КИЛЬБУРГЕР, ИОГАНН ФИЛИПП Краткое известие о русской торговле Часть 2

ОБЪЯСНЕНИЯ И ДОПОЛНЕНИЯ
к русскому переводу сочинения Кильбургера.

К ПЕРВОЙ ЧАСТИ

К главе I

Вывозная русская торговля производилась главным образом по речным системам, благодаря дешевизне и удобству водных сообщений. Значение Волги, Северной и Западной Двины для внешней торговли России было хорошо замечено и очерчено Мейербергом ⁴¹. Кильбургер же дает нам длинный перечень русских товаров, которые вывозились за границу, вследствие их изобилия в Московском государстве.
Этот перечень распределен не по важности вывоза каждого вида товаров, а по роду производства. Так ценность вывоза икры была меньше ценности вывоза юфти и мехов, но тем не менее автор начинает свой обзор именно с икры.
Кавиар русские называли икрой и различали икру щучью, паюсную, осетрью свежую, осеннюю, линевую, севрюжью, стерляжью, сиговую, луконную, ряпушью, красную ряпушью, зернистую черную и др. ⁴². Коллинс полагал, что икра, добываемая из [258] волжских осетров, «называется армянской, может быть, потому что армяне ее первые приготовляли» ⁴³. Икра добывалась в большом количестве на Волге из рыб: белуги, осетра, севрюги и стерляди, и французские, нидерландские и отчасти английские купцы отправляли много икры в Италию и Испанию ⁴⁴. Особенно много икры шло в Италию ⁴⁵, и ее итальянцы очень любили ⁴⁶.
Олеарий, который послужил Кильбургеру одним из источником об икре ⁴⁷, сообщает нам о ней интересные данные: «Есть у них весьма обыкновенная еда, которую они называют «икрой»; она приготовляется из икры больших рыб... Этой икры солится больше всего на Волге у Астрахани; частью ее сушат на солнце. Ею наполняют до 100 бочек и рассылают ее затем в другие земли, преимущественно в Италию, где она [259] считается деликатесом и называется Caviaro. Имеются люди, которые должны арендовать этот промысел у великого князя за известную сумму денег» ⁴⁸. Но еще больше Кильбургер воспользовался известиями Родеса по этому вопросу, при чем Родес пишет, что бочка весит 40-60 пудов ⁴⁹, а по Кильбургеру (по изданию Бишинга) — 40-50 пудов. Что астраханская торговля икрой исключительно принадлежала царю, подтверждает Коллинс ⁵⁰. «Отжатая тисками и сгущенная», она нередко вывозилась за границу и продавалась царем во все страны с громадным барышом ⁵¹. В 131 и 132 г.г. гость Надей Светечников покупал в Астрахани на 24.000 рублей икры и продавал ее в Архангельске иноземцам, выручив за эти два года 28.000 р. «Да он же Надея впредь со 133 году сторговал у Архангельскаго города с иноземцы той же икры на 6 лет, по 139 г., и у того икряного промыслу великому государю ево Надеиным промыслом и радением в те 6 лет прибыли будет (зачеркнуто: «семдесят восемь тысяч») многая» ⁵². В 166 г. следовало взять за проданную казенную икру 25.707 ефимков ⁵³. По словам Родеса, из Архангельска ежегодно вывозилось 20.000 пудов икры (по 1 ½ рубля бочка) на сумму в 30.000 рублей ⁵⁴. При Петре I икра была отдана на откуп одному голландцу за 80.000 рейхсталеров ⁵⁵. [260]
Особенно много икры шло в Италию. Как сильно интересовались итальянцы русской икрой, видно из обзора тех переговоров, какие они вели по этому вопросу с русским правительством. В 1654 г. флорентийский герцог предлагал России вступить с ним в торговлю с целью получить икру. Спустя 2 года герцог даже просил отдать икряной промысел его подданным на 5 лет. Такая же просьба была повторена в 1658 г., и, наконец, в 1659 г. русские послы объявили герцогу, что царь дозволяет его подданным торговать не только в Архангельске, как просил герцог, но и приезжать в Москву со всякими товарами; что икряной промысел позволено отдать флорентийским промышленникам, но с тем, чтобы один из них явился в Москву. В 1667 году герцог просил дозволить ливорнским купцам взять в России икряной промысел на откуп на 12 лет ⁵⁶. В этом же 1667 году посол Потемкин объяснял в Испании, что «тот корабль, на котором мы ехали, по вся годы ходит с арменской икрой от Архангельскаго города в Италию, для того мы на нем и шли в Кадикс... тоя арменская икры многия тысячи приходит великого государя нашего... из Астраханскаго великого царства, в великих насадех Волгой рекой... по тысяче человек и больше на тех судах людей бывает» ⁵⁷.
Кильбургер сообщает, что от Ярославля до Вологды икру везли сухопутьем 46 миль; в главе же II, ч. IV (с. 164) он пишет, что от Москвы до Вологды сушей 40 миль. Сам автор по этой дороге не ехал, а потому это определение расстояния должен был взять из второстепенного источника. По данным же «Большого Чертежа», «от Ярославля до Вологды 200 верст» ⁵⁸, т. е. менее указанного Кильбургером, считая в миле — 5 верст.
Ярославль и Вологда были тогда двумя очень важными городами по торговле. Кильбургер дает Ярославлю эпитет «знаменитого» (beruehmte), и Родес говорит, что «это есть один из наиважнейших торговых городов, который имеет [261] после Москвы, по сравнению со всеми другими городами, большой привоз как сушей, так и водой вверх по Волге» ⁵⁹. Но еще в половине XVI в. Ярославль казался Ченслеру «очень большим городом» ⁶⁰; в нем, по словам уже позднейшего путешественника в Смуту, «ведется значительная торговля разными товарами», так как он лежал по пути в Архангельск ⁶¹. Вологда тоже славилась в XVI в. В середине этого столетия здесь торговали салом, воском, льном, но все-таки не в таком большом количестве, как в Новгороде ⁶². Вологда была в то время большим, длинным и обширным городом, в котором жило много богатых купцов, перевозивших сюда соль от моря; здесь тогда производилась «большая торговля» ⁶³, а по отзыву нидерландских послов 1630-1631 г.г., этот город был «один из самых замечательных торговых центров России» ⁶⁴.
Семга, по известиям Кильбургера, ловилась на р.р. Коле, С. Двине и Мезени, причем тони, бывшие «выше» Архангельска и Холмогор» ⁶⁵, а также на Мезени, не находились в аренде. Кольские же тони были издавна на откупу, и еще в 1618 г., когда шведы просили, чтобы им «волно было торговати в Усть-Коле и в Сиверских странах и подле Усть-Колы рыба ловить в Северском море», им в этом отказали, заявив: «А рыбныя ловли в Сиверском море в откупу и на оброке у торговых людей и у рыбных ловцов» ⁶⁶. Соловецкий монастырь, [262] владевший, по Кильбургеру, этими тонями, был при нем еще осажден, потому что этот монастырь, подняв в 1668 г. восстание, был «взят взятием» только в 1676 г. ⁶⁷.
Семга, ловимая на этих тонях, продавалась бочками, причем «семги кольския, по-немецки соленою, входит в бочку по 20 семог». Ее отправляли в Брабант, Голландию, Францию, а в Испанию «не возили за тем, что тепло, разве на гостинцы от немного» ⁶⁸.
Сам Архангельск славился богатством рыбы, на что обращали внимание иностранцы. Койэт, описавший посольство Кленка, писал, что в этот город «на ряду с большой массой говядины привозятся окуни в 1 ½ фунта величиной, прекрасная лососина, которая, соленая или копченая, в большом изобилии вывозится в Голландию и другие места». Некоторые из свиты Кленка на обратном пути в Голландию купили в Архангельске семгу по 10 стейферов (1 стейф. = 1 коп.) ⁶⁹. Наличность в Архангельске большого количества рыбы подтверждает и путешественник начала XVIII в. Корнилий де Бруин, по словам которого, «вся эта рыба ловится в 4 часах от города, в заливе, образуемом рекой, где вода спокойная, стоячая»; в его время архангельские лососи, соленые и копченые, шли за границу ⁷⁰.
Треска различалась: сушеная на вешалах и камнях, а также соленая (без головы) в стопах и бочках ⁷¹.
Жемчуг в России употреблялся более, нежели во всей Европе ⁷². Им украшались весьма богато и густо платья, кафтаны [263] по краям, сапоги мужские и женские, шапки, головные женские летние покрывала, ожерелья на шее и запястья на руках ⁷³. Для этого употреблялся жемчуг привозной, восточный (крупный) и русский. Русские его собирали на Варзуге, и такой жемчуг сборов 163-165 г.г. был и у Никона ⁷⁴. Бруину «сказывали также, что в реках — Коле, Варзуге (Warsigha), Ваймуге (Wusma) и Солзе (Solia) находятся раковины, в которых есть достаточно и жемчуга. Есть такие, которые стоят по 25 гульденов жемчужина и вдвое более этого, особенно в окрестностях Омфала (de plaets Ombacy)» ⁷⁵.
Меха в изобилии добывались в России. В лесах Европейской России водилось много диких зверей, а еще более их было в Сибири. Шкурками их русские вели «обширную торговлю» ⁷⁶, и в них не было недостатка для предохранения от холода ⁷⁷. Но меха, добываемые в Европейской России (причем в половине XVII в. их больше всего добывалось в казанской области), были плохими, так что далее не могли идти в сравнение с сибирскими; соболь же даже и не ловился тут, а в Сибири, откуда и шла лучшая и большая часть мехов ⁷⁸. Одним из меховых центров этой пушной торговли был [264] «знаменитый и торговый город» Устюг, в котором в сентябре и октябре бойко торговали мехами, так как тогда приезжали туда из Сибири и Перми русские купцы со своими пушными товарами ⁷⁹. Русская меховая торговля особенно развилась в XVI и XVII в.в. Первоначально меха, продаваемые как украшения европейцам и другим народам, были дешевы, но уже при Иовие (1525 г.), вследствие усиленного спроса на них в Европе, они весьма вздорожали ⁸⁰. Флетчер передает, как слух, что несколько лет до него восточные и западные купцы вывезли из России мехов на 400 или 500 тысяч рублей ⁸¹. В половине же XVII в. ежегодный вывоз мехов из Архангельска определялся Родесом почти в 100.000 рублей ⁸².
Соболи ценились высоко европейцами, так что русские могли им продавать их с прибылью в 150% ⁸³. «Служа для женской роскоши, писал путешественник 1698 г., эти меха иногда имеют огромную ценность в Европе» ⁸⁴. Особенно ценились дельные соболиные шкурки, которые за границей дамы носили на шее ⁸⁵. Цена соболей зависела от качества меха ⁸⁶. [265]
Лучшие соболи находились, по словам еще Герберштейна, около Печоры, но к западу от Устюга и Двинской области их было весьма мало. Торговая книга тоже говорит о «соболях, кои в Перми сорок по 10 рублей, на Мурманском продати сорок в 25 рублей» ⁸⁷, но неизвестно, упоминается ли тут Пермь, как место только скупки товаров или же как местопребывания соболей. Во всяком случае, если в XVI в. Северное Приуралье было важнейшим местом добычи лучшего соболя, в XVII в. Сибирь была главной поставщицей наилучших соболей. Поэтому слова путешественника конца XVII века Корба, что лучшие соболи идут из Печорской области, следует считать лишь непроверенным повторением сообщения Герберштейна, потерявшего уже свою достоверность для этой эпохи ⁸⁸.
Меха, в частности соболь, требовали за собой большого ухода. Павел Алеппский рассказывает, что, когда он отдавал русским мастерам соболей, «на каждую лапку соболя накладывали печать и делали надпись по краям на задней стороне, чтобы нельзя было украсть его и убавить что-нибудь от его ширины, а печать, чтобы не подменили, т. е., взяв хорошую пару соболей, не положили бы на место ее плохую. Эту хитрость придумали греческие купцы, ибо большинство здешних мастеров — люди лукавые. Чтобы сделать надписи и приложить печати на шкурках, мы развязывали каждый сорок, который был связан и отдавали шкурки по счету мастерам, чтобы они... вырвали щипцами белые волоски», смочили, разгладили, растянули и [266] подобрали, «отсчитывая по сороку. За каждый сорок мастера получают по динару. Каждые десять сороков соединяют вместе и называют «коробьею». Оценивают в ней каждый сорок отдельно и ставят на них нумера от одного до десяти: первый «баш», т. е. голова, второй ниже и т. д. до конца. После этого мы складывали каждые два сорока в мешки очень плотно, с большим трудом и старанием, как это принято» для предохранения от пыли и жары. В этом же году (1656 г.) царь позволил продать им самый лучший сорок, какой только нашли, по сибирской цене за 480 динаров, а динар, по словам П. Алеппского, то же, что и рубль ⁸⁹. Каждый сорок соболей помещался в «мешечке выбойчатом» ⁹⁰. Когда И. Грозный посылал своих послов к герм. имп. Максимилиану, то немцы сохранили нам раскрашенные изображения этого посольства, откуда видим, как послы подносят в мешках по сороку и паре соболей ⁹¹.
Соболей русские считали сороками, парами и штуками. Герберштейн писал о русских, что «способом счета они пользуются таким, что считают и делят все предметы по сорока или девяноста (Sorogk aut Devuenosto), т. е. или по сороковому или девяностому числу, так же, как мы по сотням... сорок на их языке соответствует латинскому quadraginta... девяносто на их языке — nonaginta» ⁹². Но счет для мехов по девяноста нам неизвестен. «Сорок» же соболей означало, что вместе положено 40 соболиных шкурок ⁹³. Пара соболиных [167] хребтов составляла «четь», а 2 ½ сорока — полный мех ⁹⁴. Редкие экземпляры соболей продавались поштучно по весьма высоким ценам.
Кроме соболей, сороками автор Торговой книги считает куниц, норок земных, отчасти кошек; десятками — песцов белых, выдр и зайцев белых; сотнями — горностаев и лисиц; тысячами — белок и шевеней, а остальные меха — штуками ⁹⁵.
Горностаи имели «какие-то знаки вокруг головы и хвоста», по которым можно было узнать, своевременно ли они пойманы, а поэтому русские, желая обмануть, вырывали волосинки; самые же шкурки выворачивались мехом внутрь, чтобы волос не вытерся ⁹⁶.
Белка при Герберштейне привозилась связками по 10 штук, куда входила часть хороших, а часть плохих, из Перми, Вятки, Устюга и Вологды, но наибольшие — из Сибири, а наилучшие — «недалеко от Казани» ⁹⁷. В 1623 г. велено Казанскому дворцу ежегодно покупать в городах, принадлежащих его ведению, на посольские отпуски и расходы 160.000 «белки чистыя», но Казанский дворец в следующем году прислал всего 95.863 белки; ему тогда было приказано добрать недохват и на другие годы присылать в Казенный приказ сполна 160 т. белок ⁹⁸. [268]
При Павле Алеппском мех сибирских белок стоил динаров 20 и более, а мастера брали за дубление каждой тысячи по 4 динара ⁹⁹. В беличьем меху могло быть разное количество шкурок, например, «в меху 1.060 белок» ¹⁰⁰.
Лисицы, главным образом черные, шли для изготовления шапок. Как и самый лучший соболь, так и «черная лисица, пишет П. Алеппский, никогда не вывозятся в другие страны, и никто не смеет торговать ими... говорят, что цена каждой лисицы высокого сорта полтораста динаров (рублей) в своей стране (в Сибири), а здесь (в Москве) она стоит вдвое дороже. Для цельного меха требуется 30 шкурок лисицы, чтобы вышла полная шуба, так как шкурки ее велики» ¹⁰¹. Лисьи хвосты во множестве украшали зимой лошадиную упряжь, и это было самым роскошным украшением бояр и царя ¹⁰².
Росомаха употреблялась русскими для производства шапок и рукавиц, и ее шкурка сохранялась долго ¹⁰³.
Волки уже при Герберштейне продавались дорого. Из России их вывозили за границу, и во времена Торговой книги считалось выгодным «волка продати на Мурманском по 3 ефимка, а в Брабанех их купят по 8 ефимков» ¹⁰⁴.
Кошки, согласно той же Торговой книге, отвозились в Брабант, Францию и Италию ¹⁰⁵.
Перевозчики известны были и Коллинсу, долго прожившему в России. В степях «Полуденной Сибири, писал он, есть зверь, называемый Перевозчик (Perivoshick); мех его желто-бурый с белыми и черными оттенками, очень красив в шубах, но мало здесь употребляется, потому что волос его короток, и он [269] мало согревает; эти звери, как говорят, перевозят белок и горностаев через реки и потому называются перевозчиками... Русские говорят, что перевозчики имеют страсть перевозить других животных. Этого я никогда не слыхал от очевидца» ¹⁰⁶. Олеарий упоминает о странных полевых мышах на Кавказе, особенно вокруг г. Терок, похожих на хомяков в Саксонии, ок. Магдебурга ¹⁰⁷. Это, очевидно, сурки, которых при Батые татары ловили в большом количестве, так как их много водилось в стране ¹⁰⁸.
Выхухоли имеют хвост, издающий сильный мускусный запах, что происходит от мешочков с пахучей жидкостью, которые находятся у выхухоля под хвостом. Моль не выносит этого запаха, и оттого русские, оберегая меха от порчи, клали среди них выхухоль.
Количество мехов, характеризующее вывоз из Архангельска, заимствовано Кильбургером у Родеса. Таблица Кильбургера (по изданию Бишинга) отличается от Родеса ошибками в цифрах (в количестве куниц, норок, собольих хвостов, пупков и кончиков, а особенно кошек). Кроме того, Кильбургер дает только количество мехов, опуская их цены и общую отоимость ¹⁰⁹.
Юфти, по данным Родеса, через Архангельск в один год прошло: «75.000 свертков юфти, составляющих 225.000 пар, а сверток, весом I ½ пуда, по 3 ½ руб. — 335.125» ¹¹⁰. Между тем у Кильбургера вес свертка ошибочно обозначен в 1 ½ пуда (1 und einen halben) ¹¹¹. Все остальное, что говорит [270] Кильбургер об этом товаре, также целиком взято у Родеса, и при том почти без всякого изменения текста ¹¹². Новостью для нас является у Кильбургера лишь слова: «но теперь вывозится (юфти) еще более».
Россия славилась выделкой кож, и, по словам автора «Описания Московии», «это есть вещь, столь известная повсюду, что я не считаю нужным о ней говорить» ¹¹³. Из свидетельства Родеса видим, что многие области России занимались этим производством. При Хуане Персидском (1599-1600 г.) в «многолюдном» Муроме главным промыслом было дубление кож ¹¹⁴. В Суздале тоже были кожевники, которые в 1620 г. даже жаловались на грабеж кож со стороны своего архиепископа ¹¹⁵. В 1653 г. купцы Фохелаар (Фоглер) и Кленк имели монополию на юфть ¹¹⁶. Но Крижанич не довольствовался тем, что в России «делают юхти» («что уже есть заведено»), и советовал научиться от иностранцев также выделывать лосиные и оленьи кожи, красить белые овечьи кожи в красный, зеленый и синий цвета, и тогда кожи приобрели бы большую ценность, «да дворяном несть стыдно из них носить шуб»; также их тогда можно было бы продавать иностранцам, калмыкам, литовцам, и др.; следовало бы и уметь красить белых сибирских песцов в желтый, зеленый и синий цвета, а от персов научиться делать сафьяны и пр. ¹¹⁷.
Пенька, как термин, неизвестен Торговой книге, но она употребляет слово «конопля трепаная, головы чесаны»; эта же [271] книга также знает «пряжи канатныя и готовые канаты, сквозь смолу волоченые» ¹¹⁸.
Согласно Ченслеру, около Новгорода и Пскова было большое изобилие конопли и льна ¹¹⁹. Ульфельд (1575 г.) также говорит о великом множестве в Пскове воска, полотна и пеньки ¹²⁰. Имея в большом количестве эти предметы, русские в этом столетии «во всякую страну Европы» посылали «превосходный лен и коноплю для веревок» ¹²¹. Кажется, можно поверить словам Флетчера, что до него (1588-1589 г.г.) «льном и пенькой (по уверению купцов) ежегодно нагружались в Нарвской пристани до 100 больших и малых судов, теперь не более 5», вследствие завоевания шведами Нарвы ¹²². Что конопли и льна Россия производила в большом количестве и в XVII в., подтверждают Олеарий, П. Алеппский и спутник Карлейля ¹²³. Особенно коноплей и льном изобиловала ярославская область ¹²⁴, а лучший сорт пеньки, по Корбу, доставляли Смоленск, Дорогобуж и Вязьма ¹²⁵.
При обилии пеньки и дешевизне рабочих рук, естественно было завести в России ее обработку, и, действительно, при И. Грозном английской компании было дозволено устроить в Вологде канатную фабрику ¹²⁶. Англичане в том же столетии также и в Холмогорах построили дом для канатного производства, и 8 мастеров ежегодно переделывали в канаты более 90.000 фунтов пеньки, потому что везти в Англию сырую пеньку обходилось дорого ¹²⁷. В XVII в. в Холмогорах занимался [272] канатным производством Карл де Молин, ежегодно изготовляя до 1.000 и более пудов; в 1623 г. ему было позволено покупать смолу для канатного дела, но только не вывозить за границу ни ее ни канатов, а употреблять их лишь на починку прибывавших в Архангельск кораблей ¹²⁸. В 1653 г. конопля, как и юфть, была монополией купцов Фогелаара и Кленка ¹²⁹. Сам царь производил ею значительную торговлю, и, например, иноземец Мартын Бихлинг в 1660 г. был должен царю 8.800 рублей за пеньку. В этом году царский комиссар Гебдон продал в Амстердаме 100.000 пудов литовской доброй, чистой трепанной пеньки по 9 рублен берковец, всего на 180.000 ефимков, т. е. 90.000 рублей, с условием отпустить ее в Архангельске без пошлины. По отписке видно, что цена эта не высокая, но ему никто больше не давал. Такая низкая цена на пеньку, как и на другие русские товары, по Гебдону, была оттого, что голландцы боялись со стороны русских обмана; они жаловались, что русские дают пеньку, которая в середине бунта гнилая, и пока на рынке была лифляндская пенька, не было обманов, а потом появилась русская, которая сначала была хорошей, но потом становилась все хуже и хуже, так что нужно было ее осматривать ¹³⁰. В самой России иностранцы в большом количестве скупали этот товар для вывоза ¹³¹. [273]
Однако русские не только вывозили пеньку и лен, но сами их обрабатывали. По совету Торговой книги, следовало заранее сговориться с иностранцем, «сколько ему в какую толщину и в длину делати» канаты ¹³². Русские также платили иностранцам всякого рода сделанными ими веревками и пенькой ¹³³. Благодаря наличности большого количества конопли и льна, русские также добывали из них масло, приготовляли «пряжу для сорочек и для веревок», ткали холст и полотно ¹³⁴. Крижанич выражал пожелание совсем не вывозить из России сырья конопли и льна, а обрабатывать для вывоза у нас же: «Да из лна и конопели наши люди масло выжимают, верви всякия, тонкия и дебелыя корабельныя да плетут, конопли или запалы пищальные да сучат, платна всякакова да ткут, тонкая на платье, писана и [274] узоровата на обрусы, густая на блажины, грубая на парусы, бумагу писатную и всякую да делают» ¹³⁵. Это пожелание Крижанича уже тогда отчасти исполнялось. Сам Алексей Михайлович завел около Москвы обработку пеньки и льна ¹³⁶.
Лен, как уже было упомянуто, рос в России в большом количестве. Павел Алеппский писал, что его в России «очень много», и «из льна делают рубашки: его белят и изготовляют одежду, чем занимаются женщины. В этой стране московитов он прекрасного качества, чрезвычайно дешев и долго носится» ¹³⁷. По словам Корба, лен в большом количестве и особой доброты рос в волжской области ¹³⁸.
Полотно, по отзыву Олеария, было «очень дешево» в России, благодаря обилию льна и конопли, что подтверждает и Павел Алеппский ¹³⁹. Но, имея эти растения, большинство русских, тем не менее, не знали ни перин, ни тюфяков, а спали на войлоке, шубах, земле, скамьях, печах; «только немногие спят на постелях, набитых сеном» ¹⁴⁰. И хотя русские при Кильбургере «не особенно много» употребляли постелей ¹⁴¹, но все-таки все более и более обзаводились по примеру Запада кроватями, выписывая все необходимое к ним из-за границы, так что в Россию ежегодно ввозились иностранные наволоки и тики, хотя, как верно заметил Кильбургер, сама Россия успешно могла бы вырабатывать свою парусину, наволоки и тик. Впрочем уже Алексей Михайлович выстроил в 7 верстах от Москвы «для обработки льна и пеньки красивые дома», находившиеся в большом порядке и очень обширные, причем царица должна была «заведывать женщинами в этом заведении для своих польз и выгод» ¹⁴². По Котошихину, сочинением которого пользовался Кильбургер, узнаем подробности об этой русской [275] мануфактуре: в Царицыной Мастерской «Палате ведомо на Москве слобода Кадашево, болши 2.000 дворов, да слобода ж Бреитово от Москвы с пол-300 верст, болши 1.000 дворов. И с тех слобод в тот Приказ денежных доходов нет никаких, а идут доходы, полотна, и скатерти, и убрусы, и иное, по указу, на царской обиход, и на царицын и царевичам и царевнам; а платят те люди в царскую казну деньги с торговли своей и с лавок; а для приему полотен зделан в слободе на Москве двор, и принимает те полотна и расправу меж теми людями чинит бояриня, вдова. А делают про царской обиход полотна мастеровые люди немногие, русские и поляки, а иные люди в свое место наймуют делать их же мастеров» ¹⁴³. Кроме кадашевского полотна, пользовалось известностью тверское ¹⁴⁴.
Льняное семя именно при Родесе вывозилось из Архангельска в количестве 600 ластов. Кильбургер об этом продукте только повторяет целиком слова Родеса ¹⁴⁵.
Поташ русский был «необходим в Англии и Голландии для мочки черного сукна, для масловаренного и стекольного производства» ¹⁴⁶. В одной из архангельских книг находим объяснение этого слова: «зола, по немецки — поташ» ¹⁴⁷. Она шла не только для приготовления сукна, мыла и стекла, но и для выделки кож. Во время Торговой книги смоляне калили золу в печах и продавали ее в Риге и Архангельске. Ею тогда торговали брабанцы и голландцы, но «московская неперекаливанная зола на немецкую руку» не годилась ¹⁴⁸. В 1630 г. Карл де Молин получил монополию на 10 лет для выделки в тотьемском лесу золы и вывоза ее из России, с платой по 1 рублю оброка за бочку золы в 3 четверти московской меры и с уплатой проезжей пошлины; но тотьемский лес оказался плохим для золяного производства, и поэтому Молин выпросил в 1633 г. [276] десятилетнюю монополию на выработку золы около р. Суры (в Василегородском уезде), где он нашел подходящий лес ¹⁴⁹. Морозов в своих нижегородских вотчинах завел в нескольких местах производство поташа ¹⁵⁰; особенно много поташа производилось в Сергаче, и сергачский поташ часто упоминается в архангельских документах. Большое развитие в XVII в. золяного дела в Московском государстве позволили Крижаничу сказать, что Россия изобилует «от некоего времени пепелом» ¹⁵¹. В 1669 г. (177 г.), по показанию таможенного головы, через Архангельск было вывезено 776 бочек поташа, весом 26.047 пудов 32 ½ фунта, а зато в 1670 г. (178 г.) иноземцы совсем не покупали поташа ¹⁵².
Ворвань наиболее всего добывалась около С. Двины ¹⁵³. Как поморяне охотились на тюленей, подробно рассказывает Флетчер. Убив зверя, промышленники с собою брали только содранную кожу с приставшим к ней жиром, а остальное оставляли на месте; потом они растапливали на берегу в ямах жир; лучшая и очищенная ворвань шла на смазывание шерсти для сукон, а из худшего сорта, который был красного цвета, делали мыло ¹⁵⁴; им также смягчали кожу ¹⁵⁵. Гамбургские купцы ценили лапландскую ворвань дороже гренландской, и при Петре I торговля ею на лапландских берегах стала мононолией барона Шафирова, принося ежегодно 12-15 т. р. ¹⁵⁶. Но эта откупная торговля ворвани была и в XVII в. В 1646 году торговые люди просили, чтобы ворвань и сало не было на откупу у Петра Марселиса и Еремея Фельца, потому что они давали ½, ⅓ и ½ цены, а от этого торговля и пошлинный сбор пал до 200 р., между тем как раньше с сальной торговли сбирали [277] таможенных пошлин по 4 и 5 тыс. р. и больше ¹⁵⁷. Относительно вывоза 1669 г. нам известно, что иноземцы купили много ворванного сала и ворванных кож, по 2 ½ р. за бочку сала и дороже (за что было взято в Архангельске пошлин 2.340 р. 23 к.), а в 1670 г. они купили мало ворванного сала и то дешево, по 2 р. с небольшим за бочку (за что было взято всего 491 р. 61 ½ к. пошлин) ¹⁵⁸. Сведения Кильбургера о ворвани полностью заимствованы им у Родеса ¹⁵⁹.
Смола и деготь еще в XVI в. в большом количестве вывозились из России. Вся смола, получаемая в Европе, шла «через Ливонию из московских владений» ¹⁶⁰. При Флетчере много дегтя гналось в двинской и смоленской областях, и его в большом количестве отправляли за границу ¹⁶¹. Данные Кильбургера о смоле и дегте взяты им у Родеса ¹⁶², и только цены несколько другие; по Родесу, в Архангельске ласт этих товаров стоил 20 р., а по Кильбургеру, 18-20 р., но тонна смолы в г. Москве — 1 р. В виду того, что Кильбургер, вслед за Родесом, не делает различия между понятиями «бочка», «четверть» и «тонна», а ласт считали равным 20 четвертям ¹⁶³, следует, что ласт в Москве стоил тоже 20 руб. Что касается русского производства самих бочек, то они славились в Англии. Русские при Дженкинсоне (1557 г.) делали их по берегу С. Двины, к югу от Холмогор из осины и тут же их засмаливали ¹⁶⁴. Продажу смолы в Архангельске ведали таможенные головы, но в 1649 г. (157 г.) смоляной промысел был отдан беспошлинно иноземцу гостю Андрею Денисовичу Виниусу на 6 лет, и все англичане должны были смолу «покупать для их шеемнаго дела у него Ондрея, явя в таможне» ¹⁶⁵. В 1660 г. смоляной подряд, бывший за Ив. Гебдоном, был продлен ему еще на 3 года с платой оброка за все это время 900 р. ¹⁶⁶. Когда смола не была на откупу, то, по указу ц. Алексея, двинские таможенные головы сами должны были покупать смолу у русских и продавать ее иноземцам. В дек. 1664 г. (173 г.) велено было «смоляной промысл отдать со 173-го году сентября с 1-го числа на откуп, охочим людям, хто похочет, а откупу положить на них сверх прежнего с наддачею, а будет откупщиков не будет и тот смоляной промысл велено держать таможенным головам на в-ого г-ря на вере». Действительно, каждый год объявляли об откупе, но откупщиков не находилось, и с 1664 по 1674 г. (182 г.) включительно смоляной промысел ведали двинские таможенные головы. В 1674 г. бочка со всеми расходами обходилась казне менее 33 к., а она продавала ее за 90 к., и на всей этой монополии получила 175% прибыли ¹⁶⁷. Таким образом из архивных данных [279] видим, что ласт в 1674 г. продавался в Архангельске за 18 р., что замечательно подтверждает указанную Кильбургером цену в Архангельске ласта в 18-20 р., между тем как у Родеса видим цену только в 20 р. Это еще раз свидетельствует, что наш автор сознательно заимствовал материал у своего предшественника.
Ватман шел на одежду простого народа. Как русские научились искусству делать сукно, нельзя сказать, и Ю. Гагеймейстер относительно «вадмаля» считал возможным заметить: «переняли ли русские от норманов делание вадмаля, некоторого рода толстаго сукна, — неизвестно» ¹⁶⁸. Русское самодельное сермяжное сукно было белое, серое и вообще «крашеное». В 1469 г. Иоанн III послал в Устюг 300 сермяг. По правой грамоте 1547 г., на одном холопе было «платье сермяга бела ржевская». В этом столетии сермяга употреблялась и для дворцовых нужд ¹⁶⁹. Сами крестьяне, которые жили бедно, были одеты, по словам Д. Принца (1577 г.), «в толстейшее сукно» и обуты в самодельные лапти ¹⁷⁰, Флетчер тоже писал, что мужики носят платье «из грубого белого или синего сукна» ¹⁷¹. «Знатные, писал спутник Карлейля о русских, обыкновенно носят платье из атласа, шарлаха или парчи, мещане — из темно-красного, фиолетово-красного или темно-зеленого, лица же низшего сословия — из грубого темно-красного сукна, приготовляемого в их же стране. Зимой... крестьяне по большей части довольствуются одеждой из кожи баранов, которая имеет ту невыгоду, что испускает весьма неприятный запах» ¹⁷². С этим согласуется показание Рейтенфельса (1671-1673 г.г.), что крестьяне употребляют для одежды «грубыя шерстяныя ткани, а зимой овечьи шкуры» — зипуны; «летом они носят легкие рубахи, [280] холищевыя или шерстяныя, большею частью белаго цвета». Тот же иностранец даже говорит, что «в тканье сукна они уже стали весьма опытны» и «искусно ткут сукно, идущее на исподнее платье» ¹⁷³. По Родесу, ватман делался в вологодской и ярославской областях, и в количестве 168 ½ тыс. аршин вывозился через Архангельск по 4 коп. за аршин, но в Москве он стоил в 1652 г. 5-7 коп. ¹⁷⁴.
Войлок при Петрее, современнике Смуты, вырабатывался в Торжке; именно там «делались хорошия войлочныя накидки, также как и в других местах этого края»; также и в Козельске выделывали «прекраснейшия войлочныя накидки из шерсти разных цветов» ¹⁷⁵. Что «в гор. Козельске... валятся плащи или шинели, непромокаемые и теплые», подтверждает и Рейтенфельс ¹⁷⁶.
Сало как следовало приготовить «на немецкий обычай», толково объясняет Торговая книга ¹⁷⁷. До времени Флетчера его вывозилось до 100.000 пудов, а при нем всего около 30.000 п. Тогда лучшее сало добывалось в смоленской, ярославской, углицкой, новгородской, тверской и городецкой областях ¹⁷⁸. Спустя почти столетие, Корб писал, что «сало поставляется из Ярославля и Вологды» ¹⁷⁹. Часть своих известий о сале Кильбургер позаимствовал у Родеса, который определял вывоз сала через Архангельск в 115.080 пудов ¹⁸⁰. У Кильбургера, по тексту Бишинга, упоминается валдайская область добычи сала, а должна [281] быть — вологодская, согласно тексту Родеса по стокгольмской и рижской рукописям ¹⁸¹.
Что русские не ели телятины, об этом нам сообщают многие иностранцы. Русские употребляли «весьма много» говядины, свинины и баранины, от телятины постоянно воздерживались, но бедные «очень редко питались мясом», а только черным хлебом и квасом ¹⁸². Вследствие того, что русские считали телятину запрещенной ¹⁸³ и грешным кушанием, рогатый скот у них чрезвычайно размножался ¹⁸⁴. Но Лжедмитрий «велел поварам своим готовить телятину и другие кушания, которых русские не едят, считая их мерзостью» ¹⁸⁵. Однако, хотя русские, по словам долго жившего в России доктора Коллинса, считали за поганое (pogano) есть телятину, но ели ягнят ¹⁸⁶. Иностранцы рассказывают, что И. Грозный даже сжег в Вологде рабочих, строивших там крепость, за то, что они во время голода съели теленка ¹⁸⁷. Невилль (1689 г.) тоже говорит, что русские не едят телятины ¹⁸⁸. Наиболее верное объяснение, почему русские не ели телятины, дал нам Родес ¹⁸⁹.
Мыло было вологодское, борисоглебское ¹⁹⁰, костромское, нижегородское и др., а также употреблялось привозное: шпанское, индейское, халяпское, грецкое ¹⁹¹. Из русских мыл наилучшим и дешевым было костромское, которое, вследствие большого спроса, развозилось по всей России ¹⁹². [282]
Свиная щетина еще не упоминалась в Торговой книге, как предмет вывоза, но зато эта книга говорит о продаже волоса лошадиного, гривного, хвостового и вареного воловьего ¹⁹³. Кильбургер, по сравнению с Родесом, ничего нового не сообщает нам о щетине ¹⁹⁴.
Лосиные кожи продавали русские иностранцам невыделанными за 3-4 р., а при обратной покупке от иностранцев этой же кожи, но уже выделанной, русские должны были давать 30-40 р. Поэтому Крижанич убедительно советовал русским самим заняться выделкой оленьих, а особенно лосиных кож ¹⁹⁵. Лосей в России было «множество» ¹⁹⁶, шкуры которых были «очень хороши и велики» ¹⁹⁷, но оленей было очень мало ¹⁹⁸. При Варкоче (1593 г.) возле Москвы на царской охоте было убито в два дня 121 лось, причем один лось был с рогами о 22 отростках ¹⁹⁹. По вопросу о лосиных кожах Кильбургер использовал Родеса ²⁰⁰.
Соленые кожи делались, вследствие солки, толще и крепче сырых кож. Крижанич предлагал скупать у калмыков ежегодно по 30-40 тыс. воловьих и овечьих кож, свозить к Ямышевскому соляному озеру и там же их солить в бочках, чтобы потом продать в Архангельске иностранцам ²⁰¹. Россия вообще славилась вывозом кож, и еще в первой половине XVI в. из нее вывозилось «много бычачьих кож» ²⁰². [283] Подробнее об этом для следующей половины столетия узнаем от Флетчера, по словам которого, до его пребывании в России купцы вывезли за границу до 100.000 лосиных, воловьих и коровьих кож, а при нем всего около 30.000, а также «значительное количество козьих кож»; делая сравнение кож, Флетчер указывает, что самые большие кожи — лосиные, а «воловьи и коровьи меньше (ибо бычачьи кожи у них не выделываются)» ²⁰³. Согласно Корбу, воловьи и буйволовые кожи доставлялись со всей страны ²⁰⁴. Что же касается известий Кильбургера об этих товарах, ими нельзя пользоваться, не сличив с Родесом. Последний говорит о «бараньих, или соленых кожах» (т. е. Кильбургер опустил слово — «бараньи»), вывоз которых определяет в 4.500 штук, а по Кильбургеру следует, что столько вывозится вообще всяких кож ²⁰⁵. Но зато Родес совсем не упоминает об испанских кожах ²⁰⁶. Цены 1652 г. всяких «сушеных и соленых кож» записаны Родесом ²⁰⁷.
Тюленьи кожи, по таблице Родеса, вывозились в количестве 31.060 штук ²⁰⁸.
Кожаные рукавицы стоили в Москве в 1652 г. 4 р. сотня («русские рукавицы») ²⁰⁹. Павел Алеппский рассказывает о русских, что «они не снимают с рук больших вязанных из шерсти перчаток с мехом, обтянутых кожей, согревающих, как огонь, зимой... Это делают бедные. Богатые же носят перчатки из дорогого сукна с собольим и иным мехом» ²¹⁰. [284]
Рогожи делались не в «валдайской» области, а в «вологодской», как следует по Родесу ²¹¹. Стены знатных русских завешивались цыновками ²¹². В 159 г. иноземцы уверяли, что они покупают в Вологде рогожи за 8-10 руб. тысячу, но вологодские таможенные головы ценят их по 30 руб. ²¹³.
Слюда, по Родесу, добывалась «между Новой Землей и Архангельском за Сибирью» и вывозилась из Архангельска в количестве 250 пудов ²¹⁴. О добывании слюды на севере России говорят и другие иностранцы ²¹⁵. Барберини (1565 г.; передает, что русские употребляют в избах на окнах стекло и слюду, «которая находится только в Московии» ²¹⁶, но, согласно Д. Принцу, у русских совсем не было стекла, и они затягивали окна холстом, пропитанным маслом, или бычачьим пузырем ²¹⁷. Слюда среди русских ископаемым занимала самое важное место, и ею пользовались для окон по всей России ²¹⁸. По Павлу Алеппскому, именно в Соловецком монастыре добывали в горе пласты слюды («хрусталя»), и «персидские купцы вывозят их во множестве, равно купцы франкские и греческие и всякий, кто приезжает сюда, потому что этот камень имеется только здесь». Монах из этого монастыря рассказывал Павлу, что летом рудник наполняется водой, а зимой ее оттуда вычерпывают, разводят внутри огонь, а потом, по охлаждении рудника, добывают из него плиты слюды ²¹⁹. До Петра Великого даже в [285]царском дворце стекла не были в большом употреблении, и их вполне заменяла русская слюда ²²⁰. Она не только славилась в XVII в., но и в XVIII в. писали, что «самая лучшая в свете находится в России, на Соловках и в Сибири, около реки Витимы, впадающей в Лену» ²²¹.
Рыбий клей, или «клей карлук» ²²², при Коллинсе исключительно принадлежал царю ²²³. Этот клей добывался на Волге, а Сибирь производила «известный клей, которым склеивают бумагу; смочив его, проводят по краям двух листов, и они так крепко прилипают друг к другу, что с трудом поверишь, что они склеены»; им русские и склеивали свои столбцы ²²⁴.
Бобровая шерсть, согласно таблице Родеса, вывозилась в количестве 3.000 фунтов по 3 ½ рубля ²²⁵. Кильбургер же говорит, что с 1672 г. шерсть стала дешевой и определяет ее цену в 3 – 3 ½ рейхсталера (т. е. 1 ½ – 1¾ рубля) и 1¹/₁₀ – 3³/₁₀ рубля (прейскурант, с. 109). В эпоху Петра В. русские также вычесывали шерсть из шкур канадских бобров, привозимых французами, а потом продавали ее англичанам, голландцам и французам, которые делали из нее касторовые шляпы ²²⁶. Впрочем еще в 1701 г. было строго приказано не отпускать из Сибири «за море бобрового пуха», потому что было велено в самой [286] России «делать из бобрового пуху да из овечьей шерсти шляпы против немецкого образца двум человеком иноземцом» ²²⁷.
Бобровая струя, по Родесу, шла только из Сибири, а Кильбургер упоминает еще украинскую струю ²²⁸. По объяснению Торговой книги, бобровая струя «пригожается немцам на краски к сукнам», и, кроме того, немцы ее «кладут в мускус, а пытают в коем бы ядро было в середке внутри» ²²⁹.
Мускус есть вещество, получаемое из зверя, называемого кабарга, или мускусный зверь, о котором выше (с. 99) говорил Кильбургер под словом «Кабардин» ²³⁰. В половине XVII в. сам царь продавал мускус иностранным купцам ²³¹.
Лиственничная губка упоминается Родесом под словом «агарик»; он приравнивает ее свойства ревеню и оценивает пуд ее в 5 рублей. Определение места произрастания губки и размера ее вывоза из Архангельска взято Кильбургером у Родеса ²³². Большой Чертеж точнее указывает на местонахождение этой губки: «А промеж Пушенги Двинской и речки Ваенги (т. е. Ваги) и реки Двины ростет древо листвица» ²³³. При Коллинсе трут, так назывался в России агарик, принадлежал исключительно к царской торговле ²³⁴. [288]
Ревень, по Родесу, вывозился из Архангельска иногда в количестве 150 пудов (на 7.500 рублей) ²³⁵. Ревень, считаясь, «как и Agaricus, за Purgantia primaria», т. е. слабительное, шел также на настой водки ²³⁶. По свидетельству Марпергера, ревень при Петре В. был отдан на откуп почти за столько, как и икра, т. е. 80.000 рейхсталеров ²³⁷.
Мачты, при обилии лесов в России, были еще в XVI в. одним из предметов выгодного вывоза ²³⁸. Многие путешественники говорят, что Россия «изобиловала лесами» в частях даже хорошо населенных, и вообще «почти вся страна была покрыта» ими ²³⁹. Автор описания путешествия Томаса Смита (1604 г.) любовался на С. Двине «видом поразительных по своей прямоте елей, сосен, величественных кедров и целых сосновых лесов ²⁴⁰». Масса в 1624 г. просил позволения завести ему по Двине водяные лесопильные мельницы, чтобы вывозить доски за границу, но, очевидно, его проект не осуществился. В 1631 г. русское правительство позволило голландцам рубить по берегам С. Двины и у Архангельска лес, нужный в Голландии для кораблей и домов, «а именно: дубовый и сосновый в 2 дюйма толщины и тоньше, длиной же в 40 или 30 футов, но не короче 20»; однако это разрешение не имело никаких последствий. Поэтому в 1633 г. Карл де Молин получил десятилетнюю монополию на рубку в галицком уезде и на Ветлуге дубового леса для вывоза его за море ²⁴¹. Голландец Вахромей (Вернер) Петрович Меллер (Миллер) ²⁴² получил 10 июня 1670 г. грамоту «на отпуск на 10 лет корабельных деревьев с дозволением вывозить оные в Голландию» ²⁴³. Он имел право покупать без перекупки корабельный лес в двинских и в иных уездах, где «большой лес» найдется, а платить откупу со всякого дерева по 10 ефимков. Он посылал его из Архангельска в Голландию, но в 1674 г. другие лица стали покупать тоже большой корабельный лес в смоленском и в иных уездах и возить Зап. Двиной через Ригу в Голландию же, а так как они его покупали беспошлинно и без откупа, то он им обходилось дешево, и они за морем продавали его дешево, отчего чинился Меллеру убыток. Поэтому в декабре 1674 г. грамотой без царского указа «такого большого лесу Двиною рекою через Ригу возить никому не велели» ²⁴⁴. Для эксплуатации двинского леса были построены на р. Вавчуге пильные мельницы, которые в 1694 г. осматривал Петр В. ²⁴⁵. В самом Архангельске строевой лес был вообще дешев, и поэтому дощаники и барки, разгруживаясь там, шли на слом; сажень дров стоила [290] всего 10-12 копеек (стейферов) ²⁴⁶. При Алексее Михайловиче иностранцы предлагали дешево строить в России корабли (проект француза Грона 1651 г.) ²⁴⁷, хотя впоследствии капитан Дж. Перри, состоявший (1698-1715 г.г.) на службе у Петра В. по кораблестроению, уверял, что «царские корабли, несмотря на то, что рабочий труд ценится дешево, что канаты, веревки и весь железный материал получается в России, корабли эти все-таки обходятся так дорого, что дешевле было бы выписывать их готовыми из Англии» ²⁴⁸.

