XXXX-2

Глава 4

 ЛИКИ  РУССКОГО НАРОДА - ВЗГЛЯД АНТРОПОЛОГА

 Антропологические измерения предоставляют историку чрезвычайно обильный и многочисленный, но однообразный и односторонний материал.

М. В. Витов

Этнический ареал русского народа на протяже­нии столетий неуклонно расширялся, включая в себя сначала окраины Восточно-Европейской равнины, а потом Урал, Сибирь, Кавказ и мно­гие иные отдалённые территории. Но популяции, сформировавшиеся исторически недавно в результате переселений или смешений, мало информативны для понимания этногенеза и истории становления русско­го генофонда. Если мы хотим заглянуть в прошлое, то намного важнее проследить историю формирования основной «исконной» части этнического генофонда, чем судьбы отдельных, поздно выделившихся или сме­шанных субпопуляций. Поэтому для целей нашей кни­ги важнее ограничиться этническим ядром русского народа - «исконной» территорией формирования гено­фонда. В геногеографическом разнообразии населения именно этой территории отражены основные события этногенеза и этнической истории. Ведь мы ищем следы событий, сформировавших генофонд народа, а не сле­ды его последующего расширения и смешения.

Если наша книга - это взгляд в прошлое, то для изу­чения истории становления русского генофонда нет не­обходимости рассматривать русское население на тех территориях, где оно появилось исторически недавно

-    в XX веке, в XIX, в XVIII. Все эти популяции мало информативны для решения основной задачи книги, и поэтому мы их касаться не будем.

Недаром при планировании Русской антропологиче­ской экспедиции, доныне остающейся образцом антро­пологического изучения, Виктор Валерьянович Бунак указывал, что её цель - характеристика «основных антропологических элементов, вошедших в состав рус­ского населения, и изучение общих вопросов его этно­генеза, поэтому в плане работ экспедиции первое место занимала этническая зона формирования русского населения в XI-XIV веках» [Происхождение..., 1965, с. 24]. Иные территории - Поволжья, Дона, Урала и т. д. «были прочно заселены русскими в эпоху, когда этни­ческий тип русских уже сформировался. Все эти тер­ритории... при всём их антропологическом интересе не имеют решающего значения» для изучения состава русского населения [Происхождение..., 1965, с. 24].

Аналогично и М. В. Витов, изучая антропологию Русского Севера, охватывал лишь те территории, которые были колонизированы в хронологических рамках XII-XVII веков - от Уставной грамоты Свя­тослава Ольговича 1137 г. до окончания значительных массовых передвижений русского населения XVII века [Витов, 1997]. Он не включал в своё исследова­ние последние этапы этого процесса: «Я имею в виду, конечно основную территорию Русского Севера, или Поморья, как именуют эту область документы XVII столетия, т. е. Заонежье, бассейн Двины с Сухоной и Югом, побережья Белого моря, бассейн Мезени, и оставляю в стороне окраинные области, заселённые в значительной степени позднее: Кольский полуостров, Вятку и Пермь Великую. Впрочем, последние две об­ласти лишь административно входили в число помор­ских уездов в XVII в., а с историко-географической и с историко-культурной точки зрения долгое время пред­ставляли собой особые, отличные от Поморья террито­рии» [Витов, 1997, с. 9].

И мы, определяя основной («исконный», «историче­ский») ареал русского народа, следуем авторитетному мнению В. В. Бунака и М. В. Витова. Как мы видим из приведённых цитат, конкретные временные рамки могут варьировать для разных территорий. Но смысл один - это те территории, где формировался русский народ (а не те, где он впоследствии расселился). Кар­тографирование данных о русском генофонде мы про­водим именно в пределах «исконного» ареала, как его понимали В. В. Бунак и М. В. Витов.

4.1.      АНТРОПОЛОГИЧЕСКИЕ АТЛАСЫ РУССКОГО НАРОДА

Трудности сравнения классификаций - Возможность сравнения карт — Карты соматологии и дерматоглифики - Карты простые и обобщённые - Коннексия - Традиционность и новизна приводимых карт

Картографические атласы изменчивости признаков антропологии в историческом ареале русского народа включают разнообразные компьютерные карты - как распространения отдельных признаков, так и разные виды обобщённых карт. Атласы являются своеобразным итогом многолетнего изучения антропологии русского народа. Отдельно проведён картографический ана­лиз признаков соматологии, отдельно - признаков дерматоглифики. Наша задача - во-первых, отыскать наиболее общие черты в структуре фенофонда (фенофонд - совокупность антропологических признаков населения). А во-вторых - проверить, есть ли сходство в изменчивости фенофонда и генофонда русского народа?

АНТРОПОЛОГИЯ И ГЕНЕТИКА

Антропология всегда привлекалась генетиками для объяснения своих результатов. Поиск аналогий между популяциями, близкими по частотам генов, и антропологическими типами региона - постоянный мотив такого рода исследований. Но при этом поле взаимодействия двух наук очень узко: генетики просто проверяют, соответствуют ли их результаты антропо­логической классификации. Но ведь она была разра­ботана совсем другими методами и для иных целей! К тому же генетики далеко не всегда могут уследить за причудливой иерархией антропологических типов. Отсутствие жёсткой и однозначной классификации антропологических типов является несомненным до­стоинством антропологии. Оно отражает объективную картину - между антропологическими вариантами действительно нет резких границ. Потоки миграций и смешения, чутко выявляемые антропологией, создают плавный узор антропологического покрова. Однако ла­бильность антропологических классификаций порой приводит генетиков в отчаяние. Оттого они порой при­меняют классификации, созданные антропологами, не всегда умело, или же используют лишь те варианты или разделы, которые «подходят» к их генетическим дан­ным. По-видимому, есть лишь один путь для коррек­тного применения антропологических классификаций в генетике: нужна совместная, рука об руку, работа ан­тропологов и генетиков. Этим путём мы и шли.

ГЕНОГЕОГРАФИЯ

Нам помогло очень важное обстоятельство: методы обобщённого анализа применимы в обеих науках. Это значит, что можно не просто сравнивать результаты, но и сам анализ исходных данных обеих наук - антропо­логии и генетики - проводить одним и тем же методом, параллельно. Иными словами, можно сравнивать не окончательные итоги (выводы, классификации, кла­стеры), а сами первичные данные обеих наук изучать строго одними и теми же методами. Тогда полученные результаты будут сопоставимы на всех шагах анализа. Именно такой подход, когда методические различия между анализом генетических и антропологических данных сведены к минимуму, и применён нами для из­учения генофонда (и фенофонда) русского народа.

СТРУКТУРА КАРТОГРАФИЧЕСКИХ АТЛАСОВ

Устройство двух антропологических атласов русского народа описано ниже (раздел 5 Приложения). Мы провели картографиче­ский анализ двух систем антропологических признаков: сомато­логии (физического облика) и дерматоглифики (кожных узоров). Под термином «антропологические» часто имеют в виду данные только соматологии, и мы тоже порой будем использовать их в этом привычном значении. Но правильнее все же различать сома- тологические, дерматоглифические, одонтологические, палеоан­тропологические признаки, объединяемые под общим понятием «антропологических» данных.

В основу анализа данных соматологии легла сводка, состав­ленная профессором кафедры антропологии МГУ В. Е. Дерябиным (раздел 5 Приложения). В нее вошли все основные данные по ан­тропологии русского населения (работы В. В. Бунака, Т. И. Алек­сеевой, М. В. Витова, В. П. Алексеева). В основу анализа данных дерматоглифики легла сводка, составленная известным спе­циалистом в этой области - сотрудником Института этнологии и антропологии РАН к.б.н. Н. А. Долиновой. В нее вошли все основ­ные данные по дерматоглифике русского населения. Работа по со­ставлению сводок и их включению в геногеографический анализ велась в сотрудничестве генетиков и антропологов в рамках про­ектов РФФИ^[1]

Напомним (глава 3, раздел 3.2., раздач 5 Приложения), что кар­тографические атласы антропологии включают несколько разде­лов «простых» карт и «обобщённых» карт.

