В собрании коптских памятников Гос. Эрмитажа наше внимание привлекли
несколько тканей, имеющих форму медальонов. В свое время они были нашиты
на тунику. Изображения на этих тканях, как мы попытаемся далее
показать, играли не только декоративную роль, но и выполняли роль
охранительных защитных амулетов.
Один такой медальон1) поступил в коллекцию музея в 1938 г. из Музея Института истории АН СССР, два других были привезены из Египта хранителем Эрмитажа В. Г. Боком в 1889—1898 гг. в составе собранной им коллекции.
В первом медальоне на красном фоне изображен святой воин верхом на белой лошади, с копьем в руке. На нем богатая одежда: темная (черная?) рубаха, украшенная на груди цветным узорным медальоном и обшитая по вороту цветной узорной каймой. За спиной развевается зеленый плащ. Голова окружена желтым нимбом, по-видимому, имитирующим золото; того же цвета сбруя коня. Под ногами коня — распростертая обнаженная, вероятно женская, фигура с закинутой за голову рукой. Медальон обрамлен тройной узорной каймой: внутренней линейной белой и желтой полосой, средней — ее узор восходит, видимо, к завиткам виноградной лозы (которые теперь имеют вид крестов того же цвета, что общий фон медальона), и внешней цветной полосой, представляющей изменившийся до неузнаваемости меандр (рис. 1, вклейка).
Рис. 1 (в журнале на вклейке)
Работа тонкая, хорошего качества, но прототип был уже сильно схематизирован; расцветка очень условна, например, грива коня — зеленая и желтая, копыта — желтые. На лице святого выделяются только глаза; лоб, нос и рот обозначены треугольниками и полосами. Несмотря на отмеченный схематизм, действия обозначенных персонажей легко читаются. Святой воин стремится пронзить копьем лежащую у ног коня фигуру. Некоторые использованные цвета — белый и красный, по-видимому, символичны. Так, например, белый цвет всегда был символом чистоты. Красный цвет принято объяснять как символ мученичества, но для нас больший интерес представляет тот факт, что он част в амулетах2).
Рис. 2
По манере выполнения ткань датируется временем не ранее VI в.
Возможность появления таких сюжетов на предметах широкого
распространения в этот период может быть связана с данными о
деятельности текстильных мастерских— до того, как она была ограничена
исламом3).
Иконографию образа можно проследить с более раннего времени. Культ святых всадников появился в Египте с распространением христианства и, очевидно, в то же время, когда он возник в Византии; по-видимому, и причины возникновения его первоначально были те же самые — возросшее значение конных армий. Сюжет — святой всадник, убивающий поверженного врага, — известен в христианском искусстве. В Египте он был особенно популярен, — это святые Сисиний, Феодор, Деметрий, Меркурий, Георгий; в Византии — Георгий. Сходный сюжет был известен и римскому искусству в более ранний период. Здесь были распространены изображения скачущего на коне воина или императора, попирающего варвара. В раннехристианское искусство этот образ пришел не позже IV в. В качестве египетского примера этого сюжета можно указать на рельеф с изображением Гора в одежде римского воина верхом на лошади, гарпунирующего Сета в образе крокодила4). Смысл борьбы Гора и Сета — это столкновение доброго и злого начала, борьба света и тьмы. Этот образ в Египте имел космогоническое значение. Таким образом, иконография исследуемого образа, как мы и увидим далее, стоит в тесной связи с его идейным содержанием.
Для более точного определения сюжета можно в качестве ближайшей аналогии привести рельеф VI в., хранящийся в Бруклинском музее5). На нем, по мнению исследователей, изображен святой воин Сисиний, убивающий свою сестру (рис. 2). Вторым примером, вносящим ясность, может быть роспись на стене в монастыре Бауит6), где представлен тот же сюжет: Сисиний, убивающий свою сестру. В том, что здесь представлены именно эти персонажи, не может быть сомнения: рядом с женской фигурой, лежащей у ног коня, стоит имя — Алабастрия — одно из имен сестры Сисиния. Рядом с Алабастрией изображены змеи, скорпионы, секиры, меч, птица ибис с длинным острым клювом, крокодил и другие существа и предметы, которые могут причинить вред злому демону и обычно изображаются на защитных амулетах7) (рис. 3).
Рис. 3
Коптская легенда рассказывает8),
что св. Сисиний пронзил копьем свою сестру Алабастрию, которая была
чародейкой, могла превращаться в летучую мышь и в этом образе убивала
младенцев и высасывала их кровь. Сестра Сисиния имеет двенадцать с
половиной имен, в большей части означающих различные недуги. Из
легенды становится ясно, что распознание «козней», которые заключены в
именах, лишает демона силы. Средствами, обезвреживающими демона,
считались также заговоры; написание имен святых, поймавших демона;
молитва, содержащая рассказ о его поимке — чтение этой молитвы или
запись, носимая в качестве филактерия, т. е. защитного амулета.
Разумеется, изображениям подвига святого Сисиния приписывалась такая же сила. Костяные амулеты, печати, а равным образом нашитые на туники ткани-амулеты с изображением св. Сисиния, убивающего многоименного злого женского демона, должны были спасать от смерти, от лихорадки и других болезней — прежде всего детей. Ткани-медальоны, таким образом, тоже имели значение охранительных защитных амулетов.