К главе II

Соль, по Герберштейну, добывалась в Старой Русе, на Соловках и вообще по Двине, у Переяславля, Ростова и в Нижнем Новгороде ²⁴⁹. Флетчеру же были известны, как места добычи соли, — Старая Руса, Астрахань, Пермь, Вычегда, Тотьма, Кинешма, Соловки, Окона (Ocona), «Bobasey» и Ненокса ²⁵⁰. Рейтенфельс в II половине XVII века еще упоминает Галич и также Нижний Новгород ²⁵¹.
Астрахань издавна славилась своею солью. Батый получал большой доход с соляных озер (очевидно, у Астрахани), из которых русские и другие вывозили соль ²⁵². В XV в. русские ежегодно отправляли свои суда в Астрахань за солью ²⁵³, и Астрахань снабжала тогда «превосходной солью почти все российские владения» ²⁵⁴. С завоеванием русскими Астрахани, значение этой соли, конечно, увеличилось, и неудивительно, что в начале XVII в. «вся Московия снабжалась отсюда солью» ²⁵⁵. Олеарий называет [291] эту соль «великолепнейшей» и указывает на 3 самых замечательных озера, в которых она добывалась: в 10 верстах от Астрахани — Мочаковское, в 15 — Каинково и в 30 — Гвоздовское ²⁵⁶. Рейтенфельс же говорит о 6 озерах и тоже сообщает, что в Астрахани получается лучшая самосадочная соль ²⁵⁷. Ее мог собирать всякий желающий, но с уплатой царю пошлины за 2 пуда — 1 копейки ²⁵⁸, а спустя около 20 лет уже по 2 ½ коп. ²⁵⁹. «Русские, пишет Олеарий, ведут обширную торговлю солью, свозят ее на берег Волги, насыпают большими кучами и развозят по всей России, но не всей Мидии, Персии и Армении, как говорит Петрей в своей «Московской хронике». Дело в том, что в этих странах имеются собственные великолепные соляные россыпи» ²⁶⁰. В 1670 г. астраханскую соль возили на лодках в Тарки, пограничный город с Персией, в 2 милях от Каспийского моря ²⁶¹. В июне 1672 г. Алексей Михайлович велел астраханскому воеводе «прочно и постоянно и ценою невысокою высылать по вся годы на насадах или на ладьях и в стругах и в поусках до Синбирска или до Нижнего по двесте тысяч пуд соли» ²⁶².
Кроме астраханской соли, русские пользовались солью с Соляной горы, лежавшей на правом берегу Волги, недалеко от устья притока р. Усы (между Казанью и Самарой). Эта соль, «добываемая из соседних копей», вываривалась в котлах и «в большом количестве» отвозилась по Волге в Москву ²⁶³.
Старая Руса также была известна своей солью. В XVI в. тут вываривалось «довольно большое количество соли» ²⁶⁴. Но тогда не только здесь, а вообще около Новгорода были соляные варницы ²⁶⁵. Пернштейн (1575 г.) писал, что в «настоящее [292] время моск. в. князь строит соляные магазины на ливонской границе, в виду получения до одного миллиона золотой монетой в год, и этим он значительно подорвет французскую промышленность, сильно торговавшую по сю пору солью в тех местах» ²⁶⁶. Старая Руса приносила князю большие доходы, и здесь, по сообщению Гейденштейна (1583 г.), было большое население и обширная торговля ²⁶⁷. Об устройстве самих солеварен мы получаем понятие из альбома инженера Пальмквиста, бывшего вместе с Кильбургером в шведском посольстве. Пальмквист обратил внимание на 2 солеварни на р. Мшаге и снял их общий вид, с виднеющимся на заднем плане сплошным лесом; при этом Пальмквист еще дал поперечный разрез одной варницы и подробный чертеж ее устройства, откуда можно видеть размеры и формы всех частей соляного завода, а также представить себе самый ход выварки соли. В своих пояснениях к рисунку Пальмквист передает, что в один город Нарву отправляли ежегодно более 1.000 ластов соли. «Самая лучшая соль добывается близ Старой Русы и по берегам Ильменя; что же касается соли с р. Мшаги, то она хотя и мелка, но менее солона». В другом месте своего альбома Пальмквист говорит, что из 8 варниц, бывших раньше на р. Мшаге, в его время существовали только три ²⁶⁸. По данным Моск. Архива Мин. Юстиции, известный Ордын-Нащокин, бывший псковским воеводой всего за 8 лет до Пальмквиста, желая поднять псковскую торговлю и промышленность, обратил внимание на старые соляные варницы на р. Губе, в 12 верстах от Пскова, на дворцовой пустоши Селине Соленике и приказал осмотреть их вызванному из Старой Русы мастеру соляного дела и, если возможно, привести их снова в ход. Из отписки Ордына-Нащокина в Москву видно, что, «по сказке государевых дворцовых крестьян окольных людей, слышали они от старых людей, что те соловары больше 100 лет, как покинуты по челобитью городовых и [293] уездных для оскудения дров» ²⁶⁹. В самом деле, недостаток и дороговизна дров (для выварки 10 ½ пудов соли требовалась 1 сажень дров) не раз служил к прекращению деятельности варниц ²⁷⁰.
Соловецкий монастырь еще в I половине XVI в. в изобилии вываривал соль ²⁷¹. Соль с севера возилась в Вологду и требовала для этого большого числа барок; большинство барок, находившихся на С. Двине, принадлежало Вологде, потому что именно тут жило много купцов, занимавшихся этой перевозкой ²⁷². В 1630-1631 г.г. в Тотьме «промышленность главным образом состояла в винокурении и солеварении» ²⁷³. В половине XVII в. Соловецкий монастырь мог продавать до 130.000 пудов соли, платя оброку 659 р. (без полуденьги). Кириллов же монастырь получил право на беспошлинный провоз обиходной соли 7.560 пудов ²⁷⁴. В 1684 г. Антониев Сийский монастырь просил дозволить ему продавать в Холмогорах и Вологде до 30.000 пудов своей соли без платежа пошлины или же по полуденьге с пуда, по примеру Соловецкого монастыря ²⁷⁵. Суда, нагруженные этой солью, в большом количестве ходили по С. Двине. Койэт, автор описания посольства Кленка, в июле 1676 г. видал на этой реке разного рода соляные суда, [294] шедшие из Соловок, Соль-Вычегодска, а иногда с Кильдина и Вардегуза (Вардегуз — остров на Ледовитом океане на высоте 70 ½ ⁰/₀, к востоку от Нордкапа, а к востоку от Вардегуза лежит остр. Кильдин). Койэт сообщает при этом интересные подробности: он встретил эти суда к северу от Тотьмы, и «те лодки, которые мы встретили, находились уже в пути целых 15 недель. Каждый человек за каждую поездку получает не более 8 гривен, или 4 гульдена, помимо пищи, которая очень скудна и состоит в хлебе, чесноке, соли и воде». В Вологде же Койэт упоминает «великолепнейший монастырь, великолепно построенный; в нем распределяется соль от богатого Соловецкого монастыря, и тут живет и архиепископ». Этот монастырь был, очевидно, Духов монастырь (Галактионова пустынь Знаменской Богородицы). В Тотьме Койэт видал русского купца Иосифа Андреевича, очень богатого, имевшего 8 солеварен, дававших ежегодно 8.000 рублей дохода ²⁷⁶.
Спустя несколько десятилетий, Бруин осматривал «в 30 верстах материком» от мон. Николая (очевидно, это Прилуцкий Николаевский мон. в 43 верстах от Устюга, в заливе Двины) солеварни, находящиеся недалеко от реки, гостя Василия Грутина (Groetin) и описывает их устройство: «Над ней (печью) стоит большой четырехугольный чан в 15 футов, коего каждый угол в окружности имеет 60 футов и глубиной в 1 ½ фута... Каждый такой чан доставляет за один раз 60 путов, что составит 1.333 фунта». Чанов было 20, хотя водой при Бруине было наполнено всего 6, а из них в ходу был лишь один. Воду получали из 4 колодцев, глубиной «на 27 сажен» ²⁷⁷.
Кроме вышеперечисленных соляных промыслов, были еще и другие. Герберштейн говорит, что «в 2 милях от Нижнего Новгорода было очень много домов, наподобие города или поселка, где вываривалась соль. Несколько лет тому назад они были выжжены татарами и восстановлены по приказу государя» ²⁷⁸. Петрей воспользовался этими сведениями для своего [295] сочинения о России ²⁷⁹. О нижегородской соли, как уже выше отмечено, также писал Рейтенфельс.
О соли в Переяславле и Ростове после Герберштейна сообщал Барберини (1565 г.) ²⁸⁰, и Стрюйс (1668-1670 г.г.) относительно ростовской области подтверждает, что там было много соли ²⁸¹. У нас даже есть чертеж Даниловского соляного завода, находившегося недалеко от московской дороги, между рекой Иши и рекой Устье, недалеко от г. Ростова; на этом заводе было 4 варницы, 2 амбара и 1 колодец ²⁸². Также около Москвы были соляные заводы, а именно в 1669 г. видим их на Девичьем Поле и под Хамовниками, а в 1675 г., сверх этих заводов, упоминается соляной завод в Коломенском селе ²⁸³.
Из сибирской соли славилась добываемая в богатом соляном Ямышевском озере, около Иртыша, причем при Крижаниче приходилось русским «с пол дня хода соль на своем хребту носить или на тачках возить от озера к реке» ²⁸⁴. Сюда из Тобольска ходили партии служилых людей запасаться солью.
Невзирая однако на большое количество соли в России, иностранцы ввозили в нее свою соль, о чем говорит сам Кильбургер ²⁸⁵. Шведы тоже ввозили ее и в I половине XVII в. они жаловались, что русские неверно весят их привозные товары, особенно соль ²⁸⁶.
Хлеб, благодаря плодородию почвы, о чем в общем свидетельствуют иностранные путешественники, хорошо родился в России. Герберштейн верно заметил, что московская область не слишком плодородна, вследствие песчаной почвы, засухи, [296] излишней влажности и холодов ²⁸⁷. Даниил Принц считал, что, вследствие плодородия, земля, возделываемая посредственно, тем не менее приносит обильные плоды ²⁸⁸. Маржерет даже говорит, что русская почва так тучна и плодородна, что ее удабривают только в некоторых местах ²⁸⁹. Еще ярче выражается Олеарий: «В виду доброго свойства почвы, страна, где она хоть немного обработана, чрезвычайно плодородна (исключая лишь немногие мили вокруг города Москвы, где почва песчаная), так что получается громадное изобилие хлеба и пастбищ», и от этого провиант в России был вообще дешев ²⁹⁰. Отзыв же Мейерберга, что московская область не плодородна, вследствие холодов и засух песчаной почвы, как будто заимствован у Герберштейна ²⁹¹. Большой верностью отличается определение спутника Карлейля, что страна не везде одинаково плодородна, и более северные и северо-западные, а также восточные провинции почти не производят ржи, однако остальные производят ее не только для своего государства, но и для других ²⁹². Некоторые иностранцы определяют плодородие разных областей Московского государства урожайностью ²⁹³. Стрюйс уверяет, что во владимирской области пшеница производит 20 и часто 25, а в рязанской «на каждое зерно по два колоса, когда три и более» ²⁹⁴. Можно подумать, что цифры, приводимые предшественниками Стрюйса, показались ему малыми, и он их увеличил. Действительно, от Петрея (его сочинение издано в Лейпциге в 1620 г.) узнаем, что владимирская область приносит сам 12, 16, 18 и даже 20 урожая, а в рязанской области «каждое высеиваемое зерно дает иногда три колоса» ²⁹⁵. Рейтенфельс о рязанской области повторяет то же самое: «часто [297] вырастает на одном зерне два-три колоса» ²⁹⁶. Павел Алеппский рассказывает, что «московиты» сеют рожь, которая, как и пшеница, вырастает «около трех аршин, так что в ней может скрыться всадник. В земле казаков посев этот (ржи) — очень изобилен». При пахании русские запрягали одну лошадь в плуг на 2 колесах с железным острым резаком; для бороньбы они употребляли плетеный четырехугольник с длинными деревянными гвоздями, при жатве же пользовались серпами и граблями ²⁹⁷. Рейтенфельс говорит, что именно местами, вследствие мягкой почвы, русские работали плугом в одну лошадь, большею же частью производили работы — быками ²⁹⁸. Сжав хлеб, русские сушили его воздухом или ветром, а также подвергали просушке огнем и дымом, отчего он твердел и сохранялся многие годы. Молотьба производилась на обледеневшей зимой земле, на которой и выбивались зерна ²⁹⁹. Конечно, это не был единственный способ молотьбы у русских хлеба. П. Алеппский указывает, что сложенные в скирды снопы и прикрытые досками лежали зиму и лето, а потом молотились посредством длинного бревна, приводимого в движение лошадью ³⁰⁰. Зерна, по словам Д. Принца, каждый перемалывал себе домашними своими ручными мельницами, так как «мучных мельниц у рек у них (было) очень мало» ³⁰¹. Но в Москве на р. Яузе еще до Д. Принца было, как пишет Герберштейн, «очень много мельниц для обшего пользования граждан», а также на рвах Кремля и Неглинной стояли мельницы ³⁰². Хотя Герберштейн не говорит, были ли это ветряные или водяные мельницы, но на приложенном им виде г. Москвы нарисованы против Троицких ворот, по обеим сторонам Неглинной (на ее месте теперь находится Александровский сад, а сама она течет под ним в трубах), [298] две мельницы, и на одной ясно видны два водяных колеса. Кроме того, Иовий прямо говорит, что Неглинная приводит в действие зерновые мельницы ³⁰³. В виду этого неточное известие Петрея, современника Смуты, что на р. Яузе было много водяных мельниц, введенных и построенных иностранцами ³⁰⁴, нельзя понимать в том смысле, что их вообще не было в XVI в. При Рейтенфельсе р.р. Москва, Яуза и Неглинная — все имели мельницы, обслуживающие москвичей, хотя те еще имели и ручные мельницы ³⁰⁵. Кроме того, весь холм на берегу Москвы был усеян ветряными мельницами ³⁰⁶.
Ржаной и пшеничный хлеб были главною пищей крестьян ³⁰⁷, но русские, по сообщению доктора Коллинса, считали ржаной хлеб «гораздо питательнее» пшеничного ³⁰⁸, и его любили и почитали больше белого ³⁰⁹. Современник Карлейля признавал, что русские «едят хороший хлеб» ³¹⁰.
Так как Россия производила «много ржи» ³¹¹, ею производилась оживленная внутренняя и отчасти внешняя торговля. Согласно Ченслеру, из области между Москвой и Ярославлем, изобилующей хлебом, русские возили хлеб «в громадном количестве в Москву», и можно было утром встретить 700-800 саней, везущих хлеб, а отчасти рыбу. Также я из Москвы в свою очередь везли хлеб в отдаленные места государства, нуждающиеся в хлебе ³¹². Но русские, по словам Маржерета, «не взирая на чрезвычайное изобилие» хлеба, которого «собирали много», и на то, что он «не был дорог», не вывозили его за границу и особенно не смели вывозить его со стороны Ливонии ³¹³. В[299] России вообще редко можно было слышать, по уверению Олеария, о дороговизне хлеба ³¹⁴. В Казани хлеб был дешев, как нигде ³¹⁵. Но уже совсем иное слышим от Коллинса: «Лучшие земли в России почти ничего не приносят, так как им не дают отдыхать, а недостаток людей является причиной, что прочие земли не возделываются. Путешественники, поднимающиеся вверх по Волге, на протяжении целых 500 в., находят одного мужчину на десяток женщин. Цены на все предметы поднялись в шесть раз выше, чем были до всех этих несчастий (войн ц. Алексея и чумы), а медная монета не имеет уже почти никакой цены в России» ³¹⁶. Рейтенфельс, спустя несколько лет прямо признавал существующую дороговизну хлеба, вследствие чего «иногда» целые толпы нищенствовали по городам, что, неожиданно добавляет он, «случается чуть не из года в год» ³¹⁷.
Что касается вывоза хлеба из России, то в XVII в. видим усиленный хлебный отпуск в иностранные государства ³¹⁸. По определению Родеса, которым по этому вопросу пользуется Кильбургер, вывоз хлеба, случавшийся «не всякий год, но только при высокой цене», равнялся 200.000 четвертям. Хотя представители западных держав, часто одновременно, хлопотали о большом отпуске хлеба, но русское правительство лишь частично удовлетворяло их просьбы, ссылаясь на скудость. Голландское правительство в 1630-1631 г.г. даже стремилось, но тщетно, добиться у царя разрешения завести в России обширные голландские земледельческие колонии, чтобы поставлять хлеб во все части света ³¹⁹. Нидерланды, действительно, сильно нуждались в русском хлебе и открыто признавали, что Россия во время большой дороговизны помогала им хлебом ³²⁰. В 1661 г., когда голландцы [300] узнали, что «быдто ржи продажного есть из Московекаго государства», никто не хотел покупать у царского комиссара поташа и смольчуги, но «всяк просил ржи» ³²¹. В 1675 г. (183 г.) было вывезено в Голландию 30.000 четвертей, да «голанские земли торговому иноземцу московскому жителю Вагромею Меллеру, чтоб амстердамских жителей не допустить до конечной в хлебе скудости», царь Алексей дал 15.000 рублей взаймы, чтобы «в поморских городех купить хлеба и за море весть»; однако Меллер возвратил этот заем «ефимками самыми худыми», почему правительство приказало больше не отпускать хлеба за море ³²². С этим следует сопоставить свидетельство Кильбургера о вывозе хлеба, что «теперь такая торговля прекратилась, и весь хлеб потребляется в стране и много винокурнями». Также в связи с этим стоит вышеприведенное известие Рейтенфельса (1671-1673 г.г.) и отчасти Коллинса (1667 г.) о дороговизне хлеба. Что само население смотрело с большим неудовольствием на отпуск за границу хлеба, находим яркое доказательство в народном объяснении новгородско-псковского бунта ³²³.
Шпик и мясо, по донесению Родеса, доставлялись со всей страны в Вологду, где их солили и отправляли в Архангельск (вывоз = 5.500 шиф.); при этом копченая свинина (шпик) заготовлялась осенью и на местах же заколки свиней коптилась и солилась; больше всего ее доставляли из казанской и нижегородской областей ³²⁴. Почти одновременное свидетельство дает и Павел Алеппский: «Московиты обыкновенно режут свиней осенью, разрубают пополам, т. е. из одной свиньи получается 2 половинки ³²⁵, и вешают в высоких помещениях, чтобы они сделались, как бастырма (вяленое мясо). Находясь в походе, отрезают от нее куски и варят». В Коломну привозили из окрестностей 2 раза в неделю на базар «свиней больших и [301] малых, зарезанных и очищенных, уже замерзших», и они были «весьма дешевы» ³²⁶.
Свинину, которую русские приготовляли «по-русски», наши предки солили, не прокоптивши, но такая свинина иностранцам не годилась, потому что на море портилась, почему автор Торговой книги советовал «полти дымом закоптить и вывешати над дымом» ³²⁷. Сам Кильбургер говорит, что русские не коптили шпика (т. е. свинины), а вялили. Русские вялили и сушили даже кур ³²⁸. Сушка играла большую роль в старом русском хозяйстве. Посреди двора на Кормовом дворце в Москве было построено высокое сушило для проветривания рыбы, языков, ветчины ³²⁹. Ветчина приготовлялась для дворца в громадном количестве, и раз в одном царском магазине пропало 60.000 окоровов ³³⁰.
Что касается величины русского туземного скота, он был, несомненно, небольшим. Уже из Кильбургера ясно видно, что русский скот был посредственной величины, и иноземцы и русские богатые люди выписывали в Холмогоры крупный иноземный скот, способствуя тем разведению знаменитого потом холмогорского скота. Как уже нами было раньше замечено ³³¹, в конце XIX в. по опытам нашли, что порода скота «холмогорка» имела живого веса — 36 п. 10 ф., что вполне согласуется с Кильбургером, по которому вес туши (но не живой вес) = 36 пудам. Таким образом, мнение, что холмогорский скот заведен Петром Великим ³³², неверно. Кроме того, у нас еще есть русский документ от 1664 г., из которого видно, что в Холмогорах тогда уже был породистый заграничный скот; именно в этом году царь приказал прислать живых «немецких коров» и быков в Москву, и при переписи все архангельские коровы были оценены в 3 р. 30 к., 3 ½ р., 4 р., 5 р., 7 р., 9 р., 15 р. [302] и 18 р.; в их числе были коровы «малы и худы», но зато коровы, оцененные дорого — в 15 и 18 р., принадлежали иноземцам ³³³. Вообще птица и русский скот в Архангельске был мелок, как передает известный естественник и очевидец Традескант (1618 г.); по его показанию, говядина и баранина здесь были тощими, куры и петухи мелкими, каплунов совсем не было, поросят русские ели слишком молодыми, а свиней кормили очень много рыбой, отчего ветчина отзывалась ворванью ³³⁴. Такой же мелкий скот был и в других областях России, и Олеарий верно заметил, что «вообще во всей России скот мелок» ³³⁵; в частности — «коровы были очень малы, с теленка, по причине сильного холода» ³³⁶. Впрочем еще Герберштейн писал о русских домашних животных, что они «гораздо мельче наших» ³³⁷.
Однако, если русский скот был мелок, зато его было, по отзывам иностранцев, много. Если верить Иовию, у русских в первой половине XVI в. было «крупного и мелкого скота везде неимоверное количество», и жизненные припасы «весьма дешевы» ³³⁸. Но Ченслер, говоря о северных странах, куда возили из Москвы хлеб, указывает, что «в этих странах и скота немного» ³³⁹. В первой половине XVII в. Олеарий, посетивший среднюю и южную Россию, вынес убеждение, что в России «много имеется ручного скота: коров, быков, овец, которые продаются весьма задешево» ³⁴⁰. Спутник Карлейля (он пользовался Олеарием) также признает, что в России встречалось «очень много скота» ³⁴¹. Рейтенфельс только подтверждает, что в России «повсюду виднеются стада домашних животных: овец, свиней, быков, коров, лошадей и большие стаи голубей, куриц, уток, [303] павлинов и гусей» ³⁴². О том же еще раньше (1657 г.) писал Вимена да Ченеда ³⁴³.
Соленые и другие рыбы в пропитании русского народа имели очень большое значение. На торжественных обедах, по уверению Мейерберга, русские считали, что пир не пышен, «если вместе с мясами и птицами не подано будет множества блюд с разной рыбой, за которую москвитяне... платят дорого», хотя при этом не гнушались и испорченной ³⁴⁴. Торговцы приходили с астраханской рыбой на судах в Нижний Новгород, где становились на зимовье, и уже сюда приезжали оптовщики закупать рыбу. С ноября 1625 г. по февраль 1626 г., например, здесь было куплено для царского обихода осетров и белуг на 883 р. 50 ½ к., а вязиги на 91 р. 8 к.; впрочем до этого года рыбу для дворца покупали на такую же сумму в Казани ³⁴⁵. При Котошихине же, если верить его цифрам, сметные издержки на приобретение для царского обихода рыбных запасов, достигали ежегодно более 100.000 рублей. Тогда доставляли для дворца рыбу из Колы, Архангельска, Вологды, Ладоги, Великого и Нижнего Новгорода, Казани, Астрахани и Терка; оставшаяся за царским расходом рыба и икра продавалась купцам ³⁴⁶. В Москву также много привозили рыбы [304] частные лица, и зимой на московском рынке виднелись целые горы рыб, лежавших на снегу, и особенно были поразительны длинные ряды астраханских осетров ³⁴⁷.
В России вообще было «большое изобилие рыб всяческих пород, за исключением карпов», которых Олеарий, однако, много видал в Астрахани, и притом «необыкновенной величины», хотя «вкус их, в виду грубого и жесткого мяса, не очень был приятен» ³⁴⁸. Кильбургер тоже указывает, что карпов мало ловили ³⁴⁹. «О множестве рыб, которые весьма хороши на вкус и бывают различного вида», упоминает и спутник Карлейля ³⁵⁰. Главной поставщицей рыбы была Волга. Стрюйс на Волге около Камы встретил «рыболовов, наловивших множество форели»; они сказали, что «это — единственная рыба, которая ловится в этом месте, но зато в большом изобилии»; ее ловили переметом ³⁵¹. Между Казанью и Астраханью были «многие рыбные промыслы» ³⁵². «Чрезвычайно богатая ловля рыбы всевозможных сортов» в особенности совершалась между Астраханью и Каспийским морем, почему рыба тут была «весьма дешева»; здесь ловились судаки с локоть длиной ³⁵³. Эта рыба, как и соль, в половине XVII в. находилась в руках царских гостей. Пойманные у Астрахани осетры, белуги и стерляди там же солились, а потом развозились гостями по всей Волге и Оке во все большие и малые города, где только могли пристать суда, и продавались мелким местным купцам небольшими партиями, а те продавали уже по мелочам разносчикам ³⁵⁴.
На севере — на Коле, С. Двине и Мезени тоже были большие тони ³⁵⁵. Ченслер и заметил, что «между жителями очень [305] много рыбаков, ловящих семгу и треску» ³⁵⁶. Около острова Кильдина, а также губы реки Териберка (оба эти места лежат несколько к в. от р. Колы), много русских судов занималось ловлей рыбы, и в Архангельск «привозились окуни в 1 ½ фунта величиной, прекрасная лососина, которая соленая или копченая в большом изобилии вывозилась в Голландию и другие места» ³⁵⁷. Именно преимущественно из Архангельска доставлялась в Москву семга ³⁵⁸. В Оби же, по данным Коллинса, водилось «огромное количество осетров и белуги» ³⁵⁹.
Мед и воск «от Рязани до Нижнего Новгорода, по обеим берегам р. Оки добывался больше, чем где-либо в России» ³⁶⁰. Рязанский мед Рейтенфельс считал «превосходнейшим» ³⁶¹. По Флетчеру, мед главным образом получался из Мордвы и Кадома, близ земли Черемисских татар, а также из областей — северской, рязанской, муромской, казанской, дорогобужской и вяземской; хотя его много употреблялось жителями, но еще в конце XVI в. «вывозился в довольно большом количестве за границу» ³⁶². Большой вывоз меда, несмотря на его усиленное внутреннее потребление, подтверждает и Олеарий, указывая, что мед и воск вывозились большею частью через Псков ³⁶³. [306] Следует заметить, что хотя Родес и Олеарий иногда писали об одновременных событиях ³⁶⁴, тем не менее Родес не упоминает в числе архангельского вывоза меда, а только воск, очевидно, потому что, если при нем мед и вывозился, то через запад России, в виду дороговизны его провоза через Архангельск ³⁶⁵. Но Кильбургер, как мы видим, уже ясно говорит, что меда и воска из России не вывозят. Известия же Корба (1698-1699 г.г.) о меде лишь являются пересказом слов Флетчера ³⁶⁶.
Порох русские часто покупали за границей, и цены на него быстро менялись, что, конечно, более зависело от международного политического положения, чем от экономических причин. В 1653 г. А. Виниус покупал «в немецких землях порох больши и четырех рублев пуд и бесь проторей». В 1659 г. Гебдон купил за границей порох по 2 р. 90 к. пуд, и в следующие два года в Архангельск прибыло этого пороха 761 бочка весом по 6 пудов каждая, не считая дерева, и провоз пуда из Голландии в Архангельск обошелся в 40 к. Когда же в 1661 г. (169 г.) пришлось произвести новую закупку иностранного пороха, оказалось, что селитра вздорожала, и поэтому нельзя было произвести покупки пороха по прежней цене в 2 р. 90 в. или же по тогдашней цене московских зелейных мельниц, пуд которых обходился с расходами по 2 р. 10 к. и 2 р. 70 к. ³⁶⁷. В Москве продавался порох в лавках, и в 1660 г. от его воспламенения произошел пожар, при чем погибло 300 человек ³⁶⁸.
Кильбургер пишет, что русские никогда не устраивали торжественной пальбы, но это неверно. Правда, что, как [307] рассказывает Котошихин, которого читал Кильбургер, при царской свадьбе, рождении царевичей и вообще в царские дни русские только звонили в колокола и «играют в трубы и в суренки и бьют в литавры... жгут дрова..., а иных игр и музык и танцов на царском веселии не бывает никогда» ³⁶⁹. Тем не менее русские в действительности производили салюты. Так Кобенцель отбыл с пира, данного И. Грозным, «при ужасном громе орудий» ³⁷⁰; когда Горсей приехал из Москвы в Архангельск, воевода приказал приветствовать его торжественной пальбой из орудий и пищалей ³⁷¹; голштинское посольство было встречено в 1634 г. на русской границе салютами стрельцов ³⁷²; в 1655 г. в честь русских побед над поляками в Москве был произведен ряд пушечных салютов, а накануне приезда в Москву царя пушечная пальба известила москвичей об этом событии ³⁷³; во время праздника Пасхи русские рано утром в знак радости стреляли из пушек, что в обыкновенное время было запрещено ³⁷⁴; при Петре В., «когда. вздумали позабавиться пальбой» из пушек, ставили их на базаре перед Кремлем и стреляли ³⁷⁵.
Моржовая кость, т. е. клыки моржей, называлась рыбьим зубом. Она продавалась на вес, и из нее русские, татары и главным образом турки искусно приготовляли рукоятки мечей и кинжалов ³⁷⁶. Поэтому «множество» этой кости шло в Турцию ³⁷⁷. Также персы и бухарцы вывозили эти рыбьи зубы за границу «для деланья четок, ножей, сабельных рукояток... и др. вещей. Некоторые употребляли тертый из них порошок, как [308] противоядие»; зубы бывали длиной в 2 фута, а весом в 11-12 фунтов ³⁷⁸. В начале II половины XVII в. «пуд высшего сорта стоил в Москве 50 динаров (рублей) и менее, до десяти» ³⁷⁹. При этом моржовая кость ценилась дороже слоновой ³⁸⁰. Спутник Карлейля определяет место добычи моржа около Печоры ³⁸¹.
Гусиный пух, по объяснению «Словаря коммерческого», с битых гусей не так хорош, как с живых, потому что от него бывает неприятный запах; вследствие этого пух с живых гусей ценится выше, чем с битых; тот же «Словарь» (XVIII в.), указывает, что в России гусями изобилует Архангельск ³⁸².
Русские первоначально не знали кроватей. Когда приехал в Москву Герберштейн, он хотел на свой счет приобрести на рынке кровати для своей свиты ³⁹³. «У очень немногих, рассказывает Олеарий, имеются перины; лежат они поэтому на мягких подстилках, на соломе, на цыновках или на собственной одежде. Спят на лавках, а зимой на печи»; в посольских дворах «нет кроватей, и кто не желает спать на соломе и жестких скамьях, должен везти с собой свои собственные кровати» ³⁹⁴. Мейерберг (1661 г.) в Москве «с любопытством заметил, что там люди знатные и дворяне позажиточнее пользуются мягкими постелями, потому что подушки, сголовья и перины набиваются самым нежным лебяжьим пухом, так как лебедей там изобилие. Однако же все эти вещи не льняные, но у одних из шерстяной, у некоторых из шелковой ткани, смотря по состоянию, и кладутся на приделанной в стене лавке, к[309] которой плотно придвигают подвижную и изнутри задергивают растянутым над постелью завесом из трех полос... А простой народ, не только бедняки, но и купцы..., растянувшись на тюфяках, набитых шерстью или соломой, многие даже на голой лавке, или кровати, или на полатях храпят во всю ивановскую» ³⁹⁵. Что русские в то время начали обзаводиться, по примеру Запада, кроватями, упоминает также и Кильбургер ³⁹⁶. Спутник Карлейля ³⁹⁷, Рейтенфельс ³⁹⁸ и Койэт ничего нового не сообщают: «Простой народ, грубый и закаленный, редко спит на кроватях, но обыкновенно на скамье, иногда даже на жестких скамьях и может вынести большие невзгоды» ³⁹⁹.
Из чего состояла постель наших предков, видно из описания 1634 г. постели Михаила Федоровича: «Бумажник (тюфяк из хлопчатой бумаги, который всегда лежал под постелью), наволока тафта червчата, верхняя наволока полотняная ж полосата. Взголовье (длинная подушка во всю ширину постели), пуховое... две подушки пуховые». Взголовье также бывало бумажным ⁴⁰⁰.
Liguiritia — солодковый корень, лакрица, лакричник. Его собирали в разных местах, в частности у Воронежа, для лекарственных целей и присылали в Москву пудами, например, 20-25 пудов ⁴⁰¹. О воронежском корне сообщал уже Петрей: «На берегу Дона растут знаменитые травы и превосходная лакрица (Lacrizia), за которую дают большие деньги в аптеках»; он, подобно ревеню, рос также «на островах» Волги [310] и Ногайской страны ⁴⁰². Лакрицу видали у Астрахани Олеарий и Стрюйс ⁴⁰³.
Чай стал распространяться в России только с половины XVII в. Русские послы, бывшие в 1616 г. у Алтына-царя, показали в Москве, что во время обеда, данного послам Алтыном, «пить в стол носили молоко коровье топлено, с маслом, а в нем листье, неведомо какие» ⁴⁰⁴; это был чай, неизвестный еще тогда нашим предкам. Но Коллинс (1659-1667 г.г.) в своих достоверных известиях о России рассказывает, что он беседовал с русским, торговавшим с китайцами: «Он привез из Сибири «чай» и бадьян. «Чай» это то, что мы называем the, а бадьян есть индийский звездчатый анис. Местные купцы пьют чай с сахаром, как и мы, и употребляют его, как прекрасное лекарство против болезни легких, против скопления ветров в животе и расстройства желудка. Его привозят в бумажных пакетах с китайскими надписями, и в каждом заключается 1 фунт» ⁴⁰⁵. В 1658 г. (166 г.) Ф. Банков привез в Москву из Китая «травы чаю». В предшествующем же году Ярышкин купил в Китае среди других китайских товаров также «травы чаю». В 1663 г. (171 г.) Перфильев привез из Китая 10 пудов «травы чаю» ⁴⁰⁶. И чем ближе к концу XVII в., тем чаще встречаются в сибирских таможенных книгах заметки о провозе торговцами китайского чая. В XVIII в. цены на чай, бывшие весьма переменчивыми, увеличивались, вследствие его «непомернаго расходу» в северных и других странах ⁴⁰⁷.
О способе приготовления чая подробно писал Нейхоф ⁴⁰⁸. Кильбургер советовал взять для заварки чая половину квентика; квент же = ½ лота ⁴⁰⁹. [311]
Бадьян, по-латыни Anisum stellatum, т. е. звездчатый анис, по объяснению Койэта, находили в Сибири ⁴¹⁰. Привозимые большие сероватые отрубки дерева бадьяна употреблялись в наклейную и токарную работу, бадьяновые же семена давали масло, укрепляли и слабили желудок ⁴¹¹.
Кап, т. е. каповое дерево, служил московским товарам материалом для выработки ложек (которые, если ими ели горячее, делались мягкими) и оригинальных кубков ⁴¹². Кап собственно есть березовый выплавок, нарост на березе ⁴¹³. Он был красноватого цвета, и, кроме него, еще славилось дерево, росшее около Калуги, как бы источенное от природы червями; из него русские делали очень красивые сосуды для домашнего обихода ⁴¹⁴.
Палатки были хорошей работы. Койэт купил в Москве одну из них (1676 г.), и она оказалась очень плотной, и он укрывался ею в дороге от дождя ⁴¹⁵.
Сетки от комаров, на множество которых жаловался еще Барбаро (XV в.) ⁴¹⁶, служили большой защитой от комаров, мух и ос. «Гнуса этого, пишет Олеарий, в летнее время во всей Лифляндии и России так много, что путешественники принуждены раскрывать в защиту от комаров свои сетки или палатки, приготовленные из тонкого или особым способом сотканного, с мелкими дырочками, холста; там, где желают отдохнуть, разбивают эти палатки и скрываются под ними». Крестьяне же спасались от комаров дымом костров ⁴¹⁷. Эти же насекомые («мухи») днем и ночью беспокоили Вимена да Ченеда, особенно поблизости лесов и стоячих вод ⁴¹⁸. Русские для защиты от них также прибегали к медицинским средствам: [312] «Аще хошь, чтобы тя комары не кусали, сотри полыни с маслом деревянным и тем мажи. Аще хошь да мшица не яла, то возьми плат и омочи в дегать и держи на главе на шапке» ⁴¹⁹.
Сундуки и другие изделия русского производства пользовались заслуженной славой. Русские ремесленники ⁴²⁰ поражали иностранцев своими способностями. Михаил Литвин (1550 г.) писал о русских, что «города их славятся ремесленниками», которые снабжали Литву чашками, посохами, седлами, конской сбруей, оружием ⁴²¹. Седла у русских делались из дерева и жил, а сидение покрывалось узорчатым сукном, иногда сафьяном, вышитым золотом ⁴²². Русские архангельские плотники, несмотря на свои плохие инструменты, очень ловко ими владели ⁴²³. Маскевич (1610 г.) также лестно отзывается о русских: «Все русские ремесленники превосходны, очень искусны в так смышлены, что все, чего с рода не видывали, не только не делывали, с первого взгляда поймут и сработают столь искусно, как будто с малолетства привыкли, особенно турецкие вещи: чапраки, сбрую, седла, сабли с золотой насечкой» ⁴²⁴. То же самое слышим и от Олеария: русские «очень восприимчивы, умеют подражать тому, что они видят у немцев, и, действительно, в несколько лет высмотрели и переняли у них многое, чего они раньше не знавали. Выработанные подобным (усовершенствованным) путем товары они продают по более дорогой цене, чем раньше. В особенности изумлялся я золотых дел мастерам, которые теперь умеют чеканить серебряную посуду такую же глубокую и высокую и почти столь же хорошо сформированную, как у любого немца» ⁴²⁵. Впрочем, по замечанию Ченеды (1657 г.), русские ремесла были в довольно плохом состоянии ⁴²⁶. Согласно Крижаничу, иностранные ремесленники и мастера, хотя и заводили в России свои предприятия, однако нарочно не посвящали русских в свое ремесло или же учили их несущественному, скрывая суть ⁴²⁷. Но Рейтенфельс совершенно верно счел возможным указать, что в его время число искусных мастеров, прежде небольшое, «сильно увеличилось, и самые мастерства в высокой степени усовершенствовались, вследствие все более и более свободных сношений с иностранцами и принятия и приглашения всяких европейских и азиатских мастеров за большое вознаграждение. Русские отличаются природной понятливостью и способностью и так успешно подражают им (иностранцам), что нередко превосходят их новыми изобретениями. В кузнечном мастерстве, в искусстве приготовлять порох и тканье сукна они уже стали весьма опытны», а также умели строить «чрезвычайно изящные дома, вытачивать из дерева разного рода утварь» и пр. ⁴²⁸; кроме того, в Москве были «золотых дел мастера и разные ремесленники по разным отраслям, как-то: попонщики, сапожники и особенно токари», которые искусно делали, как уже выше упоминалось, из капа кубки и ложки ⁴²⁹.
Сундуки холмогорской работы, как и разного рода шкатулки, погребцы, раскрашенные, обтянутые кожей и обитые жестью или окованные железными полосами расходились по главным торговым городам России. Сам Кильбургер уже выше писал, что в Холмогорах много сундуков и погребцов обтягивалось тюленьей кожей ⁴³⁰. Кроме того, по его словам, в Холмогорах делали Pulpete, [314] т. е. подголовки. В расходной книге митр. Никона как раз есть любопытная заметка: «На Комогорах починиван митрополичь келейный подголовок, от починки дано мастеру 5 алтын» ⁴³¹. Подголовки клали, как сообщает Кильбургер, в сани под голову ⁴³², а также они ставились в хоромах на лавках под головы, под подушку, когда ложились спать, отдыхать, отчего и назывались «подголовками». О подголовках Меховский пишет, что они были в большом употреблении у новгородских богатых купцов, которые прятали в них серебро, золото и другие драгоценности и ставили эти сундуки, черепаховидной формы, вблизи стола, вероятно, в переднем углу под иконами ⁴³³. Форма подголовков не позволяла на них писать, в чем, впрочем, русские и не нуждались, и Коллинс подтверждает Кильбургера, что русские всегда писали на коленях, хотя бы и стоял перед ними стол ⁴³⁴; то же утверждает Рейтенфельс: дьяки «обыкновенно пишут, положив бумагу на колени» ⁴³⁵.
Русские изделия, продаваемые в Москве, по мнению Кильбургера, были недороги. Того же мнения был Мейерберг, отметивший их изобилие в Москве ⁴³⁶. Русские искусно выделывали кожаные вещи, тулупы ⁴³⁷. Среди московских сапожников при Таннере наибольшее число было плетущих лапти для людей [315] низшего состояния ⁴³⁸, но высший класс населения обувался в сапоги, которые были «зелеными, голубыми и черными до самых колен, на высоких каблуках с железными подковами» ⁴³⁹; обыкновенно же цвет сапог был красный; впрочем знатные носили «по большей части башмаки, сделанные по их собственной моде, с шелковыми или льняными чулками»; шапки же делались из дорогих материй, из простого сукна, из войлока и даже разноцветных лоскутьев, смотря по средствам покупателя. Мужики одевались в зипуны, а богатые в суконные платья, подбитые мехами ⁴⁴⁰. Как украшение для одежды, служили большие золотые, серебряные и медные пуговки. Домашняя утварь у русских была крайне скудна: глиняные горшки, деревянные, реже оловянные, блюда, чарки для водки и меда, несколько ложек, роговых, деревянных или оловянных, нож, солонка, при отсутствии тарелок и вилок составляли весь столовый прибор русских; только при торжественных пирах знатным подавали тарелки, ножи, вилки и салфетки, и столы богатых вельмож уставлялись всякого размера сосудами для питья ⁴⁴¹. И для такой невзыскательной жизни русские в преизбытке находили на своих рынках все предметы домашнего обихода туземного [316] производства, включая «гробы, выдолбленные из одного дерева; такие гробы, писал Койэт, как бы в подтверждение Кильбургера, в разных местах города открыто продаются, большие и малые» ⁴⁴².

