Военная история Древнего Египта Том I Возникновение и развитие завоевательной политики до эпохи крупных войн XVI-XV вв. до х.э. Часть 3

Археологические памятники с несомненностью указывают на сильные культурные влияния, проникавшие в Угарит из района Эгейского моря, из Малой Азии и из Египта. Изучение многочисленных надписей, главным образом больших мифологических поэм, найденных в архивах Рас-Шамры, подтверждает этот факт. Несмотря на большую филологическую трудность изучения этих текстов, большинство исследователей, в частности Виролло, Шеффер, Дюссо, Вейлль, де-Во, де-Лангхе и Олбрайт, считают возможным говорить о тесных связях, соединявших Угарит с целым рядом южносирийских и палестинских областей, вплоть до самого Синайского полуострова.
На это указывают упоминания в текстах Рас-Шамры географических названий mdbr Qdš — пустыни Кадет, Ašdd — города Ашдода, Šb^cnj — имени героя южно иудейского города Беершеба, названия израильских колен Зебулона и Ашера, южнопалестинских областей Эдома и Негеба и целый ряд других фактов. Таким образом, Угарит был крупным и значительным государством северной Сирии, которое охватывало, по мнению Виролло, до 100 городов и селений и простиралось на юг до Нар-эль-Кебира (Элейтероса).
На резкое смешение племен и различных культурных влияний указывает одна надпись, в которой упоминается имя Nkmd, царя Угарита и названия соседних стран ḫrj (хуритов), ḫtj (хеттов), и alšy (алаши — Кипра). В другой надписи, не менее интересной, упоминаются иноземные враги страны Угарит. Это четыре религиозно-магических текста, в которых содержится просьба, обращенная к богу Мешару, владыке справедливости, отвратить иноземцев: человека Кадеша, хурита, хетта, алаши (Кипр), человека Субару и ряд других народов, которые грабят и угнетают страну Угарит.¹⁶⁴⁾ Эта надпись указывает на то, какую постоянную и упорную борьбу приходилось вести государству Угарит с соседними могущественными народами, постоянно стремившимися захватить богатый торговый город северносирийского побережья. В XV в. до х. э. египетские [238] фараоны смотрят свысока на далекий северносирийский город Угарит, который им кажется незначительной окраиной их могущественного государства. Так, Аменхотеп III пишет вавилонскому царю о его дочери:
«ведь это же не дочь одной из этих бедных стран, которую называют Ханигальбат, Гага и Угарит».¹⁶⁵⁾
Однако, несмотря на это, египетское государство делает большое усилие для того, чтобы захватить в свои руки важные узлы северно-сирийской торговли. Аналогичную борьбу за овладение государством Угарит ведут и хеттские цари. Наконец, в XII в. до х. э. Угарит подпадает под власть эгейских завоевателей, которые мощной волной хлынули на финикийско-сирийское побережье.¹⁶⁶⁾
Таково было крупное историческое значение государства Угарит, на территории которого возникла и достигла высокого развития своеобразная синкретическая культура, оставившая грядущим поколениям и народам богатейшую мифологическую литературу и оригинальный древнейший из известных нам клинописный алфавит.
Этот краткий историко-географический очерк древней¹⁶⁷⁾ Финикии дает нам возможность хотя бы в самых общих чертах определить экономическое развитие этой своеобразной приморской страны древневосточного мира. Занимая очень плодородную, но крайне узкую и, в территориальном отношении, незначительную прибрежную полосу земли, древние финикийцы в глубокой древности должны были обратить внимание на интенсивное использование каждого клочка земли, пригодного для земледельческого хозяйства. Именно поэтому, не останавливаясь перед трудностями и не ограничиваясь обработкой земли, лежащей на побережье, они организовали особую террасную систему земледелия, использовав для этой цели горные склоны Ливана. Эта особая система землеустройства и земледелия, аналогии которой мы находим в древней Малой Азии, в Ассирии, на Филиппинских островах и в древней стране инков (Перу), заключается в том, что горные склоны искусственно превращаются в террасы и орошаются правильно распределенными водами горных потоков. Обычно эти горные террасы использовались для разбивки фруктовых садов и виноградников; плоды, виноград из финикийских садов, а также финикийское вино широко славились во всем древневосточном и даже античном мире. Замечательные навыки и богатый опыт финикийских виноградарей и виноделов были заимствованы и использованы их преемниками в далеком Карфагене, а впоследствии через них переданы римлянам. Говоря о том, что в Африке надо виноградники располагать на северных склонах гор, крупный римский специалист по сельскому хозяйству Колумелла в данном случае цитирует Магона и тем самым использует древний опыт и древние практические знания карфагенских и финикийских виноградарей.¹⁶⁸⁾
Разумеется, в силу особых условий рабовладельческого хозяйства технические способы обработки полей в течение долгого времени оставались крайне примитивными. Так, землю все еще вспахивали при помощи очень примитивного плуга, в который обычно впрягали [239] ослов, быков, а иногда и людей, очевидно, рабов.¹⁶⁹⁾ Молотили зерно при помощи скота, а также посредством особых приспособлений, что свидетельствует о некоторых успехах в области развития земледельческих орудий. На некоторый прогресс в области техники указывает и постепенная замена древних зернотерок мельничными жерновами. Недаром Финикия все же была одной из наиболее развитых в экономическом отношении стран Древнего Востока.¹⁷⁰⁾
Наряду с земледелием, в древней Финикии высокого развития достигли ремесла, как, например, изготовление стекла, металлургия, ювелирное дело и, наконец, ткацкое производство. Высокая техника изготовления тканей и, особенно, окраска их восходит к глубокой древности. Так, уже в надписях Рас-Шамры (№ 9011) упоминаются «3 (связки шерсти), которые были даны Smmn для пурпура, предназначенного для ткачей и весят 5 талантов, тысячу кебед и двести кебед». Финикийский пурпур нашел широкое применение в Сирии, Палестине и в Месопотамии. Само финикийское слово, служившее для обозначения красного пурпура, вполне соответствует древнееврейскому и ассирийскому argamanu. Наряду с этим, существовало и другое слово uknâtu (Syria, XV, 137), которое, возможно, соответствует ассирийскому takiltu и древнееврейскому tekelet. В переводе Семидесяти толковников и в Вульгате это слово переведено греческим словом υάκινθος или υακίνθινος и соответствующим латинским термином и, очевидно, поэтому обозначает «цвет гиацинта». Этот фиолетовый пурпур в середине 2-го тыс. до х. э. проник и в страну Митанни, куда он был завезен, весьма возможно, финикийско-сирийскими торговцами из Угарита. Так, в списках подарков, сделанных митаннийским царем своей дочери по случаю ее бракосочетания с египетским фараоном, несколько раз упоминается takîltu, очевидно, фиолетовый пурпур.¹⁷¹⁾ Техника изготовления и окраски высших сортов тканей процветала в Финикии до очень позднего времени. Недаром, римские поэты прославили в своих стихах знаменитые сидонские ткани:

Non, qui Sidonio contendere callidus ostro
nescit Aquinatem potantia vellerafucum,
certius accipiet damnum propiusve medullis
quam qui non poterit vero distinguere falsum.

(Horat., Epist., I. 10. 26-29).

Ten lapides varios lutulenta radere palma
et Tyrias dare circum inluta toralia vestis.

(Horat., Serm., II. 4. 83-84).

Но особенное значение уже в глубокой древности приобрела в Финикии торговля. Поэтому Маркс назвал финикийцев торговым народом древности par excellence.¹⁷²⁾ Уже древние надписи, найденные в Рас-Шамра и восходящие к 3-му тыс. до х. э., ярко характеризуют широко разветвленную торговую деятельность жителей города Угарит. Так, в мифологической поэме «О рождении милостивых [240] и прекрасных богов» говорится о древних героях, которые «оснуют город, чтобы подыматься и направляться в пустыню (моря) камышей» (т. е. Красное море).
Эта «пустыня» или «пустынная область Алуш» btk mdbr ^celš упоминается и в поэме «Охота Ваала» (ВН) и может быть, по мнению Дюссо, сопоставлена с библейской пустыней Алуш (Числа, XXXIII, 13 след.) Таким образом, эта пустыня должна находиться между пустыней Син и Синаем, т. е. в местности, лежащей между Красным и Средиземным морями. Дюссо предполагает, что этот древний, полулегендарный город, основанный по преданию «милостивыми богами» на своем пути из Ашдода в пустыню, есть Беершеба, «Колодец семи (т. е. ягнят)», древний иудейский город, расположенный на границе Эдома, южнее Хеврона. Весьма возможно, что древнее название этого города Shiba^ch восходит к имени героя Шибани, который, согласно древнему преданию, должен построить ^cd, т. е. святилище, которое строится семь лет. На 8-й год Шибани празднует открытие этого святилища и приглашает на это торжество Негер-Медера, главу «милостивых богов». Тут же дается символическое описание гостеприимного и всем снабженного оазиса, в котором имеются «хлеб имвино», основные продукты питания. Путники, проходящие через этот оазис, встречаются таким приветствием:

«Ешьте хлеб, вот! «Пейте вино, вот!
Мир (slm) царя, мир царя (mlkt)
Входящим и выходящим!»

Древнее приветствие Slm — мир (мир по дороге!), которым встречают путников мирные жители торгового оазиса, закрепляется особым ритуальным жертвоприношением (Slm). Яства, которыми угощают путников, характеризуют основные формы древнефиникийского земледельческого хозяйства: хлебопашество и виноделие.¹⁷³⁾
Таким образом, сухопутно-караванная торговля древнего города Угарит охватывала обширные территории от северносирийского побережья до залива Акаба на берегах Красного моря, включая тем самым весь Ханаан. Район, примыкающий ныне к заливу Акаб, простирающийся на север до Мертвого моря, а на запад — до границ Синайского полуострова, представляет ныне почти сплошную пустыню, но в древности был цветущим краем. Здесь находилась страна Эдом, и были расположены южный Кадеш и Рехобот, а также Беершеба.¹⁷⁴⁾ С северо-запада к этой области прилегала страна Негеб, название которой в своей египетской форме встречается в палестинском списке Тутмоса III,¹⁷⁵⁾ полностью соответствуя библейскому названию южноиудейской области Негеб (Числа, XIII, 17). Эта область состоит из ряда небольших равнин, расположенных [241] между невысокими холмами. Здесь выпадает мало осадков, здесь нет рек и только местами встречаются источники и колодцы. Почва усеяна камнями, однако, дает возможность населению разводить скот. В том случае, когда весной в достаточном количестве выпадают дожди, что обычно бывает каждые три года, живущие здесь арабы вспахивают почву и собирают довольно хороший урожай. Таким образом, здесь, как правило, вполне возможно развитие оазисной культуры, основанной, однако, на тщательной организации искусственного орошения.¹⁷⁶⁾ Упорный труд человека и здесь давал значительные результаты, на что указывают многочисленные развалины римского и византийского времени.¹⁷⁷⁾ Поэтому нет ничего удивительного в том, что и этот район представлял интерес для финикийской транзитной торговли, одним из далеких центров которой был севернофиникийский город Угарит.¹⁷⁸⁾
Не меньшее, если не большее, значение имела для финикийцев морская торговля. С финикийцами, жившими на морском берегу, в этом отношении могли соперничать только жители и торговцы Эгейских островов, могущественной Критской талассократии, а также жители Родоса и древнего Кипра (государства Алаши), тесно связанного торговыми и культурными нитями с севернофиникийским государством Угарит. Наиболее типичным способом финикийского мореплавания было каботажное, вдоль финикийско-сирийского и филистимского побережья: при этом финикийские мореходы обычно ориентировались на Полярную звезду, которая именно поэтому стала называться Финикийской.¹⁷⁹⁾ Однако финикийцы, которых недаром считали лучшими мореходами своего времени, отваживались и на более далекие и вместе с тем более опасные плавания в Египет, на остров Кипр и к островам Эгейского моря, выходя для этой цели в открытое море. Большие для своего времени гавани финикийских городов были полны кораблей различных типов. В надписях Тутмоса III упоминаются корабли, построенные из кедра, корабли кефтиу (критские корабли), корабли кенбет (библосские корабли) и корабли секет.¹⁸⁰⁾ Финикийские торговцы вывозили в соседние страны, главным образом в Египет, самые разнообразные товары. Среди них следует отметить оливковое масло и оливковое дерево, которое редко встречается в Египте и которое египтяне ввозили из Сирии уже в эпоху Древнего царства, как указывают надписи и изображения из храма Сахура.¹⁸¹⁾ Предметами финикийского вывоза были, наряду с этим, вино, кедровое масло, скот, косметические и медицинские средства.¹⁸²⁾ Совершенно исключительное значение в финикийской торговле и во всей финикийской экономике занимал лес. Горные цепи Ливана и Антиливана, расположенные в непосредственной близости от финикийских торговых городов, а также горные области Малой Азии, Закавказья, северной и средней Сирии и Палестины были покрыты в древности крупными лесными массивами. Значительные лесные богатства этих районов, изобиловавших кедрами, киликийской и приморской сосной, а также другими ценными породами леса, давали возможность финикийским торговцам в большом количестве [242] вывозить лес, в особенности, строевой и мачтовый в Египет и в Месопотамию, которые, не имея в достаточном количестве собственного дерева, всегда нуждались в привозном лесе.¹⁸³⁾ Дерево было нужно в Египте для кораблестроения, для изготовления колесниц, луков, стрел, мачт и флагштоков, мебели, саркофагов, а кедровая и сосновая смола — для бальзамирования и мумификации. Прекрасно характеризует потребность египтян в дереве один рельеф эпохи Сети I, на котором изображено, как ливанские князья рубят кедры для египетского царя. Дерево финикийцы вывозили и в другие страны. Так, Хирам, царь Тира, послал кедры Соломону для постройки храма. В VIII в. до х. э. финикийцы поставляли лес в Ассирию, Саргону II для постройки дворца в Хорсабаде. Иногда Финикия уплачивала ассирийским царям дань кедрами. А на одном луврском барельефе изображен флот, груженый, очевидно, финикийским лесом.¹⁸⁴⁾ Финикийцы, в качестве торговцев и лучших мореходов своего времени, прославились не только в древневосточном, но и в античном мире. О финикийских торговцах неоднократно упоминается в гомеровских поэмах, о них писали многие античные авторы. Так, Гораций подчеркивал, что купцы везут именно «из Тира, с Кипра ценных товаров груз» (Оды, III, 29). Финикийские мореходы в античную эпоху вошли в поговорку, недаром поэт сравнивает их с аргонавтами и «ратью Улисса».

Non huc Argoo contendit remige pinus
neque inpudica Colchis intulit pedem,
Non huc Sidonii torserunt cornua nautae,
laboriosa nec cohors Ulixei.

(Horat., Epod., XVI. 57-60).

