Яценко С.А. Диадемы степных кочевников Восточной Европы в сарматскую эпоху

Краткие сообщения Института археологии.
Вып. 186. Ранний железный век. М., 1986.
 

До настоящего времени отсутствуют специальные работы, посвященные сарматским и позднескифским диадемам. Цель статьи — выделение их в курганных погребальных комплексах, реконструкция первоначального вида, определение системы декора, времени бытования различных видов и функций этих украшений. Некоторые из диадем опубликованы (курган Хохлач в г. Новочеркасск; погребение у с. Криничное в Одесской обл.; находка у оз. Батыр на Мангышлаке),¹⁾ другие до сих пор не описаны детально и не реконструированы.

Диадемой (венцом) принято называть полосу ткани, кожи или войлока, иногда сужающуюся к концам и скрепленную у темени. В лобной части на ней крепятся разнообразные украшения, иногда это просто тканый узор. В ряде случаев венечная полоса изготовляется из драгоценных металлов, имитируя форму и систему украшений диадем с органической основой. Часто края орнаментального пояса завершаются височными подвесками. Диадемы не сопровождаются головным убором, являясь самостоятельным элементом костюма. Так, металлические пластины, крепившиеся в числе других украшений к лобной части парадных скифских головных уборов, безусловно, не являются диадемами. Как элемент парадного костюма диадемы служат важным источником, отражающим социальную историю, религиозные представления и эстетические нормы различных племенных групп.
Ниже приведены краткие описания начельных украшений степной Сарматии, относящихся к категории диадем.
1. УССР, Николаевская обл., Николаевский р-н, с. Ковалевка, курганная группа 8, курган 1 (Соколова Могила), погребение 3. Раскопки Г.Т. Ковпаненко в 1974 г.²⁾ Женщина 50-55 лет, череп раздавлен упавшим перекрытием. Остатки начельного украшения сохранились внутри черепа, у темени и у правой височной кости в виде беспорядочно разбросанных бус и подвесок, (рис. 1, 1), среди которых 43 бусины из халцедона различных видов, янтаря, стекла и др.; амулет в виде лягушки с прижатыми к телу конечностями длиной 2,3 см, являвшийся, очевидно композиционным центром; две конусовидные спиральные подвески длиной 2,8-2,9 см, крепившиеся у висков с помощью петелек. Три последних украшения изготовлены из минералов группы халцедона. В ушах покойной были золотые серьги. По наблюдениям автора раскопок низка бус располагалась дугообразно от виска к виску, по краям ее висели две конические подвески. Общая длина украшения 22,5 см. Датировка — I в. н. э. [14]

Рис. 1. Реконструкции диадем 1 — Соколова Могила; 2 — Танаис, курган 22, погребение 4; 3 — Криничное; 4 — Заветное, могила 65; 5 — Хохлач; 6 — Усть-Лабинская, курган 46