К главе III

Бумага в XVII в. шла к нам через Архангельск при посредничестве англичан и голландцев. В этом столетии голландская бумага вытеснила французскую и преобладала во II половине этого века, особенно при Петре Великом. Она имела разные водяные знаки — филиграны. В I половине XVII в. появилась бумага голландского происхождения — «la folie» (колпак шута), весьма частая и разнообразная, и держалась в употреблении до конца этого века. Но в последней четверти XVII в. в приказном делопроизводстве была в большом употреблении бумага с филиграном в виде герба города Амстердама, которая постепенно сменила знаменитую филигрань «la folie». Амстердамский герб изображает щит, увенчанный сверху короной и поддерживаемый с обеих сторон львами ⁴⁴³. Кроме того, часто встречается в документах название «александрийская бумага», как называли в России бумагу больших против обыкновения размеров. На ней писались грамоты, чертежи, и она ценилась [317] дороже других. В XVII в. в Москве «александрийской» называли лучшие сорта западноевропейской бумаги ⁴⁴⁴.
В России же попытки завести бумагу туземного производства известны нам со времен Грозного. Именно Барберини (1565 г.) рассказывает о русских, что «затеяли они также ввести делание бумаги, но все еще не могут ее употреблять, потому что не довели этого искусства до совершенства» ⁴⁴⁵. Как видно из купчей 1576 г., один помещик держал на реке Учи бумажную мельницу. В I половине XVII в. Бурцев завел бумажную мельницу и пригласил из-за границы пруссака Фрума, «который в бумажных снастях учеников русских людей научил», но в 1641 г. Фрум получил отпуск на родину ⁴⁴⁶. В 1655 г. Никон завел для московского печатного двора свою бумажную мельницу на р. Пахре в государевой Зеленой слободе (теперь село того же имени в Бронницком у., моск. губ.), но в 1657 г. наводнение ее разрушило. Очевидно, по этому поводу было написано Крижаничем (1661-1676 г.г.): «Невем, коею хитростию немцы ослепиша наших людей, да завержен (т. е. заброшен) бысть завод бумажного делания на Руси» ⁴⁴⁷. Но, вероятно, эта мельница была потом восстановлена, и также построена Шведеном другая ⁴⁴⁸. Этот «Иван фан Сведен» пригласил из Вестфалии двух иноземцев для бумажного дела, и они прибыли [318] в начале 1673 г. в Москву; в мае этого года царь приказал построить на р. Яузе мельницу на том месте, где была раньше «для зелейной и пороховой казны» мельница. Ив. Шведен скоро умер, делами стала руководить его жена, которая и должна была уплатить вышеупомянутым двум иноземцам удержанные уговоренные деньги. В 1675 г. (183 г.) мельница на Яузе сделала клееной бумаги и отослала в приказ Новой Аптеки — белой писчей 87 стоп, а серой — 69 стоп, всего — 156 стоп, да на мельнице осталось еще неклееной всякой бумаги 230 стоп. Эта мельница была отдана, очевидно, вследствие смерти Шведена, Еремею Левкину (Hermann Leefken). Бумага делалась из тряпок, а скреплялась клеем из бараньих ног ⁴⁴⁹. Таннер (1678 г.) упоминает о ней: среди заведений немцев находилась «близ реки Яузы, впадающей за городом в Москву, бумажная мельница» ⁴⁵⁰.
Для поощрения бумажного производства неутомимый Юрий Крижанич, настаивая на заведении в России бумажной фабрики, советовал, запретить ввоз иностранной бумаги, убеждая, что домашняя бумага, «из домашнего холстенаго лоскутья зделаная», будет впоследствии даже дешевле иностранной. «Не одну сотню, писал он, аще и не тысяче рублев на всякий год изнесут немцы из Руси за писатную бумагу» ⁴⁵¹. Но фабрикация бумаги плохо прививалась в России, и от Посошкова слышим ту же жалобу, что деньги идут иностранцам за их бумагу.
В самом деле расход бумаги, при увеличивающейся системе канцелярской отчетности, был в России велик и усиливался с половины XVII в. При этом дьяки, как заметил Коллинс, «оставляли большие промежутки между строчками письма, а это является причиной того, что они изводят невероятное количество бумаги» ⁴⁵². Несомненно, что результатом большого потребления приказами бумаги является громадное обилие архивных дел XVII в. В 1651 г. было указано казенным купчинам [319] покупать в Архангельске «не менее по 300 стоп на год» ⁴⁵³. В то время для Сибирского приказа шло в год по 50 стоп, в Казанский приказ по столько же, в Разряд по 200 стоп или на 200 рублей ⁴⁵⁴. В 1673 г. (181 г.) в двинской таможне вышло бумаги на 28 р. 95 к. ⁴⁵⁵.
Воск, который в XVI в. потреблялся в Зап. Европе, весь привозился туда через Ливонию из России ⁴⁵⁶. Как говорили, тогда ежегодно от нас вывозили за границу до 50.000 пудов воска, но к концу этого столетия вывоз простирался «только до 10.000 пудов» ⁴⁵⁷. Однако еще при Олеарии, несмотря на большое употребление воска самими русскими для освещения и богослужения, его отпуск за границу, как и меда, производился большими партиями, причем он большею частью шел через Псков ⁴⁵⁸. В половине XVII в., по определению Родеса, ежегодно вывозили через Архангельск 3.500 пудов воска ⁴⁵⁹, а по словам Кильбургера, который по этому вопросу отчасти воспользовался данными Родеса, в его время морской отпуск совсем прекратился. Корб же, который пользовался Флетчером и другими писателями и которому не всегда можно верить, передает, что в России добывался «воск в таком изобилии, что в некоторые годы, как говорят, его вывозили по 20.000 фунтов. Огромное количество его доставляется обыкновенно из Пскова, но и другие области изобилуют большим количеством воска» ⁴⁶⁰.
Олеарий и Родес указывают на громадное потребление воска самими русскими. Его много шло при религиозных обрядах. Один англичанин видел в Троицком монастыре, в церкви «до 13 восковых свечей, в 2 аршина длины и около сажени в толщину; тут же стоит котел с воском, около 100 (ф.) воску, [320] в котором постоянно горит светильня, как бы лампада, непогасимая ни днем ни ночью» ⁴⁶¹. Русские в своих домах перед своими иконами также зажигали свечи, а знатные даже имели еще подсвечники с большими медными сосудами наверху, которые наполнялись воском, и в него вставлялись фитили, которые горели очень долго ⁴⁶². Во время религиозных ходов молящиеся несли по горящей свече ⁴⁶³; при похоронах д. Алексея Михайловича «пучки восковых свеч... в огромном количестве были брошены в народ для раздачи» ⁴⁶⁴. Но не только для религиозных целей употреблялись восковые свечи, они также служили освещением для помещений. Дворец освещался восковыми свечами ⁴⁶⁵; эти свечи вставлялись в паникадила, висевшие с потолка, или же в подсвечники (яшмовые, хрустальные, оправленные в серебро), подававшиеся на стол; также специальные лица держали в руках большие свечи ⁴⁶⁶. По одним царским церквам и палатам ежегодно выходило более 100 берковцев воска, который привозился вместе с медом из понизовых городов и волостей ⁴⁶⁷. Но только знатные употребляли при освещении дорогие восковые свечи, средний же класс пользовался сальными свечами, а крестьяне простой лучиной ⁴⁶⁸.
Водка, как название, употреблялось в XVII в. в русских рецептах ⁴⁶⁹, а в обыденной жизни она называлась «вином», «горячим вином», что вполне соответствует немецкому слову «Brandwein», которым пользуется Кильбургер в этом отделе для определения того понятия, которое у нас обозначено в переводе специальным и общепринятым термином в наше время — «водкой». [321]
Котошихин указывает, какое большое количество вина расходовалось при дворце; казна приобретала от подрядчиков ведро по 24-30 к., а продавала, конечно, за гораздо большую цену ⁴⁷⁰. Павел Алеппский прямо говорит, что правительству ведро водки обходилось в 30 к., а продавалось им по 100-120 к., т. е. с прибылью в 233-300% ⁴⁷¹. Естественно, что водочная монополия приносила казне громадный доход, раз водка занимала «у русских среди напитков первое место»; для лучшего вкуса в нее клали разные пряности и травы ⁴⁷². При Бруине (нач. XVIII в.) [322] русская водка была «очень хороша и цены умерены; иностранцы не пили, кроме этой последней, никакой другой водки» ⁴⁷³.
О табаке Кильбургер не упоминает, потому что он в то время был запрещен ⁴⁷⁴. [323]
Бобры, как еще заметил Герберштейн, дорого ценились русскими, так как «все одинаково имели опушку платья из этого меха, потому что у него черный цвет и при том естественный» ⁴⁷⁵. Сообщение Кильбургера о вычесывании русскими из бобровых мехов шерсти взято у Родеса ⁴⁷⁶.
Стекло до Петра В. не было в большом употреблении для окон, и его вполне заменяла слюда, даже в царских покоях, но развитие русской стеклянной промышленности постепенно вытеснило ее. Однако стекло главным образом было необходимо для выделки посуды. Правительство постоянно заботилось о приготовлении стекла русскими руками, под руководством опытных иноземцев; так в конце 1660 г. Гебдону было поручено привезти из немецких стран «земли, в чем делается веницейское стекло, мастеров стклянишных самых добрых» ⁴⁷⁷. Знаменитая гжельская глина обратила на себя внимание царя Алексея в 1663 г., когда он указал «во Гжелской волости для апекарских и алхимиских глиняных сосудов приискать глины», «а в иные дела тое глины никуда не давать». Эту глину крестьяне данной волости возили в Москву, по мере ее надобности в Аптекарском приказе. Эта же глина, о которой Кильбургер говорит, что она крепостью превосходит иностранную, привозилась и на стеклянные заводы, расположенные около Москвы. Эти заводы поставляли в Москву стеклянную посуду; в 1666 г. указано: «дать... под скляничные сосуды 35 подвод с телеги и проводники» ⁴⁷⁸. Духаниновский завод, по словам Кильбургера, был основан Юлием Койэтом. В 1650 г. возникло дело по челобитью датчанина стеклянного заводчика Антона Коета (Елисеева Койэта) о пропуске [324] стеклянного мастера Юрья Кункеля в свое отечество за своим семейством; этот Кункель явился в Россию из Дании в 157 г.; проезжая ему была выдана ⁴⁷⁹. В 1667 г. упоминается вдова Антона Койэта, которая писала, что ее муж был пожалован государем «скляничным заводом, а делал с того завода в Аптекарскую палату реторти и колвы» и всевозможные скляничные сосуды, продавая их беспошлинно, потому что раньше «в Аптекарскую палату те скляничные суды покупали за морем дорогою ценою». В июле 1670 г. упоминается Петр Койэт, которому было заказано сделать для Аптекарского приказа 2.720 разных скляниц по присланным ему образцам, а в августе того же года было приказано Аптекарские палаты скляничному мастеру Петру Койэту от Москвы до скляничных заводов дать три подводы добрых с телеги и проводники, а на тех подводах привезть ему к Москве про аптекарский обиход всякие скляничные сосуды; а до тех скляничных заводов от Москвы сорок верст». Отсюда ясно видно, что речь идет именно о Духанинском заводе, потому что, по указанию Кильбургера, он отстоял от Москвы на 40 верст. Когда Балтазар Койэт был с нидерландским посольством Кленка в Москве, он посетил (1676 г.) на стеклянном заводе своего двоюродного брата (Neef), а отсюда поехал с ним «в монастырь Иерусалим, более, чем в 5 верстах оттуда и в верстах 60 от Москвы, построенный патриархом Никоном» ⁴⁸⁰.
Другой завод, упоминаемый Кильбургером, был Измайловский. Именно о нем говорил Таннер (1678 г.), когда писал, что «в числе... заведений немцев есть в одной миле отсюда (т. е. от Немецкой слободки) большой стеклянный завод» ⁴⁸¹. В 178 г. из деревни Духанчиково, моск. у., по Волоцкой дороге, возили золу (по 20 коп. четь золы и по 12 к. за провоз каждой чети) на Измайловские стеклянные заводы ⁴⁸². Из описи 195 г. видим, какого размера был Измайловский завод. Он состоял из амбара с тремя дверьми; в нем была «печь кирпичная, в [325] которой стоят горшки, из них делают стеклянные суды; у ней труба для каленья стеклянных судов... печь кирпичная, с трубою, в которой стекло обжигают; 4 очага кирпичных с трубою, в них 4 котла литых железных, в которых золу варят, 2 котла малых литых худы; 3 тчана больших, в которых бывает щелок; очаг кирпичной, в которой из печи кладут уголье... подле анбара изба... на дворе же 2 анбара...». В этих амбарах были разные принадлежности к стеклянному производству. По-видимому, этот Измайловский завод устроился в начале 1668 г. из домашних мастеров, но в 1670 г. появляются специально вызванные стеклянного дела 4 мастера, среди которых был Ловис Мает (иначе Миот). Несомненно, что этот мастер «Миот» есть тот же Mignot, о котором упоминает Кильбургер. Он получал кормового содержания больше всех (15 р. 15 алт. 5 ден. в месяц).
По описи 195 же года (она приведена Забелиным) узнаем о существовании третьего завода — Черноголовскаго, однако подведомственного Измайловскому. Он находился в селе Воскресенском, Черноголовской волости, а Черноголовская волость, по писцовым и переписным книгам XVII века, была по р. Черноголовке, в пределах нынешнего Богороцкого уезда; название сохранилось в названии деревни «Черноголовка» ⁴⁸³. В «росписном списке» вышеназванного 195 г. (1687 г.) дается описание черноголовского завода; он был меньше Измайловского; песок был воробьевский, глина белая гжельская.
Измайловский и Черноголовский заводы выделывали всевозможное зеленое и белое стекло; так в описи белого измайловского стекла перечисляется до 40 разных форм и названий сосудов: стаканы, рюмки, сулеи, фляги, чарки, склянки, кувшинцы и т. п. Стеклянная посуда шла в аптеки, во дворец для хозяйства, для подарков боярам и пр. («росход стеклянным судам 185 г.»); измайловская посуда даже продавалась желающим в Москве на Гостином Большом Дворе ⁴⁸⁴. Но еще в половине XVII в. даже в далекий Томск привозили «зеркала в книжках», [326] очевидно, заграничного производства и «зеркала ярославския», вероятно, русского изготовления ⁴⁸⁵.
Хинный корень употреблялся против болезни, занесенной в Россию, по словам доктора Коллинса, долго прожившего в Москве, после взятия русскими Вильны (1655 г.); «завоевав, пишет он, ...польские города и области, русские взяли в плен госпожу Lues Venerea... Прежде этой войны она здесь в течение тысячи лет не была известна» ⁴⁸⁶. Другой же иностранец — Данкаарт, два раза посетивший Россию еще в начале XVII в., написал подробную книгу о России (первое издание 1615 г.), где он говорит «о большой опытности русских в излечении французской болезни» ⁴⁸⁷.
Лошади издавна поставлялись в Россию татарами. В половине XVI в. русские получали от них каждую весну «много тысяч лошадей» ⁴⁸⁸. Эти татары были ногаи, жившие по правому берегу Волги и разводившие, кроме лошадей, верблюдов и мелкий скот ⁴⁸⁹. Ногайские татары, по словам Маржерета, по два или три раза в год пригоняли лошадей в большем или меньшем числе; русские изредка покупали и красивых черкасских лошадей, но те не были так выносливы, как ногайские; кроме того, у русских были еще турецкие и польские лошади; туземные же русские лошади, особенно у Вологды, были крепки и понятливее ногайских ⁴⁹⁰. Вообще у русских было «лошадей такое множество, что трудно найти их в подобном количестве в другом государстве» ⁴⁹¹. В августе 1661 г. расположился на лугах около [327] Москвы огромный табун лошадей, которых, как говорили, было 36.000, и татары распродали их в течение недели, «исключая лишь немногих лошадей» ⁴⁹². Мейерберг же говорит, что ногайцы ежегодно пригоняли в Москву до 40 тысяч лошадей, где продавали их по сходной цене; он прибавляет, что было просто заглядение смотреть на персидских лошадей знатных русских, когда на них надета нарядная сбруя ⁴⁹³. Недаром же Кленк хотел купить в Москве 1-2 красивых персидских лошадей ⁴⁹⁴. Котошихин, с сочинением которого Кильбургер был знаком, дает нам более подробные сведения о торговле лошадьми: «...присылаются ис Казани и из Астрахани конские табуны, нагайские и татарские, к Москве, ежегодь, лошадей тысечь по 30 и по 40 и по 50 и больши на год, на продажу, и будучи в Астрахани и в Казани, у тех нагайских людей и татар ис табунных лошадей выбирают воеводы про царской обиход лошадей тысечь по 5 и по 6 и по 8, и записав и запятнав присылают к Москве с ними ж табунными людми, а на Москве взяв у них тех лошадей, на царском дворе ценят против их тамошней цене, и дают денги из царские казны, а досталные лошади велят им продать всякому чину служилым людем и иным чином...; а покупают и продают те табунные лошади рублев по 5 и по 7 и по 10 и по 15 лошадь, и покормя месяц времяни или другой, продают те лошади русские люди своей братье, дорогою ценою»; татар и ногайцев, пригонявших табуны в Москву, бывало «на год человек по 200 и больше» ⁴⁹⁵. [328]
Что же касается карет, упоминаемых Кильбургером, то для царских выездов, по описанию Олеария, употребляли «деревянную, раскрашенную резьбой, сверху обтянутую красным сукном, а с боков желтой тафтой, большую повозку, которую везли 16 белых лошадей»; придворные дамы следовали в таких же деревянных повозках (каретах), выкрашенных в зеленый цвет и также обтянутых красным сукном; жены знатных лиц даже летом ездили в таких «закрытых каретах, обтянутых красной тафтой» ⁴⁹⁶. Таннер подтверждает, что знатные женщины «обыкновенно ездят в небольшой колымаге, в роде маленькой кареты, в одну лошадь в хомуте...» ⁴⁹⁷. Спутник же Карлейля осторожно замечает: «Если не ошибаюсь, никто, за исключением царя, не имеет кареты»; бояре ездили верхом, а «женщины, и преимущественно знатныя, зимой ездят в крытых санях, ...летом в колясках, похожих на французския и фландрския» ⁴⁹⁸. Но Яков Рейтенфельс уже ясно говорит, что лишь немногие ездят «в красивых чужеземного изделия крытых каретах на 4-х колесах», а вообще повозки русских были весьма простые ⁴⁹⁹. Согласно запискам Невилля, при нем уже было «в Москве также несколько колясок в роде французских, которые более богатые люди выписали из Голландии и Данцига»; тогда же все царские кареты были уже очень старые, потому что русские их не покупали, надеясь получить их в подарок от послов иностранных держав; женщины ездили «в колясках в роде паланкина», обыкновенно в одну лошадь; сюда садилось 5-6 женщин, «как будто в ящик, потому что скамеек внутри нет». «Хотя в Москве, продолжает тот же иностранец, находится до 500 даже, может быть, до 600.000 жителей, но в ней нет и 300 таких колясок, но зато имеется с 1.000 маленьких тележек, запряженных в одну лошадь, для перевозки публики за небольшую плату с одного места на другое» ⁵⁰⁰. Эти «извощики в бесчисленном множестве, говорит [329] Мейерберг, стояли на каждой почти улице в Москве со своими наемными повозками» ⁵⁰¹. Рейтенфельс и Таннер тоже считали взимаемую извозчиками плату малой ⁵⁰². При Маскевиче (1611 г.) таких извозчиков на рынке в Москве всегда стояло, по его подсчету, до 200 ⁵⁰³. [330]

Текст воспроизведен по изданию: Сочинение Кильбургера о русской торговле в царствование Алексея Михайловича // Сборник студенческого историко-этнографического кружка при Императорском университете Св. Владимира, Вып. VI. Киев. 1915
© текст - Курц Б. Г. 1915
© сетевая версия - Strori. 2013
© OCR - Андреев-Попович И. 2013
© дизайн - Войтехович А. 2001
© Университет Св. Владимира. 1915

