Происхождение человека, как и происхождение жизни на Земле, будоражило и продолжает будоражить умы пытливых и любознательных людей. Происхождение человека – в определённой степени частный случай происхождения жизни, но это не делает задачу по своей сути менее сложной. На самом деле это задача колоссальной сложности и требует взаимодействия самых различных наук.
В последние годы произошёл качественный скачок в нашем понимании эволюционных процессов, происходящих на молекулярном уровне. И это произошло благодаря появлению и стремительному развитию принципиально новых научных технологий и методологий, увеличению точности изотопного анализа (буквально на порядки), созданию методов массового секвенирования белков и нуклеиновых кислот, высокоскоростному компьютерному анализу, созданию компьютерных же баз данных и их обработке на принципиально новой основе, созданию информационных сетей, оперативным публикациям данных в электронной форме и моментальной их рассылке по всему миру.
В дополнение к традиционно медленным и колоссально трудозатратным наукам – антропологии и археологии – появилась ДНК-генеалогия, которая позволяет читать последовательности наших ДНК и не только классифицировать их по родам, племенам, человеческим популяциям, вплоть до отдельных семей (в бытовом смысле). По картине мутаций в ДНК она позволяет воссоздавать миграции человеческих популяций, происходившие в далёком прошлом, тысячелетия и десятки тысяч лет назад. Она также позволяет рассчитывать, когда эти миграции происходили, с точностью до единиц тысячелетий, а иногда и до сотен лет.
ДНК-генеалогия позволяет количественно прослеживать эволюционные, прямые наследственные связи не только между современными людьми, но и между гоминидами, между разными представителями рода Homo, и далее – между ними и современным человеком.
Стало возможным по ископаемым костным остаткам определять последовательности ДНК их носителей, выявлять связи между ними и современными людьми. Можно довольно чётко определять, тупиковая ли это ветвь в отношении современных людей. Иначе говоря, определять, есть ли среди нас потомки этих ископаемых существ, или они отсутствуют, и генеалогическая линия этого существа терминировалась в далёком прошлом, и когда именно. Все, что для этого нужно, – костный коллаген, который в ряде случаев может сохраняться десятки тысяч лет, или любая другая биологическая ткань.
На самом деле это не всё так просто, и по многим из приведенных выше положений есть только отдельные примеры. Стоимость ДНК-анализа ископаемых остатков может достигать многих миллионов долларов, и доступна только немногим научным центрам в мире – и не только по финансовым соображениям, но и по квалификации, по наличию соответствующей научной школы. Но следует отметить, что цены в этой области науки и техники стремительно падают, а квалификация быстро растёт и распространяется, так что прогнозы неплохие.
Развитие ДНК-генеалогии поставило новую задачу – привнесение в антропологию, археологию, лингвистику количественного понятия человеческого рода, племени, популяции, количественной меры этих понятий. Для того чтобы уяснить, что за этим кроется и каким образом ДНК-генеалогия может играть роль в понимании происхождения, динамики и миграции людей и языков – в пространстве и во времени, – подчеркнём ещё раз, что в отличие от истории, антропологии, археологии, лингвистики, которые оперируют памятниками прошлого, или лопатой, скребком и кисточкой или реконструкцией слов и выражений, ДНК-генеалогия имеет дело с молекулами, извлекаемыми из нашего организма.
Путём серии нехитрых физико-химических операций, доступных грамотному технику-лаборанту, и почти полностью автоматизированных (если, конечно, материал «чистый» и современный, не ископаемый), исследователь получает сведения о мутациях, накопившихся в определённых участках ДНК, и может сравнивать характер (рисунок) этих мутаций у конкретных людей или их коллективов, популяций, этнических групп, народов. Это позволяет получать сведения о передвижениях предков современных (и ископаемых) носителей анализируемых молекул ДНК, опять же в пространстве и во времени, вплоть до времен 80 – 50 тысяч лет назад (и ранее) и на любой территории.
Отсюда и новый термин – молекулярная история, то есть создание исторических реконструкций, исходя из молекулярных характеристик ДНК потомков, а порой и (ископаемых) предков. Поскольку далёкие предки, передвигаясь, несли в новые края языки, то, прослеживая миграции предков, происходившие сотни, тысячи и десятки тысяч лет назад, можно получать сведения о миграции языков во времена столь глубокой древности. Сопоставление этих реконструкций с данными лингвистики, полученными принципиально другими методами, может позволить получать более обоснованные сведения в области языкознания, проверять существующие концепции и приходить к новым, совершенно неожиданным концепциям и идеям.
