"Человек - это искусственная обезьяна" by ![[info]](http://l-stat.livejournal.com/img/userinfo.gif)
nature_wonder.
nature_wonder.
Еще один перевод. На этот раз составленный на основе двух интервью:
1. Timothy Taylor: Humans are products of their own technology
2. Artificial ape man: How technology created humans
Тимоти Тейлор (Timothy Taylor), антрополог и археолог из Bradford University, в своей новой книге The Artificial Ape утверждает, что в момент, когда наши обезьяньи предки стали обрабатывать камни для создания своих первых орудий, они выпустили наружу силу - технологию - которая сыграла ключевую роль в формировании человека как вида. Это изменило способ выращивания потомства, приготовления пищи, использования физических усилий и создания культуры. Мы не изобрели технологию, говорит Тейлор. Наоборот, технология, в конечном счете, изобрела нас.
Какие идеи относительно человеческой природы возникают, когда мы смотрим на роль технологии в нашей эволюции?
Существует мнение, что технологии - от промышленной революции до компьютерной эры - вдруг поместили нас в новый мир, от которого становится немного страшно. Мы обеспокоены тем, что компьютеры могут поработить нас, например. Но такая ситуация существовала всегда. Род Homo является продуктом мира технологий. Технологии подкрепляли нашу эволюцию и превратили нас в весьма разумных существ. Вот почему я описываю Homo Sapiens как искусственную обезьяну.
Когда начался этот процесс?
Мы можем видеть из археологических свидетельств, что 2,6 млн. лет назад наши предки, обезьяны из линии австралопитеков, научились обрабатывать камни и изготавливать инструменты. До этого они использовали камни, чтобы разрезать что-либо, но теперь они придавали камням форму с учетом различного назначения. Это был решающий момент, который запустил социальную революцию.
Возможно ли, что мы просто не имеем ранних ископаемых рода Homo, но они действительно уже были тогда?
Некоторые исследователи выступают за раннее образование рода Homo. Я пытаюсь предложить идею, что сначала появились первые каменные орудия, и что они создали значительную часть нашего интеллекта. Орудия послужили причиной возникновения рода Homo.
Каким образом?
Ну, одним важным продвижением могло быть изготовление перевязи для постоянного ношения младенцев. Без нее женщины тратили бы больше биологической энергии, держа своих детей на руках, чем они использовали на кормление их молоком. У прямоходящих самок гоминин, передвигающихся по саванне, была реальная проблема: их дети не могли цепляться и удерживаться на матери так, как это делают детеныши шимпанзе. Но теперь, если у вас инструменты, чтобы сделать копья, вы можете убить животных и снять их шкуры ножами и затем сделать из них перевязку для ношения вашего ребенка.
Последствия такого изобретения были огромны. Это означало, что новорожденные могут продолжать развиваться вне матки после рождения и что их мозг может продолжать расти. Они не были ограничены размерами таза матери и могли увеличивать мозг все больше и больше. Мы использовали технологию, чтобы превратить себя в кенгуру. Дети рождались все более и более недоразвитыми, становясь внеутробными плодами, развивающимися в сумке. Это дало нам простор для интеллектуальной экспансии.
Конечно, мы можем лишь догадываться об этом. Кожа или внутренние органы, которые могли быть использованы в качестве перевязи, уже давно разложились.
Но, тем не менее, инструменты обеспечили нас оружием, которое мы использовали, чтобы убивать животных, чье мясо дало богатую белком диету, необходимую для увеличения мозга на протяжении эпох. Таким образом, технология запустила процессы, приведшие к эволюции мозга в сторону роста. Это не объясняет, почему мы обзавелись большими мозгами, но показывает, как технология создала пространство, в котором такое расширение могло произойти.
И мы не останавливались с тех пор?
Ну, нет, не совсем. На самом деле размер мозга несколько снизился за последние 30 000 лет, и я думаю, что технология имеет к этому непосредственное отношение. К этому периоду нашей эволюции пещерный человек больше не имел нужды помнить, как много бивней мамонта ему причиталось от другого пещерного человека. Он мог обозначить это на стенах своей пещеры краской. Мы достигли стадии, когда мы научились использовать символы. Так технологии начали немного ослаблять нашу потребность в большом мозге. Действительно, сейчас происходит аутсорсинг нашего интеллекта все с большей и большей скоростью, особенно с развитием мощных персональных компьютеров. Так что я бы предсказал, что в долгосрочной перспективе люди будут становиться биологически менее умными. Хотя это не обязательно плохо.
