Москва
Издательство "Советская наука"
1948
Введение
Глава I. Военная политика Египта в эпоху архаики и Древнего царства.
Глава II. Военная политика Египта в эпоху Среднего царства
Глава III. Военное дело в Египте в эпоху Среднего царства
Глава IV. Войны египтян с гиксосами
Глава V. Военная политика Египта в эпоху ранней 18-й династии
Глава VI. Район египетских завоеваний в Передней Азии
Глава VII. Обоснование и оправдание войны в древнеегипетском искусстве
Заключение
Примечания (в электронной версии "распределены" по главам)
Список сокращений
Указатель
Египет Египет и Передняя Азия Палестина Сирия и Финикия
Введение
Война неразрывно связана с политикой; война является частью политической деятельности классов, народов и отдельных исторических деятелей. «Война, — указывает Ленин, — есть продолжение политики иными средствами. Всякая война нераздельно связана с тем политическим строем, из которого она вытекает. Ту самую политику, которую известная держава, известный класс внутри этой державы вел в течение долгого времени перед войной, неизбежно и неминуемо этот же самый класс продолжает во время войны, переменив только форму действия». (В. И. Ленин. Война и революция. Сочинения. Том XXX. Изд. 3-е. Москва, 1932, стр. 333).Военная история каждого государства теснейшим образом связана с его политической историей. Каждая война имеет свои социально-экономические корни, преследует определенные политические цели, оказывает то или иное влияние на развитие хозяйства, общества и государства, находит свое определенное отражение в идеологии. Поэтому при изучении военной истории каждого государства, при изучении каждой отдельной войны следует всегда ставить, тот вопрос, который Ленин в данном случае называл основным вопросом, вопрос о том, «какой классовый характер война носит, из-за чего эта война разразилась, какие классы ее ведут, какие исторические и историко-экономические условия ее вызвали». (В. И. Ленин. Там же, стр. 332).
Именно под таким углом зрения следует изучать всякую военную историю, в том числе военную историю древних народов. Военную историю древневосточных народов мы сможем понять только в том случае, если мы установим классовый характер этих древних войн, а также связь между этими войнами и политикой тех или иных государств. История Древней Ассирии и Древнего Рима дают классические в этом отношении образцы. Развитие ассирийского и римского государств, их внутренняя структура и в значительной степени их культура тесно связаны с развитием систематически проводившейся военной политики. Но это не означает, что вся история того или иного народа, того или иного государства сводится к истории войн. В настоящее время уже нельзя, как [3] ранее, всю политическую историю сводить к военной истории и, с другой стороны, изучать историю военного дела, военного искусства и войн в отрыве от политической истории, более того, в отрыве от развития всего исторического процесса. Ведь война теснейшим образом связана с развитием хозяйства, классовой структуры общества, государства и культуры. Развитие производительных сил обусловливает уровень военной техники. Топор лесоруба в определенную эпоху превратился в боевую секиру. Лук охотника в своем усовершенствованном виде стал луком воина. Таким образом, технические навыки в изготовлении орудий труда лежат в основе технического оснащения войск. Архитектура развивается рука об руку с фортификацией. Формы организации труда оказывают свое неизбежное влияние на организацию военного дела во всех его видах. Война частичная или всеобщая охватывает собой громадные, все возрастающие количества людей, требуя от них полной координации действий, дисциплины, колоссальных волевых напряжений, определенных навыков, которые создаются и воспитываются десятилетиями и веками. Война требует определенных форм управления, тесно связанных с соответствующими формами и органами административной и государственной власти. Моральный фактор и военная пропаганда, имеющие столь крупное значение в военном деле, неразрывно связаны с уровнем развития культуры и специфической идеологией класса, народа и эпохи.
Утрируя и доводя до нелепой крайности крупное политическое значение войн, фашисты, ослепленные своим смертоносным человеконенавистничеством, возвеличивали войну, как нечто абсолютно необходимое, абсолютное, само по себе существующее и вечное.
Одурманенные запахом крови и угаром войны, подпавшие вольно или невольно под влияние фашистской пропаганды, подкупленные или пресмыкающиеся перед фашистским «начальством» эпигоны германской исторической науки, жалкие последыши и явные «лжеисторики» — фальсификаторы на все лады превозносили войну, как главный фактор, организующий человеческое общество, вернее, попросту пропагандировали ничем не прикрытый, самый циничный и откровенный грабеж в международных масштабах. Поэтому все эти писаки всячески пытались так или иначе оправдать и обосновать захватнические войны, в особенности наиболее грабительские и наиболее жестокие войны эпохи древневосточных рабовладельческих деспотий. Так, например, Эрбт в таких словах пытался оправдать и исторически обосновать явно захватнические войны древнеаккадского царя Саргона и его преемников, так называемых Саргонидов:
«Всю территорию он (Саргон. В. А.) занимает и устанавливает в ней единообразный порядок...
Завоевательные походы Саргонидов представляются нам в качестве величественных нашествий правителей и их воинов; их как-будто бы внезапно осенило откровение (Offenbarung). Божество ниспослало этим жителям пустынь знамение, ставшее побудительной [4] силой, чтобы через них совершить свою миссию в мире. Даже в более поздние времена сохраняли это знамение, чтобы при их новом возможном появлении снова быть во всеоружии» (W. Erbt, Weltgeschichte auf rassischer Grundlage, Lpz., 1934, S. 27).
Историческая наивность попыток фашистских лжеученых обосновать необходимость этих захватнических войн не требует пояснений. По их мнению, война необходима, ибо она таинственным образом «оплодотворяет культуры и народы», ибо она не менее таинственным образом «возвещается свыше» таинственным голосом «откровения или судьбы, божества или трагического героя». Наконец, когда эти аргументы иссякали, фашистские писаки прибегали к самому элементарному аргументу, который специалист по логике может сравнить с палочным ударом, с ударом обухом по голове. Почему война необходима? — спрашивает фашистский писака. И тут же сам себе отвечает самым упрощенным способом. Она необходима, так как она необходима. Появилось даже специальное словечко «жизненная необходимость», которым объяснялся всякий грабительский захват «жизненного пространства». Так, тот же самый Эрбт говорил о завоевательных походах персидских царей:
«Теперь начали персы свое победное шествие по Передней Азии; полностью проявилось стремление к расширению. Это не могло быть планом или внушением одного человека, но должно было в то же время быть выражением того настроения, которое владело его людьми. Беспокойство, жертва, а также то возвышенное чувство, которое подготавливает военные походы, было для них жизненной необходимостью» (там же, стр. 45).
Марксистско-ленинская историческая наука, основанная на тщательном, глубоком и объективном анализе исторических источников и событий, вскрывает всю лживость и всю беспримерную фальсифицированность этих утверждений фашистских писак. Еще Энгельс в своем классическом труде «Происхождение семьи, частной собственности и государства» с поразительной четкостью вскрыл захватнический, грабительский, разбойничий характер древнейших завоевательных войн и их классовую природу, тех древнейших захватнических войн, которые возникли в тесной органической связи с процессом образования древнейшего рабовладельческого государства, в эпоху возникновения древнейшего классового общества.
«Союз родственных племен становится повсюду необходимостью, а вскоре становится необходимым даже и слияние их и тем самым слияние отдельных территорий племен в одну общую территорию всего народа. Военачальник народа — rex, basileus, thiudans — становится необходимым, постоянным должностным лицом. Появляется народное собрание там, где его еще не существовало. Военачальник, совет, народное собрание образуют органы развивающейся из родового строя военной демократии. Военной потому, что, война и организация для войны становятся теперь регулярными функциями народной жизни. Богатства соседей возбуждают жадность народов, у которых приобретение богатства оказывается уже одной из [5] важнейших жизненных целей (буквально: einer der ersten Lebenszwecke). Они варвары: грабеж им кажется более легким и даже более почетным, чем созидательный труд (Erarbeiten). Война, которую раньше вели только для того, чтобы отомстить за нападения, или для того, чтобы расширить территорию, ставшую недостаточной, ведется теперь только ради грабежа, становится постоянным промыслом. Недаром высятся грозные стены вокруг новых укрепленных городов: в их рвах зияет могила родового строя, а их башни упираются уже в цивилизацию (ihre Tuerme ragen bereits hinein in die Zivilisation).
То же самое происходит и внутри общества. Грабительские войны усиливают власть верховного военачальника, равно как и подчиненных начальников; соответствующее обычаю избрание их преемников из одних и тех же семейств мало-по-малу, в особенности со времени установления отцовского права, переходит в наследственную власть, которую сперва терпят, затем требуют и, наконец, узурпируют; закладываются основы наследственной королевской власти и наследственной знати. Так, органы родового строя постепенно отрываются от своих корней в народе, в роде, в фратрии, в племени, а весь родовой строй превращается в свою противоположность: из организации племен для свободного регулирования своих собственных дел он превращается в организацию для грабежа и угнетения соседей, а соответственно этому его органы из орудий народной воли превращаются в самостоятельные органы господства и угнетения, направленные против собственного народа. Но этого никогда не могло бы случиться, если бы алчное стремление к богатству не раскололо членов рода (die Gentilgenossen) на богатых и бедных, если бы «имущественные различия внутри одного и того же рода не превратили общность интересов в антагонизм между членами рода (Antagonismus der Gentilgenossen)» (Маркс) и если бы распространившееся рабство (die Ausdehnung der Sklaverei) не повело уже к тому, что добывание средств к существованию собственным трудом стало признаваться деятельностью, достойной лишь раба, более позорной, чем грабеж». (Ф. Энгельс. Происхождение семьи, частной собственности и государства, М., 1945, стр. 185-186. Немецкий текст по московскому изданию 1940, стр. 137-138.)
Все эти чрезвычайно характерные и образные выражения, которые применили в данном случае Энгельс и Маркс, которого Энгельс цитирует, с полной ясностью указывают, что в данном случае процесс тесного сращения завоевательных разбойничьих войн с процессом возникновения древнейшего рабовладельческого общества как Энгельс, так и Маркс, очевидно, относили к эпохе перехода от родового строя к рабовладению, одним словом, ко времени возникновения и формирования древневосточных деспотий. Недаром Энгельс подчеркивает, вслед за Марксом, полное равенство «членов рода, родичей» своеобразным термином Gentilgenossen и указывает не на распространившееся рабство, а лишь на процесс распространения рабства (Ausdehnung der Sklaverei). Но, с другой стороны, Энгельс не менее ясно подчеркивает и то, что эти древнейшие захватнические войны [6] появляются уже в эпоху становления цивилизации, т. е. классового общества и государства, что видно из его слов: «ragen bereits hinein in die Zivilisation» — «уже проникают внутрь цивилизации».
На эту тесную органическую связь древнейшего азиатского государства с грубой захватнической политикой Энгельс указывает в письме к Марксу от 6 июня 1853 г.:
«Правительства на Востоке всегда имели только три ведомства: финансы (грабеж внутри страны), война (грабеж внутри страны и грабеж чужих стран) и общественные работы (забота о воспроизводстве)» (К. Маркс и Ф. Энгельс, Избранные письма, 1947, стр. 75).
«Правительства на Востоке всегда имели только три ведомства: финансовое (ограбление собственного населения), военное (грабеж внутри и в чужих странах) и ведомство общественных работ (забота о воспроизведении)». (Сочинения Маркса и Энгельса, том 21, М., 1929, стр. 494.)
Этому тезису и Маркс и Энгельс придавали большое принципиальное значение, как видно из того, что эта мысль почти в тех же самых словах выражена в статье «Британское владычество в Индии», напечатанной в New-Jork Daily Tribune 10 июня 1853 г., т. е. через четыре дня после написания вышеприведенного письма.
«В Азии с незапамятных времен существовали лишь три отрасли управления: финансовое ведомство, или ведомство по ограблению своего собственного народа, военное ведомство, или ведомство по ограблению (других) народов, и, наконец, ведомство общественных работ». (К. Маркс, избранные произведения, М., 1940, т. II, стр. 520.)
На захватнический завоевательный характер военной политики древних государств указал и Сталин, отметив, что внешней функцией этого государства было «расширять территорию своего, господствующего класса за счет территории других государств» (И. Сталин, Вопросы ленинизма, изд. 11-е, М., 1939, стр. 604).
Вскрывая захватнический, грабительский характер завоевательных войн, марксистско-ленинская историческая наука одновременно с этим противопоставляет им освободительные справедливые войны, когда народ защищает свою родную землю, свою честь и свою свободу против наступающего захватчика. Эти освободительные войны имеют огромное прогрессивное значение. Они объединяют народ в борьбе за независимость и свободу, они укрепляют государство и воспитывают чувство патриотизма.
Древняя история, в частности история Древнего Востока, дает огромный материал для изучения как несправедливых завоевательных, так и справедливых освободительных войн. Именно на Древнем Востоке была впервые в истории формулирована «теория» международного грабежа и угнетения народов, именно на Древнем Востоке была впервые формулирована «теория» великодержавного гнета и мирового господства, организованного на основе военного захвата территории и порабощения побежденных народов и сохраняемого при помощи кровавого террора и циничной пропаганды. Завоевательные походы аккадских Саргонидов, внешняя политика вавилонского [7] царя Хаммурапи, опустошительные походы ассирийских царей, образование мировой персидской державы являются древнейшими в истории примерами военно-агрессивной политики рабовладельческих государств. Наконец, процесс образования огромной римской империи закрепляет навеки в памяти народов тот кровавый режим насилия и гнета, который пытались установить во всем «римском мире» императоры, опиравшиеся на железные легионы и римские орлы.
Но одновременно с этим древняя история, в частности история Древнего Востока, показывает нам, как еще вглубокой древности против дерзкого захватчика чужой территории восставали народы, не желавшие превращаться в рабов жестоких иноземных угнетателей. Упорная борьба, которую вели свободолюбивые и независимые горцы древней страны Урарту против ассирийских завоевателей, не менее ожесточенная борьба, которую вели свободные племена Бактрии и Согдианы против Александра Македонского, наконец, великая освободительная война греков против персов развертывают нам яркую картину великих народных войн древнего мира, несомненно имевших огромное историческое значение. Впервые в истории великая идея борьбы за освобождение своей родины нашла свое выражение в прекрасных словах греческого историка Геродота:
«Считаю себя обязанным высказать здесь мое мнение о недавней войне... Я не погрешу против истины, если скажу, что настоящими спасителями Эллады от персидского разгрома явились афиняне. Их поведение и решило исход кампании. Высоко ценя свободу, они подняли на ноги весь эллинский мир и общими силами отразили врага. Так энергично может бороться только свободный народ».
Военная история целого ряда древних государств, как, например, Ассирии, Персии, Греции и Рима, подверглась детальному и глубокому изучению. К сожалению, того же самого нельзя сказать о военной истории Древнего Египта, так как в данном случае даже основные проблемы еще не намечены и не поставлены специалистами-египтологами. Причиной этого является историческая «традиция», нередко сохраняющая порой односторонние, а иногда совершенно неправильные оценки и взгляды. Греки и римляне, заставшие Египет на закате исторического существования, привыкли смотреть на него, как на слабое в военно-политическом отношении государство, которое уже не могло вести самостоятельной внешней, а тем более военной, политики. Люди античного мира привыкли смотреть на древнеегипетский народ, как на народ, состоявший по преимуществу из дряхлых мудрецов, изнеженных жрецов и ловких торгашей. Такой взгляд на физическую немощь Египта и египтян нашел прекрасное отражение в рисунке, сохранившемся на одной античной вазе, который изображает мощную фигуру Геракла, избивающего множество тщедушных и мечущихся в панике египтян.
Историческая традиция сохранила этот взгляд на невоинственность египтян вплоть до эпохи расцвета буржуазной исторической науки. Основываясь на крайне недостаточных и часто односторонних и искаженных источниках, в частности на Библии и на античных [8] авторах, Гегель в своих лекциях по философии истории крайне однобоко охарактеризовал национальные черты египетского характера: «классическую невоинственность» и «постоянное миролюбие». Основываясь при этом, главным образом, на Геродоте, Гегель писал об египтянах:
«Они часто моются и купаются, очень прилежно стирают свои одежды, в то время как индусы, хотя и очень часто моют свое тело, однако, никогда не стирают своих одежд, так что нельзя вынести их вони. Один раз в месяц они принимают слабительное и имеют очень искусных врачей, в частности специалистов для отдельных болезней. Все это указывает на наличие длительного мирного периода» (Hegel, Die orientalische Welt, Lpz., 1919, S. 471). Принужденный признать значение египетской культуры, Гегель противопоставляет воинственные народы древнего мира, в частности древних римлян, «миролюбивым» египтянам, историческая роль которых свелась к созданию великих культурных ценностей. Гегель говорит:
«Другие народы внешне проявили себя в делах, которые привели к другим результатам. Они напрягли себя для покорения других народов. Но дела уничтожения сохраняются только в воспоминаниях. Во время Троянской войны 100 000 человек работало в течение 10 лет; но все, чего они достигли, оказалось безрезультатным для обеих сторон. Делом римлян было покорение народов, и это дело стоило жизни миллионам людей. В противоположность этому, египтяне создали ценности положительного типа — величественное, грандиозное царство, состоящее из произведений искусства, которые хотя и сохранились частично в обломках, все же обличают свою неразрушимость.
Эти произведения относятся к разряду самых величественных. Уже Геродоту творения греков, по сравнению с творениями египтян, в частности с Лабиринтом, казались ничтожными. И на самом деле, они больше и более достойны изумления, чем все остальное на свете, чем все творения всего остального древнего и нового времени» (Hegel, ор. cit., S. 500-501).
Стремление изобразить восточные народы, в частности древних египтян, в качестве абсолютно невоинственного народа, совершенно противоположного воинственным народам западного «арийского» мира является типичным примером применения совершенно ненаучной «расовой теории», стремящейся противопоставить «миролюбивый» и «слабый» восток воинственному и могущественному западу.
Удивительным образом этот крайне односторонний взгляд на «невоинственность» египтян и египетского государства сохранился по старинке вплоть до последнего времени даже в трудах крупнейших специалистов по истории Древнего Египта. Поэтому широко распространенным в научной и популярной литературе является мнение, что египетское государство в древности вело, главным образом, мирную политику в силу «миролюбивого» характера древнеегипетского народа. Конечно, общеизвестным фактом египетской истории является факт завоевания египетскими фараонами Нового Царства, главным образом 18-й династии, обширных территорий в Передней Азии и в Нубии и [9] ведение длительных войн для захвата, а затем удержания и эксплоатации этих территорий. Однако, и этот самоочевидный факт историки и египтологи пытаются объяснить, как результат преследования египтянами гиксосов, что привело их в Азию и побудило завоевать Палестину и Сирию. Таким образом, эту военно-агрессивную политику Египта в эпоху 18-й династии историки объясняют как случайное явление, в значительной степени обусловленное «воинственным» порывом Яхмоса I и его преемников, среди которых выделяется фигура великого завоевателя, воинственного Тутмоса III.
Так, например, один из крупнейших специалистов по истории Древнего Египта американский египтолог Д. Г. Брэстед в своем труде «История Египта» указывает на то, что войны египтян с гиксосами привели в результате к организации сильной египетской армии и к постепенному превращению Египта в военное государство. Однако, и Брэстед в данном случае отмечает временный характер этой военной агрессии Древнего Египта, которая, по его мнению, резко противоречила «миролюбивому» характеру египетского народа. Так, Брэстед пишет:
«Течение событий, закончившееся изгнанием гиксосов, определило для Яхмоса форму нового государства. Он стоял во главе сильного войска, надлежащим образом организованного и сплоченного, благодаря продолжительным кампаниям и осадам, длившимся года, в продолжение которых он был в одно и то же время и предводителем войск и главой государства. Характер правительства сам собой определился из этих данных. Египет сделался военным государством, и было вполне естественным, чтобы он остался таковым, несмотря на невоинственный по существу характер египтян. Долгая война с гиксосами воспитала из них солдат; огромная армия Яхмоса провела целые годы в Азии и оставалась более или менее продолжительное время среди богатых городов Сирии. Вполне изучив военное дело и поняв, что благодаря ему можно было добыть в Азии огромные богатства, вся страна была охвачена и увлечена жаждой завоеваний, не затихавшей в течение нескольких столетий» (русский пер. М., 1915 том, I, стр. 243).
Само собой разумеется, что войны египтян с гиксосами и изгнание гиксосов из Египта в значительной степени способствовали расширению завоевательной политики египетских фараонов 18-й династии, явившись внешним толчком и поводом к усилению военной агрессии египетского государства.
Однако, причины этого явления лежат гораздо глубже. Нельзя крупнейшие факты военно-политической истории объяснять «национальным» характером народа, исключительным влиянием тех или иных политических деятелей и полководцев, или инерцией исторических событий. История не знает абсолютно миролюбивых или абсолютно воинственных народов. История знает захватнические несправедливые войны, во время которых правящая кучка эксплоататоров гонит народные массы из-под палки на бойню, искусственно раздувая в народе воинственные инстинкты и жажду грабежа. Наряду с этим, история знает и справедливые освободительные войны, когда [10] народ, охваченный стремлением защитить свою родину от наглого захватчика, поднимается на борьбу, обороняя свою родину, честь и свободу. В истории Древнего Египта, как и в истории других народов, мы найдем и освободительные и захватнические войны. Война египтян с гиксосами была войной освободительной, ибо египтяне во время этой войны боролись против иноземных захватчиков, отстаивая целостность, независимость и честь своей родной страны. Но войны египетских фараонов 18-й династии, имевшие своей целью завоевание Палестины, Сирии, Финикии и Нубии, были, конечно, захватническими, завоевательными войнами, причина которых лежит в самом характере рабовладельческого строя Древнего Египта. Рабовладельческое хозяйство Древнего Египта всегда нуждалось в увеличении количества рабочей силы, в увеличении численности рабов. Развитие экономики требовало наряду с этим захвата источников сырья, как, например, медных рудников Синайского полуострова или лесных массивов Ливанских гор. Наконец, развитие внешней торговли властно требовало захвата важнейших торговых путей и контроля над крупными торговыми центрами. Поэтому военно-агрессивная захватническая политика Египта начинается одновременно с образованием и первым расцветом древнеегипетского государства. Тщательное изучение социально-экономической и военно-политической истории Древнего Египта указывает на то, что развитие рабовладельческого хозяйства уже в эпоху Древнего царства приводит к развитию военно-агрессивной политики, основные цели и направления которой вполне отчетливо намечаются уже в эту древнюю эпоху, становятся более ясными при фараонах 11-12-й династии и окончательно оформляются в эпоху Нового царства, особенно при крупнейших завоевателях 18-й династии. Наряду с этим, уже в эпоху Древнего царства создаются первые формы военной организации и военной техники, которые совершенствуются и усложняются в Среднем царстве, достигая наивысшего развития в эпоху Нового царства. Конечно, завоевание Египта и войны египтян с гиксосами явились довольно значительным толчком для дальнейшего развития завоевательной политики Египта в эпоху 18-й династии. Однако, основные причины завоевательных войн Древнего Египта лежат в самом грабительском эксплоататорском характере рабовладельческого строя. Военная история древневосточных государств, в частности Древнего Египта, в очень слабой степени была подвергнута научному изучению. Во всей мировой научной литературе нет ни одной общей работы, посвященной этому вопросу. Только немногие узкие и очень ограниченные проблемы подверглись самому предварительному обзору, описанию и первичному изучению. Так, например, Борхардт обследовал развалины египетских крепостей около 2-го Нильского порога. Вопросам древнеегипетской фортификации посвящены специальные статьи Вейлля и Биллербека. Различные виды древнеегипетского оружия довольно тщательно описали и систематизировали в своих работах Боннэ, Вольф и Флиндерс Петри. Еще меньше внимания было уделено изучению отдельных войн и битв. Отсутствие подготовительных [11] работ не дало возможности исследователям изучить военную историю Древнего Египта эпохи Древнего и Среднего царств. Поэтому внимание ученых привлекли только те походы и битвы, которые относятся ко времени Нового царства, главным образом ко времени 18-19-й династий.
Само собой разумеется, что все эти, а также и многие другие работы, посвященные различным отдельным и порой очень узким проблемам военной истории Древнего Египта, содержат ценнейший фактический материал, однако, они даже самым отдаленным образом не подходят к важнейшей проблеме построения военной истории Древнего Египта.
Эта неразработанность военной истории Древнего Египта не дала возможности профессиональным специалистам по общей военной истории включить в свои обобщающие труды обзор военной истории Древнего Египта. Так, автор большого труда по военной истории Г. Дельбрюк указывает на то, что «для восточных народов, равно, как и для египтян, мы имеем исторические источники, которые на много веков и даже тысячелетий старше Гомера. Но все же эти свидетельства слишком скудны и не дают нам непосредственной полной и достоверной картины» (том I, стр. 41). Именно поэтому Дельбрюк начинает свой обзор военной истории с греко-персидских войн, целиком оставляя в стороне историю военного искусства древневосточных народов. В очень краткой книге полковника Е. Разина «История военного искусства с древнейших времен до первой империалистической войны 1914—1918 г.» (М., 1939, ч. 1) автор, стремясь дать хронологически наиболее полный обзор военной истории, посвящает древнейшей догреческой эпохе первую главу, которая насчитывает всего 16 страниц. Древнему Египту автор посвящает всего одну страницу. Само собой разумеется, этот краткий очерк не может дать представления о военной истории Древнего Египта.
Таким образом, изучение военной истории древневосточных государств, в частности Древнего Египта, является в полной мере работой пионера, которому в первую очередь приходится обратить свое внимание на систематизацию и на изучение источников. Наибольшее количество этих источников сохранилось от времени Нового царства, в частности от времени 18-й и 19-й династий, когда военная политика Древнего Египта достигла своего наивысшего напряжения. Но для понимания этой эпохи необходимо подвергнуть тщательному изучению все предшествующие периоды египетской истории, когда образовалось и формировалось в течение ряда веков египетское рабовладельческое хозяйство и общество и когда оформлялась в своем длительном развитии египетская рабовладельческая деспотия, самое существование которой было неразрывно связано с военно-захватнической политикой.
От древнейших эпох египетской истории, как и от позднейших периодов, сохранились источники двух типов: письменные источники, среди которых наибольшее значение имеют современные древнеегипетские надписи, а также памятники материальной культуры, среди которых для военного историка особенное значение [12] приобретают сохранившиеся образцы оружия и развалины крепостей, а также батальные сцены, сохранившиеся на стенах гробниц и храмов.
Архаические надписи, к сожалению, до настоящего времени еще не собраны в одном монументальном издании и не подвергнуты, главным образом по этой причине, а также вследствие трудности их чтения, достаточно глубокому и исчерпывающему изучению. Большинство из этих архаических надписей рассыпано по отдельным специальным трудам.
Особенный интерес для военной истории имеют архаические надписи, относящиеся ко времени Нармера, Мины, Дена-Семти-Усефая и Семерхета. Они дают уже некоторое представление о войнах за объединение Египта, а также намечают основные направления дальнейшей завоевательной политики египетских фараонов, объединивших под своей властью долину Нила и Дельту.
Изучение этих архаических надписей все еще представляет большие трудности, вследствие неясности некоторых гиероглифических знаков и отсутствия определенных начертаний этих знаков. Поэтому историк должен подходить к переводу и изучению этих надписей с большой осторожностью. Довольно значительный интерес представляет в данном случае историко-филологический анализ сохранившихся в этих надписях собственных имен, титулов, а также тех видов оружия и крепостных сооружений, изображения которых нашли свое отражение в некоторых гиероглифах архаической эпохи.
Надписи Древнего царства представляют меньше трудностей для изучения. Большое количество этих надписей собрано в «Urkunden des alten Reiches», которые вышли вторым изданием в 4 выпусках в 1932 г. Издатель сборника К. Зете собрал в этом труде множество важных исторических документов, имеющих большое значение для изучения военной истории Древнего Египта в эпоху Древнего царства. Другим крупным сборником надписей Древнего царства являются тексты пирамид 5-й и 6-й династий. Даже эти религиозные надписи дают некоторый материал для специалиста по военной истории, так как они позволяют поставить вопрос о тех войнах, которые вели между собой отдельные номы в эпоху архаики. Такое же ретроспективное значение имеет и знаменитая летопись, текст которой сохранился на Палермском камне. Сохранившиеся здесь записи о военных походах египетских фараонов первых династий имеют большое значение для военной истории Древнего Египта. Надписи времени Джосера, Снофру, Хуфу, Сахура и Пепи I позволяют проследить отдельные этапы завоевательной политики Египта на северо-востоке, имевшие целью захватить медные рудники Синая. Изображения и надписи, сохранившиеся на стенах гробницы Иунти в Дешашэ и храма Сахура в Абидосе, дают ценнейший материал для изучения вопроса об экономическом и военном проникновении египтян в Палестину. Целый ряд надписей, как, например, надписи Пепи I, Меренра, Хирхуфа, Пепинахта и Себни сообщают ряд существенных сведений относительно проникновения египтян в Нубию. Наконец, [13] надписи Имхотепа, Шема и Пепи I, сохранившиеся в Хаммамате, представляют значительный интерес для установления важнейших путей египетской экономической и военной экспансии. Но, конечно, наибольший интерес среди всех надписей Древнего царства для военной истории Египта представляет надпись Уны, которая позволяет судить об организации военного дела и армии в Египте времени Древнего царства и в которой подробно описывается военный поход против страны Хериуша, а также в области Палестины. Ценность надписи заключается в том. что она является документальной автобиографией. Однако, несмотря на это, историк должен подойти к ней, как и к другим древнеегипетским надписям, с сугубым критицизмом, учитывая ее тенденциозность, стандартные выражения, имеющие особый смысл, и некоторые вполне возможные искажения исторической действительности.
Добавочный материал для изучения военной истории древнейшего Египта дают памятники архитектуры и материальной культуры. В этом отношении громадное научное значение имеют результаты археологических раскопок, предпринятых Флиндерсом Петри, де-Морганом, Амелино, Шарффом и др. Раскопки, произведенные Монтэ в Библе, дают яркое представление о том проникновении египтян в Сирию, которое можно отнести на основании точных данных к очень древним временам. Раскопки Куфтина в Грузии проливают яркий свет на ряд вопросов, связанных с развитием техники добывания и изготовления обсидиановых предметов. Раскопки Рейснера в Керма у 3-го Нильского порога обнаружили остатки египетской торговой фактории в Нубии, что ясно указывает на экономическое проникновение египтян в эти далекие южные области. Большой интерес представляет тщательное археологическое изучение развалин древнейших египетских крепостей в Ком-эль-Султан и в Ком-эль-Ахмаре, которые позволяют нам судить о развитии египетской фортификации в этот древний период египетской истории. Наконец, изучение сохранившихся экземпляров египетского оружия, а также соответствующих древнеегипетских изображений и гиероглифов дает возможность восстановить, хотя бы в некоторой степени, техническое оснащение египетской армии времени Древнего царства.
Значительно большее количество надписей, памятников архитектуры и материальной культуры сохранилось от времени Среднего царства. К сожалению, исторические надписи Среднего царства до настоящего времени еще не подверглись систематическому изучению и не объединены в одном критическом издании. Пробел в этом отношении несколько восполняет краткая учебная хрестоматия Зете, содержащая множество египетских текстов времени Среднего царства.
В лучшем положении находится издание отдельных групп надписей Среднего царства, которые начинают систематизироваться как по типовому, так и по хронологическому принципу. Так, например, отдельно изданы Эриксеном и Зете историко-биографические надписи Среднего царства.
Очень большой интерес для военной истории представляют сиутские [14] надписи гераклеопольской эпохи, позволяющие проследить упорную военную борьбу, которую вели между собой Гераклеополь и Фивы, с целью объединения Египта и установления своего господства во всей стране. Плохая сохранность этих надписей, трудность их чтения и разбора и некоторые позднейшие изменения аутентичного текста заставляют историков подходить с особенной осторожностью к их критическому изучению. Эти надписи были изданы в свое время Гриффизом, а затем переизданы и снабжены переводом и комментарием Бруннером.
Большой интерес представляют Хатнубские надписи, изданные Антесом по материалам, собранным на месте Меллером.
Совершенно особое и очень крупное значение имеют надписи, сохранившиеся на «черепках проклятия». Эти надписи, содержащие важные собственные имена и географические названия, позволяют установить характер взаимоотношений Египта времени Среднего царства со странами Передней Азии, а также пределы египетской экспансии того времени. Эти надписи были тщательно изданы и изучены К. Зете. Наконец, особую работу посвятил надписям 11-й династии Полоцкий.
Многие из этих ценнейших исторических надписей имеют большое значение для изучения военной истории Египта времени Среднего царства. Разнообразные сведения, характеризующие процесс постепенного образования и усиления фиванского царства в эпоху 11-й династии и непосредственно предшествующего ей периода, дают прекрасно сохранившиеся надписи Хунена и Хени, хранящиеся в Московском музее изобразительных искусств, надписи Чечи, Луврская стэла С-26 и в особенности надписи Ментухотепа из Гебелеина и на острове Коноссо, которые свидетельствуют об образовании мощного египетского государства с центром в Фивах. Надпись Джехмау, хаммаматские надписи и надпись Са-анха дают представление о первых попытках египетских фараонов того времени возобновить военно-агрессивную политику. Любопытные иллюстрации дают в этом отношении рельефы, сохранившиеся в развалинах храма 11-й династии в Дейр-эль-Бахри.
Надписи 12-й династии дают возможность значительно ярче и полнее обрисовать завоевательную политику Египта этого времени. В этом отношении строго документальны официальные надписи, имеющие значение государственных реляций, как, например, сехельские надписи, сообщающие о сооружении и расчистке канала у 1-го порога в царствование Сенусерта III, надпись в Семнэ, в которой устанавливается южная государственная граница Египта, стэла Берлинского музея № 1157, а также ее дубликат, сохранившийся на острове Уронарти, в которых говорится о 3-м походе Сенусерта III в Нубию. К этим надписям примыкают и полуофициальные, но все же имеющие некоторое документальное значение надписи вельмож, чиновников, полководцев и номархов, дающие богатейший материал для военной истории Египта этого времени. Таковы интереснейшие бенихассанские надписи, относящиеся ко времени царствования Аменемхета I и [15] Сенусерта I, надпись полководца Ментухотепа, сообщающая существенные сведения относительно завоевания Нубии, надписи Хент-хет-ура и Хнумхотепа из Вади-Гасуса, позволяющие судить о проникновении египтян далеко на юг вплоть до страны Пунт, надписи Нессумонту, Сасатета, Себекху-аа, дающие возможность наряду с другими источниками восстановить картину развития египетской военной экспансии этого времени. Специальные сведения, касающиеся эксплоатации восточных областей, дают хаммаматские и синайские надписи, относящиеся, главным образом, ко времени царствования Аменемхета III. Наконец, при изучении вопроса о завоевательных походах египетских фараонов 12-й династии нельзя обойти и надписи Са-Хатхора (Британский музей № 569), а также интереснейшей надписи Ихер-нофрета. Особое и в то же время очень крупное значение для всех этих проблем имеют литературные произведения времени расцвета классической литературы Древнего Египта в эпоху 12-й династии, главным образом, рассказ Синухета, а также «Поучения» Аменемхета и Неферреху, наконец «Сказка о потерпевшем кораблекрушение».
Все эти литературные тексты, несомненно, требуют при своем изучении крайне строгого и осторожного критического подхода. Однако при соблюдении этого условия историк может из них извлечь ценнейшие сведения относительно взаимоотношений Египта, Сирии и Нубии, войн Египта с соседними племенами и странами, уровня развития военного дела, охраны границ, великодержавной политики, религиозной санкции завоевательных войн и т. д. Любопытный материал дает для изучения этой эпохи с точки зрения военной истории и поздняя историческая традиция, сохранившаяся у некоторых античных авторов, как, например, у Диодора, Лукана, Страбона, Плиния, Артемидора и Геродота, в частности поздняя легенда о завоеваниях Сезостриса, которая несомненно таит в себе некое подлинно историческое зерно.
С вопросом о завоевательных войнах Египта в эпоху Среднего царства теснейшим образом связана проблема техники и организации военного дела. В этом отношении интересные сведения дают кахунские тексты, стэла Ха-анх-еф (Каирский музей № 52456), надпись Икудиди, относящаяся к 34-му году царствования Сенусерта I, надпись Хор-нахта, сохранившаяся в Вади-Магхара, наконец, надпись Каи, хранившаяся в Берлинском музее (№ 22820).
Раскопки, производившиеся довольно интенсивно в течение последних десятилетий, дали ценный материал для изучения египетской истории, в частности военной истории времени Среднего царства. Поэтому историк должен для этой цели использовать сохранившиеся памятники материальной культуры, искусства, в частности архитектуры и живописи, а также прикладного искусства и художественного ремесла. Большое значение в этом отношении приобретает изучение развалин Лиштской пирамиды, единственного в своем роде храма в Дейр-эль-Бахри, остатков города в Кахуне. Огромный и очень важный в историческом отношении материал дали раскопки Монтэ в Библе и раскопки Шеффера в Рас-Шамра, пролившие яркий свет [16] на взаимоотношения Египта с Сирией в эпоху Среднего царства, а также раскопки в Кахуне и на Крите, установившие наличие некоторых экономических и культурных связей между Египтом и районом Эгейского моря.
Яркий бытовой материал, рисующий уровень развития военной техники и организации военного дела, дают чудесные бенихассанские изображения, известная сиутская модель военного отряда, прекрасно сохранившиеся образцы оружия; наконец, о фортификации того времени мы можем получить довольно полное представление на основании изучения развалин крепостей, сохранившихся как на территории Египта, так и в особенности на южных нубийских границах, в частности у 2-го порога, в Семнэ, Миргиссе, на острове Уронарти, в Дабе и в других местах.
Значительно большие трудности представляет изучение следующего периода в истории Древнего Египта, так называемой гиксосской эпохи. От этого смутного времени сохранилось крайне незначительное количество источников как документальных, так и археологических. Очень небольшое количество надписей и памятников материальной культуры и искусства этого времени заставляет историка подходить с крайней осторожностью к изучению фактов политической истории этого времени. Поэтому необходимо тщательно использовать документальные памятники, найденные на территории Передней Азии, а также более поздние источники. Однако, крайняя скудость источников этого периода египетской истории не должна приводить историка к гиперкритическим выводам, которые нашли отражение в односторонней работе Вейлля, резко отрицавшего реальность факта завоевания Египта гиксосами, вопреки твердо установившейся исторической традиции и целому ряду, хотя и немногочисленных, но все же явных указаний источников.
Ввиду незначительного количества документов гиксосской эпохи, историк должен их использовать с предельной, по возможности, полнотой. Поэтому нельзя обойти даже такие краткие надписи, как надпись Нехси из Таниса, или такие мало дающие для военной истории надписи, как надпись Неферхотепа из Абидоса. Существенное значение имеют крайне лаконичные надписи гиксосских царей, их имена и титулы и очень редкие надписи частных лиц этого времени, как, например, надпись Иту. Само собой разумеется, что огромное значение для изучения этой эпохи имеют надписи непосредственно примыкающего к ней периода, т. е. времени ранней 18-й династии, как, например, ценнейшая автобиография начальника гребцов Яхмоса, сына Иабаны, карнакская надпись Яхмоса I, более поздние надписи Хатшепсут в Спеос-Артемидос и соответствующая надпись Мернепта. Ценнейший материал для реконструкции военной истории этого времени, в частности для изучения войн между египтянами и гиксосами, дают литературные и историко-литературные, а также дидактические произведения более позднего времени, как, например, «Рассказ об Апопи и Секенен-Ра» (папирус Саллье № 1), рассказ о войнах Камесу (табличка Карнарвон) и уже цитированные раньше «Поучения» Ипувера и [17] Нефер-реху, которые сообщают интереснейшие сведения о проникновении азиатов в Египет в конце Среднего царства. Существенные сведения, хотя в некотором отношении искаженные, дает поздний историк Манефон, текст которого нуждается в строго критическом изучении. Наконец, крайне важные выводы можно извлечь из археологических памятников, в частности тех, которые были получены при раскопках Таниса, Тель-эль-Иехудие, Газы и Бет-Пелета. При изучении военной истории гиксосской эпохи необходимо подвергнуть глубокому изучению памятники так называемой гиксосской культуры в Палестине и в Сирии и относящиеся к этой эпохе документальные источники, среди которых особенный интерес представляют документы из Мари, а также из Нузи. Неразрывно связана с этим и вся сложнейшая проблема хурритско-митаннийской культуры.
Значительно проще изучение источников времени ранней 18-й династии, которые довольно полно и ярко рисуют развитие завоевательной политики Египта в эпоху третьего расцвета египетского государства при фараоне Яхмосе I и его преемниках.
В этом отношении богатый документальный материал содержат надписи двух сподвижников фараона Яхмоса I, которые носили одинаковые с ним имена: Яхмоса, сына Иабаны, и Яхмоса, сына Пернехбета, а также надпись Нефер-перета, сохранившаяся в каменоломне Маасара, близ Турра. Большое значение для изучения внешнеполитических связей Египта того времени, а также для характеристики великодержавно и политики Яхмоса I имеет его большая карнакская надпись, содержащая множество ценнейших сведений. Для изучения военной политики Египта времени царствования Аменхотепа I несомненный интерес представляет надпись Гормина, проливающая свет на проблему организации завоеванных областей Нубии, и надпись архитектора Инени, ярко рисующая строительную деятельность фараона Аменхотепа I. Наконец, ценнейший материал для изучения военной политики первых двух Тутмосов дают томбосская стэла и абидосская надпись Тутмоса I, сехельская и ассуанские надписи, относящиеся к тому же самому времени, и ассуанская надпись Тутмоса II. Значительно облегчает изучение надписей этого времени то обстоятельство, что в распоряжении историка находится хорошее издание документальных текстов 18-й династии, предпринятое в свое время К. Зете.
Для изучения вопроса о предпосылках завоевательной политики Египта в Передней Азии в эпоху 18-й династии огромное значение имеет исследование целого ряда проблем, связанных с исторической географией Палестины, Сирии и Финикии. Многочисленные раскопки, произведенные на этих территориях в течение последних десятилетий, дают очень большой археологический и в некоторых случаях даже документальный материал. В Газе, Джераре и Бет-Пелет были найдены любопытные памятники, проливающие некоторый свет на историю гиксосской эпохи, а также представляющие большой интерес для изучения филистимского побережья и той южной части Палестины, которая в египетских надписях носит название страны Негеб. Раскопки [18] в Галилее, в Гезере и в Сакче-Гёзи позволили восстановить ранее неизвестные древние этапы в развитии доисторической культуры Палестины и Сирии. Археологическое исследование Катны и Телелат-эль-Гхассуля дало исследователям ценнейший материал для изучения вопроса о проникновении древних месопотамских влияний в области Сирии и Палестины. Благодаря подробному археологическому обследованию Гезера, Мегиддо, Бет-шана и Иерихона современная наука получила некоторое представление о жизни, возникновении и развитии древнейших и крупных городов Палестины. Раскопки в Библе и в Рас-Шамре открыли новую эру в изучении Финикии, дав огромное количество ценнейших памятников материальной культуры и письменности, которые пролили яркий свет на древнейшую историю Финикии и установили наличие тесных связей между этими крупными торговыми городами, с одной стороны, и Египтом, с другой. Особенно крупное значение имели раскопки в Рас-Шамра, которые вскрыли новый этап в истории Финикии и Северной Сирии, тесно связанной в эти времена с хеттским и эгейским миром. Большой интерес представляют эти раскопки в свете тех археологических материалов, которые были обнаружены при раскопках городов Северной Сирии, в частности Сакье-Гёзи и Кархемыша.
Наряду с этими ценнейшими археологическими и документальными памятниками, найденными на территории Сирии, Палестины и Финикии, для изучения вопросов, связанных с военной историей Египта в середине 2-го тыс. до х. э., имеют большое значение клинописные документы амарнского дипломатического архива, египетские гиероглифические списки покоренных палестинских и сирийских местностей, изданные в свое время Мюллером, транскрибированный текст которых в недавнее время издан и снабжен очень кратким и односторонним комментарием А. Иирку.
Наконец, несомненный интерес для изучения Палестины, Сирии и Финикии имеют хеттские надписи, дающие ценные сведения как относительно местных условий, так и той борьбы, которую вели за эти районы Хеттское и Египетское государства. Само собой разумеется, что все эти источники, хотя и являются строго документальными, нуждаются в тщательной исторической критике, особенно при исследовании топонимических проблем и сближений, которые порой проводятся на основании одних лишь фонетических аналогий. Еще с большей осторожностью должен подходить историк к использованию библейских данных для изучения истории Финикии, Сирии и Египта 2-го тыс. до х. э. Однако, этот вопрос настолько обширен и сложен, что заслуживает особого и специального исследования.
Таковы те основные и наиболее важные источники, которые следует положить в основу изучения вопроса о предпосылках завоевательной политики Древнего Египта в Передней Азии в эпоху Нового царства. [19]
Глава первая.
Военная политика Египта в эпоху архаики и Древнего царства
Корни египетской культуры восходят к глубокой древности. Уже в эпоху
архаики, относящейся к 4-му тысячелетию до х. э., существовало деление
Египта на номы, возникло объединенное и единое деспотическое
государство, возглавляемое обоготворявшимся царем, возникли основные
формы египетской религии, искусства и первые элементы гиероглифической
письменности. Наконец, та агрессивная завоевательная политика египетских
фараонов, которая нашла свое наиболее полное и яркое выражение при
царях 18-й династии, также восходит ко времени глубокой древности,
получив свое первое оформление в период Древнего царства.Потребность в организации единой системы искусственного орошения и главным образом стремление к унификации аппарата угнетения эксплоатируемых масс в общеегипетском масштабе явились причинами объединения Египта в одно централизованное государство и создания единого и мощного государственного аппарата. И, конечно, это объединение произошло не мирным путем, а в процессе ожесточенной борьбы между отдельными номами. Совершенно так же, как в древнем Шумере, первичные государственные образования, как, например, Лагаш, Ур и Умма, вели между собой упорную борьбу за преобладание, отдельные наиболее сильные и крупные номы Древнего Египта или объединения их боролись между собой за господство в Дельте, в долине, а потом во всей стране. Отголоски этой длительной борьбы сохранились во многих религиозных верованиях и в мифах, как, например, в широко распространенном мифе о борьбе Гора с Сэтом, в частности, в мифах, зафиксированных в древнейшем религиозном сборнике, в текстах пирамид пятой и шестой династий. В мифе о борьбе бога Гора с богом Сэтом отразилось далекое воспоминание о борьбе северного Египта с южным. Очевидно, бог Гор считался покровителем Нижнего Египта, столица которого Бехдет называлась «родиной Гора» dmj n Hr. A бог Сэт был верховным богом Верхнего Египта, столица которого находилась в городе Небут [Омбос].
