Originally posted by 
nikolapic at Хива. Абстрактный репортаж.
«Майоликовая облицовка Хивы имеет собственный стиль, выполнена в основном в приглушенных тонах от темно-синего до голубого и белого, иногда со штрихами коричневого цвета...». Скупые фразы из Википедии обещали почти то же, что мы видели в Бухаре и Самарканде, и от этого невольно становилось скучно. Мы ехали в Хиву. Нам конечно же понравились каждый по-своему и Бухара, и Самарканд, но, привычные к быстрой смене впечатлений, мы хотели увидеть всё же что-то новое.
И вот — Хива, про которую мы до сих пор не знали ничего, кроме этой сухой фразы из виртуальной энциклопедии, которая обещала нам не более, чем бледную тень уже пережитых эмоций. Но всё сразу изменилось, как только мы подъехали к старым стенам внутреннего города — Ичан-Кале. Густо-охристые стены хивинских домов в тот момент были залиты ослепительным оранжевым светом заходящего солнца, и среди этого великолепия терялись все холодные синие, белые и голубые тона. Город утопал в сочном сиянии начавшегося заката, и повсеместно с геометрической четкостью яркие пятна его фасадов контрастировали с глубокими провалами черных теней.
В Хиве мы всё время гуляли и всё время снимали. У нас никак не получалось отождествлять улицы старого города с простым жильём людей — здесь всё воспринималось как музей под открытым небом. Единственным отличием были только естественная аскетичность старых потёртых улиц, чьи геометричные линии и формы иногда разбавлялись мимолетными житейскими сценами, и еще великолепное множество котов — в музеях котов не держат!
Первое время, шагая по каменной кладке коротких и узких хивинских улиц, нам казалось, что всё окружающее нас — законсервированная действительность прошлого, а люди вокруг — экскурсоводы, кассиры и смотрители, помогающие туристам погрузиться в атмосферу древней Хивы. Совершенно непривычная для взгляда архитектура никак не ассоциировалась у нас с собственной обыденной жизнью и повседневной жизнью человека вообще, и мы тем самым ошибочно принимали правду за декорацию.
Так бывает, когда приезжаешь к родственникам в деревню. Гуляя среди идиллических картин села, ты любуешься домиками с пестрыми перинами на деревянных заборах, кормишь во дворе кур пшеном и встречаешь закаты над пахучими цветочными лугами. Но, как говориться, гость — три дня. На четвёртый ты уже выгребаешь помёт из курятника, выносишь на солнце отсыревшие за зиму перины и бежишь вечером мимо заката за самогоном к бабе Клаше. Романтика места никуда не делась, но заботы уже смирили твой восторг, и созерцательность плавно трансформировалась в ритмичную будничную жизнь. То же произошло в нашем сознании и в Хиве.
Ощущение присутствия в большой антикварной лавке исчезло, и мы увидели, что в домах, сделанных, как и два тысячелетия назад, из самана — глиняного кирпича, высушенного на солнце, живут обыкновенные люди, окруженные не менее обыкновенным для них бытом. Теперь мы стали замечать многое: и старика, вышедшего из дома с ведром покормить скотину, и крепкого мужчину, который на самодельных козлах белил стену, и женщину, что торопливо пробежала мимо нас с наполненной продуктами сумкой и скрылась за дверью дома, которому на первый взгляд можно было бы дать не менее тысячи лет.
Все эти наблюдения подарили нам приятное понимание неподдельности места, которое не часто встречаешь в столь известных туристических точках. Здесь не оказалось даже привычного банкомата, а о существовании Старбакса никто и не подозревал. Жили мы в гостинице, которая по сути является традиционным для Хивы большим многокомнатным домом, и вечером у нас вместе со всем районом отключили электричество. И вместе со всеми жителями мы сидели в своих комнатах при тусклом свете свечи, а ночью старались восполнить тепло неработающего кондиционера дополнительным одеялом.
