Расология, Антропология, Генетика : ИДЕС, ИЗБРАНТ И БРАНД, АДАМ Записки о русском посольстве в Китай Публикация 1936 г. Часть 2

Глава

Избрант Идес

Прибытие на китайскую границу. Китайский сановник принимает посла. Описание этой страны и ее климата. Сановник угощает посла обедом. Посол отвечает тем же. Второе взаимное угощение. Приготовления к отъезду в Пекин. Описание Цицикара и населения этой пограничной области. Наункотон и Даурия. Земледелие. Безбожие и колдовство, сопровождающееся дикими завываниями. Погребение мертвых. Как они кормят покойников. Подробное описание их жилищ. Гадание по кишкам животных и другим предметам. Скамья в доме, под которой проходит дымоход.

Пара железных котлов и их употребление. Внешний вид цицикарских татар и их одежда. Писцы сановников вольны соблазнять, увозить женщин и пользоваться ими. Разное отношение к этому мужей. Отъезд из Цицикара. Прибытие на реки Яло и Наунда и их подробное описание. Прибытие на монгольские реки. Как была устроена ночевка. Три бесполезных озера. Высокая гористая местность к западу.

Прибытие на китайскую границу. Прибыв таким образом с божьей помощью на китайскую границу, я немедленно же послал гонца дать знать о своем прибытии адоганде, или сановнику, присланному из Пекина, чтобы встретить меня. 12-го числа я выступил рано утром церемонной процессией в сопровождении прибывшего со мной конвоя и немедленно через того же гонца получил известие от сановника, что он со свитой из восьмидесяти человек выехал из Цицикара мне навстречу и что он уже в пути.

Китайский сановник принимает посла. Медленными шагами приближались мы навстречу друг другу и встретились в четверти мили от Цицикара, где этот сановник очень вежливо меня приветствовал. После [173] взаимных комплиментов поехали мы в полном порядке дальше (что производило хорошее впечатление) до города, где мне был отведен очень удобный дом. Все члены моей свиты, каждый сообразно своему положению, не исключая и приданных мне казаков, были размещены по лучшим домам Цицикара.

Описание этой страны и ее климата. В местности этой господствует очень переменчивый, хотя и довольно здоровый климат. Около полудня подымается сильный ветер, дующий только два часа. Вообще же небо здесь редко покрыто облаками, так что днем все время греет жаркое солнце, в силу чего, а также из-за ежедневного ветра земля сразу так высыхает и выветривается, что превращается в летающую в воздухе ослепительно белую, трудно переносимую пыль. Я остро почувствовал эту разницу в климате или воздухе, так как пришел с гор. Примерно на 5 немецких миль от Цицикара местность видна до самых гор, покрытых облаками, но не дальше, там же, где кончаются горы, воздушные течения образуют ясную, отчетливую границу, простирающуюся с запада на восток по направлению к Албазинским горам.

Сановник угощает посла обедом. Что касается оказанных мне почестей, то сановник, отлично воспитанный человек, очень любезно пригласил меня 14-го числа к себе обедать, и я принял это приглашение. Меня очень хорошо приняли и очень дружественно угощали. Обед состоял из хороших супов, овощей, жаркого, пирожного и закончился различными сладостями и китайскими фруктами. Сановники, слуги и солдаты стояли в величайшем порядке, и каждый в высшей степени почтительно и прилично занимал свое место, как у нас в Европе. Я досадовал только на одно: мне пришлось сидеть подле него на коврах, с поджатыми под себя ногами, что было очень тяжело.

Посол отвечает тем же. 15-го числа того же месяца я принимал у себя сановника, для чего за день до этого велел послать ему приглашение. Я принял его на европейский лад и угостил компанию хорошим сухим вином; заиграли трубы и забили в литавры. Это [174] доставляло моему гостю громадное удовольствие, так что он и сопровождавшие его отправились домой навеселе.

Второе взаимное угощение. 25-го числа пригласил меня сановник в гости, а на следующий день он опять обедал у меня.

Приготовления к отъезду в Пекин. Тем временем я велел все приготовить, что могло быть сколько-нибудь нужно мне и моей свите для путешествия в Пекин. Я велел оповестить сановника о готовности к поездке, на что он тотчас же прислал мне благоприятный ответ, что его возчики, сколько мне потребуется, были, по приказу Амологдо-хана, или богдыхана, готовы мне служить и что было бы хорошо, если бы 28-го этого месяца мы вместе с ним тронулись в путь.

Описание Цицикара и населения этой пограничной области. Наункотон ¹ и Даурия. Прежде чем я попрошу любезно читателя сопровождать меня в пекинском путешествии, должен я в нескольких словах описать характер народа, населяющего Цицикарскую область. Примерно в четверти мили от этого пограничного города протекает река Наун. На ней лежит недавно построенный город Наункотон. Он окружен земляными стенами, обшитыми снаружи крепкими бревнами. Жители города и лежащих к югу от него шести больших сел зовутся даори, по-старому дауры. Татары, живущие между реками Науном и Яло и далее до Албазина, еще и теперь называют эту страну Дори.

Земледелие. Безбожие и колдовство, сопровождающееся дикими завываниями. Здешний народ — очень хорошие земледельцы и садоводы, садят они также табак; но вера их совершенно языческая и сатанинская, поскольку все они, по их же собственным словам, шаманы, т. е. люди, которые служат сатане и призывают его. Около полуночи соседи часто собираются вместе, как мужчины, так и женщины; один из них ложится на землю и вытягивается, и стоящие вокруг сразу же в один голос поднимают страшный вой, другие стучат в барабаны. Когда одни на время [175] перестают, другие вновь начинают вой, продолжающийся по два часа подряд, пока тот, который лежит на земле, сам не придет в экстаз и после долгих завываний не встанет и не расскажет другим, где он был, что видел и слышал.

Затем он отвечает на все, что хотел знать любой из присутствующих. И пока я там был, не было ночи, что-бы я не слышал тут и там воя этих прислужников дьявола.

Погребение мертвых. Как они кормят покойников. Покойников они оставляют на три дня дома, затем опускают их в могилу, на бугре, в огороде или на поле; после чего близкие ежедневно ходят на могилу, в головах которой оставлено отверстие, и приносят покойнику всяческую еду и питье. Они кладут еду при помощи особо сделанной для этого ложки в могилу, у рта покойника; питье же всякого рода в маленьких оловянных чашках расставляют вокруг могилы. Они делают это в течение нескольких недель, после чего закапывают смердящий труп глубже в землю.

Подробное описание их жилищ. Живут они в домах, построенных из глины или земли и покрытых тонким камышом, как это делают и крестьяне во многих местах в Европе. Части стен изнутри побелены известью.

Гадание по кишкам. Вокруг одного из столбов в доме, примерно на высоте одной сажени от земли, обматывают они оленьи кишки и тут же вещают маленький лук со стрелами, копьями и другим оружием. Всему этому они поклоняются: простираются ниц перед этими предметами, как перед идолами.

Скамья в доме, под которой проходит дымоход. Дома не разделены на комнаты, нет у них и полов, но примерно кругом половины дома, внутри по стенам, тянется скамья высотой в локоть и шириной около двух локтей, покрытая циновками, сплетенными из тростника. Под этими лавками расположен дымоход (по которому идет тепло от огня, разводимого [в печи] у двери снаружи дома), выходящий с другой стороны [176] дома. Этот дымоход служит им зимой печью, хотя дом получает мало тепла от нее, если не считать, что она дает немного тепла людям, которые днем сидят на лавках, а ночью на них спят.

Пара железных котлов и их употребление. В домах также всегда находится пара украшенных литых железных котлов, в одном — кипяток для чая, другой употребляется для варки пищи. В большинстве домов имеются большие квадратные окна, заклеенные бумагой вместо стекла. Когда бывает тепло, рамы поднимают снизу вверх и подтыкают палкой, чтобы прохладный воздух снаружи продувал дом.

Внешний вид цицикарских татар и их одежда. Внешность этих людей, вообще говоря, хорошая, в особенности женщин. Мужчины, женщины и девушки носят такое же платье, как и маньчжурские татары в Китае, как это видно на прилагаемой гравюре.

Писцы сановников вольны соблазнять женщин и пользоваться ими. Писцы сановников, состоящие на службе у хана и присылаемые сюда или в другие места Татарии, имеют право, данное им указом хана, когда хотят повеселиться в саду Венеры, забирать у жителей по своему вкусу для своего удовольствия жен или молодых девушек. И я часто сам видел, как они увозили прекраснейших женщин на повозках, как на бойню.

Разное отношение к этому мужей. Некоторые мужчины, теряющие так своих жен, кичатся этим, как будто бы особенная честь — получить знатного господина в шурья; другие же, недовольные этим, вынуждены из страха перед наказанием и немилостью терпеть происшедшее.

Отъезд из Цицикара. Прибытие на реки Яло и Наунда и их описание. После того как 28-го числа того же месяца мы покинули этот пограничный народ и в сопровождении того же цицикарского сановника выехали далее, к вечеру прибыли в деревню, где и заночевали. В течение 29-го числа шли мы через [177] различные деревни и прибыли на другую сторону реки Яло, туда, где она впадает в Наунду. Переход через Яло из-за низкой воды оказался легким делом. Наунда — красивая широкая река с песчаными и земляными берегами. Ее течение не слишком быстрое, так как река глубока; вода в ней коричневая, в реке довольно много рыбы, водятся осетры, щуки и мелкая рыба, а на берегах попадаются перламутровые раковины.

Прибытие на монгольские реки. 30-го числа того же месяца повернули мы от реки Наунды и оставили ее слева от себя. Река эта течет дальше в восточном и юго-восточном направлении, между низкими горами. Мы же продолжали путь по песчаным и земляным холмам и только к вечеру достигли монгольских рек. [178] Как была устроена ночевка. Эти монголы — подданные китайского богдыхана. Здесь нам пришлось довольствоваться водой из вырытых ям, вода была не очень хорошей. Для меня и моей свиты в открытом поле было разбито с полсотни покрытых войлоком юрт, или хижин, и в каждой юрте на огне был железный котел, и тут же какой-либо монгол поставлен был служить нам.

Три бесполезных озера. Поблизости отсюда мы нашли три маленьких, почти высохших озера, совершенно бесполезных для нас, так как вода в них была отвратительно соленой и почти такого же белого цвета, как молоко. Отсюда по направлению к западу начинается высокая гористая страна, на восток и юг — низкие дюны, и приходится повсюду пить воду, которая очень плоха по качеству, из вырытых ям или луж, потому что кругом нет рек.

Адам Бранд

Когда мы прибыли в деревню Цицикарскую и расположились в ней, адогеда пригласил господина посла в свою палатку, которая была разбита перед палаткой посла. После того как мы посидели короткое время, принесли в деревянных чашках чай, сваренный на молоке, муке и масле. Сначала разнесли чай, потом разные сладости.

13-го числа господин посол и весь его штат были приглашены к обеду. Когда мы явились согласно приглашению, адогеда поспешил навстречу господину послу, принял его самым дружеским образом и жестом левой руки пригласил ² его в свою палатку. Тем временем, а до начала обеда прошло добрых полчаса, говорили они друг с другом о различных вещах. В частности, он спросил господина посла, сколько времени провел тот в путешествии из Москвы. На это господин посол ответил, что прошло почти полтора года. Далее он спросил господина посла о его имени, и посол ему ответил на это: Елизар Елизарьевич Избрант. После того как поговорили [179] о том и сем, внесли маленький столик с едой, но без скатерти, а господину послу и адогеде по плошечке, вслед за этим каждому из нас принесли по плошке, наполненной свининой и бараниной, потом суп, в котором из пшеничной муки были сделаны легкие и длинные, как кишки, трубочки. Мы побуждали друг друга поесть этого последнего блюда, но как мы ни пытались, в рот ничего не попадало. Лишь оба писца адогеды имели опыт в этом искусстве и быстро толкали их в рот и наслаждались ими, что доставляло нам большое удовольствие. Их орудием еды были две костяные палочки, которыми они пользовались вместо вилки и ножа. Этими палочками они зажимали упомянутые трубки из пшеничной муки, держа плошку прямо у рта; они быстро набивали ими полный рот, а часть оставляли прямо в плошке. Палочки, которыми китайцы пользуются вместо вилок и ножа, совсем тоненькие, длиной в пядь, обычно из черного дерева, слоновой кости или другого твердого материала. Кончики палочек, которыми они касаются пищи, оправлены в золото или серебро. При помощи этих палочек китайцы с поразительной быстротой впихивают себе всяческую еду в рот при этом никогда не запачкают себе пальцев. После того как эти блюда были унесены, перед адогедой поставили две маленькие серебряные чашечки с водкой, из которых он одну передал господину послу, другую же оставил себе. Нам тоже принесли водку в маленьких форфоровых чашечках с условием, чтобы мы выпили до дна. После этого снова принесли всякие сладости в деревянной посуде.

14 сентября господин посол угощал адогеду ответным обедом, причем мы заметили, что, так же как накануне нам показался странным их способ еды, таким же необычным был для них наш способ.

После обеда господин посол задержал адогеду, чтобы попросить у него надежный конвой и подводы, сколько нам было нужно; и мы получили все полностью, о чем я буду говорить ниже. Что касается провианта, то для посла ежедневно давали по два барана, для каждого видного члена посольства — одного, для каждого дворянина — одного, остальным служащим — по барану на двоих, еще некоторым — по барану на троих или на [180] четверых, а казакам, рабочим, погонщикам верблюдов — обычно по барану на десять человек, каждому давали мерку крупы и видным членам посольства пакет чаю. Такого рода провиант доставлялся ежедневно и вполне нас удовлетворял. Одно лишь огорчало нас: недостаток хлебушка, ибо китайцы, как и все другие азиатские народы, не знают хлеба.

Жители города Науна, расположенного в 5 верстах от деревни Цицикар, живут в хороших домах с чистыми комнатами, занимаются земледелием, разведением табака, огородничеством и т. д. Вера их заключается в том, что они ночью молятся сатане и подымают такой шум, что могут только напугать христианина.

16 сентября господин посол послал адогеде следующие подарки: десять соболей, пятьдесят горностаев, 5 локтей черного сукна, одно зеркало в позолоченной раме, одно зеркало в черной раме, бутылку в футляре с ароматной водой, несколько кусков позолоченной кожи, три моржовых клыка, а также некоторые затейливые аугсбургские игрушки с заводными механизмами.

Сначала адогеда отказывался принять эти подарки, однако же из уважения к господину послу в конце концов принял их. А причиной того, что он вначале отказывался, было категорическое запрещение богдыхана. Поэтому китайцы неохотно принимают подарки, если же они к этому вынуждены, тотчас же велят сделать оценку полученного и одаривают вдвое.

21-го числа адогеда прислал господину послу шесть столов с китайскими сладостями и два кувшина с китайской водкой. 23-го числа он вновь пригласил господина посла в гости. 24-го господин посол угощал адогеду.

После того как мы провели четырнадцать дней в деревне Цицикарской и дождались всех подвод, выступили из нее в Михайлов день ³. На каждого человека приходилась только одна повозка, запряженная быками, и одна верховая лошадь; для служащих посольства было по две, три, четыре, пять и даже шесть повозок. В тот же вечер мы прибыли в деревню, остановились там на ночь, то же мы сделали и на следующий день после долгого перехода через пустынную местность. [181]

Вообще надо отдать китайцам должное уважение за то, что они хорошо принимали чужеземцев на своей границе, в чем мы убедились на опыте. Так как мы долго ехали пустынями, то нам каждую ночь нужно было предоставить большое число юрт, в которых мы могли бы расположиться. Эти юрты нам привозили со стороны, иногда за десять-пятнадцать дней пути, и, когда мы приезжали на место, они были уже установлены. В этих юртах была вся кухонная утварь, а также конский и коровий сушеный навоз и сухая трава для разведения огня. В каждой юрте был истопник, или служитель, который приносил воду и доставал другие необходимые вещи. Так как каждые два дня мы получали свежие подводы, мы стали значительно быстрее двигаться. Если какие-либо из груженых повозок ломались, на их место тотчас появлялись новые, которые нам присылали в большом числе. То же самое было с заморенными верховыми лошадьми. Для нашей вящей безопасности вокруг нашего табора, или состоявшего из повозок заграждения, китайцы расставляли каждую ночь крепкие и очень умно устроенные караулы. Они стояли меньше чем на сажень друг от друга, кроме того, между ними были протянуты веревки с колокольчиками, при помощи которых каждый караульный срочно звонил соседу. Иногда во время ночной вахты таким колокольчиком они передают друг другу пароль и никого из табора не выпускают и не впускают.

Так как адогеда ежедневно провожал господина посла, то они стали часто говорить между собой о своих странах, в особенности о Китае, его адогеда очень расхваливал, в частности же известную Великую стену, которую, по его словам, никто не объедет и в тридцать восемь месяцев.

Во время этого путешествия самый большой недостаток мы испытывали в воде, так как каждый раз приходилось выкапывать яму, чтобы начерпать из нее воды. В яме было столько грязи, что ее можно было резать ножом. Иногда же мы в силу необходимости везли воду с собой в бурдюках из козьей кожи. Господин посол получал каждое утро от адогеды котелок чаю, которым и мы пользовались. [182]

После того как мы стали совершать большие дневные переходы, на полпути нас ожидала юрта, где нам готовили завтрак, караван же в полном составе двигался дальше. Мы забавлялись охотой в этих пустынных местах, так как здесь можно настрелять много диких баранов; я ездил за ними с одним хорошим другом. Но с нами чуть не случилась беда, так как [однажды] мы замешкались и не сумели догнать караван. Два дня блуждали мы по пустыне (а здесь это может очень легко случиться), пока не набрели на несколько монгольских юрт. Мы боялись, что нас убьют (так как жить среди этих народов нам казалось совсем небезопасно), но люди эти приняли нас очень радушно, накормили и устроили на ночлег, по какой причине, мы не могли догадаться. Они, несомненно, знали, что мы из свиты господина посла, а нам хотелось лишь одного — известить его о себе, зная, что он тотчас же пошлет за нами (как и случилось). Но мы не знали ни одного слова на их языке. Однако же нам удалось знаками показать им, что нужно спешно послать двух человек к послу и дать ему знать, что мы у них. Мы охотно поехали бы с ними, если бы наши лошади были в хорошем состоянии, но нам пришлось оставаться у них и ждать, пока не подойдет караван. [183]

Глава

XII

Избрант Идес

Прибытие в заброшенный город. Прибытие в другой разрушенный город — Дайминчэн, его описание. Башни с украшениями из камня. Другие китайские изображения на стенах. Укрепления города, его ворота и другие особенности. Башни и растения в горах. Прибытие в заброшенный город идолов, и почему он так называется. Описание стояшей посреди него башни. Китайская деревня, заселенная преимущественно ламами. Священная гора, описываемая в интересах путешественников. Прибытие на реку Шара Мурен. Кумирня. Прибытие в Каракотон, Обилие диких зверей в окрестностях. Ежегодно устраиваемая для богдыхана охота на тигров. Красивая и вкусная пернатая дичь в этой местности. Высокая пробитая в середине скала, ее описание. Кумирня на склоне высокой горы.

Прибытие в заброшенный город. После четырех дней пути, в течение которых мы не встретили ни одного жилища, прибыли мы в старый заброшенный город с четырехугольным земляным валом окружностью не меньше немецкой мили. Что касается местности, расположенной до этого пункта, то она и на западе и на востоке была той же, что и прежде.

Прибытие в другой разрушенный город — Дайминчэн, его описание. После еще шести дней пути по холмистой местности, в которой опять-таки не встретилось ни одного жилища, мы прибыли в другой древний, большой и заброшенный город Дайминчэн ⁴, укрепленный четырехугольной стеной и крепкими бастионами. Там стоят две башни, одна очень высокая, другая поменьше; большая — восьмиугольная, передняя ее сторона сложена из кирпича. Примерно на [184] высоте десяти саженей от земли видны камни, на которых высечены восемь полос различных изображений.

Башни с украшениями. На некоторых полосах изображены в натуральную величину человеческие фигуры, как, например, короли, сидящие с поджатыми под себя ногами в окружении прислужников; на других — королевы со сложенными руками, также окруженные прислужниками. У королев на головах короны, а у окружающих их — лучи, или нимб, вокруг головы, как обычно изображают у святых, и руки у них сложены; отсюда следует предположить, что все это создано христианами.

Другие китайские изображения на стенах. В других местах были изображены в китайской манере герои войны с пиками, а в середине — король с непокрытой головой и скипетром в руках. Окружающие его имеют очень странный вид, как дьяволы; и все изображения настолько правдивы, что их можно принять за шедевры европейских мастеров.

В этих башнях не было ни входа, ни лестницы, все было закрыто. В городе валялись тут и там кучи кирпича и камня с высеченными изображениями. Люди, идолы, надгробья, большие каменные львы и громадные черепахи были в натуральную величину. Из всего этого было ясно, что некогда здесь король или хан держал свой двор.

Укрепление города, его ворота и другие особенности. С одной стороны город отгорожен земляным укреплением, бастионы необыкновенной величины и высоты, но было только четыре входа в виде ворот, через которые в этот большой город пробегала масса зайцев, чтобы поживиться травой. В городе не было почти ни одной живой души.

Китайцы рассказывают, что много столетий тому назад во времена правления татарского короля Утай-хана ⁵это место было завоевано китайским богдыханом, а татары прогнаны.

Как мне кажется, город имеет в окружности больше немецкой мили. [185]

Башни и растения в горах. Здесь и там видишь высоко в горах высеченные из камня башни. Эта значит, что там расположены древние татарские гробницы. В горах встречаются разные знакомые и незнакомые растения; особенно часто попадаются тмин и майоран, которые, как простая трава, покрывают здесь пространство на целые мили.

Прибытие в заброшенный город идолов, и почему он так называется. Описание стоящей посреди него башни. После четырех дней пути прибыли мы в старый заброшенный город Бурганкотон, или город идолов. Он называется так. потому, что с древних времен в нем никто не жил, кроме высших языческих жрецов. Когда-то его окружал земляной вал, теперь по большей части разрушенный. В середине города стояла высокая каменная восьмиугольная башня, выстроенная в китайском стиле, обвешанная сотнями маленьких железных колокольчиков, которые, как только подымался ветерок, издавали приятный гармоничный звон. У этой башни был вход, и я велел нескольким людям подняться и посмотреть, что там интересного. Они доложили, что видели там, в темных нишах, тысячи маленьких китайских идолов весьма разнообразного вида и что рады были вернуться обратно. На одной стороне башни было много дыр, откуда камни из-за ветхости здания повыпадали. В этих дырах находилось много монгольских или восточно-татарских рукописей, которые клались туда проезжими путешественниками, главным образом же ламами, ибо другие кладут не рукописи, а всяческие вылепленные из глины фигурки.

Китайская деревня, заселенная в основном ламами. В полумиле оттуда лежит китайская деревня, где живут главным образом ламы (ибо, где падаль, там и стервятники), которые дают приют проезжим татарам и толкуют запутанные языческие верования.

Священная гора, описываемая в интересах путешественников. Наш дальнейший путь лежал через страну песков и дюн, где находится [186] невысокая гора, на которой растет несколько старых берез; приезжие монголы и живущие чз окрестностях татары считают ее священной. Когда путешественники проходят мимо этой горы, они, чтобы обеспечить себе благополучлое путешествие, в виде жертвоприношения вешают на деревья что-либо из того, что носят на себе или с собой, будь то шапка, платок, кошелек, обувь, штаны или старые халаты, рубашки, кнут и т. д. Поэтому деревья здесь снизу доверху до того обвешаны этими тряпками, что похожи на лавки старьевщика. Считается большим позором что-либо взять оттуда; все должно там сгнить.

Прибытие на реку Шара Мурен. Наконец, прибыли мы на реку Шара Мурен, или Желтая лошадь. Она течет с запада и на востоке впадает в реку Карга, имеет примерно 30 саженей в ширину, ее можно перейти вброд с верблюдами и лошадьми. Далее прибыли мы на реку Логаа, она течет с юга и впадает в Шара Мурен. Здесь с обеих сторон находятся горы, в долинах же имеются красивые деревни и хорошо обработанные поля.

Кумирня. Вслед за этим мы прибыли в большую деревню, где находилась старая полуразрушенная китайская кумирня, но без идолов. Затем прибыли в другую деревню, где живет высокий китайский вельможа, женатый на одной из дочерей богдыхана.

Прибытие в Каракотон. Обилие диких зверей в окрестностях. После этого мы прибыли в местечко Каракотон, или Черный город, который окружен с четырех сторон крепким дубовым частоколом, который служит скорее защитой от тигров и леопардов, чем от неприятеля. Земля эта повсюду покрыта высокими скалами, по которым растут дубовые леса и трава, где водится много тигров и леопардов, так же как кабанов и оленей. Этими местами вплоть до Великой стены ночью не ездят из страха перед дикими животными; не найдешь здесь также лошадей, ослов, верблюдов или рогатого скота, у которых не был бы привязан вокруг шеи железный колокольчик, до некоторой степени отпугивающий тигров. Жители рассказывают, что часто [187] даже днем тигры разрывали на части людей, заходивших подальше в горы. Кроме того, сановник предупредил меня, чтоб никто из моей свиты не отклонялся от прямого пути на юг, в сторону гор, чтобы не стать добычен диких зверей. Днем они держатся высоко в горах, ночью же выходят на охоту.

Ежегодно устраиваемая для богдыхана охота на тигров. Богдыхан ежегодно в августе приезжает в эти места, чтобы охотиться на тигров. Его сопровождают две или три тысячи лучших во всей Татарии стрелков из лука, а также отряд конных солдат с пиками. Когда надо поднять тигра, богдыхан сам пешком подымается на гору, а его люди, вооруженные пиками, луками и стрелами, оцепляют гору и занимают €е всю до верхушки. И если там находятся в то время тигры и они обнаруживают, что окружены, они изо всех сил, громадными прыжками, стараются прорваться через цепь людей. Но барабанами и колоколами их травят до тех пор, пока не загонят туда, где находится богдыхан, который убивает из лука приближающегося зверя лично, без риска для собственной жизни, так как вокруг него множество людей, которые при малейшей опасности знают, как оградить его пиками от разъяренного зверя. Богдыхан проводит в этой потехе несколько недель и тем временем охотится также на вкусную и питательную дичь: диких кабанов, оленей, косуль, — а также на волков и лисиц. Все это слышал я не только от жителей, но и от иезуитов, из которых двоих или троих богдыхан каждый год берет в эту поездку.

Красивая и вкусная дичь в этой местности. Вокруг этих мест, на полях и на деревьях, можно видеть особую разновидность птиц, очень вкусных и мясистых, величиной и внешним видом напоминающих цаплю, с красивым оперением: шея и грудь белые, крылья и хвост ярко-красные; и другую породу птиц, величиной с попугая, с красивым клювом, хвостом длиной более чем в локоть и с очень пестрым оперением. Но птицы эти так дики, что невозможно подползти к ним незаметно я поймать их. Имеются также куропатки с длинными хвостами и оперением разных красивых цветов. [188]

Высокая, пробитая в середине скала, ее описание. Достигли мы высокой каменной горы, путь на которую был извилист. Наверху человеческими руками был сделан искусственный проход в 200 саженей и по нему проложена дорога шириной в 7 с лишним саженей. Она представляет большое удобство для путешественников, так как вокруг скалы из-за болота нет дороги ни с одной, ни с другой стороны.

Мы все время двигались здесь между высокими скалами, поросшими дубом и липой, а в долинах каштановыми и большими ореховыми деревьями и диким виноградом. Мы набрели на один очень высокий утес, поднимавшийся вверх в виде пика, на который нельзя было подняться из-за крутизны.

Кумирня на склоне высокой горы. На одной стороне утеса, примерно на ее середине, т. е. на высоте 150 саженей, мы увидели высеченную в скале кумирню с четырьмя окнами, и было видно, что перед идолами изваяны четыре фигуры сидящих людей. Нельзя не удивляться, как люди добрались туда, чтобы сделать такую трудную работу, ибо утес по этой стороне так отвесен, что по нему не взбежит и мышь. По словам жителей, эта кумирня построена много сотен лет назад.

Адам Бранд

15 октября мы отдыхали сутки на реке Казумур, являющейся притоком реки Наун. Наслаждались свежей и чистой водой, которая была нам слаще вина: запаслись ею, так как до этого терпели в ней большой недостаток. 19-го числа шли мы через различные пустынные города, в которых видели всяческие каменные изваяния, показавшиеся нам очень древними, и заметили про себя, что таких мало найдется и в Европе. Эти города, по-видимому, были разрушены Александром Великим. Мы видели в этой местности также высеченные из камня мощные колонны. На них висело бесчисленное количество колокольчиков, которые при каждом движении ветра громко звенели. Далее нам встречались разные высеченные из [189] камня фигуры, как, например, мужа и жены. Повсюду было много дичи. В одной местности мы видели немало оленей, баранов, косуль и зайцев. Овец здесь так много, что мимо нас иногда пробегали стада в 200 — 300 голов, которых, однако же, было трудно подстрелить, так как они бегают намного быстрее косуль. Здешние зайцы, очень часто встреченные нами, все очень мелкие, как у нас зайчата. Далее мы видели много фазанов, которых тоже трудно стрелять, так как, когда их подымешь, они не взлетают на дерево, а бросаются вниз и убегают по земле с быстротой летящей птицы. Самое большое удовольствие мы получили в этой пустыне от охоты на китайский манер. Когда китайцы спугнут дичь, они на самом быстром скаку бьют ее из лука, птицу же бьют на лету.

Китайцы пользуются тем же способом и при охоте на зайцев, когда те вскакивали и бежали опрометью, спасая свою жизнь. Китайцы, находившиеся на расстоянии выстрела, тут же били их из лука, так что мы не переставали удивляться их искусству.

У адогеды было много соколов, обученных для охоты как на фазанов, так и на зайцев; соколы добывали ему немало этих животных.

Чем ближе были мы к Китайской стене, тем гуще было население. Последние три дня, отделявшие нас от нее, мы шли через высокие скалистые горы, не переставая удивляться тому, что среди таких утесистых громад пробита дорога. В этих горах расположен город, который русские зовут Черный город, или Каракотон.

В этой местности полным полно тигров, пантер и леопардов, так что господин посол приказал, чтобы никто не уклонялся в сторону от прямого пути. Здесь же, в Каракотоне, китайцы изменили наш провиант, т. е. заменили баранов свиньями и прибавили к этому по мерке рису на человека в день. В Китае свиньи, большие и малые, старые и молодые, отличаются тем, что у них свисает брюхо и волочится по земле.

От Каракотона нам оставался лишь один день пути до Китайской стены. В этой области, от Науна до сих [190] пор живут монголы, или татары, которые верят в далай-ламу, или морского жреца ⁶ — хутухту; они поклоняются идолам, держат их в своих домах и помещают перед ними множество маленьких горшочков с едой и питьем. Когда они хоронят покойника, то сажают на гроб белого петуха.

Однажды господин посол спросил монгольскую монахиню с четками в руках и все время шевелившую губами, кому она поклонялась, и получил ответ: «Богу, которого ваш бог сбросил с неба. Но он вернется, вышвырнет вашего бога, и тогда произойдет много перемен среди людей». [191]

Глава

XIII

Избрант Идес

Прибытие к Великой китайской стене и ее подробное описание. Мы проходим через Великую стену в долину. Прибытие в город. Халган и прием посольства в нем. Китайская музыка очень неприятна для слуха. Убранство стола. Как китайцы едят. Какие травы кладутся в китайские супы. Как разрезают мясо в кухмистерских. Что китайцы пьют. Приготовление к постановке спектакля. Начало представления. Пьеса, прославляющая одного из прежних богдыханов. Конец представления и отъезд посла. Прибытие в город Ксантунун. Как посол был там принят. Поездка через многие местечки и деревни и прибытие в город Ксунгунша. Продолжение путешествия. Знаменитый монастырь в Пекинской провинции. Паломничества в него, как они делаются. Что делают жрецы в кумирне. Прибытие в город, где живут только наложницы богдыхана.

Прибытие к Великой китайской стене и ее подробное описание. 27 октября завидели мы по высшим точкам гор несколько сторожевых башен и в тот же день достигли Великой стены, или Цаган Крим ⁷, которая действительно кажется одним из чудес света. Примерно в 50 саженях от нее была долина, с обеих сторон которой были построены форты, или укрепления, из тесаного камня, и от одного укрепления к другому, поперек долины, тянулась стена высотой примерно 3 сажени, с открытым в ней проходом.

Проехав через проход, мы достигли ворот стены. Ворота построены в сторожевой башне высотой примерно 8 саженей, со сводом из тесаного камня и массивными, обитыми железом створками. Сама стена тянется далеко в направлении с востока на запад, пересекает долину и проходит по весьма высоким скалам. Через каждые 500 саженей высоко над этой стеной возвышается сторожевая башня. Основание стены на высоту примерно в [192] сажень сложено из большого тесаного камня, остальная часть — из кирпича и извести. Насколько можно судить, когда-то вся стена была облицована тесаным камнем. За первыми сторожевыми воротами была площадка шириной 100 саженей, и через нее мы попадали к другим сторожевым воротам, от которых в обе стороны опять-таки отходили стены. Стены эти так же, как и первые, шли поперек долины, а на башне тоже, был караул с полусотней солдат. На первой стене помещалась кумирня, на которой развевались желтые вымпелы и флаги богдыхана и идолов. Толщина стены была не меньше 4 саженей, а высота — больше 6. По стене могли ехать в ряд шесть всадников. Стена была в таком хорошем состоянии, как будто была сделана двадцать или тридцать лет назад, нисколько не разваливалась и не была покрыта плесенью или сорняками, как это часто бывает на старых стенах.

Мы проходим через Великую стену в долину. Прибытие в город Xалган и прием посольства в нем. Пройдя вторые сторожевые ворота, мы попали в долину величиной примерно 300 саженей, где увидели несколько больших ив, а по западной стороне у подножия горы — великолепную кумирню. На расстоянии выстрела из мушкета стоит город Халган, окруженный высокой четырехугольной стеной и малолюдный. Меня встретили салютом из трех железных пушек, и здесь, в предместье, я заночевал. Улицы были так полны сбежавшимся народом, что с трудом можно было пробиться. Людей привлекло любопытство, они дивились звукам моих труб и литавр, которые казались им очень странными, так как они ничего подобного никогда не видели и не слышали. Вечером сановник прислал мне привет и приглашение к ужину во дворце богдыхана, где тот останавливался, когда бывал здесь проездом. Придя туда, я встретил помимо сановника также губернатора и главных чиновников города. После того как было выпито несколько чашек чаю, меня угостили прекрасным обедом, да к тому же показали пьесу, сопровождаемую китайской музыкой. Последняя состоит в том, что бьют во всяческие тазы, играют на струнных инструментах. Всем этим создают странный и беспорядочный шум, так что возникает желание бежать. [193]

Убранство стола. Они сидели на сиденьях по двое за каждым столом. Столики из прекрасного дерева были украшены красиво вышитыми шелковыми занавесками и лаками. У китайцев не приняты скатерти, салфетки, ножи, вилки или столовые тарелки; на стол кладутся лишь две маленькие круглые палочки из слоновой кости или черного дерева, которые и составляют все убранство стола. Китайцы умеют так хорошо обращаться с этими палочками, что удивляешься, особенно когда они поднимают ими булавку за головку. Они держат их в правой руке между большим и двумя следующими пальцами.

Вся их еда, как то: супы, рис и жаркое — подается на стол в фарфоровых чашках и никоим образом не на блюдах. Каждый сорт жаркого подается на стол в виде нарезанных мелких кусочков; десерт состоит из печенья и фруктов и подается в маленьких фарфоровых мисочках. [194]

Какие травы кладутся в китайские супы. Супы их необыкновенно вкусны, потому что их приправляют всякими травами и пряностями, такими, как мускатный орех, корица и др. Трава, которую они кладут в суп, растет на приморских скалах и, когда сварена, имеет вид студня, когда же ее высушат, приобретает зеленый цвет и сохраняет его и в супе. Растение это имеет не листья, а усики, которые тесно переплетаются. Оно очень вкусно. Говорят, что это — птичьи гнезда, которые считаются очень полезными для здоровья. Китайцы подают также очищенные креветки и голубиные яйца, причем окрашивают белок в красный или желтый цвет, прекрасную зелень, в особенности очень хороший на вкус и ароматный эндивий, разрезанный на длинные маленькие кусочки, который употребляют в виде гарнира. Китайцам нечему учиться у немецких поваров.

Вместо солонок стоят маленькие мисочки с рассолом, куда макают еду. Так как китайцы не пользуются [195] ложками, то каждый подносит поставленную перед ним чашку с супом ко рту и выхлебывает или выпивает суп, то, что не попадает в рот, он толкает круглыми палочками и делает это очень искусно: ничего не роняет и не пачкает платья. Так как китайцы не пользуются салфетками, у каждого сбоку висит платок, которым они пользуются для того, чтобы вытирать рот.

Как разрезают мясо в трактирах и кухмистерских. В трактире раздатчик становится у стола, ставит перед собой жаркое и в присутствии гостей срезает мясо с костей, разрезает на мелкие кусочки, раскладывает по чашечкам и расставляет на столе. Этот раздатчик не пользуется никакими платками, чтобы вытирать себе руки; он срезает, сколько может, лучшее сваренное мясо с костей, остальное отрывает руками, которые у него так запачканы до локтей, что у присутствующих от одного их вида должен исчезнуть аппетит.

Что китайцы пьют. Они пьют водку, которую называют аракка. Есть у них также сорт вина, называемый тарасу ⁸, его приготовляют из недозрелого риса. После того как это вино простоит год или два, оно приобретает вкус и цвет лучшего рейнского и не уступает ему по крепости; пьют его подогретым.

Приготовление к постановке спектакля. Пока мы сидели за столом, пришел главный распорядитель комедии. Опустившись на колени, он протянул стоявшему рядом со мной сановнику книжку из красной бумаги с черными иероглифами. Перелистав книгу, в которой были записаны пьесы, сановник указал ему, какую он хочет, чтобы была представлена, после чего распорядитель поклонился до земли, встал и велел начинать.

Начало представления. Сначала на сцене выступила красивая женщина, одетая в великолепные парчовые одежды, разукрашенная драгоценными камнями и с короной на голове. Очень приятным голосом со сладкими переливами она стала что-то нараспев [196] говорить, сопровождая пение красивыми телодвижениями и жестами рук, в одной из которых у нее был веер.

Пьеса, прославляющая одного из прежних богдыханов. После того как она ушла, последовало представление об одном из прежних китайских богдыханов, который был верен своей стране и которого поэтому чествуют на театре. Иногда появляется он сам, в роскошной одежде, с чем-то вроде плоского скипетра из слоновой кости в руках; иногда — его офицеры со знаменами, оружием, барабанами и т. д. То и дело их лакеи в забавном платье с курьезно раскрашенными лицами разыгрывали какой-либо фарс. Они очень искусно я остроумно играли свои роли, и представление было не хуже, чем те, что я видел в Европе. И поскольку я мог понять из перевода, игра их была очень смешна, в особенности одного, который, женившись после ухаживания на женщине сомнительной репутации, остался в дураках. Он думал, что она достанется ему одному, другой же прямо у него на глазах сделался ее возлюбленным.

Конец представления и отъезд посла. В этой пьесе они танцуют на свой манер под какую-то музыку и звон. Посмотрев три различные пьесы, около полуночи я попрощался и поехал домой и в тот же день выехал. По плавучему деревянному мосту переехал речку Лунго, текущую с запада на юго-восток в Корейское море.

Прибытие в город Ксантунун. Когда мы прибыли в город Ксантунун, вблизи города Ланья, нас встретили салютом в несколько выстрелов и отвели нам дома в предместье. Сановник прислал мне поклон и приглашение к ужину, и меня в богдыханском охотничьем дворце прекрасно угостили в обществе начальника города я высших чиновников, после чего опять было дано представление. В тот же день мы вблизи города Ланьи переехали реку Ксунго, текущую с запада на восток, и благополучно прибыли на ночлег в город Ксантунун, где меня, как и в городах до этого, сановник угощал вечером ужином с последующим театральным представлением, которое затянулось за полночь. [197]

На другой день мы пересекли болото, через которое был переброшен чудесный многоарочный мост из тесаного четырехугольного камня. Сверху по балюстраде он был украшен разными изображениями, главным образом львов.

Поездка через многие местечки и деревни и прибытие в город Ксунгунша. Далее мы ехали через множество местечек и красивых деревень, очень населенных, где путешественник может достать лошадей и все, что ему нужно. В особенности много здесь встречалось гостиниц, трактиров и чайных. К вечеру мы прибыли в город Ксунгунша. Сановник вновь, как и прежде, пригласил меня к обеду, но так как я проделал тяжелое дневное путешествие и очень устал, то вежливо отклонил его приглашение и остался дома. У себя я наслаждался прекрасными фруктами, которых здесь было много, как то: виноград, лимоны, китайские [198] яблочки, обыкновенные яблоки, груши, каштаны, большие и маленькие орехи и т. д.

Продолжение путешествия. На следующий день мы двинулись дальше на запад и взобрались на высокую каменную гору. Мы миновали монастырь Фугангу с прекрасным фасадом, целиком из тесаного камня. Монастырь казался большим замком или крепостью. Продолжая наш путь на следующий день, поднялись мы по левой, восточной стороне на высокую гору и миновали прекрасный монастырь и множество местечек и деревень.

Знаменитый монастырь в Пекинской провинции. Монастырь в Пекинской провинции весьма знаменит, потому что в нем стоит изображение прежнего китайского императора или идола. К нему из прилежащих деревень и даже от самой великой стены весной стекается множество паломников-крестьян, чтобы вымолить хорошее лето; осенью же паломники приходят пешком поблагодарить за хороший урожай. Приходят целыми деревнями, семьями, мужчины и женщины и их священники. Женщины, одетые во все лучшее, едут верхом на ослах. Священники несут частью раскрашенные, частью литые из металла изображения идолов; некоторые крестьяне несут нечто вроде длинных труб, другие — флейты, барабаны и тазы, при помощи которых они производят невероятный шум.

Что делают жрецы [в кумирне]. Позади [процессии] идет лама, или языческий жрец. Спереди у него привязана корзина, в которой он несет сложенные треугольником бумажки. Некоторые из них позолочены, другие посеребрены, и лама примерно в 100 саженях от монастыря разбрасывает их по дороге в честь чудотворных идолов. Другой лама несет зажженные курительные свечи. Все пришедшие остаются в монастыре несколько дней и проводят время в молитве и всякого рода занятиях.

Прибытие в город, где живут только наложницы богдыхана. Далее мы проследовали через город, где не живет никто, кроме наложниц [199] богдыхана и их свиты, и где богдыхан отдыхает по нескольку дней, когда выезжает на охоту. Город невелик, но в нем построено много дорогих каменных дворцов, крытых красной черепицей, пагод и храмов. Он окружен высокой каменной стеной. На расстоянии примерно в три пушечных выстрела от города, в горах, к западу, имеется источник, вода в котором кипит, и поэтому здесь устроены теплые бани.

Адам Бранд

Вечером 27 октября достигли мы знаменитой Великой китайской стены. Высота ее 4 сажени, а ширина такова, что семь-восемь человек могут ехать по ней верхом в ряд. Длина ее 300 немецких миль, а если бы ее протянуть по ровному месту, то длина была бы 400 миль, потому что стена во многих местах идет через невероятно высокие скалы и пики. Через каждые четверть мили стоит сторожевая башня. Мы проехали через ворота, стены у которых по большей части развалились, а на расстоянии примерно выстрела из мушкета — через другие ворота. Это место напоминает круглый двор. Нас снова провели через двое ворот. Этими стенами была окружена довольно большая плошадь. Вверху, над первыми пройденными нами воротами, была сторожевая башня, где, как нам сказали, день и ночь стоят караулы. Такая же башня с караулом примерно до двадцати человек была и над последними воротами. В одной версте от стены, по левую руку от нас, мы прошли мимо города Халгана. Он окружен красивой каменной стеной. Здесь мы впервые увидели китайских идолов. Поразительно, какие разнообразные кумирни у китайцев и не только в городах и деревнях, но и на высоких горах, куда едва может взобраться человек.

На расстоянии эти кумирни выглядят очень красиво; изображения же идолов настолько отвратительны и страшны, что самый искусный живописец не мог бы сделать их более отталкивающими. Они обычно сделаны из дерева и глины, иногда богато позолочены. Во всех кумирнях есть идол с горящим взглядом и скипетром в руках, которого они особенно почитают и зовут богом [200] войны. Около идолов стоят большие и маленькие барабаны, в которые бьют во время богослужения.

Ночь мы провели в предместье Халгана. Как только мы прибыли, на улицах предместья, по которым мы шли, появились различные музыканты, игравшие кто на дудках, кто на других инструментах, вроде больших и маленьких медных тазов. Они наигрывали какие-то мелодии, и инструменты их звучали очень печально.

(Вечером адогеда пригласил господина посла на ужин, во время которого играли китайскую пьесу. Комедианты были высланы из столицы Пекина навстречу послу. Нас очень удобно посадили и угостили подогретым напитком под названием «тарасун», который делается из риса. Представление было интересным, так как актеры принимали такие красивые позы и делали такие мины, как будто они были чистокровными немцами. Содержание этой любовной пьесы было следующее: отец хотел женить сына на одной женщине, но у этой женщины было слишком много любовников и шут в качестве сводника, который за свои труды тоже жил с ней, так что из этого сватовства ничего не вышло. Эту пьесу было очень весело смотреть, представление шло вперемежку с клоунадой. Их костюмы были сделаны из красивого шелка, богато вышитого золотом. Они десять раз переодевались, что вызывало восхищение.

