Оригинал взят у 
aquilaaquilonis в Вновь о британском (и русском) колониализме
aquilaaquilonis в Вновь о британском (и русском) колониализме
Любители посудачить о том, каким неправильным был русский колониализм, обычно противопоставляют ему в качестве правильного колониализм британский. Однако последний существует в их сознании в идеализированном виде, имеющем слабое отношение к исторической реальности. Чтобы убедиться в этом, возьмём основные тезисы этого идеализированного представления и противопоставим им факты, взятые из последнего по времени масштабного исследования британской колониальной истории (Ниал Фергюсон. Империя: чем современный мир обязан Британии. М., 2013).
В Британской Индии проводилась строгая расовая сегрегация.
Назначение Уоррена Хейстингса первым генерал-губернатором Бенгалии в соответствии с Актом об управлении Индией (1773), казалось, свидетельствовало, что подход был найден. Хейстингс был невысоким человеком, столь же умным, сколь Клайв – жестоким. Он нанялся в Ост-Индскую компанию писарем в возрасте семнадцати лет. Хейстингс быстро заговорил по-персидски и на хинди, и чем глубже он узнавал индийскую культуру, тем больше почтения он к ней испытывал. <…>
Под покровительством Хейстингса в Бенгалии стало развиваться «смешанное» общество. Мало того что британские учёные переводили индийские юридические тексты и литературу: служащие Ост-Индской компании женились на индианках и перенимали местные обычаи. <…>
Джордж Богл, отправленный Хейстингсом исследовать Бутан и Тибет, имел двух дочерей от уроженки Тибета и с восхищением отзывался о тибетской полиандрии (у одной женщины могло быть несколько мужей). Джон Максвелл, сын священника из-под Абердина, который стал редактором «Индиа гэзетт», был тоже заинтригован роскошным и изнеженным (с его точки зрения) индийским образом жизни и имел по меньшей мере троих детей от индианок. Уильям Фрэзер, один из пяти братьев из Инвернесса, приехавших в Индию в начале 1800-х годов, сыграл ключевую роль в покорении гуркхов. Он коллекционировал рукописи эпохи Великих Моголов и… индианок. Если верить одному свидетельству, он имел шесть или семь жён и бесчисленных детей, которые были «индусами и мусульманами согласно религии и касте их матерей». Среди плодов таких союзов был Джеймс Скиннер, друг и товарищ Фрэзера по оружию, сын шотландца из Монтроза и принцессы из Раджпутаны, основатель кавалерийского полка Скиннера. У него было по меньшей мере семь жён. Ему приписывали отцовство восьмидесяти детей («Чёрные или белые – не имеет особенного значения пред Господом»). Скиннер одел своих людей в алые тюрбаны, серебряные пояса и ярко-жёлтые мундиры. Он писал мемуары на персидском. При всём этом он был набожным христианином, который воздвиг в Дели одну из самых роскошных церквей (Святого Иакова) в благодарность за своё спасение в особенно кровавом сражении.
С. 81-84
Британцы поддавались восточному влиянию, нередко с большой охотой. Со времён Уоррена Хейстингса британцы в Индии (в основном мужчины, купцы и военные) приспособились к местным обычаям и освоили местные языки. Многие взяли индианок в наложницы и жёны. Поэтому когда капитан Роберт Смит из 44-го Восточно-Эссекского пехотного полка объехал в 1828-1832 годах Индию, он не удивился, повстречав прекрасную принцессу из Дели, сестра которой «вышла замуж, хотя она и принадлежала к царскому роду, за сына офицера, состоявшего на службе у [Ост-Индской] компании»: «У неё было несколько детей, двоих из которых я видел… Они имели несколько магометанский внешний вид, носили тюрбаны и т.д.». Сам Смит усмотрел в этой леди черты «красоты самого высокого порядка». <…>
Ирландец Смит был женат на своей землячке, когда познакомился с Индией. Мужчины, которые поступали на службу в Ост-Индскую компанию холостяками, в своём восхищении азиатской женственностью заходили гораздо дальше. <…> Атмосфера взаимной терпимости и даже восхищения совершенно устраивала Ост-Индскую компанию.
С. 198-199
Индусы были лишены британским правительством всех прав.