Финикийцы были также и опытными кораблестроителями. В течение ряда веков они выработали усовершенствованную для своего времени технику кораблестроительного мастерства. Исследователи полагают, что древнейшим типом финикийского корабля является тяжелый, но очень приспособленный для моря корабль, шедший, главным образом, иод парусом и предназначенный для перевозки значительных грузов.¹⁸⁵⁾ Имеются некоторые основания предполагать, что финикийцы использовали опыт кораблестроительного искусства древних египтян, на что указывает древнейшее изображение финикийского корабля, сохранившееся на стене одной фиванской гробницы.¹⁸⁶⁾ В этом отношении интересно сопоставить египетское слово fnḫw — «кораблестроители» с племенным названием «финикийцы». Однако это сопоставление в научном отношении еще не доказано и требует детального изучения, так как слово Φοίνικες все же следует считать словом греческого происхождения.¹⁸⁷⁾
Значительное развитие земледелия и ремесла, а также высоко развитая, главным образом внешняя, торговля способствовала росту народонаселения, которое, ввиду очень небольшой и строго замкнутой территории, для древности было довольно плотным. Можно предполагать, что население филистимо-палестинского побережья от [243] Газы до Кармела было довольно значительным.¹⁸⁸⁾ Узкое финикийское и финикийско-сирийское побережье, с их крупными торговыми городами, были также густо заселены. В особенности многочисленно было население в районе Арвада, где на небольшом протяжении 3-4 миль был расположен целый ряд городов и поселений: Марат, Антарад, Энхидра, Карне. Развалины Марата, расположенные около современного Амрита, были описаны еще Э. Ренаном. Антарад и Энхидра описаны были античными авторами, в частности Птолемеем (V, XV, 16) и Страбоном (V, XVI, II, § 2). Антарад, достигший большого значения в римскую эпоху, находился на месте Тортозы, а Карне — несколько севернее (Карнун). Характерно, что Арриан пишет о «соседях Арада» (όι 'Αράδω πρόσοικοι. Arrian. Anab., II, XIII, 17) и что слово Aratout, Aratiorit соответствует семитской форме Arvadôt и поэтому обозначает не только один Арад, но «Арады», т. е. все те города и укрепленные пункты, которые были расположены друг за другом на побережье против укрепленного острова Арада.¹⁸⁹⁾ Именно поэтому эта богатая земледельческая и торговая страна, Финикия, уже со времен глубокой древности привлекала к себе алчные взоры египетских торговцев, переселенцев и завоевателей. Цветущие города Финикии были постоянной приманкой для египетских фараонов, которые стремились стать прочной ногой на финикийско-сирийском побережье, чтобы господствовать одновременно и над восточной частью Средиземноморья и над прилегающими областями Передней Азии.
Наконец, к востоку от Финикии простиралась богатая земледельческая страна, собственно Сирия, тесно связанная в экономическом, политическом и культурном отношении с Финикией и с Палестиной. Южная часть этой страны граничит с Галилеей в районе истоков Малого Иордана и охватывает собой долины реки Литани (позднее Леонтес), Ликос и верхнего течения Оронта. Северная Сирия простиралась от нижнего течения Оронта на западе до среднего течения Евфрата на востоке и границ Малой Азии на севере. Эту область египтяне обычно называли Нижним Ретену, отличая ее от Верхнего Ретену, т. е. палестинского нагорья. Области, прилегающие к среднему течению Евфрата и входившие в состав страны Ханигальбат и отчасти государства Митанни, египтяне в своих надписях называли «Нахарина», т. е. «страна рек». Однако вся эта географическая номенклатура не может претендовать на достаточную ясность и точность.¹⁹⁰⁾
Сирия всегда казалась египтянам богатой земледельческой страной. С восторгом описывают писцы в своих надписях то изобилие, которое здесь царило. Так, египетское войско во время сирийского похода Тутмоса III, совершенного на 31-м году его царствования, было здесь полностью снабжено «хорошим хлебом и простым хлебом, маслом для воскурений, вином, медом, плодами в большем изобилии, чем где-нибудь в ином месте, известном воинам его величества, — без преувеличения».¹⁹¹⁾
Одним из таких богатейших районов южной Сирии являлась древняя страна Убе и расположенный в ней оазис Дамаска. Страна Убе, очевидно, никогда не представляла собою политического [244] единства, а была скорее географическим районом, поскольку в надписях всегда указываются «правители», или «даже цари страны Убе», очевидно, князья мелких независимых княжеств. В состав страны Убе входили Дамаск, Катна, Лапана, Рухицца и область Тахши. У западной границы Убе находилась страна Аруни, Катна находилась у северной ее оконечности. Как вполне обоснованно предполагает Кнудтзон, страна Убе, очевидно, была административным округом, организованным египетским правительством подобно тому, как аналогичные округа образовывали на северо-востоке Нухашше, на северо-западе — Амурру и на юге — Канаан.¹⁹²⁾
Наибольшее значение в стране Убе имел Дамаск, лежавший в плодородном и богатом оазисе, который образовали реки Амана и Фарпар. Равнина Дамаска невелика. Она тянется на 30 миль в длину и на 10 миль в ширину. Позади нее возвышаются горы из известняка и большие озера, в которые впадают реки. В этих озерах водится много рыбы, а берега их заросли густым камышом, среди которого скрываются дикие кабаны. Своим исключительным плодородием и богатой растительностью оазис Дамаска обязан обилию воды. Однако жизнь оазиса в значительной степени зависит от окружающей пустыни. Никакие преграды не защищают Дамаск от этих пустынь, и поэтому богатому городу всегда угрожали своим нашествием дикие кочевники.
Уже в середине 2-го тыс. до х. э. Дамаск представлял собой довольно значительный торговый город и крупный военный центр, за обладание которым ведут упорную борьбу сперва египетские фараоны, а затем аморитские царьки и князья Кадеша. Название Дамаска в своей египетской форме Tmśk встречается уже в палестино-сирийских списках Тутмоса III и в амарнских письмах в клинописной форме — ^alDi-maš-qa (var. Dumaska, Timašgi). Будучи завоеван еще войсками Тутмоса III, Дамаск испытывает на себе довольно значительное египетское влияние. Так, один из митаннийских князей, правитель Кадета, владевший страной Убе (^matA-bi) и Дамаском, пишет фараону, что он пребывает его слугой.¹⁹³⁾ Страна Тахши, лежавшая к северу от Дамаска, и вся страна Убе настолько хорошо известны египтянам, что они в числе прочих областей и городов Сирии, упоминаются в «Литературном споре двух писцов».¹⁹⁴⁾ Страна Убе даже в смутную амарнскую эпоху продолжает сохранять свою верность далекому Египту. Так, Риб-Адди сообщает царю, что Азиру угрожает стране Убе, а поэтому советует царю послать против аморитского царька правителей Убе и Кумеди, которые, очевидно, еще подчинялись Египту.¹⁹⁵⁾ Однако угроза аморитского нашествия становится все более и более реальной опасностью для Дамаска и, наконец, Азиру захватывает Дамаск и укрепляется в нем вместе со своими братьями.¹⁹⁶⁾ С другой стороны, Дамаск нередко попадает под власть сильного сирийского города Кадеша и его князей, которые в эту эпоху ведут упорную междоусобную борьбу, стараясь в этой борьбе использовать ресурсы соседних богатых областей, в частности, страны Убе и Дамаска. Так, в амарнских письмах мы найдем указания на [245] то, что князья Кадеша опустошают страну Убе и что Этакама, князь Кадеша, поднимает в стране Убе восстание против Египта. Князья Теиватти, Арзавия и Пиридашви предают страну Убе огню и мечу. Каждый день они шлют гонцов к Этакаме и приглашают его захватить страну Убе. Верный Египту сирийский князь рекомендует египетскому фараону прислать войска для того, чтобы сохранить силой власть над страной Убе.В эту борьбу за Дамаск вмешиваются и племена СА-ГАЗ, вторгшиеся в Сирию. Так, Этакама, князь Кадета, пишет царю, что Намиаваза передал племенам СА-ГАЗ все города фараона в странах Тахши и Убе, но что он, Этакама, их снова отнял у племен СА-ГАЗ.¹⁹⁷⁾ Все это ясно указывает на большое значение Дамаска, тесно связанного с Египтом, с Аморитским княжеством и с крупными городами Сирии, в частности с Кадешом. Все эти крупные политические силы старались миром или силой привлечь на свою сторону Дамаск, который был своего рода яблоком раздора в упорной борьбе, которую они вели между собой. Развалины древнейшего Дамаска, к сожалению, еще не вскрыты, но большие холмы, окружающие современный город, свидетельствуют о размерах и могуществе древнейшего Дамаска.¹⁹⁸⁾
Одним из важнейших городов южной Сирии был Кинза, который соседние народы называли «Кадеш», т. е. «святым», так как здесь, очевидно, издревле находилось известное во всей Сирии святилище богини Ашторет-Анат.¹⁹⁹⁾ Кинза-Кадеш был выгодно расположен в плодородной равнине, лежащей к северу от Риблы, в верхнем течении р. Оронта. Здесь скрещивались важнейшие торговые пути, ведшие из Палестины по долине Оронта в северную Сирию и от городов побережья, в частности Симиры, по долине Элейтероса вглубь Сирии. По этой дороге шел из Симиры в Кадеш в 1476 г. до х. э. Тутмос III.²⁰⁰⁾
Таким образом, использование хозяйственных ресурсов богатого земледельческого района долины Оронта и важное положение в центре скрещения различных торговых путей способствовали раннему превращению Кинзы-Кадеша в крупный торговый город. Наряду с этим Кадеш был весьма значительным укрепленным пунктом, сильной крепостью, выгодно расположенной на берегу Оронта, на высоком холме, который омывается с нескольких сторон Оронтом и одним из его притоков.
В течение ряда столетий Кадеш представлял собой важнейший стратегический пункт, защищавший доступ в области северной Сирии, вокруг которого велась ожесточенная борьба. Именно поэтому Тутмос III так упорно сражался с князем Кадеша под стенами Мегиддо и с такой гордостью сообщил о своей победе над ним, а Аменхотеп II поместил название Кадета — Kdš — в самом начале своего списка покоренных областей и городов Передней Азии.²⁰¹⁾ Именно поэтому под стенами Кадеша разгорелась решающая битва между войсками Рамзеса II и хеттского царя Муватала. Именно поэтому Эхнатон в своем письме к Этакаме сообщает, что египетский полководец Пахор будет защищать Кадеш.²⁰²⁾ Раскопки развалин древнего Кадеша, скрытых в холме Тель-Неби-Менд (в 26 км к юго-западу от Хомса, [246] на берегу Оронта), начатые французским археологом Пезар, установили, что Кадеш был очень древним городом, заселенным уже в 3-м тыс. до. х. э. Древнейшие упоминания о Кадеше мы найдем в египетских и хеттских надписях, в частности, в Анналах Тутмоса III, в азиатском списке Аменхотепа II, в амарнских письмах ив клинообразных надписях из Богазкеоя. В богазкеойских надписях этот город всегда носит название Кинза, в амарнских письмах ^alGi-iz-za, ^mâtGi-iz-za, ^alKi-in-za, ^mâtKi-in-za, что заставляет предполагать, что местным сирийским названием этого города было Кинза. Вместе с тем в амарнских письмах встречается название ^alKi-id-ši, ^alKi-id-ša, ^mâtGi-id-ši, которое полностью соответствует египетской форме этого названия Ḳdšw, очевидно означающее «святой», т. е. «святой город богини Кадеш». Культ этой богини издревле процветал в этом городе, был широко распространен по всей Сирии и даже отчасти занесен в Египет.²⁰³⁾
Мы имеем основания предполагать, что Кадеш в середине 2-го тысячелетия до х. э. был большим могущественным городом, в сферу влияния которого входили обширные области Сирии. Так, во время войны с Тутмосом III князь Кадеша выступает в союзе с князем Меггидо и во главе ряда подчиненных ему князей областей Хару, Коде и Нахарина. Богатая Иезреельская равнина отчасти входила в сферу влияния Кадеша, поскольку князь Кадеша считает необходимым защищать ее против египетского фараона, опираясь в данном случае на укрепленные города Иокнеам, Бет-Шан, Иблеам, Таанах и Меггидо.²⁰⁴⁾ Тесные торговые и культурные взаимоотношения соединяют Кадеш с Катной, на что указывает тот факт, что дары Дуруши, князя Киззи, значатся в инвентарных списках сокровищницы храма в Катне.²⁰⁵⁾ В амарнскую эпоху князья Кадеша оказывают политическое влияние на Катну. Так, Этакама, князь Кадеша, уговаривает Акиззи, князя Катны, присоединиться к нему и даже сопровождает свои уговоры угрозами.²⁰⁶⁾ Такое же влияние оказывает Этакама и на страны Убе и Хоба, подстрекая их к восстанию.²⁰⁷⁾ В одном из своих писем к фараону сирийский князь Намиаваза жалуется на то, что князья Кадеша захватили города Šaddu и Ali.²⁰⁸⁾ Судя по амарнским письмам, Кадеш был тесно связан с Аморитским княжеством. Так, например, князь Тира Аби-Мильки пишет фараону, что Этакама, правитель Кадеша, и аморитский князь Азиру соединились для совместных действий против Намиавазы.²⁰⁹⁾ Об этом мы узнаем и из письма фараона к Азиру. Фараон обвиняет Азиру в том, что он заключил соглашение с князем Кадеша, явным врагом Египта.²¹⁰⁾ Отсюда совершенно ясно, что Кадеш в те времена вел последовательную антиегипетскую политику, ориентируясь на аморитских князей и на организованный ими антиегипетский союз сирийских и финикийских областей и городов. В связи с этим, князья Кадеша должны были искать сближения с хеттским царем, давнишним врагом и соперником Египта. Очевидно, именно поэтому Этакама, князь Кадеша, Арзавия, правитель Рухузи, и Теиватти, правитель Лапаны, присоединяются к хеттскому царю.²¹¹⁾ [247] Об этом же сообщает фараону некто Биери из Хашабу в следующих словах: «Этакама, человек из Кинзы, вышел навстречу войскам Хетты и поднял города, принадлежащие царю».²¹²⁾ Об этом же мы узнаем и из письма Иидая из Хази, а также из письма № 176.²¹³⁾ То, что об этом факте упоминается в четырех письмах, указывает на большое значение, которое придавалось в Сирии антиегипетской политике Кадеша. Однако князья Кадеша чувствуют себя настолько сильными, что пытаются вести самостоятельную и независимую политику, стремясь сохранить свою свободу действий даже по отношению к могущественному хеттскому царю. Поэтому хеттский царь Шубилулиума принимает ряд мер против возможных восстаний в Кадете. Так, согласно договору с хеттским царем Теттие, князь Нухашше обязывается сопровождать своего господина, хеттского царя, в его походах против Хурри, Египта, Вавилона, Аштата, Алше, всякого врага в Мукишше, Халпе или Кадеше.²¹⁴⁾ Промежуточное положение Кадеша между могущественными государствами Египта, Великой Хеттой, Митаннии и сильным Аморитским княжеством являлось причиной острой внутренней борьбы между различными группировками и партиями. Этот факт нашел свое отражение в амарнских письмах, из которых мы узнаем о той ожесточенной борьбе, которую вели за власть над Кадешем братья Намиаваза и Этакама, сыновья Шутарны.²¹⁵⁾ В борьбе между собой они пытаются опереться на поддержку Египта и поэтому оба жалуются друг на друга фараону. Так, Этакама пишет фараону: «Намиаваза поступает дурно на твоих глазах, мой господин. Он причинил мне зло, на твоих глазах, он отнял у меня весь отцовский дом, начиная от Кадеша и предал огню мои города», Но Намиаваза не остается в долгу. Он также обращается к фараону с жалобой на то, что его братья Этакама и Арзавия перешли на сторону Азиру из племени СА-ГАЗ и разрушили Кинзу.²¹⁶⁾ Кадеш был крупным городом, хорошо известным в Сирии и в Месопотамии. Название Кадета в своеобразной форме Ḳṭš встречается в одном тексте из Рас-Шамра (Syria, 10, pl. 62, 2, 28), а также в вавилонской надписи времени Навуходоносора II в форме Kidiš (Unger, ZAW, 1926, 317). Это древнее название «святого» города Сирии сохранилось до настоящего времени в названии расположенной поблизости от древних развалин мельницы el-Ḳedes (Gauthier, Acad. des Inscr., IV, 23, 1895, 443).²¹⁷⁾ Тесные торговые и культурные связи, соединявшие Кадеш с большими торговыми городами Финикии, Сирии, Палестины и с крупными государствами Месопотамии, Малой Азии, а также и Египтом, вызвали в конечном счете своеобразные формы ярко подчеркнутой синкретической культуры. Раскопки в Тель-Неби-Менд дали интересные образцы этого сирийского синкретизма. Так, обнаруженная здесь керамика близка к керамике северной Сирии и северной Месопотамии, в частности, Кархемыша. Многие найденные здесь произведения искусства и предметы религиозного культа близки к аналогичным хеттским вещам времени 18-20-й египетских династий. Таковы хеттские цилиндрические печати, бронзовая статуэтка бога Тешуба и большая [248] каменная статуя богини, сидящей на троне, живо напоминающая статуи из Зендширли.²¹⁸⁾ Наконец, отличным образцом этого сирийского синкретизма является египетская стэла с изображением фараона Сети I, стоящего перед Амоном, Сэтом-Решефом и Хонсу, найденная в развалинах Кадеша. Особенно характерна фигура бога Сэта, изображенного в виде стоящего человека с конической тиарой на голове и с типично азиатскими чертами лица.²¹⁹⁾ Разумеется, крупное экономическое значение этого важнейшего торгового города Сирии, его несметные богатства и его важное стратегическое положение должны были властно привлекать к себе взоры египетских завоевателей, целью которых было полное покорение всей Сирии. В районе Оронта находился и другой крупный город, который египетские надписи называют Тунип. Название этого города неоднократно встречается в Анналах Тутмоса III, в его списке покоренных сирийских городов, в надписях Рамзеса II, а также в договоре самого хеттского царя с городом Тунипом. Судя по надписи Рамзеса II, этот город находился в стране Нахарина, а по прозаическому рассказу о битве под Кадешем он был расположен севернее Кадета к югу от Халпы. Можно предполагать, что этот город находился либо у современного Дунибе, в 30 км к юго-востоку от Хамата, либо около расположенного неподалеку Телль-Хана.²²⁰⁾ Однако точное его местоположение неизвестно, так как развалины его все еще не обнаружены.
Тунип в качестве крупного стратегического пункта был захвачен уже во время первых походов Тутмоса III в Сирию. Однако князья Тунипа, пытаясь, несмотря на это, вести самостоятельную и независимую политику, неоднократно восставали против власти египетского фараона. Об этом мы узнаем из описания 5-го похода Тутмоса III в Сирию, а также из описания его 7-го похода, когда фараон высадился в Уллазе, взял этот город и захватил здесь около 500 пленных и среди них сына тунипского князя.²²¹⁾ В конце концов Тунип был принужден подчиниться Египту, что способствовало проникновению египетского влияния в Тунип. На это, в частности, указывает постройка в Тунипе храма в честь египетского бога Амона. На стенах одной из фиванских гробниц изображен князь Тунипа, типичный азиат, одетый в своеобразную сирийскую одежду и принесший ко двору египетского фараона в качестве заложника своего малолетнего сына.²²²⁾ На установление тесных связей Тунипа с Египтом указывает далее одно амарнское письмо, в котором жители Тунипа просят фараона прислать им сына их князя Акит-Тешупа,. так как его отец был увезен хеттским царем Шубилулиума в хеттскую страну.²²³⁾ Амарнские письма дают нам некоторое представление о политической роли Тунипа в XIV в. до х. э., который в этих текстах носит название: Tu-ni-ip^ki, ^alTu-ni-ip, ^alTum-ni-ip, ^alDu-ni-ip и ^alDu-ni-ip^ki . Судя по этим письмам, Тунип находился под сильным влиянием аморитов и даже иногда подпадал под власть аморитского князя Азиру. Так, Азиру в одном из своих писем фараону сообщает, что он в данный момент живет в Тунипе.²²⁴⁾ В другом письме Азиру пишет фараону, что хеттский царь вступил в страну Амурру, захватил [249] Нухашше, лежащий в двух днях пути от Тунипа и угрожает самому Тунипу. Поэтому Азиру просит помощи у фараона. Об этом же самом пишет в тех же самых словах Азиру и в других двух письмах, обращенных к Хаи.²²⁵⁾
Из этого можно сделать вывод, что хеттский царь действительно угрожал Тунипу, и Азиру этим был действительно весьма обеспокоен. Разумеется, хетты, продвигаясь в Сирию, должны были рано или поздно овладеть Тунипом, который, очевидно, имел крупное стратегическое значение. Об этом мы узнаем из договора, заключенного Муваталом с Лабу, правителем Тунипа.²²⁶⁾ Крупное значение Тунипу придавал и Рамзес II. В своей надписи около Бейрута он с гордостью говорит, что он изгнал Муватала из Тунипа.²²⁷⁾ Таким образом, этот важный укрепленный город Сирии был одним из тех объектов, за который упорно боролись все могущественные завоеватели Сирии, придавая владению им большое военное значение.
Другим крупным городом Сирии была Катна, расположенная северо-восточнее Кадеша, на берегу одного из восточных притоков Оронта. Раскопки, произведенные французским археологом дю-Мениль дю-Бюйссон около современного Эль-Мишрифе, обнаружили развалины древней Катны и дали весьма ценный историко-археологический материал.²²⁸⁾ Во время этих раскопок были обнаружены дворец и храм древней Катны, которые, образуя единый архитектурный комплекс, были построены на большой искусственно сооруженной площадке, размером 120*69 м. Все это сооружение было окружено толстыми кирпичными стенами, сложенными на каменном фундаменте. Под фундаментом были обнаружены жертвы, принесенные во время закладки здания, в виде погребений детей, в возрасте от 2 мес. до 3 лет, помещенных в особых кувшинах. На южной стороне дворца находился главный вход, защищенный круглой башней и выступающими стенами. Этот вход вел во внутренний двор, размерами 19,8*9,9 м, окруженный стеной, толщиной в 4 м. Из этого двора две двери, украшенные бронзой, вели в личные жилые покои царя, близ которых в северо-восточном углу дворца находился гарем. На северной стороне двора были расположены служебный двор и кладовые с кувшинами, а в северо-западной части дворца — тронный зал. Около дворца находился храмовый двор с круглым бассейном, покрытым крышей, покоившейся на четырех деревянных колоннах, базальтовые базы которых сохранились. В северо-восточном углу двора находилось святое место, откуда дверь вела в святое святых, скрытое в толще восточной стены; здесь хранилась золотая статуя богини Нин-Эгаль, покровительницы этого храма, и все сокровища, перечисленные в инвентарных списках. Эти списки были также обнаружены при раскопках храма Катны. Они были начертаны на 4 «табличках сокровищницы богини Нин-Эгаль» и на трех «табличках сокровищницы богов царя». В этих списках перечисляются огромные количества золота различных сортов: красного, коричневого, ординарного, двойного, тройного, четверного и всяких иных видов, а также золота из страны Тукриш. Наряду с золотом, перечисляется серебро, медь и бронза, [250] но железо в те времена еще составляло большую редкость. Вес всех предметов тщательно отмечен. Большинство весит не более нескольких шекелей, однако, вес двух золотых ваз достигает 80 мин и 6 шекелей. Некоторые предметы сделаны из лазурита и из иных драгоценных камней, а также из стекла. Здесь перечисляются сосуды или иные предметы, украшенные головами быков, львов, людей или страшного чудовища Хувава. Наряду с ними встречаются быки из лазурита, золотые рыбы и орлы. В списках перечислены имена 20 жертвователей, среди которых стоят имена князей Кинзы и Тунипа.²²⁹⁾ Само имя богини Нин-Эгаль, изображение жрецов с бритыми головами и тот факт, что храмовые инвентари написаны на аккадском языке, указывают на сильное аккадо-шумерийское влияние.^229а) Все это позволяет предполагать, что Катна была древним и крупным торговым центром, тесно связанным с Месопотамией еще в 3-м тыс. до х. э., ибо только в эту эпоху столь сильное аккадо-шумерийское влияние могло проникнуть в Катну. В XVIII в. до х. э. вокруг Катны был разбит большой гиксосский лагерь, окруженный большим валом, который был защищен у входов крепкими башнями.²³⁰⁾ Египетские влияния проникают в Катну, так же как аккадо-шумерлйские, уже в глубокой древности. На это ясно указывает находка сфинкса с именем Иты, дочери фараона 12-й династии, Аменемхета II.²³¹⁾ В последующие времена эти торговые и политические связи Катны с Египтом усиливаются. Этому в значительной степени способствует завоевание Катны Тутмосом III во время его походов в Сирию. Поэтому Катна упоминается в египетских надписях этого и более позднего времени, в частности в азиатском списке Аменхотепа в египетской форме .²³²⁾ Название Катны упоминается и в амарнских письмах. Судя по этим письмам, Катна в эту эпоху все еще поддерживает тесные связи с Египтом, сохраняя преданность и верность фараону. Аккизи, князь Катны в своих письмах фараону уверяет его в том, что Катна всегда, со времени отцов, сохраняла верность Египту. Для того чтобы убедиться в этом, царь должен спросить своих вельмож о том, как князь Катны некогда снабжал египетское войско пищей, питьем, скотом, медом и маслом. Аккизи остается верным слугой Египта. Он не поддается на уговоры Этакамы, князя Кадеша, и отвечает ему, что он — слуга египетского царя и поэтому не желает подчиняться хеттскому царю даже, если ему придется умереть. То же самое Аккизи сказал и самому хеттскому царю. Сохраняя полную преданность египетскому фараону, Аккизи, в качестве его верного слуги, информирует его о том политическом положении, которое создалось в Сирии и в связи с этим просит прислать ему военную помощь. На тесные связи, существующие между Катной и Египтом, указывает, наконец, и тот факт, что к Акиззи, князю Катны, приезжает особый египетский посол.²³³⁾
Однако, богатая и могущественная Катна привлекает к себе алчные взоры хеттских завоевателей, которые, надвигаясь на Сирию, захватывают [251] один город за другим и, наконец, овладевают Катной. Аккизи в одном письме к фараону жалуется на то, что хеттский царь сжег Катну и увел в плен ее жителей, которые теперь живут «вдали от стран своего господина». Поэтому Акиззи просит фараона выкупить пленных жителей Катны.²³⁴⁾ Из другого источника мы узнаем, что Катна присоединилась к коалиции сирийских князей, направленной против хеттского царя. Вместе с Нией, Нухашше и Арахти Катна восстала против власти хеттов. Однако это восстание было подавлено хеттами. Хеттский царь разгромил повстанцев, овладел Катной и разрушил город. Этот факт представляет для нас особый интерес, ибо он ясно показывает, насколько сильным было египетское влияние в Сирии и какую иногда глубокую вражду вызывало в Сирии продвижение хеттов.²³⁵⁾
К востоку от долины Оронта, между северной частью сирийского побережья и средним течением Евфрата, лежала страна Нухашше, которая неоднократно упоминается в египетских надписях времени 18-й династии, а также в письмах амарнского архива.²³⁶⁾
Во время своих завоевательных походов в северную Сирию Тутмос III достигает страны Нухашше и дважды подчиняет ее силой своего оружия. Во время своего 13-го похода в Сирию Тутмос III, вторгшись в страну Нухашше, возводит там на престол нового царя по имени Таху, над которым совершает обряд помазания головы елеем.²³⁷⁾ В это время князья Нухашше пытаются сохранить верность Египту, наряду с князьями Нии, Зинзара и Тунаната, оставаясь верными слугами Египта. Однако растущая мощь хеттского государства становилась все более и более реальной угрозой для этих далеких северносирийских княжеств. Не будучи в состоянии сопротивляться наступлению хеттов, князь Нухашше, по имени Адду-Нирари, обращается к фараону за помощью. Адду-Нирари напоминает ему, что Тутмос III возвел на престол его деда Таху и что, следовательно, тесные нити связывают Нухашше с Египтом. Но теперь хеттский царь выступил против Нухашше и ему угрожает. Поэтому Адду-Нирари просит фараона либо прибыть лично во главе своего войска, либо прислать ему на помощь воинов и колесниц.^237а) Опасения Адду-Нирари, окруженного врагами, сбылись. Люди Аштаты вторглись в области Нухашше и Алеппо и их опустошили. Однако на помощь к князю Нухашше пришел митаннийский царь, который находился в союзе с Египтом. Усиление Хеттского государства в равной мере угрожало интересам Митанни и Египта. Именно поэтому митаннийский царь нашел для себя выгодным выступить на защиту Нухашше, вернул ей земли, захваченные хеттами, и перечислил ее города и области в особом документе.²³⁸⁾
Ведя упорную борьбу с хеттами, князья Нухашше должны были тем самым вести борьбу и с аморитским царьком Азиру, который, очевидно, опираясь на поддержку хеттов, старался объединить вокруг себя все антиегипетские элементы Сирии. Об этом мы узнаем из писем самого Азиру, обращенных к фараону, в которых Азиру пишет, что «цари Нухашше враждебны мне»²³⁹⁾ и «что цари Нухашше, враждебные [252] мне, захватили мои города».²⁴⁰⁾ Судя по другому амарнскому письму, Азиру удалось, наконец, одержать некоторые успехи в борьбе против Нухашше. Автор этого письма Акиззи, князь Катны, сообщает фараону, что «шесть дней Азиру был в стране Амурру. Если царь в этом году не пришлет войск и колесниц, они станут подданными Азиру».²⁴¹⁾
Однако хетты все дальше и дальше продвигаются в глубь Сирии, захватывая ее области, княжества и города. Княжество Нухашше, расположенное на пути продвижения хеттов, несмотря на поддержку Митанни и Египта, не смогло противиться могущественным хеттским завоевателям и принуждено было признать их власть. Как видно из четырех писем Азиру, «хеттский царь прибыл в Нухашше» и даже «пребывает в Нухашше». Тот факт, что Азиру сообщает эту новость, облекая ее в стандартно-лаконическую форму, в четырех письмах, указывает на большое политическое значение этого сообщения.²⁴²⁾
Несмотря на крупные силы, которыми располагали хетты, князья Нухашше не покорились им полностью и пользовались каждым удобным случаем, чтобы поднять восстание против иноземного Хеттского государства. Так, во время смут, которыми сопровождалось восшествие на престол Шубилулиумы, Нухашше, Халпа и Кархемыш подняли восстание. Очевидно, эти три княжества, расположенные в северовосточной Сирии и в прилегающих областях Месопотамии, были связаны общими экономическими и политическими интересами. Однако Шаррунша, князь Нухашше, вскоре счел для себя более выгодным переметнуться на сторону хеттов. Он послал к хеттскому царю послов со словами: «Я слуга царя хеттской страны — спаси меня». Как указывают хеттские источники, митаннийский царь Тушратта вторгся в страну Нухашше, угрожая смертью ее князю. Очевидно, восстание северносирийских княжеств против хеттов было в значительной степени инспирировано митаннийским царем. Однако его происки не удались. Хетты послали войска в Нухашше, и митаннийцы были оттуда вытеснены.²⁴³⁾
Несмотря на эту новую победу хеттов, княжество Нухашше не покорилось полностью хеттскому царю, и князья Нухашше попрежнему пытались восстановить свою независимость, хотя эти восстания сирийских областей и городов жестоко подавлялись хеттами. Так, после одного крупного восстания сирийских городов, князь Нухашше, по имени Шаррунша, был убит, а его мать, братья и сыновья были высланы в Хеттскую страну. Князем Нухашше был назначен некто Тетте, который принужден был заключить договор с хеттским царем. Согласно этому договору, Тетте обязан был сопровождать хеттского царя во всех его походах против хурритов, Египта, Вавилонии, Аштаты, Алше или всякого врага в Мукишше, Халпе или Кадеше.²⁴⁴⁾ Эта надпись представляет громадный исторический интерес, ибо она дает ценный перечень важнейших соперников и врагов Хеттского государства.
Но и этот союз Нухашше с хеттами был непрочен. Тетте, объединившись с сирийским князем Нинурташ, поднял восстание против [253] хеттов. Однако восставшим не удалось объединить всех князей Сирии. Один из них Абиратташ, князь Барги, сохранил верность хеттам и одержал победу над Нинурташем. Это дало возможность хеттам расправиться с Нухашше и захватить ее крепости. После этого Нухашше теряет свою самостоятельность и окончательно подчиняется хеттам. Ее войска входят в состав хеттского войска Муватала под Кадешем. Больше того, Нухашше превращается в окраину хеттского государства; так, Хаттушиль III ссылает в Нухашше низложенного им Урхитешуба.²⁴⁵⁾ При хеттском царе Арнувандаше IV Нухашше входит в сферу хеттских интересов, и хеттские цари при помощи оружия стараются удержать за собой это важное для них сирийское владение. Таким образом, Нухашше было значительной северносирийской областью, лежащей на стыке между хеттами и Митаннийским государством, а также сирийскими владениями Египта.
К северу от Нухашше на большой плодородной равнине лежал город Халпа, название которого сохранилось в современных названиях Халеб и Алеппо. Местоположение этого города было очень выгодным в торговом и военном отношении, так как он лежал на скрещении важных торговых путей, ведших из Средней Сирии в Малую Азию и от Сирийского побережья, в частности из Угарита, в области северной Месопотамии и, таким образом, в Кархемыш.²⁴⁶⁾ Именно поэтому уже в глубокой древности Халпа стала крупным торговым и военным центром, столицей сильного и независимого северносирийского княжества. Уже в конце 3-го и в самом начале 2-го тысячелетия до х. э. Халпа представляет собою довольно значительный город, тесно связанный с Месопотамией, как указывают надписи из Мари, в которых упоминается город Ḫа-1а-аb^ki (или Ḫа-1а-bi^ki). Судя по этим надписям, цари Мари и Катанум и их чиновники предпринимали путешествия в Халпу, преодолевая для этой цели трудности далекого пути, ведшего в Халпу через Кархемыш. Эти путешествия обычно предпринимались с религиозной целью, главным образом для получения предсказаний от оракула «бога Адада, владыки Халпы» (^ilAdad-be-el Ḫa-la-ab^ki), культ которого пользовался широким распространением и большой известностью уже во время Зимрилима, царя Мари. Так, один из чиновников сообщает Зимрилиму:
«По приказу моего господина... я направился в Халпу, (чтобы получить) предсказания».
На широкое распространение культа Адада, бога Халпы, указывает и тот факт, что «Зимрилим посвятил свою статую Ададу, богу Халпы». И согласно документам богатейшего архива в Мари, культ Адада, бога Халпы, пользовался большим уважением в течение 2-го тыс. до х. э. Этот культ сохранился до ассирийской эпохи. Салманассар III в IX в. до х. э. остановился в Халпе, чтобы принести жертвы его божеству. Большое религиозное значение Халпы уже в 3-м тысячелетии до х. э. свидетельствует о древности Халпы, игравшей крупную политическую и культурную роль.²⁴⁷⁾
Халпа, в качестве крупного и могущественного княжества северной Сирии, упоминается и в хеттских надписях, восходящих к XX в. [254] до х. э. Хеттские цари, преемники Табарны, начавшие систематическое покорение северной Сирии, должны были рано или поздно столкнуться с князьями Халпы. Хаттушиль I и его внук Муршиль I опустошают и покоряют богатое княжество Халпу. Однако князья Халпы борются за свою независимость и нередко поднимают знамя восстания. С этой целью они пытаются опереться на государство Митанни, которое всегда соперничало с Хеттским государством, поскольку интересы этих двух государств резко сталкивались в северной Сирии. Разумеется, хеттские цари старались всячески воспрепятствовать сближению Халпы и Митанни. Так, хеттский царь Тудхалиаш II «недавно разрушил Халпу, так как ее союз с Ханигальбат является преступлением против ее прежнего хеттского владетеля». Лишь благодаря вмешательству митаннийского царя, Халпа и Нухашше спаслись от полного разгрома и снова получили свои владения.²⁴⁸⁾ Во время вступления на престол хеттского царя Шубилулиума, князь Халпы воспользовался смутами в Хеттском царстве и восстал против хеттов. Однако Шубилулиума был достаточно силен, чтобы разгромить главную опору сирийских княжеств, государство Митанни, что дало ему возможность привести к повиновению Халпу и, может быть, находившиеся с ним в союзе города Мукишше и Кархемыш.²⁴⁹⁾ Чтобы теснее сблизить Халпу с Хеттским государством, хеттский царь назначает князем Халпы хеттского царевича Телипина, которому впоследствии наследовал его сын Рими-Шарма,²⁵⁰⁾ что было закреплено особым документом. С тех пор Халпа входила в состав Хеттского государства, хотя хеттским царям постоянно приходилось прибегать к оружию для того, чтобы удержать ее в сфере своего влияния.²⁵¹⁾ Признаком некоторой независимости Халпы является упоминание в египто-хеттском договоре богов Халны, которая все еще сохраняла свое значение в качестве древнего религиозного и культурного центра северной Сирии.
