Немоевский Станислав (ок. 1560—1620),
краковский дворянин, коронный подстолий. Прибыл
в Москву в 1606 году по поручению шведской королевы
Анны для продажи драгоценностей Лжедмитрию I. Был в
Москве с 18 апреля 1606 года по 2 октября 1608 года.
Дневник записок впоследствии был дополнен С.
Слоньским, доверенным секретарем Лжедмитрия I, и другими
документами.
...На следующий день, когда царица уже
шла к карете, те же послы передали ей трое саней
от государя со словами: «Хотя самый путь уже
погиб, но тебя, пресветлая государыня, ожидали
здесь полторы недели тому назад, почему его
величество цесарь и приказал изготовить сани».
Сани были сделаны наподобие наших
больших рыдванов с кузовом. Занавесь на санях
была из недурного красного, (длиною) до земли
голландского сукна. Все края, кругом и внизу,
обиты серебряными бляхами, шириной в ладонь,
наполовину позолоченными; на заду кузова большая
серебряная звезда, а посреди нее царский герб —
двуглавый орел. Внутри весь кузов обит недурными
соболями, лучшими около окон. В ногах персидские
ковры; сидение, подушка, валик и подножка
парчовые. Покров на ноги — красный бархатный,
также подшитой соболями. Спереди и сзади висели
два крестика серебряных, позолоченных. Окна, чрез
которые садилась царица, из прозрачного камня
(слюды), из него же и четыре по сторонам меньших
окна. Эти сани тянуло 15 белых скверненьких
лошадей; у них красные бархатные сильно
подержанные уздечки, попоны, пряжки
позолоченные. Возниц было трое, в ферезях из
турецкой парчи; они подшиты соболями, подолы
пестрые из камки, шлыки из мармурки (чернобурки)...
...2 мая, 6 миль от яма Садерья, село
Доброе. Построен был дворец для государыни, но
видно, что наскоро, плохой...
2 мая из Доброго до Можайска 8 миль,
небольших мостов — 48, (Можайск) недурной городок,
кремль начали строить при Борисе Годунове, в нем
монастырь святого Николая Чудотворца. Царь
Димитрий приказал заканчивать этот кремль, и уже
по выступлении его на престол выведена немалая
часть стены. Есть и другие, с каменными вокруг
стенами, монастыри. Царица останавливалась в
боярском дворе...
...4 мая мы двинулись из Можайска в село
Кубинское, миль 6, 36 мостов...
...Того же 6 (мая) дня до села Вяземы мили
4, мостов 32. Это местечко, где государи проводят
лучшие часы своего отдыха. Дом, по-московски, из
нетесаного дерева, довольно вместительный,
построен при Борисе Годунове, окружен острогом.
Пред ним каменная церковь, недурная. При ней
колокол, весь вызолоченный, немалый, а другой
наполовину (меньше). Дело необыкновенное! У этих
людей вся религия в колоколах и образах. От этого
села пошли безлесные равнины и поля и
уменьшились болота. В этом увеселительном месте
государыня задержалась на четыре дня...
...Того же (10 мая) дня, 4 мили от
государевых палаток. Над рекою (Москвою) в
полуторах милях от города Москвы разбиты были 24
палатки, где сама государыня стояла, включая сюда
и те, которые были сделаны в виде ворот и
бастионов, а также палатки в изгороди. Столовая
палатка о трех верхах — вся чудной, тонкой
работы. Фигуры и сцены из Ветхого и Нового Завета
были тонко вышиты с надписями на латинском,
персидском (арабском) и русском языках, при
рассматривании этого было чем залюбоваться: и
столь чудной работой и столь огромной махиной.
Где стояла сама государыня, там (место) обвели
заново другою изгородью, проделавши проходы;
пред комнатою три прихожих, все три турецкой
работы, но уже не столь тонкой, как в большой
палатке, хотя и недурной. За этими несколько
других палаток для женской прислуги; вокруг
для приятелей из сукна и холста; даже московиты
имели свои палатки — все это заняло немало
места... В этих палатках мы стояли два дня...
...Того же 12 (мая) дня въезд в Москву,
столичный город. Вблизи города на реке Москве
были разбиты четыре палатки, и здесь государыня
сошла. Бояре от имени государя передали
государыне большую карету в виде высокого
рыдвана. Входить в нее надо было по пяти ступеням,
обитым красным бархатом, занавесь была также
бархатная красная; вокруг края были окованы
вызолоченным серебром. Сзади на кузове большой
серебряный герб. Внутри карета была подбита
парчою, подушки — из тонкой золотой ткани... Этот
«корабль» тянули 12 серых с яблоками лошадей, из
коих одни были такими от природы, другие
подкрашены. Возниц также 12 (человек); они шли
пешком, ведя коней; каждый в ином кафтане, в
суконном или в каком попало. Ступеньки, по
которым государыня всходила (в карету), несли
пятеро мужиков впереди кареты. Сбруя на лошадях
красная, бархатная, прошитая золотом, пряжки из
серебра, уздечки казацкие...
