Памятники кочевников конца IV—V вв. в Крыму достаточно редки,1)
поэтому обнаружение в 1997 г. на Усть-Альминском позднескифском
могильнике (с. Песчаное, Бахчисарайского р-на) воинского погребения
гуннского времени представляет особый интерес.
Для захоронения был вторично использован грунтовый склеп № 635, расположенный в 150 м к юго-востоку от вала городища.2) Склеп по конструкции относится к типу продольно-осевых катакомб, ориентирован по линии ССЗ-ЮЮВ.
Камера овальной в плане формы, размером 3,2*2,5 м, высота свода — 1,4-1,7 м, из короткого дромоса в нее вели две ступеньки общей высотой 1,15 м. Закладная плита была отодвинута древними грабителями во входную яму. На дне камеры, на глубине 4,25 м от современной дневной поверхности, у западной стенки после ограбления сохранилась лишь часть костяка, судя по которой умерший (погребение 2) лежал в вытянутом положении, на спине, головой на ЮЮВ, у левой кисти зафиксирована бронзовая игла. В засыпи над полом обнаружены отдельные человеческие кости, крупные фрагменты узкогорлой светло-глиняной амфоры3) и три бусины из глухого белого стекла, позволяющие датировать ранние захоронения II в. н.э. Ограбление, как и на соседних участках, вероятнее всего произошло во второй четверти III в. н.э., после чего произошел обвал свода. В гуннское время заполнение северной части камеры через образовавшийся провал (размером 2,0*1,5 м) выбрали до дна, а в полу устроили выемку прямоугольной формы (2,4*0,5*0,1 м), ориентированную по оси 3-В (с небольшим отклонением), в результате чего оказалась нарушена первоначальная конфигурация северо-восточной стенки склепа (рис. 1). Затем здесь была установлена колода (погребение 1), которую прикрыли с южной стороны вертикально поставленными плитами, частично просевшими на крышку гробовища. Одна из них, в С.-В. углу, высотой 0,5 м осталась in situ (рис. 2). К ней с наружной стороны были прислонены два конских копыта с костями суставов. Весь остальной объем камеры был заполнен разнокалиберным камнем, среди которого — три крупных обработанных блока, взятых, вероятно, из оборонительной стены городища или усадьбы (рис. 1).
Под плитой обнаружен бронзовый котелок с одной петлей для ручки (рис. 2, 13), лежавший на боку и прижатый венчиком к борту колоды. Поверх тлена крышки колоды зафиксирован ряд вещей: обломки железных, круглых и прямоугольных в сечении, изогнутых стержней, служивших, возможно, скобами-ручками (рис. 4, 24), в восточной части могилы — железные кольчатые удила (рис. 2, 3), две серебряные обоймы со следами дерева и две золотые прямоугольные пластины (рис. 2, 1, 2). Над черепом лежали 17 пластин, представлявших собой бронзовые накладки на ремни конской сбруи, обтянутые золотыми пластинами, украшенными, в свою очередь, штампованным орнаментом (рис. 2, 4-9). Три из них (рис. 2, 4, 5) имели вставки из сердолика. Над левой рукой умершего найдена прямоугольная пластина с сердоликовыми вставками и узкая полоска золотой фольги (рис. 2, 10, 11). Над стопой левой ноги зафиксированы четыре прямоугольные пластины, аналогичные найденным над черепом (рис. 2, 12).
Описание погребения. Умерший лежал в дубовой колоде размером 2,13*0,48*0,5 м (толщина стенок 1,5-2 см), в вытянутом положении, на спине, головой на восток, кисти рук прижаты к бедрам. Позвоночный столб слегка искривлен, череп завален вправо, нижняя челюсть отпала в сторону грудной клетки.
Инвентарь: Над левой ключицей находилось скопление смятых листков золотой фольги и две сердоликовые полусферические вставки, которые оказались обкладкой истлевшего деревянного навершия жезла (?) в виде фигурки животного (рис. 2, 14). Поверх костей левой руки и ноги лежал железный меч с ромбовидным перекрестием и рукоятью-штырем, в деревянных позолоченных ножнах с железной скобой (рис. 2, 20, 21), под ним — железный нож (рис. 2, 19). На левой стороне костяка зафиксированы три группы костяных пластин, представлявших собой концевые и срединные накладки несохранившегося деревянного лука (рис. 2, 15 а, б, в). На правой стороне таза зачищен пучок массивных железных наконечников стрел, обращенных остриями в сторону черепа (рис. 2, 18). В области таза найдены две пряжки — серебряная (рис. 2, 16) и бронзовая (рис. 2, 17). Еще две бронзовые пряжки (рис. 2, 22, 23) находились у стоп умершего. Здесь же лежали позвонки особи мелкого рогатого скота (овцы?).
Рис. 1. План и разрез склепа № 635 с погребениями 1 и 2.
Описание находок:
1. Бронзовый котелок (рис. 4, 13). Техника изготовления — ковка. Швы не прослежены. Верхняя часть цилиндрической, нижняя — усеченно-конической формы. Край отогнут и приподнят. Дно плоское, изнутри на него последовательно наклепаны три "заплаты", закрывшие насквозь прогоревший участок. Внешняя поверхность сосуда, особенно в придонной части, сильно измята и закопчена. С одной стороны, у края, сохранилась одна из двух бронзовых петель, прикрепленных к корпусу железными заклепками и загнутая внутрь. К ней крепилась подвижная железная дужка, утраченная в древности. Все это свидетельствует о длительности использования посуды. Высота котелка 17 см, диаметр края 22,4 см, диаметр дна 11 см, толщина стенок 0,1 см. Бронзовые котлы и котелки, несмотря на их широкое использование в погребальном обряде сарматами,4) являются также характерными признаками захоронений гуннского времени.5) Аналогичный по форме и размерам котелок, но склепанный из двух частей, найден в разрушенном погребении у г. Мелитополя.6) Наиболее близок нашему также сосуд из склепа № 29 (V в.) могильника Байтал-Чапкан в Черкесии.7) К этому же типу относится экземпляр из каменного ящика у пос. Шестая шахта, неподалеку от Хумаринского городища8) и котелок из разрушенных погребений V в. у аула Хабаз в Кабардино-Балкарии.9) И.П. Засецкая предполагает северокавказское производство такой посуды, рассматривая ее как местный вариант римских котелков типа "Делбет", бытовавших в Восточной Европе в конце I—III вв. н. э.10)
2. Серебряные обоймы (рис. 3, 2). Состоят из согнутой вдвое прямоугольной пластины (3,0*1,5 см), закрепленной двумя штифтами вокруг остатков деревянного предмета, возможно, луки седла. Аналогичные обоймы-наугольники найдены в керченских склепах.11) Обнаружение таких предметов сбруи в могильниках "Инкерман", "Дружное" и степных сарматских погребениях позволяет считать, что они появились еще в первой половине IV в. н. э.12)
3. Составные железные удила в виде двух сцепленных стержней длиной 5 и 6 см, свободные концы которых загнуты в петли (рис. 4, 3). Псалии представляли собой железные кольца диаметром 3,5 см и были продеты сквозь петли удил. На кольцах — по паре бронзовых пластинчатых обойм, под которыми сохранились остатки кожаных ремней. Несколько обрывков затвердевших ремней (в том числе с позолотой) зафиксированы на стержнях удил и псалиях. На одно из колец-псалиев приварен небольшой крючок. К ремням от зажимов, вероятно, крепились бронзовыми штифтами две пластинки (3,0*1,2 см), обтянутые золотым листом и украшенные штампованным орнаментом (рис. 3, 1). Похожая накладка на ремень, с двумя сердоликовыми вставками, найдена у г. Алешки (Кучугуры) на Херсонщине.13) Удила и псалии обычны в погребениях гуннского времени. Наиболее близки альминским по конструкции и оформлению экземпляры из г. Мелитополя, д. Федоровки Куйбышевской области и с. Кызыл-Ацыр Оренбургской области.14)
[Рис. 2. Планы погребения 1: А — на уровне крышки колоды; Б — на уровне дна колоды. 1 - накладки; 2 - наугольники; 3 - удила; 4-12 - детали конской сбруи; 13 - котелок; 14 - обрывки обкладки фигурки животного; 15 а, б, в - костяные накладки лука; 16, 17 - портупейно-поясные пряжки; 18 - наконечники стрел; 19 - железный нож; 20 - железный меч; 21 - оковки ножен; 22, 23 - обувные пряжки.]
4. Украшения конской сбруи.
Бронзовые пластины, обтянутые сверху золотым листом и украшенные штампованным орнаментом, крепились к ремням с помощью бронзовых гвоздиков и небольших пластинок.
Наиболее многочисленны (14 экз.) прямоугольные пластины с рубчатым ободком и тремя колечками в поле (рис. 3, 7, 8, 12). Варианты: орнаментированные стороны (3 или 4), дополнительные крепления (рис. 3, 8), количество гвоздиков (2 — 8 экз.; 3 — экз.), Между пластинами сохранились обрывки ремней, толщина которых в древности составляла 0,3 см. Размеры: 3,5*1,1 см. Подобные накладки часто встречаются в уздечных наборах гуннского времени, отличаясь лишь деталями оформления и орнамента. Наиболее близки альминским по исполнению экземпляры из погребений у г. Мелитополя, с. Здвиженское близ г. Ставрополя, совхоза им. Калинина и у г. Феодосии (г. Коклюк) в Крыму, колхоза "Восход" близ Покровска Саратовской области.15) [196]
[Рис.3. Детали конской сбруи.]
Круглая бляха диаметром 3 см, украшенная двумя рубчатыми ободками и
серью сердоликовыми полусферическими вставками в гнездах, напаянных на
лист (рис. 3, 4). Близкие по размерам и технике исполнения бляхи известны в погребениях у с. Татарка и г. Зеленокумска Ставропольского края,16) у г. Мелитополя,17) среди материалов могильников у сел Верхняя Рутха и Байтал-Чапкан в Карачаево-Черкесии.18) В Крыму такие украшения известны в составе находок из керченской катакомбы 15419) и погребения кочевника на поселении античного времени у с. Новопокровка Кировского района.20)
Большая часть их встречена в комплексах в виде подвесок и фибул, однако
в Усть-Альминском могильнике бляха зафиксирована как элемент конской
сбруи (налобника?). Этот тип кочевнических украшений получил развитие и
на Боспоре.21)
[Рис. 4. Железные удила (3), стержни (24), бронзовый котелок (13), железный меч (20), оковки ножен (21), железный нож (19).]
Две бляхи ромбовидной формы с одной прямой стороной. Первая из них — с
прорезью для подвешивания, вторая — со следами починки, украшены
орнаментом в виде рубчатых ободков по краю и делящих поле на три части
(трапецию и два треугольника), в каждой из которых расположено
штампованное колечко (рис. 3, 9).
Размеры: 3,4*2,3 см. Такие бляхи найдены в могиле IX у с. Новогригорьевки в Запорожской области,22) у совхоза им. Калинина и у г. Феодосии (г. Коклюк) в Крыму,23) у с. Нижняя Добринка в Саратовской области.24)
Два наконечника ремней — удлиненной формы с округлым концом, украшенные рубчатым ободком и вертикальной линией. В верхней и нижней части — по два штифта — держатели оборотных пластин (рис. 3, 6). Размеры: 6,5*1,0 см. Такой тип украшений конской упряжи широко представлен в комплексах гуннского времени. Аналогичные наконечники встречены в могиле IX у с. Новогригорьевки.25) Отличаются лишь деталями оформления накладки из с. Раденск близ г. Алешки, с. Здвиженское и с. Нижняя Добринка.26) Очень похожие украшения найдены в Крыму: у с-за им. Калинина и близ г. Феодосии.27)
Две прямоугольные пластины (один край — в виде "ласточкиного хвоста"), украшенные рубчатым ободком, пятью сердоликовыми вставками в гнездах и колечками вокруг них, крепились тремя штифтами, верхний край которых закрыт камнем (рис. 3, 5). Между пластинами креплений сохранились остатки кожаных ремней. Выполнены в той же технике, что и пластины с тремя кружочками. Размеры: 6.4*1,1 см. По аналогии с комплексами из урочища Кубей в Одесской области, могилы IX у с. Новогригорьевки и др., такие пластины украшали ремни, крепившиеся к кольцам-псалиям.28)
Прямоугольная пластина, украшенная по одной из сторон орнаментом в виде «плетенки», выполненной по наложенной на бронзовую основу матрице, с тремя сердоликовыми вставками в гнездах (одна утеряна в древности), закрывавших бронзовые штифты (рис. 3, 10). К основе прилегала ткань, сохранившаяся благодаря пропитке ее окислами металла. Размеры: 8,7*1,4 см. Полоска золотой фольги, согнутая по вине вдоль края и найденная рядом с вышеописанной пластиной (рис. 3, 11). Размеры: 10,0*0,5 см. Близкая аналогия пластине имеется среди накладок из погребения у с. Нижняя Добринка.29)
5. Меч железный двулезвийный с ромбовидным перекрестием, без металлического навершия (рис. 4, 20). Общая длина 102 см. Клинок линзовидной в сечении формы, длина 86 см, ширина у пяты — 5 см, лезвия плавно сужаются книзу. Черенок рукояти шириной 1,5-3,5 см откован вместе с клинком. Несохранившиеся деревянные накладки рукояти толщиной 0,4 см крепились к черенку с помощью железного расклепанного штыря. Перекрестие железное, ромбовидной формы, напускное, длиной 8 см, шириной 3 см и толщиной 1,0-1.7 см.
