Янин В.Л. Две неизданные новгородские грамоты XV века

В 1911 г. Общество истории и древностей Прибалтийского края поднесло XV Археологическому съезду, собравшемуся в Новгороде, коллекцию слепков с древнейших русских печатей, сохранившихся при грамотах Рижского городского архива. Коллекция гальванопластических копий в крайне неудовлетворительном состоянии хранится в Государственном историческом музее, где с самого начала она не привлекла должного внимания исследователей и не была оценена по достоинству. Точно так же вне внимания историков остался и отпечатанный типографским путем список этих копий, который был роздан участникам XV Археологического съезда.¹⁾
Между тем упомянутый список заслуживал лучшей участи, так как в нем приведены сведения о четырех восковых печатях XV в., сохраняющихся при грамотах, вовсе не известных в литературе. Под № 25 и 26 в нем отмечены печати посадника Александра Фоминича и тысяцкого Олисия Константиновича, а под № 28 и 29 — печати посадника Василия Никитича и тысяцкого Аврама Степановича.
Фотографии этих печатей, снятые, несомненно, не с подлинников, а с гальванопластических копий ГИМ, были воспроизведены Н. П. Лихачевым в подготовленном к печати, но так и не вышедшем в свет «Сфрагистическом альбоме».²⁾ С самими грамотами Н. П. Лихачев не был знаком, поскольку сведения, приведенные в рукописном тексте «Альбома», лишь повторяют дословно соответствующие места «Списка», вовсе не освещая содержания документов и не сообщая каких-либо специальных соображений о точной дате печатей в связи с текстом их грамот.
Работа по сбору сведений о русских вислых печатях X—XV вв. заставила нас подробно ознакомиться с собранием древних актов, принадлежащим Рижскому государственному городскому архиву, где и были обнаружены две неопубликованные новгородские грамоты XV в., действительно имеющие упомянутые печати.
Оба документа относятся к числу памятников международных отношений Новгорода и трактуют о конфликтах, возникших в ходе новгородской торговли с Прибалтикой. По своему содержанию они примыкают, таким образом, к группе новгородских грамот конца XIV — первой  четверти XV в.³⁾ Пополняя эту группу, вновь публикуемые документы еще подкрепляют наши представления о значительной регламентации новгородской торговли с Прибалтикой в указанный период, об установлении специального порядка решения торговых конфликтов, о сложности торговой политики Новгорода. Вместе с тем вновь найденные грамоты являются важным источником и в хронологическом отношении.
Первая грамота, составленная от имени посадника Александра Фоминича и тысяцкого Олисея Константиновича, в «Списке» и в архивной описи датирована временем около 1400 г. Эта весьма приблизительная дата в действительности может быть значительно уточнена.
Александр Фоминич в летописи назван неоднократно. В 1404 г. он целовал крест «за весь Новгород» смоленскому князю Юрию Святославичу, получившему от Новгорода 13 городов.⁴⁾ В 1411г. он был воеводой в новгородских полках, ходивших на шведов.⁵⁾ В 1421 г. Александр Фоминич умер в иноческом чину.⁶⁾ По-видимому, дата, принятая в архивной описи, основана исключительно на первом упоминании посадника Александра в источниках.
Что касается тысяцкого Олисия Константиновича, то в тексте летописи и в актах он не упомянут ни разу, однако называется в летописном списке новгородских тысяцких.⁷⁾ Последнее обстоятельство, как увидим далее, и является решающим для датировки первого публикуемого документа.
Сочетание имени Олисия Константиновича с посадничьим именем Александра Фоминича прежде всего позволяет решительно возразить В. Н. Бернадскому, неверно отождествившему этого тысяцкого с деятелем XIV в. В. Н. Бернадский полагает, что Олисей Константинович, названный в списке тысяцких «князем копорейским», тождествен тысяцкому Олисию, известному по документам 1371—1373 гг.⁸⁾ Очевидна невозможность такого сопоставления. Тысяцкий Олисей 1371—1373 гг. отождествляется с названным в списке тысяцких прежде Олисея Константиновича — Олисеем Ананьичем.
В списке новгородских тысяцких, излагающем имена в точной хронологической последовательности, но не включающем тысяцких, ставших впоследствии посадниками, Олисей Константинович помещен после Ананьи Константиновича, Миши Есифовича и Дмитрия Ивановича. Последние два тысяцких неизвестны в других источниках, однако предполагаемый отец Миши — воевода Есиф Филиппович был еще жив в 1411 г., и, следовательно, Миша не мог стать тысяцким ранее этой даты. Что же касается Ананьи Константиновича, то, будучи впервые упомянут под 1398 г.,⁹⁾ он еще раз выступает в качестве тысяцкого и автора грамоты как современник посадника Ивана Александровича,¹⁰⁾ впервые пришедшего на посадничество около 1411 г. и умершего в 1417 г.¹¹⁾
Это само по себе ограничивает хронологические рамки составления первой публикуемой грамоты по крайней мере 1411—1421 гг. Однако возможна и еще большая точность. Само совместное авторство Александра Фоминича и Ананьи Константиновича могло состояться лишь в год [335] занятия тем и другим степени. Поэтому небезынтересно обратиться к спискам степенных посадников и тысяцких между 1411 и 1421 гг. Сведения о занятии степени за эти годы достаточно подробны.

