Уже А. Котляревский рассмотрел оба пассажа (Iord, XLIX, 256-258 и
ПВЛ, 6453 г.) для реконструкции похоронного обряда у древних славян.
Недавно параллелизм данных отрывков вновь привлек внимание В.Н. Топорова
(1979, 10), пришедшего к выводу о "соответствии" strava Иордана и тризна
ПВЛ и об их отношении "к одному и тому же моменту погребального
обряда".
Однако детальное рассмотрение указанных пассажей дает, на наш взгляд, основание опять вернуться к этому вопросу.
I. Фраза относительно strava (начало § 258) находится в середине целостного описания погребальной церемонии Аттилы (§ 256-258). Предшествующий же контекст содержит изложение той части обряда, семантика которой в наибольшей степени совпадает с древнейшим из значений слав, *tryzna:trizna (Фасмер IV, 102 склонен рассматривать в качестве праслав. первую форму: в Изборн. Святосл. 1073, Лавр., Ипат. трызна). представленного ст.-слав, и русск.-п.-слав. текстами, где слав. лексеме соответствует в Супр. ἔπαθλον, в Златостр. XII в. — παλαίστρα, Io.Лъств. XII в. — στάδιον, Гр.Наз. XI в. — ἄθλον (εὐράμενος) — трызнѧ (обрѣть), при том, что греч. ἔπαθλον значит "награда (победителям в состязании)", а основной коррелят — ἄθλον означает "награда в ритуальных состязаниях, играх, борьбе" и сами "состязания, борьбу, подвиг и т.п. (за награды)", см. особенно XXIII песнь "Илиады". Необходимо отметить, что в Супр. (376,10) ст.-слав. тризна = ἔπαθλον может значить только "награда", точнее "вознаграждение", ср. Sadn., Alzet. 138; сличение с греч. оригиналом показывает, что здесь рядом употреблены две кальки: ВЬ'ЛѢПОТѪ с ἐν κόσμω и НА ТРИЗНАХ с ἔπ–αθλον. [30/31]
В тексте Иордана, предшествующем предложению относительно strava говорится буквально следующее: (§ 256) "именно, когда труп (Аттилы) поместили посреди степей и внутри шелкового шатра, устраивается зрелище (spectaculum) удивительное и торжественное. Ведь самые отборные всадники из всего племени гуннов, объезжая кругом то место, где он был положен, подобно цирковым ристаниям (in modum circensium cursibus), его деяния вспоминали погребальным пением в следующем порядке... (§ 258). После того как такими стенаниями он был оплакан, они пышно празднуют на верху его кургана страву, как они сами называют, в виде огромного пира (stravam super tumulum eius quam appellant ipsi ingenti commessatione concelebrant) и выражают попеременно противоположное, сочетая похоронную скорбь с радостью, и ночью тайно труп, скрытый в земле, защищают покрытиями: первое из золота, второе из серебра, третье из твердого железа". Затем рассказывается о помещении в гробницу оружия, драгоценностей, украшений и, в конце всего пассажа — об убийстве всех людей, осуществивших погребение (видимо, рабов). Следует отметить, что перевод Е.Ч. Скржинской содержит целый ряд неточностей, в частности, предложение о страве по существу является глоссой этого термина посредством ablativus modi: ingenti commessatione, к которому должен был прибегнуть Иордан, встретив неизвестное ему в эпитоме из Приска обрядовое слово или переписав, как в других извлечениях, дословно с указанием quam appellant ipsi sc. Hunni. Мысль о глоссе подтверждается разночтением в Лауренцианском кодексе, где переписчик, изменив аблатив на аккузатив, понял место в качестве словарной глоссы. Скржинская переводит: "они справляют... страву..., сопровождая ее громадным пиршеством" , разрывая тождество между strava и его глоссированием и создавая впечатление о более широком семантическом объеме strava по сравнению с погребальным пиршеством.
Таким образом, в ритуале погребения Аттилы можно выделить 8 составных частей: 1) помещение трупа до погребения на всеобщее обозрение в шатре, 2) ритуальные состязания, 3) погребальная хвала в песнопении в сочетании с похоронным плачем и радостью, 4) воздвижение могильного кургана, 5) ритуальное пиршество на нем, 6) собственно захоронение, 7) помещение в гробницу оружия и пр., 8) убийство на могиле исполнителей погребения.
