Меня часто спрашивают, кто такие норманисты. Можно ли им дать
какое-то определение? А то ведь, действительно, интересный вопрос. Стоит
заговорить о начальной истории России, о древней Руси – и тут как тут
эти самые норманисты. Это не ругательство, хотя имидж, конечно,
откладывает на термине отпечаток. Давать определение в сугубо научном
ключе тоже было бы неверно, потому что «норманизм» давно вышел за рамки
науки (если когда-то в них был), став неким вариантом восприятия
истории. Древнерусской, прежде всего. Приплыли, мол, заморские искатели
приключений с мечами наперевес, захватили власть, договорились с
местными… и началась новая династия, государственность и тысячелетняя
история.
Но, удивительная вещь! Наверное, ни в одной стране мира так примитивно не представляют себе начало собственного государства. И не поливают грязью выдающихся деятелей собственной науки и культуры. То есть норманизм – это, во многом, российский феномен, отражение низкого интереса к научному знанию, отсутствия консолидирующих общественных идей, когда по любому мало-мальски значимому вопросу – раскол, разброд и шатания.
Но я всё же осмелюсь дать для начала самое общее определение. Норманист – это тот, кто не различает варягов и скандинавов. Интеллектуально близорукий человек или эдакий кот Базилио, преследующий свои собственные цели (о типах норманистов мы ещё поговорим). Поэтому когда я читаю проектные документы нового учебника истории – «В течение IX-X столетий все восточные славяне, а также ряд финноязычных народов, обитавших на Восточноевропейской равнине, были объединены под единой княжеской властью, под главенством одной династии, варяжской (скандинавской) по происхождению (династия Рюриковичей)» – я понимаю, что новый учебник будут писать и уже пишут норманисты. И никто иной. Значит, ничего не изменится, а хотелось бы.
Уже после Гедеонова спорить с норманистами стало совершенно бессмысленно. В лучшем случае, чего вы от них добьётесь, так это наигранного, скептического недоумения: да какая вообще разница, кем были варяги и существовал ли Рюрик?! Это будто бы ничего не решает. Но нет уж, ещё как решает! Либо у нас есть начальная русская история, либо её нет. Поэтому разобраться с тем, как и почему норманизм в России из околонаучного течения перерос в специфическое социальное явление – стоило бы.
Норманизм проявлялся в русской интеллектуальной жизни в самых разных формах. Это явление оказывается шире, чем незатейливое утверждение «варяги равно скандинавы». Оно отражало и отражает многие актуальные реалии, от попытки обосновать территориальные претензии к России, когда норманизм только появился на свет, до обоснования господства «немецкой партии» в российских верхах, когда этому противостоял М.В. Ломоносов и первые русские учёные. От идеологической истории советской эпохи, когда норманизм уцелел, прикрываясь марксизмом, до сегодняшнего упадка российской исторической науки, когда норманизм стал претендовать на роль единственно верного учения. А заодно это явление предоставляет нам увлекательную возможность понаблюдать за различными типажами – за теми, кого принято называть норманистами. Итак, классификация современных норманистов – начнём.
Норманисты как таковые не представляют собой какого-то общего тренда. Среди них есть и довольно скучные субъекты, и романтики, и искренние искатели, и вполне сознательные жулики от истории. Но всех их объединяет общий посыл. Для них древнерусские варяги – это викинги и норманны, под которыми понимаются скандинавы. От этой первой заповеди идёт всё остальное: и чудесное превращение Рюрика в Хрорика и наоборот, и неявные фальсификации вроде гребцов-руотси, и явные фальсификации вроде расшифровки надписей на «пирейском льве», и многое-многое другое. Нет смысла здесь останавливаться на деталях, важно понять суть тенденции.
Норманисты-по-привычке. К сожалению, во многих научно-образовательных учреждениях (не говоря про школу) проблему варягов и начала Руси зачастую обходят стороной, не стремясь разобраться в существующих противоречиях. Скупые строки учебников повествуют о ранней русской истории настолько пространно, что из них однозначно можно понять лишь то, что речь идёт о неких легендарных событиях, покрытых мраком времён. Но ведь с вопроса о начале Руси начинается не только сама русская история, но и формируется исторический взгляд на все последующие события.