В то время как прогрессивные либералы в Лондоне предвидели в отделённом будущем участие индийцев в управлении делами субконтинента, англо-индийцы перенимали язык американского Юга, чтобы унизить «черномазых». И они ожидали, что закон закрепит их превосходство.
Эти надежды рухнули в 1880 году, когда новое правительство Гладстона назначило вице-королём Индии Джорджа Фредерика Сэмюэля Робинсона, графа де Грея и графа Рипона. <…> В 1872-1883 годах существовало принципиальное различие между полномочиями англичан, исполнявших обязанности магистратов и сессионных судей в сельской местности, и их туземных коллег (иначе дело обстояло в таких городах, как Бомбей, Калькутта и Мадрас). Хотя и те, и другие состояли на гражданской службе, у индийцев не было права вести уголовные процессы по делам белых обвиняемых. В глазах нового вице-короля это было недопустимой аномалией, поэтому он потребовал принять закон, который бы покончил с ней. <…> Согласно законопроекту Ильберта, индиец, имевший необходимую квалификацию, мог судить людей вне зависимости от цвета их кожи. <…>
Принципиально важные положения законопроекта Ильберта были отвергнуты, и белые подсудимые в любом уголовном деле, которое мог слушать индийский судья, получили право требовать, чтобы жюри присяжных не менее чем наполовину состояло из англичан или американцев.
С. 276-283
Британцы подвергали Индию беспощадному грабежу.
В действительности расходы на имперскую экспансию (точнее, проценты по государственному долгу) покрывали бедняки Британии. А кто получил от этого прибыль? Немногочисленная элита, состоящая главным образом из держателей южных облигаций – около двухсот тысяч семей, которые инвестировали свои деньги в ценные бумаги. Поэтому одна из самых больших загадок 80-х годов XVIII века состоит в том, почему политическая революция произошла не в Британии, а во Франции, где налоги были намного ниже и менее регрессивными.
С. 89-90
[Индийские националисты жаловались, что] богатство Индии течёт в карманы иностранцев. Теперь мы знаем, что эта утечка – если судить о колониальном бремени по положительному торговому балансу – составляла немногим более 1% чистого внутреннего продукта Индии в 1868-1930 годах. Это гораздо меньше, чем утекало в карманы голландцев из их Ост-Индской империи в тот же период (7-10% индонезийского чистого внутреннего продукта).
В другом столбце бухгалтерского баланса – огромные инвестиции в индийскую инфраструктуру, ирригационную систему и промышленность. К 80-м годам XIX века англичане инвестировали в Индию 270 миллионов фунтов стерлингов (чуть менее пятой части иностранных инвестиций Великобритании). К 1914 году этот показатель достиг четырёхсот миллионов фунтов стерлингов. Усилиями англичан площадь орошаемых земель в Индии увеличилась в восемь раз. К концу эпохи британского правления орошалось 25% земель (при Моголах – 5%). Британцы с ноля создали индийскую угольную промышленность, которая к 1914 году давала почти шестнадцать миллионов тонн угля в год. При британцах производство джута увеличилось в десять раз. Британцы улучшили и систему здравоохранения: средняя продолжительность жизни в Индии выросла на одиннадцать лет. Британцы ввели в обычай употребление хинина для профилактики малярии. Они пропагандировали вакцинацию от оспы (часто вопреки сопротивлению индийского населения) и совершенствовали городское водоснабжение, нередко становившееся источником холеры и других болезней.
С. 296-297
Индусы изнемогали от непосильной работы, в то время как британские колонизаторы сидели в пробковых шлемах на верандах и пили чай.
Была ли Индийская гражданская служба самой эффективной бюрократией в истории? И был ли один-единственный британский чиновник в состоянии управлять примерно тремя миллионами индийцев, живущих на территории в семнадцать тысяч квадратных миль (а именно это некоторым окружным чиновникам и приходилось делать)? Да, это возможно; но только в случае, говорил Киплинг, если господа работали как рабы: «Год за годом Англия посылает подкрепления на передний край, который официально именуется Индийской гражданской службой. Они умирают, или губят себя переутомлением, или доводят себя до нервного истощения, или подрывают здоровье, и надеются, что страну можно защитить от смерти и болезней, голода и войны, что она сможет в конечном счёте стать самостоятельной. Она никогда не станет самостоятельной, но эта идея очень привлекательна, и люди готовы умереть ради неё, и ежедневно продолжается работа по подталкиванию, уговорам, порицанию и похвалам, чтобы жить в стране стало хорошо. Если наблюдается прогресс, почести достаются туземцам, в то время как англичане отходят в сторону, чтобы вытереть пот со лба. Если случается неудача, англичане выходят вперёд и берут вину на себя».