Комментарии

41. Так о Западной Двине он писал, что «из России и Литвы она отвозит твердые, сплавленные огнем куски еловой, вязовой и ивовой золы, на которую большое требование у суконщиков и мыловаров (поташ), коров и кожи превосходной выделки, пшеницу, смолу, коноплю, лен, мед, сало и разные дорогие меха; все это разделяется между пруссаками, шведами, датчанами и немцами. А привозит река Двина — соль, вино, цельные золотые серебряные иоахимки (иоахимс-талеры) в Литву и Москву, где нет никаких металлов, кроме железа». В таких же общих выражениях Мейерберг говорит о Северной Двине и Волге. (Чтения. 1873 г., III, с. 32).
42. Временник Имп. М. О. И. и Др. Poс., VI, 1850 г., «Книги во весь год в стол ествы подавать» (дополнение к Домострою благовещенского попа Сильвестра), с.с. 16, 18, 23, 31, 33.
43. Чтения, 1846 г., I, с. 40. Коллинс тякже сообщает, как из молок белуг и осетров астраханцы делают икру: «Сначала кладут они молоки в большую кучу соли, и когда они немного перебродят, их прессуют и набивают в бочонки. Есть еще сорт икры, которую не прессуют, и оттого она более тонкого вкуса, но такая не сохраняется столь долго. Турки приготовляют икру из яиц осетра, которые черны, состоят из маленьких зернышек, липких, как potargo. Русские называют это — «икра». Армяне, которые, я думаю, начали впервые приготовлять икру, делают ее еще другим способом. Начинают с того, что очищают молоки и удаляют из них все бесполезное; потом их солят и раскладывают на изогнутых досках, чтобы дать стечь с них наиболее жирным и маслянистым частицам; после того молоки складывают в бочонки, где их прессуют, пока они не затвердеют. Белуга имеет в себе 150 штук молок и 200 пезанов (pesant) по весу яичек, что армяне называют ”армянской икрой”». (Ламартиньер, «Путеш. в сев. страны», прибавление, с.с. 159-160; это же известие Коллинса напечатано и в «Русском Вестнике», 1841 г., № 9, с.с. 575-576).
44. Флетчер, с. 13.
45. Маржерет, «Сказ. совр. о Д. Самозв.», I, 1859 г., с. 272.
46. «Описание Московии при реляциях гр. Карлейля», Историческая Библиотека, 1879 г., № 5, с. 19. Спутник Карлейля и Лизек свидетельствуют, что русские умели приготовлять икру великолепно и весьма вкусно; при этом первый сообщает, что русские ее ели с салатом, перцем, луком, маслом и уксусом. Заметим, что еще не так давно икра, посылаемая к нам с нашего Дальнего Востока, приходила уже испорченной, но когда были посланы туда для солки икры волжские специалисты, сибирская икра стала в свежем виде в большом количестве поступать в европейские русские города.
47. «Исследование о Кильбургере», с. 23.
48. Олеарий, с. 203.
49. Родес, с.с. 157 159, «Икра».
50. Чтения, 1846 г., I, с. 18.
51. Рейтенфельс, Чтения, 1906 г, III, с.с. 154, 191.
52. «Столбцы бывшего Архива Оружейной Палаты», в. II, 1913 г., с. 393.
53. И. Гурлянд, «Ив. Гебдон», с. 50.
54. Родес, с. 165.
55. Р. Marperger, «Moscowitischer Kauffmann», Luebeck, 1723, S. 241 (первое издание 1705 г.). Корб (1698-1699 г.г.) тоже сообщает, что в его время один голландец ежегодно платил в казну за право вывоза икры 80.000 империалов, а империал, по словам того же Корба, при нем стоил 50-55 коп. («Дневник поездки... введенный И. Г. Корбом», пер. Женева и Семевского, П., 1866 г., с.с. 251, 252; пер. A. И. Малеина, 1906 г., с.с. 213, 214. Ключевский неточно приравнивал империал к рублю, почему у него и выходило, что голландец платил 80.000 рублей: «Сказания иностранцев о Московском государстве», М., 1866 г., с. 145, отд. и в Московских Университетских Известиях, 1866 г., № 8). Рейхсталер стоил столько же.
56. Бантыш-Каменский, «Обзор внешних сношений», II, с.с. 215-247.
57. Вивлиофика, изд. II, 1788-1791 г.г., ч. IV, с: 381.
58. «Книга, глаг. Б. Чертеж», изд. Гр. И. Спасский, М., 1846 г., с. 200.
59. Родес, с. 201.
60. Чтения, 1884 г., IV, «Изв. англ. о России», с. 2.
61. Петрей, Чтения, 1865 г., IV, с. 40.
62. Ченслер, Чтения, «Изв. англ. о России», 1884 г., IV, с. 2.
63. Дженкинсон (1557 г.), Рандольф (1568-1569 г.г.), Чтения, 1884 г., IV, «Изв. англ. о Рос.», с.с. 31, 93.
64. Отчет Бурха и Фелтдриля в Сборн. Импер. Pyс. Ист. Общ , т. 116, с. 24.
65. Холмогоры, согласно Родесу (с. 189), а вслед за ним и Кильбургеру (с. 114, п. 6), отстояли от Архангельска на 12 миль, т. е. 60 верст.
66. К. И. Якубов, «Россия и Швеция в первой половине XVII в. Сборник материалов, извлеченных из Моск. Гл. Арх. Мин. Иностр. Дел и Шведского Госуд. Арх. и касающихся истории взаимных отношений России и Швеции в 1616-1651 г.г.» (Чтения, 1897 г” III, IV, 1898 г., I, и отд.), с. 91.
67. Двинская летопись, изд. Титова, 1889 г., с.с. 30, 35. Также и посольство Кленка прибыло в 1675 г. в Белое море во время этой осады, и только впоследствии голландские послы узнали, что «Соловки» сдались («Посольство К. фан-Кленка», с. 289).
68. Торговая книга, Записки Отдел. рус. и славянской археологии Имп. Археологич. Общества, I, П., 1851 г., с. 135, гл. 216. Временник, VIII, с. 3.
69. «Посольство К. фан-Кленка», с.с. 313, 568.
70. Чтения, 1872 г., I, с. 28.
71. Торговая книга, Зап. Отд. рус. и слав. археол. Имп. Археол. Общ., I, П., 1851 г., с. 135. Временник, VIII, с. 3.
72. Маржерет, «Сказ. совр. о Д. Самозв.», I, 1859 г., с. 273.
73. Неизв. англич., Чтения, 1884 г., IV, с. 21. Флетчер, с.с. 125-127. Варкоч, Чтения, 1874 г., IV, с.с. 20-21. Таннер, Чтения, 1891 г., III, с. 102.
74. «Переписная кн. дом. казны патр. Никона», Времен., XV, с. 28.
75. Чтения, 1872 г., I, с. 30. Об известиях Герберштейна о привозе в Москву с Двины и Югрии жемчуга — Е. Замысловский, «Герберштейн и его ист.-геогр. изв. о Р.», с. 314.
76. Олеарий, с.с. 163-164: «Леса также богаты разными дикими животными, за исключением оленей, которых или совсем нет, или, как другие говорят, удается видеть редко. Лосей, баранов, зайцев большое изобилие. В некоторых местах, как, например, здесь и во всей Лифляндии, зайцы летом обычного серого цвета, а зимой белоснежной окраски... Наряду с этой хорошей дичью также много хищных и нечистых животных, как-то: медведей, волков, рысей и тигров, лисиц, соболей и куниц, шкурками которых русские ведут обширную торговлю». Общий очерк «Торговли пушным товаром в XVII в.а, Н. Ф. Яницкого в Унив. Известиях, Киев, 1912 г., № 9 или в Сборнике статей Ист.-Эгногр. Кружка, Киев, 1913 г, вып. I. О ценах на меха в 1652 г. в Москве см. Родес, с.с. 117-118.
77. «Опис. Московии...», Ист. Библ., 1879 г., № 5, с. 10.
78. Родес, с. 161.
79. Отчет Бурха и Фелтдриля 1630-1631 г.г., Сб. Имп. Р. Ист. Общ., т. 116, с. 23.
80. «Библиотека иностр. пис. о России», I, П., 1836 г., с. 49.
81. Флетчер, с. 12. Критика С. Середониным «Сочинения Джильса Флетчера, как исторического источника», П., 1891 г.. с. 209.
82. Родес, с. 165.
83. Торговая книга, Зап. Отд. р. и слав. археологии Имп. Арх. Общ., I, с. 133. Временник, VIII, с. 5.
84. Корб, с. 225.
85. Торговая книга, с. 133.
86. «Переписная книга домовой казны патр. Никона» (Временник, XV, с. 54-55) упоминает такие цены сороков соболей с хвостами: 300, 180, 100 р., а сороки соболей без хвостов по 18, 17, 15, 13 р. Павел Алеппский (в. III, с.с. 37-38, 63-64) сообщает, что его спутникам выдали из русской казны сорок соболей по 50, 40, 30 и 20 р., а служители их получили по 2 пары соболей, стоимостью более 4 р.; «самый ценный соболь стоит 100 динаров и идет для царя; пониже достоинством имеют соответственную цену... Самый низкий сорок стоит сорок («пятьдесят» в англ. переводе) динаров, самый лучший сто, двести и пятьсот; таковой принадлежит царю и не выпускается из казны его, но висит перед ним постоянно. Впрочем через несколько лет его вывозят на продажу, ибо свойство его таково, что он ежегодно теряет в ценности», превращаясь из черного в красный, т. е. худший. Кленку были выданы из казны подарком сороки соболей в 500, 400, 300, 150, 130, 120, 110, 100, 99, 85, 80, 75, 70 и 22⁴/₅ р.; свита же получила соболи парами по 12, 7, 5 и 4 р. пара («Посольство К. ф.-Кленка», с. 514, прим. 8). Котошихин определяет стоимость соболей более типично; по настоящей казенной цене бывали сороки по 300, 250, 150, 80, 50, 40, 30 р., а пары соболей по 20, 15, 7, 5 и 3 р. (изд. III, гл. V, статья 12). Однако только исследование богатейшего архивного материала даст возможность изучить историю меховых цен, которые отличались замечательным разнообразием; так в 1649 г. казна продавали у Архангельска соболей, оцененных ею каждый сорок по 15, 23, 25, 27, 33 р. и т. д. до 290 р. (Моск. Арх. Мин. Юстиции, Сиб. пр., столбец 151, л.л 313-316).
87. Торг. книга, Зап. Отд. р. и сл. арх. И. Арх. Общ., I, с. 133.
88. Корб, с. 225. Герберштейн, с. 95.
89. П. Алеппский, в. IV, с. 159.
90. С. Кологривов, «Материалы для ист. сношений России с иностр. державами в XVII в.», П., 1911 г., с. 137.
91. Русские Древности, под ред. В. Прохорова, кн. I, П., 1802 г.
92. Герберштейн, с. 90.
93. Что «сорок» следует понимать в прямом смысле, а не в переносном, т. е. как известную меру, в которую могло и не входить 40 шкурок, видно из того, что русские фан-дер Гейдену, ездившему в 1615 г. в Москву, «подарили тюк или связку из 40 соболиных шкур» (verret met een tymber ofte buszel sabelen van veertich vellen) (Донесения нидерл. послов, бывших в России и Швеции в 1615 и 1616 г.г. Сб. Имп. Р. Ист. Общ, т. XXIV, с. 147). Этот тюк и есть сорок (Zimmer по-нем., Timmer по-гол.), который заключал в себе 40 единиц, подобно тому, как»десяток» (декер) – 10 (См. Л. X. Штида, «О различных именах сортов мехов в ганзейское время», Труды Арх. Съезда в Вильне, т. II, с. 45). В многочисленных архивных документах XVII в. видим такое же соотношение. Например, в 184 г. В. Терентьев, собирая в Даурии ясак, брал у ясашных людей последовательно: 2 сорока 17 соболей + 17 соб. + 20 соб. + 67 соб. и «ту ясашную казну в острог (Албазинский) препроводил пять сороков два соболя», т. е. подсчет соболей лишь на 1 соболь не сходится, если бы мы сами подвели итог этому ясаку — 201 соболь (Моск. Гл. Арх. Иностр. Дел, портфель Баснина, IX).
94. П. Алеппский, в. III, с. 63. В английском переводе этого сочинения читаем: «Спинка — самая лучшая часть соболя и очень дорога, нижняя же часть меха, покрывающая брюхо, продается дешево. Складывают по две спинки вместе и называют их ”четь”». Этого места нет в арабской рукописи, с которой сделал перевод Г. Муркос, и в которой дальше следует: «Каждые сорок спинок, составляющие двадцать пар (в анг. перев. «четь»), называется сороками, а каждые два с половиной сорока образуют полный мех».
95. Торг. кн., Зап. Отд. р. и сл. арх. Имп. Арх. Общ., I, с.с. 132-133. Временник, VIII, с.с. 4-5.
96. Герберштейн, с. 95.
97. Герберштейн, с. 95.
98. «Столбцы бывшего Архива Оружейной Палаты», в. II, 1913 г., с. 371.
99. П. Алеппский, в. с. 160.
100. Забелин, «Домашний быт русских цариц», М, 1901 г., с. 617.
101. П. Алеппский, в. III, с. 66.
102. Дженкинсон, Чтения, 1884 г., IV, с. 36. Олеарий, с. 55.
103. Рейтенфельс, Чтения, 1906 г., III, с. 189.
104. Торг. кн., Зап. Отд. р. и сл. арх. И. Арх. Общ., I, с. 132. Временник, VIII, с. 5.
105. Там же.
106. Чтения, 1846 г., I, с. 26.
107. Олеарий, с. 514.
108. Рубрук (1253 г.), «Путеш. в восточные страны», введ., пер. и примеч. A. И. Малеина (вместе с соч. Плано Карпини — «Ист. монголов»), II, 1911 г., с. 75.
109. Родес, с.с. 163, 165.
110. Родес, с. 165.
111. Для начала XVIII в. Юсть Юль сообидает (1711 г.) нам цену юфти и систему ее счета: «Юфть, тюк в 20 свертков, — 10 гривен, a полтюка — 7 гривен, будет ли (ее) меньше (полтюка) или больше.
NB. Все, что свыше 12 свертков, должно считаться за целый тюк, остальное за полтюка». (Чтения, 1899 г., III, с. 314).
112. Родес, с.с. 167, 169.
113. «Описание Московии при реляциях гр. Карлейля» (1663-1664 г.г.), Ист. Библ., 1879 г., № 5, с. 10.
114. Чтения, 1899 г., I, с. 11.
115. Чтения, 1863 г., I, Смесь, с.с. 2-3, челобитная.
116. «Посольство К. фан-Кленка», Введение, с. XI (Scheltema, «Russland en de Nederlanden in derzelver wederkeerige betrekkingen», 1817, I, 228).
117. «Русское госуд. в пол. XVII в.», № 1, с.с. 35-36. Сам Крижанович, однако, упоминает, что в Сибири были «некои ливьи люди, кои умеют изящно добро выправлять кожи» (хотя и иным способом, чем это делали иностранцы), и русские могли бы у них изучить это искусство.
118. Зап. Отд. рус. и слав. археол. Имп. Археол. Общ., I, с. 131. Временник, VIII, с. 4.
119. Чтения, 1884 г., IV, «Изв. англ. о Рос.», с. 2.
120. Чтения, 1883, I, с. 11.
121. Иовий, с. 264.
122. Флетчер, с. 14. С. М. Середонин, «Сочинение Джильса Флетчера, как исторический источник», П., 1891 г., с.с. 209-210.
123. Олеарий, с. 162. П. Алеппский, в. II, с. 125. «Описание Московии», Ист. Библ. 1879 г., № 5, с. 10.
124. Чтения, 1906 г., III, с. 184.
125. Корб, с. 225.
126. Костомаров, «Очерк торг. Моск. госуд. в XVI и XVII ст.», П., 1889 г., с. 20.
127. Ключевский. «Сказ. иностр. о Моск. госуд.», М., 1866 г., с. 242 (Hakl. 332, 338).
128. Рус. Ист. Библ., VIII, с.с. 160-161.
129. «Посольство К. ф.-Кленка», Введ., с. XI.
130. И. Я. Гурлянд, «Ив. Гебдон, комиссариус и резидент» (материалы), Яросл., 1903 г, с.с. 50, 65-76.
131. Во время пребывания Кильбургера в Москве голландец Адольф Альферев Гутман купил в последний зимний путь, в марте 1674 г., на Гостином дворе в Москве у кадашевца Дм. Степ. Колушки брянской доброй пеньки, половину трепанной, а половину нетрепанной, всего 1.525 пудов, и она была отвешена в важне. Но для отправки ее в Вологду было уже поздно, а так как на Новом Гостином дворе не было порозжих амбаров для сложения этой пеньки, то Гутман «из Гостина двора для пожарнаго времени свез и положил под церковь у Троицы, что на рву, в полату». Эта была в Китай-городе ц. Покрова Пресвятой Богородицы, что на рву. Таким образом пенька ему обошлась с покупкой, пошлинами и со всякими харчами берковец по 3 ½ рубля. После того голландец поехал в Архангельск по торговым делам, но в его отсутствие потребовалась пенька Пушкарскому приказу, и, по его указу, ее взяли из палаты, несмотря на то, что она была за печатью и замком. По произведенному потом расследованию, оказалось, что в прошлые годы в палаты и под приделы этой церкви было положено на фитильное и канатное дело лен и пенька, для пушечной стрельбы пеньковое и льняное отрепье, а также подъемные канаты; в 179 и 180 г.г. в эти палаты было сложено 372 пуда пеньки за казенной печатью и замками, а когда в августе 182 г. она потребовалась, то нашли, что у 2 приделов замки сбиты, печать снята, и сверх казенной пеньки в этих палатах оказалось лишней пеньки 1.418 пудов 30 гривенок (из нее было потом израсходовано 410 пудов). Церковные причетники Василия Блаженного отозвались неведением, кто это сделал. Спросили Колушку, и он заявил, что сам вместе с голландцем складывал пеньку в палату, а позволил это сделать без найма протопоп этой церкви, и там тогда ничего не было, и сам Колушка с голландцем запечатали пеньку печатью голландца и заперли на замок. Произведя разбор дела, царь велел (янв. 183 г.) за использованную пеньку уплатить голландцу по рыночной цене, а оставшуюся вернуть ему под расписку; по наведенной справке, выяснилось, что в 182 г., в феврале и марте, в разных числах, покупали в Москве брянскую пеньку по 2 р. 10 к. и 2 р. 40 к. берковец. Но голландец потом заявил, что ему из Пушкарского приказа выдали всего 1.027 п., не додав 198 п., и уже ц. Федор пожаловал его, велев уплатить за недодачу по 3 ½ р. за берковец, т. е. по цене голландца, или выдать ему в то число такой же пеньки. Впрочем Пушкарский приказ утверждал, что он взял на государево дело только 410 п., а не 498 (Моск. Гл. Арх. Мин. Ин. Дел, пр. д. ст. лет, 7183-1674 г., дек., № 382).
132. Зап. Отд. р. и сл. арх. И. Арх. О., I, с. 131.
133. Маржерет, «Сказ. совр. о Д. Самозв.», 1859 г., 1, с. 272.
134. Олеарий, с. 162. П. Алеппский, в. II, с. 125. «Описание Московии», с. 10.
135. «Рус. госуд. в пол. XVII в.», № 1, с. 33.
136. Коллинс, Чтения, 1846 г , I, с. 34.
137. П. Алеппский, в. II, с. 125.
138. Корб, с. 225.
139. Олеарий, с. 162.
140. Ченеда (1657 г.), Отеч. Зап, 1829 г., ч. 37, с. 226.
141. Ч. I, гл. II, п. XI, с.с. 112-113.
142. Коллинс, Чтения, 1846 г., I, с. 34. Зап. Моск. Археол. Инст., XV, с.с. 173, 175.
143. «О Рос. в царст. А. Мих», изд. III, П., 1884 г., гл. VIII, статья 18, с. 120.
144. Забелин, «Д. быт р. царей», М., 1895 г., с.с. 646, 679.
145. Родес, с.с. 167, 163.
146. Главинич (1661 г.), Чтения, 1875 г., I. с. 9.
147. Моск. Гл. Арх. Мин. Ин. Д., арх. кн., № 3, л. 168.
148. Зап. Отд. р. и сл. арх. И. Арх. О., I, с. 135-136.
149. Сб. И. Р. Ист. Общ., т. 116, с.с. CCCVI-CCCVII.
150. И. А. Ясинский, «Нижегородские будные станы», Сборник статей Ист.-Этногр. Кружка при Унив. Св. Влад., 1915 г., в. VII.
151. «Рус. госуд. в пол. XVII в.», № 1, с. 9.
152. Моск. Гл. Арх. Мин. Иностр. Дел, арханг. кн., № 5, 7178-1670 г., л.л. 29-30.
153. Ченслер, Чтения, 1884 г, IV, с. 1.
154. Флетчер, с. 13.
155. «Опис. Моск. при рел. гр. Карлейля», Ист. Библ., 1879 г., № 5, с. 12.
156. Фоккеродт, Чтения, 1874 г., II, с. 70.
157. Акты Арх. Эксп., IV, с.с. 18-19.
158. Моск. Гл. Арх. Мин. Иностр. Дел, арханг. кн., № 5, 7178-1670 г., л. 30.
159. «Исследование о Кильбургере», с. 29. Родес, с.с.171, 165.
160. Кампензе (1528-1524 г.г.), «Библ. ин. пис. о Poс.», I, П., 1836 г., с. 31.
161. Флетчер, с. 14.
162. «Исследование о Кильбургере», с. 30. Родес, с.с., 171, 167.
163. Родес, с. 212, прим. 19.
164. Чтения, 1884 г., IV, «Изв. англ. о Р.», с. 30.
165. Доп. к А. Ист., III, с. 199.
166. И. Гурлянд, «Ив. Гебдон» (материалы), Ярославль, 1903 г., с.с. 56-57.
167. Моск. Гл. Арх. Мин. Ин. Д., арханг. кн., 7182-1674 г., № 8, л.л. 36 об.–37. В этом 182 г. смоляной промысел именно ведал двинский таможенный голова Дорофей Мелцов с товарищами. «А в росписи ж голов Дорофея Мелцова с товарищи написано:
У важанина у Сидорка Карпова куплено 17 бочек смолы, денег за ту смолу дано 5 р. 3 а. 2 д. по 10 а. за бочку.
К той же смоле вышло в росходех: вожена та смола с плота на гору и куплено к бочкам на прибавку для укрепленья обручей дано за покупку цены и от воски извощиком найму 15 а. 4 д.
И всего той смолы по купле цены с росходы 5 р. 19 а.
И та вся смола продана на Колмогорах руским людем врознь для смоленья судов и судовых снастей.
Денег по продаже за ту смолу взято 15 р. 10 а.
Прибыли в-ого г-ря в казну у той смолы 9 р. 24 а. 2 д.» (л. л. 76 об.–77).
В предшествующем же 1673 г. двинский таможенный голова произвел следующие операции со смолой. Было куплено последовательно у двух важанинов:
26 ½ бочек за 8 р. 74 ½ к. по 33 к. бочка.
4 ½ бочек за 1 р. 35 к. — 30 к. бочка.
На укрепление обручей пошло 76 к.
Всего за 31 бочку истрачено 10 р. 85 ½ к.
И вся та смола продана русским «людем врознь для смоленя судов и судовых снастей» за 27 р. 90 к., по 90 к. за бочку, и прибыли получилось 17 р. 4 ½ к. Таким образом, казна в данном случае имела 165% чистой прибыли (Арханг. кн. 7181-1673 г., № 7, л.л. 87-88.).
168. «Разыскания о финансах др. Руси», П, 1833 г., с. 226, прим. 18.
169. П. Савваитов, «Опис. старин. рус. утварей», П, 1896.
170. Чтения, 1876 г., IV, с. 71.
171. Флетчер, с. 127.
172. Ист. Библ., 1879 г., № 5, с. 16.
173. Чтения, 1906 г., III, с. с. 138, 135, 186. И. Тарнава-Боричевский в своем переводе этого же сочинения также перевел соответствующее место словами: в «тканье сукна русские искусны» (Ж. Мин. Н. Просв., ч. XXIII, 1839 г., № 7, с. 46).
174. Родес, с.с. 169, 165, 119. В нем. тексте Эверса донесения Родеса о торговле (S. 258) ошибочно говорится, что ватман делается в валдайской области, вместо вологодской.
175. Чтения, 1865 г., IV, с.с. 46, 33.
176. Чтения, 1906 г., III, с. 208.
177. Зап. Отд. р. и сл. арх. И. Арх. О., I, с.с. 130-131.
178. Флетчер, с. 12.
179. Корб, с. 225.
180. «Исслед. о Кильбургере», с. 30. Родес. с.с. 171, 165.
181. Родес, текст стокгольмской рукописи, с. 170; текст рижской рук., Эверс, S. 258.
182. Д. Принц, Чтения, 1876 г., IV, с. с. 68-69.
183. Бер, «Сказ. совр. о Д. Сам.», I, 1859 г., с. 58.
184. Маржерет, там же, с. 253.
185. Олеарий, с. 236.
186. Чтения, 1846 г., I, с. 18.
187. Рейтенфельс, Чтения, 1906 г., III, с. 154.
188. Русская Старина, т. 72, ноябрь, с. 267.
189. «Исслед. о Кильбургере», с. 32.
190. Торговая кн.: косяк мыла вологодской вари покупали за 60–70–80 коп., а борисоглебской — 87-90 коп. и дороже и дешевле, смотря по спросу и качеству мыла (Зап. Отд. р. и сл. арх. И. Арх. О., I, с. с. 136, 127).
191. «За брус мыла белого нижегородского» платили в 157 г. гривну (Забелин, «Д. быт р. цариц», с. 707, «Д. быт р. царей», с. 271).
192. Рейтенфельс, Чтения, 1906 г., III, с. с. 205, 203.
193. Торг. кн, с. 134, глава 207.
194. «Исслед. о Кильбургере», с. 31. Родес, с.с. 171, 165.
195. «Рус. госуд.», № 1, с. 35.
196. Д. Принц, Чтения, 1876 г., IV, с. 68. Маржерет, «Ск. совр. о Д. Сам.», I, 1859 г., с. 252. Олеарий, с. 163.
197. Флетчер, с. 13.
198. Хотя Д. Принц сообщает, что оленей «совершенно» не было в России, но это неверно, и Олеарий был ближе к истине, указывая, что оленей «или совсем нет, или, как другие говорят, удается видеть редко» (Д. Принц, с. 68. Олеарий, с. 163). Торговая книга говорит о продаже лосины и оленины (Зап. Отд. р. и сл. арх. И. Арх. О., I, с. 132).
199. Варкоч, 1871 г., IV, с. 19.
200. Родес, с.с. 167, 165.
201. «Рус. Госуд», № 1, с. 14.
202. Иовий, с. 264.
203. Флетчер, с. 13.
204. Корб, с. 225.
205. Родес, с.с. 169, 165; по рукописи Эверса, S. 251, неверно определена стоимость воловьих кож в 220 р., вместо 270 р.
206. В Испании, в г. Кордуи, на р. Гвадалквивпре, приготовляли кожи, называемые кордуанскими, или просто кордуан; это были козловые кожи, выделанная с лоском и окрашенные («Словарь коммерч.», пер. Левшиным, 1787-1792 г.г., III, IV, «Сафьян»).
207. Родес, с. 117.
208. Родес, с. 165; здесь общая стоимость кож не соответствует вычислениям.
209. Родес, с, 119.
210. П. Алеппский, в II, с. 185.
211. Родес, с. 169; размер вывоза = 389.000 штук (с. 165).
212. Доп. к Акт. Ист., III, с.с. 424-425, V, с. 198.
213. Олеарий, с. 202.
214. Родес, с.с. 171, 165.
215. Автор «Опис. Московии при рел. гр. Карлейля» пишет об употреблении в Карелии около Архангельска талька, который «добывается из гор, легко раскалывается на мелкие и тонкие пласты, также прозрачен, как стекло, и никогда не разбивается» (Ист. Библ., 1879 г., № 5, с. 11). Рейтенфельс сообщает о добывании слюды по берегам Двины из скал (Чтения, 1906 г., III, с. 185), Корб — о слюде, «огромное количество которой высекается из скалы в корельской провинции и на берегу Двины по направлению к Северному океану» (Корб, с. 225).
216. Сын Отечества, 1842 г., ч. III, № 7, с, 28.
217. Чтения, 1876 г., IV, с. 69.
218. Олеарий, с. 164.
219. П. Алеппский, в. III, с.с. 126-127.
220. Забелин, «Дом. быт р. царей», с. 188. Об употреблении слюды в санях писал Олеарий. Она именно была удобна для карет и повозок, потому что при передвижении не лопалась.
221. «Словарь коммерч.», пер. Левшиным, VII, с. 22.
222. Торг. кн., зап. Отд. р. и сл. арх. И. арх. О., I, с. 135. Временник, VIII, с. 7.
223. Чтения, 1846 г., I, с. 18. Более поздний путешественник Бруин сообщает подробности о карлуке: «Из Архангельска вывозят икру (Kavejaer) и карлек (Karloek), т. е. пузырь (Blacs) рыбы стерляди (Steur), которая во множестве ловится в Астрахани и других местах Волги. Этот карлек употребляется для очистки вина, но из него добывается и хороший клей. Он употребляется и красильниками при окрашивании вещей» (Чтения, 1872 г., II, с. 94).
224. «Оп. Моск. при рел. гр. Карлейля», Ист. Библ., 1879 г, № 5, с. с.. 12, 40.
225. Родес, с. 167; ср. с. 169 — бобровая струя.
226. Marperger Р., «Moscowitischer Kauffmann», Luebeck, 1723, S. 219.
227. Чтения, 1901 г., I, Смесь, с.с. 6-7.
228. Родес, с. 169; вывоз струи, с. 165.
229. Зап. Отд. р. и сл. арх. И. Арх. О, I, с. 133, гл. 192. Из «Словаря коммерч.», пер. Левшиным, узнаем, что бобровой струей называется «жидкость, находящаяся у бобров пониже детородных частей в малом пузырьке, а не самыя ядры, как некоторые мнили, потому что ее имеют бобры все мужескаго и женскаго рода. Лучшая идет из России. Употребляется, как лекарство».
230. Кабарга (Moschus moschiferus) на Лене известна под именем «сайги» (хотя настоящая «сайга» совсем другое), у тунгузов — «дсанго» или «дшига», у калмыков и монголов — «кудари». Кабарга отличается от козули (или дикой козы) тем, что ни самец ни самка не имеют рогов, и у самца изо рта, именно из верхней челюсти, высовываются на 5-7 сантиметров клыки, очень острые и несколько загнутые по направлению к шее. Самка хотя имеет тоже клыки, но они небольшие и скрыты под губами. Кроме того, у самца находится в задней части живота, между пупком и половыми органами, мускусный мешок, в виде сумки, несколько выдающийся, кругловатый, длиной почти 6 сантим., шириной 3 сантим. и вышиной 4-5 сантим. Мешочек покрыт с обеих сторон густыми волосами, за исключением середины, которая голая. На этой голой середине расположены один позади другого два маленьких отверстия, которые короткими каналами соединены с самим мешком, и через них мешок опоражнивается, когда он слишком полон. Только у выросшего мускусного зверя последний достигает своей полной величины и своего полного содержания. Получается средним количеством 30 грамм драгоценной жидкости; иногда находят в отдельных мешках и более, чем двойное количество. Молодые самцы дают почти восьмую часть. При жизни зверей мускус в виде мази; его сушат для зернистой и порошкообразной массы, которая первоначально красно-бурого цвета, но со временем темнеет до черной, как уголь. В этой массе запах ослабевает и совершенно пропадает, если это вещество смешать с серой, сернистой сурьмой или камфорой (Brehm, Saeugethiere, В. III, 1877, S. 92-93).
231. Павел Алеппский дважды рассказывает о мускусе и ревене, и во второй раз, в связи с событиями 1656 г., пишет из Сибири: пришли в Москву татары-магометане, и греки тайком виделись с ними. «Они (татары) сообщили, что обязаны платить царю ежегодно подать в 6.000 динаров (а в другом месте у Павла написано: 3.000 дин.), на каковую сумму привозят ему ревеня и чистого мускуса [по первому рассказу: «...мускуса первого сорта, который он (царь) продает франкам. Они рассказали, что дикое животное, от которого получается мускус, водится в пустынях между Сибирью и Татарией... Представив свою подать царю, они начали тайно продавать мускусную воду»]... Пузырьки мускуса они продавали тайно, и мы покупали у них фунт по 22 динара... Московиты не любят мускуса, не берут и не покупают его [по первому рассказу: «Московиты не любят ее (мускусной воды) и не пьют, потому что она очень дешева»], поэтому он был очень дешев, так как из персиян, которые скупают его у татар по 40 динаров, ни одного не было. По этой цене царь продает мускус и ревень франкам» (в. IV, с.с. 137-138; в. III, с. 72).
232. Родес, с.с. 169, 165.
233. «Книга, глаг. Большой Чертеж», изд. Гр. И. Спасским, М., 1846 г.. с. 196.
234. Чтения, 1846 г., I, с. 18. По «Словарю коммерческому», пер. Левшиным («Агарик», II), «лучшим считается тот (агарик), который бел, велик, легок, удобно растирается в порошок, вкусом горек и запаху острого и проницательного. В России «агарик» называется «трутом» или «губкой». Обыкновенно употребляют его для черной краски. Он во многом подобен чернильному ореху, который также есть выросток на дереве. Один род употребляется в пищу, другой, как слабительное, в аптеку, и последние растут на лиственничных деревьях; другие употребляются для деланья трута к высеканию огня и прочее. Лучшие агарики идут с востока. Голландцы торгуют получаемыми из России, но они менее уважаемы, так как бывали обтерты пилой и набиты мелом».
235. Родес, с. 165; о ревене, с. 153.
236. П. Алеппский. Его известия о ревене, как и о мускусе, о котором уже выше упоминалось, отличаются двойственностью. Он говорит, что из Сибири «привозят (в Москву) и продают здесь по 40 динаров за пуд, т. е. за 13 ок, самого высокого сорта, а если он низкого сорта и легкий, то за пятнадцать». Павел узнал, что греческие купцы, закупавшие его для Константинополя, «немного от него наживают» (но в английском переводе вернее: «получают большие барыши»). В другом же месте Павел сообщает, что приехавшие татары продавали ревень по иной цене: «Пуд лучшего ревеня, составляющий 13 ок, продавали за 30 динаров; худшего качества — дешевле, до 12 динаров... Московиты пьют водку не иначе как с ревенем, который кладут маленькими кусочками в посуду с водкой, и она делается желтой, как шафран. Ревень уничтожает ее вред и делает ее весьма полезной. Высший и самый веский сорт ревеня скупают греческие купцы для Константинополя, где продают его с большим барышом» (в. III, с. 70, в. IV, с.с. 137-138).
237. Marperger Р., «Moscowitischer Kauffmann», Luebeck, 1723, S. 241.
238. Русские сосны, писал Кампензе (1523-1524 г.), были «величины невероятной» и шли на мачты самых больших кораблей; русский дуб и клен тоже считался лучше западных деревьев; поэтому купцы вывозили эти деревья из России в «большом количестве» и продавали по весьма высоким ценам («Библ. иностр. пис. о Poс.», I, 1836 г. с. 30). Кильбургер указывает на существование сортов мачт на Двине в 26-28 пальмов (Palmen), a по «Словарю коммерч.» XVIII в. — «пальма, или ладонь, содержит 2 вершка» (V, с. 304).