Перевод приведенной выше легенды на образный и наглядный язык изобразительного искусства закономерен и понятен. Разумеется, полного совпадения ожидать не приходится. Эта легенда, рельеф из Бруклинского музея и роспись на стене в монастыре Бауит хорошо помогают осмыслить сюжет изображения на ткани. По нашему мнению, это тот же Сисиний, убивающий Алабастрию.
Легенды о Сисинии сохранились также в эфиопской, византийской, грузинской, армянской и славянской литературах. Алабастрию знают и арабские источники. Кроме легенд известны молитвы и заговоры против болезней, так или иначе связанные с именем Сисиния, которые находят прототипы или параллели в египетских магических папирусах.
Роль тканей-медальонов с данным сюжетом подтверждается также их родством с амулетами-«змеевиками». Их исследователь М. И. Соколов писал: «Мы думаем, что голова или фигура, окруженная змеями, представляет не что иное, как то самое демоническое существо, о котором говорится в Сисиниевой легенде и заклинаниях»9). Надписи, имеющиеся на «змеевиках», — части заговоров из Сисиниевых молитв. И. И. Толстой10) опубликовал «змеевик» с изображением двух воинов на конях. На оборотной его стороне помещена безобразная голова с отходящими от нее змеями. В изображениях двух всадников на этом амулете М. И. Соколов11) предлагает видеть Сисиния и его брата Синодора. Некоторые амулеты, опубликованные Г. Шлюмберже12), имеющие изображение всадника, пронзающего копьем лежащую фигуру, написанное имя Сисиния, а также «змеевика» на оборотной стороне позволяют указать на египетское звено, связывающее сцену подвига Сисиния (например на тканях) с византийскими и славянскими «змеевиками». М. Соколов пишет, что Шлюмберже при объяснении этих амулетов оставил без внимания такой памятник, как «Завет Соломона» и считает необходимым привлечь его. Без сомнения, изображение на нашей ткани иконографически близко печатям, связанным с именем Соломона. В основе этой близости лежит идейное родство образов. В египетских магических папирусах христианского периода встречаются записи о действиях демонов, известных по трактату «Завет Соломона», и здесь же — заговоров против болезней, обращенные к св. Сисинию. Идейные истоки образа Сисиния восходят к культу Соломона, засвидетельствованному в упомянутом выше трактате «Завет Соломона» (IV—VIII вв.), хорошо известном в Египте13). В нем рассказывается, как Соломон при помощи особой печати вызывает к себе духов. Они рассказывают Соломону о своих действияхи о том, какими средствами можно с ними бороться. Соломон спрашивает их также, в какой звезде Зодиака имеют они свое пребывание и получает в ответ или название знаков Зодиака или имена известных планет. Иосиф Флавий пишет: «Соломон знал средства борьбы против демонов, сложил заговоры от болезней и оставил формулы заклинаний, которыми выгоняются демоны». Вокруг имени Соломона как у иудеев, так и у христиан сосредоточивались самые разнообразные сказания, его образ широко известен в христианской литературе — в представлениях александрийской школы он был великим демиургом. Культ Соломона был распространен в Сирии, Палестине, был известен также и в Египте.
И. Д. Мансветов14), исходя, в частности, из трактата «Завет Соломона», объясняет символику числа 12 — двенадцати с половиной имен демона: в основе этого числа лежало древнее представление о 12 знаках Зодиака. Впоследствии в гностических и манихейских сектах 12 знаков Зодиака были поставлены в ближайшую связь с жизнью человека; их считали местопребыванием 12 гениев или духов, которым приписывалось заведывание человеческим телом (тело разделили на 12 частей и каждую часть поставили в зависимость от духа) — космические силы приняли конкретные образы злых духов.
Рассматриваемый нами образ в своей основе и по своим действиям относится к области древней магии. Христианская церковь отвергала магию и волшебство. Тем не менее мы видим эти изображения в христианских церквах, монастырях, на образках. Известна сербская легенда, безусловно, восходящая к какой-то древней версии. По этой легенде злой демон шел в Вифлеем, чтобы навредить деве Марии и Христу, который должен был родиться. Архангел Михаил изловил демона и расспросил его об именах.
Образ злого женского демона имел глубокие параллели во времени и известен у многих народов. Это Лилит из талмудической легенды, Авизоя — на Синае, Ал — у грузин, армян, турок; Ал-басты, Ал-карысы и Ал-бас у среднеазиатских народов, Эль-арвады — у азербайджанцев, 12 трясавиц у славян и т. д.
Вс. Миллер15) приводит ассирийские параллели этому образу и охарактеризованным выше представлениям по клинописным текстам дворцовой библиотеки Ашурбанипала (VII в. до н. э.) и считает, что «магия вавилонян и ассирийцев, по крайней мере в своей основе, представляет наследие, полученное от первобытного несемитского населения долин Тигра и Евфрата». Серия табличек направлена против ведьмы, действия которой и средства борьбы против нее во многом совпадают с теми, какие мы видим в Сисиниевых легендах.