Ножны меча прослежены по пятну древесного тлена, остаткам позолоты и железной оковке, сделанной из пластины толщиной 0,2 см, скрепленной с деревом железными гвоздиками (рис. 4, 21). Длина скобы — 7 см, ширина — 2 см, высота 2 см. Меч мог быть положенным в могилу слегка вынутым из ножен (рис. 2 Б, 20, 21).
Аналогии альминскому мечу представлены в могиле IX у с. Новогригорьевка (длина 88 см), погребении гуннского времени в Батасеке, в Венгрии (длина 95 см), в керченской катакомбе 181 из раскопок 1902 г. (длина 80 см).30) Ромбовидное серебряное перекрестие, насаженное на рукоять, имеется на одном из кинжалов в керченском склепе, открытом кладоискателями 24 июня 1904 г.31) Из приведенных И.П. Засецкой северокавказских аналогий мечу из Новогригорьевки, наиболее близки альминскому мечи и оковки ножен из всаднических погребений 300 и 500 могильника на р. Дюрсо, датируемых гуннским временем (V в.).32) Мечи из некрополей цебельдинской культуры, напротив, при схожести пропорций и наличии ромбовидного перекрестия, отличаются от рассматриваемых более сложным сечением клинка и относятся к типу двулезвийных мечей с долом. Большая часть их датируется временем после V в. и, как считают Ю.Н. Воронов и Н.К. Шенкао, они "часто встречаются в I—III вв. н.э. на территориях, смежных с Римской империей, например, в памятниках пшеворской культуры".33) Восточное происхождение длинных мечей с бронзовым ромбовидным перекрестием, предполагаемое И.П. Засецкой, вполне вероятно, поскольку в Средней Азии, в памятниках Азиатской Сарматии и в Северном Причерноморье они известны с I в. н. э.34) Этот тип оружия (с железным перекрестием) получил развитие на Боспоре в III—IV вв.35)
6. Нож железный, с прямой спинкой (рис. 4, 19), общая длина 17, 5 см, лезвия — 13 см. На широком и плоском черенке сохранились следы деревянной ручки, на клинке прослежены остатки деревянного футляра. Судя по местоположению, нож, вероятно, крепился к ножнам меча или к портупее и мог исполнять роль кинжала. Такое сочетание меча и ножа зафиксировано в сарматских захоронениях рубежа I—II вв. Битакского могильника в г. Симферополе (№№ 114, 120) и у с. Весняное, на западной окраине г. Николаева (конец I в. н. э.).36) Находки ножей в степных захоронениях гуннского времени отмечены только в Крыму (Изобильное, Новопокровка, Беляус),37) причем в Новопокровке он находился в деревянном футляре, а волютообразное навершие было оформлено в стиле кинжалов сарматского времени.38)
7. Костяные пластины (рис. 5, 15 а, б, [199]
[Рис. 5. Вариант реконструкции лука (15), костяные накладки (15 а, б, в), наконечники стрел]
в). Фиксация костяных накладок позволила определить форму и размеры
лука: длина его составляла 110 см, ширина — 25 см (рис. 5, 15). По
конструкции он относится к сложносоставным лукам "гуннского типа".
Внутренняя поверхность накладок покрыта насечками для лучшего
приклеивания к деревянной основе кибити. Наружная сторона выпуклая и
заполированная, по краю нанесена орнаментальная насечка (кроме срединной
фронтальной пластины).
В конструкции альминского лука было использовано семь накладок.
А. Срединные боковые трапециевидной формы (рис. 5, 15 б) — 2 экз. Размеры: 30*3 см.
Б. Срединная фронтальная с расширенными концами (рис. 5, 15 б). Размеры: 25*1,4-3 см.
В. Концевые (две пары). Одна пара пластин, более прямых и узких, с вырезом для надевания тетивы, собрана из фрагментов и достигала в длину 16-17 см (рис. 5, 15 [200])
Рис.6. Обрывки обкладки фигурки животного (14), портупейно-поясные пряжки (16, 17), обувные пряжки [(22, 23).]
в). По обеим сторонам одной из пластин были сделаны небольшие отверстия, вероятно, для закрепления петли тетивы,39) как это прослежено на нескольких экземплярах в Западной Европе40) и в погребении I в. н. э. у с. Пороги.41)
Вторая пара — более широкие и изогнутые, их длина достигала 5 см (рис.
5, 15 а). Вырезов не отмечено: очевидно, тетива здесь крепилась наглухо.42)
В степных памятниках Северного Причерноморья гуннского времени костяные накладки на сложносоставной лук фиксируются редко,43) хотя в сарматских погребениях первых веков н.э. они представлены в достаточно большом количестве.44) Происхождение луков этого типа связывают с центрально-азиатскими территориями, где он получил окончательное завершение у хуннских племен во II в. до н.э. — I в. н.э., через которые с ними познакомились юечжи и другие среднеазиатские кочевники.45) А.М. Хазанов полагает, что совершенствование сложного лука "скифского" типа шло на обширной территории евразийских степей, поэтому находки сложносоставных луков не всегда свидетельствуют об их заимствовании у хунну.46) Более определенно можно говорить о контактах с населением центрально-азиатского региона по тем сарматским погребениям (Пороги), где встречено сочетание предметов восточного производства с оружием, в том числе костяными накладками на лук и тяжелыми железными наконечниками стрел.47) Накладки альминского лука имеют аналогии в памятниках хунну,48) но по орнаментации ближе к лукам Восточной Европы.49) Несмотря на значительное количество погребений, где найдены накладки на сложносоставной лук, лишь в нескольких случаях документально зафиксировано первоначальное положение костяных пластин — их было, как и в альминском комплексе, семь.50)
7. 36 железных корродированных наконечников стрел, залегавших плотным пучком (рис. 2 Б, 18). У основания боевой головки сохранились следы обмотки тонким сухожилием (рис. 5, 18. 7). Большинство образцов удалось определить по классификации И.П. Засецкой.51)
Наконечники трехлопастные, ромбовидной формы, с боевой головкой, верхняя и нижняя части равны по величине (тип 1 А). Среди них есть четыре экземпляра (вариант "а" — с прямыми краями лопастей), ширина боевой головки которых составляет около половины ее длины (рис. 5, 18.11): L — общая длина наконечников (6,4; 6,0; 5,6; 4,5 см), I — длина боевой головки (3,8; 3,5; 3,7; 3,3), S — ширина боевой головки (1,8; 1,6; 2,1; 1,6). Вариант "б" — с вогнутыми краями лопастей, представлен двумя экземплярами (рис. 5, 18.12): L — (4,5; 4,0), I — (3,5; 3,0), S — (1,8; 1,5). Наибольшее количество наконечников относится к типу 1 Б, ширина боевой головки которых составляет около 1/3 длины (рис. 5, 18. 7, 8) — 21 экз.: L — (6,5; 6,5; 5,3), I — (4,0; 3,3; 3,5), S — (1,8; 1,1; 1,5). К типу 2 "а", с верхней частью боевой головки короче нижней, относится один наконечник (рис. 5, 18. 9): L — 6,1; I — 3,7; S — 1,3. К типу 3 "в" — с верхней частью боевой головки длиннее нижней принадлежат два экземпляра (рис. 5, 18. 5): L — (6,0; 4,8), I — (3,7; 2,7), S — (1,1; 1,4). По одному наконечнику представлены: тип 9 — плоский с ромбовидной боевой головкой (рис. 5, 18. 4): L — 5,8; I — 3,1; S — 1,5; крупный трехлопастной с прямым углом атаки (рис. 5, 18. 6): L — 7,0; I — 4,0; S — 1,3; трехлопастной с муфтой (рис. 5, 18. 1): L — 5,5; I — 3,0; S — 1,3; четырехгранный (рис. 5, 18. 10): L — 5,7; I — 3,1; S — 1,2.
Наконечники ромбовидной формы (трехлопастные и плоский) являются инновацией в степях Северного Причерноморья: они датируются временем экспансии гуннского племенного союза в Европу. Единичные экземпляры других типов также связаны по происхождению с Центральной и Средней Азией.52) В Крыму находки "гуннских" наконечников стрел в большом количестве зафиксированы только в керченских склепах, по одному они представлены в Беляусе53) и склепе IV в. могильника Суворово.54)
8. Пряжки. Судя по расположению на костяке, две пряжки принадлежали портупейно-поясному набору, а две были обувными. Все они относятся к безщитковым экземплярам с круглой рамкой и небольшим хоботовидным язычком (отдел 2, тип А по И.П. Засецкой).55) Одна из них, найденная на правой стороне таза — серебряная, диаметр кольца 2,0 см, диаметр сечения — 0,5 см, длина язычка, орнаментированного насечками, — 2,6 см (рис. 6, 16). Вторая — на левой стороне таза — бронзовая с железным язычком (рис. 6, 17): ДK — 1,8; LC — 0,4; ДЯ — 2,2 см. Обувные пряжки — бронзовые (рис. 6, 22, 23): ДК —1,4; 1,6; ДС — 0,3; 0,3; ДЯ — 1,9; 2,0 см. Аналогии публикуемым пряжкам представлены в комплексах, содержавших близкие альминским по стилю и исполнению детали конской упряжи (см. выше).56)
9. Золотая обкладка деревянной скульптуры осла (рис. 6, 14). Сохранившиеся обрывки золотой фольги и сердоликовые вставки-глазки позволяют представить форму скульптуры только в самом общем виде, по аналогиям с фигурками из Беляуса и погребения IX Новогригорьевки.57) Учитывая ее размещение на левом плече, можно предполагать, что она могла быть навершием деревянного жезла (скипетра) и указывать на социальный статус умершего.
В целом погребальный обряд альминского захоронения позволяет отнести его к группе III 1 «а» (по И.П. Засецкой) — "бескурганные, с присутствием отдельных костей конского скелета", объединяющей одиночные погребения, расположенные в укромных местах. Для них характерно относительное богатство вещевого комплекса, связанное, надо думать, с высоким социальным статусом покойников. Это обстоятельство, в свою очередь, и определяло стремление сородичей укрыть могилы от разграбления.58) В данном конкретном случае это выразилось в тщательной забивке альминского склепа камнем, и, возможно, в маскировке места захоронения. Поскольку позднескифский склеп № 635 был ограблен задолго до совершения второго захоронения, то гуннское погребение по характеру устройства могильного сооружения можно сопоставить с захоронениями в хозяйственных ямах на Беляусе и, возможно, в Неаполе скифском.59) С последним, вероятно, связаны найденные в 1948 и 1984 гг. в этом же районе городища фрагменты "гуннского" котла.60) В то же время, по формальному признаку вторичного использования могилы, публикуемый комплекс близок подкурганным захоронениям в античных каменных склепах (Беляус, Марфовка).
Наличие в альминской могиле двух конских копыт с костями суставов может свидетельствовать об использовании в погребальном ритуале "шкуры коня", что, по мнению И.П. Засецкой является одним из признаков гуннского обряда.61) В Беляусском склепе череп и кости ног лошади лежали поверх каменной плиты, перекрывающей могилу, а в погребении на городище позвонки лошадиного хвоста обнаружены между голенями человеческого костяка.62) Жертвенная пища в виде костей овцы, зафиксированная в альминском захоронении, встречена в степных комплексах,63) в т.ч. в Крыму (с-з им. Калинина (?), Изобильное, Новопокровка).