239. «Описание Московии при рел. гр. Карлейля», Ист. Библ., 1879 г., № 5, с. 5. Рейтенфельс, Чтения, 1906 г., III, с. 182.
240. «Сэра Томаса Смита путешествие и пребывание в России» (с англ. подлинника 1605 г.), перев. И. М. Болдакова, П., 1893 г., с. 22.
241. В. А. Кордт, Отчет Бурха и Фелтдриля, Сб. Имп. Р. Ист. Общ., т. 116, с.с. CCCIV, 88-90, CCCVI-CCCVII.
242. «Посольство в Рим и служба в Москве П. Менезия», исслед. Н. Чарыкова, приложения, с. 493.
243. Бантыш-Каменский, «Обз. внешних сн.», I, с. 188.
244. Моск. Гл. Арх. Мин. Иностр. Дел, прик. дела ст. лет, 1674 г., № 376.
245. Летопись Двинская, сост. A. А. Титовым, М., 1889, с. 71.
246. «Посольство К. ф.-Кленка», с. 315.
247. Родес, с.с. 80-81.
248. Чтения, 1871 г., I, с. 28.
249. Герберштейн, с.с. 120, 122, 124, 125, 127, 136-137.
250. Флетчер, с. 14.
251. Чтения, 1906 г., III, с.с. 184-185.
252. Рубрук (1253 г.), пер. А. Малеина, 1911 г., с.с. 68-69.
253. Барбаро, «Библ. ин. пис. о Рос.», I, 1836 г., с. 57.
254. Контарини (1473 г.), там же, с. 88.
255. Какаш и Тектандер (1602-1603 г.г.), Чтения, 1896 г., II, с. 26. Маржерет, «Сказ. совр. о Д. Самозв.», I, 1859 г., с. 251.
256. Олеарий, с. 400.
257. Чтения, 1906 г., III, с.с. 184-185.
258. Олеарий, с. 400.
259. Стрюйс, Русский Архив, 1880 г., I, с. 85.
260. Олеарий, с. 400.
261. «Копия с письма Д. Бутлера... о взятии Астрахани — 1670 г.», Русский Архив, 1880 г., I, с. 121.
262. Зап. Отд. рус. и сл. арх. И. Арх. Общ., 1861 г., II, с. 379.
263. Олеарий, с. 379. Стрюйс, Русский Архив, 18S0 г., I, с. 77.
264. Барберини, Сын Отечества, 1842 г., ч. III. № 7, с. 38.
265. Ульфельд (1575 г.), Чтения, 1883 г., I, с. 12.
266. Чтения, 1876 г., II, с. 18.
267. Р. Гейденштейн, «Записки о московской войне 1578-1582 г.г.», П, 1889 г., с.с. 171-172.
268. Erich Palmquist, «Nagre widh Sidste Konigl. Ambassaden till Tzaren i Miskou 1674. Stockholm, 1898».
269. Ю. Готье, «Известия Пальмквиста о России», Археологич. известия и заметки, издаваемые Имп. Моск. Археол. Общ. под ред. Д. Н. Анучина и А. И. Кирпичникова, год VII, 1899 г. (№ 3-4), с.с. 91-92.
270. С. Коломинский, «Торговля солью на Руси в 16-17 в. и общее состояние соляных промыслов в указанный период времени», Сборник статей Ист.-Этногр. Кружка при Унив. Св. Владимира, К., 1913 г., с.с. 124, 131 (или в Университетских Известиях, К., 1912 г., № 12).
271. Герберштейн, с. 122.
272. Дженкинсон (1554 г.), Чтения, 1884 г., IV, с. 31.
273. Отчет Бурха и Фелтдриля, Сб. И. Рус. Ист. О., т. 116, с. 24.
274. Акты Арх. Эксп., III, с. 426. «Опыты и исследования» В. Ключевского, сборник I, М., 1912 г., с. 36. Доп. к Акт. Ист., III, с. 414. В 182 г. с соляных промыслов и угодий Соловецкого монастыря было взято против 179 г. — 9 р. 27 а. 4 д. (Моск. Гл. Арх. М. Ин. Дел, арханг. кн., 7182-1674 г., № 8, л. 98). Соляной промысел Соли-Камска имел такое большое значение, что он был выделен в отдельную службу гостей (Распределение между гостями служб в 1675 г., Чтения, 1913 г, III, Смесь).
275. Доп. к Акт. Ист., XI, № 5.
276. «Посольство К. ф.-Кленка», с.с. 560-561, 357, 352.
277. Чтения, 1873 г, I, с.с. 273-274.
278. Герберштейн, с.с. 136-137.
279. Чтения, 1865 г., IV, с. 28.
280. Сын Отечества, 1842, ч. III, № 7, с. 38.
281. Русский Архив, 1880 г., I, с. 37.
282. «Сборник чертежей Москвы, ее окрестностей и города Пскова, XVII ст.» (приложение ко II т. Зап. Славяно-Русского Отд. Арх. Общ.), П., 1861 г., чертеж № XXIX.
283. Р. Ист. Библ., XXIII, с.с. 18, 353.
284. «Рус. госуд.», № 1, с. 15.
285. С.с. 120-121. Крижанич писал, что немцы привозят себе соль из Португальской земли («Pyс. госуд.», № 1, с. 15).
286. К. Якубов, сборник материалов по ист. «Рос. и Шв.», с. 133.
287. Герберштейн, с. 97.
288. Чтения, 1876, IV, с. 71.
289. «Сказ. совр. о Д. Сам.», 1859 г., I, с. 253.
290. Олеарий, с.с. 159, 18.
291. Мейерберг, Чтения, 1873 г., IV, с 120.
292. Ист. Библ., 1879, № 5, с.с. 9, 41.
293. Данные писателей XVI в. о степени плодородия и урожайности областей России приведены Е. Замысловским: «Герберштейн и его историко-географические известия о России», П., 1881 г., с.с. 213-226, 250-254.
294. Русский Архив, 1880 г., I, с. 37.
295. Чтения, 1865 г., IV, с.с. 2, 30.
296. Чтения, 1906 г., III, с. 184.
297. П. Алеппский. в. II, с.с. 124-125. По Даниилу Принцу, русские «для бороньбы сколачивают сучья и ими разбивают комья» (Чтения, 1876 г , IV, с. 71).
298. Чтения, 1906 г., III, с. 137.
299. Д. Принц, Чтения, 1876 г., IV, с.с. 71-72.
300. П. Алеппский, в. II, с. 126.
301. Д. Принц, Чтения, 1876 г., IV, с. 72.
302. Герберштейн, с. 100.
303. Иовий, с. 263.
304. Чтения, 1865 г., IV, с. 2.
305. Чтения, 1905 г., III, с. 93.
306. Лизек (1675 г.), Ж. Мин. Нар. Пр., ч. 16, 1837 г., с. 343.
307. Рейтенфельс, Чтения, 1906 г.. III, с. 138. Д. Принц обратил внимание, что черный хлеб — главная крестьянская пища (Чтения, 1876 г., IV, с. 71).
308. Чтения в Имп. О. Ист. и Др. Рос., 1846, I, с. 17.
309. П. Алеппский, в. II, с. 124.
310. Ист. Библ., 1879 г., № 5, с. 19.
311. Там же, с. 8.
312. Чтения, 1884 г., IV, с. 2.
313. «Сказ. совр. о Д. Сам.», I, с.с. 253, 272-273.
314. Олеарий, с. 159.
315. Стрюйс, Русский Архив, 1880 г., I, с. 75.
316. Зап. Моск. Археол. Инст., XV, с. 196. Русский Вестник, 1841 г., № 7, с. 177.
317. Чтения, 1906 г., III, с. 138.
318. О размере вывоза в 135-141 г.г.: Е. Д. Сташевский, «Очерки по истории царств. Михаила Федоровича», ч. I, К., 1913 г. с.с. 277-296; о вывозе хлеба в половине XVII в.: Родес, с.с. 11, 159, 163, 212 и др.
319. Отчет Бурха и Фелтдриля, Сб. Имп. Рус. Ист. О., т. 116; о вывозе хлеба в 1627 и 1631 г.г., с.с. 122-123, CCCXLV, 64, 159.
320. Олеарий, с. 159.
321. И. Я. Гурлянд, «Ив. Гебдон», с. 74.
322. «Посольство К. ф.-Кленка», Введение, с.с. LXXVIII, LXXVIX.
323. Родес, с. 23, примеч.
324. Родес, с.с. 165, 171.
325. Полть (полоть) могла иметь разный вес; так Никон (в апр. 7161 г.) купил в Вологде 20 полтей свиного мяса, весом 18¾ пуда (по 33 коп. пуд), т. е. в данном случае полоть была средним весом почти 1 пуд (Временник,VIII, с. 52).
326. П. Алеппский, в. IV, c. 136, в. II, c. 184.
327. Зап. Отд. р. и сл. арх. Имп. Арх. Общ., I, с. 134. Временник, VIII, с. 6.
328. Книги о ествах (1656 г.), Временник Имп. М. Общ. Ист. и Др. Рос., кн. VI (1850 г.), с. 40.
329. Забелин, «Дом. быт р. царей», с. 87.
330. Коллинс, Чтения, 1846 г., I, с. 18.
331. С. с. 224-225.
332. Напр., проф. Кулешов, «Крупный рогатый скот», 1904 г., с. 62.
333. Чтения, 1907 г. 1, Смесь, с.с. 34-38, сообщ. Ст. Веселовского.
334. Гамель, «Англ. в России в XVI и XVII ст.», с.с. 140-141 (прилож. к Зап. И. Ак. Н., VIII, кн. I).
335. Олеарий, с. 161.
336. П. Алеппский, в. II, с. 124.
337. Герберштейн, с. 99.
338. Иовий, «Библ. ин. пис. о Р.», I (1836 г.), с. 49. Пер.. А. Малеина (П.. 1908 г.), с. 272.
339. Чтения, 1884 г., IV, «Изв. англ. о Рос.», с. 2.
340. Олеарий, с. 164.
341. Ист. Библ., 1879 г., № 5, с. 9.
342. Чтения, 1906 г., III, с. 187.
343. Русские «имеют невероятное множество скота, овец, коз и коров, тем более, что здесь нет обыкновения убивать телят» (Отечественные записки, 1829 г., ч. 37, с. 21).
344. Чтения, 1873 г., III, с. 36.
345. Столбцы бывшего Арх. Оруж. Палаты, в. II, 1913 г., с.с. 483-493.
346. Котошихин Гр., «О России в царст. Ал. Михайловича», гл. VI, статья 3, изд. III, П., 1884 г., изд. IV, II.. 1906 г , с. 79. Для дворца «рыбные запасы привозят зимой и летом ис Понизовых городов, из Нижнего Новагорода и ис Казани, и из Астарахани, и ис Терка, с царских рыболовных промыслов; и что остается за царским расходом всяких рыбных запасов и то продают. А бывают ис Понизовых городов рыбные запасы привезены: белуги и осетры просолные, болшие и середние и малые, да белуги ж и осетры розсечены по звенам в росоле в бочках, да белужьи же и осетрьи спины и черева сухие и вялые, да в бочках же просолные стерляди, ксени, максы белужьи и осетрьи, да белужья ж и осетрья икра зернистая и паюсная стулами, вязига, белая рыбица вялая прутьем. Да из Великого Новагорода и из Ладоги рыбных же запасов, сигов, и лодоги, и сиговые икры, с 400 бочек на год. Да с Вологды, и от Архангелского города, и ис Колского острогу лососи, семги просолной с 20,000 берковеск. И по смете тех рыбных запасов изойдет в год, про царской обиход, числом против продажные торговые цены, болши ста тысечь рублев».
347. Рейтенфельс, Чтения, 1906 г., III, с. 191.
348. Олеарий, с. 164.
349. С. с. 112, 178.
350. Ист. Библ., 1879 г., № 5, с. 9.
351. Рус. Архив, 1880 г., I, с. 76.
352. К. Якубов, материалы по ист. сн. «Рос. и Шв. в I пол. XVII в.», с. 48; слова русских послов 1617-1618 г.г.
353. Олеарий, с.с. 400, 414.
354. Родес, с. 157.
355. Кильбургер, с. 95.
356. Чтения, 1884 г., IV, с. 1.
357. «Посольство К. ф.-Кленка», с. с. 286-287, 313.
358. Рейтенфельс, Чтения, 1906 г., III, с. 191.
359. Зап. Моск. Археол. Инст., XV, с. 159. Рус. Вестн., 1841 г., № 9, с. 575.
360. Дженкинсон (1558 г.), Чтения, 1884 г., IV, «Изв. англ. о Рос.», с. 36.
361. Чтения, 1906 г., III, с. 205. Согласно Рейтенфельсу, мед добывался в нижегородской области и в лесах Мордвы (с. 188). Но в самой московской области, как узнаем от Герберштейна, не было меда; «говорят, что нигде, кроме Самогитии, нет меда лучше, вкуснее и белее и с меньшим количеством воска» (Герберштейн, с.с. 99, 180). Что «Московия очень богата медом», как диким, так и домашним, передает и Альберт Кампензе (1523 г.) («Библ. ин. пис. о Рос.», I, 1836 г., с.с. 30-31). Также спутник Карлейля (1663-1664 г.г.) писал, что в России «много меда» (Ист. Библ., 1879 г., № 5, с. 9).
362. Флетчер, с. 12.
363. «Мед и воск, правда, часто находимые в лесах, имеются у них в таком изобилии, что они, несмотря на количество, потребное им для медовых питей и для восковых свечей, которыми они пользуются и для собственных надобностей и в больших размерах для богослужения, тем не менее могут продавать большими партиями и то и другое за границу. В большинстве случаев эти товары вывозятся через Псков» (Олеарий, с. 162).
364. Например, о крещении полк. Лесли, о французе Антоне де Гроне и Анкидинове (Олеарий, с.с. 304-306, 242-254. Родес, с.с. 97-98, 67, 71-76 и др.).
365. Кильбургер именно и говорит, что провозить сушей в Архангельск мед и воск было убыточно, и эти товары доставлялись морем. (С.с. 121, 117, Воск).
366. Корб, с. 225. «Мед точно также в таком изобилии, что, хотя большая часть его потребляется туземцами в виде напитка, однако очень значительное количество вывозится ежегодно в соседние края».
367. И. Гурлянд, «Ив. Гебдон», с.с. 55-56.
368. «Дневник Мих. Обуховича с 1660 г.», Киев, 1862 г., с. 11.
369. «О Рос. в царст. Ал. Мих.», изд. III, П., 1881 г., гл. I, статья 11, с. 17.
370. Ж. М. Н. Пр., 1842 г., ч. 35, отд. II, с. 146.
371. Чтения, 1907 г., II, с. 73 (по пер. Белозерской, с. 80).
372. Олеарий. с. 17.
373. Г. Форстен, «Снош. Швеции и России во II пол. XVII в.», Ж. М. Н. Пр., 1898 г, февраль, с.с. 245, 248.
374. Рейтенфельс, Чтения, 1906 г., III, с. 173. При Рейтенфельсе царь на масленицу ходил вечером на Москву-реку смотреть летающие потешные огни (Чтения, 1905 г., III, с. 98).
375. Бруин, Чтения, 1872 г., II, с. 80.
376. Герберштейн, с. 191.
377. Барберини (1565 г.), Сын Отечества, 1842 г., № 7, с. 39.
378. Флетчер, с. 14.
379. П. Алеппский, в. III, с. 70.
380. Рейтенфельс, Чтения, 1906 г., III, с. 192.
381. Ист. Библ., 1879 г., № 5, с. 12. Относительно «щадры» автор Торговой книги писал, что для иностранцев сырые яловичьи кожи «делати их надобе учиться по их черно, с щадрой, ино лучше купят» (Зап. Отд. р. и сл. арх. И. Арх. О., I, с. 131. Временник, VIII, с. 4). Среди туалета царицы (1631 г.) был «черен у опахала дерево черно, по концам кость рыбей зуб с щедрой» (Забелин, «Д. быт р. царей», с. 701). Щадра = щедра, щедрина, т. е. оспинка, знак, рубчик (Словарь Даля).
382. «Словарь коммерческий», II, «Гусь», V, «Пух».
393. Герберштейн, с.с. 198-199.
394. Олеарий, с.с. 202, 229.
395. Чтения, 1873 г., III, с. 78.
396. С. 101, п. VII.
397. Ист. Библ., 1879 г., № 5, с.с. 20-21. «Они не имеют кроватей, исключая только некоторых знатных».
398. Чтения, 1906 г., III, с. 138.
399. «Посольство К. ф.-Кленка», с. 527.
400. Забелин, «Д. быт р. царей», с.с. 262-263. Относительную цену постели в 1616 г. узнаем из описи имения Мих. Татищева (Временник, VIII, Смесь, с.с. 8, 31): «Постеля, зголовье, 3 подушки, наволоки на всех белые, цена пол 2 рубля»; «пуховик, 5 подушек, на подушках наволоки тафтяные, одна черлена, другая зелена, а на 3 подушках наволоки белые, цена рубль. Простыня белая, цена 2 алтына и 4 деньги».
401. Н. Я. Новомбергского «Материалы по истории медицины», I, П., 1905 г., с.с. 104-105.
402. Чтения, 1865 г., IV, с.с. 77-78.
403. Олеарий, с. 394. Русский Архив, 1880 г., I, с. 81.
404. Ф. И. Покровский, «Путешествие в Монголию и Китай сиб. казака Ив. Петлина в 1618 г.», П., 1914 г., с. 21.
405. Зап. Моск. Археол. Инст., XV, с.с. 158-159. Рус. Вестн., 1841 г., № 9, с.с. 573-574.
406. Моск. Арх. Мин. Юст., Сиб. пр., ст. 535, л.л. 178, 12, 152.
407. «Словарь коммерческий», пер. Левшиным, VII.
408. «Исследование о Кильбургере», с.с. 25, 26.
409. Языков полагал, что Quentlein тут употреблено в смысле щепотки.
410. «Посольство К. ф.-Кленка», с. 340.
411. «Словарь коммерч.», I, «Анис звездчатый, или бадьян».
412. Tanner (1678), «Legatio Polono-Lithuanica in Moscoviam..., Norimbergae. Anno 1689», XIII, § 2, р. 63.
413. П. Савваитов, «Опис. стар. утварей...».
414. Рейтенфельс, Чтения, 1906 г., III, с. 183.
415. «Посольство К. ф.-Кленка», с. 554.
416. «Библ. иностр. пис. о Рос.», I, 1836 г., с. 59.
417. Олеарий, с. 21. Такие палатки, четырехугольной формы, изображены Олеарием на рисунке города Твери, с. 28.
418. Отечеств. Записки, 1829 г., ч. 37, с. 24.
419. М. Ю. Лахтин, «Старинные памятники медицинской письменности», Зап. Моск. Археол. Института, XVII, 1912 г., с. 44.
420. М. В. Довнар-Запольский, «Организация московских ремесленников в XVII в.», Ж. М. Н. Пр., 1910 г., сент. Т. П. Ефименко, «Очерк организации городских ремесл в Московском государстве XVI-XVII веков», Ж. М. Юст., 1914 г., № 4.
421. «Мемуары, касающиеся (относящиеся к) истории южной России» Киевская Старина, 1889 г., август, с. 29.
422. Дженкинсон (1557 г.), Чтения, 1884 г., IV, «Изв. англ. о Р.», с. 35.
423. Традескант (1618 г.), Гамель — «Англ. в Рос. в XVI и XVII ст.».
424. «Сказ. совр. о Д. Сам.», II, 1859 г., с. 47.
425. Олеарий, с. 207.
426. Отеч. Зап., 1829 г., ч. 37, с. 229.
427. В. Вальденберг, «Госуд. идеи Крижанича», П., 1912 г., с. 191.
428. Чтения, 1906 г., III, с.с. 135-136.
429. Tanner, «Legatio Polono-Lithuanica in Moscoviam...», Norimbergae, Anno 1689, XIII, § 2, р. 63.
430. C. 104, п. XX. При описи имущества боярина A. A. Матвеева между прочим были найдены: «Шкатуна колмогорская зеленая, обита железом кованым, прорезным полуженым з замком и с ухватами, а в ней шесть сулей хрустальных лосчатых, тиски корневые обложены серебром, чепочки серебреные» и «3 скрынки колмогорских, окованы прорезным железом, одна по красной коже, а две без кожи порозжи» (Чтения, 1900 г., II, с.с. 19, 20). О погребцах часто упоминается в быту царей: «Погребчик обит нерповой кожей, по нерпе обит железом белым немецким, на поперечных сторонах прибиты по скобе железных»; в том же 149 г. «взяты в сапожном ряду у торговых людей два барана красные, даны 12 алтын; а обиты теми бараными кожами три ветавика, в которые вставики вставливают водяные скляницы». Погребцы были разной вместимости, например, «погребчик на 12 четвертных скляниц», «на сулейки три погребца шестерных» (Забелин, «Д. быт р. царей». с.с. 670-671, 621-622).
431. Временник, XIII, с. 53.
432. В русских санях можно было лежать и спать во время переездов (Невилль, Рус. Старина, 1891 г., т. 72, с. 268). Но, оговаривается спутник Карлейля, сани («оне стоят очень дешево, и потому очень мало есть домов, даже бедных, которые не имели бы однех саней и более») только дорожные были сделаны так, что в них можно было лежать, городские же сани имели место для сидения (Ист. Библ., 1879 г., № 5, с. 21).
433. Забелин, «Д. быт р. царей», с. 231.
434. Зап. Моск. Археол. Инст., XV, с. 144. Чтения, 1846 г., I, с. 21.
435. Чтения, 1905 г., III, с. 100.
436. Мейерберг, Чтения, 1873 г., IV, с. 122.
437. Барберини, Сын Отечества, 1842 г., ч. III, № 7, с. 23.
438. Tanner, «Legatio...», XIII, § 3, р. 66.
439. Рейтенфельс, Ж. М. Нар. Пр., ч. XXIII (1839 г., № 7), с. 48. Олеарий рассказывает (с. 176), что русские большею частью носили короткие, спереди заостренные сапоги из юфти или персидского сафьяна. «О кордуане они ничего не знают». Женщины, особенно девушки, носили башмаки с очень высокими каблуками. Стрюйс объясняет, что именно вследствие страшной грязи на московских улицах мужчины и женщины должны были носить сапоги.
440. «Описание Московии при реляциях гр. Карлейля», Ист. Библ., 1879 г., № 5, с.с. 16-17.
441. Д. Принц («Знатные очень часто ставят на своих столах деревянные чаши и стаканы, которые, однако, монахи в некоторых монастырях делают весьма изящно и искусно украшают кругом золотом»), Варкоч (У русских, даже у в. к-я, «тарелки совсем не в употреблении»), Олеарий, П. Алеппский, Рейтенфельс, Мейерберг (в извлечениях В. Бочкарева, с.с. 116-117, 111-112, 68). Из ложек пользовались известностью кирилловские, и Никон в Вологде купил много кирилловских красных ложек по 0,4 коп. штуку и «на выбор с костьми» по 1,2 к.–1,9 к. штуку (Временник, XIII, Расх. кн. митр. Никона 7160 г., с.с. 48-49).
442. «Посольство К. ф.-Кленка», с. 436. Раскольники имели обыкновение хоронить покойников в колодах. В 1705 г. правительство отняло у торговцев дубовые гробы, продало их вчетверо дороже, а новые гробы запретило совсем делать из дуба. В 1723 г. было позволено выдалбливать гробы только еловые, березовые и ольховые, а сосновые делать лишь из досок.
443. Изображение знака «la folie» дано Н. П. Лихачевым — «Палеографическое значение бумажных водяных знаков», ч. 1, где, например, под № 3.540 помещен снимок филиграна 1680 г.: «Голова шута в наряде с бубенцами (la folie). Тип с 5 бубенцами». Снимки герба Амстердама даны Н. П. Лихачевым в той же книге (ч. II, рис. № 3.547 — 1689 г.; в ч. I, под № 4.228 переснят знак 1681 г. — «Геральдическая лилия в гербовом щите») и в сочинении: «Бумага и древния бумажныя мельницы» (напр., рис. № 553 и 554 — 1686 года).
444. Н. П. Лихачев, «Бумага и др. бум. мельницы», с.с. 28, 93, 79, 80, 81, 31 и прим. 2.
445. Сын Отечества, 1842 г., ч. III, № 7, с. 23.
446. Н. Лихачев, уп. соч. Н. Рожков, «Происх. Самодержавия в России», М., 1906 г., с. 157 (ссылка на М. Гл. Арх. М. И. Д., пр. д. ст. л., св. 77, № 77).
447. «Рус. госуд.», № 1, с. 34.
448. В 1666 г. Ивану фон Сведену были отданы в Моск. у. на р. Пахре бумажная и хлебная мельница, взятые из Патриаршего приказа в 1660 г. (168 г.), на 6 лет, с условием оборудовать мельницы, обучить русских, а потом отдать ему их еще на 10 лет, но с оброком по 100 стоп самой лучшей писчей бумаги по немецкому образцу; при отдаче этих (бумажной и хлебной) мельниц, они были по описи оценены в 290 р. 32 к. В 1667 г. Сведен получил для своих мастеров 145 десятин пашни и сенокосов по р. Пахре, с условием платить за эти земли соответствующий оброк бумагой и стеклом, когда будет устроено бумажное и стеклянное производство. Сведен умер в 177 г., а его жена в 1684 г. по-прежнему продолжала владеть всеми своими заводами и мельницами (Доп. к Акт. Ист., XI, № 31, с.с. 111-112).
449. Н. П. Лихачев, «Бум. и др. бум. мельн.», с.с. 83-85. Чтения, 1907 г., II, Смесь, с.с. 44-62, сообщ. С. А. Белокурова.
450. Чтения, 1891 г., III, с. 70.
451. «Рус. госуд.», № 1, с. 34.
452. Зап. Моск. Археол. Инст., XV, с. 144.
453. Моск. Арх. Мин. Юст., Сиб. пр., ст. 402. Родес, с. 225.
454. Там же. Закупка бумаги в Архангельске для Разряда (1647-1678 г.г., 1654-1656 г.г., 1665-1667 г.г.) — Опис. док. и бум., хран. в М. Арх. Мин. Юст., кн. XV, XVI.
455. Моск. Гл. Арх. Мин. Ин. Д., арх. кн., 7181 (1673) г., № 7, л. 168.
456. Альберт Кампензе, «Библ. ин. пис. о Рос.», I, с. 31.
457. Флетчер, с. 12.
458. Олеарий, с. 162.
459. Родес, с. 165, ср. с. 169 о воске.
460. Корб, с. 225.
461. Чтения, 1884 г., IV, «Изв. англ. о Рос.», с. 23.
462. П. Алеппский, в. III, с. 32.
463. Олеарий, с. 24. Родес, с. 106.
464. «Посольство К. ф.-Кленка», с. 432.
465. Мейерберг, Чтения, 1874 г., IV, с. 188.
466. Варкоч, Чтения, 1874 г., IV, с. 28.
467. Котошихин, гл. VI, ст. 2, изд. III, с. 85; изд. IV, с. 76.
468. Флетчер, с. 12. «Опис. Моск. при рел. гр. Карлейля», Ист. Библ., 1879 г., № 5, с. 21.
469. Напр., «Материалы по ист. медицины в России» Н. Новомбергского, I, (П” 1905 г.), № 10.
470. При царском дворце каждый день шло «вина простого и с махом — то есть вино с махом, две доли простого, а третья двойного, — и двойного, и тройного блиско 100 ведер… А на иной день, когда бывают праздники и иные имянинные и родилные дни, исходит вина с 400 и с 500 ведр... А вино подряжаются поставить уговорщики на дворце, торговые люди и кабатцкие откупщики, на год по 30.000 рублев и болши, и дают им из дворца на покупку и на завод денги, кто на сколко рублев подрядитца поставить; а на них собирают поручные записи, в том что им поставить на срок, против уговору, все сполна, вином добрым, пенным, а не пригорелым... А подряжаются всякое ведро поставить на царском дворе на Москве по 8 алтын, а против здешнего (т. е. шведского) счотом канна будет в два алтына; а когда бывает хлебу недород и дороговь, и тогда ведро бывает в 10 алтын» (Котошихин, изд. III, гл. VI, ст. 2, с.с. 84-85; изд. IV, с.с. 75-77).
471. «Московиты», пишет П. Алеппский (в. II, с.с. 124-125, в. IV, с. 13), сеяли рожь, которая, как и пшеница, вырастала «около трех аршин... В земле казаков... посев этот — очень изобилен. Эту рожь крупно мелют, дают ей стоять в воде и варят из нее водку вместе с цветком растения, называемого ихмиль (хмель), который делает водку весьма острой. По указанной причине водка в земле казаков очень дешева, как вода; в этой же стране московитов она весьма дорога, ибо мадра, т. е. десять ок (примеч. переводч.: 34 ½ фунта), продается за один золотой и дороже»; «...винокурные заводы во всем государстве принадлежат царю. Выкуривают ночью и днем в удивительных заводах, коих большая часть находится на берегу рек. Вся их водка получается из размоченной в воде ржи, из которой делают хлеб. Никто, ни из вельмож царских, ни из простолюдинов, не смеет выкуривать водки в доме, но все покупают ее из казенных винных лавок. Каждое ведро обходится в 30 коп., а продается за 100 или 120 коп. Эта прибыль тоже идет в пользу государства. Ведро содержит около 8 стамбульских ок».
472. Рейтенфельс, Ж. М. Н. Пр, ХХIII, с. 51.
473. Чтения, 1872 г., I, с. 29.
474. Олеарий пишет, что русские «являются большими любителями табака, и некоторое время тому назад всякий носил его при себе: бедный простолюдин столь же охотно отдавал свою копейку за табак, как и за хлеб. Когда, однако, увидели, что отсюда для людей не только не получалось никакой пользы, но, напротив, проистекал вред», вследствие потери времени для курения и пожаров от искр, «то, по предложению патриарха, великий князь в 1634 г., наряду с частными корчмами для продажи водки и пива, совершенно запретил и торговлю табаком и употребление его. Преступники наказываются весьма сильно...». «Пойманные нарушители этого постановления, смотря по положению своему, или наказываются высокою денежною пенею или кнутом и ссылаются в Сибирь. Немцам же разрешается свободно курить табак и продавать его друг другу» (Олеарий, с.с. 194, 283). Между прочим русские жаловались, что шведский резидент Крусбиорн тайно торговал табаком. В 1653 г. А. Д. Виниус должен был, как доносил Родес, купить за границей большое количество табака, но только для войск, потому что, по мнению русских, войска не могли быть «совсем без табака, который не мало лет тому назад был весьма строго запрещен во всей России к употреблению, так что тех, которые его употребляли, били кнутом...». От этой табачной операции Виниус думал получить в год свыше 100 тыс. рублей (Родес, с.с. 8,138). Автор «Описания Московии при реляциях гр. Карлейля» (1663-1664 г.г.), повторяя слова Олеария о табаке, однако добавляет, что «в настоящее время табак употребляют свободно, так как за этим мало следят и вовсе не штрафуют за его продажу» (Ист. Библ., 1879 г., № 5, с. 20). Но Рейтенфельс указывает, что русские, по приказанию царя, должны были воздерживаться от табака (Чтения, 1906 г., III, с. 187). Об этом же писал и Крижанич, который был сильно недоволен политикой правительства по табачному вопросу. Он удивлялся, почему табак воспрещен в России, раз он допущен среди русских войск и в рудниках. Очевидно, как думал Крижанич, табак в России запрещен, потому что русские за него платили иностранцам много денег и товаров, отчего государство беднело, но такой запрет мало помогал этому вследствие того, что «инородники несмерно много того зелья привозят на Русь ежегод, и страшно драго е продают: что бы имали взять за десять или за двадесять пудов, то возмут за еден пуд и тем единым предметом некои дивно богатеют»; всякие послы и иноземные торговцы, и даже сами русские «не едну сотню пудов (е)го привезут на Русь по всякий год». Крижанич высказывал мнение, что, если разводить табак в России, «несколико бо сот или тысучь рублев на год бы остало на Руси, что ся извозит вон за табак». Сам Крижанич видал табак, очень хорошо уродившийся в Тобольске из греческих семян и почти равный по качеству греческому («Рус. госуд.», № 1, с.с. 55, 56, 54). Автор описания «Посольства К. ф.-Кленка» (с. 529) сообщает, что, несмотря на запрет, русские, страстные любители табака, курили его тайком.
475. Герберштейн, с. 96.
476. Родес, с. 169, «Бобровая струя».
477. И. Я. Гурлянд, «Ив. Гебдон», с. 47.
478. Н. Новомбергский, «Врачебное строение в до-Петровской Руси», Томск, 1907 г., с.с. 161-162.
479. Моск. Гл. Арх. Мин. Ин. Д., дела о выездах в Россию иностранцев, 1650 г., № 1, генв. 23-24.
480. «Посольство К. ф.-Кленка», с. 464, прим. 2.
481. Чтения, 1891 г., III, с. 70.
482. Рус. Ист. Библ., XXIII, с. 1342.
483. Ю. Готье, «Материалы по историч. геогр. Моск. Руси», с.с .34-35.
484. Забелин, «Дом. быт р. царей», с.с. 534, 518-519, 547-549, 527.
485. Г. Потанин, «Привоз и вывоз товаров г. Томска в пол. XVII, в.», Вестн. Имп. Р. Геогр. Общ., 1859 г., XII, с. 137.
486. Зап. Моск. Арх. Инст., XV, с. 167. Чтения, 1846 г., I, с. 29.
487. «Посольство К. ф.-Кленка», Введение, с. XXIX.
488. М. Литвин, «Мемуары, кас. ист. ю. Р.», Киевская Старина, 1889 г., авг., с. 26.
489. Хуан Персидский (1599-1600 г.г.), Чтения, 1899 г., I, с. 7.
490. «Сказ. совр. о Д. Сам.», I, с.с. 272, 282.
491. Ченеда (1657 г.), Отечеств. Записки, ч. 37, с. 21. Спутник Карлейля тоже об этом сообщает: «В Московии встречается также множество лошадей, которые вообще росту небольшого, что, впрочем, нисколько не мешает им быть крепкими и нести очень хорошую службу» (Ист. Библ., 1879 г., № 5, с. 11). Русские пользовались лошадьми для своих полевых (П. Алеппский, Ченеда) и др. работ; они их не подковывали (Герберштейн, с.с. 75, 87. Флетчер, с. 15. Маржерет, с. 282), но Таннер уже видал, что лошади спальников «украшались подковами, ... производившими звук от привешенных к ним серебряных цепочек» (Чтения, 1891 г., III, с. 45).
492. Главинич, Чтения, 1875 г., I, с. 4.
493. Чтения, 1873 г., III, с. 38.
494. «Посольство К. ф.-Кленка», Введение, с. XLIII.
495. «О Рос. в царств. Ал. Мих.», изд. III, гл. VII, ст. 6, с.с. 103-104. Гордон в своем дневнике указывает цены за лошадь в 50, 30, 20, даже 6 ½, 5 рублей и т. д. (Gordon, Tagebuch, I, S. 307, 313, 338 и др. Брикнер, «К ист. цен в Р. в XVII в.», Ист. Вестн., 1885 г., май, с. 266). Рейтенфельс сообщает, что казна получала «десятую часть лошадей, из Татарии выведенных» (Чтения, 1905 г., III, с. 110).
496. Олеарий, с.с. 52, 218.
497. Чтения, 1891 г., III, с. 102.
498. Ист. Библ., 1879 г., № 5, с. 21.
499. Чтения, 1906 г., с. 152.
500. Невилль, Русская Старина, т. 72, ноябрь, с. 268.
501. Бывало, что извозчики отвозили домой валявшихся на улице пьяных, с целью получить плату от домашних за доставку, хотя весьма часто случалось, что они завозили пьяного в глухой переулок и, ограбив его, убивали (Чтения, 1873 г., III, с. 79).
502. Автор же «Описания Московии при рел. гр. Карлейля» писал, что сани можно всегда нанять, «хотя впрочем за дорогую цену» (Ист. Библ., 1879 г., № 5, с. 21). «На каждом перекрестке, рассказывает Рейтенфельс, и у каждых ворот города стоит с санями, или колымагами, наготове много «извощиков», т. е. возниц, которые, договорившись за весьма малую плату, быстро доставляют приезжего к месту, им указанному» (Чтения, 1905 г., III, с. 92). Таннер о том же пишет: «У москвитян большая езда из одной части города в другую, чем кормится множество не знающих никакого ремесла извощиков. Все их имущество — лошадь да деревянная повозка. Они поджидают на городской площади седоков и задешево, за несколько наших крейцеров, возят далеко. Народ этот до того упрям, что, встретившись, переломают скорее друг другу колеса, чем свернут с дороги, коли встречный седок не вельможа» (Чтения, 1891 г., III, с. 71).
503. «Сказ. совр. о Д. Сам.», II, 1859 г., с. 59.

