В начале 4-го года правления Юстина в Византию прибыло тюркское посольство. Когда военная мощь и власть тюрок окрепли, жители Согдианы, подвластные прежде эфталитам, а ныне тюркам, обратились к кагану с просьбой направить к персам посольство, чтобы добиться разрешения ездившим туда согдийцам продавать шелк мидянам. Согласившись на их просьбу, Дизибул разрешил согдийцам самим направить посольство во главе с Маниахом. Тогда посольство отправилось к персидскому царю и попросило у него разрешения беспрепятственно вести торговлю шелком среди его подданных. Но царю персов было совсем нежелательно, чтобы согдийцы могли безнаказанно переходить границы его страны; поэтому свой ответ он перенес на ближайший день, а потом прибегал все к новым отсрочкам.
Дело стало откладываться со дня на день, а согдийцы настойчиво требовали скорейшего ответа. Тогда Хосров созвал совет и начал совещаться. Но Катульф… посоветовал персидскому царю ни в коем случае не упускать шелка, а скупить его и, расплатившись, бросить затем в присутствии послов в огонь, чтобы никто не подумал, будто он поступает несправедливо или желает воспользоваться тюркским шелком. И действительно, шелк был сожжен, а огорченные послы возвратились к себе на родину.
Когда согдийцы сообщили результат Дизибулу, он приказал немедленно направить к персам другое посольство, которое постаралось бы снискать дружбу персов с его каганатом…
[Далее рассказывается о том, что персы, не желавшие вступать в переговоры о дружбе, большинство послов отравили, распустив, однако, слух, будто они погибли от жары.]
Воспользовавшись этим случаем, глава согдийцев Маниах стал уговаривать Дизибула, что тюркам было бы гораздо выгоднее поддерживать сношения с ромеями, искать их дружбы и вести с ними торговлю шелком, так как ромеи чаще других людей употребляют шелк; он сам охотно готов отправиться в это путешествие вместе с тюркским посольством, с тем чтобы на основе подобного соглашения ромеи и тюрки стали друзьями. Согласившись с этими доводами, Дизибул направил самого Маниаха и еще несколько человек послами к римскому императору, которому [84] они должны были наряду с лучшими пожеланиями и подарками, состоявшими из шелка немалой ценности, передать и письмо. Маниах взял письмо и пустился в дорогу.
Он проделал длинный путь, прошел много стран, крутые покрытые снегом горы, равнины, леса, болота и реки, перевалил Кавказ и наконец достиг Византии, где его отвели во дворец к императору. Последний повел переговоры именно так, как обычно принято между дружественными народами, передал письмо и подарки тем, кому надлежало этим ведать, и высказал пожелание, чтобы труд, затраченный на столь дальнее странствие, не оказался тщетным. Ознакомившись с помощью переводчика с написанным скифской грамотой письмом, император весьма благосклонно обратился к посольству. Он осведомился у послов относительно организации власти у тюрок и их местожительстве. Послы ответили, что у них существует четыре управления (ἡγεμονίας), но верховная власть над всем народом принадлежит только одному Дизибулу. Затем послы сказали, что эфталиты завоеваны тюрками и должны платить дань. «Значит, — сказал император, — власть эфталитов была вами полностью свергнута?» Послы подтвердили это. Император спросил: «Живут ли эфталиты в городах или рассеяны по деревням?» — «Эфталиты — городское племя, повелитель». — «Отсюда явствует, что вы теперь хозяева тех городов, которые принадлежали эфталитам?» — «Дело обстоит именно так, император», — ответили послы. «Так сообщите нам еще, какое количество аваров уклонилось от подчинения вашему государству и осталась ли какая-нибудь их часть еще подвластной вам?» — «Некоторые авары все еще подчиняются нашей власти. Отошло же от нас, я полагаю, около 20 000 человек». Наконец, послы перечислили императору покоренные тюрками народы и просили его, чтобы между ромеями и тюрками было установлено соглашение о мире и военном союзе. Послы добавили, что они охотно готовы сражаться против всех, кто будет враждебен римской власти и вторгнется в пределы империи. Таким образом, народ тюрок стал дружествен ромеям…
Когда тюрки, называвшиеся прежде саками, прислали посольство с предложением о мире, Юстин решил тоже направить к ним послов. Приготовиться к этому он повелел киликийцу Зимарху, бывшему тогда стратигом восточных городов. Запасшись всем, что требовалось для длительного путешествия, Зимарх выступил из Византии в конце 4-го года правления императора Юстина, во втором индикте, в начале месяца, называемого по-латински августом, и вместе с Маниахом и его спутниками пустился в путь.