Рассмотрим пример зрения. В среднем для нашего вида оно, вероятно, ухудшается. Если бы мне пришлось выживать с помощью способности обнаружить оленя, а затем сбить его при помощи лука и стрел, я, наверное, не был бы здесь. Но я не только могу видеть оленя, я могу видеть микробов и далекие галактики - с помощью микроскопов и телескопов - из-за моих симбиотических отношений с технологией. Так что во многом мое зрение лучше, чем у пещерного человека или охотника-собирателя, но только в том отношении, что я являюсь биотехнологическим существом. Благодаря этому моя сила возросла. Вот почему я говорю о нас как о слабейших обезьянах в природном контексте, но вкупе с технологией, сильнейших.
Вы начинаете вашу книгу Искусственная Обезьяна, утверждая, что Дарвин был не прав. В каком смысле?
Дарвин является одним из моих героев, но я думаю, что он был неправ в том, что эволюция человека виделась ему как результат тех же процессов, которые обеспечивают прочую эволюцию в биологическом мире - особенно когда дело доходит до размеров нашей черепной коробки.
Дарвину пришлось сделать большой краниальный размер предметом полового отбора и утверждать, что женщины находили умных мужчин более привлекательными. Но биомеханические факторы делают это неприемлемым. Я называю это парадоксом умных двуногих: если вы прямоходящий примат, все природные давления отбора должны быть в пользу сохранения малых размеров черепа. Это потому, что ходьба в вертикальном положении предполагает узкий таз, лимитируя величину головы младенцев, и короткий пищеварительный тракт, что делает более трудным поддержание большого мозга, нуждающегося в значительном притоке энергии. Очевидно, наши большие мозги развились в процессе эволюции, но я думаю, что Дарвин избрал неправильный механизм. Я считаю, что таким механизмом была технология. Мы никогда не были полностью биологическими объектами.
Действительно ли человеческие технологии отличается от, скажем, птичьего гнезда, паутины или плотины бобра?
Некоторые биологи утверждают, что человеческая культура и технологии есть просто расширение биологического поведения, и в этом смысле люди в одном ряду с раками-отшельниками или пауками. Это идея известна как "нишевая адаптация". Я вижу человеческую технологию отличной от этого, прежде всего в силу принципа логического следования. Ряд философов и социальных антропологов утверждают, что у мира изобретений есть своя логика - мысль, которая восходит к идее Канта об автономии эстетической сферы. Философия, история искусства и палеоантропология должны работать сообща, чтобы понять, кто мы есть.
Дело в том, что царство искусственных вещей - то есть, технология - имеет другой генеративный паттерн, нежели дарвиновская схема наследования с модификациями. Люди любят говорить, что вы можете применить дарвиновский отбор, скажем, к промышленному дизайну. Это позволило Ричарду Докинзу предложить, а Сьюзен Блэкмор затем развить идею "мема" - культурного аналога генов, которые не являются биологическими, но все же являются репликаторами и подчиняются базовой логике биологической эволюции.
Я бы сказал, что мемы просто не имеют смысла. Причина в том, что когда вы смотрите на искусственный объект, такой как стул, например, нет центрального правила, которое его определяет. Не существует способа определить философские границы и сказать, вот те характеристики, которые являются необходимыми и достаточными для определения стула. Значение стула языковое и символическое - стул является стулом, потому что мы предназначаем его для того, чтобы быть стулом, и используем его определенным образом. Искусственные вещи определяются в терминах намерения и воплощения - и это то, что делает их очень отличными от биологических объектов.
Такие люди как Рэй Курцвейл говорят о предстоящей сингулярности, когда технология будет продвигаться такими быстрыми темпами, что она станет разумной, и мир станет качественно иным. Согласны ли вы с этим?
Я с пониманием отношусь к идее Курцвейла, потому что он говорит, что интеллект становится технологическим, а я говорю, что так было с самого начала. Собственно, это означает быть человеком. И в этом смысле нет ничего страшного в его видении искусственного интеллекта. Я, правда, не вижу никаких признаков интенциональности машинного интеллекта в настоящий момент. Я не говорю, что это никогда не произойдет, но думаю, что это событие гораздо дальше, чем говорит Курцвейл.