28 октября проехали мы мимо одного китайского города, а к вечеру прибыли в город Ксантунун, где губернатор угостил господина посла не только великолепным обедом, но и устроил прекрасное театральное представление. Дом губернатора весь был украшен прекрасными тканями, а столы для гостей и стоявшие на них парадные блюда были поистине царскими. Господин посол, адогеда и губернатор — каждый сидел за своим отдельным столом, мы же, служащие, сидели все рядом за одним столом. Нам приносили приготовленные блюда одно за другим, но не уносили ни одного, пока обед не кончился. Этот банкет состоял из восьми блюд, и, как только приносили новое блюдо, выходил главный повар и громко приглашал выпить. Затем адогеда протягивал свои палочки для еды по направлению к господину послу и к нам, и это было знаком начинать. До обеда выступил [201] мальчик лет десяти, который сначала делал всякие ловкие упражнения на ковре, а потом взошел на подмостки, где за его спиной поставили семь фарфоровых чашек. Он, не оборачиваясь, перегибался, брал одну чашку за другой ртом и ставил их на другую сторону стола. Потом, держась только рукой о стол, он поднял губами три чашки. Далее, держа руки за спиной и вверх, он взял две, потом еще две, и затем все семь чашек снова были поставлены за его спиной, а он, встав по-лягушачьи, поднял их одну за другой. Когда он взял последнюю, его вынесли в такой позе.

После этого весь вечер длилось представление любовных эпизодов. Наконец вышел актер, переодетый тигром, и этим закончились представления и ужин. Банкет длился более трех часов. Прежде чем принесли сладости, адогеда пригласил господина посла прогуляться, однако же один из людей адогеды заметил, что должны подать десерт, и доложил об этом своему господину, [202] который тогда попросил господина посла остаться, и они пробыли за столом еще два часа. Комедианты (которые восемь раз переодевались в очень дорогие платья, украшенные золотыми фигурами) старались сверх всякой меры, чтобы мы не скучали.

29 октября завидели мы город Хиндихи. До сих пор во всех городах господина посла принимал губернатор, и почести, которые ему повсюду оказывали, не поддаются описанию. Короче говоря, ему оказывали все любезности, какие только могли придумать. В тот вечер в городе играли комедию, для чего был специально построен театр. В этом городе мы видели также в одной из кумирен богиню с семьюстами руками. Она была высечена из глыбы камня 8 саженей высоты. Мы и до этого по дороге встречали много кумирен с разными богами, у которых было самое богатое убранство, но отталкивающая внешность. И здесь, на высокой скале, у монастыря Фугангу была построена кумирня.

30 октября до обеда нам повстречалась большая толпа народа. Все веселились, свистели, играли и живо били в барабаны и тазы. (Двое при этом несли идола.) Когда адогеду спросили, куда направляется эта громадная процессия, он объяснил, что они идут в кумирню для отправления богослужения.

Далее прошли мы большой город, называемый Красным городом, где живет сестра богдыхана и где были могилы ханов. Этот город лежит непосредственно у Великой стены. Ночью нам пришлось довольствоваться ночлегом в деревне.

31 октября рано утром адогеда уведомил господина посла, что он не сможет ехать с ним, и попросил посла выехать вперед, сказав, что вскоре он последует за ним.

Едва мы проехали 3 — 4 часа и достигли кумирни, нас встретил дворецкий адогеды и просил господина посла немного подождать, ибо должен был подоспеть адогеда.

В ожидании его мы заглянули в кумирню и осмотрели ее достопримечательности. В это время в кумирню вошло трое других людей, посланных адогедой впереди себя. Они простерлись ниц сначала перед изображением в середине храма и несколько раз ударились лбом о [203] землю, потом приблизились к двум стоящим по обеим сторонам идолам и сделали то же самое.

Еще до обеда прибыли мы в город Ксанголе, где господина посла встретил губернатор и угостил прекрасным обедом. Ночью нас расквартировали в одном из предместий.

1 ноября уже в другом городе господина посла принял, как и всюду, губернатор и угостил обедом, на ночь же нас опять разместили в предместье.

Где бы мы ни проходили, повсюду было множество повергавших нас в удивление пагод и кумирен, где китайцы весьма униженным образом поклоняются самым отвратительным дьявольским рожам. [204]

Глава

XIV

Избрант Идес

Прибытие в город Киксу. Прибытие в город Тунчжоу, где посла принимает губернатор города. Описание города Тунчжоу. Его многолюдность и процветающая торговля. Описание джонок, или китайских судов. Рынок фарфора в Тунчжоу. Прибытие в окрестности Пекина. Роскошные загородные дома. Каменные сторожевые башни. Описание местности. Хорошие дороги. Въезд в Пекин. Встреча посла сановниками. Сколько длилось путешествие. Вице-король принимает и угощает посла. Церемонии по этому случаю. Приготовления к публичной аудиенции у богдыхана. Прибытие посла ко двору богдыхана. Аудиенция у богдыхана. Приглашение на обед к богдыхану. Как был накрыт стол богдыхана. Посла приближают к трону богдыхана. Он и его свита садятся обедать. Как китайцы сидят за столом. Богдыхан посылает блюда со своего стола. Богдыхан спрашивает посла о его знании языков. Иезуиты при дворе. Беседа посла с иезуитом. Посла приглашают приблизиться к богдыхану. Расспросы богдыхана о важнейших странах Европы. Угощение посла и его свиты особым напитком, чем и закончился обед.

Прибытие в город Киксу. После того как прошли через множество местечек и городов, мы прибыли на следующий день в город Киксу. Здесь горы как на западе, так и на востоке начинают исчезать, но на юго-востоке и на западе над горами еще была видна Великая стена. Мы перешли реку Ксангу по каменному мосту и той же ночью отдыхали в городе Ксанголе.

Прибытие в город Тунчжоу ⁹, где посла принимает губернатор города. 2 ноября прошли мы через множество местечек и деревень, по каменному мосту пересекли речку Тунхэ и прибыли в большой город Тунчжоу, изображенный на прилагаемой гравюре. Он защищен стеной и лежит на реке Тунхэ. [205]

Вблизи упомянутого моста приветствовал нас губернатор города, прибывший с главными чинами города и большой свитой на лошадях нам навстречу. Губернатор принадлежал, как мне сказал сановник, к высшей аристократии и был монгол, или восточный татарин, по рождению и оказался очень воспитанным и красивым человеком. Он пригласил меня вместе с сановником к обеду и великолепно угостил нас.

Описание города Тунчжоу. Его многолюдность и процветающая торговля. Город Тунчжоу велик, многолюден и полон лавок, ибо отсюда идет торговый путь в Японию, в Нанкинскую провинцию и Корею. На реке и на берегу было много джонок. Множество было также джонок, принадлежащих императору, богато украшенных лепной работой, с галереями и окнами вокруг судов. На этих судах ежегодно выезжают высшие сановники к месту службы, а когда их увольняют, они на этих же судах возвращаются. В джонках, лежащих на берегу, люди живут зимой, как в домах, хотя зимы там настоящей почти нет, река никогда не замерзает, и лишь у берега образуется кромка льда.

Описание джонок, или китайских судов. Джонки — довольно большие, крепко сбитые суда. Еще на верфях их шпаклюют, но не смолой или дегтем, а особой глиной, которую смешивают с каким-то веществом. Когда эта смесь высохнет, она оказывается более плотной и крепкой, чем смола. Мачты на судах делают из особого вида бамбука, полого внутри, но, несмотря на это, очень крепкого. Иногда же видишь мачты толщиной с талию человека. Паруса плетут из какого-то вида тростника. Когда их спускают, то свертывают и складывают один на другой, как знамена, что прямо удивительно. Буг, или передняя часть судна, совершенно плоский, сделан аркой и очень удобен для мореплавания. По словам жителей, в такой джонке за три или четыре дня при попутном ветре они могут достичь Корейского моря, а оттуда в четыре или пять дней опять-таки при благоприятном ветре — Японского государства.

Рынок фарфора в Тунчжоу. Осматривая город, я проехал через фарфоровый рынок и на нем [206] видел выставленный там штабелями лучший в мире фарфор. В этом же городе я видел много пагод, или кумирен, и монастырей. После того как мы переночевали в предместье и привели все в порядок, выехали на следующий день дальше, в предместье Пекина, где должны были провести последнюю ночь.

Прибытие в окрестности Пекина. Роскошные загородные дома. Около десяти часов утра подошли мы на расстояние в полмили от Пекина. Мы ехали мимо роскошных загородных домов, принадлежавших мелким и крупным чиновникам. Выстроены они по обе стороны дороги. Перед ними устроены канавы для стока воды, а через них переброшены каменные мостики. Сады по большей части огорожены каменными стенами и украшены высеченными из камня воротами и беседками. Главные аллеи с обеих сторон обсажены кипарисами и кедрами. Все это создавало прекрасную перспективу и ласкало глаз. Ворота лучших из этих домов были оставлены открытыми, что, я полагаю, было сделано намеренно ради меня. Загородные дома тянулись по обеим сторонам дороги вплоть до самого Пекина.

Каменные сторожевые башни. На пути от Великой стены до Пекина через каждую четверть часа попадается каменная сторожевая башня. На башнях по пять-шесть солдат. И днем и ночью над ними развеваются желтые флаги и вымпелы богдыхана. В том случае, если появится враг с востока, на башнях зажигают сигнальный огонь, этот знак тревоги спешно передается с одной башни на другую, так что через несколько часов об этом узнают в Пекине.

Описание местности. Земля округа Ланья до сих пор была ровной и хорошо обработанной, на ней росли рис, ячмень, просо, овес, горох, бобы и т. д. Ржи здесь не видно совсем.

Хорошие дороги. Дороги повсюду очень широкие и прямые и поддерживаются в хорошем состоянии. Если на них окажется хоть один камень, специальные люди сразу же отбрасывают его в сторону. Во всех деревнях стоят наполненные водой ведра, чтобы поить верблюдов и ослов; удивительно, до какой степени большие [207] дороги кишат проезжими и повозками, как на главной улице города.

Въезд в Пекин. Я послал караван и все дорожное имущество в Пекин впереди себя. Спустя час я совершил торжественный въезд в город с приданным мне конвоем и форейторами в составе 90 человек, в сопровождении казаков, которые оттеснили от ворот собравшуюся и загородившую все улицы толпу, чтобы я мог беспрепятственно въехать в столицу. Кроме того, при нас были также так называемые боши, или провожатые ¹⁰, так же как специально приставленные богдыханом различные чиновники, у которых было достаточно хлопот, чтобы обеспечить нам свободный проезд, так как китайцы очень любопытны.

Встреча посла сановниками. Вблизи Посольского двора ¹¹ меня встретили и приветствовали несколько назначенных для этого сановников, на улице же, перед Посольским двором, с обеих сторон выстроились солдаты. Проехав сквозь их строй, я прибыл в предназначенные для меня апартаменты, где ежедневно меня и мою свиту снабжали всяческой едой и питьем. Здесь каждое утро мы возносили хвалу господу богу за то, что он после такого долгого и утомительного путешествия, длившегося год и восемь месяцев, привел нас к желательному месту живыми и здоровыми, кроме одного человека.

Вице-король принимает и угощает посла. Отдохнув три дня, мы стали ждать, когда богдыхан соизволит дать мне аудиенцию. По обычаю их земли в этот день от богдыхана пришло повеление явиться к нему откушать устроенный в нашу честь обед. Я должным образом приготовился и в сопровождении нескольких присланных за мною знатных сановников отправился во дворец, где меня приняли и любезно приветствовали дядя богдыхана, он же и вице-король Сунгут дориамба ¹², и четыре знатнейших вельможи государства.

Были разостланы ковры, на которых я уселся с ними; вице-король обратился ко мне от имени богдыхана и сказал, что его господин и повелитель, богдыхан, чествует меня этим угощением и что, хотя он сам теперь не [208] может присутствовать, я должен принять этот знак расположения как приветствие после такого долгого путешествия. После этого принесли холодные закуски, как то: жареных гусей, кур, свинину и баранину, а также разные фрукты, сладости и печенье. Для меня одного был накрыт стол в локоть длиной и шириной, где блюдо стояло на блюде и все из серебра, а блюд этих я насчитал более семидесяти.

Церемонии по этому случаю. Затем подали чай и меня угостили рейнским вином и тарасуном. Вице-король и другие вельможи наслаждались курением табака из трубок. Вице-король самым изысканным образом обратился ко мне, сказав, что я должен принять это угощение ка.к знак расположения богдыхана и что через несколько дней мне предстоит явиться к нему на открытую аудиенцию с верительными грамотами их царских величеств. Выслушав это, я встал, поблагодарил за богдыханскую милость и вернулся на Посольский двор.

Приготовления к публичной аудиенции у богдыхана. 12 ноября вице-король прислал ко мне нескольких сановников сообщить, чтобы я рано утром следующего дня явился во дворец с верительными грамотами их царских величеств. Для этого я сделал нужные приготовления. Утром, около восьми часов, пришли трое знатных сановников уведомить меня, что наступило время явиться к богдыхану. Они были не по-обычному, а роскошно одеты в парчовые халаты. У одних на халатах были вышиты золотом драконы, у других — львы, у третьих — тигры и журавли на груди и на спине ¹³. Они привели с собой пятьдесят лошадей для моей свиты, и я таким образом с почетом, как принято в Европе, отправился с верительными грамотами их царских величеств и кое-какими подарками во дворец.

Прибытие посла ко двору богдыхана. Прибыв к первым дворцовым воротам, увидел я колонну с несколькими высеченными на ней иероглифами. Мне сказали, что, согласно их обычаю, здесь надо спешиться и дальше через пять других ворот или площадей идти пешком. В шестом дворе я увидел большое число сановников, которые были одеты в великолепные [209] вышитые платья, предназначенные специально для появления перед богдыханом; сановники ждали меня.

Аудиенция у богдыхана. После того как мы обменялись несколькими взаимными любезностями, на трон поднялся богдыхан, вслед за чем я передал ему грамоту от их царских величеств и после короткого приветствия и поклонов был вновь отпущен.

Приглашение на обед к богдыхану. 16-го числа того же месяца несколько сановников передали мне, что меня приглашают к столу богдыхана. Вследствие этого утром я вместе с присланными по этому поводу сановниками и свитой из знатнейших вельмож отправился верхом во дворец. В шестом дворе опять стояли выстроенные рядами вельможи и сановники в своих лучших одеяниях; вскоре после этого пришел приказ войти в тронный зал. Как только я вошел, богдыхан поднялся на стоявший на возвышении трон. При нем было несколько человек, весьма приятно игравших на флейтах, и двенадцать телохранителей с золочеными, но тупыми алебардами, на которых висели хвосты тигров и леопардов. Как только богдыхан сел, флейты умолкли, и телохранители расселись, с обеих сторон трона, поджав под себя ноги.

Как был накрыт стол богдыхана. На столе богдыхана стояли холодные закуски, фрукты и сладкое печенье. Все это было на серебряных блюдах, покрытых желтой камкой. Вице-король, дядя короля, и двое других знатных вельмож стояли с обеих сторон богдыхана, меня же поместили по правую сторону от трона, примерно в четырех саженях от богдыхана.

Посла приближают к трону богдыхана. Он и его свита садятся обедать. Богдыхан, пристально посмотрев на меня, приказал вице-королю пододвинуть меня ближе к трону, вице-король, на коленях выслушав приказ, подошел ко мне, взял меня за руку и посадил за две сажени от богдыхана, а вслед за тем моя свита была размещена за мной, примерно на шесть саженей ниже. Справа от меня сидели главные вельможи, слева — дядя богдыхана, во второй раз [211] богдыхан послал вице-короля ко мне, чтобы с величайшим уважением справиться о здоровье их царских величеств, на что я дал положенный ответ. После этого богдыхан велел снять желтое камчатное покрывало со стола и повелел есть, для чего одному мне был накрыт стол.

Как китайцы сидят за столом. Другие же вельможи и сановники, числом не менее двухсот, сидели в соответствии их рангу на своих местах, по двое за одним столом, на персидский манер, с поджатыми под себя ногами, с чем и я должен был примириться, как точно показано на приложенной гравюре.

Богдыхан посылает блюда со своего стола. Богдыхан прислал мне со своего стола жареного гуся, молочного поросенка и седло жирного барашка, а вскоре после этого несколько блюд с фруктами и питье в чаше, выглядевшее как суп из фасоли. Именно так выглядит заваренный чай с подболтанной к нему поджаренной мукой и коровьим маслом.

Богдыхан спрашивает посла о его знании языков. Иезуиты при дворе ¹⁴. После того как я с должным уважением это принял, богдыхан прислал вице-короля с вопросом, какие европейские языки я знаю. На это я ответил, что говорю по-московски, по-немецки и по-голландски, а также немного по-итальянски. После этого он послал несколько служителей в задние помещения дворца, откуда тотчас же появились трое иезуитов, которые приблизились к трону. После того как они стали на колени и поклонились богдыхану, он велел им встать. Один из них был патер Иоаннес Франциск Жербийон, француз по рождению; двое же других — португальцы, из которых один звался Антони Томас.

Беседа посла с иезуитом. Богдыхан приказал патеру Жербийону подойти ко мне и сказать мне что-то; тот подошел и, обратившись ко мне на итальянском языке, спросил от имени богдыхана, сколько времени отнял у меня путь из Москвы в Пекин и как я ехал: в повозке, верхом или водой. На это я ему обстоятельно ответил, вслед за чем он отправился к богдыхану и [213] передал ему все, что от меня слышал. В ответ богдыхан сказал «Гова, гова», т. е. хорошо, хорошо.

Посла приглашают приблизиться к богдыхану. Вслед за тем богдыхан вновь прислал ко мне вице-короля с милостивым приказанием, чтобы я поднялся к трону и предстал перед ним. Выслушав это, я встал, вице-король взял меня за руки, повел вверх по шести ступенькам и посадил за стол прямо против богдыхана. После того как я выказал ему знаки моего нижайшего почтения, мы опять продолжали разговор через иезуита Иоаннеса Франциска Жербийона.

Расспросы богдыхана о важнейших странах Европы. Тот вновь спросил меня, как и прежде, сколько времени я был в пути, каким способом я путешествовал, под каким градусом лежит Москва, как далеко от нее отстоят Польша, Франция, Италия, Португалия и Голландия. На все эти вопросы я дал, насколько я мог заметить, полностью удовлетворившие его ответы.

Угощение посла и его свиты особым напитком, чем и закончился обед. Затем богдыхан велел подать себе золотую чашу, наполненную напитком, который татары зовут кумыс и который, по словам слуги, является водкой, перегнанной из кобыльего молока. Эту чашу богдыхан передал стоявшему ближе всех к нему вице-королю и велел ему передать ее мне. Я принял ее почтительно и, отведав напиток, вернул чашу. После этого богдыхан велел моей свите приблизиться примерно до 3 саженей от него и угостил ее тем же напитком. После того как это было сделано, я поблагодарил богдыхана и поклонился на европейский лад. Вице-король взял меня за руку, повел обратно на место, где я сидел ранее, и, после того как я просидел еще с четверть часа, мне было указано встать. [214]

Адам Бранд

2 ноября прибыли мы в большой, лежащий на реке город Тунчжоу. Губернатор принял посла должным образом и пригласил его к обеду. После обеда он проводил господина посла по городу, ночь же мы провели в следующей слободе у богдыханского города Пекина. В этом городе большое движение судов и большой подвоз фарфора, и здесь все дешевле, чем в Пекине. Употребляемые китайцами на судах паруса складываются, как у нас складываются веера.

3 ноября около полудня совершили мы в полном параде наш въезд в долгожданную богдыханскую столицу Пекин, где нас поместили да обычном Посольском дворе. Улицы, по которым мы шли, кишели народом, поднявшим такую пыль, что почти ничего не было видно.

12 ноября господину послу дали знать через адогеду и его коллегу, чтоб он явился со своими верительными грамотами и подарками утром ко двору и что его допустят к аудиенции, для чего будет прислано тридцать лошадей. Адогеда спросил господина посла, кто будет нести подарки. На это посол ответил, что их будут нести главные из казаков. Китайцы желали, чтобы подарки несли начальные люди или чины посольства; посол отклонил это и сказал, что, поскольку подарки привезены для передачи издалека, он передаст их своими руками, и это удовлетворило китайцев. Они просили также, чтобы подарки были красиво покрыты чем-либо.

После того как все это было кончено, сановник подал испанское вино и посол предложил выпить за здоровье доргамбы (один из главных вельмож государства). Каждый из них с удовольствием выпил свой бокал до дна, хотя, когда они до того бывали у господина посла, они ничего не пили.

14 ноября господин посол сам вручил свои верительные грамоты. Оба адогеды доставили посольство ко двору в следующем порядке.

Сначала шло пятнадцать человек с подарками, целовальник — русский купец, заведовавший подарками; далее русский подьячий, державший в руках верительные грамоты его царского величества; за ним господин посол с адогедами и, наконец, чины посольства.

Когда мы прибыли во дворец, нам пришлось сойти с [215] коней и идти далее пешком. Сначала прошли мы длинные сводчатые ворота и попали на большой и широкий двор. К другим воротам нас повели через красивый каменный мост длиною в 50 и 60 шагов, с перилами с обеих сторон, высотой в половину человеческого роста, украшенными многими фигурами; пройдя эти ворота, мы оказались в другом, длинном и широком, дворе. У ворот высились два высоких столба, украшенных красивыми изображениями. Отсюда нас повели к третьим воротам, где стояло два стола. Каждый двор был более 100 саженей в длину и в ширину. Как только мы достигли этого двора, адогеда пригласил посла опуститься на землю, подложив под себя подушку. Едва успели это сделать, как вышли четверо сановников, повелевающих всем государством, — доргамба, аскамба, алигамба и адогеда ¹⁵, — первенство среди которых принадлежало доргамбе. После того как верительные грамоты для богдыхана были переданы, подарки были доверены адогеде, который разложил их на обоих столах. Когда это было сделано, доргамба и другие сановники подступили с обеих сторон к господину послу, поздравили его и жали ему руки. Доргамба, произнеся несколько слов по поводу нашего благополучного прибытия, спросил о здоровье его царского величества, обещая немедленно передать грамоты богдыхану. Он сказал, что в самые ближайшие дни на них будет дан ответ, и далее объявил, что богдыхан велел давать господину послу и приданной ему свите для ежедневного пропитания следующие продукты: господину послу — двух баранов, гуся, трех кур, три рыбины, большую меру муки, такую же меру рису, два фунта масла, две пачки чаю, соли и т. д. и два штюбхена ¹⁶ тарасуну и т. п. Начальные же люди или чины посольства и другие служащие получали прежнее содержание с придачей лишь масла, муки и тарасуна.

Как только господин посол откланялся, адогеда и его товарищ пошли провожать его до дома. Через три часа младший адогеда вновь пришел к послу и объявил ему, что наверху, во дворце, очень радуются царским письмам. Он получил приказ от богдыхана, чтобы посол и начальники пришли к нему и ели бы с его стола. Тут же на двор были приведены лошади и младший адогеда прибавил: такой чести богдыхан не оказывал еще ни одному послу, так как не было еще случая, чтобы богдыхан [216] тотчас после передачи верительных грамот прислал приглашение есть со своего стола.

Как только мы прибыли на двор, где были отданы верительные грамоты, адогеда пригласил господина посла сесть. Через некоторое время прямо от богдыхана пришли те же четыре упомянутых выше сановника и самым дружеским образом приветствовали господина посла. Сразу же после этого внесли четыре маленьких стола, два из которых, покрытые поставленными друг на друга сорока серебряными чашечками со всякого рода сладостями, поставили перед господином послом. Другие же два стола, на которых также были сладости и миска с вареной холодной бараниной, достались нам. После еды нам подали в деревянных чашках сваренный на молоке чай, при получении и возвращении которых мы должны были делать поклон. Когда мы наконец поднялись, то все оставшиеся сладости с обоих столов господина посла были переданы его людям, чтоб сохранили для него. Сладости же с нашего стола были поделены между казаками, так как у нас самих не было во что их положить.

16 ноября доргамба прибыл к послу с визитом. Его сопровождало множество людей, в том числе оба адогеды. Слух его услаждали приятной музыкой, которая ему очень понравилась. После того как доргамба немного поел, господин посол преподнес ему следующие подарки: большое зеркало в черной деревянной оправе, малое зеркало, круглое зеркало в золоченой раме, двое часов малых, двадцать кусков позолоченной кожи, различные медные изделия, шесть хрустальных бокалов, большой флакон в футляре, трех пегих английских догов, черную собаку, натасканную для охоты с ружьем, штуку голландского полотна, четыре кружевных носовых платка, а также некоторые сибирские товары: соболя, черные лисицы, горностаи, моржовые клыки.

Все эти подарки доргамба с благодарностью принял.

17 ноября господина посла вместе с четырнадцатью главными чинами посольства доставили к богдыханскому столу в сопровождении двух придворных, у которых были богдыханские гербы на груди и на спине (в соответствии с рангом у некоторых придворных был на платье бордюр из львов, у других — из тигров). Только мы удалились от нашего посольского двора на расстояние выстрела из мушкета, как нас догнал адогеда со своим [217] товарищем и проводил до самого дворца. Недалеко от него нам предложили сойти с лошадей и идти дальше пешком. Как только мы оказались на том дворе, где мы отдали верительные грамоты его царского величества, адогеда велел принести господину послу и другим чинам посольства сиденья, чтобы мы немного отдохнули, однако тут же появились четверо сановников от богдыхана. Они приветствовали господина посла и спросили, умеет ли он говорить на латинском языке.

Получив отрицательный ответ, они спросили, есть ли среди чинов посольства кто-нибудь, кто мог бы поддерживать разговор по-латыни. Когда мы ответили, что один из нас знает латинский язык, но не так уж в совершенстве, они ушли, чтобы доложить об этом. И так мы сидели четыре-пять часов, пока не объявили, что настало время войти наверх. За это время адогеда не раз угощал нас чаем на молоке. Не раз пересчитывали нас их знатнейшие сановники и переписывали наши фамилии. Когда же наконец адогеда получил распоряжение вести нас наверх, нам пришлось пройти еще трое ворот и три больших двора, из которых наиболее замечательными были одни ворота. Нам пришлось во дворе пройти через мост, построенный из белого, как алебастр, камня, под которым текла вода, — это был рыбный пруд богдыхана, больше похожий на речку, так как, извиваясь подобно змее, этот пруд идет вокруг всего дворца; он пересечен несравненными арками.

Когда мы прибыли в зал, где находился трон богдыхана, оба адогеды посадили посла сбоку, вблизи трона. Здесь же, по обеим сторонам, стояло более трехсот придворных, которых мы узнали по гербам на груди и спине. Прямо против этого зала находилась кумирня богдыхана великолепной архитектуры. Зал, в котором господина посла допустили к аудиенции, был очень высок и украшен всяческими фигурами из мрамора. Отсюда была видна площадь. На ней находилось много зданий, в которых по большей части жили женщины и евнухи, прислуживавшие наложницам богдыхана.

Господина посла посадили сбоку от богдыханского трона, нас же — на 4 сажени позади него; с правой стороны, прямо напротив господина посла, сели четыре упомянутых сановника. С обеих сторон трона стояло примерно сорок человек с длинными пиками и бердышами. [218]

После того как мы немного посидели, сначала принесли и поставили на стол перед богдыханом всяческие сладости в поставленных друг на друга чашечках из чистого золота; потом принесли сладости: на двух столиках для этих четырех сановников, на столике — для господина посла, нам же — в серебряной посуде на столике на троих. Среди этих сладостей были виноград, яблоки, груши, каштаны, апельсины, лимоны и т. д. Китайцам же, примерно ста человекам, принесли каждому по маленькому столику со всяческим мясом.

Как только богдыхан принимался есть, мы все делали поклоны и потом ели то, что было поставлено перед нами. После продолжавшегося около трех часов обеда богдыхану принесли две большие чаши с вином, после чего он попросил господина посла подняться к его трону, куда его и подвели доргамба и другой сановник. Как только он поднялся к трону, доргамба передал ему одну из этих чаш с вином с четким приказанием отдать головой поклон и выпить чашу до дна.

Пока это происходило, к богдыханскому трону провели двух иезуитов, которые так и остались стоять у трона. Получив приказ, они обратились к господину послу по-латыни. Когда он ответил по-итальянски, что он не говорит по-латыни, один из этих патеров перешел на итальянский язык и говорил о многих вещах, в особенности же он выспрашивал господина посла, как давно он из Москвы. Как только господин посол ответил, вышеупомянутые сановники отвели его с трона на прежнее место.

Затем другие сановники проводили нас к трону богдыхана, каждому в отдельности подавалась золотая чаша с вином, принимая которую, мы отбивали головой поклоны, после чего нас отводили на прежнее место.

Вскоре перед нами поставили деревянные чашки со сваренным на молоке чаем, а потом подали чай китайцам. Принимая и возвращая его, мы должны были опять отвешивать головой поклоны.

Наконец столы были убраны, нас вывели из зала и поставили в стороне. После того как мы так постояли некоторое время, оба адогеды сделали господину послу знак следовать за ними и отвели нас в сторонку, чтобы мы не видели, как богдыхан сходит с трона. Богдыхан — монгол, или восточный татарин, с коричневым цветом лица, примерно 45 лет от роду. [219]

Глава

Избрант Идес

Богдыхан поднимается со своего трона и велит расспросить об одном иезуите. Посол кое-что сообщает о нем и возвращается в свою резиденцию. Описание дворца и трона. Описание большого зала. Где стоит трон, его величина, ступеньки к нему, перила. Трон богдыхана. Внешность самого богдыхана. Его одежда. Молчание и воспитанность за столом. Два сановника приходят по поручению богдыхана. Они ведут посла в увеселительный дворец. Прием и угощение посла в этом дворце. Представление и разного рода удивительные фокусы. Подробное описание их. Китайский театр. Ловкие трюки двух китайских девушек и двух мальчиков. Богдыхан уезжает на охоту на тигров. Вице-король приглашает посла в гости. Убранство стола. Стулья в татарском стиле. Чаепитие. Разнообразие блюд. Театральное представление. Жена и дочь вице-короля. Званый обед у государственного казначея. Роскошное убранство зала. Казначей провожает посла по городу. Богдыханская аптека. Галантерейная лавка. Красивый сад при доме и золотые рыбки. Рынки и лавки. Рыбный рынок. Рынок дичи. Ежегодный китайский праздник, длящийся три недели, и торжество при его начале. Процессии с идолами. Громадное скопление народа, в особенности женщин. Богдыхан назначает послу прощальную аудиенцию до рассвета. Угощение на третьем дворе. Герольд богдыхана и его призывы. Барабанный бой и другая музыка у богдыхана. Посла подводят ближе к богдыхану. Посла угощают чашкой кофе, после чего он прощается. Телохранители богдыхана. Их одежда и оружие. Белые лошади, слоны и их убранство. Башни на спинах слонов. Повозка, запряженная слоном.

Богдыхан поднимается со своего трона и велит расспросить об одном иезуите. Посол кое-что сообщает о нем и возвращается в свою резиденцию. Богдыхан поднялся и, приветствуя меня, сошел с трона и через выход налево от трона покинул зал ¹⁷. Выходя, богдыхан послал ко мне вице-короля и велел ему спросить [220] меня, не было ли у меня каких-либо известий из Европы о некоем патере Гримальди, который был послан туда по поручению богдыхана. Я ответил, что перед отъездом из Москвы я слышал, будто бы он прибыл в Смирну в сопровождении двадцати пяти человек свиты и намеревался продолжать свой путь через Персию в Индию. Тогда он заметил, что Гримальди прибыл здоровым в город Гоа, в Индии, и предполагал возвратиться в Китай и что прошло уже семь лет, как он из Китая уехал. Вслед за этим я распрощался с богдыханом и вернулся в свою резиденцию.

Описание дворца и трона. Что касается дворца, то все, что я успел приметить в нем, я сообщу в другом месте. Здесь же я расскажу о внешнем виде дворца и трона, на котором сидел богдыхан. Дворец представляет собой четырехугольное здание длиной в два раза больше, чем в ширину, построенное из обожженного кирпича и покрытое желтой глазурованной черепицей, с коньками в виде львов, драконов и других фигур. Высота дворца до крыши примерно 8 саженей. Вход в парадный зал начинается с крыльца, за которым следует вестибюль с окнами, скорее маленькими отверстиями, заклеенными бумагой вместо стекол.

Описание большого зала. В обоих концах зала было две двери, а над каждой из них — деревянные резные украшения в виде короны, богато позолоченные. В этом зале не было потолка или свода и стены подымались прямо к крыше, которая была покрыта панелями, богато расписанными и украшенными лаком и позолотой. В зале было двенадцать столбов, тоже с росписью и позолотой. Длина зала была примерно 30 саженей, а ширина — 10 саженей, пол, по татарскому обычаю, был покрыт войлоком, украшенным листьями и фигурами.

Где стоит трон, его величина, ступеньки к нему, перила. Трон, обращенный к востоку, стоял против входа, у задней стены и, по-видимому, имел 3 сажени в ширину и столько же в длину. Спереди к нему с обеих сторон вели крылечки по шесть ступенек каждое, украшенные растительным орнаментом, а на перилах были литые позолоченные украшения из [221] листьев. По правой и левой сторонам от трона были сделаны перила также из литого, богато позолоченного материала, как некоторые говорят, из чистого золота, другие — из позолоченного серебра.

Трон богдыхана. В середине возвышения наподобие алтаря, с двухстворчатыми дверями стоял на локоть от земли покрытый черным собольим мехом трон богдыхана, на котором он сидел с поджатыми под себя ногами.

Внешность самого богдыхана ¹⁸. Что касается самого богдыхана, то это государь в возрасте примерно пятидесяти лет, среднего роста, благообразный, с большими черными глазами, с немного кривым, бугристым носом, свисающими черными усами, почти безбородый, с изрытым оспой лицом. [222]

Его одежда. Одежда его состояла из обычного халата, сшитого из темной камки, и куртки темно-синего атласа, подбитой горностаем. С шеи на грудь свисало ожерелье, или четки, из крупных бусин. На голове у пего была теплая, отороченная соболем шапка со свешивающейся красной шелковой кисточкой и спускающимися назад несколькими павлиньими перьями. Волосы он носил в виде косы на спине. На нем не было видно ни золота, ни драгоценных камней; сапожки его были сшиты из черного бархата.

Молчание и воспитанность за столом. Во время пира сановники соблюдают большой порядок, так что не было слышно ни малейшего шума или гула, не слышно было, чтобы кто-нибудь с кем-нибудь разговаривал, и все чинно сидели с опущенными глазами.

Два сановника приходят по поручению богдыхана. На следующий день меня посетили два присланных богдыханом сановника и привели пятьдесят лошадей для моей свиты, сообщив от имени богдыхана, что, если у меня есть желание осмотреть город, я могу это свободно сделать и осматривать все, что мне угодно.

Они ведут посла в богдыханский увеселительный дворец. Я сейчас же приказал оседлать коня и выехал вместе с этими сановниками. По приказу богдыхана они доставили меня в парадный, или потешный, дворец, который оказался очень большим и высоким зданием. В нем находилась большая сцена с разными украшениями и красивой росписью. Этой сценой комедианты могли пользоваться за плату.

Прием и угощение посла в этом дворце. Представления и разного рода удивительные фокусы. Подробное описание их. В середине дворца была окруженная галереями площадь, и сановники пригласили нас присесть на табуретках. Нас угостили чаем с тарасуном, после чего было подано роскошное угощение и показана пьеса, сопровождавшаяся всяческими балаганными фокусами. Некоторые [223] фокусники ловко вытаскивали из карманов китайские яблочки, лимоны, виноград, живых птиц и раков и показывали всякие чудеса на европейский лад, другие же замечательно жонглировали круглыми стеклянными шарами величиной с человеческую голову, вертели их на конце палки, сбрасывали их, не давая им упасть, что было удивительно. После этого был принесен ствол бамбука вышиной в 7 саженей и поставлен прямо, шесть человек держали его, и мальчик десяти лет быстро вскарабкался по нему при помощи рук и ног, как обезьяна, до самой верхушки, что было совершенно необыкновенно. Мальчик лег на живот на конце ствола и стал крутиться на нем, а потом, выпрямившись, поставил одну ногу на бамбук, рукой же крепко ухватился за него, потом отпустил руку, всплеснул руками и вновь сумел с необычайной ловкостью ухватиться; он показал также и другие удивительные упражнения.

Китайский театр. Спектакль также был очень интересным, тем более что играли актеры придворного театра. Они часто меняли роскошные, вышитые шелком и золотом платья. Темой представления было прославление знаменитого военного героя, и по ходу действия появлялись их боги и богдыхан древности, лицо которого было окрашено в кроваво-красный цвет.

Ловкие трюки двух китайских девушек и двух мальчиков. В промежутках показывали трюки, а именно: две молодые девицы в дорогих платьях становились каждая на плечи мужчине и крутились и вертелись под аккомпанемент музыки, сталкиваясь телами, и с веером церемонно кланялись друг другу, как будто они танцевали на полу. Потом два маленьких мальчика представили хостики [?]; они были очень смешно одеты и весело и остроумно играли свою роль. По окончании представления я поблагодарил сановников, сел на коня и уехал в свою резиденцию.

Богдыхан уезжает на охоту на тигров. В тот же день богдыхан уехал на охоту на тигров за Великую стену, как он это делал по обычаю каждый год, и в тот же день вернулся в Пекин. [224]

Вице-король приглашает посла в гости. В тот же день я был приглашен вице-королем, или Сунгут дориамбой, на обед. Я явился, и, после того как мы обменялись несколькими фразами, он повел меня за руку из своей спальни в парадный зал, где стояли столы, накрытые красивыми скатертями с шитыми золотом и шелком узорами; вокруг стола стояли стулья. Меня посадили по одну сторону от вице-короля, а сановников — по другую.

Убранство стола. Стол был украшен красивыми вазами для цветов, в которых стояли сделанные из шелка цветы всех оттенков. Они выглядели совершенно как живые и были красивого цвета, как красный кармазиновый бархат. Была середина зимы, и живых цветов нельзя было достать. На переднем конце столов стояли серебряные жаровни, в которых сжигалось из-за его прекрасного аромата дорогое дерево каламба ¹⁹; рядом с ними стояли красивые деревянные резные фигуры и искусно сделанные раскрашенные и позолоченные куклы.

Стулья в татарском стиле. На спинках стульев, на которых сидели вице-король и я, висели на татарский манер леопардовые и тигровые шкуры, что выглядело живописно.

Чаепитие. Вскоре на стол перед каждым была поставлена чайная чашка большей, чем обычно, величины. В ней были чай и ядра больших и маленьких орехов, а также маленькая железная ложка, которой едят эти орехи, после чего выпивают чай, который имеет приятный вкус. Пили также из агатовых чаш разные хорошие напитки, вернее, водку, настоенную на разных примесях.

Разнообразие блюд. Потом на передний край стола поставили в один ряд парадные блюда. В них было жаркое различного вида. Нарезанное на мелкие куски мясо было сложено горкой и утыкано сделанными из шелка растениями и цветами; далее было подано шесть чашек, наполненных различными вкусными супами, с тертым мясом и рыбой. Когда мы их поели, появились другие прекрасные блюда, затем вкусное печенье, и к концу обеда в фарфоровых мисочках подали [225] великоленный десерт из засахаренных фруктов — винограда, лимонов, китайских яблочек, каштанов и очищенных орехов.

Театральное представление. Тем временем в большом зале, где мы ели, была представлена пьеса, в перерывах которой певцы резкими голосами пели. Были также танцы в исполнении мальчиков, переодетых девочками. Они танцевали под аккомпанемент приятного голоса певца и сладких звуков инструментов, очень лохожих на немецкую флейту. Актеры искусно совершали разные прыжки в такт музыке; кроме того, они делали различные телодвижения и очень приятные жесты с веерами в руке.

Жена и дочь вице-короля. Появились также жена и дочь вице-короля, но держались они вдали, за полуотворенной дверью; они были одеты в дорогие платья монголо-татарского типа. После того как я весело провел на пиру три часа, я попрощался и уехал со своей свитой к себе.

Званый обед у государственного казначея. Через несколько дней после этого я был приглашен государственным казначеем, по имени шилой ²⁰, на обед к нему домой, где меня тоже великолепно угостили.

Роскошное убранство зала. Зал в доме шилоя был очень богато украшен на китайский манер: пол был выложен плитками, по трем углам зала стояли на ножках из черного дерева дорогие большие каменные столы из белого мрамора с черными прожилками и узорами, напоминавшими красивые леса, горы и рощи; стояли там также высокие серебряные вазы, украшенные всяческими цветами, выглядевшими очень естественно. Колонны были художественно расписаны вплоть до самой крыши. Пока мы ели, исполнялся балет, и, когда мы насладились всем этим, я встал и попрощался.

Казначей провожает посла по городу. Богдыханская аптека. Присоединившись ко мне, этот сановник провел меня по главнейшим [226] рынкам, где продавались шелк, сукна, золото и серебро, драгоценные камни и всякие дорогие изделия. Меня упросили сойти с лошади и провели в богдыханскую аптеку, где предложили чашку чаю. Мне очень хотелось разузнать, что [в аптеке] было, до того она была переполнена кореньями, травами и лекарствами. Когда я там был, приходило много народу с рецептами лекарств, которые готовились на европейский манер.

Галантерейная лавка. Вблизи аптеки была галантерейная лавка. Я вошел в нее, осмотрел ее и купил, что хотел.

Красивый сад при доме и золотые рыбки. У хозяина лавки был красивый сад при доме, где в горшках росли всяческие цветы, кустарники и лимонные деревья. Между прочими вещами показали мне большой стеклянный сосуд с водой, где плавали живые рыбки длиной в палец и от природы такого цвета, как будто бы они были покрыты чистым золотом. Тело у тех, у кого сошло несколько чешуек, оказывалось самого чистого красного цвета, что тоже поразительно.

Рынки и лавки. Оставив эти места, мы проехали через все рынки. У каждой лавки вертикально стоит доска, на которой иероглифами по порядку написано, кто хозяин и какие товары он продает.

Рыбный рынок. Мы прошли также через рыбный рынок, где выставлены в кадках для продажи карпы, караси, водяные змеи, которых едят китайцы, а также раки и креветки.

Рынок дичи. На другом рынке видели мы массу дичи: оленей, косуль, зайцев, фазанов, куропаток, рябчиков.

Ежегодный китайский праздник, длящийся три недели, и торжество при его начале. 7 января начался здесь обычный ежегодный праздник ²¹, который длится целых три недели. Он начался поздно вечером с новолуния. Сначала зазвучал большой колокол во дворце богдыхана и стали бить в тяжелые [227] барабаны, употребляемые специально для служения идолам, потом раздались пушечные выстрелы. Вслед за этим повсюду в городе люди всех состояний, низкого и высокого, каждый по своим средствам, используя кто что мог, пускали ракеты, шутихи и другие начиненные порохом устройства, которые взрываются с огромным шумом. Кроме того, был явственно слышен шум бесчисленных барабанов и особого типа труб, употребляемых ламами, или жрецами идолов, в их бесчисленных храмах или монастырях. С 10 часов вечера до следующего полудня чувствовалось, как будто находишься на поле боя, где сотни тысяч человек сражаются друг с другом.

Процессии с идолами. В этот день на улицах можно было видеть всевозможные процессии со всякими идолами, ламы шли с кадильницами и четками в руках. Не было конца различной музыке: били в барабаны и тазы, дули в трубы. Шествие с изображениями богов в сопровождении толпы, впереди которой шли ламы-монахи, и огромного числа бежавших рядом мальчишек длилось целых три дня. В это время все лавки были закрыты, а торговля запрещена под страхом сурового наказания.

Громадное скопление народа, в особенности женщин. Мы наблюдали в эти дни, как улицы кишели народом и мужчинами и женщинами, в особенности последними. Одни ехали верхом на ослах, других везли в двухколесных повозках, крытых сверху, обвешанных занавесками сбоку и открытых спереди. Сидевшие сзади на этих повозках служанки пели или дули в дудки, сделанные из какого-то рога. Некоторые дамы сидели и открыто курили табак. В Китае, кроме Пекинской провинции, не увидишь женщин открыто. В Пекине же живут по большей части татары, а китайцы должны держаться за городской стеной и в предместьях, где и находятся крупнейшие рынки и лавки.

Богдыхан назначает послу прощальную аудиенцию до рассвета. Спустя несколько дней богдыхан послал ко мне двух сановников с поручением, чтобы я наутро, за два часа до рассвета, прибыл во дворец и приготовился к прощальной [228] аудиенции. За три часа до рассвета приехали за мной на лошадях три сановника, и мы отправились верхом до того места, где принято спешиваться.

Угощение на третьем дворе. Оттуда меня привели на третий двор ²², пригласили сесть и угостили чем-то вроде бобового супа или кофе, который они пьют натощак по утрам. Тем временем на четвертом дворе появились большие вельможи и придворные в своих наилучших, наряднейших платьях по восточно-татарской, или монгольской, моде. Когда начало рассветать, меня привели на четвертый двор и посадили среди сановников, сидевших строго по рангу по восточной и южной сторонам двора. После получасового ожидания по приятному звучанию флейт и какой-то лютни мы узнали о приходе богдыхана. Это был не тот зал, где богдыхан ранее дал мне аудиенцию, но и здесь был воздвигнут трон, покрытый желтой камкой. С обеих сторон стояло по большому искусно позолоченному и расписанному барабану, длиной примерно две с половиной сажени, на специально сделанной для них подставке.

Герольд богдыхана и его призывы. После того как богдыхан сел перед идолом, по его ловелению появился герольд. Он пришел через двери дворца, подошел к вельможам, сидевшим во дворе, и зычным, голосом произнес несколько слов. Затем, обращаясь к сановникам, он три раза провозгласил: «Вставайте и кланяйтесь до земли!»

Барабанный бой и другая музыка у богдыхана. После того как он прокричал три раза, забили в колокола, застучали в барабаны, заиграли в. лютни, и раздался троекратный сильный звук трех труб, специально сделанных для этой цели. Тогда же богдыхан прислал ко мне двух знатных вельмож с повелением мне приблизиться.

Посла подводят ближе к богдыхану. Они повели меня за руку от моего места, отстоявшего примерно за 8 саженей от трона, а моя свита осталась там. Меня же посадили примерно в 3 саженях в сторону, от трона богдыхана, между двумя главными [230] вельможами. Это были ваны, или принцы, татары родом. После того как я надлежащим образом высказал богдыхану знаки почтения, сильно забили в большой богдыханский колокол и в лежавшие сбоку барабаны. Звуки были очень громкие, как будто стреляли из пистолетов, опять зазвучали флейты и девять раз протрубили в ранее упомянутые трубы.

Посла угощают чашкой кофе, после чего он прощается. После этого меня опять попросили сесть. Когда я посидел немного, принесли мне чашку кофе, или бобового супа, которую я вежливо принял и поставил перед собой. Теперь, исполнив порученное мне их царскими величествами дело к богдыхану, я откланялся. Встал со своего трона и богдыхан и через западную дверь вышел к своему дворцу.