Название Халпы встречается в египетских надписях времени 18-й династии, в частности, в списке областей и городов Сирии, покоренных Тутмосом III. В этом списке название Халпы облечено в своеобразную египетскую форму,²⁵²⁾ которая вполне соответствует трехсложному семитскому слову Ḫa-la-bi^ki. Таким образом, вряд ли можно согласиться с мнением Ольмстеда, который полагает, что Халпа никогда не принадлежала египтянам («Aleppo itself seems never to have been Egyptian»).²⁵³⁾ У нас не имеется никаких оснований для того, чтобы заподозрить в данном случае точность азиатского списка Тутмоса III. Очевидно, Халпа была захвачена египетскими войсками и в течение некоторого времени находилась под властью Египта.
Не следует при этом забывать и того, что князья Халпы далеко не сочувственно относились к хеттским завоевателям, нередко против них восставали и в борьбе с ними должны были опираться не только на помощь Митанни, но также и на поддержку Египта.
Самым далеким районом проникновения египетского влияния и египетской культуры на северо-востоке были те области Сирии, которые прилегали к среднему течению Евфрата и вместе с соседними [255] областями северной Месопотамии входили в состав стран Нахарина, что означает в переводе «Страна рек». Эта страна Нахарина местным хурритским населением называлась Митанни, или Майтени, а в ассирийских надписях, и также в некоторых иных обычно называлась своим древним наименованием Ханигальбат. Семитское название этой страны «Нахарина» встречается в целом ряде вариантов: в ханаанском языке преобладала форма Nahrîm, Naharîm, в аморитском языке мы найдем форму Nahrînm — Naharînm, откуда происходят египетские формы: N-h-ry-n и N-h3-ry-n3. Весьма возможно, что в двойственном числе существовала форма Naharêm, вполне соответствующая древнееврейской Naharaim (в Aram Naharaim — см. Бытия, XXIV, 10; Второзак., XXIII, 5; Суд., III, 8 и др.). В амарнских письмах встречается форма Naḫrima, соответствующая ханаанской форме Nahrîm или Nahrêm.²⁵⁴⁾ Название Nhrn встречается в надписях Тутмоса III, который сообщает о завоевании этой страны, а также о переправе через «воды Нахарины». В другой надписи Тутмос III говорит о том, что он переправился через Евфрат, чтобы достигнуть Нахарины. В эпоху 18-й династии Египет устанавливает довольно тесные взаимоотношения с этой далекой областью Месопотамии, на что указывает изображение посла Нахарины, сохранившееся на стенах одной гробницы. Аменхотеп II, как известно, совершает большой завоевательный поход в Нахарину и сооружает там памятную надпись. Тутмос IV и Аменхотеп III сообщают о покорении этой страны. Аналогичные сведения можно найти в победных надписях Сети I, Рамзесов I и II. Название Нахарины сохранилось в списках некоторых областей и городов Аменхотепа III, Сети I, Рамзеса II и Рамзеса III и, наконец, даже Тахарки.²⁵⁵⁾ Все это указывает на довольно значительное проникновение египтян в Нахарину и на огромное значение, которое египтяне придавали своему господству в северной Месопотамии, ибо отдавали себе ясный отчет в том, что этот крайний северо-восточный форпост их владычества в Передней Азии является важнейшим узлом торговых и военных путей, соединявших Сирию, Малую Азию, Закавказье и Двуречье с далеким Египтом, пытавшимся пробиться через Сирию к основным центрам Передней Азии.
Одним из крупнейших центров Нахарины, вошедших отчасти в сферу влияния Египта, был древний и крупный город Кархемыш на правом высоком берегу Евфрата в северном конце длинной плодородной равнины. Развалины Кархемыша были обнаружены на холме, который лежал на 9 м выше течения реки. Судя по памятникам, здесь обнаруженным, это поселение существовало еще в эпоху неолита. Вещи эпохи халколита позволяют в общих чертах установить уровень культурного развития жителей Нахарины этого времени. В развалинах прямоугольных каменных домов была обнаружена керамика, близкая к керамике Сакче-Гёзи. Коричневый, черный и красный орнамент этих сосудов напоминает аналогичный орнамент керамики, найденной в Сузах. Наконец, для этой эпохи типичны скорченные погребения в кувшинах, обнаруженные под земляным порогом дома.²⁵⁶⁾ В 3-м тысячелетии до х. э., в эпоху бронзовой культуры, Кархемыш [258] превращается в крупный, и богатый центр, тесно связанный с рядом соседних стран. Больше того, Кархемыш становится мощной крепостью, окруженной толстыми кольцевыми стенами, местами воздвигнутыми⁺⁾ на прочном каменном фундаменте. Высокого развития достигает металлургия, на что указывают прекрасно сделанные бронзовые копья, кинжалы и серьги. Появляется гончарный круг и веретено, предвестники дальнейшего технического прогресса в области керамики и ткацкого дела. Целый ряд предметов и документов свидетельствует о торговых и культурных связях Кархемыша с соседними странами. В этом отношении характерны маленькая мраморная фигурка, напоминающая идолов с Кикладских островов, а также кинжалы, близкие по своей форме к эгейским. Стеатитовые цилиндры с шумерийскими изображениями и хозяйственные документы 1-й династии Вавилона, конечно, могли появиться в развалинах Кархемыша лишь в результате торговых связей с областями средней и южной Месопотамии.²⁵⁷⁾ С другой стороны, название Karkamisū встречается в клинописных надписях времени 1-й вавилонской династии. В XX веке до х. э. Кархемыш входит в сферу влияния хеттских царей и принужден подчиниться Хеттскому государству. Хеттский царь Хантиль I завоевывает Кархемыш. Однако тесно связанный торговыми и культурными связями с областями и городами северной Сирии и северной Месопотамии, Кархемыш неохотно подчиняется хеттам и нередко примыкает к антихеттским коалициям, в состав которых входят Нухашше, Ния, Халпа и могущественное Митаннийское государство. Так, под давлением Митанни Кархемыш восстает против хеттского царя Шубилулиума, но терпит поражение. После 7-дневного штурма хеттский царь овладевает Кархемышем и берет в плен 3300 человек.²⁵⁸⁾ После этого хеттский царь сажает князем в Кархемыш хеттского царевича Биашиля.²⁵⁹⁾ Однако Кархемыш сохраняет значительную долю своего могущества. Так, при своем вступлении на престол, хеттский царь Муршиль II заключил с Биашилем договор, согласно которому устанавливались пределы княжества Кархемыш. Судя по этому договору, в его состав входили обширные области вдоль Евфрата, вниз по его течению, а также часть северной Сирии. Вполне естественно, что богатый Кархемыш, важнейший торговый и военный центр северной Месопотамии, должен был привлечь к себе внимание египетских завоевателей. Название Кархемыша²⁶⁰⁾ сохранилось в сирийском списке Тутмоса III. Однако впоследствии Кархемыш снова входит в орбиту влияния хеттов. Во время Кадешской битвы войска Кархемыша находятся в составе хеттской армии. Войдя в состав хеттского государства, Кархемыш, подобно Халпе, сохраняет видное и почетное место в так называемой Хеттской «федерации». В египто-хеттском договоре, наряду с хеттскими богами, упоминаются боги Халпы и Кархемыша. Судя по надписям Рамзеса III и по археологическим находкам на месте древнего Кархемыша (современный Джерабис), Кархемыш в эту эпоху был завоеван «морскими народами», т. е. эгейцами. Однако, Кархемыш еще в течение долгого времени продолжает сохранять свое прежнее значение крупного города. С XIII по VI в. до х. э. этот город часто упоминается [257] в ассирийских надписях.²⁶¹⁾ То обстоятельство, что наиболее могущественные фараоны старались именно сюда нанести свой главный военный удар, указывает, с одной стороны, на их политическую дальновидность, с другой стороны, на то, что, очевидно, именно здесь проходил важный путь переднеазиатской торговли и военной политики древневосточного мира в XV—XIV вв. до х. э.
Население Палестины, Финикии и Сирии в середине 2-го тыс. до х. э. было чрезвычайно смешанным. Мы здесь не найдем ни «единых, чистых», ни господствующих или хотя бы даже «преобладающих» рас. Изучение главным образом лингвистических данных позволяет установить лишь наличие крайне сложного этнического конгломерата, воспроизводящего в общих чертах этнический конгломерат гиксосской эпохи. В этом отношении очень показательны документы, найденные в Таанахе и относящиеся ко 2-му тыс. до х. э. Одна треть имен, встречающихся в этих деловых документах, составляет ханаанскую группу, характерную наличием культа бога Эл. Среди остальных имен в большом количестве встречаются хурритские, в состав которых входят имена божеств Тешупа и Хипы. Аморитские имена, характерные тем, что они указывают на культ Адада и Аши-рат, встречаются довольно редко. Наконец, встречаются аккадские, египетские, хеттские, шумерийские, касситские, арамейские и даже иранские элементы.²⁶²⁾ Факт чрезвычайно сильного смешения племен на территории Палестины и Сирии принуждены констатировать даже такие историки, как, например, Ungnad в своей статье «Die aeltesten Voelkerwanderungen» (1923). Выдвигая неправильную и доведенную до крайности теорию миграций, Унгнад все же принужден признать, что «в Палестине и в Сирии не было единой расы, но были смешения самого сложного типа». По мнению Унгнада, уже в древнейшие времена произошло «расовое смешение» семитов и суб-арейцев, что создало аморитский тип. Смешение племен усилилось благодаря завоевательным походам хеттов, аккадян и египтян.²⁶³⁾ На смешанный характер населения Сирии в середине 2-го тыс. до х. э. указывает в своем большом труде также и Эд. Мейер.²⁶⁴⁾
Восстановить в настоящее время все этнические напластования древнейшей Палестины и Сирии все еще является почти неразрешимой задачей, ввиду явной недостаточности лингвистического и археологического материала. Поэтому можно лишь очень издалека подойти к разрешению этого вопроса.
Библия сохранила далекие и смутные предания о племенах, в древнейшие времена населявших Палестину. Легендарность этих преданий выражается в том, что эти племена носят название «слабых» (тени — «мертвые», ср. νέκυες у Манефона) или, наоборот, изображаются в виде могущественных гигантов, великанов. Эти племена обычно носят в библии названия рефаимов, зузимов, емимов, анакимов и хорреев. Библейские предания указывают район расселения этих племен и отмечают, что все эти племена были уничтожены. «В 14-м году пришел Кедорлаомер и цари, которые с ним, и покорили рефаимов в Аштероф-Карнаиме, зузимов в Гаме, емимов в [258] Шаве-Кириафаиме, и хорреев в горе их Сеире, до эль-Фарана, что при пустыне» (Бытие, гл. XIV, ст. 5-6).
«... Ар отдал я во владение сынам Лотовым; прежде жили там емимы, народ великий, многочисленный и высокий, как сыны Енаковы; и они считались между рефаимами, как сыны Енаковы; моавитяне же называют их емимами, а на Сеире жили прежде хорреи, но сыны Исавовы прогнали их и истребили их от лица своего и поселились вместо них так, как поступил Израиль с землею наследия своего, которую дал им господь» (Второзак., II, 9-12).²⁶⁵⁾
Как и во многих других сказаниях, так и в этой библейской легенде сохранился далекий глухой отголосок реального исторического факта, а именно существования в глубокой древности туземных племен на территории Палестины. Особенно характерно в этом отношении племенное название анакимов (anaqim), которые «остались только в Газе, в Гафе и в Азоте» (Ис. Нав., XI, 21), и название которых близко соответствует географическому названию Jj-^cnk (местность ha-^cnāk), встречающемуся в «черепках проклятия» времени Среднего царства. Весьма возможно, что в этих названиях сохранилось воспоминание об одном из древних племен, населявших Филистимское побережье и прилегающие области Палестины в 3-м тыс. до х. э.²⁶⁶⁾ Далее, характерно упоминание в библии хорреев, которые, как неоднократно указывалось, являются не кем иными, как хурритами.²⁶⁷⁾ Во всяком случае, твердо доказанным следует считать тот факт, что Палестина была заселена с древнейших времен и что со времени каменного века здесь жило особое автохтонное население.²⁶⁸⁾ Древним семитским плеч менем, населявшим Финикию, Сирию и Палестину в 3-2-м тыс. до х. э., были хананеи, название которых сохранилось в Библии и которые дали название всей стране Ханаан. В Библии они выступают в качестве коренного населения Палестины, с которым древние евреи ведут упорную и длительную борьбу. Судя по данным Библии, хананеи жили в северной части Палестины, в областях колен Эфраима, Манассии, Иссахара и Ашера, главным образом на Иезреельской равнине, которая была плодороднейшим земледельческим районом и где находились древние и крупные торговые города.²⁶⁹⁾ Однако можно думать, что хананеи населяли значительно большую территорию, так как страна Ханаан и по египетским надписям и по клинописным документам амарнского архива (Кинаххи — Канаан) охватывала собою всю Палестину, включая прилегающие области Финикии и Сирии.²⁷⁰⁾ Особую группу семитских племен образуют амориты, с древних времен населявшие сирийско-месопотамскую степь с ее оазисами, области средней Сирии, Ливана и Антиливана. Этот термин происходит от аккадского слова amurru (шумер. MAR-TU), которое сперва имело лишь географическое значение, но потом стало обозначать племенное единство и особые мелкие государства, образованные аморитами в средней ив северной Сирии.²⁷¹⁾
Древний этнический слой Палестины и Сирии образовали хурриты, воспоминания о которых сохранились в Библии и название которых сохранилось в египетском названии Хару. Хурриты в древности [259] населяли обширную территорию от северо-западной Месопотамии до южной Палестины. Самое название племени Hur-ri (по-акаддски), Hur-la (по-хеттски) и Hur-w-u (по-хурритски) происходит от названия города Хурри или Хурра, по-хурритски Churvuche, который греки позднее называли Orrhoe, сирийцы Urhoi и который находился близ современного турецкого места Urfa в северо-западной Месопотамии. Некоторые историки читали название этого племени «харри» и на этом основании сближали их с арийцами. Однако эта гипотеза не выдерживает научной критики. Б. Грозный доказал, что это племенное название следует читать Ch-u-ur и что оно не имеет прямого отношения к арийцам. Хурритские тексты из Богазкеоя указывают на свое родство с не индо-европейским текстом письма митаннийского царя Тушратты. Следовательно, хурритский язык является не индо-европейским языком.²⁷²⁾ Согласно библейским преданиям, хурриты населяли всю Палестину, в особенности западные склоны гор Иудеи, гор Сеира, к югу от Мертвого моря, а также районы Сихема.²⁷³⁾ Позднее их покорили эдомитяне, однако остатки их сохранились в стране Эдом и в прилегающих пустынях.²⁷⁴⁾ На значительное хурритское население в Палестине и Сирии указывают различные документы: клинообразные надписи с хурритскими собственными именами, инвентарь храма в Катне, содержащий хурритские собственные имена и термины, и, наконец, амарнские письма, в которых встречаются многочисленные хурритские имена, как, например, Абд-Хипа.²⁷⁵⁾ Хурритов мы находим и в северной Сирии, где они жили вперемежку с западными семитами или хананеями. Так, например, на наличие хурритов и хананеев в Угарите указывают документы, найденные в Рас-Шамре, например, письма царя Никмеаша некоему Ибира. Имя Никмеаш (Nkmd), по мнению Виролло,^I) является именем хурритского происхождения, в то время как имя Ибира есть семитское имя (ср. кн. Бытия, XI).²⁷⁶⁾
Наконец, следует упомянуть и о племени хабири, которое появляется в Палестине и в Сирии, начиная с XIV в. до х. э. и название которого особенно часто встречается в амарнских письмах. Судя по целому ряду документов, эти племена населяют некоторые области Передней Азии уже с середины 3-го тысячелетия. Так, воины хабири упоминаются в хеттских источниках, которые относят их ко времени аккадского царя Нарамсина, а также в эламских надписях Варад-Сина и Рим-Сина.²⁷⁷⁾ Далее, племена хабири упоминаются и в надписях, найденных в архивах столицы Мари и относящихся к XXI в. до х. э. Письма,обнаруженные в этих архивах,ярко характеризуют борьбу оседлых племен с кочевыми племенами sutû, жившими вдоль Евфрата в областях Hît и Rapiqu, с племенами Qutu, Turukku и Какти, жившими к востоку от Тигра, а также с племенами ḫabiri, Benê-ia-mina и Benê-si-im-a-al. [260] Племена хабиру в этих текстах упоминаются наряду с племенами, которые носят чисто семитские названия детей юга и детей севера , следовательно, все эти племена входили в одну группу западносемитских племен.²⁷⁸⁾ Название племени хабири встречается далее и в надписях, происходящих из Нузи и относящихся к XV в. до х. э.²⁷⁹⁾ Но особенно часто название «хабиру» встречается в амарнских письмах, в которых неоднократно упоминаются хабиру, захватывающие один город за другим в Палестине и в Сирии. Это название «хабиру» перемежается с названием «СА-ГАЗ», которое по всем признакам является идеограммой слова «хабиру». И в том и в другом случае мы встречаем чтение Ḫabiri^ki и SA-QAZ^ki, следовательно, в данном случае имеется в виду название племени.²⁸⁰⁾ В настоящее время можно считать доказанным, что это племя хабиру тождественно с библейским племенем евреев, поскольку фонетически имеется полная возможность отождествить клинописное Ḫа-bi-ru с древнееврейским .²⁸¹⁾ Этим этническим названиям соответствует и древне-египетское , которым египтяне обозначали пленных, захваченных в Палестине во время своих завоевательных походов.²⁸²⁾
Этот пестрый разноплеменной состав Палестины, Финикии и Сирии препятствовал образованию в этих странах единого сильного государства. С другой стороны, племенное многообразие способствовало завоеванию этих стран могущественными завоевателями. Коалиции различных сирийских, финикийских и палестинских племен, не связанных между собой в племенном и культурном отношении, не объединенных в достаточной степени экономическими и политическими интересами, были рыхлыми образованиями, которые не могли дать достаточно сильного отпора иноземным завоевателям. Поэтому Палестина, Финикия и Сирия, состоявшие из разрозненных и слабых «карликовых» государств, быстро стали добычей египетских завоевателей, вторгшихся в Палестину в XVI в. до х. э.
Одной из важных причин завоевания Египтом Палестины, Сирии и Финикии была та крупная роль, которую они играли в экономической жизни Египта. Египетское хозяйство нуждалось в естественных богатствах этих стран. Благодаря давно установившейся торговле египтяне получали из Палестины, Сирии и Фикикии различные товары. При помощи завоевания египетские фараоны старались расширить размеры торговли и увеличить получение различных ценностей благодаря захвату добычи и взиманию дани. Анналы Тутмоса III и амарнские письма вскрывают эту основную экономическую причину египетских завоеваний в Передней Азии.
Одной из важнейших статей вывоза из Финикии и Сирии было зерно, которым были столь богаты плодородные земледельческие районы [261] этих стран. Так, в письме некоего Хибия знатному аристократу говорится о том, что страна Амурри богата зерном:
«... спустился из страны Амурри и сказал мне: «Много зерна в стране Амурри до тех пор, пока не придет начальник (раби) от царя, моего господина».²⁸³⁾
Не ограничиваясь получением зерна, которое поступало в виде товара благодаря торговому обмену, египетские фараоны налагают на подвластных им князей Сирии дань зерном. Это видно из письма северносирийского князя Шум-Адду египетскому фараону:
«Царю, моему господину, моему солнцу скажи. Так говорит Шум-Адда, слуга царя, моего господина: «К ногам царя, моего господина я припадаю семь раз и семь раз. С тех пор как царь, мой господин, написал мне о зерне, я отвечаю: «Оно испорчено». Пусть царь, мой господин спросит своих наместников (amêlūtu-rabisi-šu), приносили ли (его) наши отцы со дней Кузуны, нашего отца».²⁸⁴⁾
Не меньшее значение для экономики Египта имел скот, которым были богаты скотоводческие районы Палестины и Сирии и который египтяне вывозили из Сирии. Скот составлял один из важных видов народного богатства в этих странах. Именно поэтому во время постоянных междоусобных войн, которые непрерывно вели между собой князья Палестины, Сирии и Финикии, победители первым делом захватывали скот побежденного, как одну из наиболее существенных ценностей, как важнейший вид военной добычи. Так, в одном из своих писем к фараону Риб-Адди, правитель Гебала жалуется на притеснения сыновей Абд-аширты и их союзников, которые грабят Гебал и отнимают скот, в особенности на одного «злодея», который «отнял скот и угнал его».²⁸⁵⁾ Яркую картинку такого военного грабежа и захвата ценнейшей военной добычи, крупного рогатого скота, найдем мы в письме князя Яшдата египетскому фараону. Яшдата пишет:
«Царю, моему господину и солнцу и моим богам скажи:
«Так говорит Яшдата, верный слуга царя и пыль от ног царя. К ногам царя, моего господина и моего солнца и моих богов, семь раз и семь раз я припадаю. Пусть царь, мой господин, знает, что все возможное, что царь, мой господин, дал своему слуге, люди Тахнуки ограбили; они закололи моих быков (alpē-ia) и меня прогнали».^285а)
Судя по амарнским письмам, скот был одной из важных статей вывоза в Египет. Сирийско-палестинские князья обязаны были заготовлять скот для Египта и предоставлять его египетским чиновникам. Об этом пишет один из сирийских князей Дияата египетскому фараону:
«Быков и мелкий рогатый скот я заготовил согласно твоему приказанию на табличке, присланной мне».²⁸⁶⁾
«Действительно, я дал... царю моему господину 30 быков».²⁸⁷⁾ Об еще более крупной поставке скота египетскому фараону читаем мы в письме князя Шубанду, адресованному египетскому фараону:
«Царь, мой господин, солнце на небе, послал Ханию ко мне. И вот, я прислушался к слову царя, моего господина, внимательно. И вот я дал 500 быков и 20 девушек (5 me alpê ù 20 mârâtiu). И действительно, пусть царь, мой господин, солнце на небе, знает об этом».²⁸⁸⁾ [262]
Как я уже неоднократно указывал выше, египтяне в большом количестве издавна вывозили из Финикии и из Сирии различные сорта дерева, в особенности ценные сорта дерева, как, например, ливанские кедры и сосны, которые им были необходимы для кораблестроения, для постройки колесниц, для изготовления роскошной мебели, саркофагов, для постройки зданий и для иных целей. В целом ряде амарн-ских писем мы найдем указания на массовый вывоз дерева в Египет.
Так, князь Библа по имени Риб-Адди пишет египетскому фараону относительно отправки в Египет дерева уркаринну:
«Так как мой господин написал мне относительно дерева уркаринну, то знай: из страны Джалхи и из города Угарита доставляют его. Я не могу послать туда мои корабли, так как Азиру враждебен мне и все правители (amêlut-ḫa-za-nu-tum) заодно с ним. По их желанию ходят их корабли и берут то, что им нужно».²⁸⁹⁾
Из этого письма ясно видно, какое значение имели для бесперебойной доставки в Египет всех необходимых товаров мир и спокойствие в Палестине, в Финикии и в Сирии, ибо только в таком случае египетская торговля могла бы нормально функционировать. Египетское правительство полагало, что этот мир в раздробленной Сирии могла поддерживать только единая и сильная власть фараона и что в экономических интересах Египта было держать Сирию в повиновении при помощи военной силы.
Об отправке дерева уркаринну в Египет пишет египетскому фараону также и аморитский князь Азиру в следующих словах:
«Вот восемь кораблей и дерево уркаринну и большие бревна... все, что изошло из уст царя, моего господина (моего бога, моего солнца), я действительно выполню».²⁹⁰⁾
Наряду с деревом, египетские фараоны получали от сиро-палестинских и финикийских князей различные металлы, в частности бронзу, медь и серебро, которое, как известно, особенно высоко ценилось в Древнем Египте. Об отправке в Египет наряду с деревом также и бронзы пишет египетскому фараону Абу-Мильки, князь Тира:
«Я послал Илимальку, посла к царю, моему господину, и я дал 5 талантов бронзы... дерево и 1... дерево (ginazu)».²⁹¹⁾
Медь в виде слитков, а также в виде изделий, как, например, в виде топоров, египтяне получали из Гебала, как видно из письма князя Гебала Риб-Адди египетскому фараону. В ответ на требование египетского чиновника Аманаппы прислать медь и медные топоры Рид-Адди пишет:
«Так как ты написал относительно меди и относительно топоров, я говорю: как действительно возвышена Белит, богиня Гебала, так (действительно) нет меди и топоров из меди (erê ù ši-en-ni erê) в моем распоряжении... так как я отдал ему топоры за мое освобождение от князя Тира».²⁹²⁾
В крупных торговых городах Финикии и Сирии были накоплены большие богатства, которые хранились в виде золота и серебра в храмовых сокровищницах. Вполне естественно поэтому, что египетские фараоны, которые считали себя хозяевами покоренной ими страны, нередко [263] обращались к местным князьям с требованием выслать им в качестве дани то или иное количество золота или серебра. О больших богатствах, хранящихся в храмовой сокровищнице Гебала, пишет египетскому фараону Риб-Адди, князь Гебала:
«Пусть царь, мой господин, не держится далеко от города, так как большое количество серебра и золота находится в нем и в доме богов все имеется в большом количестве».²⁹³⁾
Благодаря широко развернутой торговле финикийские купцы сосредоточивали в своих руках большие богатства, большие ценности, которые они хранили в драгоценных металлах, в частности в серебре, столь высоко ценившемся в Египте. Однако во время частых междоусобных войн купцы теряли накопленные ими богатства. Победитель старался первым делом захватить как можно больше добычи и безудержно грабил захваченные им города, что, конечно, мешало финикийским князьям высылать в Египет драгоценные металлы, как того требовал египетский фараон. Так, Риб-Адди, князь Гебала, пишет фараону:
«Но вот действительно теперь Азиру захватил Сумуру, и народ Гебала, глядя на это говорил: «Как долго сможем мы противостоять сыну Абди-аширты? Все наше серебро попало в руки врагов».²⁹⁴⁾
Поэтому вполне естественно, что египетские фараоны должны были принимать все меры к тому, чтобы сохранять мир и спокойствие в подвластных им областях Палестины, Финикии и Сирии. Ведь только в этом случае в Египет могли беспрепятственно поступать те крупные ценности, которые египетские фараоны постоянно выкачивали из этих стран. И, действительно, сирийские князья посылали в Египет большое количество драгоценных металлов. Так, например, о крупной отправке серебра в Египет мы читаем в следующем письме:
«Я дал четыреста кусков серебра помимо одной тысячи (4 me kaspê muḫḫil li-me-meš) в руки наместника царя,который стоит надо мною»...²⁹⁵⁾ Наконец, из Палестины, Финикии и Сирии египтяне получили большое количество рабов, в которых Египет в эту эпоху особенно нуждался в связи с небывалым развитием всего древнеегипетского хозяйства, а также в связи с тем крупным строительством, которое в эту эпоху развернули египетские фараоны. Об отправке рабов и рабынь в Египет в виде подарков фараону, в виде товара или дани мы часто читаем в амарнских письмах. Так, Абд-Хипа, наместник Иерусалима, пишет египетскому фараону:
«Шута, наместник царя, пришел ко мне. 21 девушку и 80 пленников я передал в руки Шуты, в качестве подарка царю, моему господину».²⁹⁶⁾
Об отправке рабов и рабынь в Египет пишет египетскому фараону и палестинский князь Милькили, которому, возможно, принадлежали два палестинских города Айялуна и Сарха.²⁹⁷⁾
«И я переслал через посредство Хайи царю, моему господину, 46... женщин, 5... мужчин и 5 пленников».²⁹⁸⁾
Египтяне закупают рабов даже в далеких северносирийских [264] областях, в которых, как, например, в Хамате правят хеттские царевичи. Так, царевич Зикар, который правит, очевидно, в одном из северносирийских городов, сообщает фараону об отправке ему партии рабов, которых он посылает фараону, якобы «в подарок». Однако, тут же прося царя прислать ему золото, царевич Зикар дает тем самым понять, что за свой «подарок» он желает получить плату, как за самый обычный товар. Приведу текст этого интересного письма, которое ясно указывает на наличие торговых связей между Египтом и далекими северносирийскими городами. Зикар пишет фараону:
«И я послал моему отцу вместе с твоими послами моих собственных послов и партию из 16 человек я послал тебе в качестве подарка. И я желаю (получить) золота. Итак, мой отец, пришли золота. И что ты, мой господин, мой отец, пожелаешь, напиши, и я вышлю это тебе».²⁹⁹⁾
Наконец, об отправке большого количества быков и партии рабынь египетскому фараону сообщает князь Шубанду в своем письме, обращенном к египетскому царю. Судя по этому письму, к Шубанду прибыл египетский посол Хавия, который передал Шубанду приказ фараона выслать ему дань скотом и рабынями. Выполнив приказ посла, Шубанду пишет фараону:
«Царь, мой господин, солнце на небе, послал ко мне Хавию. И вот я внимательно выслушал слово царя, моего господина и вот я дал пятьсот быков и двадцать девушек (5 me alpê ù 20 mârâtiu). Пусть царь, мой господин, солнце на небе, знает об этом».³⁰⁰⁾
Помимо поступления дани и самых различных товаров, египетские фараоны получали от палестинских, финикийских и сирийских князей продукты и фураж, необходимый для снабжения египетских войск, расквартированных в Палестине, Финикии и Сирии, что также составляло довольно значительную статью дохода египетской казны в завоеванных областях Передней Азии. Об этих поставках мы читаем в некоторых амарнских письмах. Так, например, Видия, князь Аскалона, пишет египетскому фараону:
«И действительно, я приготовил все возможное: пищу, напитки, быков... зерно, солому, все возможное, что царь, мой господин, приказал: и вот, действительно, я приготовил это. И вот, действительно, я приготовил дань для солнца, соответственно тому, что приказал царь, мой господин, солнце на небе».³⁰¹⁾
О такой же поставке продуктов для египетского войска пишет тот же самый Видия в другом письме к фараону:
«И, действительно, я выполнил слово царя, моего господина, сына солнца, и вот я заготовил пищу, напитки, масло, зерно, быков... для воинов царя, моего господина. Я приготовил все для воинов царя, моего господина».³⁰²⁾
О таких же крупных поставках различных товаров сообщает фараону и аморитский князь Азиру, подчеркивая в своем письме, что его страна полностью принадлежит египетскому фараону и что поэтому он во всем подчиняется правителям областей, египетским чиновникам. Азиру пишет в этом письме фараону: [265]
«Это, действительно, страна царя, моего господина, и царь, мой господин, поставил меня под (властью) правителей (amêlût-ha-za-nu-ti). Пусть посол моего господина придет. И то, что я сказал в присутствии моего господина, я дам. Продукты, корабли, масла, дерево уркаринну и (другое) дерево я дам».³⁰³⁾
Все эти многочисленные товары посылались из Палестины, Финикии и Сирии, как по суше караванами, так и морем, на кораблях, в Египет. Вполне естественно поэтому, что караваны один за другим тянулись из Сирии в Египет, а грузовые, главным образом, финикийские корабли постоянно бороздили морские просторы, отделявшие дельту Нила от больших приморских городов Финикии и Сирии. О доставке товаров из Сирии в Египет мы также читаем в некоторых амарнских письмах: так Пун-Балу, князь Юрсы³⁰⁴⁾ добавляет к письму, обращенному к фараону, приписку на имя Шахшихашиха, который, очевидно, был чиновником при египетском дворе. В этой приписке Пун-Балу пишет:
«Шахшихашиха, моему господину, так говорит Пун-Балу: к твоим ногам я припадаю. При моем вступлении в мой дом, там ничего не было, и поэтому я не послал тебе каравана. Но вот я приготовляю тебе хороший караван (ḫarrâna-ra-na dam-ga-ta)».³⁰⁵⁾
Обязанностью сирийских князей, подвластных Египту, было не только снаряжать эти караваны, но и сопровождать и охранять в пути как эти караваны, так и всякие иные, которые отправлялись из Египта через Сирию в более далекие страны, как, например, в Вавилонию, которая в те времена называлась Кардуниаш. Поэтому господство Египта в Сирии имело огромное значение для всей переднеазиатской торговли Египта, которая в эту эпоху значительно возросла. О сопровождении египетских караванов сирийскими князьями говорится в амарнских письмах. Так, например, один из южнопалестинских князей Мут-Балу пишет фараону:
«Царь, мой господин, послал ко мне Хайю, чтобы сказать: «Караваны на самом деле были посланы в Ханигальбат. Поэтому отправь их дальше». Кто я, чтобы не отправлять дальше караванов царя, моего господина? Вот Лабай, мой отец, служил царю, моему господину, и он посылал все караваны, которые царь посылал в Ханигальбат. Пусть царь, мой господин, посылает караваны в Кардуниаш. Я буду отправлять их так, что они будут в полной безопасности».³⁰⁶⁾
Об отправке караванов египетскому фараону сообщает в своем письме и некий Таги. Он пишет египетскому царю:
«... я слуга царя и я думал о том, чтобы составить караваны при помощи моего брата, но он был почти что убит. Поэтому я не имею возможности послать мои караваны царю, моему господину... И вот теперь я подумал о том, чтобы послать.царю, моему господину, мои караваны при помощи моих товарищей. И пусть царь, мой господин, знает, что я служу царю и нахожусь на страже».³⁰⁷⁾
Столь же оживленными были и морские сношения с городами Финикии и Сирии. Египетские корабли постоянно посещали города [266] финикийского и сирийского побережья. С другой стороны, сирийские и финикийские города постоянно везли самые разнообразные товары в Египет. Об этом мы часто читаем в амарнских письмах. Так, Аммунира, князь Берита пишет египетскому фараону;
«... смотри, когда вошли корабли царя, моего господина, которые... в Берите, послала служанка царя, моего господина,... на кораблях царя, моего господина, послал я».³⁰⁸⁾
О том, что корабли большого торгового города Финикии Арвада находились в египетских портах, сообщает египетскому фараону правитель Гебала в следующих словах:
«Чьи корабли стоят против меня? Разве это не корабли людей Арвада? И теперь они даже находятся у тебя. Возьми корабли и людей Арвада, которые находятся в Египте».³⁰⁹⁾
С этими караванами и на этих кораблях из Египта шли самые различные товары в страны Передней Азии и, в первую очередь, в Финикию, в Палестину и в Сирию. Об отправке и доставке этих товаров читаем мы в целом ряде амарнских писем. Так, Таги пишет фараону:
«... Послал царь, мой господин... через Тухмайю мне и дал Тухмайя один... из золота и 12 пар платков киту».³¹⁰⁾
В другом письме Милькилу просит царя прислать ему лекарственные снадобья из мирры:
«... Пусть царь, мой господин, пришлет мирры (mu-ur-ra) в качестве лекарственного снадобья».³¹¹⁾
Однако Палестина, Финикия и Сирия нужны были Египту не только как торговые страны, прямая и непосредственная торговля с которыми имела огромное значение для развития всей древнеегипетской экономики, но и как страны с древней и высоко развитой транзитной торговлей. Через Финикию, Палестину и Сирию лежали важнейшие торговые пути в более далекие страны: в Вавилонию, в Ассирию, в Митанни, в хеттские области Малой Азии, наконец, из финикийских приморских городов открывались важнейшие морские торговые пути к островам восточного Средиземноморья, на Кипр, Родос и к островам Эгейского моря. Поэтому укрепление торговых связей с Палестиной, Сирией и с Финикией имело громадное значение для развития внешней торговли Древнего Египта в целом. Этими экономическими интересами Египта объяснялась в значительной степени завоевательная политика египетских фаронов 18-й династии, которые стремились стать прочной ногой в Палестине, Сирии и Финикии для того, чтобы открыть себе через эти страны пути для дальнейшего продвижения в Переднюю Азию.
Торговые отношения Египта с Вавилоном начинаются еще в эпоху Среднего царства. На это указывают четыре медных сундука с драгоценностями, найденные не так давно французским археологом Биссон де ла Рок в развалинах храма в Тод. В этих сундуках было обнаружено большое количество бус, различных амулетов, плоских и цилиндрических печатей. На некоторых из этих печатей сохранились клинообразные надписи и изображения азиатских божеств. На плоских [267] печатях имеются изображения орла с человеческой головой и крылатого льва. Среди амулетов следует отметить изображения зиккуратов, а также сфинксов с головами, украшенными тиарами. Все эти данные позволяют предполагать, что эти вещи происходили из Вавилона и что, следовательно, уже в эпоху Среднего царства между Египтом и Вавилоном начали устанавливаться торговые сношения.³¹²⁾
