотопная подстадия 5е). Согласно палеогеографическим показателям и стратиграфической позиции в разрезе Денисовой пещеры, к этой эпохе относятся слой 20 и нижняя часть слоя 19. Формирование этих отложений происходило после седиментационного перерыва. Структура растительного покрова в период накопления среднепалеолитического слоя 20 напоминала растительность в эпоху формирования верхней части слоя 22, хотя имела признаки увеличения сухости климата. В это время преобладали сосново-березовые леса с участием клена, вяза, липы. Среди деревьев полностью исчезли ель и кедр. В пыльцевых спектрах широко представлены полыни и разнотравье. Сообщество мелких млекопитающих отражает резкое сокращение альпийской биоты, расширение луговых и лугово-степ-ных ассоциаций и в целом значительное смягчение климатической обстановки. В составе орнитофауны пещеры на этот период приходится наибольшее количество таежных видов птиц, таких как Turdus ruficollis, Pinicola enucleator.

Тенденция сохранения теплого и относительно сухого климата прослеживается в эпоху накопления нижней части среднепалеолитического слоя 19. Пыльцевые спектры этих отложений указывают на распространение березово-сосновых лесов с примесью широколиственных пород. Для слоев 20-19 среди хищников отмечены таежные виды - соболь, рысь, бурый медведь в сочетании с обитателями сухих степей - архаром, сайгой, дзереном и др.

На предвходовой площадке Денисовой пещеры к казанцевскому времени относятся отложения верхней части слоя 11 и слой 10, формирование которых происходило после длительного седиментационного перерыва. Для этих отложений установлен эпизод обратной полярности Блейк с возрастным интервалом 104 -120 тыс. лет. Палинологическая характеристика осадков свидетельствует о широком распространении смешанных лесных ассоциаций. Общий облик древесной растительности определяли береза и сосна с участием ольхи, ели и довольно представительной группы широколиственных пород, в состав которой входили лещина, вяз, дуб, клен, граб, липа и маньчжурский орех. Для сообщества мелких млекопитающих этого времени характерна относительно высокая численность лесных полевок Clethrionomys, крота и цокора. Количественные сочетания отдельных таксонов в основных экологических группах мелкой фауны указывают на благоприятную природную обстановку в условиях теплого и относительно сухого климата.

Переходной эпохе от казанцевского климатического оптимума к ермаковскому похолоданию (изотопная подстадия 3d) в разрезах неоплейстоценовых отложений долины Ануя соответствует седиментационный перерыв. Следующая климатическая фаза ермаков-ского времени (изотопная подстадия 5с) представлена толщей среднепалеолитического слоя 18 в разрезе Усть-Каракол-1. По данным РТЛ-датирования, возраст этих отложений составляет 90 - 100 тыс. лет. Согласно палеонтологическим показателям, накопление толщи слоя 18 происходило в условиях прохладного и влажного климата. Для населения мелких млекопитающих в эту эпоху были характерны лесные полевки Clethrionomys, полевка-экономка Microtus oeconomus и лемминги трибы Lemmini при относительно низкой численности сусликов Spermophilus undulatus и цокора Myospalax myospalax. В составе моллюсков из толщи слоя 18 отмечено большое число раковин Vertigo antivertigo. Этот вид характерен для луговых биотопов с высоким травостоем и наиболее увлажненных участков лиственных и смешанных лесов. Относительно высокую влажность подтверждает также наличие вида Columella columella, обитающего в пойменных лугах.

В пределах срмаковского времени наиболее ярко выраженный переходный характер (изотопные подстадии 5 а - 5Ь) имела эпоха накопления среднепалеолити-ческих слоев 17-14 разреза Усть-Каракол-1, слоя 9 на предвходовой площадке и толщи слоев 19 (верхняя часть), 17,14 внутри Денисовой пещеры.

Так, в спорово-пыльцевых спектрах толщи слоев 17 -14 разреза Усть-Каракол-1 наблюдаются заметные колебания соотношения микроостатков основных групп ископаемой флоры —древесной, травянистой и споровой. Среди растительных сообществ в это время чередовались лугово-степные ассоциации и небольшие участки березово-сосновых лесов с включением тсм-нохвойных и широколиственных видов. В составе населения мелких млекопитающих зафиксированы существенные флюктуации численности представителей лесной, степной и луговой биоты. Количественные соотношения различных групп микротериофауны отражают тенденцию постепенного повышения сухости климата. Данные малакофауны также регистрируют вверх по разрезу процесс общего сокращения влажных биотопов.

На предвходовой площадке Денисовой пещеры этому этапу соответствует слой 9. В спорово-пыльцевых спектрах слоя от его подошвы к кровле доля пыльцы лесной растительности уменьшается практически в 4 раза. Меняется и структура древесных ассоциаций: значительно снижается количество пыльцы березы, увеличиваются показатели пыльцы ели и кедра. Сокращается видовое разнообразие группы широколиственных пород. Среди крупных млекопитающих в это время преобладали степные виды животных, хотя в составе сообществ мелких млекопитающих заметная роль по-прежнему принадлежала обитателям лесных биотопов.

В системе отложений центрального зала Денисовой пещеры к переходной эпохе относится толща слоев 19 (верхняя часть), 17 и 14. Ее начало отмечено существенными преобразованиями растительных формаций. В это время на фоне общего сокращения лесных массивов заметно снизилось значение сосново-березовых ассоциаций и возросла роль темнохвойной тайги. В сообществе мелких млекопитающих уменьшилось совокупное количество лесных полевок и цокора при сохранении относительно высокой численности скальных полевок Alticola и узкочерепной полевки Stenocranius, что свидетельствует о широком развитии участков горно-степных петрофильных ассоциаций.

Наиболее благоприятными природными условиями в пределах данного палеогеографического интервала отличался период накопления слоя 14, кровля которого датирована РТЛ-методом 69 тыс. лет. Для него характерны расширение сосново-березовых лесов и сокращение еловых формаций, рост количества лесных полевок и снижение числа Alticola, а также увеличение численности видов, связанных с водой, - полевки-экономки и бобра. Среди крупных млекопитающих присутствуют лесостепные и степные виды: красный волк, гиена, лошадь, осел, шерстистый носорог, дзерен, архар, бизон. В составе птиц снижается доля альпийских видов и увеличивается численность обитателей лиственного леса и опушек, а также представителей околоводных биотопов. В целом для второй половины этого временного интервала отмечается увеличение влажности и некоторое потепление климата. Правда, заключительный этап накопления слоя 14 протекал в условиях вновь нарастающего похолодания, о чем свидетельствует расширение площадей темнохвойной тайги и нивальных биотопов.

Пыльцевая диаграмма разреза в Денисовой пещере на границе слоев 14 и 12 достаточно четко фиксирует седиментационный перерыв, которому, очевидно, соответствуют не попавшие в анализируемый створ отложения среднепалеолитического слоя 13. Механизм накопления осадка и условия формирования этого слоя неоднозначны и не совсем ясны. Тем не менее он отражает важный палеогеографический этап в истории долины Ануя. От нижнего уровня слоя (горизонт 13.4) к его средней части (горизонты 13.3 и 13.2) наблюдается резкое изменение состава мелких млекопитающих, который затем вновь восстанавливает прежний облик на уровне горизонта 13.1. В целом толща слоя 13 отличается обеднением фауны мелких млекопитающих. В ее средней части зафиксирован один из наиболее низких показателей численности лесных полевок, сопровождавшийся резким сокращением количества AIticola и Lagurus. В это время полностью исчезли крот и слепушонка. Вместе с тем для слоя 13 характерны лемминги, степная пищуха и узкочерепная полевка. В составе крупных млекопитающих и среди птиц значительно возросла доля степных видов животных. Эти данные указывают на условия сухого и довольно холодного климата.

В колонке разреза Усть-Каракол-1 этому палеогеографическому этапу соответствует толща слоев 13 и 12. Судя по данным палеогеографического анализа, в это время произошло ухудшение природной обстановки, вызванное похолоданием и усилением аридизации климата. Спорово-пыльцевые спектры этих отложений фиксируют некоторую угнетенность сосны, сокращение таксономического разнообразия широколиственных пород и заметное увеличение количества пыльцы злаковых растений. Сообщество мелких млекопитающих свидетельствует о сокращении площади лесов и расширении степных массивов. В его составе практически исчез крот и резко, до минимума, снизилась численность цокора, что связано, видимо, с регулярным глубоким промерзанием почвы. Эти животные не снижают своей активности в зимний период, поэтому промерзание почвы пагубно влияет на состояние их популяций. В то же время суслики Spermophilus достигли своей максимальной численности. Для них появление сезонной мерзлоты менее губительно, т.к. на зиму суслики впадают в спячку. В некотором противоречии с этими показателями находится относительно высокое общее количество пыльцы широколиственных пород в отложениях слоя 12. Несовпадение различных данных объясняется, скорее всего, известной инертностью растительных сообществ, которые, в отличие от мелкой фауны, с некоторым опозданием реагируют на изменения природной среды. Это предположение подтверждается резким сокращением доли пыльцы широколиственных пород в слое 11 и далее вверх по разрезу.