2. Ростовская обл., Новочеркасск, курган Хохлач. Разрушен при прокладке водопровода в 1864 г. Погребение знатной женщины ограблено. Золотая диадема находилась в одной из четырех «куч» вещей в насыпи кургана, у верхнего края могильной ямы (ГЭ, инв. № 2213/2; рис. 1, 5).³⁾ Длина 61 см, максимальная ширина 6,8 см, вес 625,4 г. Диадема состоит из трех примерно равных по длине частей — пластин, соединяющихся шарнирами. Венечная полоса имеет на концах две небольшие петли для скрепления. Часть украшений правой стороны диадемы, видимо, утрачена в древности.⁴⁾ По верхнему внутреннему краю венечной полосы припаяны полые трубочки, в которые вставлялись золотые фигурки. В центре венечного фриза укреплено крупное «древо», по сторонам которого стоят олени и горные козлы. Далее по направлению к концам диадемы симметрично располагались парные композиции: стоящие перед «деревьями», [15] меньшими, чем центральное, олень и пара птиц. Сама венечная полоса украшена женской головкой из аметистового кварца, выполненной в стиле эпохи эллинизма (использована вторично).⁵⁾ По сторонам ее крепились фигурки орлов и вставки из граната и зеленого стекла, контуры которых обрамлены жемчугом, как и края венца. Фигурки козлов, оленей и орлов инкрустированы бирюзой. Нижний край диадемы украшен рядом амфоровидных подвесок. До недавнего времени общепринятой датой погребения считался I в. н.э.; Б.А. Раев датирует его второй четвертью II в. н.э.⁶⁾
3. Краснодарский край, ст. Усть-Лабинская, курган 46. Раскопки Н.И. Веселовского в 1902 г. Ограбленное женское погребение I в. н.э. Украшение, по-видимому, представляло собой ряд фигурных бронзовых пластинок, покрытых золотым листком и нашитых на органическую основу. Сохранились четыре пластины.⁷⁾ На украшении была изображена близкая хохлачской мифологическая сцена, связанная с концепцией «мирового древа». Первоначальную композицию мы реконструируем так: в центре крепилась пластина в виде «мирового древа» с сидящими птицами (высота 11,7 см); по сторонам ее располагались более мелкие фигурки козла и оленя, по краям крепились фигурки «зайцев». Первоначально крупные пластины были, по-видимому, слегка изогнуты (рис. 1, 6).
4. Ростовская обл., Верхнедонской р-н, могильник к северо-востоку от хут. Батальщиков (Мигулинский клад). Известна лишь по несколько преувеличенным свидетельствам очевидцев.⁸⁾ Диадема происходила из разрушенного богатого погребения, обнаруженного случайно в июне 1864 г. Она была изготовлена из толстого листа высокопробного золота, расширяющегося к центру (наибольшая ширина около 4,5 см). Края, покрытые «мелким орнаментом», имели полукруглые выступы, причем более крупные располагались по нижнему краю. На каждом из нижних выступов были размещены изображения «купидонов», а между ними на коротких золотых цепочках висели крупные подвески со вставками из «разноцветных камней». Дата погребения — I—II вв.⁹⁾