Месяцы	Годы	Степенный посадник	Степенный тысяцкий.
	1410	Григорий Богданович	Василий Есифович12)
	1411	Иван Александрович	Василий Есифович13)
	1412	Сведений нет
	1413	То	же
	1414	»
Август	1415	Андрей Иванович	Александр Игнатьевич14)
Апрель	1416	Иван Богданович	Борис Васильевич15)
Сентябрь	1417	Семен Васильевич	Кузьма Терентьевич16)
Апрель	1418	Василий Есифович	Кузьма Терентьевич17)
	1419	Сведений нет
Август	1420	Василий Никитич	Кузьма Терентьевич18)
Январь	1421	Василий Никитич	Кузьма Терентьевич19)
Апрель	1421	Михаил Иванович	Кузьма Терентьевич20)
Сентябрь	1421	Тимофей Васильевич	Кузьма Терентьевич21)

Возможно, вопреки сообщению Жильбера де Ланноа о ежегодном обновлении высших государственных чиновников Новгорода,²²⁾ такое обновление совершалось не один раз, а дважды в год. Так, в январе 1421 г. степенным посадником был Василий Никитич, в апреле уже Михаил Иванович, а спустя только пять месяцев таковым оказался Тимофей Васильевич. Кроме того, отдельные чиновники могли возобновляться на степени в ходе переизбраний.
Нам известно, что предшественниками Олисея Константиновича были тысяцкие Ананья Константинович, Миша Есифович и Дмитрий Иванович и что первый из них занимал степень тысяцкого тогда, когда степенным посадником был Иван Александрович. Даже в том случае, если деятельность Ананьи относится к августу 1411 — февралю 1412 г., следующие два периода по меньшей мере должны приходиться на посадничество Миши Есифовича и Дмитрия Ивановича. Возможность для занятия степени Олисеем Константиновичем появляется никак не ранее февраля 1413 г. С другой стороны, он не мог быть степенным тысяцким и после августа 1420 г. Поэтому мы решаемся датировать первую публикуемую грамоту 1413—1420 гг.
Вторая грамота в «Списке оттискам» и в архивной описи датирована временем около 1409 г. Нам неизвестны и непонятны основания такой датировки. Написанная от имени посадника Василия Никитича и тысяцкого Аврама Степановича, она вообще не могла быть составлена ранее 1420 г., в котором впервые появляется в источниках посадник Василий Никитич. Можно думать, что вторая публикуемая грамота испытала судьбу известной грамоты сиротам Терпилова погоста, исходящей от тех же посадника  и тысяцкого. Последняя долгое время датировалась 1411 г. по упоминанию в ней тысяцкого, названного впервые под 1411 г. Имя посадника и то, что под 1411 г. Аврам еще не носил титула тысяцкого, в расчет не принимались.
Наша вторая грамота может быть датирована с предельной точностью. Посадник Василий Никитич и тысяцкий Аврам Степанович названы в новгородском договоре с Ганзой, составленном 8 февраля 1423 г.²³⁾ Дата договора свидетельствует, что Василий и Аврам были степенными с августа 1422 по февраль 1423 г. К той же дате следует относить и грамоту сиротам Терпилова погоста, которую И. М. Людин датировал 1423 г.²⁴⁾
Грамота Василия Никитича и Аврама Степановича исключительно интересна по содержанию. Повествуя об участии новгородского гостя в дипломатических и торговых сношениях Риги с Колыванью, упоминая «пословицу», сообщая о порядке официального поручительства и практике государственной оплаты некоторых торговых поездок новгородцев, в данном случае не примененной, она кажется документом значительного исторического содержания.
Не предполагая заниматься здесь подробным анализом этого документа, мы все же отметим две интересные детали, с ним связанные.
Прежде всего грамота позволяет исправить ошибку, допущенную при толковании одной новгородской берестяной грамоты. При публикации грамоты № 94 («Биють целомъ крестьяне господину Юрию Онцифоровичу о клюцнике Зандо. Господине, не можемъ ницимъ ему оудобритися...») А. В. Арциховский посчитал слово «зандо» именем ключника,²⁵⁾ тогда как это слово в действительности оказывается союзом, иной формой союза «зане»²⁶⁾ и надо читать: «зан(ь)до, господине; не может ницимъ ему оудобритися».
Второе важное обстоятельство сообщается в тексте посадничьей печати грамоты. Василий Никитич на ней, вопреки формуле самой грамоты, назван не новгородским, а русским посадником. В связи с этим уместно напомнить летописное сообщение 1442 г.: «В то же время был посадник новгорочький Иван Васильевич, держал руское посадниство».²⁷⁾ Отчество Ивана Васильевича как будто указывает на его прямое происхождение от Василия Никитича, а если это так, мы имеем право предполагать наследственность посадничества в Старой Русе в одном из новгородских боярских родов.
Интересным и важным кажется нам и то, что печати обеих грамот восковые, а не свинцовые. Нам уже приходилось писать о существовании в Новгороде около 1418—1421 гг. кратковременного периода исключительного пользования воском вместо свинца при оттискивании печатей.²⁸⁾ Это явление, связанное с временными трудностями доставки свинца в Новгород, возникло сразу в самом конце 1410-х годов и также сразу прекратилось в начале 1420-х годов. По-видимому, материал печатей в данном случае позволяет в пределах предложенной датировки первой публикуемой [337] грамоты 1413—1420 гг. говорить о предпочтительности внутри этого периода возможно поздней даты (1418—1420 гг.).
Пользуясь тем, что публикация сопровождается фотомеханическим воспроизведением грамот, мы издаем их в упрощенной транскрипции, с внесением выносных букв в строку, раскрытием титл, без славянских букв и с расстановкой знаков препинания.