В эпоху Нового царства торговые сношения Египта с Вавилоном становятся значительно более интенсивными. В амарнских письмах мы найдем целый ряд указаний на отправку из Вавилона в Египет самых различных товаров, как, например, лазурита, серебра, изделий из дерева, украшенных золотом, изделий из дерева ушу, украшенных слоновой костью и золотом, масла, колесниц, лошадей и рабов.³¹³⁾ Интересные подробности об этих довольно частых отправках различных товаров из Вавилона в Египет сохранились в целом ряде амарнских писем. Так, вавилонский царь Кадашман-Энлиль сообщает египетскому фараону Аменхотепу III об отправке ему лошадей, дерева, а также изделий из золота:
«... прекрасных лошадей... 20 бревен... харагабаш из золота... 120 шекелей в качестве подарка я послал тебе».³¹⁴⁾
В другом письме Кадашман-Энлиль сообщает Аменхотепу III об отправке ему рабов, рабынь, колесниц и запряжек лошадей:
«25 мужчин и 25 женщин, всего 50 человек... я тебе послал... 10 колесниц из дерева и 10 запряжек лошадей в качестве подарка для тебя я послал».³¹⁵⁾
Вавилонский царь, очевидно, в обмен на товары, посланные им в Египет, просит фараона выслать ему золота и в очень настойчивой форме требует присылки в возможно короткий срок возможно большего количества золота. Это требование облечено в следующую форму:
«А относительно золота, о котором я тебе уже писал, то пришли мне золота, сколько бы его ни было, в большом количестве раньше, чем твой посол ко мне придет, теперь же срочно, во время этой жатвы, либо в месяце Таммузе, либо в месяце Аб, дабы я мог бы закончить то дело, которое я начал».³¹⁶⁾
Египетский фараон не остается в долгу у вавилонского царя и посылает ему большое количество ценных предметов. В одном письме, обращенном к вавилонскому царю Кадашман-Энлилю, египетский фараон Аменхотеп III сообщает об отправке в Вавилон большой партии весьма ценных предметов:
«Вот я послал тебе в качестве подарка для нового дома через посредство Шутти:
Одно ложе из черного дерева, покрытое слоновой костью и золотом.
Три ложа из черного дерева, покрытые золотом.
Один подголовник из черного дерева, покрытый золотом.
Одно большое кресло из черного дерева, покрытое золотом.
Пять кресел из черного дерева, покрытых золотом.
Четыре кресла из черного дерева, покрытых золотом — вес всего этого золота 7 мин и 9 шекелей золота. [268]
Вес серебра 1 мина 8 шекелей и подовина шекеля серебра... 1... из черного дерева, покрытый золотом.
Скамейка для ног из черного дерева, покрытая золотом.
... таблица из золота
... мина и 10 шекелей и 7 шекелей золота».³¹⁷⁾
Подробный перечень всех ценных предметов с точным указанием веса золота и серебра ясно указывает, что аккуратной доставке этих ценных товаров в Вавилон придавалось большое значение.
О характере ценных товаров, посылавшихся из Вавилона в Египет, можно судить по перечню различных предметов, которые были отправлены туда, очевидно, царем Буррабуриашем. Перечисляются следующие ценные предметы:
предметы из золота,
геммы из драгоценного халцедона,
геммы из камня-муширру,
предметы из прекрасного базальта,
предметы из лазурита,
предметы из слоновой кости,
предметы из черного дерева,
предметы из серебра,
сосуды из серебра,
сосуды из бронзы.³¹⁸⁾
Вавилонский царь, так же как и египетский фараон, был сильно заинтересован в дальнейшем развитиии и укреплении этих торговых взаимоотношений, которые, очевидно, сулили большие выгоды обеим сторонам. На это указывают слова Буррабуриаша Аменхотепу III, содержащие предложение установить тесные торговые взаимоотношения между Египтом и Вавилоном. Вавилонский царь пишет фараону:
«Так как прежде ты и мой отец находились в дружбе между собой, так пусть теперь и мы с тобой будем в дружбе между собой.
Пусть между нами не будет иных отношений (не будет сказано неприязненного слова). Чего бы ты не пожелал в моей стране, напиши, чтобы оно было послано тебе.
И что я пожелаю в твоей стране, я напишу, чтобы оно было доставлено мне».³¹⁹⁾
Это обращение вавилонского царя к египетскому фараону облечено в типичную древневосточную форму предложения установить тесные торговые взаимоотношения. Очевидно, это была стандартная формула, принятая в дипломатическом языке того времени.
В другом письме, обращенном к египетскому фараону Эхнатону, сыну и преемнику Аменхотепа III, вавилонский царь Буррабуриаш предлагает Эхнатону укрепить торговые взаимоотношения, существовавшие ранее между Вавилоном и Египтом. Вполне резонно указывает в своем письме Буррабуриаш на то, что укрепление торговых взаимоотношений будет способствовать установлению более дружеских отношений между обоими государствами. Буррабуриаш пишет об этом Эхнатону в следующих словах:
«Раньше твой отец посылал Куригальзу много золота... что [269] превосходило это? Во дворце... Для того, чтобы соседние цари слышали следующие слова: «Золото находится здесь». Между царями установятся братство, хорошая дружба, союз и другие взаимоотношения в том случае, если тяжелыми будут камни, тяжелым будет серебро, тяжелым будет золото. 10... из прекрасного лазурита я послал тебе в качестве подарка. Владычице твоего дома я послал только 20 колец с печатью из лазурита. Пусть пришлют мне много золота от тебя. Пусть его доставят к концу этого года, чтобы я мог быстро закончить мое дело».³²⁰⁾
Получив от вавилонского царя довольно большое количество лазурита (в одном случае одну мину, а в другом случае две мины),³²¹⁾ Эхнатон послал вавилонскому царю по случаю своего будущего бракосочетания с вавилонской царевной большое количество самых разнообразных ценных предметов, которые дают нам некоторое представление о том, какие именно ценности и в каком количестве пересылались из Египта в Вавилон. В этом длинном перечне самых разнообразных драгоценных предметов указываются: изделия из золота, изделия из золота, усыпанные камнями, сосуды с маслом, изделия из серебра и золота, статуи богов из золота, сосуды из золота, кольца и украшения из золота, колесницы, украшенные золотом, ложе, украшенное золотом, кресла, украшенные золотом, сосуды из серебра, клетка из серебра, ложе из серебра, зеркала из бронзы, сосуды из бронзы, ножи из бронзы, 2007 каменных сосудов с маслом, 163 сосуда и изделий из камня, множество сосудов и изделий из слоновой кости и свыше 1000 одежд. Вес золота в этих вещах достигал 1200 мин, вес серебра 293 мин и 3 шекелей, а вес бронзы 860 мин.³²²⁾
Эти торговые взаимоотношения между Египтом и Вавилоном, конечно, должны были быть достаточно выгодными для обеих сторон. Поэтому понятно, что всякое ослабление их должно было вызывать недовольство той или иной стороны. Так, в одном из своих писем Эхнатону вавилонский царь Буррабуриаш жалуется фараону на то, что он получает от него слишком мало золота:
«С тех пор, как мои отцы и твои отцы установили между собой дружеские взаимоотношения, они посылали друг другу богатые подарки и они друг другу не отказывали ни в одной справедливой просьбе. Теперь же мой брат послал мне в качестве подарка лишь две мины золота. Теперь же, если золото имеется в большом количестве, то пришли мне столь же много, как присылал твой отец. Если же его имеется мало, то пришли половину того, что прислал твой отец. Почему же ты прислал только две мины золота? Теперь же, так как моя работа в Доме бога многообразна и я за нее серьезно взялся и ее выполняю, то пришли мне много золота. И ты, чего только ты ни пожелаешь в моей стране, напиши, чтобы тебе его доставили... В качестве подарка я послал тебе три мины прекрасного лазурита и пять запряжек лошадей для пяти деревянных колесниц».³²³⁾
В другом письме Буррабуриаш жалуется Эхнатону на то, что он не получает от него товаров, на которые он, очевидно, рассчитывал, и с горечью сообщает ему, что золото, которое он получил, после того, [270] как его положили в печь, оказалось низкопробным. Буррабуриаш пишет об этом фараону в следующих словах:
«Но твои послы приходили три раза, и ты не прислал ни одного прекрасного подарка. И я также не послал тебе ни одного прекрасного подарка. Мне не досталось ничего ценного, и тебе также не досталось ничего ценного. Что же касается до посла, которого ты послал, то те 20 мин золота, которые он доставил, оказались не полновесными, так как, когда его положили в печь, то получилось лишь 5 мин».³²⁴⁾
Низкое качество золота, посылаемого из Египта в Вавилон, вавилонский царь объясняет недостаточным контролем. Вавилонский царь полагает, что он получает золото плохого качества, так как фараон не сам лично наблюдает за его отправкой, а поручает это дело своему чиновнику. Так Буррабуриаш пишет фараону:
«Так как мой брат то прежнее золото, которое он послал, не сам лично осмотрел, но чиновник моего брата его запечатал и послал, то случилось, что когда я те 40 мин золота, которое они доставили, положил в печь, то полновесного (золота) не получилось».³²⁵⁾
Ослабление торговых связей между Египтом и Вавилоном, конечно, объясняется целым рядом причин, среди которых крупное место занимают внутренние трудности, которые в те времена переживал Египет. Однако на торговых взаимоотношениях между этими странами должна была отзываться и сложность доставки товаров из Египта в Вавилон. Путь из Египта в Вавилон был далеким и трудным. Караванам, которые везли товары, приходилось пересекать пустынные, часто безводные местности, порой населенные враждебными племенами, нередко нападавшими и грабившими караваны. На все эти трудности доставки товаров Буррабуриаш указывает в своих письмах к египетскому фараону. Так, вводном письме он пишет:
«И так как мне сказали, что путь труден, что нет воды и что стоит жаркая погода, то я тебе не послал многих прекрасных вещей. Лишь 4 мины прекрасного лазурита в качестве небольшого подарка я послал моему брату, а также 5 запряжек лошадей послал моему брату. Когда погода станет хорошей, тогда мой будущий посол, который тогда отправится, доставит моему брату много прекрасных подарков и все, что мой брат пожелает, пусть мой брат (об этом) напишет. Из своих домов они ему это доставят. Я предпринял работу и поэтому написал моему брату. Пусть мой брат пришлет мне много прекрасного золота, чтобы я мог его применить для своей работы».³²⁶⁾
Затрудняли нормальную пересылку товаров, особенно ценных предметов, из Вавилона в Египет грабители и разбойники. На случай ограбления мирных караванов во владениях египетского фараона жалуется Эхнатону вавилонский царь Буррабуриаш в следующих словах:
«А что касается Салму, моего посла, которого я послал к тебе, то его караваны дважды ограбили. Один караван ограбил Биримаза, а другой его караван — Памаху, правитель одной, принадлежащей тебе, страны...».³²⁷⁾ [271]
В другом письме Буррабуриаш жалуется фараону на то, что в подчиненных Египту сирийских владениях караваны вавилонских торговцев были ограблены. Вавилонский царь требует от египетского фараона возмещения убытков и наказания виновных. Вавилонский царь указывает фараону, что если египетское правительство не примет надлежащих мер, то торговые взаимоотношения между Вавилоном и Египтом прекратятся. Те энергичные формы, в которые облекает свои жалобы вавилонский царь, показывают, как сильно страдала от этих разбойничьих нападений вавилоно-египетская торговля. Буррабуриаш пишет Эхнатону:
«Теперь мои торговцы, которые отправились вместе с Ахутабу, задержались в связи с делами в Кинаххи (Ханаане). После того как Ахутабу отправился дальше к моему брату в городе Хиннатуни,³²⁸⁾ в стране Кинаххи, Шумадда, сын Балумме, и Шутатна, сын Шаратум из Акко, послав туда своих людей, моих торговцев убили и их деньги отняли. Я послал к тебе Аппу, чтобы он предстал перед тобой. Поэтому спроси его, и пусть он тебе скажет. Кинаххи — твоя страна, и ее цари — твои слуги. В твоей стране мне причинили насилие. Укроти их и деньги, которые они отняли, возмести... А людей, которые убили моих слуг, убей и отомсти за их кровь. Если же ты этих людей не убьешь, то они и в другой раз совершат убийство, будут ли то мои караваны или твои послы, и тогда между нами перестанут ездить послы, и если это случится, то они отпадут от тебя».³²⁹⁾
Таким образом, поскольку Египет был действительно заинтересован в нормальном развитии торговых взаимоотношений с далекими переднеазиатскими странами, как например, с Вавилоном, египетское правительство должно было прилагать все старания к тому, чтобы облегчить доставку товаров из Египта в страны Передней Азии. Но так как это было возможно лишь при существовании полного порядка и абсолютного спокойствия в Палестине, Сирии и Финикии, то для поддержания порядка и спокойствия требовалась сильная рука египетского государства, фараоны были кровно заинтересованы в том, чтобы всеми мерами обеспечить свое военное господство в Палестине, в Финикии и в Сирии, где проходили и пересекались важнейшие торговые пути того времени. Таким образом, чисто экономические потребности обусловливали развитие завоевательной политики египетских фараонов 18-й династии в Передней Азии и их упорное стремление полностью подчинить своей власти столь важные в торговом отношении страны Палестины, Финикии и Сирии.
Египетская торговля в эпоху Нового царства проникала не только в Вавилонию, но и в более отдаленные страны Месопотамии, например, в Ассирию и в Митанни. Из Ассирии египтяне получали колесницы, лошадей и лазурит.³³⁰⁾ Об отправке этих предметов сообщает египетскому фараону Эхнатону ассирийский царь Ашшурубаллит:
«Моего посла направил я к тебе, чтобы увидеть тебя и увидеть твою страну. Одну колесницу, двух лошадей и 1... из прекрасного лазурита послал я тебе в качестве подарка».³³¹⁾
Эта отправка ассирийского посла в Египет имела, очевидно, своей [272] целью содействовать установлению торговых взаимоотношений между Египтом и Ассирией. Ассирийский посол должен был «увидеть» фараона и «увидеть» его страну, чтобы получить представление, в какой мере могли развиваться в дальнейшем торговые взаимоотношения между Египтом и Ассирией. Таким образом, перед этим ассирийским послом, отправленным в Египет, очевидно, была поставлена главным образом, информационная задача.
Как показывает другое сохранившееся письмо ассирийского царя Ашшурубаллита египетскому фараону Эхнатону, торговые взаимоотношения между Египтом и Ассирией стали налаживаться. Ассирийский царь в этом письме сообщает фараону об отправке ему «даров» и одновременно просит его выслать ему золота. Ашшурубаллит пишет фараону:
«Одну прекрасную колесницу моей запряжки и двух белых лошадей из моей запряжки, одну не запряженную колесницу и одну печать из прекрасного лазурита я послал тебе в качестве подарка... Золото в твоей стране подобно пыли. Я начинаю постройку нового дворца и хочу его воздвигнуть. (Поэтому) пришли золота столько, сколько потребуется для его облицовки. В те времена, когда Ашшур-надин-ахе посылал в Египет, тогда послали ему 20 талантов золота. В те времена, когда ханигальбатский царь посылал в Египет к твоему отцу, тогда послали ему 20 талантов золота».³³²⁾
Посылая колесницу и лошадей египетскому фараону, ассирийский царь не решается прямо указать то количество золота, которое он хотел бы получить от египетского фараона. Однако, напоминая фараону, что прежде ассирийские и митаннийские цари получали из Египта по 20 талантов золота, он как бы в вежливой форме намекает фараону о своем желании получить такое же количество золота.
Недостаток документов и археологических памятников не позволяет в настоящее время полностью осветить вопрос о торговых взаимоотношениях между Египтом и Ассирией. Однако находка египетских скарабеев Нового царства в ассирийских погребениях XIV—XIII веков в Мари уже указывает на проникновение египетских товаров в эту эпоху в области ассирийского государства.³³³⁾
Постепенное проникновение египтян в Палестину, в Сирию и в Финикию с юга-запада, а митаннийцев с северо-востока способствовало экономическому сближению Египта с государством Митанни и даже установлению непосредственных торговых взаимоотношений между ними, о чем мы находим некоторые сведения в амарнских письмах. Так, судя по этим письмам, в Египет из Митанни доставлялись различные товары и, главным образом, золотые изделия, золотые украшения, бронза, лазурит, различные виды драгоценных камней и изделия из них, ткани, одежды, масло, колесницы, лошади и рабы.³³⁴⁾
В развитии этой торговли были заинтересованы в равной мере как Египет, так и государство Митанни. По крайней мере, в одном письме к Аменхотепу III митаннийский царь Тушратта просит фараона прислать ему большое количество золота и обещает ему выслать в Египет все, чего только не потребует фараон. Эта стандартная фраза, [273] несомненно, указывает на желание митаннийского царя установить регулярные торговые взаимоотношения между Египтом и государством Митанни. В этом письме Тушратта пишет фараону:
«И у моего брата я просил много золота, говоря: «Гораздо больше, чем моему отцу, пусть уделит мне и пошлет мне мой брат». Ведь моему отцу ты послал много золота: большие жертвенные чаши из золота и большие кувшины из золота послал ты ему; пластинку из золота, напоминающего сплав меди, послал ты ему.
В то время, когда я послал Гилию к моему брату и просил у него золота, я, действительно, говорил так: «Пусть мой брат уделит мне в 10 раз большее количество золота, чем моему отцу, и пусть он мне пришлет так много золота, что его нельзя будет сосчитать». Итак, пусть мой брат вышлет мне золото в таком большом количестве, что его нельзя будет пересчитать, и пусть мой брат мне вышлет больше золота, чем получил мой отец. Ведь в стране моего брата золота столь же много, как пыли... Поэтому пусть мой брат вышлет мне золота в очень большом количестве так, чтобы его нельзя было сосчитать. И чего только ни пожелает мой брат, пусть он пошлет за этим в свой дом и возьмет, и я дам в 10 раз больше того, что попросит мой брат.
И вот я послал в качестве подарка для моего брата один большой сосуд из золота, украшенный прекрасным лазуритом, ручку которого образует один тяжелый венок, состоящий из 20 прекрасных лазуритов и 19 кусков золота и в середине которого находится прекрасный лазурит, оправленный золотом, один тяжелый венок, состоящий из 42 прекрасных камней хулалу и 40 кусков золота... в середине которого находится прекрасный камень хулалу, оправленный золотом, 10 запряжек лошадей, 10 деревянных колесниц со всем тем, что к ним относится, и 30 женщин в качестве подарка я своему брату послал».³³⁵⁾
Неоднократные повторения просьбы прислать золото в большом количестве и сообщения о высылке различных ценных предметов в Египет мы находим в нескольких письмах митаннийского царя Тушратты, что указывает на стремление митаннийского царя установить торговые взаимоотношения между государством Митанни и Египтом. Так, в другом письме Тушратта пишет Аменхотепу III:
«Пусть мой брат пошлет мне так много золота, что его нельзя будет сосчитать... И вот в качестве подарка моему брату я послал: один закрытый сосуд, основание которого сделано из камня хилипа, оправленного золотом... резные камни из прекрасного камня хулалу, оправленного золотом».³³⁶⁾
Наконец, в других письмах Тушратта уведомляет Аменхотепа III о высылке ему различных ценностей, как, например, венка из прекрасного лазурита и золота, колесниц, лошадей и рабов, захваченных в качестве добычи в хеттской стране.³³⁷⁾
Некоторое представление о тех ценных предметах, которые посылались из страны Митанни в Египет, дают перечни свадебных даров, посланных царем Тушраттой Аменхотепу III, и подарков, посланных им же Эхнатону. В этих перечнях фигурируют лошади, колесницы, украшенные золотом, бич, украшенный золотом, [274]
печать из камня хулалу, украшенная золотом,
кожаная конская сбруя, украшенная золотом, серебром и камнями,
стальной кинжал, украшенный золотом,
лук, украшенный золотом,
кожаный щит, украшенный серебром,
золотое опахало от мух,
железные браслеты, украшенные золотом,
ожерелье из лазурита,
драгоценные украшения из золота и камней,
башмаки из кожи, украшенные жемчугом и золотом,
множество одежд, в частности из пурпура,
копье из бронзы, украшенное золотом,
топор из бронзы, украшенный золотом,
каменные сосуды с мирровым маслом и благовониями,
кувшины с маслом,
панцыри из бронзы и кожи для людей и лошадей,
копья из бронзы,
статуэтки из золота и серебра,
покрывала для постелей,
сосуды из бронзы,
конская упряжь и сбруя,
запряжки колесниц,
предметы из лазурита,
подвески из золота и лазурита,
нагрудные украшения из золота, лазурита и других камней,
украшения из золота и лазурита.
ожерелье из лазурита, других камней и золота,
перстни с печатями из лазурита,
статуэтки из золота,
разные камни, оправленные золотом,
золотые кольца и браслеты с камнями,
золотые сосуды,
зеркала из серебра,
золотые амулеты,
опахала, украшенные золотом,
подвески из золота и камней,
нагрудные украшения из серебра,
ткани и одежды,
каменные сосуды с мирровым маслом и другими маслами,
бронзовые сосуды.³³⁸⁾
Все эти товары отправлялись из страны Митанни в Египет сухим путем при помощи караванов, которые, очевидно, направлялись из Кархемыша в северную Сирию, а оттуда по большой дороге, шедшей по долине Оронта и далее, к финикийским городам или же через Палестину в Египет. Об отправке такого каравана сообщает [275] митаннийский царь Тушратта в одном своем письме Эхнатону:
«Я хочу послать Гилию к моему брату и большой караван хочу я снарядить для моего брата. И какие слова мой брат бы ни сказал, пусть он их выполнит. И так же поступать буду и я».³³⁹⁾
Эти последние слова, очевидно, являются стереотипной формулой, призывающей египетского фараона выполнять взятые им на себя обязательства. Митаннийский царь тем самым как бы напоминает в вежливой форме египетскому фараону, что торговые отношения, установленные между Митанни и Египтом, должны основываться на взаимном доверии и на выполнении взятых на себя обязательств. Митаннийский царь в этом письме соглашается выполнять свои обязательства лишь в том случае, если точно так же будет поступать и египетский фараон.
В эпоху Нового царства египетские фараоны пытаются установить непосредственные торговые взаимоотношения также и с хеттскими странами, откуда они могли получить целый ряд важных для Египта товаров, в частности некоторые виды сырья. Из хеттских стран, как видно из амарнских писем, египетские фараоны получали серебро, лазурит и рабов.³⁴⁰⁾ Можно предполагать, что ассортимент товаров, посылавшихся из хеттских стран в Египет, был значительно шире. Однако, к сожалению, ввиду недостатка документов и соответствующих археологических памятников еще не представляется возможным дать полный перечень товаров, которые посылались из хеттских стран в Египет. Один более поздний документ, относящийся ко времени Рамзеса II, указывает, что египетские фараоны стремились к получению из хеттской страны железа.³⁴¹⁾ Разумеется, и в амарнскую эпоху железо казалось египтянам ценным видом металла, в котором они испытывали большую нужду. С другой стороны, и хетты нуждались в установлении торговых взаимоотношений с Египтом. Об этом ясно говорит хеттский царь Шуббилулиума в своем письме к египетскому фараону Эхнатону. Хеттский царь напоминает Эхнатону, что при его отце Аменхотепе III между хеттским государством и Египтом существовала взаимная дружба (at-te-ru-ut-ta), что хеттский царь и египетский фараон беспрекословно выполняли взаимные просьбы. Хеттский царь пишет об этом в таких словах:
«Я ни в чем не отказывал из того, что просил у меня твой отец. О царь, я действительно делал все. И о чем только я ни просил твоего отца, он ни в чем мне не отказывал. Он, действительно, все давал... Теперь ты, мой брат, вступил на престол своего отца и так же точно, как твой отец, и я мы взаимно просили (друг у друга) подарки, так и ты и я будем взаимно друзьями».³⁴²⁾
Таким образом, хеттский царь, напоминая фараону о тех дружеских взаимоотношениях, которые некогда существовали между ним и Аменхотепом III, имел в виду возобновление этих дружеских отношений с новым египетским фараоном. По мнению хеттского царя, эти дружеские взаимоотношения должны были заключаться в установлении нормальных торговых взаимоотношений. Предлагая египетскому царю возобновить эти торговые взаимоотношения, хеттский царь облекает свое предложение в форму, принятую в дипломатической [276] переписке той эпохи. Наряду с этим хеттский царь сообщает египетскому фараону об отправке ему в качестве подарка изделий из серебра общим весом в 18 мин и в том же письме просит фараона прислать ему две золотых и двесеребряных статуи, а также большой лазурит. Таким образом, это письмо хеттского царя заключало не только принципиальное предложение возобновить регулярные торговые взаимоотношения между Египтом и хеттским государством, но также и конкретное предложение об обмене некоторыми предметами. Так как хеттская страна была богата серебром, а в Египте своего серебра не было, вполне естественно, что хеттский царь посылает в Египет для начала именно изделия из серебра, которое всегда очень высоко ценилось в Египте.³⁴³⁾
Египетские цари устанавливают в эту эпоху непосредственные торговые взаимоотношения не только с могущественным хеттским государством, которое они называют «Великая Хета», но также и с другими малоазиатскими княжествами, как, например, с княжеством Арзава. Судя по некоторым данным, Арзава было независимым княжеством с лувийским населением, которое было расположено в южной части Малой Азии между горами Тавра и Средиземным морем. В одном сохранившемся до нашего времени письме Аменхотепа III, обращенного к «Тархундарабе, царю Арзавы» египетский фараон сообщает об отправке «царю Арзавы» куска золота весом в 20 мин, женских одежд, каменных сосудов с маслом, кресел из черного дерева, украшенных костью и лазуритом, и 100 кусков черного дерева.³⁴⁴⁾
В эпоху Нового царства получает дальнейшее развитие торговля Египта с островами Эгейского моря. На это указывают многочисленные изделия эгейского художественного ремесла, которые были обнаружены в различных районах Египта вплоть до Нубии, где, как, например, в Анибе, на расстоянии 1350 км от устья Нила и на расстоянии 350 км от южной границы Египта были найдены эгейские вещи. На развитие египто-эгейской торговли указывают многочисленные черенки эгейских сосудов типа камарес, найденные в различных частях Египта и обломок каменного сосуда с именем царя и надписью «сосуд из Кафту», найденный в гробнице Тутмоса IV.³⁴⁵⁾
С другой стороны, египетские изделия были найдены и на эгейских островах, на Крите, на Родосе, на Кипре и даже в материковой Греции, как, например, в Микенах, где были найдены скарабеи и обломки глиняных глазурованных сосудов с именем Аменхотепа III и царицы Тии, На развитие египто-эгейской торговли указывают далее и изображения эгейских послов, несущих различные товары, на стенах многочисленных гробниц видных египетских чиновников времени 18-й династии, как, например, Менхеперраснеба, Аменемхеба, Сенмута, Усера и Рехмира.³⁴⁶⁾ Особенно интересно изображение эгейских послов, сохранившееся на стенах гробницы везира Рехмира, где мы видим, как этот крупный чиновник приводит к Тутмосу III наряду с посольствами других стран «вельмож Кефтиу и островов в Великом море», которые «приходят в мире и приносят дары свои на спине». Дары эгейских послов, тщательно изображенные египетским художником на стене этой гробницы, дают нам некоторое представление [277] о товарах, которые эгейские торговцы привозили в Египет. Это, главным образом, изделия критского художественного ремесла: кубки, лейки, крышки в форме голов быка, льва, грифона, козла, большие роскошные чаши из драгоценного металла с бутонами по краям, далее слитки меди и драгоценных металлов, груды серебра и золота, отлитого в форме колец, цепочки из бус и слоновые клыки.³⁴⁷⁾
Наконец, в эпоху 18-й династии получает довольно значительное развитие торговля Египта с Кипром, где в то время существовало государство, которое в амарнских письмах называется Алашиа.³⁴⁸⁾ Судя по некоторым из этих амарнских писем, египтяне получали с Кипра слоновую кость, дерево и, главным образом, медь, в которой египтяне в эту эпоху особенно нуждались ввиду значительного истощения медных рудников Синайского полуострова. Об отправке этих товаров в Египет кипрский чиновник (rabisu-šá-^mâtA-la-ši-ia) сообщает в особом письме египетскому чиновнику в следующих словах:
«Мой брат, я послал Шумитти девять талантов меди, два слоновых клыка, один корабль, груженый деревом. Но он мне ничего не дал. Поэтому пришли мне теперь слоновой кости, мой брат. Теперь в качестве подарка тебе я послал пять талантов меди, три таланта хорошей меди, один слоновый клык, один кусок дерева уркаринну и один корабль, груженый деревом. Далее, мой брат, этот человек и этот корабль принадлежит царю, моему господину; поэтому пришли мне поскорее обратно корабль царя, моего господина. И все, что ты, мой брат, просил так, как этого ты желаешь, я дам тебе».³⁴⁹⁾
В другом письме, которое царь Алашиа адресует египетскому фараону, говорится об отправке в Египет большого транспорта меди. Очевидно, в обмен на эту медь кипрский царь просит фараона прислать ему целый ряд ценных товаров, которые, судя по этому письму, вывозились из Египта на остров Кипр. Кипрский царь пишет:
«И разве я тебе не послал через моего посла 100 талантов меди? А теперь далее, пусть твой посол привезет в качестве подарков ложе из черного дерева, украшенное золотом, и колесницу, украшенную золотом... и двух лошадей и 42 киту и 50 кусков... киту и две одежды из киту и 14 кусков черного дерева и 17 камен(ных сосудов) с хорошим маслом... и пусть мой посол придет к тебе и твой посол придет ко мне».³⁵⁰⁾
В этих последних особенно характерных словах кипрский царь, очевидно, выражает желание поддерживать регулярные торговые взаимоотношения с Египтом, которые, по всей вероятности, давали много выгод обеим сторонам.
В целом ряде писем кипрского царя говорится об отправке меди в Египет; это ясно указывает, что медь была главной статьей кипрского экспорта в Египет. Так, кипрский царь пишет фараону:
«... я пошлю тебе в качестве подарка 200 талантов меди. Теперь же то, что я послал тебе... это 10 талантов меди».³⁵¹⁾
В другом письме кипрский царь сообщает египетскому фараону об отправке в Египет 500 талантов меди, огромного для того времени транспорта. Однако кипрский царь выражает сожаление, что он [278] послал мало меди и объясняет это тем, что в стране царит «рука Нергала», бога смерти, т. е. очевидно, какая-то эпидемическая болезнь, может быть, чума. В обмен на эту медь кипрский царь просит египетского фараона прислать ему большое количество серебра, быка и масло. Кипрский царь пишет фараону:
«Теперь я послал тебе 500 талантов меди, в качестве подарка моему брату послал это я тебе. Пусть мой брат не принимает близко к сердцу, что мало меди. Ведь в моей стране рука Нергала, моего господина, убила всех людей моей страны, так что теперь здесь нет ни одного человека для производства меди. Поэтому пусть мой брат не принимает этого близко к сердцу. Твоего посла с моим послом пошли быстро, и всю медь, которую ты пожелаешь, я пошлю тебе, мой брат. Ведь ты — мой брат. Пусть мне мой брат пошлет серебра в большом количестве. Дай мне божественного серебра. И тогда я тоже пошлю моему брату все, что ты, мой брат, пожелаешь. Далее, мой брат, дай быка, о котором просил мой посол. И хорошего масла, мой брат, пошли мне, о мой брат, два сосуда... Далее, мой брат, народ моей страны говорит о дереве, которое царь Египта взял у меня. Поэтому, мой брат, возмести мне стоимость его».³⁵²⁾
В этом письме особенно ясно подчеркивается чисто торговый характер тех взаимоотношений, которые существовали в те времена между Кипром и Египтом. Кипрский царь охотно посылает в Египет различные товары, главным образом медь, но требует от фараона полного возмещения стоимости всех товаров, посланных им в Египет.
В другом письме кипрский царь сообщает фараону о получении им лошадей и обещает ему выслать все, что он у него попросит. Кипрский царь пишет:
«Привет моего брата я получил. Пять талантов и пять запряжек лошадей — это подарок моего брата... И что ты пожелаешь, напиши на табличке, и я тебе это пришлю. Чистого серебра пришли мне».³⁵³⁾
Судя по одному сохранившемуся письму кипрского царя, товары из Кипра в Египет посылались на кипрских кораблях. Иначе говоря, Кипр в те времена был крупным государством, обладавшим значительным морским флотом и занимавшим крупное место в морской, торговле. В этом письме кипрский царь пишет фараону:
«... талантов меди, все что было приготовлено, послал я тебе, и теперь я послал моему брату 80 талантов меди. Осталось еще 70 талантов меди... То, что я послал тебе, этого мало. Но теперь я взялся за это, а все, что ты пожелаешь, я пошлю тебе. И то, что я просил у тебя, пришли мне... Теперь я приготовил для моего брата много меди и корабли в большом количестве я построю».³⁵⁴⁾
Торговые взаимоотношения с Египтом доставляли большие выгоды Кипру. Поэтому кипрский царь озабочен сохранением мирных и дружеских отношений с Египтом, благоприятствующих развитию торговли между этими двумя странами. Всячески заботясь о развитии этой торговли, кипрский царь, естественно, опасается конкуренции со стороны таких могущественных соперников, как, например, хеттского царя. Это видно из одного письма, в котором кипрский царь просит фараона [279] не заключать договора с хеттским царем и обещает ему аккуратно выполнять все взятые им на себя обязательства. Кипрский царь пишет:
«... и все мои просьбы пусть мой брат выполнит, и что он только не пожелает, пусть скажет мне, и я это выполню. С царем Хетты и с царем Шанхара не заключай договора. Что касается до меня, то какие дары мой брат мне ни посылал, я возвращал ему вдвойне. Твой посол явился ко мне точно, и мой посол явился к тебе точно».³⁵⁵⁾
Все эти документы показывают, что в эпоху 18-й династии Египет вышел на арену мировой истории в качестве крупной торговой державы древневосточного мира. Египет устанавливает торговые взаимоотношения не только с близлежащими странами Передней Азии, т. е. с Палестиной, Финикией и Сирией, но стремится сперва установить, а потом укрепить торговые связи и с более далекими странами, с Вавилоном, с Ассирией, с государством Митанни, с хеттскими странами, с островами Средиземного моря и в особенности с Кипром. Эта торговля, существовавшая еще в рамках натурального хозяйства, носила самый примитивный характер иногда непосредственного обмена, иногда продажи «товара», который оценивался на весовые металлические деньги.   С  этой торговлей  самым тесным  образом  были   связаны грабеж, захват добычи и получение дани или даров. Торговля еще не носит того оформленного и специализированного характера   подлинной «коммерции», которая возникает в более   позднюю  эпоху   появления денежного хозяйства.  Еще не существует городского строя как такового, и представления о городе, как о специфическом экономическом центре.   Внешнюю торговлю ведут почти исключительно высшие представители государственной власти и жречество, скопившие в своих руках крупные материальные ценности. Но все же именно этим развитием своеобразной примитивной грабительской торговли в значительной степени объясняется та широкая завоевательная политика египетских фараонов 18-й династии, которая в своем развитии привела к крупным завоевательным походам Тутмоса III и его преемников. Вся предшествующая история Египта подготовила египетское государство к этой завоевательной политике. Войны египетских фараонов Древнего и Среднего  царства открыли египетским армиям дороги на северо-восток,  наметив основные  пути военной экспансии египетского государства.  Во время этих войн получила свое оформление военная организация и техника военного дела Древнего Египта. Войны египтян с гиксосами обогатили военное искусство древних египтян. Египтяне заимствовали у азиатов много достижений их военного искусства, в частности технику сооружения крепостей, искусство осаждать и штурмовать вражеские крепости, египтяне заимствовали у азиатов колесницу и лошадь, что сделало египетскую армию более подвижной и маневренной. Так были созданы все предпосылки для развития широкой завоевательной политики, приведшей к  завоеванию  египетскими   фараонами   18-й  династии   Палестины, Сирии и Финикии и к установлению египетской гегемонии в Передней Азии. [280]