5. УССР, Крымская обл., Бахчисарайский р-н, могильник у с. Заветное, могила 65. Раскопки Н.А. Богдановой в 1955 г. Погребена взрослая женщина. Череп повернут вправо. На нем лежали в один ряд десять пластинок золотой фольги длиной 3 см и шириной 2,5 см, имитирующих листья апия (сельдерея), четыре из них сохранились in situ. Они были нашиты на основу почти без промежутков, зубцами вниз (рис. 1, 4).¹⁰⁾ Длина венца около 27 см. Таким образом, украшение размещалось целиком между висками. Пластинки крепились на основу с помощью согнутого пополам тонкого «черенка». Датировка погребений — I — начало II в.¹¹⁾
6. Там же, могила 195. Раскопки Н.А. Богдановой в 1961 г. Погребение взрослой женщины с богатым инвентарем. На черепе найдены остатки начельного украшения, аналогичного предыдущему.¹²⁾ Судя по чертежу, пластинки на этой диадеме крепились зубцами вверх. К украшению, видимо, были пришиты две треугольные золотые бляшки с оттиснутым изображением амфорок, а по нижнему краю крепились три золотые каплевидные подвески с сердоликовыми и стеклянной вставками.
7. Казахская ССР, Мангышлакская обл., оз. Батыр. Разрушенное погребение в пещере. Случайная находка 1915 г. Диадема представляет собой сужающуюся к концам полосу холста, на которую нашита шелковая ткань малинового цвета. Длина 40 см, ширина 4,5 см. Ткань украшена тремя параллельными рядами золотых полусферических бляшек. К.М. Скалон датировала погребение III в. н.э.¹³⁾
8. УССР, Одесская обл., Белгород-Днестровский р-н, курган у с. Криничное. Погребение (6) молодой женщины. Раскопки Г.Б. Федорова в 1967 г.¹⁴⁾ На черепе лежали остатки диадемы в виде перламутровых «крестиков» без отверстий (размеры около 1,2 см): 61 целый и около 30 — в обломках (рис. 1, 3). Они «нашивались или наклеивались на матерчатую или кожаную основу диадемы». Принцип размещения украшений не указан. Датировка по Г.Б. Федорову — III в. н.э. Простой подсчет количества [16] «крестиков» (около 90), среднего расстояния между висками взрослого человека (около 30 см) и ширины венечной полосы известных диадем (до 6 см) позволяет заключить, что описанные украшения плотно располагались на диадеме в три ряда.
9. Ростовская обл., Мясниковский р-н, хут. Недвиговка, некрополь Танаиса, курган 22. Погребение (4) девушки-подростка.¹⁵⁾ Раскопки В.В. Чалого в 1977 г. Судя по чертежу, на черепе лежали три параллельные низки бус; под черепом их нет. К сожалению, бусы диадемы и ожерелья описаны вместе, хотя в погребении они не были смешаны. Бусы голубые и «светлые стеклянные». У черепа находилась также крупная плоская подвеска длиной 4,7 см и шириной в сечении 1,1 см, изготовленная из необработанной янтарной гальки. Она имеет ромбовидную форму с двумя отверстиями, небрежно просверленными через углы. Судя по положению в погребении, она являлась композиционным ядром диадемы и сместилась с черепа в процессе гниения органической основы украшения (рис. 1, 2). Единственным датирующим предметом в погребении является провинциальная фибула со щитком в виде фигурки зайца, украшенной разноцветной эмалью. Она датирует комплекс II—III вв.¹⁶⁾