[20]
В эпоху объединения всего Египта под властью североегипетских царей
реальное представление о победе севера над югом было зафиксировано в
титуле египетского фараона, который гиероглифически изображался в виде
священного сокола Гора, попирающего своими лапами гиероглифический знак
южной столицы Небут. 
Отголоски этой длительной упорной борьбы между государствами северного и южного Египта и объединения их в единое царство сохранились во многих древних сказаниях, в частности, в главах 213, 219 и 222 «Текстов пирамид». Отголоски борьбы между отдельными номами сохранились, наконец, в гиероглифических начертаниях названий отдельных номов. Так, например, название 6-го верхнеегипетского нома Тентира [Дендера], по-египетски Джам (?) писалось знаком лежащего крокодила, голова которого пробита кинжалом; название 11-го верхнеегипетского нома Гипселис писалось знаком священного зверя Сэта, голова которого также пробита кинжалом, наконец, название 17-го верхнеегипетского нома Кинополя писалось знаком лежащей собаки, голова которой совершенно так же пробита кинжалом.
Эти аналогично построенные гиероглифические знаки должные были, очевидно, символически указывать на то, что эти три верхнеегипетских нома были в глубокой древности разбиты и порабощены, может быть, северянами, как на то указывает Зете, говоря о господстве севера над югом в древнейший период египетской истории.1) Во всяком случае несомненно, что эти своеобразные гиероглифические обозначения трех верхнеегипетских номов появились в тот период, когда южный Египет был завоеван североегипетскими царями.
Однако, об этих древнейших войнах между отдельными номами и их объединениями мы можем говорить не только на основании более поздних религиозных текстов и названий номов, но и на основании современных этим древнейшим войнам изображений, которые сохранились на целом ряде шиферных таблиц. Так, на одном фрагменте шиферной таблицы, хранящейся в Каирском музее, изображены священные звери — тотемные покровители 2-го, 5-го и 8-го верхнеегипетских номов — сокол, два сокола, скорпион и лев, которые при помощи мотыг разрушают стены вражеских городов, символически представленных в виде прямоугольных оград, снабженных выступами. Очевидно, эта древняя пиктографическая надпись должна была увековечить победу союза верхнеегипетских номов над враждебными им городами. В этот большой южноегипетский союз, судя по этому изображению, входило не менее семи номов. К сожалению, рельеф сохранился в поврежденном виде, и поэтому нет возможности определить названия трех остальных номов.2) Далее, на одном фрагменте шиферной таблицы Оксфордского музея Эшмолин [рис. 1] изображены символические знаки номов сокола и ибиса, ведущие связанных пленников.3) Затем, на одном фрагменте шиферной таблицы, хранящейся в Лувре, изображены символические знаки номов: волка [Кинополь], ибиса [Гермополь], сокола [Аполлинополь] и Мина [Панополь], которые [21] держат в вытянутых руках длинную веревку, очевидно, для связывания пленников.4) К этой же группе символических изображений, переходящих порой в древнейшие пиктографические надписи, относятся и самые древние сцены триумфа, изображающие, как вождь племени одерживает победу над своим врагом. Так, на фрагменте шиферной таблички Луврского музея изображен предводитель, который в образе быка, тотемного покровителя племени, топчет и бодает поверженного врага. Очень близкое к этому изображение сохранилось в нижнем регистре шиферной таблицы Нармера, где фараон-победитель также представлен в виде быка, который попирает поверженного врага и своими рогами разламывает стены вражеской крепости.5) Этот древний тотемный облик обоготворенного фараона впоследствии уже не встречается в изобразительном искусстве Древнего Египта. Однако религия сохранила этот древний звероподобный образ фараона. В религиозно-магических текстах пирамид 5-6-й династий фараон-победитель называется быком:
Рис. 1. Символическое изображение захвата пленников богами номов. Рельеф на фрагменте шиферной таблички. — Эшмолин-музей. Оксфорд. Архаическая эпоха.
Попадают сердца их в пальцы его.
Внутренности их (достаются) находящимся на небе.
А красная кровь их — находящимся на земле. [22]
Их наследники впадают в бедность. Дома их достаются ворам [?].
Ворота их — великому Нилу.
Радуется сердце Униса (дважды).
Унис этот — единственный бык неба.
Он прогнал делавших это против него.
Он уничтожил оставшихся позади».6)
Иногда мощного вождя племени изображали в виде льва. Так, на обломке шиферной таблички Британского музея7) предводитель изображен в виде льва, терзающего поверженного врага. Тут же с грубой выразительностью примитивного искусства изображено поле битвы, покрытое телами убитых врагов. Хищные птицы клюют трупы павших. Оставшиеся в живых убегают. Пленников с руками, завязанными за спиной, и с камнями, повешенными на шею, уводят. Эта сцена, отдельные части которой выполнены как в символическом, так и в реалистическом стиле, ярко рисует военный быт того времени.
В течение архаического периода египетским племенам, в частности населявшим Дельту, приходилось вести упорную борьбу с ливийскими племенами, которые обитали в северной Африке, в оазисах, расположенных к западу от долины Нила, а также в западной части Дельты, Это были многочисленные и воинственные племена, охотники пустынь и скотоводы песчаных степей, отчасти переходившие к оседлому земледельческому образу жизни в оазисах и в западной Дельте. В эпоху архаики ливийцы, вооруженные бумерангами, луками и стрелами, стояли на приблизительно таком же уровне культурного развития, как и древние египтяне. Поэтому египтянам приходилось с ними считаться, как с сильными соперниками. Целый ряд фактов указывает на то, что ливийцы довольно прочно сидели в западной части Дельты. Культ богини Нейт, широко распространенный в западной Дельте, был, очевидно, ливийским культом. Так, богиня Нейт, которой поклонялись в Саисе (5-й нижнеегипетский ном) и в Прозописе (4-й нижнеегипетский ном), называлась «ливийкой».8) Гиероглиф богини Нейт, изображающий два лука в футляре, татуировали на своем теле ливийцы [темеху] еще в эпоху 19-й династии, как мы видим в гробнице Сети I.9)
Этот ливийский культ богини Нейт мы находим у египетских фараонов 1-й династии, на что указывает царское имя этого времени — Мери-Нейт.10)
Знатные аристократки времени Древнего царства часто носят титул жриц богини Нейт.11) С Ливией был отчасти связан и культ бога Гора. Так, бог 3-го нижнеегипетского нома носил название «Гор из Техену», что означает «Гор из Ливии».12)
В «Текстах пирамид» упоминаются «бумеранги», которые правят в Сехеме, т. е. в Летеполе, во 2-м номе северного Египта.13) Древнейшие архаические статуэтки, в частности, найденные в Гиераконполе, внешне воспроизводят антропологический тип, далекий от египетского [23] типа классического периода и более напоминающий тип ливийца.14) На значительное ливийское влияние указывают также формы прически и головных уборов, заимствованные египтянами у ливийцев. Подражая ливийцам, египтяне носили косички из мелких завитков, украшали волосы страусовыми перьями, как видно на статуэтках бога Амона (перья Амона — шути) и богини Маат. Локон на боковой части головы, который изображается обычно в виде прически царевичей, бога Гора и, возможно, служил прической египетских юношей, встречается на голове ливийского воина в гробнице Сети I.15) Футляр для мужских половых органов, изображенный на одной архаической статуэтке из коллекции Мак-Грегор, носили ливийцы даже во время 19-й династии.16)
В развалинах храма при пирамиде Сахура в Абусире были найдены изображения ливийских вождей с уреями на головах. В северной Африке были обнаружены мегалитические сооружения. Возможно, что технику обработки больших каменных глыб и применения их в архитектуре египтяне заимствовали у древних ливийских племен северной Африки. Все эти факты указывают на то, что в течение архаического периода египтяне тесно соприкасались с ливийцами, которые, очевидно, в те времена заселяли области западной Дельты. Вполне естественно поэтому, что египтяне, стремясь к господству над всем Египтом, должны были вступить в военную борьбу с этими ливийскими племенами. Эту борьбу иллюстрирует рельефное изображение, сохранившееся на ручке из слоновой кости от кремневого ножа из Джебель-эль-Арака [Лувр]. Мы видим здесь, как одно племя людей с бритыми головами сражается с другим племенем людей, головы которых украшены типично ливийской косой. Битва происходит на кораблях, что особенно характерно для Дельты, изрезанной рукавами, протоками и каналами Нила.17)
В эпоху объединения Египта в единое централизованное государство, когда прежние вожди племен превратились в мощных царей так называемой первой династии, войны получили иное, значительно более широкое значение. Рост производительных сил требовал расширения кадров рабочей силы, главным образом, рабов, которых можно было получить легче всего при помощи войны, так как пленников в те времена обычно превращали в рабов. Развитие ремесла и земледелия требовало захвата источников сырья, главным образом, металлической руды, а также сбыта излишков сельскохозяйственных продуктов и ремесленных изделий. На эти социально-экономические причины возникновения древнейших войн указал в свое время еще Ф. Энгельс: «Привлечение новых рабочих сил стало желательным. Война доставляла их: военнопленных стали обращать в рабов»;18) и в другом месте: «Производство развилось уже настолько, что человеческая рабочая сила могла произвести теперь больше, чем требовалось для простого поддержания ее; средства для содержания большего количества рабочих сил имелись налицо, имелись также средства для применения этих сил; рабочая сила приобрела стоимость. Но сама община и союз, к которому принадлежала эта община, еще [24] не выделяли из своей среды свободных, излишних рабочих сил. Зато их доставляла война, а война так же стара, как и одновременное существование по соседству нескольких общинных групп. До того времени не знали, что делать с военнопленными, и потому их попросту убивали, а еще раньше съедали. Но на достигнутой теперь ступени «хозяйственного положения» военнопленные приобрели известную стоимость; их начали поэтому оставлять в живых и стали пользоваться их трудом» (Ф. Энгельс, Анти-Дюринг, М., 1945, стр. 169).
Так возникают древнейшие грабительские войны, одной из целей которых становится захват рабов и всякой иной добычи.
«Война, которую раньше вели только для того, чтобы отомстить за нападения, или для того, чтобы расширить территорию, ставшую недостаточной, ведется теперь только ради грабежа, становится постоянным промыслом».19)
История Древнего Египта прекрасно иллюстрирует эти слова Энгельса о грабительском характере древних войн. Уже в эпоху первых династий Египет нуждался в целом ряде видов сырья, которые можно было получить только из соседних стран. Так, мы знаем, что уже в эпоху архаики египтяне довольно широко пользовались обсидианом для выделки маленьких ножей. Обсидиановые изделия были найдены в Египте в архаических слоях в Абусир-эль-Мелеке. Однако обсидиана [вулканического стекла] в Египте нет. Поэтому следует думать, что египтяне привозили обсидиан из соседних стран. Месторождения обсидиана встречаются на Липарских островах, в Сардинии, на Мелосе, Косе, Хиали, в Оверни [Франция], в Токае [Венгрия], на Кавказе, в Аравии, в Армении и в Абиссинии. Как полагает Уэнрайт, посвятивший большую статью вопросу об обсидиане, египтяне получали обсидиан из Армении, что указывает на торговые и культурные связи, существовавшие с доисторической эпохи между Египтом и странами Передней Азии. Обсидиан в большом количестве можно найти в Закавказье, в Центральном и Северном Кавказе. Так, в Баксанской долине, в высохших руслах горных потоков легко обнаружить большое количество кусков обсидиана различного цвета, от черного до темнокоричневого. Древние жители Кавказа пользовались обсидианом для изготовления различных изделий. Обсидиановые наконечники стрел были найдены к югу от Тбилиси, в Цалке, в Редкин-лагере и в Мцхете, а маленькие обсидиановые ножики были обнаружены на территории Кабардинской АССР.
Наконец, во время последних раскопок Б. А. Куфтина в Цалкинском районе была найдена целая мастерская обсидианового производства. Весьма возможно, что здесь, на Кавказе, находились древние очаги обсидианового производства и что египтяне получали обсидиан при помощи транзитной торговли из далеких областей Кавказа, богатых вулканическим стеклом.20)
В период халколита египтяне, не имевшие собственных источников меди, стали стремиться к захвату тех областей, в которых находятся месторождения меди. Медь в ту эпоху очень высоко ценилась в Египте. Правда, в погребениях этого времени уже встречаются [25] медные предметы, как, например, сосуды, сделанные из меди, однако, крупные предметы делались из меди настолько редко, что в летописи Палермского камня, наряду с упоминаниями о важнейших политических событиях, встречается упоминание об изготовлении больших предметов из меди. Так, под годами царствования фараона 2-й династии Хасехемуи говорится об «изготовлении [из] меди [царской статуи] «Высок Хасехемуи», а под 11-м годом царствования фараона 5-й династии Нефериркара мы читаем, что «Царь Верхнего и Нижнего Египта Нефериркара сделал в качестве [своего] памятника для Ра в его солнечном святилище «Желание сердца Ра» вечернюю и утреннюю солнечную ладью, длиной в 8 локтей, из меди».21) На большое значение, которое придавали металлургии в те времена, указывает титул «начальника литейщиков металла дворца царя юга и севера Хотепсехемуи», который встречается на отпечатке цилиндра из Саккара.22) Многочисленные искусно изготовленные изделия из золота, найденные в погребениях этих первых династий, а также изображения золотых статуй на печати царя Дена23) говорят о том, что уже в эту эпоху египтяне стали получать довольно большое количество золота, очевидно, из Нубии.
В течение всего архаического периода египтяне широко пользовались деревом. Дерево играло большую роль в строительном деле, на что указывают абидосские гробницы, в которых полы и перекрытия были сделаны из дерева. Дерево было необходимо и в кораблестроении. Широкое развитие водного транспорта требовало большого количества высокосортного строевого и мачтового леса, который, главным образом, привозили из Сирии. На очень древние торговые и культурные связи между Египтом и Сирией указывает то обстоятельство, что Монтэ во время своих раскопок в Библе нашел в районе египетского храма целый ряд древнеегипетских предметов раннединастического и даже, может быть, додинастического периода. Некоторые из этих архаических памятников египетской культуры аналогичны тем, которые были найдены в Абидосе и Гиераконполе. Особенный интерес представляют архаические, типично египетские кремневые ножи и скребки, вотивные топоры из полированного камня, додинастические таблички, бусы из алебастра, хрусталя, яшмы и золота, глиняные фигурки животных, наконец, цилиндр с египетской гиероглифической надписью архаического типа. Весьма возможно, что этот цилиндр был сделан позднее, в эпоху Древнего царства. Однако наличие на нем архаической надписи говорит о том, что уже в эпоху архаики египетская торговля, египетская колонизация и египетское культурное влияние стали проникать в Сирию.
Наконец, Франкфорт находит возможным относить сосуды иноземного типа, найденные Флиндерсом Петри в абидосских царских гробницах первых династий, а также некоторые каменные сосуды, в частности, в форме птицы, к культурному кругу Древней Сирии, что дает ему право говорить о связях между Египтом и Северной Сирией уже в эпоху архаики. Это подтверждается тем, что сосуды с ручками [амфориски], украшенные красно-коричневыми полосами, и сосуды [26] в форме животных и птиц встречаются в эту эпоху лишь в Египте и в Северной Сирии. Характерно также и то, что глиняные сосуды с волнообразными ручками (à anses ondulées, wave-handled), которые появляются в Египте в начале «2-й цивилизации» около s. d. 40, встречаются только в Египте и в Палестине. В этих сосудах были найдены остатки масла, которое египтяне, возможно, привозили из Сирии. Некоторые данные даже позволяют говорить о торговых связях с такими отдаленными (для того времени) странами, как острова Эгейского моря. Так, в глубоких слоях неолита в Фесте был найден фрагмент слонового клыка, конечно, привезенного из Африки. В Платанос [Мессара] и в Египте были найдены схематизованные фигурки человека из слоновой кости. В развалинах Кносского дворца, на острове Крите, были найдены порфировые сосуды египетского типа архаического периода (s. d. 45-54). На островах Эгейского моря были обнаружены диоритовые булавы, аналогичные древнеегипетским булавам из Негада.24)
Все эти факты в своей совокупности указывают на наличие примитивной меновой торговли, соединявшей архаический Египет с целым рядом соседних стран. Вполне естественно, что эта примитивная разбойничья торговля должна была привести к не менее разбойничьим военным походам. Так, постепенно создавались предпосылки для той довольно значительной военно-агрессивной политики, которую начали планомерно вести фараоны периода Древнего царства.
Рис. 2. Сцена триумфа. Шиферная таблица фараона Нармера из Гиераконполя. Каирский музей. Архаическая эпоха.
Рис. 3. Торжественный осмотр поля битвы и убитых. Шиферная таблица фараона Нармера из Гиераконполя. Архаическая эпоха. Каирский музей.
При фараоне Мине, которого древнеегипетская и античная историческая традиция считала основателем Египетского государства и которого некоторые исследователи находили возможным отождествлять с Нармером,31) определилось также и другое направление завоевательной политики египетских фараонов, а именно на юг. Так, на одной табличке с именем Мины говорится о «победе над нубийцами [сетиу]». На других табличках из слоновой кости этого же времени изображены пленные ливийцы.32) Таким образом, в эту эпоху египетские фараоны правили не только над всем Египтом, но уже вели завоевательные войны на северо-западной и южной границах страны. Согласно исторической традиции, Мина построил на стыке между Дельтой и долиной новую столицу государства, которая получила название «Белая стена».
Судя по этому названию, столица была обнесена мощной стеной из белого камня, очевидно, известняка, что свидетельствует уже о значительном развитии фортификационной техники. Эта новая укрепленная столица объединенного Египта была построена в пункте, имеющем большое стратегическое значение, ибо он господствует над путями, соединяющими Дельту с долиной.
Наконец, третье направление военно-агрессивной политики Египта достаточно четко наметилось при одном из следующих фараонов первой династии, при фараоне Дене-Семти, которого иногда также называют Усефаем. На одной табличке из слоновой кости, помеченной его именем, он изображен в обычной сцене победы над врагом. Помещенная тут же гиероглифическая надпись гласит: «Первый случай поражения восточных жителей».33) Весьма возможно, что здесь имеются в виду жители пустынного Синайского полуострова. На другой табличке, также найденной в Абидосе и также помеченной именем того же царя Дена, мы находим ряд уже более конкретных указаний. Помещенную здесь надпись, повидимому, следует перевести таким [29] образом: «Разрушение крепости Ан... Пришел владыка, царь Верхнего и Нижнего Египта Семти, покоривший тридцать областей».34) Одна из захваченных царем крепостей названа здесь wn-t — Унут. Это название Гриффиз остроумно сопоставил с названием крепостей Синайского полуострова — wnwt, Унут, упомянутых в надписи Уны времени 6-й династии.35) Очевидно, стремление к захвату богатых медных рудников было одной из важнейших причин этих войн за овладение Синайским полуостровом, которые систематически велись фараонами Древнего царства.
Эти войны, целью которых был захват рабов, добычи и источников
необходимого сырья, конечно, имели громадное значение для развития
египетской экономики. Поэтому вполне естественно, что о некоторых из
этих войн упоминается в уцелевшем фрагменте исторической хроники,
начертанной на Палермском камне. Так, под годами царствования фараона
Миебиса мы читаем о «поражении ур-ка» и о «поражении иунтиу».36)
Завоевательная политика фараонов первой династии, став отныне
традиционной, продолжалась также фараонами второй династии. Фараон
Нетерен [Нетериму], как мы узнаем из хроники Палермского камня, разрушил
города Шем-Ра и «Дом севера», 
очевидно, расположенные в Дельте.37)
Фараон первой династии Семерхет приказал в память своих побед высечь на
скалах Синайского полуострова, около Вади-Магхара, изображение сцены
своего триумфа над поверженным врагом, очевидно, олицетворявшим бедуинов
Синайского полуострова [рис. 4]. Дальше мы видим изображения самого
фараона, идущего сперва в короне Нижнего, а потом в короне Верхнего
Египта, что указывает на его власть над всем объединенным Египтом.
Несколько правее изображен человек, держащий в руках лук и стрелы,
очевидно, начальник экспедиции, отправленный царем на Синайский
полуостров, на что указывают помещенные тут же его титулы «князь,
начальник войска, правитель царского удела, князь дворца, Несутсаф».38)
Эту политику должны были продолжать фараоны второй династии,
нуждавшиеся, так же как и их предшественники, в той меди, которую можно
было получить на Синайском полуострове. Мы знаем, что фараон второй
династии Хасехемуи вел упорные войны «на севере». Так, на одной вазе из
красного гранита, найденной в Гиераконполе, упоминается «год битвы и
поражения северян»,39)
а на постаменте двух статуй этого царя изображены груды убитых врагов и
даже приведены соответствующие цифры, в одном случае 47 209, а в другом
48 205.40)Военно-агрессивная политика, столь ясно наметившаяся при фараонах первых двух династий, окончательно определилась и получила свое дальнейшее развитие при последующих фараонах Древнего [30] царства, при которых Египет превратился в мощную централизованную деспотию. Расширение этой военной политики отчасти объясняется тем, что крупная строительная деятельность фараонов третьей и четвертой династий требовала людей и средств, которые могли быть в условиях того времени получены только при помощи войн. Первый фараон третьей династии Джосер воевал в течение своего царствования как на северо-восточных, так и на южных границах Египта. Около древних разработок меди на Синайском полуострове сохранились барельефы, повествующие о победах Джосера над жившими здесь племенами бедуинов. Эти барельефы были обнаружены около медных рудников Вади-Магхара английской экспедицией Egypt Exploration Fund в 1904 г. Мы видим здесь опять типичную сцену царского триумфа — царя, заносящего свою булаву над головой поверженного азиата. Около фигуры азиата помещено второе имя царя Джосера — Нетерха. Позади царя изображена фигура стоящей богини, имя которой не сохранилось. Вертикальная гиероглифическая надпись содержит довольно обычную формулу: «дарующая процветание, крепость, жизнь и радость сердца во веки веков». Особенный интерес представляет другая помещенная тут же гиероглифическая надпись, содержащая следующие имена и звания чиновников, входивших в штаб данной экспедиции: «начальник воинов царской экспедиции, начальник пустынной области Нетанх, состоящий при азиатах Хени, царский плотник Мери-иб».41) Очевидно, это была крупная военная экспедиция, снаряженная на Синайский полуостров с целью завоевания всего района медных рудников. Судя по надписи, этот район был присоединен к Египту под названием «пустынная область», во
Рис. 4. Сцена триумфа фараона Семерхета. Рельеф в Вади-Магхара. 1-я династия. Древнее царство.[31]
Не менее крупную военную политику вел также и Снофру. В его царствование район медных рудников на Синайском полуострове был окончательно закреплен за Египтом. Победы Снофру в этом районе были увековечены барельефами, сохранившимися в Вади-Магхара. Обычная сцена триумфа изображает, как царь поражает своей булавой коленопреклоненного азиата [рис. 5]. Гиероглифическая надпись, помещенная тут же, содержит имена царя и стереотипную фразу «дарующий устойчивость, процветание и радость сердца во веки веков». В нижнем регистре царь изображен дважды, в короне Верхнего и в короне Нижнего Египта. В гиероглифической надписи царь назван
— «покорителем иноземных стран».44)Победы Снофру в этом районе и окончательное присоединение им к Египту области медных рудников Синайского полуострова имели настолько крупное политическое и экономическое значение для Египта, что воспоминание об этих событиях в течение тысячелетий сохранялось в памяти египетского народа. Снофру впоследствии считался завоевателем всей этой области и основателем здешних медных рудников. Одному из рудников и некоторым дорогам было присвоено его имя, он считался богом-покровителем всей этой местности, и высшей похвалой для чиновника было признание, что «со времен Снофру ничего подобного здесь не было сделано».45)
Военные походы Снофру имели настолько крупное значение, что о них упоминается даже в государственной летописи Палермского [32] камня. Так, в ней мы читаем об «опустошении страны негров и доставке 7 000 живых пленников и 200 000 голов крупного и мелкого рогатого скота»
.46)
Для закрепления своих завоеваний на севере и на юге Снофру, как гласит
та же летопись: «построил стену южной и северной страны (под названием)
«Дома Снофру» 
.46a
Может быть, именно им были построены те укрепления в северо-восточной
Дельте, которые носили название «Стена князя» и о которых упоминается в
«Рассказе Синухета» в следующих словах: ... «Я пошел на север и прибыл к
«Стене князя», выстроенной для отпора азиатам, для поражения проходящих
по пескам».47)
Очевидно, на эти укрепления указывает гиероглифический знак стены,
детерминирующий в «Текстах пирамид» название Кемуэр, т. е.
горько-соленых озер, находящихся в этом районе.48)
Рис. 5. Сцена триумфа фараона Снофру. Рельеф в Вади-Магхара. Древнее царство.
Рис. 6. Пленники, среди которых встречаются ливийские вожди. Рельеф из храма фараона Сахура. Древнее царство. 5-я династия.
Рис. 7. Морской корабль из флота, отправленного в Сирию. Рельеф из храма Сахура. Древнее царство. 5-я династия.
Рис. 8. Осада египтянами азиатской крепости. Изображение из гробницы Инти в Дешашэ. [36]
Эти войны, так же как и предшествующие, имели своей целью укрепить экономическое и политическое господство египтян в соседних странах. Поэтому вполне естественно, что они сопровождались широкой внешней торговлей. Египтяне устанавливают прочные торговые связи с прибрежными городами Сирии и, главным образом, с Библом, название которого Кебен
встречается в древнеегипетских надписях. Египетское название ливанской
области «страна Нега» и имя тамошнего местного бога Хаитау встречаются в
«Текстах пирамид». Так, в 518-й главе «Текстов пирамид» умерший фараон
Пепи называется «Хаи-Тау, житель страны Нега».54)
О наличии торговых взаимоотношений между Египтом и Библом говорят
египетские предметы, найденные в развалинах Библа во время раскопок
этого города, произведенных Монтэ. Среди этих предметов следует, в
первую очередь, отметить следующие твердо датированные надписями
египетские вещи Древнего царства:1. Фрагмент с именем фараона второй династии Хасехемуи.
2. Диоритовый сосуд и фрагменты с именем фараона четвертой династии Хуфу.
3. Фрагменты сосуда из прозрачного камня с именем фараона четвертой династии Менкаура.
4. Фрагмент алебастрового сосуда, с именем царицы Меритатес, супруги фараонов Снофру и Хуфу.
5. Алебастровый сосуд, с именем фараона пятой династии Униса. Надпись на этом сосуде гласит: «Царь Верхнего и Нижнего Египта Унис, живущий вечно, любимый Ра-Гором и находящийся на царском бассейне» (?).
6. Статуэтки и сосуды, с именами фараонов шестой династии: Тети, Пепи I и Пепи II.
Наконец, на укрепление торговых связей между Египтом и Библом в период шестой династии указывает барельеф, хранящийся ныне в Бейрутском музее, и, очевидно, также происходящий из Библа. Этот барельеф из белого известняка изображает фараона (Пепи I или Пепи II), приносящего жертву богу и богине. Помещенная тут же надпись содержит эпитеты царя: «любимый Хатхор, владыка Библа». Весьма возможно, что к этой же группе египетских предметов, происходящих из Библа, относится луврский барельеф Древнего царства с изображением фараона и богини, как указывал в свое время еще де Руже.55)
Военные походы, совершенные фараоном пятой династии Сахура в Азию, способствовали расширению торговли между Египтом и [37] Азией. На стенах заупокойного храма Сахура изображена военная, а может быть, отчасти и торговая добыча, доставленная египтянами из Азии в Египет. Здесь изображены азиаты (мужчины, женщины и дети), медведи из ливанских гор, иноземные сосуды, может быть, содержащие сирийское вино. Наконец, в надписи упоминается доставка из Азии оливкового масла. Эта экспедиция была предпринята в Азию на кораблях. Таким образом, был открыт и освоен морской путь из Дельты Нила в Сирию. Египетские моряки проплывали расстояние, отделяющее Египет от Сирии (550 км) в течение четырех дней. Низкий уровень кораблестроительной техники не давал возможности сооружать больших кораблей, поэтому египетские моряки на своих маленьких кораблях [рис. 9] принуждены были во время плавания держаться берегов.56) Из Передней Азии египтяне получали также и некоторые металлы, необходимые для изготовления бронзы, как, например, олово или свинец.Так, на одном рельефе Каирского музея изображены люди, несущие плитки металла. Судя по помещенной тут же надписи, это были азиаты, которые несли слитки олова или свинца, названного в надписи
.57) Из Ливии, очевидно, из ливийских оазисов, египтяне получали особое ливийское масло для умащений.58)
Целый ряд различных товаров получали египтяне из Нубии и из Пунта, на
что указывает краткое сообщение палермской летописи: «Были привезены из
страны малахита... (6000)... Пунта 80 000.... мирры (6000)... электрума
2600 (...) досок...».59)
Уже в эпоху 6-й династии египтяне построили в Нубии торговые фактории,
через которые они вывозили все эти товары в Египет. Развалины одной
такой торговой фактории были раскопаны Рейснером в Керма, около 3-го
нильского порога.60)
При фараонах шестой династии эти торговые связи между Египтом и
соседними странами становятся весьма тесными. Один египетский чиновник
«начальник палаты», по имени Хнумхотеп, сообщает, что он «вместе со
своим господином, князем, казначеем бога Тети, одиннадцать раз ездил в
Кебен (Библ) и с казначеем бога Хеви в Пунт». «Я вернулся благополучно —
продолжает Хнумхотеп, — посетив эти страны».61)
Само собой разумеется, эти торговые экспедиции, отправлявшиеся в
далекие страны, должны были сопровождаться военными отрядами и военными
кораблями. Так, экспедицию, посланную на Синайский полуостров за
малахитом при фараоне Исеси, сопровождают военные отряды и военные
корабли под командой капитана корабля и Трех начальников новобранцев.62)
Экспедицию, отправленную на Синай при фараоне Пепи I, сопровождает
военный отряд во главе с несколькими капитанами кораблей, начальниками
новобранцев и под общим командованием начальника войска.63)Это расширение торговых сношений с соседними странами требовало все большего напряжения военной деятельности с целью все новых и новых завоеваний. Так, Пепи I вел войны на Синайском полуострове, на что указывает его сцена триумфа, высеченная на скале около Вади-Магхара, а также помещенная тут же надпись, повествующая [38]
Рис. 9. Большой корабль времени Древнего царства. [39]
«Величество моего господина Меренра послал меня, вместе с моим отцом, единственным семером херихебом Ири, в страну Нам, чтобы открыть путь в эту страну. Я исполнил это в семь месяцев и доставил всякие дары из нее до (?) угла [неба]. Я был за это весьма и весьма похвален.
Его величество послал меня во второй раз, причем я был один. Я вышел на путь Элефантины, спустился из Иертета, Махера, Тере-реса, пробыв в работе восемь месяцев. Я вернулся и принес дары из этих,стран в весьма большом количестве. Никогда не доставлялось ничего подобного в эту землю искони. Я спустился от жилища князей Сетху и Иертета, исследовав эти страны. Никогда никакой семер или начальник каравана, вышедший из Иама, не совершил ничего подобного искони.
Его величество послал меня в третий раз в Нам. Я вышел из... по ухатскому пути {По дороге, ведущей в оазис}, встретил князя страны Иам, когда он шел к стране Темех, чтобы поразить темехов до западного угла неба. Я вышел следом за ним к стране Темех, умиротворил ее, чтобы она молила всех богов за царя.
... чтобы доложить величеству Меренра, моего владыки... позади князя Ивма... перед Иертетом, позади Сетху я встретил князя Иертета, Сетху и Вавата... [40] Я спустился с тремястами ослов, нагруженных ладаном, эбеновым деревом, благовонными мазями, зерном, шкурами пантер, слоновой костью, парусами (?) и всякими прекрасными настоящими произведениями. Когда увидал князь Иертета, Сетху и Вавата силу и многочисленность войск Иама, спускавшихся со мною ко двору, и солдат, посланных со мною, этот князь привел и отдал мне быков и коз и проводил меня к путям высот Иертета, где я был более искусен и бдителен, чем какой-либо семер или начальник каравана, когда-либо посылавшийся в Иам».67)
Военные походы и торговые экспедиции в Нубию совершались также в царствование фараона Пепи II. О крупных военных действиях против нубийских племен читаем мы в надписи правителя Элефантины и «начальника чужеземных стран» Пепинахта, жившего при Пепи II. Пепинахт дважды совершал военные походы в Нубию, результатом которых было опустошение стран Вават и Иертет, привод пленных и скота. Следовательно, эти войны имели целью не только завоевание нубийских областей, но и захват там богатой добычи. В своей надписи Пепинахт в следующих словах описывает свои походы в Нубию: «Его величество царь послал меня, чтобы опустошить Вават и Иертет. Я сделал так, что похвалил меня его величество. Я убил там большое количество находившихся там детей вождей и прекрасных командиров... я доставил большое количество их ко двору в качестве живых пленников, в то время как я был во главе множества сильных воинов, в качестве храброго человека. Сердце моего владыки было довольно мною за всякое дело, для выполнения которого он меня посылал. Его величество мой господин послал меня, чтобы умиротворить эти области. Я сделал так, что мой владыка хвалил меня чрезвычайно, выше всего. Я доставил двух вождей этих стран ко двору в целости, быков... гусей... ко двору, вместе с детьми вождей...».68)
Но далеко не всегда эти экспедиции кончались столь успешно. Случалось, что малочисленные египетские отряды, слишком далеко углубившись в чужеземную страну, бывали окружены превосходными силами противника и уничтожены. Возможно, что именно во время такой неудачной для египтян экспедиции погиб Меху, о чем сообщает в своей надписи его сын Себни:
«.... [тогда пришел] капитан корабля Интеф и начальник Бекхеси, чтобы сообщить, что единственный друг и жрец-херихеб [Меху умер]». Себни, занимавший высокую должность начальника юга и носивший пышные титулы князя, носителя царской печати, единственного друга царя и жреца-херихеба, тотчас же снарядил караван, состоявший из людей его «заупокойного поместья» и из целой сотни ослов, которых он нагрузил умащениями, одеждами, медом, маслом и всяким иным снаряжением. Во главе этого каравана Себни лично отправился в «эти страны негров», очевидно, в области Нубии, для того, «чтобы доставить этого моего отца из Египта и Учеча». Себни ставит себе в особую заслугу, что он не только вывез из далекой и опасной страны тело своего убитого отца, но, кроме того, примерно наказал виновных в этом деле туземцев и доставил в Египет ценные товары, [41] может быть, выкуп за убийство египетского вельможи. Таким образом, в этой надписи описывается военно-карательная экспедиция, отправленная в недавно завоеванный южный край, в богатую Нубию. На это ясно указывают следующие слова Себни:
«Я усмирил эти страны... [в] странах... название которых Мечер. [Я погрузил] тело этого единственного друга на осла, и я отправил его с отрядом моего заупокойного поместья. Я приготовил для него саркофаг ... Я принес ... чтобы привезти его из этих стран. Никогда я не посылал... или какой-либо караван негров. Меня очень хвалили за это. Я спустился в Вават и Учеч, и я [послал] почтенного перед царем Ири с двумя людьми из моего заупокойного поместья... везя благовония, одежды... один клык длиной в три локтя, чтобы сообщить, что [мой лучший] длиной в шесть локтей...».69)
Не совсем удачно окончилась и экспедиция, отправленная при Пепи II в Пунт. Начальник экспедиции Ананхет, прибывший на побережье Красного моря, может быть, в районе Косейра, для постройки корабля, который предназначался для отправки в Пунт, был убит туземцами из племени аму. Само собой разумеется, что египетский фараон принужден был послать карательную экспедицию с целью усмирения мятежных племен, населявших восточную пустыню. Во главе этой экспедиции был поставлен «начальник караванов, который приносит вещи из иноземных стран своему господину ... начальник иноземных стран» Пепинахт, один из элефантинских вельмож, гробница которого расположена близ Ассуана. В сохранившейся автобиографической надписи Пепинахт рассказывает, как «его величество, мой владыка послал меня в страну Аму, чтобы доставить ему единственного друга, [начальника] моряков, проводника каравана Ананхета, который там строил корабль для Пунта, когда аму, принадлежащие к хериуша, убили его, вместе с отрядом войска, бывшим при нем... и я убил людей среди них, [я] и отряд войска, который был со мною».70)
Возможно, что на караванной дороге, ведшей из Коптоса к побережью Красного моря, в районе Вади-Хаммамата погиб и другой египетский вельможа, хранитель царской печати Шема, надпись которого сохранилась на скалах Вади-Хаммамата. Текст этой надписи, изданный Голенищевым, гласит: «О вы, живущие, приходящие в эту страну и желающие вернуться к царю, скажите: «1000 хлебов, 1000 кружек пива ... для хранителя царской печати Шема».71)
Караванная дорога, ведшая из Коптоса по руслу высохшего потока Вади-Хаммамат к берегу Красного моря, имела громадное экономическое и военное значение. По этой дороге в эпоху 6-й династии шли многочисленные и большие караваны, снаряженные за камнем, за рудой и за другими видами сырья. Эта дорога связывала Египет с побережьем Красного моря, откуда открывались дальнейшие морские пути на Синайский полуостров, в Аравию и в области восточной Африки. На скалах Вади-Хаммамата сохранились надписи, в которых описываются экспедиции, отправленные по этой дороге. Так, в одной надписи, относящейся ко времени Пепи I, читаем: [42]
«Год после 18-го [счисления], третий месяц 3-го сезона, 27-й день царя Верхнего и Нижнего Египта Мери-Ра [Пепи I], живущего вечно. Первое празднование торжества Сэд. Царская экспедиция, проведенная начальником всех работ царя, единственным другом, царским строителем, состоящим при Двойном доме Мери-Ра — Мери-Пта-анх, его сыном, жрецом, херихебом, Мери-Ра — Мери-Пта-анх, с казначеем бога Ихи, Иху [привезли].
Помощники мастеров: Птахун, Хирхун, Кар... и Нефери, Чечи. Царские знакомцы, начальники строителей: Метенсу, Чечи, Унхи».71a
Судя по наличию в составе этой экспедиции ряда специалистов строительного дела, экспедиция была снаряжена в Вади-Хаммамат с целью производства каких-либо строительных работ весьма важного военного значения.
Район, прилегающий к Вади-Хаммамату, был населен дикими племенами бедуинов пустыни, которые постоянно нападали на египетские караваны, пытаясь их ограбить. Поэтому египетские фараоны нередко снабжали эти экспедиции сильным военным конвоем. О крупном военном отряде, сопровождавшем такую экспедицию, отправленную в Вади-Хаммамат при фараоне 6-й династии Имхотепе, сообщается в одной надписи:
«Старший сын царя, казначей бога, начальник войск Джати, по прозвищу Ка-Нофер». Надпись гласит:
«Я был во главе народа в день битвы. Я наблюдал за передвижениями в день наступления, давал советы. Я был возвеличен перед множеством людей. Я совершил эту работу царя Имхотепа с 1000 людей из дворца, с сотней людей из каменоломен, с 1200 [воинов] и 50 [......].
Его величество послало этот многочисленный отряд из дворца. Я совершил эту работу... в то время как его величество предоставляло 50 быков и 200 ослов ежедневно».72)
Судя по этой надписи, египетские экспедиции, отправлявшиеся по дороге Вади-Хаммамат к побережью Красного моря, конвоировались военными отрядами. Этим войскам, охранявшим караван, приходилось вести упорную военную борьбу с племенами бедуинов. Переходы через пустынные области, отделявшие долину Нила от Красного моря, представляли большие трудности. Приходилось организовывать снабжение войск и караванов и с этой целью гнать за караваном большое количество скота. Таким образом отправка этих экспедиций требовала соответствующей организации военного дела, военного конвоя и снабжения.
На наличие военного конвоя, сопровождавшего такие экспедиции, указывает также и надпись из Хаммамата, относящаяся ко времени малоизвестного фараона Ити. В ней сообщается об отправке экспедиции за камнем для постройки пирамиды:
«Год 1-й, IV месяц первого сезона, день 2-й... - Ихи, Хуфу, начальник войск Ахет-Ирни. Пришел капитан корабля Ипи и Некаупта, чтобы совершить работу для пирамиды «Души Ити» с 200 вооруженными людьми и 200 [людьми, делающими] 200» (sic! В. А.).73) [43]
Эти надписи с полной ясностью указывают на то, что экспедиции, отправлявшиеся в Хаммамат, сопровождались военным конвоем. Поэтому не прав Пиренн, считавший, что эти экспедиции не сопровождались военным эскортом.74)
Не менее крупные экспедиции отправляли египетские фараоны 6-й династии на Синайский полуостров с целью эксплоатации синайских медных рудников, доставки меди, завоевания Синайского полуострова и усмирения туземных мятежных племен, которые египетские надписи этого времени образно называют «стоящие на песке» (хериуша).
О военном проникновении египтян на Синайский полуостров при Пепи I говорит также и надпись этого царя, сохранившаяся на скалах в Вади-Магхара. На рельефе изображены фараон Пепи I, совершающий церемонию торжественного бега, а затем сцена триумфа царя над поверженным врагом-азиатом. Надпись, помещенная тут же, гласит:
«Царь Верхнего и Нижнего Египта, Владыка двух диадем, Мерира Мерихет, дарующий жизнь во веки, Гор, любимый двумя странами. Первый случай празднования Сэд. Передача поля [земли]. Защита жизни позади его... Благой бог, владыка двух стран, Пепи, Гор... дарующий всякую жизнь. Великий бог, побеждающий все страны Менту».75)
Большая экспедиция, очевидно, с целью доставки меди, была отправлена на Синайский полуостров при фараоне Пепи II. Надпись на скалах Вади-Магхара сохранила краткое упоминание об этой экспедиции:
«Год второго счисления крупного и мелкого рогатого скота севера и юга. Гор Нетер-хау Нефер-ка-Ра, живущий вечно. Царь Верхнего и Нижнего Египта, могучий Гор Омбосский Нефер-ка-Ра, живущий вечно, подобно Ра. Мать царя, состоящая при пирамиде «Нефер-ка-Ра пребывает живым», супруга царя, любимая им, состоящая при пирамиде «Мери-Ра пребывает прекрасным» — Анхнес Мери-Ра, которую любят все боги. Царская экспедиция, посланная с казначеем бога Хети к террасе (?), название которой «малахит».
Далее следуют титулы и имена тридцати чиновников, составлявших штаб этой, очевидно, довольно крупной, экспедиции. Среди них мы видим начальника писцов, двух начальников караванов и одного начальника отряда новобранцев. Следовательно, эта экспедиция сопровождалась военными силами, необходимыми для усмирения и завоевания богатого района Синайских рудников.76) Экономическое и военное проникновение египтян на Синайский полуостров привело в конечном счете к довольно большой войне египтян с местными туземными племенами, описанной в надписи вельможи Уна. В этой надписи Уна сообщает о том, что азиаты «хериуша» совершили набег, очевидно, на территорию, занятую египтянами. С целью усмирения этих воинственных племен была отправлена большая карательная экспедиция. Египетская армия, собранная во всей стране, двинулась от северо-восточных границ Египта. [44]
«Я отвел их с северного острова к воротам Ашхотепа, к стене Снофру в то время, как я занимал эту должность» — пишет в своей надписи Уна. Самый поход и возвращение победоносного войска описаны в поэтической форме.
«Возвратилось это войско благополучно, взрыв страну Хериуша.
Возвратилось это войско благополучно, опустошив страну Хериуша.
Возвратилось это войско благополучно, разрушив крепости ее.
Возвратилось это войско благополучно, срубив финиковые пальмы и виноградники ее.
Возвратилось это войско благополучно, бросив огонь во все войска ее.
Возвратилось это войско благополучно, перебив отряды из многих десятков тысяч воинов. Возвратилось это войско благополучно, приведя с собой великое множество живых пленников.