Проехали город. Пред Кремлем стояли 50
трубачей и 40 барабанщиков, которые били в котлы, а
на двух концах по одному барабану величиною в
винную бочку, в которые мужичье колотило только
одною рукой. Это колочение более походило на шум
от мельничного ворота, чем на бой барабанов;
наконец, трезвон во все колокола, а их, при массе
церквей, (было) выше меры. Салютов не было никаких.
При въезде в ворота Кремля сейчас же
тут (находился) монастырь, в котором живет
государыня-мать (Мария Нагая), у ней и сошла
государыня (Марина Юрьевна Мнишек). Около сорока
монахинь стояло у церкви. Они ее встречали. В
сопровождении двух из них, под руки с обеих
сторон, прошли чрез крыльцо в сени, далее в
прихожую, обитую внизу черным сукном, а затем в
комнату, тоже обитую (сукном), где государева мать
стояла в сторонке и государь около нее с правой
руки. Эти покои государевой матери просты, из
нетесаных круглых бревен по-московски сбиты,
малы и низки. В этом же монастыре государыня
пребывала до венчания на царство...
...Потом господа приятели и дворяне
разошлись по своим квартирам, которые были в
разных местах и далеко одна от другой. Солдатам
были отведены подворья, также поотдаль от Кремля
и в узких улицах...
...В Москве, которая есть столица всего
государства, в царствование Ивана Васильевича,
полагают, было 30 тысяч людей обоего пола, считая и
детей. Но теперь число это можно увеличить до 50
тысяч и более вследствие сильного размножения
людей.
На первый взгляд въезжающему в город
столица кажется очень громадной, но по въезде
можно заметить, как много места занимает каждый
двор; в дворах немалые огороды; кроме того, немало
места заняли торговые клетушки или будки,
доставленные для продажи разных вещей; наконец,
огромное количество церквей — 700, как сами они
(русские) считают, и монастырей указывает на
обширность города.
С своей стороны придает обширность
городу и Стрелецкая слобода («място»), лежащая за
рекой Москвой; в ней живет 5 тысяч стрельцов, по их
(московитов) счету, 10 приказов, в каждом по 500
человек. На них они полагают наибольшую мощь
своего государства и упование выше всяких
других...
В царствование Бориса Годунова, когда
от голода простой человек в течение двух лет
терпел великие страдания и вынуждаем был за один
сухой кусок хлеба приниматься за большие работы,
город, который сам по себе имеет большую
окружность, одет был каменной стеной, затем
обведен огромным забором, так, что теперь при
набегах татар люди могут укрыться со всем скотом,
почему не так легко и неприятель сможет вредить
городу.
Тот же Борис построил каменные будки,
или небольшие лавки, разделив их в порядке по
группам улицами пред Кремлем. На Лобном месте,
такое имя они ему дали, то есть в старой каменной
стене, отделенной от Кремля; это (место), однако,
величиною не выделяется, хотя и удерживает
первенство.
Самый Кремль, который в окружности
довольно широк и длинен, заключает в себе немало
дворов, каменных церквей, украшенных сверху
позолоченной жестью, равно как и иные монастыри,
со вкусом построенные, все это указывает на
пышное великолепие.
И того мне не годиться не припомнить,
получив отличные сведения, что не менее придают
величия городу и боярские усадьбы и дворы; каждый
из бояр, особенно знаменитейших (знатнейших), а в
государстве их много, должен иметь свою усадьбу,
так как они привыкли проживать в столице — более
при царе быть, чем в деревнях или в селах (своих
вотчинах)...
...При приближении с юга к столичному
городу Москве от последнего села Вяземы, которое
лежит в шести милях от города, начинается
несколько более открытое поле, однако (имеющее)
более зарослей и холмов, между которых
болотистые долинки (низины).
Самый город Москва лежит на несколько
возвышенном месте, чрез которое посередине бежит
Москва-река, неширокая и небыстрая, но мелкая, так
что можно ее переходить вброд.
Город кругом или, лучше сказать, его
предместье огорожено лет 16 тому назад, после того
как крымские или перекопские татары подошли было
к нему и немало пожгли; деревянным срубом
(взребем), в котором, и также из дерева, сделаны,
довольно часто, нечто вроде башен для стрельбы.
Поверх забора всюду «паланки», прикрытые
досками; в окружности его будет мили две. Это
укрепление называют «скородум».
В пределах этого забора большая часть
города, известная под именем Царев город
(Царигрод); обнесена она новою каменною стеною с
довольно частыми башнями из мягкого белого
камня. Около этой стены — ров, вместо вала, но
едва ли не всюду его можно переехать на коне. Чрез
эту часть обведенного стеной города течет речка,
точнее болото, ибо не видно, чтобы (она) текла,
которую называют Неглинной (Льгнендой). Под
Кремлем она соединяется с Москвой-рекой.