Рис. 2. Типы украшений диадемы из кургана 16 у с. Усатово (по И.В. Синицыну)

10. Саратовская обл., с. Усатово, курган F16. Раскопки П.Д. Рау в 1928 г.¹⁷⁾ Похоронена женщина 30-40 лет. Череп распался. Вокруг него лежали «многочисленные бусы из розового коралла, золоченого стекла, янтаря, перламутра, кости, кварца, пирита и золота» различных форм, а также золотые нашивные бляшки трех типов (рис. 2). Они пришивались к основе на льняной нитке, фрагмент которой сохранился в одной из золотых бусин. Череп завалился на правый бок. Вместе с остатками сгнившей основы нашитые на ней бусы расположились двумя дугами справа и слева от черепа. У затылка они отсутствовали: очевидно, украшение располагалось между висками. Судя по чертежу, крупные бусы были нашиты в основном в верхнем ряду. Сзади повязку скрепляла, очевидно, небольшая арбалетовидная фибула, лежавшая у темени. Количество украшений не указано. Находки не комментированы. Датировка погребения — первая половина III в. н.э.¹⁸⁾
Любая реконструкция древнего костюма в некоторых деталях спорна и допускает несколько вариантов. Поэтому возникает вопрос, не могли ли описанные украшения относиться не к венцам-диадемам, а к головным уборам, например башлыкам? Ответ на этот вопрос должен быть, по-видимому, отрицательным. Действительно, головные уборы сарматского времени имеют одну любопытную особенность. Хотя находки их остатков в погребениях не столь уж редки, даже в самых богатых комплексах на черепе покойного мы в огромном большинстве случаев не встречаем никаких украшений. Остальные элементы костюма декорированы при этом достаточно богато и разнообразно.
Для представленных в статье реконструкций формы органической основы используются бесспорные находки диадем (оз. Батыр, Хохлач). Расположение украшений, общая конфигурация и размеры орнаментального [17] пояса (длина полосы до 30 см, ширина — около 5 см, по краям — подвески и т.д.) вполне соответствуют диадемам, известным по данным этнографии. В рассматриваемый период венцы были распространены не только на сарматской, но и на многих соседних территориях. Поэтому нет оснований не соглашаться с мнением, высказанным еще в процессе раскопок, что начельные украшения из погребений Заветнинского могильника и могильника у с. Криничное были диадемами.
Все диадемы происходят из женских погребений. В комплексах, известных лишь по набору погребального инвентаря, это убедительно доказывают находки туалетных сосудиков, пряслиц, браслетов и др. Женские диадемы известны у сарматских племен Северного Причерноморья с I в. н.э.; видимо, самая ранняя из них обнаружена в Соколовой Могиле.
В трех случаях, когда основа украшений сохранилась удовлетворительно, она представляла собой сужающиеся к концам полосы шириной от 4,5 (оз. Батыр) до 6,8 (Хохлач) см. Основа в батырском погребении была изготовлена из плотного холста.
По системе декора и ряду других особенностей среди описанных украшений можно выделить две хронологические группы.
Диадемы I и I—II вв. н.э. отличаются ценностью материала, символическими изображениями животных, однорядным расположением основных украшений и прикрепленными к диадемам лобными или височными подвесками. На золотом венце из Хохлача жемчужины-бисерины, прикрепленные к корпусу, обрамляют контуры рельефных украшений. Бисерная обшивка вообще характерна для различных элементов костюма того времени. Комплекс найденных предметов позволил охарактеризовать погребения Хохлача и Соколовой Могилы как жреческие.¹⁹⁾ Найденным здесь диадемам синхронна и близка по многим признакам диадема из ст. Усть-Лабинская. Основной функцией этих украшений была, по-видимому, обрядовая. Известен точный возраст только одной из погребенных: жрица из Соколовой Могилы умерла в возрасте 50-55 лет. Позднескифские диадемы Заветнинского некрополя декорированы однорядно расположенными золотыми «листиками». Если в некрополях античных городов Северного Причерноморья они имитируют вполне реальный венок из веток апия, то заветнинские диадемы представляют собой сплошной ряд «листиков», прикрепленных черенком вверх (могила 55) или вниз (могила 195). Характерно, что эти диадемы относятся к первому периоду существования могильника, когда греко-римское влияние было минимальным.
Диадемы второй группы относятся ко II—III и III в. н.э. и отличаются расположением украшений (бисера, бус, бляшек) тремя параллельными рядами. Социальный статус погребенных этой группы был, несомненно, выше, чем у рядовых общинников. В одних могильных комплексах найдено по нескольку предметов из драгоценных металлов (Усатово, Танаис), в других (Криничное) инвентарь отличается от рядового по иным признакам — огромному количеству бус, украшавших обувь. Резко выделяется богатством инвентаря погребение у оз. Батыр. Возраст погребенных различен: девушка-подросток (Танаис), «молодая женщина» (Криничное), женщина 30-40 лет (Усатово). Видимо, диадемам сарматской эпохи были присущи сословная и эстетическая, а в I—II вв. — также и обрядовая функции. Некоторые факты позволяют предположить, что диадемы носили по достижении совершеннолетия и они были знаком принадлежности к определенной социальной труппе.
Редкость находок диадем объясняется ограблением большинства богатых погребений и хрупкостью самих украшений. Не все диадемы найдены непосредственно на черепе погребенных. Венец из Хохлача был обнаружен в насыпи кургана вместе с набором украшений женского костюма.
Принято считать, что бусы, обшивавшие туземный костюм, всегда отличались небольшими размерами.²⁰⁾ Некоторые диадемы (Соколова Могила, Усатово) являются исключением из этого правила. Диадемы III в. н.э. из восточных районов (Батыр, Усатово) украшены металлическими [18] нашивными бляшками, что роднит их со среднеазиатскими начельными украшениями первых веков нашей эры.²¹⁾

Рис. 3. Пункты находок сарматских и позднескифских диадем в Северном Причерноморье 1 — Соколова Могила; 2 — Хохлач; 3 — Усть-Лабинская; 4 — Батальщиков; 5, 6 — Заветное; 7 — Батыр; 8 — Криничное; 9 — Танаис; 10 — Усатово