Похвалило меня за это его величество больше всех».77)
В этом кратком, но образном поэтическом отрывке говорится военном набеге на страну Хериуша. Но вряд ли в данном случае имеется в виду лишь область, населенная людьми, «стоящими на песке», т. е. бедуинами пустыни. Конечно, наличие крепостей, финиковых пальм
и виноградников 
заставляет предполагать, что страна, подвергшаяся нападению египетского
войска, была заселена оседлыми земледельческими племенами. Может быть,
это были оазисы, расположенные между Синайским полуостровом, Аравией и
Красным морем, а, может быть, даже плодородные районы Палестины. Весьма
возможно, что египетские войска, пройдя через Джебель-Магхара и
Джебель-Хелал, дошли до Вади-эль-Арши. Имеется основание предполагать,
что египетские войска проникли в страну, лежащую между Джебель-Тихом и
южною частью Мертвого моря. Египетскому нашествию подверглась, в таком
случае, область Негеб на окраине пустыни Таи, вокруг Айн-Гадис и до
Акаба и Красного моря.78)Таким образом, египтяне называли «страной Хериуша» не только пустынные области, населенные бедуинами, «стоящими на песке», но также плодородные районы, в которых оседлое население занималось земледелием, садоводством и виноградарством. Очевидно, это слово «хериуша» было собирательным собственным именем для обозначения целой группы племен, живших к северо-востоку от Египта, в районе Синайского полуострова, Аравии и Палестины. Среди этих племен преобладали племена пустыни. Поэтому египтяне и называли их общим термином «хериуша». [45]
Как видно из надписи Уны, главной целью этого опустошительного набега
в страну Хериуша был захват «живых убитых», т. е. пленных, обращаемых в
рабство.По крайней мере, основное логическое ударение стоит в конце всего поэтического отрывка, описывающего данный поход. Уна подчеркивает, что царь особенно похвалил его за захват и доставку в Египет «великого множества»
пленных.Уже в эту эпоху первоначального развития завоевательной политики Египта египетские фараоны пытаются присоединить области Передней Азии, непосредственно прилегающие к Синайскому полуострову, однако, встречают здесь упорное сопротивление местного населения. Уна пишет в своей надписи, что царь посылал его «с этими же войсками пять раз для опустошения страны Хериуша, при каждом ее восстании». Кроме того, Уна отправился на кораблях и далее, «по суше до конца холма горной цепи к северу от страны Хериуша», очевидно, в область «Нос Газэли», где произошло большое восстание среди кочевников покоренного египтянами туземного населения. С гордостью говорит египетский вельможа о подавлении при помощи египетских войск этого восстания, и о том, что он «перебил всех бунтовщиков» среди этого восставшего племени.79)
Вполне естественно, что для проведения в жизнь этой широкой военно-агрессивной политики нужна была соответствующая организация военного дела. Надписи дают нам возможность восстановить некоторые черты этой организации. Так, мы можем предполагать, что уже в эпоху Древнего царства существовало войско, составлявшееся из новобранцев, которые в надписях этого времени называются nfrw. Пиренн предполагает, что это слово, происходящее от слова nfr «хороший», имело социальное значение, а именно, что новобранцы вербовались только из среды аристократии.80) Однако это предположение Пиренна не может быть доказано ни анализом слова nfr, ни историческими фактами. Слово nfr не содержит в себе социального смысла. Очевидно, в данном случае имелись в виду лишь «хорошие» физические или военные качества новобранцев, которые вербовались из рядов молодежи в каждом номе правителем данной области. Так, указ Пепи I обращен к начальнику юга, правителю Коптоса, Шема, который занимал должность начальника рекрутов Коптоса. Изображение времени пятой династии, сохранившееся в заупокойном храме Сахура, говорит о наличии в эту эпоху обученных войск. Мы видим здесь построенные ряды воинов, снабженных одинаковым оружием.81) Следовательно, новобранцы подвергались специальному военному обучению [себаит], на что указывает звание одного командира времени пятой династии, который называл себя мер себаит, т. е. начальником обучения (очевидно, воинского, так как он занимал военную должность).82) [46]
Однако нельзя переоценивать методическую организованность египетской армии времени Древнего царства, как это делает Пиренн.83) Даже в период шестой династии, когда предпринималась крупная война, отдельные области высылали свои военные отряды, находившиеся под командованием местных должностных лиц. Так, в надписи Уны мы читаем:
Войско, составлявшееся из новобранцев, проходивших специальное военное обучение, делилось на отдельные войсковые части, называвшееся cprw. Соединения этих войсковых частей, своего рода военные корпуса, назывались
—mšc войско.Командир отдельной войсковой части, очевидно, бывшей основной организационно-тактической единицей, назывался «начальник отряда новобранцев», а командир корпуса носил титул «начальник войска», как, например, Тенти, носивший титул «царского знакомца, начальника царских экспедиций».85) Во главе всей армии стоял командующий армией, как, например, во время 3-й династии царевичи Рахотеп и Нисутджеф.86) Каждая воинская часть имела свою особую канцелярию, на что указывает звание «начальник писцов отрядов». В частности, в период 4-й династии этот титул носил некий «великий десяти юга, судья и номарх Яхи».87) Это соединение ряда должностей в руках одного человека указывает на то, что в обязанности номарха входило управление хозяйством тех воинских частей, которые были [47] расположены на территории данного нома. Забота о вооружении армии и управление всей хозяйственной частью было сосредоточено в своего рода военном ведомстве, которое в те времена называлось «дом оружия». Во главе этого «дома оружия» стоял «начальник дома оружия», должность которого иногда соединялась с должностью начальника писцов воинских отрядов.88) Эту военную должность обычно занимали высшие представители аристократии, иногда даже царевичи, как например, царевич Ка-ен-нисут, сын фараона Снофру, или Хе-теп-ен-Пта, царский зять, живший в эпоху 5-й династии.89)
Это указывает на стремление правительства сосредоточить в руках царской семьи все высшие государственные должности, в том числе должность «начальника дома оружия». Функциями этого древнейшего военного ведомства, которое, по выражению Энгельса, служило для ограбления соседних стран, были: вооружение войска, постройка крепостей, постройка кораблей, управление интендантскими складами и снабжение войска всем необходимым. На это указывает целый ряд фактов, например, войска, посланные при Имхотепе (6-я династия) к рудникам Аравийского залива, получали 50 быков и 200 коз. Это военное ведомство, очевидно, находилось в столице государства, в Мемфисе. Так, комендант войск в каменоломнях Турра, около Мемфиса, протестует против отправки в Мемфис этих войск для экипировки, так как они недавно уже были в Мемфисе и могли там получить все необходимое.90)
В эпоху расширения завоевательной политики египетского правительства, при фараонах 5-й династии это военное ведомство раздваивается и появляются «два дома оружия». С течением времени увеличивается и усложняется чиновничий аппарат, обслуживающий это военное ведомство. В армии находятся различные военные чиновники, на что указывают многочисленные титулы: писец царской армии, писец отряда и начальник писцов отряда.
Однако не следует вслед за Пиренном преувеличивать момент организованности в деле снабжения египетской армии, что явилось бы типичной и непоследовательной модернизацией прошлого, столь характерной для Пиренна.91) Французский историк-юрист, считавший возможным говорить о том, что в древнем Египте существовал феодальный строй, более развитый, чем древнее рабовладение, одновременно с этим без всяких оснований примитивное древнеегипетское воинство превратил в организованную армию. Эта необоснованная документами модернизация фактов древнеегипетской истории имела своей целью несколько преувеличить положительные стороны рабовладельческого государства древнего Египта. Но с этим нельзя согласиться. Ведь если бы снабжение египетской армии было столь блестяще организовано, как думает Пиренн, то Уна, командовавший армией в эпоху 6-й династии, не должен был бы ставить себе в особую заслугу установленный им в войсках порядок, «когда никто там не грабил хлеба и сандалий у путешественника, никто не грабил хлеба в каком-либо городе, никто не похищал какой-либо козы у какого-либо человека».92) [48]
Главное командование всеми вооруженными силами, как сухопутными, так и морскими, было обычно сосредоточено в одних руках, чаще всего в руках члена царского дома, как, например, Рахотепа в период 3-й династии или Мериба в период 4-й династии.94) Эта централизация высшего военного управления вполне соответствует принципу централизации всего государственного управления, который столь последовательно проводился в эпоху Древнего царства. Так, крупный чиновник Ха-ем-Тенент, живший в эпоху 5-й династии, одновременно занимал должности начальника всех приказов царя, начальника воинов, начальника отрядов, начальника двух военных флотов больших кораблей, начальника военного обучения.95) В эпоху 3-й и 4-й династии между гражданским и военным ведомствами существует тесная организационная связь. Рахотеп и Мериб, державшие в своих руках командование всеми военными силами, входили в состав [49] «совета десяти», чем достигался контакт между военным и граждан ским управлениями. Но в эпоху расширения военной политики Египта при фараонах 5-й династии высшее военное командование получает полную самостоятельность и подчиняется непосредственно самому царю. Так, Анх-Исеси и Ха-ем-Тенент, которые в эту эпоху возглавляют армию и флот, уже не входят в совет десяти, а носят, как визирь, титул «начальника всех приказов царя», являясь, таким образом, заместителями царя по управлению всеми военными силами. А Сешему, занимавший должности начальника войска, двух больших флотов, арсенала, военных работ и амбаров, находится среди ближайших помощников царя, носящих высший титул «начальника тайных приказов царя».96) В период 6-й династии, когда начинает усиливаться землевладельческая аристократия и соответственно с этим слабеет центральная власть, несколько изменяется тип военного управления. Номархи, сосредоточивая в своих руках все функцииуправленияномов, являются не только административными, финансовыми и судебными чиновниками, но даже командуют войсками своего нома. Так, в одном из коптосских указов времени Пепи II правитель коптосского нома носит титул «начальника отряда новобранцев».97) Наряду с этим устанавливается также и ряд наследственных военных должностей, вплоть до самых высших.98)
Развитие внешней заморской торговли, экспедиции на Синайский полуостров и в Нубию требовали постоянной переброски войск на кораблях. Поэтому в эту эпоху часто встречается особый титул «начальника (военной) команды корабля», который командовал военным экипажем такого корабля.99)
В эпоху 6-й династии в связи с развитием внешней сухопутной торговли появляется новая должность «начальника каравана».
Эти начальники каравана принимают участие в больших экспедициях, которые отправляются на Синайский полуостров, как, например, Нек-анх и Хуеф. Этими начальниками каравана командует «главный начальник караванов», как сказано в тексте дашурского указа Пепи I. Наконец, высший пост в этом военно-торговом ведомстве занимает «начальник всех караванов». Эту высшую должность занимал при Пепи II номарх Элефантины — Пепи-нахт. Все эти должности, как чисто военные должности, в эпоху 6-й династии передавались по наследству .Так, должность начальника каравана занимал некто Ири, а затем его сын Хирхуф,или «царский знакомец» У сер, а затем его сын Тау.100)
Наряду с чисто египетскими войсками в состав египетской армии уже в
эпоху Древнего царства входили контингента: покоренных ливийцев и
нубийцев, как видно из дашурского и коптосского указов и надписи Уны, в
которой в составе египетского войска упоминаются «нубийцы этих стран».101)
Пиренн считает этих иноземных воинов наемниками и говорит, что ими
управляло особое ведомство — gś pr — во главе с начальником — mr gś pr,
который упоминается в надписи Уны.102)
Однако оба эти предположения Пиренна не доказываются источниками. В
надписи [50] же Уны титул mr gś pr стоит во множественном числе, что
резко противоречит представлению Пиренна о едином управлении иноземными
наемниками. Судя по дашурскому указу, эти иноземные отряды получали
снабжение из царских поместий.103) Египетское войско в мирное время использовалось самым различным образом. Часть войск несла службу охраны в царском дворце,104) другая часть была расположена в крепостях как на границах, так и внутри страны,105)
наконец, особые отряды войск отправлялись вместе с экспедициями в
рудники Синая и каменоломни Хаммамата, а также использовались для работ в
каменоломнях Турра.106)Со времен первых династий египетских фараонов очень большое значение придавалось военной охране государственных границ, которым постоянно угрожали орды воинственных кочевых племен, населявших соседние страны. Уже в самых ранних гиероглифических надписях мы находим титулы военных командиров, стоящих во главе отрядов, которые охраняли границы страны. Это «начальник охраны кочевников», «начальник стражи врат юга и севера» и «начальник врат азиатов».107)
В эпоху 3-й династии пограничные области находятся под управлением особых воинских чиновников, носивших титул «вождей страны» и стоящих выше номархов. Под непосредственным начальством этих вождей страны находятся гарнизоны пограничной охраны.108) Наблюдение за южной границей Египта и соответственно с этим командование войсками на нубийской границе, начиная со времени 6-й династии, входит в обязанности номархов Элефантины, как ясно видно из их могильных надписей. Иногда это ответственное дело охраны южных границ Египта поручалось и другим чиновникам. Так, в эпоху 6-й династии один номарх, посланный в Эдфу, называет себя: «состоящий при тайнах всех слов, которые доставляются из ворот Элефантины и южных стран». А номарх II нома (Хенобоскион) носит титул «начальник Верхнего Египта, который наполняет сердце своего господина у южных ворот Элефантины».109)
Необходимость ведения войн, которые длились в течение нескольких лет, требовала постройки крепостей как на границах страны, так и в завоеванных областях, а также умения вести осаду и брать эти крепости штурмом, иными словами — знаний в области искусства фортификации. Некоторое представление о древнейших крепостях дают картинные гиероглифы, служившие для обозначения слова «крепость» и некоторые ныне раскопанные развалины подлинных древнеегипетских крепостей времени Древнего царства. Судя по гиероглифам, обозначающим слово «крепость», египетские крепости времени архаики и Древнего царства обычно имели форму овала, круга или прямоугольника, окруженного стеной, защищенной выступающими бастионами.110) Так, на табличках из царских гробниц в Абидосе мы находим такие крепости овальной формы. Названия этих крепостей живо напоминают нам названия тех крепостей, которые находились на Синайском полуострове или в Палестине и были разрушены египетскими войсками, как мы читали в надписи Уны.111) [51]
Некоторые из этих крепостей находились на берегах реки или моря и служили в качестве стоянки для флота, как на это указывает название одной крепости «Корабли царя», которое встречается в надписи на печати Периебсена из Абидоса.112) Гиероглифы, изображающие крепости круглой формы, встречаются на табличке из черного дерева с именем царя Аха-Мина.113) Наконец, гиероглифы, воспроизводящие прямоугольную форму крепости, сохранились на табличке с именем царя Аха-Мина из Абидоса.114) Иногда стены этих древнеегипетских крепостей были защищены круглыми башнями в форме усеченного конуса с выступающей наверху площадкой, защищенной брустверами. Очевидно, форму такой башни воспроизводит игральная шашка Берлинского музея № 18031. На этой шашке обозначена лестница, ведущая к двери, расположенной в верхней части башни. Верхняя выступающая площадка этой башни защищена брустверами.115)
Сохранившиеся до настоящего времени развалины древнеегипетских крепостей дают некоторое представление о развитии фортификационного дела в Египте в эпоху архаики и Древнего царства. Одна из египетских крепостей, построенная в период Древнего царства или, может быть, даже в эпоху архаики, так называемая Ком-эль-Султан, раскопана около Абидоса. Длина стен этой крепости равнялась 125 и 68 м, их высота колебалась от 7 до 11 м, а толщина стен в их верхней части равнялась 2 м. Так как до настоящего времени раскопана только внутренняя часть этой крепости, то толщина нижней части стен остается неизвестной. По той же причине нельзя сказать, существовала ли, помимо внутренней, также и внешняя стена. Главный вход был расположен в западной стене около северо-западного угла, а два других входа — в южной и восточной стенах. Кладка кирпичных стен состоит из вертикальных перемежающихся полос, в которых горизонтальная кладка чередуется с вогнутой.116) Несколько более сложный внешний вид имела крепость, расположенная в Гиераконполе (Ком-эль-Ахмар) на левом берегу Нила в 7 км от эль-Каба. Эта крепость была окружена двумя стенами — внешней и внутренней. Усложненный вход в крепость вел через два узких коридора и дворик, лежащий между ними и расположенный в толще стены. Толщина стен в этом месте увеличена благодаря выступу, вдающемуся во внутреннюю часть крепости. Лестница, расположенная около входа в крепость, вела на стену. Таким образом, мы видим здесь уже более усовершенствованный тип крепости, защищенной двумя рядами стен и особым устройством сложного входа, снабженного двориком, где можно было организовать сопротивление противнику, которому удалось форсировать вход.117) Целый ряд крепостей и укреплений был сооружен и на границах государства для защиты Египта от вторжения азиатов и нубийцев. Так, например, весьма возможно, что большая стена Аменемхета I, закрывающая Суэцкий перешеек, была лишь реконструкцией тех укреплений, которые были здесь построены еще в эпоху Древнего царства. В «Рассказе Синухета» говорится об «острове царя Снофру» и о «стене князя, построенной для отпора азиатам, для поражения проходящих по пескам», причем при описании этой [52] местности тут же упоминается Кемуэр, т. е. «Великая чернота», очевидно, горько-соленые озера, расположенные в районе Суэцкого перешейка. Характерно, что уже в «Текстах пирамид» Древнего царства упоминается Кемуэр, причем это слово здесь детерминировано гиероглифом стены. Очевидно, уже в эпоху Древнего царства здесь имелись оборонительные укрепления на границе с Синайским полуостровом.118) Такие же укрепления были построены в эпоху Древнего царства и на южных границах Египта. Уже фараон Джосер построил стену длиной 12 км от Ассуана до Филэ для защиты Египта.119) В районе о. Элефантины у первого порога между Египтом и Нубией в эпоху Древнего царства были сооружены довольно значительные укрепления. Северная часть острова была защищена стеной на протяжении 400 м. Береговая линия острова была во многих местах защищена очень прочной стеной. Длинные лестницы вели от реки на верхнюю террасу. Для защиты караванов, шедших по восточному берегу в обход порогов от Филэ к Элефантине, в период 6-й династии была построена длинная стена, шедшая от Сиэны до Филэ позади «Красной горы» на протяжении около 10 км. Эта стена была построена из обожженного кирпича, имела довольно значительную толщину и достигала высоты в 10 м. По своей форме эта стена похожа на стены Эль-Каба и Дерра.120) Некоторое представление об осаде и штурме этих крепостей дают нам сохранившиеся изображения. Так, на рисунке, сохранившемся на стене гробницы Инти в Дешашэ,121) мы видим, как египетские войска разламывают ломами стену вражеской, очевидно, азиатской, крепости, имеющей форму овала. Другие египетские воины приставляют к стене крепости штурмовую лестницу.122) Чтобы эти штурмовые лестницы можно было с большим удобством продвигать вдоль крепостных стен, их иногда закрепляли на деревянных дисковых колесах, как это видно на рисунке, изображающем осаду крепости, который сохранился на стене гробницы Каемхесита.123) Так как в эту эпоху в Египте еще не была известна колесница, то применение колеса для передвигания штурмовых лестниц, очевидно, было техническим нововведением, заимствованным у азиатских племен и получившим применение в эту эпоху лишь в военном деле. Как указывают надписи, в этих крепостях находились специальные отряды пограничных войск, бывшие, очевидно, их постоянными гарнизонами и находившиеся в ведении начальника пограничного района. В каждой крепости был свой интендантский склад, как видно из надписей на печатях: «служба амбаров крепости Седжахотеп» (вторая династия) или «писец крепости «Храбрость двух стран» (третья династия).124)
Развитие военного дела нашло отражение и в развитии техники оружия, которое можно проследить по памятникам и сохранившимся образцам, начиная со времени архаики. Наиболее простым видом оружия, которым пользовался первобытный египтянин со времен глубочайшей древности, была прямая или загнутая палка, подлинный образец которой, относящийся к эпохе архаики, сохранился до нашего времени.125) В историческую эпоху в связи с развитием техники военного дела эта примитивная палка сохраняется лишь в виде оружия, [53] которым обычно вооружена полиция, состоявшая из нубийцев, служивших в египетских войсках.126) Дубина или палка с утолщением в своей ударной части также восходит к очень глубокой древности, а затем постепенно выходит из употребления. Модель дубины, относящаяся ко времени Древнего царства, сохранилась до наших дней.127) Усовершенствованием дубины является булава. Ударная часть дубины, обычно сделанная из камня, насаживалась на конец палки и превращала ее, таким образом, в грозное оружие, типичное для эпохи архаики. Наконечник булавы чаще всего имел форму шара или груши, как на то указывает соответствующий гиероглиф и сохранившиеся образцы наконечников булавы. Иногда наконечник булавы имел форму тарелки, верхняя поверхность которой была либо плоской, либо слегка вогнутой. Этот тарелкообразный тип наконечника постепенно уступает место круглому, который возник одновременно с первым, но сохранился дольше. Тарелкообразный тип наконечника булавы удержался лишь в религиозном ритуале.128) Для усиления удара наконечники снабжались выступающими частями. В роскошных экземплярах эти выступающие части оформлялись в виде изображений звериных голов.129) Наконечник булавы прикреплялся к палке при помощи ремней. Конец палки обматывался ремнями, а потом всовывался в отверстие наконечника. Конец ремня обвязывался потом под наконечником вокруг палки. Некоторые сохранившиеся булавы ясно указывают на этот способ прикрепления наконечника. Воспоминание об этом сохранилось и впоследствии в изображениях булав и в соответствующих гиероглифах.130) Концу ручки булавы иногда придавали загнутую или даже косо отходящую форму, что давало возможность бойцу легче оперировать булавой. Иногда палка булавы имела в своей нижней части утолщение, что не давало возможности булаве выскользнуть из руки бойца. С этой же целью вся палка обматывалась ремнями.131)
Наряду с простой булавой в эпоху архаики появляется и двойная булава, ударная часть которой состоит из двух половин, располагающихся по обе стороны палки.132) В эпоху перехода от архаики ко времени первых династий булава теряет свое первоначальное значение в качестве военного оружия и превращается в символ власти царя. Так, в традиционной сцене царского триумфа в руках царя всегда изображается булава, как наиболее древний вид оружия.
Значительно большее военное значение имел боевой топор, происшедший из булавы благодаря тому, что края наконечника были сделаны острыми для нанесения противнику резаных ран. В таком случае либо весь наконечник, либо его края делались плоскими.133) Древнейшие боевые топоры делались из камня, однако уже в эпоху архаики появляются медные топоры. Так, Амелино нашел в Абидосе в Ом-эль-Гааб в гробнице царя Ти боевой топор, сделанный из меди.134) В общих чертах древнеегипетский боевой топор напоминает по своей форме вавилонский топор, что объясняется тождеством материала и практическими потребностями. Однако формы египетских боевых топоров отличаются довольно значительным разнообразием. Среди [54] них следует отметить клиновидную, а также типичную для Египта сегментообразную плоскую форму. Сегментовидный клинок обычно прикреплялся к ручке ремнями или различными иными способами. Ремни пропускались через отверстия, просверленные в ручке, и шли кругообразно или спирально вокруг ручки, на концах заматывались и завязывались узлом. Ремни обычно затягивались в сыром виде; когда они высыхали, они затягивались плотнее. Иногда клинок выдавался на 1/3 длины над ручкой, что превращало топор в колющее оружие.135) Уже в эпоху архаики появляется дугообразная форма клинка, который прикрепляется к ручке лишь у концов и в середине, благодаря чему уменьшался риск раскалывания ручки топора.136)
На примитивность форм египетских топоров указывает отсутствие проушных клинков.
В эпоху архаики в Древнем Египте появляется боевой кинжал, очевидно, возникший из ножа. Кинжалы делались из камня, а иногда из меди. Некоторые каменные клинки кончаются широкой раздвоенной частью, похожей на рыбий хвост.137) Однако было важно, как можно глубже вонзить кинжал в тело противника, поэтому длинные кинжалы вытесняют кинжалы с широким раздвоенным концом. Появившиеся впоследствии металлические кинжалы воспроизводят остроконечную форму более древних кремневых клинков. Эти металлические клинки к началу исторической эпохи постепенно вытесняют кремневые.138)
Широко было распространено в эпоху архаики и Древнего царства копье, снабженное каменным наконечником [рис. 10]. Наконечники с двумя остриями были найдены в эль-Амра и в Абидосе. Наконечник с одним острием был найден в Ком-Ахмиме в Фаюме.139) Каменный наконечник копья архаического периода хранится в Музее изобразительных искусств в Москве.
Рис. 10. Вооружение охотников архаической эпохи. Шиферная таблица. Лувр и Британский музей.
Боевое значение в эпоху архаики и, возможно, Древнего царства имели также бумеранги, или своеобразные метательные палки, изображенные в руках у воинов на шиферных табличках архаического времени.142)
Рис. 11. Охотник, держащий лук и стрелы. Блюдце архаической эпохи. Глина. Гос. музей изобраз. искусств в Москве.
Достаточно высокая для эпохи Древнего царства техника и организация военного дела давала возможность египетским фараонам [56] эпохи Древнего царства вести ту военно-агрессивную политику, которая имела целью грабительский захват добычи в виде рабов, скота и прочих ценностей, завоевание соседних территорий и, главным образом, источников сырья, как, например, медных рудников Синайского полуострова и золотых рудников Нубии. Доведенная до своего последнего предела эта военно-агрессивная политика, обогащавшая лишь одну аристократию, привела трудовые народные массы к полному истощению и к нищете, централизованную деспотию к гибели, а некогда объединенное государство — к распаду на свои составные части — древние номы. Это древнейший в истории пример того, как военно-агрессивная политика приводит государство к неизбежной катастрофе. [57]
1) К. Sethe. Urgeschichte und aelteste Religion der Aegypter. Leipzig — 1930, SS. 77-78.
2) J. Сapart. Les débuts de l'art en Egypte. Bruxelles — 1904, p. 220, fig. 160.
3) Ibidem, p. 230, fig. 161.
4) Ibidem, p. 234, fig. 165.
5) Ibidem, pp. 234-235, fig. 165-166; pp. 236-237, fig. 167-168. H. Schaefer. Von aegyptischer Kunst. Leipzig — 1912. Taf. 2, 1. Taf. 6.
6) K. Sethe. Pyramidentexte. SS. 157-158. Spruch 254.
7) J. Сapart. Les débuts de l'art en Egypte, p. 232, fig. 163.
8) Dykmans. Histoire économique et sociale de l'ancienne Egypte, v. 1, p. 178, Bruxelles — 1936.
9) J. Сapart. Les débuts de l'art en Egypte, fig. 9-10, pp. 30-31.
10) Maspero. Rev. crit. 12/XI — 1900, p. 366, цит. по Capart. Débuts de l'art en Egypte, p. 31.
11) Ibidem, loc. cit.
12) Dykmans, op. cit., ibidem.
13) Ibidem, loc. cit.
14) Сapart, op. cit., p. 153.
15) Ibidem, p. 43, fig. 19.
16) Ibidem, p. 44, fig. 20.
17) Ch. Воreux. Musée du Louvre. Antiquités égyptiennes. Paris — 1932, v. 2, p. 618.
18) Ф. Энгельс. Происхождение семьи, частной собственности и государства. Москва, 1945, стр. 181-182.
19) Там же, стр. 185.
20) В. И. Авдиев. Производства и художественные ремесла в Древнем Египте. Москва — 1930, стр. 20. Wainwright. Obsidian. Ancient Egypt. 1927, part 3, v. I. Avdief. Egypt and the Caucasus, «Ancient Egypt and the East», 1933.
21) K. Sethe. Zwei bisher uebersehene Nachrichten ueber Kunstwerke aus Kupfer aus den aeltesten Zeiten der aegyptischen Geschichte. AZ. 53, S. 51 ff.
22) Weill. Origines de l'Egypte pharaonique. 1908, v. I, p. 154, 157.
23) J. Сapart. Propos sur l'art égyptien. 1931, p. 56.
24) Dykmans, op. cit., v. 1, PP. 221-222, 225-226, 250-253, Frankfort. Mesopotamia, Syria and Egypt. 1924, pp. 105-106. Montet. By bios et l'Egypte. 1928. Texte, p. 128. Б. A. Typaeв. Древний Египет, Москва, 1922, стр. 40. Д. Г. Брэстед. История Египта, Москва, 1915, том 1, стр. 51.
25) J. Сapart. Les débuts de l'art en Egypte, pp. 236-237.
26) V. Vikentief. Nar-ba-thai. JEA, v. 17, 1-2.
27) Capart. Les débuts de l'art en Egypte, p. 241, fig. 171.
28) Д. Г. Брэстед. История Египта, том 1, стр. 49.
29) E. Meyer. Geschichte des Altertums. 1913, Band 1, 2, S. 130.
30) Hierakonpolis I. pl. 15, № 7.
31) Д. Г. Брэтед. История Египта, том 1, стр. 51-52. Вissing. Aegyptische Kunstgeschichte. 1934. Band 1-2, S. 18.
32) E. Meyer, Ibidem, 134.
33) Weill, op. cit., v. 1, p. 135.
34) Pétrie. Royal Tombs, v. 1, pl. 15, № 18.
35) Ibidem, v. 1, p. 41. [305]
36) Breasted. Ancient Records of Egypt. Vol. 1, pp. 59-60.
37) Ibidem, p. 62.
38) Weill, op. cit., v. 1, pp. 132-134.
39) Quibell. Archaic objects. V. 2, pl. 66.
40) Ed. Meyer, op. cit., p. 143.
41) Weill, op. cit., v. 1, pp. 127-130.
42) K. Sethe. Dodekashoenos. Beiträge zur Geschichte Aegyptens. 2.
43) Weill, op. cit., v. 1, pp. 135-137.
44) Ibidem, pp. 130-132. K. Sethe. Urkunden des Alten Reiches. 1903, 1, 8, 2.
45) J. H. Breasted. Ancient Records of Egypt. V. 1, p. 75.
46) Текст см. Д. Г. Брэстед. История Египта. Том, 1, рис. 29.
46a Текст см. там же.
47) Б. А. Тураев. Рассказ египтянина Синухета. М. — 1915, стр. 16, прим. 5. Вaillet. Régime pharaonique, p. 242.
48) Там же.
49) M. Mueller. Die alten Aegypter als Krieger und Eroberer in Asien. 1903, S. 13.
50) К. Sethe. Urkunden des Alten Reiches. I, 8, V — 9. J.H.Breasted. Ancient Records of Egypt. V. 1, p. 83.
51) Lepsius, Denkmaeler. Abt. II, Band 3, Blatt 39.
52) L. Borchardt. Das Grabdenkmal des Koenigs Sahure. Band II, SS. 72-74, 78, Taf. 3; S. 80, Taf. 5. Dykmans. Op. cit. V. 3, p. 170.
53) Flinders Pétrie. Deshasheh. London — 1898, pi. 4, p. 6. Hоelsсher. Das hohe Tor von Medinet-Habu. 1910, S. 57. R. Weill. L'art de la fortification dans la haute antiquité égyptienne, pp. 35-36.
54) K. Sethe. Pyramidentexte. 518 — d. Montet. Byblos et l'Egypte, p. 268 sqq. Dykmans, op. cit., v. 2, p. 267.
55) Dykmans, op. cit., v. 2, pp. 263-265.
56) Ibidem, p. 268.
57) W. M. Mueller. Foreigners importing tin into Ancient Egypt about 2500 В. С. Egyptological Researches. 1906, v. 1, pi. 1, pp. 5-8. E. Meyer, op. cit., SS. 223-234.
58) Newberry. Ta Tehenu, Olive Land. Ancient Egypt. 1915, pp. 97-102.
59) J. H. Breasted. Ancient Records of Egypt. V. 1, p. 70.
60) H. Кees. Aegypten. 1933, S. 107.
61) Sethe. Urkunden des Alten Reiches. I, 140-141. J. H. Breasted. Ancient Records of Egypt. V. 1, p. 164. H. Kees. Aegypten. S. 122.
62) R. Weill. Sinai. Inscr. № 12, pp. 116-133. Breasted. Ancient Records of Egypt. V. 1, p. 120-121, № 266. Pirenne. Histoire des institutions et du droit privé des anciens égyptiens. 1934, v. 2, p. 219.
63) R. Weill. Sinai. № 18, pp. 121 sqq. Pirenne, Ibidem, pp. 219-220.
64) К. Sethe. Urkunden des Alten Reiches. I. 91. J.H.Breasted. Ancient Records of Egypt. V. 1. pp. 138-139.
65) Weigall. Antiquities of lower Nubia, pl. 56, 58.
66) K. Sethe, op. cit., I. 110.
67) Б. A. Typaeв. Рассказ египтянина Синухета. 1915, стр. 50-52.
68) J. H. Breasted. Ancient Records of Egypt. V. 1, p. 163.
69) K. Sethe. Urkunden des Alten Reiches. I, 135-137. J. H. Breasted. Ancient Records of Egypt. V. 1, p. 166-167.
70) K. Sethe. Urkunden des Alten Reiches. I, 132.
71) В. С. Голенищев. Эпиграфические результаты поездки в Уади-Хаммамат. III. № 1 (Записки Вост. отд. Русск. арх. общ., 2, вып. 1).
71a
72) Sethe. Urkunden des Alten Reiches. I, 148-149. Breasted, op. cit., v. 1, p. 175. Pirenne. Histoire des institutions et du droit privé des anciens égyptiens. 1935, v. 3, p. 114.
73) Sethe, op. cit., I, 148. Вreasted, op. cit., v. 1, p. 174.
74) Pirenne, op. cit., p. 115.
75) Sethe, op. cit., I, 91. Breasted, op. cit., v. 1, pp. 138-139.
76) Sethe, op. cit., I, 113. Breasted, op. cit., v. 1, p. 156.
77) Sethe, op. cit., I, 98. [306]
78) Maspero. Histoire ancienne des peuples de l'orient classique, v. 1, p. 420.
79) Sethe, op. cit., loc. cit.
80) J. Pirenne, op. cit., v. 2, p. 211, 216-217.
81) J. Pirenne, op. cit., p. 212.
82) Ibidem, v. 2, p. 211.
83) Ibidem, v. 1, p. 178 sqq.
84) К. Sethe, op. cit., I, 102.
85) J. Pirenne, op. cit., v. 2, p. 211.
86) Ibidem, v. 2, p.214; v. 1, p. 179-180.
87) Ibidem, v. 2, p. 216.
88) Кees. Aegypten. S. 241. J. Pirenne, op. cit., v. 1, p. 180.
89) J. Pirenne, op. cit., v. 1, p. 272.
90) JEA. 1927, p. 75. Pirenne, op. cit., v. 1, p. 216.
91) Ibidem, loc. cit.
92) K. Sethe. Urkunden des Alten Reiches, l, 102.
93) J. Pirenne, op. cit., v. 1, p. 180; v. 2, p. 213.
94) Ibidem, v. 2, p. 214.
95) Ibidem, loc. cit.
96) Ibidem, loc. cit.
97) Ibidem, v. 3, 1, pp. 82-83. {В книге знак сноски не пропечатан. Поставлено по смыслу. HF.}
98) Ibidem, v. 1, p. 272.
99) Ibidem, v. 3, 1, pp. 109-110.
100) Ibidem, v. 3, 1, pp. 83-84, 110.
101) Ibidem, v. 2, p. 218, v. 3, 1, 1935, p. 15. Кees. Aegypten. S. 237. И.M. Лурье. Иммунитетные грамоты Древнего царства. Труды Отдела востока. Гос. Эрмитаж. Том I. Ленинград — 1939, стр. 99.
102) Надпись Уны, стр. 18. Sethe. Urkunden des Alten Reiches. I, 102, 6. Erman. A. Z. 1882, 1, S. 14. Pirenne, Ibidem, v. 2, pp. 218-219, 223.
103) Pirenne, op. cit., 1935, v. 3, 1, p. 15.
104) Borchardt. Grabdenkmal des Koenigs Sahure. S. 79, ff. 85, 89.
105) Pirenne, op. cit., v. 2, p. 211.
106) Ibidem, loc. cit.
107) Weill. Origines de l'Egypte pharaonique. 1908, v. 1, pp. 270-271.
108) Pirenne, v. 1, 178 sqq.
109) ASAE. 17, p. 136. L. D. II, 114. H. Кees. Aegypten. 1933, S. 107.
110) Fl. Petrie. Royal Tombs, v. 2, p. 53, pl. XXII, № 179; y. 2, p. 21, pl. III, A. 5, pl. X, 2, pl. XI.
111) Надпись Уны. 24. Sethe. Urk. des Alten Reiches. I, 103, 12. Fl. Реtrie. Royal Tombs. 1900, v. I, p. 41, pl. 15, № 18.
112) Ibidem, v. 2, p. 53, pl. 22, № 179.
113) Ibidem, v. 2, p. 21, pl. III, A. 5, pl. X, 2.
114) Ibidem, v. 2, pl. XI.
115) U. Hоelsсher. Das hohe Tor von Medinet-Habu. 1910, S. 56, Abb. 52.
116) G. Maspero. Archéologie égyptienne, pp. 21-23. R. Weill. L'art de la fortification dans la haute antiquité égyptienne. Paris, 1900, pp. 53-54.
117) Quibell. Hierakonpolis. V. 2, p. 74. G. Maspero. Archéologie égyptienne, pp. 26-27. R. Weill, op. cit., pp. 54-55.
118) Синухет, стр. 17-18. Б. A. Typaeв. Рассказ египтянина Сину-хета. 1915, стр. 15-16.
119) Вaillet. Régime pharaonique, p. 241. Pirenne, op. cit., v. 1, p. 179.
120) G. Maspero. Histoire ancienne des peuples de l'orient classique, v. 1, p. 426. R. Weill. L'art de la fortification, pp. 56-60.
121) Fl. Pétrie. Deshasheh. 1893, pi. IV, pp. 5-6.
122) U. Hoelscher. Das hohe Tor von Medinet-Habu. 1910, S. 57. R. Weill, op. cit., pp. 35-36.
123) Quibell-Hayter. Excavations at Saqqarah. 1927. Teti Pyramid North Side. Frontispiece.
124) Pirenne, op. cit., v. 1, p. 178.
125) ASAE, p. 17 sqq. Bonnet. Waffen der Voelker des alten Orients. SS. 1-3.
126) Davies. El. Amarna, v. III, pl. 31. Bonnet, op. cit., S. 4.
127) Fl. Pétrie. Meidum and Memphis, pl. XI, 8.
128) Petrie. Prehistoric Egypt, pl. 25-26. Quibell. Hierakonpolis, v. 2, pl. 27. Воnnet, op. cit., SS. 7-8.
129) Pétrie. Prehistoric Egypt, pi. 26, № 65. Wolf. Die Bewaffnung des aegyptischen Heeres. Taf. VIII, 2. Quibell. Hierakonpolis, v. 1, pl. 19, 3. Воnnet, op. cit., S. 10.
130) Fl. Pétrie. Diospolis parva, pl. V. Bonnet, op. cit., SS. 12-13. [307]
131) Bonnet, op. cit., S. 13.
132) J. Capart. Les débuts de l'art en Egypte, pl. 1, p. 223.
133) J. de Morgan. Recherches, pp. 73-76, fig. 166-180. Bonnet, op. cit., SS. 16-17.
134) J. de Morgan. Recherches, p. 250, fig. 830.
135) Borchardt. Sahure. II, Bl. 5. Pétrie. Gizeh and Rifeh., pl. 12. Pétrie. Deshasheh, pl. 4. Hoelscher. Grabmal des Hephren. S. 110. Bonnet, op. cit., SS. 27-29.
136) Ibidem.
137) Ibidem, SS. 42-44.
138) Ibidem.
139) J. de Morgan. Recherches, pp. 79-81, fig. 185-187, 190-195. J. Capart. Débuts de l'art en Egypte, pl. 1, p. 223.
140) J. Capart, Ibidem, p. 54, 223.
141) J. de Morgan. Recherches, p. 82-84, fig. 196, 219, 225.
142) J. Сapart, op. cit., pl. 1, p. 223.
143) Quibell and Green. Hierakonpolis, v. 1, p. 20, pl. 75-78. J. Capart, op. cit., p. 200, fig. 146-A, p. 56, fig. 26.
Глава вторая.
Военная политика Египта в эпоху Среднего Царства
Большие завоевательные войны, которые в течение долгих лет вели
фараоны Древнего царства, сильно истощили Египет. Царская власть,
опиравшаяся на правящий класс рабовладельческой аристократии, принуждена
была раздать большие земельные владения отдельным, наиболее крупным
аристократам, что привело к образованию мощной группы землевладельческой
знати, осевшей прочно в номах и чувствовавшей себя там хозяевами
положения. На усиление этих крупных магнатов, в особенности номархов,
указывает их новый титул 
,
а также титулы начальников жрецов и начальников воинов нома, которые
они себе отныне присваивают. Экономическая мощь этих аристократов
настолько велика, что они уже находят возможным даже основывать новые
города.1)
Религиозные тексты отражают это усиление поместной знати. Если в эпоху
4-й династии могильные надписи называли загробную жизнь «пребывание в
гробнице», или «путешествие по прекрасным путям божественной подземной
страны», призывая покойного «на запад, к Озирису, где странствуют его
спутники имаху», то в эпоху 6-й династии аристократы, судя по их
могильным надписям, уже претендуют на загробное блаженство, бывшее до
того уделом одних лишь богов и обоготворенных царей. В своих надписях
они гордо говорят о том, что они «пересекают небо в ладье» или
«поднимаются к богу Ра, владыке неба» при помощи двух протянутых рук
богини Аменти,2)
что живо напоминает религиозную фразеологию текстов царских пирамид
предшествующего времени. Аристократы уже не считают нужным для себя
строить свои усыпальницы близ столицы под сенью царской пирамиды. Как бы
подчеркивая свою независимость и свою собственную мощь, они воздвигают
себе гробницы в своих областях, где они жили, правили и владели
громадными имуществами. Этот процесс усиления аристократии неминуемо
привел единое некогда египетское государство к [58] распаду на составные
части, на номы, которые продолжали сохранять свое значение со времен
глубокой древности.Так начинаются смуты в стране, которые продолжаются в течение довольно долгого времени. Однако отсутствие единой центральной власти, распад государства и анархия, царящая в стране, должны были губительно отзываться на экономическом состоянии Египта той эпохи. Прекратилась торговля, в особенности внешняя, что лишило Египет систематического подвоза ряда необходимых товаров: золота из Нубии, меди с Синайского полуострова, дерева из Финикии. Поэтому необходимость восстановления нормальной экономической жизни властно требовала восстановления государственного единства страны. В начавшейся борьбе за объединение Египта быстро выдвинулись два наиболее мощных центра: Гераклеополь и Фивы. Эти города занимали очень выгодное географическое положение и, очевидно, в связи с этим, играли крупную экономическую, в частности торговую, роль. Гераклеополь лежал на стыке между Дельтой и долиной, а также на том пути, который вел из долины в большой Фаюмский оазис. Поэтому само географическое положение Гераклеополя должно было способствовать превращению этого города в крупный торговый центр, соединявший Дельту, Фаюмский оазис и долину Нила. Очевидно, ближайшей экономической базой Гераклеополя был Фаюмский оазис, известный плодородием своей почвы, который издавна входил в состав гераклеопольского нома. Все это обусловило постепенное возвышение Гераклеополя по мере того, как падал авторитет последней Мемфисской династии. Основателем новой, Гераклеопольской, девятой по счету, династии фараонов явился Хети I Меренра, который, возможно, объединил под своей властью весь Египет, так как его имя было обнаружено на скалах у первого порога.3) Конечно, это объединение было далеко не мирным, и Хети I пришлось силой оружия, возможно, залив кровью всю страну, объединить весь Египет под своей властью, восстановив, таким образом, единое египетское государство. Именно поэтому с образом этого первого гераклеопольского царя в памяти народа ассоциировалось воспоминание о жестоком тиране, сохранившееся в следующих словах Манефона: «Девятая династия, состоящая из 19 гераклеопольских царей, которые правили 409 лет. Первым был Ахтой, самый худший из всех своих предшественников. Он причинил много зла всем жителям Египта, был охвачен безумием и убит крокодилом».4) Объединение всего Египта дало возможность Хети I возобновить завоевательную политику, которую вели до него великие фараоны времени Древнего царства. Так, в Поучении Гераклеопольского царя говорится о войнах с бедуинами на восточных границах Дельты.5)
Однако преемникам Хети I не удалось удержать в своих руках власть над всей страной. Это объясняется, очевидно, главным образом, тем, что на юге образовался другой центр, претендовавший так же, как и Гераклеополь, на господство над всем Египтом. Это были Фивы, очень выгодно расположенные в Верхнем Египте, там, где излучина Нила ближе всего подходит к Красному морю. Так как отсюда [59] открывались торговые пути вверх по Нилу в Нубию, и на восток по руслу высохшего потока Вади-Хаммамата к Красному морю, то Фивы, расположенные на скрещении этих двух важнейших торговых путей Верхнего Египта, вскоре получили крупное торговое и стратегическое значение. Наряду с этим экономическая мощь Фив основывалась на эксплоатации довольно большой и плодородной равнины, расположенной около Фив на восточном берегу Нила. Все это дало возможность Фивам возвыситься одновременно с усилением Гераклеополя. В эту эпоху во главе Фив становится аристократический род энергичных князей, который, судя по частому среди них имени Ментухотеп, были выходцами из Гермонтиса, где поклонялись богу Монту. Довольно скоро им удалось объединить под своей властью ряд областей. Эль-Каб, Дендера, Элефантина, Коптос, Тинис и Ахмим вошли в состав Фиванского княжества. Так Фивы постепенно стали объединять под своей властью Верхний Египет, становясь тем самым наиболее опасным соперником гераклеопольских царей. Вполне естественно поэтому, что между Фивами и Гераклеополем рано или поздно должна была разгореться ожесточенная война за господство над всем Египтом.