II. Анализ текста ПМ затрудняется тем обстоятельством, что [31/32] весь отрывок явно легендарен и отмечен печатью устной традиции, в то время как описание погребения Аттилы достаточно этнографично. Текст следующий (дается по: А.А. Шахматов. Повесть временных лет, I. Птг., 1916, 65-66): И посъла къ Древляномъ, рекущи сице: "се, уже иду къ вамъ, пристроите меды мъногы у града, идеже убисте мужа моего, да поплачюся надъ гробъмь его, и сътворю тризну мужю своему". Они же, то слышавъше, съвезоша меды мъногы зѣло, и възвариша. Ольга же, поимъши мало дружины, и льгько идущи, приде кь гробу его, и плакася по мужи своемь. И повелѣ людьмъ съеути могылу велику, и яко съсъпоша, повела тризну творити. Посемь сѣдоша Древляне пити, и повелѣ Ольга отрокомъ своимъ служити предъ ними. И рѣша Древляне кь Ользѣ: "къде суть дружина наша, ихъже посълахомь по тя?" Она же рече: "идутъ по мънѣ съ дружиною мужа моего". И яко упишася Древляне, повелѣ отрокомъ своимъ шли на ня, а сама отъиде кромѣ, и повелъ дружинѣ сѣщи Древляны; и исѣкоша ихь 5000.
Интерпретация приведенного текста наталкивается на кажущееся противоречие в функционировании интересующего нас термина тризна, значение которого летописцем и другими светскими памятниками нигде не раскрывается. Употребление в начале отрывка говорит, как будто, о его непосредственной связи с ритуальным питьем, т.к. основным условием тризны как компонента погребального обряда , на первый взгляд, оказывается "приготовление многих медов". и тогда правомерно семантическое уравнение: strava Иордана = меды многи = тризна. Но поскольку требование приготовления обильного питья предваряет желание Ольги "поплакаться на могиле", это требование выглядит типичным эллипсисом, обозначающим самостоятельное ритуальное действо. Мысль об эллипсисе находит подтверждение во втором употреблении термина тризна, когда только после насыпания могилы и совершения тризны начался пир с древлянами. В чем состояла тризна, можно предполагать, исходя из приведенных выше эквивалентов греческих оригиналов и типологии составляющих погребальный ритуал Аттилы актов; диалектное значение "тризны" как ритуального напитка почти определенно позднее, возникшее по смежности ритуальных актов и глубинной этимологической близости лексем strava и тризна < *tryzna:праслав. *sъtrava-*traya-*traviti-*truti в ц.-слав. trouti–tryti, и.-е. troṷ = /trū =, ср.греч. τρῡω "растирать, уничтожать, изнурять", сюда же *tryzna (см. специально Гиндин 1983). [32/33]
Порядок составных частей выполняемого Ольгой погребального обряда по князю Игорю следующий: 1) погребение Игоря древлянами, 2) плач Ольги над гробом, 3) насыпание могилы, 4) тризна, 5) пир, 6) убийство древлян. С незначительными вариациями порядок тот же, что и у Иордана. Из этого сопоставления в совокупности с вышеописанным семантическим объемом тризны совершенно очевидно полное совпадение oursus (= греч. ἄθλον, гом. ἄεθλον) Иордана и тризна: тризна ПВЛ, т.е. 'ритуальные ристания, борьба', ср. отождествление похоронных ристаний у гуннов и тризны у славян Котляревским; о параллелизме ст.-слав. ТРИЗНА и греч. ἄεθλος см.: Chantrain, Dict. I, 21; судя по словарю Срезневского, все родственные и производные от тризна, за исключением тризнище, содержат смысл "борьба, (военная) игра, битва".
В итоге strava Иордана, справляемая посредством ingenti commessatione не может соответствовать тризне ПВЛ ни содержательно, ни композиционно, а полностью адекватна лишь поминальному пиру с обильным питьем; объединение в тризна ПВЛ значений 'погребальные состязания' и 'пиршество' (Нидерле 1956, 212, Фасмер IV, 102, Лихачев 1950, II, 300-301) не исключено, но только на уровне реконструкции. Надо полагать, какой-то состязательный момент ощущался в ритуальном пире resp. питье, отразившись в выражении пити на ня. Срезневский (там же), опираясь на параллельное употребление в ПВЛ: Рме Котопанъ: кнѧже, хочи на тѧ пити, — толкует "пить на здоровье" (так же Котляревский, 117); В.Панов (1936, 26): "пить за них", Лихачев (I, 239): "пить за их честь". Однако нечеткость контекста, вызвавшая разночтения (в Ипат. "пойти" Миклошич правил на "ити"), заставила Шахматова (указ. соч., 380), избрав буквальное пространственное значение предлога на, специально оговорить сохранение чтения "пити", но истолковать "отроци должны были напоить (т.е. перепить — Л.Г.) древлян, а дружина избить их"; таким образом, перед нами не военная игра, но реальный бой, подобно гладиаторским боям в Риме и т.п., ср. Лихачев II, 300.