В христианский период исследуемый образ вошел в легенды о подвигах святых воинов Сисиния, Сисоя, Арсения, а также Георгия, Михаила и Феодора16). [69]
Вторая ткань17) представляет по форме также медальон, левая часть которого сильно разрушена. Фон, как и в предыдущем медальоне, красный, изображение многоцветное. В правой части медальона сохранилась фигура всадника в богатой пестрой одежде, на белой лошади. Голова его окружена нимбом. У ног коня лежит обнаженная женская фигура с длинными черными волосами. Зеркально по отношению к ним находилось изображение второго всадника, и у ног его коня сохранилась фигура льва естественной масти с большими выпученными глазами, пышной гривой и открытой пастью. Медальон окружен тройной узорной каймой: внутренняя и внешняя полосы содержат испорченный меандр, узор средней полосы восходит к цветочному орнаменту (рис. 4, вклейка).
Рис. 1 (в журнале на вклейке)
По-видимому, и в этом медальоне изображена сцена, связанная с
легендами о Сисинии: святые братья Сисиний и Синодор (Сисинарий и т. п.)
убивают Алабастрию — злого женского демона. Аналогию этому
иконографическому образу дает молитва св. Сисинию, в частности ее
византийский вариант, легенды на «печатях Соломона» (см. прим. 12) и
славянский амулет-«змеевик» с изображением двух всадников (см. прим.
10). Остается необъясненным присутствие здесь фигуры льва. Интересующие
нас параллели мы находим как в образах, связанных с культом Соломона,
так и в молитвах и заговорах, обращенных к св. Сисинию. Так, например, в
«Завете Соломона», в частности, говорится о том, что один из демонов
явился по его зову в виде рыкающего льва, который устремлялся на больных
и делал человека упрямым (?). Также в Сисиниевых заговорах болезнь (т.
е. демон болезни) часто сравнивается с рыкающим львом. То же самое можно
сказать на основе надписей на «змеевиках». Вместе с тем на «печатях
Соломона» (см. прим. 12) фигура льва помещена наряду с другими
отпугивающими средствами против сглаза. Лев вообще часто изображается на
амулетах против волшебства. Появление фигуры льва на ткани-медальоне в
данном сюжете становится, таким образом, закономерным и понятным. Фигура
льва может быть понята и как персонификация болезни и как средство,
отпугивающее болезнь. В данном случае, по-видимому, как персонификация
болезни, так как фигура льва с открытой рыкающей пастью дана зеркально
по отношению Алабастрии и так же, как последняя, у ног коня.
Третья ткань18) представляет собой тоже медальон, на красном фоне которого изображен святой всадник в богатой одежде на коне белой масти. Голова окружена нимбом. Перед ним стоит человекоподобная фигура с извивающимися руками и ногами и змеиной головой, торчащей из живота. На ней плотно облегающая зеленая одежда (или кожа) (рис. 5). [70]
Рис. 5
Перед нами, видимо, тот же сюжет. Для объяснения фигуры, извивающейся
перед всадником, несколько иного, чем предыдущие варианты,
иконографического типа, обратимся к легендам, также связанным с именами
Соломона и Сисиния. В «Завете Соломона» говорится о том, что по
требованию Соломона к нему является злая фея Овизуд. «Мое дело, —
говорит она, — убивать детей, поражать глухотою уши, слепить глаза,
смыкать уста уздою, губить рассудок и знобить тело». Цвет лица ее был
светло-зеленый, волосы жесткие, как у дракона, и все члены как бы
невидимы. Другой демон явился перед Соломоном в виде кружащегося
дракона. У него голова и ноги человеческие, а все члены состоят из ног
драконов. По легенде о Сисинии, Χαμοδρακαίνα — змея; дракон, ползающий
по земле — одно из имен злого женского демона.
Таким образом, фигура с извивающимися руками и ногами, стоящая перед всадником, в котором, по-видимому, опять-таки следует признать св. Сисиния, может быть осмыслена в сравнении ее с образами злых фей в «Завете Соломона» и с многоименным женским злым демоном Сисиниевой молитвы.
В основе этой композиции лежал, как мы видим, несколько иной иконографический прототип, по сравнению с первыми двумя тканями, обнаруживающий, как нам представляется, большую связь непосредственно с образами демонов «Завета Соломона». Ход исследования привел нас к тому, чтобы близко сопоставить содержание приведенных выше легенд, роспись монастыря Бауит, рельеф из Бруклинского музея, некоторые амулеты: так называемые «печати Соломона», амулеты-«змеевики» и коптские ткани-медальоны с изображениями подвига Сисиния.
Коптские ткани обладают двумя примечательными чертами: они часто содержат повествовательный сюжет и при этом очень декоративны. Но в данном случае на первый план выступает их первое качество.
Ткани, действительно, ярки и красочны, очень декоративны, но, как мы выше показали, отдельные цвета имеют символический смысл и, в свою очередь, направляют внимание на сюжет. Хотя некоторые изображения схематичны и условны, они, тем не менее, были понятны тем, кто ими пользовался, так как образ был хорошо знаком и легко узнавался.
Среди довольно многочисленной группы памятников, связанных с именем св. Сисиния, коптские ткани должны занять свое место. Для понимания идеологической ситуации коптского Египта они имеют исключительное значение ввиду «практического» использования их в быту.
Представления о многоименном злом женском демоне вышли далеко за пределы Египта, Сирии, Византии и Армении и наложились на аналогичные местные понятия и обряды, например у славян и народов Средней Азии19).