В этой междоусобной войне большую поддержку Гераклеополю оказали князья Сиута, довольно большой области, расположенной в средней части Египта и игравшей роль буфера между двумя соперничавшими центрами: Фивами и Гераклеополем. Надписи, сохранившиеся в гробницах сиутских номархов, довольно подробно описывают их политическую деятельность и обстоятельно говорят о том участии, которое они принимали в междоусобной войне на стороне Гераклеополя.6) Наиболее ранняя из этих надписей, найденная в гробнице сиутского номарха, носившего имя Хети,7) дает нам яркое представление о мощи сиутских номархов. Крупные средства, находившиеся в распоряжении Хети, дают ему возможность соорудить большой канал:
«Я сделал подарок этому городу, причем в этом не участвовали ни семьи из северной страны, ни люди из Среднего Египта.8) Соорудив памятник в ... я заменил канал в десять локтей. Я разрыл для него пахотную землю...[Я поддержал] жизнь города. Я дал человеку зерно, дал возможность получать воду в полдень... [Я обеспечил водой] высоколежащие округа, я дал воду этому городу Среднего Египта, который расположен на возвышенности и который не видел воды ... Я превратил возвышенность в болото. Я заставил воды Нила течь мимо прежних [межевых знаков], я превратил пахотные земли в ... воду. Каждый человек был [обеспечен водой и каждый горожанин имел] нильской воды по желанию своего сердца. Я дал воду его соседям, и он был рад этому».9)
Это расширение сети искусственного орошения в первую очередь способствовало обогащению самого номарха, который, очевидно, был крупнейшим землевладельцем в своем номе. Его экономические ресурсы были настолько велики, что в годы голодовок он брал на себя снабжение хлебом всего населения области. В своей надписи тот же самый Хети говорит: [60]
«Я был богат зерном. Когда страна была в нужде, я поддерживал город мерами зерна ха и хефет. Я позволял брать зерно горожанину, его жене, вдове и ее сыну. Я снял все недоимки, которые считали за ними мои отцы. Я [наполнил] пастбища скотом. [Каждый] человек имел много приплода, коровы телились дважды, загоны были полны телят...».10)
Эти богатства, накопленные Хети, дали ему возможность содержать сухопутное войско и речной флот, столь необходимые в эту эпоху смут и междоусобий. Хети в своей надписи говорит:
«Я был силен своим луком и могуч своим мечом, внушая великий ужас своим соседям. Я составил отряд воинов, ... в качестве командира Среднего Египта. Я обладал хорошими кораблями... [будучи] любимцем царя, когда он плыл вверх по реке».11)
Вполне естественно, что, благодаря своим крупным экономическим ресурсам и большим военным силам, сиутские номархи, боявшиеся усиления Фив, стали одной из важнейших опор слабых гераклеопольских царей. В своей надписи Хети хвалился своей близостью к гераклеопольскому царю:
«Я был любимцем царя, доверенным его князей, его вельмож Среднего Египта. Он поставил меня правителем, когда я был ребенком ростом в один локоть. Он ускорил мое положение юноши. Он приказал меня научить плавать вместе с царскими детьми. Я обладал правильной [речью], свободной от [возражений] своему господину, который воспитал меня, когда я еще был ребенком. Сиут был доволен моим управлением, а Гераклеополь восхвалял бога за меня. Средний Египет и Северная страна (Дельта) говорили: «Это воспитание царя».12)
Соперничество между Гераклеополем и Фивами привело к открытой войне. Если гераклеопольских царей поддерживали некоторые области Среднего Египта во главе с Сиутом, то вокруг Фив сконцентрировались области южного Египта, которые образовали довольно сильный союз, как мы видим из текста надписи сиутского номарха Тефьеба, описывающей эту войну:
«В первый раз — говорит Тефьеб, — когда мои воины сражались с южными (?) номами, которые соединились на юг от Элефантины и на север до (Гау-Кан ?)... (они отбросили их), вплоть до южной границы.*) Когда я прибыл к городу, я опрокинул (врага)... (я изгнал их)... вплоть до крепости оконечности юга. Он дал мне земли, но не восстановил его города... Я достиг восточной стороны, идя вверх по течению; (тогда) пришел другой, подобно шакалу... с другим войском его союза. Я вышел ему навстречу с одним... Не было страха... Он шел быстро в бой, подобно (свету); Ликопольский ном... подобно быку, который наступает... вовеки. Я не переставал сражаться до самого конца (пользуясь южным ветром) так же, как и северным ветром, восточным ветром, так же, как и западным. Он упал в воду, его [61] корабли пошли ко дну, его войско было подобно [стаду] быков... когда на него нападают дикие звери... страна находилась в страхе перед моими воинами: не было нагорной страны, свободной от страха...».13)
Судя по этой надписи, Тефьебу пришлось выдержать длительную и упорную войну с союзом южных номов во главе с Фивами. Тефьеб описывает ряд кровопролитных боев, которые, очевидно, привели к конечной победе северян. Весьма возможно, что гераклеопольские и сиутские войска, главным образом опиравшиеся на экономические ресурсы Дельты, имели перевес на воде, так что успешный для них речной бой на кораблях решил судьбу войны. Господство на реке дало северянам господство над всей страной, так как Нил является единственной торговой и стратегической магистралью Египта и так как господство на реке обеспечивало северянам экономический и военный контроль над всей страной. Но это господство северян не могло быть прочным. Из надписи Тефьеба видно, что южане образовали мощный и сплоченный союз и упорно отстаивали свои позиции. Возможно, что их поддерживали египетские и ливийские племена, жившие в нагорных областях. Во всяком случае, Тефьеб принужден был установить систему жестокого террора во всей стране, в частности в нагорных областях, очевидно, с целью подавления восстаний среди покоренных мятежников. Только при помощи этого террора Тефьебу удалось установить в стране тот порядок, о котором он с такой гордостью говорит в своей надписи:
«Я был щедр по отношению к каждому... у меня были прекрасные намерения, я был полезен своему городу, лицо мое было открыто жалобам... взор мой открыт для вдовы... Я был Нилом... для своего народа... Когда наступала ночь, спящий на дороге воздавал мне хвалу, так как он был подобно человеку, находящемуся в своем доме. Страх перед моими воинами был его защитой».14)
Для того чтобы окончательно укрепить власть гераклеопольских царей над Египтом, Тефьеб, как видно из его очень плохо сохранившейся надписи, построил в среднем Египте ряд крепостей.15)
Об этих войнах мы узнаем и из других источников. Один из чиновников фиванского номарха Иниотефа, уже называвшего себя царем Верхнего и Нижнего Египта, сыном Ра, некто Джари, могильную надпись которого Петри нашел в Курна около Фив, в таких словах говорит о своем участии в этой войне:
«Послал меня Гор Уаханх, царь Верхнего и Нижнего Египта, сын Ра. Они... послом после того, как я сражался с домом Хети в области Тинис. Пришло известие. Правитель дал мне корабль для защиты южной страны на всем ее протяжении к югу от Элефантины, к северу от Афродитополя».16)
Эта интересная надпись указывает на тогдашние границы фиванского царства, в состав которого уже начал входить ряд соседних областей. Очевидно, Фивы в эту эпоху одерживают верх над сиуто-гераклеопольским союзом и держат под своей властью весь Верхний Египет от первых порогов до границ гераклеопольского нома. Но эти [62] военные успехи фиванских номархов были временными. Война протекала с переменным успехом, что объясняется приблизительно равными силами обеих враждующих сторон. Довольно значительного напряжения достигла эта борьба при сыне Тефьеба, Хети II. В очень плохо, почти фрагментарно сохранившейся надписи этого сиутского номарха говорится о крупном восстании, которое, очевидно, произошло на юге и было направлено против гераклеопольского правительства. Можно думать, что это восстание южных номов было подавлено сиутским номархом, который в это время был главной опорой гераклеопольских царей. Хети II сосредоточивает в своих руках крупную фактическую власть и носит пышные титулы «военачальник всей страны» и «великий правитель среднего Египта». Опираясь на крупный речной флот, Хети II разбил восставших южан и конвоировал царя во время его путешествия на юг.17) С гордостью говорит Хети II в своей надписи о том, какой страх воцарился в стране перед ним, перед гераклеопольским царем и перед войсками победивших северян. Торжествуя над побежденными врагами, Хети описывает ликование народа, радостно приветствовавшего победителей. Эта победа севера обеспечила на некоторое время мир и спокойствие всей стране. Автор надписи, высеченной на стенах гробницы Хети II, считает этот мир одной из важнейших заслуг сиутского номарха, восхваляя его в следующих словах:
«Как прекрасно то, что происходит при тебе — город удовлетворен тобой... Каждый (чиновник) был на своем месте, не было ни одного сражающегося, ни одного стреляющего из лука. Ребенка не убивали возле его матери, ни человека около его жены. Не было злодея в... не было ни одного человека, который бы совершал преступление по отношению к своему дому...».18)
Но это чисто показное мирное благополучие, эта официальная идиллия внутреннего порядка и спокойной жизни покупались дорогой ценой непрерывных вооружений и строгой военной бдительности. Военные настроения, столь тесно связанные с упорными междоусобными войнами, находят свое отражение на стенах гробниц и в могильном инвентаре сиутских номархов. Так, на стенах гробницы Хети II, современника царя Мерикара, изображены воины, а в гробнице другого сиутского номарха Месехти была найдена модель двух отрядов деревянных солдатиков. Каждый отряд состоит из 40 воинов, построенных в десять шеренг, содержащих по четыре воина. Наряду с египтянами мы видим здесь и малорослых нубийцев. Египтяне вооружены длинными копьями с медными наконечниками и деревянными щитами, обитыми мехом. Нубийцы вооружены простыми луками и четырьмя стрелами с кремневыми наконечниками. Таким образом, мы видим здесь уже диференциацию по видам оружия. Египетские войска, образующие первый отряд, представляют собой нечто вроде тяжело вооруженной пехоты, применявшейся для атак и ближнего боя. Второй отряд, состоящий из нубийцев, был, очевидно, стрелковой частью, предназначавшейся для дальнего боя.19)
Но несмотря на ряд временных, иногда довольно значительных успехов, ни гераклеопольские цари, ни поддерживавшие их [63] сиутские номархи не были в состоянии задержать процесс роста, возвышения и усиления фиванского нома. В эпоху десятой династии и в начале одиннадцатой крупное значение в южном Египте имел город Гермонтис, расположенный недалеко от Фив. Впоследствии на почве мирного или насильственного объединения этих двух городов возникает сильная фиванская область. Фиванские правители с этого времени часто носят имя Ментухотепов, очевидно, в честь воинственного бога Менту, покровителя города Гермонтиса. В надписи стэлы Хунена, палеографически [по типу гиероглифического знака — мес] очень близкой к стэле Хени, которая относится ко времени Иниотефа Великого, упоминается «храм бога Менту»; следовательно святилище Гермонтиса продолжало сохранять свое значение при первых фиванских царях.20) Но центром южноегипетского государства постепенно становятся Фивы. Фиванский номарх Интеф, считавшийся впоследствии основателем рода фиванских царей, носит уже пышные титулы князя, номарха Фив, хранителя врат юга, великого столпа, сохраняющего жизнь двух любимых стран его, начальника жрецов, почтенного перед великим богом, владыкой неба.21) Эти титулы ясно указывают на то, что номарх Интеф был уже в значительной степени независимым от гераклеопольских царей и, возможно, даже претендовал на некоторую самостоятельность. Один из его преемников Уаханх-Интеф Великий уже считал себя царем. Тексты интереснейшей стэлы Хени ясно говорят о том, что Интеф Великий окружил себя пышным, чисто царским двором. Типичны в этом отношении слова казначея царя Нижнего Египта, Хени:
«Казначей, единственный семер, пребывающий в сердце своего господина, великий (?) в тайных местах его увеселений, почтенный, первый под царем Хени, говорит: «Я провел продолжительное время в течение ряда лет, следуя за моим господином Гором Уаханхом, царем Верхнего и Нижнего Египта, сыном Ра, Иниотефом Великим».22)
Трудно определить точные границы этого древнейшего фиванского государства. Судя по надписи чиновника Чечи, они простирались на север лишь до Тинисского нома.23) Однако в надписи могильной стэлы от 50-го года Интефа Великого уже говорится о значительном расширении границ южного государства. Царь говорит о том, что он установил северную границу своего государства в афродитопольском номе, захватил там все крепости и превратил этот ном в «Северные врата» своего государства.24) Само собой разумеется, что Интефу при этом пришлось завоевать весь Тинисский ном. Соответственно с этим фиванская царица Нофрукаит наследовала от своей матери обширное царство, простиравшееся от Элефантины до Афродитополя, в состав которого входил наряду с целым рядом областей ном Дендеры, ибо один из номархов Дендеры по имени Хнумредиу называл себя «уполномоченным царицы Нофрукаит».25) Владения первых фиванских царей охватили также восточные области, лежащие между Нилом и Красным морем, как указывает чиновник Чечи, ставящий себе в заслугу, что он удержал в своих руках власть над правителями [54] восточных пустынных областей, обеспечив Фивам регулярное принесение ими дани.26) Наконец, Фивам принадлежал в ту пору и Великий западный оазис, который подчинялся правителю Абидоса, как указывает Луврская стэла С-26, содержащая титулатуру Интефа.27) Так постепенно росло и ширилось первое Фиванское царство, получая в процессе длительной и упорной борьбы решительный перевес над Гераклеополем.
Окончательную победу над северянами одержал один из фиванских царей 11-й династии, носивший имя Ментухотепа-Небхотепа. Его горовское имя «объединитель двух стран» явно указывает на то, что, очевидно, ему первому удалось объединить весь Египет под своей властью. Изображения этого царя, сумевшего силой оружия покорить весь Египет, сохранились на обломках рельефа, происходящего из храма в Гебелеине (южнее Гермонтиса), перестроенного значительно позднее в птолемеевскую эпоху. На первом обломке мы видим, как царь поражает врага, обозначенного в помещенной тут же надписи «вождь ливийцев» (техену). На втором обломке изображен тот же фараон, поражающий четырех врагов. Надпись называет фараона «Сын Хатхор, Владычицы Дендеры Ментухотеп», а поверженных врагов царя: «сети [нубиец], сечетиу [азиат] и техену [ливиец]». Под четвертым врагом нет надписи. Однако художник придал ему явные черты природного египтянина. Общая надпись, помещенная под всей этой победной сценой, имеющей большое историческое значение, гласит: «Поражение вождей двух стран, пленение юга и севера, нагорных иноземных стран и двух берегов Нила, племен девяти луков и двух стран Египта».28) Таким образом, изображения и надписи ясно указывают на то, что этот Ментухотеп считал себя покорителем и объединителем двух основных частей Египта, Дельты и долины и, кроме того, претендовал на господство в прилегавших к Египту областях Азии, Нубии и Ливии. Особенное внимание фиванских царей 11-й династии начала привлекать в ту эпоху Нубия. Уже Интеф Великий приказал высечь свои имена на скалах около Элефантины, очевидно, для того чтобы увековечить один из своих набегов или одну из своих экспедиций на юг.29) Ментухотеп продолжал политику дальнейшего проникновения на юг. На одном рельефе, сохранившемся на скалах острова Коноссо в районе порогов, изображен царь, под ноги которого местные боги повергают все варварские племена, изображенные в виде 15 луков.30) Целый ряд других надписей, в которых упоминается фараон Ментухотеп-Небхепетра (который может быть тождественен с предшествующим Ментухотепом-Небхотепом), подтверждает факт объединения Египта под властью фиванского царя. Так, на одной из них говорится о том, что царь поручает правителю Гелиополя военное командование, что указывает на господство фиванского царя в Дельте.31) Позднейшая египетская традиция, в частности в эпоху Рамессидов, считала Ментухотепа-Небхепетра подлинным объединителем всего Египта и основателем Фиванского царства. Так, его имя упоминается наряду с именами других крупнейших царей Египта в родословных таблицах Абидоса и Саккары, а в Карнакской [65] зале предков и в Рамессее он фигурирует между основателями Древнего и Нового царства, фараонами Миной и Яхмосом.32) Он, очевидно, возобновил традиционную завоевательную политику Египта, стремясь к восстановлению египетского господства в Нубии. На скалах в Шат-Эрригаль, ниже Сильсилэ, сохранились скульптурные изображения царя, который в сопровождении своей матери и чиновника принимает изъявление верности от «сына Ра, Интефа», изображенного в меньшем масштабе, чем царь. Очевидно, этот Интеф, голова которого украшена царским уреем, был одним из нубийских князей, может быть, представителем боковой линии 11-й династии, укрепившейся в Нубии.33) Объединение Египта и усиление центрального правительства дало возможность снова организовывать экспедиции как военного, так и торгового характера. В надписи от 41-го года фараона Ментухотепа-Небхепетра, сохранившейся около Ассуана, упоминаются «корабли в Вават», очевидно, входившие в состав экспедиции, отправленной в южные области Нубии.34) Об этих военных походах на юг говорит и надпись Джехмау, обнаруженная в Нубии. Здесь говорится о военных действиях в стране Те бен (?), в стране Вават и в других нубийских областях.35) Консолидация объединенного Египта, восстановление египетского господства в некоторых частях Нубии и возможность эксплоатации естественных богатств Нубии позволило египетским фараонам 11-й династии снова обратить свои взоры на северо-восточные границы Египта, собрать здесь необходимые силы для перехода от обороны к наступлению и снова закрепиться на прежних позициях в районе Синайского полуострова. Так, в уже упомянутой надписи Джехмау говорится о том, что царь намеревается воевать с племенами аму [азиаты] страны Джати.36) Рельефные изображения, сохранившиеся на стенах нижней части южной колоннады храма в Дейр-эль-Бахри, ясно говорят о том, что в эту эпоху происходили если не настоящие большие войны, то во всяком случае подлинные боевые стычки между египтянами и племенами Синайского полуострова, которые в египетских надписях обычно называются хериуша, аму и ментиу-сатет, а в данном случае ретен реру. Мы видим здесь типичных азиатов с остроконечными бородками и с перьями на головах. Азиатские женщины несут детей в корзинах, привязанных к телу. Стрелы египетских воинов пронзают тела азиатов. Мы видим египтян, заносящих оружие над поверженными врагами, и ряды египетских воинов, вооруженных маленькими боевыми топорами и большими щитами. В одной гиероглифической надписи встречается и название племени аму, которое в точности соответствует аналогичному начертанию, встречающемуся в надписи Уны. Эти войны, очевидно, увенчались победой египетского царя, так как на одном фрагменте изображены иноземные вожди, низко склоняющиеся перед египетскими фараонами. Можно думать, что во время этих войн на Синайском полуострове египтяне пользовались отрядами союзных или наемных нубийцев. На это указывает одна надпись, в которой упоминается «начальник нубийских наемников».37) [66]
Усиление экономической и военной мощи Египта сказалось далее в попытках египетских фараонов 11-й династии захватить в свои руки всю область, лежащую между Нилом и Красным морем. Важнейшими объектами в этом районе была дорога, шедшая по руслу высохшего потока Вади-Хаммамат от Коптоса до Косейра, расположенные здесь богатые каменоломни и удобные гавани, находившиеся на берегах: Красного моря, откуда открывался морской путь в далекую восточно-африканскую страну Пунт. Надписи, сохранившиеся на скалах Хаммамата, указывают на то, что в эпоху 11-й династии египтяне широко эксплоатировали здешние каменоломни. Так, при фараоне Небтауира-Ментухотепе сюда была отправлена большая экспедиция, о которой царь в официальной надписи сообщал в следующих словах:
«Мое Величество послало наследного царевича, правителя города и везира, начальника работ, любимца царя Аменемхета с отрядом в 10 000 человек из южных номов, Среднего [шемау — может быть, южного] Египта и «хент» Оксиринхского нома для того, чтобы привезти мне прекрасную глыбу чистого драгоценного камня, который находится в горах, и прекрасные предметы из которого делает Мин...».38) Как сообщает сам Аменемхет в другой надписи, в состав этой крупной экспедиции входили:
«Люди, избранные во всей стране — горнорабочие, ремесленники, работники каменоломен, мастера, художники, резчики по камню, ювелиры, казначеи фараона из каждого управления Белого дома и из каждой канцелярии царского дома».
Несмотря на все трудности, связанные с переходом через пустынную область, Аменемхету, судя по его собственным словам, удалось выполнить поручение, возложенное на него царем.
«Я превратил — говорит он — нагорную область в реку, верхние долины в водный путь. Я привез ему саркофаг, вечный памятник, воспоминание навеки. Никогда со времен бога не совершали такого пути в эту горную страну. Мои воины вернулись без потерь. Ни один человек не погиб, ни один отряд не пропал, ни один осел не издох, ни один работник не пострадал».39)
Особенно существенно, что эти экспедиции конвоировались военными отрядами, которые таким образом приучались к длительным и тяжелым переходам через пустынные и трудно проходимые районы. Наряду с отрядами сухопутных войск, в сопровождении и охране этих экспедиций принимали участие также и экипажи речных флотилий, очевидно в тех случаях, когда экспедиции двигались по главной речной магистрали, т. е. по Нилу. Так, в одной из хаммаматских надписей мы читаем, что, когда, очевидно, из каменоломен была отправлена крышка для царского саркофага, то этот драгоценный груз конвоировал отряд из 3000 моряков из номов северной страны [Дельты].40) Конечно, чтобы закрепить господство египтян в этих восточных областях, в частности в районе Хаммамата и дороги, ведущей из Коптоса к Красному морю, и облегчить движение караванов и военных отрядов по этой дороге, необходимо было вырыть здесь колодцы, снабдить этот район водой, сделать его доступным [67] и культурным, и, наконец, заселить египтянами. Надпись начальника войск в нагорных областях Са-анха говорит о тех мерах, которые принимались фараонами 11-й династии для достижения этих целей.
«Я был начальником войск всей страны в этих горных областях — говорит Са-анх. — Я был обеспечен бурдюками для воды, [корзинами] с хлебом, вином и всякой свежей зеленью, полученной с юга. Я сделал эти долины зелеными и на высотах пруды с водой. Всюду я поселил детей, на юг до Ча-ау, а на север — до Менат-Хуфу. Я продвинулся вплоть до моря, охотился на животных и на [их] детенышей. Я отправился в эту горную страну с 60 старыми людьми и с 70 молодыми... Я в точности все это сделал для Небтауира-Ментухотепа, живущего вечно».41)
Но конечной целью экономической и военной экспансии Египта на юг было проникновение в те богатые области северо-восточной Африки, которые могли бы в дальнейшем стать сырьевыми базами египетского государства. Довольно крупное место в данном отношении занимала страна Пунт, очевидно, находившаяся на африканском побережье Красного моря, в районе Сомали или прилегающих стран. Экспедиции в Пунт снаряжались уже в эпоху 11-й династии. Об одной такой экспедиции мы узнаем из надписи вельможи Хену, высеченной на скалах Вади-Хаммамата.42) В этой надписи говорится о том, что Хену был отправлен в Пунт для доставки оттуда свежей [буквально — зеленой] мирры. Хену отправился из Коптоса по направлению к Красному морю. Здесь на берегу моря был построен, снаряжен и отправлен в Пунт корабль, специально предназначенный для этой цели. Путь по ущелью Вади-Хаммамат был сопряжен с большими трудностями. Хену пишет, что он шел во главе большого отряда из 3000 чел., в состав которого, очевидно, входили специальные отряды воинов, собранные со всего Египта. По дороге приходилось преодолевать сопротивление местного населения, враждебно относившегося к египтянам. Так, Хену пишет: «Войско сперва очищало дорогу, уничтожая тех, кто враждебно относился к царю».43) Воду, хлеб и сандалии приходилось везти с собой. Таким образом, несмотря на очень ограниченный паек — 2 кружки воды и 20 хлебцев в день на человека, за войском должен был следовать очень громоздкий обоз. Для того чтобы обеспечить людей водой, по дороге был вырыт ряд колодцев.
Таковы были те трудности, которые необходимо было преодолевать при организации торговых и военных экспедиций в далекие южные страны. Вполне естественно, что преодоление этих трудностей должно было требовать довольно значительной организации в деле формирования и снабжения уже более или менее крупных воинских частей, прокладки и охраны дорог в пустынных районах и обеспечения войск всем необходимым во время больших переходов.
Но это расширение завоевательной политики египетского государства требовало большого напряжения всех живых и материальных ресурсов страны, что было возможно лишь на известной ступени централизации всего государственного аппарата. Однако этому [68] противилась поместная аристократия, уже с конца Древнего царства укрепившаяся в номах, владевшая там громадными поместьями и занимавшая в областном управлении высшие административные посты. В смутный период между Древним и Средним царством эта поместная знать еще более усилилась, так что правители номов постепенно превратились в маленьких царьков, чувствовавших себя совершенно независимыми от центрального правительства. На этой почве, очевидно, и возник тот конфликт между номовой аристократией и центральной властью, который около 2000 г. до х. э. окончился падением 11-й династии и установлением власти Аменемхета I, основателя 12-й династии. Отсутствие сохранившихся документов не позволяет нам проследить перипетии этой междоусобной войны. Мы знаем лишь ее исход. Один из сподвижников Аменемхета I, правитель XVI нома Верхного Египта, Хнумхотеп I рассказывает в своей надписи о том, что он сопутствовал царю в то время, как он шел по Нилу во главе флота из 20 кораблей, построенных из кедра. Результат этой кампании описывается в этой надписи в следующих словах:
«Он изгнал его из двух стран [Египта]. Нубийцы... азиаты пали. Он овладел нижней страной, нагорными областями, двумя странами... с народом».44)
Захватив власть над всем Египтом, Аменемхет I обрушился на древнюю номовую аристократию, враждебную ему и упорно отстаивавшую свои привилегии. Ведя эту борьбу с аристократией, Аменемхет заменял старых номархов новыми, целиком подчиненными его власти. Больше того, он заново установил границы между номами, стремясь к тому, чтобы несколько уравновесить власть отдельных номархов. Об этой устроительной деятельности Аменемхета сохранились интересные сведения в одной несколько более поздней бенихассанской надписи. Автор ее, Хнумхотеп II, говорит:
«Когда он пришел, чтобы наказать за святотатственное преступление, сияя, как сам бог Атум, он восстановил то, что он нашел разрушенным, и то, что один окружной ном отнял у другого, сделав так, чтобы каждый округ знал свои границы. Для этой цели он восстановил их пограничные камни, как небо, так как он знал их воды на основании надписей и проверил их на основании источников, так как он очень любил справедливость».45)
Вполне естественно, что деятельность Аменемхета I должна была вызвать острое недовольство и даже резкий протест со стороны той номовой аристократии, интересы которой он столь ощутительно задевал. Весьма возможно, что это недовольство было одной из причин заговора, описанного в поучении, которое царь написал сыну, назначив его своим соправителем, очевидно, для того, чтобы укрепить его права на царский престол.46)
Укрепив власть центрального правительства и реорганизовав управление страной, Аменемхет смог сосредоточить в своих руках силы, необходимые для возобновления и расширения той завоевательной политики, которая была начата еще фараонами Древнего [69] царства. Основным традиционным направлением военно-агрессивной политики Египта было северо-восточное направление. Сюда, на северо-восток стремились египетские фараоны с целью захватить в свои руки богатые медные рудники Синайского полуострова и пробиться к важным торговым путям, которые скрещивались в южной Палестине. Продолжая политику своих предшественников, Аменемхет также направил свое внимание на северо-восточные границы. Очевидно, с этой целью он перенес свою столицу на север, где немного юго-западнее древнего Мемфиса построил новый город, назвав его Иттауи, что означает «владение двумя странами». Судя по гиероглифу квадратной крепости, снабженной зубчатыми стенами, всегда сопровождающему гиероглифическое начертание названия этого города, новая столица представляла собою сильную крепость, своего рода военный центр страны. Весьма возможно, что она находилась неподалеку от пирамиды Аменемхета I, раскопанной около Лишта.47) Однако о самих военных походах этого фараона в источниках сохранились лишь очень скудные сведения. Так, в надписи полководца Нессумонту, относящейся к 24-му году царствования Аменемхета I и его сына Сенусерта I, в таких кратких словах описывается военный поход в Палестину:
«Я разгромил иунтиу, ментиу и хериуша [племена азиатов]. Я разрушил жилища кочевников... (их никогда не) было. Я мчался [за ними] по полям. Я подошел к тем, которые скрылись за своими укреплениями. Не было там равного мне...».47a
Судя по этой надписи, египетские войска одержали большую победу над кочевыми племенами Синайского полуострова и вторглись в плодородные и населенные области южной Палестины.
Одновременно с этим Аменемхету пришлось также воевать и на северо-западных границах Египта с ливийскими племенами, жившими к западу от Дельты и постоянно грозившими вторгнуться в плодородные области Египта. На это указывают сохранившиеся в Бени-хассане48) изображения ливийских пленников, мужчин и женщин с маленькими детьми, которых номарх Хнумхотеп привел с собой в качестве добычи из ливийского похода, а также сохранившиеся здесь сцены битвы. Очевидно, это был крупный военный поход, так как воспоминание о нем прочно сохранилось в памяти народа и нашло свое отражение в очень распространенном в то время «Рассказе Синухета».49) В этой замечательной повести, в которой порой очень точно зафиксированы вполне реальные исторические факты, рассказывается:
«Войско услал его величество против земли Темеху, причем старший сын его был во главе его — бог благой Сенусерт; он был послан сокрушить страны иноземные, чтобы истребить находящихся среди Техену; он приходил и приводил бесконечное множество пленных Техену и всякого рода скот...».50)
Последние слова этого текста ясно указывают на цель этих военных походов, которая заключалась в грабеже ливийских областей и в захвате рабов и скота, столь необходимого Египту в эту эпоху крупного роста его сельского хозяйства. [70]
Не меньшее внимание должен был уделять фараон и военным действиям на юге. Надпись в Короско говорит о завоевании нубийской области Вават,51) что открывало египтянам дорогу на юг в золотоносные области восточной Африки. В своем «Поучении» Аменемхет с особенной гордостью говорит о своих победоносных войнах в Нубии и покорении нубийских племен в следующих словах:
«Я [схватил] народ Вават:
Я пленил племя маджаев...».52)
Таким образом, можно думать, что Аменемхет I вел довольно большие войны с целым рядом соседних племен. Эти войны, возможно, сопровождались крупными победами египетских войск и довольно значительными завоеваниями. На это указывает тот факт, что в известном «Поучении Неферреху» сохранились воспоминания о победах основателя 12-й династии. Очевидно, в памяти египетского народа образ этого фараона ассоциировался с образом крупного воителя. Так, автор этого «Поучения» говорит:
«С юга придет царь по имени Амени правогласный, сын женщины из Нубии, который родится в Верхнем Египте. Он возьмет белую корону и будет носить красную корону... Азиаты падут под его ударами, и ливийцы погибнут в его огне. Он уничтожит врагов своим натиском, а мятежников своей мощью... Построят «Стену князя», дабы не дать азиатам (снова) вторгнуться в Египет. Пусть они просят по своей обычной манере воду для того, чтобы утолить жажду своих стад».53)
Завоевательную политику Аменемхета продолжал его соправитель, а потом преемник Сенусерт I. Судя по сохранившимся источникам, он сосредоточил свое внимание на дальнейшем завоевании Нубии, которая, очевидно, должна была стать одной из важнейших сырьевых баз Египта. О большом военном походе в Нубию, относящемся к 43-му году царствования Сенусерта I, мы читаем в автобиографической надписи Амени, сохранившейся в гробнице № 2 в Бени-хассане. Надпись гласит:
«Я следовал за моим господином, когда он плыл вверх по течению, чтобы уничтожить своих врагов в четырех иноземных странах. Я поплыл на юг в качестве сына князя-хранителя царской печати — великого начальника воинов нома Газэли, как человек, [который] замещает своего старого отца, так как его хвалили в царском дворце и любили при дворе. Я прошел через Нубию и поплыл вверх по течению. Я расширил границы страны. Я принес дары моему господину. Моя хвала достигла неба. Его величество благополучно возвратилось, уничтожив врагов в презренной стране Куш. Я вернулся, следуя за ним с усердием на лице. Не было потерь в моих войсках».54)
Судя по этой надписи, египетское правительство при Сенусерте I уже могло опираться на военную поддержку номовой аристократии, отдельные представители которой гордятся своим положением при дворе и стараются показать свое усердие на царской службе. Это, очевидно, дало возможность Сенусерту I двинуть большие военные [71] силы на дальнейшее завоевание Нубии. Как ясно видно из надписи Амени, этот поход в Нубию окончился для египтян успешно и повел к расширению южных границ Египта.
О военных походах Сенусерта I в Нубию говорит далее надпись Сиренповета, номарха Элефантины, высеченная в Элефантине. Сиренповет сообщает в этой надписи, как царь послал его «разгромить страну Куш». Тут же достаточно ясно раскрывается и экономический смысл этого похода. Сиренповет называет себя тем, кому докладывали о товарах, привозимых из стран маджаев, о дани князей иноземных стран.55) Наконец, в Вади-Хальфа в Нубии найдена большая надпись, в которой говорится о завоевании Нубии Сенусертом I. Вверху изображен сам Сенусерт I, стоящий перед богом Монту «владыкой Фив». Царь говорит богу: «Я поверг к твоим ногам, благой бог, все страны, которые находятся в Нубии». Тут же изображено, как бог подводит к царю и представляет ему вереницу связанных пленников, символизирующих захваченные египтянами нубийские города. Под головой и плечами каждого пленника помещен овал, который содержит название данного города. Можно думать, что эти 10 нубийских селений находились несколько южнее Куммэ. Фрагмент плохо сохранившейся надписи также говорит о победах царя, упоминая о «разгроме Нубии». Очевидно, эта надпись была высечена на камне одним из полководцев царя по имени Ментухотеп для увековечения побед, одержанных египетскими войсками в Нубии, завершившихся завоеванием обширной области.56) Эти победы и завоевания египетских фараонов двенадцатой династии вызвали к жизни появление своеобразной великодержавной теории. Египетские завоеватели, упоенные своими военными успехами, начинают смотреть на побежденных нубийцев, как на «низшую расу», называя в своих надписях Нубию «презренной страной Куш». Так постепенно оформляется великодержавная и военно-агрессивная политика египетского государства. Верховным носителем этой политики является фараон, и поэтому в честь фараона начинают складываться торжественные гимны, в которых выражается мысль о непобедимости египетского оружия и вождя египетских войск, обоготворенного царя. Один из таких гимнов сохранился в тексте «рассказа Синухета»:
«Он — бог, не имеющий равного... он обуздывал иноземные области, когда его отец был в своем дворце, и он докладывал, что исполнено [все] то, что ему было поручено. Он — могучий, действующий мечом своим; он храбрый, которому несвойственно быть замеченным наступающим на бедуинов и бросающимся на злодеев. Он тот, кто сокрушает рог и ослабляет руки, не давая врагам своим выстроиться для боя. Он радуется, разбивая лбы; нельзя устоять в его присутствии. Он — быстрый, уничтожающий бегущих: нет предела [бегства] для обращающего к нему тыл; он упорен в час преследования, он возвращается, не обращая тыла. Он — твердый сердцем, при виде множеств он не дает унынию доступа в свое сердце. Он пылок при виде жителей востока: он радуется, наступая на бедуинов. Он берет свой щит, он попирает, он не повторяет удара, умерщвляя. Никто не может ни [72] отвратить его оружия, ни натянуть его лука. Бегут бедуины от руки его, как от духов Великой. Он сражается, не зная конца, он не щадит и ничто не остается... Радуется наша земля, когда он царствует: он расширяет ее границы. Он овладевает южными странами, не подумает ли он и о северных? Ведь он создан для обуздания азиатов, для попрания бродящих по песку».58)
Так постепенно в литературу проникают воинственные настроения, характерные для этой эпохи завоеваний, и так создается в искусстве образ победоносного фараона, героически побеждающего всех своих врагов.
При следующих фараонах, Аменемхете II и Сенусерте II, египтяне делают попытки проникнуть еще далее на юг, в ту далекую страну, которая лежала на восточных берегах Африки и называлась египтянами «Страна богов» или «Страна Пунт». Как мы уже указывали, еще в эпоху 11-й династии египтянами был освоен путь, ведший из Коптоса к берегу Красного моря, откуда обычно шли в Пунт на кораблях. Теперь же начали пользоваться другой дорогой, шедшей несколько севернее Вади-Хаммамата. Идя этой дорогой, египетские караваны прибывали к гавани, расположенной на берегу Красного моря около Вади-Гасуса, несколько севернее Косейра. Здесь была найдена интересная надпись эпохи Аменемхета II, в которой «наследственный князь, казначей царя Нижнего Египта, начальник дворца Хент-хет-ур» воздает хвалу богам Гору и Мину за то, что он «благополучно вернулся из Пунта, [причем] воины его были с ним целы и невредимы и корабли его пристали к Сау».59) Эта надпись не только дает нам египетское название гавани — Сау, расположенной на берегу Красного моря, но и указывает тот путь, по которому египетские войска отправлялись в Пунт. В другой, не менее интересной надписи, также найденной в Вади-Гасусе, казначей бога Хнумхотеп сообщает, что в 1-м году царствования фараона Сенусерта II был сооружен памятник в «стране бога», очевидно, в Пунте.60) Все эти факты с несомненностью указывают на все более глубокое проникновение египтян в области восточной Африки. Вполне естественно, что египтяне должны были укреплять свои новые южные границы и строить на них крепости. В одной надписи, высеченной на скалах близ Ассуана, говорится, что в 3-й год царствования Сенусерта II чиновник Хапу был отправлен на юг для того, чтобы «проинспектировать крепости в стране Вават [Нубия]».61)
Завоевательная политика Египта достигла расцвета в эпоху Среднего царства при фараоне Сенусерте III, который завершил то, что было начато его предшественниками. Как и раньше, особенное внимание было уделено завоеванию Нубии, естественные богатства и людские ресурсы которой были столь необходимы для развития египетской экономики. Чтобы облегчить египетским войскам возможность проникновения в Нубию и обеспечить транспорт по Нилу, Сенусерт III приказал пробить в гранитных скалах в районе первых порогов большой канал. В надписи, высеченной на скале на острове Сехель, об этом важном событии сообщается в следующих словах: [73]
«Он сделал это в качестве своего памятника для богини Анукет, владычицы Нубии (
), построив для нее канал под названием «Прекрасны пути Ха-кау-Ра», дабы он жил вечно».62)На 8-м году царствования Сенусерта III в связи с военной экспедицией в Нубию были произведены большие работы по расчистке этого канала. Об этом сообщает вторая надпись на острове Сехель. Тут же указаны и размеры этого канала. Эта интересная надпись гласит:
«Восьмой год царствования его величества царя Верхнего и Нижнего Египта Ха-кау-Ра [Сенусерта III], живущего вечно. Его величество приказал заново соорудить канал под названием «прекрасны пути Ха-кау-Ра, [живущего] вечно», в то время как его величество проследовал вверх по реке, чтобы сокрушить презренную страну Куш. Длина этого канала — 150 локтей. Ширина — двадцать. Глубина — пятнадцать».63)
Этот канал имел очень большое стратегическое и торговое значение, ибо он давал возможность египетским военным и торговым экспедициям проникать по реке в нубийские области, расположенные между первым и вторым порогами. Этим каналом пользовались вплоть до эпохи Нового царства. Мы знаем, что он был восстановлен фараонами 18-й династии, Тутмосами I и II.
Результатом военного похода в Нубию, предпринятого Сенусертом III в 8-й год его царствования, было установление южной государственной границы Египта в 37 милях к югу от Вади-Хальфы по линии Семнэ-Куммэ. Этот факт был зафиксирован в надписях на двух стэлах, поставленных около Семнэ на двух берегах реки. Текст стэлы, обнаруженной Лепсиусом на западном берегу, гласит:
«Южная граница, установленная в 8-м году, при его величестве, царе Верхнего и Нижнего Египта Ха-кау-Ра (Сенусерте III), которому дана жизнь во веки веков. Для того, чтобы воспрепятствовать каждому нубийцу пересечь ее, будь то по воде, или по суше, или на корабле (или) с какими-либо стадами нубийцев, за исключением нубийца, который придет для торговых целей в Икен или с поручением. Следует хорошо поступить с ним, но не следует позволять кораблю нубийцев проходить мимо Хех, идя вниз по реке, вовеки».64)
Чтобы защитить эту границу от набегов нубийских племен, Сенусерт III построил около вторых порогов, там, где русло Нила сужается, на каждом берегу по крепости, которые должны были господствовать как над течением реки, так и над дорогами, шедшими вдоль Нила. Развалины этих крепостей до сих пор сохранились в Семиэ и в Куммэ.
Однако Нубия еще не была окончательно замирена. На 12-м году своего царствования Сенусерт III был принужден совершить второй поход на юг для того, чтобы «разгромить Куш», как гласит фрагмент надписи на скале в Ассуане.65) Более подробные сведения мы имеем о третьем походе Сенусерта III в Нубию, который описан на Берлинской [74] стэле № 1157. В этой надписи говорится о том, что «в 16-м году в третьем месяце второго времени года его величество установил южную границу у Хех. Я установил свою границу дальше (к югу от той, которую установили) мои отцы. Я увеличил то, что мною было получено по наследству... Я взял в плен их женщин, увел их подданных, подступил к их колодцам, захватил их скот. Я собрал их зерно и поджог его».66) На втором экземпляре этой надписи, найденной на острове Уронарти около Семнэ, имеется очень интересная приписка, гласящая: «Стэла сооружена в 16-м году, в третьем месяце второго времени года, когда была построена крепость «Отражение троглодитов».67) Сенусерт III построил на южных границах Египта третью крепость, на этот раз на острове Уронарти, дав крепости это торжественное название. В память той же большой победы, одержанной египетскими войсками во время этого похода, был построен храм в крепости в Семнэ, предназначенный для празднования торжества, носившего аналогичное название «Отражение троглодитов». Как видно из источников, этому торжеству придавали настолько большое значение, что его праздновали вплоть до эпохи 18-й династии. Помимо этого, Сенусерт III перестроил и расширил крепость в Вади-Хальфа, построенную ранее при Сенусерте I, и возвел новые крепостные укрепления несколько южнее в Матуге.68) Наконец, на 19-м году своего царствования Сенусерту III пришлось совершить четвертый военный поход в Нубию. Об этом сообщает нам надпись Сасатета, хранящаяся в Женевском музее, в следующих словах:
«Когда царь Верхнего и Нижнего Египта Ха-кау-Ра [Сенусерт III], да живет он вечно, выступил, чтобы сокрушить презренный Куш в 19-м году».69) Таким образом, в течение. 19 лет Сенусерт III совершал военные походы и карательные экспедиции в Нубию и строил на южных границах крепости, чтобы окончательно завоевать и полностью замирить нубийские области. Поэтому вполне естественно, что Сенусерт III стал считаться завоевателем Нубии и что о нем долго в памяти египетского народа сохранялось воспоминание, как о покорителе нубийских областей. Так, фараоны 18-й династии, вновь завоевывая Нубию, считали, что они восстанавливают лишь то господство Египта в Нубии, которое было установлено царями 12-й династии, в частности Сенусертом III. Тутмос III почитает Сенусерта III в качестве бога-хранителя в египетских храмах Нубии. Фараоны 18-й династии восстанавливают крепости и храмы, построенные им в Нубии, а также его пограничные и победные стэлы. Вполне возможно в связи с этим предположить, что в основе легендарного образа Сезостриса, сохранившегося у античных авторов, лежат вполне исторические фигуры двух одноименных фараонов 12-й династии — Сенусерта I, как первого завоевателя Нубии, и Сенусерта III, как окончательного ее покорителя. И действительно, рассказывая об этом легендарном Сезострисе, все античные авторы подчеркивают его завоевательную деятельность на юге.
По Диодору и Лукану, Сезострис покорил Эфиопию и принудил ее платить Египту дань золотом, черным деревом и слоновой костью. [75] По Эратосфену (у Страбона), Сезострис был первым египетским царем, который покорил Эфиопию и страну троглодитов, береговую полосу Аравийского залива. По Страбону, Сезострис со своим войском достиг страны Циммет и поставил памятник у Дейре около Баб-эль-Мандебского пролива. Плиний говорит, что Сезострис достиг предгорий Моссилита. Артемидор указывает на то, что Сезострис построил храм Изиде на восточном побережье Аравийского залива. Наконец, Геродот и Диодор говорят о том, что Сезострис совершил морской поход в Индийский океан и покорил его острова и берега.70) Так историческая традиция и позднейшая легенда окутали туманом сказаний историческую фигуру покорителя Нубии Сенусерта III, преувеличив его воинские подвиги и превратив его в мифического героя-завоевателя далеких южных стран. Больше того, поздняя легенда изобразила Сезостриса завоевателем Азии. Геродот, повторяя эту легенду, подробно рассказывает о том, как Сезострис завоевал Азию и даже проник в Европу.71) Однако в основе и этой легенды также лежат некоторые исторические факты. Так, мы знаем, что, продолжая традиционную завоевательную политику египетских фараонов, Сенусерт пытался проникнуть в Палестину. В надписи Себекху в следующих словах описывается этот азиатский поход:
«Его величество проследовал на север для того, чтобы сокрушить ментиу-сатет [азиатов]. Его величество прибыл в область, называвшуюся Секмем+) ... и тогда пал Секмем вместе с презренным Ретену».72) К сожалению, более подробных сведений об этих азиатских походах Сенусерта III мы не имеем.
Этот период был временем наибольшего расцвета завоевательной политики египетских фараонов в эпоху Среднего царства. После длительных войн Сенусерта III наступил период мирного развития. При Аменемхете III походы совершаются редко. Только изредка в надписях встречаются указания на «разгром нубийцев и открытие страны азиатов».73) Большие богатства, собранные в Египте в результате многолетних грабительских войн, завоевания соседних областей, сбора дани дали возможность Аменемхету III начать широкую мелиоративную деятельность, в частности в северном Египте, где обширный оазис Фаюм был превращен в культурную область. Продолжая строительную деятельность своих предшественников, Аменемхет III возвел целый ряд крупных построек.
Развитие военной политики Египта в эпоху Среднего царства в значительной степени объясняется ростом производительных сил Египта и связанной с этим необходимостью расширения внешней торговли. Развитие ремесла требовало доставки целого ряда видов сырья, которых не было в Египте. Так, египтяне нуждались в меди, которую они привозили с Синайского полуострова, в золоте, слоновой кости и черном дереве, которые они привозили из Нубии и из Пунта, а также в кедрах, которые они вывозили из Сирии. Поэтому естественно, что египетские фараоны стремились захватить при помощи оружия эти [76] важные для них сырьевые базы, а также закрепить за собой торговые пути, ведшие в те области Африки и Азии, с которыми египтяне принуждены были поддерживать торговые связи. Завоевания фараонов 11-й и 12-й династии дали возможность Египту расширить торговлю со всеми этими странами. Покорение нубийских областей дало возможность египетским фараонам увеличить доставку золота из богатых нубийских областей, главным образом, из района Вади-Алаки. О доставке золота из Нубии мы нередко читаем в египетских надписях времени Среднего царства. Так, например, Аменемхет — правитель области Газэли — сообщает в своей автобиографической надписи:
«Я пошел на юг, чтобы привезти золотую руду для его величества, царя Верхнего и Нижнего Египта, Хеперкара, живущего во веки веков; я поплыл на юг вместе с наследным царевичем, сыном царя от плоти его, Амени, да будет он жив, здрав и невредим. Я поплыл на юг, с 400 людей, избранными воинами, которые пришли счастливо, не потерпев ущерба. Я принес золотые слитки, соответственно полученному приказу; и меня похвалили за это при дворе. Превознес меня перед богом царский сын. Затем я поплыл на юг, дабы доставить руду к городу Коптосу, с наследным царевичем, градоначальником, везиром Сенусертом, да будет он жив, здрав и невредим. Я поплыл на юг с 600 людей из всех (самых) доблестных нома Газэли. Я вернулся благополучно; я сделал все, сказанное мне».73+
Эта надпись ясно указывает, что завоевание Нубии в ту эпоху было теснейшим образом связано с эксплоатацией нубийских золотых рудников. Египетские фараоны посылают в Нубию своих военачальников с отрядами войск для покорения нубийских племен и для доставки золота в Египет. С другой стороны, и торговля носила тогда неприкрытый хищнический и грабительский характер. Торговые экспедиции сопровождались военными отрядами, а торговый обмен, нося довольно часто принудительный характер, принимал форму откровенного грабежа. Поэтому Аменемхет ставит себе в заслугу особенно тщательный выбор воинов для своего отряда и благополучное возвращение в Египет, без какого-либо ущерба.