Один исследователь справедливо заметил, что «норманизм, давно прописавшись в школьных и вузовских программах, формирует сознание будущих учёных, в силу чего они в своём выборе руководствуются именно силой предубеждённости и силой инерционности, нежели глубоким знанием и сравнением доказательной базы норманистов и их оппонентов».
Многие из тех, кто настаивает на «скандинавском происхождении» варягов и первых русских князей, усвоили этот постулат как бы автоматически, на подсознательном уровне, в процессе получения школьного и вузовского образования. Увы, так сложилась картина историографии. Как известно, официальный советский «антинорманизм» сделал для норманнской теории не меньше, чем господа Байер или Шлёцер.
Поэтому в начале 90-х мы увидели всплеск «норманистской реакции» в науке. В итоге многие восприняли этот «обновлённый» норманизм, будто бы вооружённый некими новыми подходами и методологией (на деле ничего этого нет и близко – только риторика). Однако потом одни стали понимать свои заблуждения (в первую очередь те, кто серьёзно увлечён темой и анализирует), другие под давлением аргументов (которые никто не списывает со счетов!) начали путаться и почти разочаровались, стали говорить, что спор зашёл слишком далеко и «варяжский вопрос» неразрешим.
В общем-то, почти с детства такое вдалбливалось. Вот, например, в «Ералаше» (не знаю уж, случайно или нет) зафиксирован процесс превращения ребёнка, извините, в норманиста:
В то время викинги точно были! Всех уже убедил. Во-первых, потому что были печенеги. Во-вторых, слова князя Милославского и берестяные грамоты. В-третьих, кто же бил хазар, если не викинги? Поэтому викинги точно были!
Совершенно точно представлен каламбур норманистского мышления. Логика норманистов-по-привычке показана в этом выпуске «Ералаша» гениально: первым делом – постулат, а потом к нему и «доказательства» подберутся в виде увесистых томов, которые можно и не открывать. Кто не согласен, тот простофиля или «фрик-антинорманист»! Вот она, оказывается, откуда – стилистика, манеры и, главное, логика… С детских лет. За что купили, за то и продают. Незатейливо, и думать не нужно. «В то время викинги точно были»!
Один никому неизвестный археолог, имеющий весьма смутное представление о письменных источниках, как-то написал в Живом журнале: «Мне лично – с точки зрения эмоций – все равно, кем был Рюрик. Но в летописи ведь значится, что скандинав». Увы, не значится. Но ведь и читать же не станет, потому как и раньше не читал. Что, кажется, не мешает ему преподавать в каком-то вузе.
Норманисты-романтики. Со времён шведского исторического романтизма, который очень точно анализирует в своих работах Л.П. Грот, норманизм российского разлива приобрел форму некоей «северной романтики». Понятное дело – викинги, полосатые паруса, вожди и персонажи скандинавских саг, коварство и геройство. Тут и домыслить историю, как говорится, не грех, чтобы выглядела красивее. Не стану утомлять общими словами, а сразу приведу типичный пример.
Конечно, уничтожение викингами Трусо не вывело пруссов из балтийской торговли. Уже в начале IX века новым её центром стало протогородское поселение Кауп («Торг»)… К этому времени прусские дружинники перенесли своё местопребывание к северу от Каупа и основали на морском берегу поселение Варгенава (у посёлка Малиновка). Это было связано с выгодами контроля над проливом, пересекавшим Куршскую косу в окрестностях нынешнего г. Зеленоградска… Были проложены довольно прочные торговые пути на Русь, откуда в обмен на янтарь поступали товары, например, ткацкие пряслица из знаменитого овручского шифера. Вообще прусская торговля янтарём достигла такого размаха, что сведения о её центре – Каупе – попали в сочинения знаменитого арабского географа XII в. Идриси. Автор именует Кауп как «Гинтийар» (от прусского «гинтарс» – янтарь) и обозначает как «большой, цветущий город, находящийся на вершине неприступной горы, где жители укрепились от нападений Руссов (в данном случае имеются в виду скандинавские викинги). Город стоит вне королевской власти».
