Публикация по изданию: Летин С. О русском стрелецком войске XVII века//Журнал "Империя истории". 2002, № 2(2), cc. 12-18
Об истории стрелецкого войска в Русском государстве XVI — XVII вв. написано немало. Мы же хотим
подробнее ознакомить любителей русской старины лишь с одним аспектом этой истории
одеждой и вооружением стрельцов.В сочинении итальянца Ф.Тьеполо, составленном по рассказам очевидцев, русская пехота середины XVI в. описывается следующим образом: «Пехота носит такие же кафтаны (как и конница — С. Л.), и немногие имеют шлемы. Прежде все они обыкновенно были вооружены луками, но теперь по большей части владеют аркебузом. Они же не носят ни копий, ни другого оружия, кроме меча и кинжала».
Одежда стрельцов с самого их возникновения была, очевидно, более единообразной. Так, например, уже в 1547 г. новгородским пищальникам предписывалось иметь для похода «однорядки или сермяги крашены». В 1571 г. стрельцы приказа Д. Уварова в Полоцке носили однорядки и кафтаны черного цвета. Некий «мундирный регламент», по всей вероятности, получили и учрежденные в 1550 г. Иваном Грозным «выборные стрельцы», давшие начало Стремянному приказу (полку). По свидетельству наблюдавшего их в 1583 г. англичанина Дж. Горсея, эти стрельцы носили одежду из бархата, шелка и стамеда красного, желтого и голубого цветов, то есть в комплект их обмундирования входили предметы разных цветов: красный кафтан с желтым подбоем и голубые шапки, кушаки или зипуны. Похоже, что первоначально единственным основным цветом кафтанов русских стрельцов был красный. Во всяком случае, в источниках рубежа ХVI-ХVII вв. упоминается только этот цвет. В 1599 г. еще один англичанин — У. Парри описывает царскую гвардию в красных кафтанах. В сочинении немца Г. Г. Паерле описываются виденные им в 1606 г. «пешие московские стрельцы... в красных суконных кафтанах, с белой на груди перевязью» и «2000 конных стрельцов, одетых также точно, как пешие». В том же 1606 г. П. Патерсон, описывая въезд в Москву Марины Мнишек, упоминает стоявшую позади царских драбантов (телохранителей) московскую пехоту «в красной китайчатой одежде».
По мере увеличения числа стрелецких приказов, увеличивалось и количество основных цветов их «служилого платья». П. Петрей, описывая выступление московского войска из лагеря в эпоху Смуты, упоминает в его составе «5000 стрельцов в зеленой одежде, с длинными пищалями» и «несколько тысяч стрельцов, одетых в красное платье (в оригинале - Rochen — кафтаны — С. Л.), с белою горностаевою опушкой».
Разорение страны в период Смуты не могло не сказаться на качестве военной одежды, — упоминания о «цветном платье» до 1620-х гг. исчезают со страниц документов. Если письменные источники второй половины XVI и первой половины XVII столетия относительно бедны известиями о стрелецком «служилом платье», то, начиная с 1650 г., таковые появляются в изобилии, как в русских документах, так и в записках иностранцев.
В реляции о выступлении русского войска в поход против Польши в мае 1654 г. описываются стрельцы приказа А. С. Матвеева «с мушкетами и в хорошей суконной обмундировке». Другая реляция описывает «шесть приказов царских стрельцов, в каждом приказе по 600 человек; все в кармазине, пурпуре и прекрасных кафтанах», а также «1200 царских стрельцов в прекрасной разноцветной одежде с золотыми принадлежностями». Архидиакон Павел Алеппский из свиты патриарха Антиохийского, наблюдавший 10 февраля 1655 г. возвращение царя Алексея Михайловича из польского похода, описывает пешие сотни, перед каждой из которых следовало большое знамя в сопровождении двух барабанщиков и сотник с секирой в руке. Архидиакон отмечает: «Если знамя было белое, то все ратники, за ним следовавшие, были в белом; если синее, то и ратники за ним в синем, и точно также, если оно было красное, зеленое, розовое и всяких других цветов».