1. Грамота № 1

№ 1. 1413-1420 гг. Грамота Великого Новгорода Риге о рассмотрении жалобы Бориса Кижанинова.
Две восковые печати на нитяных шнурках.
1) На одной стороне, в линейном кругу: печа||ть Оле||ксандра ||Фомини||ча,²⁹⁾ на другой, также в линейном кругу: пос||адника|| Новгор||оць||кого 2) На одной стороне: печать³⁰⁾ ОлисЬга|| Константи||[новича], на другой: тъ||сАчкого Но||вгорочь||кого. Печати в неудовлетворительном состоянии: первая распалась на несколько кусков, вторая фрагментирована.
От посадника новгороцкого Олександра Фоминица и от тысяцкого Олисия Костянтиновица, от всего Великого Новагорода к рискимъ посадникамъ и ратманомъ и всимъ добрымъ людемъ. Послали есмя к вамъ Бориса Кижанинова про его обиду, и вы есте обыскали³¹⁾ с местеремъ по кр(е)с(т)ному целованыо.
Рижский государственный городской архив, ф. 2, ящ. 18, № 87. Подлинник на пергамене. [338]

2. Грамота № 2

№ 2. 1422-1423 гг. Грамота Великого Новгорода Риге о рассмотрении челобитья Данилы Андреева.
Две восковые печати на нитяных шнурках.
1) На одной стороне: печать ||Василь||ка Миктi||нича, на другой изображение светского воина в полный рост, с копьем и щитом, вокруг надпись: руског[о] посадника. 2) Нa одной стороне: печать ||Оврама|| Степановича; на другой: тысАчкого Н||овгоро||чкого. Печати в отличном состоянии.
От посадника новгорочкого Василья Микитинича, от тысячного новгорочького Оврама Степановича, от всего Великого Новагород(а)³²⁾ к посадникамъ к рискимъ и к ратманомъ к рискимъ. Здесе намъ бьеть челомъ нашь братъ Данила Ондреевъ, что ему взяти на Иване на Люткебезъ рубля тридцать рублевъ и дватцать золотникъ на товаре. И како былъ здесе от васъ в Новегороде посломъ Олексеи, и посадникъ и тысячкыи и купце говориле вашему послу о Даниле, что посылале есте Данилу с местеревою грамотою на Колывань с местеремъ, съ одинои пословице, к посадьникамъ и к ратманамъ, и Данила грамоту отвезле от колываньскыхъ посадниковъ и от ратмановъ к местерю и к вамъ, что Данила оу Ивана оу Лютке товара не взялъ. И вашь посолъ Олексеи повествовалъ посаднику и тысячкому и купчамъ и всему Великому Новугороду: пошлите Данилу на Ригу, тамо ему исправа будет³³⁾ а товара Люткина половина оу местеря, а половина оу насъ. И ны(не)ца послале есме³⁴⁾ [339] своего брат (а)³⁵⁾ Данилу к вамъ на Ригу, и вы нынеча Даниле исправу дайте и товарець ему отдайте по кр(е)стьному³⁶⁾ челованью, а по городамъ его не шлите цресъ сю иcправу, зан(ь)до брату нашему Даниле в тыхъ ездехъ оубытка много, а Даниле Великы(и) Новъгородъ не мечеть.
Рижский Государственный городской архив, ф. 2, ящ. 18, № 134. Подлинник на пергамене.