После длившегося много дней путешествия Зимарх и его спутники прибыли в Страну согдийцев. Сойдя с коней, они увидели перед собой несколько присланных туда тюрок, которые предлагали купить у них железо… [Следует описание местных железных [85] рудников и церемонии заклинания против злых духов.] Когда все это было закончено, послы, сопровождаемые теми, на ком лежала эта обязанность, отправились в путь к тому месту, где пребывал хан, на горе, называемой у них Эктеле [Алтай], что значит «Золотая гора». Там в котловине находилась тогда ставка Дизибула. По прибытии туда послов сразу провели к хану. Он сидел в своей палатке на кресле, к которому были приделаны два колеса, чтобы в случае необходимости его могла везти лошадь. Послы приветствовали хана и, согласно обычаю, разложили подарки, которые приняли назначенные на то лица. Тогда Зимарх сказал: «О властелин такого множества народов, так как ты почитаешь ромеев и их дела тебя занимают, то их великий император повелел мне за него пожелать тебе, чтобы счастье всегда сопутствовало тебе и благосклонной была к тебе судьба… Будьте же и вы исполнены подобным же расположением к нам!»
После произнесения Зимархом этой речи Дизибул ответствовал в подобном же духе. Затем они удалились на трапезу и остаток дня провели, развлекаясь, в той же палатке. Та палатка, однако, была обита шелковыми обоями и весьма искусно раскрашена разноцветными красками. Послам поднесли вино, изготовленное, однако, не из винограда, ибо в их стране виноград не родится и тюрки к подобному напитку не привычны, а другой вид варварского питья, похожий на виноградный сок, который подают для угощения; угостившись этим напитком, они затем вернулись в свои покои.
На следующий день они также собрались в другой палатке, украшенной подобными же шелковыми обоями и где можно было увидеть разного рода изображения. Сам же Дизибул сидел на ложе, сделанном из чистого золота, а посреди покоев стояли урны, сосуды для воды и бочки — все золотые. После новой совместной трапезы, поговорив за напитками и послушав, как подобало сотрапезникам, они разошлись.
На следующий день они собрались в другой палатке, в которой стояли позолоченные деревянные колонны. Ложе тоже было золотое и поддерживалось четырьмя золотыми павлинами. На площади того места, где происходили сборища, были расставлены повозки, на которых лежало много серебряной утвари, метательных дисков и копий, а также в большом количестве золотые изваяния животных, красотой и вкусом не уступавшие нашим произведениям искусства. Так велико было богатство правителя тюрок.
Во время пребывания там Зимарха и его спутников Дизибул изъявил желание, чтобы Зимарх вместе с 20 обслуживающими посла спутниками сопровождал его в военном походе против персов, остальные же члены ромейского посольства тем временем должны были ждать возвращения Зимарха в Стране холиатов [86] [хвалисов1)]. Перед их отъездом Дизибул вручил им подарки и затем отпустил. Зимарху Дизибул подарил также наложницу, захваченную в плен у киргизов. Так сопровождал Зимарх Дизибула в походе против персов.