Таким образом, отложения слоя 13 в Денисовой пещере и слоев 13,12 разреза Усть-Каракол-1 обладают близкими палеогеографическими характеристиками, которые отражают эпоху наибольшего похолодания в пределах ермаковского времени (изотопная стадия 4).

К заключительным этапам ермаковского времени относятся отложения среднепалеолитического слоя 12 в Денисовой пещере. В период формирования этого слоя отмечено две фазы развития природной обстановки. Первая фаза связана с отложениями горизонта 12.3, где зафиксировано высокое содержание пыльцы хвойных пород - ели и кедра, при резком снижении доли пыльцы березы и полном отсутствии пыльцы широколиственных растений. В сообществе мелкой фауны наблюдается рост численности скальной полевки Alticola и полевки-экономки. В совокупности эти показатели характеризуют условия относительно холодного и влажного климата.

На следующем этапе, в эпоху образования литоло-гических подразделений 12.2 и 12.1, происходит заметное сокращение массивов еловой тайги, одновременно восстанавливаются площади березовых лесов с участием ольхи и лещины. Подобная перестройка растительных ассоциаций отражает процесс общего улучшения климатической обстановки в условиях более сухого и теплого климата.

Среди населения крупных млекопитающих в эпоху накопления слоя 12 преобладали животные степных и лесостепных пространств, такие как сайга, бизон, архар, дзерен и марал. На крутых скальных склонах обитал сибирский козел. Из хищников доминировала гиена, в небольших количествах встречались красный волк и песец. В составе птиц возросла численность представителей альпийских, степных и таежных биотопов.

На предвходовой площадке Денисовой пещеры к финалу ермаковского времени относятся отложения среднепалеолитического слоя 8, формирование которых происходило после длительного седиментацион-ного перерыва. В спорово-пыльцевых спектрах этого слоя, помимо пыльцы ели, сосны и березы, отмечено довольно высокое содержание пыльцы Daphne mesereum и Crataegus. Обилие в ископаемой флоре этих компонентов указывает на расселение в долине смешанных еловых лесов с подлеском из волчника, боярышника и других кустарников. Количественное соотношение основных экологических групп мелких млекопитающих свидетельствует о сокращении лесных ассоциаций и расширении площадей степных и нивальных биотопов. В сообществах крупных млекопитающих и птиц в это время абсолютное большинство составляли обитатели открытых ландшафтов.

Отложения слоя 11 в Денисовой пещере, слой 7 на ее предвходовой площадке и толща слоев 11-8 разреза Усть-Каракол-1, включавшие археологический материал ранней поры верхнего палеолита, накапливались после седиментационного перерыва в эпоху относительно прохладного и влажного климата. Пыльцевые спектры слоя 11 в Денисовой пещере указывают на господство еловых лесов с участием кедра. Береза, ольха и лещина в это время практически полностью исчезли из состава дендрофлоры, а количество сосны находилось у своего минимального предела. Для фауны мелких млекопитающих отмечено снижение численности лесных форм и увеличение доли нивальных видов. Однако эти процессы не были однонаправленными. На фоне общего прохладного климата регистрируются относительно теплые эпизоды. В средней части слоя 11 отмечено повышенное количество костей цокора, что отражает увеличение площади луговых биотопов. Кровля слоя, видимо, отвечает наиболее теплой фазе данного периода. Для нее характерно увеличение численности крота и лесных полевок, присутствие полевки-экономки и летяги. В составе населения птиц по-прежнему преобладали виды открытых ландшафтов, среди которых только в толще слоя 11 (единственный раз для всего разреза) зафиксированы останки представителей луговых биотопов. Сообщество крупных млекопитающих в это время отличалось заметным своеобразием. Высокая численность сибирского горного козла, архара, сайги и дзерена сочеталась с обилием шерстистого носорога, бизона и марала. Среди хищников доминировала гиена, присутствовало два вида медведей, отмечен песец. Подобное сочетание в составе крупных млекопитающих представителей различных экологических групп, а также динамика развития сообщества мелких млекопитающих свидетельствуют о высокой степени мозаичности ландшафтов в эту эпоху.

Достаточно неоднородной, по данным палинологии, выглядит эпоха формирования слоя 7 на предвходовой площадке Денисовой пещеры. Ее начало выражено на диаграмме резким пиком пыльцы ели и отчасти сосны, а также значительным сокращением количества пыльцы березы, а среди кустарников - боярышника и волчника. В средней части слоя хорошо представлена пыльца березы, почти исчезает пыльца ели и сосны, вспышку дает пыльца ольхи и с некоторым запозданием - волчника. Причем обилие пыльцы Daphne mesereum достигает здесь максимума по отношению к другим частям разреза. Из группы широколиственных пород в нижней части слоя еще встречается единичная пыльца вяза, в средней - липы, а в верхней - лещины. Судя по составу фауны мелких млекопитающих, в это время происходит некоторое увеличение площади лесов и заметное расширение луговых биотопов. На фоне возросшего количества лесных полевок, полевки-экономки и крота, отмечен резкий всплеск численности цокора. Одновременно уменьшилось число сусликов, скальных полевок, степной пеструшки и пищухи. Среди останков птиц абсолютное большинство приходится на виды альпийской группы, при этом более половины всех костей принадлежит белой куропатке. Для населения крупных млекопитающих характерно относительное снижение численности степных форм и общее увеличение группы лесных и лесостепных видов животных.

Более отчетливо фаза прохладного и влажного климата прослежена по материалам толщи слоев 11-8 разреза Усть-Каракол-1, в подошве которой зафиксирован геомагнитный экскурс Лашамп (42 - 44 тыс. лет) Данные палинологии и остатки мелких млекопитающих из этой толщи фиксируют значительное расширение общей площади лесных и луговых сообществ. В пыльцевых спектрах отмечено резкое увеличение доли пыльцы хвойных пород - ели и кедровой сосны. Согласно показателям численности мелких млекопитающих, в это время существенно уменьшилось количество сусликов, при этом заметно увеличилось число землероев - крота и цокора, появились лесные полевки Clethrionomys, отмечены белка Sciurus и лемминги трибы Lemmini. В составе фауны моллюсков преобладали виды, характерные для подстилки лиственных и смешанных лесов в условиях умеренного увлажнения, - Pupilla muscorum и Vallonia tenuilabris. Причем более влажными условиями отличалось время накопления слоя 10 (повышенное количество Bradybaena schrenki и Euconulus fulvus) и верхней части слоя 9 (присутствие Vertigo antivertigo).

Судя по перечисленным палеогеографическим характеристикам, слой 11 в Денисовой пещере, слой 7 на ее предвходовой площадке и слои 11-8 разреза Усть-Каракол-1 образуют самостоятельный климатохрон, который довольно четко отличается от предшествующего ермаковского времени. Возрастные оценки этих отложений находятся в интервале от 50 тыс. до 29 тыс. лет назад. Согласно хронологическим показателям и стратиграфической последовательности в разрезах, формирование этих отложений происходило в рамках каргинского времени (изотопная стадия 3).

Следующая фаза в развитии палеоклимата не представлена в осадках Денисовой пещеры, но хорошо прослежена в позднекаргинских отложениях слоев 7-5 разреза Усть-Каракол-1. Для отложений слоя 5, включавшего артефакты среднего этапа верхнего палеолита, получены радиоуглеродные датировки в пределах 26 - 27 тыс. лет и установлен палеомагнитный эпизод Моно (25 - 30 тыс. лет). Литологические особенности слоя 7, содержавшего повышенное количество гру-бообломочного материала, указывают на замедление почвообразовательных процессов, разрушение дер-новинного покрова и усиление склоновой эрозии. Примечательно, что на этот уровень приходится максимальная численность узкочерепной полевки Stenocranius, для которой подобные условия наиболее благоприятны. Судя по фауне мелких млекопитающих, с эпохой накопления слоя 7 связано наибольшее расширение горно-степных биотопов при уменьшении луговых сообществ. В осадках слоев 6 и 5, которые являются различными горизонтами погребенной почвы, зафиксирован обратный процесс: наблюдается рост численности хомяка и цокора, что указывает на увеличение площади лугов за счет сокращения степных массивов.

Неустойчивый характер природной обстановки отражает также состав и структура палиноспектров данной части разреза. Начало фазы отмечено общим сокращением лесных формаций, затем произошло относительное восстановление площади лесов. В составе древесной растительности наиболее существенные колебания испытывала численность березы и сосны обыкновенной, при этом обилие березы постепенно снижалось, а значение сосны несколько увеличилось. Среди хвойных пород резко уменьшилось количество ели, хотя доля кедровой сосны практически осталась прежней. Стабильным компонентом лесов в это время становится лиственница.