Телохранители богдыхана. Их одежда и оружие. На четвертом дворе стояла лейб-гвардия, или телохранители, богдыхана; они были одеты в одежду из красной набивной хлопчатобумажной ткани, с изображениями красных корабликов, величиной с рейхсталер. На голове у них были маленькие, украшенные желтыми перьями шапочки, являющиеся частью богдыханской ливреи. Вооружение их состояло из мечей, висевших сбоку, красивых пик с флажками. Телохранителей расставили по обеим сторонам от трона, до середины двора. Тут же стояли напоказ восемь белых оседланных лошадей.

Белые лошади, слоны и их убранство. На третьем дворе стояли для парада четыре слона необыкновенной величины, один из которых был белым. На них висели роскошные, расшитые золотом покрывала, сбруя же была из золоченого серебра, другими словами, поводья, уздечки, подхвостники и другие кожаные изделия были оправлены в серебро и позолочены.

Башни на спинах слонов ²³ . На спинах слонов возвышались башенки или галереи, очень красиво вырезанные из дерева и позолоченные, в которых могло усесться по восемь человек. На том же дворе стояли двухколесные экипажи богдыхана и паланкины с [231] желтыми камчатными занавесками; было также много подставок, или табуреток, на которых стояли барабаны, и другая утварь, используемая при религиозных обрядах.

Повозка, запряженная слоном. После того как я вышел со двора, нас догнал один из экипажей богдыхана, запряженный слоном. С каждой стороны экипажа бежали десять человек с толстой веревкой в руках, прикрепленной к пасти слона, при помощи которой они управляли слоном. Наверху, на его шее, сидел человек с железным крюком в руках, при помощи которого делал слона послушным и направлял его. Слон шел своим обычным мерным шагом, и сопровождавшим его по обеим сторонам водителям приходилось бежать изо всех сил, чтобы не отстать.

Адам Бранд

Как только богдыхан ушел, господин посол собрался также отправиться к себе. Однако же от богдыхана пришел доргамба с вопросом, не слышал ли господин посол чего-либо о тех иезуитах, которые три года назад хотели приехать сюда через Москву, но не были пропущены, и не знает ли он, где они сейчас находятся. На это господин посол ответил, что он ничего о них не знает, после чего доргамба вернулся к богдыхану.

После того как мы вернулись на свое старое место, адогеда попросил господина посла немного повременить, пока оставшиеся с наших столов сладости не раздадут нашим служащим, что и было сделано, я за каждого из нас порцию получил слуга. Это старый обычай — брать оставшееся с богдыханского стола домой. Как только слуги все получили, мы отправились в путь, и оба адогеды проводили нас до дома.

18 ноября нам и нашим казакам принесли на Посольский двор обед с богдыханского стола, причем один стол был принесен для господина посла, другие же были накрыты в сенях для начальных людей. Когда все было накрыто и поставлено, явился один из придворных и попросил господина посла и всех служащих сесть, но прежде [232] чем приступить к еде, мы все отвесили поклоны как знак уважения к богдыхану. До еды нас угостили сваренным на молоке чаем, после еды нам пришлось вновь отбить головой поклоны. Угощение же было следующее: вареный гусь, куры, яйца и разные мясные блюда, а также виноград, яблоки, груши, грецкие орехи, каштаны, лимоны, апельсины, всяческие печенья.

Казаков наших кормили во дворе. Под вечер посла посетили оба адогеды и сообщили, что богдыхан сегодня уезжает и вернется через 20 дней. 7 декабря оба адогеды дали знать о его возвращении.

8 декабря нас вновь угощали с богдыханского стола так же, ка,к было описано выше.

11-го числа к послу явились аскамба я дзаргучей с известием, чтобы посол с теми начальными людьми, с которыми он был прошлый раз, явился на рассвете во дворец есть с богдыханского стола и присутствовать на празднике. Он прибавил далее, что на этот раз нас проводят с левой стороны дворца, тогда как до этого всегда водили во дворец справа.

На следующее утро лошади пришли за нами за пять часов до рассвета и в сопровождении обоих адогед доставили нас на знакомый нам двор. Затем они провели наст во дворец с левой стороны и попросили господина пос ла посидеть. Один из адогед носился туда и обратно, другой же несколько раз угощал нас сваренным на молоке чаем. Как только начало светать, оба адогеды Провели нас к двум большим, роскошно убранным слонам, находившимся на другой стороне этого же двора. Напротив них, на другой стороне, ,мы увидели множество лежавших на земле барабанов, рядом с которыми стояло большое число одетых в красную камку придворных. Недалеко от них увидели мы более ста носилок, в которых несли наверх китайских чиновников. Когда мы пришли в тот двор, где должны были видеть богдыхана, нас повели с левой стороны дальше, вглубь, где на земле сидело несколько сот человек в роскошных платьях с гербами богдыхана на груди и на спине. Шапочки их были украшены павлиньими перьями, скрепленными большим кристаллическим камнем. Наиболее знатные сановники носили на шапочках дорогие сапфиры. Нас посадили недалеко [234] от этих сановников. После того как мы просидели так примерно с час, раздался глухой и мерный звук какого-то инструмента, и все китайцы и мы вместе с ними встали.

Тем временем богдыхан прошел на свой трон, который помещался как раз у тех ворот, через которые мы вошли. Дом же, в котором он сидел, был под воротами, ведущими ко дворцу, где он живет.

Неожиданно мы услышали звон колоколов, издавших несколько сильных и приятных звуков, вслед за чем китайцы построились в правильном порядке перед богдыханом. Пока они все так стояли, один из китайцев в течение целого часа громким голосом читал богдыхану вслух из какой-то книги. Когда он кончил, раздалась музыка и бой двух больших барабанов. Эта музыка, несомненно, была для китайцев знакомым сигналом, так как они пали на колени и три раза ударили головой о землю, после чего встали. Тем временем снова заиграла приятная музыка, они повторили то же самое еще два раза, после чего каждый вернулся на свое прежнее место и сел на свою подушку, которую за каждым приносят и уносят их слуги.

Затем оба адогеды повели нас поближе, и мы должны были, пока играла музыка, проделать то же, что делали китайцы, однако же адогеда взял господина посла за руку и провел к богдыхану, и посол удостоился высокой богдыханской милости получить чай из его рук. Нас же другие сановники отвели на прежние места, где угостили сваренным на молоке чаем, и мы должны были каждый раз, когда принимали или отдавали чашки, подкладывать под себя левую ногу и отдавать поклон.

Вскоре после этого вернулся к нам от богдыхана посол с обоими адогедами. Тем временем китайцы вновь вернулись на прежние места, построились, стали на колени и три раза били головой о землю (пока богдыхан уходил со своего трона). Оба адогеды провели нас также туда, [где только что были китайцы], и нам тоже пришлось три раза бить головой о землю. Половина дворцовой площади ближе к богдыхану была занята одетыми в красную камку солдатами с длинными пиками и бердышами.

Как только все церемонии кончились я мы оказались в том дворе, где были сданы грамоты их царских величеств, и собрались домой, нам вновь помешал адогеда, [235] обратившись к господину послу с покорнейшей просьбой еще немного задержаться, так как его и его свиту хотели повидать несколько сановников; свидание тут же и произошло.

Выйдя из дворца, адогеды пригласили господина посла прогуляться, сообщив ему, что можно увидеть на прогулке слона в упряжке. Так оно и произошло. Через мгновение мимо нас прошел слон, запряженный большой повозкой с богдыхановым троном. После этого мы попали, наконец, к себе домой.

(пер. М. И. Казанина)
Текст воспроизведен по изданию: Избрант Идес и Адам Бранд. Записки о посольстве в Китай. М. Глав. Ред. Вост. Лит. 1967
© текст - Казанин М. И. 1967
© сетевая версия - Тhietmar. 2003
© OCR - Alex. 2003
© дизайн - Войтехович А. 2001
© Глав. Ред. Вост. Лит. 1967

4 город Дайминчэн. В Маньчжурии и Монголии существуют остатки старинных укреплений, стен и изгородей («Вал Чингисхана», «Ивовая изгородь»), время постройки которых установить пока не представляется возможным [Д. Позднеев, Описание Манчжурии. I, СПб., 1897, стр. 41 — 43; К. В. Вяткина, Археологические памятники в Монгольской Народной Республике («Советская этнография». 1959, № 1), стр. 93 — 106].

Отдельные исследователи, путешественники и картографы ошибочно считали эти укрепления или их изображения на китайских картах Великой китайской стеной, поэтому на некоторых европейских картах провинция Ляодун показана в пределах Великой стены (J. F. Baddeley, Russia, Mongolia, China, London, 1919, p. 225, app.). Описание Дайминчэна и фотографию его пагоды см.: G. Hedley, Tramps in Dark Mongolia, London, 1910, pp. 116 — 136.

5 Утай-хан. Утай-хан (1186 — 1241 гг.) — китаизированное имя Угедея (Октая), третьего сына и преемника Чингисхана. Столицей Угедея был Каракорум. При Угедее монголы завоевали Северный Китай (R. Grousset, L'empire des steppes, Paris, 1939, pp. 320, 321).

6 далай-лама, или морской жрец. Это выражение у Идеса объясняется тем, что при переводе монгольского слова «далай», имеющего два значения: «море» и «великий», ошибочно брали первое.

Глава XIII

7 Цаган Крим. «Монголы знаменитую китайскую стену называют Керим, но с прибавкой эпитета Цаган, [т. е. Белый Керим]» (Г. Ф. Миллер, История Сибири, I, М. — Л., 1937, стр. 516). Э. М. Мурзаев пишет, что монголы называли Великую китайскую стену Саган Керим («саган» — белый, «керем» — большая, толстая, высокая стена). Иван Петлин называл Великую китайскую стену — Крым. Появившиеся в XIII в. в Тавриде татары применили это название к Крыму (Э. М. Мурзаев, Опыт объяснения названия «Крым» («Известия Всесоюзного географического общества», т. 80, вып. 3. Л., 1948), стр. 295 — 298].

8 сорт вина... тарасу. «Тарасун» — слово монгольского происхождения. Так буряты и другие народности называли самогон, приготавливаемый из кобыльего молока. Название «тарасун» сибиряки перенесли на китайскую рисовую водку. Спафарий также отмечал, что китайцы делают водку из риса, именуемую «тарасун» (см.: Н. Г. Спафарий, Описание первыя части вселенныя, именуемой Азия в ней же состоит Китайское государство, Казань, 1910, стр. 47). Рубрук называл китайскую водку «террасина». Такого итальянского слова нет, оно является, по-видимому, латинизированным монгольским словом «тарасун» (см.: Рубрук, Путешествие в Восточные страны; Плано Карпини, История монголов, М., 1957, стр. 236).

Глава XIV

9 Тунчжоу. Порт Пекина. Расположен на реке Байхэ (от этого порта река становится судоходной). Байхэ соединяет Тунчжоу с Тяньцзинем, откуда открывается путь по Великому каналу на юг, до Янцзы, а следовательно, до Шанхая, Ханчжоу и Нанкина, и морской путь в Корею и Японию (L. Richard, Comprehensive geography ot the Chinese Empire, Shanghai, 1908, pp. 78, 428).

10 боши, или провожатые. Боши — те мелкие чиновники, которые сопровождали посольство Идеса в Монголии. (В этой главе он упоминает о них впервые.) «Бошко есть тот, что у нас десятники, и значит оное слово понудители, и они часто бывают в посылках, так как куриэры» (примечание, сделанное в конце XVII в. к «Статейному списку Агапита Плотникова», см.: «Дополнения к актам историческим», X, СПб., 1867, стр. 275). «Бошко — это помощник дзиргучея или пристава (см.: Е. Timkowski, Voyage a Pekin а travers la Mongolie en 1820 et 1821, publiй par J. Klaproth, I, Paris, 1827. p. 6). Бошки сопровождали и Ланге (см. «Neue Nordische Beitrаеge» II, S. Petersburg, 1781, S. 109, 125, 126). Бошко — мелкий полицейский административный чиновник [А. М. Баранов, Словарь монгольских терминов («Материалы по Маньчжурии и Монголии», II, Харбин, 1907), стр. 23].

11 Посольский двор. У Иакинфа на его плане и в описании Пекина мы находим название «Хойтунгуань» (Русское подворье) (Иакинф, Описание Пекина, СПб., 1829, стр. 50).

«Мы поместились в так называемом Русском подворье, — пишет Белл, врач посольства Измайлова, в 1719 — 1721 гг. — Оно было выделено теперешним императором для размещения караванов из Москвы; подворье окружено высоком кирпичной стеной, внутри которой имеется три двора» (J. Bell, Travels from St. Petersburg in Russia to diverse parts of Asia, 1, Glasgow, 1763, p. 354). Суммируя путешествие Измайлова, Бретшнейдер пишет: «В Пекин посольство прибыло 18 ноября и поместилось в так называемом Русском подворье, которое и теперь занимает наша дипломатическая миссия. Белл описывает дом, в котором были приготовлены покои для посланника. Это здание сохранилось до сих пор и известно под именем Посольского дома; в нем, по всей вероятности, жили и прежние русские посланники: Байков, Спафарий, Идес и пр.» (Э. Бретшнейдер, Введение к книге «Дорожные заметки на пути по Монголии архимандрита Палладия», СПб., 1892, стр. 14, 15).

Казалось бы, на основании этого можно было бы предположить, что посольство Идеса действительно стояло на этом подворье. Однако вопрос усложняется тем, что подворий для приезжих послов в Пекине было несколько и при размещении посольств не придерживались какого-либо постоянного правила. Вблизи Русского подворья имелось другое, Монгольское подворье («Хойтунгуань», или «Чанцзыгуань»), на котором останавливались монголы, и «Гаолигуань», или Корейское подворье. В последнем «подворье останавливаются корейцы, приезжающие ежегодно с данью китайскому двору. Подворье худо выстроено и содержится еще хуже. Приезжающие корейцы по большей части делают для себя в покоях рогоженные шалашики, в которых и проводят зиму. Даже первый посланник занимает места не более полукомнатки перегороженной» (Иакинф, Описание Пекина, стр. 50). Было и четвертое посольское подворье («Вайфангунгуань», или просто «Сыигуань»), но в западной части города. «В сем подворье остановляются туркистанцы, тангуты, горкинцы, люцюсцы, сиамцы и другие индейцы, с данью в Пекин приезжающие. Сие же подворье приготовлено было и для англичан в 1816 г.» (там же, стр. 84). В разное время были и другие посольские подворья. Всего Дейвендак насчитывает в Пекине семь подворий.

В каком же подворье остановилось посольство Идеса? Определенно можно сказать, что это было то же подворье, где останавливался Спафарий, о чем свидетельствует приезжавший всего лишь через год после Идеса посланец нерчинского воеводы Матвея Гагарина боярский сын Агапит Плотников. По его словам, он, а до него Избрант и Спафарий, стояли на одном дворе. Двор этот называется «Хойтунгуань» [см.: «Статейный список пребывания в Китае сына боярского Агапита Плотникова» («Дополнения к актам историческим», X, СПб., 1867), стр. 279].

Со слов Спафария мы знаем описание этого подворья: «А посланника привели на подворье неподалеку от городовые стены, и в том подворье стаивали разные послы. Первое голландцы, которые были при Байкове, также другие им же тому лет с 10; также португальцы и иные послы поставлены были. Двор великой, только строение старое и уже много развалилось. А кругом того двора сделана стена каменная вышиною сажени в пол 2. А на посольском дворе палаты каменные, поземные, крыты черепом, а в палатах подволоки деревянные и связей в палатах железных нет. Также на посольском дворе садов и иных каких диковин нет, и место самое кручинное, бытто тюрьма. А как поставили на посольский двор, тотчас приставили караул крепкой...» («Статейный список посольства Н. Спафария в Китай. 1675 — 1678 гг.», СПб., 1906, стр. 61).

Хотя и существовало Русское подворье, но не было такого положения, чтобы русские послы останавливались только в нем.

По-видимому, Спафарий, Идес и Плотников останавливались на подворье, предназначенном для посольства разных наций. Видимо, поэтому Савва Владиславич во время русско-китайских переговоров и потребовал, чтобы Русское подворье было закреплено только за русскими. Ст. 5 Кяхтинского договора от 21 октября 1727 г. гласит: «Коен (гуань), или дом, который ныне для Российских в Пекине обретается, будет для Россиян и впредь приезжающих, оные сами будут жить в сем доме» («Сборник договоров России с Китаем 1689 — 1881 гг.», СПб., 1889, стр. 55). Когда в 1805 г. ожидалось посольство графа Головкина, для него было приготовлено помещение в совершенно другой части города («Чжаньшифу» — резиденция наследника богдыханского престола. См.: Иакинф, Описание Пекина, стр. 51). С наибольшей вероятностью мы можем предположить, что Идес и Спафарий стояли не на подворье, специально выделенном для русских, а на так называемом Корейском подворье — «Гао-ли», или «Сыигуань», которое, как мы читаем у Спафария и видим на плане Иакинфа, как раз и лежит у городской стены.

Бруннерт и Гагельстром называют это подворье «Хойтунсынгуань» — «Подворье для приема посланцев четырех народов; заведует приемом посланцев Кореи, Сиама, Тонкина и Бирмы» (И. С. Бруннерт и В. В. Гагельстром, Современная политическая организация Китая, Пекин, 1910, стр. 109). Фербенк и Дэн оспаривают толкование Бруннертом термина «сы-и». «Сы-и» обозначало всех чужеземцев вообще (варваров в представлении китайцев). «Сы-и» — это «мань», «и», «тун», «ди», т. е. варвары юга, востока, запада и севера. Таким образом, «Хойтунгуань» по смыслу самого названия в его широком толковании был предназначен для всех чужеземных посольств [J. К. Fairbank and S. Y. Teng, On the Ching Tributary System («Harvard journal of Asiatic studies», VI, 1941, № 2), p. 137].

12 Сунгут дориамба (правильнее — Сонготу, в русских документах иногда — Сомготу; в сочинениях иезуитов — Сосан), знатный маньчжур, родственник императорской семьи (дядя императрицы) и крупный вельможа, командующий корпусом императорских телохранителей (дориамба), главный уполномоченный Китая на Нерчинской конференции 1689 г. После этой конференции в течение нескольких последующих лет он занимался русскими делами. Идес именует его вице-королем (титул, которым обычно называли генерал-губернатора нескольких провинций), вероятно, потому что Сунгут в свое время (до 1680 г.) носил звание великого секретаря, или «дасюэши», и занимал должность одного из главных сановников империи. Год его рождения неизвестен, умер он около 1703 г. в заключении, куда попал в результате дворцовых интриг (см.: A. W. Hummel, Eminent Chinese of the Ching period», II, Washington, 1944, pp. 663 — 666).

13 тигры и журавли на груди и на спине. На парадном платье на груди и на спине гражданские чины носили изображения птиц, военные — изображения зверей (разные для каждого из девяти рангов) (см.: И. С. Бруннерт и В. В. Гагельстром, Современная политическая организация Китая, стр. 421, 422).

14 иезуиты при дворе. Идес и Бранд упоминают трех иезуитов, с которыми они встречались.

Француз Жан-Франсуа Жербийон (1654 — 1707). О его жизни и деятельности см.: L. Pfister, Notices biographiques et bibliographiques sur les Jesuits de 1'ancienne Mission de Chine, 1552 — 1773, I — II, Changhai, 1932 — 1934, pp. 443 — 451; а также: М. П. Алексеев, Сибирь в известиях западно-европейских путешественников и писателей. Введение, тексты и комментарий. XIII — XVII вв., изд. 2, Иркутск, 1941, стр. 475 — 484.

Бельгиец Антуан Тома (1644 — 1707 гг.), вице-президент трибунала математики, а во время отсутствия Гримальди (см. ниже) — президент, т. е. главный астроном китайского двора (см.: L. Pfister, Notices biographiques..., pp. 403 — 411).

Португалец Томас Перейра (1645 — 1708 гг.) музыкант, был c Жербийоном в Нерчинске (см.: L. Pfister, Notices biographiques..., pp. 381 — 386). О роли Жербийона и Перейры на Нерчинской конференции см.: М. П. Алексеев, Сибирь в известиях западно-европейских путешественников и писателей, стр. 470, 471.

Записки Перейры о Нерчинской конференции опубликованы в кн.: J. Sebes, The Jesuits and the Sino-Russian Treaty of Nerchinsk (1689), Roma, 1961 (на португальском языке с английским переводом).

Филипп-Мария Гримальди (1639 — 1712 гг.), о котором Канси осведомлялся у Идеса через иезуитов, был итальянец аристократического рода, давшего не одного правителя Генуе. По словам Идеса, его спрашивали о Гримальди, а, по словам Бранда, Идеса спрашивали об иезуитах, тремя годами ранее пытавшихся проехать в Китай через Москву, т. е. об Авриле и де Боволье. Гримальди находился на посту придворного математика и астронома, как и Вербист до него, и забавлял Канси гидравлическими механизмами и оптическими эффектами (см.: L. Pfister, Notices biographiques..., pp. 372 — 376). В 1686 г. он выехал по делам ордена в Европу. Канси дал ему с собой письмо, адресованное московскому царю. По этому поводу 24 ноября 1686 г. Вербист написал в Москву письмо Спафарию, с которым он встречался, когда тот приезжал с посольством в Пекин в 1676 г. В этом письме Вербист сообщает, что направляющийся в Рим Гримальди везет с собой грамоту Канси «великому князю о том же деле, о котором и прежде этого времени писано через прежние грамоты, на которые грамоты никогда никакой отповеди не принесено». Копия грамоты вручена «послу Галанскому, который в то время здесь пребывал». Далее Вербист просит Спафария оказать Гримальди всякое содействие при проезде через Россию, «как нам прежде ты обещался» (русский текст приведен в кн.: J. F. Baddeley, Russia, Mongolia, China, London, 1919).

Гримальди в Россию не попал и врученную ему грамоту переслал из Гоа иезуитам в Персию, которые через своих собратьев послали ее в Астрахань, и 18 марта 1690 г. грамота прибыла в Москву, а копия, что была вручена голландскому послу, попала в Москву с большой задержкой. Об этом есть свидетельство: «Торговый голландец Абрам Гутман, бывший у города Архангельского в 1639 г., получил сей лист через Батавию из Амстердама и в Москву прислал 2 января 1690 г.» (Н. Н. Бантыш-Каменский, Дипломатическое собрание дел между Российским и Китайским государствами с 1619 по 1792-й год, Казань, 1882, стр. 44).

Письмо Канси московскому царю касалось конфликтов из-за Албазина, Гантимура и т. п. и было впервые опубликовано Витсеном (N. Witsen, Noord-en Oost-Tartarye, Amsterdam, 1705, S. 867). Оно приведено также у Г. Ф. Миллера (G. F. Miller, Sammlung Russischen Gesckichte, I, St. Petersburg, S. 498). Русский перевод с маньчжурского («Грамота Белому царю») см.: А. Ё. Любимов, Некоторые маньчжурские документы из истории русско-китайских отношений в XVII в. (ЗВОРАО, XXI, 2 — 3, СПб., 1912), стр. 86 — 91.

В Риме в 1689 г. Гримальди познакомился с Лейбницем, и тот дал ему письмо к Петру I. Однако Гримальди не получил разрешения ехать в Китай через Россию и решил возвращаться через Персию. Для этого он предварительно запасся письмами от императора Леопольда I, Яна Собесского и других к шаху. Через Марсель — Смирну — Гоа — Макао в 1694 г. после семилетней отлучки Гримальди вернулся в Пекин.

В одной из своих работ патер Жербийон сообщает, что 17 сентября 1692 г., когда он был на охоте с Канси, к богдыхану прибыл курьер с известием из Гуанчжоу (Кантон) о том, что Гримальди получил отказ в проезде через Россию и с запозданием прибудет морем («Quatriиme voyage du pиre Gerbillon en Tartarie fait a la suite de l'empereur de la Chine; J.-B. Duhalde, Description de l'empire de la Chine», IV, a la Haye, 1736, p. 345).

15 доргамба (доригамба), аскамба, алигамба, адогонда. Идес, Спафарий, Ланге, Измайлов, Савва Владиславич и другие, как правило, упоминают встречавшихся им маньчжурских сановников не по именам, а по чинам.

Вот что пишет по этому поводу Спафарий: «Чины боярские в Китае многие суть, иныя древния китайския, иные же прибавили татары богдойския, как взяли царство их» (Спафарий, Описание первыя части вселенныя, именуемой Азия, в ней же состоит Китайское государство, Казань, 1910, гл. X, стр. 34). В этой и предыдущей главах Спафарий называет пять рангов или чинов: голай, дорихамбч, алихамба, асканьяма и дзаргучей. Рассмотрим их в этом порядке.

Голай (по-китайски — «гэлао», в иезуитских сочинениях — «голао» — старшина «внутреннего кабинета» («нэй-гэ»), состоящего из. четырех великих секретарей или государственных канцлеров («дасюэши»), из которых двое — китайцы и двое — маньчжуры. «Внутреннему кабинету» подчинены министерства («бу»). Должность голай могли занимать только китайцы академики (ханьлинь) (см.: И. С. Бруннерт и В. В. Гагельстром, Современная политическая организация Китая, стр. 36).

Дорихамба (дориамба, доригамба, доргамба) — высокое военное звание, обычно присваивалось родственникам богдыхана. «Доригамба», или «дорги-амбань» — «вообще придворный вельможа, 1-го старшего класса свитский генерал, управляющий придворными телохранителями» (И. И. Захаров, Полный маньчжурско-русский словарь, СПб., 1875, стр. 826). Доригамба Сонготу был главным послом маньчжуров при переговорах в Нерчинске. В преамбуле к договору он именуется начальником надворных войск, воеводой внутренней палаты и советником царства (см.: Нерчинский договор в кн.: «Русско-китайские отношения. 1689 — 1916. Официальные документы», М., 1958, стр. 9 — 11). В Буринском трактате 1727 г. среди китайских уполномоченных фигурируют дариамб — «над стольниками начальник», т. е. обладатель высшего придворного чина («Сборник договоров России с Китаем. 1689 — 1881», СПб., 1889, стр. 13). В сборнике по истории русско-китайских отношений, изданном в Пекине, Сонготу именуется «далиямба», причем в примечании говорится, что эта транскрипция маньчжурского сана, эквивалентна китайскому «нэйдачэнь» (Ван Чжи-сян и Лю Цзе-жун, Архивные материалы на русском языке из бывшего Пекинского императорского дворца и письма, полученные из России в годы царствования Канси и Цяньлуна. По-китайски издание называется ***

Алегамба, или алихамба; по Захарову (стр. 35) — алиха-амбань, председатель министерства, например председатель «Лифаньюаня».

[«Лифаньюань» — «Палата» или «Трибунал внешних сношений». Учреждена в XVII в. для заведования делами по управлению Монголией... до 1860 г. вела также все сношения с Россией» (И. С. Бруннерт и В. В. Гагельстром, Современная политическая организация Китая, стр. 134].

В числе китайских уполномоченных, подписавших Кяхтинский трактат 1727 г., были «думный министр чиновного приказу Алегамба и внутренних дел дворцовый министр Чабина» и думной министр посольского мунгальского приказа Алегамба — Тегут («Сборник договоров России с Китаем...», стр. 74).

Асканьяма (аскамба). Рассохин происхождение слова «асканьяма» объясняет слиянием слов «аскани» и «амбань» и переводит его как «вице-президент». Захаров его переводит как «советник», «член совета министров» (стр. 28), а Спафарий — «ши-лан».

«В “Лифаньюане” помимо двух вице-президентов (обязательно знатных маньчжур) имеется также сверхштатный вице-президент, именуемый шилан» (см.: W. F. Mayers, The Chinese government, Shanghai, 1877, p. 23). Одним из китайских уполномоченных, подписавших Буринский трактат, был вице-президент военного министерства «асханема» Туле-шин (см.: «Сборник договоров России с Китаем...», стр. 13). Кяхтинский договор 1727 г. подписал «воинского приказу асканема Тулешин» (там же, стр. 74). Титул асханьи — амбань фигурирует и в акте 1792 г. (там же, стр. 93). В книге Ван Чжи-сяна и Лю Цзе-жуна употребляется слово «асыканьда», которое, как объясняется в примечании, является маньчжурской транскрипцией китайского чиновного звания «нэйгэсюэши».

Алихахава. По Захарову — алиха-хафань, председатель какого-либо из государственных присутственных мест (стр. 28). Это звание присваивалось президенту астрономического или математического трибунала. При Канси этот пост занимали иезуиты.

Дзаргучей (см. Статейный список в настоящем издании, стр. 325) — по-монгольски судья; чиновник, совмещающий функции администратора и судьи. Мог быть градоначальником, как дзаргучей Кяхты. Дзаргучей («сыюань») — инспектор всех дзаргучей Халки по китайским делам в Монголии (И. С. Бруннерт и В. В. Гагельстром, Современная политическая организация Китая, стр. 380). По-маньчжурски — «фийентен-и-хафан».

«Заргучей — и есть слово мунгальское, которое значит судью, но которое такого же достоинства, как у нас секретарь» [см.: «Статейный список пребывания в Китае сына боярского Агапита Плотникова» («Дополнения к актам историческим», X), стр. 278. По-маньчжурски низший чиновник, меньший чин 5-го класса.

Адогеда (адогонда, адаганда). В Статейном списке Избранта встречается термин «адаганда», в записках Избранта и Бранда чаще всего — «адогеда», причем то старший, то младший. На л. 3 об. Статейного списка говорится, что навстречу Идесу по приказу богдыхана в Наун выехал адаганда и 2 человека «посольского приказу подьячих». На л. 7 об. говорится «присланы к Елизарию 2 адаганда, думные дьяки» и потребовали показать грамоту и рассказать, какие везет подарки. Впрочем, дзаргучей тоже именуется думным дьяком (л. 6 об.). Послы, в том числе и Спафарий, были склонны преувеличивать значение тех лиц, с которыми они имели дело.

Корнем слова «адогеда» является маньчжурское слово «адаха», к которому присоединяется суффикс «да»

В специальных работах мы находим шесть различных чинов, содержащих термин «адаха»: «адаха гян нара битхэй-да» (по-китайски «шицзянсюэши» — референт «Ханьлинюаня»); «адаха гян нара-хафань» (по-китайски «ши-цзян» — референт «Ханьлинюаня», но младшего класса), «адаха кадалара-да» (по-китайски «цаньцзян» — полковой командир), «адаха-хафань» (по-китайски «цинчэдуюй» — дворянский титул, следующий после частиц «гун», «хоу», «бо», «цзы» и «нань»), «адаха-хулара битхэй-да (по-китайски «нэйгэшидусюэши» — сановник высшей государственной канцелярии четвертого «класса») и адаха-хулара-хафань» (по-китайски «нэйгэшиду» — сановник высшей государственной канцелярии пятого класса). См.: А. О. Ивановский, Маньчжурская хрестоматия, СПб., 1882, стр. 214, 215, 318; «Обстоятельное описание происхождения и состояния маньчжурского народа и войска», I, СПб., 1784, стр. 424 — 428. Перевод А, Леонтьева и И. Рассохина; И. С. Бруннерт и В. В. Гагельстром, Современная политическая организация Китая, стр. 35 — 37; И. И. Захаров, Полный маньчжурско-русский словарь, стр. 30 — 36. В данном случае старшие и младшие адогеды — это сановники высшей государственной канцелярии четвертого и пятого класса. Они играли роль, аналогичную роли приставов при иноземных посольствах в Русском государстве.

Поскольку Ван Чжи-сян и Лю Цзе-жун механически транскрибируют китайскими иероглифами русское произношение маньчжурских слов, мы можем заключить, что термины эти непривычны и неупотребительны в китайской исторической литературе (Ван Чжи-сян и Лю Цзе-жун, например, ошибочно считают, что алегада и алигамба — два разных сана); помимо всего прочего придворные, часто наследственные, племенные и военные, звания маньчжур плохо совмещались с тысячелетней китайской табелью о рангах, базировавшейся (по крайней мере теоретически) на ученых степенях.

16 Штюбхен (Stuebchen) — старая немецкая мера жидкостей в Шлезвиг-Голштинии — 3,6 л.

Глава XV

17 зал. Судя по тексту записок Избранта Идеса и Адама Бранда, посольство было принято в тронном зале, именуемом «Баохэдянь». «“Баохэдянь”, — отмечает Дейвендак в своем исследовании о приеме голландских послов в Китае, — был традиционным местом для приема послов государств — данников» (I. Duyvendak, The last dutch embassy to the Chinese court, «T'oung Pao», vol. XXXIV, 1938, № 1 — 2, p. 62; № 3, p. 225). В «Баохэдяне» принимали вассальных принцев, но для Китая все принцы были вассальными (см.: О. Siren, Des Palais Impеriaux de Pekin, Paris, 1926, p. 12). «Государь ежегодно входит в сию тронную вечером накануне нового года для угощения иностранцев...» (Иакинф, Описание Пекина, СПб., 1829, стр. 61). Посольство Идеса было принято как раз накануне китайского нового года, а после приема Канси удалился в свои внутренние покои. На плане Пекина, сделанном Фавье, личные апартаменты богдыхана расположены позади «Баохэдяня» (A. Favier, Peking, histoire et description, Lille, 1902, p. 276).

18 внешность самого богдыхана. Канси, как и его современник Людовик XIV, имел следы перенесенной оспы. Выбор Канси на престол в качестве наследника умершего от оспы его отца императора Шуньчжи отчасти объяснялся тем, что Канси переболел оспой и поэтому имел большие шансы на долгую жизнь (A. W. Hummel, ed., Eminent Chinese of the Ch'ing Dynasty, I, Washington, 1943, p. 325, статья Фан Чжао-мина). «Человек молод и на лицо щедрый» отметил в 1677 г. Спафарий («Статейный список посольства Н. Спафария в Китай. 1675 — 1678 гг.», СПб., 1906, стр. 99; см. также стр. 218 настоящего издания).

19 каламба. Вид очень твердого красновато-коричневого смолистого дерева (Execaria Agallocha), издающего благоухание при сжигании. Растет в Индокитае и на Суматре.

20 шилой. По-видимому, «шилан» — заместитель министра. В данном случае речь идет, вероятно, о «шилане», заведовавшем налоговым управлением в министерстве государственных фондов, «хубу».

21 ежегодный праздник. Празднество, о котором идет речь, — это китайский новый год. Оно продолжается четырнадцать дней и заканчивается так называемым праздником фонарей («шанюань», или «дэнцзэ»). В 1693 г. этот двухнедельный праздник был во второй половине января (китайский календарь не совпадает с европейским, так как исчисление идет по лунным месяцам).

22 третий двор. Как видно из китайских документов, это был «Тайхэдянь» (см. стр. 380 настоящего издания).

23 [Слоны при китайском дворе]. Слонов содержали при китайском дворе вплоть до падения Цинской династии. «Сян-фан, или слоновой двор, — отмечает Иакинф, — находится от ворот Сюань-ву-мынь на запад; построен при династии Мин, около 1500 года. Тогда находилось в нем множество слонов, ныне же не более семнадцати. Слоны сии употребляются при торжественных государевых церемониях» (Иакинф, Описание Пекина, СПб., 1829, стр. 77). «В кортежном управлении Луаньюйвэй, — пишет Бруннерт, — есть отдельные “сюньсянсо” по дрессировке слонов и есть заведующий слоновой колесницей “сянло гуань-ли”» (И. С. Бруннерт и В. В. Гагельстром, Современная политическая организация Китая, Пекин, 1910, стр. 31). О придворном слоновом дворе см.: A. Favier, Pеking, histoire et description, Lille, 1902, p. 287; E. Ф. Тимковский, Путешествие в Китай через Монголию в 1820 и 1821 годах, II, СПб., 1824, стр. 218, 219 и др.

Глава

XVI

Избрант Идес

Посол получает приглашение от иезуитов посетить их монастырь. Описание прекрасной архитектуры монастыря. Роскошное убранство церкви. Иезуитская кунсткамера. Иезуиты угощают посла. Посла приглашают осмотреть город. Помещение для слонов. Фокусы слонов. Слоны ложатся на живот. Злой самец, и как его держат. Эти слоны вывезены из Сиама. Их корм. Собаку свежуют для еды. Ученые обезьяны. Дрессированные мыши. Странные белые двурогие животные, подаренные богдыхану. Послу не удается их увидеть. Приготовления посла к отъезду. Отъезд из Пекина с большой свитой. Прибытие на татарскую границу. Падёж лошадей и верблюдов. Прощание с сановником. Прибытие в Великую татарскую пустыню. Земли таргазинов на реке Яло. Угроза нападения разбойников. Горы Яло и бескормица. Тяжелые дороги. Гибель многих животных. Выжженные татарами поля и связанные с этим лишения.

Посол получает от иезуитов приглашение посетить их монастырь ¹. Через несколько дней после этого я получил от отцов иезуитов приглашение посетить их монастырь и осмотреть его, на что было получено соизволение богдыхана. За мной пришли двое сановников, которым было приказано сопровождать меня, и провели меня в монастырь. Он был окружен высокой каменной стеной с двумя большими воротами, которые построены были из тесаного камня в итальянском стиле.

Описание прекрасной архитектуры монастыря. У входа, по левой стороне, во дворе, в специальном домике стояли небесные и земные глобусы необыкновенной величины, не менее чем сажень высоты каждый. Из домика путь вел прямо в церковь, очень [237] красивую, построенную в итальянском стиле, где стоял довольно большой орган, сделанный отцом Томасом Перейра.

Роскошное убранство церкви. Церковь католического обряда была украшена образами и красивыми алтарями. Она так велика, что в ней могли поместиться две или три тысячи народу. Наверху, над церковью, был колокол, отбивавший время, и механизм, приводивший в движение часы.

Иезуитская кунсткамера. После того как я внимательно осмотрел церковь, иезуиты провели меня в свою кунсткамеру, где были собраны различные европейские редкости.

Иезуиты угощают посла. Вслед за тем они отвели меня в комнату, усадили и угостили всяческими роскошными печеньями и сладостями. Не забыли мы также поднять бокалы с прекрасным вином, ими там же приготовленным, за здоровье всех христианских властителей. И после того как я просидел там значительное время, сел я на коня и поехал очень довольный домой.

Посла приглашают осмотреть город. В это время пришли ко мне два сановника, присланные ханом спросить, не хочу ли я развлечься и осмотреть город. В ответ на это я и моя свита сели на коней, и сановники проводили нас в помещение для слонов.

[Помещение для слонов]. Там их было четырнадцать, из которых один был белый. Мы осмотрели их, но необходимо было посмотреть и их фокусы.

Фокусы слонов. По команде их главного дрессировщика некоторые ревели, как тигры, и ревели так страшно, что дрожали стены. Другие мычали, как быки, ржали, как лошади, или пели, как канарейки; они могли также издавать трубный глас, что было удивительнее всего. Потом они выказывали мне знаки уважения, становясь на колени, и ложились то на один, то на другой бок и опять вставали. [238]

Слоны ложатся на живот. Ложась, они вытягивают сначала переднюю ногу вперед, потом заднюю назад и таким образом удобно вытягивались на земле животом вниз.

Злой самец, и как его держат. Один из слонов, самец, был страшно свирепым, и из-за этого две его ноги были крепко скованы тяжелыми цепями. С тех пор как слона туда доставили, он еще не двигался со своего места; перед стойлом слона был выкопан большой ров, на случай если бы он вырвался. Все слоны были необычайной величины, и у некоторых изо рта торчали бивни не менее чем в сажень длины.

Эти слоны вывезены из Сиама. Их корм. По словам сановников, эти слоны доставлены из государства Сиам, сиамский король ежегодно посылает несколько слонов в качестве дани китайскому богдыхану. Слоны не едят ничего, кроме рисовой соломы, связанной в небольшие снопы, которые они очень ловко подбирают хоботом и отправляют в рот.

Собаку свежуют для еды. Теперь после того как я всего вдоволь повидал, я отправился вместе с сановниками верхом домой. Перед воротами дома я увидел, как служитель видного сановника сдирал шкуру с собаки. Я спросил моих провожатых, зачем он это делает. Сановники ответили, что собачье мясо — здоровая пища, в особенности летом, так как обладает охлаждающим свойством. Угостив у себя как следует сановников, я отпустил их домой.

Ученые обезьяны. В один из следующих дней вице-король послал мне на Посольский двор тигра или пантеру в клетке, чтобы я полюбовался; появились также фокусники с учеными обезьянами и мышами. Обезьяны умели по приказу хозяина проделывать различные штуки. Около них во дворе ставилась корзина, где лежали платьица, сшитые из материи разных цветов. Как только хозяин выкрикивал: «В корзинку!» — одна из них вытаскивала определенное платье и надевала его, причем каждый раз, надевая платье разного покроя, делала особую ужимку. Обезьяны танцевали на задних [239] лапах на земле и на натянутом канате, так что любо-дорого было смотреть.

Дрессированные мыши. Две связанные тонкими цепочками мыши могли по приказу хозяина так запутать друг друга в этих цепочках, а потом распутать, что оставалось только поражаться. Могу сказать, что проделки этих презираемых животных показались мне самым необыкновенным из всего виденного.

Странные белые двурогие животные ², подаренные богдыхану. Однажды иезуиты рассказали мне, что три года тому назад с одного из островов в Восточном море были присланы в качестве подарка четыре животных, видом и величиной с обыкновенную лошадь; у каждого из них было по два длинных рога. По приказу богдыхана рассказывавших мне это иезуитов послали в придворный зверинец, расположенный примерно в 10 милях от Пекина, с поручением осмотреть этих животных и доложить его величеству, видели ли они подобных в Индии или в Европе. Вернувшись, они объявили, что таких животных они нигде не видели и о такой породе никогда не слышали.

Послу не удается их увидеть. И мне было любопытно их повидать, но, так как зверинец был далеко за пределами города и близилось время моего отъезда, я так и не сумел их посмотреть.

Приготовления посла к отъезду. Я послал гонца к вице-королю с просьбой, чтобы меня предупредили за восемь или десять дней, когда богдыхану будет угодно, чтобы я оставил двор и императорскую столицу. Через несколько дней я получил соответствующее извещение.

Отъезд из Пекина с большой свитой. После того как мои приготовления к такому длинному путешествию были закончены и я в последний раз был утром по еженедельному обычаю на угощении у богдыхана, выехал я 19 февраля из Пекина со свитой из многих знатных придворных и сановников через городские ворота и прибыл 25-го числа того же месяца в город Калган близ даурской стены. [240]

Прибытие на татарскую границу. Оттуда двинулись мы к Науну и шли через различные цицикарские деревни вплоть до границ Татарии и великих пустынь. В Науне мы отдохнули несколько дней, достали седла для верблюдов и другие необходимые для путешествия вещи, так как до Аргуни, т. е. до границы владений его царского величества, нам предстояло кормить и снабжать себя самим, о чем я подумал заранее еще в Пекине. Поскольку верблюды и мулы в Пекине стоят дешево, я привел с собой порядочное число этих вьючных животных порожняком. До этих мест животные, как и весь караван, получали корм от китайцев, тогда как я и моя свита до сих пор питались за счет богдыхана.

Падёж лошадей и верблюдов. Если бы я не позаботился сам, а рассчитывал бы на оставленных мной в Науне верблюдов и лошадей, то было бы худо, так как из всех припасенных мною верблюдов и лошадей осталось в живых не более восьмисот, все же остальные (а их было большое число) из-за плохого корма (дурной травы и растений) подохли.

Прощание с сановником. Когда 22 марта я был уже готов к дальнейшему путешествию, я устроил угощение для сановника и его свиты, которые по приказу богдыхана провожали меня до сих пор. Я вежливо попрощался с ним, и он ответил мне тем же.

Прибытие в Великую татарскую пустыню. 26-го числа того же месяца вступили мы с именем бога в великую пустыню, которая своим бесплодием и дикостью производит удручающее впечатление.

Земли таргазинов на реке Яло. Угроза нападения разбойников. После двухдневного путешествия но этой унылой местности прибыли мы в земли таргазинов на реке Яло, где из-за раннего времени года оказалось очень мало травы для наших животных. Пока мы здесь отдыхали, таргазины предупредили нас, что в пустыне, вблизи рек Садун и Кайлар, мы должны быть настороже, так как в этой местности четверо монгольских тайшей примерно с тремя тысячами человек подкарауливают меня и мой караван и хотят попытать в этом деле счастья. [241]

Горы Яло и бескормица. Услышав это, я отдал все необходимые распоряжения и велел, чтобы шестьдесят хорошо вооруженных людей ночью сторожили лагерь и окрестности, но ничего не случилось, и на другой день мы отправились в дальнейший путь. Придя на горы Яло, обнаружили мы, что с кормом становилось все хуже, так что наши верховые лошади и вьючные животные стали приобретать совсем жалкий вид. Днем мы шли через горы, ночью же обычно наступали сильные холода с большим снегопадом. Корм, состоявший из прошлогодней, высохшей на полях травы, становился все хуже, так что верблюды и в особенности лошади, хотя и набивали себе брюхо, силы не набирали совсем. Я созвал совет, чтобы решить, какая дорога — старая или обходная — была более безопасна. Чтобы избежать подкарауливавших нас татар и потом опять продолжать путь на восток, я выбрал последнюю, предпочитая известное неизвестному, хотя это было связано с большими неудобствами, в особенности для наших животных.

Тяжелые дороги. Гибель многих животных. После этого мы двинулись дальше по трудным и высоким горам и глубоким болотам. В один день у нас пало двенадцать верблюдов и пятнадцать лошадей. Нам пришлось пробираться с мучениями по этим дорогам шестнадцать дней подряд. За это время ежедневно много верблюдов и лошадей падало под тяжестью вьюков и оттого, что им приходилось кормиться негодной сухой травой.

Путешествие наше стало еще труднее в отношении фуража. До сих по,р мы то там, то здесь находили по крайней мере немного засохшей травы, которой животные, хотя и не наедались досыта, все же могли в какой-то степени избить себе брюхо. Теперь же мы достигли полей, которые были сплошь выжжены татарами.

Выжженные татарами степи и связанные с этим лишения. Это заставило нас, как ни ослабели и ни устали наши вьючные животные, покрыть в тот день двойное расстояние, чтобы найти место, где была бы хоть какая-нибудь трава.