В заключение добавим, что в собрании Эрмитажа имеются еще две аналогичные ткани с тем же сюжетом и острак, содержащий легенду о св. Сисинии, опубликованный и комментированный О. Леммом20).
Поступление в музей коллекции тканей из Института истории АН СССР и исключительная научная интуиция В. Г. Бока, проведшего в Египте два археологических сезона 1888—1889 и 1898—1899 гг., сделали Гос. Эрмитаж обладателем весьма интересной группы памятников.
1) Инв. № 13252, наиб. диаметр 13 см. Поступил в Эрмитаж в 1938 г. из Музея Института истории АН СССР. Сохранность ткани удовлетворительная: несколько разрушена левая часть медальона и каймы. Медальон был нашит на грубую льняную ткань полотняного переплетения. Техника тканья медальона: гобелен, шерстяной уток по льняной основе.
2) А. Фаминцин, Древнеарийские и древнесемитские элементы в обычаях, обрядах, верованиях и культах славян, ЭО, 1895, № 3, стр. 17; наузы и красная нить.
3) Две другие ткани, о которых речь ниже, датируются также этим хронологическим периодом.
4) В. Н. Лазарев, Образ Георгия-воина в искусстве Византии и Древней Руси, Виз. Врем., № 6, 1953; горельеф с изображением Гора-всадника и Сета в образе крокодила — V—VI вв. (?), из Бауита (?), хранится в Лувре, инв. № X 5130.
5) Late Egyptian and Coptic Art (An Introduction to the Collections in the Brooklyn Museum), N. Y., 1943, стр. 19.
6) С. Сlédat. Le Monastère et la nécropole de Baouît (Memoires publiés par les membres de l'Institut Français d'Archeologie Orientale du Caire sous la Direction de M. S. Chassinat), Le Caire, 1904, табл. LVI.
7) Византийский писатель XI в. Михаил Пселл, передавая мнение более древних авторитетов в области магии, писал: «Демон, будучи вполне духом, что касается чувственной природы, каждою своею частью непосредственно видит и слышит, испытывает страдания от прикоснования и рассекаемый мучится, как будто имеющий твердое тело... Посему пугается и страшится острия железа. Зная это, занимающиеся отвращением бесов, втыкают копья или мечи там, где не желают их проникновения; употребляют и разные другие средства, прогоняя антипатическими и привлекая симпатическими» — см. М. И.Соколов, Новый материал для объяснения амулетов, называемых «змеевиками», в кн. «Древности. Труды славянской комиссии имп. Московского археологического общества», т. I, 1895, стр. 134-202.
8) E. Amélineau, Les actes des martyrs de l'église copte, P., 1890, стр. 184-186.
9) М. И. Соколов, Апокрифический материал для объяснения амулетов, называемых «змеевиками», ЖМНП, ч. 263, 1889, июнь.
10) И. И. Толстой, О русских амулетах, называемых «змеевиками», «Записки Русского археологического общества», новая серия, т. III, вып. 1, СПб., 1887, № 21.
11) Соколов, Новый материал..., стр. 120.
12) G. Schlumberger, Amulettes byzantines anciennes, «Mélanges d'archèologie byzantines». P., 1895, № 1, 5. И. И. Толстой пишет об амулете-«змеевике», на щитке которого изображена курчавая, «по-видимому, эфиопская голова» (ук. соч., №19).
13) В. М. Истрин, Греческие списки «Завещания Соломона», «Летопись историко-филологического общества при Новороссийском университете», VII, Виз. отд. IV, Одесса, 1899, стр. 49-98.
14) И.Д. Мансветов, Византийский материал для сказания о 12 трясавицах, «Древности. Труды Московского археологического общества», IX, вып. 1, 1881, стр. 24-36.
15) Всев. Миллер, Ассирийские заклинания и русские народные заговоры, «Русская мысль», год 17, кн. VII, М., 1896, стр. 66 сл.
16) Образ Алабастрии очень сложен. Традиционное объяснение его до этого периода только как злого демона, стоит в явном противоречии с именем и внешностью Алабастрии. В росписи Бауитского монастыря она изображена в виде молодой красивой женщины, грудь и живот подчеркнуто обнажены, розовое платье прикрывает спину и ноги, длинные черные волосы, украшенные диадемой, спускаются почти до пояса; на руках браслеты, шею украшает ожерелье. Так могли бы изобразить языческую богиню плодородия и рождения. Имя Алабастрии в переводе с древнегреческого значит камень алебастр, а также сосуд из алебастра, чашечка для благовоний. А. Лукас, ссылаясь на Плиния, сообщает, что в Египте был город Алабастрон, откуда и получали алебастр (А. Лукас, Материалы и ремесленные производства древнего Египта, M., 1958, стр. 119, 610). Безусловно, имя Алабастрия, название города Алабастрон и камня алебастр — не простое совпадение. Алебастр употреблялся в Египте как материал для облицовки внутренних помещений святилищ и погребальных камер. Из него изготавливали также различные вазы, статуи, подставки и другие предметы ритуального назначения. Таким образом, проясняется отношение к божеству, имя которого ассоциируется с благовониями, изделиями ритуального порядка и святилищами. В христианской легенде и в росписи Бауитского монастыря проступают элементы другого, более раннего слоя.