Киплинг писал в «Воспитании Отиса Йира»: до тех пор, пока «пар не заменит ручной труд в имперском механизме, всегда будут люди, вымотанные рутинной работой и выброшенные». Такие люди были «просто рядовыми, пищей для лихорадки, разделяющими с райотом [крестьянином] и запряжённым в плуг волом честь быть постаментом, на котором покоится государство». Отис Йир был типичным «человеком с запавшими глазами, который, по иронии судьбы, нёс ответственность за бурлящий, воющий, никчемный улей, неспособный помочь себе, но сильный в своей власти вредить, мешать и раздражать».
С. 260-261
Вообще сравнивать нужно сравнимое. В частности, при обсуждении британской и русской колониальных экспансий сопоставлять имеет смысл их сравнимые между собой эпизоды. Например, покорение русскими Казанского ханства аналогично покорению англичанами кельтских государств Британии – Уэльса, Шотландии, Ирландии. В обоих случаях мы имеем соседние государства, отличающиеся этнически и религиозно (в британском случае, конечно, менее резко), стоящие на сопоставимом уровне развития, имеющие многовековую историю вражды и т.д. Англосаксонская колонизация Северной Америки аналогична русской колонизации Сибири – в обоих случаях имело место освоение огромных отдалённых пространств, населённых малочисленными первобытными племенами. Британская Индия в точности соответствует Русскому Туркестану, как пришедшая в упадок страна древней и богатой восточной культуры с мусульманским и иным иноверческим населением. Только сравнение сравнимого имеет смысл и даёт нам лучше понять нашу историю, в том числе и то, какой на самом деле была русская колонизация. Например, вы можете себе представить чтобы в Русском Туркестане русского правонарушителя судил туземный судья, да ещё и коллегия присяжных при этом состояла наполовину из туземцев? – Вот и я не могу. А в Британской Индии, оказывается, это было в порядке вещей.
В Британской Индии проводилась строгая расовая сегрегация.
Назначение Уоррена Хейстингса первым генерал-губернатором Бенгалии в соответствии с Актом об управлении Индией (1773), казалось, свидетельствовало, что подход был найден. Хейстингс был невысоким человеком, столь же умным, сколь Клайв – жестоким. Он нанялся в Ост-Индскую компанию писарем в возрасте семнадцати лет. Хейстингс быстро заговорил по-персидски и на хинди, и чем глубже он узнавал индийскую культуру, тем больше почтения он к ней испытывал. <…>
Под покровительством Хейстингса в Бенгалии стало развиваться «смешанное» общество. Мало того что британские учёные переводили индийские юридические тексты и литературу: служащие Ост-Индской компании женились на индианках и перенимали местные обычаи. <…>
Джордж Богл, отправленный Хейстингсом исследовать Бутан и Тибет, имел двух дочерей от уроженки Тибета и с восхищением отзывался о тибетской полиандрии (у одной женщины могло быть несколько мужей). Джон Максвелл, сын священника из-под Абердина, который стал редактором «Индиа гэзетт», был тоже заинтригован роскошным и изнеженным (с его точки зрения) индийским образом жизни и имел по меньшей мере троих детей от индианок. Уильям Фрэзер, один из пяти братьев из Инвернесса, приехавших в Индию в начале 1800-х годов, сыграл ключевую роль в покорении гуркхов. Он коллекционировал рукописи эпохи Великих Моголов и… индианок. Если верить одному свидетельству, он имел шесть или семь жён и бесчисленных детей, которые были «индусами и мусульманами согласно религии и касте их матерей». Среди плодов таких союзов был Джеймс Скиннер, друг и товарищ Фрэзера по оружию, сын шотландца из Монтроза и принцессы из Раджпутаны, основатель кавалерийского полка Скиннера. У него было по меньшей мере семь жён. Ему приписывали отцовство восьмидесяти детей («Чёрные или белые – не имеет особенного значения пред Господом»). Скиннер одел своих людей в алые тюрбаны, серебряные пояса и ярко-жёлтые мундиры. Он писал мемуары на персидском. При всём этом он был набожным христианином, который воздвиг в Дели одну из самых роскошных церквей (Святого Иакова) в благодарность за своё спасение в особенно кровавом сражении.