Многие наши купцы, верховые лошади которых либо пали, либо были до того перегружены, что при их [242] слабости с трудом могли тащить вьюки, вынуждены были идти пешком. Если бы многие не обзавелись заранее запасными верблюдами и лошадьми, которые бежали порожняком вслед за нами, надо полагать, им пришлось бы свои товары бросить в пустыне.

Адам Бранд

После этого адогеда взял на себя смелость просить господина посла, как и начальных людей, оказать ему честь поехать с ним в богдыханов театр, где представляли веселую комедию, которую стоило посмотреть. На это представление были приглашены также купцы и все казаки.

Только выехав из ворот, мы встретили много знатных господ, среди которых был аскамба. Они дружески приветствовали посла и поехали его провожать. До банкета фокусник выделывал различные кунштюки, а во время банкета мы смотрели пьесу: один актер показывал очень разнообразные фокусы. Он брал в руки палку с заостренным кверху концом. На нее ставил большой деревянный шар и вращал его на острие, подбрасывая иногда в воздух, подхватывая вновь на острие и продолжая вращать. Другой актер брал небольшую палочку, ставил ее на верхнюю губу и на острие этой палки крутил шар: в середине палки был деревянный конь с просверленной спиной, этот конь бегал кругом, и, когда актер касался коня рукой, тот останавливался. Шар же наверху продолжал свое движение по-прежнему, как часы. Он проделывал этот фокус даже и тогда, когда ставил палку на большой палец. Третий актер прокалывал палкой нижний конец какого-то инструмента, похожего на флейту, и потом брал инструмент в рот. Наверху, на острие палки, он укреплял два кривых ножа, наподобие сапожных, острые края которых, наложенные один на другой, удивительным образом вращались, что было очень занимательно. Четвертый актер брал в руку три ножа, два из них оставлял в левой руке, третий подбрасывал вверх, за которым тотчас же следовали другие; то же делал он с чашками и долгое время жонглировал ими. Пятый актер делал различные фокусы на коне, и [243] шестой, последний, маленький мальчик, стоя на верхушке высокой бамбуковой жерди, принимал самые трудные и красивые позы. Нас великолепно угостили, и мы поздно ночью вернулись домой.

18 декабря оба адогеды явились к господину послу передать от доргамбы привет и приглашение прийти к нему в гости на утро следующего дня вместе с начальными людьми. Господин посол принял приглашение. На следующее утро лошади уже стояли во дворе и ждали нас, мы вскочили в седла и поехали к доргамбе. Когда мы сошли с коней, оба адогеды повели господина посла в небольшую комнату, куда к нему вышел доргамба и принял его с большим почетом. Вскоре после этого слуги разнесли сваренный на молоке чай, и посол вручил доргамбе наказ его царского величества. Когда об этом достаточно поговорили, доргамба пригласил господина посла в другую комнату, где было приготовлено угощение. Мы зашли туда, актеры уже стояли наготове, чтобы начать представление. Каждое слово они не говорили, а пели. Актеры были великолепно одеты и перед началом передали хозяину книжечку со списком комедий, чтоб он сам выбрал пьесу по своему вкусу.

Столы были разделены следующим образом: доргамба сидел за отдельным столом, вблизи, тоже за отдельным столом, сидел господин посол и рядом с ним, за своим отдельным столом на двоих, — оба адогеды. Два стола были накрыты для нас, а для наших слуг (которые группами сидели на коврах на полу) тоже было поставлено два стола, притом с прекрасным угощением. Напитки, а именно теплую водку, вкусно приправленную корицей, пили мы из золотых чашечек. Доргамба заставлял нас беспрерывно, без всяких отговорок, подавая нам в этом пример, пить до дна. В зале, где мы ели, полы были покрыты красивыми коврами. Все это время, что мы были там, за спиной доргамбы стоял маленький мальчик, который держал в руках плетенный из соломы сосуд, куда доргамба отплевывал.

Когда после самых обязательных благодарностей доргамбе за весело проведенный день мы приехали домой, застали мы там еду с богдыханского стола. 19 декабря нам вновь прислали угощение с богдыханского стола, так как в это время был большой праздник, длившийся три дня. [244]

6 января 1694 г. мы вновь ели с богдыханского стола и 16-го числа тоже. 26-го числа рано утром благодаря любезности доргамбы привелось нам повидать на нашем дворе пантеру, и в тот же день опять ели мы с богдыханского стола.

27 января мы поехали к иезуитам. У них солидно построенная церковь, и снаружи ее, с улицы, приделан орган. Мы осмотрели ее, и отцы иезуиты пригласили нас к завтраку, который ввиду их упрашиваний мы не смогли отклонить, и угостили нас прекрасно. В этой миссии находится в настоящее время восемь иезуитов.

29-го рано утром был сильный мороз, а северный ветер принес снег, который лежал до следующего утра.

4 февраля пришли от доргамбы оба адогеды и передали господину послу просьбу явиться на следующее утро в монгольский приказ. 5-го рано утром поехали мы туда, где господину послу дали понять, что он по своему выбору в течение одной из ближайших двенадцати ночей должен откланяться. Вслед за этим его почтили богдыхановым столом.

15 февраля богдыхан прислал к господину послу одного из своих придворных с уведомлением, чтобы он с начальниками и казаками явился на следующий день за получением подарков от богдыхана.

16-го числа рано утром на дворе уже стояли лошади для господина посла и начальных людей. До того как ехать, мы позавтракали с богдыханова стола. Как только мы прибыли во дворец, оба адогеды провели нас на один из дворов, где нам вручили подарки, состоявшие из следующих предметов: для господина посла лошадь с седлом, уздечкой и другой сбруей, китайская шапка с красной шелковой кисточкой наверху, камчатная шуба, украшенная вышитыми золотыми драконами и змеями, на подкладке из шкурок ягнят, пояс с ножом и т. д., шесть носовых платков и два кисета, пара кожаных сапог вместе с парой шелковых чулок, штука черного атласа длиной в 10 аршин с изображением пантеры, штука материи лудань ³ длиной в 20 аршин, 16 штук китайки, 7 лан серебра, что равно 14 рублям. Мы, начальные люди, получили китайскую шапку с красной шелковой кисточкой, камчатную шубу на подкладке из шкурок ягнят, штуку черного атласа длиной 10 аршин, штуку лудань в [245]

10 аршин, или 10 брабантских локтей, пояс с ножом, два кисета и шесть носовых платков, пару кожаных сапог с парой шелковых чулок, подбитых ватой, 16 штук китайки, полторы ланы серебра, т. е. 3 рубля; казаки и наши слуги получили штуку атласа 10 аршин, 8 штук китайки и 1 лану серебра.

18 февраля господина посла пригласили в монгольский приказ, где ему было передано от доргамбы известие, что на следующее утро на наш двор будут поданы подводы и поэтому посол может готовиться к отъезду.

Мне следовало бы здесь дать полное описание всемирно известной столицы Пекина, так же как жизни и обычаев китайцев, я же, однако, расскажу читателю о Китайской империи и о столице ее Пекине лишь в самых кратких словах.

Могущественную Китайскую империю соседние народы называют Хина, Сина, Тина, Чина или Шина; татары же всегда называли ее Китай, в Кохинхине и Сиаме ее зовут Син, японцы и жители других островов — Тан. Многие татары называют ее Хань, другие зовут ее Высокой Азией. Самим же китайцам все эти названия неизвестны, поскольку у них есть обычай, когда господство переходит от одной династии к другой, новая династия называется каким-либо красивым именем по своему вкусу, как оно не раз происходило: Тан — Безгранично широкий, Юй — Покой, Да — Великий, Сям — Наслаждение, Чжоу — Совершенный, Хань — Млечный путь. Кроме этих переменных названий, всегда есть два постоянных. Первое из них — Чжунхуа, второе — Чжун-го, т. е. Срединное государство, так как они воображают, что земля четырехугольная, а Китай находится посередине.

Земля эта при императоре Шунь около 2254 г. до р. х. была разделена на двенадцать, а при его преемнике Яо ⁴ — на девять провинций, которые были расположены в северной части страны, до большой реки Цзян. Когда же в состав империи вошла и южная часть, то вся империя была разделена на пятнадцать провинций. Эти провинции прежде имели своих царей, которые были их суверенными монархами, однако же, поскольку в III тысячелетии до р. х. они были покорены и, так сказать, слились, в каждой провинции был поставлен вице-король, [246] что мы видим и сейчас. Китай делят также на Северный и Южный. Северные татары населяют собственно Китай, который состоит из пяти провинций, а именно: Пекин, Шаньдун, Шаньси, Шэньси и Хэнань — или даже семи, если к ним причислить Ляодун и полуостров Корею. Южную часть Китая татары называют маньцзы, и в нее входят девять (Это — ошибка Бранда.) провинций, а именно: Нанкин, Чжэцзян, Цзянси, Хугуан, Сычуань, Гуйчжоу, Юньнань, Гуанси, Гуандун, Фуцзянь. Северный и Южный Китай отделены друг от друга великой рекой Цзян, которую китайцы из-за ее величины и полноводности называют «сыном океана».

Что касается границ Китайской империи, то на востоке — это великое Восточное море, которое китайцы зовут Дун; на севере — Великая китайская стена, отделяющая Китай от татар, на западе — длинный Тибетский хребет, вниз до границ с Бенгалией, на юге — море и вассальное китайское государство Кохинхина. Весь же Китай простирается от 18° северной широты (остров Хайнань) до 42° северной широты, т. е. на 330 миль, и от 112° восточной долготы на западе до 34° восточной долготы, до мыса на востоке у города Нинбо, т. е. на 450 миль, считая один градус равным 15 милям, а одну милю — 22 китайским ли.

Вся земля отлично защищена по всем границам мощными крепостями, созданными как природой, так и человеческим трудом. На западе — это неприступные тибетские горы и частично пустыня Шамо, через которую не может пройти войско, так как там нет корма для животных; с севера — всемирно известная пограничная стена, постройка которой была начата в 215 г. до р. х. императором Цинь и закончена в течение пяти лет; ее можно с уверенностью считать одним из чудес света. На востоке и юге — Великий океан, плавание по которому из-за подводных рифов и песчаных мелей до того рискованно, что большой военный флот не мог бы пройти по нему, высадиться же на берегу можно в очень немногих местах. [247]

Теперь в кратких словах опишем столицу Пекин. Город этот получил свое название от одноименной провинции. На востоке морской залив отделяет ее от Японии и Кореи, на северо-востоке она граничит с провинцией Ляодун, на севере — с Великой татарской стеной и частью старой Татарии, на западе — с провинцией Шаньси, на юго-западе — с Желтой рекой, на юге и юго-западе — с рекой Гуй. Провинция делится на восемь округов, или фу: Пекин, Баодин, Хэцзянь, Цинши, Шуньдэ, Гуанпин, Дамин и Юнпин.

Пекин — удивительная и замечательная столица китайских богдыханов — лежит по 39°59' северной широты, на самой северной окраине вышеупомянутой провинции, недалеко от знаменитой стены. Южная сторона города укреплена двумя толстыми и высокими стенами. Стены, охватывающие также и предместье, укреплены лишь самым обычным образом и имеют довольно сильные бастионы по обеим сторонам от ворот. В предместье можно попасть по мосту через речку, текущую вдоль стены на север и играющую роль городского рва дли канала; затем надо пройти через южные ворота и не более чем через полчаса дойдешь до города, где встречаешь вал, или блокгауз, необыкновенной высоты. Если обойти город с другой стороны, подойдешь к круглой башне, где стоят орудия, и потом через старые ворота попадешь прямо в город. В бастионах и сторожевых башнях стен, идущих вокруг города, ночью находятся такие крепкие караулы, как будто бы враг стоят у ворот и вся окрестность охвачена пламенем войны. Днем же ворота караулят люди от богдыханского казначея, слово которого так много значит при дворе, но они стоят не столько для защиты города, сколько для того, чтобы вымогать пошлину, или налог, со всех входящих и выходящих через ворота.

Дома горожан — красивые и видные, дома вельмож очень красиво украшены, триумфальные арки — великолепны, повсюду возвышаются высокие и красивые башни храмов и пагод. Вообще надо сказать, что в этом прекрасном городе улицы находятся в плохом состоянии, ибо здесь очень мало таких улиц, которые были бы вымощены булыжником или кирпичом. Причина этого никак не недостаток камня, а какое-то другое важное и значительное обстоятельство. Эти незамощенные улицы немало [248] портят вид города и доставляют много неприятностей и неудобств тем, кто должен идти по ним как в сухую, так и в мокрую погоду, в особенности же когда ветер дует с севера. В летнюю жару и при долгой засухе, часто случающейся здесь из-за редких дождей, почва в Пекине, содержащая много селитры и других легких веществ, превращается в очень мелкую пыль, которую малейшее дуновение ветерка подымает и несет по всему городу. Густые облака этой пыли забивают глаза, рот, нос, платье, попадают во все закоулки домов и пачкают всюду, куда проникают.

Этому неудобству китайцы нашли что противопоставить. Каждый состоятельный человек, когда он идет или едет верхом по улицам Пекина, набрасывает себе на голову покрывало, закрывающее ему лицо и свисающее на грудь. Сделано оно из флера или газа, через которое очень хорошо все видно, и вместе с тем оно непроницаемо для пыли. Это покрывало дает тем, кто пользуется им, еще и другое преимущество: на улице их никто из встречных не узнает, это избавляет их от обычных у китайцев длительных церемоний.

Все женщины в Китае маленького роста, а у знатных женщин маленькие ножки, которыми они очень гордятся. Для этого бинтуют ноги с детства и надевают на них твердые перегородки, чтобы ноги не выросли до естественных размеров и остались нежными, узкими и маленькими. Пешком китаянки могут пройти очень мало, так как бинтование ног губит молодые ступни, рост их прекращается и люди превращаются в калек. У китаянок считается самым большим позором, чтобы кто-либо видел их голые ноги, поэтому их плотно обматывают и почти никогда не раскрывают.

На улицах, перекрестках, у городских ворот и у мостков стоят наготове лошади и ослы, на которых за небольшую плату можно ездить целый день по городу, причем хозяин животного бежит впереди и очищает дорогу. На всех улицах видишь много народу, глазеющего на что-либо удивительное, в одном месте танцуют на канатах, в другом толпа собралась вокруг рассказчика. Тех, кто хочет внимательно послушать всю историю, рассказчик приглашает в круг сесть на одну из принесенных скамеек, за что приглашенный должен заплатить медную монетку, называемую цянь. Величиной эта монета с [249] немецкую, и в середине у нее четырехугольная дыра. Их удобнее всего нанизывать на нитку по нескольку тысяч. На большей части этих монет находятся четыре иероглифа, десять монет стоят немного меньше любекского шиллинга.

Серебро же идет небольшими кусками, от которых железными щипцами или ножницами отрезается столько, сколько нужно заплатить за покупку. Поэтому китайцы всегда носят у колен маленькие ножницы и весы, а также тоненькую палочку длиной примерно в пол-локтя, на которой висит в маленькой деревянной коробочке разновес.

Нередко встречаешь людей, которые со страшной силой бьют себя в грудь или бьются лбом об лежащий на земле камень, так что иногда кровь каплями стекает вниз.

На всех улицах имеются трактиры, перед которыми висит объявление о том, что можно в них получить; в трактирах чисто, обслуживание хорошее.

Между тем мы все же хотим вернуться к описанию нашего путешествия. Под вечер 19 февраля выступили мы из Пекина. Оба адогеды, так же как и другие знатные господа, провожали нас до следующей деревни. Пять дней пути от Пекина до Науна через пустой и разрушенный город нас сопровождал по приказу богдыхана дзаргучей. В разрушенном городе мы зашли в один из языческих храмов и увидели в нем сделанную из глины и богато позолоченную статую женщины, высотой примерно 15 локтей, с двенадцатью головами и множеством рук. Рядом с этой статуей наверху, на галерее одного из храмов, находится изображение ее дочери, лежащей в постели. Матрац был обтянут красным камчатным постельным бельем и бумажными тканями, сверху же лежали дорогие одеяла.

30 марта прибыли мы в город Наун. Нас расквартировали в деревне Цицикар. 5 апреля вечером, в великий четверг, на моей квартире разыгралась странная история: в девушку, дочку хозяина, вселился черт, она стала так жалобно вопить, бить руками и ногами, что доставила оказавшимся там женщинам немало хлопот, Когда она немного полежала, то начала сама себе [250] что-то довольно приятно напевать. Это продолжалось более получаса, после чего женщины пропели ей какие-то стихи, и она на них ответила. Из любопытства я спросил, в чем тут было дело. Мне ответили, что по соседству заболел ребенок, а девушка пророчествовала ему выздоровление (будет ли он жить или умрет) и что ее почитали как святую. Когда все было кончено, соседи начали расходиться, но сестра ее матери достала что-то из находившейся у нее под рукой шкатулки, велела принести углей, поднесла их к ее носу, посыпала ей лицо золой, после чего девушка очнулась и открыла глаза.

14 апреля выступили мы из Науна. С нами ехал китайский сановник из города Мергель, которого богдыхан отправил в Нерчинск к правившему там воеводе.

23 апреля перешли мы через высокую гору. Этот перевал отнял у нас весь день, так как неожиданно выпал снег на целый локоть. 25-го числа покинули мы старую дорогу, избегая ожидавшей нас опасности, так как наш проводник тунгус доложил господину послу, что на старой дороге монголы в количестве от 3 до 4 тысяч юрт подкарауливали нас. Миновать их без тяжелых последствий было нельзя, и господин посол велел взять направо и идти другой дорогой. [251]

Глава

XVII

Избрант Идес

Прибытие на реку Садун. Прибытие китайского эмиссара, едущего в Нерчинск. Прибытие на реку Кайлар. Страшный дым и степной пожар. Приготовления посла, чтобы отразить нападение. Страшная скорость распространения пожара, из-за которого сгорело несколько палаток и пострадали люди. Опасность, которой подвергался сам посол. Пожар в лагере китайского эмиссара. Небольшие потери. Пожар утихает. Трудности, возникшие после пожара. Посол держит совет относительно дальнейшего путешествия. Трудные дни, во время которых гибнет много животных. Прибытие на реку Мергень. Нужда и страдания в лагере. Прибытие на реку Ган, где мы находим зеленую траву. Голод среди людей, и к чему они прибегали, чтобы его утолить.

Прибытие на реку Садун. После многих бедствий и лишений мы прибыли наконец с неслыханным трудом на реку Садун, где было уже немного теплее и появилась молодая трава. Два дня отдыхали мы на этой реке, пока не ожили наши верблюды и лошади, которые без отдыха долго не продержались бы.

Прибытие китайского эмиссара, едущего в Нерчинск. В это время прибыл ко мне в сопровождении примерно ста вооруженных людей китайский посланник, который по приказу китайского богдыхана был послан вице-королем Татарии из города Мергень, чтобы провожать меня до Нерчинска, где он должен был вступить в переговоры с воеводой города. Прибытие этой компании было нам приятно, и теперь нас было уже около шестисот человек, и нечего было бояться разбойников, или бродячих флибустьеров. [252]

Прибытие на реку Кайлаань. 15 марта прибыли мы на речку Кайлаань, которую из-за мелководья мы перешли вброд, и затем продвинулись еще примерно на милю в глубь долины, где и разбили лагерь, хотя там было мало корма для животных.

Страшный дым и степной пожар. Здесь мы и провели ночь, а утром увидели, как с северо-запада на нас несется опасное облако дыма, что меня несколько беспокоило, так как я боялся, что сильные татарские отряды подожгли прошлогоднюю траву ,и могли, спрятавшись за завесой дыма, напасть на нас.

Приготовления посла, чтобы отразить нападение. Чтобы уберечься от пожара, велел я заблаговременно перегнать верблюдов и лошадей, которые после господа бога были нашей единственной надеждой в этих ужасных местах, в другое место, где было хоть немного травы и где за горой животные были в безопасности.

Сверх того я приказал ста человекам держаться наготове с кошмами, которыми были покрыты верблюды, чтобы, как только огонь приблизится, накрыть его сколько удастся и отклонить от лагеря.

Страшная скорость распространения пожара, из-за которого сгорело несколько палаток и пострадали люди. По прошествии получаса воздух совершенно потемнел от дыма, поднялась буря и понесла пожар на нас. Хотя старая высохшая трава была высотой не больше пол-локтя, огонь летел в нашу долину так быстро и страшно, что никакой конь не смог бы его обогнать и невозможно было ни скрыться от него, ни остановить его. Однако же огонь пролетел, как молния, мимо лагеря по той низкой траве, о которой я уже говорил, и взвился затем за. углом горы. Все же мы вышли из этого не без потерь, так как пламя охватило передний ряд палаток, так что десять или двенадцать из них тут же сгорели. Была охвачено пожаром много купеческих товаров, а также четырнадцать человек, кое-кого из них мы вначале даже считали погибшими, но после того, как были приняты [253] все меры, чтобы вернуть их к жизни, оказалось, что погиб лишь один перс.

Опасность, которой подвергался сам посол. Я сам подвергался большой опасности, и если бы вовремя вместе с двумя служителями, закутавшими меня в войлок, чтобы спасти от жара, не взбежал на голую гору, мне пришлось бы не лучше, чем упомянутым выше.

Пожар в лагере китайского эмиссара. Небольшие потери. Огонь еще не пробежал по нашему лагерю, а уже настиг ставку китайского эмиссара, которая была разбита на некотором расстоянии от нас, в горах. И там, к его большому счастью, было мало травы, так что, хотя пламя и прошло вокруг горы и по ней, оно было слишком слабым и лишь опалило хвосты коней.

Пожар утихает. Прежде чем можно было сосчитать до двухсот, огонь уже пронесся дальше, к реке Кайлаань, отстоявшей на милю от нашего лагеря, где из-за образуемой рекой естественной преграды погас. После пожара вся земля, насколько можно было окинуть глазом с высоких гор, сделалась голой и совершенно черной, как уголь.

Трудности, возникшие после пожара. Как только пожар погас, я послал своего проводника посмотреть, не увидит ли он где-либо местечко, где мы могли бы разбить лагерь и переночевать. Проводник вернулся на следующий день с вестью, что в радиусе двух дней пути нельзя найти никакого корма, так как огонь все уничтожил. По его словам, если и найдутся там и сям уголки, не совсем уничтоженные огнем, все же они дадут менее половины того, что необходимо нашим верблюдам и лошадям. Это было совсем невеселым известием для меня и всего лагеря.

Посол держит совет относительно дальнейшего путешествия. Я посоветовался по поводу того, не лучше ли вернуться назад, вновь перейдя в обратном направлении речку Кайлаань, так как [254] на том берегу трава была еще не тронута пожаром. Однако же там нам грозила опасность нападения со стороны татар, которые стояли по берегу реки, так что я решил скорее провести два дня пути в нужде и лишениях.

Трудные дни, во время которых гибнет много животных. Итак, утром мы снова выступили в путь и поздно вечером прибыли к большому болоту, где и разбили лагерь. Мы сильно намучились за этот день пути через болота и крутые горы. Особенно пострадали животные, так как за день в болотах застряло восемнадцать верблюдов и двадцать две лошади и мы не смогли их спасти. Это было для нас очень тяжелой потерей и чем дальше, тем больше она ощущалась. Нам не хотелось бросать повозки и провиант, а купцам расставаться со своими товарами, которыми оставшихся животных нагружали сверх обычной ноши.

Прибытие на реку Мергень. На следующий день, идя заболоченными долинами и высокими горами, прибыли мы на реку Мергень, где трава не была тронута пожаром. Перейдя эту реку вброд, продолжали мы дальнейшее путешествие с большими мучениями не только из-за того, что каждый день умирали животные или мы вынуждены были ослабевших бросать. Главная беда заключалась в том, что не хватало продуктов для такого большого количества людей. Провианта стало очень мало, да и тот, что был, состоял всего лишь из нескольких исхудавших живых быков, которых обычно берут с собой в путь, ибо других продуктов, как то: хлеба, гороха, крупы и т. д. — мы не брали, поскольку купцам и казакам их вьючные животные нужны были для перевозки их собственных товаров, а погрузка провианта на одних верблюдов была бы слишком большим расходом.

Нужда и страдания в лагере. Поскольку в лагере оставалось очень немного быков, люди стали волноваться, в особенности потому, что до Аргуни, протекавшей по границе, нельзя было дойти раньше чем через десять-двенадцать дней, так что каждый, после того как получил долю [провианта] в своей компании, начинал думать и рассчитывать, как ему лучше ею распорядиться. [255]

Прибытие на реку Ган, где мы находим зеленую траву. 18 марта прибыли мы наконец, испытав большие лишения и мучения, на реку Ган и по мелководью перешли ее. На другом берегу мы нашли зеленое пастбище для наших животных, что нас очень обрадовало и подняло наш дух. Здесь решил я три дня спокойно отдохнуть и набраться сил и отдыхал бы дольше, если бы купцы, казаки и рабочий люд не начали роптать, что многие из них мучаются от голода, а быков осталось для нескольких сотен людей очень мало.

Голод среди людей, и к чему они прибегали, чтобы его утолить. Люди показали мне к чему им приходилось прибегать: когда забивали быка, они собирали кровь, уваривали ее до плотности печенки и ели вместо хлеба. Другие изрезали содранную с быков кожу на полоски, соскабливали волос, жарили ее на огне и ели как лакомство. Съедали целиком и внутренности, так что, если бы нужда продолжалась долее, многие, вероятно, превратились бы в кафров или готтентотов, которые едят сырое мясо вместе с калом ⁵.

Адам Бранд

27-го числа достигли мы реки Садун, где и отдыхали день. От Науна до этой реки на всем пути мы отдыхали, два дня

2 мая переправились мы через реку Хайлар. Только успели закончить дневной переход, как 3-го числа нас настиг ужасный степной пожар, так что мы не знали, куда и деться. Это из чистой злобы сделали монгольские татары, а степь была сплошь покрыта высокой прошлогодней, высохшей за зиму травой. Пожар распространялся так быстро, что у нас даже не было времени снять наши палатки. Господин посол хотел спасти табор от огня и отрядил для этой цели двести человек, но все это было напрасно. Огонь так бешено шумел и трещал, что нет слов описать это. Если бы он настиг нас в пути, то ни одна душа не ушла бы живой.

Что касается нашего скота, то мы, как сумели, увели его в безопасное место. Потери от пожара, как людские. [256] (обгорело десять человек, из которых больше всего пострадал один русский, 21 мая скончавшийся), так и имущественные, были невелики, и мы все исправили в тот же день. Однако большое значение приобрел недостаток продовольствия, как продуктов, так и скота. Много животных пало оттого, что выгорела трава.

Господин посол отправил трех казаков в Нерчинск к воеводам с письмом, в котором он просил срочно прислать помощь скотом и продуктами, что они и сделали: те, у кого были лишние лошади и верблюды, продали первых по 40 — 50 рублей, вторых — по 70 — 80 рублей.

8 мая добрались мы до маленькой речки Мергень, где отдыхали два дня, так как здесь наши животные получили свежий подножный корм. В этой дикой пустыне заблудился один русский из нашей свиты, он ушел на поиски своего заблудившегося коня и заплутался сам.

12-го числа прибыли мы на речку Гая, через которую переправились с гружеными верблюдами и лошадьми. Здесь мы также отдыхали два дня, так как местность была приятная; повсюду зелень, и на деревьях даже большие листья, тогда как только в четырех днях пути отсюда все было голым и нигде не было видно ни росточка. [257]

Глава

XVII

Избрант Идес

Удачная охота. Гонцы в Аргунь за продовольствием. Голод и нужда растут. Рыбная ловля при помощи лука. Хижина шамана в горах, куда спешит посол. Шаманство. Известие о приближающейся помощи. Прибытие продовольствия и его дороговизна. Прибытие на реку Аргунь и в город Нерчинск. Отъезд из этого города и прибытие в Иркутск. Прибытие в Енисейск. Проходим громадный лес. Прибытие в Маковский острог, где мы достаем необходимые суда. Прибытие в Тобольск. Отъезд из Тобольска. Благополучное прибытие в Москву.

Удачная охота. Между тем, узнав, что вблизи той реки водится много дичи: ланей, косуль и других, велел я нескольким людям, умевшим хорошо обращаться с луками, выйти на охоту; она оказалась удачной. Было убито штук пятьдесят косуль, которые были поделены и тут же проглочены изголодавшимся народом в лагере полусырыми. Тут узнаешь на деле, что голод, как говорит пословица, меч острый, а еда после долгой голодовки — одно из величайших наслаждений на свете. Что касается жажды, то, если долго не пить, она еще более мучительна и труднее переносится, чем голод.

Гонцы в Аргунь за продовольствием. Тем временем я послал одного дворянина в сопровождении восьми казаков к губернатору пограничного города Аргунь, чтобы он спешно прислал нам под конвоем партию быков, овец, хлеба, муки и других продуктов, потому что мы крайне нуждались в них. Нужда эта имеет свои последствия. Просьба принесла плоды, хотя требуемая помощь не явилась так быстро, как бы нам [258] хотелось. В таких обстоятельствах каждый день кажется годом.

Голод и нужда растут. Пока мои гонцы исполняли поручение, я принял решение покинуть реку Ган, чтобы продвинуться, насколько возможно, вперед и уйти, насколько удастся, от беды. После того как мы шли таким образом три дня, жалобы на голод стали еще более настойчивыми, ибо что значили для такого количества народа убитые косули, а за деньги здесь ничего нельзя было получить. Однако же приходилось делать добродетель из нужды и искать любого выхода из положения, становившегося чрезвычайным.

Рыбная ловля при помощи лука. Однажды, усталые и измученные, мы прибыли к горной речке, в которой было столько форели и больших щук, что их можно было бить просто из лука, так как вода в речке была прозрачная. Казаки, а также несколько бывших со мной тунгусов оказались очень опытными и ловкими в стрельбе из лука. Стрелы у них широкие и спереди обоюдоострые, промах для них редкость. Когда стрела попадает в рыбу, то простреливает ее почти насквозь, так что она тут же всплывает наверх. Рыба была значительной поддержкой, так же как несколько косуль, которых удалось убить в тот вечер и которых опять съели полусырыми.

Хижина шамана в горах, куда спешит посол. Между тем наши охотники прослышали, что в горах есть хижина, в которой живет шаман, или прислужник дьявола, со своим помощником. Шаман этот был дядей нашего проводника-тунгуса, а среди этого народа, как мы уже указывали, шаманят многие. Около полуночи меня разбудил страшный шум, услышав который, я выскочил из палатки и окликнул стоявших перед ней часовых. Они объяснили мне, что наш проводник веселится со своим дядей-шаманом. Это возбудило мое любопытство настолько, что я потихоньку отправился в сопровождении одного часового посмотреть, что же собственно они делали.

Шаманство. Подойдя к хижине, я обнаружил, что они предавались своему колдовству, и, хотя оно было почти закончено, я вce же застал шамана [259] сидящим со стрелой в одной руке, тупым концом к земле, а острым у носа. Он тут же с громким криком вскочил, попрыгал кругом и лег спать. Утром рассказали мне казаки, которых я посылал за продовольствием и которых колдун сопровождал, что он пришел навестить племянника и на виду у всех заколдовал того так, что он исчез у них на глазах. Это легко могло произойти в ночной темноте и без помощи дьявола в тех гористых местах.

Известие о приближающейся помощи. Эти посланцы передали нам также приятную весть, что не позже чем через три дня мы получим из Аргуни убойный скот и провиант, которых мы давно жаждали после столь длительной нужды и лишений.

Прибытие продовольствия и его дороговизна. На третий день, по милости бога, получили мы обещанную поддержку провиантом, состоявшую из 25 быков и коров, крупы и печеного хлеба. Но интенданты, доставившие эту партию продуктов, стремились извлечь из этого выгоду для себя и содрать с купцов и с нас как можно дороже. Ясно, что это были не честные люди, а живодеры и ростовщики. Они брали с нас по рейхсталеру за буханку хлеба и за все остальное из такого же расчета. Несмотря на это, мы были счастливы, что могли получить провиант за деньги, сколько бы он ни стоил.

Трава с каждым днем становилась все выше. Несколько подкрепившись, мы двинулись дальше, пока с божьей помощью не увидели конца этой длинной и бесплодной пустыни, где столько натерпелись и выстрадали от самых тяжелых бедствий в мире.

Прибытие на реку Аргунь и в город Нерчинск. 27-го числа этого месяца прибыли мы с радостью на реку Аргунь, через которую на следующий день переправились со всем караваном, и 31-го благополучно достигли города Нерчинска, благодаря небо за то, что мы после стольких опасностей все же дошли до этого места и превозмогли столько тяжелых испытаний.

Отъезд из этого города и прибытие в Иркутск. После того как верблюды и лошади в [260] течение нескольких дней отдохнули на свежей траве и мы сами тоже отдохнули, выступили мы 5 августа из Нерчинска по сухопутью дальше и 8-го числа прибыли в приречный город Удинск. Там добыли несколько судов и, плывя вниз по течению, при попутном ветре, в одну ночь достигли сибирской границы, так что 12-го благополучно прибыли в Иркутск.

Прибытие в Енисейск. 17-го числа мы покинули Иркутск. Пошли ливни, и мы ,с большой опасностью для жизни брели через потоки воды, но все же прибыли здоровыми и невредимыми в Енисейск.

Проходим громадный лес. 26-го числа выехали мы из этого города и прошли лес примерно в 20 миль длиной, в котором водилось много диких зверей, бежавших при нашем приближении.

Прибытие в Маковский острог, где мы достаем необходимые суда. Вслед за этим мы прибыли в деревню Маковскую, где я достал необходимое число судов. Здесь я с приданной мне свитой взошел на борт, и мы поплыли вниз по реке Кеть. 28-го числа прибыли в Кетской острог на Оби, откуда без особенных происшествий отплыли и 16-го октября благополучно прибыли в местечко Самаровской Ям в устье реки Иртыш, Здесь, на этой реке, простояли мы четырнадцать дней в ожидании санного пути, чтобы следовать сухопутьем дальше.

Прибытие в Тобольск. Я воспользовался первой же возможностью, чтобы выехать на санях, так что мы без всяких происшествий 29-го числа того же месяца прибыли в город Тобольск, где спокойно провели три недели, отдыхая, поправляясь и обзаводясь новым платьем.

Отъезд из Тобольска. После этого, сгорая желанием завершить изнуряющее путешествие и добраться до царского стольного города, мы опять двинулись в путь.

Благополучное прибытие в Москву. 24 ноября без каких-либо заслуживающих упоминания [261] происшествий проехали мы город Верхотурье и, по милости всевышнего, благополучно прибыли на санях 1 января (Здесь у Идеса ошибка. Посольство прибыло в Москву 1 февраля. — Ред.) в Москву. Всего в этом путешествии я провел два года и десять месяцев и испытал много бедствий, часть которых я кратко описал выше. По прибытии возблагодарили мы всемогущего бога за его милость и за то, что он защитил нас от страшных опасностей и вновь привел в тот город, откуда мы были посланы его царским величеством.

Адам Бранд

15 мая нас встретили люди с подводами, которые были посланы по приказу Нерчинского воеводы из Аргуни навстречу нам. Они прибыли вовремя, так как скот настолько ослабел, что не мог двигаться дальше, и нам уже совершенно нечего было есть. Если бы эти люди не подоспели нам на помощь, то через два дня нам пришлось бы резать лошадей на мясо. Многим людям из нашей свиты да и нам приходилось большей частью брести пешком через пустыню. А сколько мучений и опасностей мы на этом пути претерпели, и не описать.

Упомянутым аргунцам в обмен за каравай ржаного хлеба весом примерно 5 фунтов мы давали один конец китайки (которую они считали за пять копеек) или один рейхсталер наличными деньгами, тогда как в Москве такая штука китайки идет обычно по рублю и даже в Пекине стоит 30 копеек. Мы давали также штуку китайки за две сушеные щучки.

19 мая прибыли к переправе через реку Аргунь, от которой до города Аргуни большой дневной переход. 21-го числа вновь выпал глубокий снег, но, несмотря на это, мы переправились через реку.

25-го числа мы выступили в дальнейший путь до Нерчинска, предварительно запасшись провиантом, причем давали за пуд 40 фунтов ржаных сухарей или восемь концов китайки по 1 рублю за штуку, а за пуд [262] ржаной муки — четыре конца китайки, тогда как в России пуд муки стоит 3 — 4 копейки, а в Сибири — 4 — 5 копеек. Большая часть людей в нашей свите объелась черным хлебушком и заболела. Нам пришлось долго привыкать к хлебу, так как полгода мы его в глаза не видели.

Господин посол в сопровождении нескольких немцев и русских из нашей свиты поехал из Аргуни верхом вперед, по направлению к Нерчинску.

1 июня прибыли мы на маленькую речку, которую необходимо было перейти. Однако же из-за половодья нам пришлось раздеться и переплыть ее вместе с лошадьми. Платье наше нам перевезли за нами отдельно.

2-го числа прибыли мы в Нерчинск, а 9-го подошел и весь караван ⁶.

13 июня трое тунгусов доставили нам заблудившегося 8-го мая русского, который целых три дня плутал по пустыне, питаясь лишь кореньями. Тунгусы рассказали нам, что им пришлось с ним немало повозиться, прежде чем он отдался им в руки, и его удалось взять только после того, как он и его конь совершенно вымотались. Он принял этих тунгусов за монголов и боялся, что они его убьют.

3 июля выехали мы из Нерчинска в Удинское. В тот же день выехал из Нерчинска и китайский посол, провожавший нас от Науна, а господин посол отправил двух гонцов в Москву, к его царскому величеству, с известием о нашем возвращении...

13 июня прибыли мы в Плотбище, откуда 14-го числа тронулись в дальнейший путь.

15-го мы миновали Шакское озеро, а 19-го — Еравну. У озера Еравна находятся еще три озера.

22-го числа переехали мы через маленькую речку Она, впадающую в реку Уду, а 26-го — через другой приток реки Уды, быструю и довольно широкую реку Курбу.

27-го числа после полудня прибыли мы наконец, за что горячо возблагодарили господа бога, в Удинское, и на этом кончилась сухопутная часть нашего путешествия. Здесь продали мы своих верблюдов и лошадей, получив в среднем по 5 рублей за голову, хотя платили при покупке 35 — 40 рублей за верблюда и 10 — 15 рублей за коня. [263]

28-го числа отправились мы на двух больших судах отсюда в Иркутск, где Уда впадает справа в Селенгу, и в тот же вечер сошли на берег в большой заимке Ильинской, по левому берегу Селенги.

Рано утром 31-го числа достигли устья реки при озере Байкал, где мы бились, усердно работая на веслах, два часа, чтобы пройти каких-нибудь три версты вниз по течению, пока не подул попутный ветер, давший нам возможность поднять паруса. К вечеру, однако, ветер сменился и нас отогнало на очень большое расстояние назад, так что мы с большим трудом нашли место, где могли высадиться.

На рассвете, когда ветер несколько стих, мы вновь вошли в озеро я благополучно достигли реки Ангары, а 1 августа после полудня прибыли в Иркутск.

5-го числа после обеда отплыли мы к Енисейску и 11-го числа сошли на берег в Братском остроге, лежащем по левому берегу реки Ангары, в которую опять-таки слева, ниже Братска, впадает широкая река.

После обеда мы отплыли оттуда и примерно в одной версте на довольно широком месте пересекли порог, который здесь зовут Похмельным. Недалеко от него мы увидели другой порог, намного больше, чем первый, именуемый Пьяным, и, когда мы миновали его, попали на такое место, где наше судно дважды повернулось вокруг себя.

12-го числа, прежде чем идти вниз, через порог Падун, мы вытащили с судов весь груз, который окрестные тунгусы перенесли на себе по берегу на расстояние с полверсты. Суда же перевели порожними, и было страшно смотреть, как суда все время бросало в разные стороны на пороге (а фарватер на нем кривой и узкий), и казалось, что они могли каждую минуту перевернуться.

13 августа нам пришлось опять идти через большие пороги, именуемые Долгими, тянущиеся на 4 — 5 верст. 14-го числа мы расположились на дневку у порога Шаманского. 15-го числа местный крестьянин, хорошо знакомый с фарватером, провел суда одно за другим с полным грузом через пороги, тянущиеся на 3 версты. Вообще редко случается, чтобы суда с полным грузом проводили через пороги, мы же, несмотря на страшные [264] буруны, прошли, потому что была высокая вода и можно было не бояться.

16-го числа до полудня мы миновали реку Илим и прибыли на реку Тунгуску, в которую справа впадает Илим, а слева — Ангара. В тот же день мы прошли через новые пороги, 17-го числа миновали оставшуюся вправо речку Катта, а 19-го — еще три порога, где встретили спешившего к нам Андрея Крюкова, отправленного господином послом в качестве гонца из Нерчинска в Москву.

22-го числа оставили мы вправо реку Камень и, после того как 25-го прошли через страшные пороги, прибыли в тот же день в Енисейск.

1 сентября выехали мы отсюда сухим путем до Маковского, куда и прибыли 3-го числа. 7-го же отправились в Тобольск.

12-го числа после полудня приехали к монастырю и уже вечером отправились дальше.

13-го числа рано утром прибыли мы в Кетской Ям и еще до обеда покинули его. К вечеру 26-го числа мы были уже в городе Нарым, стоящем в одной версте от Оби.

28-го числа мы выехали оттуда и в тот же день, после обеда, из-за сильного северного ветра пристали к берегу. Отдыхали 30-го утром и всю ночь.

3 октября навстречу нам с севера дул ветер, и поэтому пришлось стоять до вечера. Ночью мы миновали реку Вах.

4 октября дул северный ветер, и нам пришлось стоять на месте с вечера до следующего утра.

6-го числа опять из-за сильного северного ветра мы не могли двинуться, а тем временем, к нашему большому неудобству, ударил сильный мороз.

8 октября после обеда высадились мы из-за мелководья в одной версте от Сургута и к вечеру отплыли дальше.

9-го числа ночью поднялся сильный северный ветер, пошел снег, и стало сильно подмораживать, так что нам пришлось вновь пристать к берегу.

11-го числа, когда мороз ослабел, мы тронулись в дальнейший путь.

12-го до полудня из-за сильного северного ветра мы стали и стояли до следующего утра. [265]

13-го числа мы миновали две деревни и 14-го утром достигли Иртыша.

15-го рано утром мы благополучно, по милости божьей, прибыли в Самаровской Ям.

Так как господин посол занемог, он не пожелал в эти большие морозы продолжать путешествие водой и остался там для лечения.

5 ноября Иртыш замерз по всей длине и ширине.

14 ноября выехали мы на санях из Самаровского Яма.

19-го числа прибыли в Демьянск, а 24-го — в Тобольск.

Между Самаровским Ямом и Тобольском видели мы много остяков и деревянных татарских жилищ. Путь оказался очень трудным, ибо здесь редко ездят и дорог нет.

17 декабря под вечер выехали мы из Тобольска и 20-го прибыли в Тюмень.

21-го к вечеру выехали мы из Тюмени и 23-го прибыли в город Епанчин.

24-го выехали из Епанчина и рано утром 27-го прибыли в Верхотурье, откуда к вечеру 28-го выехали дальше.

1 января 1695 г. прибыли мы в город Соликамск и 2-го выехали из него.

5 января прибыли мы в Кайгород и 6-го вечером выехали дальше.

8 января прибыли мы в Ям-Ужгу на реке Сысола, 9-го числа — в Ям-Пиолдье и в полдень отправились дальше.

11-го числа прибыли мы в Ям-Спас-Упилск и уже вечером поехали дальше.

12-го рано утром прибыли в Сольвычегодск.

13-го вечером отправились дальше.

14-го числа прибыли в город Устюг и к вечеру 15-го отбыли из него.

18-го до обеда мы были в Тотьме и 15-го вечером отправились далее.

21-го числа были мы в Щуцком Яме и на следующее утро выехали дальше.

25-го числа мы были в городе Ярославле и вечером выехали дальше.

27-го числа мы прибыли в город Переяславль и рано утром 29-го выехали дальше. [266]

31 января ночью прибыли мы в село Алексеевское, на реке Яузе, в 5 верстах от Москвы. Оттуда господину послу пришел приказ ждать до утра, так как его царское величество Петр Алексеевич предполагали сами пожаловать туда, что и произошло утром следующего дня.

После того как они достаточно наговорились, его царское величество увезли господина посла с собой в Измайлово, оттуда в Преображенское, где у них шли всякие беседы. Мы же, по милости всевышнего, живыми и здоровыми прибыли 1 февраля в Москву, где наши тела нашли себе приятный и заслуженный отдых после этого продолжавшегося (без шести недель) три года путешествия в Китай. [267]

Глава

XIX

Избрант Идес

Как было составлено описание этого путешествия ⁷. Послесловие по поводу многих достойных изучения вещей. Общий взгляд на Сибирь. Карта путешествия. Похвала карте Татарии господина бургомистра Витсена. Автор начинает с севера. Различные ветви племени самоедов. Описание ветви самоедов, почти потерявших человеческий облик. Их вожди. Оленьи сани. Внешний вид. Самоеды — грубые язычники. Их палатки. Их браки и развлечения. Замечания о животных. Известие о Вайгаче, подробное описание его у бургомистра Витсена. Русские о своем опыте плавания. Запрещение им плавать у Вайгача и причина этого. Как проводят суда через Пояс. Описание Пояса, или Хребтовых гор. Как разветвляются эти горы по направлению к югу и как они кончаются.

Как было составлено описание этого путешествия. В рассказе о нашем путешествии мы старались следовать одной правде, не украшая ее никакими завитушками или преувеличениями, чтобы сделать его более занимательным, как это делает большинство путешественников. Очень часто одни выдают мелочи за что-то необыкновенно важное, другие же на основании одних слухов повествуют о вещах, о которых они с уверенностью ничего не знают. Всего этого я старался избежать в описании моего путешествия. Однако же, чувствуя, что я не все расположил по порядку, пропустил некоторые достойные описания вещи или же не так о них рассказал, я заранее прошу прощения, и пусть то, что сейчас последует, в какой-то мере восполнит упущенное.

Послесловие по поводу многих достойных изучения вещей. Я совершил, таким [268] образом, путешествие через всю Сибирь и Даурию; о пройденных мною городах, областях и реках я уже рассказал выше. Мы ехали с севера по направлению на восток, по линии от Вайгача на Амур и с запада от Уфимской Башкирии к стране монголов и оттуда на юго-запад.