ВТОРАЯ ЧАСТЬ

Об иностранных, или привозных товарах

Теперь следует упомянуть о приходящих в Россию товарах. Эта торговля преимущественно четырех родов: 1) европейская, 2) персидская, 3) греческая и 4) китайская.

ГЛАВА I

Об европейской торговле ⁷⁶:

О товарах, привозимых через Архангельск и Восточное море

Что касается товаров, которые Россия ежегодно получает от европейцев, они должны привозиться или через Архангельск или Лифляндию, и, следовательно, годовые росписи из архангельских и лифляндских таможенных книг могут дать об этом наилучшее сведение, из которых некоторые я помещу здесь же. Однако при этом нужно заметить, что из архангельских росписей можно только видеть количество, а не доброту товаров; так как нужно думать, что ежегодно много товаров привозится тайком, и что также часть товаров, идущих через Восточное море, особенно желтая медь, красная медь, железо и сталь привозится самими русскими прямо в Россию на своих лодьях ¹⁴ из Швеции через Ладожское озеро, на котором царь владеет еще приблизительно третьей частью берега, — то и действительное количество может стать значительным ⁷⁷. [123]

Роспись ⁷⁸ немецких товаров, которые были привезены морем в 1671 г. в Архангельск

6.846 золотников жемчуга.
133 маса ⁷⁹ того же в 7 коробках.
4.419 штук ⁸⁰ крупного жемчуга.
185 фунтов и 27 штук и еще 4 ящика с золотыми и серебряными кружевами ⁸¹.
3.931 фунт золотой и серебряной проволоки.
5 пудов серебряной посуды.
64 штуки перстней с печатью с сапфирами ⁸².
5 штук роз-алмазов ⁸³.
63 штуки камней сапфиров и много фальшивых драгоценных камней.
32 штуки серебряной Tailet, или объяри ⁸⁴.
84 штуки тяжелой шелковой объяри.
28 штук тяжелого шелкового бархата.
342 штуки цветного атласа.
2 ящика со всяким локтевым товаром ⁸⁵.
204 штуки камки.
1 ящик той же амстердамской.
54 штуки шерстяной камки.
34 штуки брикс-атласа.
441 штука всякой цветной волнистой и не волнистой тафты.
1 штука шелкового гробгрина.
218 штук и 2 ящика камлотов.
2 штуки дрогета.
214 штук могера.
22 кипы и 587 половинок кармазинного сукна.
8 кип и 248 половинок полукармазинного сукна.
81 кипа и 64 половинок ⁸⁶ английского того же.
9 кип 22⁸/₂ овинок голландского того же.
41 кипа и 267 ½ овинок гамбургского сукна.
8 кип и 171⁶/₂ овинок фирлота.
18 ящиков и 666 штук бомбазина и саржи.
4 штуки триппа.
6 кип и 1.217 штук раша и байки.
4 штуки плиса. [124]
8 кип и 13 бунтов суконных лоскутьев и обрезков сукна.
62 штуки наволок на постели.
367 штук полотна ⁸⁷ и 6 ковров.
2.999 штук бобровых мехов.
25 стоп бумаги большого формата.
28.454 стопы бумаги обыкновенного формата.
401 бочка и 13 ящиков ладана.
6.176 пудов и 5.280 штук бразильского дерева.
265 бочек и 3 ящика индиго.
123 бочки кармина ⁸⁸.
5 бочонков, 4 ящика и 6 тюков зелени ⁷³.
84 бочонка, 3 ящика и 8 корзин со всякими красками.
230 тонн свинцовых белил.
267 штук и 2 бочки слоновых клыков.
25 бочек и 6 пудов котлов, тазов и проволоки из желтой меди.
57 бочонков английских оловянных блюд и тарелок.
131 дюжина оловянных кубков.
15 бочонков оловянных полос ⁸⁹.
18 ящиков того же.
516 штук свинца.
300 штук мелкого ⁹⁰.
4.000 листов мишуры.
64 пуда красной меди.
833 дюжины малых колоколов из желтой меди.
54 штуки венков из желтой меди.
27 штук больших колоколов.
300 пар подсвечников из желтой меди.
11 бочонков Amdam ⁹¹.
407 бочонков жести.
1.957 прутьев шведского железа.
13.728 свертков ножей или чистого серебра ⁹².
2 штуки поддельных кружев.
37 штук шелковых лент.
42 свертка и 41 корзинка струн из желтой меди.
150 фунтов золотых блёсток.
3 ящика с бобрами.
7 штук больших фонарей из желтой меди. [125]
100 бочек квасцов.
5 бочек и 1 ящик гумми.
603 штуки пил.
2 штуки флера.
2 штуки полемита.
1 ящик с лекарствами.
15 тонн улитковых головок и маленьких раковин, которыми украшают конскую сбрую.
25 тюков и 70 мешков хлопчатой бумаги.
2 тюка, 1 бунт, 6 тонн и 6 мешков с выбойчатыми светильнями.
115 дюжин, 2 тонны и 9 ящиков книжных зеркал ⁹³.
22 штуки больших зеркал.
14 штук саблей.
2 штуки карабинов.
2 штуки обшитых чапраков.
1 ящик с пистолетами.
10.250 штук немецких шляп.
42 штуки выделанных лосьих кож.
1.184 штуки красного и желтого сафьяна.
64 пары шелковых чулок.
314 дюжин тех же шерстяных.
64 дюжины скляниц и 170 штук бутылок.
2 ящика, 2 бочонка, 31 фунт и 14 масов ⁹⁴ красных корольков.
20 бочонков серы.
25 пудов и 28 фунтов ртути.
3 бочки и 2 мешка чилибухи.
4 бочки мышьяка.
2 бочки купороса.
4 ящика счётных пфеннигов ⁹⁵.
16 бочек и 2 корзинки с испанской каменной посудой ⁹⁶.
5 кип, 1 бунт, 30 бочек и 9 ящиков со всякими безделушками, или нюренбергскими мелочными товарами.
491 дюжина очков.
5 бочек и 1 ящик с ножницами и ножами.
4.860 дюжин игральных карт.
683.000 иголок.
154.000 булавок. [126]
35 мешков и 25 бочек галмея.
5 бочек и 66 мешков риса.
666 бочек деревянного масла.
2.477 тонн сельдей.
162 тюка перца.
4 бочонка, 3 ящичка и 2 пуда шафрана.
3 бочки и 2 мешка кардамона.
1 ящик, 5 бочок и 3 кипы коринки.
11 бочек гвоздики.
1 бочка сушеного инбиря.
11 бочек, 17 кип и 2 ящика миндаля.
14 бочек фиников.
18 ящиков и 2 бочонка сахарного печенья ⁹⁷.
10 бочек конфет.
20 ящиков сахарных фигурок ⁹⁸ и леденцов.
47 бочек головного сахара.
3 бочки цуката.
98 бочек конфетного инбиря ⁹⁹.
1 ящик брунелей.
2 бочки мускатных орехов.
943 бочки винных ягод.
367 бочек длинного изюма.
200 корзин того же.
37 бочек слив.
6 бочек и 4 тюка аниса.
130 пип испанского вина.
109 оксофтов белого французского вина.
720 того же красного.
2 бота мальвазии.
6 бочек мускателя.
2 бота аликанта.
5 ботов вина тинта.
1 бот бастерта.
8 пип петер-сцемена.
26 оксофтов винного уксуса.
157 пип соленых лимонов.
1 бочка лимонного сока.
8 больших и 9 малых мешков хмеля.
15 бочек люнебургской соли. [127]
6 бочек меда.
27.839 дукатов, специес.
50.000 рейхсталеров, специес.
16.000 рублей русских денег, которые идут из Украйны через Польшу в Данциг и большею частью там обмениваются.