То же самое относится к археологии, которая, как известно, оперирует материальными признаками, материальными носителями. Привнесение количественного понятия рода в археологию порой наталкивается на непонимание: зачем это нужно? Одно дело – древнее оружие, утварь, повозки, жилища – это все материальное, это можно потрогать и описать. А что даст ДНК? Что дадут какие-то мутации в каких-то гаплотипах?
Приходится рассказывать и доказывать. Например, рассмотрим род, имеющий определенную гаплогруппу, то есть определённую метку в ДНК, который обитал в Европе, на Балканах (род R1a1). По мутациям в ДНК современных членов этого рода, которые продолжают носить эту метку, можно определить, когда этот род там обитал. И далее та же мутация (R1a1) прослеживается среди половины (и до двух третей в ряде регионов) этнических русских, с легко рассчитываемым (по картине мутаций) возрастом предков этого рода на Русской равнине – 4800 лет назад. И та же мутация прослеживается вплоть до южного Урала и выявляется (R1a1) среди ископаемых костных остатков на территории андроновской культуры 3800 лет назад. И далее точно те же гаплотипы того же рода прослеживаются до Северной Индии с возрастом общего предка (R1a1) около 4000 лет, и носители гаплотипов того же рода (R1a1) занимают до 72% индийских высших каст, и более 100 миллионов индийцев относятся к тому же роду R1a1. Из всех этих данных следует, что вопрос о том, кто такие были арии, пришедшие в Индию примерно 3500 лет назад, становится значительно яснее. Хотя бы потому, что дравиды имеют в подавляющем количестве совершенно другие гаплогруппы – D, H, L, J2, M, O, R2, но не ту самую R1a1, «индоевропейскую» гаплогруппу, уже не только в лингвистическом смысле (и в лингвистическом тоже), а и буквально, в наследственном отношении.
В этой книге мы попытаемся, видимо, впервые, провести рассмотрение некоторых вопросов антропологии человека, археологии и ДНК-генеалогии в едином поле понятий. Это – очень непростая задача, хотя бы потому, что терминология в этих дисциплинах часто не стыкуется. Археологи не привыкли, что их культуры рассматривают под углом того, кто и какие рода эти культуры основали. Они не привыкли, что связь между культурами рассматривается не столько на основе общности или преемственности материальных признаков, сколько на основе преемственности родов, миграция которых привела к созданию этих культур.
Признаки меняются, а род остается тем же. Для примера, культура «виниловых пластинок на 78 оборотов» заменилась «культурой магнитофонов», затем «культурой СD», а затем и «культурой DVD», но род оставался тем же. Иначе говоря, ДНК-генеалогию интересует аспект преемственности человеческих носителей археологической культуры, потому что материальные признаки меняются, а род остаётся, порой мигрируя, передвигаясь на новые места. И рассмотрение археологических данных под этим, новым углом, позволяет глубже понять историческую связь между людьми и предметами, ими созданными.
Подобная ситуация сложилась и в истории, и в лингвистике. Для лингвиста славяне – это носители группы славянских языков, датированных началом, а то и серединой 1-го тысячелетия нашей эры. Для историка, занимающегося славянами – те же времена. Для специалиста в ДНК-генеалогии – это и предки славян, в том числе и далекие предки славян, носители гаплогруппы R1a1 – восточные славяне, I1 и I2 – западные и южные славяне, N1c – северные славяне, они же уральские, сибирские и алтайские – там жили их предки тысячелетия назад, пришедшие на Русскую равнину, видимо, с сейсминско-турбинской культурой. Это звучит непривычно для уха историка-славяниста, но ему/ей стоит вспомнить слова М.В. Ломоносова в известной полемике с профессором Г.Ф. Миллером: «Что славенский народ был в нынешних российских пределах ещё прежде рождества Христова, то неоспоримо доказать можно» [Ломоносов М. В., Пол. собр. соч. Т. 6. Труды по русской истории, общественно-экономическим вопросам и географии. 1747 – 1765. – М. – Л.: АН СССР, 1952. С. 22].
Поскольку концепция ДНК-генеалогии нова для большинства читателей, приведём несколько понятий, уместных для введения в книгу. Мы будем здесь рассматривать ту область ДНК-генеалогии, которая оперирует картиной мутаций в Y-хромосоме, то есть мужской половой хромосоме. Совокупность этих картин мутаций относится к популяциям, выбранным для рассмотрения. Здесь термин «популяция» относится к любой группе мужчин, ДНК которых была извлечена (из слюны или крови) и тестирована по определённой методике, результатом чего является набор цифр, характерных для каждого субъекта данной популяции.