Общий взгляд на Сибирь. Что касается границ Сибири, то все они охраняются хорошо вооруженным народом его царского величества, который мало беспокоится о том, чтобы привести живущих южнее, в Елисейских полях, или степи, татар в подданство его царского величества, потому что с них взять почти нечего.

Карта путешествия. Площадь Сибирского царства и прилегающих местностей очень велика, как видно из прилагаемой нами географической карты, где одни лишь любители могут ориентироваться по градусам. Что же касается промежуточных пространств внутри страны, между городами и реками, то [они неизвестны]: где милей больше, а где меньше. По стране никогда не путешествовали географы и не измеряли ее миля за милей, но все же я как можно внимательнее изучал маршрут своего путешествия и делал все, чтобы при помощи точного инструмента определять высоту солнца над горизонтом, и на основании полученных данных наносил местоположение городов, оставляя моим преемникам произвести более точные измерения и сделать дальнейшие открытия в этой неисследованной стране. Несомненно, что я, как говорится, пробил тропу для них, был первым германцем, который проехал в оба конца эти громадные, лежащие по направлению к Китаю области.

Похвала карте Татарии господина бургомистра Витсена. Должен признать, что первые представления об этих областях я получил по карте от правящего бургомистра города Амстердама, высокоблагородного и высокопочтенного господина Николая Витсена, чьи заслуги навеки останутся в памяти и в почете всех людей науки и культуры, поскольку он первый познакомил европейский мир со всей Сибирью, странами калмыков, монголов и других орд, [269] расположенными вплоть до самой Китайской стены, и изобразил их на карте, каковая и служила мне путеводителем в моем путешествии и основой к моей последующей карте, приложенной к настоящему труду. А теперь я дам краткое описание своего путешествия.

Автор начинает с севера. Мы начали свое путешествие на севере, где находятся простирающиеся до самого моря области самоедов и вогулов. Их земли также входят в Сибирь и подчиняются пелымским воеводам.

Различные ветви племени самоедов. Самоеды делятся на много ветвей, у которых совершенно различные языки или наречия. Так, имеются березовские и пустозерские самоеды, которые считают себя одним народом, есть самоеды с океанского побережья, по восточной стороне Оби, до Туруханска или Мангазеи. Далее есть самоеды, большая часть которых круглый год держится по реке Двине, вблизи Архангельска, хотя летом многие из них перекочевывают на побережье, а зимой — в свои хижины, глубоко в леса. Эти последние являются остатками выродившегося народа, ранее они жили по берегу моря, позже переселились сюда.

Описание ветви самоедов, почти потерявших человеческий облик. Самоеды, живущие в Сибири вдоль побережья Ледовитого океана, являются народом, имеющим лишь внешний облик людей. Им дано мало естественного разума, а в остальном они подобны собакам и волкам, ибо едят всяческую мертвечину, как то: павших лошадей, ослов, собак, кошек и т. д., также китов, морских коров, моржей, которых льды выбрасывают на берег. Им также безразлично глотать их сырыми или вареными. Если бы только они имели крылья, то без сомнения, летали бы в Гренландию, чтобы вместе с белыми медведями и малмукками (вид морских хищных птиц) питаться китовой падалью, а ведь они живут в местах, где нет недостатка в дичи, рыбе, мясе и домашних животных, но они по большей части слишком ленивы, чтобы доставать себе все это. [270]

Их вожди. У них есть вожди, которым они приносят дань, а те в свою очередь передают ее в селения или зимовки его царского величества.

Оленьи сани. Один человек, проживший некоторое время в Пустозерске, рассказал мне об их запряженных оленями санях, на которых они могут поразительно быстро мчаться по покрытым снегом горам и о которых можно получить представление по прилагаемой гравюре. На ней изображены обычные самоеды, одетые в оленьи меха, волосом вверх, с их оружием — луком и стрелами. Этот человек добавил, что сам видел, как их старосты, или вожди, мчались в таких санях, запряженных шестью, а то и восемью оленями. Старосты обычно носят красные одежды, спутники же их одеты так, как мы только что описали. Острия стрел самоеды делают не из железа или стали, а из моржовой или другой кости.

Внешний вид. Что касается их внешнего облика, то он чрезвычайно неприятный и скверный. И можно сказать, что более некрасивого народа нет на свете. Ростом они малы и приземисты, плечи и лица у них широкие, носы приплюснутые, рты большие, губы свисают, глаза неприятные, рысьи. Тело у них темное, волосы длинные, свисающие, у некоторых русые или светлые, в большинстве же черные, как смоль, борода почти не растет, кожа коричневая и плотная; бегают они очень быстро. Олени, которых они зимой запрягают в сани, внешним обликом и рогами напоминают косуль, но у оленей изогнутая шея, как у верблюдов, и еще та особенность, что зимой они белые, как снег, а летом сероватые, и кормом их является растущий по земле в лесах мох.

Самоеды — грубые язычники. Они — грубые язычники и не верят ни во что. Подобно персам, они почитают лишь несколькими поклонами утром и вечером солнце и луну. В своих палатках или вблизи них, на деревьях, они развешивают идолов и им поклоняются; некоторых [идолов] вырезают из дерева, и они напоминают человеческие фигуры, других делают из железа. [271]

Их палатки. Их палатки покрыты кусками сшитой между собой бересты. Когда они перекочевывают, что делают часто как зимой, так и летом, то сначала устанавливают жерди концами вместе, затем обшивают их, оставляя дыру для дыма. В середине палатки они разводят огонь, вокруг которого ночью как мужчины, так и женщины спят голыми. Детей своих они держат в сундуках или люльках, также сделанных из бересты, на мягких, как пух, стружках и прикрывают их куском оленьей кожи.

Их браки и развлечения. Они женятся на кровных родственниках, и в этом у них нет никаких запретов. Одни у других выменивают на оленей или меха в жены дочерей и берут себе столько жен, сколько могут прокормить. Когда они хотят развлечься, то встают парами друг против друга, протягивают по кругу один [272]

Другому руку или ногу и звучно хлопают ладонью руки по подошве ноги другого. Вместо пения они ревут, как медведи, ржут, как лошади, или чирикают, как некоторые птички. У них есть колдуны, показывающие всякого рода дьявольские фокусы, состоящие по большей части из обманов.

Замечания о животных. По этому берегу Мезени до Вайгача все четвероногие животные: волки, медведи, лисицы, олени и т. д., а также некоторые птицы, утки, куропатки и другие — зимой белы как снег. Здесь в это время года морозы такие жестокие, что даже сороки и вороны, как я своими глазами наблюдал у самоедов, замерзают на лету и падают мертвыми на землю.

Известия о Вайгаче, подробное описание его у бургомистра Витсена. А теперь о Вайгаче. О нем столько писалось как англичанами, датчанами, так и голландцами, которые на своих судах пытались пройти через ледяной проход и в конце концов раз или два прошли, но из-за тяжелых льдов в Ледяном, или Южном, океане судам все же пришлось вернуться на родину. Об этом подробно писал благородный и высокопочтенный бургомистр города Амстердама Николай Витсен. Он получил от многих побывавших в этих местах точные сведения обо всем примечательном там и превосходно, несравненно изобразил на карте Вайгач и побережье вплоть до реки Оби. На его карте видно, что от Вайгача до Ледяного, или Святого, мыса море несудоходно. Даже если бы сюда явился второй Христофор Колумб, которому ход небесных светил указал бы путь, он не смог бы пробиться через льды, ибо бог и природа так оградили и укрепили все морское побережье Сибири, что никакое судно не может пройти ни до реки Енисея, ни в моря севернее, не говоря уже о том, чтобы обойти Ледяной, или Святой, мыс и достигнуть Японии и Иедо. Вот что гласит известие, переданное мне русскими, которые неоднократно плавали от Вайгача до реки Оби.

Русские о своем опыте плавания. Мы ходим, рассказывают они, на наших кочах (так называются суда, пригодные для плавания по морю) на Вайгач за тюленями и моржами, а если их там мало, то [273] идем в Вайгачский пролив. Если здесь ветер дует с моря, весь берег загораживается льдом, тогда нам приходится заходить в заливы и устья маленьких внутренних рек (но не слишком далеко) и ждать, пока ветер не изменится и снова не начнет дуть с суши на море. Тогда этот пролив освобождается ото льда, его уносит на несколько миль в море, за пределы видимости, и мы, не теряя времени, продолжаем наше путешествие вдоль побережья, пока ветер снова не задует с моря. Тогда нам вновь приходится искать заливы и устья реки, и, если это не удается, льдины могут раздавить наше судно на куски.

Запрещение им плавать у Вайгача и причина этого. Примерно пятьдесят лет назад русские сибиряки имели право запасаться необходимой провизией, как, например, зерном, мукой и т. д., в лежащих по побережью моря местах и свободно возить сибирские товары через Вайгач; они должны были платить за это надлежащую пошлину его царскому величеству. Но сибиряки злоупотребляли таковой милостью их верховного повелителя и провозили многие товары тайно, по другим рекам в Россию, что причиняло упомянутому величеству большой убыток и умаляло его права. Поэтому до сегодняшнего дня в силе запрещение перевозить какие-либо товары через Вайгач, можно их провозить лишь через Березов и Каменское (или Каменный пояс ⁸).

Как проводят суда через Пояс. А это очень тяжелое дело, так как, прибыв из Березова, лодочники должны выдолбленные из одного бревна челноки расколоть на две части и перетащить волоком через высокие горы. Нужно несколько дней, чтобы перебраться на северную сторону, где они прилаживают обе половики челноков друг к другу, плотно конопатят их древесным мхом и продолжают свой путь на Архангельск или другие города России, лежащие на Оби.

Описание Пояса, или Хребтовых гор. Теперь я обращусь к Поясу, или Хребтовым горам мира. Это каменные горы, которые в сечении, по точнейшим наблюдениям, образуют хребет, или пояс. Он берет свое начало от Печорского озера и тянется без всякого [274] отклонения до области Верхотурья, куда входит Верхотурский Волок. Эти горы можно перейти только здесь. Отсюда Пояс идет мимо острога Утки до области уфимских татар, в горах которой берет свое начало река Уфа, а на восток текут реки Нитра, Туна и т. д. Причем последняя из названных рек течет на северо-запад и впадает в Каму. Отсюда горы идут на юг, к калмыцкой границе. С них стекает на запад большая и рыбная река Яик, впадающая в Каспийское море, на севере же этих гор берет свое начало река Тобол. Далее горы идут на восток, вдоль калмыцкой степи и границ Сибири, мимо двух озер. Из одного озера — Зайсана — берет свое начало Обь, из другого — Калькулан — Иртыш. От большого озера Калькулан упомянутые Хребтовые горы вновь поворачивают на юг, и здесь берет свое начало Енисей, впадающий в Татарское Ледовитое море.

Как разветвляются эти горы по направлению к югу и как они кончаются. Еще южнее Пояс изгибается, идя лукой по направлению к северо-востоку и к югу. К северу идет он вдоль Енисея, а на юг — мимо озера Косогол, из которого берет свое начало река Селенга, впадающая в Байкальское озеро. Отсюда Пояс идет еще далее, до песчаной пустыни, в монгольскую землю, и после нескольких дней пути по этой пустыне покидает ее и опять продолжает свой путь на юг, вплоть до Великой китайской стены, и далее на восток, до Корейского моря. [275]

Глава

Избрант Идес

Река Кугур. Уфимские и башкирские татары. Описание других орд. Мужская и женская одежда. Они — воинственный народ. Их язык. Озеро богато солью, и как ее добывают. Описание города Тара и прилегающей местности. Их вожди. Чем они живут. Их хлеб. Их питье. Их оружие. Охота на пушного зверя. Прекрасные ландшафты. Идолы и суеверия при выезде на охоту. Поклонение шайтанам. Описание города Томска. Их торговля с Китаем. Безлюдные земли. Земля киргизов. Набеги этого народа. Как далеко простираются земли киргизов. Их оружие. Их язык. Тунгусы и буряты. Тунгусы и буряты находятся под покровительством его царского величества. Описание большого горного хребта. Правители монголов. Аргуньское укрепление. Тунгусы и их силы. Их одежда. Охота на оленей ордой. Их верования. Их скотские удовольствия. Их жены и дочери. Их хлеб. Описание плодородной области Даурии. Граница между Сибирью и Китаем. Описание корейцев. Их занятия. Острова вокруг. Их происхождение. Другие народы — чукчи и коряки. Описание Ледяного мыса. Морозы и айсберги. О реке Лене и о городе Якутске. Кожаные челноки. Одежда якутов. Их верования. Жертвоприношения и погребения. Их язык. Жены. Рабочие и верховые животные. Их набеги. Обычаи юкагиров в отношении мертвых. Река Лена. Другие большие реки. Изобилие зерна и скота. Обитатели этой области. Река Енисей. Три другие реки. Охота этих татар на лося. Города Туруханск и Мангазея. Конец известия о Сибири и последующее описание Китая. Столица Китая — Пекин. Описание особенностей и обычаев старых жителей Китая. Нынешний богдыхан — покровитель христианства. Его самодержавная власть. Мнение китайцев о своей стране. Их верования и богослужение. Они не имеют понятия о грехе. Их судопроизводство... Как китайцы воюют. Их оружие, и как они сражаются. Вывод автора. Китайский богдыхан — татарин. Иезуиты и другие духовные лица. Китайская хронология, и где ее найти. Великая китайская стена. Ворота в стене.

Теперь я снова возвращаюсь к описанию народов этих областей и того, кому они платят дань или подушную подать. От Пелыма и Верхотурья, вдоль реки [276] Чусовой, вплоть до Уфимской земли, живут главным образом язычники вогулы, чья религия, образ жизни и привычки описаны выше.

Река Кугур. Река Кугур, на берега которой лишь недавно переселились уфимцы, берет свое начало в уфимских степях, между реками Чусовая и Уфа, и впадает в Каму.

Уфимские и башкирские татары. На этой реке лежит город под названием Кунгур, где его царское величество содержит гарнизон. Уфимские татары и другое татарское племя — башкиры живут вокруг Уфы, а также в деревнях, хорошо построенных на русский лад и расположенных полосой на запад, вплоть до реки Камы, и по Волге, почти до городов Саратов и Сарапул. В этих городах на Волге его царское величество содержит военные гарнизоны, чтобы держать татар в узде и взыскивать с них дань. Налоги они платят его величеству мехами и медом. Этот народ не терпит слишком сурового обращения со стороны воевод или старост, в его среде легко вспыхивают мятежи, чему было немало примеров в прошлом, но уже долгое время он полностью умиротворен.

Описание других орд. По направлению к юго-западу, в астраханской степи, живут и другие небольшие орды того же племени, которые никому не подчиняются и сообща с астраханскими калмыками делают грабительские набеги на сибирские области. Кроме этого они занимаются земледелием и сеют главным образом ячмень, овес и гречиху. Как только зерно убрано, они тотчас же устраивают на поле ток, обмолачивают зерно и везут его домой. У них много меду, больше, чем где бы то ни было в мире.

Мужская и женская одежда. Платье мужчин делается по большей части из белого русского сукна, причем верхняя часть одежды примерно такая же, как у московских крестьян, сзади свисают длинные полы. Женщины, когда не слишком холодно, обычно ходят в рубашках, сверху донизу покрытых полосами искусной вышивки, выполненной шелком разного цвета, в их [277] вкусе. Нижняя часть одежды состоит из юбки, как у немок. Они носят туфли, которые едва прикрывают пальцы ног и завязываются у лодыжки. Их головной убор состоит из платка шириной в локоть. Его надевают низко на лоб и завязывают сзади. Платок вышит шелком и украшен разноцветными стеклянными, висящими на нитках бусами, которые качаются туда и сюда перед глазами. У некоторых эти платки больше обыкновенного и имеют две четверти в длину и одну ладонь в ширину. Они прошиты узкой шелковой каемкой, увешанной разноцветными бусами; их носят так, что закрывают лоб. Когда женщины выходят, они покрывают свой головной плат четырехугольным полотняным платком, вышитым шелком и украшенным свисающей шелковой бахромой.

Они — воинственный народ. Уфимские, как и башкирские, татары — смелый, воинственный народ. Они хорошо сидят на коне, не знают никакого оружия, кроме лука и стрел, с которыми очень ловко обращаются. Это крупные, здоровые и широкоплечие люди, у которых длинные бороды. Брови их до того густы, что свешиваются над веками и срастаются на лбу.

Их язык. У них свой язык, но они могут сговориться с астраханскими татарами. Верование их большей частью языческое, хотя часть татар склоняется к магометанству, перенятому ими у крымских татар, с которыми у них в старые времена были тесные сношения.

Озеро богато солью, и как ее добывают. Между истоками Тобола и Оби, вплоть до Ямышева озера, живут калмыки. Это богатое твердой солью озеро лежит в калмыцкой земле, и туда ежегодно отправляются из Тобольска двадцать — двадцать пять дощаников под конвоем, состоящим из двух тысяч пятисот вооруженных людей. Суда подымаются вверх по Иртышу и потом идут сушей на некотором расстоянии и с конвоем до озера, где по берегам соль вырубают, как лед, и нагружают ею дощаники. Каждые несколько лет у татар происходят стычки с калмыками, которые противятся вывозу соли, но волей-неволей вынуждены уступать. [278]

Описание города Тара и прилегающей местности. Если от Ямышева озера спуститься вниз, к реке Иртышу, там лежит город Тара на речке Туре. Это последний пограничный город его царского величества, лежащий во владениях калмыцкого князя Бустухана ⁹. Тамошние жители зовутся барабинцами и живут от города Тара на восток, к реке Оби, напротив реки Томь и города Томска. По Барабе можно ездить летом и зимой, но главным образом зимой. Когда зимой путь по Оби через Сургут и Нарым становится недоступным, путешественники пользуются этим путем в Сибирь через Томск и Енисейск. Племя барабинцев — разновидность калмыков, платят они подушную подать; одну половину его царскому величеству, а другую — Бусту-хану.

Их вожди. У них имеются три верховных вождя, или тайши. Первый зовется Карсагаз, второй — Байкиш и третий — Байдук. Они собирают дань с барабинцев и отвозят его царскому величеству причитающуюся ему долю. Свою долю Карсагаз везет в город Туру, Байкиш — в русский острог Телува и Байдук — в острог Кулунда; вся дань платится мехами. Это злой и сварливый народ. Живет он, как и другие сибирские татары, в деревянных избах, сбитых прямо на земле, не имеет понятия о печах. Очаги же имеют лишь трубы или отверстия для дыма. Когда дрова сгорят, закрывают дымовую дыру и пользуются теплом от углей, пока в них есть жар.

Как они живут. Живут они деревнями, летом в легких времянках, зимой же — в теплых деревянных жилищах. Они большие любители земледелия и сеют овес, ячмень, просо и гречиху. Ржи и ржаного хлеба они не знают. Когда их угощаешь таким хлебом, им нравится его вкус, но они жуют его так, будто бы им мешает язык или в рот попала грязь, потом все выплевывают и скоблят язык, как будто они бог знает чего наелись.

Их хлеб. Возделываемый ячмень они сначала размягчают в воде, потом слегка сушат и толкут, пока с него не сойдет кожура, затем сушат и пекут это обрушенное зерно в железном котле на большом жару. Когда зерно обжарилось и приобрело твердость кости, они едят [279] его в тот же день сухим, так что зерно трещит у них на зубах; это и есть их хлеб. Пользуются они также сараной, или луковицами желтых лилий, которые сушат, толкут и варят на молоке, получая молочную кашу.

Их питье. Пьют они кумыс, т. е. водку, полученную из кобыльего молока, а также кара-чай, или черный чай, который им доставляют булгары.

Их оружие. Оружием у них является, как почти у всех татар, лук и стрелы. У них много скота: лошадей, верблюдов, коров и овец, но свиней они не держат и свинины не едят.

Охота на пушного зверя. У них хорошая охота на пушного зверя: соболей, куниц, белок, горностая, лисиц, росомах, бобров, норку, выдру и т, д., мехами которых они и платят дань.

Прекрасные ландшафты. Область эта простирается вниз от Туры к рекам Обь и Томь; местность не гористая, а ровная, поросшая прекрасным кедром, лиственницей, березой, елью, прорезанная кристально чистыми речками. Одеваются они, как мужчины, так и женщины, на монгольский или калмыцкий лад. Жен они держат столько, сколько могут прокормить.

Суеверия и идолы при выезде на охоту. Когда они выходят на охоту за пушным зверем, берут с собой в лес так называемого шайтана. Шайтан вырезан из самого твердого дерева, какое едва только может взять нож. На шайтана надевают разноцветное платье, похожее на русскую женскую одежду. Этого идола ставят в специально сделанный для него ящик и везут на особых санях, ему приносят свою первую добычу, из чего бы она ни состояла.

Поклонение шайтанам. Когда охота оказывается удачной, они радостно возвращаются в свои жилища, ставят кумира в его ящичек на самое высокое место в избе и обвешивают сверху донизу спереди и сзади шкурками соболей, куниц и других животных в знак благодарности за то, что он помог им удачно охотиться. Эти дорогие меха оставляют на шайтане, пока они не [280] сгниют, ибо считается вечным позором, если кто-либо возьмет принесенные шайтану в дар вещи и продаст их. Поэтому на идолах или при них видишь старые, изъеденные червями меха, на которые тяжело и неприятно смотреть.

Описание города Томска. Если переправиться отсюда через реку Обь, придешь в пограничный город Томск, принадлежащий его царскому величеству. Этот красивый, большой и крепкий город, с большим числом русского военного населения и казаков, задача которых отбивать набеги татар на Сибирь, лежит на Бузуке. В предместье, за рекой, живет также много бухарских татар, которые платят подать его царскому величеству. Город Томск стоит на реке Томи, берущей свое начало в земле калмыков.

Их торговля с Китаем. Город Томск ведет крупную торговлю с Китаем через посредство подданных Бусухту-хану и бухарцев, в среду которых пробирается много и русских купцов. Бухарцы совершают путешествие в Китай в течение двенадцати недель, и столько же им нужно, чтобы вернуться обратно. Это путешествие связано с громадными неудобствами и мучениями, так как во многие места надо везти на верблюдах все, вплоть до воды и дров, чтобы варить пищу. Путь этот идет прямо, через земли калмыков, в китайский город за Великой стеной — Кукухото. Русские и другие народы не могут совершать эти путешествия, так как степь кишит бандитами, которые нападают на путешественников и отбирают у них все, чем они с большим трудом запаслись для такого тяжелого пути.

Безлюдные земли. От Томска вниз до окрестностей Енисейска земля совершенно пустынна и никем не населена. Здесь местность ровная, лишь тут и там перемежающаяся лесами. В районе двух рек: Кия и Сувин — вплоть до городов Сувин, Кузнецк и Красноярск также нет почти никакого населения, а то, что есть, малочисленно, и оно живет в основном по границе.

Земля киргизов. Первая земля, которую встречаешь, это земля киргизов, являющихся подданными [281] Бусухту-хана. Красноярск — крепкий город, с большим гарнизоном его царского величества. Он всегда должен быть настороже на случай нападения киргизов. По этой причине на рыночной площади перед домом губернатора всегда, днем и ночью, стоят готовыми и оседланными двадцать лошадей.

Набеги этого народа. Хотя киргизы и живут дружно с сибиряками, на самом деле им нельзя доверяться, ибо они часто делают неожиданные налеты и уводят из-под города и из близлежащих сибирских деревень много людей и коней. Казаки в свою очередь заставляют их дорого расплачиваться за это, так как уводят или уничтожают сотни людей и лошадей из их орд.

Как далеко простираются земли киргизов. Земли киргизов простираются на юго-восток до владений монголов. Это воинственный народ, крепкий, высокий и плосколицый, одевается он по калмыцкой моде.

Их оружие. Их оружие состоит из лука и стрел. Киргизы никогда не идут в набег без кольчуги и пик, которые они волочат сбоку от коней почти за острие. Живут они по большей части в горах. Это дает им большое преимущество, так как там на них нельзя внезапно напасть.

Их язык. Их язык в основном близок к калмыцкому, но многие киргизы говорят на языке крымских татар, который отчасти понятен также туркам.

Тунгусы и буряты. От Красноярска вдоль реки Енисея, вниз по течению, до Енисейска, живут тунгусы и главным образом буряты. Енисейский острог граничит с владениями монголов по степи Каменного хребта, между Тункинской и острогом Селенга. Пограничный пункт на монгольской границе невелик, но в нем сильный гарнизон, главным образом из конного люда, который защищает западную сторону от монголов и подчиненных им татар, таких, как мироты, мили и буряты Вокруг этого города растет какая-то разновидность [282] сандалового дерева, отличающегося необычайной твердостью.

Тунгусы и буряты находятся под покровительством его царского величества. Буряты, находящиеся в подданстве его царского величества, когда-то жили по Селенге, но в связи с продвижением китайцев многие из них переселились к монголам, остальные — к озеру Байкал, где живут и ныне в горах вблизи озера и платят ясак его царскому величеству дорогими соболями и другими ценными мехами.

Описание большого горного хребта. От этого города к северу до самого Байкала отходит горная цепь, в которой попадается много хорошего соболя и кабарга. Пространство от озера Косогол на восток, до песчаной пустыни, и оттуда до Двей, или Монгольского озера, далее до земли Аргуни, а потом опять на северо-запад, до рек Онон и Сикой, — это и есть область монголов, или, как говорили в старину, всего рода Гога и Магога.

Правители монголов. У этих монголов три правителя, старший из них хутухта — он же одновременно верховный жрец народа. Второй брат — Очирой-Саин-хан ¹⁰ и третий — Эликт. [Земли последнего] граничат с землями западных татар. Первые два брата живут сообща и дружно, третий же грабит и производит налеты всюду, где только может поживиться, и иногда не останавливается перед тем, чтобы со своей бандой произвести налет на земли под самой Китайской стеной. Все, что встречает на пути, он грабит и не щадит даже казны китайского богдыхана, которую тот ежегодно посылает как великодушный дар окрестным татарам, чтобы побудить их к верности. Хутухта же и Очирой-Саин-хан поддались со своими землями под руку китайского богдыхана, так как они живут в большом страхе перед калмыцким князем Бусухту-ханом, от которого в 1688 и 1689 гг. натерпелись обид и понесли много убытков.

Аргуньское укрепление. Но не будем выходить за пределы владений его царского величества; обратимся к землям на восток от Аргуньского [283] укрепления, построенного по западной стороне реки Аргунь. В укреплении находится русский гарнизон, в окрестностях же живут конные тунгусы, платящие ясак его царскому величеству соболями, рысью и белкой, которых здесь много повсюду.

Тунгусы и их силы. Тунгусы очень воинственный народ и могут выставить в районе границы четыре тысячи человек, вооруженных луками и стрелами, и поэтому бродячие монголы не смеют здесь показываться. Разве только ночью потихоньку угонят несколько голов скота или коней.

Их одежда. Их зимняя одежда состоит из овчин, обувь же сделана на китайский манер; шапки оторочены широкими полосками из меха, которые в зависимости от погоды — сухой или дождливой — можно поднимать и опускать. Они носят покрытый железными пластинками ремень шириной в ладонь и стрелу, на которой могут свистеть.

Летом тунгусы ездят верхом, по большей части с непокрытой головой. Она острижена кругом, и лишь сзади, на китайский манер, оставлена коса. Летнее платье тунгусы делают из синей китайки и простегивают ватой, рубашек же они не носят. У них от природы почти не растет борода, лица довольно плоские, сами они крупные.

Охота на оленей ордой. Когда у них не хватает съестных припасов, они выходят ордами на охоту за оленями и косулями, оцепляют и стреляют дичь. Добычу делят между собой. Стреляют они метко и обычно попадают в цель. Жены их носят почти то же платье, что и мужчины; узнают их по двум косам, украшенным серебряными или оловянными кольцами и ленточками и свисающим с каждой стороны головы на грудь. У них столько жен, сколько они могут прокормить. Тунгусы покупают их друг у друга, и им все равно, жили ли они с другими.

Их верования. Их верования заключаются в том, что они признают одного бога на небе, но никак не поклоняются и не молятся ему. Ночами они выходят с барабанным боем и заклинаниями к Суткуру, или [284] Сатане, у которого спрашивают, в особенности когда идут в набег или на охоту, что им предстоит — счастье или несчастье.

Их скотские удовольствия. Когда тунгусы хотят повеселиться, они перегоняют арак, или водку, из кобыльего молока, которому предварительно дают скиснуть. Они перегоняют этот напиток два или три раза через поставленные друг на друга и плотно обмазанные горшки, в один из которых вставляется деревянная трубка. Таким путем они получают хорошую водку и напиваются так, что и мужчины, и женщины, и девчонки валяются долгое время, как мертвые.

Их жены и дочери. Их хлеб. Их жены и дочери ездят верхом и умеют обращаться с луком и стрелами не хуже мужчин. Вместо хлеба тунгусы употребляют толченую и сушеную муку из луковиц желтых лилий, из которой они варят кашу. Другого хлеба они не знают. Эти луковицы они едят и в сухом виде, к земледелию же они совершенно непривычны. Среди этого народа, как почти везде, имеются люди с большим состоянием, которые ведут торговлю с живущими под властью китайцев таргачинами и цицикарами, меняя главным образом меха на синюю китайку, полотно и табак. Тунгусы считают себя родом или племенем, происходящим от этих таргачинов, или дауров, и многие из тунгусов поддерживают с ними тесную дружбу.

Описание плодородной области Даурии. Недалеко от вышеописанного Аргуньского укрепления, в половине дня пути, в горах имеются серебряные рудники, и здесь когда-то нючжу, или дауры, добывали и плавили серебро, но теперь все это пришло в упадок. Отсюда до главного города Даурии Нерчинска десять дней пути на верблюдах. Это прекрасная местность, прорезанная проточным речками. В горах и долинах повсюду имеются прекраснейшие растения и цветы, какие только можно вообразить в саду; долины поросли травой в половину человеческого роста. Живущие здесь главным образом татары, подданные его царского величества, земледелием не занимаются. [285]

Граница между Сибирью и Китаем. От реки Аргунь и великой мировой реки Амур я перейду теперь к [описанию] реки Горбица, которая является границей между владениями его царского величества л землями китайского богдыхана. Устье Горбицы и все, что лежит к востоку, вплоть до моря, является областью Китая; все, что лежит к западу и к северу от названной реки, принадлежит его царскому величеству. Сейчас я займусь областью на восток от реки Горбицы до рек Тугур и Уда, которые берут свое начало к северу от Амура и впадают на востоке в Китайский океан, или Амурское море. Между этими двумя реками водится, как передают, много прекрасного темного соболя. По берегам обеих этих рек живут тунгусы, ламуты и корейцы.

Описание корейцев. Последняя народность должна быть родом из Кореи, т. е. страны, лежащей неподалеку отсюда и до которой при хорошем ветре можно доплыть в несколько дней. Передают, что корейцы вначале поселились по реке Амур и лишь впоследствии распространились дальше.

Их занятия. Те, которые живут по морскому побережью, занимаются рыбной ловлей. Многие из тех, что живут внутри страны, разбогатели, так как здесь добываются лучшие соболя и другие ценные меха. Эта область подчинена якутскому воеводе, и в лесах строго следят, чтобы китайские татары не занимались охотой на соболя.

Острова. На берега этих двух рек ежегодно приходят народности с лежащих в море поблизости островов, которые с берегов рек можно легко различить простым глазом. Пришельцы хорошо одеты в дорогие разноцветные платья, под которыми у них шелка, примерно так же, как у богатых персов. Они довольно большого роста, длиннобороды и выглядят благообразно. Они приезжают к сибирским татарам на маленьких судах и покупают у них девочек и женщин, до которых очень жадны. Расплачиваются они дорогими соболями и черными лисицами (по их словам, на островах изобилие этих животных). Они стараются уговорить сибирских тунгусов приезжать к ним торговать. [286]

Их происхождение. Они утверждают, что Якутия раньше принадлежала им. Их язык немного похож, на якутский.

Другие народы — чукчи и коряки. К северу от рек Тугура и Уда берет свое начало река Охота. Близ побережья, расположенного между Охотой и Удой, в море попадается чрезвычайно много китов, так же как. вдоль всего побережья Ледяного мыса, где водится очень много моржей и тюленей. К Камчатке и далее, вдоль побережья, живут народности, называемые чукчами и коряками, каждая из которых имеет свой язык. Народы, которые живут у моря, носят одежды из тюленьих шкур и живут в норах под землей. Те же, которые живут на земле, богаты, занимаются охотой на оленей, едят все мясо и рыбу сырыми и умываются лишь собственной мочой. Они похожи на лисиц в том, что не знают верности и не держат слова. Их оружием является праща, из которой они могут далеко стрелять. Вокруг Ледяного мыса зимой снег держится не менее семи месяцев. Правда, снег не очень глубокий, и выпадает он лишь в начале зимы, всю же зиму о снегопаде нет и понятия. На Камчатке есть залив, куда заходит несметное количество моржей и других морских животных, которых здесь и бьют.

Описание Ледяного мыса. Перейдем теперь к Ледяному мысу, который, по мере того как выступает в море, разбивается на мелкие острова. Немного выше Камчатки есть проход, которым пользуются охотники, когда идут на тюленей и рыбу. Ближе к Анадырску и Собачьему повсюду живут только что описанные чукчи и коряки. В реке Салазия водится прекрасная сельдь, осетр, стерлядь, нельма. Вдоль Симанико ¹¹, по направлению в глубь страны, много зимовий, в которых живут казаки его царского величества, собирающие с татар ясак, поскольку в Симанико вдоль рек водится много соболя и рыси, эта область и дает Москве наибольший по всей Сибири доход.

Морозы и айсберги. Климат Ледяного мыса, или, как он по-московски называется, Святого носа, чрезвычайно холодный. Морозы бывают такие сильные, [287] что во многих местах море покрывается тяжелыми льдами, которые год за годом под действием ветра, налегая друг на друга, образуют высокие горы и так смерзаются, что кажутся одной массой. Иногда же, в зависимости от ветра, куски льда отламываются и их начинает относить течением. Потом там и сям волны сталкивают их друг с другом, и они срастаются в новые айсберги. Случается также, что море замерзает на два или три года подряд, как об этом свидетельствует недавний пример, когда море было совершенно замерзшим с 1654 по 1657 г.

О реке Лене и о городе Якутске. Перейду теперь к великой реке Лене, берущей свое начало на юго-западе, в районе озера Байкал, отделяющего Сибирь и Даурию друг от друга. На этой реке лежит город Якутск, являющийся главным городом этой северной провинции. Летом от него отходят суда вдоль побережья и внутрь моря до Собольего, Анадырска и. Камчатки за моржовым клыком, ворванью и т. д.

Кожаные челноки. Язычники, или татары, плавают по этой реке в сделанных из кожи весьма быстроходных челноках.

Одежда якутов. Вокруг города Якутска и реки Амги живет народ, называемый якутами, который одевается в особого вида платье. Их верхняя одежда состоит из сшитых вместе разноцветных лоскутков меха, края же, на ладонь шириной, повсюду оторочены белым оленьим мехом; скроена одежда почти так же, как у немцев, и открыта сзади и с боков.

Их верования. Волосы они носят длинными, рубашек не знают; верят, что наверху, на небе, есть кто-то великий, давший им жизнь и дарующий им пищу, жен и детей. Весной у них бывает праздник, во время которого они приносят своему богу в виде жертвы кумыс, или перегнанный из молока арак.

Жертвоприношения и погребения. Во время этого праздника сами они не пьют, а разводят большие костры и все время поливают их по направлению к востоку упомянутым кумысом, или араком, что и [288] является их жертвоприношением. Когда кто-либо из них умирает, то ближайшего родственника погребают вместе с ним в земле; делается это по тому же принципу, как и во многих местах в Индии, где жены, чтобы получить новое наслаждение на том свете, живыми идут на костер, на котором сжигают трупы их мужей.

Их язык. Язык их наполовину совпадает с языком магометанских татар, живущих вокруг Тобольска и происходящих из Булгарии.

Жены. Они держат столько жен, сколько могут прокормить.

Рабочие и верховые животные. Главные животные у них — олени, служащие для перевозки их добра; на них также ездят и очень быстро верхом. Якуты — умный и сообразительный народ и, как кажется, правдивый.

Их набеги. Когда в Якутске воевода правит не очень строго, то якуты причиняют друг другу всевозможный вред набегами, грабежами и другими насилиями. Если же там сильный и строгий начальник, они держат себя покорно, тихо, и не слышно ни с каких безобразиях с их стороны. Они хвалят его разумность и желают, чтобы он подольше оставался в должности. Они утверждают, что их предки происходят из Монгольской и Калмыцкой земель, что их вытеснили оттуда русские и поэтому им приходится жить в зимовьях этой области. Они тяжело мучаются цингой, которую быстро излечивают тем, что едят сырую рыбу и пьют деготь.

Обычаи юкагиров в отношении мертвых. Настоящие язычники, югакиры, также населяющие часть этой области, имеют обычай, по которому, когда умирает кто-либо из родни, срезают все мясо с костей мертвеца, высушивают скелет, обшивают его разноцветными стеклянными бусами и носят вокруг своих жилищ, почитая тем покойника, как идола.

Река Лена. На реке Лене ежегодно находят мамонтовы зубы и скелеты животных, которые выпадают [289] из прибрежных гор и мерзлой земли, когда весной, во время половодья и ледохода, подточенные берега обрушиваются в воду.

Другие большие реки. Большие реки, впадающие в Лену с юга, суть Витим, Олекма и Майя, по берегам которых водится множество темного соболя и другого пушного зверя. Зимой у татар можно купить тысячу белок за 3 или 4 рубля. По реке Майя растет всяческое зерно, так же как у истоков Лены, у Верхоленского и Киренги, где земля хорошо родит и кормит Якутскую область.

Изобилие зерна и скота. Зерно там так дешево, что 100 фунтов ржаной муки можно купить за 10 — 12 стейверов, скот тоже дешев. Словом, здесь жизнь дешевая, а деньги дороги.

Обитатели этой области. Продвигаясь далее по побережью моря от Лены до Енисея, мы обнаруживаем, что большинство людей в области между Пясидой и Енисеем — самоедские, а частично тунгусские татары и язычники; об их жизни и верованиях мы говорили выше. Эта область до сих пор известна только до реки Пясиды, а дальше никто не ездил ни сушей, ни морем, так как в море слишком много дрейфующего льда и нельзя проехать.

Река Енисей. Река Енисей, давно заселенная преимущественно русскими, берет свое начало на юге Татарии и калмыцких и киргизских земель. Она очень богата рыбой.

Три другие реки. В Енисей впадают три большие-реки — Верхняя Тунгуска, Подкаменная Тунгуска и Нижняя Тунгуска. По этим рекам много тунгусов, которые являются диким народом. Они могут быть поставлены на одну ступень с самоедами с той разницей, что они крупнее и здоровее телом. Они очень воинственны и ведут частые войны с соседями.

Охота этих татар на лося. Когда охотники, вооруженные луками и стрелами, подранили лося, [290] они идут в лесу по его следу в сопровождении жен и детей иногда по восемь-десять дней. Так как они не берут с собой никаких продуктов, а надеются на то, что удастся добыть охотой, они носят на теле особый пояс, который ежедневно из-за голода затягивают на один-два пальца. Настигнув и убив зверя, они разбивают легкую палатку и остаются на месте, пока от добычи не останутся одни кости. Если между тем им удастся подбить и пушного зверя, они возвращаются в русские города и деревни и продают там меха. Здесь попадается много белых и коричневых лисиц, а также много белок, соболя же почти нет.

Города Туруханск и Мангазея. Два города Туруханск и Мангазея лежат по этой реке. Они ведут большую внутреннюю торговлю всяческими мехами, моржовыми и мамонтовыми клыками. Летом от этих двух городов отплывает много судов к устью реки у моря на ловлю моржей и тюленей, приносящую большую прибыль.

Конец известия о Сибири и последующее описание Китая. Описав наше путешествие, мы разрешили для самих себя поставленную задачу. Теперь же присовокупим короткое, но очень точное описание могущественного Китайского государства, составленное одним китайцем, которое я привез. Это описание, до сих пор нигде не напечатанное, обогащено некоторыми замечаниями ученых людей, заимствованными из лучших описаний страны (Это описание нами опущено. См. стр. 369 настоящего издания. — Прим. переводчика.).

Теперь же, перед тем как закончить рассказ об этом замечательном государстве, я должен прибавить несколько общих сведений из того, что я сам видел или узнал и что мы пропустили в нашем описании путешествия.

Столица Китая — Пекин. Что касается государства Китая, то, поскольку я побывал в императорском городе Пекине, я должен сказать, что это благословенная небом страна. Я считаю, что в этом городе-столице лучший и самый здоровый во всем Китае климат. Люди крепкие, здоровые и мужественного облика; продукты [291] питания: зерно, фрукты, травы, стручковые, коренья — и все, что нужно человеку для жизни, здесь в изобилии; разве только, что в этой местности не растет чай и не делают шелк и фарфор. Зимой морозы так сильны, что люди могут ходить по льду, летом же умеренная жара, тогда как, напротив, в других провинциях весь летний день пропадает из-за большой жары.

Описание особенностей и обычаев старых жителей Китая. Старые жители Китая — народ более честный, чем маньчжуры или татары. Живут они трезво и экономно, одеваются опрятно и чисто, любят подарки, ловки в торговле; они очень гибки и умеют хорошо ладить со всеми людьми. Они следуют своим древним законам, как какой-то религии: никогда не меняют покроев своего платья и не дают вводить новые законы. Как мне рассказали, вот уже 12 тысяч лет ни одному богдыхану не удалось хоть в малейшей мере изменить верования, законы или платье некоторых знатных фамилий.

Нынешний богдыхан — покровитель христианства. Нынешний богдыхан амологдо Канси является первым из богдыханов, кто меньше придерживается старых варварских обычаев. Об этом свидетельствуют те изменения, которые он начал в богослужении и в законах. Так, в 1692 г. он оповестил открытым эдиктом все государство, что всякий, кому нравится христианская религия, может свободно явиться к римско-католическим священникам и креститься по христианскому обряду. Конечно, это было тернием в глазах бонз, или идолослужителей, однако им пришлось примириться. Каждый год тысячи людей переходят в христианство, да и сам богдыхан в душе добрый христианин. Тем не менее пока он по-прежнему живет со своими 1236 женами.

Его самодержавная власть. Богдыхан — законодатель государства, какого до сих пор в Китае не бывало, ибо своей строгостью он внушает подданным страх и правит самодержавно, как найдет нужным.

Мнение китайцев о своей стране. Китайцы упрямы и в своих картах мира не хотят признать, [292] что есть большая, чем Китай, страна. И далее в своих картах они не рисуют ничего другого, кроме большого океана, в середине которого лежит маленькое пятнышко земли, еле приметное глазу и похожее на одну из самых маленьких планет на звездном небе.

Их верования и богослужение. Китайцы почитают своего богдыхана, как бога, и называют его сыном неба и земным богом. Они грубые язычники и идолопоклонники, если судить об их богослужении. В их пагодах, или храмах, выставлены ужасные дьявольские изображения, которым они в большинстве поклоняются. Часто на мой вопрос о бессмертии душ и вечной жизни они отвечали, что ничего об этом не знают, а поскольку предки их ни во что подобное не верили, то и они не могут в это верить.

Они не имеют понятия о грехе. Их удовольствие и наслаждение заключается главным образом в том, чтобы иметь много жен. Они не имеют понятия о грехе. Если они совершили какое-либо мошенничество и их при этом поймали за руку, то, по их понятиям, приговор судьи — небольшой стыд перед знакомыми, а безобразие и бесчестность совершенного проступка нисколько их не беспокоят.

Их судопроизводство. Их судопроизводство, приговоры и все подобное, что кажется им цивилизованным и справедливым, на самом деле является чисто варварским и некультурным. Их ремесла и искусство заключаются главным образом в изготовлении шелковых тканей, фарфора и лакированных изделий, что для страны, лежащей так далеко от Европы, все же удивительно.

Как китайцы воюют. Войну они ведут силой народа и не выходят в поле, пока не наберут двести — триста тысяч солдат. Так они и вели войну против западнотатарского властителя Бусухту с 1686 по 1693 г. Когда их командующий алегамба падает в схватке, все спасаются бегством и стараются спасти свою шкуру в своем доме.

Их оружие, и как они сражаются. У них есть хорошая артиллерия, с которой они умеют [293] обращаться, но все их ручное оружие плохое, так как состоит только из лука и стрел. У них на конях хорошие седла, но когда они ездят верхом, то под седло подкладывают головную подушку и еще матрасик, так что сидят высоко и слабо.

Одним словом, все их действия, ведение войны и экипировка, запутанны и беспорядочны, так же как их сражения, которые они ведут долго, без руководства: очертя голову бросаются со всей силой на врага, из-за чего часто их разбивают наголову.

Вывод автора. Одним словом, я могу заключить, что вся их великая мудрость, искусство и науки, вознесенные до небес многими писателями, далеко не могут сравниться с европейскими. Конечно, есть уже китайцы, которые благодаря прилежанию научились у иезуитов математике, астрономии и другим наукам, им была оказана высокая честь со стороны их учителей.

Китайский богдыхан — татарин. Ныне правящий Китаем амологдо-хан Канси — богдыхан Китая и Татарии — по рождению восточный татарин, или монгол из Нючжу, области вокруг реки Сахалян-Ула, или Амур. Правит он своими подданными умело, хотя в глубине души любви к китайцам не питает и во всем свою маньчжурскую нацию выдвигает впереди китайской. Когда какой-либо китаец желает получить от хана видный пост, он прежде всего должен натурализироваться как маньчжур или татарин.

В пределах городской стены живут главным образом татары, главнейшие же китайские рынки и товары находятся за стеной в предместьях. Все видные лица держат известное число рабов для богдыхановой службы, на содержание которых его величество ежегодно дает им известную сумму. В случае войны рабы должны быть выставлены одетыми на конях и с вооружением.

Иезуиты и другие духовные лица. Еще в Пекине я обнаружил, что там было восемь иезуитов, из которых двое — испанцы, трое — португальцы, двое — французы и, наконец, восьмой — римлянин. [294]

Китайцы, главным образом те, что при дворе, питают большое уважение к этим монахам и другим духовным лицам, но бонзы смотрят на них искоса. Нужно признать, что римско-католическое духовенство прилагает большие усилия для распространения своей религии. Русские также построили свою церковь в Пекине и многих видных людей крестили в православие.