1)   География каждого признака соматологии по данным Рус­ской антропологической экспедиции («РАЭ»): 107 популяций, 30 признаков. Изученные РАЭ популяции охватывают весь «искон­ный» ареал русского народа. Лишь Русский Север изучен менее подробно. Он был основным предметом исследований М. В. Вито­ва, работавшего почти одновременно с РАЭ.

2)   География каждого признака соматологии по объеди­нённым данным РАЭ и М. В. Витова («АБВ»^[2]): 180 популяций, 18 признаков. Совместный анализ этих массивов данных выполнен впервые. С 1953 по 1957 годы М. В. Битовым были обследованы около восьми с половиной тысяч русских мужчин (82 популяции). Чтобы включить в единый анализ все популяции, изученные РАЭ и М. В. Битовым, нам пришлось сократить перечень признаков: да­леко не все они поддаются коннексии. Объединив данные из двух источников, и анализируя уже не 107, а 180 русских популяций, мы можем создать карты лишь 18 признаков. Однако эти признаки яв­ляются ведущими и дают весьма полное представление об антро­пологическом облике русского народа.

3)   География каждого признака дерматоглифики: 28 популя­ций, 7 ведущих признаков дерматоглифики. Дерматоглифические данные по русскому народу картографируются впервые.

4)    География ведущих закономерностей антропологии. Эти разделы Атласа включают: обобщённые карты многомерных рас­стояний (РАЭ и АБВ) и канонических переменных (РАЭ и АБВ) по соматологии; обобщённые карты главных компонент по дер­матоглифике. Именно эти разделы Атласа мы рассматриваем как основные. Они позволяют, во-первых, обобщить антропологиче­ские данные, и, во-вторых, сравнить данные антропологии со сви­детельствами прочих «очевидцев».

Фрагменты Атласа представлены на сайте www.genofond.ru. Общая характеристика карт разделов «отдельные признаки сома­тологии (АБВ)» и «отдельные признаки дерматоглифики» приведе­ны в таблице 4.1.1.

«Простые» карты (для каждого отдельного признака) по­зволяют наглядно изобразить, рассмотреть и проанализировать изменчивость тех черт, которые составляют физический облик на­селения.

Обобщённые карты выявляют основные закономерности, скрытые в картах изменчивости отдельных признаков соматоло­гии и дерматоглифики. Именно обобщённые карты выявляют про­странственную структуру фенофонда.

Формально, уже карты отдельных признаков антропологии можно напрямую сравнивать с картами классических и ДНК мар­кёров. Ведь все они построены по одной технологии, по единой методике. Но намного информативнее и привлекательней будет сравнение иных - обобщённых карт антропологии и генетики. Здесь мы уже отвлекаемся от множества исходных признаков и пе­реходим к признакам обобщённым, к обзору того единого здания, которое до этого рассматривалось каждой наукой со своей сто­роны. Такое сравнение пространственных структур генофонда и фенофонда русского народа позволит нам отделить «частное» (вы­являемое только данной наукой) от «общего» каркаса генофонда, его архитектоники, его истории, который должен проявиться и в антропологических, и в генетических итогах изучения русского на­рода. Сравнение фенофонда и генофонда, сравнение свидетельств разных «очевидцев» является одной из главных задач нашей книги и её «многоочего» подхода.

Сопоставить антропологическую и генетическую обобщённые карты, когда они уже получены, несложно. Но когда генетик пытается создать антропологические карты, его поджидают как минимум две трудности.

1    Проект РФФИ № 01-06-80085а «Комплексное геногеографиче­ское изучение русского генофонда: антропология, дерматоглифика, гене­тика», рук. Е. В. Балановская.

Проект РФФИ №01-07-90045в «Создание геоинфосистемы «Русский генофонд», рук. Е. В. Балановская.

2 Далее для объединённых данных Русской антропологиче­ской экспедиции и экспедиций М. В. Витова мы используем аббревиату­ру «АБВ» - по именам основных исследователей в алфавитном порядке: Алексеева, Бунак, Битов.

Первая вызвана необходимостью в коннексии раз­ных антропологических данных (в генетике коннексия обычно не нужна). Вторая - в методике многомерного анализа: для данных соматологии (связанных внутри­групповыми корреляциями) необходимо рассчитывать канонические переменные вместо привычных гене­тикам главных компонент.

КОННЕКСИЯ ДАННЫХ

Особенностью антропологических исследований является не­избежная поливариантность при измерениях одних и тех же при­знаков, причём разные антропологические школы используют несколько отличающиеся правила измерений. Поэтому при сопо­ставлении данных, полученных разными антропологическими школами (или даже одной, но в разные годы), возникает необходи­мость в коннексии данных. Коннексия - это пересчёт, приведе­ние «к общему знаменателю», сведение в единую систему, перевод на «единый язык» данных разных исследователей. Для возможно­сти такой коннексии разные авторы намеренно изучают ряд одних и тех же популяций - это даёт возможность найти коэффициенты для пересчёта данных в единую систему. Генетикам важно знать, что прямое объединение опубликованных антропологических данных (без коннексии) может привести к резкому искажению ре­зультатов. Немаловажно поэтому, что в нашем случае коннексия данных проведена специалистом-антропологом - профессором В. Е. Дерябиным.

КОМПЬЮТЕРНАЯ КАРТОГРАФИЯ

Напомним, что первые (значковые) карты изменчивости от­дельных антропологических признаков в русском населении были созданы и описаны В. В. Бунаком и Т. И. Алексеевой в 1965 г. [Про­исхождение..., 1965], а их обобщённые значковые карты созданы недавно В. Е. Дерябиным [Дерябин, 1999,2002]. Однако значковые карты являются лишь иллюстрацией уже выявленных закономер­ностей - они не могут служить объектом дальнейшего статисти­ческого анализа. Их нельзя напрямую сопоставлять с данными генетики. Напротив, компьютерная геногеография, создаёт полно­стью сопоставимые интерполяционные карты любых признаков - и генетики, и антропологии. Поэтому методами геногеографии мы можем объективно сравнить антропологический и генетический портреты русского народа, у нас появляется возможность карто­графического синтеза данных антропологии и генетики.

Созданные картографические Атласы антропологии русского народа имеют и самостоятельную ценность: в них впервые представлены интерполяционные (а не значковые) карты отдельных признаков и обобщённых параметров фенофонда. Полезная особенность Атласов еще и в том, что в них впервые построены карты для соматологических признаков, учитывающие данные и В. В. Бунака, и М. В. Витова. Поэтому раздел атласа (по данным АБВ) является наиболее полным на данный момент источником картографической информации об изменчивости соматологических признаков в русском населении.

4.2. ГЕОГРАФИЯ ПРИЗНАКОВ СОМАТОЛОГИИ

§1. Рост бороды и длина тела: Бородатый Юг - Бороды и реки - Высокорослый Запад - Без акселерации -

Северные минимумы

§2. Скуловой диаметр₉ цвет глаз и волос: Широколицый Запад - Темноглазый Юг - От Поволжья на Русский

Север - Различия карт цвета глаз и волос - Широтная изменчивость

§3. Горизонтальная профилировка лица и форма носа: Полосатая карта - Юго-западные спинки

Многие карты антропологического Атласа можно будет просмотреть на сайте www.genofond.ru. Поэто­му здесь приведем карты лишь семи соматологических признаков (рис. 4.2.1 .-4.2.7.) построенных по объеди­ненным данным экспедиции В. В. Бунака и Т.И. Алек­сеевой и экспедиции М. В. Витова («АБВ»).

§1. Рост бороды и длина тела

РОСТ БОРОДЫ

Мы видим в «исконном» русском ареале чёткий градиент в направлении «северóюг». Малые значения роста бороды (с минимальным показателем 2.1 балла в Пермской, Вологодской и Архангельской областях) со­средоточены в северной части ареала русского народа.Рассмотрение антропологических признаков стоит начать с самого примечательного - роста бороды.