Восточная ориентировка умершего отмечена в урочище Кубей в Одесской области, у г. Зеленокумска в Ставропольском крае и в Крыму (Изобильное).64) Помещение покойника в деревянное гробовище известно среди синхронных погребений в Поволжье и Приуралье, где, как и в Северном Причерноморье, такой обычай был распространен задолго до гуннской экспансии на запад.65) В гунно-сарматское время в Туве, на Алтае66) и в памятниках хунну Забайкалья известны захоронения в грунтовых ямах в дощатых гробах (колодах), с северной, реже восточной, ориентировкой умерших, обкладка гроба вертикально поставленными плитами и каменная забивка входных колодцев.67)
Альминское захоронение принадлежало юноше в возрасте 15-18 лет с признаками монголоидности,68) отмеченной также в захоронениях Беляуса и у с. Верхне-Погромное Волгоградской области.69) Как известно, хунну Южного Забайкалья и Северной Монголии — один из компонентов гуннского племенного союза — относятся к большой монголоидной расе, к ее палеосибирскому антропологическому типу.70)
Приведенные аналогии предметам погребального инвентаря позволяют включить альминское захоронение в раннюю хронологическую группу памятников: конец IV — первая половина Vв.. Корреляция хроноиндикаторов (пряжек, деталей сбруи) и длительность использования бронзового котелка позволяет сузить дату до второй четверти V в.71) Северокавказские аналогии котелку и круглой бляхе с сердоликовыми вставками (Байтал-Чапкан, Верхняя Рутха и др.) свидетельствуют о датировке последних V в., что подтверждает возможность отнесения к гуннскому времени ряда комплексов.72)
Альминское гуннское воинское погребение, являясь первым памятником такого рода в Юго-Западном Крыму, по набору предметов инвентаря (сбруя, оружие, котелок) может стать своеобразным "эталоном" для изучения древностей эпохи Великого переселения народов, позволяет представить погребальный обряд и антропологический тип новой кочевой орды, пришедшей с востока.73)
Картографирование редких комплексов гуннского времени показывает их равномерное распределение по степным районам Крыма не только в курганах, но и на местах поселений предшествующей эпохи, привлекавших кочевников наличием колодцев и, вероятно, сезонных торжищ на морском побережье (Беляус, Усть-Альма).
Приложение
Представленный на исследование скелет принадлежал юноше, умершему в возрасте 15-18 лет. Несмотря на еще не завершенные процессы формирования скелета, признаки полового деформизма были уже достаточно ярко выражены. На принадлежность его мужчине указывают массивный череп, продольно уплощенная и покатая кзади чешуя лобной кости, сглаженные лобные и теменные бугры; выраженный клювовидный наружный затылочный бугор, массивные сосцевидные отростки с глубокой, желобовидной сосцевидной вырезкой; массивная нижняя челюсть с выраженным подбородочным возвышением, наружными бугорками и выступающими за линию основания углами. Смерть юноши наступила в момент наиболее активного периода формирования костей скелета, скорее всего, на заключительном этапе полового созревания. Это подтверждается следующими особенностями исследованных костей: затылочно-основной синхондроз открыт, швы свода черепа не облитерированы, но уже определяется упрощение их рисунка, который образован, главным образом, зубцами первого порядка. Эпифизы и апофизы длинных и коротких трубчатых костей находятся на различных стадиях синостозирования, часть метафизарных зон еще открыта. Несмотря на молодой возраст, прижизненный рост юноши на момент смерти составлял не менее 174 см. В соответствии с таблицами Rollet указанная величина характеризует высокий рост.
Учитывая, что процесс формирования черепа был практически завершен, краниометрическое исследование было проведено по сокращенной программе (табл.). При интерпретации данных краниометрии необходимо учитывать, что исследованный череп имеет признаки прижизненной деформации, которая, несомненно, является искусственной, а не патологически обусловленной, например, вследствие краниостеноза. В соответствии с классификацией Т.П. Кияткиной75) череп из Усть-Альминского могильника относится к слабо деформированным за счет уплощения затылка от "бешика". Уплощенный участок свода черепа распространяется от наружного затылочного бугра кверху, на теменные кости, до уровня верхушечного отдела стреловидного шва. Ширина уплощенного участка составляет 4 см, располагается он симметрично, по обе стороны от линии сагиттального шва. Поверхность участка уплощения ориентирована косо-вертикально по отношению к плоскости франкфуртской горизонтали. Многие авторы, считают характерным для представителей гуннского племенного союза кольцевой тип искусственной деформации черепа. Затылочный тип деформации, отмеченный на исследованном черепе, характерен для местного населения бассейна дельты Амударьи. Так, в могильнике Калалы-Гыр I (II—III вв. н. э.), где преобладали погребенные люди метисного населения, практиковавшие теменной и затылочно-теменной типы искусственной деформации, встречены лишь единичные кольцевидно деформированные черепа. В.В. Гинзбург и Т.А. Трофимова отмечают, что теменная и теменно-затылочная деформация была распространена на территории Средней Азии одновременно с кольцевой и отмечалась уже на некоторых черепах саков IV—II вв. до н. э. из Приаралья. Позднее, в первые века н. э. и в средневековье этот обычай получает распространение, главным образом, у местного земледельческого и частично — у кочевого населения.76)
Механизм подобного вида деформации заключался в следующем: в результате пользования своеобразной колыбелью, в которой ребенок лежит, долгое время к ней привязанный, затылок его уплощается, отчего черепной указатель увеличивается в сторону брахикрании. Материалы об этом обычае представил В.В. Гинзбург в работе по антропологии таджиков. Несмотря на преобладание в гуннских могильниках кольцевого типа деформации, теменная и теменно-затылочная деформация черепа также имели место, например, в черепах из Кенкольского могильника (Киргизия), который по ряду признаков принадлежал смешанному населению — европеоидному типу со значительной примесью монголоидных черт.77)
Таким образом, с учетом деформации, исследованный череп характеризуется средней величиной продольного и поперечного диаметров; высокий черепной указатель мезокранный, но на границе с брахикранией. Наименьшая ширина лба средних размеров по абсолютному показателю, а по указателю лоб характеризуется как узкий. Рельеф надпереносья резко сглажен.
По высотно-поперечному указателю череп характеризуется как среднеширокий. Крупные размеры лицевых диаметров сочетаются с сильной уплощенностью лица. Переносье узкое, выступание носовых костей слабое, нос по указателю характеризуется как узкий. Орбиты высокие как по абсолютным, так и по относительным размерам.
В совокупности, морфологические признаки черепа из Усть-Альминского могильника указывают на сходство его с краниотипом сибирской ветви монголоидного расового ствола.
Определенный интерес представляет палеопатологическая характеристика, которая выявила две локальных аномалии развития костного скелета и патологическое изменение позвонков.
1. Шейное ребро слева. Представляет собой аномалию филогенетического значения, т.е. форму, связанную с процессами эволюции. Шейные ребра относятся к группе аномалий переходной шейно-грудной границы и представляют собой видоизмененные реберные отростки 7-го шейного позвонка. В различных популяциях данная аномалия составляет 0,17-1,5 %. В соответствии с классификацией В.А. Дьяченко,78) обнаруженное шейное ребро относится к IV типу (достаточно редкому), т.е. сформировано оно наподобие грудного ребра и достигает рукоятки грудины, соединяясь с хрящом 1-го ребра.
2. Спондилолиз 5-го поясничного позвонка. Данная аномалия относится к типу онтогенетических аномалий развития скелета, к группе аномалий развития дужек позвонков. Спондилолиз представляет собой костный дефект дужки позвонка в виде щели, расположенной в межсуставном участке, т.е. между верхними и нижними суставными отростками. При этом дужка позвонка связана с телом посредством псевдоартроза. Частота аномалии в различных популяциях составляет 4,5-5 % и чаще встречается у мужчин.
3. При исследовании позвонков грудного и поясничного отделов была выявлена нерезко выраженная клиновидная деформация тел Th 11, 12 и L 1, 2. При этом апофизы тел еще не синостозированы, а передние отделы краниальной и каудальной пластинок тел узурированы. Характер изменений тел позвонков и возраст погребенного указывают на наличие у него достаточно редкого заболевания — остеохондропатического кифоза (кифоза подростков), который известен также под названием болезнь Шойермана-Мау (Sheuermann-Mau). Заболевание обусловлено развитием множественных хрящевых узлов — внедрением тканей межпозвонкового диска в губчатое вещество тел позвонков и встречается в возрасте от 10 до 17 лет, чаще у мальчиков, в период наиболее интенсивного роста. В исследованном случае, заболевание развилось достаточно давно и вызвало клиновидную деформацию тел позвонков, что проявилось при жизни искривлением спины в виде круглого кифоза. Одним из провоцирующих факторов развития болезни служит хроническая нагрузка на еще не сформировавшийся позвоночный столб. У кочевых народностей это может быть связано с длительной, частой ездой на лошади. Такая характеристика полностью совпадает с описанием образа жизни гуннов, данная Аммианом Марцеллином: "Они словно приросли к своим коням ... День и ночь проводят они на коне, занимаются куплей и продажей, едят, пьют и, склонившись на крутую шею коня, засыпают и спят так крепко, что даже видят сны. Когда же приходится им совещаться о серьезных делах, то и совещание они ведут, сидя на конях".79)
Таким образом, исследованный скелет из склепа № 635 (погребение 1) Усть-Альминского могильника принадлежал юноше, умершему в возрасте 15-18 лет. Череп имеет много общего с краниотипом сибирской ветви монголоидного расового ствола, что не исключает его принадлежность к одной из этнических групп гуннского племенного союза.
ГИМ — Государственный исторический музей.
КСИА — Краткие сообщения Института археологии АН СССР.
МАИЭТ — Материалы по археологии, истории и этнографии Таврики.
МАК — Материалы по археологии Кавказа.
МИА — Материалы и исследования по археологии СССР.
САИ — Свод археологических источников.
СА — Советская археология.
1) Айбабин А.И. Погребения кочевнической знати в Крыму конца IV—VI вв. // МАИЭТ. Вып. III. Симферополь, 1993. С. 206-211.
2) В полевых исследованиях участвовал младший научный сотрудник БГИКЗ А.А. Волошинов.
3) Шелов Д.Б. Узкогорлые светлоглиняные амфоры первых веков н. э.: Классификация и хронология // КСИА. 1978. № 156. С. 18. Рис. 6.
4) Шилов В.П. Очерки по истории древних племен Нижнего Поволжья. Л., 1975. С. 135-166; Боковенко Н.А. Типология бронзовых котлов сарматского времени в Восточной Европе // СА. 1977. № 4. С. 228-235; Демиденко С.В. Типология литых котлов савромато-сарматского времени с территории Нижнего Поволжья, Подонья и Северного Кавказа // Древности Евразии. М., 1997. С. 120-159.
5) Засецкая И.П. Культура кочевников южнорусских степей в гуннскую эпоху (конец IV—V вв.) М., 1994. С. 104-109.
6) Засецкая И.П. Дата мелитопольского комплекса в свете проблемы хронологии памятников гуннской эпохи // Древности Евразии в скифо-сарматское время. М., 1984. С. 69, 77. Рис. 1, 10; она же. Культура кочевников ... С. 108, 166. Табл. 7, 10.
7) Минаева Т.М. Могильник Байтал-Чапкан в Черкесии // СА. XXVI. 1956. С. 244, 261. Рис. 4, 2.
8) Алексеева Е.П. Древняя и средневековая история Карачаево-Черкесии. М., 1971. С. 82, 83. Табл. 21б, 18.
9) Абрамова М.П. Ранние аланы Северного Кавказа III—V вв. н. э. М., 1997. С. 52, 54. Рис. 44, 22.
10) Засецкая И.П. Дата мелитопольского комплекса ... С. 77; она же. Культура кочевников ... С. 109. Скорее мелитопольский и альминский экземпляры послужили образцами для северокавказских котелков.
11) Засецкая И.П. Материалы Боспорского некрополя второй половины IV — первой половины V вв. н.э. // МАИЭТ. Вып. III. Симферополь, 1993. С. 72. Табл. 44, кат. № 194.
12) Айбабин А.И. Хронология могильников Крыма позднеримского и раннесредневекового времени // МАИЭТ. Вып. I. Симферополь, 1990. С. 50. Рис. 47, 4.
13) Засецкая И.П. Культура кочевников ... С. 171. Табл. 15, 4.
14) Там же. С. 40-42, 167, 186, 187. Табл. 7, 7; 34, 9; 37, 20.
15) Там же. С. 42, 43. Табл. 7, 5; 11, 6; 22, 7, 8; 23, 7, 8; 26, 4, 5; 32, 12.