Китайская хронология, и где ее найти. Я считаю излишним касаться вопроса о династии императоров, правивших Китаем до сих пор. Те, кто интересуется этим, найдут точный и полный список их в китайской хронологии, изданной в 1696 г. в Берлине советником и лейб-лекарем его величества короля Пруссии господином Кристианом Менцелем.

Великая китайская стена. Что касается Великой стены, частично окружающей Китайское государство, то я должен в добавление к тому, что уже сообщил ранее, вкратце сказать, что это — удивительное сооружение не столько в силу большого искусства, сколько в силу громадного труда и расходов, потраченных построившим ее богдыханом. Поэтому-то китайцы до сих пор проклинают того богдыхана, ибо постройкой стены он разорил государство. Иезуитский патер Александр ¹² сообщил мне, что по приказу богдыхана он объехал описанную выше стену с запада, где она начинается, на юго-восток, вплоть до границы с Кореей, и нашел, что ее длина равна 300 немецким милям и что если ее выложить по ровному месту, то она достигла бы 400 миль.

Ворота в стене. Эта стена проходит по высоким горам, и в ней есть четверо ворот: Ляодунские, даурские, лелингер и тибетские. Она так широка, что по ней могут ехать восемь всадников в ряд.

Мы не считаем удобным приводить дальнейшие подробности о Китае, так как мое пребывание в нем было кратковременным. Пусть читатель благосклонно примет это немногое. Теперь же я посылаю его к будущему описанию, где он научится многим вещам, заслуживающим того, чтоб их знали.

1 монастырь иезуитов. Описанный Избрантом Идесом храм был вторым по времени постройки иезуитским храмом в Пекине. Он назывался «Дун-тан», или «Миссия Св. Иосифа». В работах по истории католических миссий в Китае конца XVII в. описание храма, сделанное Идесом, обычно приводится как единственное живое сохранившееся свидетельство. (Первый иезуитский храм, или «Наньтан», был построен еще при Шуньчжи в 1650 г.). Описание этого храма есть у Иакинфа: «В западной стороне Пекина находится “Тяньчжу-тан”, южный монастырь католический, принадлежит португальским миссионерам, просто называется “Нань-тан”; основан в 1600 г.». По величине и по великолепию занимает первое место среди прочих монастырей. «В нем церковь, особенно же гостиная, украшена превосходной живописью. Ныне в сем монастыре живут миссионеры, все португальцы» (Иакинф, Описание Пекина, СПб., 1828, стр. 76).

Оба эти храма находились в руках португальских монахов. Русской церкви Идес не посетил. О русской церкви, или «Бэйтане», Иакинф пишет: «Она переделана из одного китайского небольшого монастыря, данного русским, когда они были привезены с Амура на Пекин... Сия церковь лежит в северо-восточной части города» (Иакинф, Описание Пекина, стр. 62). Ее основали уведенные в Китай в 1685 г. албазинцы, среди которых был монах Максим Леонтьев; они привезли с собой икону св. Николая. Поэтому вначале церковь называлась Никольской, а позже Успенской (подробнее о русской церкви см.: J. F. Baddeley, Russia, Mongolia, China, London, 1919, p. 430; E. Ф. Тимковский, Путешествие в Китай через Монголию в 1820 и 1821 годах, II, СПб., 1824, стр. 180, 181). Недалеко от церкви находилась заселенная русскими пленными казаками Сипайлова улица. «16 января 1722, — записывает в своем дневняке Ланге, — узнав о заключении вечного мира между его царским величеством и Турцией, я велел отслужить молебен в Никольской церкви и объявил этот день праздничным» («Journal de la rйsidence du Sieur Lange a la cour de la Chine», Leyden, 1726, p. 146).

Эта Никольская, а позже Успенская церковь была ко времени приезда Идеса единственной православной церковью в Пекине. Сретенский монастырь, в котором при Иакинфе пребывали члены духовной российской миссии в Пекине, примыкал территориально к «Хойтун-гуань», или Русскому подворью. Он был основан в 1729 г. «К этому времени, — пишет русский посланник в Китае Коростовец, — относится постройка первого православного храма, заменившего убогую часовню албазинцев. Храм был воздвигнут за счет китайцев и освящен во имя сретения господня. Здесь духовная миссия просуществовала до 1861 г., когда ее сменила миссия дипломатическая; духовная же миссия перешла в так наз. Северное подворье, где первоначально были поселены албазинцы и где имелась часовня» (И. Я. Коростовцев, Китайцы и их цивилизация, СПб., 1896, стр. 388). В 1900 г. во время национально-освободительного восстания китайского народа церковь была повреждена, но вскоре ее отстроили.

2 белые двурогие животные. Из имеющихся в литературе описаний животных виденного Идесом типа наиболее близко подходит «ми-лу», или олень Давида, высотой в крестце 148 см. «Одно стадо содержится в саду Летнего Дворца в Пекине» [К. К. Флеров, Кабарги и олени (в кн.: «Фауна СССР, млекопитающие», М., 1952, стр. 184, 185)]. Этот вид оленя мог быть завезен с о. Хайнань, где водится разновидность оленя величиной и видом с лошадь, с двумя длинными рогами, описанная в 60 — 70-х годах прошлого века зоологом Суинхо [См.: E. H. Parker, Hainan-Fauna-Zoohgy («China Review», XIX, Hongkong, 1897), p. 369; В. С. Henry, Ling-nam, London, 1886, p. 435].

3 лудань. По-видимому, лу-дуань — зеленый атлас, упоминающийся в китайских хрониках начала Цинской династии [см.: Zoologu («China Review», XIX, Hongkong, 1897) p. 369; В. С. Henry, Ling-nam, London, 1886, p. 435.]

4 Шунь и Яо. В оригинале легендарные правители древнего Китая Шунь и Яо названы «Xucus» и «Iva».

Глава XVII

5 едят сырое мясо... Идес, быть может, имеет в виду сведения Даппера (О. Dapper, Kaffrarie of Lant der Kaffers anders Hottentots genaemt, Amsterdam, 1668), который пишет: «Как и другие дикари, кафры не умеют готовить пищу, а набрасываются на нее, как собаки, пожирая ее сырой и лишь изредка вареной со всеми внутренностями» (цит. по кн.: I. Schapera, The Early Cape Hottentots, Cape Town, 1933, p. 55).

Глава XVIII

6 весь караван. В последующих изданиях записок Адама Бранда есть текст, которого нет в первом издании. Мы его приводим полностью:

«Китайский посланник имел поручение к Нерчинскому воеводе относительно четырех русских подданных в Нерчинске, которые не раз ловили соболей на китайской территории в районе Албазина. Хотя их предупреждали не делать этого более, они ежегодно отправлялись в эту местность и ловили соболей. Поэтому посланник потребовал от воеводы арестовать этих людей, что тот и сделал. Когда они уже сидели в тюрьме, посланник потребовал их казни и добивался, чтобы такая произошла на глазах воеводы, против чего воевода резко возражал, ссылаясь на то, что он не имеет права сделать это без всемилостивейшего приказа государя. Он сказал, что он должен отписать его царскому величеству и ждать указа, посланнику же нечего сомневаться в том, что его царское величество пойдет навстречу желанию богдыхана. Посланника, однако, ответ не удовлетворил, и он вновь потребовал, чтобы заключенным в его присутствии отрубили головы, в противном случае богдыхан подступит к Нерчинску с большой военной силой и добьется своего. Нарушители предлагали большой выкуп за свою жизнь, за них заступились все жители города, но китайский посланник ничего слышать не хотел. Чтобы предотвратить выступление богдыхана, воевода был вынужден назначить казнь, которая и была совершена в присутствии китайского посланника».

Глава XIX

7 Как было составлено описание этого путешествия. Главы XIX и XX являются дополнением к запискам о путешествии посольства в Китай, которые заканчиваются главой XVIII. Первая часть гл. XIX посвящена описанию ненцев (самоедов), которых Идес во время посольства в Китай не видел. Возможно, что он передает слышанные им рассказы о них, когда еще до путешествия в Китай он жил и торговал в Архангельске. Что касается о. Вайгач, то интерес Идеса к нему трудно объясним, и мы можем предположить, что эта часть текста является произвольной интерполяцией амстердамских издателей, так же как и описание Урала. К утверждению в этой главе (хотя она и написана от первого лица) о том, что Идес определял инструментами широту мест, следует отнестись осторожно. Возможно, что и это вставлено издателями, тем более что определения более чем фантастичны.

8 Каменный пояс. Древние географы исходили из предположения, что по северу Европы тянутся в широтном направлении Рифейские горы. Герберштейн в своих изданных в 1549 г. «Записках о Московских делах» указал, что эти горы тянутся в меридиональном направлении, однако же сохранил за ними название Земного пояса. Витсен писал, что Уральские горы продолжаются до Китая (N. Witsen. Nord en Oost-Tartarye, Amsterdam, 1705, pp. 781, 782). Татарское название «Урал» вошло в употребление лишь во второй половине XVIII в., но даже полвека спустя в географическом атласе 1807 г., изданном Академией наук, рядом с названием Урал стоит «Земной Каменный пояс» (Д. Н. Анучин, Рельеф поверхности Европейской России в последовательном развитии о нем представлений, М., 1896, стр. 85).

Глава XX

9 Бусту-хан. Это калмыцкий (олотский) контайша Галдан. «В 1678 г. император пожаловал Галдану ханский титул, а в 1679 г. далай-лама — его наставник и покровитель — присвоил ему почетное звание “бошохту” (“благословенный”)» [см.: А. Леонтьев, Уведомление о бывшей с 1677 г. по 1689 г. войне у китайцев с зенгорцами, СПб., стр. 8, 9 (цит. по кн.: И. Я. Златкин, Очерки новой и новейшей истории Монголии, М., 1959, стр. 40)]. Несколько иначе пишет об этом Куран: «Желая укрепиться на юго-востоке, Галдан приготовился напасть на кукунорских хошотов, но его остановили как правительство богдыхана, так и тибетцы: первый тибетский министр деба Санггис-Гямтшо заступился за вассалов далай-ламы и в качестве компенсации присвоил Галдану титул Бушукту-[или Бухту-]хана, хотя титул хана принадлежал по праву одним потомкам Чингиз-хана» (М. Courant, L'Asie Centrale aux XVII-e et XVIII-e siиcles, Paris, 1912, pp. 51, 52).

10 Очирой-Саин-хан. Буддийский титул в русских документах. Это Тушету-хан Чихунь — Дорджи, крупный монгольский феодал и старший правитель Халхи. Хутухтой, или духовным главой монголов, был в то время Ундур-гэгэн — сын Тушету-хана и брат Очирой-Саин-хана (А. М. Позднеев, Ургинские кутухты, СПб., 1880, стр. 5 — 8; Н. П. Шастина, Шара-Туджи, Монгольская летопись XVII в., М., 1957, стр. 191, 192).

11 Симанико. Искажением какого названия является слово «Симанико», решить трудно. Это может быть Жиганск, но, судя по контексту, это скорее всего основанный в 1635 г. Олекминск.

12 Александр. Иезуит с этим именем в анналах иезуитского ордена в Китае не известен (см.: L. Pfister, Notices biographiques et bibliographiques sur les jesuits de l'ancienne, Mission China 1552 — 1773, Changhai, vol. I — II, 1932 — 1934).

ЗАПИСКИ О РУССКОМ ПОСОЛЬСТВЕ В КИТАЙ

(1692-1695)

СТАТЕЙНЫЙ СПИСОК ПОСОЛЬСТВА ИЗБРАНТА ИДЕСА

(ЦГАДА, ф. № 62, Сношения России с Китаем, кн. 15, л. II, I — 59.)

/л. 1/ 7200-го марта в... (Число в документе не указано.) день. Великие государи, цари и великие князи Иоанн Алексеевич, Петр Алексеевич всеа Великия и Малыя и Белыя Росии самодержцы указали Елизарью Елизарьеву, сыну Избранту, ехать с своею, великих государей, грамотою к китайскому богдыхану в посланных.

А c ним посланы для письма государственного Посольского приказу подьячий Семен Порецкой, /л. 1 об./да прапорщики Иван Крамор, Петр Рамбах, да для сыскивания коренья и трав, и семян, и всяких к лекарству потребных в тамошних странах вещей из аптеки лекарь Христофор Карстенс.

А в поминках от великих государей х китайскому хану послано с ним: паникадило хрустальное, 2 шандана ентарных больших, скляница ентарная, 2 шандана малых ентарных же, /л. 2/ зерколо в ентарных рамах, зерколо в ентарных рамах, осьмоугольное, кубок ентарный, ларец ентарной.

Великих государей, царей и великих князей Иоанна Алексеевича, Петра Алексеевича всеа Великия и Малыя и Белыя Росии самодержцев у руки были марта в 13 день.

С Москвы поехали в 14 день.

Приехали в Кайгородок апреля в 14 день /л. 2 об./и в Кайгородке весновали. Из Кайгородка поплыли рекою Камою чрез Соль Камскую и Верхотурский уезд на село Утку, а с Утки сухим путем до села Неввы, с Неввы чрез Тюмень водяным путем до Тоболеска. В Тоболеск приплыли июля в 1 день.

В Тоболеску боярин и воеводы Степан Иванович Салтыков с товарыщи, дав приказные полаты подьячего Ивана Сумороцкого, да толмача мунгальского языку Спиридона /л. 3/ Безрядова, и провожатых, и суды, и [324] кормщиков и гребцов, отпустили из Тобольска. Поплыли июля в 21 день.

В Сургут пришли августа в 6 день, и в Сургуте стольник и воевода Алексей Александров сын Юшков держал за гребцами 3 дни и гребцов не дал. Из Сургута пошли, взяв провожатых, августа в 9 день.

В Нарым пришли августа в 23 день и, взяв провожатых и гребцов, из Нары/л. 3 об./ма пошли августа в 24 день.

В Енисейск приехали 201-го октября в 13 день. Из Енисейска поехали зимним путем, взяв подводы и провожатых, декабря в 21 день.

В-Ылимской приехали генваря в 23 день. Взяв подводы, из Илимска поехали того ж месяца в 27 день.

В-Ыркуцкой приехали февраля в 11 день. Взяв подводы и провожатых, из-Ыркуцка поехали марта в 7 день. /л. 4/ Ехали чрез Удинское.

В Нерчинское приплыли майя в 22 день. И в Нерчинску взяв провожатых и подводы, из Нерчинского поехали июля в 19 день.

Августа в 1 день пришли на китайскую границу, и Елизарей послал напред себя богдыханова высочества в наунские села к воеводе иркуцкого сына боярского Овдокима Курдюкова о приезде своем сказать по наказу. И сентября в 1 день 202 году, недоезжая /л. 4 об./наунских сел, Овдоким Курдюков приехал навстречю к посланному Елизарью сказал, что он об нем, Елизарье, наунских сел воеводе сказал; и он, воевода, писал о том в царство к богдыханову высочеству, и из царства от богдыхана прислан для приему ево, Елизарья, адаганда да 2 человека Посольского приказу подьячих. А слышал он, Овдоким, от того адаганды, что ево, посланного, богдыхан указал взять в царство. /л. 5/

Сентября в 10 день, за 2 дни недоезжая наунских сел, послал посланной государственного Посольского приказу подьячего Семена Порецкого да иркуцкого сына боярского Овдокима Курдюкова в наунские села к адаганде и велел им о приезде своем ему, адаганде, сказать. И подьячей и сын боярской адаганде о приезде посланного сказали, и адаганда сказал, что он ево, посланного, встретит, выехав из наунских сел за версту.

И сентября в 12 день поблиску к наун/л. 5 об./ским селам адаганда посланного встретил, а при нем, адаганде, было всяких людей со 100 человек. И съехався с посланным, [325] не слазя с коней, витался и посланному говорил, что по указу богдыханова высочества прислан он из царства на Наун для приему ево, посланного, и велено-де ему, адаганде, ему, посланному, и при нем будучим людем, дав корм и подводы, вести в царство.

И того ж числа посланному и при нем будучим людем корм дали. /л. 6/

И сентября в 28 день, дав посланному и при нем людем будучим корм и подводы, с Науна поехали и шли чрез степь мунгальскую до Черного городка. Октября в 22 день приехали в Калган, где каменная на горах стена, по-мунгальски именуетца Калганская. Из Калгана ехали многими городами до Пежена.

Ноября в 3 день приехали в царствующий город, в Пежин, и поставили посланного на посольской двор, где /л. 6 об./ стоял Николай Спофарий и иные из Московского государства посланные. А за городом никакой встречи не было.

Того ж числа прислали к Елизарью богдыханова высочества ближние люди ис посольского приказу дзаргучея, то есть думной дьяк, да подьячих двух человек, чтоб он, посланной, пошел к ним, ближним людем, в приказ и сказал, что с ним прислано от великих государей от их царского величества, к государю /л. 7/ их богдыханову высочеству, поминков.

И Елизарей говорил, что ему в приказ к ним быть не мочно, а пошлет Посольского приказу подьячего Семена Порецкого для выслушания, что они учнут ему, Семену, говорить.

Ноября в 4 день посланной послал Семена Порецкого к ним, ближним людем, в Посольской приказ и приказал им, ближним людем, говорить, чтоб богдыханову высочеству они доложили, /л. 7 об./ дабы ему, Елизарью, велел быть к себе царского величества з грамотою на приезде. А как богдыханово высочество велит ему, Елизарью, на приезде у себя быть, и в то б время и присланные от царского величества поминки велел принесть.

Ноября в 5 день присланы к Елизарью 2 адаганды, думные дьяки, чтоб сказал великих государей в грамоте к богдыханову высочеству, что написано и что от великих государей к богдыхану /л. 8/ прислано поминков, И Елизарей говорил, что великих государей в грамоте написано и что поминков от великих государей к [326] богдыхану прислано, о том им сказать ему невозможно, для того, что от великих государей, от их царского величества, прислал он, Елизарей, с их царского величества грамотою к государю их, к богдыхану самому, а не к ближним ево ханским людей, и для того б они государю своему, богдыхану, донесли, чтоб велел ему, Елизарью, быть у себя на приезде. /л. 8 об./

И адаганды, те слова выслушав, сказали, что о тех ево вышеписанных словах богдыханову высочеству докладывать они не будут, пока он, Елизарей, им о грамоте и о поминках не скажет.

И Елизарей сказал, что ему никоторыми меры ближним людем мимо самого ханова высочества царского величества грамоты и поминков подавать невозможно. А ,как изволит богдыхан у него тое любительную царского вели/л. 9/чества грамоту и поминки принять и после того как он изволит к ближним людем на розговор о их царского величества делах он, Елизарей, быти готов.

Ноября в 6 день посольской двор был заперт и корму не давали ¹.

Ноября в 7 день посылал Елизарей подьячего Семена в Посольской приказ к ближним людем, что о вышеписанных ево словах они, ближние люди, докладывали ль и что богдыханово высоче/л. 9 об./ство чинить указал.

И ближние люди Семену сказали, что у них истари обычай — перво емлют у посланников грамоты и ведомость о поминках и, выразумев ис переводов тех грамот, тогда посланников перед ханово высочество, буде по делу доведетца, емлют, и того старого обычая у них нихто переменить не может. А о словах ево богдыханову высочеству докладывать они не будут, для того что все /л. 10/ послы и посланники тот их непременной и застарелой обычай безспорно исполняют, а которые упрямились то учинять, и тех высылают ни с чем и з безчестием из государства вон.

Ноября в 8 день присланы к Елизарью 2 адаганды и говорил, чтоб он, посланной, сказал великих государей о грамоте и о поминках указ богдыханов изполнить будет ли. И Елизарей по-прежнему многими доводы и словами, как и выше сего отговаривался, /л. 10 об./ приводя всех государств еуропских обыклости, что прежде видят послы и посланники государские очи И, любительные грамоты и поминки приняв, потом бывают с ближними [327] людьми на розговорех. И он, видя их несклонное намерение, что по наказу устоять невозможно, объявил им, что великих государей в грамоте к богдыханову высочеству написано о дружбе я любви и поминки прочол по росписи. И адаганды сказали, что богдыханову высочеству /л. 11/ о сем будет доложено. А что богдыханово высочество укажет, и ему, Елизарью, сказано будет впредь.

Ноября с 9-го по 12-е число нихто от хана к Елизарью не бывал и о вышеписанном никакой отповеди не было, и посольской двор был заперт, никово на двор и з двора не пускали и корму не давали.

Ноября в 12 день присланы к Елизарью те ж 2 адаганды и говорили: богды/л. 11 об./ханову высочеству Сунгут-дорианба великих государей о грамоте и о поминках докладывал, и богдыханово высочество указал великих государей грамоту и поминки у него, Елизарья, принять ближним своим людем в том же месте, где и у прежняго царского величества посланника, у Николая Спофария, великого государя грамота принята.

И Елизарей, еще отведывая их, лебо склонились говорил, что прислан он /л. 12/ от великих государей, от их царского величества, к государю их, к богдыханову высочеству, с их царского величества любительною грамотою и поминки для их государских надобных дел, которые належат ко всякому добру. И наказано ему тое царского величества грамоту и с поминки подать и речь говорить самому богдыханову высочеству, а мимо самого богдыханова высочества ближним ево людем царского величества грамоты и поминков подать и посольства /л. 12 об./ править не мочно. А ныне неволят ево, Елизарья, чтоб тое их царского величества грамоту и поминки подать ближним хановым людем, а не самому хану, и того не повеленось, да и тем царскому величеству государь их, богдыхан, оказываетца нелюбовью.

И чтоб они государю своему, богдыханову высочеству, донесли, чтоб ему царского величества з грамотою быть и посольство править и поминки подать велел перед собою. Да и обычая ни у ко/л. 13/торых государей как у християнских, так и у мусульманских такова нет, чтоб посольство правили перед ближними людьми, а правят перед самими государи.

И адаганды сказали: богдыханову-де высочеству о [328] сем докладывать не будут. А буде великих государей грамоты и с поминки он, Елизарей, в том месте, где Николай отдал, не отдаст, и о том ево упрямстве богдыханово высочество к царскому величеству будет /л. 13 об./ писать чрез порубежных их царского величества воевод, а как же о том от царского величества к богдыханову высочеству отповедь будет, и ево-де, Елизарья, до того времени богдыханово высочество укажет держать в заперта. Ноября в 13 день присланы 2 адаганды и говорили о отдании великих государей грамоты и поминков вышеписанные слова. И Елизарей по многим опором видя, что о том /л. 14/ устоять невозможно и чинятца ответы жестокие и, опасаясь в таком дальном растоянии себе крайней тесноты и разорения, что ни с чем из государства и з безчестием вышлют, сказал им, что он, видя непреклонную волю богдыханова высочества, заехав к ним в государство, а к великим государем, их царскому величеству, за дальним растоянием описыватца не мочно, склонился в том на волю богдыханова высочества и изволение ево в том исполнить готов, и от великих государей, от их царского /л. 14 об./величества, к хану грамоту ближним людем подаст. А объявя им, ближним людем, их царского величества грамоту и поминки отдаст, а поздравления от великих государей от их царского величества перед хановыми ближними людьми править не будет, для того, что то поздравление принадлежит ему править самому ханову высочеству, как изволит ему, Елизарью, перед собою быть.

Ноября в 14 день на первом часу /л. 15/ дни привели на посольской двор лошадей без узд и без седел ² и сказали, чтоб он, Елизарей, ехал великих государей з грамотою и с поминки ,на ханской двор. И Елизарей, убрався по посольскому обыкновению, на ханской двор поехал. Великих государей грамоту вез подьячей Семен Порецкой, а поминки несли царского величества служилые люди. А приехав к ханову двору, велели Елизарью слести с лошади и всем у столба, на котором столбе ханово написано /л. 15 об./ имя. И после того шли сквозь трои вороты и чрез три площади, высланые камнем мраморным и кирпичей, и пришли к ханским полатам. И тут постановлено было место четвероугольное под желтою камкою, а напред стола к ханским полатам стояли ближние ханские люди Сунгут-дарианба с товарыщи, 4 человека. [329]

И Елизарей, взяв у подьячего великих государей грамоту, и положил на то место четвероугольное, а поминки положил /л. 16/ на столы.

И великих государей грамоту с места взял Сунгут-дарианба и отдал адаганде, и адаганда, подняв на голову великих государей грамоту, понес к хану, а за грамотою шли ближние люди и Елизарей, ничего не говоря, также и ему ближние люди ничего не говорили. И после того, с ханского двора сшед, поехал на посольской двор, а ханских служилых людей при ханском дворе стояло с 300 человек. /л. 16 об./

Того ж числа, поноровя малое время, прислан был на посольской двор адаганда и говорил: прислан-де он от богдыханова высочества к нему, Елизарью, для того: богдыханово-де высочество жалует ево и при нем будучих начальных людей столом, чтоб он ехал на ханской двор. И Елизарей на ханской двор поехал, а приехав, у прежняго столба слез и пришед к тому месту, где великих государей грамота положена, и к нему вышли от хана те ж ближние люди, /л. 17/ которые стояли перед местом и говорили ему, что от богдыханова высочества чрез их, ближних людей, к нему, Елизарью, есть приказ. Богдыханово-де высочество великих государей грамоту изволил принять и приказал перевесть на их мунгальской или китайской язык. А как переведена будет и выразумеет, и в то время отповедь чрез их же, ближних людей, ему, посланному, учинена будет, и чтоб он садился и ел. И Елизарей сел, и принесли столы с ествы, напреди столов шли они ж, ближние /л. 17 об./ люди, и поставили перед Елизарьем 2 стола небольшие, ниские, а начальным людем 2 ж стола, а на столах было ествы баранина и всякие жаркие и хлебные ествы на малых мисках и ягодные канфекты и сахары на серебряных блюдах небольших, на столе было по 70 блюдец. А ближние люди сидели от него, Елизарья, неподалеку. А после стола подносили чай вареной с молоком в деревянных чашках. А после того встав Елизарей из-за столов, тогда пришли к нему ближние /л. 18/ люди и с Елизарьем витались, и Елизарей богдыханову высочеству за милость и за стол бил челом. И они, ближние люди, говорили, чтоб он, Елизарей, сел на прежнем месте, а они пойдут и доложат богдыханову высочеству, чтоб он, Елизарей, богдыханову высочеству бьет челом. И поноровя с час, пришли [330] от богдыхана 2 адаганды и говорили, что богдыханово высочество указал ему ехать к себе на посольской двор. И Елизарей, сшед с ханского двора, от столба поехал на посольской двор /л. 18 об./ на конях против прежняго.

Ноября в 15 день прислан был адаганда, чтоб Елизарей ехал на ханской двор. И Елизарей адаганде говорил — для какова дела на ханской двор ему ехать. И адаганда говорил: за каким делом приказал богдыханово высочество ему к себе на ханской свой двор быть, того он не ведает. И Елизарей на ханской двор поехал и у прежняго столба слез с коней и шел пеш в прежние /л. 19/ ворота. И пришед к месту, где полодена была великих государей грамота, и вышли от хана прежние ближние люди и вынесли великих государей грамоту розпечатану, так ж и поминки. И пришед к посланному, говорили: от богдыханова-де высочества чрез их, ближних людей, есть к нему, Елизарью, выговор — Прислана-де от великих государей, от белых царей, с ним, Елизарьем, царского величества к богдыханову высочеству любительная грамота, и в той /л. 19 об./грамоте написано великих государей титло перво, а богдыханова высочество титло после. И богдыханово-де высочество, той великих государей грамоты выслушав и выразумев, указал тое великих государей грамоту и с поминки отдать ему ³, Елизарью, назад для того, что к богдыханову высочеству нихто таких грамот не пишет, чтоб богдыханова высочества было титло внизу. И затем богдыханово высочество тое их великих государей грамоты и помивков принимать /л. 20/и у себя держать не указал.

И Елизарей говорил: богдыханово-де высочество приказал ему, Елизарью, великих государей грамоту и с поминки отдать и богдыханово-де высочество к великим государем, к их царскому величеству, в том оказываетца нелюбовью, потому что такова дела нелюбовного ни в которых государствах их царского величества посланникам, что приняв грамоту и поминки назад бы отдавать, не бывало и чтоб богдыханово высочество великих государей грамоту и поминки /л. 20 об./ указал у себя держать, а ему, Елизарью, от великих государей, от их царского величества, их царского величества грамоты принимать назад не велено. А буде ему тое великих государей грамоту принять, опасен на себя их царского величества великого гневу, [331]

И по многим опором ему, Елизарью, говорили: буде он великих государей грамоты и поминков не примет, и великих государей грамота будет брошена и он, Елизарей, будет выбит из царства з безчестием; а буде /л. 21/ впредь великие государи их царское величество изволят посылать своих послов или посланников к богдыханову высочеству и грамоты будут писаны против сей грамоты, и те-де послы и посланники в царство будут не взяты, а грамоты будут розпечатаны на Науне.

И Елизарей видя, что говорят они зело упорно, и опасаясь, чтоб безчестие великих государей грамоте не учинили, тое грамоту и с поминки принял.

Потом говорили ближние люди: великие /л. 21 об./ государи какому ныне свою, царского величества, грамоту к богдыханову высочеству с ним, посланным, прислали и богдыханово-де высочество с великими государи о сей грамоте ссоры иметь не будет. А к великим государем указал свою грамоту послать с ним, Елизарьем, и в той грамоте титла великих государей не будет написано так, как писаны великих государей в грамоте, а написано будет только в той грамоте к белым царем. И посланной сказал, что он такой грамоты к великим государем не примет никоими /л. 22/ делы. И говорил: буде богдыханово высочество изволит любительную обсылку впредь с великими государи, с их царским величеством, иметь, чтоб в своей грамоте указал их царского величества титлу написать против их царского величества грамоты, как они, великие государи, себя ко всем государем описуют. И пошли ближние люди к богдыхану, а Елизарью велели сесть и поожидать указу. И погодя с час пришед от хана, сказали: богдыханово-де высочество велел ему, Елизарью, быть у себя и видять /л. 22 об./ свои ханские очи в 17-м числе сего ж месяца. И Елизарей, сшед с ханского двора, поехал она посольской двор.

Ноября в 16 день прислан был Сунгут-дарианба да алехамба, 2 адаганды и говорили Елизарью: присланы-де они от богдыханова высочества к нему, Елизарью, для росказания, как ему быть перед ханом и кланятца по их обыкновению ⁴, а буде он так не учнет кланяться, и ему ханских очей не видать и перед себя ево пустить не велит. /л. 23/ И Елизарей оказал: как он будет перед ханом, и он будет кланятца по своему обыкновению. И Сунгут-дарианба по-прежнему сказали: естьли-де ты [332] по нашему обычаю хану кланятца не будешь, и тебе б ханских очей не видать, а у них того их застарелого обыкновения не перемянять никоими делы.

И Елизарей сказал: кланятца он, Елизарей, по обыкновению их будет, только б ему сказано было, как он, Елизарей, перед ханом будет, и богдыханово высочество про здоровье великих государей их царского ве/л. 23 об./личества будет ли спрашивать.

И ему они, ближние, люди сказали: про здоровье-де великих государей богдыханово высочество будет ли спрашивать или нет, и им в том не ведомо, а докладывать они ханова высочества о том не смеют. И Елизарей говорил: как он будет перед ханом, и в то время иных государств послов и посланников у богдыханова высочества не будет ли. И они сказали: в то время, как он будет ли у богдыхана, иных государств послов и посланников никого не будет. /л. 24/

Ноября в 17 день на первом часу дни прислан был адаганда, чтоб посланной ехал на ханской двор. И Елизарей на ханской двор поехал и у прежняго столба слез и шел в прежние ворота на ханской двор и в-ыные многие ворота. И вышед от хана, ближние люди Елизарыо оказали, чтоб он посидел малое время, и Елизарей сел на земле. А в том месте сидели на земли ж ханские ближние люди человек с 300 в одеждах чистых в посольских. И помешкав /л. 24 об./ часа з 2, пришел к Елизарыо алехамба, да аскамба, да адаганда и говорили, чтоб он шел перед хана. И Елизарей пошел, да с ним государских людей 10 человек. И привели перед ханову полату и, помешкав малое время, пришел хан в полату и сел на своем месте. И Елизарья привели перед хана и поставили против дверей полатных саженях от ханского места во шти, а полатные двери были отворены. И Елизарей, увидя хана, кланялся по их обычаю на коленках и при нем будучие люди кланялись /л. 25/ трижды по трижды. А кланяются, пад на колена, головою до земли. И хан приказал Елизарью итти к себе в полату и, пришед в полату, велел сесть, и Елизарей сел на земли от ханского места саженях в трех, а которые люди при нем были, сели от него саженях в трех на земли ж. А выше ево, Елизарья, к ханскому месту сидели на земли ж ближние ево ханские люди Сунгут-дарианба с товарыщи 4 человека, а по левую сторону ханского места сидели [333] родственники ево ханские, ваны или бояря. А всех людей в полате было /л. 25 об./ человек с 300.

Потом принесли перед хана стол, покрыт желтою камкою волнистою, и поставили перед него и перед ближних людей поставили по столу ж, Елизарью поставили особой стол. И хан спрашивал великих государей про здоровье чрез ближняго человека Сунгута-дарианбу, и Елизарей, встав, говорил по наказу: как он поехал от великих государей, от их царского величества, и милостию божиею пресветлейшие и державнейшие великие государи, цари и великие /л. 26/ князи Иоанн Алексеевич, Петр Алексеевич всеа Великия и Малыя и Белыя Росии самодержцы и многих государств и земель восточных и западных и северных отчичи и дедичи и наследники и государи и обладатели на своих великих и преславных государствах Росийского царствия в добром здоровье. А хан сидел на высоком месте, от полу было ступеней с 6, а позади ево дверцы как надвое растворяютца. А хан собою обличием мунгальским, усы немалые, борода небольшая, черная, в азяме тоусинном, /л. 26 об./ на голове шапка их китайская, наверху кисть, а на шапке камень лал великой привязан. А на рундуке подле кресл ево ханских стоял человек, а на нем были мунгальские четки с корольки красными великими. И хан стал есть и Елизарей ел и все ближние люди стали есть. И приказал хан Сунгуту-дарианбе Ёлизарья привести перед себя на свое ханское место. И да,рианба, пришед к посланному, сказал, что хан велел ему быть на ханском своем месте перед собою. И Елиза/л. 27/рей з дарианбою пошел и, пришед перед хана, стал на коленках и поклонился, а дарианба стоял на коленках же. И хан жаловал ево, Ёлизарья, ис своих рук чрез ближняго человека, которой при нем, хане, поблиску у места стоял, горячим вином. И Елизарей приняв, испив мало и отдав ближнему человеку хану, на коленках кланялся. И хан, призвав езувитов, спрашивал чрез них у Ёлизарья по-немецки и по-латине или по-италианску или по-португальску он, Елизарей, умеет ли.

И Елизарей сказал: по-немецки знает, /л. 27 об./ а по-италианску разумеет немного, а по-латине и по-португальску не знает. Еще хан сам Ёлизарья спрашивал: из Московского государства до Француской и до Италианской и Польской земель сколь мочно скоро поспеть сухим и [334] водяным путем. И Ёлизарей сказал: буде скорою ездою из Московского государства во Францускую землю мочно поспеть недель в 10, а в Италианскую в 12 недель, а в Польскую в 2 недели. Еще хан спрашивал, сколько месяцев он, Ёлизарей, с Москвы до Китайского /л. 28/ царства ехал. И Ёлизарей сказал: как он с Москвы отпущен, и тому 20 месяцов и 3 дни.

Потом приказал хан Елизарью сесть на прежнее свое место и Ёлизарей, сшед с ханского места, поклонился и сел на прежнем своем месте.

И хан приказал взять перед себя государевых людей, которые при нем, Елизарье, были и велел им подносить горячее вино. И адаганда, пришед к ним, сказал, что хан жалует их вином и привел перед /л. 28 об./ ханское место, и они, став на коленках и приняв чашки с вином, испив, отдали и кланялись на коленках трижды по трижды. А вино подносили в золотых чашках. И приказал хан им сесть на прежних местех, где кто сидел. А после того, поноровя малое число, подносили вареной чай с молоком в деревянных жолтых чашках. А как хан пил чай и хану все ево ближние люди, сидя на земли, клянялись, а потом все чай пили и, выпив, кланялись сидя ж. После того хан жаловал из перед себя /л. 29/ с своего стола посланного тремя блюды с ествы, а которые при нем были люди — всем по блюду, и стол ис перед хана взяли и покрыли желтою камкою. И ис перед ближних людей и ис перед Елизарья столы взяли ж и Ёлизарей, пришед на прежнее место, где до стола кланялся, поклонился на коленках со всеми своими людьми трижды. И хан, из места своего встав, пошел ис полаты.

И прислан был от хана Сунгут-дарианба /л. 29 об./ к Елизарью и спрашивал: великие государи с салтаном турецким ныне в миру или в войне. И Ёлизарей сказал: у великих государей с салтаном турецким войны нет и пребывают в миру. А как Ёлизарей перед хана шел и перед ним шло человек с 300 в нарядных одеждах. А ествы были на столах гуси, баранина да сахарные и хлебные и ягодные канфекты и виноград. А было на столе по 70 пошти блюд. А как Ёлизарей сшел с ханского двора и от стол/л. 30/ ба по-прежнему поехал на посольской двор. А в то время своего бытия перед ханом, тогда для переводу стояли подле ево, Елизарья, вышеписанные ближние люди алехамба, да аскамба, да адаганда. [335]

A место ханское устроено осреди полаты четвёроугольное о шти всходах, в вышину место в 2 аршина, около места перила резные золоченые, посреди места, на чем хан сидел, кресла резные ж золочены. /л. 30 об./

Ноября в 18 день прислан был к Елизарью и всем при нем будучим людем на посольской двор с столом ествы против прежняго на серебряных блюдах, и Елизарей, приняв, бил челом.

Ноября в 28 день прислан был к Елизарью на посольской двор против прежняго с столом и при нем будучи начальным и служилым людем и Елизарей, приняв, бил челом.

Ноября с 29 числа декабря по 8 /л. 31/ число посольской двор был заперт, а зачем, того уведать было не мочно, и корму не давали.

Декабря в 9 день прислан был на посольской двор к Елизарью и при нем будучим (В документе: «бучим».) начальным и служилым людем с столом против прежняго и Елизарей, приняв, за стол хану бил челом.

Декабря в 11 день прислан был от хана алехамба, да аскамба, да 2 адаганды и говорили Елизарью: указал де /л. 31 об./ хан ему, Елизарью, быть у себя и видять свои ханские очи назавтрее декабря в 12 день, для того, что у них в то число празник великой, и чтоб он, будучи у хана, чинил по их обычаю против прежняго. И Елизарей говорил: желает он богдыханова высочества очи видять и, будучи при хане, будет чинить против прежняго и за милость ханскую бил челом.

Декабря в 12 день, за 2 часа до света, привели на посольской двор коней /л. 32/ без узд и без седел; и Елизарей, убрався, на ханской двор поехал и у прежняго столба слез и, на ханской двор вшед, шол в прежние ворота и чрез площади. А при нем, Елизарье, были адаганда да дзаргучей. И пришед на прежнее место, где отдана была великих государей грамота, посланному велели сидеть до указу. И как розсветало и Елизарья и при нем будучих (В документе: «бучих».) начальных людей взяли к ближней ханской полате, в которой сего чина он, хан, будет. И поноровя, стали в колокола звонить в малые и в большие. И в то /л. 32 об./ время вшел хан в полату и сел на своем месте [336] посеред полаты, а посторонь ево, хана, в той полате стояло 2 места ево ханские, цветом желтые резные деревянные, с покровами желтыми ж, на котором месте хан сидел. И то место было в вышину с полсажени, под желтым же покровом. И как хан вшел в полату и сел, поноровя малое время, говорил по-китайску некакой человек громко, а 3 человека били бичем по земле трижды по трижды. И те удары слыша, все китайцы на коленках припад, /л. 33/ хану трижды по трижды кланялись, а Елизарей от хана тогда сидел на площади саженях в 20-ти. Потом взяли одного Елизарья перед хана в полату и Елизарей, пришед перед хана саженях в трех, и став на коленках, кланялся трижды по трижды. А после того приказал хан ему, Елизарью, сесть в прежнем месте и Елизарей сел, а повыше ево, Елизарья, к ханскому месту сидели 2 человека ево ханских отдельных владельцов, а по другую сторону сидели ево ханские родственики, ваны. А как хан в полате был, /л. 33 об./ и ему кланялись, и в то время били в бубны и играли тихим обычаем на флейтах. А в полате перед ханом подносили вареной чай с молоком. А как чай хан пил, и в то время ему, сидя, ево ближние люди кланялись. И Елизарей перед ханом был с четверть часа, а потом, встав из места своего и отшод от хана на прежнее место пришед, хану кланялся трижды по трижды. И хан, с места встав, пошел ис полаты, а ближние люди были все в цветном платье, от посольского платья отменито, а все были /л. 34/ с сулебами. А на площади против ханской полаты стояли служилые люди в цветном же платье, а в шапках у них было по желтому перу, а все стояли с ружьем и з знамени и з значки. Да на той же площади стояли ево ханские 4 лошади светло-серые оседланы, подушки на седлах желтые. И Елизарей с ханского двора пошел. А как пришол на другую площадь, и на той площади стояли 2 слона покрыты камками соломенками и шлеи на их положены оправные железные, /л. 34 об./ вызолоченые, а на них были шатры. А как Елизарей с той площади сшол, и ево остановили в воротах адаганды и говорили, чтоб он постоял тут малое время, потому что ханское место вез слон, а покрыто было желтою камкою. И Елизарей, поноровя немного, пошел с ханского двора и от столба поехал на посольской двор.

Декабря в 27 день присланы были к Елизарью на [337] посольской двор 2 адаганды и спрашивали у него: /л. 35/ от великих государей, от их царского величества, есть ли с ним, Елизарьем, словесной о каких делех приказ, и буде есть, чтоб объявил о всем.

И Елизарей сказал: от великих государей, от их царского величества, с ним, Елизарьем, есть словесной приказ, и он, Елизарей, написав на руском письме, подаст в посольской приказ ближним людей Сунгуту-дарианбе с товарыщи.

Декабря в 28 день Елизарей, выписав из наказу на перечень дела руским письмом 5 /л. 35 об./статей, да сверх наказу шестую статью, для того что о сей статье ему, Елизарью, был имянной великих государей приказ.

Чтоб изменников отдать, которые живут на Нюмене реке, великих государей, их царского величества, люди онкоцкие и братские многие люди. И о тех изменниках был посылан дворянин Григорей Лоншаков и ему только отдано ис тех беглецов 3 человека мужеска полу, да женска полу 2 бабы з двумя робенки. /л. 36/

Чтоб царского величества людей пленных увольнить и отпустить из Китайского государства в сторону царского величества.

Чтоб хан указал серебра доброго высылать пут по тысяче и больши в царствующий великий град Москву с купчины своими и покупали б оне всякие рускир товары и неметские, которые будут им годны.

С теми ж купчины своими чтоб указал /л. 36 об./ каменье узорочные и иные какие товары, которые в руском государстве напредь сего из Китай в привозе не бывало, и пряных зелей и всяких кореней, что в Китайском государстве родится, к царскому величеству высылать. [338]

Чтоб хан указал в Российское царского величества государство своим хановым китайцом для торгу со всякими товары приезжать.

Чтоб хан указал в Китайском государстве /л. 37/ дать под церковь место, а на строение церковное от великих государей, от их царского величества, прислано будет казны.

И сие статьи Елизарей отдал ближним людем дарианбе Сунгуту с товарыщи и говорил, чтоб они, ближние люди, о сих статьях богдыханову высочеству доложили; и богдыханово-де высочество, что изволит намерение свое положить, чтоб ему, Елизарыо, была о том от них отповедь на письме ж.

И ближние люди сказали, что они о том /л. 37 об./ доложат богдыханову высочеству, а что богдыханово [высочество] какое на те статьи намерение будет, и они ему, Елизарью, ведомость учинят.

Того ж числа так ж и декабря в 29 день и генваря в 7 день присланы были к Елизарью ханские столы во всем против прежняго и Елизарей, приняв те столы, бил челом.

Генваря в 14 день прислан был к Елизарью от хана с столом чрезизвычайный полковник /л. 38/ их и к государевым людем против прежних столов вдвое. И полковник Елизарыо говорил: ханово-де высочество жалует ево, Елизарья, из з будучими начальными людьми и служилыми и с торговыми своим ханским столом, по обыкновению своему, для того что у них ныне празник.

Того ж числа прислан был адаганда и Елизарью говорил: ханово-де высочество указал ему, Елизарью, и з будучими (В документе: «бучим».) людьми с сего числа до отпуску ево дать в царстве вольность, где похотят ходить, и Елизарей /л. 38 об./ за милость ханскую бил челом.

Генваря в 17 день прислан был к Елизарыо ханской стол против прежних столов с полковником же.

Генваря в 26 день прислан был ханской стол к [339] Елизарью против прежних столов с тем же полковником.

Февраля в 5 день присланы были к Елизарыо 2 адаганды и говорили: ханово-де высочество указал ево, Елизарья, из царства отпустить сего ж месяца в 17-м /л. 39/числе и чтоб он, Елизарей, в путь готовился однолично к тому числу.

И Елизарей сказал: к тому числу он в путь готов будет, только бы они донесли ближним людем, которые он, Елизарей, на письме дела им отдал, и они о том ханову высочеству докладывали ль, и ханова высочества какое намерение имеет, чтоб ему от них была отповедь. Февраля в 6 день прислан был к Елизарью ханской стол против прежняго. /л. 39 об./

Февраля в 16 день прислан был к Елизарыо ханской стол против прежняго.

Того ж числа прислан был ис посольского приказу дзаргучей с тем, чтоб Елизарей ехал на ханской двор для приему на отпуске ханского жалованья. И Елизарей на ханском дворе был и ханское жалованье принял в том же месте, где отдана была великих государей грамота. А ханское жалованье отдавали 2 алехамбы, да аскамба, да 2 адаганды. /л. 40/

Елизарью дано: лошадь с уздою и з седлом китайским; шапка отласная, опущена черненым соболем, с кистью красною; азям мерлущатой под соломенкою; пояс шелковой тесмяной с ножиком; 2 платка шелковые; сапоги с чюлками камчатыми; отласу травчетого портище; соломенки 2 портища; китайки 30 концов тюмовой.