Будут ли компьютеры в конечном итоге способны разрабатывать свои собственные компьютеры, умнее их самих, создавая внезапное ускорение, которое оставит биологическое далеко позади и превратит нас в своего рода пену, в то время как повсюду возобладают роботы? Этот сценарий предполагает резкое разделение между людьми и нашими технологиями, но я не думаю, что такое разделение существует. Люди являются искусственными обезьянами, мы – это биология плюс технологии. Мы первые существа, живущие в этой взаимосвязи, а не чисто дарвиновские единицы. Курцвейл утверждает, что технологическая сфера не может быть сведена к биологической, в этом мы сходимся.
Должны ли мы беспокоиться о нашей растущей зависимости от технологии?
Ответ: да или нет, в зависимости от вашего оптимизма или пессимизма. Может быть, в далеком будущем Земля станет непригодной для проживания человечества. Тогда, если технологии, с помощью которой можно будет покинуть нашу планету, не окажется, мы можем в конце концов просто исчезнуть в безвестной смерти. Например, без технологии у нас не будет средств, чтобы справиться со следующим огромным метеоритом, который попадется на нашем пути. С другой стороны, с технологией мы можем так испортить здесь все, что действительно нанесем ущерб планете и сделаем ее непригодной для существования человека. Это очень тонко настроенный вопрос.
Один факт очевиден. Это уже случилось. Не существует решения «назад к природе» для нас. Слишком поздно. Мы будем иметь дело с технологиями и учиться распоряжаться ими в будущем.
Вы можете спросить, как насчет тех людей, которые "живут в природе", скажем, аборигены в Тасмании? На самом деле тасманийцы использовали технологии для адаптации и выживания, и они могли бы делать это, может быть, еще 40.000 лет. Проблема в том, что их тип технологии - не влекущий дальнейшее развитие - это не тот путь, при котором люди смогут выжить в конечном итоге. Нам нужен значительный прогресс, поскольку даже без изменения климата солнце рано или поздно взорвется.
Теперь вы можете подумать, что до этого неимоверно далеко, но это та временная шкала, о которой привыкли думать палеоантропологи. Я оглядываюсь назад на 4 миллиона лет и вижу наше возникновение и нашу эволюцию, а затем я смотрю вперед на 4 миллиона лет, поскольку к таким срокам я привык. В долгосрочной перспективе человечество исчезнет, если мы не покинем эту планету. Единственный выход, в конечном счете, ввысь. Тасманийцы не выработали тот вид технологии, который приведет их туда, но у нас получится.
1. Timothy Taylor: Humans are products of their own technology
2. Artificial ape man: How technology created humans
Тимоти Тейлор (Timothy Taylor), антрополог и археолог из Bradford University, в своей новой книге The Artificial Ape утверждает, что в момент, когда наши обезьяньи предки стали обрабатывать камни для создания своих первых орудий, они выпустили наружу силу - технологию - которая сыграла ключевую роль в формировании человека как вида. Это изменило способ выращивания потомства, приготовления пищи, использования физических усилий и создания культуры. Мы не изобрели технологию, говорит Тейлор. Наоборот, технология, в конечном счете, изобрела нас.
Какие идеи относительно человеческой природы возникают, когда мы смотрим на роль технологии в нашей эволюции?
Существует мнение, что технологии - от промышленной революции до компьютерной эры - вдруг поместили нас в новый мир, от которого становится немного страшно. Мы обеспокоены тем, что компьютеры могут поработить нас, например. Но такая ситуация существовала всегда. Род Homo является продуктом мира технологий. Технологии подкрепляли нашу эволюцию и превратили нас в весьма разумных существ. Вот почему я описываю Homo Sapiens как искусственную обезьяну.
Когда начался этот процесс?
Мы можем видеть из археологических свидетельств, что 2,6 млн. лет назад наши предки, обезьяны из линии австралопитеков, научились обрабатывать камни и изготавливать инструменты. До этого они использовали камни, чтобы разрезать что-либо, но теперь они придавали камням форму с учетом различного назначения. Это был решающий момент, который запустил социальную революцию.
Возможно ли, что мы просто не имеем ранних ископаемых рода Homo, но они действительно уже были тогда?
Некоторые исследователи выступают за раннее образование рода Homo. Я пытаюсь предложить идею, что сначала появились первые каменные орудия, и что они создали значительную часть нашего интеллекта. Орудия послужили причиной возникновения рода Homo.
Каким образом?