16) Там же. С. 170, 173. Табл. 13, 5; 17, 3; Засецкая И.П. Золотые украшения гуннской эпохи. Л., 1975. С. 52, кат. № 33.
17) Засецкая И.П. Дата мелитопольского комплекса ... С. 76. Рис. 1, 2.
18) Уварова П.С. Могильники Северного Кавказа // МАК. Вып. VIII. М., 1990. С.235-241. Табл. CI, 3-7; Минаева Т.М. Могильник Байтал-Чапкан ... С. 168-169. Рис. 7, 1.
19) Засецкая И.П. Материалы боспорского некрополя ... С. 78. Табл. 50, кат. № 246.
20) Гаврилов А.В. Погребение кочевника на античном поселении в Восточном Крыму // МАИЭТ. Вып. V. Симферополь, 1996. С. 112. Рис. 2, 7.
21) Засецкая И.П. Материалы... С. 52, 63, 64. Табл. 23, кат. № 81; 29, кат. №№ 138, 141; она же. Классификация полихромных изделий гуннской эпохи по стилистическим данным // Древности эпохи Великого переселения народов V—VIII веков. М., 1982. С. 25. Рис. 4, 3; 6, 5.
22) Засецкая И.П. Культура кочевников ... С. 162. Табл. 1, 5; она же. Золотые украшения ... С. 70, кат. № 75.
23) Высотская Т.Н., Черепанова Е.Н. Находки из погребений IV—V вв. в Крыму // СА. 1966. № 3. С. 192, 195. Рис. 2, 6; 3, 14; Айбабин А.И. Погребения ... С. 206. Рис. 3, 6, 25.
24) Засецкая И.П. Культура кочевников ... С. 183. Табл. 30, 4.
25) Там же. С. 43, 162. Табл. 1, 9; она же. Золотые украшения ... С. 72, кат. № 79.
26) Засецкая И.П. Культура кочевников ... С. 168, 173, 183. Табл. 11, 3; 17, 18; 30, 8; она же. Золотые украшения ... С. 38, кат. № 5.
27) Высотская Т.Н. Черепанова Е.Н. Находки ... С. 189, 190, 195. Рис. 2, 5; 3, 13. Айбабин А.И. Погребения ... С. 206. Рис. 3, 13, 21.
28) Засецкая И.П. Культура кочевников ... С. 162, 194. Табл. 1, 11; 47, 5.
29) Засецкая И.П. Культура кочевников ... С. 183. Табл. 30, 8.
30) Засецкая И.П. Культура кочевников ... С. 23, 28-31. Табл. 3,1.; Ковриг И. Погребение гуннского князя в Венгрии // Древности эпохи Великого переселения народов V—VIII веков. М., 1982. С. 6. Рис. 2; Сокольский Н.И. Боспорские мечи // МИА. 1954. № 33. С. 158-159. Табл. VIII, 1.
31) Засецкая И.П. Материалы ... С. 64. Табл. 30, кат. № 146.
32) Дмитриев А.В. Погребения всадников и боевых коней в могильнике эпохи переселения народов на р. Дюрсо близ Новороссийска // СА, 1979. № 4. С. 191, 221-222, 226-228. Рис. 7, 1, 7; 10, 1, 7.
33) Воронов Ю.Н., Шенкао Н.К. Вооружение воинов Абхазии IV—VII вв. // Древности эпохи Великого переселения народов V—VIII веков. М., 1982. С. 130. Рис. 4, 3-8.
34) Ср.: Засецкая И.П. Культура кочевников... С. 27-29; Хазанов А.М. Очерки военного дела сарматов. М., 1971. С. 17-24; Обельченко О.В. Мечи и кинжалы из курганов Согда // СА. 1978. № 4. С. 118, 119. Рис. 2; Скрипкин А.С. Азиатская Сарматия. Саратов, 1990. С. 130-133. Рис. 22, 3, 6, 7.
35) Сокольский Н.И. Боспорские мечи ... С. 160, 162. Табл. V, 5; IX; X, 5.
36) Пуздровский А.Е. Погребения Битакского могильника первых веков н. э. с оружием и конской уздой // Труды ГИМ (в печати); Simonenko А., 1997. Eine sarmatishe Bestattung vom Südlichen Bug // Eurasia antiqua, 3. s. 389, ab. 2; 4, 1, 2.
37) Юрочкин В.Ю. Погребение кочевника гуннского времени у села Изобильного в Крыму // МАИЭТ. Т. III. Симферополь, 1993. С. 249. Рис. 2, 7; Гаврилов А.В. Погребение кочевника ... С. 111, 112. Рис. 2, 1; Дашевская О.Д. Погребение гуннского времени на городище Беляус // Памятники Евразии скифо-сарматской эпохи. М., 1995. С. 56. Рис. 2, 5; 3, 9.
38) Колтухов С.Г. Кинжал из некрополя Неаполя Скифского // СА. 1983. № 2. С. 222-224.
39) Медведев А.Ф. Ручное метательное оружие (лук и стрелы, самострел) VIII—XIV вв. // САИ. Вып. Е1-36. М., 1966. С. 16-19. Рис. 2.
40) Хазанов А.М. Очерки ... С. 33. Табл. XVII, 10.
41) Симоненко А.В., Лобай Б.И. Сарматы Северо-Западного Причерноморья в I в. н. э. Киев, 1991. С. 12. Рис. 5, 3.
42) Там же. С. 30.
43) Засецкая И.П. Культура кочевников ... С. 35; она же. Материалы Боспорского некрополя ... С. 75. Табл. 49, кат № 229; Шелов Д.Б. Танаис и Нижний Дон в первые века нашей эры. М., 1972. С. 323, 324.
44) Медведев А.Ф. Ручное метательное оружие ... С. 7, 35. Прил. 1, №№ 1-10. Табл. 2; Хазанов А.М. Очерки... С. 28-35, 118, 119. Прил. 5.
45) Литвинский Б.А. Сложносоставной лук в древней Средней Азии (к проблеме эволюции лука на Востоке) // СА. 1966. № 4. С. 51, 68.
46) Хазанов А.М. Очерки ... С. 333.
47) Симоненко А.В., Лобай Б.И. Сарматы ... С. 10-28, 39-48. Рис. 4-17. Один железный трехлопастной ярусный наконечник "гуннского" типа найден в могиле 120 Битакского могильника в комплексе с вещами рубежа I—II вв. н. э.: Пуздровский А.Е., Зайцев И.И., Новиков И.И. Сарматское погребение из окрестностей Неаполя Скифского // Проблемы археологии Северного Причерноморья. Херсон, 1991. С. 118, 119. Рис. 2, 7.
48) Худяков Ю.С. Вооружение средневековых кочевников Южной Сибири и Центральной Азии. М., 1986. С. 26-30. Рис. 2, 3.
49) Медведев А.Ф. Ручное метательное оружие ... Табл. 2; Засецкая И.П. Культура кочевников ... Табл. 31, 9-14; 36.
50) Худяков Ю.С. Вооружение ... С. 29, 30; Сосновский Г.П. Раскопки Ильмовой пади // СА. VIII. 1946. С. 62, 63. Рис. 13; Сорокин С.С. Погребения эпохи Великого переселения народов в районе Пазырыка // АСГЭ. Вып. 18. Л., 1977. С. 65, 66. Рис. 10.
51) Засецкая И.П. Классификация наконечников стрел гуннской эпохи (конец IV—V вв. н. э.) // История и культура сарматов. Саратов, 1983. С. 70-83.
52) Засецкая И.П. Культура кочевников ... С. 39; Худяков Ю.С. Вооружение ... С. 30-43. Рис. 5, 21; 6, 22; Литвинский Б.А. Среднеазиатские железные наконечники стрел // СА. 1965. № 2. С. 75-91; Брыкина Г.А., Горбунова Н.Г. Железные наконечники стрел из Ферганы // Древности Евразии в скифо-сарматское время. М., 1984. С. 28-36. Рис. 12, 18, 19, 37, 38.
53) Засецкая И.П. Материалы ... Табл. 47, 57, кат. № 217, 330; Дашевская О.Д. Погребение гуннского времени в Черноморском районе Крыма // Древности Восточной Европы. М., 1969. С. 60. Рис. 5, 3.
54) Зайцев Ю.П. Охранные исследования в Симферопольском, Белогорском и Бахчисарайском районах // Археологические исследования в Крыму. 1994 год. Симферополь, 1997. С. 110. Рис. 62.
55) Засецкая И.П. Культура кочевников ... С. 93. Рис. 18 а: 1 а, б; 19в, 36.
56) Засецкая И.П. Культура кочевников... С. 93; Дашевская О.Д. Погребение гуннского времени на городище Беляус ... Рис. 3,6.
57) Дашевская О.Д. Погребение гуннского времени в Черноморском районе ... С. 55. Рис. 3, 2; Засецкая И.П. Культура кочевников ... С. 123, 163. Табл. 2, 1.
58) Засецкая И.П. Культура кочевников ...С. 13, 16, 17. Прил. 2, п/№ 11-22.
59) Дашевская О.Д. Погребение гуннского времени на городище Беляус ... С. 56-61; Высотская Т.Н. Неаполь — столица государства поздних скифов. К., 1979. С. 202.
60) Ачкинази И.В. Фрагмент гуннского котла из Неаполя Скифского // Материалы к этнической истории Крыма в VII в. до н. э. — VII в. н. э. Киев, 1987. С. 207-210.
61) Засецкая И.П. Культура кочевников ... С. 17, 20-23.
62) Дашевская О.Д. Погребение гуннского времени в Черноморском районе ... С. 52; она же. Погребение гуннского времени на городище Беляус ... С. 56.
63) Засецкая И.П. Культура кочевников ... С. 18. Прил. 2, п/№ 1-4, 8, 15.
64) Там же. С. 170, 192; Юрочкин В.Ю. Погребение кочевника ... С. 248.
65) Засецкая И.П. Культура кочевников ... С. 19.
66) Мандельштам А.М., Стамбульник Э.У. Гунно-сарматский период на территории Тувы // Степная полоса Азиатской части СССР в скифо-сарматское время. М., 1992. С. 197, 198. Табл. 80; Могильников В.А., Суразаков А.С. Раскопки курганов гуннского времени у с. Малая Иня в Горном Алтае // Памятники Евразии скифо-сарматской эпохи. М., 1995. С. 62-74.
67) Могильников В.А. Хунну Забайкалья // Степная полоса Азиатской части СССР в скифо-сарматское время. М., 1992. С. 259-263. Табл. 111.
68) Антропологическая характеристика дана врачом-судмедэкспертом Крымского республиканского бюро судебно-медицинской экспертизы Д.Ю. Пономаревым (см. приложение).
69) Дашевская О.Д. Погребение гуннского времени в Черноморском районе ... С. 52, 53, 61; она же. Погребение гуннского времени на городище Беляус... С. 56.
70) Мамонова Н.Н. К антропологии гуннов Забайкалья (по материалам могильника Черемуховая падь) // Расогенетические процессы в этнической истории. М., 1974. С. 228.
71) Засецкая И.П. Некоторые итоги изучения хронологии памятников гуннской эпохи в южнорусских степях // АСГЭ. Вып. 27. 1986. Рис. 1.
72) Ср.: Амброз А.К. Проблемы раннесредневековой хронологии Восточной Европы. 4.1. // СА. 1971. № 2. С. 106; он же. Хронология древностей Северного Кавказа. М., 1989. С. 29, 41. Рис. 43, 4, 15; Рунич А.П. Раннесредневековые склепы Пятигорья // СА. 1979. № 4. С. 232-247; Абрамова М.П. Римские провинциальные фибулы IV—V вв. на Северном Кавказе // Историко-археологический альманах. Армавир-Москва, 1995. С. 140-146; она же. Ранние аланы ... С. 131; Гаврилов А.В. Погребение кочевника ... С. 112.
73) Ср.: Бернштам А.Н. Очерк истории гуннов. Л., 1951. С. 102-117; 135-163; Сорокин С.С. Среднеазиатские подбойные и катакомбные захоронения как памятники местной культуры // СА. XXVI. 1956. С. 97-117; Скрипкин А.С. Нижнее Поволжье в первые века нашей эры. Саратов, 1984. С. 113-116; Засецкая И.П. Культура кочевников ... С. 132-161.
74) Рубежанский А. Ф. Определение по костным останкам давности захоронения трупа. М., 1978, с. 56-58.