---

¹⁾ На влияние шумеро-вавилонской культуры на народы, населявшие Палестину, указывают результаты раскопок, произведенных в Таанахе, в Гезере и в Телейлат-Гхассуле. Так, в Таанахе были найдены цилиндрические печати с изображениями и клинообразными надписями вавилонского типа, как, например, печать Атанах-или из Таанаха. В надписи Атанах-или называет себя слугой вавилонского бога Нергала. (Е. Sellin. Tell Taanak. 1904, p. 28). При раскопках Гезера были найдены цилиндрические печати с типично шумерийскими изображениями героя, схватывающего газэль, людей, стоящих по обе стороны алтаря, жреца, ведущего молящихся к божеству. (Масаlister. Gezer. II, pl. 304, sqq. Оlmstead. History of Palestine and Syria. 1931, p. 100). На сильное шумерийское влияние указывает стенная роспись, обнаруженная в Телейлат-Гхассуле к северо-востоку от Мертвого моря.
Особенный интерес представляют здесь изображения, связанные с культом солнца, в частности символические изображения, рисующие могущество солнца, побеждающего злые силы, а также ежедневный путь солнца. В частности, при изображении ворот солнечного дворца художник изобразил типично древнешумерийский вход в дом. Наряду с этим изображения солнечного культа указывают на сильное влияние шумерийской мифологии. С чисто художественной точки зрения эта поли-хромная живопись, однако, напоминает полихромную орнаментацию керамики из Тель-Арпачия, как указывает Дюссо. (A. Mаllоn, R. Koeppel, R. Nеuvillе. Teleilat Ghassul. Roma - 1934. В. Hrozny. Aelteste Geschichte Vorderasiens. 1940, S. 29). На вавилонское влияние в Палестине и на проникновение в Палестину вавилонского культа бога Шамаша указывает название палестинского города Шамшатиума, сохранившееся в птолемеевской копии списка палестинских городов, завоеванных Тутмосом II, высеченной в большом карнакском дворе к востоку от часовни Сети II. Особенно характерно то, что имя вавилонского бога Ша-маш, входящее в состав названия этого палестинского города, детерминировано детерминативом солнца. (W. M. Mueller. Egyptological Researches. V. 2, р. 66, № 22. W. M. Mueller. Die Palestinaliste Thuthmosis III. VAGM, 1907, Bd. I, Taf. II, № 51). На влияние шумерийской культуры на аморитов указывают архаические стэлы из Гебелет-эль-Бейда. (А. Goetze. Hethiter, Hurriter und Assyrer. 1936, S. 18. Abb. 10 Oppenheim. Tell-Halaf. SS. 199-220).
На проникновение довольно значительного аккадо-шумерийского влияния в Сирию указывают раскопки, произведенные на месте древней Катны в Мишрифе, к северо-востоку от Хомса. Здесь были обнаружены остатки храма, посвященного шумерийской богине Нин-эгаль и, что особенно существенно, инвентарь храмовой сокровищницы, написанный аккадской клинописью на [317] глиняной табличке. Характерно для шумерийского влияния также изображение жреца с бритой головой. См. отчеты о раскопках Du Mеsnil du Buisson в журнале Syria. 1926, v. 7, pp. 289 sqq. V. 8, 1927, pp. 13 sqq. V. 9, 1928, pp. 6 sqq. V. 11, 1930, pp. 116, sqq. V. 17, 1936, pp. 83-85. Cf. Оlmstead. History of Palestine and Syria. 1931, p. 83. Шумеро-аккадское и вавилонское влияние проникало в Сирию благодаря постоянному торговому обмену, а также благодаря крупным военным походам аккадских и вавилонских царей. В этом отношении известную роль должны были сыграть походы Саргона, Нарамсина и Хаммурапи. Саргон упоминает в своей надписи о завоевании страны Яримута (древняя Римита, позднейшая Лаодикея, современное Латтакиэ в 12 км к югу от Рас-Шамры) и страны Ибла (город Урсу, упоминаемый в надписи Гудеа, порт Росо, современный Арсуз, расположенный к юго-востоку от Александретты). См. Greszmann. Altorientalische Texte, р. 338. Ср. Virolleaud. Légende phénicienne de Danel. 1936, pp. 8-9). Нарамсину также приходилось вести войны с сирийскими князьями. Так, известно, что в конце его царствования против него образовалась мощная коалиция, в состав которой вошли семитские города Месопотамии (как, например, Киш), царь хеттов, царь Ганеша, царь Курсауры, царь Параши, а также сирийские цари - царь страны кедров (Амана) и царь Амурру. См. Contenau. Asie occidentale ancienne. 1936, р. 201. Наконец, вавилонские цари 1-й вавилонской династии начинают претендовать на господство не только в Месопотамии, но и в западных странах, называвшихся Амурру, называя себя «царями запада». Некоторые документы, недавно найденные в архивах Мари, указывают на установление связей между вавилонским царем Хаммурапи и правителем северносирийского княжества Угарит. Так, в одном письме из Мари мы читаем:
«Зимрилиму (царю Мари)
скажи это:
Так говорит Хаммурапи.
твой брат;
Человек Угарита
мне только что написал
следующее:
«Укажи мне резиденцию
Зимрилима.
Я хочу ее видеть»
Теперь с этим самым курьером
Я тебе посылаю его сына». (Parrot. Fouilles de Mari. «Syria». V. XVIII, 1937, pp. 74-75.)
²⁾ Г. Ф. Соден. Палестина и ее история. Москва, 1909, стр. 14.
^2а) С. Watzinger, Denkmaler Palaestinas. 1933, Bd. 1, S. 2. A. Lоds. Israel. 1930, p. 31. Ed. Meyer. Geschichte des Altertums. 1928, Bd. 1, 2, S. 97.
^2б) С. Watzinger, op. cit., Bd. 1, S. 3. Olmstead, op. cit., p. 48. С. Watzinger, op. cit., Bd. 1, S. 2. A. Lоds. Israel, pp. 31, 30. G. Cormack. Egypt in Asia, London, 1908, p. 24.
³⁾ С. Watzinger, Denkmaeler Palestinas, op. cit., Bd. 1, S. 4. Ed. Meyer, op. cit., Bd. 2, 1, S. 92. A. Lоds. Israel, pp. 32-33. Г. Ф. Соден. op. cit. О плодородии филистимского побережья см.: С. Watzinger, op. cit., Bd. 1, S. 4.
^*) Слово ḫtjw, встречающееся в данном тексте, может также означать «ток, гумно». Однако при описаниях местности в стране Джахи, в долине реки Оронта и Ливанских гор это слово всегда означает «горная терраса». Как известно, в Сирии, Малой Азии и Северной Месопотамии существовала особая система террасного орошения, при которой горные склоны превращались в искусственные террасы, что давало возможность увеличить количество пахотных земель. Отсутствие в данном случае детерминатива не дает возможности установить абсолютно точный перевод.
⁴⁾ K. Sethe. Urkunden der XVIII. Dynastie. 1906, IV, 687. О плодородии Финикии и Сирии см.: G. Cormack, op. cit., р. 20, 86. E. Meyer, ор. cit., Bd. 2, 1; S. 97-98. G. Contenau. Civilisation phénicienne. 1926, p. 35. Olmstead, op. cit., pp. 45-47. A. Lоds, op. cit., p. 27. B. Сиверc. Азия, стр. 155.
^I) За последние годы в Палестине были найдены и более древние палеолитические памятники, указывающие на то, что Палестина была заселена в очень древние времена.
⁵⁾ F. Turville-Petre. Excavations of two palaeolithic caves in Gаlilee. British School of archeology at Jerusalem. Bulletin № 1, London, 1925. F. Turville-Petre. Researches in prehistoric Galilee. 1927. С. Watzinger, op. cit., p. 17. S. Smith. Early history of Assyria. 1928, p. 5. Olmstead, op. cit., p. 9, 13, fig. 3, 5.
⁶⁾ Olmstead, op. cit., p. 16.
⁷⁾ I Царств. 9, 16. I Макк. 14, 34.
⁸⁾ Macalister. Excavations of Gezer. J. G. Dunсаn. Corpus of Palestinian pottery. 1930, p. 10 sqq. G. Cormack, op. cit., p. 59. Olmstead, op. cit., p. 18.
⁹⁾ Ibidem, p. 22. О находке неолитических полированных орудий в самом нижнем слое в Мегиддо см. С. Fisсher. Excavations at Armageddon. Oriental Institute Communications. № 4. Chicago, 1929.
¹⁰⁾ J. L. Myres. Liverpool Annals of Archeology. 1908, v. 1, p. 112. Olmstead, op. cit., pp. 20-21.
¹¹⁾ Соntenau. Manuel d'archéologie orientale, 1931, v. 3, p. 1152.
¹²⁾ О расписной керамике Кизыл-Ванка см. В. И. Авдиев. Историко-археологическое изучение древнего Кавказа. (Двадцать пять лет историч. науки в СССР, М., 1942, стр. 61, 67).
¹³⁾ Macalister. Gezer, 1912, v. 2, р, 49.
¹⁴⁾ А. Mallon, R. Коерреl, R. Nеuvillе. Teleilat Ghassul. Roma, 1934, v. I. В. Hrozny. Aelteste Geschichte Vorderasiens. 1940, SS. 28-29.
¹⁵⁾ В. И. Авдиев. Сельская община и искусственное орошение в древнем Египте. «Историк-марксист», 1934, № 6.
¹⁶⁾ Syrian Expedition. Oriental Institute Bulletin. № 1, Chicago — 1937. {Место 16-й сноски в книге не обозначено. HF}
¹⁷⁾ W. M. Flinders Petrie. Tell-el-Hesy. 1891. E. J. Вliss. Mount of many cities. 1894. W. E. Albright. JPOS. 1922, V. I, p. 130 sqq. Olmstead, op. cit., pp. 60-61.
¹⁸⁾ Египетское название Гезера, соответствующее древнееврейскому и греческому άςερ, которое встречается в переводе Семидесяти Толковников, находится в палестино-сирийском списке покоренных местностей и городов Тутмоса III. Гезер сохранял свое крупное политическое и военное значение и в последующие времена. Так, его название mât-al-Gaz-ri-ki часто встречается в амарнских письмах и упоминается в стэле Мернепта. В VII веке до х. э. в Гезере находился ассирийский гарнизон; сохранилось ассирийское изображение города Гезера. Гезер сохранил свое значение крепости и в маккавейскую эпоху, он был укреплен Симоном Маккавеем. Macalister. Gezer., р. 238. Olmstead, op. cit., р. 61. W. M. Mueller. VAGM. 1907, 1, Taf., 3, 104. А. Rowe. РЕЕ. Qu. St. 1935, 19 sqq. Breasted. Ancient Records. V. 2, 821; v. III, 617. Амарнские письма № 254, 22; 292, 43; 253, 22; 299, 4; 300, 5; 290, 8; 298, 5; 287, 14; 256, 23. Mercer, El-Amarna Tablets. 1939. V. 2, p. 895. Meiszner. ZDPV. 39, 261, Taf. 3. A. Jirku. Die aegyptischen Listen palaestinensischer und syrischer Ortsnamen 1937, SS. 15-16. I. Макк. 14: 34. Raumer. Palaestina. 1860, S. 191.
¹⁹⁾ Иерихон находился в плодородном оазисе, хорошо орошенном несколькими источниками. В древности эта местность славилась своими пальмами, почему Иерихон иногда назывался «Городом пальм». Прекрасные образцы керамики, найденной в развалинах Иерихона, указывают на то, что этот город был центром высокого ремесленного, в частности гончарного производства. На крупное политическое и военное значение Иерихона неоднократно указывается в Библии, в которой Иерихон неоднократно упоминается. Е. Sellin und С. Watzinger, Yericho. Die Ergebnisse der Ausgrabungen. 22. Wiss. Veröffentl. DOG. Leipzig — 1913. W. E. Аlbright, JPOS. 1922, v. 2, p. 133 sqq. Ann. VI, p. 13 sqq, 49 sq. Sellin Festschrift. 1927, S. O. sqq, Olmstead, op. cit., p. 46. E. Meyer, op. cit., Bd. 2, 1, SS. 96-97. Raumer. Palaestina. 1860, S. 207.
²⁰⁾ Египетское название города Хаджор соответствует библейскому названию . Название этого города встречается в амарнских письмах в форме Hazura. Судя по библейским данным (Иис. Нав. 11,1), Хаджор был центром ханаанской коалиции на севере. Хаджор и в последующие времена сохранял значение крупного политического и военного центра. Соломон отстраивает Хаджор. (3 Кн. Цар. 9, 15), а Тиглат-Палассар завоевывает его (4 Кн. Цар. 15, 29).
²¹⁾ См. R. А. 1922, р. 96. Рее. Qu. St. 1928, р. 168. Ваsor. 29, 3 sqq. A. Jirku, op. cit., р. 9. Raumer. Palestina. SS. 127-128. Mercer. El Amarna tablets. 1939, v. II, рр. 618-619.
²²⁾ W. Е. Аlbright. ZAW. NF. VI. 1929. R. A. S. Macalister and J. G. Dunсan. Excavations on the hill of Ophel. 1926, p. 12, sqq., 35 sqq. Olmstead, op. cit., pp. 58-59. Этот очень плодородный район, в древности покрытый лесами, стал заселяться в большей степени лишь в израильскую эпоху. Полного расцвета в хозяйственном отношении этот район достиг только в римскую эпоху. Следы лесов сохранились здесь до настоящего времени. Ed. Meyer, ор. cit., Bd. 2, 1, S. 92.
Крупным лесным районом было также и центральное нагорие, расположенное к северу от Иерусалима. В списке Тутмоса III не упоминается ни одного географического названия, которое можно было бы локализовать в этом районе. В амарнских письмах только один раз упоминается, что «страна Шакми», т. е. библейский Сихем , современный Nablus, попал в руки Хабиру (Mercer, ор. cit., v. 2, р. 179.) Поэтому можно думать, что этот горный и лесной район, лежавший в стороне от большой дороги, в те времена был еще очень мало заселен. См. Е. Meyer, ор. cit., Bd. 2, 1. S. 96.
²³⁾ Olmstead, op. cit., р. 62.
²⁴⁾ Библейское название , соответствующее греческому Μασφά, означает «Сторожевая башня», согласно Иосифу — καταπτευóμενον. См. Raumer. Palaestina. S. 213. W. E. Ваdé. Excavations at Tell-el-Nasbeh. 1928. 23. Qu. st. 1930, 13. Olmstead, op. cit., p. 59. На значительную плотность населения Палестины, Финикии и Сирии в середине 2-го тыс. до. х. э. указывает также и то обстоятельство, что в списке покоренных Тутмосом III палестинских и сирийских местностей упоминается 118 географических названий, а в амарнских письмах упоминается 60 княжеств. Ed. Meyer, ор. cit., Bd. 2, 1, S. 87.
²⁵⁾ W. M. Mueller. Die palaestinaliste Thutmosis III. MVAG, 1907. W. M. Mueller. Egyptological Researches. A. Jirku, op. cit.
²⁶⁾ VAGM. 1907, 1, Taf. 2, № 76. A. Jirku, op. cit., S. 14. Raumer, op. cit., SS. 168-169.
²⁷⁾ Раскопки в Мегиддо обнаружили свыше 100 гробниц, относящихся к различным периодам, начиная от раннебронзового и до раннежелезного века. В гробнице № 247 было найдено типично палестинское погребение ребенка в глиняном кувшине. В гробнице № 251 были обнаружены в погребении матери и двух детей золотое кольцо, бронзовая булавка, сосуды среднего бронзового века с пищей, которые могут быть отнесены к гиксосской эпохе. В гробнице № 234 было обнаружено место для жертвы, выложенное каменными плитами. Город был окружен большой стеной толщиной в 3-4 м. Нижняя часть стены, как в Гезере,была сложена из камня, а верхняя — из сырцового кирпича. Толщина этой стены меньше толщины стен других городов Палестины, что объясняется тем, что город был расположен на высоком холме, а весь холм был окружен у своего подножья еще другой стеной. Ворота в стене устроены таким образом, что образуют ловушку, где врага можно было обстрелять со стены. Ворота с двух сторон защищены башнями, которые образуют, совершенно так же, как в Кархемыше, углубления с помещениями для стражи. Внутри города у восточной стены находились маленькие домики воинов с плоскими крышами, которые образовывали своеобразную дорогу, ведущую вдоль стен. Из большого дома офицера, очевидно командующего восточным сектором, лестница вела прямо на городскую стену. В восточной части города находилась наблюдательная башня с толстыми стенами и маленькими комнатами. Все эти данные раскопок ясно указывают на то, что Мегиддо представлял собой довольно значительную крепость, имевшую большое военное значение. См. С. Fisher. Excavations at Armageddon. Oriental Institute Communications. № 4, Chicago, 1929, pp. 1-74. Guy. New light from Armaggedon. Oriental Institute Communications. No 9, Chicago, 1931, pp. 1-48. A. Jirku, op. cit., SS. 5-6. G. Соrmack, ор. cit., p. 83. Rаumer, ор. cit., S. 158. Olmstead., op. cit., pp. 45-46.
²⁸⁾ Кnudtzоn. El Amarna Tafeln. Lief. 9, S. 777, Brief 234. Mercer, op. cit., v. 2, pp. 628-629. В амарнских письмах Мегиддо носит название al-Ma-gid-da-ki.
²⁹⁾ Raumer, op. cit., S. 158.
³⁰⁾ С. Fisher. Excavations of Armageddon. OIC. 4, pp. 1-74.
³¹⁾ VAGM. 1907, 1, Taf. 1, № 38.
³²⁾ A. Jirku, op. cit., S. 10.
³³⁾ В письме Адда-Ур-сага фараону упоминается город al-Su-na-ma, название которого соответствует древнеегипетскому и современному названию Sôlem. См. Mercer, ор. cit., v. 2, р. 654.
³⁴⁾ Raumer, ор. cit., S. 140.
³⁵⁾ Raumer, ор. cit., S. 140.
³⁶⁾ Raumer, ор. cit., S. 140.
³⁷⁾ A. Jirku, ор. cit., S. 10.
³⁸⁾ VAGM. 1907, 1, Taf. 1, № 43.
³⁹⁾ Raumer, op. cit., S. 120.
⁴⁰⁾ Иис. Нав. 17: 11.
⁴¹⁾ 4 Кн. Царств. 9: 27.
⁴²⁾ 1 Кн. Паралипоменон 6: 70.
⁴³⁾ A. Jirku, op. cit., S. 11. Raumer, op. cit. S. 129. {В книге место сноски не обозначено, здесь выбрано из общих соображений. HF.}
⁴⁴⁾ VAGM. 1907, 1. Taf. 3, № 113.
⁴⁵⁾ Иис. Нав. 12: 22.
⁴⁶⁾ A. Jirku, ор. cit., S. 17. Raumer, op. cit., S. 157.
⁴⁷⁾ VAGM. 1907, 1, Taf. 3, № 110.
^*) В книге « троителя. HF.
⁴⁸⁾ A. Rоwe. Excavations at Beisan, 1927. Museum Journal. Pennsylvania University. Philadelphia. June — 1928, pp. 150-155.
⁴⁹⁾ A. Rоwe. The discoveries at Beth-Shan during the 1926 Season. Museum Journal. March — 1927, v. 18, Philadelphia, pp. 9-41. A. Rоwe. The 1927 excavations at Beisan. Museum Journal. Pennsylvania University. Philadelphia, June 1928. A. Rоwe. The Palestine Expedition. Report of the 1928 Season. Museum Journal. Pennsylvania University. Philadelphia, March — 1929. A. Rоwe. The Temples of Dagon and Ashtoreth at Beth-Shan. Museum Journal. September — 1926, pp. 295-304. A. Rоwe and M. G. Fitzgerаld. Publications of the Palestine Section of the Museum of the University of Pennsylvania. V. 1-3, Philadelphia, 1931. Vinсеnt. RB. 1928, p. 627 sqq. Sellin. Festschrift, 1927, S. 83 sqq. A. Jirku, op. cit., S. 16-17. Raumer, op. cit., S. 150. Mercer., ор. cit., v. 2, pp. 718-719.
⁵⁰⁾ VAGM. 1907, 1, Taf. 2, № 87. A be 1. RB. 10, 218, sqq. Eusebius. Onomasticon. ed. Klostermann. 142. A. Jirku, op. cit., S. 14.
⁵¹⁾ VAGM. 1907, 1, Taf. 1, № 34.
⁵²⁾ Raumer, op. cit., S. 133.
⁵³⁾ A. Jirku, op. cit., S. 10. Коeppel. Biblica, 13, S. 293 sqq.
⁵⁴⁾ VAGM. 1907, 1, Taf. 3, № 98.
⁵⁵⁾ Аlbright. Asor Annual. V. 6, 19. ZDMG. NF. 11, 188. A. Jirku, ор. cit., S. 15. Raumer. Palaestina. S. 261.
⁵⁶⁾ VAGM. 1907, 1, Taf. № 78, Taf. 3, № 102.
^56а) A. Jirku, op. cit., SS. 14-15. Иирку помещает эти интереснейшие географические названия без всяких комментариев. Богословская точка зрения мешает ему установить здесь наличие древних хананейских культов. См. А. Ранович. Очерк истории древнееврейской религии. Москва, 1937, стр. 67.
⁵⁷⁾ MVG. 21, 1916, S. 305 sqq. Ed. Mеуer, op. cit., Bd. 1, 2, S. 97. G. Maspero. Histoire ancienne des peuples de l'orient classique. V. 2, p. 93. W. Landati. Die Phoenizier. Leipzig, 1903, S. 9.
⁵⁸⁾ E. Meyer, op. cit., loc. cit.
⁵⁹⁾ W. Landau, op. cit., S. 5. A. Lоds, op. cit., p. 19. Raumer, op. cit., S. 22. Ed. Mеуer, op. cit., Bd. 2, 1, S. 88-89. Mercer, op. cit, v. 2, p. 26.
^59а) W. Landau, op. cit., S. 5.
⁶⁰⁾ Египетская статуэтка Walters Art Gallery Baltimore инв. № 22 203, изображающая египетского чиновника в Сирии Падиисэт, сына Или. Надпись содержит египетское название Палестины. См. JEA. V. 25, 1, 1930, pl. 7. Cf. Medinet-Habu I, pl. 29. JEA, loc. cit., p. 32. Raumer, op. cit., S. 24.
⁶¹⁾ G. Steindorff. Statuette of an egyptian comissionner in Syria. JEA. XXV, 1, pl. VII, p. 31.
⁶²⁾ A. Lods, op. cit., p. 19. Ed. Meyer, op. cit., S. 83, 87-88. Tibullus, Eleg., I, 8; V, 18. Herodot, I, 105; II, 106; III, 91. Raumer, op. cit., S. 24.
^*) К. Sethe. Die Aechtung der feindlichen Fuersten, Voelker und Dinge au. altaegyptischen Tongefaeszscherben des Mittleren Reiches. Abhandl. d. Preusf Akad. d. Wissensch., Berl., 1926.
⁶³⁾ А. Аlt. Asiatische Gefahrzonen. AZ. 1927, Bd 63, SS. 41-42. G. Соrmасk, op. cit., pp. 138-139.
 В списке городов, покоренных Сети I, встречается название города Рапуху (Mueller. Egyptological Researches, v. I, р. 44, pl. 57), которое, очевидно, соответствует названию позднейшей Рафии. См. Raumer, op. cit., 219. В 8 милях к югу от Газы находился город Джерар, развалины которого были раскопаны Флиндерсом Петри на месте современного Телль-Джемме. Воспоминания о древнем Джераре сохранились в названии округа Эль-Джюра и дочернего города римской эпохи Умм-Джерар («Ее мать— Джерар»). Хотя Джерар и лежал на краю пустыни, однако в древности район близ Джерара имел земледельческое значение, на что указывает находка в слое 18-й династии 400 кремней от серпов. Благодаря своему выгодному географическому положению, Джерар господствовал над путями, которые вели из Египта в Палестину. Раскопки Петри обнаружили в Джераре шесть археологических слоев от времени 18-й династии до персидской эпохи. См. W. M. Flinders Petriе. Gerar. 1928.
⁶⁴⁾ Raumer, op. cit., SS. 192-194. Mercer, op. cit., v. 2, pp. 718-719. Letter. 289. Соrmасk, op. cit., p. 78.
⁶⁵⁾ Syria. V. 17, 1, 1936, pp. 86-88. W. M. Flinders Petriе. Ancient Gaza. V. 1-4, 1931.
⁶⁶⁾ Flinders Petriе, op. cit., v. 1, p. 2.
⁶⁷⁾ Ibidem, p. 3. Оlmstead, op. cit, p. 23, 59. W. F. Аlbright. ZAW. NF. 1929, p. 3 sqq.
⁶⁸⁾ Raumer, op. cit., SS. 204, 205.
⁶⁹⁾ VAGM. 1907, 1, Taf. 2, № 62.
⁷⁰⁾ Mercer, op. cit., v. 2, p. 457, 735.
⁷¹⁾ Ibidem, loc. cit. A. Jirku, op. cit., SS. 12-13. Ranke H. Texte zum Alten Testament. S. 67 ff. Macalister. Excavation of Gezer. V. 1, p. 130.
⁷²⁾ А. Аlt. Die asiatischen Gefahrzonen. AZ. 1927, Bd. 63. Olmstead, op. cit., p. 85.
⁷³⁾ Название Аскалона встречается в египетских надписях в форме , в амарнских письмах в форме al-Ašqaluna, в Библии в форме . Это название сохранилось в современном географическом названии 'Askalân. (ср. греч. 'Ασκάλων). Письмо Видии «человека Ашкалуны» см.: Mercer, ор. cit., v. 21 {так в книге. HF}, рр. 767-771.
⁷⁴⁾ Mercer, ор. cit., v. 2, рр. 710-711.
⁷⁵⁾ Ibidem, loc. cit.
⁷⁶⁾ Вreasted. Ancient Records. V. III, p. 263, № 617.
⁷⁷⁾ Raumer, op. cit, S. 173, греч. "Αζωτωσ.
^77а) Raumer, op. cit., S. 175. Olmstead, op. cit., p. 267.
^77б) Библейское название соответствует греческому названию Δουρα (Polybius) и латинскому Dorum (Plin.).
⁷⁸⁾ Lаndаu W., op. cit., S. 14. Raumer, op. cit., S. 154.
⁷⁹⁾ Raumer, op. cit., S. 119. Mercer, op. cit., v. 2, p. 625. G. Cormack, ор. cit., p. 139. Lаndаu W., op. cit., S. 13.
^79а) Судя по греческим легендам, Акко был очень древним городом, название которого связывалось с глаголом ακεισθαι, так как по одному преданию Геракл, укушенный змеей, был здесь исцелен травой колоказия, которую он нашел близ Велуса. На одной сохранившейся монете с названием АКН изображен Геракл — Hercules nudus gradiens sinistra clavem dextra quid instar folii porrigens. Весьма возможно, что в этом древнем сказании отразился поэтический мотив из эпоса о Гильгамеше, в частности рассказ о том, как Гильгамеш хотел добыть бессмертие при помощи волшебной травы, которую он достал со дна океана и которую у него похитила змея.
 Египетское название Акко встречается в палестинском списке Тутмоса III и в списке Рамзеса II. См. MVAG. 1907, 1, Taf. 2, № 47. W. М. Müller. Egyptological Researches. V. 1, р. 45, pl. 59. А. Jirku, ор. cit., S. 11. RA. 1922, р. 98 sqq. Winckler, Altorientalische Forschungen. II, 14. {В книге место сноски 79а не обозначено. HF.}
⁺⁾ Mercer, op. cit., v. 2, р. 629.
⁸⁰⁾ Mercer, op. cit., v. 2, pp. 623, 626-627.
⁸¹⁾ Ibidem, v. 2, pp. 724-725.
⁺⁺⁾ Mercer, ор. cit., v. 2, р. 629.
⁸²⁾ Raumer, op. cit., SS. 119-120.
⁸³⁾ А. Alt. Asiatische Gefahrzonen. AZ. 1927, Bd 63, S. 40. Frankfort, JEA. 1926, v. 12, p. 83 sqq.
⁸⁴⁾ Mercer, op. cit., v. 2, pp. 484-485.
⁸⁵⁾ Ibidem, loc. cit. В письме Аби-Мильки № 148.
^*) Knudtson, op. cit., Lief. 7, S. 625.
⁸⁶⁾ Ibidem, pp. 486-487.
⁸⁷⁾ Lаndаu W., ор. cit., S. 13.
⁸⁸⁾ Кnudtzоn, op. cit., Lief. 13, S. 1164.  Mercer, op. cit., v. 1, p. 283. Lieblein. Recherches sur l'histoire et la civilisation de l'ancienne Egypte. 1914, fasc. 3, p. 407. Mercer, op. cit, v. 2, pp. 484-485.
⁸⁹⁾ Mercer, op. cit., v. 2, pp. 486-487.
⁹⁰⁾ Mercer, op. cit., v. 2, pp. 490-491.
⁹¹⁾ Mercer, op. cit., v. 2, pp. 494-497.
⁹²⁾ Gardiner. Egyptian Hieratic texts. 1911, v. 1. Erman. Aegypten. Bd 2, S. 512. Olmstead, op. cit, p. 230. Тир считался одним из древнейших финикийских городов. Страбон его называл ά αρχαιοτατη πόλισ Τύρος - XVI, II, § 22, р. 756. Maspero. Histoire ancienne des peuples de l'orient classique. V. 2, p. 185.
⁹³⁾ Raumer, op. cit., S. 139. Justin. XVIII, 3, 2. Strabo. XVI, 2, 24. Manil. 1, 304 sqq. F. C. Eiselen. Sidon. 1907. Olmstead, op. cit., p. 76.
⁹⁴⁾ W. Landau, op. cit., S. 13. Strabo. XVI, 2, 13. Olmstead, op. cit., pp. 137-138.
⁹⁵⁾ Ibidem, p. 7.
^95а) Кnudtzоn, op. cit., S. 1162. {В тексте обозначены сноски 95а и 96; в примечаниях - 96 и 96а. В электронной версии сноске 95а текста соответствует прим. 96а. HF}
⁹⁶⁾ Mercer, op. cit., v. 2, pp. 474-475.
⁹⁷⁾ Ibidem, pp. 476-477.
⁹⁸⁾ Ibidem, pp. 478-479.
⁹⁹⁾ Кnudtzоn. El-Amarna Tafeln. Lief. 13, S. 1162.
¹⁰⁰⁾ Mercer, op. cit., v. II, pp. 476-477.
¹⁰¹⁾ Ibidem, pp. 484-485, 490-491.
¹⁰²⁾ Ibidem, pp. 486-487, 502-503; v. 1, pp. 380-381.
¹⁰³⁾ A. Erman. Literatur der Aegypter. 1923, S. 288.
¹⁰⁴⁾ Оlmstead, op. cit., p. 76.
¹⁰⁵⁾ Montet. Byblos et l'Egypte. 1928. Texte, p. 36, 52.
¹⁰⁶⁾ Eusebius. Evangelicae Praeparatio. Ed. Grifford. 1903, v. 1, 10, 37 sqq. Steph. Byz. s. v. Byblos. Damascius in Phot. Bibl. 1049. Olmstead, op. cit., p. 67.
¹⁰⁷⁾ Ibidem, p. 67. W. F. Аlbright. Sellin Festschrift. 4. M. Dunand. Syria. 1929, v. 10, p. 206 sqq. P. Montet, op. cit., p. 239-241. H. Vinсent. Canaan, p. 306.
¹⁰⁸⁾ Р. Montet. Byblos et l'Egypte. 1928, v. 1-2.
¹⁰⁹⁾ Ibidem. Texte, pp. 62, 66-68.
¹¹⁰⁾ Ibidem. Texte, pp. 68-70. Dykmans. Histoire économique et sociale de l'ancienne Egypte. 1936. v. 2, pp. 263-264.
¹¹¹⁾ Montet, op. cit. Texte, pp. 37- 38, pl. XXIV-XXVII, 2.
¹¹²⁾ Ibidem. Texte, p. 9, 270. De Morgan. Catalogue des monuments et inscriptions. I, 157. K. Sethe. Ürkunden des Alten Reiches. 1932, 1, 141.
^-) Montet, op. cit., р. 73, 273.
¹¹³⁾ Montet, op. cit. Texte, p. 9.
¹¹⁴⁾ Lefébure. Osiris à Byblos. Sphynx, 1902, v. V, p. 213. A. Erman. Die Herrin von Byblos. AZ. 1905, Bd XLII, SS. 109-110. Montet, op. cit. Texte, p. 7. K. Sethe. Nochmals zum aegyptischen Namen von Byblos. AZ. Bd. LIV, 1924, SS. 156-157. Rec. Trav. V. IV, p. 140. Mariette. Abydos. V. III, p. 365.
¹¹⁵⁾ Griffith. Hieratic papyri from Kahun and Gurob. XXVIII, 5. Montet, op. cit. Texte, p. 275.
¹¹⁶⁾ T. G. Pinсhes and P.E. Newberry. JEA. 1921, v. VII, p. 196 sqq. W. F. Аlbright. JPOS. 1922, v. 2, p. 120. Olmstead, op. cit., p. 86.
¹¹⁷⁾ Montet, op. cit., p. 174, № 653.
¹¹⁸⁾ Ibidem. Texte, pp. 197-199, 278.
¹¹⁹⁾ Montet. Byblos et l'Egypte.
^119а) Ibidem.