Это пишет известный, уважаемый и неплохой в целом археолог В.И. Кулаков в своей статье «Что мы знаем о древних пруссах» (Сб.: Восточная Пруссия с древнейших времен до конца Второй Мировой войны. Калининград, 1996. С. 50, 51, 53). Цитату из ал-Идриси он использует по: Mühlen B. Die Kultur der Wikinger in Ostpreußen // Bonner Hefte zur Vorgeschichte. 1975. Nr. 9. S. 5. Жирным выделено мною.
Археолог В.И. Кулаков
Но поскольку сам ал-Идриси, в действительности, пишет: Это большой, цветущий город, [расположенный] на высокой горе, на которую невозможно подняться. Его жители укрываются на ней от приходящих по ночам русов (Коновалова И.Г. Восточная Европа в сочинении ал-Идриси. М., 1999. С. 142.), не делая глубокомысленных уточнений в скобках, то остаётся два варианта. Кто приписал русов к «скандинавским викингам»? Либо так указано у Бернта Мюлена, либо так указал сам В.И. Кулаков.
А между тем, как говорится, понеслось: Арабский географ Идриси описывал это поселение как большой и цветущий город, где жители строили неприступные сооружения, обороняясь от викингов (Вокруг Света, 2001, № 06 / 2729). От русов из арабского первоисточника, как видите, и следа не осталось. С викингами в рогатых шлемах и под полосатыми парусами – красивее. Да здравствует романтика вместо скучной истории!
Профессиональные норманисты. Это отдельная категория. В ней немало тех, кто преследуют прямо-таки идеологические цели, не стесняясь любых методов. Варяжский вопрос в научной постановке им неинтересен. Это околонаучная и одновременно околополитическая тусовка, в которой одним из критериев «своего» (впрочем, далеко не основным) является тезис о том, что русские не могли самостоятельно создать государственность. В общем, то ли деградированный «западнический» либерализм, то ли что-то фашистское или сепаратистское. Приглядевшись к основным персоналиям, видно – здесь и либералы, и «несогласные», и активисты ЛГБТ, т.е. полный срез определённой части общества.
Такие особенно упорны и агрессивны в нападках на «не своих»: ученых обвиняют в ненаучности, простых людей – в отсталости, власть – в деспотичности и т.д. В принципе, знакомая песня. Однако с кафедр такие профессиональные норманисты постоянно настаивают на том, будто они никакие не «норманисты», а просто добропорядочные учёные. Впрочем, таким «ученым» ничто не мешает блокировать участие неугодных историков в научных мероприятиях, да и вообще приватизировать и использовать науку в своих целях.
Лев Самуилович Клейн, род. 1 июля 1927 г. Доктор исторических наук, археолог, ведущий научный сотрудник Института истории материальной культуры (Санкт-Петербург), числится профессором в нескольких европейских университетах. Будучи сторонником «норманнской теории», активно способствовал популяризации мифов о ведущей роли скандинавов в становлении Руси и о скандинавском происхождении Рюриковичей. С разоблачением Клейна выступал, в частности, академик Б.А. Рыбаков. В 1981 году Клейн, преподававший тогда в Ленинградском государственном университете, был арестован по обвинению в мужеложстве, лишён всех учёных степеней и званий. В настоящее время выступает за «декриминализацию» гомосексуальности, является автором нескольких книг по этой теме. Среди научных «нововведений» Клейна – работа, посвящённая «гомосексуальности» в биографиях известных деятелей русской истории, начиная с Ивана Грозного. Позиционирует себя как убеждённый демократ, гуманист, сторонник либеральных ценностей, противник смертной казни, ксенофобии и национализма. В статье «Диагноз» Клейн обращает внимание на происходящий, по его мнению, процесс «фашизации России», как со стороны общества, так и со стороны власти.
Л.С. Клейн и его произведение
Это типичный пример профессионального норманиста: какая-то «другая любовь» к викингам. Или вот ещё один пример, о котором недавно писал профессор А.А. Клёсов. Впрочем, таких не так уж много. Больше тех, которые «тихо сидят, примус починяют». То есть просто хотят сытой и спокойной жизни в науке, и чтобы чего не вышло из-за какой-нибудь статьи. Позиция для ученого – ненормальная, но факт остается фактом. Такие научные сотрудники – социальная опора современного норманизма в науке. Ведь общенаучный пересмотр отношения к норманизму заставит их снова доказывать свою профпригодность, конкурировать за гранты и статусные места в вузах и НИИ. Этого не хотят очень многие, т.к. система сложилась, и тёплые места в ней уже давно наследуется.