Между этими речками (водами), посереди
города, замок, называемый Крым-городом (Кримгрод)
(Кремль), на несколько более возвышенном месте; по
пути к нему чрез Неглинную — две каменные стены:
одна возле другой, вдоль от основания выведенные
о двенадцати сводах, тонкие, высокие, по сторонам
большие окна (амбразуры); вероятно, они были
выведены так высоко для кровли. Между стен
деревянный мост, пропущенный в кирпичную
умеренной толщины стену; он идет от Кремля, с
довольно частыми башнями наподобие бастионов.
Эта середина города называется
Китай-городом и обведена стеной; она в своей
окружности немного менее Варшавы, в пределах ее
стен. По спуске с этого (Львиного) моста в ворота,
в середине города, по правую руку Кремль, который
отделен от города с трех сторон теми двумя
реками, а с четвертой — рвом, довольно глубоким,
облицованным (камнем), но сухим.
При спуске с моста, у ворот, с правой
руки, мост в Кремль, подле которого стояло 18
новоотлитых мортир, громадных и удивительных; а
одно орудие столь громадно, что человек мог в
него влезть.
Немного далее передние Кремлевские
ворота, перед которыми церковь святого Михаила о
двух башнях, построенная из камня довольно
красиво.
Неподалеку от нее стена вышиной в два
локтя, круглая, пространством более 10 локтей, на
ней вместо поручней круглая железная решетка и
дверки, она бывает заперта. Это называется
площадью (Лобное место). До этого места в ночь на
Пасху (Вербное воскресенье) великий князь пешком,
по обязанности, ведет коня под митрополитом,
которого недавно объявили патриархом, и отсюда
уже тот благословляет народ. И сам великий князь
обыкновенно с этого места говорит
к народу, когда
совершится что-либо важное.
Вблизи этого места стоит большое и
длинное орудие, в котором рослый мужчина может
сесть, не сгибаясь, я сам это испытал.
За тою же церковью — другое орудие, в
длину 24 фута и красивое — «двойной картаун»; чрез
все орудие отлит змей.
Ограда самого Кремля не мала —
кирпичная стена, башня, по-стародавнему, кругом,
для стрельбы. В нем два монастыря, каменных
церквей — более 20. При въезде, у ворот, каменная
Судная палата; немного далее огромное сводное
(сводчатое) здание на одном столбе (Грановитая
палата), в ней сводный (сводчатый) потолок,
расписной и позолоченный сусальным золотом, где
великий князь дает аудиенции иностранным послам.
Недалеко от него другое сводное
(сводчатое) здание, поменьше, но также
расписанное, его называют Золотой палатою;
здесь обыкновенно бояре совещаются с
иностранными послами; затем покои самого князя.
Каковы они и как изукрашены — мы вспомним при
приветствии князя.
Остальное — деревянные постройки, с
курными избенками, помещенные там и сям, без
всякого порядка и размера.
Весь Кремль в направлении дорог
заместо мостовой покрыт мостками и хворостом,
гатью.
Не следует и того забыть, что на
каменных церквах, что в Кремле, девятнадцать
больших вызолоченных колоколен, а это немало
издержек должно было стоить.
Пред самым Кремлем немало свободного
пространства, на котором вдоль кремлевского рва
около десятка деревянных церковок, одна возле
другой.
Напротив же их — несколько каменных
входов, сводчатых, низких, шириною в Кремль, они
идут рядом; из них купцы продают свои товары:
шелк, материй мало, шерстяного товара также. Под
ними погреба для романеи, но больше в них горилки
и квасу. За этими помещениями, на сводах, лавки
различных ремесленников, но при соблюдении
такого порядка, что в каждом ряду ремесленники
только своего ремесла: золотари (ювелиры), маляры,
шорники, шапочники, кожевники, ножевщики,
солепромышленники, чесноковцы вместе с
продавцами лука.
По другую сторону Кремля протекает, и
под самую стену, река Москва, чрез которую под
Кремлем идет на плотах мост в другую половину
города, которая, хотя и мало чем не так велика, как
первая, но не так заселена; много пустых мест,
большой луг и немалое поле, где сеют. Тут уже
каменных стен нет; (она) идет только до реки, а
затем вдоль реки к Кремлю, которая, как
упоминалось, течет чрез средину города, мимо
Кремля. Эта вторая часть города окружена одним
деревянным забором, как и Китай-город. Говорят,
что церквей в городе около семисот, между ними
немало недурно выстроенных, на многих большие
башни (главы), обыкновенно покрытые белой жестью,
которую морем доставляют из Германии.
Самый город хотя и огромное сельбище,
но малолюден; в нем много пустых мест, населения,
можно полагать, тысяч тридцать особ.
Ни каменных домов, ни домов на улицу в
нем нет — одни усадьбы, каждая огорожена; редко
где из камня сводчатая постройка или белая изба,
разве что у первых бояр, с крошечными окнами в
вышину в пол-локтя, хотя теперь, при князе
Димитрии, начали было строить большие светлицы.