Фауна моллюсков из отложений этой толщи представлена главным образом раковинами Pupilla muscorum и Vallonia tenuilabris, для которых характерны лесные биоценозы с умеренным увлажнением.

В целом палеогеографические показатели поздне-каргинских отложений разреза Усть-Каракол-1 отражают переходный этап в развитии природной обстановки. Для этой климатической фазы характерны более теплые и менее влажные условия, чем в предшествующий период.

С переходной фазы финала каргинского времени начинается палеогеографическая летопись разреза Ануй-2. Спорово-пыльцевые спектры пойменной фации аллювия нижней части разреза регистрируют начальную стадию преобразования растительных ассоциаций. В осадках слоя 14 и нижней части слоя 13 преобладает пыльца березы, ольхи и сосны обыкновенной, а пыльца других хвойных пород является редким компонентом. В верхней части слоя 13 численность ольхи и березы резко сокращается, а содержание пыльцы ели и кедра заметно возрастает. Подобные изменения в составе дендрофлоры указывают на смещение умеренно теплых и относительно сухих климатических условий в сторону похолодания и увлажнения. Хронологическую позицию отложений пойменного аллювия определяют радиоуглеродный возраст отложений слоя 13, установленный в диапазоне 26-27 тыс. лет, а также найденный в них археологический материал среднего этапа верхнего палеолита.

Заключительная стадия верхнего неоплейстоцена наиболее отчетливо представлена в осадках верхнепалеолитического слоя 9 в Денисовой пещере, формирование которых происходило после седиментационного перерыва. Спорово-пыльцевые спектры и фаунистические остатки из этих отложений фиксируют существенные изменения природной обстановки, характерные для условий холодного и сухого климата сартанского времени (изотопная стадия 2). В эту эпоху в окружающих ландшафтах максимально возросла доля травянистых растений и кустарников. Локальные участки лесной растительности состояли в основном из темнохвойных пород с небольшой примесью сосны и березы. Среди мелких млекопитающих доминировали представители горно-степных петрофильных группировок - скальные полевки, степная пеструшка, узкочерепная полевка, длиннохвостый суслик. Население птиц состояло главным образом из альпийских и скальных видов - белой куропатки, сибирского горного вьюрка, улара, клушицы. В составе крупной фауны преобладали обитатели скал и степных ландшафтов, прежде всего, сибирский козел, гиена, дзерен, сайга, архар. Останки собственно лесных видов животных в этом слое не обнаружены. В структуру данного сообщества млекопитающих хорошо вписывается песец - типичный представитель тундровых биотопов.

Спорово-пыльцевая диаграмма и графики видового соотношения териофауны в плейстоценовых отложениях Денисовой пещеры прерываются в эпоху максимального развития холодных и сухих биоценозов на уровне стратиграфического горизонта 9.1. Информация о финальной стадии сартанского времени и переходе к голоцену здесь отсутствует. Это обстоятельство связано с перерывом в осадконакоплении, отмеченным в кровле неоплейстоценовых отложений пещеры.

На предвходовой площадке Денисовой пещеры эпохе сартанского похолодания соответствует толща слоев 6 - 1, для кровли которой установлен радиоуглеродный возраст 10 тыс. лет. Однако палеогеографические данные получены только для отложений слоя 6. Согласно этим материалам, формирование нижней части толщи проходило в холодной сухой климатической обстановке, когда в окрестностях пещеры доминировали представители нивальной и степной биоты. Небольшие участки лесной растительности состояли из березы и сосны с включением ели и кедра, а также ольхи и лещины. В сообществе мелких млекопитающих численность лесных полевок, полевки-экономки, крота и цокора держалась на минимальном уровне. В то же время плотность популяции скальных полевок Alticola и степной пеструшки Lagurus резко возросла, достигнув максимальных показателей для всего разреза.

Общая картина трансформации растительности в эпоху последнего похолодания верхнего неоплейстоцена хорошо прослеживается по материалам толщи слоев 4-2 разреза Усть-Каракол-1, в кровле которой зарегистрирован палеомагнитный эпизод Гетеборг (11-13 тыс. лет). В это время в составе лесных ассоциаций значительно возросла суммарная доля хвойных пород - сосны, ели и кедра, при минимальном участии березы, ольхи и широколиственных пород. Постоянным компонентом лесов становятся лиственница и пихта. Среди населения мелких млекопитающих преобладали представители луговых и лугово-степных ассоциаций. Состав сообщества микротериофауны свидетельствует о заметном сокращении лесных биотопов, что соответствует общему ухудшению природных условий, достигших максимума в эпоху накопления слоя 3. Фауна моллюсков из этой толщи отражает тенденцию усиления аридизации климата вверх по разрезу. Если в отложениях слоя 4 отмечен достаточно влаголюбивый вид Bradybaena schrenki, то моллюски слоев 3 и 2 в целом свидетельствуют об умеренном увлажнении, а в слое 2 появляется янтарка Succinella oblonga, которая абсолютно не переносит влажных условий.

Достаточно наглядно регрессивные преобразования растительных сообществ представлены в материалах толщи слоев 12-5 разреза Ануй-2. От нижней части толщи, датированной в диапазоне 21-24 тыс. лет, вверх по разрезу из состава дендрофлоры последовательно исчезали наиболее теплолюбивые широколиственные виды - граб, дуб, маньчжурский орех. Процесс нарастающего похолодания достиг максимальной фазы во время формирования слоя 5. Для этой фазы характерна наибольшая редукция лесной растительности, которая сопровождалась почти полным исчезновением березовых ассоциаций и значительным распространением элементов еловой тайги как показателя холодных условий.

Переход к новой палеогеографической эпохе - голоцену - связан с началом постепенной перестройки структуры вертикальных поясов растительности по современному типу. На спорово-пыльцевой диаграмме разреза Усть-Каракол-1 от слоя 2 к кровле современной почвы отчетливо выражен процесс восстановления лесных массивов, главным образом за счет расширения участков темнохвойной тайги с участием пихты, кедровой сосны и лиственницы.

Более детально развитие растительности в эпоху голоцена реконструируется по материалам разреза Ануй-2. Спорово-пыльцевая диаграмма в верхнем интервале разреза (слои 4 - 1) демонстрирует неуклонное расширение площади лесных формаций, в которых последовательно возрастала роль хвойных пород. В это время началось активное расселение нового эди-фикатора лесной растительности - лиственницы сибирской, а также горного комплекса споровых растений. В составе степной биоты исчезли элементы сухих степей и увеличилась доля лугово-степных разнотравных группировок. При этом изменение природных условий не было строго однонаправленным. В первой половине голоцена зафиксировано относительное похолодание, которое отмечено в спектрах увеличением доли пыльцы ели и заметным уменьшением количества пыльцы сосны и березы. Затем последовал голо-ценовый климатический оптимум, выраженный на диаграмме резким всплеском количества пыльцы березы и последним эпизодическим появлением пыльцы наиболее экологически пластичных широколиственных пород - лещины и вяза. Таким образом, формирование современного природного комплекса происходило постепенно на протяжении 6-8 тыс. лет.

Палеогеографические материалы по динамике природных условий в долине Ануя позволяют сделать принципиально важное заключение. Реальные рубежи смены биоценотических сообществ не укладывались в формальные рамки стратиграфических схем. Палеоэкологические группировки обладали определенной самостоятельностью и в некоторых пределах были независимы от климатических флюктуации. Их реакция на изменения параметров влажности и температуры отличалась относительной инерционностью. Эти выводы указывают на условность стратиграфических границ и отражают сложную закономерность преобразования природных комплексов неоплейстоцена.

Глава 11

Общая характеристика палеолита Горного Алтая

Первоначальное заселение человеком Горного Алтая связано, скорее всего, с северной миграционной волной африканских Homo erectus на территории Азии. Согласно последним датам древнейших палеолитических находок из лессово-почвенных отложений Таджикистана (Кульдара, Хонако II, Оби-Мазар-6), появление эректусов в центральной части Азии относится к 600 - 900 тыс. лет [Ranov, Schaefer, 2000; Ranov, 2001]. Вероятно, этому этапу заселения соответствуют наиболее архаичные галечные индустрии, обнаруженные в северо-восточных предгорьях Каратау в Казахстане (Борыказган, Танирказган, Акколь) [Алпысбаев, 1979] и на северной окраине Долины Озер в Монголии (Нарийн-Гол-17) [Каменный век..., 2000]. Для этих индустрии характерны многоплощадочные ортогональные нуклеусы неустойчивых форм, сегментовидные сколы, массивные скребловидпые изделия и крупные рубящие орудия типа чопперов и чоппингов.