17) Инв. № 8877. Поступил в Эрмитаж в результате археологической экспедиции в Египет хранителя музея В. Г. Бока в 1889 г. Наиб. диаметр 15 см. Сохранность: большие утраты утка и основы. Техника: гобелен, шерстяной уток по льняной основе.
18) Инв. № 11524. Поступила в Эрмитаж в результате археологической экспедиции в Египет хранителя музея В. Г. Бока в 1889 г. Наиб. диаметр 15 см. Сохранность: большие утраты утка и основы. Техника: гобелен, шерстяной уток по льняной основе.
19) Акад. А. Веселовский в 1895 г., исследуя эфиопскую легенду о св. Сисинии и его сестре Верзелии, писал, что данный образ имеет, по-видимому, аналогией среднеазиатскую албасту. Работы по исследованию образа албасты акад. В. А. Гордлевского, М. С. Андреева, Г. П. Снесарева, О. А. Сухаревой и др., хотя они приходят к иным выводам, нам представляется, подтверждают эту точку зрения. Коптская легенда о Сисинии, которая лежит в основе эфиопской легенды, дает к тому же имя злого женского демона — Алабастрия, которое, очевидно, может быть также сопоставлено с именем демона среднеазиатских народов албасты. (И. X. Дворецкий, Древнегреческий словарь, I, 1958: αλάβαστρος = αλάβαστος).
20) О. von Lemm, Koptische Miscellen, 1, SPb, 1911, № XIX, «Berselia und Sisinios», стр. 501 (перепечатка из «Bulletin de l'Académie des Sciences de St. Pétersbourg»)» I, № 3, Oct. 1, 1907), стр. 19.
Один такой медальон1) поступил в коллекцию музея в 1938 г. из Музея Института истории АН СССР, два других были привезены из Египта хранителем Эрмитажа В. Г. Боком в 1889—1898 гг. в составе собранной им коллекции.
В первом медальоне на красном фоне изображен святой воин верхом на белой лошади, с копьем в руке. На нем богатая одежда: темная (черная?) рубаха, украшенная на груди цветным узорным медальоном и обшитая по вороту цветной узорной каймой. За спиной развевается зеленый плащ. Голова окружена желтым нимбом, по-видимому, имитирующим золото; того же цвета сбруя коня. Под ногами коня — распростертая обнаженная, вероятно женская, фигура с закинутой за голову рукой. Медальон обрамлен тройной узорной каймой: внутренней линейной белой и желтой полосой, средней — ее узор восходит, видимо, к завиткам виноградной лозы (которые теперь имеют вид крестов того же цвета, что общий фон медальона), и внешней цветной полосой, представляющей изменившийся до неузнаваемости меандр (рис. 1, вклейка).
Рис. 1 (в журнале на вклейке)
Работа тонкая, хорошего качества, но прототип был уже сильно схематизирован; расцветка очень условна, например, грива коня — зеленая и желтая, копыта — желтые. На лице святого выделяются только глаза; лоб, нос и рот обозначены треугольниками и полосами. Несмотря на отмеченный схематизм, действия обозначенных персонажей легко читаются. Святой воин стремится пронзить копьем лежащую у ног коня фигуру. Некоторые использованные цвета — белый и красный, по-видимому, символичны. Так, например, белый цвет всегда был символом чистоты. Красный цвет принято объяснять как символ мученичества, но для нас больший интерес представляет тот факт, что он част в амулетах2).
Рис. 2
Иконографию образа можно проследить с более раннего времени. Культ святых всадников появился в Египте с распространением христианства и, очевидно, в то же время, когда он возник в Византии; по-видимому, и причины возникновения его первоначально были те же самые — возросшее значение конных армий. Сюжет — святой всадник, убивающий поверженного врага, — известен в христианском искусстве. В Египте он был особенно популярен, — это святые Сисиний, Феодор, Деметрий, Меркурий, Георгий; в Византии — Георгий. Сходный сюжет был известен и римскому искусству в более ранний период. Здесь были распространены изображения скачущего на коне воина или императора, попирающего варвара. В раннехристианское искусство этот образ пришел не позже IV в. В качестве египетского примера этого сюжета можно указать на рельеф с изображением Гора в одежде римского воина верхом на лошади, гарпунирующего Сета в образе крокодила4). Смысл борьбы Гора и Сета — это столкновение доброго и злого начала, борьба света и тьмы. Этот образ в Египте имел космогоническое значение. Таким образом, иконография исследуемого образа, как мы и увидим далее, стоит в тесной связи с его идейным содержанием.
Для более точного определения сюжета можно в качестве ближайшей аналогии привести рельеф VI в., хранящийся в Бруклинском музее5). На нем, по мнению исследователей, изображен святой воин Сисиний, убивающий свою сестру (рис. 2). Вторым примером, вносящим ясность, может быть роспись на стене в монастыре Бауит6), где представлен тот же сюжет: Сисиний, убивающий свою сестру. В том, что здесь представлены именно эти персонажи, не может быть сомнения: рядом с женской фигурой, лежащей у ног коня, стоит имя — Алабастрия — одно из имен сестры Сисиния. Рядом с Алабастрией изображены змеи, скорпионы, секиры, меч, птица ибис с длинным острым клювом, крокодил и другие существа и предметы, которые могут причинить вред злому демону и обычно изображаются на защитных амулетах7) (рис. 3).