Подьячему Семену Порецкому, начальным /л. 40 об./ людем Ивану Буркрамору, Петру Рамбаху, лекарю Христофору Карстенсу, тобольскому подьячему Ивану Сумороцкому: по шапке с кистью, по азяму мерлущатому под камкою, отласу травчатаго соменки по портищю, по поясу шелковому тканому, по ножику, по 2 платка шелковые, по сапогам с чюлки, по 16 концов китайки тюмовой человеку.

Пятидесятником и десятником казачьим: /л. 41/по азяму камчататому мерлущатому, по поясу с ножиком, по 2 платка, по сапогам с чюлки, по отласу травчатому однопортишному, по 8-ми концов китайски тюмовой.

Двум толмачам против дачи пятидесятников.

Служилым людем по отласу однопортишному, по 8-ми концов китайки тюмовой человеку. [340]

Посланного людем против дачи казаков. /л. 41 об./

И то жалованье приняв, кланялся и потом отпущен на посольской двор.

Февраля в 18 день присланы были к Елизарью 2 адаганды, чтоб он ехал в Посольской приказ ханова высочества к ближним людем к Сунгуту-дарианбе с товарыщи. И Елизарей приехав к Посольскому приказу и ево встретили 2 дзаргучея да подьячие и Елизарей, пришед в приказ, с Сунгутом-дарианбою и с товарыщи витался и сел на скамье подле аскамбы, а подле ево, Елизарья, на той же скамье /л. 42/ пониже сидели адаганды. И Сунгут-дарианба с товарыщи говорили: в прошлом году, преступя договорные статьи великих государей, ис порубежных городов промышленные люди их царского величества, перешед богдыханова высочества рубеж, на земле ево промышляли руские люди зверей на реках Зие и Лее, Биринде, Ликанчаре человек з 20, и тех людей, богдыханова высочества люди нашед на тех вышеписанных реках, видяли и они у них соболей многое число, и с ними розошлись без бою, и чтоб он о сем, Елизарей, /л. 42 об./ великим государем донес, чтоб впредь великих государей люди договоров не нарушивали и, чрез рубеж переходя, не промышляли, а буде впредь будут ходить промышлять, и от того взочнутца ссоры новые.

И Елизарей сказал: от великих государей о таких делех наказано порубежным воеводам, а от порубежного воеводы из Нерчинска есть с ним, Елизарьем, посланец, иркуцкой сын боярской Овдоким Курдюков, и чтоб о том писать с ним, сыном боярским, к тому воеводе пору /л. 43/бежному, а он о том по указу великих государей и по договорным статьям вечного миру розыщет и указ тем людем учинит.

Елизарью ж говорили: как впредь от великих государей будут послы или посланники и гонцы, и они б приходили в двухстах человеках, а которые будут от порубежных воевод посланы посланцы за делами, и они б приходили в пятидесяти человеках. И Елизарей говорил: как он будет в царствующем великом граде Москве, и он о том их царскому величеству ближним людем /л. 43 об./ донесет. А как от великих государей к ханову высочеству впредь будут присланы послы или посланники и гонцы или от воевод порубежных, и как будут на Науне, и они б кто за каким делом прислан будет от великих [341] государей к богдыхану, наунскому воеводе сказывали, что в листе будет написано какое дело, а он будет писать к богдыханову высочеству. И в то время как о том будет известно богдыханову высочеству, и тот присланной будет взят по указу /л. 44/ богдыханова высочества в царство, а буде ведомости о делах не будет на Науне, тогда подвод давать не будут и присланные в царство взяты не будут.

И Елизарей говорил, что он о сем великих государей, их царского величества, ближним людей донесет. А как-де от великих государей был прислан в Даурскую землю великой и полномочной посол, окольничей Федор Алексеевич Головин с товарыщи, и которые земли к Нерчинску прилегли, и те земли розмежаваны. /л. 44 об./ А ханова высочества посол ему, Федору Алексеевичу Головину, говорил, чтоб он учинил с ним, китайским послом, договор и межу учинил о Мунгальской земле, которая прилежит к Селенгинску. И Федор Алексеевич с товарыщи сказали, что им о той земле указу от великих государей нет, а донесут они о том им, великим государем и что великие государи их царское величество изволят намерение свое государское на чем положить, и ханову высочеству о том впредь от великих /л. 45/ государей ведомость будет чинена, и о сем к ханову высочеству с того времени по се время ведома не учинено, и он бы, Елизарей, о том великим государем донес, как тое Мунгальскую землю, приналежащую к Селенге, розвести.

А что от великих государей лист к ханову высочеству прислан, и в том листе написано царского величества титло сперва, а после ханова высочества титло, и чтоб впредь было в листах от царского величества к ханову высочеству писано напредь ханова высочества титло, а царского величества опосле, /л. 45 об./ а буде против сего писать не будут, и те листы приняты не будут.

А буде против вышеписанного о ханском титле впредь учинено не будет, и чтоб впредь писать великих государей от ближних людей богдыханова высочества к ближним людей о каких делах доведетца. И Елизарей говорил, что он о сем их царского величества ближним людей донесет.

Так же они, ближние люди, говорили, /л. 46/ чтоб впредь присланы были с послы и с посланники московскими толмачи добрые латинского языку и [342] мунгальского, для того что на мунгальском языке переводить многих слов невозможно, а язык мунгальской просторечивой. А латинского языку в Китайском государстве знающие люди есть.

Того ж числа прислано на корм в дорогу посланному и при нем будучим (В документе: «бучим».) людем серебра: посланному 3 ланы подьячему и начальным людем по 2 /л. 46 об./ ланы человеку; служилым и ево, Елизарьевым, людем по лане человеку.

Февраля в 19 день прислан был ис Посольского приказу адаганда, чтоб Елизарей ехал в Посольской приказ к ближним людем. И Елизарей в Посольской приказ ездил и ближние люди дали ему, Елизарью, на латинском письме на статьи отповедь, которые он, Елизарей, на руском письме им, ближним людем, выписав из наказу на перечень подал, а о сих /л. 47/ статьях чтоб учинить договор и укрепитца письмами они, ближние люди, не говорили, и сказали: богдыханово-де высочество указал ево, Елизарья, из царства отпустить сего ж числа, дав подводы и корм. И Елизарей принял отповедь и с Сунгутом витался, поехал на посольской двор.

Из царства поехали того ж числа, в приставех у него, Елизарья, был с Науна до царства и в царстве в бытности ево адаганда да 2 дзаргучея, в дороге до Науна велено быть у него /л. 47 об./ приставом двум дзаргучеем Посольского приказу да двум человеком подьячим.

Выехав из царства, ночевали на прежнем подъезжем стану и дневали февраля в 20 день. Февраля в 21 день с подъезжего стану поехали.

Февраля в 30 день приехали в Калган. Ис Калгана поехали того ж числа и ехали прежнею мунгальскую степью до Науна. На Наун приехали марта в 28 день. /л. 48/ С Науна поехали апреля в 9 день.

Корму давано на Науне с приезду ис с Науна до царства в дороге: Елизарью по 2 барана, по 5 фунтов просы, по бакче чаю на день. Подьячему и начальным людем против Елизарья в полы человеку. Пятидесятником трем человеком — баран, 3 фунта просы, бакча чаю на день. Толмачом против пятидесятников. Десятником пяти человеком — баран, просы 5 фунтов, чаю 2 бакчи на день. /л. 48 об./ Рядовым казаком десяти человеком баран, 5 фунтов [343] просы, 2 бакчи чаю на день. Елизарьевым людем против рядовых казаков.

В царстве с приезду ноября с 3 числа ноября по 12 число давало корму: Елизарью по 2 барана, по 2 гуся, по 2 курицы руских, по 2 рыбы язя, по фунту муки пшеничной, по пяти фунтов пшена сорочинского, по д/л. 49/ве крушки молока пресного, по 2 лошки масла коровья, по 2 бакчи чаю, по 2 ведра тарасану, по полуфунту вместо свеч жиру на день. Подьячему и начальным людем кроме гусей против Елизарья в полы на день. Пятидесятником трем человеком — баран, по 3 фунта пшена сорочинского, чаю по бакче, молока крушка, масла лошка, чети фунта муки, а тарасану полведра. Толмачом против пятидесятников. /л. 49 об./Десятником пяти человеком против трех человек пятидесятников на день. Рядовым казаком десяти человеком — баран, 10 фунтов пшена, молока крушка, масла лошка, фунт муки, чаю бакча, ведро тарасану на день. Елизарьевым людем против рядовых казаков.

Ноября с 13 числа до отпуску из царства давал корм во всем против прежняго в полы, а рядовым казаком против прежняго, а из царства, дорогою до Науна идучи, /л. 50/ давай корм против того, как с Науна даван до царства.

Елизарей, будучи в царстве, по наказу проведывал. О договоре вечного миру, что как богдыхан принял мир и будет ли ево держать нерушимо, и приятен ли тот мир богдахан держит, и не будет ли в тех местах, где Албазин был так ж и в-ыных местех, которые блиско к Нерчинску и к Даурской земле вновь городов своих строить, /л. 50 об./ и не мыслят ли какова зла впредь над Нерчинским, и надо всею Даурскою землею, и над иными месты, по которым рекам и урочищам и в которых местех по договору чрез горы рубеж к морю не описан, и предь с великими государи в дружбе или в пересылках богдыхан китайской быть похочет ли, послов и посланников своих или купчин серебром и с товары к великим государем пошлет ли и когда: или с ним, Елизарьем, вместе, и буде пошлет с какими товары, и предь торговым своим людем в Московском государстве торговать велит ли, /л. 51/ и междо торговыми людьми о том проведывать же, и роаглашать о торговых людех всех окрестных государств и о повольных торгех в царствующем граде [344] Москве, и о дорогих товарех, которых в окрестных государствах и в Китайском государстве нет, и о торговых же приезжих иноземцах в Московское государство купецких людей аглинцов, индейов, галанцов и иных окрестных государств.

О вышеписанных делах Елизарей в царстве доведывался с великою нуждою, и от того /л. 51 об./ дал великую дачю.

Сказал ему, Елизарью, езувит француженин, что богдыхан принял мир с любовию и с великими государи тот мир вельми желает держать нерушим. И впредь царского величества над городами никакова зла не мыслит, а о строении городов он, Елизарей, слышал, возвратясь из Китай, дорогою от подданных ханских мунгал, что посланы были служилые люди места искать, где б город состроить поблиску рубежа подле Аргунской вершины, что из Далай течет, /л. 52/ а тот-де город велел хан на том месте построить для кутухтина житья.

А о пересылках послов и посланников и о посылке купчин с серебром и с товары и о купецких людех доведатца никоими меры было невозможно.

А торговым китайским людем Московского государства о невольных торгех приезжих иноземцов и о дорогих руских товарех, он, Елизарей, розглашал. О договорном письме 1-й статьи о земли, /л. 52 об./ которая меж рекою Удью и Частиком гор рубежем неомежевана осталась, а о них после отъезду всякого посла в свое царство сыскав и явно выразумев или чрез послов или чрез грамоты потом назначено будет о границе, чтоб проведать по договору недомежеваных земель и о присяге какое намерение у богдыхана чрез послов, то впредь на рубеже совершить или чрез обсылку письмами или посланниками в обоих государствах о том договорить, и о сем ближние люди не всчинали и проведать было немочно. /л. 53/

О намерении их, куды рубеж хотят розвести, проведать было нельзя, для того что народ подозрительной и обманчивой.

А сколько по описанному договорному рубежу с Албазины с стороны царского величества ясачных людей всяких народов в Китайскую сторону отошло и на сколько верст по Амуру реку земель, о том проведать было невозможно, для того что великих государей ясак с тех албазинских ясачных людей збирался в Албазин, а как [345] Албазин разорен, /л. 53 об./ и в которой город из Албазина те ясачные зборные книги взяты, и о тех книгах ему, Елизарью, ведомости из Сибирского приказу не дано, в которой город взяты или к Москве присланы, а кроме ясачных книг ведомости было ему, Елизарью, взять о том негде. А чрез Албазин ему, Елизарью, путь не надлежал и о земле доведатца было невозможно.

И чрез тот рубеж руские люди в китайскую сторону ныне заходят ли, и острошки и заимки по рекам и по лесам по-прежнему займы /л. 54/вают ли, и задоры какие чинят ли или нет, так ж и китайцы на государеву сторону чрез тот же рубеж переходят ли, и обиды какие руским людем чинят ли или нет, того проведать было невозможно, для того путь на Албазин не надлежал. А о том о воем ведомо в-Ыркуцку и в Нерчинску у воевод. А что ныне руские промышленные люди ходили за рубеж, и о том писано выше сего.

А против статейного списку дворянина Григорья Лоншакова 198-го году проведы/л. 54 об./вал он, Елизарей, за каким делом воеводы во 198-м году сухим и водяным путем ходили для войны под Якуцкой острог или для проведывания ясачных великих государей людей и не по призыву ль царского величества ясачных людей те воеводы к ним посланы были под Якуцкой острог и для чего они посланы были, того он, Елизарей, доведатца не мог, только слышал от тамошних людей, что те посланные люди ворочены и до места того не дошли, куды они были посланы. /л. 55/ А подтверждения о статьях и договору на письме с ними он, Елизарей, никакова не чинил.

Да он же, Елизарей, слышал в царстве от езувитов, что пониже Албазина, по реке Амуру, поблиску Зия реки велел хан строить город и укрепить ево. Кутухта и Ачирой-хан пришли к богдыхану в подданство со всеми своими людьми, а Кутухта и Ачирой-хан взяты были в царство и отпущены, а кочевные их люди в се взяты в Кал/л. 55 об./ганскую стену.

А какие товары ис которого города в Китайское государство привозят и что с ним провозов ис тех городов до царства дают и на руские товары куды больше росход и на какие товары, и о том о всем у него, Елизарья, будет написано в чертеже.

А что в Китайском государстве узорочных товаров [346] делают и в которых местех каменье добывают, и о том было прове/л. 56/дать невозможно.

А из Московского государства к ним в Китайское государство посылать проча впредь в торгу немалые прибыли руские товары: соболи добрые и средние и плохие, нерослые, волосом путки добрые и средние, горностаи обские и руские и якуцкие, белка обская и всякая, рыси якуцкие и нерчинские в костках, а поротые песцы, заячьи мехи черевьи, и иная мяхкая рухледь. /л. 56 об./ А в Московское государство прибыльняе из Китайского государства привозить знающим людем каменье доброе, камки добрые и средние, китайку тюмовую и однопортишную.

Наунской город построили деревянной и при бытности ево, Елизарьевой, землею насыпали и всякие крепости чинят и в тот город от хана прислано ружья, пушек и луков и стрел многое число. А в том городе зделано лавок много; и сказывают, что те лавки построили /л. 57/ для того, чтоб впредь с рускими торговыми людьми торговать на Науне, а в царство бы торговых людей за торгами не пускать.

А на рубеже признак и столбов описать было никоторыми делы невозможно, для того что были китайские люди с ним, Елизарьем, с Науна до Нерчинска в дороге и в Нерчинском при бытности ево, Елизарьевой. На рубеж пришли в Аргунской острог /л. 57 об./ майя в 19 день, с Аргуни поехали майя ж в 20 день.

В Нерчинск приехали июня в 4 день и в Нерчинску жили, чтоб верблюды и кони откормить. Из Нерчинского поехали июля в 26 день.

В Удинское приехали июля в 26 день и, взяв суды и кормщиков и гребцов, июля в 28 день поплыли Селенгою из Удинска к Байкалу и чрез Байкал в Ангару реку.

B-Ыркуцкой приплыли августа в 1 день, а из-Ыркуцка поплыли августа в 3 день. /л. 58/

B Енисееск приплыли августа в 26 день и в Енисейску, взяв подводы, чрез Маковской волок перевезлись и в Маковском, взяв суды и кормщиков и к гребцов, поплыли Кетью сентября в 4 день нынешняго 203 году.

В Нарым приплыли сентября в 26 день. Из Нарыма поплыли сентября в 27 день.

В Сургут приплыли октября в 4 день и, взяв кормщиков и гребцов и провожатых, из Сургута поплыли октября в 6 день. /л. 58 об./ [347]

На Самаровской ям пришли октября в 14 день и на Самаровском яму осеновали. С Самаровского яму поехали зимним путем ноября в 15 день.

В Тоболеск приехали ноября в 19 день и за скорбью своею, он, Елизарей, в Тобольску жил декабря до 16, иг Тобольска поехали того ж числа. Ехали чрез Верхотурье и Соль Камскую и Устюг Великий. /л. 59/

К Москве приехали февраля в 1 день.

(пер. М. И. Казанина)
Текст воспроизведен по изданию: Избрант Идес и Адам Бранд. Записки о посольстве в Китай. М. Глав. Ред. Вост. Лит. 1967>
© текст - Казанин М. И. 1967
© сетевая версия - Тhietmar. 2003
© OCR - Alex. 2003
© дизайн - Войтехович А. 2001
© Глав. Ред. Вост. Лит. 1967

1 двор был заперт и корму не давали. В том, что посольство, встреченное с почестями и проведенное в специальное помещение, вслед за тем запирали на замок в те времена не было ничего особенного. В 1573 г. во время выборов нового короля в Польше представителей папы, «Священной Римской империи» и французского короля запирали на замок (О. Krauske, Die Entwicklung der staendigen Diplomatie vom fuenfzehnten Jahrhundert bis zu Beschluessen von 1815 und 1818, Leipzig, 1855). Шведское посольство в 1683 г. встретили в Москве с большими почестями и караулом из 50 стрельцов, проводили на постой и заперли на два дня до аудиенции у царей Петра и Иоанна, еду же приносили с царского стола (Meier-Lengo, Engelbrecht-Kaempfer, Stuttgart, 1937, S. 127), а также Г. В. Форстен, Сношения России со Швецией во второй половине XVII в. (ЖМНП, 1898, май), стр. 62, 63.

Запирали миссии по разным соображениям, иногда по политическим, чтобы изолировать их от населения, лишить контакта с другими миссиями или не дать возможности повлиять на внутренние дела. Судя по всему, когда Идес с посольством прибыл в Китай, миссию решили изолировать от рынка так, чтобы высшие сановники и купцы могли диктовать ей цены на привезенные и приобретаемые товары.

Спафарий жаловался на то, что китайские вельможи и все купцы сговорились, за сколько покупать товары у русских, а китайские продавать с прибылью (Н. Н. Бантыш-Каменский, Дипломатическое собрание дел между Российским и Китайским государствами с 1619 по 1792-й год, Казань, 1882, стр. 33).

2 без узд и без седел. Бантыш-Каменский цитирует л. 15 Статейного списка как свидетельство давления, произведенного на Избранта, чтобы заставить его удовлетворить требование китайского двора (Н. Н. Бантыш-Каменский, Дипломатическое собрание дел между Российским и Китайским государствами с 1619 по 1792-й год, стр. 70).

Как Идес, так и Бранд об этом умалчивают.

3 великих государей грамоту и поминки отдать ему. Идес в своих записках не написал о возвращении богдыханом привезенных ему грамоты и подарков. Идес, видимо, не желал (или боялся) в опубликованной им за границей книге умалить престиж России, своего суверена, и ее дипломатии. Что было действительной причиной возвращения грамоты и подарков, мы не знаем. Маньчжуры мотивировали это тем, что имя русского царя стояло перед именем богдыхана. Эту версию безоговорочно принимает Кордье (Н. Cordier, Histolre generate de la Chine, III, Paris, 1920, p. 275). Истинную подоплеку отношения в Китае к посольству Идеса можно оценить только в свете цинской и русской политики. Для России главной заботой в отношениях с империей Цин было стремление расширить торговые и политические связи с Китаем, для маньчжуров — подчинить себе лежавшие к северу монгольские княжества и обезопасить себя от вторжений извне. Монголы, кочевавшие вдоль Великой стены, были подчинены, за Халху шла борьба, грозным противником был джунгарский хан Галдан, пользуясь соседством которого маневрировали и халхинские тайши, склоняясь то на сторону России, то на сторону цинского Китая. После Нерчинского договора 1689 г., урегулировавшего отношения с Россией, цины лишили Халху самостоятельности и начали войну с Джунгарией, вернее, с подчиненными Галдану олотами, или, как они иначе назывались, торгутами и калмыками. Посольство Избранта прибыло в разгар подготовки войны с Джунгарией, т. е. как раз в то время, когда маньчжурам было менее всего выгодно появление на местном политическом горизонте России. Отсюда стремление умалить значение посольства, возвращение под благовидным предлогом грамоты и «поминок», отсутствие каких-либо деловых переговоров или конкретных результатов [см.: Б. Г. Курц, Колониальная политика России и Китая в XVII — XVIII вв. («Новый Восток», 1927, № 19), стр. 194 — 206]. Если Идес действительно преподнес богдыхану только то, что получил для подношения от приказов, может быть, мизерность их была истолкована как неуважение. Несколько янтарных вещей и кое-какие меха не считались достаточными «поминками» маньчжурскому императору, рассматривавшему этот обычай как привоз «дани». Общая ценность их вряд ли достигала тысячи рублей, тогда как, например, посольство Голландской ост-индской компании 1655 — 1657 гг. везло подарки общей ценностью в 56 тыс. гульденов (см.: Johan Neuhof, Die Gesandschaft der Ost-Indischen Gesellschaft... an den Tartarischen Cham, Amsterdam, 1666, S. 201).

Согласно списку Идес вез десять предметов, из которых девять были из янтаря. В Китае янтарь ценился низко. Дело в том, что в Китае существовала своя шкала для драгоценностей и художественных изделий, совершенно непохожая на европейскую, в которой на первом месте стояли изделия из такого малоизвестного в Европе поделочного камня, как нефрит. Янтарь в Китае не являлся редким и высоко не ценился; он добывался в Юньнани и в Сычуани (Martini, Novus Atlas Sinensis, Amsterdam, 1665; Спафарий, Описание первыя части вселенныя, именуемой Азией в ней же состоит Китайское государство, стр. 104, 184). О янтаре в Сычуани мы читаем у Спафария: «...В той же стране родится янтарь такой же желтый, каков и в Польше, иной же и краснее того, который, сказывают они, родится в мозгу старые сосны, а делают оной из смолы сосновой, которую они варят так, что непознаешь от настоящего янтарю».

Не исключено, что, поскольку Идес был северо-германским купцом, он ввозил в Россию янтарь, предметы роскоши, и «поминки» были им неудачно отобраны из его же личных запасов, которые казна заменила соболями, более необходимыми Идесу для торговых операций.

Быть может, в казне Идесу дали низкосортные вещи. Так по крайней мере произошло со Спафарием. «И будучи на Науне видели, что китайцы плохих соболей не емлют... И для того посланник призвал дворян Московских и детей боярских и двух человек торговых людей и говорил им, чтоб они переменили сколько возможно соболи: из государские казны взяли бы, а дали против того добрые всякой по силе своей, чтоб собрались в поминках хотя небольшое число добрых соболей... и так дали дворяне Московские по соболю, а дети боярские по 2 и по 3, также и служилые люди, а торговые Иван Самойлов, бывшей голова таможенной Енисейского острога да гостя Евстафия Филатова прикащика посиделец... по сороку соболей... и первый сорок, что собрал от Нерчинских ценен 120 рублей, другой — 80 рублей, третий — 60 рублев». Из полученных же от казны соболей лучшие ценились в 35 рублей («Статейный список посольства Н. Спафария в Китай в 1675 — 1678», СПб., 1906, стр. 41).

Спафарию, когда он вернулся из Китая, пришлось отвечать за эту операцию с соболями, так как недруги обвинили Спафария в вымогательстве [см.: Д. Зубарев, О посольстве в Китай Николая Спафария с дворянами, подьячими, гречанами и иноземцами («Вестник Европы», 1827, № 23 — 24), стр. 167].

Предполагая, что подарки были малоценными, мы могли бы утверждать, что поэтому они вместе с грамотой и были возвращены Но в сообщении Адама Бранда во втором и третьем изданиях записок говорится о том, что Идес преподнес богдыхану совсем другие вещи: три зеркала в хрустальных рамах, люстру со множеством хрустальных подсвечников, редкой работы флакон в оправе из эмали, две шкатулки для драгоценностей, двое золотых, художественно оформленных часов, два настольных янтарных канделябра, пятьдесят кусков золоченой кожи, три пуда моржовых клыков и большое количество сибирской пушнины: соболей, горностаев, чернобурых лис и пр. (A. Brand, Neue Beschreibung seiner chinesischen Reise, Lьbeck, 1734, S. 178). Судя по тем подаркам, которые Избрант Идес сделал сановникам двора, можно предположить, что он преподнес богдыхану указанные Брандом подарки, а не те, которые мы находим в статейном списке.

Как мы знаем, Идес помимо выданных ему янтарных вещей получил 500 рублей на подарки богдыхану. По обычаям того времени «посол должен был не только передать подарки своего суверена, но, так же как и наиболее знатные члены его свиты, присоединить свои» fj. Krusche, Die Entstehung und Entwicklung der staendigen diplomatischen Vertretung Brandenburg-Preussens am Carenhofe («Jahrbuch fuer Kultur und Geschichte der Slawen Ost-Europa Institut in Breslau», VIII, 2, Breslau, N. F., 1932), S. 194 — 195].

4 клянятца по их обыкновению. В своих записках Избрант Идес скрыл то, что ему пришлось исполнить церемонию «кэтоу», т. е. три раза становиться па колени и трижды бить челом. В статейном списке он говорит правду. Соловьев пишет, что Идес исполнил эту церемонию: он «был допущен к богдыхану, причем кланялся ему по китайскому обычаю, становясь на колени» (С. М. Соловьев, История России с древнейших времен, XVIII, изд. 3, М, [б. г.], стр. 642). То же отмечал Бантыш-Каменский: «кланялся он, по учиненному прежде условию, стоя на коленях, трижды потрижды головою до земли» (Н. Н. Бантыш-Каменский, Дипломатическое собрание дел между Российским и Китайским государствами с 1619 по 1792-й год, стр. 70). В Китае существовало несколько разных видов или степеней «кэтоу». Полное «кэтоу» состояло из трех коленопреклонений и девяти простираний ниц, допущенного к аудиенции, под которыми подразумевались девять ударов лбом об пол. Было также «кэтоу» двух третей, т. е. два коленопреклонения и шесть простираний. Существовало «кэтоу» одной трети: одно коленопреклонение и три простирания и модифицированное «кэтоу»; три коленопреклонения и девять склонений головы над руками на полу [J. К. Fairbank and S. Y. Teng, On the Ch'ing Tributary System («Harvard journal of Asiatic studies», VI, 2, 1941), p. 138]. Модифицированное «кэтоу» имел в виду Бранд, когда говорил о поклонах при принятии блюд (Бранд пишет, что, когда он и его спутники принимали или отдавали деревянную пиалу, они должны были отбивать поклоны). Более подробно об этом у Спафария («Статейный список посольства Н. Спафария в Китай. 1675 — 1678 гг.». стр. 99).

Послы, приезжавшие в Китай, считали такую церемонию унизительной, хотя почти все исполняли. Известно, что Федор Байков вернулся из Китая, не выполнив поручения, так как отказался сделать «кэтоу», не имея инструкций от своего государя и боясь унизить его. После Байкова все русские посланники (Спафарий, Идес, Измайлов и Рагузинский) свершили обряд «кэтоу» (И. Я. Коростовец, Китайцы и их цивилизация, СПб., 1896, стр. 566 — 568). Делали «кэтоу» и голландские и португальские послы; в 1792 г. английский посол лорд Макартней (хотя также пытался это скрыть) вначале вместо «кэтоу» предлагал встать на одно колено и поцеловать богдыхану руку.

О «кэтоу» существует большая литература (см.: W. W. Rockhill, Diplomatic audiences at the court oj China, London, 1905).

Рокхилл оспаривает утверждение Потье (J.-Р. Pauthier, Gйrйmonial observй dans les fкtes et les grandes rйceptions lа la cour de Khoubla-Kaan, Paris, 1862) о том, что «кэтоу» было введено монголами. О «кэтоу», как пишет Рокхилл, говорит уже Сыма Цянь и имеются упоминания в хронике династии Мин.

Унизительная церемония «кэтоу» была обусловлена китаецентрискими взглядами, возникшими на основе специфических особенностей истории и географии Китая. Китай был окружен государственными и племенными образованиями, неизмеримо более слабыми в экономическом и культурном отношении, чем он сам. Представляя собой громадную империю, он не рассматривал соседей как равных себе. Этот же взгляд маньчжуры распространили на русское государство.

Уже к концу пребывания Спафария после долгих переговоров и недоразумений к нему приехал высший сановник — голай и потребовал, чтобы Спафарий собрал всю свою свиту из московских дворян и боярских детей и объявил им те незыблемые принципы, на которых маньчжурский двор строит свою дипломатическую практику. «Не подивись, — сказал в заключение Голай, — что у нас обычай таков, а своему государю скажи, потому что как один бог есть на небе, так один бог наш земной стоит среди земли меж всех государей, и окрест его все государства стоят. И та честь у нас не переменна была и во веки будет же» («Статейный список посольства Н. Спафария в Китай. 1675 — 1678 гг.», стр. 161). Маньчжуры не могли отказаться от этого церемониала, так как нарушение его было бы тяжелым ударом по традиционной идеологии, по той религиозно-политической системе, на которой зиждилась власть богдыхана, и потрясло бы внутренние основы государства. Вне своей страны цины разрешали маньчжурским дипломатам выполнять обычаи, принятые при других дворах.

В наказе, данном от имени Канси послу Тулишену, отправленному в Россию в 1712 г. к калмыцкому хану, сказано: «Когда в проезде вашем или на возвратном пути Российский Белый Царь (Цаган хан) пожелает вас видеть и к вам людей своих пришлет, то вы немедленно к нему поезжайте... а при свидании с ним поступать вам так, как их обыкновение требует, притом можете вы посланным его сказать, что вы не такие упрямые люди, каков был их Николай Спафарий, который в прошлых годах, будучи у нас, поступал весьма упрямо» [см.: «Описание путешествия, коим ездили китайские посланники в Россию». Перевод Илариона Россохина («Ежемесячные сочинения. Известия о ученых делах», СПб., 1864, июль), стр. 27, 28].

Католический патер Рипа, служивший переводчиком со стороны маньчжуров в переговорах с русским послом Измайловым в Пекине в 1720 г., сообщает, что посланцы Канси объявили русскому послу: когда богдыхан пошлет посла к царю, то цинский посол исполнит все принятые в Москве церемонии и готов стоять перед царем с непокрытой головой, хотя в Китае это делают только осужденные преступники. Как только Рипа перевел эти слова, маньчжурский сановник сорвал с головы свой головной убор и стал перед Измайловым (см.: «Memoires of Father Ripa», London, 1844, p. 107).

Первое цинское посольство, прибывшее в Россию официально для принесения поздравления императору Петру II по случаю вступления его на престол, было принято в Кремлевском тронном зале. Когда канцлер получил от государыни повеление и пошел от трона к послам, первый из них встал на колени, держа в руках лист. По окончании речи канцлера послы совершили три земных поклона и, пока читался перевод речи, стояли на коленях. Таким образом, цинские посланники на аудиенции у русской империатрицы добровольно исполнили все церемонии (см.: И. Я. Коростовец, Китайцы и их цивилизация, СПб., 1896, стр. 569; Н. Н. Бантыш-Каменский, Дипломатическое собрание дел между Российским и Китайским государствами с 1619 по 1792-й год, стр. 175).

Обозревая историю русско-китайских отношений, можно сказать, что вопрос о «кэтоу», если и является предметом обычных препирательств во время переговоров, как это обычно в отношении вопросов протокола, никогда не был серьезным камнем преткновения и вопросом международного характера, и ни Россия, ни Китай не пытались использовать его для ухудшения отношений. В этом заключается существенная разница между отношениями Китая с Россией, Англией, Францией и другими державами, которые стремились использовать чуждые для них китайские формы церемонии как предлог для оправдания своей агрессии.

Вильгельм II потребовал, чтобы китайская миссия, приехавшая выразить сожаление по поводу убийства во время восстания (1898 — 1901 гг.) германского посланника фон Кеттлера, сделала «кэтоу», что было абсурдно, так как обозначало отказ от своих же принципов и традиций. В 1873 г. после поражения Китая в нескольких войнах с иностранцами маньчжурский двор перестал требовать «кэтоу» от иностранных дипломатических представителей, но в 1891 г. император Гуансюй все же принял послов в зале для вассальных государств.

В мемуарной литературе о Наполеоне имеется отражение его взглядов на этот вопрос и некоторый материал, имеющий отношение к истории русско-китайских дипломатических отношений.

«26 марта 1817 г. я сообщил Наполеону, — пишет в своих мемуарах его ирландский врач О'Меара, — что на днях остров Св. Елены должен посетить последний посол Англии в Китае лорд Амгерст. На это он заметил, что английский кабинет сделал ошибку, не приказав Амгерсту подчиняться обычаям этой страны, куда он был послан, и что в этом случае его вообще незачем было посылать. Мое мнение, сказал Наполеон, что, если таков обычай нации и ему следуют первые лица в государстве, иностранец не может себя унизить, делая то же, что и они» (см.: E. Barry, Napolйon en Exit, Bruxelles, 1824, pp. 170 — 172).

Как известно, Головкин не доехал до Китая, так как в Урге на предварительных переговорах с маньчжурскими сановниками отказался сделать «кэтоу». Комментируя этот случай, когда вновь зашел разговор об Амгерсте, Наполеон сказал, что «по его всегдашнему мнению посол должен подчиниться церемониалу, установленному для высших государственных чинов. Ведь китайцы не просили, чтобы мы им прислали послов, а если мы все же их послали, это является доказательством, что мы просили какой-то милости или искали какой-то выгоды; вот почему мы должны или подчиняться их обычаям, или вообще никого не посылать. Я вспоминаю, продолжал Наполеон, как я однажды беседовал по этому поводу с императором Александром в Тильзите; мы были тогда большими друзьями. Он спросил мое мнение по этому вопросу, и я сказал ему тогда то же, что и теперь. Мои доводы его полностью убедили, и он сделал своему посланнику выговор за то, что тот не исполнил всего, что от него потребовали» (ibid., pp. 210, 211).

СОСТАВ ПОСОЛЬСТВА ИЗБРАНТА ИДЕСА

По словам Бранда (гл. I, стр. 60), посольство Идеса в момент выезда из Москвы состояло, не считая посла, из двадцати одного человека, из которых двенадцать были германской нации и девять русских. Многие из членов посольства известны по Статейному списку, где указаны также и присоединившиеся в пути. Поименно известны следующие:

Избрант Идес — посол;

Семен Порецкий — подьячий;

Иван Крамар — прапорщик;

Петр Рамбах — прапорщик;

Христофор Карстенс — «из аптеки лекарь»;

Адам Бранд;

Филипп Шульц:

Семен Галактионов — слуга Идеса (погиб в пути);

Ян Георг Вельтсель — художник (в записках Идеса сказано, что он уроженец Шлезвига, а в записках Бранда — уроженец Гольдинга в Силезии);

Иван Сумороцкий — подьячий приказной палаты из Тобольска (он и следующие за ним в списке присоединились в пути);

Спиридон Безряднов — толмач монгольского языка;

Евдоким Курдюков — иркутский сын боярский;

Бейтон Андрей ¹;

Крюков Андрей;

Целовальник Сибирского приказа (при соболиной казне)

Стрельцы,	}	Их было при вступлении в Пекин до 90 человек.
Казаки

Участники посольства Идеса упоминаются, хотя и изредка, в книгах и исторических документах. Семен Порецкий фигурирует в той же должности подьячего Посольского приказа в 1696 г. в связи с делом о постройке католической церкви в Москве ².

Карстенс упоминается в письме царя Гавриле Ивановичу Головкину от 6 августа 1705 г.: «Как сие письмо вы получите, то как возможно скоро прислать к нам лекаря Каштенца (который был с Избрантом в Вильне); зело имеем нужду в том, понеже он все места знает». Головкин на это ответил, что «лекаря, который был с Избрантом, сыскав, отпустили к тебе, государю..» ³. Редактор и комментатор этого, тома Бычков замечает, что Каштенц — это лекарь Христофор Карстенс, уроженец Митавы, приехавший в [358] Москву в 1688 г. Не к нему ли относится следующее известие, взятое из письма одного из католических священников в Москве, по поводу членов посольства Идеса: «Один из них хирург, которого в столь многих странах нигде не могли обратить в католичество, был там обращен в католическую веру нашими отцами. Он возвратился сюда и теперь уехал отсюда в католические земли» ⁴.

Спиридон Безряднов ездил еще со Спафарием в 1676 г. «для толмачества калмыцкого и татарского языка» ⁵.

Голиков сообщает, что «царь дал повеление взять приличное число для составления достойной Российского посланника свиты служивых людей в Тобольске...», «в Сибири свита его умножена более нежели двумя стами человек дворян, служивых, казаков и купцов, из разных городов к нему приставших» ⁶.

«В 1693 г. в Китай вместе с посольством Идеса был отправлен большой торговый караван “купчины гостиной сотни Спиридона Лянгусова с товарами", которому было дано большое количество казенных соболей и различных других мехов, с тем, чтобы на них выменять или на вырученные деньги закупить китайские товары» ⁷.

В связи с этим следует заметить, что, хотя такое письменное свидетельство и имеется, нет уверенности в том, что к посольству Идеса присоединился караван именно Лянгусова. Об участии Лянгусова в русской караванной торговле имеются обширные данные, но они относятся к более поздним годам. Для того чтобы установить действительно ли караван Лянгусова шел с Идесом, требуется дополнительная проверка, ибо, как правильно замечает Гольдер, документы, в особенности в виде распоряжений, очень часто не соответствуют фактам ⁸.

Текст воспроизведен по изданию: Избрант Идес и Адам Бранд. Записки о посольстве в Китай. М. Глав. Ред. Вост. Лит. 1967
© текст - Казанин М. И. 1967
© сетевая версия - Тhietmar. 2003
© OCR - Alex. 2003
© дизайн - Войтехович А. 2001
© Глав. Ред. Вост. Лит. 1967

ДАТЫ И МАРШРУТ ПОСОЛЬСТВА ИЗБРАНТА ИДЕСА ¹

Дата	Маршрут	Способ передвижения
1692
Март, 3	Москва, отъезд	Санным путем через Ярославль, Вологду, Тотьму, Великий Устюг и Сольвычегодск
Апрель, 4	Кайгородок, прибытие
Апрель, 27	Кайгородок, отъезд	Водой по Каме и Чусовой, через Соликамск
Июнь, 1	Утка, прибытие	Водой по Каме и Чусовой, через Соликамск
» 10	Утка, отъезд	На телегах
	Невьянское, прибытие	На телегах
	Невьянское, отъезд	Водой (по рекам Режа. Ница, Тура, Тобол)
Июль, 7	Тобольск, прибытие	Водой (по рекам Режа. Ница, Тура, Тобол)
» 21	Тобольск, отъезд	Водой по Иртышу, Оби,Кети (через Сургут, Нарым)
	Маковское, прибытие	Водой по Иртышу, Оби,Кети (через Сургут, Нарым)
Октябрь, 7	Маковское, отъезд	Сушей
» 13	Енисейск, прибытие	Сушей
1693
	Енисейск, отъезд	На санях по ВерхнейТунгуске, через Братск, Балаганск, Иркутск, Байкал
Март, 19	Удинск, прибытие
	Удинск, отъезд	Караваном (на лошадях,верблюдах, в повозках):
Май, 22	Нерчинск, прибытие	Караваном (на лошадях,верблюдах, в повозках):
Июль, 18	Нерчинск, отъезд	Караваном
Август, 12	Наун-Цицикар, прибытие	Караваном
» 28	Наун-Цицикар ², отъезд	Караваном
Октябрь 10	Калган (Сифынкоу) прибытие	Караваном

Дата	Маршрут	Способ передвижения
Ноябрь, 3	Пекин ³, прибытие	Караваном
1964
Февраль, 19	Пекин, отъезд	Караваном ⁴
Конец февраля	(Сифынкоу) Калган
Март, 28	Наун-Цицикар
Апрель, 9
Май, 19 — 20	Аргуньское
Июнь, 4 — 26	Нерчинск	До Удинска караваном, от Удинска на судах
Август, 1 — 4	Иркутск
Август, 25	Енисейск	Переход через волок у Маковского, далее на судах
Сентябрь, 1
Сентябрь, 26	Нарым
Октябрь, 6
Октябрь, 4 — 6	Сургут
Октябрь, 14	Самаровской Ям	На санях
Ноябрь, 15
Ноябрь, 19	Тобольск (Болезнь Идеса)
Декабрь, 16	(Болезнь Идеса)
1965
Февраль, 1	Москва

1 Вся поездка продолжалась 2 года 10 месяцев 20 дней (с 14 марта 1692 г. до 1 февраля 1695 г., в том числе от Москвы до Пекина 1 год 7 месяцев 20 дней (с 14 марта 1692 г. до 3 ноября 1693 г.).

2 Путь от Науна шел по восточной окраине Гоби, под названием Барга. До Идеса, в 1670 г., этим путем шел Игнатий Милованов и в 1676 г. Спафарий (см.: «Дорожный дневник Спафария»).

Изданный в 1897 г. сводный труд по Маньчжурии следующим образом суммирует этот маршрут: «Русскую границу переходили в то время у Цурухайту, на реке Аргуни, направляясь на реку Хайлар и, перевалив к востоку через Хинганский хребет, спускались по долине реки Яло к реке Нонни (или Нунь на китайских картах). Близ этой реки, недалеко от нынешнего Цицикара, находился тогда город Наунь (Нунь). Далее этот путь имел юго-западное направление и вел сперва по степи, потом по горам, через окраину юго-восточной Монголии, прямо в Пекин, пересекая Великую стену в воротах Сифынкоу («Описание Маньчжурии», под ред. Д. Позднеева, I, СПб., 1897, стр. 25).

Суммируем этапы этого отрезка от Аргуньского укрепления до Цицикара. В скобках мы указываем названия, исправленные по Обручеву («Карта Восточной Монголии». Приложение к кн.: В. А. Обручев, Восточная Монголия. Географическое и геологическое описание, М., Монгольская комиссия АН СССР, 1947): Аргуньское укрепление; переправа через Аргунь; пустыня; Калабур (Хаул), приток Аргуни; Тербу (Дэрбул), приток Аргуни; Ган (Ханьхэ), приток Аргуни; Мергень (Моэргол), приток Аргуни; Кайлар (Хайлар, исток Аргуни), приток Аргуни; Садун (Чжадуньхэ), приток Кайлара; Хребет Яло (Большой Хинган); Яло (Ялухэ); первый китайский караул; племя таргазинов (таргачинов); дневка в одном дне пути от Цицикара; Унар у Бранда — это, по-видимому, река Уныр-Гол, приток Кайлара; Цицикар; Наункотон; Наунда (Нонни).

Далее путь шел по Монголии, через заброшенные города. Об этом отрезке пути Идес написал очень путанно.

3 Путь до. Пекина, как он описан у Идеса, проходил мимо следующих городов (слева мы выписываем названия по Идесу, справа — подлинные):

Калган — Сифынкоу
Ланья — Луаньян
Ксантунун — Саньтуньинь
Ксунго — Цзуньхуа
Киксу — Цзичжоу
Ксанголе — Саньхэ
Тунго — Тунхэ
Тунксо — Тунчжоу

Калганом Идес называет не тот проход в Великой стене, который на картах обычно именуется Калганом. Этот последний находится значительно западнее того прохода, через который прошел Идес, и по-китайски именуется Чжанцзякоу. Идес же прошел через Сифынкоу. Калганом он его называл, употребляя слышанное им монгольское нарицательное название всякого прохода (халга по-монгольски ворота).

4 Пребывание в Пекине 109 дней (с 3 ноября 1693 г. по 19 февраля 1694 г.).

Обратный путь из Пекина в Москву — 11 месяцев 10 дней (от 19 февраля 1694 г. до 1 февраля 1695 г.).

(ПО СТАТЕЙНОМУ СПИСКУ С ДОПОЛНЕНИЯМИ ИЗ ЗАПИСОК ИДЕСА И БРАНДА)

1693 г.

Ноябрь	3	— Приезд в Пекин. Посольство размещается в подворье.
»	4	— Подьячий Семен Порецкий посещает Лифань-юань» и просит у богдыхана аудиенцию послу.
»	5	— Продолжающийся со дня приезда спор с цинскими сановниками, требующими предъявления грамоты и подарков до аудиенции.
»	6	— Посольское подворье заперто, корму не дают.
»	7	— Семен Порецкий вторично посещает «Лифань-юань». Спор продолжается.
»	8	— Избрант Идес продолжает спор с цинскими сановниками, а затем делает частичную уступку, объявляя роспись «поминок» и содержание грамоты.
»	9 — 12	— Посольский двор заперт, корму не дают.
»	12	— Цинские сановники угрожают Идесу разрывом отношений.
	13	— Избрант Идес уступает.
»	14	— Посол отвозит во дворец грамоты и подарки. В тот же день Сунгут доргамба угощает Йдеса обедом во дворце.
»	15	— Избранту Идесу возвращают грамоту и подарки. (Бранд сообщает, что посол преподносит ценные подарки Сунгут доргамбе).
»	16	— Сановники передают послу приглашение на обед на следующий день у богдыхана и инструктируют посла по вопросам этикета.
»	17	— Прием у богдыхана во дворце «Баохэдянь». Беседа через посредство переводчиков-иезуитов.
»	18	— Стол от богдыхана (Бранд пишет, что богдыхан в этот день уехал на двадцать дней охотиться на тигров).
»	28	— Стол от богдыхана.
29 ноября – 8 декабря		— Посольский двор заперт, корму не дают.
Декабрь	9	— Стол от богдыхана.
»	11	— Посол получает приглашение на большой выход богдыхана.
»	12	— Посол присутствует на большом выходе богдыхана в «Тайхэдянь» в честь зимнего солнцестояния. Разговор посла с богдыханом не состоялся.

[363]

»	18	— Избрант Идес на банкете у Сунгут доргамбы.
»	27	— Посла спрашивают, какие грамоты он привез.
»	28	— Избрант Идес предъявляет шесть статей от Посольского приказа.
»	29	— Стол от богдыхана.

1694 г.