3. Печати

---

¹⁾ «Список оттискам с древнейших русских печатей Рижского городского архива» (без года и места издания). Данные этого списка не были использованы даже в известной сводке А. С. Орлова «Материалы для библиографии русских печатей XI—XV вв., до 1425 г.», изд. 2, в книге: А. С. Орлов. Библиография русских надписей XI—XV вв. М.-Л., 1952.
²⁾ Н. П. Лихачев. Сфрагистическии альбом, XXXIV, 2, 3 и 5, 6; В. Л. Янин. Вислые печати из новгородских раскопок 1951—1954 гг. МИА, № 55, М., 1956, стр. 143, прим. 7.
³⁾ В первую очередь к грамотам № 44, 45, 47, 49, 51, 53, 56, 57, 58 по изданию «Грамоты Великого Новгорода и Пскова» М.-Л., 1949.
⁴⁾ ПСРЛ, т. IV, стр. 107, 145.
⁵⁾ Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов. М.-Л., 1950, стр. 402; ПСРЛ. т. III, стр. 104; т. IV, стр. 13; т. V, стр. 258.
⁶⁾ Новгородская первая летопись, стр. 413; ПСРЛ т. III, стр. 109, 140; т. IV, стр. 120.
⁷⁾ Новгородская первая летопись, стр. 473.
⁸⁾ В. Н. Бернадский. Новгород и Новгородская земля в XV веке. УЗ ЛГПИ им. Герцена, т. 138, Л., 1958. стр. 148; Грамоты Великого Новгорода и Пскова, стр. 31, 79.
⁹⁾ Новгородская первая летопись, стр. 393.
¹⁰⁾ Грамоты Великого Новгорода и Пскова, стр. 94, № 56.
¹¹⁾ Грамоты Великого Новгорода и Пскова, стр. 88, № 50; Новгородская Первая летопись, стр. 408.
¹²⁾ Новгородская первая летопись, стр. 402.
¹³⁾ Грамоты Великого Новгорода и Пскова, стр. 88, № 50.
¹⁴⁾ Новгородская первая летопись, стр. 405.
¹⁵⁾ Там же, стр. 406.
¹⁶⁾ Грамоты Великого Новгорода и Пскова, стр. 93, № 55.
¹⁷⁾ Новгородская первая летопись, стр. 408.
¹⁸⁾ Грамоты Великого Новгорода и Пскова, стр. 96 сл., № 59.
¹⁹⁾ Там же, стр. 98 сл., № 60.
²⁰⁾ Там же, стр. 100, № 61.
²¹⁾ Новгородская первая летопись, стр. 414.
²²⁾ Памятники истории Великого Новгорода и Пскова. Л., 1933, стр. 69, сл.
²³⁾ Грамоты Великого Новгорода и Пскова, стр. 102 сл., № 62.
²⁴⁾ И. М. Людин. Грамота о сиротах Терпилова погоста как источник по истории московско-новгородских отношений XIV—XV вв. «Проблемы источниковедения», вып. V, М., 1956, стр. 286.
²⁵⁾ А. В. Арциховский и В. И. Борковский. Новгородские грамоты на бересте (из раскопок 1953—1954 года). М., 1958, стр. 20-22.
²⁶⁾ Так же употреблено это слово и в псковской грамоте 1418—1419 гг.: «...А имите вероу сеи нашеи грамоте и печати, зандоже тыи люди... томоу Никоноу племеньники». С. Н. Валк. Новые грамоты о новгородо-псковских отношениях с Прибалтикой в XV в. «Исторический архив», 1956, № 1, стр. 234.
²⁷⁾ Новгородская первая летопись, стр. 422.
²⁸⁾ В. Л. Янин. Печати из новгородских раскопок 1951 г. «Советская археология», т. XVIII, М., 1953, стр. 376.
²⁹⁾ В слове Фоминича буквы М, И, Н, И связаны в единую лигатуру.
³⁰⁾ Т над строкой.
³¹⁾ а над строкой.
³²⁾ Д над строкой.
³³⁾ т над строкой.
³⁴⁾ Первая е над строкой.
³⁵⁾ т над строкой, под титлом.
³⁶⁾ В тексте в крстьному с над строкой, под титлом.

---