На пути они сделали остановку в местности, называемой Талас… [Следует описание встречи Дизибула с персидским послом и продолжения похода.]… Призвав к себе Зимарха и его спутников, Дизибул заверил их в своем расположении к ромеям и затем разрешил им вернуться на родину. Вместе с ними Дизибул отправил к ромеям нового посла, ибо вышеупомянутый Маниах умер. Этого посла звали Тагма…
Когда до соседних с тюрками племен дошел слух, что прибыли ромейские посланцы и что вместе с тюркскими послами они возвращаются в Византию, эгемон страны стал умолять Дизибула разрешить и ему послать с ними своих послов для обозрения Ромейского государства. Дизибул разрешил ему это сделать. Но когда того же стали просить и эгемоны других племен, Дизибул отказал всем, кроме эгемона холиатов. Ромен разрешили ему присоединиться к ним.
Проделав немалую часть пути, послы переправились через реку Ойх (Ώήχ) и подошли к огромному и широкому морю [Аральское море]. Здесь Зимарх пробыл три дня, а Георгия послал вперед, поручив ему спешно доставить краткое письмо, уведомлявшее императора о возвращении послов от тюрок. Георгий вместе с 12 тюрками избрал кратчайший путь в Византию через пустынный и безводный край; Зимарх же проделал в течение 12 дней путь по песчаной местности вдоль моря, миновал глубокие ущелья и достиг не только берегов реки Ик (Ἴχ) [то есть Эмба], но и реки Дайк [Урал], через болота снова вышел к Атилю [Волга], а затем к уйгурам, которые предупредили ромеев, что на реке Кофен [Кубань] в густо поросших деревьями местах 4000 персов устроили засаду с целью захватить в плен послов, когда они будут проходить мимо.
Вождь уйгуров, правивший там от имени Дизибула, наполнил бурдюки водой и передал их Зимарху и его спутникам, чтобы в дороге через пустыни они были обеспечены питьем. Послы нашли озеро и, перебравшись через большое болото, пришли к тем озерам, в которые, не смешиваясь, впадает река Кофен. Отсюда они послали вперед лазутчиков выяснить, верно ли, что персы устроили засаду. Обойдя всю местность, лазутчики донесли, что никого не видели. Тем не менее послы ускорили переход в страну Аланию [Осетия], продвигаясь с большим опасением, так как страшились племени оромошей. [87]
Прибыв в Страну аланов, послы вместе с тюрками посетили правителя Сародия, который благосклонно и дружественно принял Зимарха и его спутников, однако тюркским послам разрешил предстать перед собой только после того, как они снимут оружие… Сародий не советовал Зимарху ехать через Страну миндимианов [миссимианов, в Мамисонской долине], так как близ Свании [на Кавказе, западнее реки Риони] персы устроили засаду; он считал более благоразумным возвращаться послам домой по так называемой Даринской дороге [Дариан]. Узнав об этом, Зимарх послал 10 навьюченных шелком лошадей через страну миндимианов, чтобы ввести персов в заблуждение, будто шелк только послан вперед и сами они идут тем же путем, из чего персы могли бы заключить, что и Зимарх будет там па следующий день. И те действительно отправились в путь. Зимарх же прошел в Апсилию [Апсили в Мингрелии] через Дарин, оставив страну миндимианов по левую сторону, ибо имелось подозрение, что персы собирались его там преследовать. Зимарх прибыл в Рогаторий, оттуда дошел до Черного моря и на судах прибыл в Фазис [Риони] и далее в Трапезунд. Отсюда Зимарх на казенных почтовых лошадях поехал к императору в Византию и доложил ему обо всем. Здесь кончилось посольство Зимарха к тюркам и его возвращение на родину.2)
* * *
Юстин отправил к тюркам послом Зимарха, коему тюрки оказали блестящий прием. Чрезвычайно дружественно принятый тюрками, Зимарх затем вернулся в Византию.3)* * *
Какую бы огромную ценность ни представляло для жителей Восточной Римской империи рассмотренное в предшествующей главе введение шелководства в их собственной стране, все же нельзя не признать, что, естественно, потребовалось еще очень много времени, прежде чем начатое производство щелка хоть мало-мальски обеспечило удовлетворение потребностей. Это тем более верно, что кормом для шелкопряда служили только листья тутового дерева Morus nigra, а более подходящий для этой цели вид шелковицы Morus [88] alba распространился в Европе только в XIII в. Правда, в Сирии, на острове Кос и кое-где в других местах вскоре начали производить шелк, однако зависимость от его ввоза все еще была значительной. Торговая монополия Ирана уже не была такой обременительной, как прежде, но ощущалась еще достаточно тяжело. Правда, с 562 г. между Византией и Ираном воцарился мир, но отношения всегда оставались напряженными и уже в 571 г. между обеими державами развязались новые затяжные военные столкновения. И вот, вскоре после смерти императора Юстиниана (14 ноября 565 г.) опять совсем неожиданно представился случай избавиться от торгового посредничества Ирана.