Для каждого мужчины старше 30 лет он измеряется в баллах так, как показано нарис. 4.2.1.А. Балл 1 соответствует наименьше­му росту бороды, а балл 5 - наибольшему, причём в общемировом, а не в региональном масштабе.

Географические закономерности в распределении роста бороды показывает карта на рис. 4.2.1.Б. Карто­графируется популяционный показатель: для каждой популяции берется средняя величина между всеми индивидуальными баллами роста бороды (полученны­ми для каждого из мужчин, обследованных в данной популяции). На карте светлые тона означают малые значения признака. Тёмные тона - большие значения признака.

Тёмные тона, указывающие на более интенсивный рост бороды (с максимальным показателем 3.1 балла), нахо­дятся в южной части ареала. Условная граница легко проводится примерно по 59 параллели. Таким образом, условный рубеж проходит примерно по широте Новго­рода Великого, а более южные Тверь и Кострому уже можно отнести к области более интенсивного роста бо­роды.

В таком элегантно проcтом распределении при­знака можно выделить два симметричных исключе­ния: северо-восточный и юго-западный «коридоры» среднерусских значений (интервал от 2.5 до 2.6 балла, включающий в себя среднее значение карты 2.59). Се­веро-восточный «коридор» тянется вдоль Двины, Ме­зени и Печоры до самого побережья Баренцева моря.
Юго-западный «коридор» средних и несколько пони­женных значений роста бороды проходит в основном по Смоленской области, по границе России и Белорус­сии.

Любопытный «язык» высоких значений тянется вдоль верхней Волги, тогда как Волго-Окское междуречье характеризуется промежуточной интенсивно­стью роста бороды.

Ту же закономерность можно описать и несколько иначе - ме­нее схематично, пробуя найти географические факторы в измен­чивости признака. Условная граница, разделяющая области с малыми и средними (конечно же, в «русском» масштабе) показа­телями роста бороды, достаточно точно следует извивам Волги. Популяции, расположенные на самой Волге и по её правым (юж­ным) притокам, характеризуются среднерусскими баллами роста бороды. Популяции по левым, северным притокам Волги и вообще все северные популяции (т. е. бассейнов Белого и Балтийского морей) характеризуются низкими показателями роста бороды. Лю­бопытно, что граница между областями со средними и высокими баллами роста бороды, в свою очередь, проходит по Оке. То есть при таком рассмотрении мы опять видим три области: северную (севернее Волги) с низкими показателями роста бороды, среднюю (Волго-Окское междуречье) со средними значениями роста бо­роды и южную (южнее Оки) с высокими баллами роста бороды. «Юго-западный коридор» пониженных значений хорошо укла­дывается в такую «речную» схему, поскольку популяции «кори­дора» относятся к бассейну Днепра, то есть они (как и северные популяции с низкими баллами роста бороды) не входят в бассейн Волги. Высокие баллы роста бороды свойственны в особенности популяциям на правобережье Оки и в территориально смежном бассейне Дона.

ДЛИНА ТЕЛА

Другие антропологические признаки не имеют столь ясного географического распределения, как только что рассмотренная интенсивность роста бо­роды. Коэффициент вариации (табл. 4.1.1.) позволяет сравнить степень изменчивости признаков, измерен­ных в разных шкалах (например, сантиметры длины тела и баллы роста бороды). Коэффициент вариации длины тела составил только 0.7, а для роста бороды - на порядок больше (7.9). Возможно, именно из-за этой небольшой изменчивости, карта длины тела (рост, из­меряемый в сантиметрах, рис. 4.2.2.) не обнаруживает таких чётких закономерностей, как для роста бороды. Можно лишь указать общий тренд уменьшения длины тела в направлении с запада на восток и на север.

Напомним, что все приводимые антропологические карты описывают мужское население. Подчеркнём, что картографирова­лись «послевоенные» показатели: обследования РАЭ и М. В. Ви- това проведены в пятидесятые годы. Для такого признака, как рост, это имеет решающее значение. Экспедиции проведены еще в то время, когда процессы акселерации мало затронули русское на- - селение: наиболее интенсивна акселерация была в 60^е-70^е годы, а к 90^м годам её процесс уже стал затухать [Харитонов и др., 2004]. Поэтому воплощённые на карте «послевоенные» данные «АБВ» информативны для изучения этногенеза. Они отражают интере­сующую нас историю формирования русского населения, а не временные флуктуации длины тела, по-разному проявляющиеся не только в разных регионах, но и в разных популяциях одного региона - на селе или же в городах.

Максимальные значения «послевоенной» длины тела у русских мужчин (более 168.2 см) встречаются на самом западе русского ареала. Цепочка популяций с высокими значениями тянется по западной грани­це ареала - от Финского залива до Брянской области. Следующий интервал (значения выше среднерусской величины 167 см) формирует обширное плато, объеди­няющее Волго-Окское междуречье и северо-западные области. Это плато, как подковой, охватывается с вос­тока областью со значениями ниже среднерусских. На остальной территории русского ареала значения выше и ниже среднерусских сменяют друг друга неупорядо­ченно. Минимальные значения (длина тела ниже 165.8) концентрируются главным образом на севере. Первая из этих областей охватывает Онежское озеро и бас­сейн Онеги (с минимумом 164 см у онежских русских, обследованных РАЭ); вторая - низовье Мезени и бас­сейн Печоры (с минимумом 164.8 см у русских муж­чин Нарьян-Мара). Эти две области низких значений разделяются полосой повышенных значений, тяну­щейся вдоль Северной Двины. Карта показывает об­ласти низких значений также на Ветлуге и на востоке  той же Брянской области, на западе которой мы видим максимальные значения длины тела.

§2. Скуловой диаметр, цвет глаз и цвет волос

СКУЛОВОЙ ДИАМЕТР

В распределении скулового диаметра (ширина лица, измеряемая в мм) также не прослеживается явных гео­графических закономерностей в ареале русского наро­да (рис. 4.2.3).

Можно лишь указать, пожалуй, что максимальные значения тянутся полосой на западе русского ареала. Самые широкие лица встречаются на границе с Бело­руссией и странами Прибалтики. К северу от 60^й парал­лели лица более узкие - характерны значения скулового диаметра меньше среднерусского. Наименьшие значе­ния ширины лица обнаруживаются на северо-западе ареала, в области, расположенной западнее Онеги и к северу от Онежского озера. В целом карта показывает треугольник повышенных значений, имеющий осно­вание на западе ареала и направленный вершиной на восток. Но эта картина значительно осложнена локаль­ными максимумами значений на Ветлуге и в Повол­жье. Как показывает гистограмма карты, два интервала значений, близких к среднерусским, занимают больше половины всей площади карты. Это выражается и в не­большом коэффициенте вариации, равном 0.8 (табл. 4.1.1).

ЦВЕТ ГЛАЗ

В сравнении с картой скулового диаметра, геогра­фическое распределение цвета глаз (рис. 4.2.4) пред­ставляется довольно выразительным.

В русских популяциях выражен достаточно отчёт­ливый градиент увеличения тёмной пигментации глаз в направлении с северо-запада на юго-восток, хотя мы и не видим неразрывного ареала сходных значений пиг­ментации на обширной территории. Самые тёмные (в русском масштабе) оттенки глаз сосредоточены, глав­ным образом, на юге и на востоке «исконного» ареала русского народа. Здесь расположены значения выше среднерусского показателя - 1.6 балла. К западу и к се­веру от Москвы становятся более распространёнными оттенки глаз светлее среднерусских значений - смолен­ские, тверские, новгородские популяции попадают в эту область значений. Наименьшие значения признака (т. е. наиболее светлые оттенки радужины) вновь, как и для скулового диаметра, находятся в области, рас­положенной западнее Онеги и к северу от Ладожского озера. К востоку от этой области светлых оттенков глаз расположен «коридор» тёмноглазого населения, тяну­щийся от верхней Волги в северном направлении и до­ходящий почти до Мезени.