Эти цифры можно сопоставить по аналогии с серией и номером паспорта человека. «Серия паспорта» – это род, к которому относится данный человек. Род – это совокупность людей, имеющих общего (для всех) прямого предка (рода). Все члены рода имеют характерную метку, то есть мутацию в ДНК, которую не имеют представители других родов, но приобрёл основатель данного рода. Эта мутация называется в ДНК-генеалогии «снип», что расшифровывается как Single Nucleotide Polymorphism. Эта мутация в каждом роду необратима и передается из поколения в поколение, начиная со времени возникновения данной мутации у патриарха рода. Обычно это тысячи или десятки тысяч лет назад.
Таким образом, возраст родов исчисляется в тысячах, а то и в десятках тысячах лет. Возраст недавних ДНК-генеалогических линий, ветвей рода, исчисляется порой в сотнях лет, опять же исходя из картины мутаций в ДНК тестируемых людей. В таких недавних линиях новых мутаций почти нет, для них просто не хватило времени (мутация в гаплотипах происходит в среднем раз в 500 лет в расчёте на так называемый «маркер»).
Здесь особенно следует подчеркнуть, что «метки» гаплогрупп в ДНК, или снипы, не могут «ассимилироваться», или «поглотиться» другими языками, культурами или народами, как это происходит тысячелетиями в рамках понятий истории, лингвистики, антропологии. Гаплотипы и гаплогруппы не ассимилируются. Их можно только физически истребить, но такое бывает не часто (хотя в истории такого было предостаточно). Гаплогруппы и гаплотипы упрямо пробиваются через любые ассимиляции, через тысячелетия, и не только пробиваются, давая нам знак о своём существовании, но и позволяют рассчитать время, когда жили их предки.
Авторы хотели бы особенно подчеркнуть, что они вовсе не принижают значение археологии, лингвистики, антропологии и не пытаются их заменить. Авторы стоят на плечах гигантов в этих и других областях знания. Специалистами в указанных научных дисциплинах проведена совершенно колоссальная работа, без которой выводы настоящего исследования повисли бы в воздухе. Их было бы не к чему примерить. Главная цель авторов – показать возможности методов ДНК-генеалогии, молекулярной истории специалистам по другим направлениям истории и культуры человечества, а также провести рассмотрение актуальных вопросов антропологии в свете новых данных.
Поскольку концепция новая, и выводы часто непривычны, то авторы настоящей книги порой не могли прийти к полному согласию между собой при интерпретации данных антропологии и археологии, порой и в рамках самих этих наук. Это не удивительно: специалисты во всём мире не могут прийти к консенсусу во многих этих вопросах.
Чтобы не создавать ложного впечатления, что авторы во всём разобрались и знают истину – что было бы безответственно, – авторы в ряде мест противоречат друг другу и ряду интерпретаций в литературе. Это, по замыслу авторов, придаст «реальность» картине и позволит избежать ложных упрощений.
Далее, один из авторов живет и работает в России, и, по понятным причинам, чаще придерживается системы представлений российских ученых в отношении, например, роли Русской равнины в происхождении анатомически современного человека и его распространении по континентам, и о роли Африки в том же вопросе. По его мнению, Русская равнина первична, Африка вторична в этом отношении. Другой автор, давно живущий в США, будучи «погружён» в «западную парадигму» уже более двадцати лет, придерживается несколько иной точки зрения, хотя и пытается в меру сил и возможностей примирить обе концепции. Обе точки зрения представлены в книге, и, по мнению авторов, это правильно. Хотя авторы понимают, что претензии симметрично поступят с обеих сторон, и осмысленно идут на это.
Совершенно ясно, что антропологи найдут в книге то, что, по их представлениям, неверно, археологи найдут другие вопросы, которые, по их мнению, показывают, что авторы неверно описали культуры, которые в ряде случаев вовсе не культуры, а «горизонты» или другие «индустрии». Авторы предлагают тем и другим попытаться быть более толерантными, поскольку и те, и другие, безусловно, найдут в книге новые для себя положения. На них и стоит фокусироваться. А что до истины – то её не знает и не имеет никто. И не будет знать и иметь в обозримом будущем.
На этой оптимистической ноте Предисловие можно и завершить. Осталось только поблагодарить наших учителей, коллег и жён, первые из которых научили нас анализу и синтезу знания, и не бояться вторгаться в смежные области науки, вторые терпят наши высказывания, а третьи терпят вообще.
Москва и Бостон
Ноябрь 2009 г.Анатолий А. Клёсов
Андрей А. Тюняев