Но постепенно ситуация меняется. Это видно. Это чувствуется. И это радует. Медленно, но меняется. А быстро, наверное, и не бывает.
Всеволод Меркулов, кандидат исторических наук
Но, удивительная вещь! Наверное, ни в одной стране мира так примитивно не представляют себе начало собственного государства. И не поливают грязью выдающихся деятелей собственной науки и культуры. То есть норманизм – это, во многом, российский феномен, отражение низкого интереса к научному знанию, отсутствия консолидирующих общественных идей, когда по любому мало-мальски значимому вопросу – раскол, разброд и шатания.
Но я всё же осмелюсь дать для начала самое общее определение. Норманист – это тот, кто не различает варягов и скандинавов. Интеллектуально близорукий человек или эдакий кот Базилио, преследующий свои собственные цели (о типах норманистов мы ещё поговорим). Поэтому когда я читаю проектные документы нового учебника истории – «В течение IX-X столетий все восточные славяне, а также ряд финноязычных народов, обитавших на Восточноевропейской равнине, были объединены под единой княжеской властью, под главенством одной династии, варяжской (скандинавской) по происхождению (династия Рюриковичей)» – я понимаю, что новый учебник будут писать и уже пишут норманисты. И никто иной. Значит, ничего не изменится, а хотелось бы.
Уже после Гедеонова спорить с норманистами стало совершенно бессмысленно. В лучшем случае, чего вы от них добьётесь, так это наигранного, скептического недоумения: да какая вообще разница, кем были варяги и существовал ли Рюрик?! Это будто бы ничего не решает. Но нет уж, ещё как решает! Либо у нас есть начальная русская история, либо её нет. Поэтому разобраться с тем, как и почему норманизм в России из околонаучного течения перерос в специфическое социальное явление – стоило бы.
Норманизм проявлялся в русской интеллектуальной жизни в самых разных формах. Это явление оказывается шире, чем незатейливое утверждение «варяги равно скандинавы». Оно отражало и отражает многие актуальные реалии, от попытки обосновать территориальные претензии к России, когда норманизм только появился на свет, до обоснования господства «немецкой партии» в российских верхах, когда этому противостоял М.В. Ломоносов и первые русские учёные. От идеологической истории советской эпохи, когда норманизм уцелел, прикрываясь марксизмом, до сегодняшнего упадка российской исторической науки, когда норманизм стал претендовать на роль единственно верного учения. А заодно это явление предоставляет нам увлекательную возможность понаблюдать за различными типажами – за теми, кого принято называть норманистами. Итак, классификация современных норманистов – начнём.
Норманисты как таковые не представляют собой какого-то общего тренда. Среди них есть и довольно скучные субъекты, и романтики, и искренние искатели, и вполне сознательные жулики от истории. Но всех их объединяет общий посыл. Для них древнерусские варяги – это викинги и норманны, под которыми понимаются скандинавы. От этой первой заповеди идёт всё остальное: и чудесное превращение Рюрика в Хрорика и наоборот, и неявные фальсификации вроде гребцов-руотси, и явные фальсификации вроде расшифровки надписей на «пирейском льве», и многое-многое другое. Нет смысла здесь останавливаться на деталях, важно понять суть тенденции.
Норманисты-по-привычке. К сожалению, во многих научно-образовательных учреждениях (не говоря про школу) проблему варягов и начала Руси зачастую обходят стороной, не стремясь разобраться в существующих противоречиях. Скупые строки учебников повествуют о ранней русской истории настолько пространно, что из них однозначно можно понять лишь то, что речь идёт о неких легендарных событиях, покрытых мраком времён. Но ведь с вопроса о начале Руси начинается не только сама русская история, но и формируется исторический взгляд на все последующие события.
Один исследователь справедливо заметил, что «норманизм, давно прописавшись в школьных и вузовских программах, формирует сознание будущих учёных, в силу чего они в своём выборе руководствуются именно силой предубеждённости и силой инерционности, нежели глубоким знанием и сравнением доказательной базы норманистов и их оппонентов».