Этот и некоторые другие признаки, обнаруживающие схожее распределение (большее развитие третичного волосяного покрова, округлая форма головы, сравнительно невысокая верхняя губа и ряд иных признаков), позволили М. В. Витову выделить верхне­волжский комплекс, очень близкий к валдайскому антропологи­ческому типу Е. М. Чепурковского. М. В. Витов указывает, что «верхневолжский комплекс распространен вдоль южных преде­лов Русского Севера. В собственно поморские области он как бы устремляется через Сухону и Юг - далее через Кокшеньгу и верх­нюю Вагу на среднюю Двину и Пинегу» [Витов, 1997, с. 13].

ЦВЕТ ВОЛОС

Следующая карта (рис. 4.2.5) даёт представление о распределении цвета волос в ареале русского народа. Для этого признака характерен наибольший коэффици­ент вариации среди всех рассмотренных карт сомато­логии - 49.6 (табл. 4.1.1).

К сожалению, в Русской антропологической экспедиции и в полевых исследованиях М. В. Витова цвет волос определялся с помощью разных стандартных шкал: М. В. Битовым - по шкале Фишера; в РАЭ - по шкале Бунака. Однако тёмные волосы (номе­ра 4, 5 и 27 по шкале Фишера) определялись обеими группами ис­следователей одинаково. Поэтому на карте приведена частота (в %) встречаемости именно тёмных волос в русских популяциях.

Прежде всего, отметим, что географическое рас­пределение цвета волос не только более чётко, чем для цвета глаз, но и отлично от него по географическому направлению изменчивости. Это хотелось бы особо подчеркнуть. Два показателя пигментации - глаз и во­лос - географически распределены в русском ареале достаточно независимо. Для пигментации волос мы видим ярко выраженную широтную изменчивость «север<=>юг». Наибольший процент тёмных оттен­ков волос (более 18%) сосредоточен в южной части русского ареала, достигая в Воронежских, Брянских, Тульских, Тамбовских землях 25% и выше. Причём территория с несколько более тёмной пигментацией волос, чем средний русский показатель (равный 12% тёмных волос) занимает области к югу от Оки и основную часть Волго-Окского междуречья. В ряде север­ных популяций тёмные оттенки волос практически не встречаются. Частота тёмных волос составляет менее 6% во многих популяциях Архангельской и Вологод­ской, а также Смоленской, Тверской, Новгородской, Ле­нинградской, Кировской областей.

Примечательны два «коридора» низких значений признака (т. е. более светло пигментированного населения), идущих к югу. Восточный коридор огибает Волго-Окское междуречье с востока и тянется с севера к Мордовии. Западный коридор огибает Волго- Окское междуречье с запада и тянется к Смоленску (частота тём­ных волос менее 6%). Однако в целом, можно провести условную границу между «светловолосыми» и «темноволосыми» (опять- таки в русском масштабе) популяциями - она проходит пример­но по 58 широте. Конечно же, есть исключения из этого правила - они хорошо видны на карте. Например, ядро тёмной пигмента­ции волос на самом северо-востоке русского ареала (21-22%). Оно определяется двумя популяциями Печоры (русские Нарьян-Мара и Усть-Цилемского района Коми) и может быть объяснено процес­сами метисации: эта область по многим признакам (см., например, рис. 4.2.4 -4.2.7.) выпадает из основных направлений изменчиво­сти русского генофонда.

§3. Горизонтальная профилировка лица и форма носа

Цезарь: Клеопатра, ты хорошо видишь мое лицо? (Зловеще) Ты не находишь, что у меня очень длинный нос?

Клеопатра (отшатываясь от него и замирая в ужасе): Ой!

Цезарь: Это римский нос, Клеопатра.

Бернард Шоу

ГОРИЗОНТАЛЬНАЯ ПРОФИЛИРОВКА ЛИЦА

Этот признак отражает степень уплощённости лица - обычно по нему в быту различают европеоидов и монголоидов. В антропо­логии для каждого индивида горизонтальная профилировка оце­нивается по трехбалльной системе в общемировом масштабе: балл 1 - уплощённое лицо типичного монголоида (когда, например, карандаш будет лежать на скулах, и нос не будет мешать этому!); балл 3 - резко выдающееся относительно горизонтальной плоско­сти лицо типичного римлянина или перса.

Карта распределения горизонтальной профи­лировки лица в русском генофонде (рис. 4.2.6.) отличается сложным, но очень любопытным рельефом: в нём чередуются широтно расположенные области пониженных и повышенных значений. На самом юге ареала расположена область значений несколько ни­же среднерусских (менее 2.1). За ней между 52-55 параллелями следует область высоких значений (более профилированные лица). Далее вновь широкая область средних и пониженных значений признака (несколько уплощённые лица). А на севере (и на побережье Онежского озера) вновь отмечаются повышенные значения профилировки лица. В целом выделяется одна область пониженных значений (на востоке, по Ветлуге и Каме) и две области повышенных значений: одна на юге, по Днепру и Оке, другая, напротив, на севере вокруг Онежского озера и Белого моря. Однако основную часть карты занимают популяции со средней профилировкой лица и в целом колебания горизонтальной профилировки лица невелики - интервалы значений, близких к средней (от 2.05 до 2.15) занимают почти 60% площади ареала. Соответственно, и коэффициент вариации для этого признака составляет не очень большую величину 3.8% (табл. 4.1.1).

Рис. 4.2.7. Карта распределения формы носа (частота выпуклой спинки носа)

ФОРМА НОСА

И, наконец (рис. 4.2.7.), последний из рассматривае­мых карт признаков соматологии - форма носа (часто­та выпуклой спинки носа). Хотя размах изменчивости этого признака в «исконном» русском ареале четырех­кратный (от 7% до 28%), но интервалы значений, близ­ких к среднерусской (от 12% до 18%) занимают 70% площади ареала. Коэффициент вариации при этом ве­лик - 27.8 (табл. 4.1.1). Может быть, поэтому картогра­фированием удаётся выявить достаточно чёткий тренд. Выпуклые спинки носа чаще встречаются на юго- западе русского ареала, простираясь и к центральным областям: популяции с частотой более 26% встречены в Брянской, Калужской, Тверской областях. Реже вы­пуклая форма носа встречается на севере (около 7% в Архангельской области и Карелии) и на востоке ареала

-    здесь становятся более частыми, напротив, варианты с вогнутой спинкой носа.

4.3.      ГЕОГРАФИЯ КОЖНЫХ УЗОРОВ

§1. Кожные узоры: Узоры на кончике хвоста - Дуги, петли, завитки - Наследуемость - Изученные популяции

§2. Пальцевые узоры: дельтовый индекс: Уменьшается с юго-запада к северу - Четкий тренд при малой изменчивости

§3. Европеоидно-монголоидный комплекс: Круги на воде - Нет влияния Востока!

§4. Индекс основных ладонных линий: Широтные волны

Среди всех антропологических признаков наслед­ственная компонента особенно велика у признаков дерматоглифики [Гладкова, 1966; Хить, 1983; Ящук (Балановская), 1985; Хить, Долинова, 1990]. Поэтому они могут служить своеобразным мостом между дан­ными соматологии и генетики.

§1. Кожные узоры

Мы переходим к рассмотрению карт второй систе­мы антропологических признаков - кожных узоров. Обычно изучается дерматоглифика ладоней и пальцев рук; реже - дерматоглифика стопы, и (для приматов) узоры на кончике хвоста.

Рельеф кожных узоров на них разнообразен и не­повторим. Однако и его можно систематизировать и свести к определённым типам узоров и их комбина­ций. Таких признаков выделено довольно много, но они обычно коррелируют друг с другом. Поэтому из­вестными российскими специалистами в области дер­матоглифики и этнической антропологии Г. JI. Хить и Н. А. Долиновой были выделены семь ведущих при­знаков, не связанных между собой внутригрупповой корреляцией [Хить, 1983; Хить, Долинова, 1990]. Вот

эти признаки: дельтовый индекс пальцевых узоров; характеристики ладонных узоров - узоры на гипотенаре, узоры на тенаре/I межпальцевой подушечке, до­полнительные межпальцевые трирадиусы, положение осевых трирадиусов, индекс Камминса; а также общий показатель европеоидно-монголоидного комплекса признаков. Карты семи ведущих признаков мы и ана­лизировали для русского генофонда.