До недавнего времени единственным свидетельством возможного заселения Горного Алтая в эпоху раннего палеолита служили материалы широко известной стоянки Улалинка. Найденные здесь изделия из расколотых галек кварцита залегали в пестроцветных отложениях, датированных геологическими и физическими методами средним неоплейстоценом - верхним плиоценом [The Paleolithic..., 1998]. Среди многочисленных кварцитовых предметов из нижнего слоя стоянки к бесспорным артефактам относятся нуклевидно обколотые гальки с негативами бессистемно снятых огщепов аморфной формы; массивные гальки, оббитые поперек длинной оси в виде чопперов и чоппингов; скребловидные инструменты на уплощенных гальках с естественным обушком и лезвием, оформленным ступенчатой обработкой, а также галечные орудия с выделенным шиловидным выступом овальной формы [Окладников, 1972]. Нижний слой с находками датирован палеомагнитным и термолюминесцентным методами в широком хронологическом диапазоне от 300 - 400 тыс. до 1,5 млн лет [Поспелова, Гнибиденко, Окладников, 1980; Рагозин, Шлюков, 1984; Окладников и др., 1985]. Необходимо отметить, что если достоверность нижней временной границы вызывает серьезные сомнения, то верхний хронологический рубеж выглядит достаточно обоснованным и позволяет уверенно оценивать возраст Улалинки древнее 300 тыс. лет.

Новое подтверждение идеи проникновения ранне-палеолитического человека на территорию Горного Алтая было получено в результате открытия архаичных галечных изделий на стоянке Карама, расположенной в долине Ануя в 15 км ниже от Денисовой пещеры [Деревянко, Шуньков, Ульянов, 2001; Деревянко и др., 2002]. В двух пунктах стоянки на относительных отметках от 30 до 60 м над современным урезом реки в крас-ноцветных отложениях склонового и аллювиального генезиса выявлено несколько уровней залегания палеолитических артефактов, которые, судя по облику, принадлежат раннепалеолитическим индустриям галечного типа. В этих индустриях среди продуктов первичного расщепления имеются нуклевидно обколотые гальки с гладкими ударными площадками и негативами параллельных снятий, а также укороченные нефасетирован-ные сколы. К главным компонентам типологически выраженного инвентаря относятся скребла, выполненные в продольных и поперечных вариантах; зубчатые и зубчато-выемчатые орудия, оформленные на укороченных сколах; а также рубящие изделия типа чопперов с выпуклым уплощенным лезвием и массивной затесанной пяткой. Характерной чертой большинства галечных орудий Карамы является сочетание достаточно архаичных морфологических признаков и относительно развитых технических приемов вторичной обработки.

Согласно результатам РТЛ-датирования и палеонтологического анализа, красноцветные отложения, залегающие в долине Ануя на относительной высоте 30 — 60 м, формировались в раннечетвертичное время [Деревянко, Лаухин, Малаева и др., 1992; Деревянко, Попова, Малаева и др., 1992]. Следовательно, минимальный геологический возраст палеолитических индустрии Карамы может быть определен верхним рубежом нижнего неоплейстоцена.

Следующая ступень в развитии палеолита Алтая представлена раннемустьерскими индустриями из ба-зальных отложений (слои 22 и 21) Денисовой пещеры, а также из аллювиальных осадков (слой 19), выполняющих основание разреза стоянки Усть-Каракол-1. Физическими методами датирования возраст этих отложений определен в пределах 133 - 282 тыс. лет, что соответствует второй половине среднего неоплейстоцена [Деревянко, Лаухин, Куликов и др., 1992; Деревян-ко, Гнибиденко, Шуньков, 1998].

Для наиболее древних индустрии Денисовой пещеры характерны признаки леваллуазского расщепления, преимущественное использование отщепов в качестве заготовок орудий, преобладание в орудийном наборе скребел различных модификаций и зубчато-выемчатых форм. В индустрии слоя 19 стоянки Усть-Каракол-1 большинство сколов, в т. ч. со следами вторичной обработки, имеет параллельные грани на дорсале и специально подготовленную ударную площадку. В составе орудий присутствуют скребла с продольно и конвергентно расположенными лезвиями, шиловидные изделия и выемчатые формы с клектонскими и ретушированными анкошами. Отсутствие в инвентаре орудий из целых галек и бифасиальных ашельских форм, а также наличие признаков параллельного расщепления и набор типологически устойчивых изделий на стандартных заготовках определяют среднепалеолитичес-кий характер этих индустрии.

Данные о развитии начальной стадии алтайского мустье в хронологических рамках среднего неоплейстоцена выглядят вполне убедительными на фоне материалов из традиционных районов изучения палеолита Евразии. Так, на территории Западной и Центральной Европы уже в начале рисского времени наряду с типичными комплексами ашеля развивались пре- и раннемустьерские индустрии без ашельских бифасов, с устойчивыми орудийными формами на отщепах [Bosinski, 1982; Roe, 1982; Tuffreau, 1982]. Причем для некоторых раннемустьерских индустрии наиболее характерными орудиями на сколах были скребла, выемчатые и зубчатые изделия [Laville, 1982]. На Ближнем Востоке, согласно новым данным по геохронологии палеолитических комплексов пещеры Табун, появление собственно мустьерских индустрии относится к периоду 270 - 250 тыс. лет [Bar-Yosef, 1995; Mercier, Valladas, Valladas, 1995].

Устойчивое развитие среднепалеолитических индустрии на территории Горного Алтая связано с эпохой верхнего неоплейстоцена. Совокупность накопленных к настоящему времени палеолитических материалов свидетельствует о том, что абсолютное большинство мустьерских комплексов Алтая обладает набором однородных признаков, развитие которых проходило в рамках единой среднепалеолитической культуры. Вместе с тем разное соотношение технических и типологических показателей внутри единой культурной традиции позволяет разделить алтайские комплексы на два основных индустриальных варианта - с преобладанием собственно мустьерского компонента и с хорошо выраженным леваллуазским инвентарем.

В группу собственно мустьерских индустрии входят материалы пещер Денисовой и Окладникова, а также коллекция местонахождения Тюмечин-1, несмотря на ее внешнее сходство с индустриями леваллуа-мустьерского типа. В индустриях этой группы первичная обработка камня велась главным образом в традициях параллельного и радиального раскалывания. Леваллу-азский метод расщепления представлен в достаточно развитом виде (особенно это заметно в индустрии местонахождения Тюмечин-1), хотя существенного влияния на технологический процесс он не оказал. Подавляющее большинство орудий изготовлено на средних и укороченных сколах. В составе типологически разнообразного инвентаря преобладают наборы мустьерских и зубчато-выемчатых орудий. Изделия леваллуа отличаются четкой морфологией, однако их удельный вес относительно невелик. Ведущей категорией орудий являются разнообразные скребла, в т.ч. "шарантские", диагональные и угловатые формы. По совокупности технико-типологических характеристик эти материалы объединены в денисовский вариант алтайского мустье [Деревянко, Шуньков, 2002].

Наиболее яркий технико-типологический облик в среднем палеолите Алтая имели индустрии с хорошо выраженными леваллуазскими чертами. К ним относятся материалы стоянок Кара-Бом, Усть-Каракол-1, Ануй-3, Усть-Канской пещеры и, возможно, пещеры Страшная. Для этих индустрии характерно преобладание признаков леваллуазского расщепления; высокий уровень техники пластинчатого скола; большой удельный вес орудий, оформленных на пластинах и сколах леваллуа; относительно небольшой типологический набор инвентаря, среди которого доминируют пластины и неретушированные остроконечники леваллуа, а собственно мустьерские формы в составе орудий занимают подчиненное положение. Согласно своим основным показателям, леваллуа-мустьерские индустрии образуют самостоятельную технико-типологическую группу, которая выделена в кара-бомовский вариант среднего палеолита Алтая [Деревянко, Петрин, Рыбин, 2000].

В рамках кара-бомовского технического варианта важное место занимают среднепалеолитические индустрии многослойных стоянок Ануй-3 и Усть-Каракол-1, демонстрирующие хорошо развитую технику леваллуа и совершенство приемов бифасиальной обработки. Присутствие в составе инвентаря ярких образцов листовидных бифасов выделяет эти материалы среди других леваллуа-мустьерских комплексов региона в особый тип среднепалеолитической индустрии [Деревянко, Шуньков, 2002].

Сейчас нет достаточно веских оснований связывать выделенные в среднем палеолите Алтая технические варианты с обособленными группами древнего населения, носителями самостоятельных культурных традиций. Отсутствуют также серьезные доводы в пользу квалификации индустриальной изменчивости алтайского среднего палеолита как явления хронологического порядка. Хроностратиграфия палеолита Алтая свидетельствует о длительном параллельном развитии двух основных индустриальных вариантов на протяжении всего т.н. мустьерского вюрма. Начальный этап развития собственно мустьерских индустрии (Денисова пещера, слой 22) датируется средним неоплейстоценом, а его заключительные этапы (пещера Окладникова) имеют абсолютный возраст 33-44 тыс. лет. Согласно возрастным определениям культурных отложений стоянок Усть-Каракол-1 (слой 18) и Кара-Бом (мустьер-ский горизонт 1), леваллуа-мустьерские индустрии существовали в период от 100 до 44 тыс. лет. На современном уровне исследований можно предположить, что дифференциация каменных индустрии в пределах единой среднепалеолитической культуры была связана, скорее всего, с конкретным сочетанием различных сезонных, ландшафтных, производственных, хозяйственных, петрографических и других факторов.