Многие из тех, кто настаивает на «скандинавском происхождении» варягов и первых русских князей, усвоили этот постулат как бы автоматически, на подсознательном уровне, в процессе получения школьного и вузовского образования. Увы, так сложилась картина историографии. Как известно, официальный советский «антинорманизм» сделал для норманнской теории не меньше, чем господа Байер или Шлёцер.
Поэтому в начале 90-х мы увидели всплеск «норманистской реакции» в науке. В итоге многие восприняли этот «обновлённый» норманизм, будто бы вооружённый некими новыми подходами и методологией (на деле ничего этого нет и близко – только риторика). Однако потом одни стали понимать свои заблуждения (в первую очередь те, кто серьёзно увлечён темой и анализирует), другие под давлением аргументов (которые никто не списывает со счетов!) начали путаться и почти разочаровались, стали говорить, что спор зашёл слишком далеко и «варяжский вопрос» неразрешим.
В общем-то, почти с детства такое вдалбливалось. Вот, например, в «Ералаше» (не знаю уж, случайно или нет) зафиксирован процесс превращения ребёнка, извините, в норманиста:
В то время викинги точно были! Всех уже убедил. Во-первых, потому что были печенеги. Во-вторых, слова князя Милославского и берестяные грамоты. В-третьих, кто же бил хазар, если не викинги? Поэтому викинги точно были!
Совершенно точно представлен каламбур норманистского мышления. Логика норманистов-по-привычке показана в этом выпуске «Ералаша» гениально: первым делом – постулат, а потом к нему и «доказательства» подберутся в виде увесистых томов, которые можно и не открывать. Кто не согласен, тот простофиля или «фрик-антинорманист»! Вот она, оказывается, откуда – стилистика, манеры и, главное, логика… С детских лет. За что купили, за то и продают. Незатейливо, и думать не нужно. «В то время викинги точно были»!
Один никому неизвестный археолог, имеющий весьма смутное представление о письменных источниках, как-то написал в Живом журнале: «Мне лично – с точки зрения эмоций – все равно, кем был Рюрик. Но в летописи ведь значится, что скандинав». Увы, не значится. Но ведь и читать же не станет, потому как и раньше не читал. Что, кажется, не мешает ему преподавать в каком-то вузе.
Норманисты-романтики. Со времён шведского исторического романтизма, который очень точно анализирует в своих работах Л.П. Грот, норманизм российского разлива приобрел форму некоей «северной романтики». Понятное дело – викинги, полосатые паруса, вожди и персонажи скандинавских саг, коварство и геройство. Тут и домыслить историю, как говорится, не грех, чтобы выглядела красивее. Не стану утомлять общими словами, а сразу приведу типичный пример.
Конечно, уничтожение викингами Трусо не вывело пруссов из балтийской торговли. Уже в начале IX века новым её центром стало протогородское поселение Кауп («Торг»)… К этому времени прусские дружинники перенесли своё местопребывание к северу от Каупа и основали на морском берегу поселение Варгенава (у посёлка Малиновка). Это было связано с выгодами контроля над проливом, пересекавшим Куршскую косу в окрестностях нынешнего г. Зеленоградска… Были проложены довольно прочные торговые пути на Русь, откуда в обмен на янтарь поступали товары, например, ткацкие пряслица из знаменитого овручского шифера. Вообще прусская торговля янтарём достигла такого размаха, что сведения о её центре – Каупе – попали в сочинения знаменитого арабского географа XII в. Идриси. Автор именует Кауп как «Гинтийар» (от прусского «гинтарс» – янтарь) и обозначает как «большой, цветущий город, находящийся на вершине неприступной горы, где жители укрепились от нападений Руссов (в данном случае имеются в виду скандинавские викинги). Город стоит вне королевской власти».
Это пишет известный, уважаемый и неплохой в целом археолог В.И. Кулаков в своей статье «Что мы знаем о древних пруссах» (Сб.: Восточная Пруссия с древнейших времен до конца Второй Мировой войны. Калининград, 1996. С. 50, 51, 53). Цитату из ал-Идриси он использует по: Mühlen B. Die Kultur der Wikinger in Ostpreußen // Bonner Hefte zur Vorgeschichte. 1975. Nr. 9. S. 5. Жирным выделено мною.