ЧТО ЖЕ ТАКОЕ «КОЖНЫЕ УЗОРЫ»?

Приглядевшись к собственным кожным узорам (к кружеву кожных гребешков, а не к пересекающим их грубым линиям ла­донных складок), можно различить непрерывные потоки кожных гребешков, которые растекаются по поверхности, не пересекаясь. А также несколько точек, где такие потоки сходятся, образуя так называемые дельты или трирадиусы. На рис. 4.3.1. представлены три основных типа пальцевых узоров - дуга (А - “arch”), петля (L - “loop”) и завиток (W -“whorl”) [Гладкова, 1966]. Простейший из узоров - дуги - дельт не образует. Петля образует одну дельту. Завиток обычно - две дельты, но может и три, поскольку к этому типу обычно относят и сложные составные узоры - из двух или трёх петель, из петли и завитка, из петли и Т-образных узоров и так далее. Обобщённый показатель - дельтовый индекс - рас­считывается как DL₁₀= 10(L + 2W)/(A+L+W). Если на всех пальцах только дуги (что является редчайшим исключением), то DL₁₀=0. Если на всех пальцах только петли (что у европеоидов встречается довольно часто), то DL₁₀=10. Если на всех пальцах только завитки (что часто встречается у монголоидов), то DL₁₀=20.

Для характеристики ладонных узоров поверхность ладони раз­бивается на 13 полей (рис. 4.3.2): узоры на гипотенаре - поле 4; узоры на тенаре/I межпальцевой подушечке - поле 1; дополнитель­ные межпальцевые трирадиусы расположены на межпальцевых подушечках - поля 7, 9, 11; положение осевых трирадиусов - поля 2 и 3. Индекс Камминса служит обобщённым показателем направ­ления линий А, В, С, D на ладонях. Например, на рис. 4.3.2. линия D оканчивается в 11 поле, С - в 9 поле, В - в 7 поле, А - в 5 поле.

НАСЛЕДУЮТСЯ ЛИ «КОЖНЫЕ УЗОРЫ»?

Хотя тип наследования пальцевых узоров так окон­чательно и не установлен, однако общепризнанно, что компонента их наследуемости очень велика, причём за них отвечает небольшое число локусов [Хить, Долино­ва, 1990; Гладкова, 1966; Ящук (Балановская), 1985]. Для ладонных узо­ров наследуемость ниже, чем для пальцевых узо­ров. Однако в целом для признаков дерматогли­фики она, несомненно, выше, чем для признаков соматологии. Именно поэтому признаки дерма­тоглифики особенно ин­тересны и потенциально информативны при изу­чении генофонда.

По-видимому, ком­плекс генов, ответствен­ных за кожные узоры, не так велик, как для остальных признаков антрополо­гии. Не потому ли известно множество расхождений между классификациями популяций, основанными на признаках дерматоглифики, и привычными расовыми классификациями, основанными на соматологических признаках? Для дерматоглифики «...при значительной межгрупповой изменчивости нет полного совпадения с традиционными классификациями. Это вполне со­гласуется с фактом отсутствия взаимосвязи между дерматоглифическими и расоводиагностическими при­знаками. Некоторая географическая упорядоченность есть в признаке так называемого гребневого счёта, при котором делается подсчёт числа гребешков от дельты трирадиуса до центра узора» [Хрисанфова, Перевозчиков, 1999, с. 244-245].

ПРОСТЫЕ КАРТЫ

Приведём лишь три карты (рис. 4.3.3.-4.3.5.) для ве­дущих признаков дерматоглифики (полностью дерматоглифический Атлас будет представлен на сайте www. genofond.ru). Число изученных по дерматоглифике рус­ских популяций намного меньше, чем для признаков соматологии - 28 популяций. Соответственно меньше и «надёжный» картографируемый ареал.

Следуя правилу анализа «исконного» ареала, мы не включили данные по русским Симферополя - Крым находится за пределами «исконного» русского ареала. Другую удалённую от Центральной России выборку (г. Чердынь в бассейне Камы, Пермская обл.) мы, напротив, включили в анализ, поскольку эта территория, хотя и с натяжкой, может включаться в зону этногенеза русского народа. Сошлёмся здесь на авторитет В. В Бунака, включившего Пермскую область в программу Русской антропологической экспедиции. Эта популяция, расположенная далеко от основного массива данных, видна на картах как отдельный островок значений на востоке аре­ала. Остальные 27 популяций, по которым имеются дерматогли- фические данные, без сомнения, относятся именно к «исконному» ареалу русского народа.

§2. Пальцевые узоры: дельтовый индекс

Дельтовый индекс DL₁₀ равен сумме дельт на всех десяти паль­цах рук, обобщая в количественной форме все пальцевые узоры че­ловека. Чем больше у человека дуговых узоров - тем меньше DL₁₀, чем больше завитковых узоров - тем больше DL₁₀. Дельтовый ин­декс DL₁₀ - единственный представитель пальцевых узоров среди семи ведущих признаков дерматоглифики. Остальные признаки описывают узоры на ладонях.

Карту географического распределения DL₁₀ в русском ареале (рис. 4.3.3) отличает чёткий рельеф и достаточ­но ясно выраженный градиент уменьшения дельтового индекса (т. е. уменьшения доли завитковых узоров) в направлении с юго-запада на север. Только две попу­ляции несколько осложняют эту закономерность - на самом западе ареала Островский район Псковской об­ласти (низкие значения дельтового индекса) и на самом севере ареала Холмогорский район Архангельской об­ласти (средние значения). Такой чёткий тренд тем бо­лее удивителен, что размах изменчивости дельтового индекса невелик - от 11.7 до 13.3 при среднем значении для русских популяций DL₁₀=12.5. Область средних значений занимает всего лишь 25% площади ареала, подтверждая наличие двух зон: на юге высоких (в «рус­ском масштабе») значений DL10, на севере - понижен­ных значений DL₁₀.

§3. Европеоидно-монголоидный комплекс кожных узоров

Можно было ожидать, что наиболее яркие за­кономерности проявятся на карте европеоидно­монголоидного комплекса признаков, ведь этот показатель объединяет в себе наиболее информатив­ные расово-диагностические признаки дерматоглифи­ки. Градиент европеоидно-монголоидных признаков обычно следует направлению «западовосток».

Однако оказалось (рис. 4.3.4), что распределение этого ком­плекса в ареале русского народа не имеет ожидаемой клинальной изменчивости «западовосток». Напротив, при первом взгляде на карту мы вообще не видим ника­кой закономерности! Лишь вглядевшись, можно заме­тить своеобразный паттерн «кругов на воде». В центре ареала, охватывающем Москву, Калугу, Рязань, Тверь, Ярославль и доходящем на севере до Белозерья, нахо­дится область минимальных значений комплекса. Его окружает плотное кольцо максимальных (конечно же, в «русском» масштабе) значений комплекса. Однако на самой окраине картографируемого ареала вновь наме­чается новое кольцо - минимальных значений, которые мы видим и на севере, и на западе, и на юге русского ареала.

Отсутствие клинальной изменчивости по оси «евро­пеоиды запада<=>монголоиды востока» может говорить о том, что для выявления внутренней подразделён­ности русских популяций нужен иной «диагностиче­ский» комплекс признаков. Иными словами, по вектору «монголоидности-европеоидности» кожных узоров русские популяции достаточно близки друг к другу и чёткие географические тренды отсутствуют. Это озна­чает, что мы не обнаруживаем никаких «монголоид­ных» влияний на русский фенофонд - вопреки мифу о мощном влиянии «татаро-монгольского ига» на антро­пологический тип русского народа.