Пленный поляк Михаил Обухович сообщает, что в числе прочих воинских частей на встрече имперских послов в мае 1661 г. присутствовал «пеший (стрелецкий - С. Л.) полк в пурпуровой одежде с десятью знаменами из белой китайки с черною. За ними другой стрелецкий полк, в голубой одежде с десятью знаменами, головою которого был Матвей Спиридонов. Третий полк, в зеленой и разноцветной одежде, под начальством немца с восемью голубыми знаменами. Четвертый пеший, с немецкими офицерами, желтыми знаменами, в красной одежде». Сам посол барон А. фон Мейерберг упоминает приставленный к нему «почетный караул из 50 стрельцов, в алое сукно одетых».
В 1667 г. на встрече польского посольства очевидец наблюдал четыре
роты или сотни московских
стрельцов, «всякая со своим особенным военным знаком. Первая рота
была в голубой одежде, вторая в белой, третья в красной, а четвертая в
зеленой». Другая реляция об этом же событии сообщает: «Каждый полк был
хорошо обмундирован в особый цвет, в желтой новой обуви».
В сентябре 1675 г., сопровождая царский выезд в Троице-Сергиев монастырь, «шел полк стремянных стрелцов на конех в багрецовых кафтанах,... круг кореты и лошадей Царского Величества шли стрелцы по улице в зеленых кафтанах с батошками сребром витыми чернь отгоняя,... а по сторонам шла пехота вдоль по улице в белом платье с бердыши».
По сообщению голландца Б. Койэта, в 1676 г. русские стрелецкие полки имели зеленые, желтые, серые, белые, синие, красные, фиолетовые и пестрые кафтаны. 21 сентября 1680 г. в составе царского кортежа при походе в Троице-Сергиев монастырь находились 400 конных стрельцов Стремянного полка «в алых кафтанах с эолотными и серебряными нашивками».
В 1683 г. Э. Кемпфер достаточно подробно описал одежду виденных им русских стрельцов: «Кафтаны их были довольно нарядны, у одного полка из светлозеленого, а у другого из темно-зеленого сукна, застегнутые, по русскому обычаю, на груди золотыми шнурками длиною в одну четверть (18 см. - С. Л.)».
Имеющиеся источники, подавляющее большинство которых составляют свидетельства иностранцев, в описании цветов стрелецких мундиров далеко не полны и порою кажутся несколько противоречивыми. Это не удивительно, так как, пожалуй, вряд ли кому удавалось видеть все полки московских стрельцов одновременно, — не менее половины их, как правило, находилось на службе в полевой армии или в окраинных гарнизонах.Из всех иностранных источников наиболее полную информацию содержит акварель из альбома шведского офицера Э. Пальмквиста, выполненная им с натуры в 1674 г. Она изображает расцветку «служилого платья» и сотенных знамен четырнадцати из двадцати шести существовавших в то время московских стрелецких полков.При этом бросается в глаза особенность, отмеченная двадцатью годами ранее Павлом Алеппским, - соответствие цветов форменной одежды цветам ротных или сотенных знамен. В начале XX в. русский архивист С. А. Белокуров опубликовал документ о цветах кафтанов двадцати четырех московских стрелецких приказов. Судя по приведенным в нем именам и чинам стрелецких голов, документ может быть датирован 1670—1671 гг. Среди рукописей бывшего Румянцевского музея в фондах Российской государственной библиотеки хранится «Сборник или записная книга военного человека», относящаяся к первой четверти XVIII в. (Ф. 256, № 336). Помимо прочего в ней имеется аккуратно составленная неизвестыи автором таблица, содержания сведения о расположении слобод двадцати шести московских стрелецких приказов, их боевых кличах — «ясаках», численности и цветах кафтанов. Таблица «Записной книги» появилась позднее белокуровского документа — в конце 1670-х гг., так как в ней упомянуты 2 приказа сформирование в это время. Опираясь на все вышеприведенные материалы, можмо утверждать, что сложившаяся в середине XVII столетия схема цветовых различий «служилого платья» русских стрельцов до конца века оставалась неизмененной, — по мере сформирования новых приказов в нее добавлялись лишь новые цвета. По крайней мере, данные о них, приводимые в иностранных источниках, вполне соответствуют списку Белокурова и таблице из «Записной книги».
Еще одной характерной особенностью обмундирования русских стрелецких полков было то, что большинство из них носили жёлтые сапоги. Из четырнадцати, изображенных Э. Пальмквистом в 1674 г. стрелецких полков, лишь два показаны в сапогах иного цвета. Упоминания о желтой обуви русских стрельцов присутствуют и в других источниках.