Дело в том, что севернее Ирана совсем нежданно-негаданно возникло огромное государство тюрок, столь же обширное, сколько и недолговечное. Подобно тому как в XIII и XIV вв. чуть ли не за одну ночь вырастали гигантские монгольские державы Чингисхана и Тимур-ленга, так и вождь одной тюркской орды — тукюэ — создал с 553 г. в Центральной Азии огромную державу, которая одно время простиралась от Кавказа и Азовского моря до Тихого океана, в районе современного Владивостока, и от Великой Китайской стены, переходя далеко за северные границы Байкала, до реки Витим. Клапрот полагает, что «Центральная Азия почти целиком была им [тукюэ] подвластна».4) Имя основателя и властителя этой державы сообщается по-разному: Дизибул, Сизабул, Силзибул и т.д. Штейн называет его Истэми.5) Этот могущественный завоеватель правил с 553 по 572 г. Империя Дизибула только немногим его пережила; уже в 581 г. она распалась на четыре государства диадохов, которые в течение последующих 50 лет стали легкой добычей Китая, быстро поднимавшегося тогда вновь до положения мощной державы.
И вот, под влиянием определенных экономических и политических событий, обстоятельно излагаемых в отчете Менандра, упомянутый тюркский каган Дизибул задумал установить дружественные отношения с тогдашним правителем Восточной Римской империи Юстином II (565—578).6) Если толчок к такому политическому шагу и дали экономические условия в подвластной тогда тюркам Согдиане, то главную роль, несомненно, сыграли политические соображения. Случилось так, что незадолго перед тем Дизибул завоевал аваров, обитавших раньше в Центральной Азии, а в ту пору живших между Волгой и Доном, и завладел их страной. В результате подавляющее большинство аваров устремилось в Европу, в истории которой [89] впоследствии, с VIII по X в., этому народу суждено было сыграть такую большую роль. С разрешения император а Юстиниана авары осели в Паннонии, но оказались соседями весьма беспокойными и опасными из-за грабительских набегов. Уже в 562 г., следовательно еще при жизни Юстиниана, Дизибул снарядил в Византию первое посольство, возглавлявшееся Аскелем,7) который, вероятно, был наместником одной из западных провинций каганата Дизибула. За первым контактом между тюрками и византийцами последовал в 568 г. второй, поводом для которого в значительной мере послужило желание согдийцев расширить сбыт своего шелка. Поэтому и руководство вторым посольством было возложено также на знатного согдийца Маниаха. Политические соображения и надежда получить новый источник снабжения шелком побудили императора Юстина оказать тюркскому посольству чрезвычайно хороший прием. При этом он весьма предусмотрительно не преминул сообщить послам, что в его империи тоже умеют изготовлять шелк и, следовательно, в состоянии противостоять непомерным запросам при установлении цен. Прежде чем связать себя твердыми обязательствами, Юстин, очевидно, хотел собрать более точные сведения о новых друзьях, относительно которых раньше он вряд ли многое знал. С этой целью он решил в свою очередь направить посольство к тюркскому кагану. Во главе этого посольства, которое должно было совместно с тюрками отправиться на их родину, был поставлен тогдашний Magister militum per Orientera [стратиг Востока. — Ред.] Зимарх, выходец из Киликии, еще с юношеских лет, видимо, связанный дружбой с императором Юстином.8)
Обилие шелка в Согдиане, давшее толчок к политическим переговорам, служит лучшим доказательством того, что нам не приходится искать слишком далеко, чтобы решить проблему о нахождении Серинды, которой была посвящена предыдущая глава. Ответ на вопрос, чем же объясняется обилие шелка в Согдиане, не может вызвать сомнений: только собственным производством! В тех областях, где занимаются посреднической торговлей, почти никогда не бывает товарных излишков, так как там торговый оборот жестко определяется спросом и предложением. Посредникам не так-то просто закупать какой-либо товар в большем количестве, чем обусловлено шансами на его сбыт. Затоваривание наблюдается почти исключительно в производящих странах!