¹²⁰⁾ Olmstead, op. cit., p. 85. Montet, op. cit., Texte, p. 275.
¹²¹⁾ Pap. Leiden 344 recto. 3,6-3,8. Gardiner. Admonitions of an Egyptian sage, p. 32. Montet, op. cit. Texte, p. 9.
¹²²⁾ Mercer, op. cit., v. 2, pp. 454- 455.
¹²³⁾ Ibidem, loc. cit.
¹²⁴⁾ Ibidem, v. 2, pp. 464-465. Lieblein, op. cit. E. fasc, p. 406.
¹²⁵⁾ Mercer, op. cit., v. 2, pp. 446-447.
¹²⁶⁾ Ibidem, v. 2, pp. 458-459.
¹²⁷⁾ Ibidem, v. 2, pp. 452-453.
¹²⁸⁾ Кnudtzоn, op. cit., Lief. 5, SS. 544-545.
¹²⁹⁾ Mercer, op. cit., v. 2, pp. 448-449.
¹³⁰⁾ Ibidem, v. 2, pp. 458-459.
¹³¹⁾ Ibidem, v. 2, pp. 452-453.
¹³²⁾ Montet, op. cit. Texte, p. 8.
¹³³⁾ Сhabas. Voyage d'un égyptien en Syrie. Paris, 1866. Maspero. Notes zur quelques points de grammaire et d'histoire. Rec. trav. 1880, v. 2, p. 120. Gardiner. Hieratic texts. 1911. v. 1. Erman. Literatur der Aegypter. 1923, SS. 270-294. Р. Montet, op. cit., Texte, p. 7.
¹³⁴⁾ Clermont-Ganneau. Revue d'archéologie orientale. 1903, v. 6, pp. 74-78. В. Montet, op. cit., Texte, p. 5.
^Hdt) В книге - на древнегреческом:
В электронной версии - в переводе Стратановского. HF.
¹³⁵⁾ Philo. Bybl. 38, 36, 39. Steph. Byzant. s. v. Berytos. Nonnus Dionys. XLI, 68. E. Passemard. Syria. 1927, v. VIII, pp. 342 sqq. Herodot. III, 37. Damascius in Phot. Bibl. 1074. Strabo. X. 3, 7. Hesych. s. v. Kabeiroi. Suida s. v. pataikos. Maspero. Histoire ancienne des peuples de l'orient classique. V. 2, p. 179. Оlmstead, op. cit., pp. 74-75, 100.
¹³⁶⁾ Ibidem, p. 100.
¹³⁷⁾ Mercer, op. cit., v. 2, pp. 474-475.
¹³⁸⁾ Ibidem, v. 2, pp. 470-471.
¹³⁹⁾ Ibidem, v. 2, pp. 472-473.
¹⁴⁰⁾ Ibidem, v. 2, pp. 458-459.
¹⁴¹⁾ Ibidem, v, 2, pp. 506-507.
¹⁴²⁾ Ibidem, v. 2, pp. 460-461.
^142а) Ibidem, v. I, pp. 380-381.
¹⁴³⁾ Erman. Literatur der Aegypter. 1923, S. 288.
¹⁴⁴⁾ Bezold-Budge. The Tell-el Amarna Tablets in the British Museum, p. LXXIII. Maspero, op. cit., v. 2, p. 172. Название ai-Bu-us-ru-na встречается в письме Намиавазы египетскому фараону. Мерсер отождествляет этот город с Босрой, расположенной к югу от Аштарот. Mercer, op. cit., v. II, р. 583.
¹⁴⁵⁾ Роlуbius. V. 68. Strabo, XVI 2, 15. Scylax Peripl. 104. Olmstead, op. cit., p. 73. Maspero, op. cit., v. 2, p. 172.
¹⁴⁶⁾ Название Иркаты соответствует библейскому названию , древнеегипетскому названию c_rqt, ассирийскому Arqâ и современному ^cArqâ. См. Книга Бытия, 10: 17. Bezold-Budge. The Tell-el-Amarna Tablets in the British Museum, p. LXII. Mercer, ор. cit., v. 2, рр. 466-467; v. 1, р. 252. Кnudtzоn, op. cit., p. 1143. F. Delitzsсh. Wo lag das Paradies. S. 282. Plin. Hist. nat. V, 74. Jоseph. Ant. I, 138; IX, 285. Macrоb. Sat. 1, 21. Olmstead, op. cit., p. 73.
¹⁴⁷⁾ Название Сумура встречается в Библии в форме . По мнению Мерсера это название соответствует клинописному Simirra и древнеегипетскому Dmr, а также современному названию местечка Сумра, расположенного к северу от Триполи. См. Кnudtzоn, ор. cit., SS. 1135-1136, 1139-1141. Mercer, ор. cit., v. 2, рр. 250-251. W. Landau, ор. cit., S. 11.
¹⁴⁸⁾ Mercer, op. cit., v. 1, pp. 248-251. Maspero, op. cit., v. 2, p. 172. Olmstead, op. cit., p. 74. Strabo. XVI, 2, 12. Plin., Hist. Nat. V, 77.
¹⁴⁹⁾ Mercer, op. cit., V. 2, pp. 516-517.
¹⁵⁰⁾ Ibidem, v. 1, pp. 304-305.
¹⁵¹⁾ Landau, op. cit., S. 11.
¹⁵²⁾ Olmstead, op. cit., p. 74, 622. American Journal of Theology. XXIII, p. 525 sqq.
¹⁵³⁾ W. Landau, op. cit., S. 10. Maspero, op. cit., p. 169, 170. Lucret. VI, 888. Plin. Hist. nat. II, 227; V, 128. Geoponica II, 6. Arrian Anabasis. II, 13, 8. Olmstead, op. cit., p. 137. E. Renan. Mission, p. 22 sqq. R. Savignас. R. W. XXV, 1916, pp. 565 sqq.
¹⁵⁴⁾ Mercer, op. cit., v. 1, pp. 342-343.
¹⁵⁵⁾ Mercer, op. cit., v. 2, p. 172.
¹⁵⁶⁾ Ibidem, v. 1, pp. 348-353; v. 2, pp. 490-491. Название al-Ar-wa-da, встречающееся в амарнских письмах, соответствует библейскому названию и клинописному Aruada. Mercer, ор. cit., v. 1, р. 343. Арвад сохранял свое крупное торговое значение и в ассирийскую эпоху. См. Оlmsteаd, op. cit., р. 367. Cf. E. Meyer, ор. cit., Bd 2, 1, SS. 99-100.
^*) Wаtermаn, Royal Correspondenre of the Assyrian Empire. Pt. II, p. 188-189, № 992.
¹⁵⁷⁾ Sсhаеffer С. F. А. Les fouilles de Ras-Shamra Ugarit. Syria, 1929-1937. Ch. Virоlleaud. Les inscriptions cunéiformes de Ras-Shamra. Syria. V. X, 1929. Ch. Virolleaud. Le déchiffrement des tablettes alphabétiques de Ras Shamra. Syria. V. XII, 1931. Ch. Virоlleaud. La Iégende phénicienne de Danel. Paris - 1936. Ch. Virоlleaud. La déesse Anat-poeme de Ras-Shamra. Syria. V. XVIII, 1. Fragments alphabétiques de Ras-Shamra. Syria, v. XX, 1939. Ш. Виролло. Рас-Шамра или вновь найденная финикийская литература. Вестник древней истории. 1937, № 1. А. Ранович, Из литературы о текстах Рас-Шамра. ВДИ. 1938, № 2-3. J. А. Montgomery and Zellig S. Harris. The Ras Shamra Mythological Texts. Philadelphia - 1935. R. Dussaud. Le Mythe de Baal et d'Aliyan d'après les documents nouveaux. R. Dussaud. Les découvertes de Ras-Shamra (Ugarit) et l'Ancien Testament. 1937. R. Weill. Sur la situation historique et politique de Ras Shamra. RHR. CXV. (1937). И. И. Равребе. О клинописных текстах из Рас-Шамры. ИАН. VII серия ООН. 1935, № 1.
¹⁵⁸⁾ Olmstead, op. cit., р. 234.
^*) О. Eissfeldt, Zum geographischen Horizont der Ras-Shamra Texte. ZDMG, Bd 94, H. I, S. 62, Lpz., 1940.
¹⁵⁹⁾ И. И. Равребе, цит. соч., стр. 86.
¹⁶⁰⁾ Оlmsteаd, op. cit., р. 234. London Illustrated News. 11 february 1933.
¹⁶¹⁾ Оlmsteаd, ор. cit., p. 221.
^*) А. Jirku, Die aegyptischen Listen palaestinischer und syrischer Ortsnamen, S. 28-37, Lpz. 1937.
¹⁶²⁾ Кnudtzоn, op. cit., Lief. 4, SS. 308-312; Lief. 12, S. 1098. Mercer, op. cit., v. 1, pp. 214- 217.
¹⁶³⁾ Оlmsteаd, op. cit., p. 231, fig. 98-99. Ch. Virоlleaud. Légende phénicienne de Danel., p. 64. London Illustrated News. 11. February 1933.
¹⁶⁴⁾ Ch. Virоlleaud, op. cit., pp. 40-41. Olmstead, op. cit., p. 239.
¹⁶⁵⁾ Mercer, op. cit., v. 1, pp. 4-5. Ch. Virоlleaud, op. cit., p. 28.
¹⁶⁶⁾ Ibidem, pp. 65-66.
¹⁶⁷⁾ См. прим. 157.
¹⁶⁸⁾ Contenau. Civilisation phénicienne 1926, pp. 280, 281-285. F. Simpiсh. Facts about the Philippines. National Geogr. Magazine. Febr. 1942. Washington. p. 192. Cf. fig.
¹⁶⁹⁾ Contenau, op. cit., p. 284.
¹⁷⁰⁾ Ibidem., pp. 284-285.
¹⁷¹⁾ Virоlleaud, Syria, V. XIX, 2, 1938, pp. 131-132.
¹⁷²⁾ К. Маркс. Капитал. Том 1. Изд. 1936, стр. 86, прим. 90.
¹⁷³⁾ R. Virоlleaud. Lecommerce des anciens phéniciens. Syria. V. XVII, 1, pp. 61-62.
¹⁷⁴⁾ Raumer, op. cit., S. 176.
¹⁷⁵⁾ VAGM. 1907, 1, Taf. 2, 57. A. Jirku, op. cit., S. 12.
¹⁷⁶⁾ Olmstead, op. cit., p. 49.
¹⁷⁷⁾ Ed. Meyer, op. cit., Bd. 271, S. 94.
¹⁷⁸⁾ См. прим. 173-174.
¹⁷⁹⁾ R. Dussaud. Le commerce des anciens phéniciens. Syria. V. XVII, 1, 1936, p. 60. Hуgin. Astronom. II, 2. Mоvers. Das phoenizische Altertum. III, SS. 185-186. Maspero, op. cit., v. 2, pp. 195.
¹⁸⁰⁾ Ed. Meyer, op. cit., Bd. 2, 1, S. 98.
¹⁸¹⁾ Borchardt. Das Grabdenkmal des Koenigs Sahure, S. 78. Koester. Schiffahrt. 1924, S. 8.
¹⁸²⁾ Ibidem, S. 20. A. Sсhmidt. Drogen und Drogenhandel im Altertum. Bonn - 1923.
¹⁸³⁾ Ed. Meyer, op. cit., Bd. II, 1, S. 98. Около Рас-ем-шук в 20 км к северу от Джебейля, древнего Библа в горах Ливана на высоте 2042 м над уровнем моря до сих пор еще стоят кедры. См. Коеster, Schiffahrt. S. 8.
¹⁸⁴⁾ Contenau. Civilisation phénicienne. 1926, рр. 280-283.
¹⁸⁵⁾ J. G. Fevrier. Les origines de la marine phénicienne, p. 20. Syria. V. 17, 1, 1936, p. 60.
¹⁸⁶⁾ Daressy G. Revue archéologique. III. Ser. XXVII, 1895, pl. XIV. Olmstead, op. cit. fíg. 69. Koester. Schiffahrt. S. 20.
¹⁸⁷⁾ K. Sethe. MVG. XXI, 1917, SS. 305 sqq. E. Meyer, op. cit., II, 1, S. 97.
¹⁸⁸⁾ Ibidem, 90-91.
¹⁸⁹⁾ Maspero G., op. cit., v. 2, p. 171.
¹⁹⁰⁾ E. Meyer, op. cit., Bd. 2, 1. SS. 87-88, 83. A. Lods. Israёl. 1930, p. 19. B. Hrozny. Die Laender Churri und Mitanni. Archiv Orientalny. 1929, v. I, № 2.
¹⁹¹⁾ G. Cormack, ор. cit., p. 86.
¹⁹²⁾ Е. Meyer, ор. cit., Bd. II, 1, S. 92. Кnudtzоn, op. cit., Lief. 12, S. 1113.
¹⁹³⁾ Название Дамаска встречается в палестинском списке Тутмоса III в египетской форме . См. MVAG. 1907, 1, Taf. 1, № 13. А. Jirku, op. cit., S. 7. Оlmsteаd, ор. cit., pp. 338-339. Mercer, ор. cit., v. 2, рр. 582-583.
¹⁹⁴⁾ Erman. Literatur der Aegypter. 1923. S. 289.
¹⁹⁵⁾ Mercer, ор. cit., v. l, p. 128-129.
¹⁹⁶⁾ Ibidem, v. 1, рр. 360-361.
¹⁹⁷⁾ Ibidem., v. 2, рр. 570-571.
¹⁹⁸⁾ О завоевании страны Убе хеттским царем Шубилулиума см. Olmstead, ор. cit., p. 183.
¹⁹⁹⁾ Pézard, Qadesh. Paris, 1931. Olmstead, ор. cit., p. 118-119. Ed. Meyer, op. cit., Bd. 2, 1, S. 101.
²⁰⁰⁾ Olmstead, op. cit., p. 186.
²⁰¹⁾ A. Jirku, op. cit., S. 25.
²⁰²⁾ Mercer, op. cit., v. 2, pp. 572- 573.
²⁰³⁾ M. Pézard. Qadesh. 1931. Mercer, op. cit., v. 2, p. 897. W. M. Mueller. Egyptological Researches. V. 2, pl. 54.
²⁰⁴⁾ Olmstead, op. cit., p. 132.
²⁰⁵⁾ Ibidem, pp. 167-168.
²⁰⁶⁾ Mercer, op. cit., v. 1, pp. 228-233.
²⁰⁷⁾ Ibidem, loc. cit.
²⁰⁸⁾ Ibidem, v. 2, pp. 581-585.
²⁰⁹⁾ Ibidem, v. 2, pp. 196-197.
²¹⁰⁾ Ibidem, v. 2, pp. 522-523.
²¹¹⁾ Ibidem, v. 1, pp. 228-233.
²¹²⁾ Ibidem, v. 2, pp. 544-547.
²¹³⁾ Ibidem, v. 2, pp. 546-549.
²¹⁴⁾ KBo. 1, 4, 16; KUB, III, 2 sqq. Lukenbill. AJSL. XXXVII, 1921, 164. Weidner. Politische Dokttmente aus Kleinasien. 1923, 2 sqq. Olmstead, op. cit., S. 180.
²¹⁵⁾ Mercer, op. cit., v. 12, pp. 568-569.
²¹⁶⁾ Ibidem, v. 2, pp. 544-547, 584-585.
²¹⁷⁾ Jirku, op. cit., S. 25.
²¹⁸⁾ Pézard. Qadesh, p. 31.
²¹⁹⁾ Ibidem, pp. 20-21.
²²⁰⁾ Mueller. Egyptological Researches. V. 1, pl. 44, No 26. Breasted. Ancient Records. V. II, 459, 470, 530, 773. Breasted. Ibidem, v. 3, 365. KUB. III, 16, 21. Dussaud. Topographie, p. 109. Syria. V. II, p. 160 sqq. A. Jirku, op. cit., p. 18. Кnudtzоn, op. cit., pp. 1123-1125.
²²¹⁾ Olmstead, op. cit., p. 136.
²²²⁾ W. Mueller. Egyptological Researches. V. 2, p. 20, pl. 8. Olmstead, op. cit., p. 139.
²²³⁾ Mercer, op. cit., v. 1, pp. 246-247.
²²⁴⁾ Ibidem, v. 2, pp. 518-519.
²²⁵⁾ Ibidem, v. 2, pp. 530-531, 532- 533, 534-535.
²²⁶⁾ KBo I. 6. KUB III. 5. sq. 16, 21. Meissner, ZDMG. LXXII, 1918, S. 35 sqq. Luсkenbill, op. cit., p. 188 sqq. Weidner, op. cit., S. 80 sqq. Olmstead, op. cit., p. 220.
²²⁷⁾ Breasted. Ancient Records. V. III, 157 sqq, Mueller. Egyptological researches. V. I, p. 16 sqq.
²²⁸⁾ Mesnil du Buisson. Syria. 1926-1930. Mesnil du Buisson. Les ruines d'el Misrife. Paris, 1928. Mesnil du Buisson. L'ancienne Katna. Paris, 1928.
²²⁹⁾ Ch. Virolleaud. Syria. V. 9, 1928, p. 90 sqq. Ch. Virolleaud. Syria. V. 11, 1930, p. 311 sqq. Olmstead, op. cit., p. 167-168.
^229а {В книге обозначена сноска 229а, но соответствующее ей примечание отсутствует. HF.}
²³⁰⁾ Mesnil du Buisson. Syria. V. 7, 1926, p. 289 sqq.
²³¹⁾ Mesnil du Buisson. Syria. V. 9, 1928, p. 10 sqq.
²³²⁾ W. M. Mueller. Egyptological Researches. V. 2, pl. 54, № 17.
²³³⁾ Mercer, op. cit., v. 1, pp. 236-237. Ibidem, v. I, pp. 228-233.
²³⁴⁾ Mercer, op. cit., v. 1, pp. 236-239.
²³⁵⁾ KBo. I. 1. sq - KUB. III. 1. D. D. Luckenbill. AJSL. XXXVII, 1921, p. 164 sqq. Weidner. Politische Dokumente aus Kleinasien. (1923). 2 sq. Olmstead, op. cit., p. 180. Mercer., op. cit., V. I, p. 227.
²³⁶⁾ Mercer, op. cit., v. II, p. 898; v. I, pp. 221-225. Кnudtzоn, op. cit., SS. 1105 - 1107.
²³⁷⁾ Mercer, op. cit., v. I, pp. 222-225. Olmstead, op. cit., p. 138.
^237а) Mercer, op. cit., v. I, p 230- 231. Ibidem, V. I, pp. 222-225.
²³⁸⁾ KBo. I. 6. D. D. Luckenbill. AJSL. XXXVII., 921, p. 188. E. F. Weidner. Polit. Dokum. aus Kleinasien. 1923, S. 82 sqq. A. Gоеtze. Altorientalische Studien. B. Meissner, 1928, B. I, SS. 59 sqq. Olmstead, op. cit., p. 156.
²³⁹⁾ Mercer, op. cit. V. 2, pl. 516-517.
²⁴⁰⁾ Ibidem, V. 2, pp. 520-521.
²⁴¹⁾ Ibidem. v. 1, pp. 236-237.
²⁴²⁾ Ibidem, v. 1, pp. 526-527, 528-529, 532-535.
²⁴³⁾ KBo. 1, 4.
²⁴⁴⁾ KBo. L, I. sa. I. I, 16, KUB III, 1, Wsq. 10. D. D. Lückenbill. AJSL. XXXVIL, 1921, p. 164 sqq , 177 sqq. Weidner. Polit. Dokum. aus Kleinasien. 1923, SS. 2 sq, 58 sq.
²⁴⁵⁾ KBo. III, 3. KUB. XIX, 11-15. F. Hrozny. Hetitische Keilschrifttexte aus Boghazkei. 1919, S. 130 sqq. Olmstead, op. cit., pp. 219, 221-225.
²⁴⁶⁾ Olmstead, op. cit., p. 17.
²⁴⁷⁾ G. Dоssin. Archives épistolaires du palais de Mari. Syria, v. XIX, 2, 1938, pp. 115-116. Dhorme. Syria, v. VII, 1927, pp. 31-41. Thureau-Dangin. Syria, 1931, p. 265.
²⁴⁸⁾ KBo. 1,6, III, 57, 60, I. II, III, 1. KUB. XI, I. Во. Tu. 20. 21, 23, D. D. Luckenbill. AJSL. XXXVII, 1921, p. 188 sqp. Olmstead, op. cit., p. 117. KBo. I. 6. D. D. Luckenbill. AJSL. XXXVII, 1921, S. 188. Weidner. Polit. Dokum. aus Kleinasien. 1923, S. 82 sqq. A. Gоеtze. Altorientalische Studien B. Meissner. 1928, Bd. I, S. 59 sqq. Olmstead, op. cit., p. 156.
²⁴⁹⁾ KBo. I. 6. I. 1. sqq. KUB. III. 1. D. D. Luckenbill. AISL. XXXVII, 1921, p. 164 sqq. Weidner, op. cit., S. 2 sq. Olmstead, op. cit., p. 180.
²⁵⁰⁾ KBo. I. 1. 3. KUB. III. 1. 17 Luсkenbill, op. cit., p. 162 sqq. Weidner, op. cit., p. 2 sqq. Olmstead, op. cit., pp. 183-184. KBo. I. 6. Olmstead, op. cit., p. 219.
²⁵¹⁾ KUB XIX. 20. E. Forrer. Forschungen. II, 1, 1926, S. 28 sqq. Olmstead, op. cit., p. 183. KBo. I. 11. Luсkenbill, op. cit., p. 207 sqq. Olmstead, op. cit., p. 227. 225. {так. HF}
²⁵²⁾ W. M. Mueller. Egyptological Researches. V. I, pl. 52. № 222. A. Jirкu, op. cit., S. 23.
²⁵³⁾ Olmstead, p. 138-139.
²⁵⁴⁾ Название Нахарина встречается в египетских надписях в форме . Olmstead, op. cit., р. 130, 136. A. Jirku, op. cit., S. 27. W. F. Аlbright and A. Rowe. A royal stele of the New Empire from Galilee. JEA. XV, 3-4, pp. 282-283. B. Hrozny. Die Laender Churri und Mitanni. Archiv Orientalny. 1929, v. 1, № 2.
²⁵⁵⁾ A. Jirku, op. cit., S. 27, passim.
²⁵⁶⁾ С. L. Wооlley. Liverpool Annals of Archeology. 1913, v. 6. S. 87 sqq. Carchemisch II. 1921, p. 38. Olmstead, op. cit., p. 21.
⁺⁾ В книге «выдвинутыми». HF.
²⁵⁷⁾ Woolley. Carchemisch, p. 38 sqq. Liverpool Ann. of Arch. V. 6, 1913, p. 88 sqq. V. 9, 1922, p. sqq. Olmstead, op. cit., pp. 80-81.
²⁵⁸⁾ Ibidem, p. 182.
²⁵⁹⁾ KBo. I. 1-3. KUB. III. 1. 17. Luckenbill, op. cit., p. 162 sqq. Weidner, ор. cit., p. 2 sqq. Olmstead, op. cit., p. 183.
²⁶⁰⁾ KUB. XIX. 27. Forrer Forschungen. 11. 45 sqq. BoTU 50. 32 sq. Forrer, op. cit., 45 sq. KUB XIV. 15. 29. BoTU. 24. A. Goetze, ZA. NF. 11. 1925. 306 sqq. Olmstead, pp. 218-219. Mueller. Egypt. Researches. V. 1, pl. 50, No 181. A. Jirku, op. cit., S. 21-22.
²⁶¹⁾ С. L. Wооlley. Liverpool Ann. Arch., v. VI, 1914, p. 90 sqq. Olmstead, op. cit., pp. 117, 225, 226, 257-262. Contenau. Manuel d'archéologie orientale. V. 3, pp. 1134-1141.
²⁶²⁾ F. Hrozny, Е. Sellin. Tell Taanak, p. 113 sqq. А. Оustavs. ZDPV. V. L, 1927, p. I. sqq.; V. LI, 1928, p. 169 sqq. Olmstead, op. cit., p. 141.
²⁶³⁾ A. Ungnad. Die aeltesten Voelkerwanderungen Vorderasiens. 1923, SS. 12-13.
²⁶⁴⁾ Ed. Meyer, op. cit., Bd. 2,1, S.103. E. A. Speiser. Ethnic movements in the Near East in the II-nd millenium В. С. Baltimore - 1933. E. A. Speiser. Mesopotamian Origins. The Basic population of the Near East. Philadelphia, 1930.
²⁶⁵⁾ Lods. Israёl. 1930, p. 63.
²⁶⁶⁾ А. Alt. Die asiatischen Gefahrzonen. AZ. Bd. 63, 1926, SS. 41-42.
²⁶⁷⁾ «В 14-м году пришел Кедерлаомер и цари, которые с ним, и поразили Рефаимов в Ашероф-Карнаиме, Зузимов в Гаме, Емимов в Шаве, Кирнафаиме, и хорреев в горе их Сеире до эль-Фарана, что при пустыне». (Бытие. Гл. 14, ст. 5-6). См. Lods. Israel, p. 63.
²⁶⁸⁾ F. Hrozny. Aelteste Geschichte Vorderasiens, 1940, S. 23. S. 24.
²⁶⁹⁾ Иис. Нав. 16: 10, 17: 11-13, 16. 19. Lods. Israёl, p. 28. C. Watzinger. Denkmaeler Palaestinas. 1933, Bd. 1, S. 31.
²⁷⁰⁾ G. Cormack. Egypt in Asia, p. 30, 35.
²⁷¹⁾ Ibidem, p. 69. Кnudtzоn, op. cit., 1134-1138. Clay. Amurri the home of the northern semites. 1903. Clay. The empire of the Amorites. 1919. Th. Bauer. Eine Ueberpruefung der Amoriterfrage. ZA. Bd. XXXVIII, 1928, SS. 145-170. Mercer., op. cit., v. I, p. 249. И. М. Дьяконов. Амореи. ВДИ, 1939, IV.
²⁷²⁾ Olmstead, op. cit, p. 140. A. Ungnad. Die aeltesten Voelkerwandertmgen Vorderasiens. 1923, SS. 7-8. Contenau. Asie occidentale ancienne. 1936, pp. 239-240. A. Goetze. Hethiter, Hurriter und Assyrer. 1936, S. 31. F. Hrozny. Aelteste Geschichte Vorderasiens. 1940, SS. 111-113. Ed. Meyer, op. cit., Bd. 2,1, S. 88. Jean. Рецензия на книгу Speiser. Ethnic Movements in the Near East in the 2 millenium В. С. Baltimore - 1933. Babyloniaca. V. 16, pp. 203-207. Speiser, op. cit.
²⁷³⁾ F. Hrozny. Aelteste Geschichte Vorderasiens. S. 113. {В книге 273-я сноска не обозначена; здесь поставлена к единственному предложению между 272-й и 274-й. HF.}
²⁷⁴⁾ Ibidem.
²⁷⁵⁾ Mercer, op. cit., v. 2, p. 882.
^I) А. Ранович считает, что имя Niqmeas легко объясняется из семитического языка (nqm с хеттским окончанием -as). Однако это мнение нуждается в дальнейшем обосновании (см. ВДИ, 1938, 2(3), стр. 156).
²⁷⁶⁾ Ch. Virоlleaud. La légende phénicienne de Danel. 1936, pp. 17-20, 22-26.
²⁷⁷⁾ Mercer, op. cit., v. 2, p. 838. A. Jirku. Die Wanderungen der Hebraeer. S. 14 sqq. Scheil. RA. 1915, p. 115. Lévy. OLZ. No 91, S. 740. Hallock. The Habiru, in Mercer, op. cit., v. 2, p. 840. King. Letters and Inscriptions of Hammurabi. № 35. Ungnad Babylon. Briefe. № 26. Hall. A season work at Ur, pp. 193-194. Smith. Early history of Assyria, pp. 191-193. Griсe. Records from Ur and Larsa dated in the Larsa Dynasty. №№ 33, 46, 47, 50, 51, 52, 53.
²⁷⁸⁾ G. Dоssin. Les archives épistolaires du palais de Mari. Syria. V. XIX, 2, 1938, pp. 116-117.
²⁷⁹⁾ Mercer, op. cit., v. 2, p. 838. Chiera. AJSL. V. XLIX, 1933, pp. 115-124.
²⁸⁰⁾ Winсkler. Die Hebraeer in den Tell-Amarna Briefen. Semitic Studies..., in memory of Kohut, pp. 605, 607-608. Lods. Israёl. 1930, pp. 58-59.
²⁸¹⁾ Wilsоn. AJSL. XLIX, 1, 1933, p. 279. Meek. Hebrew origine, p. 11. Speiser-Gunn. AASOR. V. XIII, p. 38-40. Peet. Egypt and the Old Testament. Вurney. Judges, p. LXXIV. Вurney. Israels settlement in Canaan, pp. 68-69. Hallock. The Habiru, in Mercer. op. cit., v. 2, p. 839-840. Gоеtze. Hethiter, Churriter und Assyrer. S. 161. Olmstead, op. cit., p. IX.
²⁸²⁾ Wilsоn. AJSL. XLIX, 1933, pp. 275-280. Meek. Hebrew origins, pp. 10-12. Hallock. The Habiru, in Mercer, op. cit., v. 2, p. 839.
²⁸³⁾ G. Cormack, op. cit, p. 12. Кnudtzоn. Él Amarna Tafeln. Lief. 8, Brief № 178, S. 691.
²⁸⁴⁾ Ibidem, Brief 224, Lief. 8, S. 763.
²⁸⁵⁾ Ibidem., Lief. 7, S. 585.
^285а) Ibidem, Brief No 248, Lief. 9, S. 799. Название Тахнука, очевидно, соответствует библейскому и египетскому Г'пк {так. HF}, а также современному Taanak, раскопанному Зеллином. См. Mueller. А. Е. S. 170. Borchardt. № 1079. Denkschriften der Wiener Akademie. Bd. 50, 52. Кnudtzоn, op. cit., Lief. 14, S. 1310. Jirku, op. cit., S. 11.
²⁸⁶⁾ Кnudtzоn, op. cit., Brief 193, Lief. 8, S. 719.
²⁸⁷⁾ Ibidem, Brief 242, Lief. 9, S. 787.
²⁸⁸⁾ Ibidem, Brief 301, Lief. 10, S. 899. Mercer, op. cit., v. 2, pp. 742-743.
²⁸⁹⁾ Кnudtzоn, op. cit., Brief 125, Lief. 5, SS. 538-539. Mercer. Op.cit., v. l, pp.416-419. Страна Zalhi, очевидно, не что иное, как египетское Джахи, т. е. страна, лежащая вдоль северносирийского берега и богатая лесом. См. Кnudtzоn, op. cit., Lief. 13, SS. 1227-1228.
²⁹⁰⁾ Кnudtzоn, op. cit., Brief 160, Lief. 7, S. 649. Mercer, op. cit., v. 2, pp. 516-517.
²⁹¹⁾ Кnudtzоn, op. cit., Brief 151, Lief. 7, S. 625. Mercer, op. cit., v. 2, pp. 496-497.
²⁹²⁾ Кnudtzоn, op. cit., Brief 77, Lief. 5, SS. 384-387. Mercer, op. cit., v. I, pp. 282-283.
²⁹³⁾ Mercer, op. cit., v. II, pp. 454-455.
²⁹⁴⁾ Кnudtzоn, op. cit., Lief. 7, S. 581.
²⁹⁵⁾ Ibidem, Brief 313, Lief. 10, S. 915. Mercer, op. cit., v. 2, p.756-757.
²⁹⁶⁾ Кnudtzоn, op. cit., Brief 288, Lief. 10, S. 871. Mercer, op. cit., v. 2, pp. 714- 715.
²⁹⁷⁾ Кnudtzоn, op. cit., Brief 268, Lief. 9, S. 833; Lief. 14, S. 1326. Mercer, op. cit., v. 2, pp. 680-681.
²⁹⁸⁾ См. прим. 297.
²⁹⁹⁾ Кnudtzоn, op. cit., Brief 44, Lief. 4, SS. 306-309. Mercer, op. cit., v. 1, pp. 212-215.
³⁰⁰⁾ Кnudtzоn, op. cit., Brief 301, Lief. 10, S. 899. Mercer, op. cit., v. 2, pp. 742- 743.
³⁰¹⁾ Кnudtzоn, op. cit., Brief 325, Lief. 10, S. 935. Mercer, op. cit., v. 2, pp. 774- 775, 772-773.
³⁰²⁾ Ibidem, pp. 772-773.
³⁰³⁾ Кnudtzоn, op. cit., Brief 161, Lief. 7, S. 653. Mercer, op. cit., v. 2, pp. 520-521.
³⁰⁴⁾ Весьма возможно, что название города Юрса соответствует египетскому названию города ird в списке городов, покоренных Тутмосом III. V. А. G. М. 1907, I. Taf. II, 60. Mercer, ор. cit., v. 2, р. 758. Jirku , ор. cit., S. 12.
³⁰⁵⁾ Кnudtzоn, op. cit., Brief 316, Lief. 10, S. 921. Mercer, op. cit., v. 2, pp. 760-763.
³⁰⁶⁾ Winckler. Tell-el-Amarna Tablets, p. 365. Кnudtzоn. El Amarna Tablets. Brief 255, Lief. 9, S. 815. Mercer, op. cit., v. 2, pp. 662-665. Lazzaridès. Evolution des relations internationales de l'Egypte pharaonique. 1922, p. 156.
³⁰⁷⁾ Кnudtzоn, op. cit., Brief 264, Lief. 9, S. 827. Mercer, op. cit., v. 2, pp. 674-677. О снаряжении караванов пишет фараону некий Адду-дани в следующих словах: «...свои караваны я снаряжаю и мое лицо обращено на то, чтобы служить царю, моему господину». Кnudtzоn, op. cit., S. 889. Mercer, ор. cit., р. 732-733.
³⁰⁸⁾ Knudizon, op. cit., Brief 143, Lief. 7, SS. 600-601; Lief. 13, SS. 1243. Mercer, op. cit., 2, pp. 474-475.
³⁰⁹⁾ Кnudtzоn, op. cit., Brief 101, Lief. 5, SS. 455. Mercer, op. cit., 1, pp. 342-343.
³¹⁰⁾ Кnudtzоn, op. cit., Brief 263, Lief. 9, S. 827. Mercer, ор. cit., v. 2, pp. 676- 677.
³¹¹⁾ Кnudtzоn, op. cit., Brief 269, Lief. 9, S. 833. Mercer, ор. cit., v. 2, 682-683.
³¹²⁾ Rev. Arch. VIII. p. 97. ВДИ. 1938. № 2, стр. 223.
³¹³⁾ Кnudtzоn, op. cit., Lief. 11, S. 10, 19.
³¹⁴⁾ Кnudtzоn, op. cit., Brief 2, Lief. 1, S. 69. Mercer, op. cit., v. 1, pp. 10-11.
³¹⁵⁾ Кnudtzоn, op. cit., Brief 3, Lief. 1, S. 71. Mercer, op. cit., v, 1, pp. 12-1.3.
³¹⁶⁾ Кnudtzоn, op. cit., Brief 4, Lief. 1, S. 75. Mercer, op. cit., v. I, pp. 14-15.
³¹⁷⁾ Кnudtzоn, op. cit., S. 75. Mercer, op. cit., v, 1, pp. 16-17.
³¹⁸⁾ Кnudtzоn, op. cit., Brief 13, Lief. 2, SS. 101-105. Mercer, op. cit., v. 1, pp. 38-43.
³¹⁹⁾ Кnudtzоn, op. cit., Brief 6, S. 79. Mercer, op. cit., v. 1, pp. 18-19.
³²⁰⁾ Кnudtzоn, op. cit., Brief 11, Lief. 2, S. 99. Mercer, op. cit., v. 1, pp. 36-37.
³²¹⁾ Кnudtzоn, op. cit., Brief 8, Lief. 1, S. 89, Brief 10, Lief. 1, S. 95. Mercer, op. cit., v. 1, pp. 28-29, 32-33.
³²²⁾ Кnudtzоn, op. cit., Brief 14, Lief. 2, SS. 107-125. Mercer, ор. cit., v, 1, рр. 42-57.
³²³⁾ Кnudtzоn, op. cit., Brief 9, SS. 89-91. Mercer, op. cit., v. 1, рр. 28-31.
³²⁴⁾ Кnudtzоn, op. cit, S. 93. Mercer, op. cit., v. I, pp. 30-33.
³²⁵⁾ Mercer, op. cit., v. I, pp. 24-25.
³²⁶⁾ Кnudtzоn, op. cit., Brief 7, S. 83. Mercer, op. cit., v. 1, pp. 22-23.
³²⁷⁾ Кnudtzоn, op. cit., S. 85. Mercer, op. cit., v. 1, pp. 24-25.
³²⁸⁾ Hinnatuni или Хинатуна находится около Акко. Название этого города соответствует библейскому названию и современному Gefat. Sanda. MVAG. 1902, 41. Mercer., ор. cit., v. 1, р. 26.
³²⁹⁾ Кnudtzоn, op. cit., Brief 8, Lief. 1, S. 87. Mercer, ор. cit., v. 1, pp. 24-27.
³³⁰⁾ Кnudtzоn, op. cit., Lief. 11, S. 1019.
³³¹⁾ Кnudtzоn, op. cit., S. 127. Mercer, op. cit., v. 1, pp. 56-59.
³³²⁾ Кnudtzоn, op. cit., S. 129. Mercer, ор. cit., v. 1, pp. 58-61.
³³³⁾ Parrot. Fouilles de Mari. Syria. V. XVIII, 1937, p. 84.
³³⁴⁾ Кnudtzоn, op. cit., Lief. 11, S. 1019.
³³⁵⁾ Ibidem, Brief 19, Lief. 2, S. 139-145. Mercer, ор. cit., v, 1, pp. 68-73.
³³⁶⁾ Кnudtzоn, op. cit., Brief 20, Lief. 2, SS. 152-153. Mercer, op. cit., v. 1, pp. 76-77.
³³⁷⁾ Кnudtzоn, op. cit., Brief 21, S. 1555; Brief 17, S. 134-135; Lief. 2, S. 145. Mercer, op. cit., v. 1, pp. 78-79, 64-65, 70-73.
³³⁸⁾ Кnudtzоn, op. cit., Brief 22, Lief. 2, SS. 155-179. Mercer, op. cit., v. 1, pp. 78-93, 128-149.
³³⁹⁾ Кnudtzоn, op. cit., Brief 29, Lief. 3, S. 267. Mercer, op. cit., v. 1, pp. 178-179.
³⁴⁰⁾ Кnudtzоn, op. cit., Lief. 11, S. 1019.
³⁴¹⁾ B. Meissner. Babylonien und Assyrien. Bd. 1, S. 348.
³⁴²⁾ Кnudtzоn, op. cit., Brief 41, Lief. 4, SS. 300-303. Mercer, op. cit., v. 1, pp. 206-207.
³⁴³⁾ Кnudtzоn, op. cit., Brief 41, Lief. 4, SS. 300-303. Mercer, op. cit., v. 1, pp. 206-207.
³⁴⁴⁾ Кnudtzоn, op. cit., Brief 31, Lief. 3, SS. 271-275. Mercer, op. cit., v. 1, pp. 184-185.
³⁴⁵⁾ Pennsylvania Museum Journal. V. 1, 1910., S. 47 sqq., fig. 31. Reisinger. Kretische Vasenmalerei. S. 12, Taf. 1, 6. Коester. Schiffahrt, 1924, SS. 31, 32. Tomb of Thutmosis. IV, p. 17, № 46082. Ed. Meyer, op. cit., Bd. 2, 1, SS. 109-110, Anm. 5.
³⁴⁶⁾ Virey. Mémoire de la mission au Caire. V. 1, 2, 1891, Mueller. MVG. 1904, 2, S. 38 sqq. Mueller. Egyptological Researches. 1906, Taf. 5-7. Hall. Annual of the British School at Athens. XVI, 1909. Davies. Metropolitan Museum Bulletin. N. Y. 1926, 41 sqq.
³⁴⁷⁾ Ed. Meyer, op. cit., Bd. 2, 1, SS. 106, 107, 109.
³⁴⁸⁾ Mercer, op. cit., v. 2, p. 892.
³⁴⁹⁾ Кnudtzоn, op. cit., Brief 40, Lief. 4, SS. 296-299; Lief. 12, S. 1085. Mercer, op. cit., v. 1, pp. 204-207.
³⁵⁰⁾ Кnudtzоn, op. cit., Brief 34, Lief. 3, SS. 281-283. Mercer, op. cit., v. 1, pp. 192-195.
³⁵¹⁾ Кnudtzоn, op. cit., Brief 33, Lief. 3, S. 279. Mercer , op. cit., v. 1, pp. 190-191.
³⁵²⁾ Кnudtzоn, op. cit., Brief 35, Lief. 3, SS. 285. Mercer, op. cit., v. 1, pp. 196-197.
³⁵³⁾ Кnudtzоn, op. cit., Brief 37, Lief. 4, SS. 290-291. Mercer, op. cit., v. 1, pp. 198-199.
³⁵⁴⁾ Кnudtzоn, op. cit., Brief 36, Lief 4, S. 289. Mercer, ор. cit., v. 1, pp. 198-199.
³⁵⁵⁾ Knudtzon, ор. cit., Brief 35, Lief. 3, SS. 286-287; Lief. 12, S. 1083. Mercer, op. cit., v. l, pp. 198-199.

