А. Зорич
Римские триремы и либурны доминировали в Средиземноморье до последних
веков Римской империи (IV-V вв. н.э.). По сравнению со временами
Республики, в этот период тенденции развития римского флота изменились.
Если на протяжении III-I в. до н.э. наблюдался неуклонный рост размеров и
мощи боевых кораблей – от бирем к триремам, от трирем к квинкверемам и
далее вплоть до эннер и децемрем, то впоследствии и боевые, и торговые
суда становятся меньше и легче.
Так, в 323 г. н.э. Константин при помощи 200 либурн разгромил флот императора Восточной Римской империи, состоявший из 350 трирем. Разгром этого грандиозного флота можно признать финалом блестящей карьеры трирем на морских театрах военных действий. С тех пор трехъярусные гребные корабли уже никогда не строились.
Зосима, историк V в. н.э., определяет либурны Константина как триаконторы, наследники греческих тридцативесельных кораблей начала I тысячелетия до н.э. Однако современные исследователи склоняются к тому, что речь скорее шла об аналогах пентеконторов. Таким образом, история морской мощи античных держав Средиземноморья, описав на протяжении тысячелетия полный круг, вновь вернулась к небольшим маневренным одноярусным кораблям. При этом следует заметить, что подобный регресс был связан скорее с экономическими и политическими причинами, нежели с каким-либо особым качественным ростом кораблестроения, который позволил бы сосредоточить на простой галере разрушительную мощь многоярусного боевого корабля. Просто у Империи уже не было достаточных производительных сил и финансов, а равно и военно-политических целей, ради которых следовало бы возрождать величественные флоты эпохи Пунических войн.
Два века спустя после описанного сражения (то есть в VI в.) император Юстиниан положил модифицированный триаконтор в основу военного флота Византийской империи. Этот корабль получил наименование дромон (гонщик, греч.). Несмотря на многообещающее название, дромон едва ли был быстрее аналогичных галер Восточного Средиземноморья. Считается, что вернуться к таким скромным кораблям византийцев заставило стремление к дешевизне и простоте обслуживания своего флота, которому в тот момент не было достойных противников. Византия в VI в. вела преимущественно сухопутные войны со своим опасным восточным соперником – сасанидской Персией.
Первоначально дромон представлял собой открытый, то есть беспалубный (греч. афракта) гребной корабль с одним ярусом весел и съемным парусным вооружением. Однако спустя некоторое время ситуация изменилась. Византия стала сильнее и в военном, и в экономическом отношении, а на юге забрезжила новая угроза – арабы. Последние, быстро заполучив контроль над левантийским побережьем, получили доступ и к обширным флотам тамошних приморских городов, где издревле жили искусные мореходы (достаточно вспомнить финикийцев).
По этой причине византийский флот претерпел ту же эволюцию, что и греческий в VIII-VII вв. до н.э. Поскольку одноярусные беспалубные корабли не гарантировали надежной защиты Эгейского бассейна и Константинополя от морской угрозы, византийцы укрупнили дромон и сделали его двухъярусным, а одноярусные корабли стали называться монерами или галерами (moneres и galea соответственно). Дромоны превратились в беспалубные 100-весельные биремы (по 25 весел на каждом ярусе с каждого борта), обзавелись 1-2 мачтами с "латинскими" косыми парусами и стали линейными кораблями византийского флота. Вместо сплошной палубы дромоны имели три сквозных настильных прохода, поднятых над гребцами: вдоль каждого борта, и центральный, проходящий по оси симметрии корабля.
В дальнейшем, на протяжении VII-XV вв. дромоны неоднократно модифицировались и изменялись. По византийским источникам можно судить о существовании по меньшей мере трех типов дромонов: усиако, памфилоса и третьего, самого крупного, не имеющего особого названия.
Название "усиако" происходит от греческого слова "усия", которое, в частности, означало отряд из 100 человек. Пятьдесят профессиональных гребцов находились на нижнем ярусе и гребли как на переходах, так и во время боя. Вторая полусотня состояла из воинов, занимала верхний гребной ярус и гребла только на переходах. Во время боя они убирали весла и выполняли те же функции, что и морские пехотинцы (liburnarii) римского флота. То есть поражали врага метательными снарядами и вступали в абордажные схватки.