§4. Индекс основных ладонных линий

Индекс Камминса, обобщающий ход всех основных линий на ладонях, также на первый взгляд не обнару­живает чётких географических закономерностей (рис. 4.3.5). Тем не менее, за исключением трёх популяций Брянской, Курской и Воронежской областей с высо­кими значениями индекса, его рельеф можно смело отнести к типу широтно чередующихся волн высо­ких и низких значений (как, например, у горизонталь­ной профилировки лица, рис. 4.2.6). Значения индекса Камминса варьируют в русских популяциях от 8 до 9 условных единиц. Однако площадь, занятая популяциями со средними значениями признака (J_c=8.48) неве­лика - 19% картографируемого ареала, что указывает на выраженную дифференциацию русских популяций по этому признаку.

На севере ареала (Архангельская область) мы видим высокие значения индекса Камминса. Южнее, вдоль 60^й параллели, простирается широкая зона низких значений, охватывающая значительное число популя­ций: от Псковской области на западе - через новгород­ские, вологодские, костромские популяции - вплоть до Пермской области на востоке. Эта зона включает в себя и популяции с минимальными значениями индек­са Камминса (J_c=8) - в Вологодской и Пермской обла­стях. Южнее она сменяется вновь широтно тянущейся волной повышенных значений признака - с максималь­ными значениями для русского народа, фиксируемыми в Смоленской области. Еще южнее - вновь намечается широтная волна пониженных значений индекса Кам­минса, включающая в себя орловские, тамбовские и са­ратовские популяции.

4.3.      ОСНОВНЫЕ ЧЕРТЫ ФЕНОФОНДА

§1. Обобщённые расстояния: Карта отличий от «среднерусского» генофонда - Меняем исходные данные - Ме­няем методы - Паттерн карты неизменен!

§2. Главные сценарии: Синтетические карты - 107 популяций по 30 признакам соматологии - Широтная из­менчивость - 180 популяций по 18 признакам соматологии - Широтная изменчивость - 28 популяций по 6 признакам дерматоглифики - Широтная изменчивость - Верхневолжская и северная аномалии - Фенофонд и генофонд

§3. Географический метод: Полвека назад - И сейчас - Необходимость обобщённых карт - Карты расстояний - На них следы племен - Карты сценариев - Их единство - И все же генофонд!

«Когда с кого-нибудь снимут оковы, заставят вдруг встать, повернуть шею, пройтись, взглянуть вверх

—   в сторону света... он не сможет смотреть при ярком сиянии на те вещи, тень от которых он видел раньше. И что он скажет, когда ему начнут говорить, что раньше он видел пустяки, а теперь, обратившись к более подлинному, он обрёл правильный взгляд? Не считаешь ли ты, что это крайне его затруднит и он подумает, будто гораздо больше правды в том, что он видел раньше, чем в том, что ему показывают теперь?»

Платон «Государство»

Мы не будем описывать все 55 карт отдельных при­знаков из Атласа антропологии русского народа - до­статочно и десятка примеров! Хотя распределение каждого признака является фактом антропологической науки, но для нас все они в равной степени вспомога­тельные, все они служат промежуточными ступенями для достижения цели нашего исследования - выявле­ния общей архитектоники генофонда. Именно поэтому мы привели десять не связанных между собою призна­ков кожных узоров и соматологии. Выбор мы осущест­вляли «не глядя», т. е. независимо от распределения признака по ареалу. Поэтому и можно считать, что та­кая небольшая выборка из многих антропологических признаков даёт некое общее представление об их из­менчивости в «исконном» русском ареале. Во всяком случае, этой выборки оказалось достаточно, чтобы уви­деть, сколь разные типы и направления изменчивости можно обнаружить, разглядывая лишь десяток карт!

Каждый из признаков по-своему рассказывает о генофонде. Гены, лежащие в основе этих признаков, имеют свою историческую судьбу, и потому каждый из них описывает лишь одну из многих сотен или ты­сяч версий истории народа и его генофонда. Каждый из них фиксирует лишь часть миграционных потоков, сложных переплетений межэтнических и внутриэт- нических взаимодействий, случайных событий дрей­фа генов. Каждый даёт своё видение, свою проекцию генофонда. Пытаться проследить по отдельной карте судьбу генофонда - все равно, что описывать судьбу страны по биографии отдельного её жителя. Можно представить, сколь будут различаться описания много­страдальной России, созданные пусть даже современ­никами, но представителями разных слоев населения. А карта отдельного признака сложнее - она включает напластования разных времён... Поэтому, если у нас нет оснований считать, что какие-то из признаков бо­лее правдивы, то надо пытаться выявить то общее и объективное, что есть во всем множестве признаков - рассказов «очевидцев».

Такие общие черты можно было разглядеть уже в описании отдельных карт - просматривая их, улавли­ваешь какие-то общие мотивы, часто встречающиеся паттерны. Видишь, как сквозь случайности начинают проступать некие общие черты. Но это видение может оказаться субъективным - оно зависит и от проница­тельности, и от опыта исследователя, и от многих ча­сто не осознаваемых установок. Поэтому для описания общих закономерностей генофонда необходимо тем или иным образом объективно обобщить информацию по всем признакам.

Но как обобщить? Обычные статистические оцен­ки дадут лишь одинокие цифры - единственный по­казатель для всего этноса, для всего многообразия его межпопуляционной изменчивости. Но для понимания пространственной структуры генофонда, понимания его географии необходимо знать, как конкретно эта из­менчивость реализуется в каждой части русского аре­ала. Поэтому, чтобы не терять из вида всю сложность антропологического ландшафта, нам надо своими гла­зами увидеть обобщённую изменчивость для каждой части ареала, то есть увидеть карты обобщённых при­знаков

Для такого обобщения и созданы карты фенофонда русского народа. Они составили последнюю и главную часть Антропологического атласа, к рассмотрению ко­торой мы переходим. Главный вопрос, на который мы будем искать ответ с помощью карт генетических рас­стояний - насколько устойчивы выявляемые элементы структуры фенофонда? Насколько они зависят от мето­да построения карт и их анализа? От анализируемых признаков и популяций? Затем рассмотрим главные сценарии в изменчивости русского фенофонда - карты канонических переменных и их аналогов - главных компонент. И в заключение мы вспомним о традициях географического подхода в антропологии русского на­рода и рассмотрим, как они продолжаются в создавае­мых геногеографией обобщённых ландшафтах карт.

§1. Обобщённые расстояния

Карта многомерных расстояний уже описывалась в главе 2 (рис. 2.3.5.). Там же приведена её интерпретация - выявление западных и восточных ядерных структур (связанных соответственно со славянскими и финно- угорскими племенами, вошедшими в состав русского народа) и срединной «рифтовой зоны» - зоны интенсивных смешений обоих пла­стов населения.

Но на самом деле мы построили не одну, а це­лую серию карт обобщённых расстояний русского фенофонда. С одной стороны, все карты этой се­рии должны быть похожи друг на друга. Ведь все они отражают одно и то же важнейшее свойство: степень сходства значений каждой точки рус­ского ареала со среднерусскими показателями, со средним русским «портретом». Но с другой стороны, все карты и отличаются друг от друга - методом построения, числом анализируемых при­знаков или популяций. Сравнивая разные карты этой серии, можно своими глазами увидеть и оце­нить, насколько различия в материалах и методах влияют на закономерности, выявляемые картой. Но мы не будем утомлять читателя всей серией карт - не все склонны к методическим изыскам.

Пролистнём все промежуточные кар­ты и заглянем в конец этой части Атласа. Там находится карта (рис. 4.4.1), отлича­ющаяся от предыдущей (рис. 2.3.5), поч­ти по всем параметрам.

Во-первых, отличаются исходные данные. Для построения этой карты использованы не дан­ные РАЭ, а объединённые («АБВ», см. раздел 4.1. и раздел 5 Приложения).

Во-вторых, отличается число популяций. Мы включаем в анализ более обширной круг рус­ских популяций: 180 вместо 107 популяций.