Он им стал дозволять, так как раньше этой свободы
(строить каменные дома) они не имели — только
кому князь разрешал по особой милости.
По улицам всюду мостки и хворостяные
гати вместо мостовой.
Говорят, что город хорошо снабжен
орудиями, но мы этого не видели, рассматривая
прежде всего арсенал, где льют пушки, а затем
башни и стены; и вообще они (русские) не имели
ничего такого, чем бы могли не с охотой
отличиться перед нами. Считая те 18 мортир,
которые они напоказ выставили вперед Кремля,
всех орудий не будет и 50, но между ними только
семь тяжелых, остальные полевые пушки.
На север от города есть село по имени
Кукуй, где живут немцы, лифляндские изменники.
Построено около полутораста хат московским
способом, с черными избами (недалеко) над рекою
Яузою; на ней под забором городские мельницы,
которые они хотя и используют, но обыкновенно в
каждом доме имеется и жернов.
На запад, в одной миле от города, другое
село — Красное Село. Тут живут крестьяне
(хлопство), которым наравне с боярами принадлежит
заведование всяческими управлениями (рады) в
целом государстве равно как избрание государя,
если бы не оказалось потомства у великого князя.
В этом же месте живут и агенты английских купцов
и некоторых голландских (фландрских) городов; но
им не вольно отъезжать по своему желанию, а
всегда с дозволения государева, причем они его
получают лишь по прибытии на их место других. По
государству без государевых приставов им не
вольно ездить...
13 мая. На другой день по приезде
государь назначил господам, приятелям время для
приветствования — перед обедом. В назначенный
день мы и приехали для приветствования. Великий
князь ожидал нас в большой сводной палате об
одном столбе, который в середине и держал самый
свод; он расписан был на русский манер — большею
частью вызолочен, как и стены вокруг. Обоев
никаких, окна малые и низкие, весь пол покрыт
простыми коврами, турецкими, небольшими. Вокруг
по сторонам вдоль стен возвышенность на пять
ступеней, которые были покрыты большими
персидскими коврами, где сидели около 70 бояр на
лавках, а в конце на тех же ступенях стояли,
напротив великого князя человек полтораста дворян, все одетые в
парчовые армяки, ими они пользуются из
государевой казны н платят за то по три гроша —
за эти несколько часов, пока продолжается
церемония, а по окончании сейчас же снимают, не
уезжая к себе домой, и возвращают в царскую казну;
равным образом у всех и чёрно-бурые шлыки из той
же казны, но красивого ничего не было.
По правую руку от государя, шагах в 16,
сидел на небольшом стуле патриарх, которого
создал себе Иван, отец Димитрия, незадолго до
смерти, из митрополита, говоря, что неприлично,
чтобы великий князь не имел патриарха, когда его
имеет турецкий цесарь. Он был в своей рясе, в
митре с жемчугом; подле него стоял митрополит
Ростовский с владыками, он теперь на месте
московского (митрополита), после того как избран
патриарх. Владык сидело около двадцати, а в конце
их стояло несколько десятков человек из
простонародья. Говорили, что это были горожане,
торговцы, приглашенные для присутствия (на
приеме).
На этой же возвышающейся площадке
сделаны еще три ступеньки повыше, обитые красным
сукном, на них трон, на котором сидел князь —
узкий и высокий, наподобие кафедры, с которых у
нас обыкновенно в академиях профессора читают
лекции, окованный позолоченным серебром. Над
головой висела кисть, при ней какой-то красный
камень; московитяне его очень дорого оценивают, а
у нас (он) в почти одной цене с чертовым пальцем
ходит и также очень похож на него. У ног два
больших серебряных льва, не позолоченные. Сам
князь был одет в московский армяк, прошитый
жемчугом; немало на нем и сапфиров. На голове со
замком корона с камнями, но не очень дорогими,
более всего сапфиров; жезл в руках, на пальце
правой руки перстень с рубиновой дощечкой в три
пальца ширины. Дело мало допустимое, чтобы камень
этот был настоящий — он стоил бы огромной суммы.
Над седалищем, где князь и сидел, на стене два
образа Богородицы, унизанные мелким жемчугом. В
стороне, недалеко от ступени, серебряный
вызолоченный таз с водою. В стороне, поближе к
великому князю, стоял мечник с мечом наголо, в
парчовом кафтане и в подшитой соболем шубе.
Впереди князя стояли четыре особы (рынды), по две
с той и другой стороны, боком к государю, в белых
бархатных одеждах, подшитых горностаем, длинных
вплоть до лодыжки сапоги тоже белые, шлыки на
головах рысьи, из передних частей; у каждого
крестом две толстых цепи, в каждой из
них можно быть по 600 венгерских золотых или
червонцев. Уныло глядя, они держали на плечах
широкие секиры, набитые золотой насечкой, на
коротких топорищах, оправленных в вызолоченное
серебро. В общем этот трон — подобие Соломонова
трона, как его описывают в Библии.