Рис. 3
Разумеется, изображениям подвига святого Сисиния приписывалась такая же сила. Костяные амулеты, печати, а равным образом нашитые на туники ткани-амулеты с изображением св. Сисиния, убивающего многоименного злого женского демона, должны были спасать от смерти, от лихорадки и других болезней — прежде всего детей. Ткани-медальоны, таким образом, тоже имели значение охранительных защитных амулетов.
Перевод приведенной выше легенды на образный и наглядный язык изобразительного искусства закономерен и понятен. Разумеется, полного совпадения ожидать не приходится. Эта легенда, рельеф из Бруклинского музея и роспись на стене в монастыре Бауит хорошо помогают осмыслить сюжет изображения на ткани. По нашему мнению, это тот же Сисиний, убивающий Алабастрию.
Легенды о Сисинии сохранились также в эфиопской, византийской, грузинской, армянской и славянской литературах. Алабастрию знают и арабские источники. Кроме легенд известны молитвы и заговоры против болезней, так или иначе связанные с именем Сисиния, которые находят прототипы или параллели в египетских магических папирусах.
Роль тканей-медальонов с данным сюжетом подтверждается также их родством с амулетами-«змеевиками». Их исследователь М. И. Соколов писал: «Мы думаем, что голова или фигура, окруженная змеями, представляет не что иное, как то самое демоническое существо, о котором говорится в Сисиниевой легенде и заклинаниях»9). Надписи, имеющиеся на «змеевиках», — части заговоров из Сисиниевых молитв. И. И. Толстой10) опубликовал «змеевик» с изображением двух воинов на конях. На оборотной его стороне помещена безобразная голова с отходящими от нее змеями. В изображениях двух всадников на этом амулете М. И. Соколов11) предлагает видеть Сисиния и его брата Синодора. Некоторые амулеты, опубликованные Г. Шлюмберже12), имеющие изображение всадника, пронзающего копьем лежащую фигуру, написанное имя Сисиния, а также «змеевика» на оборотной стороне позволяют указать на египетское звено, связывающее сцену подвига Сисиния (например на тканях) с византийскими и славянскими «змеевиками». М. Соколов пишет, что Шлюмберже при объяснении этих амулетов оставил без внимания такой памятник, как «Завет Соломона» и считает необходимым привлечь его. Без сомнения, изображение на нашей ткани иконографически близко печатям, связанным с именем Соломона. В основе этой близости лежит идейное родство образов. В египетских магических папирусах христианского периода встречаются записи о действиях демонов, известных по трактату «Завет Соломона», и здесь же — заговоров против болезней, обращенные к св. Сисинию. Идейные истоки образа Сисиния восходят к культу Соломона, засвидетельствованному в упомянутом выше трактате «Завет Соломона» (IV—VIII вв.), хорошо известном в Египте13). В нем рассказывается, как Соломон при помощи особой печати вызывает к себе духов. Они рассказывают Соломону о своих действияхи о том, какими средствами можно с ними бороться. Соломон спрашивает их также, в какой звезде Зодиака имеют они свое пребывание и получает в ответ или название знаков Зодиака или имена известных планет. Иосиф Флавий пишет: «Соломон знал средства борьбы против демонов, сложил заговоры от болезней и оставил формулы заклинаний, которыми выгоняются демоны». Вокруг имени Соломона как у иудеев, так и у христиан сосредоточивались самые разнообразные сказания, его образ широко известен в христианской литературе — в представлениях александрийской школы он был великим демиургом. Культ Соломона был распространен в Сирии, Палестине, был известен также и в Египте.
И. Д. Мансветов14), исходя, в частности, из трактата «Завет Соломона», объясняет символику числа 12 — двенадцати с половиной имен демона: в основе этого числа лежало древнее представление о 12 знаках Зодиака. Впоследствии в гностических и манихейских сектах 12 знаков Зодиака были поставлены в ближайшую связь с жизнью человека; их считали местопребыванием 12 гениев или духов, которым приписывалось заведывание человеческим телом (тело разделили на 12 частей и каждую часть поставили в зависимость от духа) — космические силы приняли конкретные образы злых духов.
Рассматриваемый нами образ в своей основе и по своим действиям относится к области древней магии. Христианская церковь отвергала магию и волшебство. Тем не менее мы видим эти изображения в христианских церквах, монастырях, на образках. Известна сербская легенда, безусловно, восходящая к какой-то древней версии. По этой легенде злой демон шел в Вифлеем, чтобы навредить деве Марии и Христу, который должен был родиться. Архангел Михаил изловил демона и расспросил его об именах.
Образ злого женского демона имел глубокие параллели во времени и известен у многих народов. Это Лилит из талмудической легенды, Авизоя — на Синае, Ал — у грузин, армян, турок; Ал-басты, Ал-карысы и Ал-бас у среднеазиатских народов, Эль-арвады — у азербайджанцев, 12 трясавиц у славян и т. д.
Вс. Миллер15) приводит ассирийские параллели этому образу и охарактеризованным выше представлениям по клинописным текстам дворцовой библиотеки Ашурбанипала (VII в. до н. э.) и считает, что «магия вавилонян и ассирийцев, по крайней мере в своей основе, представляет наследие, полученное от первобытного несемитского населения долин Тигра и Евфрата». Серия табличек направлена против ведьмы, действия которой и средства борьбы против нее во многом совпадают с теми, какие мы видим в Сисиниевых легендах.