Диадема из Хохлача так же, как скифские из Келермеса, Литого кургана и некоторые венцы среднеазиатской кочевой знати,²²⁾ несомненно, изготовлена в городских центрах опытными ювелирами.²³⁾ Подобные диадемы не стали объектом массового, серийного производства.
Картографирование находок диадем позволяет заключить, что в Северном Причерноморье они тяготеют к античным городским центрам — Тире, Ольвии, Херсонесу, Танаису (рис. 3). Было ли появление этих украшений вызвано воздействием античной культуры? Для положительного ответа на этот вопрос пока нет веских оснований. Можно лишь говорить о расположении вблизи античных городов ставок сарматской племенной аристократии, заинтересованной в торговом обмене и получении дани.
Мужские диадемы являлись знаками отличия высшей аристократии и племенных вождей. Это определенно сообщает нам Зинобий относительно сираков: золотая диадема венчала голову вновь избранного вождя. По данным Страбона диадемы надевали в сражениях и знатные саки. Скифские диадемы VI в. до н.э. обнаружены пока только в мужских погребениях. Венцы, известные у киммерийцев, также, видимо, носили только мужчины.²⁴⁾ К.Ф. Смирнов, основываясь на письменных источниках, охарактеризовал сарматские диадемы как «знаки отличия местной знати», подразумевая при этом мужчин.²⁵⁾ Но подобная характеристика убедительна лишь для сираков.
Важным представляется вопрос о преемственности в оформлении диадем III в. н.э. и аналогичных украшений гуннской эпохи. В рассматриваемые периоды диадемы носили, по-видимому, только женщины. «Гуннские» диадемы вставками из камня и стекла, расположенными в один ряд или в три-четыре параллельных ряда, возможно, имитируют бусинную обшивку. Но на этом сходство кончается. Материал и техника исполнения роднят диадемы гуннской эпохи между собой, а каждая диадема I—III вв. уникальна. Важнейшие элементы декоративного оформления диадем гуннской эпохи (орнаментальные мотивы, цветовое решение, грибовидные завершения венечного фриза и т.д.)²⁶⁾ для предыдущего периода не характерны. [19]
Итак, непосредственная, четкая преемственность в оформлении диадем III и IV—V вв. не прослеживается, что и понятно, поскольку северопричерноморские диадемы IV—V вв. принадлежат гуннскому этносу.