После приема государь ушел в свой
покой, куда указал пригласить господ приятелей,
сопровождавших господыню (государыню). Нас
проводили из большой палаты около одной не очень
большой церкви, где укрываются (похоронены)
великие князья, на ней вызолочена вся крыша и
девять куполов; отсюда мимо помещения покойного
великого князя Бориса Годунова, которое нынешний
государь приказал сломать, гнушаясь жилища
своего предателя, равно и той церкви, которую тот
недурно построил, не дозволил отправлять
какое-либо богослужение.
Потом мы шли подле другой церкви, от
которой открытый каменный переход (ганек),
довольно длинный и широкий — четыре особы могут
идти около друг друга; из него — в открытую залу
на высокой стене. На этой же стене построены и
деревянные государевы покои, довольно мелкие и
низкие, из нетесаного круглого дерева, окна малые
— полтора локтя в вышину и в ширину, но с
веселым видом из них на реку Москву, которая
течет под замком, серединою города.
При входе в те покои из залы прежде
всего — сенцы, ничем не богатые (обитые), далее —
передняя, обитая голландскими занавесами с
фигурами, но в которых мало шелку; лавки кругом,
покрытые красным сукном; стола не было, только
огромный персидский ковер на полу под коричневым
бархатным балдахином с оторочкою из широкого
позумента и золотой бахромою. Под балдахином два
небольших образа Богородицы, вышиты мелким
жемчугом. Из этой передней — покой, обитый
довольно богатой турецкой парчой, сводчатый
потолок, как бы высаженный мозаикой. Чудно
сделанная печь в виде небольшого грота, около нее
позолоченная решетка; стола также не было — одни
только лавки кругом, покрытые голландскими
шелковыми с золотом коврами. Посередине комнатки
устроены четыре ступени квадратом, обитые
красным сукном, на них небольшой трон, весь
окованный золотом, (украшенный) крупными
рубиновыми зернами и бирюзою густо высаженный,
турецкой работы; будь камни настоящие, их
пришлось бы оценить в большую сумму;
сидение на нем красного бархата, вышитое мелким
жемчугом в виде чешуи.
Мы застали его (Лжедмитрия I) сидящим на
этом троне и уже переодетым из того платья, в
котором он давал аудиенцию послам и нам — в
парадном облачении в более легкий кафтан в виде
армячка из серого камлота. Такой кафтан они
называют однорядкой. Высокий, из черно-бурой
лисы, шлык, весьма красивый; ермолка (тафья),
вышитая жемчугом, с крупным сапфиром впереди, под
ним висела одна крупная персидская жемчужина на
лбу, которая и удерживала, чтобы шлык не падал на
глаза. На шее широкий, в три пальца, обруч из
довольно крупных округленных жемчужин; они
называют его ожерельем.
Занявшись немного разговором и
вопросом, как было нам в дороге, он ушел в
следующую комнату, а комнат было еще две — одна
обитая красной камкою, другая, сбоку, — пестрым
ормезином.
...Более пяти дней пробыла государыня в
монастыре при матери великого князя, где каждый
день навещал ее государь.
Комнаты государыни были за
государевыми комнатами, кроме сеней, их было
только две, а третья каморка сбоку. Построены
(они) тем же способом, как и государевы, и так же
низки и крошечны. Первая (комната) была обита
голландскими занавесями, но с малою долею шелка,
другая — красной камкой, боковая каморка —
пестрым ормезином, сени не обиты ничем. Отдельный
вход в эти комнаты был сзади, но можно было пройти
через переходы около государевых комнат...
16 мая. В 2 часа ночи мы сопровождали
государыню из монастыря в ее комнаты с литыми
свечами или, скорей, тройными свечами от церкви
Сретения, с которыми попарно шло пред экипажем
около ста москвитян, как у нас нищие на похоронах.
Мы также все (шли) пешком, только одна государыня
с двумя родственниками в необыкновенно
громоздком и высоком экипаже в 12 лошадей и 12
возниц, в том самом, в котором она въезжала в
столицу...
Дня 18-го того же (мая) месяца. Венчание
на царство. Венчание на царство государыни имело
место в большой Кремлевской церкви, которая
сведена в пять немалых куполов, покрытых
вызолоченной жестью, куда наперед патриарх и
много владык и попов, с каждением и трезвоном, внесли
корону и воротник (бармы) на плечи, вышитый
жемчугом и сапфиром. Засим дали знать великому князю
место, по которому он должен был идти из своих
покоев, по земле, покрытой красным голландским
сукном, по нему темно-коричневая турецкая парча в
два полотенца, которая, пожалуй, и не была очень
богата, но тем не менее и не без цены.
В церкви у дверей — входили боковыми
вратами — был построен высокий трон, на который
вело около 12 ступенек, покрытый красным тонким
сукном. На нем стояло три низких бархатных
престола без поручней: черный по правую руку, на
нем сидел патриарх, и два красных, для высоких
молодых. Посредине сидел великий князь, подле
него великая княгиня, и все поодаль друг от друга.