Археолог В.И. КулаковНо поскольку сам ал-Идриси, в действительности, пишет: Это большой, цветущий город, [расположенный] на высокой горе, на которую невозможно подняться. Его жители укрываются на ней от приходящих по ночам русов (Коновалова И.Г. Восточная Европа в сочинении ал-Идриси. М., 1999. С. 142.), не делая глубокомысленных уточнений в скобках, то остаётся два варианта. Кто приписал русов к «скандинавским викингам»? Либо так указано у Бернта Мюлена, либо так указал сам В.И. Кулаков.
А между тем, как говорится, понеслось: Арабский географ Идриси описывал это поселение как большой и цветущий город, где жители строили неприступные сооружения, обороняясь от викингов (Вокруг Света, 2001, № 06 / 2729). От русов из арабского первоисточника, как видите, и следа не осталось. С викингами в рогатых шлемах и под полосатыми парусами – красивее. Да здравствует романтика вместо скучной истории!
Профессиональные норманисты. Это отдельная категория. В ней немало тех, кто преследуют прямо-таки идеологические цели, не стесняясь любых методов. Варяжский вопрос в научной постановке им неинтересен. Это околонаучная и одновременно околополитическая тусовка, в которой одним из критериев «своего» (впрочем, далеко не основным) является тезис о том, что русские не могли самостоятельно создать государственность. В общем, то ли деградированный «западнический» либерализм, то ли что-то фашистское или сепаратистское. Приглядевшись к основным персоналиям, видно – здесь и либералы, и «несогласные», и активисты ЛГБТ, т.е. полный срез определённой части общества.
Такие особенно упорны и агрессивны в нападках на «не своих»: ученых обвиняют в ненаучности, простых людей – в отсталости, власть – в деспотичности и т.д. В принципе, знакомая песня. Однако с кафедр такие профессиональные норманисты постоянно настаивают на том, будто они никакие не «норманисты», а просто добропорядочные учёные. Впрочем, таким «ученым» ничто не мешает блокировать участие неугодных историков в научных мероприятиях, да и вообще приватизировать и использовать науку в своих целях.
Лев Самуилович Клейн, род. 1 июля 1927 г. Доктор исторических наук, археолог, ведущий научный сотрудник Института истории материальной культуры (Санкт-Петербург), числится профессором в нескольких европейских университетах. Будучи сторонником «норманнской теории», активно способствовал популяризации мифов о ведущей роли скандинавов в становлении Руси и о скандинавском происхождении Рюриковичей. С разоблачением Клейна выступал, в частности, академик Б.А. Рыбаков. В 1981 году Клейн, преподававший тогда в Ленинградском государственном университете, был арестован по обвинению в мужеложстве, лишён всех учёных степеней и званий. В настоящее время выступает за «декриминализацию» гомосексуальности, является автором нескольких книг по этой теме. Среди научных «нововведений» Клейна – работа, посвящённая «гомосексуальности» в биографиях известных деятелей русской истории, начиная с Ивана Грозного. Позиционирует себя как убеждённый демократ, гуманист, сторонник либеральных ценностей, противник смертной казни, ксенофобии и национализма. В статье «Диагноз» Клейн обращает внимание на происходящий, по его мнению, процесс «фашизации России», как со стороны общества, так и со стороны власти.
Это типичный пример профессионального норманиста: какая-то «другая любовь» к викингам. Или вот ещё один пример, о котором недавно писал профессор А.А. Клёсов. Впрочем, таких не так уж много. Больше тех, которые «тихо сидят, примус починяют». То есть просто хотят сытой и спокойной жизни в науке, и чтобы чего не вышло из-за какой-нибудь статьи. Позиция для ученого – ненормальная, но факт остается фактом. Такие научные сотрудники – социальная опора современного норманизма в науке. Ведь общенаучный пересмотр отношения к норманизму заставит их снова доказывать свою профпригодность, конкурировать за гранты и статусные места в вузах и НИИ. Этого не хотят очень многие, т.к. система сложилась, и тёплые места в ней уже давно наследуется.
Но постепенно ситуация меняется. Это видно. Это чувствуется. И это радует. Медленно, но меняется. А быстро, наверное, и не бывает.
Всеволод Меркулов, кандидат исторических наук
Ералаш. Выпуск 216. Серия 2. «Весомое доказательство»