Памфилос был в целом аналогичен усиако, но имел экипаж 120-160 чел. Наконец, третий, наиболее крупный тип дромона брал на борт до 200 человек. Из них 150 являлись гребцами, распределенными следующим образом: 50 на нижнем ярусе по одному человеку на весло, и 100 – на верхнем ярусе, по 2 гребца на каждое весло. Еще 50 были морскими пехотинцами.
Все три модификации дромонов имели в целом аналогичную конструкцию. Боковые настильные проходы и скамьи гребцов были защищены съемными щитами. Весла были выведены наружу непосредственно через отверстия в бортах, без дополнительных коробчатых расширений наподобие античного парадоса. Дромоны оснащались таранами, однако главную ставку византийцы делали на мощные метательные машины и "греческий огонь".
Также в византийском флоте существовали корабли, именовавшиеся "хеландии". Исследователи затрудняются однозначно определить, какой именно тип кораблей обозначался этим термином. Скорее всего, однако, речь идет о просторечном названии наиболее крупных дромонов.
О боевом применении дромонов сохранилось не так уж много достоверных сведений, но некоторые любопытные подробности можно почерпнуть из двух приводимых ниже отрывков.
"Одинадцатого июля четырнадцатого индикта на десяти тысячах судов приплыли к Константинополю росы, коих именуют также дромитами, происходят же они из племени франков. Против них со всеми дромонами и триерами, которые только оказались в городе, был отправлен патрикий. Он снарядил и привел в порядок флот, укрепил себя постом и слезами и приготовился сражаться с росами.
Когда росы приблизились и подошли к Фаросу (...), патрикий, расположившийся у входа в Евксинский понт (...), неожиданно напал на них на Иероне, получившем такое название из-за святилища, сооруженного аргонавтами во время похода. Первым вышедший на своем дромоне патрикий рассеял строй кораблей росов, множество их спалил огнем, остальные же обратил в бегство. Вышедшие вслед за ним другие дромоны и триеры довершили разгром, много кораблей потопили вместе с командой, многих убили, а ещё больше взяли живыми." (Продолжатель Феофана. Жизнеописание византийских царей)
"Королем этого народа был [некто] по имени Игорь [Inger], который, собрав тысячу и даже более того кораблей, явился к Константинополю. Император Роман, услыхав об этом, терзался раздумьями, ибо весь флот его отправлен против сарацин и на защиту островов. После тго как он провел немало бессонных ночей в раздумьях, а Игорь разорял все побережье, Роману сообщили, что у него есть только 15 полуполоманных хеландий, брошенных их владельцами вследствии их ветхости. Узнав об этом, он велел призвать к себе калафатов, т.е. корабельных плотников, и сказал им: "Поспешите и без промедления подготовьте оставшиеся хеландии, а огнеметные машины поставьте не только на носу, но и на корме, а сверх того – даже по бортам".
Когда хеландии по его приказу были таким образом подготовлены, он посадил на них опытнейших мужей и приказал им двинуться против кораблей Игоря. Наконец они прибыли. Завидев их, расположившихся в море, король Игорь повелел своему войску не убивать их, а взять живыми. И тогда милосердный и сострадательный Господь, который пожелал не просто защитить почитающих Его, поклоняющихся и молящихся Ему, но и даровать им победу, [сделал так, что] море стало спокойным и свободным от ветров – иначе грекам было бы неудобно стрелять огнем.
Итак, расположившись посреди русского [флота], они принялись метать вокруг себя огонь. Увидев такое, русские тут же стали бросаться с кораблей в море, предпочитая утонуть в волнах, нежели сгореть в пламени. Иные, обременённые панцирями и шлемами, шли на дно и их больше не видели, некоторые же державшиеся на плаву сгорали даже посреди морских волн. В тот день не уцелел никто, кроме спасшихся бегством на берег. Однако корабли русских, будучи небольшими, отошли на мелководье, чего не смогли сделать греческие хеландии из-за своей глубокой посадки. После этого Игорь в великом смятении ушел восвояси; победоносные же греки, ликуя, вернулись в Константинополь, ведя с собой многих оставшихся в живых [русских пленных], которых Роман повелел всех обезглавить в присутствии моего отчима короля Хьюго." (Лиутпранд, епископ Кремонский)
Так, в 323 г. н.э. Константин при помощи 200 либурн разгромил флот императора Восточной Римской империи, состоявший из 350 трирем. Разгром этого грандиозного флота можно признать финалом блестящей карьеры трирем на морских театрах военных действий. С тех пор трехъярусные гребные корабли уже никогда не строились.