Глава седьмая.
Обоснование и оправдание войны в древнеегипетском искусстве
(Сцены триумфа)

Война и военная политика требуют не только организации военных сил, но также организации народного сознания. Грудью защищает народ свою родную землю, свои поля, свои дома и семьи, давая отпор вторгшимся врагам и захватчикам. Но совсем не легко двинуть мирных крестьян и ремесленников в завоевательный поход, предпринятый в интересах агрессивно настроенного правящего класса рабовладельческой аристократии. Только принуждением можно погнать бедняков на захватническую войну, которая им не нужна, которая им сулит лишь раны, увечья, плен, рабство или смерть. Но одними палочными ударами не превратить человека, не желающего сражаться, в хорошего воина. Чтобы достигнуть этой цели, надо искусственно вызвать в нем «воинский дух», подогреть его энтузиазм, одурманить его запахом крови и бойни. Так делали фашисты, пользуясь технически усовершенствованными методами современной пропаганды: прессой, радио и кино. Тщетно пытаясь повернуть назад колесо истории, фашисты стремились восстановить в Европе самые отвратительные формы кровавого террора, отжившего деспотизма, рабовладельческой эксплоатации покоренных стран, проводя свою циничную и наглую военно-захватническую политику. Стремясь исторически оправдать и обосновать эту неслыханную в истории цивилизованных народов реакцию, фашистские «историки» всячески пытались фальсифицировать исторические факты для того, чтобы изобразить в идеальном свете рабовладельческий строй древневосточных деспотий. Говоря о древневосточных завоевателях, они часто говорили о «благородной личности сильного правителя», о «расовом героизме», об «обреченности вождя», однако, старательно скрывали истинные причины древних захватнических войн — алчное стремление к богатству правящей аристократии рабовладельцев, потребность рабовладельческого хозяйства в расширении кадров рабского труда и в хищнической эксплоатации соседних стран и народов. [281]
Международные бандиты, господствовавшие в гитлеровской Германии, пытались использовать в своих узкоклассовых интересах весь опыт мировой истории в области угнетения трудящихся масс. Несмотря на то, что XX век является веком небывалого развития науки и техники, несмотря на то, что мир живет ныне в совершенно иных, значительно более развитых, чем в древности, социально-экономических условиях, и вопреки тому, что нельзя безнаказанно насильственно изменять ход исторического развития, пытаясь вернуться к давно изжитому прошлому, фашисты mutatis mutandis воскрешали в современной цивилизованной Европе тот неистовый дурман крови, смерти и насилия, который так цинично и наивно проводился в массы рабовладельческой аристократией и особенно жречеством в странах Древнего Востока. И действительно, древнейшее деспотическое государство стремилось к полному подавлению свободного народного самосознания с целью превращения людей в немые и послушные орудия истребления, пользуясь для этой цели религией, искусством и литературой. Несмотря на то, что египетская культура в целом имела огромное историческое и прогрессивное значение, была важным рычагом развития народа, несмотря на то, что египетский народ в течение своего многовекового существования создал крупные культурные ценности, вошедшие навеки в состав мировой культуры, современный исследователь найдет в религии, в искусстве и литературе Древнего Египта целый ряд сюжетов и мотивов, которые ярко характеризуют захватническую политику древнеегипетского государства. Религиозные сказания описывали кровавые битвы богов, религиозные гимны восхваляли и воспевали тех богов и богинь, которые одержали победу и установили свою власть над миром небесным и земным. На стенах храмов и дворцов изображались победы царя над иноземными врагами. Рассказ об этих победах облекался в художественную форму повести, поэмы или торжественного славословия. Поскольку древневосточное, в частности древнеегипетское искусство было теснейшим образом связано с религией, постольку эти облеченные в художественную форму картины битв и побед были выдержаны в древнем, условно схематическом стиле. Скованный религиозной традицией, этот стиль подчас доходил до почти гиероглифической эмблематики.
Среди древнеегипетских батальных сцен особое место занимают сцены триумфа египетского фараона над неприятелем. Эти сцены являются своеобразными произведениями религиозного искусства, проникнутыми глубоким политическим смыслом. Облеченные в строго традиционную, почти сакральную форму религиозно-политической иконописи, эти сцены должны были наглядным образом указывать на несокрушимую мощь царя и царской власти. Царь почти всегда изображается в качестве бога, который при помощи небесных верховных богов одерживает решительную и полную победу над врагом.
Таким образом, религия и искусство стремились оправдать и обосновать захватнические войны, внушая в то же время людям мысль, что боги и земной бог в лице фараона обеспечат [282] Египту окончательную победу над врагами, поверженными под ноги царя.
Древнейшие сцены триумфа, сохранившиеся на египетских памятниках, восходят к архаической эпохе и тесно связаны с завоевательными войнами египетских фараонов первых династий. Эти войны велись, главным образом, в целях захвата западных и северо-западных областей Дельты, заселенных в ту древнюю эпоху ливийцами, а также южных областей Египта, занятых еще в те времена нубийскими племенами. На одном каменном наконечнике булавы, найденном в Гиераконполе, сохранилось изображение торжественного «появления» фараона Нармера после большой одержанной им победы. Помещенная тут же надпись приводит цифры захваченной добычи: «120 000 пленных, 1420 000 голов мелкого скота и 400 000 голов крупного скота».¹⁾ Можно думать, что Нармер вел, главным образом, войны с ливийскими племенами, судя по цилиндру из слоновой кости, на котором вырезано имя Нармера, снабженное рукой, бьющей палкой ливийских пленников.²⁾ При фараоне Мине египетским войскам пришлось вести борьбу также и с нубийскими племенами. Так, на одной табличке с именем Мины говорится о победе над нубийцами (сети).³⁾ Фараоны Ден-Семти-Усефай и Миебис вели упорную борьбу с кочевыми племенами восточной пустыни, которых египтяне называли иунтиу.⁴⁾ Наконец, фараон Семерхет начал завоевание Синайского полуострова, на котором находились столь необходимые для египетского ремесла медные рудники.
Одновременно с надписями, повествующими об этих войнах и победах египетских фараонов архаической эпохи, появляются и древнейшие символические изображения подвигов обоготворенного царя. Эти древнейшие известные нам египетские сцены триумфа рисуют фараона в священном облике обожествленного быка, льва или гигантского героя-сверхчеловека. На фрагменте шиферной таблички Луврского музея мы видим фараона, который в образе быка топчет и бодает поверженного врага.⁵⁾ Очень близкое к этому изображение сохранилось в нижнем регистре известной шиферной таблицы Нармера, где фараон-победитель изображен также в виде быка, который топчет поверженного врага и своими рогами разламывает стены вражеской крепости. Этот древний тотемный облик обоготворенного фараона впоследствии уже не встречается в изобразительном искусстве Древнего Египта. Однако религия, всегда консервативная, сохранила этот древний звероподобный образ фараона. В религиозно-магических текстах пирамид 5-6-й династий фараон-победитель называется быком,
«Унис сильнее их (своих врагов. В. Α.), когда он встает на своем берегу.
Попадают сердца их в пальцы его.
Внутренности их (достаются) находящимся на небе,
а красная кровь их находящимся на земле.
Их наследники впадают в бедность.
Дома их достаются ворам (?),
Ворота их — великому Нилу. [283]
Радуется сердце Униса (дважды).
Унис этот — единственный бык неба.
Он прогнал делавших это против него.
Он уничтожил оставшихся позади».⁶⁾
На обломке шиферной таблички Британского музея⁷⁾ фараон изображен в виде льва, терзающего поверженного врага. Очевидно, более поздние изображения царя в виде победоносного сфинкса восходят к этому более древнему типу сцены триумфа, в которой образ обоготворенного царя-победителя отождествляется с тотемным образом священного льва, бога-покровителя царского рода. Во всех этих древнейших сценах триумфа царь-бык и царь-лев изображены в монументально-застывшей позе, полной торжественного величия и силы. Одинаковый наклон головы быка говорит о постепенной выработке религиозной схемы. В фигурах поверженных врагов уже чувствуются реалистические тенденции, которые сказываются в свободных и непринужденных позах и особенно в изгибе торса.⁸⁾ Наконец, на известной шиферной табличке Нармера мы уже находим классический тип сцены триумфа: фараон заносит свою булаву над головой поверженного и коленопреклоненного врага. Сакральный характер этой сцены подчеркнут священными изображениями головы богини Хатхор, помещенными в верхнем регистре рядом со священным именем царя.⁹⁾ В эпоху Древнего царства вырабатывается твердый канон этой торжественно-официальной сцены победы и триумфа царя над врагом. Некоторый схематизм этой сцены освящается религиозной традицией, заставляющей видеть в царе сверхъестественного богоподобного героя, больше того — божество, воплощенное в образе человека. Поэтому фигура царя всегда окружена религиозной эмблематикой и изображена в твердых, неизменных, строго канонических формах. На костяной табличке фараона Дена-Усефая мы видим царя, заносящего булаву над головой коленопреклоненного врага. Над именем царя возвышается священный сокол Гора, несколько вправо от него помещен высокий штандарт с фигурой бога Упуата.¹⁰⁾ Последующие изображения этой же самой сцены царского триумфа, как, например, рельеф Семер-хета на скале в Вади-Магхара на Синайском полуострове,¹¹⁾ изображение фараона 3-й династии Снофру, поражающего пленника, Хуфу, повергающего пленного врага,^12) 13) фараона Неусерра, заносящего свою булаву над головой коленопреклоненного пленника¹⁴⁾ и аналогичные изображения сцен триумфа Сахура¹⁵⁾ и Пепи I — Мерира¹⁶⁾ дают всегда один и тот же строго канонизованный образ обоготворенного царя, торжественно побеждающего поверженного врага. Этот же утвержденный религиозной традицией канон требовал и соответствующего строго установленного текста надписи, сопровождающей священное изображение и повторяющей в ряде незначительных вариантов основную мысль о победе царя над врагами и о сокрушении им иноземных стран. Тут же появляются наряду с этим и первые священные титулы царя, религиозные эмблемы в виде крылатого солнечного диска и краткое, но выразительное указание на религиозно-магическую санкцию царской власти, выраженное [284] в трех гиероглифах «магическая защита жизни позади (него)».¹⁷⁾
Фигура пленника, связанная общей схемой с торжественной фигурой царя, с точки зрения египетского художника, не являлась сакральным изображением, которое могло иметь культовое значение. Поэтому фигура побежденного человека была уже в некотором отношении свободна от религиозной традиции и в меньшей степени скована рамками древнего канона. Художник находит возможным варьировать позы коленопреклоненного пленника, чтобы, не выходя из рамок общей схемы, все же дать некоторую попытку более или менее естественно изобразить поникшего и молящего о пощаде пленника.

Рис. 42. Пектораль с изображением сцены триумфа фараона Аменемхета III. Среднее царство. 12-я династия.

Если религиозный характер сцен триумфа в эпоху Древнего царства находил свое выражение в торжественно-монументальной и сухо-лаконичной форме памятного рельефа, в крупном масштабе высеченного на камне, то этот же религиозный характер сцены триумфа в эпоху Среднего царства выражался в орнаментальной форме произведений тончайшего ювелирного искусства. Самый тип священного нагрудного знака, так называемой пекторали, может быть, имевшего [285]

Рис. 43. Пектораль с изображением сцены триумфа фараона Сенусерта III.
Среднее царство. 12-я династия. Золото. Найдена в Дахшуре. Каирский музей.

значение амулета или талисмана, вроде древнееврейских урим и тумим, принуждал художника к максимальному использованию древней канонической эмблематики, которая теперь господствует над сценой триумфа, иногда целиком подавляет ее, облекая все изображение в форму строго орнаментальной, доведенной до степени гиеро-глифической композиции совершенно застывшей схемы. В этом отношении очень характерны изображения на трех царских пекторалях эпохи 12-й династии, найденных в Дахшуре и хранящихся в Каирском музее. На пекторали Аменемхета III (рис. 42) мы видим фараона, заносящего обычным жестом булаву над головой поверженного и коленопреклоненного врага. Религиозная охрана царской власти и религиозное оправдание войны подчеркнуты здееь традиционным изображением священного коршуна, который простирает свои парящие крылья над всей сценой, выдержанной в обычном типе древних сцен триумфа. В своих лапах коршун держит священные знаки жизни и устойчивости. Позади фараона священный и гиероглифический знак жизни «анх», своего рода гиероглифическая абстракция божества жизни, держит в своих руках опахало. В центре помещены картуши с именем фараона «Маат-ен-Ра» и его титулом «Благой бог, владыка двух стран [Египта] и всех иноземных стран». Симметричное удвоение сценьр триумфа и картушей с именем царя еще больше подчеркивает резко [286]

Рис. 44. Пектораль с именем фараона Сенусерта II. Среднее царство. 12-я династия.
Золото. Найдена в Дахшуре. Каирский музей.

стилизованную орнаментальность всего изображения.¹⁸⁾ Композиция сцены триумфа на пекторали Сенусерта III выдержана в еще более эмблематических формах (рис. 43). Царь изображен здесь в виде льва с головой сокола, голова которого увенчана бараньими рогами.и двумя перьями бога Амона. Этот своего рода царский сфинкс топчет задней лапой лежащего пленника и повергает наземь передними лапами коленопреклоненного врага. Религиозный характер всей этой полусимволической сцены триумфа подчеркнут изображением священного коршуна, который держит в своих лапах знак печати и магической защиты и простирает свои крылья над всей сценой. Здесь мы видим опять ту же самую строго орнаментальную, почти геральдическую симметрию удвоенного сюжета, доведенного до последней степени почти гиероглифического эмблематизма.¹⁹⁾ Наконец, на пекторали Сенусерта II древний традиционный сюжет сцены триумфа доведен до полной гиероглифической схематизации, где уже стирается грань между смысловым гиероглифом и священной эмблемой — почти религиозным символом. Царь изображен здесь в виде сокола с пшентом на голове. Сокол стоит на гиероглифе — nb, означающем [287] город — nbwt — «золотой город» 5-го верхнеегипетского нома Ombos, τα Τυφωνια (Страбон, 17, 815), где почитался Сэт. Положение царского сокола, стоящего над знаком Омбоса, т. е. Омбита или Сэта, как бы указывает на торжество, победу, триумф Гора над Сэтом и должно означать «Гор, торжествующий над Сэтом из Омбоса». Религиозная санкция царской власти подчеркнута здесь изображением солнца, с которого свисает урей с привешенным к нему знаком жизни (рис. 44). Как и на двух предыдущих пекторалях, так и здесь композиция построена по принципу симметрического удвоения основного сюжета, что соответствует обычной дихотомии поэтической речи.²⁰⁾
В эпоху Нового царства композиция сцены триумфа претерпевает очень большие изменения. Консерватизм египетского искусства, египетской религии и всей культуры в целом требовали сохранения древней традиционной схемы и ее основного смысла. Поэтому совершенно в духе прежнего религиозно-официального искусства царь изображался в виде обоготворенного правителя, побеждающего своих врагов. Но по мере того, как все более и более стирались границы, отделявшие Египет от соседних стран и народов, по мере того, как египетская культура все более и более выходила из своего прежнего состояния изоляции, в Египет начинали проникать иноземные слова и формы, египетская религия стала воспринимать элементы иноземных религий. Египетские художники, всегда наблюдавшие то, что их окружало, и часто стремившиеся к точной передаче натуры, стали заботиться о реалистическом изображении иноземцев, все в большем и в большем количестве проникавших в Египет. Соответственно с этим и в сценах триумфа этой эпохи мы видим новые, более сильные реалистические тенденции, сказавшиеся в изображении иноземных пленников, что выгодно контрастировало с традиционно схематизованным изображением победоносного и обоготворенного царя.
Наиболее близки к древним типам сцены триумфа те изображения времени 18-й династии, которые в скупом лаконизме содержания и формы воспроизводят основной скелет традиционной схемы. Таковы изображения на двух стэлах времени Аменхотепа III, помещенных на скалах между Ассуаном и Филэ.²¹⁾ На одной стэле изображен царь, заносящий булаву над двумя коленопреклоненными врагами. Перед царем стоит бог Амон, вооруженный серповидным мечом, и бог творческой силы Хнум. Позади царя изображен бог Пта. На второй стэле мы видим аналогичное изображение царя, заносящего булаву над двумя коленопреклоненными врагами. Перед царем стоит бог Амон, а позади него — богиня Нейт. На обеих стэлах над всей сценой парит крылатый солнечный диск бога Гора из Эдфу. В обоих случаях мы видим некоторое усложнение древнего типа сцены триумфа. Вместо одного поверженного пленника изображены два пленника. Наряду с этим значительно усилен элемент религиозной эмблематики. Фигуры богов, из которых некоторые вооружены серповидным мечом, как бы указывают на религиозную санкцию царской власти. Религия и [288] жречество тем самым не только охраняли авторитет царской власти, но и оправдывали военную политику государства. Фараоны 18-й династии, проводя широкую завоевательную политику в Сирии и в Нубии, в значительной степени опирались на жречество и на религию, что должно было вызвать более планомерное и глубокое внедрение в широкие слои населения идеологии обоготворения царя и царской власти.²²⁾ Широкий размах завоевательной политики Египта в эпоху Нового царства нашел отражение и в искусстве. Все в большем количестве и все чаще на стенах храмов и дворцов появляются монументальные сцены триумфа, битвы и победы, все в более монументальные формы облекает художник фигуру гигантского, величественного и обоготворенного царя. Наряду с качественной монументальностью, создающей стиль официального и торжественного величия, все ярче выступает на первый план чисто количественная монументальность, выражающаяся в грандиозных размерах царских статуй и рельефов, изображающих победоносного царя. Колоссы Мемнона и не менее грандиозные абусимбельские колоссы Рамзеса II дают яркое представление о том, как египетские художники пытались передать мысль о величии царя не только чеканной фронтальностью застывшей позы, но и подавляющими человека размерами статуи. Это стремление художника выразить силу внутреннего образа или внешнего впечатления количественным увеличением масштаба или механическим повторением отдельных изображений, искони существовавшее в древнеегипетском искусстве, в эпоху Нового царства достигает особенно яркого выражения, в частности в сценах триумфа. Теперь уже считается недостаточным изобразить победу царя над одним или над двумя врагами. Постепенно создается новый стандарт усиленной сцены триумфа, во время которой царь поражает десять пленников, занося над ними свой боевой топор, как на рельефе Аменхотепа II на третьем южном пилоне фиванского храма в Карнаке. Древняя традиция, освященная религией, сохранила неизменной позу царя и священную эмблематику в виде богини-коршуна, простирающей свои крылья над головой царя.²³⁾ Еще более показательна сцена триумфа знаменитого завоевателя Тутмоса III, сохранившаяся на южном фасаде 7-го карнакского пилона. Царь, изображенный в виде юного победоносного бога, избивает громадную кучу связанных сирийских пленников. Мысль о том, что религия, возвеличивая царя, в то же время оправдывает завоевательную политику государства, выражена здесь с предельной четкостью наглядно-символической схемы. Перед царем стоят бог Амон и богиня запада, которые как бы подводят к царю покоренные города, изображенные в виде пленников, тела которых образуют картуш с именем завоеванного города или страны.²⁴⁾ Несколько измененная композиция этой схемы сохраняется и в эпоху 19-й династии. На внешней стене большого колонного зала Фиванского храма Амона в Карнаке изображен Сети I в тот момент, когда он поражает булавой целую кучу пленных врагов перед фигурой Амона, протягивающего царю серповидный меч. В традиционной позе царя-триумфатора чувствуется ритм движения, наполненного внутренней силой и большим [289] напряжением. В позе стоящего рядом Амона прекрасно передан ритм абстрактного покоя. Амон, как и на предыдущем рельефе, держит веревку, к которой прикреплены головы пленников, а их тела образуют картуши покоренных местностей. Вся эта сцена выдержана в условно схематическом стиле торжественных и официальных изображений, становясь отныне трафаретным и традиционным каноном новой сцены триумфа.²⁵⁾ Не менее характерно и изображение Рамзеса III, избивающего кучу связанных пленников. Старая традиционная сцена доведена здесь до полной условности, при помощи которой художник пытается изобразить апогей победы и триумфа царя над врагами страны. Как и раньше, реалистические тенденции, столь характерные для египетского искусства Нового царства, ощущаются здесь лишь в изображениях пленников.²⁶⁾
В египетском искусстве эпохи Нового царства образ победоносного царя дается не только в традиционной сцене царского триумфа, но и в целом ряде вариантов этой сцены, всегда выражающей одну и ту же мысль о победе «богохранимого» царя над его врагами. В некоторых вариантах этой сцены особенно усиливается религиозно-эмблематическое оформление всего сюжета. Так, на деревянном рельефе Тутмоса IV царь изображен в виде идущего сфинкса, который топчет своими лапами поверженных врагов, а одной лапой поражает коленопреклоненного врага. Поза и человеческое лицо царя-сфинкса дышат спокойным величием и сознанием собственной силы. Над сфинксом парит крылатое божество. Правая, лучше сохранившаяся, часть надписи гласит: «Прекрасный бог Нефер-хеперу-Ра, дарующий жизнь, любимый Уаджит, богиней севера, поражает пленников всякой иноземной страны». Вся сцена выдержана в стиле строго условной, почти орнаментальной символики.²⁷⁾ Некоторая свобода движений чувствуется только в позах пленников, особенно в позе коленопреклоненного пленника, откинувшего назад голову. Однако сравнение этой фигуры с фигурой ливийца на абусирском рельефе ясно указывает на то, что перед нами почти канонизированный стандарт, сохранившийся от эпохи Древнего царства.²⁸⁾
Этот орнаментальный схематизм еще сильнее выражен в сцене царского триумфа на внутренней стороне первой парадной колесницы Тутанхамона. Царь здесь опять изображен в позе торжественно шагающего сфинкса, попирающего своими лапами пленного азиата, лежащего на земле и умоляющего о пощаде. Перед царем стоят на коленях почти символические фигуры четырех коленопреклоненных пленников: симметрично чередующихся негров, азиатов и ливийца. Религиозная эмблематика всей сцены подчеркнута строго традиционным изображением священного коршуна Нехбет и картушем царя, окаймленным с двух сторон уреями.²⁹⁾ Реалистические тенденции чувствуются лишь в передаче характерных черт лиц иноплеменников и в тщательном изображении их своеобразных одеяний и головных уборов. Художник стремится почти протокольно зафиксировать в своем изображении все наиболее существенные этнографические детали, перенося, таким образом, религиозно-традиционную схему на [290] почву вполне реальной жизни. Этот вариант сцены триумфа достигает предельной схематической орнаментальности в рисунке боковой стенки ларца Тутанхамона. Царский сфинкс, украшенный короной атеф, топчет лапами поверженных врагов. Его осеняет своими крыльями богиня Нехбет. Вся сцена симметрично повторена дважды и как бы обрамляет несоразмерно большие картуши с именами Тутанхамона. Картуши стоят на знаках золота (Омбоса) и украшены сверху солнечным диском и двумя священными перьями. Орнаментальный схематизм всей сцены подчеркнут рядами ярко орнаментальных бордюров.³⁰⁾ Вся композиция сцены по своему орнаментальному, почти гиероглифическому схематизму живо напоминает разобранные выше пекторали времени Среднего царства.³¹⁾

Рис. 45. Часть стэлы Аменхотепа III из Гурна.
Каирский музей. Новое царство. 18-я династия.