Ну, одним важным продвижением могло быть изготовление перевязи для постоянного ношения младенцев. Без нее женщины тратили бы больше биологической энергии, держа своих детей на руках, чем они использовали на кормление их молоком. У прямоходящих самок гоминин, передвигающихся по саванне, была реальная проблема: их дети не могли цепляться и удерживаться на матери так, как это делают детеныши шимпанзе. Но теперь, если у вас инструменты, чтобы сделать копья, вы можете убить животных и снять их шкуры ножами и затем сделать из них перевязку для ношения вашего ребенка.
Последствия такого изобретения были огромны. Это означало, что новорожденные могут продолжать развиваться вне матки после рождения и что их мозг может продолжать расти. Они не были ограничены размерами таза матери и могли увеличивать мозг все больше и больше. Мы использовали технологию, чтобы превратить себя в кенгуру. Дети рождались все более и более недоразвитыми, становясь внеутробными плодами, развивающимися в сумке. Это дало нам простор для интеллектуальной экспансии.
Конечно, мы можем лишь догадываться об этом. Кожа или внутренние органы, которые могли быть использованы в качестве перевязи, уже давно разложились.
Но, тем не менее, инструменты обеспечили нас оружием, которое мы использовали, чтобы убивать животных, чье мясо дало богатую белком диету, необходимую для увеличения мозга на протяжении эпох. Таким образом, технология запустила процессы, приведшие к эволюции мозга в сторону роста. Это не объясняет, почему мы обзавелись большими мозгами, но показывает, как технология создала пространство, в котором такое расширение могло произойти.
И мы не останавливались с тех пор?
Ну, нет, не совсем. На самом деле размер мозга несколько снизился за последние 30 000 лет, и я думаю, что технология имеет к этому непосредственное отношение. К этому периоду нашей эволюции пещерный человек больше не имел нужды помнить, как много бивней мамонта ему причиталось от другого пещерного человека. Он мог обозначить это на стенах своей пещеры краской. Мы достигли стадии, когда мы научились использовать символы. Так технологии начали немного ослаблять нашу потребность в большом мозге. Действительно, сейчас происходит аутсорсинг нашего интеллекта все с большей и большей скоростью, особенно с развитием мощных персональных компьютеров. Так что я бы предсказал, что в долгосрочной перспективе люди будут становиться биологически менее умными. Хотя это не обязательно плохо.
Рассмотрим пример зрения. В среднем для нашего вида оно, вероятно, ухудшается. Если бы мне пришлось выживать с помощью способности обнаружить оленя, а затем сбить его при помощи лука и стрел, я, наверное, не был бы здесь. Но я не только могу видеть оленя, я могу видеть микробов и далекие галактики - с помощью микроскопов и телескопов - из-за моих симбиотических отношений с технологией. Так что во многом мое зрение лучше, чем у пещерного человека или охотника-собирателя, но только в том отношении, что я являюсь биотехнологическим существом. Благодаря этому моя сила возросла. Вот почему я говорю о нас как о слабейших обезьянах в природном контексте, но вкупе с технологией, сильнейших.
Вы начинаете вашу книгу Искусственная Обезьяна, утверждая, что Дарвин был не прав. В каком смысле?
Дарвин является одним из моих героев, но я думаю, что он был неправ в том, что эволюция человека виделась ему как результат тех же процессов, которые обеспечивают прочую эволюцию в биологическом мире - особенно когда дело доходит до размеров нашей черепной коробки.
Дарвину пришлось сделать большой краниальный размер предметом полового отбора и утверждать, что женщины находили умных мужчин более привлекательными. Но биомеханические факторы делают это неприемлемым. Я называю это парадоксом умных двуногих: если вы прямоходящий примат, все природные давления отбора должны быть в пользу сохранения малых размеров черепа. Это потому, что ходьба в вертикальном положении предполагает узкий таз, лимитируя величину головы младенцев, и короткий пищеварительный тракт, что делает более трудным поддержание большого мозга, нуждающегося в значительном притоке энергии. Очевидно, наши большие мозги развились в процессе эволюции, но я думаю, что Дарвин избрал неправильный механизм. Я считаю, что таким механизмом была технология. Мы никогда не были полностью биологическими объектами.
Действительно ли человеческие технологии отличается от, скажем, птичьего гнезда, паутины или плотины бобра?
Некоторые биологи утверждают, что человеческая культура и технологии есть просто расширение биологического поведения, и в этом смысле люди в одном ряду с раками-отшельниками или пауками. Это идея известна как "нишевая адаптация". Я вижу человеческую технологию отличной от этого, прежде всего в силу принципа логического следования. Ряд философов и социальных антропологов утверждают, что у мира изобретений есть своя логика - мысль, которая восходит к идее Канта об автономии эстетической сферы. Философия, история искусства и палеоантропология должны работать сообща, чтобы понять, кто мы есть.