Еще более ясные указания на эту жестокую экономическую эксплоатацию Нубии мы находим в другой надписи, сохранившейся на могильном камне Са-Хатхор, ныне хранящемся в Британском музее [№ 569]:
«Я посетил — сообщает помощник казначея Са-Хатхор — страну рудников, будучи молодым, и я принудил вождей [Нубии] мыть золото. Я доставил малахит, я достиг Нубии [страны] нубийцев. Я шел, распространяя ужас перед Владыкой двух стран. Я прибыл в Ха, я обошел вокруг его островов, я доставил оттуда его продукты». 74)
Очевидно, эта эксплоатация золотоносных рудников Нубии и происходивший при этом торговый обмен производились далеко не мирным, добровольным образом, а посредством явного принуждения со стороны египтян, которые в данном случае опирались на свою военную силу, на свой флот и на свои крепости. Недаром египетские [77] надписи столь часто указывают на страх, который чувствовали по отношению к египтянам культурно отсталые племена Нубии.
Египетские фараоны этой эпохи особенно гордятся тем, что им удается получать из Нубии драгоценное нубийское золото. Так, в надписи Ихер-нофрета, относящейся ко времени Сенусерта III, мы читаем:
«Приказал мое величество, чтобы тебе дали отправиться в Абидос в тинисском номе, чтобы воздвигнуть памятник отцу [моему] Озирису Хентиаментиу, чтобы соорудить святилище тайны из золота белого, которое он [т. е. бог] дал возможность моему величеству привезти из Нубии благодаря силе и победе».75)
Наконец, роскошные драгоценности, найденные в погребениях времени Среднего царства, ясно указывают на то, какого высокого уровня достигло ювелирное искусство, что, конечно, было возможно лишь благодаря тому, что в эту эпоху стало доставляться из Нубии в Египет большое количество золота.76)
Крупное значение для развития древнеегипетской экономики имела далее эксплоатация естественных богатств тех областей, которые были расположены к востоку от Египта, отделяя долину Нила от Красного моря. Здесь египтяне добывали необходимую им медь, а также различные сорта камня. Одним из важнейших путей, ведших в эти восточные области, было русло высохшего потока, Вади-Хаммамат, древний торговый путь, по которому шли из Коптоса к берегу Красного моря. Сохранившиеся здесь многочисленные надписи указывают на довольно интенсивную эксплоатацию этого района в эпоху Среднего царства. Так, в официальной надписи от 2-го года царствования Небтауира-Ментухотепа говорится:
«Мое величество послал наследного царевича, правителя и везира, начальника работ и любимца царя Аменемхета с отрядом в 10 000 человек из южных номов, Среднего Египта и передней части Оксиринхского нома, для того чтобы привезти мне прекрасную глыбу чистого драгоценного камня, который находится в горах и из которого делает прекрасные предметы бог Мин».77)
На значение этой экспедиции указывает большое количество людей, отправленных под начальством Аменемхета, которому, очевидно, царь поручил доставить большую партию камня, необходимого для построек в Египте. Необходимость эксплоатации естественных богатств этих восточных областей повлекла за собой колонизацию египтянами всего этого района. Об организованных попытках превратить эту пустынную область в цветущий заселенный край мы читаем в одной интересной надписи, сохранившейся в Вади-Хаммамате. В этой надписи некто Са-анх, называющий себя «начальником войск всей области в этой горной стране» с гордостью говорит о том, что он «сделал долины зелеными и вырыл на высотах пруды для воды». Это дало возможность Са-анху заселить весь этот район. Са-анх сообщает далее в своей надписи о том, что он охотился здесь на диких зверей и во время своих поездок достигал моря.78) Так, египтяне в эпоху Среднего царства стремились захватить в свои руки побережье Красного моря, завоевывая и колонизуя [78] восточные области. Вполне естественно, что стремление к захвату важных восточных торговых путей должно было приводить египетское правительство к расширению военной экспансии также и в этом направлении.
А от берегов Красного моря открывались новые торговые пути, среди которых одним из наиболее важных был путь в далекую южную, страну, которую египтяне называли страной Пунт или «страной богов» [Та нетер] и которая, очевидно, находилась в восточной Африке. В приведенной мною выше надписи казначея Хену описывается одна торговая экспедиция, отправленная в эпоху 11-й династии в эту страну с целью доставки в Египет столь ценившихся тогда «свежих благовоний от вождей Красной земли». Можно думать, что эти торговые экспедиции в Пунт не были особенно редким явлением в эту эпоху. По крайней мере, они нашли отражение даже в художественной литературе, в частности в одной сказке, облеченной в художественную ритмическую форму,79) в которой рассказывается о приключениях моряка, заброшенного бурей на таинственный «остров духа», где его встречает «правитель страны Пунт» и щедро одаряет местными продуктами: благовонными смолами, слоновой костью и прочими ценными товарами. В этой сказке ясно чувствуется стремление египтян проникнуть в эти далекие, сказочные, богатые южные страны. Конечно, не одно любопытство и не одна страсть к приключениям толкали египтян на эти далекие путешествия. Ими руководило желание завладеть этими богатыми источниками ценного сырья и завязать прочные торговые связи с туземными, культурно отсталыми племенами. И здесь мы также видим, как тесно сплеталась военная политика Египта с расширением египетской торговли: необходимость проникнуть в южные страны влекла за собой ряд войн с племенами, населявшими области, лежащие к востоку и к югу от Египта.
С неменьшей энергией продвигались египтяне в эту эпоху и в северовосточном направлении. Уже в эпоху Древнего царства египтяне проникли на Синайский полуостров и довольно интенсивно эксплоатировали находившиеся там медные рудники.80) В эпоху Среднего, царства египтяне довольно прочно укрепляются в районе этих медных рудников, на что указывает множество надписей, сохранившихся на скалах в непосредственной близости от древних разработок меди, в Вади-Магхара и в Серабит-эль-Хадим. В этих точно датированных надписях указывается имя и титул чиновника, руководившего данной экспедицией, говорится об открытии новых рудников, сообщается количество рабочих. Особенно много надписей такого рода сохранилось от времени царствования Аменемхета.81) Очевидно, в эту эпоху египтяне особенно интенсивно эксплоатировали медные рудники Синая, чтобы «горы дали то, что они хранят в своих недрах», как образно говорится в одной из этих надписей. Рост производительных сил Египта и развитие военной политики требовали все большей доставки меди, нужной для изготовления орудий и оружия.
В эпоху Среднего царства египетская торговля в некоторой мере проникает уже в Палестину и в Сирию. Египетские торговцы и [79] колонисты селятся в этих странах, содействуя тем самым расширению египетской внешней торговли и колонизации. Очень красноречивы указания, которые мы находим в реалистическом художественном произведении той эпохи, в «Рассказе Синухета». Синухет, бежавший от царского гнева в Сирию, слышит там египетскую речь, встречает египтян и египетских послов. Он говорит: «Узнал меня начальник племени, один из бывших в Египте. Он дал мне воды, сварил для меня молоко. Я пошел с ним к его племени. Со мной обошлись хорошо. Страна передавала меня стране. Я удалился из Библа и пошел в Кедем. Там я пробыл полтора года: Аммиенша, князь Верхнего Ретену принял меня и сказал мне: «Тебе у меня будет хорошо, — ты услышишь египетскую речь». Это он сказал мне, ибо знал, кто я, и слышал о моих способностях — ему засвидетельствовали об этом египтяне, находившиеся там у него». Дальше в другом месте: «Посол, отправлявшийся на север или на юг — ко двору, останавливался у меня — я давал приют всем».82)
На проникновение египетской торговли в Сирию указывают также и результаты археологических раскопок. Так, в Бейсане, где были обнаружены развалины египетских храмов времени Нового царства, были найдены во время раскопок египетские предметы эпохи Среднего царства. Среди них следует отметить стеатитовое кольцо времени Среднего царства с печатью, на которой находится изображение цветка и надпись: «Пусть царь воздаст хвалу богу Ра».83) Но египетская торговля проникла и в значительно более северные области Сирии. Об этом ясно свидетельствует статуя египетского посла Сенусерт-анха, времени 12-й династии, найденная при раскопках древнего торгового города в Рас-Шамра, на берегу Средиземного моря, там, где пролегал важный торговый путь, шедший из долины Евфрата в северную Сирию и далее в район островов Эгейского моря.84) Вполне естественно, что египетская торговля стремилась проникнуть в важные торговые центры, где скрещивались торговые пути, шедшие из Малой Азии, Месопотамии, Аравии, Египта и от Эгейского моря. На укрепление торговых связей между Египтом и Сирией указывает, наконец, также и проникновение в Египет азиатских торговцев. На стенах одной бенихассанской гробницы сохранилось интереснейшее изображение азиатского торгового посольства, состоящего из 37 человек из азиатского племени аму во главе с вождем по имени Ибша. Это посольство прибыло к Хнумхотепу, номарху области Газэли, и привезло с собой мазь, употреблявшуюся при болезнях глаз.85)
В эту эпоху египетская торговля начинает проникать также и на север, в обширный район Эгейского моря. В египетских надписях Среднего царства встречается слово «ханебу», которым египтяне со вреден Древнего царства пользовались для обозначения племен, живших на островах, расположенных в восточной части Средиземного моря. Так, в уже цитированной мною надписи казначея Хену, относящейся ко времени 11-й династии, говорится, что Хену «повергает ниц ханебу».86) В другой надписи 12-й династии один чиновник Сенусерта I сообщает, что он принадлежал к канцелярии, ведавшей сношениями с племенами Ханебу.87) Наконец, на существование довольно прочных торговых связей между Египтом и Эгейским миром указывают находки эгейских вещей в Египте и египетских на островах Средиземного моря. В развалинах города, построенного Сенусертом II близ его пирамиды у входа в оазис Фаюм [Кахун близ Иллахуна], был найден целый ряд черепков сосудов типа Камарес, происходящих с острова Крит.88) Прекрасная орнаментированная розетками ваза типа Камарес была найдена Гарстангом в Абидосе в нетронутой гробнице № 416 наряду с цилиндрическими печатями Сенусерта III и Аменемхета III, вазами и драгоценностями времени 12-й династии.89) С другой стороны, в развалинах Кносского дворца была найдена нижняя часть египетской статуи, которая, судя по стилю и по сохранившейся надписи, должна быть отнесена к 12-й или 13-й династии.90)
Все эти факты указывают, что Египет в эпоху Среднего царства был связан прочными торговыми нитями с целым рядом соседних стран. Развитие этой торговли, связанное с необходимостью захвата рабов, иноземных источников сырья, крупных торговых рынков и закрепления на важнейших торговых путях, объясняет ту довольно значительную военную политику, которую вели египетские фараоны 11-й и 12-й династий. [81]
1) А. Moret. Accession de la plèbe. Recueil Champollion, p. 339, cp. K. Sethe. Urkunden des Alten Reiches. I, 78, 5, Leipzig, 1903. Ibidem, I, 76-79.
2) А. Moret. Ibidem, pp. 335, 339.
3) Sаусе. The Academy. 1892, t. 2, p. 332. G. Maspero. Histoire ancienne des peuples de l'orient classique. Les origines. Paris, 1895, p. 448.
4) Mанефон. Изд. Унгера, стр. 107-108. Cory's ancient fragments. London, 1876, p. 116.
5) Golénischeff. Le papyrus № 1 de St. Pétérsburg. AZ. 1876, p. 109.
6) F. L. Griffith. The inscriptions of Siut and der Rifeh. London, 1889.
7) Griffith, Ibidem, pl. 15. J. H. Вreasted. Ancient Records of Egypt, v. 1, pp. 187-189.
8) Ibidem. Слово «шема» в данном случае обозначает «Средний Египет».
9) Ibidem.
10) Ibidem.
11) Ibidem, p. 190.
12) Ibidem.
*) Имеется в виду граница Гераклеопольского царства, находившегося тогда к северу от Абидоса.
13) Griffith. Siut, pl. 11-12. Вreasted, op. cit., pp. 182-183.
14) Griffith, Ibidem. Breasted, op. cit., p. 181.
15) Griffith, op.cit., pl. III, 1. 35.
16) Petrie. Qurnah. 1909, pl. III.
17) Griffith, op. cit., pl. 13. Вreasted, op. cit., pp. 185-186.
18) Griffith. Siut, ibidem. Breasted, op. cit., p. 187.
19) Grébaut-Maspero. Musée égyptien, pl. 33-36.
20) B.C. Голенищев. Египетская могильная плита № 4071. (Памятники Московского музея изящных искусств. Вып. 1, стр. 9, Москва.)
21) Стела Интефа. Каирский музей, Каталог № 20009. Mariette. Monuments divers. 50-b. Вreasted, op. cit., p. 198.
22) Стэла Хени. Гос. музей изобраз. искусств. Б. Тураев. Несколько египетских надписей. 1912, стр. 15.
23) Pier and Breasted. American Journal of Semitic Languages, XXI, 1905, p. 159.
24) Lange-Schaefer. Grabsteine des Mittleren Reiches. 20, 512. Breasted, op. cit., p. 200.
25) Petrie. Dendereh, pl. 15.
26) См. прим. 23.
27) Gayet. Stèles de la 12-e dynastie, pl. XIX.
28) Frazer PSBA. XV, p. 409, pl. XV. Breasted, op. cit., pp. 204-205.
29) Petrie. A season in Egypt. № 310.
30) Lepsius. Denkmaeler. II, 150-c.
31) Petrie. A season in Egypt, pl. VIII, № 213.
32) G. Maspero. Histoire ancienne des peuples de l'orient classique. Les origines. Paris, 1895, pp. 461-462.
33) Petrie. Season. 16, 489, 213. Вreasted, op. cit., p. 206.
34) Ibidem.
35) Rоеder. Debod bis Bab Kalabsche. 279 sqq.
36) Ibidem.
37) E. Naville. The XI-th dynasty temple of Deir-el-Bahari. V. I, pl. XIV-XV, XXVI, p. 5.
38) Lepsius. Denkmaeler. II, 149-d. В.С.Голенищев. Хаммамат. XI. Breasted, op. cit., p. 213.
39) Lepsius. Denkmaeler. II, 149-e. В. С. Голенищев. Хаммамат. XII, XIII. Breasted, op. cit., p. 215.
40) Lepsius. Denkmaeler. II, 149-d. В. С. Голенищев. Хаммамат. XI. Breasted, op. cit., p. 216.
41) Lepsius. Denkmaeler. II. 149-g. Newberry. Beni-Hasan. II, 18. Breasted, op. cit., p. 217.
42) Lepsius. Denkmaeler. II, 150-a. В. С. Голенищев. Хаммамат. XV-XVII. Breasted, op. cit., pp. 208-210.
43) Ibidem, pp. 10-11.
44) Newberry. Beni-Hasan. V. I, pl. XLIV. Вreasted, op. cit., p. 225.
45) Newberry. Beni-Hasan. V. I, p. 59.
46) Griffith. AZ, B. 34, SS. 35-49. Erman. Literatur der Aegypter. Leipzig, 1923, SS. 106-109.
47) В. И. Авдиев. Раскопки Лиштской пирамиды. (Восток, III).
47a Луврская стэла С-1. К. Sethe. Aegyptische Lesestuecke. Leipzig, 1928, S. 80.
48) Newberry. Beni-Hasan., pl. 45, 47.
49) Б. А. Тураев. Рассказ египтянина Синухета. Москва, 1915.
50) Там же, стр. 13 (перевод уточнен).
51) Brugsh. AZ. 1882. 30 — Тhеsaurus. V. 1213. Breasted, op. cit., p. 228.
52) Millingen pap. III. 3. Breasted, ор. cit., p. 232.
53) Папирус Госуд. Эрмитажа № 1116-b — recto. l. 1. 58-68. Ed. 1913, pl. 24-25. Erman. Literatur der Aegypter. SS. 156-157.
54) Newberry. Beni-Hasan. V. 1, pl. VIII.
55) Gardiner. AZ. B. 45, SS. 133 sqq.
56) Ed. Meyer. Geschichte des Altertums. 1913. Band 1, 2. S. 281.
56a Rоsellini. Monumenti Storici, pl. 25, 4. Вreasted, op. cit., pp. 247-249.
57) Б.А. Тураев. Там же, стр. 20-22.
58) Егип. текст см. К. Sethe. Aegyptische Lesestuecke. Texte des Mittleren Reiches. Leipzig, 1928, S. 6.
59) A. Erman. Stelen aus Wadi Gasus bei Qoser. AZ. 1882, SS. 203-204.
60) Ibidem, SS. 204-205.
61) Lepsius. Denkmaeler. II, 123-e. Вreasted, op. cit., p. 278.
62) Lepsius. Denkmaeler. II, 136-b. Breasted, op. cit., p. 291.
63) Morgan. Catalogue des monuments. 86, № 20. Breasted, op. cit., p. 292.
64) Берлинский музей № 14753. Lepsius. Denkmáeler. II. 136-136-1. Вreasted, op. cit., pp. 293-294.
65) Petrie. Season in Egypt. XIII, 340.
66) Lepsius. Denkmaeler. II, 136-h. Breasted, op. cit., pp. 295-296.
67) Breasted, op. cit., pp. 294-295.
68) G. Maspero. Histoire ancienne des peuples de l'orient classique. Les origines. Paris, 1895, p. 484.
69) H. Sсhаеfer. Mysterien des Osiris. 1904, S. 8.
70) Диодоp I, 55. Лукан, Фарсала X, 275. Страбон. XVI, 769-770; XVII, 770. Плиний. Nat. hist. VI, 174. Геродот. II. 102. К. Sethe. Sesostris. 1900, SS. 16-18.
71) Геродот. II, 102-103.
+) М. б. библейский Сихем.
72) Garstang. El Arabah. London, 1901, p. IV-V.
73) Вreasted, op. cit., p. 304. 73a. L. D. II, 138-a. Breasted, op. cit., p. 313.
73+ В книге в этом месте обозначена сноска к примечанию 73.
74) Scharpe. Inscriptions. II, 74. Breasted, op. cit., p. 274.
75) H. Schaefer. Mysterien des Osiris. 1904, S. 10.
76) F1inders Petrie. Arts et métiers de l'ancienne Egypte. 1912, pp. 102-108, fig. 96-101.
77) Lepsius. Denkmaeler. II, 149-d. В. С. Голенищев. Хаммамат. XI. Вreasted, op. cit., p. 213.
78) Lepsius. Denkmaeler. II, 149-g. Newberry. Beni-Hasan, v. II, 18. Breasted, op. cit., 217.
79) W. Golénischeff. Le papyrus 1115 de l'Ermitage Impérial. Paris, 1906. Vikentiev. The Metrical Scheme of the «schipwrecked sailor». ВIFAO Tome 35. Le Caire — 1934. Об эксплоатации Пунта в эпоху 13-й династии можно судить по упоминаниям в надписи Неферхотепа благовоний из Пунта» и «драгоценных камней из страны богов». Pieper. Die grosse Inschrift des Koenigs Neferhotep. 1929, S. 75.
80) В. И. Авдиев. Военная политика Египта в эпоху архаики и Древнего царства. (Вестник древн. истории, 1938, № 1, стр. 49-50).
81) См. Weill. Sinai. passim. Вreasted, op. cit., рр. 314-323.
82) Б. А. Тураев. Рассказ египтянина Синухета, стр. 17-18, 23.
83) Аlаn Rоwe. The Palestine Expedition. Report of the 1928 season. Museum Journal. Philadelphia. March — 1929.
84) London Illustrated News. 3 March — 1934.
85) Newberry. Beni-Hasan. Lepsius. Denkmaeler. II, pl. 131.
86) Ed. Meуеr. Geschichte des Altertums. 1913, Band I, 2. S. 287.
87) Ibidem.
88) Fimmen. Kretisch-Mykenische Kultur, Leipzig, 1921, S. 156.
89) Liverpool Ann. V. 1913, p. 107 sqq., pl. 13-14. Fimmen, op. cit., p. 157, Abb. 155.
90) Fimmen, ор. cit., pp. 171-172, Abb. 166.
Глава третья.
Военное дело в Египте в эпоху Среднего Царства
Среднее царство было временем расцвета Египта, когда при фараонах
11-й и 12-й династий вторично образовалось мощное централизованное
государство, претендовавшее на господство в северо-восточной Африке и
стремившееся к усилению своего влияния в соседних странах. Надписи и
памятники этого времени указывают на крупный рост производительных сил
страны, на всестороннее развитие различных форм хозяйства. Сельское
хозяйство, игравшее значительную роль в экономике аграрного Египта,
всегда требовало в первую очередь расширения обрабатываемых земель и
усиления системы орошения. Поэтому государственная власть должна была
принимать в этом отношении целый ряд мер. При Аменемхете III уровень
подъема воды в реке во время наводнения заботливо отмечался на скалах
около Семнэ. Очевидно, особые органы власти тщательно следили за высотой
разлива Нила, отдавая себе ясный отчет в громадном значении для
хозяйственной жизни страны системы искусственного орошения, которая
целиком зависела от количества воды в Ниле. Весьма возможно, что в
зависимости от уровня подъема воды в реке принимались различные меры в
области ирригации. Наиболее крупные оросительные работы производились в
эту эпоху в Фаюмском оазисе, где было создано крупное водохранилище,
соединенное особым каналом с Нилом. Специальные приспособления давали
возможность регулировать движение воды, шедшей из Фаюмского озера в Нил и
обратно. Наконец, сооружение больших защитных стен позволило осушить
большую часть Фаюмского оазиса, где вскоре образовался богатый
земледельческий район и вырос новый город.Сельское хозяйство процветало во всей стране. Египет превратился в зеленый цветущий сад — недаром жители Нильской долины называли свою страну «Черной» (плодородной) и «Любимой страной» (Та-мери). Крупные поместья, возникавшие в эту эпоху в связи с ростом поместной рабовладельческой аристократии и аристократического землевладения в номах, создавали все необходимые [82] предпосылки для значительного развития земледелия и животноводства. На стенах гробниц номархов Газэльего нома в Бенихассане изображены типичные сцены из жизни обитателей такого крупного аристократического хозяйства [рис. 12].
Развитие сельского хозяйства сопровождалось также развитием ремесленного производства. Высокого расцвета достигает обработка камня, из которого со времен глубочайшей древности делали различные предметы, как, например, сосуды, оружие и орудия. Дальнейший прогресс наблюдается в области металлургии, в частности, в ювелирном деле, прекрасные образцы которого были обнаружены в Дахшуре.1) Большое значение имело ткацкое производство, развивавшееся на базе применения местного сырья [льна] и использования особого низкого горизонтального ткацкого станка. Изображения на стенах гробниц этой эпохи, а также полная модель прядильной и ткацкой мастерской, найденная при американских раскопках кладбища 11-й династии в Дейр-эль-Бахри, дают прекрасное представление о развитии текстильного дела. Рост деревообделочного производства, основанный на применении разнообразного инструментария, тесно связан с кораблестроительным искусством. Наконец, на общий расцвет хозяйства в эту эпоху указывает развитие водного и сухопутного транспорта, рост городов и расширение торговли как внутренней, так и внешней. Организуются крупные торговые экспедиции в Нубию и в Сирию. Интенсивно эксплоатируются медные рудники Синая и золотые копи Нубии. Колонизуются области, прилегающие к Египту, в частности, оазисы. Прокладываются и укрепляются торговые пути, имеющие крупное значение для египетской экономики, как, например, путь, соединяющий долину Нила с побережьем Красного моря (Вади-Хаммамат). На крупный экономический расцвет страны указывает и довольно широкое строительство, развернутое фараонами 11-й и 12-й династий. В Фивах строится первый крупный храм богу Амону. В Дейр-эль-Бахри был воздвигнут своеобразный храм, сохранивший древние пирамидообразные формы. Наконец, особенно крупное строительство развернулось в недавно освоенном Фаюмском оазисе, в частности, в новом основанном здесь городе. В античной историографии сохранилось воспоминание о грандиозном здании, которое здесь было построено и впоследствии получило название Лабиринта.
Экономический расцвет Египта нашел отражение и в духовной культуре этой эпохи, в литературе, в искусстве и в первых проблесках научного творчества. Недаром эта эпоха считается классической эпохой древнеегипетской культуры, когда впервые были оформлены литературный язык и художественная литература.
Рост производительных сил, вызвавший крупный экономический расцвет в условиях все еще в значительной степени замкнутого общинного строя, требовал развития обмена и привлечения новых кадров рабочей силы, главным образом, рабов. Этим объясняется развитие военной политики египетских фараонов Среднего царства, которые считали своим долгом не только защищать Египет от нападений [83] воинственных племен Ливии, Нубии и соседних азиатских областей, но также предпринимать наступательные походы против соседних народов. Целью походов был, в первую очередь, грабеж, захват самых разнообразных ценностей, самой различной добычи, золота, скота, рабов, затем захват территорий, важных источников сырья и, наконец, закрепление за Египтом господствующих позиций на важнейших торговых путях. Развитие военной политики египетского государства в эпоху Среднего царства,2) конечно, требовало и соответствующей организации военного дела.
Одним из важнейших вопросов военной истории является вопрос о численности военных сил того или иного государства. Конечно, численность армии не является решающим фактором, определяющим конечный успех в военных действиях, так как, помимо численности войск, громадное значение имеют боевая подготовка, дисциплинированность бойцов, техническая оснащенность, моральное состояние и идейная мобилизация войск, коммуникации, снабжение, состояние тыла и целый ряд других, порой очень важных факторов. Но все же одним из основных факторов является самый массив армии, боевая эффективность которого при прочих равных условиях, конечно, зависит от его численности. В документах эпохи Среднего царства сохранились слишком скудные сведения для того, чтобы полностью осветить этот вопрос. Однако, опираясь на некоторые косвенные данные, мы можем сделать попытку подойти к его решению.
Территория собственно египетского государства, включавшего Дельту и долину до первого порога, в эпоху Среднего царства приблизительно соответствовала территории современного Египта [без пустынных областей и Судана], равной 35 169 км2. Население, живущее на этой территории, по данным 1937 г., равнялось 15 904600 чел., что дает очень высокую цифру плотности — 452 чел. на 1 км2.3) Конечно, учитывая рост народонаселения, развитие экономики и техники, а также довольно значительную иммиграцию, следует полагать, что население Египта в древности было значительно меньше. Однако было бы неправильным чрезмерно снижать эту цифру. Ведь не следует забывать, что в древности земледельческое хозяйство, основанное на искусственном орошении, было очень сильно развито. Отметки на скалах около Семнэ указывают на то, что уровень наибольшего подъема воды в Ниле в эпоху Среднего Царства был на 8 м выше современного максимального уровня Нила и что большее количество воды в реке позволяло орошать более значительные территории, на которых могло жить и кормиться более многочисленное население.4) Большие территории, ныне засыпанные песком, были в древности заселены иногда даже довольно плотно, на что указывают развалины египетских храмов и городов, например, Ахетатона, ныне опустошенные, заброшенные и занесенные песками пустыни. Там, где в древности жило многочисленное и трудолюбивое население, теперь часто раздается лишь унылый вой шакалов. Современный исследователь Лескье5) полагает, что население Древнего Египта доходило [84]
Рис. 12. Вельможа Хнумхотеп в своем поместье. Охота и прием послов от
азиатского племени Аму. Роспись стены в гробнице Хнумхотепа в
Бени-Хассане. Среднее царство. [85]Исходя из данных относительно общей численности населения Египта, можно сделать попытку определения численности египетских войск в эпоху Среднего царства. Однако в данном случае нельзя основываться на тех пропорциях, которые были установлены современными военными историками, например, Дельбрюком, между общим народонаселением и военными силами Древней Греции и Древней Германии. Ведь Египет в эпоху Среднего царства не вел таких крупных, продолжительных, изнурительных войн, требовавших напряжения всех живых сил страны, как Греция в V веке до х. э. С другой стороны, египтянам не приходилось так упорно защищать свою территорию от врагов, как древним германцам, которые принуждены были бросать против наступающих римлян все свое мужское население. Поэтому соотношение [5000 воинов на 25 000 чел. в одном германском племени], которое Дельбрюк устанавливает для Древней Германии, совершенно неприменимо для Египта в эпоху Среднего царства. По подсчетам Г. Масперо, в эпоху наивысшего расцвета Египта при фараонах 18-й династии число новобранцев могло превышать 100 000, но фактически армия насчитывала от 10 до 30 тыс. воинов. Максимальное количество войск со всеми резервами, по мнению Масперо, могло достигать 130 000 чел., но фактически эта цифра никогда не была реализована. Масперо при этом указывает, что Магомет-Али в 1830—1840 гг. имел армию, состоящую из 120 000 солдат.8) Эти указания Масперо довольно близки к истине. Конечно, численность египетских войск как в мирное, так и в военное время в эпоху Среднего царства следует еще несколько снизить. В эпоху 11-й династии большая торгово-военная экспедиция, отправленная в Пунт, состояла из военного отряда в 3000 чел., что в ту эпоху, очевидно, казалось довольно крупной военной силой. Незначительные на наш взгляд цифры египетских армий той эпохи не должны нас смущать, так как они вполне соответствуют масштабу войн того времени. Ведь не надо забывать, что даже в XVIII веке Али-Бей выступил с армией в 6310 чел. против Абу-Дахаба, войска которого насчитывали всего лишь 12 000 чел.9) [85]
Развитие военной политики Египта в эпоху Среднего царства требовало соответствующей организации военного дела и в первую очередь учета населения. Некоторые кахунские папирусы, найденные в развалинах города, построенного Сенусертом II около его пирамиды у входа в Фаюм, дают нам представление о том, как производился этот учет. В определенные годы глава каждой семьи должен был давать сведения о личном составе своей семьи и о принадлежащих ему людях. Его имя, снабженное последовательным номером, а также имена всех его родственников и рабов заносились в особые статистические списки. Глава семьи должен был подтверждать клятвой точность этих сведений, которые он сообщал особым чиновникам. Составленные таким образом статистические списки, некоторые из которых дошли до нашего времени, хранились в канцелярии везира в административном центре страны. Само собой разумеется, эти статистические сведения нужны были государственной власти не только для фискальных целей, но и для военных наборов. Эти статистические списки возобновлялись приблизительно каждые пятнадцать лет и давали возможность особым чиновникам устанавливать количество населения в стране и, что особенно важно, количество боеспособных и военнообязанных, если так можно выразиться, мужчин, которых можно было зачислить в войска. Судя по некоторым документам, в Египте в эту эпоху производились наборы среди людей, могущих носить оружие. Так, на одной памятной стэле 12-й династии сохранился текст, в котором описывается, как «первый царевич» в качестве «писца воинов» произвел воинский набор в Тинисском номе, в количестве одного воина от каждых ста мужчин. Следовательно, к несению военной службы привлекался 1% мужского населения страны.10) На существование военных наборов указывает специальный термин
11)
который мы находим в надписях этой эпохи. Мы знаем, что эти «молодые
поколения», или попросту молодые новобранцы, соединялись в отряды,
которые должны были пополнять военные силы номов, находившиеся под
начальством номарха. Если ном делился на две части, на западную и
восточную, расположенные на двух берегах Нила, то и отряды новобранцев
делились на отряды запада и востока, что ясно указывает на их
территориальное происхождение. Во время военных походов номархи должны
были во главе этих местных военных отрядов присоединяться к армии
фараона. Из надписи номарха нома Газэли Амени мы знаем, что эти местные
отряды насчитывали иногда от 400 до 600 чел. Этими отрядами пользовались
иногда как конвойными войсками при организации экспедиций в соседние
страны. В некоторых случаях, очевидно, когда разгоралась крупная война,
военный набор производился но всей стране. Так, мы знаем, что Иниотеф,
номарх Фиванской области, во время войны с гераклеопольскими царями
набирал войска на обширной территории от [86] порогов до Фив.12)
Помимо этих новобранцев в состав египетской армии, начиная со времени
Среднего царства, входили также и наемники, очевидно, навербованные
среди воинственных культурно отсталых племен Нубии. Мы знаем, что уже в
эпоху Древнего царства нубийцы служили в египетских войсках.13)
Так как при фараонах 12-й династии значительные части Нубии были
завоеваны египетскими фараонами и прочно присоединены к египетскому
государству, нет ничего удивительного в том, что количество нубийцев в
египетских войсках должно было увеличиться. Судя по некоторым
изображениям, эти нубийцы служили в качестве «людей свиты» [т. е. личной
военной охраны] номархов. Это были по большей части легко вооруженные
стрелки.14) Наконец, нубийцы из племен маджаев служили в отрядах египетской полиции.На постепенное образование постоянной армии и особого слоя профессиональных воинов указывает существование в эту эпоху особой царской гвардии, состоящей из «спутников правителя»
.Эта личная охрана царя, состоявшая из особенно преданных и близких царю воинов, постоянно окружала фараона. Из среды этих царских спутников царь выдвигал командиров на все ответственные командные должности, вплоть до самых высоких постов. Так постепенно формировалось кадровое, профессиональное и, конечно, аристократическое офицерство. В одной интересной автобиографии некоего Себекху-Джаа, служившего в египетских войсках при фараоне 12-й династии Сенусерте III, описывается военная карьера такого царского «спутника». Двадцати четырех лет отроду Себекху начал свою службу в царских войсках в качестве «воина, находящегося позади и около царя во главе шести воинов»;15) иными словами, Себекху, находясь в царской гвардии, занимал тогда должность младшего командира, командовавшего звеном из шести царских гвардейцев. Затем, рассказывает Себекху, он был назначен на более высокую должность «спутника правителя». Во время похода в Нубию Себекху уже командует отрядом в 60 чел. После нубийской кампании Себекху был назначен на высокую должность «начальника спутников», очевидно, начальника царской гвардии и, наконец, закончил свою карьеру, дослужившись до высокого поста «великого коменданта столицы».16) Должность начальника спутников занимал при Аменемхете III некто Аменемхет, который одновременно с этим был также и «начальником войск». Судя по надписям, царь иногда поручал этим высоким военным командирам в мирное время особенно ответственные поручения, как, например, доставку камня из Хатнубских каменоломен. Наряду с офицерскими должностями, в надписях этого времени встречаются также и названия других командных должностей, как «начальник новобранцев», «начальник армии» или «военный начальник Среднего Египта».17) Очевидно, в это время в связи с широко развертывавшейся военной политикой египетского [87] государства в Египте постепенно образуются кадры профессиональных военных командиров.
Рис. 13. Два отряда воинов, вооруженных копьями и луками. Деревянная
модель из гробницы сиутского номарха Месехти. Среднее царство. 10-я
династия. Каирский музей.Так, на одной стэле из Эдфу (Каирский музей, инв. № 52456), принадлежащей некоему Ха-анх-еф, читаем:
«Я приобрел 2 локтя*) земли: Гормини владеет одним из них, в качестве своей собственности, а другой из них принадлежит мне. Я приобрел землю, один локоть земли, данный моим детям. Я был награжден [таким же образом] за 6 лет (военной службы)».19)
Командиры за свою военную службу получали от царя различные награды: повышение по службе и, главным образом, материальные ценности — землю, скот, рабов и др. Но, наряду с этим, существовали и особые воинские награды, своего рода военный орден, называвшийся в ту эпоху «золото похвалы», может быть, имевший вид золотого ожерелья. Наконец, за особые заслуги царь награждал военных командиров особенно ценными и почетными подарками, как мы читаем в автобиографической надписи военного командира Себекху-Джаа из Абидоса:
«Я организовал арьергард. Я сгруппировал воинов, чтобы сразиться с азиатами. Тогда я захватил в плен одного азиата, а его оружие велел унести двум бойцам из войска, так как я не мог отвернуться от боя и лицо мое было обращено вперед и я не поворачивал моей спины азиатам.
Как жив Сенусерт, я говорю правду. И тогда он пожаловал мне жезл из электрума, дав мне его в руки, лук и кинжал, украшенный электрумом, вместе с его оружием».20)
В этой надписи очень четко выразилось представление о том, в чем заключалась воинская доблесть во время боя, за которую воин получал награду от царя. Судя по ней, воин должен был всегда смотреть вперед, его лицо должно было быть всегда обращено к линии боя. Обратиться в бегство или, как образно говорится в египетской надписи, повернуть свою спину врагу, считалось позором для всякого воина, а тем более для командира.
Надписи и изображения этого времени не дают нам возможности восстановить характерные черты военных действий. Однако наличие постоянного сухопутного войска и довольно значительного речного флота позволяло вести военные действия как на суше, так и на кораблях, а иногда даже применять комбинированные действия сухопутных частей и речного флота. О наличии военного флота говорит целый ряд надписей. Так, в надписи номарха газэльего нома Хнумхотепа I описывается военный поход в Нубию, причем автор надписи говорит, что он:
«... отправился вниз по реке вместе с его величеством, чтобы ... на 20 кедровых кораблях ... Он изгнал его из двух стран. Нубийцы... и азиаты были повержены. Он схватил нижнюю страну, горные области в двух странах... с народом...».21)
Поскольку Нил был главной торговой и стратегической магистралью, постольку экономический и военный перевес был всегда на [89] стороне того, кто мог опереться на мощный флот, господствовавший на Ниле. Поэтому понятно, что сиутский номарх Хети в своей надписи подчеркивает размеры своего речного флота, который растянулся на большое расстояние вдоль по реке.22) Яркую картину сухопутного боя между войсками, расположенными на обоих берегах Нила, и военных действий, предпринятых речным флотом с целью поддержать военные части, оперировавшие на суше, дает в своей надписи сиутский номарх Тефьеб, с гордостью описывающий свою победу над южанами. Особенно интересно, что в этой надписи подчеркивается маневренность кораблей, их уменье использовать тот или иной ветер. Так, Тефьеб пишет: «Я не переставал сражаться до самого конца [пользуясь южным ветром], так же, как и северным ветром, восточным ветром так же, как и западным». Целью этой битвы было сокрушение живой силы противника. Поэтому его конечный разгром выразился в том, что его сухопутные войска обратились в бегство, а его корабли были уничтожены. Тефьеб в своей надписи сообщает об этом в следующих словах:
«Он упал в воду, его корабли пошли ко дну, его войско было подобно (стаду) быков... когда на него нападают дикие звери...».23) Так, в образной и яркой форме здесь описывается военный результат битвы, достигнутый благодаря заранее обдуманному и решительному применению тактики сокрушения.
Применение довольно крупных воинских соединений [до 10 000 воинов] и переброска их к границам государства, а также на театры военных действий, расположенные иногда на территории соседних стран, требовали проведения специальных стратегических дорог. Особенное значение имели дороги, соединявшие долину Нила с побережьем Красного моря, откуда открывался морской путь в богатые страны восточной Африки, в частности в страну Пунт, с которой в эту эпоху египтяне устанавливают оживленный торговый обмен, вывозя из Пунта целый ряд важных видов сырья. Так как торговые экспедиции, обычно сопровождавшиеся отрядами войск, часто принимали характер военных походов, то понятно, что эти дороги приобретали ярко выраженный стратегический характер. Одна их них проходила по руслу высохшего потока, получившего название Вади-Хаммамат. Эта дорога начиналась в долине Нила у Коптоса и шла через пустынную область вплоть до берега Красного моря, где в птолемеевскую эпоху находился порт Леукос-Лимен, а в настоящее время расположен порт Косейр. Вдоль дороги находились каменоломни, в которых египтяне добывали хорошие сорта камня. На скалах вдоль этой дороги сохранились интереснейшие надписи о том, как эксплоатировалась эта дорога и как по ней проходили экспедиции и военные отряды. Так, вельможа Аменемхет, шедший по этой дороге с отрядом из 10 000 чел., в своей надписи написал:
«Я превратил нагорную область в реку, верхние долины в водный путь... Никогда со времен бога не совершали такого пути в эту горную страну. Мои воины вернулись без потерь. Ни один человек не погиб, ни один осел не издох, ни один работник не пострадал».24) [90]
Как видно из этой надписи, путь был нелегким. Чтобы по нему могли регулярно итти экспедиции и военные отряды, необходимо было вдоль дороги вырыть колодцы, снабдить район водой, заселить его, превратить в культурный район и регулярно снабжать продуктами. О связанных с этим заботах пишет в своей надписи начальник войск в нагорных областях Саанх, живший в эпоху 11-й династии.
Другая дорога, шедшая из долины Нила к побережью Красного моря, проходила несколько севернее Вади-Хаммамата и достигала моря при выходе из современного Вади-Гасуса. Найденные здесь надписи также указывают, что по этой дороге двигались египетские войска в эпоху Среднего царства. В частности, в одной из них говорится, что «начальник дворца Хент-хет-ур... благополучно вернулся из Пунта, причем воины его были с ним целы и невредимы и корабли его пристали к Сау».25)
Судя по этой надписи, в конце дороги, на берегу Красного моря, находилась гавань, к которой приставали египетские корабли, приходившие из Пунта. Очевидно, по дороге шли торговые экспедиции и передвигались отряды войск.
По одной из этих дорог шла экспедиция, сопровождаемая отрядом из 3000 воинов, о которой пишет в своей надписи хранитель печати Хену. Ив данном случае основной заботой руководителя экспедиции было снабжение экспедиции водой и продуктами. В надписи подробно говорится, как во время пути было вырыто 20 колодцев и как экспедицию сопровождал большой обоз, везший воду, хлеб и сандалии. Таким образом, обслуживание этих важных экономических и военных дорог было трудным и громоздким делом, требовало больших забот, затрат и внимания со стороны государственной власти.26)
Большое военное значение имела также дорога, шедшая из Абидоса к Великому оазису. По ней направлялись отряды воинов на западную ливийскую границу, например, отряд новобранцев, во главе которого стоял «поверенный царя» Икудиди, как мы читаем в его надписи, относящейся к 34-му году царствования фараона Сенусерта I.27)
Но, конечно, особое, первостепенное экономическое и стратегическое значение имел Нил, тот великий водный путь, который соединял Египет с бассейном Средиземного моря и с внутренними областями восточной Африки, а также отдельные части Египта между собой. Широким венчиком Дельты, изрезанной густой сетью рукавов и каналов, открывался Нил в сторону Средиземного моря, связывая Египет с островами Эгейского моря и со странами, прилегающими к Средиземному морю. Речной и морской путь был здесь открыт, свободен и удобен. Значительно большие затруднения встречали египтяне во время своих плаваний вверх по течению Нила, где им преграждали путь многочисленные пороги. Еще в эпоху 6-й династии были сделаны попытки прорыть канал в районе первых порогов, чтобы дать возможность египетским кораблям обогнуть пороги, и беспрепятственно проникнуть вдоль по реке в богатые области [91] золотоносной Нубии.28) В эпоху Среднего царства, когда египетское правительство проводило последовательную политику завоевания Нубии и эксплоатации ее крупных естественных богатств, необходимо было обратить особое внимание на этот важный речной путь и сделать его вполне судоходным вплоть до областей Нубии. На эти заботы египетского правительства указывают две надписи, высеченные на скалах острова Сехель, в которых описывается сооружение канала и приведение его в порядок. Над первой надписью изображен фараон Сенусерт III, стоящий перед богиней Анукет. Текст надписи гласит:
«Он сделал это, как памятник для богини Анукет, владычицы Нубии [Та-Педет], соорудив для нее канал, имя которого «Прекрасны пути Ха-кау-Ра» [Сенусерт III], дабы он жил вечно».29)
На восьмом году царствования Сенусерта III этот канал пришел в негодность; возможно, был засорен и поэтому требовал расчистки и ремонта. Об этих работах мы читаем во второй надписи, над которой изображен тот же самый фараон Сенусерт III, со всеми знаками царского достоинства, перед богиней «Сатет, владычицей Элефантины», которая стоя дает ему знак жизни. Надпись содержит следующие важные исторические сведения:
«8-й год царствования его величества царя Верхнего и Нижнего Египта Ха-кау-Ра [Сенусерта III], живущего вечно. Его величество приказал заново соорудить канал под названием «Прекрасны пути Ха-кау-Ра [живущего] вечно» в то время, как его величество проследовал вверх по реке, чтобы сокрушить презренную страну Куш. Длина этого канала 150 локтей, ширина — 20, глубина — 15».30)
Указание на тесную связь работ по восстановлению канала с военным походом против страны Куш [Нубии] ясно подчеркивает военное значение канала, дававшего возможность быстро и беспрепятственно перебрасывать по реке большие военные силы, необходимые не только для дальнейшего завоевания нубийских областей, но и для поддержания порядка в этой стране. На довольно быструю переброску войск в Нубию указывает надпись на стэле Ха-анх-ефа, по которой автор надписи «храбрый воин» достиг «южной части Куша в 13 дней».31) Конечно, это было возможно лишь при наличии канала, дававшего возможность кораблям обогнуть район порогов.
Наконец, последней важной дорогой, имевшей крупное не только экономическое, но и военное значение, был морской путь от побережья Красного моря к Синайскому полуострову, где находились богатые медные рудники, имевшие столь большое значение для всей египетской экономики. Этот морской путь на Синай давал египтянам возможность не только доставлять медь на кораблях в Египет, но и посылать морем на Синайский полуостров рабочую силу и войска, необходимые для охраны района медных рудников. Об использовании этого морского пути говорит надпись Хорнахта, обнаруженная в Вади-Магхара и относящаяся ко второму году царствования Аменемхета III. Надпись гласит: [92]
«Я пересек море, неся драгоценности по приказанию Гора, владыки дворца».32)
Все эти дороги давали также возможность снабжать войска продовольствием. По сухопутным дорогам шли большие обозы, а по реке и по морю корабли, которые везли продукты войскам, шедшим впереди. Важность проблемы снабжения, имеющей столь крупное значение в военном деле, была осознана уже в ту эпоху египетскими военачальниками, как видно из целого ряда надписей. Так, начальник войск всей страны в этих горных областях [Хаммамата] Саанх писал: «Я был обеспечен бурдюками для воды, [корзинами] с хлебом, вином и всякой свежей зеленью, полученной с юга»,33) а в надписи Хену, руководившего крупной военно-торговой экспедицией, отправленной в Пунт в эпоху 11-й династии, мы даже найдем указания на те дневные рационы, которые выдавались войскам во время похода. Так, Хену пишет:
«Я пошел с войском в 3000 человек... для каждого было два сосуда воды и 20 хлебцев на каждый день. Ослы были нагружены сандалиями».34) Только наличие организованных коммуникаций давало возможность египетским чиновникам регулярно снабжать продовольствием войска, нередко продвигавшиеся по трудно доступным, пустынным и безлюдным районам.