75) Кияткина Т. П. Формирование антропологического типа таджиков по палеоантропологическим данным: Автореф. канд. дисс. Душанбе, 1965, с. 14.
76) Гинзбург В.В., Трофимова Т.А. Палеоантропология Средней Азии. М., 1972, с. 124-126.
77) Гинзбург В.В., Трофимова Т.А. Палеоантропология Средней Азии ... С. 152.
78) Дьяченко В.А. Рентгеноостеология (Норма и варианты костной системы в рентгеновском изображении). М., 1954.
79) Латышев В.В. Известия древних писателей, греческих и латинских, о Скифии и Кавказе. Т. 2. Вып. 3. Спб., 1904. С. 339.
Для захоронения был вторично использован грунтовый склеп № 635, расположенный в 150 м к юго-востоку от вала городища.2) Склеп по конструкции относится к типу продольно-осевых катакомб, ориентирован по линии ССЗ-ЮЮВ.
Камера овальной в плане формы, размером 3,2*2,5 м, высота свода — 1,4-1,7 м, из короткого дромоса в нее вели две ступеньки общей высотой 1,15 м. Закладная плита была отодвинута древними грабителями во входную яму. На дне камеры, на глубине 4,25 м от современной дневной поверхности, у западной стенки после ограбления сохранилась лишь часть костяка, судя по которой умерший (погребение 2) лежал в вытянутом положении, на спине, головой на ЮЮВ, у левой кисти зафиксирована бронзовая игла. В засыпи над полом обнаружены отдельные человеческие кости, крупные фрагменты узкогорлой светло-глиняной амфоры3) и три бусины из глухого белого стекла, позволяющие датировать ранние захоронения II в. н.э. Ограбление, как и на соседних участках, вероятнее всего произошло во второй четверти III в. н.э., после чего произошел обвал свода. В гуннское время заполнение северной части камеры через образовавшийся провал (размером 2,0*1,5 м) выбрали до дна, а в полу устроили выемку прямоугольной формы (2,4*0,5*0,1 м), ориентированную по оси 3-В (с небольшим отклонением), в результате чего оказалась нарушена первоначальная конфигурация северо-восточной стенки склепа (рис. 1). Затем здесь была установлена колода (погребение 1), которую прикрыли с южной стороны вертикально поставленными плитами, частично просевшими на крышку гробовища. Одна из них, в С.-В. углу, высотой 0,5 м осталась in situ (рис. 2). К ней с наружной стороны были прислонены два конских копыта с костями суставов. Весь остальной объем камеры был заполнен разнокалиберным камнем, среди которого — три крупных обработанных блока, взятых, вероятно, из оборонительной стены городища или усадьбы (рис. 1).
Под плитой обнаружен бронзовый котелок с одной петлей для ручки (рис. 2, 13), лежавший на боку и прижатый венчиком к борту колоды. Поверх тлена крышки колоды зафиксирован ряд вещей: обломки железных, круглых и прямоугольных в сечении, изогнутых стержней, служивших, возможно, скобами-ручками (рис. 4, 24), в восточной части могилы — железные кольчатые удила (рис. 2, 3), две серебряные обоймы со следами дерева и две золотые прямоугольные пластины (рис. 2, 1, 2). Над черепом лежали 17 пластин, представлявших собой бронзовые накладки на ремни конской сбруи, обтянутые золотыми пластинами, украшенными, в свою очередь, штампованным орнаментом (рис. 2, 4-9). Три из них (рис. 2, 4, 5) имели вставки из сердолика. Над левой рукой умершего найдена прямоугольная пластина с сердоликовыми вставками и узкая полоска золотой фольги (рис. 2, 10, 11). Над стопой левой ноги зафиксированы четыре прямоугольные пластины, аналогичные найденным над черепом (рис. 2, 12).
Описание погребения. Умерший лежал в дубовой колоде размером 2,13*0,48*0,5 м (толщина стенок 1,5-2 см), в вытянутом положении, на спине, головой на восток, кисти рук прижаты к бедрам. Позвоночный столб слегка искривлен, череп завален вправо, нижняя челюсть отпала в сторону грудной клетки.
Инвентарь: Над левой ключицей находилось скопление смятых листков золотой фольги и две сердоликовые полусферические вставки, которые оказались обкладкой истлевшего деревянного навершия жезла (?) в виде фигурки животного (рис. 2, 14). Поверх костей левой руки и ноги лежал железный меч с ромбовидным перекрестием и рукоятью-штырем, в деревянных позолоченных ножнах с железной скобой (рис. 2, 20, 21), под ним — железный нож (рис. 2, 19). На левой стороне костяка зафиксированы три группы костяных пластин, представлявших собой концевые и срединные накладки несохранившегося деревянного лука (рис. 2, 15 а, б, в). На правой стороне таза зачищен пучок массивных железных наконечников стрел, обращенных остриями в сторону черепа (рис. 2, 18). В области таза найдены две пряжки — серебряная (рис. 2, 16) и бронзовая (рис. 2, 17). Еще две бронзовые пряжки (рис. 2, 22, 23) находились у стоп умершего. Здесь же лежали позвонки особи мелкого рогатого скота (овцы?).
Рис. 1. План и разрез склепа № 635 с погребениями 1 и 2.
1. Бронзовый котелок (рис. 4, 13). Техника изготовления — ковка. Швы не прослежены. Верхняя часть цилиндрической, нижняя — усеченно-конической формы. Край отогнут и приподнят. Дно плоское, изнутри на него последовательно наклепаны три "заплаты", закрывшие насквозь прогоревший участок. Внешняя поверхность сосуда, особенно в придонной части, сильно измята и закопчена. С одной стороны, у края, сохранилась одна из двух бронзовых петель, прикрепленных к корпусу железными заклепками и загнутая внутрь. К ней крепилась подвижная железная дужка, утраченная в древности. Все это свидетельствует о длительности использования посуды. Высота котелка 17 см, диаметр края 22,4 см, диаметр дна 11 см, толщина стенок 0,1 см. Бронзовые котлы и котелки, несмотря на их широкое использование в погребальном обряде сарматами,4) являются также характерными признаками захоронений гуннского времени.5) Аналогичный по форме и размерам котелок, но склепанный из двух частей, найден в разрушенном погребении у г. Мелитополя.6) Наиболее близок нашему также сосуд из склепа № 29 (V в.) могильника Байтал-Чапкан в Черкесии.7) К этому же типу относится экземпляр из каменного ящика у пос. Шестая шахта, неподалеку от Хумаринского городища8) и котелок из разрушенных погребений V в. у аула Хабаз в Кабардино-Балкарии.9) И.П. Засецкая предполагает северокавказское производство такой посуды, рассматривая ее как местный вариант римских котелков типа "Делбет", бытовавших в Восточной Европе в конце I—III вв. н. э.10)
2. Серебряные обоймы (рис. 3, 2). Состоят из согнутой вдвое прямоугольной пластины (3,0*1,5 см), закрепленной двумя штифтами вокруг остатков деревянного предмета, возможно, луки седла. Аналогичные обоймы-наугольники найдены в керченских склепах.11) Обнаружение таких предметов сбруи в могильниках "Инкерман", "Дружное" и степных сарматских погребениях позволяет считать, что они появились еще в первой половине IV в. н. э.12)
3. Составные железные удила в виде двух сцепленных стержней длиной 5 и 6 см, свободные концы которых загнуты в петли (рис. 4, 3). Псалии представляли собой железные кольца диаметром 3,5 см и были продеты сквозь петли удил. На кольцах — по паре бронзовых пластинчатых обойм, под которыми сохранились остатки кожаных ремней. Несколько обрывков затвердевших ремней (в том числе с позолотой) зафиксированы на стержнях удил и псалиях. На одно из колец-псалиев приварен небольшой крючок. К ремням от зажимов, вероятно, крепились бронзовыми штифтами две пластинки (3,0*1,2 см), обтянутые золотым листом и украшенные штампованным орнаментом (рис. 3, 1). Похожая накладка на ремень, с двумя сердоликовыми вставками, найдена у г. Алешки (Кучугуры) на Херсонщине.13) Удила и псалии обычны в погребениях гуннского времени. Наиболее близки альминским по конструкции и оформлению экземпляры из г. Мелитополя, д. Федоровки Куйбышевской области и с. Кызыл-Ацыр Оренбургской области.14)
[Рис. 2. Планы погребения 1: А — на уровне крышки колоды; Б — на уровне дна колоды. 1 - накладки; 2 - наугольники; 3 - удила; 4-12 - детали конской сбруи; 13 - котелок; 14 - обрывки обкладки фигурки животного; 15 а, б, в - костяные накладки лука; 16, 17 - портупейно-поясные пряжки; 18 - наконечники стрел; 19 - железный нож; 20 - железный меч; 21 - оковки ножен; 22, 23 - обувные пряжки.]
Бронзовые пластины, обтянутые сверху золотым листом и украшенные штампованным орнаментом, крепились к ремням с помощью бронзовых гвоздиков и небольших пластинок.
Наиболее многочисленны (14 экз.) прямоугольные пластины с рубчатым ободком и тремя колечками в поле (рис. 3, 7, 8, 12). Варианты: орнаментированные стороны (3 или 4), дополнительные крепления (рис. 3, 8), количество гвоздиков (2 — 8 экз.; 3 — экз.), Между пластинами сохранились обрывки ремней, толщина которых в древности составляла 0,3 см. Размеры: 3,5*1,1 см. Подобные накладки часто встречаются в уздечных наборах гуннского времени, отличаясь лишь деталями оформления и орнамента. Наиболее близки альминским по исполнению экземпляры из погребений у г. Мелитополя, с. Здвиженское близ г. Ставрополя, совхоза им. Калинина и у г. Феодосии (г. Коклюк) в Крыму, колхоза "Восход" близ Покровска Саратовской области.15) [196]
[Рис.3. Детали конской сбруи.]
[Рис. 4. Железные удила (3), стержни (24), бронзовый котелок (13), железный меч (20), оковки ножен (21), железный нож (19).]
Размеры: 3,4*2,3 см. Такие бляхи найдены в могиле IX у с. Новогригорьевки в Запорожской области,22) у совхоза им. Калинина и у г. Феодосии (г. Коклюк) в Крыму,23) у с. Нижняя Добринка в Саратовской области.24)
Два наконечника ремней — удлиненной формы с округлым концом, украшенные рубчатым ободком и вертикальной линией. В верхней и нижней части — по два штифта — держатели оборотных пластин (рис. 3, 6). Размеры: 6,5*1,0 см. Такой тип украшений конской упряжи широко представлен в комплексах гуннского времени. Аналогичные наконечники встречены в могиле IX у с. Новогригорьевки.25) Отличаются лишь деталями оформления накладки из с. Раденск близ г. Алешки, с. Здвиженское и с. Нижняя Добринка.26) Очень похожие украшения найдены в Крыму: у с-за им. Калинина и близ г. Феодосии.27)
Две прямоугольные пластины (один край — в виде "ласточкиного хвоста"), украшенные рубчатым ободком, пятью сердоликовыми вставками в гнездах и колечками вокруг них, крепились тремя штифтами, верхний край которых закрыт камнем (рис. 3, 5). Между пластинами креплений сохранились остатки кожаных ремней. Выполнены в той же технике, что и пластины с тремя кружочками. Размеры: 6.4*1,1 см. По аналогии с комплексами из урочища Кубей в Одесской области, могилы IX у с. Новогригорьевки и др., такие пластины украшали ремни, крепившиеся к кольцам-псалиям.28)
Прямоугольная пластина, украшенная по одной из сторон орнаментом в виде «плетенки», выполненной по наложенной на бронзовую основу матрице, с тремя сердоликовыми вставками в гнездах (одна утеряна в древности), закрывавших бронзовые штифты (рис. 3, 10). К основе прилегала ткань, сохранившаяся благодаря пропитке ее окислами металла. Размеры: 8,7*1,4 см. Полоска золотой фольги, согнутая по вине вдоль края и найденная рядом с вышеописанной пластиной (рис. 3, 11). Размеры: 10,0*0,5 см. Близкая аналогия пластине имеется среди накладок из погребения у с. Нижняя Добринка.29)
5. Меч железный двулезвийный с ромбовидным перекрестием, без металлического навершия (рис. 4, 20). Общая длина 102 см. Клинок линзовидной в сечении формы, длина 86 см, ширина у пяты — 5 см, лезвия плавно сужаются книзу. Черенок рукояти шириной 1,5-3,5 см откован вместе с клинком. Несохранившиеся деревянные накладки рукояти толщиной 0,4 см крепились к черенку с помощью железного расклепанного штыря. Перекрестие железное, ромбовидной формы, напускное, длиной 8 см, шириной 3 см и толщиной 1,0-1.7 см.