С. 81-84
Британцы поддавались восточному влиянию, нередко с большой охотой. Со времён Уоррена Хейстингса британцы в Индии (в основном мужчины, купцы и военные) приспособились к местным обычаям и освоили местные языки. Многие взяли индианок в наложницы и жёны. Поэтому когда капитан Роберт Смит из 44-го Восточно-Эссекского пехотного полка объехал в 1828-1832 годах Индию, он не удивился, повстречав прекрасную принцессу из Дели, сестра которой «вышла замуж, хотя она и принадлежала к царскому роду, за сына офицера, состоявшего на службе у [Ост-Индской] компании»: «У неё было несколько детей, двоих из которых я видел… Они имели несколько магометанский внешний вид, носили тюрбаны и т.д.». Сам Смит усмотрел в этой леди черты «красоты самого высокого порядка». <…>
Ирландец Смит был женат на своей землячке, когда познакомился с Индией. Мужчины, которые поступали на службу в Ост-Индскую компанию холостяками, в своём восхищении азиатской женственностью заходили гораздо дальше. <…> Атмосфера взаимной терпимости и даже восхищения совершенно устраивала Ост-Индскую компанию.
С. 198-199
Индусы были лишены британским правительством всех прав.
В то время как прогрессивные либералы в Лондоне предвидели в отделённом будущем участие индийцев в управлении делами субконтинента, англо-индийцы перенимали язык американского Юга, чтобы унизить «черномазых». И они ожидали, что закон закрепит их превосходство.
Эти надежды рухнули в 1880 году, когда новое правительство Гладстона назначило вице-королём Индии Джорджа Фредерика Сэмюэля Робинсона, графа де Грея и графа Рипона. <…> В 1872-1883 годах существовало принципиальное различие между полномочиями англичан, исполнявших обязанности магистратов и сессионных судей в сельской местности, и их туземных коллег (иначе дело обстояло в таких городах, как Бомбей, Калькутта и Мадрас). Хотя и те, и другие состояли на гражданской службе, у индийцев не было права вести уголовные процессы по делам белых обвиняемых. В глазах нового вице-короля это было недопустимой аномалией, поэтому он потребовал принять закон, который бы покончил с ней. <…> Согласно законопроекту Ильберта, индиец, имевший необходимую квалификацию, мог судить людей вне зависимости от цвета их кожи. <…>
Принципиально важные положения законопроекта Ильберта были отвергнуты, и белые подсудимые в любом уголовном деле, которое мог слушать индийский судья, получили право требовать, чтобы жюри присяжных не менее чем наполовину состояло из англичан или американцев.
С. 276-283
Британцы подвергали Индию беспощадному грабежу.
В действительности расходы на имперскую экспансию (точнее, проценты по государственному долгу) покрывали бедняки Британии. А кто получил от этого прибыль? Немногочисленная элита, состоящая главным образом из держателей южных облигаций – около двухсот тысяч семей, которые инвестировали свои деньги в ценные бумаги. Поэтому одна из самых больших загадок 80-х годов XVIII века состоит в том, почему политическая революция произошла не в Британии, а во Франции, где налоги были намного ниже и менее регрессивными.
С. 89-90
[Индийские националисты жаловались, что] богатство Индии течёт в карманы иностранцев. Теперь мы знаем, что эта утечка – если судить о колониальном бремени по положительному торговому балансу – составляла немногим более 1% чистого внутреннего продукта Индии в 1868-1930 годах. Это гораздо меньше, чем утекало в карманы голландцев из их Ост-Индской империи в тот же период (7-10% индонезийского чистого внутреннего продукта).