Помимо численности и организации войск и военного дела, крупным фактором, влияющим на боеспособность армии, является ее техническая оснащенность. Разумеется, уровень военной техники всецело определяется общим развитием техники данной эпохи. Принимая во внимание очень низкий уровень развития техники в Египте в эпоху Среднего царства, который характеризуется еще довольно значительным применением камня и очень медленным распространением металла, приходится признать, что и военная техника в эту эпоху была очень примитивной.
Наиболее распространенными видами наступательного оружия египтян Среднего царства были палка, боевой топор, кинжал, копье, лук и стрелы, бумеранг и праща. Пожалуй, самым первобытным видом оружия является палка, конец которой иногда заострен, иногда снабжен металлическим наконечником, а иногда загнут с целью нанесения рваных ран. Это древнее примитивное оружие первобытного человека сохранилось в Древнем Египте в качестве вооружения полиции и царской гвардии. В несколько усложненной форме булавы этот древний вид оружия сохранился в религиозном ритуале и в связанных с ним торжественных церемониях. На многочисленных сценах триумфа, которые, весьма возможно, отражают реально существовавший обряд, царь обычно изображается с булавой в руке, которую он заносит над головой поверженного врага.35)
Значительно большее боевое значение и поэтому значительно большее распространение имел боевой топор, или секира, возникшая, как и палка, из примитивной формы древнего орудия, постепенно превратившегося в оружие. Клинки египетских боевых топоров времени Среднего царства отличаются большим разнообразием своих [93] форм. Особенно прочно и долго сохранялась древняя форма плоского клиновидного клинка. Наряду с ней специфически египетской является плоская сегментообразная форма, которая встречается в целом ряде вариантов. Выгиб дуги этого клинка более или менее крут, а средняя его часть бывает иногда прямой.36) Очень редко встречается преобладающий в Вавилонии тип клинка с прямым лезвием и с остро загибающимися боковыми краями.37) Сегментовидный клинок прикреплялся к ручке ремнями или проволокой и очень редко гвоздями. Ремни пропускались через отверстия, просверленные в ручке, и шли кругообразно или спирально вокруг ручки, на концах наматывались и завязывались узлом. Ремни затягивались в сыром виде. Когда они засыхали, они затягивались еще плотнее. Иногда клинок выдавался на 1/3 своей длины над ручкой, что превращало топор не только в ударное, но и в колющее оружие и усиливало его боевое значение. В некоторых случаях выступающему концу придавали форму обоюдоострого остроконечника. Иногда клинкам придавали дугообразную форму, так что их прикрепляли к ручке лишь у концов и в середине. Этот вид клинка уменьшал риск раскалывания деревянной ручки в момент прикрепления клинка к ручке. В эпоху Среднего царства эта форма клинка особенно часто применялась. Иногда клинок прикреплялся к ручке только в средней части, так что концы клинка выступали вперед свободно, несколько напоминая аллебарду. В конце Среднего царства сегментообразный тип клинка заменяется более эффективным в боевом отношении дуговидным, дававшим возможность наносить более глубокие раны. Среди вариантов этой формы следует отметить клинок полуэллиптический или полукруглый. Этот тип топора применялся в качестве орудия с эпохи архаики, и поэтому нередко бывает очень трудно отличить бытовые топоры такой формы от боевых. Клинки такой формы обычно привязывались к ручке ремнем, который пропускался через просверленные в клинке отверстия и закреплялся на выступающих задних углах клинка. Иногда дыр не было, и ремень держался лишь на этих выступах, идя спирально вдоль ручки. Такие полукруглые клинки боевых топоров встречаются только в эпоху Среднего царства. Наряду с ними, в эпоху Среднего царства появляется новая форма продолговатого клинка, которая получает широкое распространение лишь в последующий период Нового царства. Боевой топор с металлическим клинком, медным или бронзовым, получив в Египте очень широкое применение, стал одним из важнейших видов оружия в рукопашном бою. Разнообразие форм клинка указывает на поиски наиболее эффективной формы, которая могла бы дать воину перевес в бою. В этом сказывается своеобразный прогресс военной техники, особенно заметный в эпоху расширения военной политики египетского государства.38) Однако отсутствие проушных топоров указывает на медленность развития техники и форм оружия.
Наряду с боевым топором на египетских изображениях иногда встречается комбинированная форма булавы и топора. Это соединение давало возможность усилить удар, но в то же время представляло [94] большие трудности при прикреплении клинка к булаве. Так как такой комбинированный вид булавы-топора никогда не встречается при изображениях боя или воинов, а лишь в религиозной сцене царского триумфа, то можно думать, что это оружие не имело практического значения. Весьма возможно, что такого оружия вообще не существовало, и египетский художник лишь несколько модернизировал древний канон сцены триумфа, добавив к древней булаве более современный клинок боевого топора.39)
Одновременно с боевым топором в рукопашном бою применялся и кинжал, который является не чем иным, как видоизменением бытового ножа. В эпоху Среднего царства египтяне пользовались кинжалами с клинками различной формы, среди которых можно отметить следующие: 1) треугольный, обоюдоострый с острым концом,40) 2) клинок со слегка закругленным концом,41) 3) клинок со слегка закругленными боковыми сторонами,42) 4) расширяющийся дважды, наверху и внизу,43) форма, может быть, появившаяся под нубийским влиянием.
Эти клинки в эпоху Среднего царства делались из металла, главным образом из бронзы. Для придания большей прочности всему кинжалу в целом клинок и ручку иногда делали из одного куска.
Некоторое значение имела также и форма ручки кинжала, так как от нее зависело удобство пользования кинжалом во время боя и тем самым эффективность его действия. Среди различных форм кинжальных ручек времени Среднего царства отметим следующие: 1) круглая или эллиптическая; 2) ручка, нижняя часть которой оканчивалась ободком, охватывавшим клинок; 3) суживающаяся книзу; 4) ручка, плоская часть которой имеет форму сегмента или полумесяца; 5) сложная ручка, состоящая из дискообразного навершия из кости или рога и собственно ручки из металла. Эта металлическая ручка соединяла клинок с навершием, находя на них удлиненными языками. В дискообразном навершии иногда имеются с двух сторон два эллиптических отверстия для продевания ремня. Эти ручки очень удобны. Дискообразная форма навершия, возникшая из круглого навершия, получила особенно широкое распространение в эпоху Среднего царства.44)
Наконец, последним видом оружия, применявшегося в рукопашном бою, является копье, известное египтянам с древнейших времен. В эпоху Среднего царства заостренный конец копья снабжается металлическим наконечником, значительно усиливающим прочность и ударную силу копья. Металлический наконечник обычно имел форму полой трубки, в которую вставлялся заостренный конец копья. Эта трубка, постепенно уменьшаясь, проходила через весь наконечник. С двух сторон к ней примыкали полуэллипсоидные плоскости, которые имели своей целью расширить рану, произведенную ударом копья. Нижний конец копья иногда также снабжался металлическим острым наконечником для втыкания копья в землю. Это копье применялось с различными целями и в зависимости от этого имело различные размеры. Чаще всего копье применялось в качестве ударного оружия в ближнем бою, и тогда его размеры превышали рост человека. Иногда копьем [95] пользовались, как метательным оружием, своего рода дротиком, и в таком случае применялись копья значительно меньшего размера, ниже человеческого роста. Существовали также копья комбинированного типа, которыми можно было пользоваться как в ближнем, так и в дальнем бою. Эти копья обычно делались в рост человека. Наконец, применялись и особенно длинные копья, громадные шесты, которые держали два человека и которыми пользовались для разрушения стен крепости.45) Таким образом, и в данном случае мы наблюдаем большое разнообразие форм основного оружия, что указывает не только на стремление усилить до предела его боевую эффективность, но и использовать его для различных целей, учитывая при этом самые разнообразные боевые моменты и положения.
Помимо метательного копья основными видами дальнобойного оружия этой эпохи были бумеранг, праща и лук. Бумеранг является одним из древнейших видов метательного дальнобойного оружия, представляя собой выгнутый кусок дерева, который с большой силой бросался в воздух. Среди египетских бумерангов можно выделить несколько основных типов. Отметим бумеранги: 1) круглый [наиболее древний тип]; 2) широкий, плоский, с острыми краями; эта форма способствовала лучшему разрезанию воздуха и дальности полета, а острые края причиняли глубокие порезы; 3) бумеранг S-образной формы.
Верхнему концу бумеранга придавали различную форму. В некоторых случаях он был плоским, имея вид лезвия, что давало возможность соединить в бумеранге свойства ударного и режущего оружия. В других случаях верхнему концу бумеранга придавали утолщенную форму, что усиливало ударную силу бумеранга. Для той же цели служил и выступающий язык, которым иногда снабжалась нижняя часть бумеранга. Являясь пережиточной формой очень древнего вида оружия, бумеранг в эпоху Среднего царства встречается, главным образом, в руках азиатов и нубийцев, которые, весьма возможно, входили в состав вспомогательных войск египетской армии. В частности, бумерангами вооружены те азиаты из племени аму, которые изображены на стенах бенихассанской гробницы Хнумхотепа в составе посольства, привезшего дары египетскому вельможе.46) По вычислениям некоторых исследователей, различные виды метательного оружия древних египтян, как например, метательное копье и бумеранг, обладают дальностью полета в 150-180 м, причем точность попадания, начиная с расстояния в 30 м, сильно снижается.47) Таким образом, египетские войска могли начинать дальний бой лишь на расстоянии 180 м от противника. Незначительность этого расстояния, конечно, не давала возможности вести в течение продолжительного времени этот дальний бой и вынуждала войска, сближая свои ряды, переходить к рукопашному бою, который в конечном счете и решал исход всей битвы.
Не менее примитивным и древним видом метательного оружия была праща, которая делалась из кожи или плетеного папируса и служила для метания камней. Особенно часто праща применялась при осаде [96] крепостей как осажденными, так и осаждающими. В эпоху Среднего царства пращой пользовались, главным образом, ливийские наемники, входившие в состав египетского войска, однако, праща сохраняет пережиточно свое значение также и в качестве оружия египетских воинов, на что, между прочим, указывают изображения пращи на стенках египетских саркофагов этой эпохи.48)
Значительно большее боевое значение и широкое распространение имел лук, известный египтянам с древнейших времен. Благодаря целому ряду изображений и даже подлинным сохранившимся лукам, которые, по обычаю того времени, клали в гробницу вместе с телом умершего, мы можем установить важнейшие виды луков, применявшиеся египтянами в эпоху Среднего царства. Среди них отметим следующие :
1. Лук, вогнутый внутрь в сторону стрелка. Обычно он представлял собой круглую палку, концы которой постепенно утончались. В ненатянутом состоянии лук представляет собой почти вертикальную палку, и лишь концы его были несколько загнуты.
2. Лук, вдавленный в средней части и выгнутый у концов (сложный лук).
Для того чтобы тетива не соскальзывала с гладких концов лука, их обматывали и оклеивали лентами папируса. Иногда для той же самой цели концы лука выгибались или снабжались зубьями. Для того чтобы концы лука не обламывались, их покрывали металлическими наконечниками. Длина этих луков обычно колебалась от 140 до 180 см.49) Для большей прочности лук целиком обматывали, а иногда даже укрепляли особым куском дерева, который плотно прибинтовывался к самому луку. Так постепенно появился новый вид обмотанного и укрепленного лука, который был значительно массивнее простого и поэтому мог сообщать большую дальность полету стрелы. На некоторых изображениях мы видим эти огромные укрепленные луки, которые с большим напряжением при помощи ноги и руки натягивает египетский воин. Художник тщательно отмечает черным добавочное крепление лука. Этот новый тип укрепленного лука появляется только в эпоху Среднего царства и применяется наряду с простым луком. Можно думать, что форма этого укрепленного лука была заимствована египтянами у народов Передней Азии.50) Дальнобойность египетского лука приблизительно равнялась 150-180 м, причем точность попадания, начиная с 30 м, резко снижается.51) Таким образом, дальнобойность лука приблизительно равнялась дальнобойности метательного копья и бумеранга. Однако лук обладал тем преимуществом, что стрелок имел возможность сделать несколько выстрелов подряд, в зависимости от количества стрел, которым он располагал. Поэтому для усиления боеспособности стрелка его необходимо было снабдить как можно большим количеством стрел. В связи с этим вставала новая задача регулярного снабжения войска стрелами, которые выделывались так же, как и луки, в особых мастерских.
Тетиву лука обычно делали из навощеного льняного жгута или из какой-либо органической массы, в частности из жил, для того чтобы [97] обеспечить главное свойство тетивы, ее эластичность. Наиболее обычным был следующий способ натягивания тетивы. Углубление ладони обращали несколько кверху, стрелу зажимали между указательным. и средним пальцами, безымянный и маленький пальцы обхватывали лук, а большой палец вытягивали кверху. Лук обычно держали вертикально, причем стрела находилась на уровне груди, плеча или даже подбородка. Стреляли чаще всего стоя, иногда преклонив одно колено. Для защиты левой руки, державшей лук, от удара тетивы, на нее надевали рукав из роговых колец или кожи.52)
Боевая эффективность лука в значительной степени зависела от свойств стрелы, которая является, в сущности, легким метательным копьем, приводимым в движение при помощи лука. Дальность полета стрелы в первую очередь обусловливалась легкостью материала, из которого делалась стрела. Поэтому стрелы чаще всего делались из легкого камыша, а иногда из легкого и мягкого дерева. Но стрела должна была обладать не только дальностью полета, но и силой удара. Поэтому более крепкая ударная часть стрелы делалась из более твердого дерева, кости, камня или металла. Эта твердая ударная часть в виде особого наконечника надевалась на конец стрелы, но так как при надевании наконечника можно было легко повредить стрелу, то стали сперва на конец стрелы надевать деревянный наконечник, а уже на него насаживать более прочную ударную часть. Древнейшие виды деревянных и костяных наконечников имеют шилообразную форму. Затем появляется удлиненно коническая форма, в поперечнике круглая, иногда квадратная, прямоугольная или призматическая с острыми краями, которые порой снабжены плоскими режущими поверхностями, имеющими своей целью расширить рану. С течением времени начинают применяться длинные, расширяющиеся книзу наконечники, наносившие глубокие и в то же время широкие раны. Эти наконечники принимают форму продолговатого листа или ромба. Кроме того, они снабжаются острым шипом или крючком, который затруднял извлечение стрелы из раны. Нижняя часть стрелы обычно снабжалась углублением для тетивы, которое делалось под сочленением камыша для того, чтобы предотвратить дальнейшее расщепление стрелы, причем примыкающая к этому сочленению часть стрелы укреплялась, кроме того, особой обмоткой. Иногда углубление для тетивы делалось в особой деревянной части, вставленной в нижнее отверстие стрелы. Для правильного регулирования полета стрелы и чтобы стрела не переворачивалась в воздухе, ее нижняя часть снабжалась оперением. Длина египетской стрелы — от 55 до 100 см. Для хранения стрел в эпоху Среднего царства применялись особые колчаны в форме длинного деревянного ящика или широкой низкой корзины. Наряду с ними встречаются и настоящие колчаны, снабженные ремнем, которые можно было вешать на спину. Эти колчаны с запасом стрел обычно несли слуги: оруженосцы, сопровождавшие в поход богатого и знатного вельможу. Для хранения луков пользовались футлярами в форме широких ящиков с косо поставленной крышкой. Разумеется, египтяне должны были заботиться о сохранении луков, которые были ценным видом оружия.53) [98]
Основным видом защитного оружия древних египтян в эпоху Среднего царства был щит, который заменял им шлем, панцырь и поножи. Поэтому египетский щит этой эпохи должен был закрывать по возможности большую часть тела и обладать большой маневренностью. Так как щитом приходилось пользоваться как в дальнем, так и в ближнем бою и защищать им тело от дротиков, стрел, копья, топора и кинжала, то щит должен был быть прочным и в то же время легким. Наиболее распространенной в эту эпоху была трапецеобразная форма щита с закругленной или заостренной верхней частью.54) Очевидно, эта форма себя особенно оправдала в бою и более всего способствовала защите тела. Египетский щит этого времени обычно обивался мехом, причем по краю прибивался гвоздями к деревянной раме. Позднее эта рама превратилась в сплошную доску. Ручка для держания щита была приделана к деревянному бруску, прикрепленному к внутренней части щита. Иногда внутри щита находился и ремень для подвешивания щита. Обычно щит достигал в высоту половины человеческого роста. Однако, наряду с этими щитами, применялись громадные закругленные щиты, которые давали возможность целиком закрывать все тело. Эти щиты обыкновенно несли за знатным воином особые оруженосцы.54
Таковы основные виды наступательного и защитного оружия египтян в эпоху Среднего царства. Их разнообразие и разнообразие их форм указывают на стремление найти наиболее выгодную форму, которая обеспечивала бы максимальные боевые качества данного вида оружия.
Существование различных видов оружия обусловило формирование различных воинских частей, отличающихся друг от друга своим вооружением и игравших в зависимости от этого различную роль в боевых действиях. Довольно значительное место в египетских войсках должны были занимать лучники, осыпавшие врага издали градом стрел. Максимальная подвижность и маневренность этих отрядов лучников, главным делом которых была стрельба из лука, достигалась тем, что воины были вооружены одними лишь луками и стрелами. Некоторое представление о таком отряде лучников можно получить по модели воинов из гробницы Месехти в Сиуте. 40 лучников, вооруженных большими луками и стрелами, построены здесь в десять шеренг по четыре воина в каждой.55)
В ближнем рукопашном бою главную роль играли отряды воинов, вооруженные боевыми топорами и копьями, причем мы видим здесь также некоторую специализацию. Встречаются воины, вооруженные только топорами, и воины, единственным оружием которых является копье. Эта специализация, очевидно, повышала боевые качества воина, так как давала ему возможность в максимальной степени использовать боевые качества того оружия, которым он был вооружен и к применению которого он привык. Как воины, вооруженные боевыми секирами, так и воины, вооруженные копьями, держали обычно в левой руке щит среднего размера, заостренный кверху и обтянутый мехом. Типичный отряд таких копейщиков [рис. 14] изображен в описанной выше сиутской модели. Мы видим здесь 40 воинов, построенных [99] в 10 шеренг по 4 воина в каждой. Наряду с этими легко вооруженными копейщиками, в египетских войсках были также и тяжело вооруженные копейщики, защищенные огромными щитами, которые им давали возможность одновременно закрывать все тело.56)
Рис. 14. Египетские воины, вооруженные копьями и щитами. Деревянная
модель из гробницы сиутского номарха Месехти. Среднее царство. 10-я
династия. Каирский музей. Деталь.«Пришел сильный муж страны Ретену. Он вызвал меня из моего шатра. Это был выдающийся борец — не было такого другого — он одолел всю страну. Он вызвался бороться со мною и был уверен, что ограбит меня — его намерением было угнать мой скот, следуя совету своего племени... Ночью я натянул лук, выпустил [несколько] стрел, извлек кинжал, вычистил мое оружие.
Когда рассвело, [вся] страна Ретену явилась и стала побуждать свои племена; она собрала соседние с нею области, ибо она затеяла эту битву. Когда тот прибыл ко мне, когда я стоял, я стал против него... Его щит, боевой топор и пучок дротиков (?) упал после того, как я выманил его оружие и дал его стрелам миновать меня. Когда их больше не стало, и один пошел на другого, он кинулся на меня; я пронзил его — мой дротик засел в его шее. Он упал на нос, я поверг его его собственным топором. Я испустил победный крик на его спине. Все азиаты воскликнули. Я воздал благодарение Монту, а домочадцы его оплакали его».61)
Как видно из этого описания, личные боевые качества воина играли громадную роль в исходе битвы того времени.
Необходимость укрепления границ и создания опорных пунктов для действия войск вызвала уже в глубокой древности развитие крепостного строительства.62) В эпоху Среднего царства в связи с расширением военной политики египетского государства крепостное строительство получает дальнейший толчок к своему развитию. Как внутри страны, так и на границах строится ряд крепостей и укрепленных линий, которые должны были служить базами для развертывания военных операций египетской армии. Надписи и развалины крепостей этого времени дают некоторое представление о способах их постройки и об их отличительных чертах.
Наиболее простым видом укрепления является простая длинная стена, ограничивающая какой-либо район и снабженная у своих концов фортами, например, стена, которая тянется от Шеллала до Ассуана у 1-го порога, или стена, идущая от северного форта Семнэ до южного тет-де-пона Уронарти или «стена князя», расположенная у Суэцкого перешейка. Самой экономной формой постройки является круглая, однако, необходимость сооружения фланкирующих башен, которые позволяли бы защитникам крепости обстреливать сверху врага, наступающего на крепость, вызвала к жизни появление крепостей прямоугольной формы, которые обычно сооружались в равнинных районах. Таковы крепости в Эль-Кабе, Кубане, южной части Семнэ и т. д.
Формы горных крепостей должны были соответствовать форме строительной площадки. Поэтому горные крепости обычно имеют неправильную форму, причем выступы горы укреплялись особыми выступами стены. Таковы крепости в Шалфаке, в Уронарти и в Куммэ. Промежуточное место занимают крепости, построенные на равнине у края горной цепи. Таковы, например, крепости в Миргиссэ и в Семнэ, [101] которые со стороны долины имеют равнинный характер, а со стороны прибрежных гор — горный характер.
Материалом для постройки крепостей обычно служил непрочный кирпич из нильского ила. Непрочность строительного материала оказала влияние на форму стен, которые во избежание обвалов должны были в своей нижней части быть значительно шире, чем в верхней. Эта своеобразная покатая форма стен предохраняла стены от отслаивания части их поверхности. Наконец, она в сильной степени затрудняла осаждающим штурм крепостных стен. Высота крепостных стен обычно достигала 10-12 м. Толщина стен в большинстве случаев зависела от их высоты. Обычно толщина нижней части стен колебалась от 4 до 6 м, в Эль-Кабе несколько больше. Иногда стены для большей прочности обмазывались гипсовой известкой, а между кирпичами прокладывались цыновки и деревянные балки. Во избежание обвалов при проломе стены слоям кирпича придавали волнообразную форму (как, например, в Эль-Кабе). Наиболее уязвимой частью стены была ее нижняя часть, которая больше всего подвергалась натиску осаждающих, стремившихся ее разбить в первую очередь. Поэтому принимался ряд мер для укрепления нижней части стены. С этой целью крепости часто строились на скалистых площадках, кроме того, нижнюю часть стен укрепляли особой покатой облицовкой из кирпича или камня. Такая облицовка из кирпича сохранилась в Иллахуне и в Уронарти, а из камня в длинном выступе стены — в Уронарти. Если перед стеной был ров, призванный затруднить подступы к крепости, то подножие стены было одновременно и скатом рва, т. е. эскарпом, например, в Миргиссэ и в Кубане. Облицованное подножие стены часто выступало на 2,5-8 м, от основной стены, что образовывало проход вокруг стены, как мы видим в Куммэ, Семнэ и Серре. На восточной стороне крепости в Семнэ и на южной стороне крепости в Шалфаке наличие скалы делало ненужным особое укрепление подножия стен. Однако и здесь искусственно сделан проход вокруг стен, очевидно, предназначавшийся для передвижения войск. Верхняя часть стены была настолько широка, что на ней могли расположиться отряды воинов, обстреливавшие осаждающие войска. Для защиты стрелков, стоявших на стене, служили особые зубцы, достигавшие в высоту роста человека. Прячась за этими зубцами, защитники крепости осыпали осаждавших градом стрел и камней. Кроме того, под зубцами были сделаны отверстия для сбрасывания камней, как мы видим на первых воротах храма в Дебод.
Громадное оборонительное значение имели бастионы, которые начинают широко применяться в крепостном строительстве в эпоху Среднего царства. Основное боевое значение бастионов заключается в том, что они давали возможность с их верхней площадки обстреливать с двух флангов воинов, штурмовавших или осаждавших крепость. Именно поэтому максимальное расстояние между бастионами не должно было превышать расстояния, равного двойному полету стрелы. В крепости в Сесеби бастионы поставлены на расстоянии 15 м друг от друга, а в Уронарти на расстоянии 85 м. Эти бастионы, обычно имевшие [102] прямоугольную форму, находятся либо непосредственно возле стены, либо на выдвинутых вперед выступах, которые давали возможность на довольно значительном расстоянии обстреливать с флангов наступавшего противника. Так, в Семнэ бастионы выступают на 17 м от стены. Иногда эти выступы имеют форму буквы Т. Очевидно, эта форма им придавалась для того, чтобы поместить на их передней части максимальное количество воинов. Особенно часто эти выступы сооружались на углах стен, с целью защитить эти части стены. Так, в Шалфаке и в Серре углы стен снабжены одним выступом, в Семнэ и в Дабе на углах сооружено по два выступа, которые как бы являются своеобразными продолжениями стен, а в Сесеби выступы несколько отодвинуты от углов, что давало возможность обстреливать врага, атаковавшего углы крепости. Бастионы применялись, главным образом, при сооружении равнинных крепостей, а в горных только там, где одна стена расположена на пологом краю. В горных крепостях выступы скалы покрывались длинными выступами стен, которые являлись уже самостоятельными укреплениями, как, например, в Уронарти. Внутри крепости вдоль стены шел проход, служивший для подъема на стену, который иногда был защищен маленькой стеной, как, например, в Миргиссэ, Семнэ, Уронарти и в Шалфаке. В некоторых случаях были и особые всходы на стену; так, в Шалфаке у южной стены длинная лестница вела на стену. В Эль-Кабе в верхней части стены имеется дверь с деревянным выступом, который, возможно, был особым приспособлением для передвижной лестницы. Одновременно с этим в Эль-Кабе были широкие всходы, которые вели на стену.
Большое оборонительное значение имела техника сооружения крепостных ворот, которые целиком сохранились только в северной стене в Эль-Кабе. Обычно ворота, которые были наиболее уязвимым местом крепости, защищались двумя выступающими башнями, как, например, в Уронарти, а иногда двумя длинными выступами, как, например, восточные ворота в Кубане, ворота в Шалфаке и северные ворота в Миргиссэ. Эти выступы давали возможность на большом расстоянии защищать подступы к воротам. Если около ворот сооружался только один выступ, он помещался с той стороны, с которой нападающие воины не были защищены щитами и откуда их с максимальной эффективностью могли обстреливать защитники крепости. Позади ворот обычно устраивался маленький дворик, который имел особое оборонительное значение, являясь своего рода ловушкой для врага. Воины, прорвавшиеся через ворота, попадали в этот дворик, где их с удобством могли всегда обстреливать защитники крепости, находящиеся на стенах. Особенно в угловых воротах устраивались такие дворики, снабженные сложными выходами. Эти дворики были самой настоящей западней для воинов, попавших в них.
Помимо главных ворот, в стенах иногда сооружались и дополнительные маленькие ворота, предназначавшиеся для вылазок, для доставки воды и для других целей. В крепостях в Миргиссэ, в Шалфаке, в Куммэ и в Семнэ сохранились лестницы, по которым защитники крепости спускались за водой. Проблема воды имела громадное значение [103] при постройке крепости. Поэтому крепости, отдаленные от реки, должны были иметь внутри стен особый колодец.
Помимо стен, крепость защищалась особым рвом. Края этого рва должны были быть водонепроницаемыми, так же как и подножие стен. Откосы рва укреплялись кирпичом или камнем [грубым камнем в Семнэ или выровненными плитами, как в Кубане]. Иногда ров высекался в скале и защищался от песка особой стеной [Вади-Хальфа]. Ширина рва зависела от дальнобойности оружия того времени, глубина рва достигала роста человека. Земля, вынутая при сооружении рва, образовывала вал (гласис), покатый снаружи и отвесный изнутри, который иногда облицовывался камнем.
Таковы были отличительные черты египетских крепостей времени Среднего царства, для защиты которых применялись все возможности тогдашнего строительного дела. Их местоположение и форма указывают на их несомненное стратегическое значение и на то, что строители принимали все меры, чтобы поставить защитников крепости в наиболее выгодное положение и дать им возможность с максимальной эффективностью защищать крепость как при осаде, так и при штурме.63)
Надписи и сохранившиеся до настоящего времени развалины позволяют восстановить внешние формы целого ряда крепостей, построенных в различных пунктах Египта как внутри страны, так и на ее границах. Уже в смутную эпоху междоусобной борьбы между гераклеопольскими и фиванскими правителями в Египте начинается крепостное строительство. Крепости, строящиеся в эту эпоху внутри страны, очевидно, являются военными базами, на которые опираются вооруженные силы номов, группирующихся вокруг Гераклеополя и Сиута. Так, в надписи сиутского номарха Тефьеба, повествующего о его борьбе с южными номами, говорится о постройке крепостей в Среднем Египте.64) Одновременно крепостные укрепления строятся и вокруг главного города южного Египта, Фив, занимающего выгодное стратегическое и экономическое положение в центре скрещения торговых путей, шедших из южного Египта в Нубию, к Красному морю и в западные оазисы. Так, очевидно, еще в эпоху 9-10-й династий южная часть Фив, центром которой был храм бога Менту, была обнесена стеной, образующей неправильный четырехугольник, одна сторона которого равняется 250 м, а три других — 200 м каждая. Толщина этих стен равнялась приблизительно 8,5 м.65) В эпоху 11-й династии были сооружены стены, защищавшие северную часть Фив, где находился храм Амона. Стены, идущие вдоль оси храма, тянутся в длину на 475 м, а стены, идущие перпендикулярно, имеют в длину 500 м. Внутрь этого укрепленного района вели два входа: один, расположенный на восточной стороне шириной в 6 м и другой, находившийся на северной стороне и имеющий в ширину 2,5 м. Судя по каменным косякам проходов, толщина этих стен достигала 12 м. Таким образом, важнейший город Египта представлял собой уже в эту эпоху довольно значительный укрепленный пункт.66)
Крепостью являлась также столица Аменемхета I, находившаяся к юго-западу от Мемфиса, около нынешнего Лишта, на что ясно [104] указывает ее название Иттауи («Владение двумя странами»). Особенно характерно, что гиероглифическое начертание названия этого города обычно вписывалось видеограмму крепости, т. е. квадрат зубчатой крепостной стены. Очевидно, этот город, занимавший выгодное положение в стратегическом и экономическом отношении, находясь на стыке между долиной и дельтой, был важнейшим военным пунктом, который обеспечивал Аменемхету I господство над всем объединенным Египтом, главным образом над недавно покоренным севером,
В эпоху образования объединенного государства и развертывания довольно значительной военной политики гораздо большее военное значение приобретают крепости, построенные на границах государства, главным образом, на северо-западной и на южной, соответственно основным направлениям египетской военной экспансии. На существование этих крепостей указывают как надписи, так и сохранившиеся развалины. Так, в известном «Рассказе Синухета» говорится об укреплениях, воздвигнутых на северо-западных границах Египта, где-то в районе восточной оконечности Вади-Тумилата. Описывая свое бегство из Египта, Синухет говорит: «Я пошел на север и прибыл к «Стене князя», выстроенной для отпора азиатам, для поражения проходящих по пескам. Здесь я согнулся в кустах, чтобы меня не заметили часовые на стенах».67) В «Пророчестве Неферреху» сооружение этой стены приписывается некоему фараону Амени, возможно Аменемхету I в следующих словах:
«Построят «Стену князя», дабы не дать азиатам (снова) вторгнуться в Египет».68) Таким образом, эти пограничные укрепления, как ясно указывают надписи, имели в первую очередь оборонительное значение и должны были защищать северо-восточные границы Египта от нашествия азиатских племен. В этих крепостях, возможно, находились довольно значительные военные отряды, стены их тщательно охранялись часовыми. Пограничные отряды, охраняющие эти азиатские границы Египта, упоминаются и в следующем месте того же «Рассказа Синухета»:
«Слуга отправился на юг и остановился у «Путей Гора», где находится комендант, стоящий во главе пограничного отряда».69) Об этих «Путях Гора» говорится и в тексте «Поучения гераклеопольского царя», в котором описываются пограничные укрепления, построенные на северо-восточной границе Египта:
«Смотри. Я вбил кол... на востоке. Граница от Хебену вплоть до «Пути Гора» покрыта городами и заселена людьми из числа самых избранных во всей стране для того, чтобы отразить руки [азиатов]».70) Эти «Пути Гора», возможно, были той большой дорогой, которая вела из крупных пунктов Дельты к северо-восточной границе. Очевидно, по этой важнейшей стратегической магистрали выступало в поход египетское войско во главе с фараоном, почему эта дорога и получила название «Пути Гора» [титул фараона]. Может быть, эта дорога шла из Атрибиса, который, судя по другому отрывку из Эрмитажного папируса, содержащего «Поучение гераклеопольского царя», был в ту эпоху важным укрепленным пунктом: [105]
«Кемуи... Смотри, это — пуп варваров. Его стены снаряжены для боя, его воины многочисленны...».71)
Не меньшее стратегическое значение имела и южная граница Египта, откуда шли важные торговые и военные пути на юг, в южную страну Нубию, которая в эпоху Среднего царства становится важнейшим объектом египетской эксплоатации и завоевательной политики. Поэтому именно на южных границах Египта должны были быть построены крупные крепостные сооружения, на которые могли бы опираться во время военных операций египетские войска. Крупнейшей тыловой военной базой южного Египта была крепость, развалины которой сохранились около нынешнего Эль-Каба. Это был город Нехебт, древняя столица Египта, обнесенная мощной стеной фараоном Аменемхетом III. Эти укрепления упоминаются в тексте стэлы, обнаруженной в Эль-Кабе и относящейся к 44-му году царствования фараона Аменемхета III. В тексте стэлы говорится о том, что царь «соорудил (их) в качестве своего памятника. Его величество приказал построить стену, которая находится внутри стены Сешму-тауи».72) Судя по надписи, первоначальным строителем укреплений в эту эпоху считался фараон Сенусерт II. Развалины крепости довольно хорошо сохранились. Внешняя стена достигает высоты в среднем около 9 м, толщина ее 11,5 м. Длина северо-западной и юго-восточной стены 560 м, длина двух других стен 480 м. Объем всей кладки превышает 255 тыс. м3. В стене имеются четыре пролома, где, возможно, находились ворота, однако, следов каменной облицовки или ворот не сохранилось. Лишь у отверстия на северо-восточной и юго-восточной сторонах близ внутренней части стены сохранились широкие всходы, которые вели на стену. Стены, сложенные из кирпича, представляют очень своеобразный тип кладки. Так, южная стена разделена на ряд вертикальных полос, в которых горизонтальная кладка строго чередуется с вогнутой книзу кладкой кирпича. Во всех остальных трех стенах во всех вертикальных полосах кладка кирпича одинаково вогнута книзу. Сохранились также и внутренние стены, которые образуют параллелограм в южной части большого параллелограма, образованного внешними стенами. Длина внутренних стен, идущих параллельно внешним, 200 и 155 м, толщина их достигает 5 м. Около южного угла находится вход, облицованный камнем. Его ширина с внутренней стороны 3,5 м, а с внешней 1,5 м. Внешняя часть прохода сделана в целях лучшей обороны. Эта внутренняя стена, очевидно, служила для защиты городской цитадели, она довольно хорошо сохранилась, так как была облеплена зданиями. Стена, соединяющая внутреннюю стену с внешней, может быть, служила для расширения территории города до постройки внешней стены.73)
Следующим укрепленным пунктом был город Омбос, древняя столица Верхнего Египта. Расположенный несколько южнее Эль-Каба в центре скрещения с Нилом важных дорог, шедших в Нубию, Омбос занимал важное стратегическое положение и господствовал над узлом сухопутных и речных путей. Поэтому вполне естественно, что именно здесь в эпоху Среднего царства должна была быть построена крепость. Развалины ее до сих пор еще стоят на правом берегу [106] Нила. Крепость эта имела четырехугольную неправильную форму. Ее стены следовали изогнутым краям той возвышенной строительной площадки, на которой она была построена. В длину стены крепости тянулись на 200 м, а в ширину на 150 м. Около юго-западного выступа находилось двое ворот на расстоянии 50 м друг от друга. Проход расширялся в толще стен, напоминая ворота в Фивах, в Танисе и в Ден-дера. Ширина прохода равнялась 2 и 3,5 м. Толщина стен — от 7,5 до 11 м. Очевидно, обе части стены и оба входа были построены в различное время. Сильнее всего защищена восточная сторона крепости, обращенная к долине. Стены, следуя ломаной линии холма, образуют ряд настоящих бастионов. У северо-восточного и юго-восточного угла эти бастионы выступают на 15 м. В середине восточной стены расположен третий бастион. Это один из первых случаев применения бастионов в крепостном строительстве Древнего Египта.74)
Первой линией подлинных пограничных укреплений, защищавших южную границу Египта, были крепостные сооружения, находившиеся в районе первого порога около Элефантины. О них говорится в тексте стэлы Британского музея № 825, относящейся ко времени Сенусерта III. Надпись гласит:
«Девятый год, третий месяц третьего времени года царствования его величества царя Верхнего и Нижнего Египта Ха-кау-Ра [Сенусерта III], любимого богиней Сатет, владычицей Элефантины, живущего вечно. Приказ его величества начальнику юга Амени [соорудить] ворота в крепости Элефантины, соорудить... (здание) для царских владений юга... народ в области Элефантины, когда (мой господин, жизнь, здоровье, сила) отправился в поход, чтобы сокрушить подлую страну Куш».75)
Как полагает Масперо, в состав укреплений, упоминаемых в этой надписи, входила стена, соединявшая Ассуан и Филэ, остатки которой сохранились до настоящего времени. Эти укрепления имели своей целью защитить южную границу Египта, а также тот важный стратегический канал, который обеспечивал судоходство по Нилу в районе первого порога.76)
Вторая линия укреплений, защищавших подступы по Нилу, а также охранявших дороги, ведшие в глубь Нубии, тянулась вдоль Нила от Кубана и Дакке до Дерра, уже в пределах Нубии. Наибольшее стратегическое значение имела крепость Кубан, господствовавшая над караванной дорогой, ведшей к богатейшим золотоносным районам, в районе Вади-Алаки. Стены этой крепости тянутся в длину на 106 м, а в ширину на 78 м. Высота их достигает 10 м, а толщина в верхней их части 3 м. Стены были окружены рвом шириной в 8 м, который мог наполняться водой благодаря проведенному из реки подземному акведуку. У восточного угла сохранились остатки всхода, ведшего на стену. Восточная и южная стены были снабжены бастионами, расположенными на расстоянии 6-10 м друг от друга. Ширина бастиона по фасаду 2,5 м, глубина выступа 1,5 м. В середине каждой стены находились ворота. Ширина южных ворот 1,5 м. Снаружи по двум сторонам их расположены два бастиона, а изнутри один бастион с одной стороны. Ширина [107] северных ворот 1,5 м. Снаружи около них находился один бастион. Около этих ворот стена загибалась внутрь, образуя коридор длиною в 10 м. Восточные ворота, выходящие в пустыню и имевшие поэтому особенно важное значение, были защищены башней. Около них снаружи находился длинный выступ длиной в 23 м, шириной в 3,5-4 м, который кончался платформой размером в 6,5 м2. Ширина прохода угол крепости в Куммэ.
Рис. 15. План прямоугольного форта времени Среднего царства в Семнэ.
Верхняя стрелка показывает направление на храм, нижняя — на
северо-западный
Рис. 16. План укрепленного района между Вади-Хальфа и Семнэ.Первую крупную крепость в этом районе построил фараон Сенусерт I. Это была крепость в Бохани на западном берегу Нила против Вади-Хальфы в самом начале второго порога, расположенная в важном стратегическом пункте, который господствовал над рекой и над дорогами, идущими отсюда в глубь страны. Сенусерт III расширил эту крепость, придавая ей, очевидно, большое военное значение. К сожалению, развалины крепости не сохранились. Сохранились только остатки храма, построенного здесь в начале 12-й династии, может быть, Сенусертом I.78) Дальше к югу от Вади-Хальфы был построен целый ряд укреплений в Матуге, Факузе, Кассе и во многих других местах. Благодаря тщательному обследованию, проведенному в этом районе Борхардтом, мы можем восстановить в общих чертах систему укреплений всего района. Первым, довольно значительным укрепленным пунктом к югу от Вади-Хальфы был остров Дабе. Крепость [рис. 17], построенная на нем, была продолговатой формы, соответственно форме острова. Стены крепости, сложенные из кирпичей, размером 10*19*37 см, защищены выступами, расположенными в 20-40 м друг от друга. Внутрь крепости вело несколько входов. Главный вход находился [110]
Рис. 17. План крепости на острове Дабе.
Рис. 18. План крепости времени Среднего царства в Миргиссэ.В 30 км к югу от Миргиссэ находилась южная граница Египта, установленная Сенусертом III после упорных войн с нубийскими племенами. Здесь находилась первая, обращенная к врагу линия укреплений, от которой остались развалины крепостей в Шалфаке, Уронарти, Семнэ и Куммэ. Весь этот район на протяжении 8 км вдоль Нила представлял собой мощный защитный барьер, господствовавший над рекой, над ее берегами и дорогами, шедшими в глубь Африки. Крепость Шалфак [рис. 19] находилась на западном берегу Нила на одинокой крутой скале, возвышающейся против деревни Ароза. Эта маленькая, но высокая позиция на большом расстоянии господствует над рекой. Стремясь максимально использовать выгодное топографическое положение, строители крепости придали ей форму, вполне соответствующую неправильной форме скалы, несколько увеличив в одном месте кирпичной пристройкой строительную площадку. Таким образом и здесь, как при постройке других крепостей этой эпохи, при сооружении стен учитывали рельеф местности, чтобы не дать возможности противнику использовать хотя бы небольшую часть скалистого утеса и чтобы со всех сторон господствовать над ниже расположенным районом. Особенно типичны в этом отношении три выступа стены, которые покрывали три гребня скалы. Самый большой, северо-восточный выступ тянулся на 90 м. Два коротких защищали стену в юго-восточном и юго-западном направлениях. Юго-восточный выступ должен был помимо того служить прикрытием лестницы. По этой ступенчатой дорожке носили воду в крепость, о чем ясно говорят следы — обломки глиняных сосудов эпохи Среднего царства, по которым наряду с прочим, можно датировать время постройки и использования этой крепости. Наконец, наличие отдельно стоящего форпоста указывает на максимальное использование местности. [113]
Рис. 19. Расположение крепости времени Среднего царства в Шалфаке.
Рис. 20. План крепости времени Среднего царства в Шалфаке. [115]
Рис. 21. Расположение крепости времен Среднего царства на острове Уронарти.
Рис. 22. План крепости времени Среднего царства на острове Уронарти. [117]На гранитном выступе восточного берега Нила в 4 км к югу от Уронарти стояла крепость [рис. 23] Куммэ; это была по всем признакам очень крепкая позиция. На скале, местами почти отвесно спускающейся к реке, была искусственно выровнена верхняя площадка, использованная для постройки крепости. Этому оборонительному сооружению была придана форма неправильного четырехугольника со сторонами длиною около 60 м. Крепость была в двух местах защищена выступами, которые Вейлль85) не совсем правильно называет бастионами и контрфорсами. У юго-западной стены находился удлиненный выступ (25 м), а на северо-восточной стороне — два других выступа, защищавших ворота. Другие ворота были расположены в северной части крепости. Эти ворота шириной в 7-8 м выходили на крытую лестницу, которая опускалась к реке и служила для доставки воды. Внутри крепости вдоль стены шла сторожевая дорога, огороженная с внутренней стороны стеной толщиной в 1,35 м. В северном углу крепости был построен храм. Борхардт предполагает, что в этом месте над дорогой, шедшей вдоль стен, была построена башня, так как находящиеся здесь храмовые помещения очень низки и снабжены очень грубыми и тяжелыми балками перекрытия. Это вполне возможно, хотя прямых указаний на наличие башни нет и ее остатков не сохранилось. К тому же массивность постройки типична для египетской, в частности, военной архитектуры. Ведь строительный материал экономить не приходилось и современные понятия строительной целесообразности были чужды древним архитекторам. Во всяком случае, наличие храма в крепости является достаточно интересным историческим фактом. В эпоху Нового царства мы увидим дальнейший шаг, некое слияние между архитектурной формой крепости, храма и дворца. Внешняя стена крепости в Куммэ напоминает стену в Миргиссэ. Каменная облицовка отстоит на некотором расстоянии от кирпичной стены, образуя перед ней широкий проход. Нижняя часть облицовки сохранила указания высоты подъема Нила в эпоху Аменемхета III, что дает некоторые основания для датировки крепости или отдельных частей ее. Скала с построенной на ней [118] крепостью во время большого наводнения превращалась в остров. Сильное течение реки подмывало субструкции и порой вырывало отдельные камни, вызывая необходимость периодических ремонтов. Однако вода не могла причинить серьезного вреда капитальной постройке египетских архитекторов, действительно строивших в расчете на долгие столетия.86)
Рис. 23. План крепости времени Среднего царства в Куммэ.
Рис. 24. План крепости времени Среднего царства в Семнэ. [120]Южная, западная и северная стены корпуса, перпендикулярно стоящего к реке, снабжены бастионами, расположенными друг от друга на расстоянии 25-40 м. Стена, идущая вдоль реки, снабжена бастионами лишь на углах и у ворот. В углу между двумя корпусами расположен особенно массивный бастион. Борхардт думает, что здесь были ворота, так же как в двойном выступе северо-западного угла крепости в Миргиссэ. Однако здесь не было еще произведено раскопок, и следов ворот не обнаружено. По мнению Борхардта, корпус, расположенный вдоль реки, обнаруживает более высокую технику фортификации и свидетельствует о большой дальнобойности оружия. Поэтому немецкий исследователь предполагает, что этот корпус построен позднее соседнего. Однако не следует забывать, что твердых данных, в виде документов или датирующих предметов, указывающих на разновременность постройки, здесь не было найдено. С другой стороны, оба корпуса по размерам и общему типу близки друг к другу и хорошо друг друга дополняют. Я думаю, отдельные архитектурные детали указывают не на прогресс в технике, а на стремление максимально использовать рельеф местности и особенно защитить наиболее уязвимые и важные места.