После отъезда из Хивы я ещё долгое время размышлял, как местным жителям удавалось столь искусно поддерживать иллюзию жизни старого города, будто бы и сейчас принимающего в свои стенах уставшие в пути караваны. Лишь заново посмотрев фотографии и освежив свои воспоминания об этом городе, я понял, что никакой иллюзии нет — есть настоящая, ничем не приукрашенная жизнь людей, которые существуют так, как им продиктовали вековой опыт предков и сложившаяся традиция их народа.
nikolapic at Хива. Абстрактный репортаж.«Майоликовая облицовка Хивы имеет собственный стиль, выполнена в основном в приглушенных тонах от темно-синего до голубого и белого, иногда со штрихами коричневого цвета...». Скупые фразы из Википедии обещали почти то же, что мы видели в Бухаре и Самарканде, и от этого невольно становилось скучно. Мы ехали в Хиву. Нам конечно же понравились каждый по-своему и Бухара, и Самарканд, но, привычные к быстрой смене впечатлений, мы хотели увидеть всё же что-то новое.
И вот — Хива, про которую мы до сих пор не знали ничего, кроме этой сухой фразы из виртуальной энциклопедии, которая обещала нам не более, чем бледную тень уже пережитых эмоций. Но всё сразу изменилось, как только мы подъехали к старым стенам внутреннего города — Ичан-Кале. Густо-охристые стены хивинских домов в тот момент были залиты ослепительным оранжевым светом заходящего солнца, и среди этого великолепия терялись все холодные синие, белые и голубые тона. Город утопал в сочном сиянии начавшегося заката, и повсеместно с геометрической четкостью яркие пятна его фасадов контрастировали с глубокими провалами черных теней.
В Хиве мы всё время гуляли и всё время снимали. У нас никак не получалось отождествлять улицы старого города с простым жильём людей — здесь всё воспринималось как музей под открытым небом. Единственным отличием были только естественная аскетичность старых потёртых улиц, чьи геометричные линии и формы иногда разбавлялись мимолетными житейскими сценами, и еще великолепное множество котов — в музеях котов не держат!
Первое время, шагая по каменной кладке коротких и узких хивинских улиц, нам казалось, что всё окружающее нас — законсервированная действительность прошлого, а люди вокруг — экскурсоводы, кассиры и смотрители, помогающие туристам погрузиться в атмосферу древней Хивы. Совершенно непривычная для взгляда архитектура никак не ассоциировалась у нас с собственной обыденной жизнью и повседневной жизнью человека вообще, и мы тем самым ошибочно принимали правду за декорацию.
Так бывает, когда приезжаешь к родственникам в деревню. Гуляя среди идиллических картин села, ты любуешься домиками с пестрыми перинами на деревянных заборах, кормишь во дворе кур пшеном и встречаешь закаты над пахучими цветочными лугами. Но, как говориться, гость — три дня. На четвёртый ты уже выгребаешь помёт из курятника, выносишь на солнце отсыревшие за зиму перины и бежишь вечером мимо заката за самогоном к бабе Клаше. Романтика места никуда не делась, но заботы уже смирили твой восторг, и созерцательность плавно трансформировалась в ритмичную будничную жизнь. То же произошло в нашем сознании и в Хиве.
Ощущение присутствия в большой антикварной лавке исчезло, и мы увидели, что в домах, сделанных, как и два тысячелетия назад, из самана — глиняного кирпича, высушенного на солнце, живут обыкновенные люди, окруженные не менее обыкновенным для них бытом. Теперь мы стали замечать многое: и старика, вышедшего из дома с ведром покормить скотину, и крепкого мужчину, который на самодельных козлах белил стену, и женщину, что торопливо пробежала мимо нас с наполненной продуктами сумкой и скрылась за дверью дома, которому на первый взгляд можно было бы дать не менее тысячи лет.
Все эти наблюдения подарили нам приятное понимание неподдельности места, которое не часто встречаешь в столь известных туристических точках. Здесь не оказалось даже привычного банкомата, а о существовании Старбакса никто и не подозревал. Жили мы в гостинице, которая по сути является традиционным для Хивы большим многокомнатным домом, и вечером у нас вместе со всем районом отключили электричество. И вместе со всеми жителями мы сидели в своих комнатах при тусклом свете свечи, а ночью старались восполнить тепло неработающего кондиционера дополнительным одеялом.
После отъезда из Хивы я ещё долгое время размышлял, как местным жителям удавалось столь искусно поддерживать иллюзию жизни старого города, будто бы и сейчас принимающего в свои стенах уставшие в пути караваны. Лишь заново посмотрев фотографии и освежив свои воспоминания об этом городе, я понял, что никакой иллюзии нет — есть настоящая, ничем не приукрашенная жизнь людей, которые существуют так, как им продиктовали вековой опыт предков и сложившаяся традиция их народа.