В другом столбце бухгалтерского баланса – огромные инвестиции в индийскую инфраструктуру, ирригационную систему и промышленность. К 80-м годам XIX века англичане инвестировали в Индию 270 миллионов фунтов стерлингов (чуть менее пятой части иностранных инвестиций Великобритании). К 1914 году этот показатель достиг четырёхсот миллионов фунтов стерлингов. Усилиями англичан площадь орошаемых земель в Индии увеличилась в восемь раз. К концу эпохи британского правления орошалось 25% земель (при Моголах – 5%). Британцы с ноля создали индийскую угольную промышленность, которая к 1914 году давала почти шестнадцать миллионов тонн угля в год. При британцах производство джута увеличилось в десять раз. Британцы улучшили и систему здравоохранения: средняя продолжительность жизни в Индии выросла на одиннадцать лет. Британцы ввели в обычай употребление хинина для профилактики малярии. Они пропагандировали вакцинацию от оспы (часто вопреки сопротивлению индийского населения) и совершенствовали городское водоснабжение, нередко становившееся источником холеры и других болезней.
С. 296-297
Индусы изнемогали от непосильной работы, в то время как британские колонизаторы сидели в пробковых шлемах на верандах и пили чай.
Была ли Индийская гражданская служба самой эффективной бюрократией в истории? И был ли один-единственный британский чиновник в состоянии управлять примерно тремя миллионами индийцев, живущих на территории в семнадцать тысяч квадратных миль (а именно это некоторым окружным чиновникам и приходилось делать)? Да, это возможно; но только в случае, говорил Киплинг, если господа работали как рабы: «Год за годом Англия посылает подкрепления на передний край, который официально именуется Индийской гражданской службой. Они умирают, или губят себя переутомлением, или доводят себя до нервного истощения, или подрывают здоровье, и надеются, что страну можно защитить от смерти и болезней, голода и войны, что она сможет в конечном счёте стать самостоятельной. Она никогда не станет самостоятельной, но эта идея очень привлекательна, и люди готовы умереть ради неё, и ежедневно продолжается работа по подталкиванию, уговорам, порицанию и похвалам, чтобы жить в стране стало хорошо. Если наблюдается прогресс, почести достаются туземцам, в то время как англичане отходят в сторону, чтобы вытереть пот со лба. Если случается неудача, англичане выходят вперёд и берут вину на себя».
Киплинг писал в «Воспитании Отиса Йира»: до тех пор, пока «пар не заменит ручной труд в имперском механизме, всегда будут люди, вымотанные рутинной работой и выброшенные». Такие люди были «просто рядовыми, пищей для лихорадки, разделяющими с райотом [крестьянином] и запряжённым в плуг волом честь быть постаментом, на котором покоится государство». Отис Йир был типичным «человеком с запавшими глазами, который, по иронии судьбы, нёс ответственность за бурлящий, воющий, никчемный улей, неспособный помочь себе, но сильный в своей власти вредить, мешать и раздражать».
С. 260-261
Вообще сравнивать нужно сравнимое. В частности, при обсуждении британской и русской колониальных экспансий сопоставлять имеет смысл их сравнимые между собой эпизоды. Например, покорение русскими Казанского ханства аналогично покорению англичанами кельтских государств Британии – Уэльса, Шотландии, Ирландии. В обоих случаях мы имеем соседние государства, отличающиеся этнически и религиозно (в британском случае, конечно, менее резко), стоящие на сопоставимом уровне развития, имеющие многовековую историю вражды и т.д. Англосаксонская колонизация Северной Америки аналогична русской колонизации Сибири – в обоих случаях имело место освоение огромных отдалённых пространств, населённых малочисленными первобытными племенами. Британская Индия в точности соответствует Русскому Туркестану, как пришедшая в упадок страна древней и богатой восточной культуры с мусульманским и иным иноверческим населением. Только сравнение сравнимого имеет смысл и даёт нам лучше понять нашу историю, в том числе и то, какой на самом деле была русская колонизация. Например, вы можете себе представить чтобы в Русском Туркестане русского правонарушителя судил туземный судья, да ещё и коллегия присяжных при этом состояла наполовину из туземцев? – Вот и я не могу. А в Британской Индии, оказывается, это было в порядке вещей.