Внутри крепости кое-где сохранились остатки кирпичной стены, которые ограждали изнутри обычный сторожевой проход, шедший вдоль стен. В средней части крепости стояли два храма, развалины которых сохранились. Один из них был построен в эпоху 18-й династии, может быть, при царице Хатшепсут, а затем перестроен при Тутмосе III. Каменные стены этого храма примыкают к кирпичным стенам. Несколько южнее находился храм, построенный при Тахарке. Вклиненный в общее расположение крепости, этот храм был построен в ту эпоху, когда Семнэ уже потеряло свое основное значение. Весьма возможно, что наиболее древней частью всей постройки является прямоугольная облицованная камнем субструкция, на которой стоял храм эпохи 18-й династии, и толстые кирпичные стены. При расширении крепости эта часть ее была превращена во внутреннюю цитадель, отчасти, может быть, связанную с косым выступом и спуском к реке. Однако точно установить взаимоотношение всех этих частей постройки можно будет только при условии полных раскопок всего здания. Таким образом, крепость в Семнэ, построенная в эпоху Среднего царства, существовала еще при фараонах 18-й династии. Это обстоятельство не совсем учтено Биллербеком, когда он безоговорочно называет эту крепость «замком Рамзеса».87) Внешние стены крепости, особенно высокие в корпусе А, стоят на каменных фундаментах. Стены сложены из сырцового кирпича. В них сохранились отверстия от бревен, лежавших горизонтально между кирпичами. Вейлль предполагает, что нижняя часть стены была вертикальной, а верхняя скошена под углом в 150°. Борхардт вполне справедливо считает, что такая конструкция стен должна противоречить всем правилам древней фортификации. Действительно,эффективно обстреливать врага, подступающего к стене, [121] можно лишь в том случае, если нижняя часть стен пологая, а верхняя — отвесна. К этому мнению присоединяется и Хельшер, считающий, что нижняя часть стен была скошена под углом в 45°.88) Высота стен по Вейллю была от 15 до 25 м. Борхардт гораздо осторожнее говорит лишь о том, что они были выше 10 м. Толщина их внизу достигала 8-9 м, а наверху 4 м (по Вейллю). Высота стен форта достигала около 6 м. Вокруг крепости тянулся ров, шириной около 40 м, который начинался около каменной облицовки под самой кирпичной стеной. Перед рвом был широкий вал (гласис), сложенный из битого камня. Этот вал похож на вал в Миргиссэ, однако, он крепче и лучше построен. С точностью установить положение ворот трудно. Может быть, им соответствуют проходы через вал. Проходы, сохранившиеся в середине северного вала и у северо-западного угла, соответствуют северному выступу, давая основание думать, что здесь находился один из входов в крепость. Другие ворота могли находиться в угловом выступе и в восточном углу северной стены. Вейлль предполагает, что вход в крепость шириной в 3-4 м находился на северной стороне и был окаймлен двумя выступами, из которых левый тянется на 15 м и кончается башнями. Ширина прохода между выступами 9 м. Однако нельзя не согласиться с Борхардтом, признающим, что такая большая крепость должна была иметь несколько выходов. Но лишь после тщательных раскопок можно будет решить этот вопрос окончательно. Хорошо сохранилась каменная лестница, ведшая под углом к реке. Лестница теперь не доходит до современного уровня реки, который в течение тысячелетий сильно понизился. Вокруг крепости находился ряд отдельно стоявших укреплений, при сооружении которых были сознательно использованы естественные преграды и рельеф местности. Так, на берегу реки, где не было ни рва, ни вала, стояла высокая кирпичная стена на фундаменте из битого камня. На расстоянии 1100 м от древнего храма, находившегося внутри крепости, стоял форт, окруженный кирпичной стеной, широким рвом и валом.
Такова была эта лучше всего укрепленная, наиболее южная позиция египетской армии, защищавшая южную нубийскую границу у 2-го порога. Ее описание, данное на основании тщательных обследований, показывает, что реконструкция Шипье не соответствует действительности. Здесь не было защитных стен искусственно созданной высокой площадки, как на это правильно указывает Хельшер. Внутри стен находился целый комплекс зданий, к сожалению, еще не раскопанных. Точную картину всего архитектурного комплекса могут дать только исчерпывающие раскопки, проведенные в большом масштабе.89)
Историческое значение Семнэ, как южной границы египетского государства, ясно видно из текста надписи, найденной около Семнэ и затем хранившейся в Берлинском музее (№ 14753). Судя по этой надписи, египетское правительство принимало ряд мер к охране границ, устанавливая строгий контроль над переходом ее, или, как теперь принято говорить, над контрабандой и нарушениями границы. Государство в тексте этой надписи объявляло здесь наличие южной границы, установленной [122] «на 8-м году при его величестве, царе Верхнего и Нижнего Египта Ха-кау-Ра (Сенусерте III), которому дана жизнь во веки веков. Для того, чтобы воспрепятствовать каждому нубийцу пересечь ее, будь то по воде, или по суше, или на корабле (или) с какими-либо стадами нубийцев, за исключением нубийца, который придет для торговых целей в Икен, или с поручением. Следует хорошо поступить с ним, но не следует позволять кораблю нубийцев проходить, мимо Хех, идя вниз по реке во веки».90)
Разумеется, этот важнейший пограничный район требовал охраны и особой крепостной защиты. Поэтому здесь была построена мощная для той эпохи сеть укреплений, которая тянется от Вади-Хальфа до Семнэ на протяжении около 50 км. Строители стремились всецело использовать преимущества местности, главным образом, пороги, холмы, скалы и их выступы. Они настолько умело выбирали место для укреплений, что их примеру следовали строители средневековых и новых английских крепостей и лагерей, как в Бохани.91) Мощность этих укреплений достигалась толщиной и количеством стен, особой кладкой, комбинирующей кирпич, цыновки и деревянные балки, применением рва и вала. Для удобства защиты нижняя часть стен делалась пологой, а ворота, углы и уязвимые места снабжались бастионами. Наконец, узкие гребни скал заполнялись выступами стен, которые представляли дополнительные укрепления, затрудняющие подступ к крепости. Эти выступы, достигающие в длину до 300 м, нельзя назвать ни башнями, ни бастионами, так как они имеют значительно большее значение, позволяя защищать с флангов довольно отдаленные подступы к крепости, и, главным образом, лишая противника возможности использовать в своих целях эти гребни скал. Значение бастионов гораздо уже. Они позволяли защитникам крепости обстреливать с флангов врагов, находившихся у подножия стен. Расстояние между бастионами зависело от дальности полета стрел. Большое значение имела проблема снабжения крепости, что видно из подъездных путей и из устройства особых спусков или лестниц к реке, облегчавших доставку воды. Только более подробное обследование всего прилегающего района позволит точно установить сетку основных коммуникаций. Во всяком случае, размеры крепостей позволяли строить внутри главных стен особые помещения, среди которых, конечно, могли быть склады продуктов и вооружения.
Одно сохранившееся изображение в гробнице № 2 «Великого начальника Газэльего нома Аменемхета» в Бенихассане, относящееся к эпохе Сенусерта I, дает некоторое представление об осаде или штурме египетской крепости Среднего царства [рис. 25].
Архитектура крепости вполне соответствует установленным нами элементам: нижняя часть стены пологая, средняя — отвесна, а верхняя защищена зубцами и выступающими бастионами. Осаждающие вооружены копьями, секирами и щитами, наконец, лучники осыпают градом стрел защитников крепости. Особенный интерес представляет изображение двух воинов, скрытых в защитной будке, которые при помощи длинного шеста пытаются ломать верхнюю часть стены или [123] ударить защитника крепости, стоящего на стене. На помощь передовым отрядам осаждающих движутся резервы копейщиков, защищенных щитами, лучников, снабженных бумерангами, воинов, вооруженных секирами и щитами, наконец, оруженосцев, несущих колчаны со стрелами. В некоторых местах изображена рукопашная схватка около крепости. Очевидно, защитники крепости устроили вылазку с целью отбить врага.92) Весьма возможно, что главными средствами штурма было разламывание стен, форсирование ворот и применение штурмовых лестниц, известных еще в эпоху Древнего царства.93) Эти пограничные укрепления имели громадное стратегическое и политическое значение. Поэтому за их сохранностью и боевыми качествами ревниво следило египетское правительство. Археологические данные указывают на постоянные ремонты и перестройки. Надпись на скале около Ассуана указывает на наличие особой военной инспекции. Эта надпись была «сделана в 3-м году его величества Гора Сешмутауи [Сенусерта II], соответственно 35-му году его величества ГораХекен-ем-Маат [Аменемхета III... Кефа-иб-Хапу пришел, чтобы обследовать крепости Вавата».94) Пограничная служба охраны существовала на всех границах. Так, Икудиди в одной надписи из Абидоса [Берлинский музей № 1199] сообщает о том, что он, «будучи царским послом, охраняющим (или обследующим) границы его величества», ходил «во главе отряда молодых новобранцев, чтобы посетить... страну жителей Оазиса». Эта надпись относится к 34-му году Сенусерта I.95)
Рис. 25. Осада и штурм крепости. Рисунок из гробницы Аменемхета в Бенихассане. Среднее царство. 12-я династия.Можно предполагать наличие специальных отрядов пограничной охраны, которые составлялись из «охотников, детей пустынных стран», на что указывают хаммаматские надписи. Эти воины использовались [124] в качестве разведчиков, отряды их служили для охраны караванов. Египетские войска, расквартированные в мирное время в трех больших территориальных округах,97) часто использовались для не военных целей. Так, в Эль-Берше изображена переноска громадной статуи при помощи целой массы людей, среди которых были и воины — «военная молодежь Заячьего нома». Тексты содержат возгласы радости этих «юных новобранцев», которые, как указывает официальная надпись, выражают свои верноподданические чувства и готовы служить царю и представителю царской власти, номарху. Само собой разумеется, что рабовладельческое государство должно было всячески подогревать «воинственный восторг» молодежи, проливавшей обильно кровь на границах Нубии и Азии. Так, военная политика, требовавшая довольно значительной военной организации, имела помимо того своей целью подчинить военной дисциплине широкие массы населения, жившие в условиях тяжелой эксплоатации правящим классом рабовладельческой аристократии.98) [125]
1) W. M. Flinders Petrie. Les arts et mètiers de l'ancienne Egypte. 1913, fig. 97-101.
2) В. И. Авдиев. Военная политика Египта в эпоху Среднего царства. Вестник древней истории. Москва, 1939, № 1 (6).
3) «Страны ближнего и среднего востока». Москва, 1944, стр. 168. Ф. Ган (Африка, 1913, стр. 502) дает для Египта следующие данные по переписи 1/VI 1893 г. — 9 811 544 человека без Судана и азиатских владений, но, следовательно, включая пустынные области, что дает увеличение территории до 994 300 кв. км.
4) L. Borchardt. Altaegyptische Festungen. 1923, Bl. 18.
5) Fougères, Contenau et Lesquier. Les premières civilisations. 1935, p. 7.
6) Ю. Белоx. История Греции. 1897, т. I, стр. 322.
*) Иосиф Флавий исчислял население Египта без Александрии в 7 500 000 чел. (В. jud. II. 16. 4).
7) Там же, стр. 321.
8) Г. Дельбрюк. История военного искусства. Том второй. Германцы. Москва, 1937, стр. 28. Maspero. Histoire ancienne des peuples de 1'orient classique, v. 2, p. 212.
9) Breasted J. H. Ancient Records. V. I, pp. 208-210. Zustand des alten und neuen Aegyptens... Aus dem Franzoesischen des Herrn Savary. Berlin, 1788, Zweiter Teil, S. 188.
10) Griffith. Hieratic papyri from Kahun and Gurob. 1898, pp. 19-20. Опись людей, входящих в семью воина Снофру, сына Хера, времени Сехем-ка-Ра. Гиероглифическую транскрипцию и гиератический текст см. у Griffith, op. cit., pl. IX, cp. E. Meyer. Geschichte des Altertums. 1913, S. 274. Erman und Schaefer. A. Z, Band 38, SS. 42 ff. Кееs. Aegypten. S. 231.
11) E. Meyer, op. cit., Band 1, Teil 2, S. 271. Этот термин встречается в надписи в Эль-Берше (Еl-Berscheh, v. l, pl. XV). Мы встречаем здесь словосочетание d3m n ch3 wtiw, которое Гриффиз переводит «отряд воинов». Правильнее было бы перевести «отряд военных новобранцев» для того, чтобы точнее подчеркнуть значение слова d3mw «поколение» в противовес слову — ś3 — отряд. См. Griffith. Hieratic papyri from Kahun and Gurob. 1898, pp., 20-21. Cp. G. Maspero. Etudes de Mythologie et d'archéologie égyptienne. V. I, p. 56, note 2 и его же Histoire ancienne des peuples de 1'orient classique. V. 2, p. 212.
12) Newberry. Beni-Hasan. V. 1, pl. VIII. В.И. Авдиев. Военная политика Египта в эпоху Среднего царства. ВДИ, 1939, № 1, стр. 47.
13) В.И. Авдиев. Военная политика Египта в эпоху архаики и Древнего царства. ВДИ, 1938, № 1, стр. 54.
14) Klebs. Reliefs des Mittleren Reiches. S. 159 ff. См. Кееs. Aegypten. S. 237.
15) K. Sethe. Aegyptische Lesestücke. Texte des Mittleren Reiches. 1928, S. 83, 11, 2-8. См. Garstang. El-Arabah. 1901, pl. IV-V.
16)
См. К. Sethe, op. cit., S. 82, 1, 19. Трудно сказать, имеется ли здесь в виду часть города или вся столица.17) J. H. Breasted. Ancient Records. V. 1, р. 313. Текст см. L. D. II, 138-а. J. H. Breasted, op. cit., v. 1, р. 190. Текст см. Griffith. Siut, pl. XV.
18) E. Meyer, op. cit., 1, 2, S. 349. См. фотографию, приведенную в книге Erman-Ranke. Aegypten, S. 625, Taf. 41, 2.
*) В тексте стоит mh — локоть. При таком понимании текста, которое установлено Б. Генном, земельные наделы воинов следует признать крайне незначительными. Может быть, данный знак следует читать rmn (х/г сетат—1317 кв. м).
19) В. Gunn. Middle Kingdom. Stela from Edfu. ASAE. XXIX, 1. 1929, pp. 7-14.
20) K. Sethe, op. cit., S. 83, 11, 11-16. См. Вreasted. Ancient Records. V. l., pp. 304-305.
21) Newberry. Beni-Hasan. V. 1, pl. XLIV. Вreasted, op. cit., v. 1, p. 225. E. Meyer, op. cit., y. 1, SS. 264-265. Мейер считает, что негры и азиаты служили в египетской армии в ту эпоху в качестве наемников. См. E. Meyer, ор. cit., Band l, 2; S. 278.
22) Вreasted, ор. cit., v. 1, р. 183. Гиероглифический текст надписи Хети. См. Griffith, Siut., pl. 13, 14, 20.
23) Griffith. Siut., 11, 12. Вreasted, op. cit., v. 1, pp. 182-183.
24) В. И. Авдиев. Военная политика Египта в эпоху Среднего царства. ВДИ, 1939, № 1, стр. 38.
25) Breasted, ор. cit., v. 1, р. 217. Гиероглифический текст v надписи Саанха см. L. D. II, 149-g. Newberry. Beni-Hasan. V. II, р. 18. Эд. Мейер (ор. cit., 1, 2, S. 262) подчеркивает военный характер этой экспедиции. Ср. А. Erman. Stelen aus Wadi-Gasus. AZ. 1882, SS. 203-204.
26) См. В. И. Авдиев, ор. cit., стр. 39.
27) Стэла из Абидоса в Берлинском музее (№ 1199). См. Вreasted, ор. cit., p. 254.
28) Р. Tresson. Inscription d'Ouni. Le Caire — 1919, р. 7, 1, 47.
29) К. Sеthe, Altaegyptische Lesestuecke. Texte des Mittleren Reiches. 1928, S. 85, 11, 10-12, cp. de Morgan. Cat. 1, 87, 86. L. D. II, 136-b. Breasted, op. cit., v. 1, p. 291.
30) K. Sethe, op. cit., S. 85, 11, 4-9, De Morgan. Cat. 1, 87-86. Вreasted, op. cit., v. 1, p. 292.
31) Battiscombe Gunn, op. cit., pp. 7-11.
32) Вreasted, op. cit., v. 1, p. 316.
33) См. прим. 25.
34) См. прим. 26.
35) Newberry. Beni-Hasan. v. 1, pl. 16; v. II, pl. 5, 15. Воnnet. Waffen der Völker des alten Orients. SS. 1-3.
36) Воnnet, op. cit., SS. 24-25, Abb. 12-B. ff.
37) Lacau. Sarc, pl. 40, № 146.
38) Newberry, Beni-Hasan. V. I, pl. 13-14; v. II, pl. 5, 15; v. I, 29; v. IV, pl. 23. Newberry. El Bersheh. V. 1, pl. 13. Воnnet, op. cit., SS. 24-30.
39) Lacau. Sarc, pl. 44, № 280-3, Morgan. Fouilles à Dahshour. 1894, pl. 20. Bonnet, op. cit., S. 41.
40) ASAE. XII, р. 13. Lacau. Sarc, pl. 43, 257. Bonnet, op. cit., S. 45.
41) Lacau. Sarc, pl. 43, № 255, 6, 9, Воnnet, op. cit., loc. cit.
42) Lacau. Sarc, pl. 43, № 260. El Arabah., pl. 16. E. 243. 156. Petrie. Diospolis parva, pl. 32, № 26-28. Petrie. Tools and Weapons, pl. 34, № 36. Воnnet, op. cit., S. 45.
43) Воnnet, op. cit., S. 47.
44) Воnnet, op. cit., SS. 52-59.
45) Newberry. Beni-Hasan. V. 1, pl. 14/16; v. 2, pl. 5, 15; v. 4, pl. 24. Wоlf. Bewaffnung. Taf. 14, № 6. Воnnet. Waffen. SS. 96-108.
46) Воnnet. Waffen. SS. 108-114.
47) Billerbeck. Der Festungsbau im alten Orient. 1900, S. 5.
48) Воnnet, op. cit., S. 115.
49) Воnnet, op. cit., SS. 125-133.
50) Newberry. Beni-Hasan, v. l, pl. 11, 14; v. II, pl.7; v. IV, pl. 24, Воnnet, op. cit., SS. 133-135. Изображение лука см. на рельефе «начальника западной пустыни Каи, сына Ваштаса». Берл. музей, № 22820. AZ. 65, 2, Taf. VII.
51) А. Billerbeck, op. cit., S. 5.
52) Newberry. Beni-Hasan. V. 2, pl. 4; v. 1, pl. V. Bonnet, op. cit., S. 155.
53) Newberry, op. cit., v, 2, pl. 4; v. 4, pl. 24. Bonnet, op. cit., SS. 156-180. Lacau. Sarc, pl. 42, № 23718. Newberry. El-Bersheh, v. 1, pl. 13.
54) Newberry. Beni-Hasan. v. 1, pl. 16, 30, 47; v. 2, pl. 5, 15. Lacau. Sarc, pl. 42, № 254. Newberry. El-Bersheh, v. 1, pl. 13. Воnnet, Waffen. SS. 181-189. {54-я сноска в книге повторена дважды. HF}
55) H. Kees. Aegypten. S. 228. Grébaut. Musée Egyptien. V. 1, Taf. 33-36. Wreszinski. Atlas. Band 2, Taf. 15.
56) Maspero. Histoire ancienne des peuples de l'orient classique. V. 2, p. 457.
57) Newbefry. El-Bersheh. V. 1, pl. 13.
58) L. D Band 4, Abt. II, Bl. 132.
59) Ibidem, Band 4, Abt. II, Bl. 131, 133.
60) Ibidem, Band 4, Abt. II, Bl. 141.
61) Б. А. Тураев. Рассказ египтянина Синухета. Москва, 1915, стр. 24-25.
62) В. И. Авдиев. Военная политика Египта в эпоху архаики и Древнего царства. ВДИ, 1938, № 1, стр. 55-56.
63) L. Borchardt. Altaegyptische Festungen an der Zweiten Nilschnelle. Leipzig — 1923, SS. 26-42, passim.
64) Breasted, op. cit., v. 1, p. 183.
65) Weill. L'art de la fortification dans la haute antiquité égyptienne. Journal asiatique, 1900, p. 70.
66) Ibidem, pp. 70-71.
67) Б. А. Тураев. Там же, стр. 15-16.
68) Там же, стр. 15.
69) Там же, стр. 37.
70) А. Erman. Literatur der Aegypter. 1923, SS. 115-116.
71) Ibidem, S. 116.
72) Вreasted, op. cit., v. 1, p. 324.
73) Чертежи крепости см. L. D. II. 100, Weill, op. cit., p. 40, fig. 7. Описание см. Weill, op. cit., pp. 38-43. U. Hoelscher. Das hohe Tor von Medinet Habu. 1910, S. 57.
74) Weill, op. cit., pp. 111-113.
75) Вreasted, op. cit., v. 1, p. 293. Текст см. AZ. 1875. 50.
76) Rec. XIII. 204. Breasted, op. cit., p. 292.
77) Weill, op. cit., pp. 84-88. Maspero. Histoire ancienne des peuples de l'Orient classique, v. 2, pp. 480-482.
78) Weill, op. cit., pp. 81/82.
79) Gardiner. JEA. 3. 184. sqq. см. Borchardt, op. cit., SS. 23-25.
80) Берлинская стэла № 14753. См. К. Sethe, op. cit., SS. 84-85. Borchardt, op. cit., SS. 9-10, Bl. 6.
81) Borchardt, op. cit., SS. 6-9, Bl. 3-5.
82) Ibidem, SS. 10-12.
83) В. И. Авдиев. Религиозное оправдание войны в древнеегипетском искусстве. ВДИ, 1939, № 4, стр. 103 след.
84) Borchardt, op. cit., SS. 12-13.
85) Weill. L'art de la fortification, pp. 104-105.
86) Borchardt, op. cit., SS. 13-16.
87) Billerbeck. Festungsbau im alten Orient. 1900, S. 8.
88) U. Hоelsсher. Das hohe Tor von Medinet-Habu. S. 60.
89) Borchardt, op. cit., SS. 17-23. Weill, op. cit, pp. 92-102.
90) L. D. II, 136-i. K. Sethe, op. cit., SS. 84-85. Вreasted, op. cit., v. 1, pp. 293-294.
91) K. Baedecker. Aegypten. 1902, SS. 376-377.
92) Newberry. Beni-Hasan. V. 1, pl. 14; v. 2, pl. 5, 15. Billerbeck. Festungsbau im alten Orient. S. 10. Weill, op. cit., p. 37.
93) В. И. Авдиев. Военная политика Египта в эпоху архаики и Древнего царства. ВДИ, 1938, № 1, стр. 56.
94) Вreasted, op. cit., v. 1, р. 278. Гиероглифический текст см. L. D. II. 123-е.
95) Вreasted, op. cit., v. 1, р. 254.
96) R. Anthes. Ein Polizeistreif des Mittleren Reiches in die westliche Oase. AZ. 65, 2, 1930, S. 109, cp. Kees. Aegypten. S. 229.
97) Griffith. Hieratic papyri from Kahun and Gurob. 1898, p. 21.
98) K. Sethe. Aegyptische Lesestuecke. Texte des Mittleren Reiches. S. 78, II., 10-13. El-Bershe h, v. 1, pl. XV. Griffith, op. cit., pp. 24-25.
Глава четвертая.
Войны египтян с гиксосами
Конец Среднего царства ознаменован значительным ослаблением
египетского государства. Наступает смута в стране, время больших
неурядиц и усобиц. Центральная власть фараонов слабеет. Династия
могущественных Аменемхетов и Сенусертов уступает место узурпаторам,
которые быстро чередуются один за другим. Судя по очень небольшому
количеству памятников, сохранившихся от этой эпохи, это было временем
упадка единой и центральной государственной власти. Туринский папирус,
некоторые надписи этой смутной эпохи и конспект Манефона сохранили в
общей сложности большое количество имен царей этого времени. Однако
общая продолжительность их царствования невелика и не достигает тех
больших цифр (637—937 лет), которые сохранились в позднейшей
полуисторической традиции. Судя по всем данным, от конца 12-й и до
начала 18-й династий прошло немногим более 200 лет. Манефон делит этих
царей на династии, правившие в Фивах, в Ксоисе и в Аварисе. Однако
трудно предположить, чтобы это были династии, связанные узами кровного
родства и законного престолонаследия. Весьма возможно, что в эту смутную
эпоху, во всяком случае во время царствования фараонов 14-17-й
династий, Египет делился на ряд самостоятельных княжеств и что многие из
фараонов, имена которых сохранили памятники и историческая традиция,
царствовали одновременно в разных местах страны, а иногда соперничали
между собой. В надписи одного из фиванских царей Неб-хепер-Ра Интефа
говорится о наказании некоего Тети, сына Мин-хотепа, происходившего из
Коптоса. Царь отрешает виновного в «дурном деле» от должности и лишает
его и все его потомство принадлежащих им доходов. И вместе с тем царь
проклинает тех «царей и правителей», которые ему окажут снисхождение.
Очевидно, это были царьки отдельных маленьких царств, на которые
распался Египет в этот период продолжительных и глубоких смут.1)
Сходство некоторых имен позволяет лишь очень предположительно
установить отдельные группы Интефов, Себекхотепов, Себекемсафов и
Неферхотепов, которые, весьма возможно, царствовали в [126] Верхнем
Египте и центром влияния которых, может быть, были Фивы.2)
Лишь о некоторых из этих многочисленных царей мы имеем скудные сведения
из документов и памятников эпохи Среднего и Нового царства. Так,
Ра-сехем-ху-тауи Аменемхет Себекхотеп был, очевидно, погребен в
фиванском некрополе, так как его гробница была ограблена в эпоху
Рамессидов, так же как и гробница Себекемсафа и его жены царицы Нубхас,3)
как указывают акты специальной следственной комиссии, назначенной при
Рамзесе IX для расследования дела о массовом разграблении царских
гробниц. Надписи с его именем были найдены в разных местах Египта, от
Бубастиса до 2-го Нильского порога. О другом Себекхотепе той же эпохи мы
знаем еще меньше. Имена его были найдены на разных предметах в Карнаке,
Эль-Кабе, Абидосе и Гебелеине. Несколько яснее выступает из тьмы веков
фигура Неферхотепа, оставившего в Абидосе большую историко-религиозную
надпись. Его резиденция находилась севернее Абидоса, однако, он бывал в
районе Гелиополя. Его имя встречается около 10 раз в области порогов. На
одном камне в Карнаке было найдено его имя и имя его брата и преемника.
Пипер думает, что двойная статуя, найденная в Карнаке, изображает этих
двух царей, которые, по предположению Марриэта, были соправителями.4)
Судя по тому, что Неферхотеп царствовал 11 лет, что после него
царствовали подряд два его брата и что его надписи были найдены в разных
местах Египта, он сумел на время укрепить в своих руках власть над всем
или почти всем Египтом. Особенный интерес представляет его большая
надпись, найденная в Абидосе, в которой он описывает сооружение
памятника Озирису в Абидосе и организацию особых религиозных церемоний,
очевидно, имевших целью укрепление культа Озириса и тем самым царя, в
качестве сына и наместника Озириса в Египте.5)Однако ни одному египетскому царю этой эпохи не удалось образовать прочной и сильной династии. Сам Неферхотеп так же, как и его предшественник, был сыном частного человека. В своей надписи он называет себя сыном «отца бога» (или божественного отца) Ха-анх-ефа и царицы-матери Кема. Жреческий титул «отец бога» встречается в предшествующий период, а также позднее в эпоху Нового царства, и что особенно важно — в эпоху Эхнатона. Трудно сказать, носили ли эти титулы родители Неферхотепа до его восшествия на престол или они их получили только после того, как Неферхотеп завладел короной Египта. Более существенно, что Неферхотеп был, очевидно, связан с жречеством, в частности, с жреческой коллегией Абидоса, совершенно так же, как некоторые другие фараоны 13-й династии, которые в своих надписях подчеркивают связь с культом Пта в Мемфисе.6) Очень многие фараоны 13-й династии, очевидно, являясь представителями различных социальных группировок, может быть, вознесенные на вершину власти восставшими средними слоями населения, не считали нужным даже в официальных надписях скрывать свое простое происхождение. Так, на некоторых надписях этого времени и в списках царей мы находим далеко не царские имена пятого царя 13-й династии Юфни, далее царя Иа-Иб, царствовавшего 10 лет [127] и 8 мес, некоего Мер-мешау, имя которого в переводе означает «начальник воинов». Две колоссальные статуи этого, весьма возможно, военного узурпатора, опиравшегося на войско, происходят из храма Пта в Танисе.7) Человеком не царского рода был и Нехси, имя которого означает «негр» или «нубиец», и довольно часто встречается в качестве обычного имени частного человека. Очевидно, Нехси также, как Мер-мешау и некоторые другие эфемерные цари этого времени, могут быть отнесены к особой группе северноегипетских царей, особенно тесно связанных с Дельтой, а в частности с Танисом. Имя Нехси было обнаружено в краткой надписи на одном фрагменте каменного косяка из Таниса. В этой надписи упоминается «памятник Сэта, владыки Ра-Ахета».8) Статуя Нехси найдена в Леонтополе, во внутренней дельте. На этой статуе сохранилась также надпись, в которой Нехси назван «любимым Сэтом из Авариса».9) Все эти факты ясно указывают, что Нехси уже жил в эпоху, когда существовал город Аварис, ставший столицей гиксосов, и когда в Египте стал укрепляться культ бога Сэта, обычно отождествлявшийся с иноземными азиатскими богами (Бел, Решеф) и, очевидно, энергично насаждавшийся в Египте гиксосскими царями, как указывают краткие надписи этого времени и позднейшая историческая традиция.
Резкое социальное расслоение и обостренная классовая борьба привели к крупным социальным движениям, которые потрясли все здание вековой древнеегипетской государственности именно в эту эпоху ослабления центральной власти и иноземных вторжений. Против царя и царской власти подымаются орды азиатов-иноземцев и недовольные элементы внутри страны. На это указывают особые тексты «поношения иноземцев», сохранившиеся на черепках и относящиеся к 13-й династии. Как указывает издатель и комментатор этих текстов К. Зете, эти надписи содержат формы слов, типичные для Древнего царства, но облеченные в орфографию времени Среднего царства. Надписи сохранились на черепках, которые, очевидно, являются частями сосудов, разбивавшихся при совершении определенной религиозно-магической церемонии. Магический обряд «разламывания красных горшков»
с
именами князей, племен и частных людей, враждебных царю, должен был
символизировать магическое уничтожение всех этих враждебных царю
элементов. Тут упоминаются азиаты на севере, нубийцы на юге, ливийцы на
западе, отдельные иноземные князья, а также египтяне, очевидно, вожди
восставших против царя. Надписи дают интереснейший
историко-географический материал, характеризующий сферу влияния Египта в
соседних странах и те пограничные зоны, которые требовали особенно
внимательного отношения к себе со стороны египетского правительства, тая
в себе большие для Египта опасности. Среди географических имен следует
указать на Библ, Палайтир и Яримут, часто упоминающийся в амарнских
текстах. Далее упоминаются местности южной Палестины: Аскалон,
Иерусалим, местность Анак, страна [128] Шапа или Ашапа. Наконец,
упоминаются и особые люди «из гавани», очевидно, беспокойный люд
приморских городов, в частности сирийских, состоявший из рабов, бедняков
и представителей средних слоев ремесленно-торгового городского
населения. С этими людьми в эпоху крупных социальных сдвигов особенно
приходилось считаться рабовладельческому государству, аристократии и
царю.10)Очень яркий свет на эти глубокие социальные движения проливают дидактические произведения времени Среднего царства, тесно смыкающиеся со своеобразными религиозно-философскими поэмами и трактатами. Поучения, вложенные в уста мудрецов Ипувера, Неферреху, Хахеперрасенеб-Онху, обращенные к царю Мерикара и высокохудожественная «Беседа разочарованного со своей душой» образуют типологически единый цикл литературных произведений, в которых описываются реально-исторические события, главным образом крупные народные движения, приводившие иногда к острой классовой борьбе.
Эта эпоха была также временем постепенного проникновения в Египет иноземцев-азиатов, приведшего в конце концов к завоеванию Египта иноземцами, за которыми историческая традиция закрепила название гиксосов.11) Наиболее уязвимым местом на границах Египта был Суэцкий перешеек, где издавна грозили мирным селениям земледельческого Египта азиатские племена и, в частности, кочевые орды азиатских бедуинов, которых египтяне называли хериуша, ментиу-сатет и аму. Поэтому со времен Древнего царства фараоны постоянно стремились, с одной стороны, укрепить северо-восточные границы Египта, с другой — замирить и подчинить себе беспокойные кочевые племена Синайского полуострова и Палестины. Эта задача была всегда одной из важнейших задач египетской внешней политики. Поэтому понятна та гордость, с которой гераклеопольский царь говорит в своем «Поучении», что «восточная граница государства ныне защищена от азиатских племен».12) Но в эпоху крупных социальных смут накануне Нового царства Египет не был в состоянии дать отпор азиатским племенам. И мы видим, что в это время азиаты широкой волной вливаются в Египет. Дельта Нила стала доступной для иноземцев, иноземные ремесленники наводняют нижний Египет. Об этом мы читаем в Лейденском папирусе, автор которого грустно констатирует, что «иноземное племя пришло в Египет», «племена пустыни стали повсюду египтянами», «пустыня распространилась по всей земле», и «нигде нет больше египтян». Иноземцы захватывают все в свои руки. Сперва мирно проникая в Египет, они постепенно становятся хозяевами положения. На это ясно указывает Ипувер: «Каждая иноземная страна приходит. [Она говорит]: «это наша вода. Это наше благополучие». И что нам с этим делать? Все гибнет».13) А в тексте Эрмитажного папируса говорится уже о военном вторжении азиатов [сети], вооруженных мечами, которые грабят страну и похищают упряжной скот с пашни.14)
Но кто были эти иноземцы? На этот вопрос должно дать ответ изучение этнического состава Передней Азии в начале 2-го тысячелетия до х. э. Последние раскопки, произведенные на территории [129] Сирии, Малой Азии и Месопотамии, а также детальное изучение ряда переднеазиатских языков указывают, что древнейшим этническим элементом, населявшим страны Передней Азии, была так называемая группа азианических народов, в состав которой входили эламиты, гутии, касситы, жившие в горных областях к востоку от Тигра, субарейцы, населявшие северную Месопотамию, протохетты, занимавшие восточную часть Малой Азии, и хурриты, обитавшие в северной Сирии и северо-западной Месопотамии. Лингвистические данные указывают на близость, существовавшую между этими народами. Так, между словами касситского и эламского языков мы можем наблюдать лишь диалектические различия. Некоторые элементы роднят касситский язык с протохеттским. Так, касситскому слову miri-ḭaš соответствует эламское слово muru [земля]. В касситском, как и в эламском, имена богов кончаются на -ak, например, касситское Šip-ak [Мардук] и эламское Tišp-ak [Энурта]. В касситском языке обычное окончание существительных на -(ḭ)aš больше соответствует хурритскому суффиксу, чем восточнозагрскому si/še. Одинаковые корни сближают касситский язык с протохеттским. Таковы касситское b/mašhu и протохеттское wašha-b [бог]. Наконец, в касситском и в хурритском мы наблюдаем чередование плавных и носовых и наличие двойной согласной -тл- [Табарна-Лабарна, Луллу-Нуллу, Ханигальбат-Халигальбат].15)
В настоящее время мы уже можем восстановить хотя бы в общих чертах картину взаимоотношений, существовавших между этими народами. Начало 2-го тысячелетия до х. э. было временем крупных племенных сдвигов и политических переворотов, происходивших на всей территории Передней Азии. В восточной части Малой Азии древнейшие протохеттские племена сталкиваются с племенами хеттов-неситов. Царь племени неситов Анитта образует обширное государство со столицей в Неша.16) В 18-м веке, очевидно, в царствование хеттского царя Муршиля I, хеттские войска вторгаются в Месопотамию, захватывают Вавилон и увозят оттуда богатую добычу в Хаттушаш. В одном историческом документе говорится, «что хетты двинулись против царя Самсудитаны в страну Аккад».17) С другой стороны, с востока на Месопотамию надвигаются полчища касситов, которые, очевидно, сперва проникают в Вавилонию в качестве колонистов и наемников, а затем, привлекаемые богатствами плодородной долины и древних цветущих городов, завоевывают значительную часть Двуречья. Вождь касситов Гандаш захватывает Вавилон и называет себя в своих надписях «царь четырех стран света, царь Шумера и Аккада, царь Вавилона». Он укрепляет господство касситов в Вавилонии и основывает династию касситских царей. Наконец, начиная с эпохи Хаммурапи, вавилонским царям приходится вести упорную борьбу с местным туземным населением северной Месопотамии, которое в вавилонских надписях называется субари и которое жило в стране, называвшейся по-шумерийски Субир, а по-аккадски Субарту. Позднее, этот народ ассирийцы называли шубару. Еще Саргон древний, царь Аккада, воевал со страной Субарту. Как видно [130] из документов, недавно найденных в развалинах царского дворца в Мари, Хаммурапи, ведя борьбу с этими северными горными племенами субари, которые теперь называются субарейцами, принужден был заключить против них военный союз с царем Мари, Зимрилимом. Очевидно, эти племена были многочисленными, сильными племенами, которые даже, возможно, образовали племенной союз в северной Месопотамии.18) На очень широкое распространение субарейцев и влияние субарейской культуры указывает целый ряд фактов. Так, древние цари Ашшура носили субарейские имена Ушпия и Кикия. На обширной территории от района северного течения Тигра вплоть до Ниппура были найдены документы, содержащие субарейские имена. К востоку от Тигра, около Керкука, были найдены глиняные таблички, покрытые аккадскими надписями, содержащими субарейские имена. Раскопки Чиеры обнаружили здесь остатки чисто субарейского поселения. Субарейское влияние проникает и на запад, в области Амурру, населенные семитами, в Сирию и в Палестину. Документы из Аррафа, содержащие субарейские имена, указывают на распространение субарейцев к западу от Евфрата. Одно письмо из Тунипа, очевидно находившегося в области Оронта между Хаматом и Кадешем, содержит субарейские слова и глоссы. Такие же субарейские глоссы можно найти и в письме из Катны. Имя правителя Иерусалима Абд-Хипа содержит в себе имя субарейской богини Хипа [или Хепа]. В северной Палестине жило довольно много субарейцев, на что указывают субарейские имена, обнаруженные в документах, найденных Зеллином в Тель-Таанаке. Очень близки по своему этническому составу и по своему языку к субарейцам хурриты [или харрийцы]. Название этого племени встречается в аккадских надписях в форме Hur-ri, в хеттских надписях в форме Hur-la и в хурритских надписях в форме Hur-w-u. Судя по надписям, найденным в Богаз-кеое, в Рас-Шамра и в Нузи, хурриты во втором тысячелетии до х. э. населяли обширную территорию от Анатолии до Элама и от Армении до Египта. Центром большого хурритского государства был, по мнению Грозного,19) город Хурра, находившийся, возможно, на месте нынешнего города Урфа в северной Месопотамии. В первой половине 2-го тысячелетия до х. э. в Сирии существовало большое хурритское государство. Поэтому Сирия в хеттских надписях называется Хурри, а в египетских Хор [или Хару]. Хурриты проникали в области Малой Азии, населенные хеттами. На это указывают религиозные и литературные тексты на хурритском языке, найденные в государственном архиве хеттских царей в Богазкеое. Последними остатками этих хурритов, очевидно, являются хориты, упоминаемые в Библии (греч. χορραιος). Однако это племя уже сильно пропитано семитскими элементами.20) Все эти факты показывают, что в первой половине 2-го тысячелетия до х. э. субарейско-хурритские племена образовали большое государство, охватывавшее северную Месопотамию, Сирию и Палестину. Весьма возможно, что к этим племенам принадлежали также и гиксосы, завоевавшие Египет в XVIII веке до х. э. Гетце предполагает, что это большое хурритское государство тождественно [131] с гиксосским. К этой точке зрения с некоторыми оговорками присоединился и Густаве, который сближает гиксосское имя Šmkn с именем субарейского бога Šimike.21) Конечно, эта гипотеза еще нуждается в ряде подтверждений. Однако совершенно несомненным является факт постепенной инфильтрации азиатских племен, очевидно, как хуррито-субарейских, так и семитских, в Египет с начала 2-го тысячелетия до х. э.
Азиаты стали проникать в качестве торговцев и колонистов в Египет уже в эпоху Среднего царства. Так, на одном барельефе в гробнице номарха Хнум-хотепа в Бенихассане изображено 37 людей из азиатского племени аму во главе со своим вождем Ибша. Они преподносят номарху в виде дара притирания для глаз. Очевидно, это либо торговое посольство, либо колонисты, которые просят у номарха разрешения поселиться в Египте. Вождь этих азиатов аму носит титул
— «правитель иноземной страны», совершенно тождественный с теми титулами, которые носили впоследствии гиксосские цари.22)
На тесные торговые и культурные связи, соединявшие Египет с Сирией,
указывает и то место в известном «Рассказе Синухета», где говорится, что
Синухет давал приют послам «отправлявшимся на север или на юг ко
двору».23)
Когда же в конце Среднего царства, после блестящих царствований
фараонов 12-й династии, Египет стал переживать период внутренних смут,
усобиц и упадка, эта инфильтрация азиатских племен в Египет усилилась.
Азиатские племена, пользуясь временным ослаблением египетского
государства, стали все в большем и большем количестве и все глубже
проникать в Египет. На это ясно указывают слова Ипувера «Племена пустыни
стали людьми [т. е. египтянами] во всяком месте» в тексте Лейденского
папируса № 344 — recto, который рисует картину большого социального
переворота, происшедшего в Египте на рубеже между Средним и Новым
царством.24)
Рис. 26. Ручка кинжала с именем Нехемена. Найден в Саккара.Каирский музей. Гиксосская эпоха.
.
Особенно интересны последние, очевидно, теофорные имена, в состав
которых входят имена сирийской богини Анат и древнеханаанского героя
Якова. Между прочим, среди географических названий Палестины в
египетских надписях Нового царства встречаются названия: 
,
очевидно, названия [132] местностей, образованные по именам племенных
эпонимов Якова и Иосифа. Весьма возможно, что эти племена палестинских
семитов входили в состав гиксосской группы племен. Далее, в гробнице
царицы Ипуит в Саккара был найден гроб с именем некоего Аабд и в нем
кинжал с именем гиксосского царя Апопи, а также некоего Нехемен [рис.
26]. Оба имени [Аабд — Нехемен], несомненно, семитского происхождения.25)
Наконец, в надписи Яхмоса, сына Иабаны, приведены имена 19 пленников,
взятых им у гиксосов. Среди них мы находим три семитских имени.26) Слова, служившие для обозначения лошади и колесницы (ssmt, mrkbt, cglt), проникшие в Египет в гиксосскую эпоху, носят также явно выраженный семитский характер.27)
Египтяне, заимствовав у гиксосов колесницу и лошадь, заимствовали у них
и соответствующие семитские слова, служившие для их обозначения.
Некоторые религиозные верования гиксосов можно сопоставить с
религиозными верованиями народов, населявших Палестину и области,
лежавшие к западу от Евфрата. Так, в рассказе папируса Саллье № 1
говорится о том, что гиксосский царь Апопи-Ра, правивший в Аварисе,
«назвал Сутеха своим владыкой и не служил никакому другому богу во всей
стране, кроме Сутеха. Он построил ему храм прекрасной работы навеки у
ворот царя Апопи-Ра. И он вставал каждый день, чтобы приносить
ежедневные жертвы Сутеху. И вожди, подвластные царю, были там с
гирляндами цветов, подобно тому, как это делалось в храме Ра-Горахте».28) С этим следует сопоставить и значение имени гиксосского царя 
«осел силен». Последние раскопки указывают на существование древнего
культа осла и лошади в Палестине. В гиксосских могилах со скарабеями
Апопи Газе и в Бет-Пелет были найдены захоронения ослов. Так, в [133]
гробнице № 101 в Газе найдены остатки четырех ослов, положенные на более
высоком уровне, чем труп человека. Весьма возможно, что эти ослы были
принесены в жертву. В той же Газе найдены были и особые погребения
человека с лошадью [гробница № 411].29)
Осел считался культовым животным и в древней стране Мари. Так, в
дипломатических письмах из архива дворца в Мари встречается любопытная
фраза imerḫayari qatâlu (m), означающая в переводе
«убивать ослят». В одном письме мы читаем: «Я отправил послание к
Бина-Иштару. Бина-Иштар ответил мне следующее: «Я убил осленка вместе с
Кармилимом и во имя богов вот, что я объявил Кармилиму: если ты
согрешишь против Зимрилима и его войск, я встану на сторону твоего
врага».30)
Отсюда следует, что в стране Мари ритуальное убиение осленка было
торжественным жертвоприношением, совершавшимся обычно при заключении
политического союза. Наконец, следы этого культа осла сохранились и в
поздней библейской традиции. Так, в Книге чисел рассказывается о вещей
ослице Валаама:«Валаам встал по утру, оседлал ослицу свою и пошел с князьями моавитскими. И воспылал гнев божий за то, что он пошел, и стал ангел господен на дороге, чтобы воспрепятствовать ему. Он ехал на ослице и с ним двое слуг его. И увидела ослица ангела господня, стоящего на дороге с обнаженным мечом в руке, и своротила ослица с дороги и пошла на поле, а Валаам стал бить ослицу, чтобы возвратиться на дорогу. И стал ангел господен на узкой дороге между виноградниками, где с одной стороны стена и с другой стороны стена. Ослица, увидев ангела господня, прижалась к стене и прижала ногу валаамову к стене, и он опять стал бить ее. Ангел господен опять перешел и стал в тесном месте, где некуда своротить, ни направо, ни налево. Ослица, увидевши ангела господня, легла под Валаамом. И воспылал гнев Валаама и стал он бить ослицу палкой.
И отверз уста ослицы господь, и она сказала Валааму, «что я тебе сделала,что ты бьешь меня вот уже третий раз». Валаам сказал ослице: «За то, что ты поругалась надо мною; если бы у меня в руке был меч, то я теперь же убил бы тебя». Ослица же сказала Валааму: «не я ли твоя ослица, на которой ты ездил сначала до сего дня? Имела ли я привычку так поступать с тобой?» Он сказал: «нет».