Внизу с правой стороны трона поставили господ
послов (польского) короля с сопровождавшими
великую княгиню людьми, у колонны, где не было ни
форм (высоких мест), ни лавок. От трона к алтарю в
два ряда сидели на скамьях владыки, облаченные в
свои ризы, каждому из них, ударяя челом, положил
священник под ноги, вышитые войлочные кружки.
Потом один священник поставил столик пред
патриархом и, взлезши на него, обратился спиной к
алтарю, а лицом к великому князю и быстро стал
бормотать, раскрывши пред собою книги, это
продолжалось с четверть часа. Пред этим
несколько священников что-то пели по книгам, но
их нельзя было понять. Когда они закончили, двое
старейших владык взяли корону, которая стояла
пред алтарем на позолоченной миске, затем бармы,
что лежали на другой, и понесли на трон к
патриарху, который, благословив и окадив корону,
возложил ее на голову стоявшей великой княгини и,
благословив ее самое, поцеловал в плечо. После
второго бормотания того же священника двое из
старейших владык принесли бармы, которые с теми
же церемониями, как и корону, возложил на плечи
великой княгини патриарх... Засим началась обедня
по русскому обряду, к концу которой сошли с трона
князь и княгиня. Великий князь стал у боковых
дверей, ими мы входили, в своей форме (высоком
месте в церкви), сделанной наподобие церковной
кафедры, расписанной золотом, а великую княгиню с
несколькими дамами провели за занавеску за
алтарь... Оба стали пред патриархом, который,
благословив, дал им по кусочку просфоры, чтобы ели,
потом чашечку вина; наперед пила государыня, что
осталось, то, взяв от нее, выпил государь, а
чашечку бросил на землю, на сукно, но она не
разбилась, и патриарх ее растоптал, и такими
церемониями бракосочетание закончилось... При
выходе из церкви канцлер Афанасий два раза
бросил государю через голову горсть португалов,
золотых и позолоченных денег с государевым
гербом...
19 мая, в пятницу. В знак веселья и
радости без умолку попеременно от раннего часу и
до первого часу ночи били в барабаны, коих было 50,
и трубили в трубы, а трубачей было 30; кроме того,
часто звонили в большой колокол, ширина которого
внизу 55 пядей, а высота — 15; махина необыкновенно
большая.
Когда уже было время обеда, мы с
боярами проводили великого князя в большую залу,
где он слушал послов; пред нею, в сенях, вдоль двух
стен, чрез все немалые сени, стояли длинные столы
с невызолочеяным серебром. На одном восемь
серебряных бочонков, а у них полно жбанов и чарок
старомодной работы. Другой стол был также полон
жбанов, кубков, чарок и чарочек, по пять и шесть
вложенных одна в другую. В самой палате около
колонны, которая поддерживает свод, в середине,
буфет до самого потолка; он был также полон
различных кубков, прекрасно сделанных, больших,
старомодной и новой работы, равно и другой
посуды; половина из золота, половина вызолочена.
Среди этой посуды были большие золотые чарки, в
которых было около двух тысяч венгерских золотых
и червонцев и которые были наполнены вареным
медом, ибо этим напитком потом великий князь пил
за наше здоровье из хрустальной рюмки...
Столы были расставлены так: к пяти
ступенькам — где, как упоминалось выше, сидели
думные бояре — были подставлены еще три
ступеньки, где стояло государево сидение, на
котором он сидел, принимая нас и вышеуказанных
послов. От него на три локтя далее поставили
такое же другое сидение для государыни, только
оно было поменьше; она сидела на нем в польском
наряде, имея все время корону на голове, и в ней
ушла отдохнуть...
Пред этими сидениями поставили другой
стол, длиною в пять локтей, у краев которого
уселись оба новобрачные, на три локтя друг от
друга. Вблизи, перед столом, висели часы в медном
шаре, а около него трубки для свеч. Вдоль стен, на
три ступеньки ниже, поотдаль от государева стола,
стояли узкие столы через всю залу, покрытые
какими-то скатертями, ткаными наподобие двойной
ткани. Тарелок на столе не было никаких, лежали
только ковриги белого хлеба. В стороне, между
государевым столом и тем, за которым мы сидели,
стоял на ступеньках серебряный фонтан, не очень
большой, из которого выплескивалась вода вверх
на два локтя, но недолго. Воды для умывания
государю не подавали, тем менее нам; потом нас
посадили за стол по списку. По правую руку
государя стоял длинный стол, еще долее, чем наш,
где сидели три дамы из наших, родственницы
государыни, и пять московских княгинь. Напротив
них пред столом и подле тех — знатнейшие князья и
иные думные (бояре), все переодетые — одни в
камлотовые, другие в суконные армяки, чтобы не загадить
тех парчовых нарядов, в коих они были одеты с
утра. Затем сидели и меньшие бояре, а еще далее
остальная сволочь, до купцов и горожан
включительно...