Не считаясь с этим фактом, Штейн выдвинул странную гипотезу для объяснения имевшихся тогда в Согдиане излишков шелка. Он утверждает, что Согдиана в ту пору, вероятно, «попала в косвенную зависимость от китайцев». Мало того, Штейн заимствует совершенно фантастическую гипотезу француза Каэна, когда пишет следующее: «Китайские императоры, на чьей службе состояли тюрки, обычно платили жалованье этим наемным войскам шелком, потребности в котором были у них, разумеется, ограничены. Согдийцы, возможно, и получали в большом количестве шелк от этих тюрок».9) [90]
Вот что говорится по этому вопросу в малонадежном труде Каэна: «Путь шелка ясно обозначен. Тюрки получали драгоценную ткань на китайских границах как жалованье за ведение войн или, рассорившись со своими хозяевами, отнимали ее силой и грабили «знаменитую нацию». Большую часть этого шелка тюрки предоставляли своим союзникам и чужеземным подданным, а некоторую долю Сугдаку (Согдиане) в Трансоксании и Хорасану, а те стремились сбыть его на западе, в римском Дацине, по дороге через Иран».10)
С экономической, да и с любой другой точки зрения это объяснение представляется сущим вздором! Гипотеза о вознаграждении наемников шелком, усвоенная, к сожалению, Штейном в его прекрасном во всех других отношениях труде, видимо, была просто выдумкой Каэна, к тому же высказанной только в виде предположения. Вот что сказано по этому поводу у Каэна: «Не расплачивались ли они [китайские императоры] со своими солдатами красивыми кусками шелка?»11)
В такое время, когда государство тюрок было мощной воинственной державой, а Китай — ослабленной, раздираемой внутренними распрями страной, поступать наемниками на службу к китайским императорам могло, вероятно, только ничтожное число тюрок. И уж эти-то наемники, безусловно, стали бы принимать шелк в качестве жалованья лишь до тех пор, пока могли рассчитывать на его продажу с большой для себя выгодой! Объяснять появление излишков шелка в Согдиане такой гипотезой — вероятно, никогда не производившейся выплатой жалованья шелком — просто наивно. Некоторый избыток шелка, возникший якобы благодаря подобным вознаграждениям, мог бы в крайнем случае временно дать о себе знать только в расположенных поблизости к Китаю пограничных областях, но уж никак не перекинулся бы в самые отдаленные от этой страны земли, соседствующие с Ираном!
Эта гипотеза так же неосновательна, как и предположение Штейна относительно якобы существовавшей в то время косвенной зависимости Согдианы от Китая. Правда, после 630 г. Согдиана подпала под власть Китая, но около середины VI в. она еще никакого отношения к нему не имела. Да и независимо от этого, как мог вообще благодаря тюркам образоваться избыток шелка в Согдиане? Могли ли согдийцы приобретать у тюрок чужой шелк в большем количестве, чем они были в состоянии сбыть где-либо в другом месте? И с каких это пор так повелось, чтобы покупатель сначала скупал у продавца в неограниченном количестве какой-нибудь товар, а затем просил, чтобы тот организовал сбыт? Все это совершенно неправдоподобные гипотезы! Неизмеримо проще и естественнее объяснение, согласно которому сама Согдиана производила слишком много шелка и в то время старалась при помощи своих хозяев-тюрок найти сбыт для излишков продукции.