Одна из причин индустриальных различий кроется, видимо, в специфике производственно-хозяйственной деятельности первобытного населения на долговременных стоянках и сезонных охотничьих стойбищах. Так, распределение каменных артефактов по отдельным стратиграфическим уровням на многослойных стоянках Усть-Каракол-1 и Ануй-3 указывает на достаточно регулярное, но относительно непродолжительное пребывание здесь палеолитического человека. Вместе с тем, учитывая состав каменного инвентаря, эти стоянки вряд ли следует рассматривать как места кратковременных остановок древних людей типа охотничьих лагерей. Практически на всех уровнях обитания обнаружены наборы артефактов, отражающие полный цикл утилизации каменного сырья. В их составе отмечены инструменты для обработки камня, основные продукты его расщепления и типологически разнообразный инвентарь. Сопоставление структурных особенностей каменной индустрии и вмещающих отложений позволяет рассматривать эти многослойные объекты как комплексы последовательных поселений сезонного характера. Такое заключение хорошо согласуется с топо!Т)афией стоянок Усть-Каракол-1 и Ануй-3, расположенных на участках речной долины, оптимально удобных для организации сезонных охотничьих стойбищ. Кроме того, оно подтверждается очевидной производственной направленностью среднепа-леолитических индустрии этих стоянок на изготовление специального охотничьего инвентаря в виде леваллуазских остроконечников и листовидных бифасов. Данные ремонтажа каменных изделий стоянки Усть-Каракол-1 [Постнов, 1999] и петрографического анализа скоплений расщепленного камня на памятнике Ануй-3 [Кулик, Шуньков, 2000] свидетельствуют о том, что эти орудия были целенаправленно изготовлены на месте, а не доставлены па стоянки в готовом виде.

Для мустьерских ансамблей долговременных поселений в пещерах также характерны орудия со следами бифасиальной обработки и каменные изделия, выполненные в классических канонах техники леваллуа. Однако в целом леваллуазская и бифасиальная традиции в индустриях базовых стоянок выражены менее отчетливо, чем на сезонных стойбищах. Скорее всего, здесь подобные технико-типологические проявления растворялись в более монотонном индустриальном контексте долговременных поселений.

Известные к настоящему времени на территории Алтая раннепалеолитические комплексы галечного типа вряд ли служили генетической основой для сред-непалеолитических индустрии. Это предположение направляет поиск их корней в сопредельные районы Центральной и Северной Азии. В качестве раннепале-олитического субстрата алтайского мустьс с наибольшей вероятностью могут выступать ашельские комплексы с орудиями на сколах преднамеренной формы, снятых с хорошо отпрепарированных нуклеусов, т.е. индустрии с техническими параметрами параллельного (протопризматического) и леваллуазского расщепления. Истоки этих культурных традиций в настоящее время наиболее отчетливо прослеживаются в ашель-ских индустриях западных районов Азии - в Южной Аравии, Леванте, на Кавказе [Hours, 1975; Амирханов, 1991;Bar-Yosef, 1994; Любин, 1998].

На соседней с Алтаем территории Казахстана самые выразительные ашельские комплексы обнаружены в северо-западной части региона, в районе Мугоджар-скихгор [Деревянко и др., 2001]. Раннепалеолитические местонахождения Мугоджары-3 - 6 представляют собой скопления сильно- и среднедефлированных артефактов на поверхности делювиальных шлейфов и па вершинах холмов, в местах выхода кварцевого песчаника, служившего сырьем для изготовления орудий. Среди собранных здесь материалов выделяются яркие серии ашельских бифасов листовидной, овальной и сердцевидной формы. В состав сводной коллекции входят также нуклеусы с морфологическими признаками леваллуазского расщепления, скребла разных типов и зубчато-выемчатые орудия.

В других районах Казахстана наиболее достоверно установленные индустрии ашельского облика зафиксированы на п-ове Мангышлак [Медоев, 1982], в Северном Прибалхашье (массив Бале, Семизбугу, пункт 2) [Медоев, 1970; Деревянкоидр., 1993], на юго-западе и северо-востоке Казахского мелкосопочника (Жаман-Айбат-4, Вишневка-3) [Клапчук, 1976; Волошин, 1988] и в левобережной части Павлодарского Прииртышья (Кудайколь) [Медоев, 1968]. В составе этих индустриальных комплексов вместе с бифасиально обработанными орудиями разных типов присутствуют продукты леваллуазского расщепления, различные скребла и зубчато-выемчатые орудия.

К особой разновидности раннепалеолитических индустрии относятся материалы местонахождения Кошкурган-1 в юго-западной части хребта Каратау [Деревянко, Петрин, Таймагамбетов и др., 2000]. Стратифицированные артефакты обнаружены вместе с костными остатками животных кошкурганско-го (тираспольского, Сд) фаунистического комплекса в субаквальных осадках восходящего источника внутри травсртиновых образований грифона. Возраст образцов нижненеоплейстоценовой фауны определен методом ЭПР-датирования в пределах 400 - 500 тыс. лет. Археологические материалы этого комплекса относятся к галечным индустриям микролитического типа, сырьем для которых служили небольшие гальки (размер большинства изделий не превышает 4-5 см) разнообразного петрографического состава. Среди основных компонентов каменного инвентаря преобладают леваллуазские и одноплощадочные нуклеусы, укороченные нефасетированные сколы, простые продольные и двойные скребла, а также зубчато-выемчатые орудия.

На территории Монголии первые серии бифасов ашельского вида были выделены А.П. Окладниковым среди палеолитических сборов на местонахождениях Дно Гоби и у горы Ярх [Окладников, 1983,1986]. Бифа-сиальные изделия миндалевидных, овальных и подтре-угольных очертаний вместе с дисковидными, протоле-валлуазскими и леваллуазскими нуклеусами составили наиболее архаичную часть хронологически неоднородной коллекции подъемных материалов.

Археологические исследования последних лет в южных районах Гобийского Алтая позволили получить новые подтверждения концепции распространения ашсльских элементов в палеолитических индуст-риях Монголии. Бифасиально оформленные изделия в сочетании с продуктами леваллуазского расщепления зафиксированы среди сильнодефлированных артефактов Кремневой Долины [Деревянно и др,, 1996] и Заалтайской Гоби [Деревянко, Олсен, Цэвэндорж, Петрин, Гладышев и др., 2000], в коллекциях из нижних стратиграфических уровней пещеры Цаган Агуй [Деревянко, Олсен, Цэвээндорж, Кривошапкин и др., 2000], а также в материалах одноименной мастерской, расположенной рядом с этой пещерой [Деревянко, Олсен, Цэвэндорж, Петрин, Кривошапкин и др., 2000]. Оценка возраста отложений пещеры Цаган Агуй физическими методами датирования дает основание предположить, что развитие местных леваллуа-ашель-ских традиций уходит корнями, возможно, в нижний неоплейстоцен.

Основная часть раннепалеолитических местонахождений Монголии несет черты индустрии галечного типа [Каменный век..., 1990,2000]. В многочисленных пунктах северной периферии Долины Озер и Монгольского Алтая собраны представительные коллекции дефлированных артефактов, в число которых входят крупные многоплощадочные ортогональные, а также леваллуазские и монофронтальные нуклеусы со следами параллельного снятия заготовок, сегментовидные сколы и разнообразные варианты скребел, зубчато-выемчатые изделия и чопперы. Необходимо отметить, что практически для всех ранних индустрии Монголии характерно использование технических приемов леваллуа.

В пограничных с Монголией районах Южной Сибири ближайший к Алтаю раннепалеолитический объект с материалами ашельского вида, известный как местонахождение Торгалык А, расположен на территории Тувы [Астахов, 1990, 1998]. По особенностям геоморфологической позиции и сильной степени корразии каменных изделий этот памятник отнесен, по крайней мере, к среднему неоплейстоцену. Среди кор-радированных артефактов местонахождения имеются нуклеусы с элементами леваллуазского расщепления и скребла с продольным лезвием, массивные острия и скребки, выемчатые и зубчатые орудия. Специфика этой коллекции обусловлена наличием примитивных бифасов, выполненных в виде лимандов и протолиман-дов, а также бифасиальных изделий миндалевидной и овальной формы.