Цветное «служилое платье» еще со второй половины XVI столетия имели и стрельцы городовых приказов. Голландец Н.Витсен в 1664—1665 гг. упоминает два полка новгородских стрельцов в красных и синих кафтанах. В мае 1669 г. шестистам стрельцам жилого Киевского приказа «моеора» Е. Чертовского были выданы на постройку кафтанов цветные «анбургские» сукна красные, зеленые, светло-зеленые, тёмно-зеленые, вишневые, лазоревые «на сто человек по цвету» и по куску лазоревого киндяка (хлопчатобумажной материи), предназначенного, очевидно, на подбой. В 1682 г. в Киеве среди прочих воинских припасов находилось «405 кафтанов стрелецких онбургского (гамбургского — С. Л.) сукна зеленого и лазоревого».
«Служилое платье», в готовом виде или материей, в XVII столетии русские стрельцы должны были получать ежегодно, а «городовые» — каждые 3—4 года. Мейерберг (1661 г.) свидетельствует, что русским стрельцам царь ежегодно «дает одноцветного по полкам сукна, из которого они сами шьют себе кафтаны, прикупая на свой счет приклад; однако ж отставные должны сдавать это платье новобранцам, или их наследники после их смерти казначею, для употребления других, поступивших на место умерших». «Цветное» или «лутчее платье» служило парадной формой одежды, то есть одевалось в «государские или праздничные дни», в остальное же время солдаты или стрельцы ходили в «платье простом», изготовленном из некрашеного сукна. Иногда стрельцам приходилось шить «цветное служилое платье» и за собственный счет. В 1682 г. одной из причин стрелецкого бунта, по словам его участников, было то, что полковники заставляли их строить на собственные деньги «кафтаны цветные с золотными нашивками, и шапки бархотные, и сапоги жолтыя». Построенное на свои средства «служилое платье», очевидно, хранилось дома. В описях имущества стрельцов Стремянного полка 1699 г. упоминаются «кафтаны красные суконные», причем, как правило, в двух экземплярах.
Об одежде стрелецких офицеров сведения довольно многочисленны. В 1571 г. литовские люди на Полоцком рубеже напали на стрелецкого сотника Б. Назимова «да с него сняли саадак да саблю да пансыр, да однорятку, да ферези, да кафтан». В Дворцовых разрядах под 16 апреля 1651 г. упоминаются головы и полуголовы стрелецкие «в ферезех и в чюгах золотных и в бархатных, в саблях оправных с чеканы и с топоры оправными ж». Польская реляция о царском походе 1654 г. описывает стольника и полковника А. С. Матвеева «в блестящей Московской броне, покрытой длинною парчевою одеждою». На приеме шведского посла 23 февраля 1662 г. в сенях Грановитой палаты «стояли полковники и головы стрелецкие, в ферезеях в золотных и в бархатных». В том же виде предстают они и на встрече английского посла в 1664 г. Роскошную одежду стрелецких командиров отмечает в этом же году в своем дневнике Н. Витсен. В письмах австрийского и польского послов о царском выезде на богомолье в сентябре 1675 г. достаточно подробно описана одежда стрелецких офицеров. Полковник Ф. И. Янов по кличке «Степан» ехал перед своим приказом в одежде, украшенной жемчугом, верхом на аргамаке, «у которого узда по истине вся серебряная с чепьми золотными, а повод шелковой с золотом перетыкан, седло красного бархату травчатого, а чапрак весь волоченого золота был». Самого царя сопровождал Стремянный полк под командованием стольника и полковника Юрия Петровича Лутохина, который «ехал на Турском коне в бархатной ферезеи», и полуголовы (или подполковника) Семена Грибоедова «в бархатной ферезее на рысях (на рысьем меху — С. Л.) на лошади изрядной». В «Дворцовых Разрядах» 1670-х гг. стрелецкие головы и полуголовы описываются «в ферезеях и в кафтанах Турских в бархатных и в объяринных цветных».
Судя по вышеизложенному, специфически «офицерским» типом верхней одежды была ферязь (от тюркского «ферадже», или от латинского «torensis» — нарядное платье). Указ 1681 г. прямо называет ферязь «служилым платьем», то есть чем-то вроде мундира, в отличие от однорядки и охабня.
Созданный в 1670-х гг. «живописный лист» «Чертеж изображения в лицах отпуск стрельцов в судах водяным путем на Разина» дает представление и о цветах офицерского «служилого платья». Командир сборного отряда московских стрельцов голова Лопатин и его офицеры изображены в ферязях и зипунах, цвета которых так или иначе соответствуют цветам одежды рядовых.