В христианский период исследуемый образ вошел в легенды о подвигах святых воинов Сисиния, Сисоя, Арсения, а также Георгия, Михаила и Феодора16). [69]
Вторая ткань17) представляет по форме также медальон, левая часть которого сильно разрушена. Фон, как и в предыдущем медальоне, красный, изображение многоцветное. В правой части медальона сохранилась фигура всадника в богатой пестрой одежде, на белой лошади. Голова его окружена нимбом. У ног коня лежит обнаженная женская фигура с длинными черными волосами. Зеркально по отношению к ним находилось изображение второго всадника, и у ног его коня сохранилась фигура льва естественной масти с большими выпученными глазами, пышной гривой и открытой пастью. Медальон окружен тройной узорной каймой: внутренняя и внешняя полосы содержат испорченный меандр, узор средней полосы восходит к цветочному орнаменту (рис. 4, вклейка).
Рис. 1 (в журнале на вклейке)
Третья ткань18) представляет собой тоже медальон, на красном фоне которого изображен святой всадник в богатой одежде на коне белой масти. Голова окружена нимбом. Перед ним стоит человекоподобная фигура с извивающимися руками и ногами и змеиной головой, торчащей из живота. На ней плотно облегающая зеленая одежда (или кожа) (рис. 5). [70]
Рис. 5
Таким образом, фигура с извивающимися руками и ногами, стоящая перед всадником, в котором, по-видимому, опять-таки следует признать св. Сисиния, может быть осмыслена в сравнении ее с образами злых фей в «Завете Соломона» и с многоименным женским злым демоном Сисиниевой молитвы.
В основе этой композиции лежал, как мы видим, несколько иной иконографический прототип, по сравнению с первыми двумя тканями, обнаруживающий, как нам представляется, большую связь непосредственно с образами демонов «Завета Соломона». Ход исследования привел нас к тому, чтобы близко сопоставить содержание приведенных выше легенд, роспись монастыря Бауит, рельеф из Бруклинского музея, некоторые амулеты: так называемые «печати Соломона», амулеты-«змеевики» и коптские ткани-медальоны с изображениями подвига Сисиния.
Коптские ткани обладают двумя примечательными чертами: они часто содержат повествовательный сюжет и при этом очень декоративны. Но в данном случае на первый план выступает их первое качество.
Ткани, действительно, ярки и красочны, очень декоративны, но, как мы выше показали, отдельные цвета имеют символический смысл и, в свою очередь, направляют внимание на сюжет. Хотя некоторые изображения схематичны и условны, они, тем не менее, были понятны тем, кто ими пользовался, так как образ был хорошо знаком и легко узнавался.
Среди довольно многочисленной группы памятников, связанных с именем св. Сисиния, коптские ткани должны занять свое место. Для понимания идеологической ситуации коптского Египта они имеют исключительное значение ввиду «практического» использования их в быту.
Представления о многоименном злом женском демоне вышли далеко за пределы Египта, Сирии, Византии и Армении и наложились на аналогичные местные понятия и обряды, например у славян и народов Средней Азии19).
В заключение добавим, что в собрании Эрмитажа имеются еще две аналогичные ткани с тем же сюжетом и острак, содержащий легенду о св. Сисинии, опубликованный и комментированный О. Леммом20).
Поступление в музей коллекции тканей из Института истории АН СССР и исключительная научная интуиция В. Г. Бока, проведшего в Египте два археологических сезона 1888—1889 и 1898—1899 гг., сделали Гос. Эрмитаж обладателем весьма интересной группы памятников.
COPTIC CLOTH MEDALLIONS USED AS PROTECTIVE AMULETS
M. G. Bystrikova
From the Coptic textile collection of the Hermitage the author
publishes several cloth medallions which were sewn on tunics. Depicted
on the medallions are subjects connected with the legend of St.
Sisinnius,who killed his sister Alabastria. She, assuming the likeness
of a bat, would kill babies and suck up their blood. She was identified
with a female demon of many names (mostly names of bodily ailments). The
medallions had a more than decorative purpose. They were meant to serve
as protective amulets, to save the wearers, first of all children, from
death and diseases.1) Инв. № 13252, наиб. диаметр 13 см. Поступил в Эрмитаж в 1938 г. из Музея Института истории АН СССР. Сохранность ткани удовлетворительная: несколько разрушена левая часть медальона и каймы. Медальон был нашит на грубую льняную ткань полотняного переплетения. Техника тканья медальона: гобелен, шерстяной уток по льняной основе.
2) А. Фаминцин, Древнеарийские и древнесемитские элементы в обычаях, обрядах, верованиях и культах славян, ЭО, 1895, № 3, стр. 17; наузы и красная нить.
3) Две другие ткани, о которых речь ниже, датируются также этим хронологическим периодом.
4) В. Н. Лазарев, Образ Георгия-воина в искусстве Византии и Древней Руси, Виз. Врем., № 6, 1953; горельеф с изображением Гора-всадника и Сета в образе крокодила — V—VI вв. (?), из Бауита (?), хранится в Лувре, инв. № X 5130.
5) Late Egyptian and Coptic Art (An Introduction to the Collections in the Brooklyn Museum), N. Y., 1943, стр. 19.
