Карликовый шимпанзе
Nathan Rupert/Flickr
Обезьяны начинают использовать орудия труда не тогда, когда это очень надо, а тогда, когда это легко
и выгода не заставляет себя ждать. К такому выводу исследователи пришли
в ходе анализа результатов нескольких групп ученых, работавших с
разными видами обезьян в разных местах земного шара. Статья об этом опубликована в журнале Biology Letters.
Из нее следует, что распространенное ранее представление о том, будто голод и дефицит еды стимулируют приматов использовать орудия для добывания еды неверны. Все совсем наоборот. Вероятность обнаружить в данной популяции навык использования орудий растет с доступностью вокруг этих самых орудий (например, камней) и с количеством еды, добываемой этим орудием.
Очень небольшое число видов стабильно использует орудия труда. К таким видам относятся, например, дельфины-афалины, которые надевают на нос морские губки, предохраняясь от ранений, когда охотятся на рыб, спрятавшихся в придонных отложениях. Другой пример – новокаледонские вороны (Corvus moneduloides). Они изготавливают различного типа крючки и палочки, добывая жуков.
Среди нечеловекообразных обезьян этим навыком обладают шимпанзе, орангутанги, чернополосые капуцины и, в меньшей степени, макаки-крабоеды. Это не значит, что, например, все шимпанзе умеют использовать палки для выкапывания из земли клубней или все орангутанги умеют разбивать орехи камнями. Навыки изготовления и использования орудий труда передаются социально, в ходе обучения.
Известен пример из жизни афалин, обитающих у побережья Австралии. Еще в 80-х годах один дельфин лечился в местном дельфинарии и наблюдал там трюки, выполняемые дрессированными дельфинами. Его никто ничему специально не учил, но он запомнил, как ходить на хвосте. Попав назад в дикую природу, он обучил этому нескольких товарищей. Примерно так же происходит и у обезьян обучение изготовлению и использованию орудий труда. Это социальный навык. Генетический компонент, если он и есть, предельно мал и влияет на то, что какой-то обезьяне проще научиться, а какой-то сложнее. Никаких врожденных навыков использовалия орудий труда у них не существует.
Получается примерно такая картина освоения конкретного навыка в конкретной группе приматов. Кто-то один при благоприятных условиях его «изобретает», если навык оказывается полезным, его перенимают другие члены группы, и дальше он передается из поколения в поколение при помощи обучения. Между живущими рядом группами может происходить обмен навыками. Все это очень напоминает ранние этапы эволюции материальной культуры у людей и потому вызывает повышенный интерес у ученых.
Как мы уже сказали, генетический вклад в использование орудий труда крайне мал и современные ученые редко пытаются его оценивать. Также до сих пор редко пытались оценивать экологические факторы, их-то оценке и посвящена обсуждаемая работа. Было бы логично предположить, что дефицит еды должен заставлять животных идти на хитрости и чаще использовать орудия труда. Однако этой гипотезы анализ не подтвердил. Зато оказалось, что рост количества соответствующей еды способствует формированию культуры использования орудий труда.
Вопрос освоения орудий труда и новых технологий тесно связан с вопросом эволюции человека и человеческих сообществ, успеха одних сообществ и гибели других.
В книге Джареда Даймонда «Ружья, микробы и сталь» рассматривается вопрос о том, как экологическая ситуация в разных местах земного шара создала первичное неравенство между человеческими популяциями и обусловила разную начальную скорость эволюции. Эта небольшая первоначальная разница, а вовсе не принципиальные различия между людьми, по мнению Даймонда, лавинообразно усиливалась и привела к существующему на сегодняшний день в мире научно-техническо-социально-экономическому расслоению. Джаред Даймонд по роду своей научной деятельности орнитолог, и в своем научно-популярном труде излагает свою собственную теорию, иллюстрируя ее фактами. Строго говоря, такая иллюстрация доказательством теории не является. Зато описанное выше исследование можно считать подтверждением влияния экологической ситуации на эволюцию, в первую очередь, эволюцию материальной культуры.
Из нее следует, что распространенное ранее представление о том, будто голод и дефицит еды стимулируют приматов использовать орудия для добывания еды неверны. Все совсем наоборот. Вероятность обнаружить в данной популяции навык использования орудий растет с доступностью вокруг этих самых орудий (например, камней) и с количеством еды, добываемой этим орудием.
Очень небольшое число видов стабильно использует орудия труда. К таким видам относятся, например, дельфины-афалины, которые надевают на нос морские губки, предохраняясь от ранений, когда охотятся на рыб, спрятавшихся в придонных отложениях. Другой пример – новокаледонские вороны (Corvus moneduloides). Они изготавливают различного типа крючки и палочки, добывая жуков.
Среди нечеловекообразных обезьян этим навыком обладают шимпанзе, орангутанги, чернополосые капуцины и, в меньшей степени, макаки-крабоеды. Это не значит, что, например, все шимпанзе умеют использовать палки для выкапывания из земли клубней или все орангутанги умеют разбивать орехи камнями. Навыки изготовления и использования орудий труда передаются социально, в ходе обучения.
Известен пример из жизни афалин, обитающих у побережья Австралии. Еще в 80-х годах один дельфин лечился в местном дельфинарии и наблюдал там трюки, выполняемые дрессированными дельфинами. Его никто ничему специально не учил, но он запомнил, как ходить на хвосте. Попав назад в дикую природу, он обучил этому нескольких товарищей. Примерно так же происходит и у обезьян обучение изготовлению и использованию орудий труда. Это социальный навык. Генетический компонент, если он и есть, предельно мал и влияет на то, что какой-то обезьяне проще научиться, а какой-то сложнее. Никаких врожденных навыков использовалия орудий труда у них не существует.
Получается примерно такая картина освоения конкретного навыка в конкретной группе приматов. Кто-то один при благоприятных условиях его «изобретает», если навык оказывается полезным, его перенимают другие члены группы, и дальше он передается из поколения в поколение при помощи обучения. Между живущими рядом группами может происходить обмен навыками. Все это очень напоминает ранние этапы эволюции материальной культуры у людей и потому вызывает повышенный интерес у ученых.
Как мы уже сказали, генетический вклад в использование орудий труда крайне мал и современные ученые редко пытаются его оценивать. Также до сих пор редко пытались оценивать экологические факторы, их-то оценке и посвящена обсуждаемая работа. Было бы логично предположить, что дефицит еды должен заставлять животных идти на хитрости и чаще использовать орудия труда. Однако этой гипотезы анализ не подтвердил. Зато оказалось, что рост количества соответствующей еды способствует формированию культуры использования орудий труда.
Вопрос освоения орудий труда и новых технологий тесно связан с вопросом эволюции человека и человеческих сообществ, успеха одних сообществ и гибели других.
В книге Джареда Даймонда «Ружья, микробы и сталь» рассматривается вопрос о том, как экологическая ситуация в разных местах земного шара создала первичное неравенство между человеческими популяциями и обусловила разную начальную скорость эволюции. Эта небольшая первоначальная разница, а вовсе не принципиальные различия между людьми, по мнению Даймонда, лавинообразно усиливалась и привела к существующему на сегодняшний день в мире научно-техническо-социально-экономическому расслоению. Джаред Даймонд по роду своей научной деятельности орнитолог, и в своем научно-популярном труде излагает свою собственную теорию, иллюстрируя ее фактами. Строго говоря, такая иллюстрация доказательством теории не является. Зато описанное выше исследование можно считать подтверждением влияния экологической ситуации на эволюцию, в первую очередь, эволюцию материальной культуры.