Штейн, несомненно, допускает ошибку и в определении конечного пункта путешествия византийского посла Зимарха. Он полагает, что ставка тюркского [91] кагана, которую посетил Зимарх, находилась на Тянь-Шане, «между реками Текес и Юлдус».12) Между тем Менандр определенно и вполне правдоподобно указывает, что гора, где находилась ставка, называлась Эктеле, то есть Золотая гора. Этим названием всегда обозначался только Алтай, а не Тянь-Шань, где, вероятно, также никогда не добывалось золота. Итак, ставка Дизибула, очевидно, находилась на севере, а не на юге от Джунгарских Ворот. Позднее резиденция кагана была переведена в Таласс, близ нынешнего Джамбула, следовательно, в современный Казахстан на западных отрогах Киргизского хребта. Однако с политической точки зрения это перемещение резиденции кагана из центра державы на периферию было ошибкой и, как отметил Рихтгофен, могло немало способствовать последовавшему вскоре распаду и без того лишь слабо спаянной гигантской державы Дизибула.13) Во всяком случае, резиденция Дизибула могла находиться только в районе Алтая. Это единодушно подчеркивали еще более ранние исследователи.14)
Нам неизвестно, какой путь избрало посольство, выехав из Константинополя в августе 569 г. Но, по всей вероятности, оно в основном прошло теми же местами, которыми в 571 г. возвращалось на родину. Видимо, маршрут был примерно таким: от Трапезунда (Трабзон) к реке Риони, через Кавказский хребет к Кубани, затем вдоль северных берегов Каспийского и Аральского морей к Сыр-Дарье и, после заезда в Согдиану, — на Алтай. Очевидно, посольство прибыло туда летом, ибо тюрок оно застало расположившихся лагерем в палатках. Значит, в дороге посольство где-нибудь перезимовало.
В последующие века путь из Константинополя проходил севернее — Азовским морем, по низовьям Дона и по Волге к Каспийскому морю, по древней торговой дороге, проложенной еще до нашей эры, о чем свидетельствуют найденные в северной части западного Тянь-Шаня боспорские монеты, относящиеся примерно к 400 г. до н.э.,15) а также обнаруженные при раскопках в Дунбэе (Маньчжурия) три монеты Адриана, ныне хранящиеся в Харбинском музее.16) Ездили ли по этой дороге уже в греко-римское время также сами купцы или туда попадали только их товары и монеты, установить невозможно. Во всяком случае, эта трасса еще тогда, видимо, давно заброшенная, во времена Зимарха была неизвестной или непроходимой. Иначе непонятно, почему предпочтение было отдано более длинному, тяжелому и опасному маршруту. Ведь персы, которым, разумеется, было крайне нежелательно установление связей между византийцами и тюрками, устраивали засады возвращавшемуся на родину посольству Зимарха как на Кубани, [92] так и на Кавказе, и избежать их послу удалось только благодаря своевременному предупреждению!
Попытка императора Юстина открыть новые источники снабжения шелком и приобрести новых союзников к практическим результатам не привела. Правда, в Константинополе тогда возникла тюркская колония,17) а в последующие годы к тюркам еще неоднократно направлялись византийские посольства. Так, в 571—575 гг. у них побывали посольства, возглавлявшиеся Евтихием, Иродианом и Павлом Киликийцем. Последнее посольство, прибывшее к тюркам в 580 г., возглавлялось Валентином. Однако ему тогдашний тюркский каган Тардухан, сын умершего в 572 г. Дизибула, оказал такой плохой прием, что всякие дальнейшие сношения прекратились.18) К тому же с установлением дружественных отношений между тюрками и персами эти связи стали для Византии совершенно бесполезными. В довершение всего начавшийся с 581 г. распад державы Дизибула и внезапное возрождение политической мощи Китая при Суйской династии (581—619) направили ход политических событий по совершенно новому руслу.