Достаточно отчетливо ашельские традиции обработки камня проявляются в материалах раннепалеолитических местонахождений Южного Приангарья. В этом районе коррадированные изделия из кварцита зафиксированы в экспонированном залегании на высоких отметках склонов и на техногенных пляжах вдоль правобережья Ангары, а также в перемещенном состоянии в подошве муруктинских (изотопная стадия 4) осадков [Медведев, 1983; Медведев, Воробьева, 1998]. Согласно условиям относительной стратиграфии и степени эоловой корразии поверхности, эти артефакты должны быть не моложе тазовского (изотопная стадия 6) времени. Среди архаичных изделий из кварцита выделены овальные нуклеусы с радиально подготовленным фронтом скалывания, веерообразные и параллельные нуклеусы леваллуа, скребла продольных, поперечных и угловатых вариантов, остроконечники и скребки на массивных отщепах, чопперы и чоппинги с прямым и треугольным лезвием. Вся совокупность приангарских местонахождений делится на два крупных подразделения, обозначенные как тарахайский и олонский комплексы. В индустриях тарахайской группы хорошо выражены галечные традиции. В процессе первичного расщепления часто использовалась техника долечного сегментирования, в составе орудий широко представлены разнообразные чопперы и чоппинги. Олонский вариант ближе к индустриям ашельского типа. Для него характерны нуклевидные изделия, прошедшие бифасиальную радиальную подготовку, и своеобразные микробифасы из кварцита при относительно малом количестве галечных орудий.

Далее на восток присущие западному ашелю бифасиапьные изделия эпизодически встречаются до территории Северного Китая. На лессовом плато бассейна р. Хуанхэ обнаружены единичные образцы двусторонне обработанных орудий средненеоплейсто-ценового возраста, квалифицированные как ручные рубила (Гунванлин-Ланьтянь, Кэхэ), и кливер (Чжоу-коудянь-локус 13) [Chardin, 1935; Pel Wenzhong, 1937; Yi Seonbok, Clark, 1983; Jia Lanpo, Huang Weiwen, 1991]. При этом достоверные проявления леваллуазской технологии в палеолитических индустриях Китая не отмечены [Gao Xing, 2000]. Именно отсутствие в восточно-азиатских индустриях развитых стандартизированных технологий можно рассматривать как главный аргумент в поддержку тезиса о западных корнях технико-типологической основы раннего палеолита центральной части Азии.

Таким образом, для большинства раннепалеолити-ческих комплексов в пограничных с Алтаем районах первобытной ойкумены были характерны технологии с развитыми приемами параллельного и леваллуаз-ского расщеплении и, соответственно, производством орудий на стандартных по размерам сколах-заготовках. Эти особенности дают основание предположить автохтонное развитие среднего палеолита Алтая на основе сложившихся в раннем палеолите Центральной Азии местных культурных традиций, общим показателем которых является использование леваллуазских приемов обработки камня.

Автохтонное развитие среднего палеолита Алтая вовсе не исключало тесные культурные связи с соседними территориями. Об этом, в частности, свидетельствует сходство в характере мустьерских индустрии Алтая и Средней Азии. Большинство комплексов среднеазиатского мустье, как и среднепалеолитических индустрии Горного Алтая, подразделяется на два основных технических варианта - собственно мустьер-ский (горное мустье) и леваллуа-мустьерский [Ранов. Несмеянов, 1973].

Техническая основа леваллуа-мустьерских индустрии Средней Азии (Оби-Рахмат, Ходжакент, Худжи) в виде параллельного расщепления площадочных нуклеусов, большого количества заготовок-пластин и самих орудий на крупных пластинах отчетливо просматривается в материалах кара-бомовского варианта среднего палеолита Алтая. К варианту т.н. горного мустье относятся индустрии долговременных пещерных поселений (Тешик-Таш, Огзи-Кичик), для которых характерны нуклеусы с признаками радиального и параллельного скалывания, относительно небольшие серии пластин и представительный набор типологически разнообразных скребел. По своим технологическим признакам эти индустрии ближе всего к денисовскому варианту алтайского мустье.

Основные технические варианты среднего палеолита Алтая обнаруживают близкое сходство не только с материалами среднеазиатского мустье, но и с палеолитическими индустриями Восточного Средиземноморья. Например, леваллуа-мустьерские материалы кара-бомовского типа по технико-типологическим показателям близки индустриям раннего левантийского мустье стадии Табун D [Bar-Yosef, Meignen, 1992; Marks, 1992]. Главным объединяющим признаком этих индустрии является высокая степень развития технологии параллельного леваллуазского расщепления, направленной на получение удлиненных сколов - крупных пластин и остроконечников леваллуа. Не менее примечательным выглядит сходство мустьерских материалов пещеры Окладникова на Алтае [Деревянко, Маркин, 1992] с индустриями ябрудийского типа пещеры Табун, грота Ябруд I и некоторых других палеолитических комплексов Леванта [Rust, 1950; Jelinek, 1981,1982]. Оно проявляется на уровне руководящих типологических форм, среди которых самыми представительными являются серии угловатых скребел типа dejete.

Прямые технико-типологические аналогии указывают на принадлежность среднепалеолитических комплексов Алтая, Средней Азии и Ближнего Востока к единому культурному пространству. В этой связи представляется возможным рассматривать среднеазиатские стоянки в качестве связующего звена между индустриальными комплексами Передней и Центральной Азии, однако они вряд ли служили ретранслятором мустьерских традиций на восток [Ранов, 1990; Ра-нов, Лаухин, 2000], поскольку алтайские комплексы среднего палеолита значительно древнее известных в настоящее время мустьерских стоянок Средней Азии [Ранов, Лаухин, Плихт, 2002].

Трансазиатское распространение мустьерских традиций прослеживается до территории Монголии, где отмечены сходные тенденции формирования и развития индустрии среднего палеолита. Так, для мустьер-ской индустрии опорного палеолитического комплекса в пещере Цаган Агуй [Деревянко, Олсен, Цэвээндорж, Кривошапкин и др., 2000] характерно устойчивое развитие приемов параллельного расщепления, направленных на утилизацию нуклеусов леваллуазских, про-топризматических и торцовых форм. Типологическую основу инвентаря составляют массивные скребла, зубчато-выемчатые и шиловидные изделия. Во многом близкий технологический характер имеет коллекция среднедефлированных артефактов местонахождения Хойт-Цэнкэр-Гол-2 в Монгольском Алтае [Каменный век..., 1990]. Судя но технико-типологическим показателям, ближайшим аналогом этих комплексов является денисовский вариант среднепалеолитических индустрии на территории Горного Алтая.

Другую разновидность монгольского среднего палеолита представляют индустрии хорошо выраженного леваллуазского облика. Среди них самый высокий показатель использования техники леваллуа имеет коллекция среднедефлированных артефактов местонахождения Барлагин-Гол-1 в южных предгорьях Монгольского Алтая [Деревянко, Петрин, 1987] и стратифицированные материалы многослойного комплекса Орхон-1 на юге Хангая [Петрин, 1991]. Ведущее положение в этих индустриях занимают леваллуазские формы: нуклеусы, остроконечники, отщепы и пластины леваллуа образуют самые представительные серии в основных группах каменного инвентаря. Стратифицированные материалы местонахождения Орхон-1 являются надежным подтверждением существования в палеолите Монголии наряду с собственно мустьер-скими комплексами индустрии с ярко выраженными леваллуазскими чертами, которые обнаруживают близкое сходство с материалами кара-бомовского варианта среднего палеолита Алтая. Необходимо отметить, что дальнейшее развитие двух технических вариантов в палеолите Монголии хорошо прослеживается в переходных комплексах финала среднего - начала верхнего палеолита: собственно мустьерский вариант находит технологическое продолжение в индустрии третьего цикла осадконакопления пещеры Цаган Агуй, а леваллуа-мустьерский вариант - в материалах местонахождений Орок-Нор-1 и 2 в северной части Долины Озер [Каменный век..., 2000].

Непрерывная культурная преемственность в развитии монгольского палеолита наглядно демонстрирует становление мустьерских индустрии на основе местных раннепалеолитических традиций с изначальным присутствием техники леваллуа. Вместе с тем близкое сходство основных технических вариантов мустьерских индустрии позволяет объединить Монголию, прежде всего районы Монгольского и Гобийского Алтая, с территорией Горного Алтая в единую зону автохтонного развития культуры среднего палеолита.

В этой связи особый интерес представляет проблема антропологической принадлежности носителей среднепалеолитической культуры Алтая. Ранее считалось, что одонтологические останки ископаемых го-минидов из мустьерских слоев в пещерах Денисова и Окладникова обладают рядом хорошо выраженных неандерталоидных черт европейского типа [Turner, 1988,1990а, б]. Однако, по мнению В.П. Алексеева, недостаточный объем антропологического материала не позволяет однозначно говорить о принадлежности этих находок к неандертальской группе, а их морфологические особенности допускают связь с ископаемым человеком современного физического типа [Alekseev, 1998]. Повторный анализ одонтологической коллекции из алтайских пещер показал, что несмотря на отдельные архаичные черты, эти останки принадлежат, скорее всего, представителям ископаемого человека современного физического типа - ранним Homo sapiens sapiens [Шпакова, Деревянко, 2000; Шпакова, 2001].

