Это не солдаты, в классическом понимании этого термина. Хотя сразу видно, что как минимум у двоих есть боевой опыт за плечами. Это бросается в глаза по тому, как человек ведет себя с оружием. Он его как бы не замечает, но в то же время всегда готов использовать. Оно ему не мешает. Как не мешает вам в мирной жизни мобильный телефон. Это идеалисты, каких мы встречали на разных войнах, особенно в Ливии. Туда съезжались и французы, и британцы, и американцы. Их, правда, объединяло одно — ливийское происхождение. А эти четверо парней приехали на Украину впервые.
- Мы часть евразийского сообщества, политического и геополитического союза, - переводит Гийом слова Виктора. Похоже, этот Пуаро (ополченцы так и прозвали его) тут главный. - Сначала мы видели революцию в Киеве, которую поддержал Запад, потом мы увидели агрессию против народа Донбасса, и мы поняли, что настоящая революция здесь, а не в Киеве.
- У вас были проблемы при пересечении границы?
- Российские службы с пристрастием досматривали наш багаж, потому что в нем была военная одежда, снаряжение... Они посмотрели, что мы уже бывали в вашей стране - приезжали в Ростов для установления первого контакта. А на Украину один из нас попал абсолютно нелегально. Остальные — как туристы. Мы приехали на Майдан, который уже был похож на съемочную площадку. Идейные люди ушли, осталась беднота, торгующая сувенирами. От так называемой революции ничего не осталось. И мы поехали на Восток.
- Долго вы здесь уже?
- Чуть больше недели. Пока мы остаемся в своем подразделении и не принимаем участие в активных боях. Мы ждем приказа своего командования.
- Что вы думаете об украинской армии?
- У нас была возможность поговорить с некоторыми в Киеве. Они были очень деморализованы. Они не любят Россию, но они не хотят воевать. Они понимают, что пророссийские силы — это не террористы, что идет настоящая война. Гражданская война. У них не осталось бойцовского духа. Пока мы ехали сюда, у нас была возможность увидеть украинскую армию — они очень уставшие, брошенные, без материального обеспечения, потерянные... Для нашего морального духа это зрелище было очень полезно. При этом, когда мы видим бомбардировки города, мы отмечаем, что стреляют со стороны украинских позиций. При этом цель — не военные объекты. Как правило, под огонь попадают сугубо гражданские, индустриальные, логистические объекты. Бомбардировкам подвергаются жилые кварталы. И я вас уверяю, я сам был свидетелем, в тех районах, куда падают снаряды нет бойцов Донбасса. Это просто военное преступление.
- А во Франции вы тоже были военными?
- Виктор пять лет служил десантником во французской армии. Николя был бойцом элитных горных частей. Оба они были в Афганистане, Виктор также ездил в командировки в Чад, Кот-д’Ивуар. Но оба они, благодаря опыту и увиденному, пришли к выводу, что французская армия не отвечает интересам Франции. Она скорее является инструментом НАТО, инструментом американского империализма. А это идет против интересов Франции, вразрез с ее традиционной зарубежной политикой.
- А что вы исповедуете? Антифашизм, социализм, коммунизм?
- Это новое виденье мира, которое сформулировано в основном Александром Дугиным -евразийство. Прошлое столетие — это век идеологий. В нынешнем веке нам не нужны идеологии. Нам нужна синергия экономического социализма, здорового национализма, традиционного образа жизни. А коммунизм или фашизм — это идеологии, которые принадлежат прошлому.
- А чем вы занимаетесь у себя дома? В перерывах между войнами?
- Мика работает в магазине. Я был студентом исторического факультета. Николас работал по военной специальности — инструктором, тренером. А Виктор... Был безработным.
- Долго собираетесь здесь пробыть?
- Сколько потребуется для осуществления нашего проекта. У нас есть проект формирования горной евразийской бригады преимущественно из добровольцев с Запада. В основном это будет франко-сербское подразделение. Наше присутствие здесь — это первый шаг.
- А вы здесь российских военных встречаете? Может, технику?
- Мы не видели ни одного российского подразделения, ни одного танка, никакой армейской помощи. Мы видели только гуманитарный конвой из России. Здесь есть российские бойцы, но они сражаются как добровольцы, а не как регулярные армейские соединения. Они сами покупают себе экипировку и за свой счет добираются. Они не на задании от министерства обороны и они не оплачиваются российским правительством.
- А иностранцев, кроме вас, много еще?
- В нашем подразделении — только мы, четверо.
- В украинской армии тоже хватает иностранных инструкторов. Есть американцы, например.
- И французы тоже есть. Мы знаем их, знаем, кто они. В батальоне «Азов» есть парень по имени Гастон Бессон. Это француз, он воевал в Югославии на стороне хорватов против сербов. Незадолго до Майдана он появился в соцсетях, потом поддерживал Майдан, пытался набрать добровольцев-французов в Правый сектор. И даже нам предлагал присоединиться к ПС и вступить в батальон «Азов». Мы знаем, что он их тренирует, и что у них есть связи с НАТО.
Мы попрощались и задержались поговорить с русскоязычными коллегами французов. Оказывается, «легионеры» хоть и не участвуют в прямых боестолкновениях, зато выполняют не менее важные задачи ополчения. С высоток зданий они отслеживают, откуда по мирному городу наносит артиллерийские удары. А также вычисляет мобильные группы украинских минометчиков: «С их помощью мы выследили, к примеру, диверсионную группу, которая разъезжала в микроавтобусе с вырезанной крышей. Минометы даже вытаскивать не надо. Тормознул, отстрелялся прямо из кузова и поехал дальше».
Где-то недалеко заухали разрывы 120-миллиметровых мин, значит, работы у французов прибавится.