Ножны меча прослежены по пятну древесного тлена, остаткам позолоты и железной оковке, сделанной из пластины толщиной 0,2 см, скрепленной с деревом железными гвоздиками (рис. 4, 21). Длина скобы — 7 см, ширина — 2 см, высота 2 см. Меч мог быть положенным в могилу слегка вынутым из ножен (рис. 2 Б, 20, 21).
Аналогии альминскому мечу представлены в могиле IX у с. Новогригорьевка (длина 88 см), погребении гуннского времени в Батасеке, в Венгрии (длина 95 см), в керченской катакомбе 181 из раскопок 1902 г. (длина 80 см).30) Ромбовидное серебряное перекрестие, насаженное на рукоять, имеется на одном из кинжалов в керченском склепе, открытом кладоискателями 24 июня 1904 г.31) Из приведенных И.П. Засецкой северокавказских аналогий мечу из Новогригорьевки, наиболее близки альминскому мечи и оковки ножен из всаднических погребений 300 и 500 могильника на р. Дюрсо, датируемых гуннским временем (V в.).32) Мечи из некрополей цебельдинской культуры, напротив, при схожести пропорций и наличии ромбовидного перекрестия, отличаются от рассматриваемых более сложным сечением клинка и относятся к типу двулезвийных мечей с долом. Большая часть их датируется временем после V в. и, как считают Ю.Н. Воронов и Н.К. Шенкао, они "часто встречаются в I—III вв. н.э. на территориях, смежных с Римской империей, например, в памятниках пшеворской культуры".33) Восточное происхождение длинных мечей с бронзовым ромбовидным перекрестием, предполагаемое И.П. Засецкой, вполне вероятно, поскольку в Средней Азии, в памятниках Азиатской Сарматии и в Северном Причерноморье они известны с I в. н. э.34) Этот тип оружия (с железным перекрестием) получил развитие на Боспоре в III—IV вв.35)
6. Нож железный, с прямой спинкой (рис. 4, 19), общая длина 17, 5 см, лезвия — 13 см. На широком и плоском черенке сохранились следы деревянной ручки, на клинке прослежены остатки деревянного футляра. Судя по местоположению, нож, вероятно, крепился к ножнам меча или к портупее и мог исполнять роль кинжала. Такое сочетание меча и ножа зафиксировано в сарматских захоронениях рубежа I—II вв. Битакского могильника в г. Симферополе (№№ 114, 120) и у с. Весняное, на западной окраине г. Николаева (конец I в. н. э.).36) Находки ножей в степных захоронениях гуннского времени отмечены только в Крыму (Изобильное, Новопокровка, Беляус),37) причем в Новопокровке он находился в деревянном футляре, а волютообразное навершие было оформлено в стиле кинжалов сарматского времени.38)
7. Костяные пластины (рис. 5, 15 а, б, [199]
[Рис. 5. Вариант реконструкции лука (15), костяные накладки (15 а, б, в), наконечники стрел]
В конструкции альминского лука было использовано семь накладок.
А. Срединные боковые трапециевидной формы (рис. 5, 15 б) — 2 экз. Размеры: 30*3 см.
Б. Срединная фронтальная с расширенными концами (рис. 5, 15 б). Размеры: 25*1,4-3 см.
В. Концевые (две пары). Одна пара пластин, более прямых и узких, с вырезом для надевания тетивы, собрана из фрагментов и достигала в длину 16-17 см (рис. 5, 15 [200])
Рис.6. Обрывки обкладки фигурки животного (14), портупейно-поясные пряжки (16, 17), обувные пряжки [(22, 23).]
В степных памятниках Северного Причерноморья гуннского времени костяные накладки на сложносоставной лук фиксируются редко,43) хотя в сарматских погребениях первых веков н.э. они представлены в достаточно большом количестве.44) Происхождение луков этого типа связывают с центрально-азиатскими территориями, где он получил окончательное завершение у хуннских племен во II в. до н.э. — I в. н.э., через которые с ними познакомились юечжи и другие среднеазиатские кочевники.45) А.М. Хазанов полагает, что совершенствование сложного лука "скифского" типа шло на обширной территории евразийских степей, поэтому находки сложносоставных луков не всегда свидетельствуют об их заимствовании у хунну.46) Более определенно можно говорить о контактах с населением центрально-азиатского региона по тем сарматским погребениям (Пороги), где встречено сочетание предметов восточного производства с оружием, в том числе костяными накладками на лук и тяжелыми железными наконечниками стрел.47) Накладки альминского лука имеют аналогии в памятниках хунну,48) но по орнаментации ближе к лукам Восточной Европы.49) Несмотря на значительное количество погребений, где найдены накладки на сложносоставной лук, лишь в нескольких случаях документально зафиксировано первоначальное положение костяных пластин — их было, как и в альминском комплексе, семь.50)
7. 36 железных корродированных наконечников стрел, залегавших плотным пучком (рис. 2 Б, 18). У основания боевой головки сохранились следы обмотки тонким сухожилием (рис. 5, 18. 7). Большинство образцов удалось определить по классификации И.П. Засецкой.51)
Наконечники трехлопастные, ромбовидной формы, с боевой головкой, верхняя и нижняя части равны по величине (тип 1 А). Среди них есть четыре экземпляра (вариант "а" — с прямыми краями лопастей), ширина боевой головки которых составляет около половины ее длины (рис. 5, 18.11): L — общая длина наконечников (6,4; 6,0; 5,6; 4,5 см), I — длина боевой головки (3,8; 3,5; 3,7; 3,3), S — ширина боевой головки (1,8; 1,6; 2,1; 1,6). Вариант "б" — с вогнутыми краями лопастей, представлен двумя экземплярами (рис. 5, 18.12): L — (4,5; 4,0), I — (3,5; 3,0), S — (1,8; 1,5). Наибольшее количество наконечников относится к типу 1 Б, ширина боевой головки которых составляет около 1/3 длины (рис. 5, 18. 7, 8) — 21 экз.: L — (6,5; 6,5; 5,3), I — (4,0; 3,3; 3,5), S — (1,8; 1,1; 1,5). К типу 2 "а", с верхней частью боевой головки короче нижней, относится один наконечник (рис. 5, 18. 9): L — 6,1; I — 3,7; S — 1,3. К типу 3 "в" — с верхней частью боевой головки длиннее нижней принадлежат два экземпляра (рис. 5, 18. 5): L — (6,0; 4,8), I — (3,7; 2,7), S — (1,1; 1,4). По одному наконечнику представлены: тип 9 — плоский с ромбовидной боевой головкой (рис. 5, 18. 4): L — 5,8; I — 3,1; S — 1,5; крупный трехлопастной с прямым углом атаки (рис. 5, 18. 6): L — 7,0; I — 4,0; S — 1,3; трехлопастной с муфтой (рис. 5, 18. 1): L — 5,5; I — 3,0; S — 1,3; четырехгранный (рис. 5, 18. 10): L — 5,7; I — 3,1; S — 1,2.
Наконечники ромбовидной формы (трехлопастные и плоский) являются инновацией в степях Северного Причерноморья: они датируются временем экспансии гуннского племенного союза в Европу. Единичные экземпляры других типов также связаны по происхождению с Центральной и Средней Азией.52) В Крыму находки "гуннских" наконечников стрел в большом количестве зафиксированы только в керченских склепах, по одному они представлены в Беляусе53) и склепе IV в. могильника Суворово.54)
8. Пряжки. Судя по расположению на костяке, две пряжки принадлежали портупейно-поясному набору, а две были обувными. Все они относятся к безщитковым экземплярам с круглой рамкой и небольшим хоботовидным язычком (отдел 2, тип А по И.П. Засецкой).55) Одна из них, найденная на правой стороне таза — серебряная, диаметр кольца 2,0 см, диаметр сечения — 0,5 см, длина язычка, орнаментированного насечками, — 2,6 см (рис. 6, 16). Вторая — на левой стороне таза — бронзовая с железным язычком (рис. 6, 17): ДK — 1,8; LC — 0,4; ДЯ — 2,2 см. Обувные пряжки — бронзовые (рис. 6, 22, 23): ДК —1,4; 1,6; ДС — 0,3; 0,3; ДЯ — 1,9; 2,0 см. Аналогии публикуемым пряжкам представлены в комплексах, содержавших близкие альминским по стилю и исполнению детали конской упряжи (см. выше).56)
9. Золотая обкладка деревянной скульптуры осла (рис. 6, 14). Сохранившиеся обрывки золотой фольги и сердоликовые вставки-глазки позволяют представить форму скульптуры только в самом общем виде, по аналогиям с фигурками из Беляуса и погребения IX Новогригорьевки.57) Учитывая ее размещение на левом плече, можно предполагать, что она могла быть навершием деревянного жезла (скипетра) и указывать на социальный статус умершего.
В целом погребальный обряд альминского захоронения позволяет отнести его к группе III 1 «а» (по И.П. Засецкой) — "бескурганные, с присутствием отдельных костей конского скелета", объединяющей одиночные погребения, расположенные в укромных местах. Для них характерно относительное богатство вещевого комплекса, связанное, надо думать, с высоким социальным статусом покойников. Это обстоятельство, в свою очередь, и определяло стремление сородичей укрыть могилы от разграбления.58) В данном конкретном случае это выразилось в тщательной забивке альминского склепа камнем, и, возможно, в маскировке места захоронения. Поскольку позднескифский склеп № 635 был ограблен задолго до совершения второго захоронения, то гуннское погребение по характеру устройства могильного сооружения можно сопоставить с захоронениями в хозяйственных ямах на Беляусе и, возможно, в Неаполе скифском.59) С последним, вероятно, связаны найденные в 1948 и 1984 гг. в этом же районе городища фрагменты "гуннского" котла.60) В то же время, по формальному признаку вторичного использования могилы, публикуемый комплекс близок подкурганным захоронениям в античных каменных склепах (Беляус, Марфовка).
Наличие в альминской могиле двух конских копыт с костями суставов может свидетельствовать об использовании в погребальном ритуале "шкуры коня", что, по мнению И.П. Засецкой является одним из признаков гуннского обряда.61) В Беляусском склепе череп и кости ног лошади лежали поверх каменной плиты, перекрывающей могилу, а в погребении на городище позвонки лошадиного хвоста обнаружены между голенями человеческого костяка.62) Жертвенная пища в виде костей овцы, зафиксированная в альминском захоронении, встречена в степных комплексах,63) в т.ч. в Крыму (с-з им. Калинина (?), Изобильное, Новопокровка).
Восточная ориентировка умершего отмечена в урочище Кубей в Одесской области, у г. Зеленокумска в Ставропольском крае и в Крыму (Изобильное).64) Помещение покойника в деревянное гробовище известно среди синхронных погребений в Поволжье и Приуралье, где, как и в Северном Причерноморье, такой обычай был распространен задолго до гуннской экспансии на запад.65) В гунно-сарматское время в Туве, на Алтае66) и в памятниках хунну Забайкалья известны захоронения в грунтовых ямах в дощатых гробах (колодах), с северной, реже восточной, ориентировкой умерших, обкладка гроба вертикально поставленными плитами и каменная забивка входных колодцев.67)
Альминское захоронение принадлежало юноше в возрасте 15-18 лет с признаками монголоидности,68) отмеченной также в захоронениях Беляуса и у с. Верхне-Погромное Волгоградской области.69) Как известно, хунну Южного Забайкалья и Северной Монголии — один из компонентов гуннского племенного союза — относятся к большой монголоидной расе, к ее палеосибирскому антропологическому типу.70)
Приведенные аналогии предметам погребального инвентаря позволяют включить альминское захоронение в раннюю хронологическую группу памятников: конец IV — первая половина Vв.. Корреляция хроноиндикаторов (пряжек, деталей сбруи) и длительность использования бронзового котелка позволяет сузить дату до второй четверти V в.71) Северокавказские аналогии котелку и круглой бляхе с сердоликовыми вставками (Байтал-Чапкан, Верхняя Рутха и др.) свидетельствуют о датировке последних V в., что подтверждает возможность отнесения к гуннскому времени ряда комплексов.72)
Альминское гуннское воинское погребение, являясь первым памятником такого рода в Юго-Западном Крыму, по набору предметов инвентаря (сбруя, оружие, котелок) может стать своеобразным "эталоном" для изучения древностей эпохи Великого переселения народов, позволяет представить погребальный обряд и антропологический тип новой кочевой орды, пришедшей с востока.73)
Картографирование редких комплексов гуннского времени показывает их равномерное распределение по степным районам Крыма не только в курганах, но и на местах поселений предшествующей эпохи, привлекавших кочевников наличием колодцев и, вероятно, сезонных торжищ на морском побережье (Беляус, Усть-Альма).