Однако детальное рассмотрение указанных пассажей дает, на наш взгляд, основание опять вернуться к этому вопросу.
I. Фраза относительно strava (начало § 258) находится в середине целостного описания погребальной церемонии Аттилы (§ 256-258). Предшествующий же контекст содержит изложение той части обряда, семантика которой в наибольшей степени совпадает с древнейшим из значений слав, *tryzna:trizna (Фасмер IV, 102 склонен рассматривать в качестве праслав. первую форму: в Изборн. Святосл. 1073, Лавр., Ипат. трызна). представленного ст.-слав, и русск.-п.-слав. текстами, где слав. лексеме соответствует в Супр. ἔπαθλον, в Златостр. XII в. — παλαίστρα, Io.Лъств. XII в. — στάδιον, Гр.Наз. XI в. — ἄθλον (εὐράμενος) — трызнѧ (обрѣть), при том, что греч. ἔπαθλον значит "награда (победителям в состязании)", а основной коррелят — ἄθλον означает "награда в ритуальных состязаниях, играх, борьбе" и сами "состязания, борьбу, подвиг и т.п. (за награды)", см. особенно XXIII песнь "Илиады". Необходимо отметить, что в Супр. (376,10) ст.-слав. тризна = ἔπαθλον может значить только "награда", точнее "вознаграждение", ср. Sadn., Alzet. 138; сличение с греч. оригиналом показывает, что здесь рядом употреблены две кальки: ВЬ'ЛѢПОТѪ с ἐν κόσμω и НА ТРИЗНАХ с ἔπ–αθλον. [30/31]
В тексте Иордана, предшествующем предложению относительно strava говорится буквально следующее: (§ 256) "именно, когда труп (Аттилы) поместили посреди степей и внутри шелкового шатра, устраивается зрелище (spectaculum) удивительное и торжественное. Ведь самые отборные всадники из всего племени гуннов, объезжая кругом то место, где он был положен, подобно цирковым ристаниям (in modum circensium cursibus), его деяния вспоминали погребальным пением в следующем порядке... (§ 258). После того как такими стенаниями он был оплакан, они пышно празднуют на верху его кургана страву, как они сами называют, в виде огромного пира (stravam super tumulum eius quam appellant ipsi ingenti commessatione concelebrant) и выражают попеременно противоположное, сочетая похоронную скорбь с радостью, и ночью тайно труп, скрытый в земле, защищают покрытиями: первое из золота, второе из серебра, третье из твердого железа". Затем рассказывается о помещении в гробницу оружия, драгоценностей, украшений и, в конце всего пассажа — об убийстве всех людей, осуществивших погребение (видимо, рабов). Следует отметить, что перевод Е.Ч. Скржинской содержит целый ряд неточностей, в частности, предложение о страве по существу является глоссой этого термина посредством ablativus modi: ingenti commessatione, к которому должен был прибегнуть Иордан, встретив неизвестное ему в эпитоме из Приска обрядовое слово или переписав, как в других извлечениях, дословно с указанием quam appellant ipsi sc. Hunni. Мысль о глоссе подтверждается разночтением в Лауренцианском кодексе, где переписчик, изменив аблатив на аккузатив, понял место в качестве словарной глоссы. Скржинская переводит: "они справляют... страву..., сопровождая ее громадным пиршеством" , разрывая тождество между strava и его глоссированием и создавая впечатление о более широком семантическом объеме strava по сравнению с погребальным пиршеством.
Таким образом, в ритуале погребения Аттилы можно выделить 8 составных частей: 1) помещение трупа до погребения на всеобщее обозрение в шатре, 2) ритуальные состязания, 3) погребальная хвала в песнопении в сочетании с похоронным плачем и радостью, 4) воздвижение могильного кургана, 5) ритуальное пиршество на нем, 6) собственно захоронение, 7) помещение в гробницу оружия и пр., 8) убийство на могиле исполнителей погребения.