Другим вариантом этой сцены, характерной для эпохи Нового царства, является сцена на нижней части стэлы (рис. 45) Аменхотепа III из Гурна, хранящейся в Каирском музее.³²⁾ Царь стоит на колеснице и держит в руках поводья, лук и плетку. На лошадях, впряженных в царскую колесницу, сидят связанные пленники и негры. Под ногами царских коней и под колесами колесницы извиваются тела поверженных врагов. Религиозная эмблематика выражена с особенной силой и четкостью. Над головой парит священный коршун, держащий в лапах гиероглифические символы магической защиты, процветания, устойчивого пребывания и жизни, которые цепочкой протягиваются к фараону так, что знак жизни касается его носа. Между двумя [291] симметрично расположенными фигурами царя находится солнечный диск Гора из Эдфу, окаймленный свисающими уреями. От солнца спускается магическая надпись, гласящая:
«Он дарует жизнь — жизнь, устойчивое пребывание и процветание».
Эта надпись показывает, как орнаментальность сочетается в этом изображении с символикой. Знак спинного хребта Озириса — ^dd (джед) — означающий устойчивое пребывание, приходится как раз на линии позвоночника фараона. Строгий орнаментальный схематизм, рождающий традиционный канон, заковывает всю сцену в формы условно-эмблематической схемы. И опять реалистические тенденции пробиваются наружу лишь в изображениях поверженных врагов, лица которых иногда удивительным образом изображены en face. Художник доводит этот своего рода реализм до забавного гротеска, изображая корчащиеся, ползущие, свисающие, забавно подымающие ноги и руки фигуры поверженных врагов. Особенно забавным кажется одно лицо лежащего врага, торчащее между ногами другого. Так, художник низводит на землю до степени бытовой юмористики почти религиозный сюжет торжественной победы царя, создавая, таким образом, резкий контраст между двумя частями всей сцены, что лишь подчеркивает идеализованный облик обоготворенного царя.
К этому варианту сцены триумфа близко примыкает и другой, сохранившийся на одном рельефе, высеченном на левой боковой стене колонного зала большого храма в Абу-симбеле³³⁾ времени Рамзеса II. Фараон изображен стоящим в обычной позе на своей боевой колеснице. В левой руке он держит поводья и лук, а в правой руке серповидный меч, характерный для этой эпохи. Рядом с конями бежит царский лев, а перед колесницей царя египетский воин гонит два ряда связанных и захваченных в плен нубийцев. В этой сцене триумфа, претендующей на некоторые упрощение и приближение к реальной жизни, религиозная эмблематика доведена до минимума. Она сохранена лишь в надписи, помещенной около царя и содержащей титулы и имена обоготворенного царя: «царь Верхнего и Нижнего Египта Усер-Ра-сетеп-ен-Ра, сын солнца Рамзес Мери-Амон, дарующий жизнь подобно солнцу». В эту эпоху, когда культ фараона достиг высшей точки своего развития, уже не было необходимости в изображении каких-либо богов, охраняющих особу царя, ибо сам царь мыслился в качестве земного бога. Художник, стремясь изобразить царя в идеализованном облике юного и прекрасного победоносного бога, противопоставляет его фигуру, насыщенную ритмом силы, покоя, власти и торжествующей победы, разбитым линиям пленников, лица и свободные фигуры которых переданы с большой реалистической экспрессией и в движении которых ясно чувствуются слабость и подчинение. Помещенная тут же надпись образно выражает основную мысль, вложенную художником в эту сцену триумфа:
«Да живет благой бог, украшенный двумя рогами [быка], поражающий [292] юг и поражающий север, победоносный царь, сражающийся своим мечом, берущий [в плен] самого далекого из тех, которые переходят через его [границы]. Когда его величество вступает в чужеземные страны, то он побеждает множество [врагов] и схватывает их, царь Рамзес II, дарующий жизнь, подобно Ра. Он покорил Палестину и убил ее вождей. Он заставляет негров говорить: «Уа, он подобен огню, когда он выступает, и нет там воды, чтобы его затушить». Он принуждает мятежников прекратить свое хвастовство, он вынимает [насмешку] из их рта».³⁴⁾
К этой сцене триумфа очень близка несколько более поздняя сцена, сохранившаяся на правой боковой стене первого двора в Мединет-Абу эпохи Рамзеса III.³⁵⁾ Здесь точно так же царь изображен стоящим на колеснице. Он гонит перед собой ряды на этот раз связанных пленников: ливийцев, азиатов, хеттов и эгейцев. Старая условная традиция нашла здесь свое выражение в обычном изображении царя, стоящего на колеснице, которое, как и всегда, заимствовано из бытовых сцен охоты, битвы и царского выезда. Художник вложил в этот строго схематизованный канон удавшийся ему в меру его способностей ритм силы и покоя, власти и победы, который был необходим для изображения царского триумфа. Религиозное оправдание войны подчеркнуто символом солнечного бога Гора из Эдфу, изображением солнечного диска, украшенного двумя уреями с коронами Верхнего и Нижнего Египта. Резко контрастируют с этими застывшими схемами свежие реалистические тенденции, которые ясно чувствуются в свободных позах и характерных лицах пленников. Надпись, помещенная тут же, ярко выражает основной смысл всей картины, подчеркивая религиозную санкцию царской власти:
«Благой бог Амон-Ра, великий силой подобно Туму, когда он себя проявляет, прекрасный на своей колеснице, подобно Ра, красота которого очевидна, подобно солнечному диску [Атону], когда он возвращается после триумфа, победив племена девяти луков и уничтожив страны азиатов. Сердце его сильно, рука его победоносна, все намерения его хорошо выполнены. Вожди иноземных стран связаны перед ним, в то время как он уничтожил их народ и их города. Сила его величества охватила их тела, его мощь проникла в их члены по [приказу] его [отца Амона-Ра], который ему передал каждую страну в его кулак — владыке двух стран, владыке сияния Рамзесу III».
Постепенное усиление реалистических тенденций, столь характерное для египетского искусства эпохи Нового царства, с особенной яркостью прорывается в сцене царского триумфа времени Рамзеса II, сохранившейся на левой боковой стене колонной залы большого храма в Абу-Симбеле.³⁶⁾ В традиционный схематизованный канон царского триумфа, восходящий к эпохе архаики, художник вложил новое реалистическое понимание картины царской победы над врагом. Не имея возможности целиком оторваться от старой узаконенной временем и религией схемы, художник толкует ее, как эпизод, выхваченный из общей картины боя. Мы видим здесь, как царь топчет [293] ногами одного врага и, схватив левой рукой другого, заносит над ним небольшое копье. В фигуре царя художник с большой выразительностью передает гармоничный ритм силы, движения и натиска, который особенно резко подчеркивается бессильно никнущей фигурой ливийца. Но несмотря на попытку художника дать реалистический эпизод боя, ему не удается целиком освободиться от традиционного трафарета сцены триумфа, который ясно чувствуется в фигуре царя, в фигурах ливийцев и, наконец, в изображении солнечного диска бога Гора, как бы охраняющего голову царя. Традиционные образы, эпитеты и фразы встречаются и в надписи, указывая тем самым на прочное сохранение традиций также и в поэтической речи:
«Благой бог, убивающий [племена] девяти луков, растаптывающий иноземные страны... сильный... в иноземных странах, умеющий пользоваться мечом, сильный, как Монту, переносящий страну негров в северную страну, а азиатов [аму] в Нубию, пересадивший Иудею в западную страну и поселивший Ливию в горах. Крепости, которые он построил, полны добычей его крепкой руки, разгромлена страна Хару [хурритов] его мечом, повержена страна Ретену [Палестина] его ударом».
Такой же боевой эпизод положен в основу сцены триумфа, изображенной на внешней южной стене большого колонного зала в Карнаке.³⁷⁾ На этом небрежно исполненном рельефе, не отличающемся особенной художественностью, мы видим Рамзеса II, который ведет за собой трех связанных пленников и связывает двух коленопреклоненных взятых в плен врагов. Хотя художник заимствовал свой сюжет из обычной картины боя, однако он не смог его облечь в художественно-реалистическую форму. Находясь под влиянием старых схем, он подчинил им свое изображение царского триумфа, особенно резко подчеркнув религиозную санкцию царской власти и религиозное оправдание войны традиционной эмблемой священного солнечного диска бога Гора из Эдфу и двух симметрично расположенных слева и справа от него коршунов, охраняющих царя своими крыльями.
К этим сценам триумфа, в которых изображается непосредственная победа царя над врагами, тесно примыкают сцены, изображающие царя-триумфатора уже после одержанной им победы в тот момент, когда он в триумфальном шествии приводит пленных врагов к своим богам. Так, на левой задней стене колонного зала в большом Абу-Симбельском храме мы видим, как Рамзес II приводит связанных эфиопских пленников к часовне, в которой находятся статуи сидящих богов: Амона, Мут и самого обоготворенного Рамзеса.³⁸⁾ Первоначально в этой часовне были изображены лишь статуи Амона и Мут, но впоследствии изображение богини Мут было стерто, на этом месте было высечено изображение обоготворенного царя Рамзеса и новое изображение богини Мут было сделано несколько правее, так что фигура обоготворенного царя оказалась помещенной между фигурами Амона и Мут.
Эта наглядная картина обоготворения царствующего фараона наряду с верховными богами Египта указывает на систематическое [294] проведение идеологии обоготворения царя и царской власти. Это подтверждается находкой в Хорбете, в восточной части Дельты, где в то время находилась одна из экономических и военных баз египетского государства, целой коллекции памятных плит с изображением статуи обоготворенного Рамзеса II. Владельцы этих плит, по большей части представители средних имущих слоев населения, военные и царские писцы, а иногда ремесленники и представители трудовых слоев общества, например, корабельщики, привратники и прачечники, в своих надписях называли царя богом, великим богом, благим богом, солнцем правителей, владыкой сияния, давая ему в то же время и ряд других характерных эпитетов, подчеркивающих ясно выраженный культ царя.³⁹⁾ Очевидно, изображение обоготворенного Рамзеса II на стенах Абу-Симбельского храма также должно было способствовать проведению в массы населения на этот раз подвластной Египту Нубии той же идеологии обоготворения царя. Соответственно с этим, Рамзес изображен в традиционной и условной позе торжественного величия. Реалистические тенденции, как и во всех, сценах триумфа, чувствуются только в движениях, позах и лицах пленников, изображая которые художник, очевидно, чувствовал себя свободным от старых пут религиозной традиции.
Аналогичная сцена привода царем пленников к богам сохранилась на правой боковой стене первого двора в Мединет-Абу.⁴⁰⁾ Царь Рамзес III, идя пешком, приводит ряды связанных пленников: азиатов, хеттов, ливийцев и эгейцев к часовне, в которой стоят статуи богов фиванской триады: Амона, Мут и Хонсу. Фигура царя, как во всех аналогичных изображениях, дана в условно-схематической и традиционной форме. Религиозная санкция царской власти и религиозное оправдание войны наглядно выражены тем, что над головой царя парит священный сокол бога Гора, который держит в когтях магическую печать и символические знаки , повторенные трижды. Эти же мысли выражены и в помещенной тут же надписи:
«Говорит царь, владыка двух стран, Рамзес III своему отцу Амону-Ра, владыке неба, правителю девятирицы богов. Я шествую по твоему пути. Я пришел по твоему приказу. Все твои указания исполняются. Ты делаешь так, что вся земля повержена из страха передо мною, побежденная у своих жилищ моим мечом; их [вожди] убиты благодаря моему превосходству. Я увел их народ и забрал все их достояние, состоявшее из всяких благородных камней из их гор. Это доставлено к тебе, владыка богов. Даруй из этого, кому захочешь. Дай твоей девятирице достояние, [полученное] силой твоей руки. Я увел людей их, чтобы заполнить твои хозяйственные предприятия, и их женщин, чтобы сделать их рабынями твоего храма. Ты даешь мне возможность расширить мои границы, как я хочу, так что моя рука не останавливается ни перед одной страной. Страны молятся [295] моему могуществу, так как я подобен Ра, превосходство моей руки ясно для них вследствие силы твоей руки, о мой святой отец. Твоя сила... ниспровергает их всех».
Иногда встречаются интересные комбинации этих двух сцен: сцены триумфа царя над врагами и сцены привода пленников. Так, на одном рельефе мы видим Рамзеса III, попирающего ногами поверженного врага и в то же время принимающего пленных, которых ему представляет «царский писец, великий начальник воинов, сын царя» (может быть, будущий фараон Рамзес IV).⁴¹⁾ Религиозная санкция царской власти и религиозное оправдание войны отмечены здесь традиционным изображением священного коршуна богини Нехебт, который простирает свои крылья над головой царя и держит в лапах символические знаки жизни и процветания.
Реалистические тенденции, как и во всех аналогичных сценах, пробиваются здесь лишь в изображении пленников, среди которых один изображен с лицом, повернутым en face, что, как известно, резко контрастирует с обычным типом изображения человеческого лица в древнеегипетском искусстве. Очевидно, в данном случае художник, изображая пленных и стараясь как можно точнее изобразить характерные черты их поз, движений, костюмов и лиц, чувствовал себя совершенно свободным от древней традиции.
Сцены царского триумфа встречаются на стенах храмов, на стэлах, на стенках ларцев и колесниц, наконец, даже в миниатюрном виде на резных камнях. Таков, например, резной камень Государственного музея изобразительных искусств [№ 1.1. а2462] с изображением фараона, заносящего свой серповидный меч над головой коленопреклоненного врага, перед которым стоит бог Амон с серповидным мечом в вытянутой руке. Судя по типу изображения и по надписи, этот резной камень относится ко времени 19-20-й династии. Очевидно, в эту эпоху напряженных войн Египта с соседними народами мысль о религиозном оправдании войны планомерно проводилась в жизнь, причем для этой цели использовались все виды искусства, начиная с монументального рельефа и кончая миниатюрной глиптикой.⁴²⁾ И эта сцена триумфа настолько глубоко внедрилась в египетское искусство, что сохранилась даже в позднюю эпоху иноземного владычества. Так, на восточной стене в Мединет-Абу сохранилось изображение Августа в виде бога, находящегося под охраной богов. На голове его тройная корона атеф, а над его головой парит священный сокол бога Гора из Эдфу. Перед царем стоят великие боги Египта — Изида, Гор и Хатхор.⁴³⁾ Эту же сцену триумфа мы видим и в мероитском искусстве I в. х. э., куда проникли сюжеты и формы египетского искусства. На одном рельефе Эдинбургского музея⁴⁴⁾ изображен мероитский царь Арикахарер, избивающий традиционным жестом египетских фараонов целую груду связанных пленников, что, несомненно, является отголоском сцен триумфа классической эпохи. Интересно отметить, что наряду с традиционной и условной фигурой царя-триумфатора, мы видим реалистическую тенденцию, ярко сказавшуюся в изображении на этот раз... собаки, сопровождающей царя. [296]

Рис. 46. Стэла эллинистического времени с изображением божества Туту.
Государственный музей изобразительных искусств в Москве.

Об очень широком распространении этих сцен триумфа говорит то обстоятельство, что мы встречаем их до очень позднего времени в различнейших видах искусства: в терракотах, тканях и архитектурных деталях. Так, одна терракота Адриана изображает стоящего воина с уреем и локоном Гора на голове, одетого в римский панцырь, который попирает ногами лежащего врага и держит его левой рукой за волосы.⁴⁵⁾ Сцену триумфа мы видим и на коптской ткани Государственного музея изобразительных искусств № 4289, на которой изображен воин в римском панцыре с развевающимся плащом и мечом в правой руке. Левой рукой воин держит за волосы упавшего врага-варвара в длинной одежде. Ткань, очевидно, относится к IV в. х. э.⁴⁶⁾ Наконец, на одной архитектурной детали, на плоском бесфонном рельефе из коптского монастыря Бауит в Среднем Египте мы опять видим ту же сцену триумфа, сохранившуюся, таким образом, вплоть до IV—VI вв. х. э. Здесь изображен Гор в виде римского воина в одежде легионера с головой сокола. Гор, сидя верхом на лошади, поражает копьем крокодила.⁴⁷⁾ Сохранилось до очень позднего времени также и изображение царского сфинкса, который в позднюю эллинистическую эпоху приобрел облик фантастического существа, получившего название «божества Туту, великого силой».⁴⁸⁾ Любопытно отметить, что около этого божества Туту, как около фараона в обычной сцене триумфа, часто изображался крылатый сокол — символ бога Гора из Эдфу, держащий в когтях магическую печать (рис. 46).⁴⁹⁾ [297]

Рис. 47. Абиссинский лубочный рисунок с изображением негуса в виде идущего льва. [298]

Это изображение царя-триумфатора в образе сфинкса сохранилось вплоть до недавнего времени в абиссинском искусстве. На одном лубке XIX в. мы видим изображение негуса в виде идущего льва (рис. 47). Крылатый солнечный сокол здесь заменен летящей птичкой, окруженной солнечным нимбом и держащей в клюве цветок.⁵⁰⁾
Так, в течение тысячелетий мы видим в древнеегипетском искусстве сцену царского триумфа, которая, несмотря на ряд вариантов, чрезвычайно устойчиво сохраняла древнюю традиционную форму. Это объясняется религиозным, почти сакральным значением, которое придавалось этой сцене. Сцена царского триумфа должна была наглядно показывать, что царь одерживает победы над своими врагами и над врагами страны лишь благодаря той божественной силе, которой он извечно, в качестве царя, наделен богами. На это указывает религиозная эмблематика и надписи, часто сопровождающие эту сцену. При помощи изображения сцены триумфа жречество стремилось оправдать захватнические войны и в то же время наглядно выразить в художественной форме идеологию божественного значения и происхождения царя и царской власти. Поэтому вся сцена триумфа во все эпохи египетской истории облечена в такие условно-схематические, канонические и традиционные формы и поэтому реалистические тенденции могли здесь пробиться лишь в изображении иноземных пленников. [299]

---

¹⁾ J. Capart. Les débuts de Part en Egypte. Bruxelles - 1904, p. 341, fig. 171.
²⁾ E. Meyer. Geschichte [331] des Altertums. 3. Auflage. Berlin - 1913, Bd. 1, 2, S. 130.
³⁾ Ibidem, S. 134.
⁴⁾ L. Borchardt. Das Grabdenkmal des Koenigs Ne-user-Re. S. 39, Abb. 20. J. H. Breasted. Ancient Records of Egypt. V. 1, p. 59.
⁵⁾ J. Capart. Les débuts de l'art en Egypte. Bruxelles, 1904, pp.234-235, Fig., 165-166. H. Schaefer. Von aegyptischer Kunst. Leipzig, 1922, Taf. 2, 1.
⁶⁾ K. Sethe. Pyramidentexte. S. 157-158, Spruch 254.
⁷⁾ J. Capart. Les débuts de l'art en Egypte, Bruxeües, 1904, 163 fig. H. Schaefer. Von aegyptischer Kunst. Leipzig, 1922, Taf. 2, 2.
⁸⁾ Ibidem, loc. cit.
⁹⁾ Bissing-Bruckmann. Denkmaeler aegyptischer Sculptur. Taf. 2. H. Schaefer. Von aegyptischer Kunst. Leipzig, 1922, Taf. 4.
¹⁰⁾ L. Borchardt. Das Grabdenkmal des Koenigs Ne-user-re. 1907, S. 39, Abb. 20 nach A. Z., 1897, S. 7. Bissing-Bruckmann, Denkmaeler aegyptischer Sculptur. Text 33. H. Schaefer. Von aegyptischer Kunst. Leipzig, 1922, Taf. 6. Д. Г. Брэстед. История Египта, т. 1, рис. 26.
¹¹⁾ Gardiner-Peet, Sinai...pl. 1. Erman-Ranke. Aegypten und aegyptisches Leben im Altertum. Tuebingen, 1923, S. 63, Abb. 14. Д. Г. Брэстед. История Египта, т. 1, стр. 51, 23.
¹²⁾ Lepsius. Denkmaeler. II, Bl. 2. (Bissing-Bruckmann. Denkmaeler aegyptischer Sculptur. Text 39, Abb. 26).
¹³⁾ Lepsius. Denkmaeler. II, Bl. 2.
{В книге сноски 12 и 13 обозначены в одном месте: [12-13]. HF}
¹⁴⁾ Ibidem, II, Bl. 152.
¹⁵⁾ Ibidem, II, Bl. 39.
¹⁶⁾ Ibidem, II, Bl. 116. А. Moret. Du caractère religieux de la royauté pharaonique, p. 264. fig. 88.
¹⁷⁾ См. Lepsius. Denkmaeler. II, Bl. 2.
¹⁸⁾ Каирский музей. № 1349 (3971). Вezоld. Die Kulturwelt des alten Orients. S. 74.
¹⁹⁾ J. Capart. L'art egyptien. V. 1, Paris, 1909, pl. 50. G. Steindorff. Kunst der Aegypter. 1928, S. 292, Erman-Ranke. Aegypten und aegyptisches Leben im Àltertum. Tuebingen, 1923, Taf. 37, 2. W. M. Flinders Petrie. Arts et métiers de l'ancienne Egypte. Paris, 1912, pl. 97-98. G. Maspéro. Histoire ancienne des peuples de l'Orient classique. Paris, 1895, v. 1, p. 518.
²⁰⁾ Erman-Ranke. Aegypten und aegyptisches Leben im Altertum. Tuebingen, 1923, Taf. 37, 2. W. M. Flinders Petrie. Arts et métiers de l'ancienne Egypte. Paris, 1912, pl. 97. G. Steindorff. Kunst der Aegypter. 1928, S. 292. K. Sethe. Urgeschichte und aelteste Religion der Aegypter. Leipzig, 1930, S. 72 ff. Б. А. Тураев. Древний Египет Москва, 1922, стр. 35.
²¹⁾ Lepsius. Denkmaeler. Abth. III, В. 5, Bl. 81.
²²⁾ В. И. Авдиев. Идеология обоготворения царя и царской власти в древнем Египте. Историк-марксист, Москва, 1935, № 8-9.
²³⁾ Lepsius. Denkmaeler. Abth. III, В. III, Bl. 61.
²⁴⁾ G. Steindorff. Kunst der Aegypter. 1928, S. 231.
²⁵⁾ Bissing-Bruckmann. Denkmaeler aegyptischer Sculptur. Bd. 5, Taf. 87.
²⁶⁾ Mariette. Voyage dans la haute Egypte. II, pl. 48. Сurtius. Die antike Kunst. S. 176, Abb. 134.
²⁷⁾ Handbооk of the Museum of fine arts. Boston, 1920, p. 46.
²⁸⁾ J. Capart. L'art égyptien. V. II, pl. 120.
²⁹⁾ Сarter. Tut-ench-Amun. Bd. 2, 1927, Taf. 19-20.
³⁰⁾ Сarter und Mасe. Tut-ench-Amun. Bd. I, 1924, Taf. 44.
³¹⁾ См. прим. 13-20.
³²⁾ J. Capart. Art égyptien. V. 2. 1909, pl. 176. Bissing-Bruckmann. Denkmaeler aegyptischer Sculptur. Bd. 4. Taf. 79.
³³⁾ W. Wreszinski. Atlas zur altaegyptischen Kulturgeschichte. Bd. 2, Taf. 182.
³⁴⁾ Ibidem, op. cit.
³⁵⁾ Ibidem, Bd. 2, Taf. 150-a-b.
³⁶⁾ Ibidem, Bd. 2, Taf. 182.
³⁷⁾ Ibidem, Bd. 2, Taf. 158-b. [332]
³⁸⁾ Ibidem, Bd. 2, Taf. 180.
³⁹⁾ G. Roeder, Ramses II als Gott. AZ. 61.
⁴⁰⁾ W. Wreszinski. Atlas zur altaegyptischen Kulturgeschichte. Bd. 2, Taf. 150-o.
⁴¹⁾ Ibidem, Bd. 2, Taf. 142.
⁴²⁾ M. M. Кобылина. Изображение триумфа в позднеегипетском искусстве. Жизнь музея, Москва, 1930, стр. 59, рис. 1.
⁴³⁾ Lepsius. Denkmaeler.
⁴⁴⁾ Journal of Egyptian archeology. IV, 1917, pl. V. Сurtius. Antike Kunst, S. 213, Abb. 156.
⁴⁵⁾ M. M. Кобылина. Изображение триумфа в позднеегипетском искусстве. Жизнь музея, Москва, 1930, стр. 58-61, р. 2.
⁴⁶⁾ Ibidem, стр. 61, рис. 3.
⁴⁷⁾ Boreux. Antiquités égyptiennes du Musée du Louvre. Paris, 1932, p. 276, pl. XXXIX.
⁴⁸⁾ Б. А. Тураев. Барельеф с изображением божества Туту. Памятники Музея Изящных Искусств, вып. 4, Москва, 1913.
⁴⁹⁾ Ibidem, Табл. XIX.
⁵⁰⁾ Б. А. Тураев. Абиссинская политическая лубочная картина моего собрания. «Христианский Восток» - том III. Вып. II. 1915, табл. XII.

Заключение

Изучение военно-политической истории Древнего Египта проливает яркий свет на важнейшие факты древневосточной истории, вскрывая те внутренние сцепления, которые соединяют развитие хозяйства, усложнение социальных и классовых взаимоотношений, рост материальной культуры, видоизменения идеологии. Одновременно с этим изучение военной истории дает огромный документальный материал для установления экономических и культурно-политических взаимоотношений между Египтом и рядом других древневосточных стран, которые образовывали единый orbis terrarum orientalium antiquissimus.
Работы советских историков,¹⁾ изучавших в течение последнего десятилетия различные проблемы древневосточной истории, позволяют в настоящее время говорить о специфических чертах древневосточного общества, в частности о развитии социально-экономических отношений в Древнем Египте и в ряде других древневосточных деспотий. Рабовладельческое хозяйство, стоявшее в древневосточных странах на низшей ступени своего развития, во многом сохранявшее элементы домашнего, примитивного, патриархального рабства и многочисленные пережитки родового строя, неразрывно связанное с медленным процессом распада древних закостеневших сельских общин, росло и развивалось в течение ряда тысячелетий. В силу застойности древневосточного общества в целом, это развитие было чрезвычайно медленным. На застойность этого древнего общинного строя неоднократно указывали в своих письмах и научных трудах основоположники марксизма. Так, Маркс в письме к Энгельсу от 14 июня 1853 г. писал:
«Эти идиллические республики, ревниво охраняющие лишь границы своих общин от вторжения соседних общин, существуют еще и доныне в довольно хорошо сохранившемся виде в northwestern parts of India, которые недавно достались англичанам. Я полагаю, что трудно придумать более солидную основу для застойного азиатского деспотизма».²⁾
В том же самом письме Маркс отмечает в связи с общей характеристикой восточных деспотий их застойность, которая несомненно [300] коренилась в глубоких и прочных пережитках общинного строя, своеобразной village-system:
«Причинами, вполне объясняющими застойный характер этой части Азии, несмотря на всю безрезультатность движений, происходивших на политической поверхности, являются следующие два обстоятельства, друг друга взаимно усиливающие: 1) Public works являются делом центральной власти. 2) Наряду с последней, вся страна, не считая двух-трех больших городов, расчленена на множество villages, образующих совершенно обособленную организацию и являющихся совершенно замкнутым в себе мирком».³⁾
На эту малоподвижность и застойность восточной общины указывал неоднократно и Энгельс, в частности в «Анти-Дюринге»:
«Восточный деспотизм и господство сменявших друг друга завоевателей-кочевников в течение тысячелетий ничего не могли поделать с этими древними общинами».⁴⁾
Эта общая застойность развития древневосточного общества, которая нашла отражение в прочном сохранении многочисленных пережитков глубокой древности, как, например, в длительном сохранении древней формы сельскохозяйственных орудий (плуга старокитайской конструкции), наложила неизгладимый отпечаток и на господствующие формы идеологии. На это указал с большой силой Маркс в своей замечательной статье «Британское владычество в Индии»:
«Мы не должны забывать, что эта недостойная, застойная и растительная жизнь, эта пассивная форма существования вызывала, с другой стороны, в противовес себе дикие, слепые и необузданные силы разрушения и сделала самое убийство религиозным ритуалом в Индостане. Мы не должны забывать, что эти маленькие общины были заражены кастовыми различиями и рабством, что они подчиняли человека внешним обстоятельствам вместо того, чтобы возвысить его до роли владыки этих обстоятельств, что они превратили саморазвивающийся общественный строй в неизменный предопределенный природой рок и тем создали грубый культ природы, унизительность которого сказывается в том факте, что человек, этот владыка природы, благоговейно падает на колени перед обезьяной Гануманом и перед коровой Сабалой».⁵⁾
Этот же самый глубоко продуманный тезис о застойности и малоподвижности древневосточного общества Ленин в своих «философских тетрадях» поднял на большую историко-философскую высоту, сопоставив последнюю древневосточную деспотию Персию с античной Грецией, два этапа в развитии рабовладельческого общества:
«Персия (и Египет) до (207). Почему Персидское царство (империя) пало, а Китай и Индия нет? Продолжительное существование еще не есть что-то превосходное. — «Вечные горы не обладают преимуществом перед быстро облетающей розой с ее мимолетной жизнью». (206) Персия пала, ибо здесь началось духовное [301] созерцание (206), а греки оказались выше, «более высокий принцип» организации, «сознающей себя свободы». (206-207)».⁶⁾
Вполне естественно, что и все развитие военной истории Древнего Египта, весь ход развития военной политики древнеегипетского государства должен был итти в рамках и в темпе этого малоподвижного, застойного процесса развития всего древневосточного общества в целом. Таким образом, военную историю Древнего Египта мы должны изучать в теснейшей связи с общей историей Древнего Египта и даже всего Древнего Востока в целом.
К сожалению, современный исследователь встречает на этом пути целый ряд трудностей, которые он должен постоянно преодолевать, и целый ряд проблем, которые еще ждут своего изучения и своего хотя бы частичного разрешения. В частности, очередной задачей историка Древнего Востока является установить этапы и темпы развития древневосточного общества, которое, несмотря на всю свою застойность, чрезвычайно медленно, но все же непрерывно развивалось в сторону изживания пережитков родового строя, разложения сельской общины и укрепления рабовладельческой системы. Для историка, изучающего конкретную историю отдельных древневосточных государств, в частности Древнего Египта, эти микродинамические изменения имеют огромное, порой даже принципиальное значение. Теперь мы можем уже с определенностью говорить о том, что расширение сельскохозяйственных территорий, развитие технологического опыта, применение металлов, рост ремесленного производства, развитие торговли, в частности внешней, наконец, растущее значение городов властно требовали увеличения кадров рабочей силы, главным образом рабов. Эксплоатация рабского труда была основным рычагом развития хозяйственной жизни древневосточных деспотий, в частности Древнего Египта. Закабаление бедняцких слоев населения приводило к некоторому увеличению количества рабов, которые находились в распоряжении государства, а также трудились в аристократических и храмовых поместьях и мастерских. Однако этот внутренний процесс развития рабства не приводил к результатам, которые могли бы полностью удовлетворить потребностям в рабочей силе. Эта растущая с течением времени потребность в увеличении количества рабов в стране толкала египетское государство на путь захватнической, военно-агрессивной политики, целью которой был захват рабов, территорий, источников сырья, добычи, торговых рынков и путей. Так, изучение древнеегипетской истории в целом вскрывает социально-экономическую основу завоевательной политики египетских фараонов. Развитие этой политики мы можем проследить со времен глубокой древности, начиная с эпохи архаики, когда впервые начали возникать рабовладельческое общество и древнейшая государственность, вплоть до середины 2-го тыс. до х. э., когда в эпоху 18-й династии военная экспансия Древнего Египта достигла высшей точки своего развития. Эта военно-агрессивная политика проводилась в жизнь правящим классом рабовладельческой аристократии упорно и последовательно. Развитию этой военно-[302]захватнической политики сопутствовал процесс развития военной техники и организации военного дела, отражающий в целом рост и развитие технологии и материальной культуры. Главной ареной египетских завоеваний была Нубия и прилегающие к Египту области Передней Азии, среди которых особенно крупное значение для Египта имели Синайский полуостров, Палестина, Финикия и Сирия. Поэтому эти страны в течение ряда веков были плацдармом развертывания хозяйственной, военной и культурной экспансии Древнего Египта. Именно на этой территории египтяне столкнулись с рядом иноземных азиатских племен, оказавших довольно значительное влияние на ход развития древнеегипетской истории. Консолидация этих передне-азиатских племен, состоявших из семитских и хурритских элементов, привела к образованию крупного гиксосского государства, втянувшего в сферу своего политического влияния Египет, в частности Дельту Нила. Завоевание Египта гиксосами, тесно связанное с крупным народным движением, восстанием рабов и бедняков в Древнем Египте, несколько задержало развитие военной экспансии египетского государства. Однако, Египет, объединившийся вокруг фиванских правителей и значительно усилившийся, выдержал длительную упорную борьбу с иноземными завоевателями, которая окончилась изгнанием гиксосов из Египта и восстановлением единого централизованного и сильного египетского государства. Освобождение от иноземного ига, объединение и усиление египетского государства и соответственный рост экономического развития страны обусловил дальнейший подъем военно-агрессивной политики египетских фараонов, которые начали серию завоевательных походов с целью полного завоевания Палестины, Сирии и Финикии. Тщательное изучение исторической географии этих стран, их исторического прошлого, выяснение вопроса о том, что представляли собой эти страны накануне египетского завоевания, а также в последующие времена, дает нам возможность глубже изучить вопрос о предпосылках египетских завоеваний в эпоху 18-й династии. Таким образом изучение всей предшествующей военной истории Древнего Египта, а также изучение исторического прошлого Палестины, Сирии и Финикии вскрывает военно-агрессивный характер древнеегипетской экспансии. Это стремление Египта расширить свои границы в длительном процессе упорных завоеваний было подготовлено не только в экономическом и военно-политическом отношении, но также и в области идеологии.
Однако эта древнейшая попытка крупного и централизованного деспотического государства установить почти мировую в условиях того времени военную гегемонию не увенчалась успехом. Древнеегипетское государство как и все остальные древневосточные рабовладельческие деспотии, не обладало необходимой для этой цели внутренней прочностью. Поэтому и к древнеегипетскому государству можно с полным правом применить слова И. В. Сталина:
«...несомненно, что великие государства Кира или Александра не могли быть названы нациями, хотя и образовались они [303] исторически, образовались из разных племен и рас. Это были не нации, а случайные и мало связанные конгломераты групп, распадавшиеся и объединявшиеся в зависимости от успехов или поражения того или иного завоевателя».⁷⁾
Однако, эти проблемы, связанные с высшей точкой развития военной экспансии Египта и с крушением крупного египетского государства, уже выходят за пределы нашей темы и могут составить предмет особого исследования.

---

1) Струве В. В. Очерки социально-экономической истории Древнего Востока. Известия ГАИМК, 1934, вып. 97. Струве В. В. Проблема зарождения, развития и упадка рабовладельческих обществ Древнего Востока. Известия ГАИМК, 1934, вып.77. Струве В. В. История Древнего Востока. Москва, 1941. Авдиев В. И. Рабовладение на Древнем Востоке. История в средней школе, Москва, 1934, № 2. Авдиев В. И. Сельская община и искусственное орошение на Древнем Востоке. Историк-марксист, 1934, № 6. Авдиев В. И. История Древнего Востока. Издание Высшей партийной школы при ЦК ВКП (б), Москва, 1944.
2) К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, том XXI, Москва, 1929, стр. 501.
3) Там же. Том XXI, Москва, 1929, стр. 500.
4) Ф. Энгельс. Анти-Дюринг. Москва, 1945, стр. 151. Немецкое издание. Москва, 1934, стр. 152.
5) К. Маркс. Британское владычество в Индии. Избранные произведения, т. II, Москва, 1940, стр. 523-524.