Архангельская роспись 1672 г.

2.002 рубля, 26 алтын и 2 копейки русских денег.
11.320 дукатов, специес.
5.629 рейхсталеров, специес.
4 подноса.
3 серебряные кружки.
2 дюжины штофных кружек.
22 фунта серебряной посуды.
27 штук выкованных золотых и серебряных досок ¹⁰⁰.
6 золотых украшений с камнями.
9 золотых перстней с рубинами.
3 пары серег с вделанными драгоценными камнями.
2.000 штук крупного жемчуга.
9 фунтов, золотник и 1 бунтик мелкого ¹⁰¹.
3.131 литра венецианской и голландской витой золотой проволоки.
19 литр голландской витой серебряной проволоки.
2 ящичка с тонким и узким кованым серебром и золотом, намотанным на маленькие катушки.
70 литр того же голландского.
11.180 литр, 6 пудов и 25 фунтов поддельной золотой и серебряной проволоки.
70 фунтов и 24 золотника золотых и серебряных галунов и кружев.
206 коробок с канителью.
300 коробок с блестками.
1 чапрак, обшитый серебром и золотом.
11 штук золотой и серебряной Taylet, или объяри ⁸⁴.
28 тонн маленьких раковин для конской сбруи.
6 тонн разрезанной слоновой кости. [128]
1 ларь с поддельными серебряными шнурками, которые русские носят спереди на груди у кафтанов.
258 тонн и 4 поставца белого и серого ладана.
1 тонна, 3 ящика и еще на 2.755 рублей всяких нюренбергских товаров.
3 ларя и 8 бунтиков нежных, красных корольков.
8 бочек, 1 ларь и 14 фунтов всяких цветных поддельных корольков.
10 кип, 2.360 пудов и 11.925 штук бразильского, фернамбукового и синего дерева.
110 пудов и 170 штук синего дерева.
5 кип, 1.000 пудов и 472 штуки бразильского, фернамбукового и синего дерева.
4 тонны и 12 фунтов вермильона ¹⁰².
5 тонн всякой краски.
1 тонна крахмала.
31 бочонок свинцовых белил.
5 бочонков меркурия.
7 тонн гумми.
40 тонн квасцов.
55 мешков чернильных орешков.
809 бочонков индиго гватимало и лауро.
1 ящичек драконовой крови.
9 тонн купороса.
1 тонна чилибухи.
11 тонн, 1 ящик кармина ⁸⁸.
5 бочонков и 15 пудов ртути.
23 бочонка зелени.
9 тонн и 12 ящиков буры, которую золотых дел мастера употребляют для паяния.
14 фунтов Ammulirung, или финифти.
7 тонн, 1.848 бунтов и 480 дюжин карт.
2 ящика с хрустальной посудой.
10 зеркал, 7 тонн, 556 ящиков, 330 ларей и 8 дюжин зеркального стекла.
6 тонн, 4 больших и несколько малых корзин с гельбрюнскими рюмками и тонкими кружками.
40 плетеных корзин.
37 немецких стульев. [129]
3 ящика с погребцами ³⁷.
6 тонн воска.
3.709 стоп бумаги.
6 скляниц анисового масла.
35 бочек деревянного масла.
100 кружек спикового масла.
350 скляниц всякого масла для лекарства.
4 пуда фиалкового корня.
10 тонн сладкого стручка.
1 ларь и 6 корзин со всякими лекарствами.
46 тонн головного сахара.
4 тонны и 10 ящиков конфетного сахара.
4 тонны сиропа
24 пуда риса.
1.251 тонна сельдей.
26 бочонков цукатов, консервированиых ¹⁰³ в сиропе.
4 бочонка каперсов.
3 бочонка оливок.
121 тюк перца.
4 тонны инбиря.
6 бочек и 23 пуда гвоздики.
2 кипы, 3 ларя и 4 пуда корицы.
4 маленьких мешка, 1 ларь и 30 фунтов шафрана.
1 бочонок мускатного цвета.
1 бочонок мускатных орехов.
677 бочонков винных ягод.
2 тонны миндаля.
481 тонна синего корзинного изюма ¹⁰⁴.
1 бочка коринки.
30 ящиков брунелей.
27 бочек слив.
1 ящик ¹⁰⁵ со свежими лимонами.
14 тонн соленых лимонов.
2 черные лисицы.
9 выдр.
10.859 бобров.
71 колокол.
40 тонн и 1 поставец с английскими оловянными блюдами, тарелками и другими вещами. [130]
560 штук свинца.
328 бочек белой оконной жести.
60 труб из желтой меди.
3 рукомойника из желтой меди.
30 столовых колец ¹⁰⁶ из желтой меди.
30 венцов из желтой меди.
2 тонны, 10 ларей и 24 коробки проволоки из желтой меди и таких же наперстков.
550 бунтов наперстков из желтой меди.
5 тонн и 1 ларь с булавками.
1 тонна со семцами ⁷⁴, замками, из желтой меди наперстками и маленькими ножницами.
29 дюжин и 900 штук маленьких ножниц.
2 тонны железной проволоки.
123 прута и 90 пудов шведского железа.
630 бунтов ножей и ножен.
1 тонна и 663 дюжины замков.
9 ларей и 545.000 штук иголок.
166 дюжин стальных ложек.
130 пип испанского вина.
53 оксофта французского белого вина.
562 оксофта того же красного.
2 бота мальвазии.
3 пипы вина тинта.
3 пипы вина бастерта.
3 пипы того же красного.
1 пипа мускатного вина.
12 оксофтов водки.
1 оксофт винного уксуса.
200 шляп.
43 штуки шелковой объяри.
34 штуки венецианского бархата.
156 штук атласа.
36 штук голландского нетравчатого атласа.
259 штук, 2 половинные штуки, 5 концов ¹⁰⁷ и 2 ящичка с итальянской и амстердамской камкой.
47 штук шерстяной камки.
806 штук турецких и немецких камлотов и каразеи.
256 штук камлотов. [131]
45 штук каразеи.
1 штука плиса.
669 ½ штук гладких и травчатых штофов.
2 конца ¹⁰⁷ черной тафты.
52 ½ штук венецианской гладкой тафты.
26 кипочек и 38 штук персидской выбойки.
36⁵/₂ овинок кирзы ¹⁰⁸.
221⁸/₂ овинок фирлота.
679 штук и 1 ящик ¹⁰⁵ бомбазина ¹⁰⁹.
11 штук триппа.
20 штук полемита.
4 штуки парчи.
19 штук плиса.
43 штуки саржи.
155 штук раша.
47²/₂ овинок кармазинного сукна.
9²/₂ овинок и 3 кипы английского и голландского сукна.
294⁰/₂ овинок и 19 кип гамбургского сукна.
13 ½ овинок голландского сукна.
⁸/₂ овинок светло-серого сукна.
7 кип и 12 бунтов отрезков ¹¹⁰ и каёмок сукна.
112 штук и 470 аршин немецкого полотна.
4 штуки холста на салфетки.
25 штук наволок на постели.
29 тюков и 2 кипы хлопчатой бумаги.
1 свинья с пряденным шелком ¹¹¹.
87 пар шелковых чулок.
5 дюжин шелковых и шерстяных чулок.
15 штук одеял.

Архангельская роспись товарам, прибывшим туда в 1673 году ¹¹² на 33 кораблях

25-го и 30-го июля пришли два гамбургских корабля, один голландский и один бременский, и привезли:
1 дюжина серебряных кубков.
8 штук шелковой объяри. [132]
1 штука итальянской камки.
⁸/₂ овинок ⁸⁴ кармазинного сукна ¹¹³.
2⁶/₂ овинок голландского сукна ¹¹³.
66 штук камлотов.
75 штук бомбазина.
22 штуки цветной выбойки.
12 штук триппа.
20 штук раша.
15 штук атласа.
2 штуки наволок на постели.
2 штуки платков ¹¹⁴, которыми женщины покрывают голову.
1.242 штуки больших и маленьких бобров.
11 бочек индиго гватимало.
35 бочонков того же лауро.
6 бочонков сурика.
2.044 стопы бумаги.
5 бочек и 2 ящика ладана.
141 бочка деревянного масла.
14 тюков перца.
1 бочка гвоздики.
4 бочки головного сахара.
5 тюков аниса.
1.367 тонн сельдей.
Нюренбергский товар на 20 рублей.
3 бочки гумми.
1 ящик и 1 кипочка зелени.
1 тонна и 24 штуки слоновых клыков.
3.744 пуда, 146 штук и еще 5 плетеных корзин с фернамбуковым и синим деревом.
307.200 иголок.
96 оксофтов белого французского вина.
932 оксофта того же красного.
Еще на 13 кораблях, а именно 8 гамбургских, 8 бременских и 2 голландских, прибыло:
9.545 дукатов, специес.
12.000 рейхсталеров, специес. [133]
1 пуд и 1 ящик серебряной посуды.
4 дюжины серебряных кубков.
1 ½ дюжины таких же чаш.
1 того же, кружек.
2 штуки таких же солонок.
1 такой же маленький корабль, осыпанный драгоценными камнями.
1 такая же карета, осыпанная драгоценными камнями.
4 пары золотых серег, осыпанных драгоценными камнями.
84 золотых перстней с драгоценными камнями.
1 золотая драгоценная вещь с рубинами и сапфирами.
5 пар золотых серег.
26 фунтов, 22 золотника, 21 кисть, или бунтик, и 2 дюжины жемчуга.
19 шнурков и 420 штук крупного жемчуга.
2.969 литр золотой и серебряной проволоки.
2 пуда и 8 фунтов золотых и серебряных кружев и галунов.
33 штуки шелковых галунов.
30 пар шелковых чулок.
11 штук гладкого венецианского бархата.
76 штук шелковой объяри.
154 штуки атласа.
159 штук итальянской камки.
719 штук гладкой и волнистой венецианской тафты.
23 штуки полушелковой камки.
12 штук триппа.
66 штук камлотов.
6²/₂ овинок кармазинного сукна.
6³/₂ овинок полукармазинного того же.
1⁴/₂ овинок английского того же.
6²/₂ овинок ¹¹⁵ голландского сукна.
13³/₂ овинок гамбургского того же.
4⁰/₂ овинок серого того же.
95⁴/₂ овинов фирлота.
78 штук раша.
20 штук саржи.
15 штук сатина ¹¹⁶.
274 штуки бомазеи. [134]
22 штуки крашеной выбойки.
265 штук гамбургского полотна.
2 тюка с суконными покромками и лоскутьями.
2 штуки наволок на постели.
189 штук данцигских одеял.
21 кор. ¹¹⁷ шерстяных чулок.
14 кор. кожаных рукавиц.
220 штук лисиц.
5 тонн и 11.230 штук больших и маленьких бобров.
85 штук выдр.
9.837 пудов и 643 штуки и еще 12 корзин с фернамбуковым и синим деревом.
11.976 литр мишуры ¹¹⁸, или поддельного золота и серебра.
24 фунта и 8 шнурков красных корольков.
33 ящика и 64 тонны серы.
101 тонна и 3 ящика белого и серого ладана.
296 больших и маленьких бочек деревянного масла.
3 тонны воска.
2 тонны меда.
9 ящиков, 25 бочек и 210 горшков головного сахара.
6 бочек конфетного сахара.
2 бочки красного и белого леденца.
8 бочек, 1 мешок, 24 пуда и 30 фунтов гвоздики.
6 пудов корицы.
1 ящичек шафрана.
1 тонна кардамона.
17 бочек и 8 тюков сушеного инбиря.
1 тонна консервированного инбиря.
2 бочонка цукатов.
1 ящик сушеных цукатов.
2 бочонка оливок.
5 бочонков и 98 тюков перца.
834 тонны и 1.608 корзин изюма.
247 бочек винных ягод.
87 бочек лимонов.
3 бочки лимонного сока.
9 тонн и 5 тюков аниса.
3.661 тонна сельдей.
96 оксофтов белого французского вина. [135]
347 оксофтов того же краснаго.
178 бочонков и 7 ящиков индиго гватимало.
66 бочек того же лауро.
6 бочонков сурика.
4.703 стопы и 2 кипы бумаги.
25 стоп александрийской бумаги.
1.057 штук свинца.
2 ящика оловянных полос.
321 бочка жести.
22 бочки котлов и тазов из желтой меди.
9 ящиков и 22 штуки кадильниц ¹¹⁹.
19 колоколов.
61 пуд и 1 ящик проволоки из желтой меди.
208 штук подсвечников из желтой меди.
2 штуки тех же каменных.
8 штук столовых кружков ¹²⁰.
6 штук умывальников.
2 штуки больших рукомойников из желтой меди.
2 тонны наперстков из желтой меди.
639.000 иголок.
720.000 булавок.
120 коробок ¹¹⁷ канители и блесток из желтой меди.
2 тонны железной проволоки.
672 прута шведского железа.
26 тюков чернильных орехов.
3 бочки гумми.
3 бочки квасцов.
5 тонн всякого рода стеклянных корольков.
2 тонны улитковых головок.
1 тонна и 1 ящик буры, какую употребляют золотых дел мастера.
10 бочек, 6 пудов и 36 фунтов ртути.
4 тонны свинцовых белил.
1 тонна, 1 ящик, 1 кипочка и 5 фунтов зелени.
4 больших зеркала.
2 ящика и 216 дюжин маленьких зеркал.
1 тонна ножниц.
3 тонны и 1.005 корзин зеркального стекла.
8 бочонков туалетных белил ¹²¹. [136]
244 дюжины нюренбергских письменных приборов ¹²².
30 фунтов сургуча.
2 ящика и 1 кувшин спикового масла.
2 тонны и 630 дюжин замков.
56 штук немецких стульев.
12 штук оловянных скляниц.
46 дюжин таких же кубков.
80 дюжин стальных ложек.
3 тонны и 170 штук слоновых клыков.
7 тонн игральных карт.
4 тюка хлопчатой бумаги.
460 баночек с бальзамом.
4 тонны стеклянной и каменной посуды.
10 пудов канареечного семени.
2.820 рублей нюренбергских товаров.
На 14 кораблях из Голландии, пришедших 28-го сентября, прибыло:
6.020 дукатов, специес.
100 рейхсталеров, специес.
7 золотых перстней.
1 кадильница, сделанная из серебра и хрусталя.
337 штук крупного жемчуга.
59 бунтиков жемчуга.
44 шнура и 1 ящичек красных корольков.
735 литр золотой и серебряной проволоки.
2 ларя с золотыми серебряными кружевами.
80 штук шелковой объяри.
8 штук серебряной той же.
14 штук шелковых лент.
4 штуки черного шелкового штофа.
6 штук и 2 конца ¹⁰⁷ венецианского бархата.
43 штуки атласа разных цветов.
212 штук амстердамской и итальянской камки этих цветов.
104 штуки голландской камки.
258 штук венецианской тафты.
687 штук камлотов. [137]
11 штук шерстяного штофа.
4 штуки триппа.
4 штуки шерстяного гробгрина.
23 штуки наволок на постели.
47²/₂ овинок и 6/₄ штуки кармазина, 3 ½ овинок полукармазинного сукна.
3 ½ овинок полукармазинного того же.
18⁸/₂ овинок фирлота.
21⁷/₂ овинок и 2 6/₄ штуки голландского сукна.
13⁶/₂ овинок гамбургского того же.
80 штук раша.
28 штук саржи.
275 штук бомбазина, ⁶/₂ овинок серого сукна ¹²³.
705 штук цветной выбойки.
321 штука голландского полотна.
197 дюжин шелковых пуговок.
32 штуки полотна на скатерти.
24 дюжин сафьяна.
221 штука выбойки.
22 мешка хлопчатой бумаги.
1 бочка и 15.707 штук больших и малых бобров.
1 сорок соболей.
330 штук лисиц.
40 сороков хорьков.
2.170 штук немецких шляп.
1.256 стоп бумаги.
5 пудов, 7 ящиков и 24 тонны белого и серого ладана.
364 бочки деревянного масла.
2.820 пудов, 1.323 штуки и 10 кип бразильского, фернамбукового и синего дерева.
2 ½ пуда сурьмы.
109 бочек индиго гватимало.
79 бочек того же лауро.
12 бочек плохого индиго или синей краски.
16 тонн крахмала.
30 тонн желтой и синей краски.
3 ящика красной краски.
39 фунтов и 1 мешочек драконовой крови.
67 бочонков кармина ⁸⁸. [138]
11 тонн плохой синей краски.
8 бочонков сурика.
6 тонн Siethgelb ¹²⁴ и желтой земли.
20 тонн плоского индиго ¹²⁵.
2 боченка и 2 ящика киновари.
61 тонна свинцовых белил.
39 тонн квасцов.
3 тонны зелени.
11 бочонков ртути.
16 фунтов камфоры.
1 бочка чилибухи.
7 тонн нашатыря.
8 бочек и 778 кувшинов спикового масла.
149 бочек серы.
4 бочки английских оловянных блюд.
2 бочки и 24 ящика оловянных полос.
198 штук свинца.
1 венец из желтой меди.
3 тонны котлов и кубков из желтой меди.
1 тонна и 410 связок наперстков из желтой меди.
12 бочек жести.
4 тонны железной проволоки.
8 тонн улитковых головок.
4 тонны меркурия.
4 тонны всякого рода стеклянных корольков.
451 штука камней к перстням с печатями.
5 штук больших зеркал.
419 штук зеркального стекла.
170 дюжин и 8 ящиков маленьких зеркал.
17 тюков чернильных орехов.
14 ящичков лака.
9 тонн гумми.
1 тонна крахмала.
4 тонны, 2 корзины и 76 штук слоновых клыков.
1.000 литр мишуры ¹¹⁸.
1.305 дюжин карт.
50 пар башмаков.
12 дюжин шерстяных чулок.
72 дюжины деревянных гребней. [139]
25 фунтов лекарств.
248.000 иголок.
994.000 булавок.
1.176 дюжин замков.
9 тонн и 1 ящик скляниц и больших рюмок.
2 кипы и 1 мешок корицы.
8 пудов, 16 фунтов и 3 бочонка гвоздики.
11 фунтов шафрана.
1 пуд и 8 фунтов мускатного цвета.
5 пудов и 15 фунтов таких же орехов.
5 тонн и 1 кипа, 5 пудов и 5 фунтов кардамона.
2 тюка сушеного инбиря.
18 тюков аниса.
50 тюков перца.
12 бочек головного сахара.
1 бочонок дутых ¹²⁶ конфет.
6 ящиков леденца.
18 бочек консервированного ¹⁰³ инбиря.
1 тонна сушеных померанцевых корок.
10 бочек и 16 коробок консервированных цукатов.
1 тонна консервированных лимонов.
1 ящик брунелей.
5 тонн фиников.
18 бочек винных ягод.
3 бочки коринки.
12 тонн слив.
1 тюк сушеных лимонов и яблок.
34 оксофта соленых лимонов.
12 тонн лимонного сока.
433 тонны сельдей.
53 пипы испанского вина.
206 оксофтов красного французского вина.
27-го сентября на 2 голландских кораблях прибыло:
206 золотников жемчуга.
3 кисти, или кустика, крупного жемчуга.
920.000 иголок. [140]
292 камлота.
3 штуки амстердамского бархата.
5 ящиков амстердамского атласа и полушелковой камки.
⁶/₂ кармазинного сукна ¹²⁷.
⁶/₂ кармазина и другого цвета голландского сукна.
6 штук амстердамской камки и атласа.
13 штук индийских черных медвежьих шкур.
1.308 штук больших и маленьких бобров.
63 литры амстердамской золотой и серебряной проволоки.
60 литр красной венецианской.
130 литр той же с короткими кистями.
6 бочек индиго гватимало.
8 бочек индиго лауро.
2 тонны нюренбергских товаров.
5 кистей, или кустиков, красных корольков.
5 стоп александрийской бумаги.
3 тонны ладана.
2 бочки деревянного масла.
2 ящика игральных карт.
436 дюжин замков.
2 бочки ртути.
½ тонны зелени.
44 штуки синего дерева.
21 фунт Kuzumile краски ¹²⁸.
5 корзин с фернамбуковым деревом.
1 мешочек драконовой крови.
1 бочка нежного головного сахара.
6 маленьких кип сушеного инбиря.
1 тонна котлов из желтой меди.
½ тонны нашатыря.
1.100 дукатов, специес.
6 пип испанского вина.
4 оксофта красного французского вина.

Прейскурант привезенных товаров в конце мая 1674 г. в Москве ¹²⁹

Красный и цветной сатин ¹¹⁶, локоть — 78 копеек.
Лукская камка — 74-76 копеек. [141]
Hermesin Coр. 65 door Malk.
Красный и черный флер в 2 волоса — 15 грив., в 3 волоса того же — 20 грив.
Объярь обыкн. — 105 коп.
Та же венецианская, локоть — 16 гривен.
Бомбазин английский, 1 штука — 13, 14-15 гривен.
Сукна кармазинные, красные и цветные, от 10 до 20 грив.
Гамб. или силезское сукно, 1 штука — 7 руб.
Английский сает, или стамет, — 6 руб.
Индиго гватимало — 22–23 руб.
To же лауро — 24 руб.
Перец — 46-48 гривен.
Белый ладан — 7 рублей.
Тот же серый — 3 ½ – 4 рубля.
(Деревянное) масло — 29 гривен.
Шафран — 12 гривен.
Головной сахар — 46 гривен.
Gtockvis дерево — 17 рублей, 1 шифф. с маленьким излишком.
Бразильское дерево — 11–12 рублей, 1 шифф. с маленьким излишком.
Синее дерево — 15 рублей, 1 шифф. с маленьким излишком.
Длинный изюм — 10 гривен.
Винные ягоды — 18 гривен.
Рис — 8–8 ½ гривен без излишка.
Коринка — 4 ½ рубля без излишка.
Ртуть — 16 рублей.
Нашатырь — 5 ½ рубля.
Бензой — 14–15 рублей.
Болты — 5 рублей с маленьким излишком.
Жесть — 1 5 рублей.
Выбойка, 1 штука — 3 руб.
Свинец — 8 рублей.
Квасцы — 13 рублей.
Сушеный инбир — 4 рубля.
Мускатный орех — 25 рублей с маленьким излишком.
Гвоздика — 48 рублей излишком.
Корица отборная — 24 рубля с маленьким излишком.
Белила — 17–18 гривен, ничего не прибавляя (niest vfanden).
Английское полосовое олово — 6 ½ рублей. [142]
To же тонкое в полосах — 3 ½ рублей.
Котлы — 5 рублей.
Тазы — 6 рублей.
Красная медь — 5 рублей.
Бумага — от 8 до 13 гривен.
Золотая короткая проволока за унцию — 6 – 6 ½ рублей.
Та же (Dito beschantie) — рублей с маленьким излишком.
Та же длинная — 6 рублей без натяжки.
Та же гамбургская — 8 ½ рублей.
Та же нюренбергская № 17 — 10 руб.
Амстердамская золотая проволока — 48 гривен с 2 литрами серебра в 10 литрах.
Золотое и серебряное кружево, фунт — 14–16 рублей.
Мишура (М. Muur) красная и белая — 30 копеек.
Белое французское вино — 18–25 рублей.
To же красное — 10–14 рублей.
To же испанское — 50–65 рублей.
Бобры — от 14 до 23 рублей.
Иголки наилучшего сорта от М. Schaff — 40 копеек 1.000.

Еще один прейскурант иностранных товаров в Москве 30-го мая 1674 г.

			Теперешняя цена.	Наинизшая цена.	Наивысшая цена.
Венецианский бархат, самый тяжелый и наилучшего цвета	(аршин)	рублей	2 ½	2 ½	3 ½
Итальянский по качеству	,,	,,	—	—	—
Камка	аршин	копеек	74-75	70	90
Амстердамская та же	,,	,,	40	35	55
Лукская тафта	,,	,,	65	60	80
Волнистая та же	,,	,,	67	65	90
Болонский атлас	,,	,,	75	70	90
Амстердамский тот же	,,	,,	40-45	35	50 [143]
Тяжелая объярь	,,	,,	160	140	190-200
Обыкновенная та же	,,	,,	120	110	130
Гамбургское сукно, высший сорт	штука	рублей	8	7	9
To же, низший сорт или тангермюндское	,,	,,	6	6	8
Фирлот от 21 до 22 аршин	,,	,,	3 ½	3 ½	4
Английская дерюга, кипа в 10/2овинок 84	,,	копеек	150	140	190
Тот же кронраш 130, высший сорт	штука	рублей	8 ½	8	9
Тот же, низший сорт	,,	,,	6	5 ½	7
To же, бомазея	,,	,,	2 ½	2 ½	3
Голландская та же	штука	копеек	150	140	200
Турецкие камлоты в 24 аршина	,,	рублей	3	—	—
Бумага наилучшая, шутовской колпак	стопа	копеек	120	100	140
Обыкновенная та же	,,	,,	90	70	120
Амстердамский герб, та же	,,	,,	130	110	150
Белые лилии или трава, кувшин 131	,,	,,	85	75	90
Игральные карты, 1.000	,,	,,	24	23	36
Иголки наилучшие, 1.000	,,	,,	40	35	80
Бобры по качеству от 8 до 30 рублей за десяток			—	—	— [144]
Золотая проволока нюренбергская тяжеловесная	(литра) 132	рублей	11	10	12
Гамбургская та же, маловесная 56 фун. 133	,,	,,	8	7 ½	9
Миланская та же, короткие кисти под знаком Ham.	,,	рублей	7 ½	7	8
Та же, длинные кисти	,,	,,	6	6	7 ½
Та же, амстердамская	,,	,,	7 ½	7	8
Амстердамская серебряная проволока	,,	,,	6 ½	6	8
Мишура	,,	копеек	27	20	40
Золотые и серебряные кружева	фунт	рублей	15	14	18
Такие же галуны	,,	,,	11	10	12
Индиго гватимало	пуд	,,	23	20	35
To же, лауро	,,	,,	25	22	40
Перец	,,	,,	5	3 ½	8
Ладан белый	,,	,,	7	6	10
Тот же серый	,,	,,	4	3	6
Чернильные орехи	,,	,,	3	2 ½	5
Гумми	,,	,,	—	—	—
Зелень 135	,,	,,	14	8	20
Киноварь	,,	,,	20	15	30
Ртуть	,,	,,	15	20	30
Камфора	,,	,,	18	16	25
Чилибуха	,,	,,	4	3	5
Бензой	пуд	рублей	15	13	25
Синька 136	,,	копеек	150	140	200 [145]
Сурик	,,	копеек	100	90	150
Кармин 88	,,	рублей	3	2 ½	4
Венецианский лак	,,	,,	6	4	8
Красная и желтая охра	,,	копеек	120	100	150
Слоновые клыки	,,	рублей	20	15	25
Спиковое масло	,,	,,	2 ½	2 ½	3
Красные корольки от 6 до 50 рублей фунт			—	—	—
Свинцовые белила	пуд	рублей	2	1 ½	3
Хлопчатая бумага	,,	,,	3	2 ½	5
Деревянное масло	,,	,,	3	2	5
Железная проволока	,,	,,	3	2	4
Головной сахар мелис 137	,,	,,	4 ½	4	6
Белый сахар леденец	,,	,,	6 ½	6	10
Тот же бурый	,,	,,	5 ½	4	8
Длинный изюм	,,	,,	11/5	1	2
Корзинный изюм 138	,,	копеек	80	70	120
Винные ягоды	,,	,,	2	11/5	2 ½
Коринка 139	,,	рублей	2 1/	1 ½	3
Сливы	,,	копеек	80	70	100
Рис	,,	копеек	90	80	150
Кардамон	,,	рублей	16	13	25
Корица	,,	,,	30	25	40
Гвоздика	,,	,,	48	25	70
Мускатный цвет	пуд	,,	50	30	60
Такие же орехи	,,	,,	25	16	30
Шафран	,,	,,	80	50	120
Миндаль	,,	,,	5	3	7
Сушеный инбирь	,,	,,	4	2	4 [146]
Тот же консервированный 103	,,	,,	6 ½	4	8
Цукаты	,,	,,	4	3 ½	6
Котлы из желтой меди	,,	,,	5	4 ½	6
Такие же тазы	,,	,,	6	5	7
Котлов и тазов можно ежегодно продавать приблизительно 100 шиф фунтов; размеры тазов от самых маленьких до 3 ½ фунтов; край должен быть сделан шириной в один хороший большой палец 140. Размеры котлов от самых маленьких до таких больших, какие могут быть укупорены в тонны.
Доски 58 из желтой меди совершенно тонкие и длиною около 2 саженей. Этих досок, которые шириною почти в 1 аршин, можно продавать ежегодно около 50 шиффунтов	пуд	рублей	5	—	—
Проволока из желтой меди	,,	,,	5	—	—
Колокольный металл	,,	,,	4 ½	4	5
Кровельная красная медь	,,	,,	5 ½	4 ½	6
Шведские денежные доски 141	,,	,,	5	4	5 ½
Венцы из желтой меди	,,	,,	9	7	10
Белая жесть	бочонок	,,	16	12	20
Шведское железо	шиффунт	,,	5 ½	4¾	6
Свинец	шиффунт	,,	8	7	12 [147]
Купорос	шиффунт	рублей	8	5	10
Квасцы	,,	,,	12	7	15
Stockfisch дерево 142	,,	,,	17	12	20
To же бразильское	,,	,,	13	10	18
To же синее	,,	,,	14	10	20
Сера	,,	,,	8	6	13
Олово английское в блюдах от 3 до 5 фунтов приблизительно	(пуд)	рублей	6 ½	5 ½	7 ½
Такая же оловянная полоса	,,	,,	5 ½	5	6
Испанское вино теперь при высшей пошлине	пипа	рублей	65	50	80
Сект, пипа от 5 до 10 рублей (стоит) менее 143			—	—	—
Аликант не имеет расхода			—	—	—
Хорошее белое французское вино	оксофт	рублей	25	20	30
To же красное	,,	,,	14	10	18
Соленые лимоны	,,	,,	20	12	40
Фламандские сельди	тонна	,,	5	4 ½	7
Северные 144	,,	,,	4 ½	3 ½	5 ½
Дукаты новые и полновесные 145	(штука)	копеек	123	114	125
Рейхсталеры	,,	,,	57	55	58 [148]

Этого довольно на этот раз о привозимых в Россию товарах и их ценах. Как скоро корабли прибыли в Архангельск, и товары заявлены в таможенной конторе, купцы приобретают у «подьячих», или писцов, роспись из таможенных книг, а когда же они заметят недостаток в одном или в другом сорте, то Восточное море тотчас служит их прибежищем, и таковой поскорее выписывается из Любека или Ревеля или Нарвы. И так как корабли только раз в год , приходят в Россию, едва ли найдется страна, в которой цены так быстро повышаются и понижаются, так что иногда в течение месяца разнятся на сто процентов, подобно тому, как недавно было видно на корольках и испанских швейных иглах, а теперь в наше время — на бумаге и других вещах. В 1673 году давали в Архангельске 4 тонны бергенских сельдей ¹⁴⁶ за 1 шиффунт пеньки, хотя часто могли получить столько же за 2 тонны, и обыкновенно те товары, что в прошедшем году так высоко ценились, в будущем году бывают дешевы, а которые в прошедшем году были дешевы, в настоящем — дороги, потому что тогда каждый спекулировал на них же, не зная один о другом, выписал ли их или не выписал. Если они тогда вдруг вытребованы многими и привезены в излишнем количестве, то цены тотчас падают, потому что находятся некоторые, часто придерживающиеся того главного правила, что лучше всего выписывать лишь те сорта, которые находятся в низких ценах, в надежде, что другие не позаботятся об этих товарах, а те иногда наилучше угадают. В общем, желания немцев состоят в том, чтобы видеть на архангельской ярмарке, что каждым выписано, и тогда они скоро умеют сделать свой рассчет, какую они получат выгоду в том году. Вся их торговля и работа происходит зимой и на архангельской ярмарке, остальное время они проводят праздно и веселятся.