Приложение
Антропологическая характеристика и палеопатологические особенности
скелета погребения гуннского времени Усть-Альминского могильника
Пономарев Д.Ю.
На исследование был предоставлен почти полный скелет, отсутствовали часть ребер, короткие трубчатые кости стоп и кистей рук, часть костей во фрагментах. Череп удовлетворительной сохранности. Обращает на себя внимание выраженная минерализация костной ткани. На поверхности изломов заметно, что минерализация компактного вещества распространяется на всю его толщу, в результате чего последнее представлено крошащейся, рыхлой сухой массой. "Феномен парафина", описанный А.Ф. Рубежанским,74) не определяется. Минерализованное компактное вещество серого цвета, со множеством макро- и микротрещин, в какой-то степени при визуальном исследовании напоминает костную ткань, подвергшуюся воздействию высокой температуры. Однако при непосредственной стереомикроскопии костных блоков таких признаков не выявлено. Скорее всего, столь необычную форму минерализации костной ткани можно объяснить геохимическими особенностями почвы, в которой производились захоронения.Представленный на исследование скелет принадлежал юноше, умершему в возрасте 15-18 лет. Несмотря на еще не завершенные процессы формирования скелета, признаки полового деформизма были уже достаточно ярко выражены. На принадлежность его мужчине указывают массивный череп, продольно уплощенная и покатая кзади чешуя лобной кости, сглаженные лобные и теменные бугры; выраженный клювовидный наружный затылочный бугор, массивные сосцевидные отростки с глубокой, желобовидной сосцевидной вырезкой; массивная нижняя челюсть с выраженным подбородочным возвышением, наружными бугорками и выступающими за линию основания углами. Смерть юноши наступила в момент наиболее активного периода формирования костей скелета, скорее всего, на заключительном этапе полового созревания. Это подтверждается следующими особенностями исследованных костей: затылочно-основной синхондроз открыт, швы свода черепа не облитерированы, но уже определяется упрощение их рисунка, который образован, главным образом, зубцами первого порядка. Эпифизы и апофизы длинных и коротких трубчатых костей находятся на различных стадиях синостозирования, часть метафизарных зон еще открыта. Несмотря на молодой возраст, прижизненный рост юноши на момент смерти составлял не менее 174 см. В соответствии с таблицами Rollet указанная величина характеризует высокий рост.
Учитывая, что процесс формирования черепа был практически завершен, краниометрическое исследование было проведено по сокращенной программе (табл.). При интерпретации данных краниометрии необходимо учитывать, что исследованный череп имеет признаки прижизненной деформации, которая, несомненно, является искусственной, а не патологически обусловленной, например, вследствие краниостеноза. В соответствии с классификацией Т.П. Кияткиной75) череп из Усть-Альминского могильника относится к слабо деформированным за счет уплощения затылка от "бешика". Уплощенный участок свода черепа распространяется от наружного затылочного бугра кверху, на теменные кости, до уровня верхушечного отдела стреловидного шва. Ширина уплощенного участка составляет 4 см, располагается он симметрично, по обе стороны от линии сагиттального шва. Поверхность участка уплощения ориентирована косо-вертикально по отношению к плоскости франкфуртской горизонтали. Многие авторы, считают характерным для представителей гуннского племенного союза кольцевой тип искусственной деформации черепа. Затылочный тип деформации, отмеченный на исследованном черепе, характерен для местного населения бассейна дельты Амударьи. Так, в могильнике Калалы-Гыр I (II—III вв. н. э.), где преобладали погребенные люди метисного населения, практиковавшие теменной и затылочно-теменной типы искусственной деформации, встречены лишь единичные кольцевидно деформированные черепа. В.В. Гинзбург и Т.А. Трофимова отмечают, что теменная и теменно-затылочная деформация была распространена на территории Средней Азии одновременно с кольцевой и отмечалась уже на некоторых черепах саков IV—II вв. до н. э. из Приаралья. Позднее, в первые века н. э. и в средневековье этот обычай получает распространение, главным образом, у местного земледельческого и частично — у кочевого населения.76)
Механизм подобного вида деформации заключался в следующем: в результате пользования своеобразной колыбелью, в которой ребенок лежит, долгое время к ней привязанный, затылок его уплощается, отчего черепной указатель увеличивается в сторону брахикрании. Материалы об этом обычае представил В.В. Гинзбург в работе по антропологии таджиков. Несмотря на преобладание в гуннских могильниках кольцевого типа деформации, теменная и теменно-затылочная деформация черепа также имели место, например, в черепах из Кенкольского могильника (Киргизия), который по ряду признаков принадлежал смешанному населению — европеоидному типу со значительной примесью монголоидных черт.77)
Таким образом, с учетом деформации, исследованный череп характеризуется средней величиной продольного и поперечного диаметров; высокий черепной указатель мезокранный, но на границе с брахикранией. Наименьшая ширина лба средних размеров по абсолютному показателю, а по указателю лоб характеризуется как узкий. Рельеф надпереносья резко сглажен.
По высотно-поперечному указателю череп характеризуется как среднеширокий. Крупные размеры лицевых диаметров сочетаются с сильной уплощенностью лица. Переносье узкое, выступание носовых костей слабое, нос по указателю характеризуется как узкий. Орбиты высокие как по абсолютным, так и по относительным размерам.
В совокупности, морфологические признаки черепа из Усть-Альминского могильника указывают на сходство его с краниотипом сибирской ветви монголоидного расового ствола.
Определенный интерес представляет палеопатологическая характеристика, которая выявила две локальных аномалии развития костного скелета и патологическое изменение позвонков.
1. Шейное ребро слева. Представляет собой аномалию филогенетического значения, т.е. форму, связанную с процессами эволюции. Шейные ребра относятся к группе аномалий переходной шейно-грудной границы и представляют собой видоизмененные реберные отростки 7-го шейного позвонка. В различных популяциях данная аномалия составляет 0,17-1,5 %. В соответствии с классификацией В.А. Дьяченко,78) обнаруженное шейное ребро относится к IV типу (достаточно редкому), т.е. сформировано оно наподобие грудного ребра и достигает рукоятки грудины, соединяясь с хрящом 1-го ребра.
2. Спондилолиз 5-го поясничного позвонка. Данная аномалия относится к типу онтогенетических аномалий развития скелета, к группе аномалий развития дужек позвонков. Спондилолиз представляет собой костный дефект дужки позвонка в виде щели, расположенной в межсуставном участке, т.е. между верхними и нижними суставными отростками. При этом дужка позвонка связана с телом посредством псевдоартроза. Частота аномалии в различных популяциях составляет 4,5-5 % и чаще встречается у мужчин.
3. При исследовании позвонков грудного и поясничного отделов была выявлена нерезко выраженная клиновидная деформация тел Th 11, 12 и L 1, 2. При этом апофизы тел еще не синостозированы, а передние отделы краниальной и каудальной пластинок тел узурированы. Характер изменений тел позвонков и возраст погребенного указывают на наличие у него достаточно редкого заболевания — остеохондропатического кифоза (кифоза подростков), который известен также под названием болезнь Шойермана-Мау (Sheuermann-Mau). Заболевание обусловлено развитием множественных хрящевых узлов — внедрением тканей межпозвонкового диска в губчатое вещество тел позвонков и встречается в возрасте от 10 до 17 лет, чаще у мальчиков, в период наиболее интенсивного роста. В исследованном случае, заболевание развилось достаточно давно и вызвало клиновидную деформацию тел позвонков, что проявилось при жизни искривлением спины в виде круглого кифоза. Одним из провоцирующих факторов развития болезни служит хроническая нагрузка на еще не сформировавшийся позвоночный столб. У кочевых народностей это может быть связано с длительной, частой ездой на лошади. Такая характеристика полностью совпадает с описанием образа жизни гуннов, данная Аммианом Марцеллином: "Они словно приросли к своим коням ... День и ночь проводят они на коне, занимаются куплей и продажей, едят, пьют и, склонившись на крутую шею коня, засыпают и спят так крепко, что даже видят сны. Когда же приходится им совещаться о серьезных делах, то и совещание они ведут, сидя на конях".79)
Таким образом, исследованный скелет из склепа № 635 (погребение 1) Усть-Альминского могильника принадлежал юноше, умершему в возрасте 15-18 лет. Череп имеет много общего с краниотипом сибирской ветви монголоидного расового ствола, что не исключает его принадлежность к одной из этнических групп гуннского племенного союза.
Сокращения
АСГЭ — Археологический сборник Государственного Эрмитажа.ГИМ — Государственный исторический музей.
КСИА — Краткие сообщения Института археологии АН СССР.
МАИЭТ — Материалы по археологии, истории и этнографии Таврики.
МАК — Материалы по археологии Кавказа.
МИА — Материалы и исследования по археологии СССР.
САИ — Свод археологических источников.
СА — Советская археология.
1) Айбабин А.И. Погребения кочевнической знати в Крыму конца IV—VI вв. // МАИЭТ. Вып. III. Симферополь, 1993. С. 206-211.
2) В полевых исследованиях участвовал младший научный сотрудник БГИКЗ А.А. Волошинов.
3) Шелов Д.Б. Узкогорлые светлоглиняные амфоры первых веков н. э.: Классификация и хронология // КСИА. 1978. № 156. С. 18. Рис. 6.
4) Шилов В.П. Очерки по истории древних племен Нижнего Поволжья. Л., 1975. С. 135-166; Боковенко Н.А. Типология бронзовых котлов сарматского времени в Восточной Европе // СА. 1977. № 4. С. 228-235; Демиденко С.В. Типология литых котлов савромато-сарматского времени с территории Нижнего Поволжья, Подонья и Северного Кавказа // Древности Евразии. М., 1997. С. 120-159.
5) Засецкая И.П. Культура кочевников южнорусских степей в гуннскую эпоху (конец IV—V вв.) М., 1994. С. 104-109.
6) Засецкая И.П. Дата мелитопольского комплекса в свете проблемы хронологии памятников гуннской эпохи // Древности Евразии в скифо-сарматское время. М., 1984. С. 69, 77. Рис. 1, 10; она же. Культура кочевников ... С. 108, 166. Табл. 7, 10.
7) Минаева Т.М. Могильник Байтал-Чапкан в Черкесии // СА. XXVI. 1956. С. 244, 261. Рис. 4, 2.
8) Алексеева Е.П. Древняя и средневековая история Карачаево-Черкесии. М., 1971. С. 82, 83. Табл. 21б, 18.
9) Абрамова М.П. Ранние аланы Северного Кавказа III—V вв. н. э. М., 1997. С. 52, 54. Рис. 44, 22.
10) Засецкая И.П. Дата мелитопольского комплекса ... С. 77; она же. Культура кочевников ... С. 109. Скорее мелитопольский и альминский экземпляры послужили образцами для северокавказских котелков.
11) Засецкая И.П. Материалы Боспорского некрополя второй половины IV — первой половины V вв. н.э. // МАИЭТ. Вып. III. Симферополь, 1993. С. 72. Табл. 44, кат. № 194.
12) Айбабин А.И. Хронология могильников Крыма позднеримского и раннесредневекового времени // МАИЭТ. Вып. I. Симферополь, 1990. С. 50. Рис. 47, 4.
13) Засецкая И.П. Культура кочевников ... С. 171. Табл. 15, 4.
14) Там же. С. 40-42, 167, 186, 187. Табл. 7, 7; 34, 9; 37, 20.
15) Там же. С. 42, 43. Табл. 7, 5; 11, 6; 22, 7, 8; 23, 7, 8; 26, 4, 5; 32, 12.
16) Там же. С. 170, 173. Табл. 13, 5; 17, 3; Засецкая И.П. Золотые украшения гуннской эпохи. Л., 1975. С. 52, кат. № 33.
17) Засецкая И.П. Дата мелитопольского комплекса ... С. 76. Рис. 1, 2.
18) Уварова П.С. Могильники Северного Кавказа // МАК. Вып. VIII. М., 1990. С.235-241. Табл. CI, 3-7; Минаева Т.М. Могильник Байтал-Чапкан ... С. 168-169. Рис. 7, 1.