В-третьих, и это главное - отличается ареал. Теперь мы охватываем более широкий ареал, ведь М. В. Витов основное внимание уделил Рус­скому Северу, менее представленному в данных РАЭ. Мы можем заглянуть теперь, как продолжа­ются (и продолжаются ли?) выявленные нами за­кономерности на Русском Севере.

В-четвертых, отличается число признаков. Число признаков стало больше: 18 вместо 8. Все эти признаки являются ведущими и дают доста­точно полное представление об антропологиче­ском облике русского народа.

В-пятых, отличается мера расстояний. При построении этой карты использованы наиболее корректные для анализа антропологических признаков многомерные расстояния Махаланобиса.

Итак, карта по всему массиву данных о русском фенофонде («АБВ», рис. 4.4.1) отличается от карты, приведённой в главе 2 (рис. 2.3.5), практически по всем мыслимым исходным параметрам. Насколько это сказалось на её ландшафте? Насколько он устойчив к изменению числа популяций, признаков, размера ареала, мер расстояний? Если ландшафт совершенно меняется при изменении каждого параметра, то говорить о том, что мы познали основные черты строения фенофонда русского народа, нельзя. Если же есть некие константы, есть неизменные структурообразующие элементы, которые не зависят от перемены параметров - то можно считать, что мы разглядели каркас пространственной структуры фенофонда. Тогда дальнейшее изучение антропологии русского народа будет «наращивать» информацию на этот каркас, уточнять выявленную картину, но не менять её кардинально.

Что же показывает сравнение этих карт?

Мы не будем подробно описывать картину, которую читатель может оценить и сам. Главный вывод налицо: обнаруживается удивительная устойчивость ландшафта.

Нам представляется крайне важным, что подробно рассмотренная ранее (глава 2) «рифтовая зона», следующая вдоль 38 меридиана (светлые области на черно-белых картах), становится еще более чётко выраженной (рис. 4.4.1). Это важно потому, что «рифтовая зона» отражает среднерусские значения. Именно эта область, её паттерн, должны быть наиболее чувствительны к малейшим изменениям параметров карты. Причём среднерусские значения, после введения данных М. В. Витова по Русскому Северу изменились - средняя величина теперь рассчитана не по 107, а по 180 популяциям, и северные русские популяции представлены более равноправно. Однако положение и характер «рифтовой зоны» остались прежними, несмотря на все изменения.

Для «ядерных структур» соотношение иное. Если два ядра отличаются от средних значений (тёмные ядра на черно-белых картах), это совершенно не означает, что они похожи друг на друга, поскольку они могут различаться, образно говоря, «в разные стороны». Подобно двум кометам, удаляющимся от эпицентра взрыва, которые могут следовать параллельным курсом или же стремительно разлетаться друг от друга, так же и значения «ядерных структур» могут быть сходными между собой или диаметрально различными. Поэтому близость или отдалённость тёмных ядер друг к другу/ от друга выявляется по их антропологическому «содержанию». Описание антропологического облика для всех «ядерных структур» мы дали в работе [Рычков, Ящук (Балановская), 1988]. Западные и восточные «ядерные структуры» приобрели большую чёткость и локализацию в пространстве на картах «АБВ», то есть при дополнении данных РАЭ данными М. В. Витова (рис. 4.4.1.). Введение в анализ столь большого массива новых популяций (он увеличился почти в два раза!) не изменило самих основ прежней картины, но прояснило многие её черты.

Такая устойчивость основных черт обобщённой кар­ты достойна удивления! Мы в серии карт изменяли всё: метод построения исходных карт («компьютерные» или «ручные»), способ их обобщения (расстояния по Бунаку, по Махаланобису), количество анализируемых признаков (8 или 18), количество изученных популяций (107 или же 180). Но структурообразующие элементы не исчезали! Они меняли контуры и интенсивность проявления, но присутствовали на всех картах.

Это убеждаёт исследователя в объективности кар­тографического анализа. Этот вывод важен для всего последующего изложения, для всего анализа генофон­да. Мы будем помнить, что, используя те или иные маркёры, популяции, методы, способы обобщения, мы стремимся выявить те общие элементы каркаса генофонда, его структуры, его архитектоники, кото­рые не сводимы к особенностям конкретных изученных маркёров, популяций, методов, способов обобщения.

§2. Главные сценарии

Убедившись в объективности картографического анализа, в качестве следующего шага рассмотрим главные сценарии в изменчивости фенофонда. Так об­разно именуют [Cavalli-Sforza et al., 1994] «синтетиче­ские» карты, за то, что они выявляют самые главные направления изменчивости генофонда, свойственные большинству признаков. Обобщённые карты предыду­щего раздела отражали близость каждой точки ареала к средним показателям. Такие карты расстояний явля­ются очень чутким, но вовсе не единственным методом картографического обобщения множества признаков. Из палитры этих методов наибольшей популярностью пользуются как раз синтетические карты - главных ком­понент или же их аналогов, канонических переменных (см. Приложение,, раздел 3.).

Карты главных компонент создаются на основании карт исходных признаков. Эти новые карты обладают двумя важными свойствами - они не скоррелированы друг с другом и ранжированы по их «важности»: карта каждой последующей компоненты отражает меньшую долю изменчивости (дисперсии) всех исходных признаков, чем предыдущая компонента. Поэтому карта первой главной компоненты описывает «самый главный» сценарий изменчивости всех признаков - ту закономерность, которая встречается в изменчивости большинства признаков. Карта второй главной компоненты - второй по важности сценарий и так далее.

Для ведущих признаков дерматоглифики, не коррелирующих между собой [Хить, Долинова, 1990], нами созданы карты главных компонент. Для признаков соматологии, связанных внутригрупповой корреляцией, вместо главных компонент рассчитаны их математические аналоги - канонические переменные.

Карты главных «сценариев» изменчивости всех рассмотренных систем признаков - соматологии, дерматоглифики и генетики — по­строены с помощью одной и той же картографической технологии и потому полностью сопоставимы. Хотя анализировались первые три главных компоненты, здесь для краткости рассмотрим только «самые главные» сценарии (первой канонической переменной для соматологии и первой компоненты для дерматоглифики).

1. I.   Данные соматологии: «РАЭ». Число популяций:107. Число признаков: 30

С помощью многомерного статистического анализа данных Русской антропологической экспедиции ранее было показано, что первая каноническая переменная характеризуется изменчивостью, близкой к широтной [Дерябин, 2002]. Эта закономерность иллю­стрировалась значковой картой.

Однако объективность значковых карт эфемерна. Значковые карты помещают «значок значения» только в те точки, где расположены изученные населённые пункты. Эти карты предлагают каждому читателю произвести интерполяцию на всю прочую территорию «в уме», причём эта процедура не всегда даже осознается создателями и читателями карт. Субъективные картины, возникающие в читательских умах, обычно не сравниваются - предполагается, что все видят то же самое, что и создатель значковой карты. К сожалению, нам не раз приходилось сталкиваться с тем, насколько по-разному интерпретируют значковую карту её читатели. А порой - и сами создатели. Оказывается, что при формальной объективности значковой карты (сама по себе она не содержит никакой интерполяции), её прочтение всегда субъективно. А ведь карта для того и строится, чтобы все читатели увидели объективно существующие пространственные закономерности во всём ареале. Конечно же, и компьютерные карты не могут избежать субъективности в их интерпретации - все мы видим мир по-разному! Но это происходит уже на следующем, неконтролируемом автором карты этапе, когда мировоззрение читателя берет верх над очевидностью карты. Самый важный этап - интерполяция данных из точек на ареал - проводится на наших картах однозначно, строго и объективно, позволяя нам всем интерпретировать одну и ту же карту, а не каждому из нас обсуждать с собой своё же собственное создание.