В период от 50 до 40 тыс. лет на Алтае путем последовательной трансформации среднепалеолитических культурных традиций формировались индустрии ранней поры верхнего палеолита. Для индустриальных комплексов этой эпохи, несмотря на ряд общих технологических признаков, характерны индивидуальные особенности каменного инвентаря, которые позволяют проследить культурную дифференциацию алтайских индустрии начальной стадии верхнего палеолита на две самостоятельные линии развития - усть-кара-кольскую и кара-бомовскую [Деревянко, 2001].

Усть-каракольский вариант развития объединяет индустрии Усть-Каракола-1, Денисовой пещеры, Ануя-3, Тюмечина-4 и, видимо, пещеры Страшная. Они демонстрируют широкое использование в процессе первичного расщепления вместе с техникой параллельной редукции леваллуазских и простых площадочных нуклеусов приемов серийного снятия удлиненных заготовок с призматических, конусовидных и торцовых нуклеусов, в т.ч. клиновидной формы. Прямым следствием прогрессивных технологических процессов явилось зарождение техники микропластинчатого расщепления, применявшейся как для получения собственно микропластин, так и для подготовки специальных форм верхнепалеолитических орудий. В типологических списках этих индустрии заметную роль продолжают играть скребла, в основном продольных вариантов, и зубчато-выемчатые орудия. В небольших количествах присутствуют изделия леваллуа. Самую выразительную часть орудийного набора образуют изделия верхнепалеолитических типов. Среди них наиболее показательны т.н. ориньякские формы: концевые скребки на пластинах; скребки высокой формы типа карене, оформленные микропластинчатыми снятиями; срединные резцы, в т.ч. многофасеточные; крупные пластины с регулярной ретушью по периметру, а также микропластины с притупленным краем. Характерным признаком этих индустрии служат орудия со следами двусторонней обработки, в первую очередь выразительные бифасы листовидной формы, наиболее полно представленные в коллекции местонахождения Тюмечин-4. Принципиально важно, что среди материалов слоя 11 Денисовой пещеры, принадлежащих к индустриям этого круга, имеются разнообразные украшения и орудия из кости: иглы с ушком, острия-проколки, пронизки с рядами кольцевых нарезок, заготовки бусин и фрагмент кольца из бивня мамонта, подвески из зубов животных. Причем этот набор костяных изделий из Денисовой пещеры является на сегодняшний день наиболее древним в палеолите Северной и Центральной Азии.

Кара-бомовский вариант развития ранней верхнепалеолитической традиции представлен индустриями стоянок Кара-Бом, Кара-Тенеш и, возможно, Малояло-манской пещеры. Их технические особенности носят отчетливо выраженный пластинчатый характер. Большая часть нуклеусов имеет параллельные грани и предназначена для получения удлиненных сколов. Сохраняют свою роль отдельные элементы техники леваллуа. Вместе с тем отмечены новые технические приемы, характерные для скалывания микропластин, в т.ч. с торцовых разновидностей нуклеусов. Основным продуктом расщепления являются крупные пластины, на которых оформлено более половины орудий. В орудийном наборе заметное место принадлежит зубчато-выемчатым формам. Однако ведущее положение в составе инвентаря занимают орудия верхнепалеолитической группы, оформленные главным образом на крупных пластинчатых заготовках: концевые скребки, срединные резцы, ножи с ретушированным обушком, удлиненные остроконечники с вентральным уплощением основания и пластины с ретушью продольных краев. В этих индустриях отмечены также отдельные "ориньякские" элементы, единичные образцы бифа-сиальных изделий и украшений из зубов животных, однако они встречаются эпизодически и не образуют устойчивых технико-типологических сочетаний. В целом облик кара-бомовской индустриальной традиции определяется прежде всего серийным производством крупных пластин и орудий на их основе.

Учитывая географическое положение и хронологическую позицию алтайских комплексов ранней поры верхнего палеолита, можно предположить, что две выделенные на Алтае технологические тенденции во многом предопределили пути развития верхнепалеолитических традиций в Северной и Восточной Азии. Кара-бомовская традиция тесно связана с распространением на этой территории пластинчатых индустрии. Усть-каракольский технический вариант стимулировал развитие в верхнем палеолите этих регионов индустрии с торцовым микрорасщеплением и производством листовидных бифасов.

Характер среднего этапа верхнего палеолита на Алтае лучше всего отражают материалы семи нижних культурных горизонтов (6-12) многослойной стоянки Ануй-2, чей абсолютный возраст определен серией радиоуглеродных дат в диапазоне от 23 431 ± 1 547 до 27 930 ± 1 594 лет. Основная часть нуклеусов этой индустрии выполнена в традициях параллельного расщепления, в т.ч. призматической и торцовой. Особую группу составляют небольшие нуклеусы торцовой, клиновидной и призматической формы, предназначенные для снятия микропластин. О развитой пластинчатой технике свидетельствует также относительно высокая доля удлиненных заготовок, среди которых широко представлены микропластины. В составе типологически выраженного инвентаря наибольшим разнообразием отличаются изделия верхнепалеолитической группы - скребки, резцы, долотовидные орудия, проколки. Не менее значимую группу составляют зубчато-выемчатые изделия, образованные в основном ретушированными анкошами. Еще одну характерную черту индустрии представляют скребла различных модификаций - от простых продольных до двойных конвергентных типа лимасов. Вместе с тем главной типологической особенностью, придающей самобытный облик индустрии, является выразительная серия микроизделий, в число которых входят острия с притупленным краем граветтийского типа, миниатюрные скребки, проколки и микропластины с лезвиями, отделанными крутой краевой ретушью.

Заключительный этап верхнего палеолита Алтая наиболее полно характеризуют материалы пещерных комплексов. Позднепалеолитические индустрии пещер Денисовой [Деревянко, Шуньков, Анойкин, 1998] и Каминной [Деревянко, Маркин, Ефремов, 2002] демонстрируют дальнейшее развитие технических приемов пластинчатого расщепления. В них по сравнению с более ранним этапом заметно увеличилось количество удлиненных сколов, среди которых возросла доля микропластин. Пластины служили в качестве основ для изготовления продольных разновидностей скребел, концевых скребков, резцов, долотовидных, зубчатых и выемчатых орудий. В составе орудий особенно выразительны микропластины с притупленным краем и листовидные бифасы. Дополняет коллекцию достаточно яркая серия орудий и украшений из кости и зубов животных: иглы с ушком, острия-проколки, подвески из зубов оленя, обработанные костяные пластины, костяная основа вкладышевого орудия с пазом, цилиндрические бусины-пронизки и плоские бусины-колечки, изготовленные из скорлупы яиц страуса.

В целом каменные индустрии заключительной стадии верхнего палеолита мало отличаются от тех-нокомплексов предшествующего этапа. Эта преемственность выражается в сочетании некоторых архаичных (радиальные и леваллуазские нуклеусы, мус-тьероидные скребла и зубчато-выемчатые орудия) и хорошо выраженных верхнепалеолитических (призматические и торцовые нуклеусы, концевые скребки, срединные резцы, микропластины с притупленным краем, вкладышевые инструменты) элементов как в системе первичного расщепления, так и в типологическом составе каменного и костяного инвентаря. Вместе с тем эти материалы отражают дальнейшее развитие палеолитических традиций, которое проявлялось в последовательном расширении базы пластинчатого расщепления, прежде всего за счет более активного использования микропластинчатых технологий.

Заключение

Планомерное комплексное изучение многослойных палеолитических объектов в долине Ануя на северо-западе Горного Алтая археологическими, литоло-го-стратиграфическими и палеонтологическими методами позволило проследить процесс становления и пути развития палеолитических культурных традиций, реконструировать условия обитания первобытного человека в большом временном отрезке четвертичного периода.

К наиболее древнему этапу проникновения палеолитического человека на эту территорию относятся архаичные артефакты, обнаруженные в красноцветных отложениях нижнего неоплейстоцена на стоянке Ка-рама. Эта индустрия имеет типично галечный характер. Среди каменных изделий преобладают нуклевид-но обколотые гальки с морфологическими признаками параллельного расщепления, скребла и чопперы на массивных гальках, а также зубчатые и зубчато-выемчатые орудия на укороченных сколах.

Процесс первоначального заселения человеком Горного Алтая проходил в благоприятных палеогеографических условиях. По данным спорово-пыльцево-го анализа красноцветных отложений в долине Ануя, в нижнем неоплейстоцене доминировала древесно-кус-тарниковая растительность, в составе которой преобладали березовые и сосновые леса с участием темно-хвойных пород, а также экзотических для современной флоры Алтая видов — вяза, граба, липы, клена, дуба, маньчжурского ореха и лещины.

