Вопросы истории, 2001, № 8.
Профессор Московского государственного педагогического университета, кандидат исторических наук Г. А. Леонтьева давно поняла необходимость создания монографий о наиболее выдающихся сибирских первопроходцах. Еще в 1991 г. в издательстве «Просвещение» вышла ее книга об Ерофее Павловиче Хабарове. А к 300-летию присоединения Камчатки к России была издана книга о В. В. Атласове, личности также незаурядной и давно интересовавшей исследователей. Его называли и «камчатским Ермаком», и «покорителем Камчатки», и «последним землепроходцем», восхваляли и порицали, но обойти вниманием не могли, потому что именно ему выпало завершить серию русских географических открытий XVII в. и подготовить почву для путешественников следующего столетия.
Анализ широкого круга опубликованных и архивных источников, литературы, критическое переосмысление и новая интерпретация давно известных фактов — все это позволило Леонтьевой не только найти свой подход к изучению деятельности этого землепроходца, но и сделать ряд собственных открытий. Рецензируемая книга почти не оставила в биографии Атласова «белых пятен».
Еще в 1976 г. из работ Б. П. Полевого стали известны имя и отчество отца «покорителя Камчатки». Оказалось, его тоже звали Владимиром, и поскольку он, как и его знаменитый сын, тоже был казаком якутского гарнизона, это вызывало путаницу: их долго [160] принимали за одно лицо. В монографии целый раздел посвящен жизненному пути и служебной карьере отца «последнего землепроходца». Автор спорит с исследователями, считающими родиной будущего «покорителя Камчатки» Якутск: скорее всего, это был Соликамск, соответственно и матерью землепроходца была не якутка, как считают многие, а русская женщина. Подробно раскрыты в монографии причины интереса Атласова к Камчатке. Сам же камчатский поход 1696—1699 гг. изложен Леонтьевой весьма обстоятельно, что, по-видимому, положит конец многим расхождениям исследователей в определении деталей маршрута, людских потерь на разных этапах экспедиции и тому подобных вопросах.
Самым же важным из сделанных в книге открытий следует признать установление точной даты присоединения Камчатского полуострова к Российскому государству. О кресте, поставленном Атласовым вблизи речки Канучь — левого притока р. Камчатка, — было известно давно. Вырезанную на нем надпись привел в своей книге «Описание земли Камчатки (1756 г.) С. П. Крашенинников — первый ученый, исследовавший этот полуостров. Надпись гласит: «205 году июля 13 дня поставил сей крест пятидесятник Володимер Атласов с товарыщи 55 человек». До Леонтьевой, кажется, никто не догадался связать водружение этого креста с общепризнанной в средневековье практикой закрепления новых земель за тем или иным христианским государством (с. 89).
Наблюдение ценное и перспективное, если учесть, что весь наш Север от Шпицбергена до Дальнего Востока был в свое время уставлен так называемыми поморскими крестами. Может быть, далеко не все они являлись всего лишь памятными и навигационными знаками, как считалось до сих пор? Думаю, будет уместно также напомнить слова известного русского историка М. К. Любавского, заметившего, что в средневековье глухая, пустынная местность, пока в ней не водрузят крест, вообще «представлялась русскому человеку... обиталищем многочисленных сонмов бесовских»1).
В увлекательный рассказ о перипетиях похода Атласова удачно включены яркие картины уникальной природы Камчатки, подробное описание быта коренного населения — людей каменного века, внезапно столкнувшихся с чуждой им европейской цивилизацией, причем, в основном, в лице далеко не лучших ее представителей. Леонтьева пришла к заключению, что Атласов в отношении коренных жителей Камчатки проводил гибкую и мудрую политику (с. 100-109). Действительно, по сравнению с некоторыми другими землепроходцами, например «покорителем Даурии» Хабаровым, «покоритель Камчатки» особой «жесточью» не отличался. Однако у Атласова не было заметно и проявлений особого гуманизма по отношению к «иноземцам». И если не удавалось склонить камчатские роды и племена к российскому подданству «ласкою и приветом» (как предписывалось официальными «наказами»), то Атласов без колебаний прибегал к силе. Иного и трудно ожидать от служилого человека, отправившегося на «прииск неясачных землиц». Но поскольку камчадалы серьезного сопротивления «покорению» не оказали, то в ходе атласовской экспедиции не наблюдалось и такого накала борьбы, как, скажем, во время походов того же Хабарова на Амур. В этой связи странным выглядит явное стремление Леонтьевой преуменьшить и без того не слишком большую ожесточенность военных столкновений на Камчатке. Неясно, в частности, на основании чего в книге делается заключение, что исход боев при взятии камчадальских «острожков» решали всего «несколько выстрелов» (с. 72, 82). Источники, на которые опирается автор, не дают для этого никаких оснований.