Дело в том, что царство искусственных вещей - то есть, технология - имеет другой генеративный паттерн, нежели дарвиновская схема наследования с модификациями. Люди любят говорить, что вы можете применить дарвиновский отбор, скажем, к промышленному дизайну. Это позволило Ричарду Докинзу предложить, а Сьюзен Блэкмор затем развить идею "мема" - культурного аналога генов, которые не являются биологическими, но все же являются репликаторами и подчиняются базовой логике биологической эволюции.
Я бы сказал, что мемы просто не имеют смысла. Причина в том, что когда вы смотрите на искусственный объект, такой как стул, например, нет центрального правила, которое его определяет. Не существует способа определить философские границы и сказать, вот те характеристики, которые являются необходимыми и достаточными для определения стула. Значение стула языковое и символическое - стул является стулом, потому что мы предназначаем его для того, чтобы быть стулом, и используем его определенным образом. Искусственные вещи определяются в терминах намерения и воплощения - и это то, что делает их очень отличными от биологических объектов.
Такие люди как Рэй Курцвейл говорят о предстоящей сингулярности, когда технология будет продвигаться такими быстрыми темпами, что она станет разумной, и мир станет качественно иным. Согласны ли вы с этим?
Я с пониманием отношусь к идее Курцвейла, потому что он говорит, что интеллект становится технологическим, а я говорю, что так было с самого начала. Собственно, это означает быть человеком. И в этом смысле нет ничего страшного в его видении искусственного интеллекта. Я, правда, не вижу никаких признаков интенциональности машинного интеллекта в настоящий момент. Я не говорю, что это никогда не произойдет, но думаю, что это событие гораздо дальше, чем говорит Курцвейл.
Будут ли компьютеры в конечном итоге способны разрабатывать свои собственные компьютеры, умнее их самих, создавая внезапное ускорение, которое оставит биологическое далеко позади и превратит нас в своего рода пену, в то время как повсюду возобладают роботы? Этот сценарий предполагает резкое разделение между людьми и нашими технологиями, но я не думаю, что такое разделение существует. Люди являются искусственными обезьянами, мы – это биология плюс технологии. Мы первые существа, живущие в этой взаимосвязи, а не чисто дарвиновские единицы. Курцвейл утверждает, что технологическая сфера не может быть сведена к биологической, в этом мы сходимся.
Должны ли мы беспокоиться о нашей растущей зависимости от технологии?
Ответ: да или нет, в зависимости от вашего оптимизма или пессимизма. Может быть, в далеком будущем Земля станет непригодной для проживания человечества. Тогда, если технологии, с помощью которой можно будет покинуть нашу планету, не окажется, мы можем в конце концов просто исчезнуть в безвестной смерти. Например, без технологии у нас не будет средств, чтобы справиться со следующим огромным метеоритом, который попадется на нашем пути. С другой стороны, с технологией мы можем так испортить здесь все, что действительно нанесем ущерб планете и сделаем ее непригодной для существования человека. Это очень тонко настроенный вопрос.
Один факт очевиден. Это уже случилось. Не существует решения «назад к природе» для нас. Слишком поздно. Мы будем иметь дело с технологиями и учиться распоряжаться ими в будущем.
Вы можете спросить, как насчет тех людей, которые "живут в природе", скажем, аборигены в Тасмании? На самом деле тасманийцы использовали технологии для адаптации и выживания, и они могли бы делать это, может быть, еще 40.000 лет. Проблема в том, что их тип технологии - не влекущий дальнейшее развитие - это не тот путь, при котором люди смогут выжить в конечном итоге. Нам нужен значительный прогресс, поскольку даже без изменения климата солнце рано или поздно взорвется.
Теперь вы можете подумать, что до этого неимоверно далеко, но это та временная шкала, о которой привыкли думать палеоантропологи. Я оглядываюсь назад на 4 миллиона лет и вижу наше возникновение и нашу эволюцию, а затем я смотрю вперед на 4 миллиона лет, поскольку к таким срокам я привык. В долгосрочной перспективе человечество исчезнет, если мы не покинем эту планету. Единственный выход, в конечном счете, ввысь. Тасманийцы не выработали тот вид технологии, который приведет их туда, но у нас получится.