Зосима, историк V в. н.э., определяет либурны Константина как триаконторы, наследники греческих тридцативесельных кораблей начала I тысячелетия до н.э. Однако современные исследователи склоняются к тому, что речь скорее шла об аналогах пентеконторов. Таким образом, история морской мощи античных держав Средиземноморья, описав на протяжении тысячелетия полный круг, вновь вернулась к небольшим маневренным одноярусным кораблям. При этом следует заметить, что подобный регресс был связан скорее с экономическими и политическими причинами, нежели с каким-либо особым качественным ростом кораблестроения, который позволил бы сосредоточить на простой галере разрушительную мощь многоярусного боевого корабля. Просто у Империи уже не было достаточных производительных сил и финансов, а равно и военно-политических целей, ради которых следовало бы возрождать величественные флоты эпохи Пунических войн.
Два века спустя после описанного сражения (то есть в VI в.) император Юстиниан положил модифицированный триаконтор в основу военного флота Византийской империи. Этот корабль получил наименование дромон (гонщик, греч.). Несмотря на многообещающее название, дромон едва ли был быстрее аналогичных галер Восточного Средиземноморья. Считается, что вернуться к таким скромным кораблям византийцев заставило стремление к дешевизне и простоте обслуживания своего флота, которому в тот момент не было достойных противников. Византия в VI в. вела преимущественно сухопутные войны со своим опасным восточным соперником – сасанидской Персией.
Первоначально дромон представлял собой открытый, то есть беспалубный (греч. афракта) гребной корабль с одним ярусом весел и съемным парусным вооружением. Однако спустя некоторое время ситуация изменилась. Византия стала сильнее и в военном, и в экономическом отношении, а на юге забрезжила новая угроза – арабы. Последние, быстро заполучив контроль над левантийским побережьем, получили доступ и к обширным флотам тамошних приморских городов, где издревле жили искусные мореходы (достаточно вспомнить финикийцев).
По этой причине византийский флот претерпел ту же эволюцию, что и греческий в VIII-VII вв. до н.э. Поскольку одноярусные беспалубные корабли не гарантировали надежной защиты Эгейского бассейна и Константинополя от морской угрозы, византийцы укрупнили дромон и сделали его двухъярусным, а одноярусные корабли стали называться монерами или галерами (moneres и galea соответственно). Дромоны превратились в беспалубные 100-весельные биремы (по 25 весел на каждом ярусе с каждого борта), обзавелись 1-2 мачтами с "латинскими" косыми парусами и стали линейными кораблями византийского флота. Вместо сплошной палубы дромоны имели три сквозных настильных прохода, поднятых над гребцами: вдоль каждого борта, и центральный, проходящий по оси симметрии корабля.
В дальнейшем, на протяжении VII-XV вв. дромоны неоднократно модифицировались и изменялись. По византийским источникам можно судить о существовании по меньшей мере трех типов дромонов: усиако, памфилоса и третьего, самого крупного, не имеющего особого названия.
 |
| Византийский дромон (усиако). Общий вид |
Название "усиако" происходит от греческого слова "усия", которое, в частности, означало отряд из 100 человек. Пятьдесят профессиональных гребцов находились на нижнем ярусе и гребли как на переходах, так и во время боя. Вторая полусотня состояла из воинов, занимала верхний гребной ярус и гребла только на переходах. Во время боя они убирали весла и выполняли те же функции, что и морские пехотинцы (liburnarii) римского флота. То есть поражали врага метательными снарядами и вступали в абордажные схватки.