---

¹⁾ Толстой И., Кондаков Я. Русские древности в памятниках искусства. СПб., 1890, т. III, с. 133-135, рис. 152; 153; Федоров Г.Б. Позднесарматский могильник у с. Криничное. — МИА, 1969, 169, с. 250, 251, рис. 2, 7; Скалон К.М. О культурных связях Восточного Прикаспия в позднесарматское время. — АСГЭ, 1961, вып. 2, с. 120, 125, рис. 4, 3.
²⁾ Ковпаненко Г.Т. Сарматское погребение в Соколовой Могиле. — В кн.: Скифия и Кавказ. Киев, 1980; Она же. Отчет о работе Южнобугской (Очаковской) экспедиции ИА АН УССР в 1974 г. Архив ИА АН УССР, № 1974/11. Благодарю Г.Т. Ковпаненко за разрешение использовать частично неопубликованный материал.
³⁾ ОАК за 1864 г., с. XX.
⁴⁾ Пользуюсь случаем поблагодарить И.П. Засецкую за возможность ознакомиться с фотографиями и рисунками отдельных частей диадемы.
⁵⁾ Засецкая И.П. Золотые украшения гуннской эпохи. Л., 1975, с. 14.
⁶⁾ Раев Б.А. Металлические сосуды из кургана «Хохлач» (материалы к хронологии больших курганов сарматского времени в Нижнем Подонье). — В кн.: Проблемы археологии. Л., 1978, вып. 2, с. 92.
⁷⁾ Веселовский Н.И. Отчет о раскопках в Кубанской области в 1902 г. Архив ЛОИА, ф. 1, № 93, с. 157; Засецкая И.П. Золотые украшения…, с. 17, рис. 3. Украшение впервые определено как диадема Т.В. Мирошиной.
⁸⁾ Амфилохий. Находка древностей в юрту станицы Мигулинской на Дону. — В кн.: Древности. М., 1865, т. I, с. 198.
⁹⁾ Шелов Д.Б. Танаис и нижний Дон в первые века нашей эры. М., 1972, с. 199.
¹⁰⁾ Богданова Н.А. Отчет о работах археологической экспедиции Бахчисарайского историко-археологического музея на могильнике I—III вв. н.э. в районе с. Заветное Бахчисарайского р-на. Архив ИА АН УССР, 1955/25, № 2432, с. 16-18, 75.
¹¹⁾ Богданова Н.А. Религиозные представления сельского населения позднескифского государства в Крыму (по материалам могильников): Автореф. дис. … канд. ист. наук. Л., 1980, с. 5.
¹²⁾ Богданова Н.А., Гущина И.И. Раскопки могильников первых веков нашей эры в Крыму в 1960—1961 гг. — СА, 1964, № 1, с. 328, 330, рис. 3, 1-8; 4; Богданова Н.А. Отчет об археологических раскопках 1961 г. могильников в районе с. Заветное Бахчисарайского р-на и у с. Красный Мак (Бельбек III) Куйбышевского р-на. Архив ИА АН УССР, 1961/45, № 3799, с. 13, рис. 36; 37. Приношу благодарность Н.А. Богдановой за разрешение использовать неопубликованный материал.
¹³⁾ Скалон К.М. О культурных связях…, с. 120, 125, рис. 4, 3.
¹⁴⁾ Федоров Г.Б. Позднесарматский могильник…, с. 250, 251, рис. 2, 7.
¹⁵⁾ Чалый В.В. Отчет об археологических раскопках курганного некрополя Танаиса в 1977 г. Архив ИА, р-1, № 6603, с. 21-23, альбом, рис. 44. Благодарю В.В. Чалого, предоставившего мне возможность использовать неопубликованный материал.
¹⁶⁾ Амброз А.К. Фибулы юга европейской части СССР. II в. до н.э. — IV в. н.э. — САИ, 1966, вып. Д1-30, с. 34, 41, 42.
¹⁷⁾ Синицын И.В. Археологические раскопки на территории Нижнего Поволжья. Саратов, 1947, с. 51-54, рис. 26; 28, 6, 8-15,19-21.
¹⁸⁾ Берхин И.П. О трех находках позднесарматского времени в Нижнем Поволжье. — АСГЭ, 1940, вып. 5, с. 148.
¹⁹⁾ Раев Б.А. Металлические сосуды…, с. 93; Ковпаненко Г.Т. Сарматское погребение…, с. 183.
²⁰⁾ Алексеева Е.М. Античные бусы Северного Причерноморья, вып. 1. — САИ, 1975, вып. Г1-12, с. 10.
²¹⁾ Литвинский Б.А. Украшения могильников западной Ферганы. М., 1973, с. 54, 56; Мандельштам А.М. Кочевники на пути в Индию. — МИА, 1966, 136, с. 127, 128; Он же. Памятники кочевников кушанского времени в северной Бактрии. — В кн.: Тр. ТАЭ. Л., 1975, т. VII, с. 68, 118.
²²⁾ Артамонов М.И. Сокровища скифских курганов в собрании Государственного Эрмитажа. Прага; Ленинград, 1966, рис. 4, табл. 25-28; Бернштам А.Н. Золотая диадема из шаманского погребения на р. Карагалинке. — КСИИМК, 1940, V, с. 25.
²³⁾ Блаватский В.Д. Пантикапей: Очерк истории столицы Боспора. М, 1964, с. 189.
²⁴⁾ Тереножкин А.И. Киммерийцы. Киев. 1976, с 165.
²⁵⁾ Смирнов К.Ф. Вопросы изучения сарматских племен и их культуры в советской археологии. — В кн.: Вопросы скифо-сарматской археологии. М., 1954, с. 216.
²⁶⁾ Засецкая И.П. О хронологии и культурной принадлежности памятников южнорусских степей и Казахстана гуннской эпохи. — СА, 1978, № 1, с. 68, табл. 1; 2. [20]