По левую руку опять длинные столы,
немного поближе, к государю; там сидел воевода
Сандомирский (Юрий Мнишек) с другими
родственниками и приятелями; с нами сидели также
два боярина для угощения, затем сидели солдаты и
наши слуги вокруг, так что досталось чести и
хлопам. Были столы и более низкой степени, это где
сидели купцы-иноземцы, что приехали с нами, сверх
того, те наши другие, что служили государю. Пред
столами низкие и узкие скамейки без ручек,
покрытые грубостриженным сукном, через них надо
было переступать, садясь к столу. У дверей был
пристроен балкон для музыки, которую привез с
собою пан староста Саноцкий — явление раньше у
них неслыханное...
Дня 26-го (мая), того же месяца. Стали
носиться вести нежданно-негаданно и бог весть
откуда, а местами начали и прямо говорить, что
Москва (москвитяне) неспокойна, что в тот или в
другой день она собирается напасть на великого
князя и поляков...
27 мая. Помимо всякого чаяния, ровно с
рассветом пошел слух о поджоге города или Кремля,
где затем и ударили во все колокола в набат...
В то время как столь печальные дела
творились в Кремле, здесь, в городе, народ
бросился на наших (поляков), не приготовленных,
ничего не ведавших о совершившейся измене царю;
бросился на дворы, где кто стоял, не оставляя в
живых никого, кто только показывался на улице, и
не переставая, вместе с боярами, бить в набат. Taк как
трудно знать, который двор был первым в
проявлении нежданного бешенства госпожи Судьбы,
когда народ раздвоился — одна половина
обратилась на Кремль, где стояли придворные царя
и царицы, другая в другую сторону замка, где имели
свои дворы ближайшие приятели, поэтому следует
соблюсти принятый обычай в описании — [213] первый
штрих дать людям высшего положения. Итак, я
решился начать от придворных его величества
царя, которые стояли на той стороне замка. Двор
Склиньского на Глинской улице был как раз перед
Кремлем... Иваницкому... именем царским было
приказано идти в Кремль; идя туда, он заметил
измену, но, убегая, он был убит пред Земским
двором, который лежит впереди Кремля над рекой...
Двор Доморацкого, царского ротмистра, был по ту
сторону Кремля, где стояли приятели царицы, с
нами вместе жил и отец.... Сам ротмистр должен был
спешно уходить на двор Кузановских, с которыми
вместе и спасся в Посольском дворе... Камергеры
царицы стояли на той же улице, на разных
постоялых дворах... Там же за Кремлем стояли и
пажи царицы... Двор посла короля (Польского)
остался нетронутым, и много спаслось в нем из
ограбленных... Двор воеводы Сандомирского был в
Кремле, он остался целым от той бури... Двор пана
старосты Саноцкого был по соседству с
Посольским. На него несколько раз собирались
ударить, но удерживала от намерения их
готовность к обороне... Двор пана старосты
Красноставского был с другой стороны Кремля на
Глинской улице. Он принадлежал воеводе Федору
Шереметеву, отправленному с войском против
крымского царя. Здесь казны или скарба его
ради имели обыкновение проживать бояре; они были
здесь и в это время и были не малою помощью при
отбитии мятежников... Двор пана старосты
Лукомвского был также в соседстве с Посольским...
Двор князя (Константина) Вишневецкого на площади
пред городом был помещен напротив бастиона в
старой стене и с прозвищем Волошский двор. Он был
хорошо снабжен орудиями и особенно людьми...
Подворья для солдат были не очень далеко от двора
князя Вишневецкого... Музыка царя, привезенная
паном старостою Саноцким, стояла в Кремле, при
какой-то церкви. И этих его потешников не
пощадили...
Дня 30-го (мая), того же месяца... В
течение нескольких этих дней лежали оба трупа —
государя и его воеводы — на площади перед
Кремлем, только на четвертый день разрешили труп
государя закопать за городом, под оградой, а
Басманова позволили взять родным... Челядь убитых
господ, которая или укрылась меж трупов (убитых)
или так-сяк, но избежала смерти, собирали по
разным, местам и привозили на один двор — двор
Глинского, ободранных так, как мать их родила.
Усадьба эта носит свое название от (князя
Глинского) того изменника, который при короле
Сигизмунде I передался великому князю Василию
Ивановичу и предал Смоленск с Северскою землею...
к великому сраму нашего народа...
4 июня… В течение этих нескольких дней
стала ходить весть между людьми, что над могилою
Димитрия видимы бывают свечи и слышится пение,
ввиду чего народ, который очень прост и легко во
все верит, стал сильно тревожиться. Вот почему
великий князь (Василий Шуйский) и бояре, опасаясь
какого-либо мятежа, приказали вырыть тело и,
провезя его чрез город в другую сторону, сжечь. Те
деревянные ворота, чрез которые его везли труп,
чтобы сжечь, чрез несколько часов позже
обрушились, почему некоторые считали это за
какое-то (плохое) предзнаменование...