Огромная держава Дизибула, ослабленная и распавшаяся из-за междоусобиц и крайне неудачно воевавшая с Китаем в 583 г., уже в 586 г. была вынуждена подчиниться китайскому владычеству.19) Китай, дотоле раздробленный и расчлененный на многочисленные государства, в 589 г., при императоре Вэнь-ди (581—604), после длившегося свыше 400 лет упадка вновь восстановил свое государственное единство20) и необычайно быстро превратился в самую могущественную империю Азии (см. гл. 78), власть которой простиралась до самого Каспийского моря. Византия теперь могла бы свободно покрывать свою потребность в шелке непосредственно из страны, являвшейся главным его производителем. Но как раз к этому времени Византия благодаря развитию собственного шелководства становилась все более независимой от зарубежных стран. Она, наконец, избавилась и от своей самой опасной соперницы, после того как в 636—642 гг. нашествие победоносных сарацин сокрушило Иранскую империю Сасанидов.
Итак, результат грандиозного самого по себе путешествия Зимарха практически почти свелся к нулю. Но с исторической точки зрения особый интерес все же вызывает тот факт, что в 569 г. византийский император завязал дружественные отношения с народом, который через 884 года принес гибель его великой империи.
1) Холиаты-хвалисы — хорезмийцы. См. В.В. Бартольд, Сведения об Аральском море, Ташкент, 1902, стр. 29-30. — Прим. ред.
2) Menandri, Excerpta de legatione, «Corpus Scriptorum Historiae Byzantinae», cap. 7-8, éd. B.G. Niebuhr, Bonn, 1829, t. I, p. 295-302; 380-384. [Менандр Протиктор — историк второй половины VI в., продолжил сочинение Агафия Миринейского «О царствовании Юстиниана». Он осветил события, происходившие в империи в 558—582 гг. Труд Менандра сохранился лишь в отрывках в словаре Свиды и у Константина Багрянородного. — Ред.]
3) Photius, Myriobiblion, cap. 64. См. D. Hoeschelius, Theophanes' Historia, Photii bibliotheca primum edita, Augsburg, 1601, p. 38. [Разбор маршрута Зимарха см. Н. Пигулевская, Византия на путях в Индию, стр. 205-210. — Ред.]
4) H.J. Klaproth, Tableaux historiques de l'Asie, Paris–London–Stuttgart, 1826, p. XIV. Ср. карту № 11 в атласе, приложенном к этому труду.
5) Е. Stein, Studien zur Geschichte des Byzantinischen Reiches, Stuttgart, 1919.
6) Имя Дизибул выбрано здесь лишь потому, что такая транскрипция была принята в нибуровском издании Менандра, откуда заимствован приведенный выше отчет. Устанавливать, какое написание будет правильным, в задачу автора не входит. Клапрот также называет правителя тюрков Дизибулом, однако полагает, что правильнее именовать его Дитубул, от китайского Дицубули. См. H.J. Klaproth, op. cit., p. 116.
7) H.J. Klaproth, op. cit., p. 115 (и след.).
8) Прокопий Кесарийский, Тайная история, гл. VI, п. 2. [См. «Вестник древней истории», 1938, № 4/5, стр. 292. — Ред.]
9) Е. Stein, op. cit., S. 18.
10) L. Cahun, Introduction à l'histoire de l'Asie, Paris, 1896, p. 109.
11) L. Cahun, op. cit., p. 107.
12) Е. Stein, op. cit., S. 20.
13) F. Richthofen, op. cit., B. I, S. 526.
14) J. de Guignes, Histoire générale des Turcs, des Mongols etc., Paris, 1756, t. I, p. 386; H.J. Klaproth, op. cit., p. 116; L. Vivien de Saint-Martin, Histoire de la géographie, Paris, 1873, p. 234.
15) P. Pelliot, La Haute Asie, «La Politique de Pékin», 1933, t. 20, p. 163 (и след.), 194 (и след.).
16) P.H. Bernard, La découverte de Nestoriens Mongols aux Ordos et l'histoire ancienne du Christianisme en Extrême Orient, «Collectanea Commissionis Synodalis», Peking, 1935, p. 433 (примечание 5).
17) Е. Stein, op. cit., S. 20.
18) H. Cordier, Histoire générale de la Chine, Paris, 1920, t. I, p. 394.
19) H.J. Klaproth, op. cit., p. 119.
20) Ibidem, p. 203.