В XVII в. музыканты (барабанщики и сиповщики (флейщики) стрелецких полков не имели никаких особенных отличий в цвете и покрое одежды от прочих чинов. Во всяком случав, ни изобразительные, ни документальные источники о таковых не сообщают.
Типовой комплект пехотного вооружения, сложившийся в «непременных» войсках Московского государства во 2-й половине XVI в. практически не менялся до самого конца XVII в. Дж. Флетчер в 1588 г. сообщает, что московские стрельцы «не носят никакого оружия, кроме самопала в руке, бердыша на спине и меча сбоку». К этому можно добавить свидетельство Г. Г. Паерле о том, что виденные им в 1606 г. стрельцы «имели длинные ружья с красными ложами» и белые перевязи с зарядцами на груди. О том, сколь мало изменилось стрелецкое вооружение, можно судить, сравнив описание Флетчера со свидетельством, оставленным столетие спустя, в 1683 г., его земляком Э. Кемпфером. Виденное им вооружение стрельцов «состояло из ружья, коим отдавали они честь; бердыша, имеющего вид полулуния, воткнутого перед каждым в землю, и сабли, с боку привешенной».
Стрелецкие ружья или самопалы имели кованый граненый ствол длиной 800—1200 мм и калибром 12—20 мм, крепившийся в березовой или кленовой ложе с прямым (так называемым «многопрофильным») или расширяющимся к концу (так называемым «мушкетным») прикладом. Для воспламенения заряда служил фитильный замок - «жагры» отечественного или иностранного производства. С начала XVII столетия на пехотных ружьях все чаще стал применяться ударнокремневой замок русского или карельского типа. До середины XVII в. стрельцы воооухались ружьями преимуществественно русской работы.
С начала 1630-х гг. огнестрельное оружие стави закупать в большом количестве заграницей. В 1631—1640 гг. было куплено 5 014 мушкетов, 3 648 из которых были с фитильными замками, остальные с кремневыми. В 1647 — 1652 гг. из Оружейного и Ствольного приказов в армию поступило 10 172 мушкета с фитильными и 21 922 — с кремневыми замками. Эти цифры наглядно доказывают, что на пехотном оружии кремневый замок постепенно вытеснял из употребления замок фитильный.
Стрельцы плохо принимали «немецкие» мушкеты и заменять ими свое привычное оружие не спешили. Вообще, в пристрастиях к определенным типам огнестрельного оружия в XVII столетии русские были достаточно консервативны. Если мушкеты иностранного или отечественного производства, в конце концов, заменили в стрелецком вооружении старозаветные самопалы, то еще очень долго, практически до самого конца XVII в. стрельцы предпочитали мушкеты «с жагры» оружию с кремневыми замками, считая последние менее надежными.
В тех случаях, когда московские стрельцы, что особенно касается Стремянного полка, выступали в конном строю, они вооружались карабинами. Не нужно думать, что они имели вооружение кавалерийского образца. Польский резидент М. Свидерской, наблюдавший царский выезд 1675 г., отметил, что стрельцам к карабинам не хватает седельных пистолетов, и оттого они не кажутся настоящей кавалерией. Карабины относились к так называемому «нарядному» оружию, которое для особо торжественных случаев выдавалось из Оружейной палаты, а по окончании церемонии возвращалось обратно. С 1670-х до конца 1690-х гг. такое оружие было обязательной принадлежностью парадной формы одежды Стремянного полка и выборных стрельцов прочих русских полков.
В середине XVII в. боеприпасы стрельцам отпускались из расчета 1 фунт пороху, 2 фунта свинца и 4 фунта фитиля в месяц на человека. Для ношения и хранения этих и других ружейных припасов служил так называемый банделир. Он представлял собой одевавшуюся через левое плечо кожаную перевязь шириной 6—8 см с кожаной сумкой, в которой хранился запас пуль, сала, пыжей и принадлежностей для чистки оружия. К перевязи на шнурах привешивались «зарядцы» — оклеенные кожей точеные из дерева трубки с крышечками для хранения пороха.