Дня 14 августа... Накануне (праздника)
Успения Богородицы, мы ожидали за городом тех,
которых присоединили к нашей компании из разных
дворов. Соединившись со всеми этими, мы двинулись
из города в два часа популудни; отсюда мы прибыли
в первое село в двух с половиной милях от города,
называемое Янинское (Ильинское?), где в
царствование новопреставленного Димитрия
Ивановича (был) дворец. Здесь обыкновенно цари
развлекались охотою на лосей; стрельцы загоняют
их из далеких лесов, равно как медведей, коих для
этой цели здесь очень много содержат. В двух
милях от этого царского дворца мы имели первый
ночлег.
Дня 15 августа. Двинулись мы в
предпринятый или вынужденный путь, не доезжая до
села московского патриарха — Роскеры
(Черкизово?)... Пасли (коней) на лугах под селом
Братошиным (Братовшиной?), где (стоял) счетом
второй царский дворец от Москвы, от ночлега,
около 4 миль. В этот день мы сделали 3 мили от
места, где мы пасли коней, ночевали под Душеневым,
селом, где третий царский дворец. В этих дворцах
цари обыкновенно имеют свои станы, когда ездят в
монастырь святой Троицы отправлять богомолье.
Дня 16 августа. Минули монастырь святой
Троицы. 12 миль от Москвы, где замок, окруженный
стеною, на немалом пространстве; в нем церковь,
построенная во славу святой Троицы от прошлых
царей; здесь целым, по их словам, лежит святой
великий чудотворец по имени преподобный Сергий,
лет 100 или больше. Он же и монастырь основал.
Говорят, что этот монастырь — казна этого
царства, то есть богатый деньгами «сундук». На
расстоянии около 2 миль от этого монастыря мы
пасли коней под деревней Святковой.
Ночевали на лугах под селом Дубенским, около 3
миль...
...Ни у кого из бояр собственного
небольшого замка (нет), одни деревянные дворцы из
круглого нетесаного дереза, в которых редкость
светлая горница; обыкновенно курные избы; об
обоях и. не спрашивай.
…Великий князь вне Москвы жилища не
имеет, и в тех покоях, в коих жил один великий
князь, редко кто живет, но строит новые, все
годуновское разметано. В нескольких милях от
Москвы есть несколько дворцов великого князя,
куда временами он ездит на прогулку, для забавы
или для остановки, когда едет в монастырь;
(остальное) все как у других бояр; в том разница,
что (хоромы) несколько обширнее и выше…
...Туземцы строят себе жилище посреди
двора; внизу пекарня из крупного дерева, одна
около другой, иногда подле пекарни кладовая. На
этом (подклете) ставят светлицы, а на тибле
обыкновенно из круглого, редко из тесаного
дерева — изба длиною в три с половиной сажени; в
углах крошечные окна с засовами (ставнями)
посередине, такова пропорция. Двери малы, надо
очень наклоняться; с внутренней стороны обиты
сукном. Когда ставят печь из кафлей (изразцов), то,
поставивши несколько рядов кафлей, кверху ведут
ее кругом; у угла, когда начинают класть круглый
кафель, то обыкновенно оставляют немалый простор
(отдушину), отсюда идет тепло в избу. Пред
горницей имеются небольшие залы, столь же
широкие, как и светлицы, за исключением в селе
великого князя в Вяземах; у бояр она величиною в 5
саженей. Из такой залы ступеньки вниз, по которым
ходит сам хозяин и гости; другие ступеньки с
другой стороны. Из этой горницы идет ход в другую,
третью; и все это наверху; только из последней
горницы идет выход в другие сени и из этих в
третьи, и сход вниз. Временами бывает сходов и
больше, но менее трех у тех больших я не видел,
теми ходят женщины. Тут же сейчас и баня; часто
ставят ее наверху, вместе с теми сенцами.
Более зажиточные купцы в Москве имеют
башенки вверх, в ширину две с половиною сажени,
столько же в длину, крошечные оконца. Там летом
отдыхают женщины, для челяди — крошечные избы.
И у крестьян дворы с замками и сразу не
отопрешь. Черепицы (гонты) не имеют, но дома
покрывают березовой корой, а затем строгаными
досками. (Селения) называют деревнями, если
четыре-пять изб вместе. Так всюду. Редко поселение в
десяток или в несколько десятков изб, тогда его
называют селом. И у крестьян пекарни строятся в
вышину. Равно немало бывает поселений около тех
деревень; от них получают подводы и их называют
ямами.
Никому не дозволено строить себе избы
из тесаного дерева. При великом князе Иване одни
боярин, будучи послом в Польше, присмотрелся там
к нашим постройкам и по возвращении приказал
было ставить избу из тесаного дерева. Когда узнал
об этом великий князь, он приказал народу весь
этот дом разметать, предварительно вымазавши его
грязью...
В местечках и крестьянам не дозволено
строить для себя горниц, как об этом упоминалось
в другом месте...
(пер. ??)Текст воспроизведен по изданию: Иностранцы о древней Москве (Москва XV-XVII веков). М. Столица. 1991