В монографии несколько по-новому представлен известный эпизод с ограблением атласовскими «новоприборными» казаками купца Белозерова, повлекшим за собой заключение «камчатского Ермака» в тюрьму. Однако попытки автора защитить Атласова в этом «деле» выглядят малоубедительно. Жаль, что противоречивость той эпохи не нашла должного отражения в книге. И это при том, что менталитет сибирских первопроходцев раскрыт в ней порой очень детально.
«Служилый мир» далекой восточной «украины» Российского государства изображен Леонтьевой рельефно, со всеми его проблемами — от семейно-бытовых до государственных. Не раз отмечается такая особенность социальной организации сибирского «войска», как тесное переплетение черт «официальности и казацких вольностей» (с. 26, 57). Эти наблюдения особенно важны в контексте последних изысканий наших историков о системе воеводского и «мирского» управления в Сибири XVII века2). Попутно, но также весьма основательно, Леонтьева затрагивает вопрос о характере общего управления Сибирью в XVII — начале XVIII века.
Ценным дополнением к монографии является статья ее редактора — В. А. Липинской, дающая представление об этнических процессах на Камчатке от эпохи Атласова до наших дней. Леонтьева разработала проект герба Камчатской области, который официально утвержден еще в 1995 году. Развернутая аннотация к нему вместе с цветным и черно-белым изображениями приведены в книге и являются подлинным ее украшением (с. 164-169). Заметим, что камчатский герб, в отличие от массы других, появившихся в последнее время, не только очень выразителен, но и абсолютно грамотно, профессионально выполнен — согласно всем правилам теоретической геральдики.
Высоко оценивая проделанную Леонтьевой работу, нельзя обойти и ряда допущенных погрешностей. Острожек, основанный в верхнем течении Анадыря С. Дежневым, располагался не в тундре, как можно понять из книги (с. 58, 65), а в лесной зоне. Полоса лесов в верховьях Анадыря, действительно, сравнительно узка (15-20 км.), но растут там не только береза и осина, но также ива, тополь и — целыми массивами — лиственница3), река Алазея не «приток Индигирки» (с. 15): она впадает непосредственно в Ледовитый океан. Не ясно происхождение цитаты из Крашенинникова на с. 51 (сноска 34), не соответствующей подлинному тексту «Описания земли Камчатки». «Мода войсковому подразделению выступать под музыку» вряд ли «укоренилась» в Сибири лишь «при Петре I», как уверяет автор (с. 127): трубачи, барабанщики и литаврщики упоминались в «именных книгах» сибирских гарнизонов задолго до петровских реформ. Не точна подпись к рис. 2 — «Кочи русских землепроходцев» (с. 171). На этой гравюре из книги голландского географа Н. Витсена изображены три типа парусных судов, из которых только один — коч.4) Не всегда удачны пояснения «Словника» (например, «пищаль», по мнению Леонтьевой, это «ружье, которое при стрельбе издавало соответствующий звук» — с. 162).
1) ЛЮБАВСКИЙ М. К. Историческая география России в связи с колонизацией. М. 1909, с. 185.
2) См.: АЛЕКСАНДРОВ В. А., ПОКРОВСКИЙ Н. Н. Власть и общество. Сибирь в XVII в. Новосибирск. 1991; ВЕРШИНИН Е. В. Воеводское управление в Сибири (XVII век). Екатеринбург. 1998.
3) ГОЛУБЧИКОВ Ю. Н. География горных и полярных стран. (М.). 1996, с. 188.
4) WITSEN N. Noord en Oost Tartaryen. Amsterdam. 1785. Т. 2, с. 750-751.