И открыл господь глаза Валааму, и увидел он ангела господня, стоящего на дороге с обнаженным мечом в руке и преклонился, и пал на лицо свое. И сказал ему ангел господен: «За что ты бил ослицу свою вот уже три раза? Я вышел, чтобы воспрепятствовать тебе, потому что путь твой неправ передо мной. И ослица, видевши меня, своротила от меня вот уже три раза. Если бы она не своротила от меня, то я бы убил тебя, а ее оставил бы живой».31)
На пережитки древнего культа осла указывает и перечень жертвенных животных в книге Исхода: «Все разверзающее ложесна мне, как и весь скот твой мужеского пола, разверзающий ложесна из волов и овец: первородного из ослов заменяй агнцем, а если не заменишь, то выкупи его: всех первенцев из сынов твоих выкупай; пусть не являются перед лицо мое с пустыми руками».32) Все эти факты [134] указывают, что в состав гиксосских племен входили племена семитов. Семитское происхождение гиксосов особенно резко подчеркивают Дюссо, Монтэ, Бурхардт и Вольф.33) Но, с другой стороны, нельзя отрицать некоторого родства между гиксосами и хуррито-субарейскими племенами Передней Азии. Так, гиксосское имя Šmkn очень близко к митаннийскому имени Šimike.33 Далее египтяне называли гиксосов c3mw, совершенно так же, как и хеттов, участвовавших в битве при Кадеше.34) Таким образом, остается предположить, что в состав гиксосских полчищ, вторгшихся в Египет, входили как семиты, так и хурриты, населявшие Сирию.
Некоторые исследователи даже предполагают, что в начале 2-го тысячелетия до х. э. в связи с продвижением хеттов в северной Месопотамии и в Сирии образовалось большое гиксосско-хурритское государство, которое в XVIII веке в лице гиксосов завоевало Египет.35) На это указывает широкое распространение скарабеев гиксосского типа по всей Сирии и обнаружение в восточной Дельте и в Сирии особых поселений и целого ряда предметов, похожих по своему типу, которые обычно относятся к так называемой гиксосской культуре. Типичны в этом отношении медные серьги и булавки, бронзовые булавки и кинжалы, наконец, совершенно отличная от египетской черная и красная керамика, иногда покрытая резным линейным орнаментом. Палеографические особенности начертаний некоторых гиероглифов, своеобразный орнамент и изображения грифонов дают возможность выделить особую группу так называемых «гиксосских скарабеев», которые в большом количестве были найдены в Сирии, в частности, в гробнице № 37 в Мегиддо.36) Мотив грифона роднит гиксосское искусство с хеттским, указывая на присутствие хурритских племен среди гиксосов.37) Гиксосские поселения и лагери были найдены около Тель-эль-Иехудиэ, в Бет-Иерах и в Хазоре.38) Ольмстед и Брэстед предполагают, что последним остатком этой крупной гиксосской державы в Сирии был Кадеш, сосредоточивший вокруг себя целый ряд мелких сирийских государств и потому оказывавший столь упорное сопротивление египетским завоевателям.39)
Рассказ о завоевании гиксосов сохранился, к сожалению, только в очень поздней и потому, очевидно, искаженной версии, в фрагменте исторического труда Манефона.40) Манефон рассказывает, что «был у нас царь по имени Тимайос (или Тутимайос), в чье царствование случилось, не знаю почему, что бог был нами недоволен и что пришли нечаянные люди поганого племени с восточной стороны, обладавшие достаточной смелостью, чтобы итти походом на нашу страну и насильно покорившие ее без единой битвы. И после того, как они подчинили себе наших правителей, они варварски сожгли наши города и разрушили храмы богов и поступили со всеми жителями самым враждебным образом: некоторых они убили, а у других увели в рабство жен и детей. Наконец, они выбрали из своей среды царя по имени Салатис, и он жил в Мемфисе и заставил как Верхний, так и Нижний Египет платить дань и поместил [135] гарнизоны во всех наиболее подходящих местах. И особенно укрепил он восточную часть, ибо предвидел, что ассирийцы, обладавшие в то время наибольшим могуществом, прельстятся их царством и нападут на них. И найдя в Саисском номе город, весьма подходящий для его цели (лежавший на восток от Нильского рукава вблизи Бубастиса и вследствие известных богословских воззрений называвшийся Аварисом), он его перестроил и весьма укрепил посредством стен, которыми он его обнес, и большого гарнизона в 240000 вооруженных людей, которых он поместил в нем для его защиты. Туда Салатис являлся каждое лето частью затем, чтобы собирать жатву, а частью затем, чтобы муштровать своих воинов и тем устрашать чужеземцев».40a)
В этом рассказе Манефона поздние воспоминания о реальных исторических событиях уже сильно перемешаны с целым рядом легенд. Все повествование Манефона пропитано ярко выраженными тенденциями. Религиозная тенденция жреца Манефона сквозит в его указании на то, что основной причиной завоевания Египта гиксосами было то, что «бог был недоволен нами» (т. е. египтянами. В. А.). Великодержавная тенденция египтянина Манефона прорывается в презрительной кличке «поганое племя», которое он дает гиксосам. Наконец, проегипетская тенденция Манефона видна в его красочном описании того жестокого террора, который, по его словам, гиксосы установили в Египте. Легендарным анахронизмом является указание на то, что гиксосы боялись вторжения ассирийцев, которые в те времена, по словам Манефона, были сильнейшим народом. Несомненно легендарно и преувеличение численности гарнизона Авариса. Если принять во внимание, что в эпоху большого напряжения военных сил всей страны египетский фараон Рамзес II двинул против хеттов 30-тысячную армию, то вряд ли гиксосы могли держать в Аварисе 240000 воинов. Однако в рассказе Манефона мы найдем и целый ряд правильных указаний. Так, Манефон, продолжая свой рассказ о гиксосах, сообщает и название иноземцев «гиксосы», причем даже делает любопытную попытку истолковать это слово. Он дает две этимологии. Во-первых, он объясняет это слово, как «пленные пастухи» (‘Αιχμάλωτοι ποιμένες), а во-вторых, как «цари пастухов» (Βασιλεις ποιμένες). И в том и в другом случае этимологии, приводимые Манефоном, вполне правдоподобны. Слово «гиксосы» может восходить к египетским словам «цари (или правители) пастухов»
,
как указывает Манефон, говоря, что слово ύκ в священном
гиероглифическом языке обозначает слово «царь», а слово σώς в народном
демотическом языке — слово «пастух».41) Однако, возможно, что первая половина слова «гиксос» восходит к египетскому слову «пленный» 
. Это тем более вероятно, что в надписи Пианхи смешиваются слова [136] «правитель» 
и «пленный» 
.42) Но, пожалуй, вернее всего, слово «гиксосы» является греческим искажением египетских слов «вожди пустынных стран» 
,43)
которые встречаются в надписи Уны времени Древнего Царства, в рассказе
Синухета, в Бенихассанской надписи, наконец, в титулатуре гиксосских
царей.44)
Характерно в данном случае, что эти слова «вождь пустынных стран»
служили в египетских надписях всегда для обозначения «правителя
иноземных пустынных стран». Таков, например, «начальник пустынных
иноземных стран Аму-Ибша», который является во главе посольства из 37
типичных азиатов к бенихассанскому номарху.45) Вполне историчны и правдоподобны также и другие указания Манефона.*) Имя царя Тимайоса [или Тутимайоса] может быть сопоставлено с именем египетского фараона Дидимесу.46)Чрезвычайно характерна для египетского великодержавия та презрительная кличка, которая дана Манефоном вторгшимся иноземцам. Так, мы знаем, что египтяне называли Нубию «подлой страной Куш».47) На мирное проникновение азиатов в Египет указывают вышеприведенные тексты из «Поучений» этой эпохи. О жестоком терроре, который установили иноземцы-гиксосы, и о том, как они преследовали египетскую религию, мы узнаем из папируса Саллье № 1 и из надписи Хатшепсут в Спеос-Артемидос. Так, в папирусе Саллье № 1 рассказывается о гиксосском царе Апопи-Ра, который «назвал Сутеха своим владыкой и не служил никакому другому богу во всей стране, кроме Сутеха»48) и который послал правителю юга, фиванскому царю Секенен-Ра такое послание: «Если правитель юга не ответит на мое послание, то пусть он не служит никакому другому богу, кроме Сутеха».49) О преследовании гиксосами египетской религии говорится и в надписи Хатшепсут в Спеос-Артемидос: «Я восстановила то, что было в развалинах... со времен пребывания азиатов в Северной стране и в Аварисе, которые вместе с шемау были заняты разрушением. Они поставили себе царя и правили в неведении Ра, и не было никого, кто действовал бы по приказам бога до тех пор, пока не явилось мое величество».50) Вполне исторично указание Манефона, что Аварис был столицей гиксосов. Наконец, вполне правдоподобно указание Манефона, что гиксосский царь Салатис наложил дань на Египет и ежегодно являлся в Египет, чтобы там собирать жатву. С этим прекрасно вяжутся слова папируса Саллье № 1: «вся страна ему платила дань изделиями и всеми хорошими вещами Та-мери (Египет)».51) С другой стороны, целый ряд приведенных выше фактов заставляет предполагать существование обширного гиксосского государства, которое [137] охватывало часть Сирии. Это подтверждается также и тем, что Яхмос I, изгнавший гиксосов из Египта, принужден был в течение шести лет осаждать город Шарухен в Палестине, который, очевидно, был одной из твердынь гиксосского могущества в Сирии.52) Поэтому у нас нет никаких оснований предполагать, как делает Вейлль, что этот рассказ Манефона, так же, как и соответствующие египетские рассказы и упоминания об изгнании гиксосов в более поздних египетских надписях, есть не что иное, как различные вариации одной и той же старинной легенды о том, какие бедствия претерпевал Египет, будучи завоеван иноземцами и как он был освобожден тем или иным египетским фараоном от ига завоевателей. Конечно, во всех этих рассказах имеются чисто беллетристические и даже легендарные элементы, но все они восходят к вполне реальному историческому факту завоевания Египта азиатами, на что указывает ряд вполне документальных надписей и исторических памятников.53)
Вторжение гиксосов в Египет и завоевание ими всей страны было, очевидно, довольно длительным процессом. Воспользовавшись внутренней слабостью Египта, глубокой социальной смутой и раздроблением государства на целый ряд мелких самостоятельных княжеств, среди которых несколько выделялись лишь Фивы, где укрепилась династия «царей юга», азиатские племена стали постепенно проникать в Дельту, захватывать там пастбища для своего скота; отряды азиатских воинов стали поступать на службу к мелким царькам Нижнего Египта, образуя основу их военной силы. Вожди азиатских племен стали получать поместья и даже целые области в свое управление. Наконец, вслед за этим мирным проникновением произошло крупное военное вторжение. Ослабленный изнутри Египет стал добычей азиатских завоевателей гиксосов. Это, очевидно, произошло еще при последних царях 13-й династии. Так, на одном обломке каменного косяка, найденном в Танисе, сохранилась надпись царя Нехси, в которой упоминается «памятник Сэта из Ра-Ахета».54) Статуя этого Нехси была найдена в Леонтополе [Тель-Мокдам] во внутренней Дельте. Надпись на этой статуе содержит характерные слова «Любимый Сэтом из Авариса».55) Упоминание в этих надписях имени бога Сэта, который считался египтянами богом пустынных иноземных стран и всегда сопоставлялся с азиатским богом Белом и которого надписи называют богом гиксосов, а также упоминание гиксосской столицы Авариса ясно указывают на то, что царь Нехси [негр] был одним из маленьких царьков, который сохранил свою власть при гиксосах, но принужден был подчиниться власти верховного гиксосского царя, на что указывает упоминание Сэта в его надписях. Это становится особенно заметным, если сравнивать его надписи с надписями его предшественников Мер-мешау и Себекхотепа IV, которые себя обычно называли «любимый богом Пта из Мемфиса». Изменение государственного режима нашло свое отражение в изменении государственной религии.
Списки Иосифа и Африкана содержат по шести имен гиксосских царей. Египетские памятники и, главным образом, скарабеи этой [138] эпохи сохранили нам значительно большее количество имен, однако, все же крайняя скудость документальных данных все еще не позволяет в полной мере охарактеризовать эпоху гиксосского завоевания. Очевидно, одним из первых гиксосских царей, правивших в Египте, был некий Нубти-Сэт, к царствованию которого, судя по одной надписи Рамзеса II, относится начало особой храмовой эры, связанной с установлением культа Сэта в Танисе. Возможно также, что этот царь построил первое святилище Сэта в Танисе. Египетские памятники не сохранили нам никаких сведений об именах тех первых трех гиксосских царей Салатис, Бнон и Апахнан, которые сохранила нам позднейшая историческая традиция. Как предполагали Генгстенберг и Ольмстед, имя «Салатис» есть не что иное, как семитское слово «правитель».56) Возможно, что это был иноземный титул, который впоследствии стал собственным именем. Имя Бнона можно сопоставить с египетским именем Бебнем, которое встречается в Туринском царском папирусе.57) Значительно лучше известен нам Хи-ан, которого мы можем отождествить с пятым гиксосским царем по списку Иосифа, носившим имя Ианнас. На многочисленных скарабеях и печатях Хиана сохранились его титулы: «правитель иноземных стран», «благой правитель» и «благой бог», которые указывают на постепенную замену иноземной титулатуры традиционными титулами египетского фараона. Хиан принимает даже чисто египетские титулы и имена «сын солнца Сусер-ен-Ра-Гор, охватывающий страны, любимый своим двойником».58)
Рис. 27. Нижняя часть статуи времени Среднего царства. На пьедестале надпись с именем царя Хиана. Найдена в Бубастисе. Каирский музей. Гиксосская эпоха.
Рис. 28. Верхняя часть статуи правителя времени гиксосского завоевания. Каирский музей.
Рис. 29. Бронзовый кинжал гиксосской эпохи. На ручке гиероглифическая надпись с именем гиксосского царя Неб-хепеш-Ра. Найден в Саккара. Каирский музей.
(в книге показан клинком вверх. HF)
Столицей гиксосского государства, как указывает Манефон, был город Аварис в восточной части Дельты, в Саисском номе, к востоку от Бубастисского рукава Нила. Очевидно, это название Аварис вполне соответствует египетскому названию Хат-уарит, которое часто встречается в надписях гиксосских царей, а также в папирусе Саллье № 1, в качестве города, посвященного богу Сэту. Так, в тексте папируса Саллье говорится: «Случилось, что земля египетская принадлежала нечистым и так как не было в то время владыки царя ж. з. с., случилось, что царь Секенен-Ра ж. з. с. был правителем ж. з. с. юга и что нечистые города Ра находились в зависимости от Ра-Апопи ж. з. с. в Хат-уарите, и вся земля ему платила дань своими изделиями и хорошими вещами Египта. И вот, Апопи-Ра ж. з. с. назвал Сутеха своим владыкой и не служил больше никакому другому богу, который был во всей стране за исключением Сутеха; и он построил ему храм прекрасной работы и вечный у ворот царя Апопи-Ра ж. з. с, и он подымался каждый день, чтобы приносить ежедневные жертвы Сутеху. И князья правителя ж. з. с. находились там с гирляндами цветов, совсем так, как это делали в храме Ра-Горахте».67)
Целый ряд памятников гиксосской эпохи с надписями, в которых упоминается «Сэт, владыка Хат-уарита» заставили некоторых исследователей предположить, что Аварис находился около Таниса. Так, на статуе царя Нехси из Тель-Мокдама сохранилась надпись: «Любимый [Сэтом], владыкой Хат-(уарита)». А на более поздней статуе царя Мернепта, найденной в Танисе, сохранилась аналогичная надпись «Любимый Сэтом, владыкой Хат-(уарита)».68) Это как бы подтверждается и раскопками Монтэ в Танисе, которые показали, что городские стены Таниса построены азиатами по правилам палестинской строительной техники. По палестинскому обычаю под этими стенами был похоронен ребенок.69) Однако ряд исследователей придерживается другой точки зрения. Вейлль, опираясь на литературные тексты и позднейшую традицию, считает, что Аварис и Гелиополь был одним и тем же городом.70) Наконец, Петри обнаружил остатки укрепленного лагеря гиксосской эпохи около Телль-эль-Иехудиэ и предположил, что именно они являются развалинами Авариса. Главными аргументами Петри в защиту такой локализации являются его указания на то, что Аварис был построен гиксосами для защиты Египта от иноземных завоевателей и поэтому он должен был находиться на дороге Вади-Тумилат; далее, что Аварис стоял на Бубастисском канале и, следовательно, должен был находиться между Мемфисом и Бубастисом. Петри очень резко возражает против локализации [142] Авариса около Таниса, так как в таком случае Манефон не мог бы говорить, что Аварис стоял на Бубастисском канале, а должен был указать местонахождение Авариса на Пелузийском, Танисском или Мендесском каналах.71) Против локализации Петри высказался Эд. Мейер, который полагал, что ввиду своих незначительных размеров Тель-эль-Иехудиэ не мог быть столицей гиксосов, а был лишь маленьким гиксосским лагерем.72) Недостаток данных не позволяет в данное время точно локализовать местоположение Авариса. Однако несомненен тот факт, что Аварис находился в восточной части Дельты, очевидно, особенно густо заселенной гиксосами. Аварис должен был занимать выгодное географическое положение, являясь своего рода стратегическим подступом к Египту. С другой стороны, находясь в восточной части Дельты, Аварис являлся географическим центром большой гиксосской державы, в состав которой входил Египет, а также, возможно, некоторая часть Палестины и Сирии. Ведь образование большого египетского государства с крупными владениями в Азии заставило также и египетских фараонов 19-й династии, в частности Рамзеса II, перенести столицу именно в эту восточную часть Дельты. Эта часть Дельты была особенно сильно укреплена гиксосами, на что указывают остатки укрепленного лагеря, обнаруженного Петри в Вади-Тумилат около Тель-эль-Иехудиэ. Петри нашел здесь скарабеи, типично гиксосскую керамику и бронзовое оружие, в частности бронзовые кинжалы с узким плоским клинком, постепенно или резко суживающимся к концу. Находка пяти погребений с гиксосскими скарабеями и множество скарабеев, обнаруженных как внутри лагеря, так и вокруг него, в особенности скарабея с именем Апопи и оправленного в золото скарабея с именем Хиана, позволили Петри отнести этот лагерь к гиксосской эпохе. Особенный интерес представляет этот укрепленный лагерь с точки зрения эволюции военной техники гиксосов. Первоначально этот лагерь был защищен лишь массивным земляным валом, т. е. защитники его строили свою оборону исключительно на применении отрядов лучников и, возможно, колесниц, которые должны были исключить, всякую возможность рукопашного боя возле лагеря или его штурма, Однако впоследствии этот земляной вал был заменен стенами, что свидетельствует о заимствовании гиксосами элементов древнеегипетского фортификационного искусства.73) Весьма возможно, что такое же гиксосское укрепление находилось в Абусир-эль-Мелеке около входа в Фаюмский оазис.74)
Гиксосские цари правили в Египте немногим более одного столетия, приблизительно с конца XVIII века до 1580 г. до х. э. Длительное господство иноземцев в Египте должно было вызвать реакцию местного населения, стремившегося к восстановлению независимого египетского государства.
Борьба за объединение, как и в предшествующие периоды, началась, в Верхнем Египте, который все еще сохранял некоторую независимость, и население которого было менее связано с азиатами. Эту борьбу за освобождение Египта от иноземного ига возглавили энергичные [143] правители фиванского нома. Весьма возможно, что борьбу с гиксосами вели два фиванских правителя, жившие еще при Апопи III и носившие имена Секенен-Ра и прозвища «Великий» и «Храбрый». Секенен-Ра Храбрый был рослый воин, умерший от раны в голову, как ясно видно на его мумии. Может быть, он получил эту рану в бою с гиксосами. Во всяком случае образ его сохранился в исторической легенде, текст которой дошел до нас на папирусе Саллье № 1, который хранится в Британском музее.
Рис. 30. Золотая модель погребальной ладьи на колесах,
принадлежавшая фараону Камесу. Начало Нового царства.
Дальше рассказывается о том, что Камесу, замыслив начать войну за освобождение Египта от ига гиксосов, созывает в своем дворце совет вельмож, жалуется им на раздробленность страны и сообщает им свой план начать военные действия против иноземных угнетателей.
«Его величество так начал говорить в своем дворце перед собранием вельмож своей свиты: «Я хочу знать, к чему мне служит моя сила. Один князь сидит в Аварисе, а другой — в Нубии, а я сижу здесь вместе с азиатом и негром. Каждый владеет куском Египта и делит страну со мною... вплоть до Мемфиса. Смотри, он уже владеет Шмуном, и никто его не останавливает... Я устремлюсь на него и распорю ему его живот: мое желание спасти Египет и разбить азиатов».
Но несмотря на то, что причины войны изложены достаточно четко, аристократы, созванные царем на совещание, не разделяют его образа мыслей и не одобряют военных планов царя. Они указывают на экономическую мощь и независимость южного Египта и советуют царю вести миролюбивую политику, ограничиваясь в случае необходимости лишь оборонительными действиями против врага. По словам вельмож, южному Египту пока не угрожает непосредственная опасность от азиатов, сидящих далеко на севере, в Аварисе.
«Вельможи его палаты ответили ему: «Смотри! ведь если бы азиаты и дошли до Кузы и все бы показали нам свои языки, то все же мы спокойны в нашем Египте. Элефантина сильна, и середина страны принадлежит нам до Кузы. Самые лучшие ее поля вспахиваются для нас, а наши быки — в Дельте. Пшеницу посылают для наших свиней, а наших быков у нас не отнимают... Он владеет страной азиатов, а мы владеем Египтом. Если же они придут и на нас нападут, то мы будем иметь дело с ним».
Однако соображения вельмож, советующих царю сохранить в стране существующее положение и продолжать миролюбивую политику, не кажутся царю достаточно убедительными. Камесу одушевлен стремлением освободить весь Египет от ига иноземцев. Очевидно, в данном случае автор этого текста ставит своей целью изобразить «народного героя» Камесу в качестве главного инициатора освободительной войны.
«Но эта речь не понравилась его величеству. «Ваша мысль неправильна, и я все же буду сражаться с азиатами... плачет вся страна. В Фивах скажут обо мне: «Камесу — защитник Египта».
Дальше описывается ход военных действий, начатых Камесу, несмотря на оппозицию вельмож. Египетское войско, в состав которого [145] входят отряды союзных нубийских племен, движется вниз по Нилу, очевидно, опираясь на довольно значительный флот. Население поддерживает египетскую армию, снабжая ее всем необходимым. Опираясь на эту поддержку населения, Камесу одерживает над гиксосами большую победу, уничтожает их укрепления и захватывает крупную добычу.
«Тогда я отправился победоносно вниз по течению, чтобы прогнать азиатов по приказу Амона, который руководится истинными мыслями. Мое храброе войско шло впереди меня, как огненное пламя; вспомогательные войска маджаев были нашими [союзниками]... чтобы уничтожить бедуинов и опустошить их стоянки. Запад и восток доставляли жиры и вино, и войско всюду было снабжено продовольствием. Я послал вперед сильный вспомогательный отряд маджаев, а я остался на страже... чтобы удержать Тети, сына Пепи в городе Нефруи-Си. Я не выпустил его и удержал азиатов. Я провел ночь на моем корабле с радостным сердцем. Когда наступил день, я ринулся на него, как сокол. Когда наступило время «запаха рта», я прогнал его и разрушил его стену и убил его людей. Я заставил его жену спуститься [пленницей] к гавани, и мои воины были подобно львам, нагруженные добычей, стадами, жиром и медом; и они поделили эти вещи с радостным сердцем...».76)
Таким образом, главной целью всего этого исторического рассказа является описание одного из эпизодов войны за освобождение Египта от власти гиксосов и прославление царя Камесу, в качестве одного из героев этой борьбы с иноземцами. Особенно характерны в этом отношении слова царя „В Фивах скажут обо мне: «Камесу — защитник Египта»".
Однако окончательная победа над гиксосами была одержана лишь позднее, при первом фараоне 18-й династии, Яхмосе I. Прекрасный исторический документ этой эпохи, автобиография начальника гребцов Яхмоса, сына Иабаны, сохранила описание перипетий этой последней упорной борьбы египтян с гиксосами. В этой автобиографии, высеченной на стенах гробницы Яхмоса в Эль-Кабе, очень кратко описываются важнейшие события его жизни, его подвиги и награды во время последней войны египтян с гиксосами. Очевидно, это был один из последних этапов войны. Центр гиксосского могущества в Египте, город Аварис был осажден египетскими войсками. В осаде Авариса принимали участие египетская пехота и военные корабли. Под стенами Авариса происходили упорные бои на суше, а также на кораблях. Дело доходило до ожесточенных рукопашных схваток. Весьма возможно, что силы сражавшихся были приблизительно одинаковы, а укрепления Авариса достаточно сильны, чтобы долго противостоять атакам египетских войск. Этим, очевидно, объясняется продолжительность осады Авариса, которую Яхмос описывает в следующих словах:
«Осаждался город Хат-уарит [Аварис]. Я обнаружил храбрость в пешем [бою] перед лицом царя. Я был назначен на корабль «Сияние в Мемфисе». Сражались на воде, на канале Па-джед-ку около Авариса. Я участвовал в рукопашном бою. Я взял руку. Сообщили об этом [146] царскому вестнику. Пожаловали мне «Золото храбрости». Снова сражались на этом месте. Я снова участвовал в рукопашном бою. Я взял руку. Мне пожаловали «Золото храбрости» во второй раз».
Бои под Аварисом, шедшие, возможно, в течение нескольких лет, были прерваны восстанием, происшедшим в Верхнем Египте. Очевидно, аристократические группы, не одобрявшие войны с гиксосами и недовольные военной политикой фиванского царя Яхмоса, подняли против него восстание в южной части страны. Таким образом, свидетельство автобиографии Яхмоса, сына Иабаны, подтверждает характеристику миролюбивой в данных условиях политики египетской аристократии, которая дана в рассказе о подвигах Камесу. В надписи Яхмоса, сына Иабаны, это восстание описано таким образом:
«Сражались в этом Египте, находящемся к югу от этого города [Эль-Каба]. И тогда я взял живого пленника. И я спустился в воду. И вот он был взят в плен, как на улице города. [Но] я переправился с ним через воду. Сообщили об этом царскому вестнику. Пожаловали мне золото во второй раз».
Однако это восстание лишь отсрочило падение Авариса и разгром гиксосов. Восстание, очевидно, было подавлено. Египетские войска были снова брошены на север, и неприступная твердыня гиксосского могущества в Дельте Нила — Аварис — была взята египетскими войсками. Яхмос, сын Иабаны, в своей автобиографии сообщает о взятии Авариса в очень кратких словах, очевидно, как о событии, хорошо известном. Текст этой надписи в соответствующем месте гласит:
«Взяли Аварис. Я взял там в плен одного мужчину и трех женщин, итого четыре головы. Его величество пожаловал их мне в качестве рабов».77)
Взятие Авариса египетскими войсками принудило гиксосов освободить весь Нижний Египет и отступить в Азию. Очевидно, в боях под Аварисом гиксосы потерпели очень большой урон. Небольшое количество пленных, захваченных Яхмосом, указывает на то, что эти бои под Аварисом были чрезвычайно ожесточенными и кровопролитными и что, безжалостно уничтожая врагов, египтяне пленных почти не брали. Но несмотря на очень крупные потери в войсках и хотя все укрепленные пункты гиксосов были взяты египтянами, гиксосам удалось сохранить часть своих войск, сосредоточив их в Палестине. Желая обезопасить Египет от вторичного нашествия гиксосов и окончательно сломить силы вековечного врага Египта, Яхмос во главе египетской армии вторгся в Палестину, перенеся, таким образом, военные действия в Переднюю Азию. К сожалению, у нас нет подробных сведений о том, как протекал этот последний этап борьбы египтян с гиксосами. Мы можем лишь предположить, что эта борьба была весьма упорной и египтянам далеко не сразу удалось сломить силы гиксосов в Палестине. Так, в надписи Яхмоса говорится, что южнопалестинская крепость Шарухен была взята египетскими войсками лишь после того, как «осаждали Шарухен в течение шести лет». Добившись решительных успехов в Палестине, Яхмос продвинулся [148] вплоть до Сирии для того, чтобы окончательно сокрушить силы гиксосов. Так, в другой надписи этого времени говорится: «наследственный князь, казначей царя Нижнего Египта, единственный друг царя Яхмос Пен-Нехбет захватил для него в Джахи одного живого пленника и одну руку».78) Во время этих походов Яхмоса I в Сирию египетские войска не только разгромили силы гиксосов, но и захватили большую добычу. Так, в надписи на скале в каменоломнях Маасара около Турра говорится: «притащили камень при помощи быков, которые его величество захватил во время своих побед над Фенеху».79)
Успешные действия египетских войск против гиксосов в значительной степени задерживались восстаниями, которые неоднократно вспыхивали в Египте и, очевидно, были направлены против Яхмоса и того курса военной политики, который он неуклонно и последовательно проводил в течение своего царствования. Об этих восстаниях сообщает в своей автобиографической надписи Яхмос, сын Иабаны. Первое восстание, упомянутое нами выше, произошло во время осады Авариса. Второе восстание, описанное Яхмосом, произошло после взятия Шарухена. Это восстание тоже было поднято на юге. «Тогда пришел враг с юга. Но судьба приблизила его гибель. Боги юга схватили его. Его величество нашел его в местности Тинт-та-Аму. Его величество захватил его в качестве живого пленника и всех людей его взял в плен. Я захватил в плен двух воинов на корабле врага. Мне было пожаловано пять голов [рабов В. А.] и участки земли, 5 стат пахотной земли в моем городе. То же самое сделано было по отношению ко всем морякам». Наконец, в той же надписи описано и третье восстание, поднятое неким мятежником по имени «Тети-Ан», который по словам надписи собрал вокруг себя «слабых сердцем». Но и это восстание было подавлено. Таким образом, несмотря на недовольство некоторых групп населения военной политикой правительства, стремившегося довести до победного конца войну с гиксосами, окончательно сломить их силы и освободить Египет от их гнета, и несмотря на неоднократные восстания, вспыхивавшие против Яхмоса в южной части страны, Яхмосу все же удалось довести до конца войну с гиксосами и не только изгнать их из Египта, но и сломить их силы в Передней Азии.80)
Крупные успехи, одержанные египтянами во время их войны с гиксосами, до некоторой степени, очевидно, объясняются военным союзом с Критом и помощью, оказанной Критом Египту во время этой войны. Весьма возможно, что гиксосские цари включили в состав своего крупного государства не только Египет, но и Крит. Поэтому интересы Египта и Крита совпадали. Начав войну за освобождение Египта от ига гиксосов, фиванские цари, весьма возможно, заручились военной помощью Крита, заключив с ним союз. Это предположение подтверждается археологическими данными и древнеегипетскими надписями. Так, мы знаем, что во время какой-то крупной, очевидно, политической, катастрофы подверглись разрушению роскошные дворцы Кносса и Феста. А в древнейшем слое нового дворца [148] в Кноссе была найдена крышка алебастрового сосуда с именем гиксосского царя Хиана. Все это как-будто указывает на то, что Крит в XVIII веке до х. э. подвергся опустошительному нашествию и завоеванию со стороны гиксосов. С другой стороны, карнакская надпись Яхмоса I содержит интереснейшие данные относительно союза, заключенного между Египтом и Критом, очевидно, с целью ведения совместной войны против гиксосов. Крупную роль в этом деле сыграла египетская царица Яххотеп, мать фараона Яхмоса, которая, весьма возможно, вышла замуж за царя Крита и потому названа в надписи Яхмоса «Повелительницей берегов Хаунебт».
Видная политическая роль царицы Яххотеп особенно подчеркнута в том маленьком гимне в честь царицы, который вставлен в большую официальную надпись фараона Яхмоса I, сохранившуюся на камне, найденном перед 8-м пилоном в южной части храма Амона в Фивах.81) Текст этого гимна гласит:
Судя по этой надписи, царица Яххотеп, будучи «повелительницей берегов Хаунебт», т. е., очевидно, Критской морской державы, сумела организовать большую армию и послать ее на помощь Египту во время войны с гиксосами. Эта военная помощь Крита оказалась чрезвычайно эффективной. Опираясь на соединенные египто-критские войска, в частности на сильный критский флот, Яхмос смог разбить гиксосов и после упорной борьбы взять их главный город Аварис. Один отрывок из той же надписи Яхмоса содержит ясное указание на то, что именно в царствование Яхмоса был заключен военный союз между Египтом и Критом. Текст этого отрывка гласит:«Давайте восхвалять владычицу страны,
Повелительницу берегов Хаунебт.
Высоко имя [ее] в каждой иноземной стране.
Она составляла планы для множества,
Супруга царя, сестра,
Дочь царя, мать почтенная царя,
Знающая вещи,
Заботящаяся об Египте.
Она собрала его войско
и защитила его.
Она привела обратно его беглецов,
Она собрала его эмигрантов,
Она успокоила Верхний Египет,
Она покорила его повстанцев,
Супруга царя, Яххотеп живущая».
Очевидно, фраза «Ханебу говорят: «Мы сопутствуем ему», т. е. «находимся в его свите» указывает на заключение союза между Египтом и Критом и на ту помощь, которую Крит оказал Египту во время войны с гиксосами. Так, в результате длительной и упорной борьбы Египет был освобожден от власти иноземцев-гиксосов и при царях 18-й фиванской династии на развалинах гиксосского царства возникло новое и сильное египетское государство. Однако воспоминания об этой смутной эпохе борьбы Египта за свою независимость еще долго сохранялись в памяти народа. Так, в надписи Мернепта описывается то «время нижнеегипетских царей, когда страна египетская находилась под их властью и презренные над ней господствовали, в то время как цари юга были слабыми».83) Не менее мрачными красками описано господство гиксосов в надписи царицы Хатшепсут в Спеос-Артемидос из Стабл-Антар у Бени-хассана. В этой надписи царица перечисляет свои постройки в Среднем Египте и говорит: «Я восстановила то, что было в развалинах... со времен пребывания азиатов в Северной стране и в Аварисе, которые вместе с шемау производили разрушения. Они поставили себе царя и правили в неведении Ра, и не было никого, кто действовал бы по приказу бога до тех пор, пока не явилось мое величество».84) Силы гиксосов были действительно очень велики, и победа египетских войск над ними имела решающее для Египта значение, обусловив весь последующий расцвет страны. Это значение победы египтян над гиксосами настолько высоко расценивалось в позднейшие времена, что величайшие фараоны 18-й династии, желая особенно подчеркнуть в своих надписях победы над врагами, упоминают о своих победах над «правителями гиксосов», очевидно, потомков тех племен, которые некогда завоевали Египет. Так, Тутмос III говорит, что он разбил «правителей иноземных стран, которые напали на него».85) А Аменхотеп II в тексте своей надписи на стэле в Амаде с гордостью сообщает о том, что «нет никого, кто мог бы натянуть его лук, ни в его войске, ни среди правителей иноземных стран и князей Ретену».86)«Он [Яхмос] схватил человечество [хенмемет],
Он взял народ [рехит].
Люди [пат] возносят ему хвалу.
Все люди говорят:
«Он — наш владыка». [149]
Ханебу говорят:
«Мы сопутствуем ему».
Страны говорят: «мы принадлежим ему».82)
И действительно, победа египтян над гиксосами открыла египетским фараонам дорогу в Азию и заложила основы той великой военной державы, которая была создана египетскими фараонами 18-й династии. Опираясь на многочисленную и мощную армию, пополненную колесницами и лошадьми, заимствованными египтянами у гиксосов, египетские фараоны завоевали обширные области Передней Азии и Нубии, подняв Египет на вершину его могущества. [150]
1) J. H. Breasted. Ancient Re-cords of Egypt. V. I, pp. 339-341.
2) R. Weill. Fin du Moyen Empire Egyptien 1918, v. I, pp. 4-6.
3) J.H. Breasted, op. cit., v. IV, p. 265.
4) M. Pieper, Die grosse Inschrift des Koenigs Neferhotep in Abydos. 1929, S. 46.
5) Ibidem, стр. 49 и след.
6) Ed. Meyer. Geschichte des Altertums. B. II, 1; 1928, S. 303.
7) Ibidem.
8) Petrie. Tanls. V. I, pp. 8-9, pl. 3, 19, А-D. Weill, op. cit., v. I, p. 196.
9) Ed. Meyer, op. cit., S. 305.
10) K. Sethe. Aechtung feindlicher Fuerste. 1926, passim. A. Alt. Asiatische Gefahrzonen. AZ. B. 63, 1927, SS. 40-42.
11) Chabas. Les pasteurs en Egypte. Amsterdam, 1868. P. Cesare A. de Cara. Gli Hyksos о re pastori di Egitto. Roma, 1883. G. Steindorff. Zur Geschichte der Hyksos. 1894. M. Mueller. Die Hyksos in Aegypten und Asien. 1898. J. Capart. Les monuments dits Hyksos. 1914. F. Bissing. Was wissen wir von den Hyksos. 1930. Р. С Labib. Die Herrschaft der Hyksos in Aegypten und ihr Sturz. 1936.
12) A. Erman. Literatur de Aegypter. S. 115.
13) A. Gardiner. Admonitions of an Egyptian Sage. Leipzig, 1909, pp. 20, 30-31, 34, 37-38.
14) Эрмитажный папирус № 1116-B-recto, 11, 17-19. Записки Коллегии востоковед., 1925, том I, стр. 212.
15) Е. Speiser. Mesopotamian Origins. 1930, рр. 120-124, 130-132.
16) Б. Грозный. Хеттские народы и языки. ВДИ, 1938, № 2, стр. 28.
17) Е. Meyer, ор. cit., S. 26.
18) Thureau-Dangin. Textes de Mari. RA. 1936, v. 33, 4. pp. 174-177.
19) A. Goetze. Das Hethiter Reich. 40, 27. A. Gustavs. Subaraeische Namen in einer aegyptischen Liste syrischer Sklaven. AZ. Bd. 64, S. 57. A. Ungnad. Die aeltesten Voelkerwanderungen Vorderasiens. 1923, SS. 5-8. S. Smith. Early History of Assyria. 1928, pp. 70-75. E. Speiser. Mesopotamian origins. 1930, pp. 125-132.
20) Б. Грозный. Там же, стр. 30.
21) A. Gustavs, op. cit., p. 57.
22) Newberry. Beni-Hasan. v. I, pl. XXX. {В книге здесь повторно стоит указание на прим. 21, за ним идет 22, 23 и т.д. Но из 23 и 24 ясно видно, что нумерация сбита. Здесь она приведена в соответствие. HF}
23) Б. Тураев. Рассказ египтянина Синухета. 1915, стр. 23. Упоминание титула «правителя иноземных стран» в рассказе Синухета см. К. Sethe. Aegyptische Lesestücke. Texte des Mittleren Reiches. 1928, S. 7, Z.. 21; S. 8, Z. 1.
24) pap. Leiden. 344-recto. 1, 9. Gardiner. Admon. 1909, p. 20.
25) Labib, op. cit., S. 9. {В книге указания на прим. 25 отсутствует. Место для него выбрано из общих соображений. Начиная со примечания 26 нумерация соответствует книге. HF}
26) Weill, op. cit., v. I, p. 188.
27) Weill, op. cit., v. I, p. 176. v. II, p. 601. Labib, op. cit., SS. 10-11.
28) Pap. Sallier. I. G. Maspero. Le conte d'Apopi et de Seknounri. 1881, pp. 201-203.
29) Labib, op. cit., SS. 12-13. Petrie. Ancient Gaza. 1931, v. I, p. 4, pl. LVII.
30) Dоssin G. Archives épistolaires du palais de Mari. Syria, XIX, 2, 1938, pp. 108-109.
31) Числа. Гл. 22, ст. 22-23.
32) Исход. Гл. XXXIV, ст. 19-20; ср. Lаbib, ор. cit., pp. 12-13.
33) R. H. R. 1934, р. 113. А. Z. 50, S. 6 ff. ZDMG. 8, 1929, S. 67 ff. Acta Orientalia II, 1933, pp. 150-170. Montet. Les nouvelles fouilles de Tanis. 1929—1932. См. Broegelmann. Noch einmal die Hyksosfrage. ZDMG, Bd. 90, 1936, S. 441. {На прим. 33 в тексте 2 ссылки. Судя по следующим примечаниям, сбоя в нумерации нет. HF}
34) Urk. IV, 390. Pap. Sallier. III, 2, 5. Broegelmann. Ibidem, pp. 441-443.
35) Olmstead. History of Palestine and Syria, 1931, p. 123. Б. Грозный. Хеттские языки и народы. ВДИ 1938, № 2, стр. 30-31.
36) Weill, ор. cit., 1918, v. I, р. 193; V. II, рр. 535-536. С. Fisсher. Excavations of Armageddon. OIC. № 4, 1929, р. 47, fig. 26. Olmstead, ор. cit., 1931, р. 122.
37) Аlbright, Bull. of the Amer. Schools of Orient. Research. Oct. 1932, p. 10. Broegelmann, op. cit., pp. 442-443.
38) Petrie. Hyksos and Israelite cities. 1906, pp. 3-4, 8-9. Olmstead. History of Palestine and Syria, p. 120.
39) Ibidem, pp. 118-119.
40) Jоsephus. Contra Apionem. Ed. Niese. pp. 74-83.
40a Jоsephus, op. cit., I, 14. См. Брэстед. Ист. Египта, I, стр. 226-227.
41) Labib, ор. cit., pp. 5-6. Weill, ор. cit., v. I, р. 79.
42) Urkunden der aelteren Aethiopenkoenige. III, 7. Labib, op. cit., p. 6. Weill, op. cit., v. I, p. 79.
43) Weill, op. cit., v. I, pp. 79-80. Labib, op. cit., p. 7.
44) Newberry. Scarabs XXII, pp. 20-21. K. Sethe. Urkunden des alten Reiches. Leipzig, 1932, S. 109. K. Sethe. Aegyptische Lesestuecke. Lpz., 1928, S. 7, Z. 21.
45) Newberry. Beni-Hasan, I, pl. XXX.
*) О достоверности Манефона см. В. В. Струве. Манефон и его время. Записки коллегии востоковедов. Том III. Ленинград, 1928, стр. 184. В. Gunn. Notes on Amenemmes I. J E. A. XXVII. 1941.
46) Вitrchard und Pieper. Handbuch der aegyptischen Koenigsnamen. 1912, S. 54.
47)
Newberry. Beni-Hasan. I, pl. VIII.48) Speоs-Artemidos. I, 35-38. Urkunden der XVIII Dynastie, p. 390. Weill, op. cit., I, p. 37. G. Maspero, Le conte d'Apopi et de Soknounri. Etudes Egypt. I, 2, 1881, pp. 201-203.
49) Ibidem.
50) Speоs-Artemidos. I, 35-38. Sethe. Urkunden der XVIII Dynastie, S. 390. Golénischeff. R. Tr. III, p. 3, pl. III. Weill, op. cit., I, pp. 37, 217-218.
51) G. Maspero. Le conte d'Apopi et de Soknounri. Op. cit. pp. 198-201.
52) Вreasted. Ancient Records, v. II, p. 8, № 13. Текст см. V. Loret. Inscription d'Ahmes, fils d'Ebana; Le Caire, 1910. pp. 2-3, 1. 15.
53) Weill, op. cit., passim.
54) Petrie. Tanis. V. I, pp. 8-9, pl. III. Weill, op. cit., v. I, p. 196.
55) Ed. Meyer. Geschichte des Altertums. 1913, Bd. 1, 2, S. 305.
56) Olmstead, op. cit., p. 122.
57) Туринский царский папирус. Фрагменты 122-123. Weill., ор. cit., v. II, рр. 600-601.
58) Burchardt und Pieper, op. cit., Bd. I, S. 45. Labib, op. cit., S. 31.
59) А. Еvans. Palace of Minos. 1921, v. I, p. 419. Labib, op. cit., p. 32.
60) Catalogue of British Museum № 987. Labib, op. cit., p. 32.
61) Labib, op. cit., p. 9. Weill, op. cit., v. I, pp. 184-185.
62) Туринский царский папирус. Фрагменты 122-123. Weill, ор. cit., II, р. 600.
62a Ibidem, v. I, pp. 184-185.
63) Labib, op. cit., p. 27.
64) Ibidem, loc. cit.
65) Ibidem, pp. 28-29.
66) Ibidem, pp. 29-30.
67) G. Maspero. Le conte d'Apopi et de Soknounri, pp. 198-203.
68) Mariette, Notice princ. monuments. 1869, p. 275, № 3. Weill, op. cit., 1918, v. I, pp. 171-172.
69) Montet. Nouvelles fouilles de Tanis. 1933. Labib, op. cit., pp. 14-15.
70) Weill, op. cit., I, p. 173.
71) Petrie. Hyksos and Israelite cities. 1906, pp. 9-10.
72) Ed. Meyer. Geschichte des Altertums. 1913, I, 2, p. 320.
73) Petrie, op. cit., p. 9.
74) Ed. Meyer, op. cit., S. 321.
75) G. Maspero, op. cit.
76) A. Gardiner. The Defeat of the Hyksos by Kamose. The Carnarvon Tablet I. J. E. A. III, 1916; V, 1918. А. Erman. Literatur der Aegypter. SS. 82-85.
77) Urkunden der XVIII-en Dynastie. 1905, IV, 1-11. V. Loret. Inscription d'Ahmes fils d'Ebana. Le Caire — 1910, p. 2, 11, 13-14.
78) Urkunden der XVIII-en Dynastie. IV, 35, 17.
79) Ibidem, IV, 25, 12.
80) См. ниже, гл. V, стр. 320-328.
81) Urkunden der XVIII-en Dynastie. IV, 21, 1-17.
82) Ibidem, IV, 17, 7-15.
83) Ed. Meyer. Geschichte des Altertums. 1913, I, 2, S. 313.
84) См. прим. 50.
85) Urkunden der XVIII-en Dynastie. IV, 555, 593, 599.
86) Lepsius. Denkmaeler. III, 65-a, 2-3.