 Поэтому рассмотрим интерполяционные карты, отражающие «главные сценарии» изменчивости фе­нофонда (антропологического покрова) в «исконном» ареале русского народа. Карта первой канонической переменной (рис. 4.4.2., 19.4% общей изменчивости 30 признаков) описывает общую изменчивость 107 по­пуляций, изученных Русской антропологической экспедицией. Основное  направление ландшафта можно описать как широтное: максимальные значения рас­положены на юге «исконного» русского ареала, ми­нимальные - на севере, а промежуточные значения тянутся между ними (рис. 4.4.2). От этой закономер­ности есть лишь одно, но чрезвычайно любопытное отклонение: гряда высоких значений тянется вдоль верхней Волги. К югу от Оки мы видим основное плато высоких значений первой канонической переменной. В Волго-Окском междуречье значения резко снижены, но по северной границе междуречья, вдоль Волги, тянется эта гряда высоких значений. 

Она как бы ответвляется ,  от основного южного плато и заходит далеко на север. Наличие этой гряды было отмечено В. Е. Дерябиным и на значковых картах [Дерябин, 1999, 2002].

Обнаруженный широтный сценарий можно сопо­ставить с данными лингвистики - с подразделением на северные и южные русские говоры. Причём эта измен­чивость чуть более сложна, чем просто «север<=>юг», -самом^:севере, уже выходя за пределы надёжного пространства, намечается иная группа, возможно, ука­зывающая на отличия поморов. Итак, первый главный сценарий изменчивости показывает, что в русском фенофонде основные различия обнаруживаются между северными и южными популяциями. Это не подразделение в таксономическом смысле, поскольку зоны экстремумов (максимальных и минимальных значе­ний) на карте невелики, и основная часть ареала занята переходными значениями. Скорее можно говорить, что генофонды локальных русских популяций постепен­но изменяются при движении по оси «юг- север».

Впрочем, с тем же основанием эту закономер­ность можно обозначить и как «север-юг». Дело в том, что такие обобщённые признаки, как ка­нонические переменные и главные компоненты позволяют выявить “ось” изменчивости, но её на­правленность, вектор можно интерпретировать, лишь привлекая косвенные данные смежных наук.

1. II.      Данные соматологии; «АБВ». Число популяций: 180. Число признаков: 18

Рассмотрим теперь, какие общие закономерности можно выявить по объединённым данным РАЭ и М. В. Витова - «АБВ» (рис. 4.4.3., 18.5% общей дисперсии 18 признаков).

Напомним, что эти карты опираются на число популяций, почти в два раза большее. На них хорошо представлен Русский Север, лишь фрагментарно отраженный на предыдущих картах. Резко меняется и спектр признаков - сценарии РАЭ основаны на картах 30 отдельных признаков антропологии, но сценарии по данным «АБВ» опираются лишь на 18 карт признаков. В связи со столь значительным изменением фактографической базы можно ожидать, что и карты резко изменятся.

Однако мы вновь видим, сколь велика устойчивость ландшафтов главных сценариев! Все структурообразующие элементы карт «АБВ» остаются теми же, что и на картах по данным РАЭ. Но данные М. В. Витова уточняют и проясняют многие закономерности, которые лишь намечались на картах РАЭ.

Так же, как основной сценарий РАЭ (рис. 4.4.2), эта карта характеризуется изменчивостью, близкой к ши­ротной (рис. 4.4.3). Но это не просто “север-юг”. На карте РАЭ (рис. 4.4.2) лишь намечалась «северная ано­малия» - при неуклонном снижении значений вдруг на самом севере вновь начиналось повышение рельефа, указывая на наличие иного антропологического вари­анта. Карта канонической переменной, построенная с учетом многочисленных данных М. В. Витова о населе­нии Русского Севера, подтвердила наличие «северной аномалии», которая занимает значительную террито­рию по берегам Белого моря, в низовьях Двины и Печо­ры (рис. 4.4.3). Предположение о её связи с поморами кажется наиболее вероятным, хотя и требует проверки.

Отметим, что на карте сохраняется также и гряда повышенных значений вдоль верхней Волги, огибаю­щая небольшое ядро пониженных значений в Волго- Окском междуречье.

III.        Данные дерматоглифики. Число популяций: 28. Число признаков; 6» Главный сценарий изменчивости признаков кожных узоров (рис. 4.4.4., 31.1% общей дисперсии шести призна­ков) вновь выявляет все тот же уже зна­комый ландшафт. Конечно, ведущих признаков дерматоглифики немного. К тому же, в отличие от соматологии, они отражают лишь один канал фенотипи­ческих проявлений генофонда - только кожные узоры пальцев и ладоней. Тем важнее, что основной сценарий по дан­ным дерматоглифики следует той же закономерности, что и данные сомато­логии - широтной изменчивости. При этом «северная аномалия», выявленная по данным соматологии, здесь прояви­лась очень ярко, причём проявилась точ­но там же - в низовьях Северной Двины. Другая особенность дерматоглифики: ядро максимальных значений, которое на карте соматологии располагалось на юго-востоке, в междуречье Волги и Дона (рис. 4.4.3), на карте первой компоненты дерматоглифики сместилось на запад, к бассейну Днепра. Напомним крайне важное обсто­ятельство. При анализе данных со­матологии и дерматоглифики мы использовали не только разные системы признаков, но и совершенно разные по­пуляции! Более того, разнится не только спектр изученных популяций, но и их количество: по дерматоглифике изучено в шесть раз меньше популяций, чем по данным «АБВ». Поэтому, хотя и стоит обратить внимание на перечисленные особенности дерматоглифической кар­ты, но частные элементы карты требуют проверки при дальнейшем увеличении числа изученных популяций. А вот характер основного ландшафта карты - в данном случае широтной изменчивости - чрезвычайно устой­чив. Основная закономерность обычно выявляется даже при ограниченном числе популяций. IV.        Сходство «портретов» русского генофонда по  разным типам маркёров Можно ли оценить количественно степень сходства «портретов» русского генофонда, обрисованных двумя очевидцами - соматологией и дерматоглификой? И имеем ли мы вообще право говорить о русском генофонде, изучив только его фенофонд? Ведь мы пока оперируем только данными антропологии и используем только «внешние» черты облика русского населения. Оба вопроса столь важны, что мы, забегая вперёд, приведём из общей таблицы связей всех карт главных компонент (глава 10) ту её часть, которая имеет прямое отношение к антропологии (табл. 4.4.1). В таблице приведены коэффициенты корреляции между всеми картами первых, вторых и третьих главных компонент всех пяти очевидцев. Мы имеем редкую возможность сравнить показания антропологии с показаниями еще трёх свидетелей - фамилий, классических и ДНК маркёров. Наиболее важны в нашем случае последние двух очевидца, показывающие связь антропологии и генетики в их изучении русского генофонда. Мы видим удивительную картину: антропологичес­кий портрет русского генофонда оказался очень сходен с портретами, нарисованными другими, столь разны­ми очевидцами! Коэффициенты связи (r) варьируют от 0.52 до 0.85, в среднем составляя р=0.7! Причём са­мый низкий показатель связи оказался между главны­ми сценариями самой антропологии - соматологии и дерматоглифики (r=0.52). Связь соматологии (1РСА) с обоими генетическими портретами очень велика - r=0.85 с классическими маркёрами и r=0.73 с гапло- группами Y хромосомы. Этот результат - один из важнейших итогов кни­ги. Именно он позволяет нам использовать данные ан­тропологии как важнейший источник информации о генофонде. Это возможно лишь благодаря картографи­ческому методу - карты впервые позволили антрополо­гии и генетике заговорить на одном языке. И результат диалога оказался впечатляющим - обе науки рассказы­вают об одной и той же структуре русского генофонда. Однако не оба раздела антропологии одинаково ин­формативны к данным генетики (1PCG и 1РСу) на­много ближе оказались данные соматологии (1РСА: средняя корреляция с генетикой r=0.79), чем данные дерматоглифики (1PCD: средняя корреляция с генети­кой r=0.46). Поэтому портрет русского генофонда, соз­данный дерматоглификой, отходит как бы на второй план. Он помогает увидеть особые своеобразные черты генофонда, но при характеристике «общей модели» ге­нофонда, его архитектоники нам следует обращаться в первую очередь к соматологии.