19) Засецкая И.П. Материалы боспорского некрополя ... С. 78. Табл. 50, кат. № 246.
20) Гаврилов А.В. Погребение кочевника на античном поселении в Восточном Крыму // МАИЭТ. Вып. V. Симферополь, 1996. С. 112. Рис. 2, 7.
21) Засецкая И.П. Материалы... С. 52, 63, 64. Табл. 23, кат. № 81; 29, кат. №№ 138, 141; она же. Классификация полихромных изделий гуннской эпохи по стилистическим данным // Древности эпохи Великого переселения народов V—VIII веков. М., 1982. С. 25. Рис. 4, 3; 6, 5.
22) Засецкая И.П. Культура кочевников ... С. 162. Табл. 1, 5; она же. Золотые украшения ... С. 70, кат. № 75.
23) Высотская Т.Н., Черепанова Е.Н. Находки из погребений IV—V вв. в Крыму // СА. 1966. № 3. С. 192, 195. Рис. 2, 6; 3, 14; Айбабин А.И. Погребения ... С. 206. Рис. 3, 6, 25.
24) Засецкая И.П. Культура кочевников ... С. 183. Табл. 30, 4.
25) Там же. С. 43, 162. Табл. 1, 9; она же. Золотые украшения ... С. 72, кат. № 79.
26) Засецкая И.П. Культура кочевников ... С. 168, 173, 183. Табл. 11, 3; 17, 18; 30, 8; она же. Золотые украшения ... С. 38, кат. № 5.
27) Высотская Т.Н. Черепанова Е.Н. Находки ... С. 189, 190, 195. Рис. 2, 5; 3, 13. Айбабин А.И. Погребения ... С. 206. Рис. 3, 13, 21.
28) Засецкая И.П. Культура кочевников ... С. 162, 194. Табл. 1, 11; 47, 5.
29) Засецкая И.П. Культура кочевников ... С. 183. Табл. 30, 8.
30) Засецкая И.П. Культура кочевников ... С. 23, 28-31. Табл. 3,1.; Ковриг И. Погребение гуннского князя в Венгрии // Древности эпохи Великого переселения народов V—VIII веков. М., 1982. С. 6. Рис. 2; Сокольский Н.И. Боспорские мечи // МИА. 1954. № 33. С. 158-159. Табл. VIII, 1.
31) Засецкая И.П. Материалы ... С. 64. Табл. 30, кат. № 146.
32) Дмитриев А.В. Погребения всадников и боевых коней в могильнике эпохи переселения народов на р. Дюрсо близ Новороссийска // СА, 1979. № 4. С. 191, 221-222, 226-228. Рис. 7, 1, 7; 10, 1, 7.
33) Воронов Ю.Н., Шенкао Н.К. Вооружение воинов Абхазии IV—VII вв. // Древности эпохи Великого переселения народов V—VIII веков. М., 1982. С. 130. Рис. 4, 3-8.
34) Ср.: Засецкая И.П. Культура кочевников... С. 27-29; Хазанов А.М. Очерки военного дела сарматов. М., 1971. С. 17-24; Обельченко О.В. Мечи и кинжалы из курганов Согда // СА. 1978. № 4. С. 118, 119. Рис. 2; Скрипкин А.С. Азиатская Сарматия. Саратов, 1990. С. 130-133. Рис. 22, 3, 6, 7.
35) Сокольский Н.И. Боспорские мечи ... С. 160, 162. Табл. V, 5; IX; X, 5.
36) Пуздровский А.Е. Погребения Битакского могильника первых веков н. э. с оружием и конской уздой // Труды ГИМ (в печати); Simonenko А., 1997. Eine sarmatishe Bestattung vom Südlichen Bug // Eurasia antiqua, 3. s. 389, ab. 2; 4, 1, 2.
37) Юрочкин В.Ю. Погребение кочевника гуннского времени у села Изобильного в Крыму // МАИЭТ. Т. III. Симферополь, 1993. С. 249. Рис. 2, 7; Гаврилов А.В. Погребение кочевника ... С. 111, 112. Рис. 2, 1; Дашевская О.Д. Погребение гуннского времени на городище Беляус // Памятники Евразии скифо-сарматской эпохи. М., 1995. С. 56. Рис. 2, 5; 3, 9.
38) Колтухов С.Г. Кинжал из некрополя Неаполя Скифского // СА. 1983. № 2. С. 222-224.
39) Медведев А.Ф. Ручное метательное оружие (лук и стрелы, самострел) VIII—XIV вв. // САИ. Вып. Е1-36. М., 1966. С. 16-19. Рис. 2.
40) Хазанов А.М. Очерки ... С. 33. Табл. XVII, 10.
41) Симоненко А.В., Лобай Б.И. Сарматы Северо-Западного Причерноморья в I в. н. э. Киев, 1991. С. 12. Рис. 5, 3.
42) Там же. С. 30.
43) Засецкая И.П. Культура кочевников ... С. 35; она же. Материалы Боспорского некрополя ... С. 75. Табл. 49, кат № 229; Шелов Д.Б. Танаис и Нижний Дон в первые века нашей эры. М., 1972. С. 323, 324.
44) Медведев А.Ф. Ручное метательное оружие ... С. 7, 35. Прил. 1, №№ 1-10. Табл. 2; Хазанов А.М. Очерки... С. 28-35, 118, 119. Прил. 5.
45) Литвинский Б.А. Сложносоставной лук в древней Средней Азии (к проблеме эволюции лука на Востоке) // СА. 1966. № 4. С. 51, 68.
46) Хазанов А.М. Очерки ... С. 333.
47) Симоненко А.В., Лобай Б.И. Сарматы ... С. 10-28, 39-48. Рис. 4-17. Один железный трехлопастной ярусный наконечник "гуннского" типа найден в могиле 120 Битакского могильника в комплексе с вещами рубежа I—II вв. н. э.: Пуздровский А.Е., Зайцев И.И., Новиков И.И. Сарматское погребение из окрестностей Неаполя Скифского // Проблемы археологии Северного Причерноморья. Херсон, 1991. С. 118, 119. Рис. 2, 7.
48) Худяков Ю.С. Вооружение средневековых кочевников Южной Сибири и Центральной Азии. М., 1986. С. 26-30. Рис. 2, 3.
49) Медведев А.Ф. Ручное метательное оружие ... Табл. 2; Засецкая И.П. Культура кочевников ... Табл. 31, 9-14; 36.
50) Худяков Ю.С. Вооружение ... С. 29, 30; Сосновский Г.П. Раскопки Ильмовой пади // СА. VIII. 1946. С. 62, 63. Рис. 13; Сорокин С.С. Погребения эпохи Великого переселения народов в районе Пазырыка // АСГЭ. Вып. 18. Л., 1977. С. 65, 66. Рис. 10.
51) Засецкая И.П. Классификация наконечников стрел гуннской эпохи (конец IV—V вв. н. э.) // История и культура сарматов. Саратов, 1983. С. 70-83.
52) Засецкая И.П. Культура кочевников ... С. 39; Худяков Ю.С. Вооружение ... С. 30-43. Рис. 5, 21; 6, 22; Литвинский Б.А. Среднеазиатские железные наконечники стрел // СА. 1965. № 2. С. 75-91; Брыкина Г.А., Горбунова Н.Г. Железные наконечники стрел из Ферганы // Древности Евразии в скифо-сарматское время. М., 1984. С. 28-36. Рис. 12, 18, 19, 37, 38.
53) Засецкая И.П. Материалы ... Табл. 47, 57, кат. № 217, 330; Дашевская О.Д. Погребение гуннского времени в Черноморском районе Крыма // Древности Восточной Европы. М., 1969. С. 60. Рис. 5, 3.
54) Зайцев Ю.П. Охранные исследования в Симферопольском, Белогорском и Бахчисарайском районах // Археологические исследования в Крыму. 1994 год. Симферополь, 1997. С. 110. Рис. 62.
55) Засецкая И.П. Культура кочевников ... С. 93. Рис. 18 а: 1 а, б; 19в, 36.
56) Засецкая И.П. Культура кочевников... С. 93; Дашевская О.Д. Погребение гуннского времени на городище Беляус ... Рис. 3,6.
57) Дашевская О.Д. Погребение гуннского времени в Черноморском районе ... С. 55. Рис. 3, 2; Засецкая И.П. Культура кочевников ... С. 123, 163. Табл. 2, 1.
58) Засецкая И.П. Культура кочевников ...С. 13, 16, 17. Прил. 2, п/№ 11-22.
59) Дашевская О.Д. Погребение гуннского времени на городище Беляус ... С. 56-61; Высотская Т.Н. Неаполь — столица государства поздних скифов. К., 1979. С. 202.
60) Ачкинази И.В. Фрагмент гуннского котла из Неаполя Скифского // Материалы к этнической истории Крыма в VII в. до н. э. — VII в. н. э. Киев, 1987. С. 207-210.
61) Засецкая И.П. Культура кочевников ... С. 17, 20-23.
62) Дашевская О.Д. Погребение гуннского времени в Черноморском районе ... С. 52; она же. Погребение гуннского времени на городище Беляус ... С. 56.
63) Засецкая И.П. Культура кочевников ... С. 18. Прил. 2, п/№ 1-4, 8, 15.
64) Там же. С. 170, 192; Юрочкин В.Ю. Погребение кочевника ... С. 248.
65) Засецкая И.П. Культура кочевников ... С. 19.
66) Мандельштам А.М., Стамбульник Э.У. Гунно-сарматский период на территории Тувы // Степная полоса Азиатской части СССР в скифо-сарматское время. М., 1992. С. 197, 198. Табл. 80; Могильников В.А., Суразаков А.С. Раскопки курганов гуннского времени у с. Малая Иня в Горном Алтае // Памятники Евразии скифо-сарматской эпохи. М., 1995. С. 62-74.
67) Могильников В.А. Хунну Забайкалья // Степная полоса Азиатской части СССР в скифо-сарматское время. М., 1992. С. 259-263. Табл. 111.
68) Антропологическая характеристика дана врачом-судмедэкспертом Крымского республиканского бюро судебно-медицинской экспертизы Д.Ю. Пономаревым (см. приложение).
69) Дашевская О.Д. Погребение гуннского времени в Черноморском районе ... С. 52, 53, 61; она же. Погребение гуннского времени на городище Беляус... С. 56.
70) Мамонова Н.Н. К антропологии гуннов Забайкалья (по материалам могильника Черемуховая падь) // Расогенетические процессы в этнической истории. М., 1974. С. 228.
71) Засецкая И.П. Некоторые итоги изучения хронологии памятников гуннской эпохи в южнорусских степях // АСГЭ. Вып. 27. 1986. Рис. 1.
72) Ср.: Амброз А.К. Проблемы раннесредневековой хронологии Восточной Европы. 4.1. // СА. 1971. № 2. С. 106; он же. Хронология древностей Северного Кавказа. М., 1989. С. 29, 41. Рис. 43, 4, 15; Рунич А.П. Раннесредневековые склепы Пятигорья // СА. 1979. № 4. С. 232-247; Абрамова М.П. Римские провинциальные фибулы IV—V вв. на Северном Кавказе // Историко-археологический альманах. Армавир-Москва, 1995. С. 140-146; она же. Ранние аланы ... С. 131; Гаврилов А.В. Погребение кочевника ... С. 112.
73) Ср.: Бернштам А.Н. Очерк истории гуннов. Л., 1951. С. 102-117; 135-163; Сорокин С.С. Среднеазиатские подбойные и катакомбные захоронения как памятники местной культуры // СА. XXVI. 1956. С. 97-117; Скрипкин А.С. Нижнее Поволжье в первые века нашей эры. Саратов, 1984. С. 113-116; Засецкая И.П. Культура кочевников ... С. 132-161.
74) Рубежанский А. Ф. Определение по костным останкам давности захоронения трупа. М., 1978, с. 56-58.
75) Кияткина Т. П. Формирование антропологического типа таджиков по палеоантропологическим данным: Автореф. канд. дисс. Душанбе, 1965, с. 14.
76) Гинзбург В.В., Трофимова Т.А. Палеоантропология Средней Азии. М., 1972, с. 124-126.
77) Гинзбург В.В., Трофимова Т.А. Палеоантропология Средней Азии ... С. 152.
78) Дьяченко В.А. Рентгеноостеология (Норма и варианты костной системы в рентгеновском изображении). М., 1954.
79) Латышев В.В. Известия древних писателей, греческих и латинских, о Скифии и Кавказе. Т. 2. Вып. 3. Спб., 1904. С. 339.