6) С. Сlédat. Le Monastère et la nécropole de Baouît (Memoires publiés par les membres de l'Institut Français d'Archeologie Orientale du Caire sous la Direction de M. S. Chassinat), Le Caire, 1904, табл. LVI.
7) Византийский писатель XI в. Михаил Пселл, передавая мнение более древних авторитетов в области магии, писал: «Демон, будучи вполне духом, что касается чувственной природы, каждою своею частью непосредственно видит и слышит, испытывает страдания от прикоснования и рассекаемый мучится, как будто имеющий твердое тело... Посему пугается и страшится острия железа. Зная это, занимающиеся отвращением бесов, втыкают копья или мечи там, где не желают их проникновения; употребляют и разные другие средства, прогоняя антипатическими и привлекая симпатическими» — см. М. И.Соколов, Новый материал для объяснения амулетов, называемых «змеевиками», в кн. «Древности. Труды славянской комиссии имп. Московского археологического общества», т. I, 1895, стр. 134-202.
8) E. Amélineau, Les actes des martyrs de l'église copte, P., 1890, стр. 184-186.
9) М. И. Соколов, Апокрифический материал для объяснения амулетов, называемых «змеевиками», ЖМНП, ч. 263, 1889, июнь.
10) И. И. Толстой, О русских амулетах, называемых «змеевиками», «Записки Русского археологического общества», новая серия, т. III, вып. 1, СПб., 1887, № 21.
11) Соколов, Новый материал..., стр. 120.
12) G. Schlumberger, Amulettes byzantines anciennes, «Mélanges d'archèologie byzantines». P., 1895, № 1, 5. И. И. Толстой пишет об амулете-«змеевике», на щитке которого изображена курчавая, «по-видимому, эфиопская голова» (ук. соч., №19).
13) В. М. Истрин, Греческие списки «Завещания Соломона», «Летопись историко-филологического общества при Новороссийском университете», VII, Виз. отд. IV, Одесса, 1899, стр. 49-98.
14) И.Д. Мансветов, Византийский материал для сказания о 12 трясавицах, «Древности. Труды Московского археологического общества», IX, вып. 1, 1881, стр. 24-36.
15) Всев. Миллер, Ассирийские заклинания и русские народные заговоры, «Русская мысль», год 17, кн. VII, М., 1896, стр. 66 сл.
16) Образ Алабастрии очень сложен. Традиционное объяснение его до этого периода только как злого демона, стоит в явном противоречии с именем и внешностью Алабастрии. В росписи Бауитского монастыря она изображена в виде молодой красивой женщины, грудь и живот подчеркнуто обнажены, розовое платье прикрывает спину и ноги, длинные черные волосы, украшенные диадемой, спускаются почти до пояса; на руках браслеты, шею украшает ожерелье. Так могли бы изобразить языческую богиню плодородия и рождения. Имя Алабастрии в переводе с древнегреческого значит камень алебастр, а также сосуд из алебастра, чашечка для благовоний. А. Лукас, ссылаясь на Плиния, сообщает, что в Египте был город Алабастрон, откуда и получали алебастр (А. Лукас, Материалы и ремесленные производства древнего Египта, M., 1958, стр. 119, 610). Безусловно, имя Алабастрия, название города Алабастрон и камня алебастр — не простое совпадение. Алебастр употреблялся в Египте как материал для облицовки внутренних помещений святилищ и погребальных камер. Из него изготавливали также различные вазы, статуи, подставки и другие предметы ритуального назначения. Таким образом, проясняется отношение к божеству, имя которого ассоциируется с благовониями, изделиями ритуального порядка и святилищами. В христианской легенде и в росписи Бауитского монастыря проступают элементы другого, более раннего слоя.
17) Инв. № 8877. Поступил в Эрмитаж в результате археологической экспедиции в Египет хранителя музея В. Г. Бока в 1889 г. Наиб. диаметр 15 см. Сохранность: большие утраты утка и основы. Техника: гобелен, шерстяной уток по льняной основе.
18) Инв. № 11524. Поступила в Эрмитаж в результате археологической экспедиции в Египет хранителя музея В. Г. Бока в 1889 г. Наиб. диаметр 15 см. Сохранность: большие утраты утка и основы. Техника: гобелен, шерстяной уток по льняной основе.
19) Акад. А. Веселовский в 1895 г., исследуя эфиопскую легенду о св. Сисинии и его сестре Верзелии, писал, что данный образ имеет, по-видимому, аналогией среднеазиатскую албасту. Работы по исследованию образа албасты акад. В. А. Гордлевского, М. С. Андреева, Г. П. Снесарева, О. А. Сухаревой и др., хотя они приходят к иным выводам, нам представляется, подтверждают эту точку зрения. Коптская легенда о Сисинии, которая лежит в основе эфиопской легенды, дает к тому же имя злого женского демона — Алабастрия, которое, очевидно, может быть также сопоставлено с именем демона среднеазиатских народов албасты. (И. X. Дворецкий, Древнегреческий словарь, I, 1958: αλάβαστρος = αλάβαστος).
20) О. von Lemm, Koptische Miscellen, 1, SPb, 1911, № XIX, «Berselia und Sisinios», стр. 501 (перепечатка из «Bulletin de l'Académie des Sciences de St. Pétersbourg»)» I, № 3, Oct. 1, 1907), стр. 19.