ГЛАВА II

О персидской торговле

Положение города Москвы имеет то удобство, что отсюда по рекам Москве, Оке и Волге и через Каспийское море можно [149] прибыть в Персию водой. Город Астрахань, лежащий при губе этого моря, в Ногайе, есть складочное место для торговли. На маленьких судах можно в 20 дней проехать из Москвы в Астрахань, но обыкновенными «стругами» и «насадами» идет туда на дорогу от 40 до 42 дней, а назад, вверх по реке, употребляют на маленьких судах от 6 до 7 недель. Струги, которые ходят по Оке между Московской речкой и Нижним Новгородом и построены совсем без железа, так что этому должно справедливо удивляться, возят до 17.000 пудов. Но насады между Нижним Новгородом и Астраханью везут до 1.000 ластов, так что персидская торговля наиудобнее, также с меньшей опасностью могла бы производиться этим путем по России и доставлять европейцам восточные товары, особенно потому что в теперешнее время донские казаки не могут более опустошать, как раньше, реки Волги. Но особенно эта дорога очень удобна для торговли шелком, в виду того, что шелк почти только добывается в провинции Гилянь, лежащей непосредственно у Каспийского моря, и что 2 тюка шелка с провозом и издержками через Каспийское море до Астрахани стоят самое большее только 4 талера. Напротив, если они его везут на верблюдах с большими затруднениями через горы в Ормуз, бывают в дороге от 80 до 90 дней и с каждого верблюда, который, однако, может нести только 2 тюка, ежедневно платят за провоз и другие издержки ½ реала от восьми ¹⁴⁷. Этот самый шелк покупается потом голландской ост-индской компанией и англичанами. Шах очень неохотно видит, что ежегодно идет караванами в Алеппо через Турцию еще значительное количество (шелка), которое потом продается из Смирны, Триполя, Александретты ¹⁴⁸ и других мест в Италию и Францию, в виду того, что наибольший его враг — турок извлекает из этого такую большую пользу и этим увеличивает свою казну; он потому тем более и старается отвлечь эту торговлю и всецело направить ее в Россию. Но русские сами не умеют в этом отношении соблюдать своей пользы и скорее тормозят персидскую торговлю. В 1667 году царь, говорят, заключил с этим шахом такое условие, что именно персы должны иметь в России и через нее свободную торговлю, как лежирским, так и ардешским шелком и всеми другими товарами, а за это платить пошлины в Астрахани 5%, в Москве — 5% и в [150] Архангельске, Новгороде или Смоленске — 5%, а всего — 15%; напротив того, его царское величество должен обещать принимать все товары в Астрахани и на свой издержки и риск доставлять оттуда в Москву; за это шах обещал опять посылать пуд за 1 рубль ¹⁴⁹ и ежегодно 8.000 тюков шелка; это могло бы приносить каждый год 5 тонн золота в рейхсталерах (умалчивая о всех других восточных товарах, как и об оборотных идущих затем из Европы в Россию). С того самого времени персы, правда, имели свободную торговлю в Москве, но после случилось, что бунтовщик Стенька Разин завладел городом Астраханью, а потом велел сбросить вниз с башни воеводу князя Ивана Семеновича Прозоровского ¹⁵⁰, отнял много шелка, который был уже сдан царю и оценен. Когда теперь недавно персидский государь взыскивал с царя убыток, он, однако, не только ничего но добился, но это сделало персов такими ненавистными, что в 1673 году они потеряли всю свободу, и теперь ни один перс и индиец (так как собственно индийцы также торгуют через Персию и персидскими товарами) не смеет везти своих товаров дальше Астрахани, и теперь русские сами забирают их оттуда и производят ими в Москве свою торговлю. Теперь также запрещено, чтобы не смели больше продавать красной меди в Персию. И хотя теперь в Москве много персов, как и несколько индостанских индийцев, которые много лет там беспрерывно жили и вели большую торговлю, но все-таки они не смеют больше выписывать никаких товаров, но только те распродать, которые они еще имели в запасе. Посреди Москвы, около нового большого гостиного двора, есть еще другой торговый двор, называемый персидским, или старым гостиным двором; все торгующие персидскими товарами имеют в нем свои лавки со сводами и меняют во всякое время много дукатов. Смотри часть IV, главу ѴШ.
К персидской торговле относится:
I. Сырец-шелк. Раньше этот товар был собственной царской торговлей, и никто другой не смел им промышлять. Его царское величество велел приобретать его через своих «гостей» от персидского государя за сукна, красную медь ¹⁵¹, соболи и золото, а чтобы он мог из этого извлечь больше прибыли, всем купцам было запрещено торговать в Персию привозными товарами. Тогда великому князю пуд стоил со всеми [151] издержками до Москвы редко свыше 30 рублей, а в свою очередь продавался за 45 рублей. Теперь эта торговля стала доступной каждому из его подданных, что приводит к тому, что шелк теперь можно найти не только в царской казне, но там и тут у частных лиц в значительном количестве и по сходному торгу. Партия ардешского шелка, состоящая из 30 тюков, недавно продана в казне по 36 рублей за пуд. В частных шелковых лавках простые цвета стоят от 110 до 130 копеек за фунт. Черный же шелковый сдор ¹⁵² можно было достать по 60 копеек фунт. Что касается швейного шелка, то из Персии он совсем не приходит, из-за моря тоже очень мало и почти ничего, потому что русские, как только захотят шить шелком, умеют так сучить между руками шелк-сырец, что его употребляют, вместо швейного шелка. Они также совсем не имеют в своем государстве позументщиков, так как они не носят шелковых лент. Теперь 1 лот, или 3 золотника, черного швейного шелка стоит 8 копеек, а один золотник красного того же — 4 копейки.
II. «Сафьяны». Персидские не так хороши, как турецкие; они бывают цвета красного, пурпурового, зеленого, голубого и черного и привозятся в большом количестве в Россию. Каждый может ими всегда торговать. Голубые, красные и желтые стоили тогда от 80 до 90 копеек пара, а зеленые и пурпуровые немного дороже. За зеленые турецкие теперь платится от 130 до 140 копеек, а за белые те же — 4 рубля за пару. В 1671 году через Архангельск было привезено 1.184 штуки красных и желтых, потому что из-за возмущения Разина их нельзя было тогда привозить из Персии.
III. Камка, бархат и различные индийские и персидские штофы, из которых некоторые искусною вытканы золотом и серебром.
IV. «Киндяк», или крашеная выбойка различных цветов, как и травчатая выбойка и набойчатые одеяла и скатерти ¹⁵³. Но здесь, однако, нужно заметить, что из травчатой выбойки полотна ¹⁵⁴ ничего особенного не приходит из Персии в Москву, и что также ни один аршин не продается ниже 9–10 копеек, что и есть причиной того, что таковую ежегодно привозят из Голландии через Архангельск, тем более, что эта голландская [152] гораздо красивее той другой; под этим, однако, не следует подразумевать упомянутых одеял и скатертей.
V. Различные индийские и персидские шелковые носовые платки, шарфы и флер.
VI. Тканые столовые ковры.
VII. Бирюза и некоторые другие шлифованные драгоценные камни, безоар, ладан, индиго, нефть, или Oleum Petri, рис и много другого.
Безоар они теперь ценили по 110 рублей за фунт.
Настоящая нефть была в царской казне от 30 до 40 копеек фунт.

ГЛАВА III

О греческой торговле

Все греки, которые торгуют в Москве, — молдаване и частью константинопольцы и видные честные люди. Они там находятся целый год и имеют свой определенный двор. Их почти столько же, сколько персов, и они пользуются хорошими привилегиями. Они торгуют лошадьми, драгоценными камнями, турецкими коврами, камлотами, шарфами, сафьянами и различными турецкими товарами. а в свою очередь покупают много хороших соболей.

ГЛАВА IV

О китайской торговле

В 1654 году русские с усердием начали стараться о торговле в «Катае», или «Хине», и тогда отправили первое свое посольство к хану Великой Татарии в Пекин (по-русски «Камбалык»), как видно ниже в последней главе V части ¹⁵⁵. Посредством этого самого они столь многого достигли, что с того времени установилась в сибирском городе Тобольске между ними и китайцами торговля, которая теперь же год от году увеличивается. Китайские купцы привозят всякого рода [153] пестрые татарские и китайские шелковые материи, или штофы, плис разных цветов и крепкую выбойку, которая или совсем белая или же только одного цвета. Она называется русскими «китайкой», и каждый кусок содержит ни больше ни меньше, как 8 ½ аршина. Они также привозят драгоценные камни, как-то: рубины, топазы и один вид, называемый «лалами», которые цветом несколько бледнее рубинов; — также простой фарфор, мускус («кабардин»), бобровую струю, Radix Chinae, ревень, чай, бадьян, о чем упоминается выше в I части, главе II, и многие другие товары, попадающиеся в государстве Хине и в Великой Татарии. Они особенно начинают теперь также возить в Сибирь шелк, который несравненно нежнее персидского. В 1673 году они продали царю 25 пудов, который был так великолепен и нежен, что один немец в свою очередь заплатил за пуд его 120 рублей и отправил в Гамбург. Эти татарские купцы не смеют приходить со своими товарами дальше, чем в пограничный и главный сибирский город Тобольск, откуда русские везут купленные ими же товары или в Москву или в Архангельск. Часто упоминаемые китайцы скупают все сибирские и часть казанских горностаев, так что их не только совсем нельзя достать в Москве, но и все горностаи вообще дороги. Они отвозят с собою также много простых соболей. Продолжению этой торговли теперь оказывает немалую услугу длинная река Иртыш, которая издалека идет из Татарии и вливается в реку Обь, и легко поверить, что если бы русские были такими любознательными, как другие европейцы, то водный путь из реки Оби в Хину и Ост-Индию мог быть безошибочно открыт. [154]

(пер. Б. Г. Курца)
Текст воспроизведен по изданию: Сочинение Кильбургера о русской торговле в царствование Алексея Михайловича // Сборник студенческого историко-этнографического кружка при Императорском университете Св. Владимира, Вып. VI. Киев. 1915
© текст - Курц Б. Г. 1915
© сетевая версия - Strori. 2013
© OCR - Андреев-Попович И. 2013
© дизайн - Войтехович А. 2001
© Университет Св. Владимира. 1915

Комментарии

76. Этих слов нет в подлиннике, но они вставлены нами в настоящий перевод с целью более наглядного распределения материала II части, где в I гл. говорится об европейской, во II — о персидской, в III — о греческой и, накоиец, в IV — о китайской торговле.
77. Смысл этой фразы тот, что архангельские и лйфляндские росписи не показывают действительного количества ввезенных товаров, потому что иностранные товары также ввозились и самими русскими через Неву и Ладожское озеро, а, кроме того, много товаров проходило контрабандой.
78. В этой росписи, как и в последующих росписях и прейскурантах встречаются , наименования разных предметов и мер, которые считаем не лишним здесь привести. Во всем переводе строго и последовательно проведена мысль, чтобы известному слову в подлиннике всегда соответствовало в русском переводе только одно нижеследующее значение:
Бомбазина — Bomseiden.
Бомазея — Bomseyen, Bomsayen.
Бочка — Fass.
Бочонок — Faessgon.
Бот — Both.
Бунт — Bund.
Бутылка — Bouteillo.
Выбойка — Cattun.
Венец — Krone.
Зелень — Gruenspan. Примеч. 73.
Кипа — Pack.
Коробка — Schachtel.
Корзина — Korb.
Кружево — Spitze.
Кубок — Becher.
Ларь — Lade.
Литра — Littere. Русские считали золоченное золото, серебро и подобные вещи почти всегда на литры. В росписи 1671 г. почти в самом ее начале, вместо Littere, сказано — Pfund: 3.931 фунт. Языков везде переводит Littere словом «кисточки» или же, чаще, «катушки».
Медь желтая — Messing.
Медь красная — Kupfer.
Мех — Fell и Futter. Fell собственно означает отдельная шкурка от пушного зверя, а Futter — несколько сшитых шкурок, что иначе называется подбоем. Но мы переводили оба слова одним значением — «меха», потому что при чтении, по смыслу, легко отличить идет ли речь об отдельной шкурке (напр., «бобровый мех») или о сшитом мехе (напр., «беличий мех»).
Наволока — Buerwerk.
Оксофт — Oxhoft (= 12 Wedro).
Пипа — Pipe.
Половинка — Halbgen.
Полоса — Stab.
Прут — Stange.
Сверток — Rolle.
Скляница — Flasche.
Стопа (бумаги) — Riess.
Таз — Becken.
Тонна — Tonne. «Тонна» у Кильбургера означает не определение веса, как это слово понимается теперь на русском языке, а просто — бочка. У Павловского: «Tonne, f, (–, –n) бочка (als Schiffsmass) тонна; мера в 2.000 фунтов...» В нашем переводе «Tonne» передается через «тонна», в отличие от «Fass» — «бочка».
Тюк — Ballen.
Штука — Stueck.
Ящик — Kasten.
79. Mass — единица веса для драгоцен. камней и металлов.
80. В подлиннике число десятков плохо оттиснулось, и только заметна слабая черточка, схожая лишь с цифрой 1. Поэтому в переводе и восстановлено это число в виде 4.419, как и у Языкова.
81. Spitzen. У Языкова — «бахромами».
82. «Petschierringe mit Saphiren».
83. Rosen-Diamanten. У Языкова — «бриллиантовых роз».
84. «Tailet oder Tobinen» (к с. 123). В росписи 1672 г. (с. 127) правописание другое: «Taylet oder Tobynen». По словарю «Muret-Sanders encyclopaedisches Woerterbuch der englischen und deutschen spraeche», «Tobin ( — — ) m. (gewaesserter Doppeltaffet) tobine, tabby (silk)». В русских списках путешествия Байкова в Китай 1653 г. сказано, что там «делают бархаты и камки и объери...», а у Кильбургера в его немецком извлечении из этого путешествия эти слова переведены так: «findet mann allda Sammet, damast, tobin...», т. e. Tobin = объярь (c. 210).
85. Ellenguth, т. е. товар, продаваемый на локти (аршины).
86. «...овинок» — сокращенное из «пол-овинок». Относительно тех дробных цифр с знаменателем 2 и числителем, который очень часто больше своего знаменателя, встречающихся у Кильбургера, надо заметить следующее. По всем соображениям и сопоставлениям это у Кильбургера употребляется не для обозначения действительной неправильной дроби, а лишь как удобное обозначение слова: «половинка» — Halbgen, так как знаменатель — 2, соответствует первой части слова: «пол.» — Halb, а недостающий слог прибавляется тут же в виде «овинок» — gen. Итак, вместо того, чтобы писать слово «Halbgen», пишется «/₂ gen» (по-русски это соответствует: «/₂ овинок).
Для большей ясности необходимо привести тут подлинный немецкий текст (S. 280):
«22 Packe und 587 Halbgen Carmosintuecher.
8 Packe und 248 Halbgen halb Carmosintuch.
81 Packe und 64 /₂ gen Englisch dito.
9 Packe und 22⁸/₂ gen Hollaendisch dito.
41 Packe und 267 ½ gen Hamburger Tuch.
8 Packe und 171⁶/₂ gen Vierlothen».
Эти условные обозначения нужно читать: «22⁸/₂ gen» — 228 половинок, «267 ½ gen» — 2.671 половинка, «171⁶/₂ gen» — 1.716 половинок. Цифра «64 /₂», можно думать, есть типографская ошибка, потому что числитель отсутствует. В других росписях встречаются и нулевые числители, напр. «4 ⁰/₂ gen», т. е. 40 половинок (с. 133), и т. д.
В настоящем русском переводе частица — «gen» передается везде через русскую частицу — «овинок» (от слова «пол-овинок»). Языков же в своем переводе просто не принимал во внимание дробных знаков, отбрасывая их совершенно, так, «28⁸/₂ gen» у него передано просто — «28» и т. д.
Правильность наших рассуждений относительно значения этих дробей со знаменателем — 2 и с частицей «gen» вполне подтверждается той фразой, которую находим в конце этой главы, в немецком прейскуранте 1674 г., 30 мая, где сказано: «Английская дерюга, кипа в ¹⁰/₂ овинок» — «Englische Packtuecher, das Pack von ¹⁰/₂ gen». Тут ясно видно, что знаменатель с частицей «gen» означает: «пол(2)-овинки (gen)», а числитель показывает, сколько было таких половинок, т. е. в данном случае кипа дерюги состояла из 10 половинок.
87. Leinen. У Языкова — «льняного тканья».
88. Rosenroth. У Языкова тоже — «кармин». Очевидно, это можно было бы переводить и понятием «румяна».
89. Staffzinn. Это слово заимствовано из голландского языка, где Staf означает немецкое Stab. Дальше в голландском прейскуранте мая 1674 г. встречается — Stafftinn. Языков перевел вышеприведенное слово — «олово в кружках».
90. «300 Stueck so klein». У Языкова тоже — «мелкого».
91. Значение для Amdam, как и у Языкова, не подыскано. В немецком есть только слово, близкое по созвучию с данным словом: Amidan, Amidon — крахмал.
92. «чистого серебра» — Brandsilber (Технический словарь Папенгут, 1905 г.). Оно также означает «выженое серебро», «очищенное серебро». Языков переводит: «очищенное серебро».
93. Buchspiegel. Это небольшие зеркала, закрывающиеся в виде книжки. Наши предки не любили иметь открытым зеркало», и оно всегда пряталось или закрывалось.
94. Mast. Очевидно, должно быть Maas (как в примеч. 79). Языков перевел — «ластов».
95. Rechenpfennige. По словарю Павловского Rechenpfennig — счетная марка, жетон. Языков перевел — «шелегов».
96. Gezeuge..
97. Banquetzucker. У Языкова — «сахарные заедки».
98. Bilder.
99. Confituerter Ingber.
100. «Gold-und Silberplatten».
101. «мелкого» — Unzperlen,
102. Vermillion. Языков перевел это словом «сурик».
103. «консервированный» — eingemacht. У Языкова — «вареный».
104. Korbrosinen (к с. 129). У Языкова — «горшечного». В росписи 1673 г. (с. 134) написано: «834 Tonnen und 1.608 Koerbe Rosinen».
105. Kiste.
106. Tafelringe. У Языкова — «столовых гаек».
107. Stufgen. У Языкова тоже — «концов».
108. Примеч. 86; «кирза» — Kirsayen.
109. Bomersin. То же и у Языкова. Однако едва ли это понятие с точностью передает значение Bomersin.
110. «отрезков» — «abgeschnittene Stuecke».
111. «1 Schwein mit gesponnener Seide». «Свинья» употреблялось в смысле меры. Языков перевел Schwein — «щетка».
112. «в 1673 году» — в немецком тексте опечатка: 1763.
113. Lacken. Примеч. 34, п. III.
114. Tuecher.
115. Примеч. 86. Тут в тексте типографская неясность:
«6 2/2/2 gen …
13 3 gen …».
116. Sattin (к с. 133). Sattyen (к с. 140). Русские в 1676 г. назвали материю Sattyn (по-голландски) «атласом» (Койэт. «Посольство... Кленка», с. 395). Языков тоже переводит Sattin — «атлас», но в нашем переводе оно переводится словом «сатин», потому что в росписях встречается и «Atlas», т. е. «атлас».
117. «21 Dos. wollene Struempfe» (к с. 134). «Dos.» сокращенное из Dosen — коробка. Это слово полностью встречается дальше (с. 135): «120 Dosen messingne Cantillen und Flittern». Языков в нервом случае перевел: «21 дюжина...», а во втором: «120 коробочек...». В III ч., IV гл. у Кильбургера также сказано, что русские прниосят приказным людям денежные подарки «в коробочке (in einem Doessgen) или бумажке» (с. 159). У Кильбургера встречается чулки и другие товары, привезенные и дюжинами — Dutzend.
118. Messur (к с. 134), в других местах: Mestur (с. 138, с. 144). У Языкова тоже — «мишура».
119. Rauchfaesser. У Языкова переведено — «курильниц».
120. Tafelkraenze. У Языкова переведено — «подблюдников».
121. «туалетных белил» — «weisse Schminke».
122. Schreibbuechsen. Были ли это чернильницы, или песочницы, или и то и другое, нельзя сказать. Языков же перевел: «чернильниц».
123. В подлиннике в середине фразы такой же пробел.
124. Соответствующее русское значение не подыскано. У Языкова же это слово просто пропущено.
125. «20 Tonnen Platt-Indigo».
126. «... geblasen». У Языкова переведено — «сахарных».
127. Здесь говорится, как и в следующей строке, о «половинках» сукна, именно о 6 половинках; в подлиннике должно было быть «⁶/₂ gen», но «gen» тут пропущено. Примеч. 86.
128. «Kuzumile краски». Значение для Kuzumile не подыскано. Языков все это пропустил.
129. В своем переводе Языков совсем пропустил этот голландский прейскурант. В виду трудности и возможности неточностей при переводе этого прейскуранта, целиком приводим его подлинный текст (S. 302-303):

Preis-Courant von den eingehenden Guethern am Ende des May 1674 in Moscau

Roede et gecouleurde Sattyen d'Ell Copek 78.
Lukeeser Damasten Copek 74 76.
Ermesin Coр. 65 door Malk.
Root et Swart Flourd 2 Haar 15 Griw. 3 Haar 20 dito.
Tobyn ordin. Coр. 105.
Dito Venetiansche d'Ell 16 Grivven
Bombastin 1 Piece 13 14 а 15 Griwen.
d'Engelsche1 Piece 13 14 а 15 Griwen
Lakens Carmasin Root et gecouleurde van 10 tot 20 Griwen.
Hamb. of. Slesier Laken 7 Rub. 1 Piece.
Engeische Sayen of Stammelen 6 Rubel.
Indigo Guatimalo Rub. 22 а 23.
Dito Lauro Rubel 24.
Peeper 48 а 48 Griwen.
Witt Wyrook Rubel 7.
Dito grouwe Rubel 3 ½ а 4.
Oly 29 Griwen.
Saffran 12 Griwen.
Broot-Suyker 46 Griwen.
Stockvis Hout 17 Rubel. 1 Schpf. met cleyn vtier.
Brasilien Hout 11 а 12 Rubel. 1 Schpf. met cleyn vtier.
Blauw hout 15 Rubel. 1 Schpf. met cleyn vtier.
Lange Rosynen 10 Griwen.
Vygen 18 Griwen.
Rys 8 а 8 ½ Griwen Sonder vtier.
Corinten Rubel 4 ½ geen vtier.
Qwicksilwer Rubel 16.
Sal Ammoniacum Rubel 5 ½.
Benjuin Rubel 14 а 15.
Boutems 5 Rubel met cleyn vtier.
Blecken Rubel 15.
Catton Rubel 3 de Piece.
Loot Rubel 8.
Alluyn Rubel 13.
Droge Gember Rubel 4.
Noote Muskaten Rubel 25 met cleyn vtier.
Cryt Nagelen Rubel 48 met cleyn vtier.
Canel Puyk Rub. 24 met cleyn vtier.
Lootwit 17 а 18 Griwen niets vfanden.
Engelss Stafftinn Rubel 6 ½.
Dito Finn in Staven Rubel 3 ½.
Kietels Rubel 5.
Beekens Rubel 6.
Root Cooper Rubel 5.
Bapier van 8 tot 13 Griwen.
Gout-Draet Cortte pr. Ons 6 а 6 ½ Rubel.
Dito beschantie Rubel 7 cleyn vtier.
Dito Lange 6 Rybel geen aptreck.
Dito Hamburger Rubel 8 ½.
Dito Norimberger No. 17 а 10 Rub.
Amsterdammer Gout-Draet 48 Griwen met 2 Littere Silver in de 10 Littre.
Gout et Silwer Cant. 14 а 16 Rub. pro Pf.
M. Muur root et witt Copek. 30.
Witt Fransse Wyn. 18 а 25 Rubel.
Dito Roode 10 а 14 Rubel.
Dito Spaensse Rub. 50 а 65.
Bevers а 14 tot 23 Rubel.
Naelden de beste Sorte van M. Schaff 40 Kepek. het 1000.
130. Cronraschen. Языков же перевел — «раш».
131. Бумага имела водяные знаки, которые изображали или шутовской колпак (Narrenkapp), или амстердамский герб (Amsterdamische Wappen), или белые лилии, или траву, кувшин (Weisse Lilien oder Kraut, Pott).
132. «(Литра)» — нет в подлиннике, но нами вставлено. В таблице цен у Родеса от июля 1652 года указана стоимость проволоки в Москве:
Проволока золотая миланская, литра — 6 руб. — коп.
Проволока золотая венецианская, литра — 7 руб. 50 коп.
Проволока золотая венецианская, литра — 6 руб. 5 коп.
133. «Hamburger dito klein Gewicht 56 Pf.».
134. Примеч. 118.
135. Примеч. 73.
136. Blausel; или «синий камень», как перевел Языков.
137. «Topfzucker Melis». «Мелис» называется полурафинад.
138. «Korb Rosinen». Языков перевел: «коробочный изюм». Примеч. 104.
139. Цена коринки по тексту Бишинга не ясна, потому что отсутствует знаменатель: 2 1/.
140. Daumen. Можно перевести и «дюйм».
141. Geldplatten. Языков перевел — «денежные бляхи». Ср. примеч. 100 и 58.
142. Stockfischholz. Оставляем Stockfisch, как и в предшествовавшем голландском прейскуранте (Stockvis Hout) без перевода (Языков оставил без перевода все слово Stockfischholz). Stockvis Hout, или Stockfischholz, без сомнения, означает название дерева и в буквальном переводе значит «тресковое дерево», потому что голландское (и английское) Vis = нем. Fisch, а нем. Stockfisch означает — треска (an der Luft an Stoecken getrocknet). Нельзя сомневаться, что это слово — Stockfisch взято Кильбургером из голландского прейскуранта, на что указывает одинаковая ценность всех трех родов дерева в обоих прейскурантах. В предыдущих росписях упоминалось дерево трех родов — бразильское, фернамбуковое и синее, но при этом нужно заметить, что Пернамбуко находится в Бразилии, а потому название бразильское и фернамбуковое как бы однородны; очевидно, от этого то в других местах росписей упоминается дерево только фернамбуковое и синее.
143. «Sect die Pipe 5 bis 10 Rubel weniger», т. e. вино сект (это сладкое канарское вино) стоило на 5-10 руб. дешевле предыдущего испанского вина (которое стоило — 65, 50, 80 р.) и, таким образом, сект при Кильбургере стоил 55-60 руб., наинизшая цена его была 40-45 р., а наивысшая 70-75 р.
144. «Die Nordischen».
145. «...wichtige». Думаем, что должно быть vollwichtige, почему и переводим — полновесные.
146. «Berger Heringe».
147. «…fuer Fracht und andre Unkosten ½ Real vom Achten».
148. Собственно следовало бы перевести «Александрия», потому что у Бишинга в тексте стоит «Alexandria», но это или ошибка Кильбургера или опечатка, а должно быть «Alexandrette», согласно соответствующему месту Родеса.
149. «…abermal 1 Rubel pro Pudo».
150. Iwan Semenowitz Porosoffskoy.
151. У Бишинга напечатано: «...gegen Tuecher, Koepfe, Zolel und Gold erhandeln». Тут ошибка в слове «Koepfe», должно быть «Kupfer»; у Родеса соответствующее место: «...gegen Lacken, Kupfer, Zoleln und Geld erhandeln lassen» (нем. текст Эверса, S. 242; наш текст, с. 150). Кроме того, у самого Кильбургера выше шла речь о красной меди, что частные лица не имеют права продавать ее в Персию (потому что она была казенной монополией, и сама казна продавала ее персам).
152. «шелковый сдор» — Flockseide.
153. «...набойчатые одеяла и скатерти» — «...auf Cattun gedruckte Bett-und Tischdecken».
154. «выбойки-полотна» — Catunleinwand. Cattunleinwand собственно передается на русский язык словом «миткаль»; термин «миткаль» встречается в русских документах того времени. Относительно же слова Cattun следует заметить, что оно передавалось словом «выбойка», изредка «каттунь».
155. «...wie unten im letzten Kapitel des IV. Theils zu sehen», но в этом тексте Бишинга неверно обозначена часть, почему нами это исправлено, согласно последующему содержанию и вольфенбиттельскому списку, по которому читаем: «wie unten Part V. cap: ult zu sehen».