Число зарядцев было различным. В «Учении и хитрости ратного строя» говорится об одиннадцати зарядцах, в одном из которых должен был храниться порох для подсыпки на полку. На банделире русской работы из арсенала Троице-Сергиевой лавры — 8 зарядцев. Обычное же количество их равнялось 12, благодаря чему банделир на европейском солдатском жаргоне XVII в. назывался «двенадцать апостолов». В дополнение к банделиру полагалась пороховница-натруска, в которой хранился порох, насыпаемый на полку. Каждому стрельцу для несения боевой службы выдавались кусок фитиля в сажень (216 см) или три длиною, который просто привязывался к сумке или банделиру. Горящий конец фитиля вставлялся в металлическую трубку с зажимом и вентиляционными отверстиями — «ночник», служивший для маскировки фитильного огонька вечерней и ночной порой и предохранения его от сырости в ненастье. Запасной порох и пули носили каптенармусы в специальных сумах и «каптенармусных бочках». Несколько таких бочек «в красных говяжих кожах» еще в конце 1710-х гг. хранились с прошлых времен среди воинских припасов Архангелогородского гарнизона.
Едва ли не самым замечательным предметом русского пехотного оружия был бердыш — топор на длинной рукояти с широким лезвием в виде полумесяца. Изготовление бердышей, по крайней мере в XVII в., производилось по определенным стандартам. В 1656 г. особым указом было предписано «топорки и бердыши» делать по единому образцу на древках длиной 2 аршина (142 см) с железными «копейцами» внизу, «чтоб можно было в землю воткнуть». Бердыш удачно сочетал в себе качества холодного оружия, весьма эффективного в рукопашном бою, и подсошка — упора для стрельбы из тяжелого ружья или мушкета. Воткнутый в землю, бердыш не мешал при подготовке выстрела, а в походе носился за спиной на прикрепленном к древку погонном ремне.
В царствование Алексея Михайловича и позднее делались неоднократные попытки унифицировать холодное оружие в пехотных и драгунских полках с целью приведения его в соответствие с европейской боевой практикой. Одним из первых известных распоряжений на этот счет был указ, посланный царем в 1660 г. в действующую армию боярину и воеводе Василию Борисовичу Шереметеву. По этому указу стрельцам, солдатам и драгунам надлежало иметь шпаги, а вместо бердышей короткие пики «с копейцы на обоих концах». Бердышами вместо шпаг и пик вооружались 200 человек в каждом стрелецком приказе и 300 человек в каждом драгунском или солдатском полку. Кроме того часть людей «по рассмотрению» следовало вооружить длинными пиками.
Для стрельцов портупейным холодным оружием еще с XVI в. служила сабля, но с конца 1640-х гг. стали использоваться и шпаги. В большинстве своем они закупались заграницей. Только с 1640 по 1647 г. было закуплено 12 578 шпаг с ножнами. Починка поломанного оружия и изготовление портупей производились уже русскими мастерами. Только в марте 1649 г. в Оружейном приказе было заготовлено 6 000 «поясов шпажных». «Дворцовые Разряды» впервые упоминают шпаги у русских стрельцов 16 апреля 1651 г. Судя по источникам, «пик» увлечения шпагами для стрельцов приходился на 1650—1660-е гг., после чего они вновь были заменены саблями. Определенного типа пехотной сабли не существовало. Пальмквист в 1674 г. изображает у стрельцов сабли с полузамкнутыми гардами польского типа.
Некоторые виды древкового холодного оружия служили в качестве строевого рангового отличия. В стрелецких полках ранговым оружием сотников или капитанов служили протазаны. Головы и полуголовы использовали в этом качестве чеканы и топоры.
Основным музыкальным инструментом в стрелецких полках был барабан, вошедший в употребление в начале XVII столетия. Он состоял из деревянного кадла, или «лукошка», и двух обручей для натягивания кож. Барабанные «лукошки» покрывались росписью или позолотой. На изображениях того времени роспись барабанов представлена в виде вытянутых равнобедренных треугольников, или «клиньев», раскрашенных в
«мундирные» цвета полков. Существовали, очевидно, и другие варианты раскраски.
Носили барабаны на кожанных или шёковых перевязях с металлическими крюками, пряжками и запряжниками. Судя по документам 2-й половины XVII в. «тесьмы барабанные» были длиной в два аршина (144 см), а шириной 1,5 вершка (6,75 см). Для предохронения барабанов от сырости и прочих повреждений служили чехлы или чемоданы, строившиеся, как правило, из разноцветного сукна.
СЕРГЕЙ ЛЕТИН