Памфилос был в целом аналогичен усиако, но имел экипаж 120-160 чел. Наконец, третий, наиболее крупный тип дромона брал на борт до 200 человек. Из них 150 являлись гребцами, распределенными следующим образом: 50 на нижнем ярусе по одному человеку на весло, и 100 – на верхнем ярусе, по 2 гребца на каждое весло. Еще 50 были морскими пехотинцами.
Все три модификации дромонов имели в целом аналогичную конструкцию. Боковые настильные проходы и скамьи гребцов были защищены съемными щитами. Весла были выведены наружу непосредственно через отверстия в бортах, без дополнительных коробчатых расширений наподобие античного парадоса. Дромоны оснащались таранами, однако главную ставку византийцы делали на мощные метательные машины и "греческий огонь".
Также в византийском флоте существовали корабли, именовавшиеся "хеландии". Исследователи затрудняются однозначно определить, какой именно тип кораблей обозначался этим термином. Скорее всего, однако, речь идет о просторечном названии наиболее крупных дромонов.
О боевом применении дромонов сохранилось не так уж много достоверных сведений, но некоторые любопытные подробности можно почерпнуть из двух приводимых ниже отрывков.
"Одинадцатого июля четырнадцатого индикта на десяти тысячах судов приплыли к Константинополю росы, коих именуют также дромитами, происходят же они из племени франков. Против них со всеми дромонами и триерами, которые только оказались в городе, был отправлен патрикий. Он снарядил и привел в порядок флот, укрепил себя постом и слезами и приготовился сражаться с росами.
Когда росы приблизились и подошли к Фаросу (...), патрикий, расположившийся у входа в Евксинский понт (...), неожиданно напал на них на Иероне, получившем такое название из-за святилища, сооруженного аргонавтами во время похода. Первым вышедший на своем дромоне патрикий рассеял строй кораблей росов, множество их спалил огнем, остальные же обратил в бегство. Вышедшие вслед за ним другие дромоны и триеры довершили разгром, много кораблей потопили вместе с командой, многих убили, а ещё больше взяли живыми." (Продолжатель Феофана. Жизнеописание византийских царей)
"Королем этого народа был [некто] по имени Игорь [Inger], который, собрав тысячу и даже более того кораблей, явился к Константинополю. Император Роман, услыхав об этом, терзался раздумьями, ибо весь флот его отправлен против сарацин и на защиту островов. После тго как он провел немало бессонных ночей в раздумьях, а Игорь разорял все побережье, Роману сообщили, что у него есть только 15 полуполоманных хеландий, брошенных их владельцами вследствии их ветхости. Узнав об этом, он велел призвать к себе калафатов, т.е. корабельных плотников, и сказал им: "Поспешите и без промедления подготовьте оставшиеся хеландии, а огнеметные машины поставьте не только на носу, но и на корме, а сверх того – даже по бортам".
Когда хеландии по его приказу были таким образом подготовлены, он посадил на них опытнейших мужей и приказал им двинуться против кораблей Игоря. Наконец они прибыли. Завидев их, расположившихся в море, король Игорь повелел своему войску не убивать их, а взять живыми. И тогда милосердный и сострадательный Господь, который пожелал не просто защитить почитающих Его, поклоняющихся и молящихся Ему, но и даровать им победу, [сделал так, что] море стало спокойным и свободным от ветров – иначе грекам было бы неудобно стрелять огнем.
Итак, расположившись посреди русского [флота], они принялись метать вокруг себя огонь. Увидев такое, русские тут же стали бросаться с кораблей в море, предпочитая утонуть в волнах, нежели сгореть в пламени. Иные, обременённые панцирями и шлемами, шли на дно и их больше не видели, некоторые же державшиеся на плаву сгорали даже посреди морских волн. В тот день не уцелел никто, кроме спасшихся бегством на берег. Однако корабли русских, будучи небольшими, отошли на мелководье, чего не смогли сделать греческие хеландии из-за своей глубокой посадки. После этого Игорь в великом смятении ушел восвояси; победоносные же греки, ликуя, вернулись в Константинополь, ведя с собой многих оставшихся в живых [русских пленных], которых Роман повелел всех обезглавить в присутствии моего отчима короля Хьюго." (Лиутпранд, епископ Кремонский)
Публикация:
XLegio © 2001
XLegio © 2001