II. Анализ текста ПМ затрудняется тем обстоятельством, что [31/32] весь отрывок явно легендарен и отмечен печатью устной традиции, в то время как описание погребения Аттилы достаточно этнографично. Текст следующий (дается по: А.А. Шахматов. Повесть временных лет, I. Птг., 1916, 65-66): И посъла къ Древляномъ, рекущи сице: "се, уже иду къ вамъ, пристроите меды мъногы у града, идеже убисте мужа моего, да поплачюся надъ гробъмь его, и сътворю тризну мужю своему". Они же, то слышавъше, съвезоша меды мъногы зѣло, и възвариша. Ольга же, поимъши мало дружины, и льгько идущи, приде кь гробу его, и плакася по мужи своемь. И повелѣ людьмъ съеути могылу велику, и яко съсъпоша, повела тризну творити. Посемь сѣдоша Древляне пити, и повелѣ Ольга отрокомъ своимъ служити предъ ними. И рѣша Древляне кь Ользѣ: "къде суть дружина наша, ихъже посълахомь по тя?" Она же рече: "идутъ по мънѣ съ дружиною мужа моего". И яко упишася Древляне, повелѣ отрокомъ своимъ шли на ня, а сама отъиде кромѣ, и повелъ дружинѣ сѣщи Древляны; и исѣкоша ихь 5000.
Интерпретация приведенного текста наталкивается на кажущееся противоречие в функционировании интересующего нас термина тризна, значение которого летописцем и другими светскими памятниками нигде не раскрывается. Употребление в начале отрывка говорит, как будто, о его непосредственной связи с ритуальным питьем, т.к. основным условием тризны как компонента погребального обряда , на первый взгляд, оказывается "приготовление многих медов". и тогда правомерно семантическое уравнение: strava Иордана = меды многи = тризна. Но поскольку требование приготовления обильного питья предваряет желание Ольги "поплакаться на могиле", это требование выглядит типичным эллипсисом, обозначающим самостоятельное ритуальное действо. Мысль об эллипсисе находит подтверждение во втором употреблении термина тризна, когда только после насыпания могилы и совершения тризны начался пир с древлянами. В чем состояла тризна, можно предполагать, исходя из приведенных выше эквивалентов греческих оригиналов и типологии составляющих погребальный ритуал Аттилы актов; диалектное значение "тризны" как ритуального напитка почти определенно позднее, возникшее по смежности ритуальных актов и глубинной этимологической близости лексем strava и тризна < *tryzna:праслав. *sъtrava-*traya-*traviti-*truti в ц.-слав. trouti–tryti, и.-е. troṷ = /trū =, ср.греч. τρῡω "растирать, уничтожать, изнурять", сюда же *tryzna (см. специально Гиндин 1983). [32/33]
Порядок составных частей выполняемого Ольгой погребального обряда по князю Игорю следующий: 1) погребение Игоря древлянами, 2) плач Ольги над гробом, 3) насыпание могилы, 4) тризна, 5) пир, 6) убийство древлян. С незначительными вариациями порядок тот же, что и у Иордана. Из этого сопоставления в совокупности с вышеописанным семантическим объемом тризны совершенно очевидно полное совпадение oursus (= греч. ἄθλον, гом. ἄεθλον) Иордана и тризна: тризна ПВЛ, т.е. 'ритуальные ристания, борьба', ср. отождествление похоронных ристаний у гуннов и тризны у славян Котляревским; о параллелизме ст.-слав. ТРИЗНА и греч. ἄεθλος см.: Chantrain, Dict. I, 21; судя по словарю Срезневского, все родственные и производные от тризна, за исключением тризнище, содержат смысл "борьба, (военная) игра, битва".
В итоге strava Иордана, справляемая посредством ingenti commessatione не может соответствовать тризне ПВЛ ни содержательно, ни композиционно, а полностью адекватна лишь поминальному пиру с обильным питьем; объединение в тризна ПВЛ значений 'погребальные состязания' и 'пиршество' (Нидерле 1956, 212, Фасмер IV, 102, Лихачев 1950, II, 300-301) не исключено, но только на уровне реконструкции. Надо полагать, какой-то состязательный момент ощущался в ритуальном пире resp. питье, отразившись в выражении пити на ня. Срезневский (там же), опираясь на параллельное употребление в ПВЛ: Рме Котопанъ: кнѧже, хочи на тѧ пити, — толкует "пить на здоровье" (так же Котляревский, 117); В.Панов (1936, 26): "пить за них", Лихачев (I, 239): "пить за их честь". Однако нечеткость контекста, вызвавшая разночтения (в Ипат. "пойти" Миклошич правил на "ити"), заставила Шахматова (указ. соч., 380), избрав буквальное пространственное значение предлога на, специально оговорить сохранение чтения "пити", но истолковать "отроци должны были напоить (т.е. перепить — Л.Г.) древлян, а дружина избить их"; таким образом, перед нами не военная игра, но реальный бой, подобно гладиаторским боям в Риме и т.п., ср. Лихачев II, 300.