В среднем неоплейстоцене на этой территории климатические флюктуации были обусловлены изменением главным образом температурного режима. При этом они носили однонаправленный и постепенный характер. Как установлено по результатам комплексного анализа палеогеографических материалов, теплые периоды среднего неоплейстоцена (тобольский и ширтинский межгляциалы, которые, возможно, соответствуют изотопным стадиям 9 и 7) отличались умеренно влажными климатическими условиями. В это время в долине Ануя господствовали сосново-березовые леса с участием ели и кедра, а также широколиственных пород. В периоды похолоданий (самаровский и тазовский ледниковые циклы, которые, возможно, отвечают изотопным стадиям 8 и 6) на фоне общего ухудчтения природной обстановки заметно сокращались лесные массивы и расширялись площади нивальных, степных и луговых биотопов.

Из отложений среднего неоплейстоцена получены небольшие, но типологически устойчивые наборы каменных изделий, которые по морфологии и стратиграфической позиции соответствуют ранним этапам среднего палеолита. Главные особенности этих индустрии определялись леваллуазским и параллельным расщеплением, использованием отщепов для производства орудий, присутствием скребел и зубчато-выемчатых изделий как основных категорий каменного инвентаря.

В качестве технологического субстрата среднего палеолита Алтая можно рассматривать раннепалеоли-тические индустрии сопредельных районов Азии, для которых характерны достаточно развитые приемы параллельного и леваллуазского расщепления и серийное изготовление каменного инвентаря определенных стандартов. Широкое распространение на пограничных с Алтаем территориях раннепалеолитических индустрии леваллуазского профиля послужило основой автохтонного развития алтайского мустье в рамках центрально-азиатских палеолитических традиций.

Активное заселение среднепалеолитическим человеком Горного Алтая относится к первой половине верхнего неоплейстоцена. Согласно данным палинологического и палеозоологического анализов, для этого периода выделено несколько последовательных фаз в развитии палеоклимата: теплая относительно сухая, прохладная влажная, холодная сухая и холодная влажная, а также две фазы переходного характера. Теплая относительно сухая фаза соответствует эпохе казанцев-ского межледниковья (изотопная подстадия 5е). В это время в растительных сообществах заметно увеличились площади сосново-березовых лесов с примесью широколиственных видов и резко сократились участки нивальных биотопов. Для прохладной влажной фазы в начале ермаковского времени (изотопная подстадия 5с) реконструированы природные условия, в которых примерно в равной степени распространялись луговые, степные и лесные ассоциации. Холодная сухая и холодная влажная фазы получили развитие на последующих этапах ермаковского времени (изотопная стадия 4). Первая из них была, скорее всего, кратковременной. В эту эпоху резко сократились лесные массивы и расширились площади степных биотопов. R состяпе мелких млекопитающих появились бореальные виды, а численность животных подземного образа жизни сократилась до минимума. С холодной влажной фазой связана активизация темнохвойных лесов и луговых ассоциаций. Среди мелкой фауны в это время существенно возросло количество нивальных видов и снизилась численность обитателей степных ландшафтов.

Практически все среднепалеолитические индустрии Алтая развивались в рамках единой культурной традиции, внутри которой выделены два основных технических варианта - денисовский и кара-бомовский. Среди главных особенностей индустрии денисовского варианта следует отметить ведущую роль в процессе первичного расщепления приемов параллельного и радиального снятия заготовок, большой удельный вес орудий на средних и укороченных сколах, преобладание в составе орудий скребел разных модификаций, в т. ч. диагональных и угловатых форм, присутствие в составе инвентаря выразительных леваллуазских изделий. Несколько иной технико-типологический характер имеют индустрии кара-бомовского варианта. Для первичной обработки камня в них использовалось главным образом леваллуазское расщепление, в основном техника пластинчатого скола. Типологический облик инвентаря определяли леваллуазские остроконечники и удлиненные сколы леваллуа, которые группировались с разнообразными зубчато-выемчатыми формами и орудиями верхнепалеолитической группы.

Начальная ступень верхнего палеолита на Алтае соответствует каргинскому времени (изотопная стадия 3). Эта эпоха отмечена общим смягчением климатической обстановки, интенсификацией почвообразовательных процессов, расширением площади лесной и луговой растительности, восстановлением численности землероев. Она включала две фазы - раннюю и позднюю - более гумидную и относительно сухую, -которые разделял краткий эпизод усиления склоновых процессов.

Становление верхнепалеолитического техноком-плекса Горного Алтая происходило по двум самостоятельным линиям развития - усть-каракольской и кара-бомовской - на основе последовательной трансформации среднепалеолитических культурных традиций. В индустриях усть-каракольского варианта для получения заготовок активно использовались нуклеусы призматических, конусовидных и торцовых форм, в т.ч. предназначенные для снятия микропластин. В составе каменного инвентаря самые яркие группы образуют орудия "ориньякских" типов (концевые скребки на пластинах, скребки высокой формы, крупные пластины с ретушированными продольными краями, микропластины с притупленным краем) и бифасиальные остроконечники листовидной формы. Другой важной особенностью этих индустрии является представительный набор украшений и орудий из кости и поделочного камня. Кара-бомовский индустриальный вариант имеет хорошо выраженный пластинчатый облик. Основной технологический процесс был направлен на серийное получение крупных удлиненных сколов. Вместе с тем в этих индустриях появились признаки микропластинчатого расщепления. В составе орудий наиболее показательны изделия на пластинчатых заготовках - концевые скребки, срединные резцы, ножи с ретушированным обушком и остроконечники с уплощенным основанием.

Средний этап верхнего палеолита на Алтае соответствует финалу каргинского - началу сартанского времени. Основные технические показатели каменных индустрии этой эпохи не выходят за рамки традиции параллельного расщепления, предназначенного для скалывания пластин небольших и средних размеров с плоскостных, призматических и торцовых нуклеусов. Среди орудий преобладают скребла разных форм - от простых продольных до специфических типа лимасов, а также зубчатые и выемчатые изделия, образованные, как правило, ретушированными анкошами. Не менее разнообразную группу составляют орудия верхнепалеолитических типов, в т.ч. концевые скребки и скребки высокой формы, срединные асимметричные и угловые резцы, ножи с ретушированным обушком и обушком-гранью, острия и долотовидные изделия. Наиболее выразительным компонентом инвентаря, определяющим специфику этого археологического этапа, являются миниатюрные изделия, среди которых имеются острия граветтийского типа, микроскребки и микропроколки, микропластины, усеченные ретушью и микропластины с притупленным краем.

На заключительном этапе верхнего палеолита прогрессирующее похолодание в сартанское время (изотопная стадия 2) привело к наиболее ощутимому в неоплейстоцене ухудшению природно-климатической обстановки. В этот период на фоне максимального расширения степных и нивальных биотопов резко сократились лесные массивы. В составе травянистой растительности заметно увеличилась доля цикориевых и других пионерных видов, массовое расселение которых происходило при нарушении дерновинного слоя почвы. Усиление деструкции почвенного покрова было связано, видимо, с наиболее активной фазой сартанского похолодания.

Позднепалеолитические индустрии Горного Алтая в целом сохранили основные параметры технокомплексов предшествующего этапа. В ходе первичной обработки камня в основном использовалось параллельное скалывание заготовок, в т.ч. микропластинчатое расщепление. В составе каменного инвентаря скребла и зубчато-выемчатые орудия мустьерских форм соседствовали с концевыми скребками на пластинах, резцами срединных разновидностей и другими типично позднепалеолитическими изделиями, а также с образцами обработанной кости. Вместе с тем, в нем по сравнению с более ранними индустриями заметно увеличилась доля заготовок-пластин, появились вкладышевые орудия и сопутствующие им геометрические микролиты.

Таким образом, археологический комплекс в неоплейстоценовых отложениях в долине Ануя является в настоящее время наиболее полно изученным в четвертичной истории не только Горного Алтая, но и всей Северной и Центральной Азии. В этом районе исследованы многослойные объекты с наиболее протяженной во времени стратиграфической колонкой нижнего, среднего и верхнего неоплейстоцена, соответствующей развитию культуры первобытного человека и окружающей природной среды от ранней до заключительной стадии палеолита. Археологические материалы этих памятников, отражая длительный процесс постепенной эволюции каменных индустрии, свидетельствуют о преемственности технологических традиций древнейшего населения Алтая на основных культурно-хронологических этапах палеолитического времени.

В природном отношении северо-западная часть Алтая представляла рефугиальную зону, которая благодаря контрастному строению горного рельефа была защищена от активного влияния древних оледенений, развивавшихся высоко в горах. На этой территории на протяжении неоплейстоцена сохранялись относительно стабильные и многокомпонентные природные условия, которые откладывали свой отпечаток на историю становления и развития палеолитических культурных традиций.

источник