Январь	7	— Стол от богдыхана.
»	14	— Двойной стол по случаю китайского праздника нового года. Посол и его свита получают разрешение ходить по Пекину.
»	17	— Стол от богдыхана.
»	26	— Стол от богдыхана.
»	27	— Посещение иезуитов в их храме.
Февраль	5	— Посла извещают, что он должен отбыть 17 февраля. Посол соглашается, просит до отъезда дать ответ на шесть статей.
»	6	— Стол от богдыхана.
»	11	— В китайских хрониках упоминаются подарки, сделанные послу.
»	16	— Стол от богдыхана. Посол и его свита получают подарки.
»	18	— Посол получает от Сунгут доргамбы ответ на статьи.
»	19	— Посол получает ответ «Лифаньюаня» на ла-тинском языке и в тот же вечер покидает Пекин.

Таким образом, суммируя пребывание Идеса в Пекине, продолжавшееся 19 дней, мы можем разбить его на следующие этапы:

Первые две недели (с 3 по 16 ноября 1693 г.) проходят в спорах о порядке вручения грамоты и подарков. Посольский двор запирают, корму не дают. Посол идет на уступки в вопросах церемониала, но грамоту и подарки все же ему возвращают. Вслед за тем посол подносит личные подарки Сунгут доргамбе, и богдыхан дает первую и единственную аудиенцию послу.

Последующие 20 дней (с 18 ноября по 8 декабря) богдыхан, как свидетельствует Бранд, охотился на тигров. Посольский двор был заперт. Мы можем предположить, что в это время происходят торгово-обменные операции Идеса и сопровождавших его купцов. Корму не давали. Это могло быть одним из средств давления, чтобы русские купцы продавали товары по сниженным ценам. Вероятно, эти операции завершаются более или менее благополучно, так как 12 декабря 1693 г. посла допускают ко двору богдыхана. Но посол и его свита все еще не имеют разрешения ходить по городу.

Лишь 28 декабря начинаются деловые переговоры, и тогда Избранта Идеса просят заявить, с чем он приехал. Он предъявляет шесть статей. В продолжение полутора месяцев он не получает никакого [364] ответа. В этот период происходит празднование китайского нового года. В течение полутора месяцев Избрант Идес осматривает город, наносит визиты, на что получает наконец разрешение, и ждет ответа двора. Далее события развертываются очень быстро, и в течение четырех дней (с 16 по 19 февраля 1694 г.) миссия Идеса заканчивается. 16 февраля ему и другим членам миссии вручают подарки. 18 февраля его приглашают в «Лифаньюань», где маньчжуры вручают ему шесть требований. 19 февраля Идес вновь в «Лифаньюане». Там ему вручают письменный ответ на предъявленные им шесть статей и предлагают в тот же день выехать.

Шесть статей, так же как ответы на них, и шесть требований маньчжуров приводит Н. Н. Бантыш-Каменский («Дипломатическое собрание дел между Российским и Китайским государствами с 1619 по 1792-й год», Казань, 1882, стр. 67, 72, 73).

ИЗДАНИЯ ЗАПИСОК ИЗБРАНТА ИДЕСА И АДАМА БРАНДА И МАТЕРИАЛЫ О ПОСОЛЬСТВЕ

Несмотря на то что многие как русские, так и иностранные историки и географы уделили немало внимания Идесу и Бранду, библиография изданий и переводов их записок находится в неудовлетворительном состоянии.

В дальнейшем мы будем описывать издания, придерживаясь хронологической последовательности, лишь по непосредственному ознакомлению с ними, особо оговаривая несуществующие, сомнительные или отсутствующие в наших библиотеках издания.

1. Первое сообщение о посольстве Идеса, сделанное Менцелем (1696 г.)

Первое краткое сообщение о результатах путешествия Идеса было опубликовано Кристианом Менцелем в виде короткого приложения к изданной им в Берлине книге: «Kurze chinesische Chronologia oder Zeit-Register aller Chinesischen Kaiser. Nebst einem kurzen Anhang einer Moscowitischen Reise-Beschreibung zu Lande nach China in den 1693/94 und 95-sten Jahren von dem Moscowitischen Abgesandten Hn Insbrand gehalten», Berlin, 1696.

Менцель (1622 — 1701 гг.) был по званию советником бранденбургского курфюрста и его лейб-медиком, с 1688 г. ушел на покой. В последние годы Менцель интересовался синологией и научился китайскому языку у долго проживавшего в Китае иезуита Купле¹. Книга Менцеля представляет собой обзор китайской истории по правителям. Обзор заканчивается на императоре Канси. Далее (S. 141 — 145) следует краткое известие о путешествии Избранта Идеса. Менцель включил это известие как свидетельство того, что император Канси, которого видел только что вернувшийся из Китая Идес, был еще жив. Это свидетельство было необходимо Менделю, по-видимому, для того, чтобы доказать, что история Китая была доведена им до последнего дня. На стр. 141 Менцель пишет: «Что этот последний император до сих пор жив, явствует из ниже приложенного описания сухопутного путешествия московского посольства в Китай, совершенного знаменитым царским посланником господином Избрантом, который его очень сжато описал. Это описание мне передал бывший заслуженный и знатный посланник бранденбургского двора [366] в Москве Иоганнес Рейер» («Kurze chinesische Chronologia...», S. 141)², В этом описании приводится маршрут путешествия, вкратце описываются нравы племен (хантов, эвенков, бурят). Заканчивается оно рассказом о Великой стене и сведениями о происхождении и возрасте Канси.

2. Первое сообщение о посольстве Идеса, сделанное Менцелем и изданное Лейбницем (1697 г.)

Это же самое известие, которое было опубликовано Менцелем на немецком языке, появилось в буквальном переводе на латинском языке в небольшом сборнике: «Novissima Sinica Historiam Nostri Temporis illustrata», Edente G. G. L., Anno 1697. Место издания не указано, но предполагается, что это Франкфурт. Под инициалами G. G. L. скрывался Лейбниц (его имя в латинизированной форме: Gotofredus Guillelmus Leibnitius).

Известие о путешествии (pp. 164 — 168) озаглавлено: «Brevis descriptio itineris sinensis a Legatione Moscovltica Anno 1693, 94 et 95, confecti communicante Dno Brandio a Moscis ad Sinas Ablegato». Таким образом, Лейбниц называет посланником и автором известия Бранда. О том, что известие принадлежит Бранду, свидетельствует также и письмо Лейбница, опубликованное в 1722 г. (Умер Лейбниц в 1716 г.). В нем он писал: «Я получил очень коротенькое рукописное известие (eine gar kurze geschriebene Relation) о путешествии и посольстве господина Бранда из Москвы в Китай, которое мне доставило немало удовольствия» ³.

Во втором издании «Novissima Sinica...» (1699 г.) Лейбниц вновь перепечатывает известие о путешествии в Китай (pp. 163 — 170), но в зэголовке называет Бранда не посланником, а членом свиты.

На поправку Лейбница могло натолкнуть то, что годом раньше (в 1698 г.) в Гамбурге вышла книга Бранда, где и в титуле и в тексте совершенно ясно указывалось, что посланником был Избрант Идес, Бранд же состоял в его свите. Но и после того как Лейбниц разобрался в статусе Идеса и Бранда и исправил допущенную им ошибку, он в противоположность Менцелю, считавшему автором сообщений Избранта Идеса, не сомневался в том, что автором опубликовэнного им сообщения был Бранд. [367] Вряд ли можно сомневаться, что Бранд прислал описание Лейбницу, но вопрос о том, является ли Бранд автором описания, остается открытым.

В бумагах Рейера, хранящихся в фонде бывшего Кёнигсбергскго архива, сохранились два рукописных сообщения Избранта о его посольстве в Китай, которые могли бы пролить свет на этот вопрос (см.: К. Forstreuter, Preussen und Russland, Gцttingen, 1955, S. 174).

Лейбниц пометил, что он издает известие Бранда с исправлениями, которые он мог сделать потому, что живо интересовался Китаем (вел оживленную переписку с миссионерами). Поэтому со знанием дела он пишет «Каракитай» там, где у Менцеля «Каракота», «Нючжу» — вместо «Нимичен», «караул» — вместо «караут», сообщает, что Канси — маньчжур, тогда как у Менцеля он — монгол.

3. Недостоверное издание Бранда (1697 г.)

В некоторых библиографических изданиях упоминается следующее издание записок Бранда: A. Brand, Beschreibung seiner grossen chinechen Reise, welche er Anno 1692 — 1694 in der Suite des Herrn Ev. Ys. Ides von Moscau aus ьber Grosustiga, Sibirien, Daurien und durch die grosse Tartarey bis an China gethan, Frankfurt, 1697.

Это издание, по-видимому, является библиографическим недоразумением, так как Бранд в последующих изданиях своих записок нигде такого издания не упоминал.

4. Первое оригинальное издание записок Бранда(1698 г.)

В 1698 г. на немецком языке в Гамбурге вышла книга Бранда, которая и является оригиналом, так как выпущена самим автором при его жизни и на родном для него языке: «Beschreibung der Chinesischen Reise Welche vermittelst Einer Zaaris. Gesandschaft Durch Dero Ambassadeur Herrn Isbrand Ao, 1693, 94 und 1695, von Moscau ьber Grosz-Ustiga Siberien Dauren und durch die Mongolische Tartarey verrichtet worden: Und Was sich dabey begeben aus selbst erfahrner Nachricht mitgetheilet Von Adam Brand, Hamburg Bey Benjamin Schillern Buchhandlern im Dohm 1698.

Это небольшая книга без оглавления, без деления на главы и без карты. Приложены две довольно плохо исполненные гравюры с изображением одежды хантов, киргизов, эвенков и дауров и портрета Петра I, но без посвящения книги ему. В качестве приложения к книге дается опущенное нами краткое описание России, принадлежащее Лудольфу.

5. Английский перевод записок Бранда (1698 г.).

Каэн и Кордье приводят титулы двух английских изданий записок Бранда. Оба они вышли в Лондоне в 1698 г. и отличаются только титульными листами: «A Journal of an Embassy From Their Majesties John and Peter Alexowits, Emperors of Muscovy, &c, into China, Through the Provinces of Ustiugha, Siberia, Dauri, and the Great Tartary, to Peking, the Capital City of the Chinese Empire. Performed by Everard Isbrand, Their Ambassado in the Years 1693, 1694, and [368] 1695. Written by Adam Brand, Secretary of the Embassy Translated from the Original Printed at Hamburgh 1698. With Some Curious Observations concerning the Products of Russia». By H. W. Ludolf. London: Printed for D. Brown at the Black Swan and Bible without Temple-Bar; and T. Goodwin at the Queen's Head overagainst St. Dunstan's Church, Fleetsreet, 1698.

«A Journal of the Embassy From Their Majesties John and Peter Alexievitz, Emperors of Muscovy, &c. Over Land into China, ...Empire. By Everard Isbrand, Their Ambassador in the years 1693, 1694 and 1695. Written by Adam Brand, Secretary of the Embassy. Translated from the Original in High-Dutch, Printed at Hamburgh, 1698». To which is added, Curious Observations... 1698.

«To же издание, — отмечают составители каталога Британского музея, — с другим титульным листом» («British Museum General Catalogue of Printed Books», vol. XXIV, London, 1938, p. 533).

6. Французский перевод книги Бранда (1699 г.)

Relation du Voyage de Mr. Evert Isbrand Envoyй de Sa Majestй Czarienne a l'Empereur de la Chine, En 1692, 93, & 94. Par le Sieur Adam Brand. Avec une Lettre de Monsier sur l'Etat Present de la Moscovie», A Amsterdam, Chez Jean-Louis de Lorme... M. DC. XCIX.

Эта небольшая книжка наиболее известная из изданий записок Бранда, несмотря на неряшливый и иногда неверный перевод. К переводу приложена мало вразумительная безмасштабная карта с ничтожной нагрузкой, в легенде которой говорится, что она составлена по карте Витсена, и список маршрутных пунктов, где останавливалось посольство. Об этой карте см.: G. Cahen, Les Cartes de la Sibйrie аи XVIII-е siиcle («Nouvelles Archives des missions scientifiques et liltйraires», N. S., Fasc. 1, Paris, 1911), pp. 97 — 101.

В подтверждение того, что книга Бранда переведена плохо, достаточно привести один курьезный пример: Бранд сообщает (1698, S. 70), что ханты обвешивают своих идолов собольими шкурками и прочей пушниной (Rauchwerk). Французский переводчик, поняв последнее слово как «курение», пишет: «Воскуривают ему всяческие благовония» («Ils lui font des encensements avec toutes sortes de parfums», p. 62).

В том же году в Голландии появился еще один французский перевод под названием: «Voyage trиs curieux par terre et par mer fait recemment par l'ambassade de S. M. Czarienne de Moscou en Chine, sous la direction de l'ambassadeur Isbrand, a travers la grande Ustiga, la Siberie, la Daourie, la Tartarie mongole etc., contenant les particularites extraordinatres et merveilleuses de quelques peuples inconnus qu'ils ont recontres, leur aventures particuliиres et plusieurs autres choses mйmorables, dйcrites par Ad. Brand, avec l'addition d'une description curieuse de l'histoire naturelle de la Russie, trad. pour la premiиre fois», Tyel, 1699.

Книги под таким названием нет ни в одной из главных библиотек мира. Кордье такой книги не знает.

Можно предполагать, что это еще одно библиографическое недоразумение: буквальный французский перевод титула книги, изданной в Тиеле в 1699 г. на голландском языке, принят за отдельное французское издание. [369]

7. Голландский перевод записок Бранда. (1699 г.)

Голландский перевод записок Бранда вышел под следующим названием: «Seer aenmercklijcke Land-en Water Reys. Onlanghs gedaen van't Gesantschap sijner tegen-woordigh-regeerende Cazaarsche Majesteyt nyt Muscouw na China, onder desselven Ambassadeur de Heer Isbrand, door Groot-Ustiga, Siberian, Dauren, Mongalisch Т attarуen. &c. Bevattende ongemeen-wonderlijcke bysonderheden eeniger onbekende van haer aengetroffene Volkeren; seldsame Voorvallen, en veeierley andere gedenckwaerdige Saecken. Beschreven door Adam Brand; eenen uyt't Gevolgh de Heer Ambassadeur. Met byvoegingh van een Curieuse Beschrijvingh der Natuerlijcke dingen van Rusland. Nu eerst vertaeld En seer bequaem, от gevoeghd te. werden by de Religie der Muscoviten. Oud-tijds en hedensdaeghs onlanghs uytgekomen», Tot Туеl. By Jan van Leenwen. Boeckverkoper. En te bekomen t'Utrecht by Antony Schouten, 1699. Это издание отличается от немецкого оригинала тем, что разделено на главы с обширными подзаголовками. Кое-где имеются незначительные вставки от переводчика. Карт и иллюстраций нет.

8. Первое издание записок Идеса (1704 г.)

Первое издание записок Идеса имело следующее название: «Driejaarige Reize naar China, te lande gedaan door den Moskovischen Afgezant, E. Ysbrants Ides, van Moskou af, over Groot Ustiga, Siriania, Permia, Sibirien, Daour, Groot Tartaryen tot in China. Waar in, behalven de gemelde Landstreeken, de Zeden dier woeste Volken, ten aanzien van hunnen Godtsdienst, Regeeringen, Huwelyken, dagelykschen Handel Kleedinge, Woningen, Onderhoud, Dood en Begraafnissen naaukeuriglyk beschreven worden. ...Hier is bygevoegt, eene beknopte Beschryvinge van China, door eenen Chineeschen Schryver t'zamengestelt, nu eerst in 't Neкrduitsch vertaalt en met verscheide Aantekeningen verrykt», T'Amsterdam, Gedruckt by Francois Halma... 1704.

Это дорогое издание с гравированным титульным листом и гравюрами в тексте. Запискам предпослано посвящение Петру I на восьми страницах, очень высокопарно написанное и поэтому вряд ли принадлежащее перу самого Идеса. Скорее всего оно изготовлено в Голландии издателями, предисловие в нем написал на двенадцати страницах Ф. Гальма. Между прочим, в предисловие включено письмо Идеса Витсену от 24 мая 1695 г. по поводу карты Витсена и четыре стихотворения разных поэтов, в том числе Гальма, воспевающие Идеса и его путешествие. Далее следуют прекрасно выполненная карта и описание путешествия. Книга заканчивается описанием Китая и оглавлением. Поскольку это описание Китая не имеет прямого отношения ни к путешествию, ни к посольству Идеса, оно в настоящем издании опущено. По содержанию оно малоценно. Указателей ни к описанию путешествия, ни к описанию Китая нет.

Карта. Приложенная к труду Идеса карта считается якобы исправленным изданием знаменитой карты Витсена 1687 г. Идес нанес на карту Витсена, которой пользовался во время путешествия, свой маршрут, т. е. пункты, через которые он проследовал в Китай, и кое-где, по его словам, исправил широты нанесенных мест после наблюдений высоты солнца над горизонтом. [370]

Карта Витсена 1687 г. является большой редкостью. Из нескольких сохранившихся ее экземпляров один хранится в картографическом отделе Публичной библиотеки в Ленинграде. Подробное описание, анализ и библиографию см.: G. Cahen, Les cartes de la Siberie аи XVIII-e siecle, Paris, 1910, pp. 57 — 77. Карта, приложенная к книге Идеса 1704 г., является работой тех же амстердамских картографов и, надо полагать, выполнена с разрешения и по материалам Витсена, опекавшего издание книги Избранта и к тому времени уже полностью подготовившего второе издание своего труда о Северо-Восточной Азии (N. Witsen, Noord-en Oost-Tartarye. Tweede Druk, Amsterdam, 1705).

Витсен писал своему другу Кейперу, что «Идес карту мою исправил» (J. Gebhard, Het leven van N. Witsen, II, Utrecht, 1881 — 1882, p. 415). Сам Идес в гл. XIX своих записок сообщает, что карта Витсена была у него с собой во время путешествия (см. стр. 268 настоящего издания).

Из анализа карты правильнее всего заключить, что она является коллективным трудом амстердамских картографов первых лет XVIII в. на основе доставленных Витсеном и Идесом географических сведений, материалов и чертежей⁴.

Эта карта, которую мы будем называть картой Витсена — Идеса. описана в том же труде Каэна, что и оригинальная карта Витсена 1687 г. (G. Cahen, Les cartes de la Siberie..., pp. 113 — 116). Воспроизведена же она в альбоме историко-географических карт Кордта (В. А. Кордт, Материалы для истории русской картографии, II, 1, Киев, 1905, № XXVI).

В несколько измененном и упрощенном виде карта Витсена — Идеса приложена к французскому изданию книги голландца Корнейля де Брейна, путешествовавшего по России в самые первые годы XVIII в. («Voyages de Corneille le Brun par la Moscovie, en Parse et aux Indes Orientales», I, Amsterdam, 1718, № 2). В оглавлении драгоценной [371] рукописной «Служебной чертежной книги Ремезова», хранящейся в Публичной библиотеке в Ленинграде, указан «Чертеж посланника Елизара Избранта», но самой карты нет.

О значении карты Витсена — Идеса в XVIII в свидетельствует то. что И. К. Кириллов, подавая 20 апреля 1735 г. записку «о приведении в совершенное исправление российских генеральных и партикулярных ландкарт», перечисляет в качестве своих предшественников Алиария (Олеариуса), Винцена (Витсена), Стремберка (Страленберга) и Избранта ⁵.

Гравюры. В издании записок Идеса помещено 29 прекрасно выполненных гравюр. Как видно из текста (гл. VI), в составе посольства находился художник-голштинец, но он умер в дороге и был похоронен в Маковском. В титуле немецкого издания 1707 г. говорится, что географическая карта и гравюры на меди были сделаны по дорожным рисункам самого Идеса, но в подлиннике об этом не говорится; надо полагать, что и карта и гравюры были сделаны искусными рисовальщиками в Амстердаме лишь по устной подсказке автора (или Витсена), как обычно делалось в других географических трудах того времени ⁶. Указателя к книге нет.

9. Английский перевод записок Идеса (1706 г.)

«Three Years Travels from Moscow overland to China through Great Ustiga, Siriania, Permaia, Sibiria, Daour, Great Tartary, &c., to Peking... written by his Excallency E. Ysbrants Ides, Ambassador from the Czar of Muscovy to the Emperor of China... to which is annex'd an accurate Description of China done originally by a Chinese Author... printed in Dutch by the direction of Burgomaster Witzen formely Ambassador in Englad; and now faithfully done into English», London, 1706. Английское издание является почти точной полиграфической копией голландского, даже гравюры и карты в нем те же. Можно предположить, что и те и другие были либо напечатаны в Амстердаме, либо из Амстердама в Лондон были присланы гравировальные доски. Посвящение Петру сохранено, предисловие Гальма и похвальные оды опущены. На титульном листе 1706 год издания, а на фронтисписе — 1705.

Английский перевод сделан произвольно — неясные в оригинале места кое-где изменены или опущены — и познавательной ценности он не представляет. Указателя к книге нет.

10. Немецкое издание записок Идеса (1707 г.)

Вышло оно под таким названием: «Dreijдrige Reise nach China von Moscau ab zu lande durch gross Ustiga (Sirania, Permia, Sibirien, Daour) und die grosse Tartarey: gethan durch den Moscovitischen Abgesandten Hrn. E. Isbrants Ides: Nebst einer landcharte und vielen Kupfferstichen (so von dem abgesandten selbst auf der [372] Reise auffgezeichnet worden; wie auch einer beschreibung von China durch einen Chineser in seiner Sprache geschrieben. Alles aus dem Hollaendischen uebersetzet», Frankfurt bey Thomas Fritschen, 1707.

Этот перевод полнее и точнее французского и английского, но так как переводчик не знал предмета, все непонятные ему слова и термины он буквально переписал по-голландски, не заботясь о том, что на немецком языке этих слов нет. Полиграфически это издание несравненно беднее голландского: гравюры уменьшены и более низкого качества, вместо амстердамской карты Витсена — Идеса приложена основанная на ней, но несколько измененная и обрезанная, хотя и хорошо выполненная, карта нюренбергского картографа Гомана под названием:

«Generalis totius Imperiai Moscovitici Novissima Tabula Magnam Orbis Terrarum pertem a Polo Arctico usqui ad mare Iaponicum, et Chinae septentrionalis confinia exhibens cum via Czaricae nuper Legations ex urbe Moscua per universam Tartariam ad magna Chinae Imperatorem ex connatibus Iohannis Baptistae Homanni Norimbergae».

В конце книги имеется указатель.

11. Переиздание голландского перевода записок Б ранда (1707 г.)

Голландский перевод записок Бранда был переиздан в Утрехте издателем Ф. Гальма, но под несколько другим титулом и без фамилии Бранда: «Aanmercklycke Land-en Water-Reys, ut Moscouw na China door Groot-Ustiga etc.» Возможно, что были дополнительно выпущены нераспроданные экземпляры тиража 1699 г., но с другим титульным листом и более поздней датой. Так, вероятно, сделал голландский издатель или чтобы придать книге вид новинки, или чтобы снять имя Бранда, может быть, ставшее непопулярным в связи с выходом в свет книги Идеса.

12. Второе голландское издание записок Идеса (1710 г.)

Второе голландское издание записок Идеса в точности воспроизводит первое, но издателем его был уже не Ф. Гальма, а Питер де Куп. «Driejaarige Reize naar China te lande gedaan door den Moskovischen Afgezant. E. Ysbrants Ides. Van Moskou af. Over Groot Ustiga. Siriania Permia. Sibirien. Daour. Groot Tartaryen. Tot in China. Waar in behalven de gemelde Landstreeken de Zeden dier woeste Volken ten aanzien van hunnen Godtsdienst. Regeeringen. Huwelyken dagelykschen Handel. Klee-dinge. Woningen. Onderhoud. Dood en Begraafnissen naaukeuriglyk beschreven worden. Met cene Landkaart door den Gezant op zyne Reize, naar de waare gelegenheit der plaatzen getekent en met veele schoone Printverbeeldingen versiert. Hier is bygevoegt cene beknopte Beschryvinge van China. Door eenen Chineesen Schryver t'zamengestelt, nu eerst in 't Neerduitsch vertaalt en met verscheide Aantekeningen verrykt», T'Amsterdam, Gedrukt by Pieter de Coup, Boeckverkoper in de Kalverstraat in Cicero, MDCCX. [373]

13. Немецкое переиздание записок Бранда (1712 г.)

Adam Brands, Seiner Kцnigl. Majestat in Preussen Commercien-Rahts. Neu vermehrte Beschreibung seiner grossen Chinesischen Reisc welche er Anno 1692. In der Suite des Herrn Eberhard Is-brands Ihro Czaarischen Majestдt Abgesandtens nach China von Moscau aus ьber Gross-Ustiga, Siberien, Dauren und durch die grosse Tartarey bis in Chinam, und von dar wieder zurьck nach Moscau innerhalb drey Jahren vollbracht. Samt einer Vorrede Herrn Paul Jacob Marpergers, Mitglied der Kцnigl, Preuss. Societдt der Wissenschaften. Von Denen Reisen insgemein sonderlich aber der Orientalischen und was vor Nutzen beydes die Europдer als Asiatischen Vцlcker davon zu gewarten haben, Berlin, Gedruckt bey Johann Lorentz, 1712.

Это издание сочинения Бранда отличается от первого немецкого издания 1698 г. Оно значительно объемистее, имеет подробный указатель. В предисловии автор говорит, что он значительно дополнил свои записки, так как встретил старого попутчика по путешествию в Китай, некоего Филиппа Шульца, и в беседах с ним значительно освежил свои воспоминания. На самом деле объем этого издания по» сравнению с изданием 1698 г. вырос за счет различных добавлений из опубликованного к тому времени сочинения Идеса и других книг о Китае. Портрета Петра в книге нет, и посвящена она прусскому королю Фридриху. Под посвящением подпись: «Кенигсберг, 18 января 1712 г. Адам Бранд».

14. Немецкое переиздание записок Бранда (1723 г.)

Некоторые источники указывают на любекское издание записок Бранда 1723 г. Это же издание упоминается у Моллера и у Штук-Фабри. Однако этого издания нет ни в главных книжных собраниях Москвы и Ленинграда, ни в Британском музее, ни в библиотеке Конгресса в Вашингтоне. Вероятно, его вообще не было: на титульном листе издания 1734 г. сказано, что оно третье (после изданий 1698 и 1712 гг.). Источником недоразумения, как видно, является ошибка, сделанная Моллером.

15. Французский перевод записок Идеса (1727 г.)

Как мы уже сказали, первое издание записок Идеса (1704 г.) было очень быстро переведено на английский (1706 г.) и на немецкий языки (1707 г). Французский же перевод появился только через 20 лет. Это, вероятно, можно объяснить широким распространением французского перевода записок Бранда (1699 г.).

Французский перевод записок Идеса появился в сборнике «Recueil de Voyages au Nord, Contenant divers Mйmoires trиs utiles аи Commerce et а la Navigation», VIII, A Amsterdam, chez Jean Frederick Bernard, 1727, и имел заглавие: «Voyage de Moscou а la Chine par Mr Everard Isbrants Ides, Arnbassadeur de Moscovie».

Книга снабжена предисловием и малоубедительными примечаниями, задачей которых является прославить Идеса и унизить Бранда, чтобы тем самым, видимо, обеспечить успех первому французскому переводу записок Идеса. Нет ни гравюр, ни указателя. Карта из голландского издания 1704 г. урезана, несколько изменена и [374] опубликована под названием: «Carte de la Tartarie Asiatique suivant la Relation de l'Ambassadeur de Russie publiйe en 1692».

Несмотря на претенциозное предисловие, перевод этот изобилует ошибками, неточностями, произвольными интерполяциями.

16. Третье немецкое издание записок Адама Бранда (1734 г.)

Adam Brands, Seiner Koeniglichen Majestaet in Preussen Hof-und Commercien-Raths, Neu-vermehrte Beschreibung Seiner grossen Chinessischen Reise welche er Anno 1692. Von Moscau aus, uber Grosz-Ustiga, Siberien, Dauren, und durch die grosse Tartarey bis in Chinam, und von da wieder zuruck nach Moscau, innerhalb drey Jahren vollbracht; Samt einer Vorrede Herrn Paul Jacob Marpergers, Mitglied der Kцnigl. Preuss. Societat der Wissenschaften. Von den Reisen insgemein, Sonderlich uber der Orientalischen und was vor Nutzen beydes die Europaer als Asiatische Volcker davon zu gewarten haben. Dritter Druck, Lubeck, in Verlag Peter Bockmanns, 1734. Это перепечатка второго издания 1712 г., но оно вышло в Любеке в другом издательстве.

17. Русский перевод записок Идеса (1789 г.)

В 1789 г. во втором издании своей «Древней Российской Вивлиофики» Н. И. Новиков выпустил русский перевод сочинения Идеса:

«Путешествие и журнал по указу великих государей, царей и великих князей Иоанна Алексеевича и Петра Алексеевича, отправленного из Москвы в Китай, господина Эбергарда Избраннедеса посланником в 1692 году, марта 14 дня» («Древняя Российская Вивлиофика», изданная Н. Новиковым, изд. 2, 1789, т. VIII, стр. 360 — 475 и т. IX, стр. 381 — 461).

Переводчик не назван, но в конце каждого тома указано, что все статьи «сообщены от действительного статского советника Феодора Ивановича Миллера», как иногда в то время именовали известного историка Сибири Г. Ф. Миллера. Самого же его в то время в живых не было (умер в 1783 г.).

Этим переводом до сих пор пользуются наши историки и географы, но он совершенно неудовлетворителен. Во-первых, перевод сделан не с подлинника, а с французского перевода 1727 г. Если у Идеса (S. 88) говорится о врагах с востока, то во французском тексте (р. 129) они, по недоразумению, названы восточными татарами и в издании Новикова так же (VIII, 467). В русском переводе (VIII. 378) говорится, что Ермак «пристал к земле, некоторому Строганову подлежащей, заставил того часу подчиненных, лежащие по реке пустоши, чистить и пахать, и тогда оной пашни на семьдесят миль по реченной реке завел».

Это же повторяет Карамзин («Ермак с казаками распахал у Строганова на 70 миль земли вверх по Чусовой»), ссылаясь при этом на французский перевод записок Идеса и на «Описание Сибирского царства» Миллера (Н. М. Карамзин, История государства Российского, IX, изд. 5 И. Эйнерлинга, СПб., 1843, прим. 665). Это место целиком взято из французского издания, а в голландском его нет. [375]

В голландском издании (S. 91) говорится о иезуитском патере (Vader) Жербийоне, во французском переводе (р. 134) патер, естественно, переводится словом Реге, в русском же переводе из-за описки или типографской ошибки появляется слово Петр (VIII, 473), переделанное из слова Pere. Имя отца Жан-Франсуа Жербийона по-русски передано Яган Францышек Гербилан. Помимо этого в переводе масса произвольных пропусков и искажений. В голландском издании (S. 92) говорится о том, что богдыхан велит спросить, как далеко Польша, Франция, Италия, Португалия и Голландия находятся от Москвы. В этом вопросе, быть может, сделанном не без подсказок иезуитов, особенно интересовавшихся католической Польшей, на первом месте стоит Польша (так же и во Французском тексте), в Новиковском издании (VIII, 474) Польши нет. Идес сообщает о том, что на рынках Пекина он видел драгоценные камни (S. 98), в русском переводе это — алмазы (IX, 394). Несмотря на то что издание записок Идеса у Новикова готовил русский переводчик, остроги он, как и Идес, называет замками; названия рек Обь, Сысола, Касымка у переводчика: Оль, Цидола, Камсуна; вместо слов: Зайсан, Мангазея, Витсен, Канси, Менцель написано: Зансан, Мунгачей, Винец, Ханби, Мелицек и т. п. Вайгач на двух страницах трижды именуется по-разному: Вангац, Ваган и Вейгац. Если у Идеса коши названы ошибочно «котски» (S. 119), они остаются «коцкими» и в издании Новикова (IX, 427). Моржи (Ides, S. 119) во французском переводе называются нарвалами (р. 178), и нарвалами они остаются в русском переводе (IX, 427).

Еще в 1849 г. Спасский высказал пожелание, чтобы русская публика познакомилась с записками Идеса в лучшем переводе, нежели тот, который помещен в «Древней Российской Вивлиофике»⁷.

Прав поэтому М. П. Алексеев, что перевод этот «совершенно неудовлетворителен, так как не только значительно сокращает голландский подлинник, но и систематически искажает его» и что «издание нового перевода сочинения Исбранта, сделанного по голландскому подлиннику... является совершенно необходимым»⁸.

18. Рукописные переводы на русский язык записок Идеса

Две рукописи (IV, № 519 и Древнехранилище Погодина, № 1548) хранятся в Государственной публичной библиотеке им. М. Е. Салтыкова-Щедрина в Ленинграде.

Анализ бумаги, почерка, водяных знаков, переплета не оставляет сомнения в том, что обе рукописи относятся к 30 — 40-м годам XVIII в. Текст почти полностью совпадает, и их можно считать двумя списками того, сделанного с французского языка, русского перевода, который был напечатан в 1789 г. Новиковым.

В одной из этих рукописей зыряне именуются «сирены», в другой — «сгрены». Эти «сгрены», перекочевав в «Древнюю Российскую Вивлиофику», путешествуют с тех пор по русской литературе более полутораста лет [см.: Чoжмoр, Избраннедес о зырянах (сгренах), — («Коми-Му Зырянский край», 1928, № 1), стр. 36 — 39]. [376]

19. Сокращенные издания записок Идеса и Бранда

Записки Идеса и Бранда не раз в сокращенном виде входили в сборники и хрестоматии по географии.

Часть записок Идеса издана во французском переводе труда голландского художника Корнелия де Брейна (посетившего Москву в 1702 и 1707 гг. и одно время состоявшего придворным живописцем):

«Voyages de Corneille le Bruyn par la Moscovie, en Perse et aux Indes orientales... On у a ajoutй la route qu'a suivie Mr. Isbrants, Ambassadeur de Moscovie, en traversant la Russie et la Tartarie pour sp. rendre а la Chine», а также в английском: «Travels into Muscovy, Persia and part of the Fast Indies... To which is added an account of the Journey of Mr. Isbrants, Ambassador from Muscovy through Russia and Tartary to China». By M. Carnelius le Bruyn, London, 1737.

Правда, во французском и в английском изданиях помещена только та часть путешествия Избранта, в которой описаны Европейская Россия и Сибирь. Описание пребывания Идеса в Китае в издании труда Брейна отсутствует.

Труд де Брейна был переведен на русский язык и вышел под названием: «Путешествие чрез Московию Корнелия де Бруина». Перевод с французского П. П. Барсова («Чтения Общества истории и древностей российских», I, M., 1872). Но Барсов выбросил описание пути Идеса, мотивируя это тем, что «оно вполне напечатано в Вивлиофике Новикова».

Отчет Идеса о поездке в Китай частично напечатан в книге одного из генералов Петра I Александра Гордона (Alexander Gordon, Geschichte Peters des Grossen, Leipzig, 1765, S. 357 — 368), причем переведен не с подлинника, а заимствован из книги де Брейна.

20. Рукописный перевод на китайский язык записок Идеса

Пекинский корреспондент Русского географического общества в своем письме из Пекина от 2 июня 1869 г. сообщил Обществу: «Не могу не упомянуть об одном интересном переводе на китайский язык, хотя он пока остается в рукописи. Это — “Пин мын-жи-цзи”: выдержки из путевого журнала Избранта Идеса, бывшего посланником от русского двора в Пекине в 1693 — 4 годах, к императору Канси. Переведено описание пребывания посланника в Пекине и представлений его императору. Перевод сделан драгоманом русского посольства в Пекине А. Ф. Поповым для регента государства: Гунцинь-вана. Это любопытный подарок китайскому правительству, которое не имеет подробных документов о сношениях с Россией, так как большая часть архива иностранных дел истреблена пожаром» («Известия Русского географического общества», V, Отдел 2-й, СПб., 1869, стр. 151 — 153).

Мы не будем далее говорить о многочисленных сокращенных переводах и извлечениях, опубликованных в сводных историях путешествий на многих языках в течение XVIII и XIX вв. Заметим, что о посольстве Идеса рассказал К. В. Базилевич в своей небольшой книжке «В гостях у богдыхана» (Л., 1927), основываясь на архивных материалах. [377]

Об Избранте Идесе имеются еще материалы, к сожалению, в настоящий момент недоступные. Автор известной биографии Лефорта Поссельт ⁹ пишет следующее: «Мы могли бы сообщить еще многое об Избранте Идесе из доныне неизвестных источников, но полагаем сделать это в другом более подходящем месте».

РУССКИЕ АРХИВНЫЕ МАТЕРИАЛЫ О ПОСОЛЬСТВЕ

Документы самого посольства Избранта Идеса, так же как документы, в той или иной мере касающиеся его миссии, до Октябрьской революции хранились главным образом в Архиве министерства иностранных дел, и по ним работали русские и иностранные исследователи. После Октября 1917 г. они перешли без изменения шифров и нумерации в Центральный государственный архив древних актов в Москве.

Основная документация (ф. 62):

А. «Сношения России с Китаем», 7200 — 7203 г. [1692 — 1695 гг.], кн. 15, содержащая Статейный список посольства: «Книга в полдесть, содержащая статейный список бытности в Китае датчанина Елизарья Избранта в посланных с государевою грамотою за скрепою упомянутого Избранта». 52 листа рукописи пронумерованы арабскими цифрами.

Б. «Сношения России с Китаем», 7200/1692 ген. 92 — 8 июля 7203 [1695 г.], кн. 14.

«Книга в лист содержащая: Отправление в Китай с государевой о дружбе и любви грамотою датчанина торгового человека Елизарья Избранта и посольского приказа подьячего Семена Порецкого. Перевод с трех китайских грамот в Нерчинск из Сибирского приказа в 7201 [1693 г.] и 7203 [1695 г.] годах присланных».

В. «Столпцы № 1» (фонд 62), 1692 г.

Они представляют собой подлинники и черновики документов, аккуратным почерком переписанные в кн. № 14. «Столицы» переплетены в виде книги, пользоваться же удобнее кн. 14 «Сношений России с Китаем», потому что в них перенумерованы страницы и приложено оглавление.

Документы, содержащиеся в кн. 14 и в «Столпцах № I», раскрывают историю подготовки и проведения посольства Идеса в Китай. Их можно подразделить на несколько групп.

I. Документы об организации экспедиции и об участии в ней самого Избранта. [378]

1. Челобитная Избранта царям Иоанну и Петру Алексеевичам о выдаче ему разрешения поехать в Китай и 3 тыс. рублей (взаймы), о пожаловании чина «купчины». (В челобитной Идес дает обоснование необходимости этой поездки для пользы государства») (кн. 14, л. 1 — 3).
2. Указ царей Иоанна и Петра Алексеевичей о разрешении Е. Избранту поехать в Китай и о посылке с Избрантом к богдыхану грамоты «о дружбе и любви» (там же, л. 19 — 20).
3. Документы («Памяти» Посольского и Сибирского приказов) о выдаче Избранту жалованья деньгами и мехами (там же, л. 21 — 22, 23 — 24, 37 — 38, 51).

II. Документ о подборе людей для посольства.

«Память» Посольского приказа в Аптекарский приказ. Я. Н. Одоевскому об отпуске с Избрантом в Китай лекаря Христофора Карстенса для изыскания кореньев, трав и семян (там же, л. 25).

III. Документы, свидетельствующие о том, как много внимания при подготовке посольства было уделено дипломатическим вопросам.

Они содержат:

1. Выписки из материалов Посольского приказа о составе, задачах, жалованье посольств, посетивших Китай до Идеса (там же, л. 4 — 18).

2. Статьи, написанные в Посольском приказе для составления наказа Е. Избранту (там же, л. 30).

3. Доклад Посольского приказа о выдаче жалованья и о снабжении посольств, ездивших в Китай до Идеса (составлен в качестве примера) (там же, л. 31 — 35).

4. Выписки о посольствах, проезжавших по монгольским землям до Идеса, и о приеме, который им был оказан (там же, л. 121 — 122).

5. Доклад Посольского приказа царям Иоанну и Петру Алексеевичам о числе людей и о порядке следования посольств, посетивших Китай до Идеса (там же, л. 39 — 40).

IV. Документы (грамоты), свидетельствующие о полномочиях и задачах Идеса:

1. Наказная память Е. Избранту (там же, л. 72 — 101), копия с нее без начала (там же, л. 249 — 255).

2. Верительная грамота Е. Избранта (там же, л. 102 — 104).

3. Список на латинском и немецком языках с Верительной грамоты (там же, л. 106 — 109).

V. Грамоты к монгольским ханам, через земли которых Идесу предстояло проехать:

1. Указ царей Иоанна и Петра Алексеевичей о посылке грамот монгольским ханам хутухте и Очирою о проезде через их улусы и кочевья посольства Избранта (там же, л. 123).

2. Грамота царей Иоанна и Петра Очирою Саину-хану о приеме им посольства Избранта во время его следования в Китай и обратно (там же, л. 119 — 120).

3. Грамота царей Иоанна и Петра хану хутухте о приеме им посольства Избранта (там же, л. 110 — 111; там же грамота на монгольском языке, л. 113 — 114).

VI. Роспись грамот, посланных с Избрантом богдыхану, монгольским ханам и сибирским воеводам (там же, л. 138 — 139). [379]

VII. Документ, свидетельствующий о том, что был подробно разработан путь следования посольства Идеса. «Память» Посольского приказа в Сибирский о порядке следования посольства Избранта в Китай через сибирские города (Копия, л. 42 — 43).

VIII. Отписки воевод, свидетельствующие о том, что во время следования в Китай посольство Идеса находилось под неустанным вниманием.

IX. Отписки Избранта в Москву о его действиях и продвижении.

X. Документы, привезенные Идесом из Китая московским царям:

1. Письмо русским царям от цинского вельможи, начальника «внутренней палаты» Сонготу, содержащее ответ на предложения, переданные Избрантом (кн. 14, л. 226 — 228).

2. Отрывок из «отповеди», полученной от цинского правительства Избрантом на его предложения (перевод латинского текста отповеди, там же, л. 229 — 234).

Помимо указанных документов в материалах Сибирского приказа сохранилось большое количество документов о посольстве Избранта: в «Столпце № 1185» много материала о товарах, взятых Идесом в Китай и привезенных оттуда, о верблюдах, вывезенных им из Китая, и др. (Материалы «Сибирского приказа», фонд 214, «Столпцы № 1185», л. 7, 8, 9, 47 — 52, 90 — 91, 92 — 97 и др.).

КИТАЙСКИЕ ИСТОЧНИКИ О ПОСОЛЬСТВЕ

Посольство Идеса, несомненно, должно было найти отражение в китайском государственном делопроизводстве XVII в., однако в опубликованных до сего времени переводах на русском и европейских языках китайских официальных хроник и летописей об Идесе нет ничего. Наиболее полным источником для изучения истории Цинской династии является хроника «Дации личао шилу» ¹⁰, находившаяся в рукописи (1220 тетрадей, или бэнь, 70 из них относятся к годам правления Канси) в Мукден и опубликованная фотолитографическим способом в Токио в 1937 г.

Фербэнк и Тэн, просматривавшие эту хронику с целью изучения посольских отношений Китая с другими державами, ничего не нашли в ней о русских посольствах между 1686 и 1737 гг. Между тем соответствующие документы есть.

Приведем выдержки из китайских хроник. Хотя в них имя Идеса и не фигурирует, даты не оставляют никакого сомнения в том, что речь идет именно о его посольстве. [380]

В монументальной хронике «Дацин личао шилу» мы находим такое упоминание: «Русский белый царь (Чаган-хан) прислал послов с данью. Принесенную русскими дань и их доклад “дасюэши” представили с переводом на китайский язык, на что его величество сказал: “В русском царстве деятели весьма способны, однако характер у них упрямый и в их рассуждении много косности. Они искони не имели сношений с Китаем. От нашей столицы до их государства очень далеко, но добраться можно сухим путем от Цзяюйгуаня в 11 — 12 дней до Хами, оттуда 12 — 13 дней до Турфана, где пять имели сношений с Китаем. От нашей столицы до их государства простирается на 20 тыс. ли. Когда в ханьскую эпоху Чжан Цянь отправился в посольство на Запад, возможно, он побывал в этих местах. В годы правления императора Юнло при Минской династии ходили за крайние заставы, что считалось очень далеко, хотя всего за каких-нибудь тысячу ли. В древности же Хо Цюй-бин, как мы знаем из истории, уходил на 5 тыс. ли за заставы и, вероятно, доходил до России. До сих пор за заставами сохранились стены с памятными надписями, которые могут служить тому свидетельством.

Что же касается подношения дани иностранными государствами, то это следует считать за честь. Однако если это будет передаваться из поколения в поколение, то вряд ли иностранцы не будут пользоваться этим, чтоб не нанести вреда. Внешнего нашествия не будет только в том случае, если в Китае будет все спокойно. Поэтому основной задачей должно явиться поддержание первоначального духа и силы”» ¹¹.

Это высказывание датировано 27 днем 10-й луны 32-го года правления Канси, что соответствует 24 ноября 1693 г. Это был день передачи Идесом грамоты и подарков.

Во втором упоминании мы читаем: «Император во главе гражданских сановников и военных начальников, вплоть до принцев крови, посетил свою мать, вдовствующую императрицу для исполнения торжественного церемониала поздравления ее с днем зимнего солнцестояния, затем проследовал к воротам “Тайхэмынь", где принимали доклады и поздравления от гражданских сановников и военных начальников, вплоть до принцев крови. Затем церемониал исполнили русские послы» ¹².

Это упоминание датировано 26 днем 11 луны 32-го года Канси. По справке из Конкорданса ¹³ — 22 декабря 1693 г. по современному григорианскому летосчислению. Для XVII в. необходимо сбросить десять дней, чтобы получить дату юлианского календаря, который был принят в России. Получается 12 декабря 1693 г., т. е. как раз тот день, когда Идесу была дана вторая аудиенция. Значит, во второй раз Идеса принимали у ворот «Тайхэмынь», за которыми расположен тронный зал «Тайхэдянь». Сведения, приводимые Бичуриным, убеждают нас в том, что богдыхан «входил в сию тронную “Тайхэдянь” для принятия поздравлений в первый день нового года, в зимний поворот, в день своего рождения и в торжественные аудиенции» ¹⁴. [381]

Это был один из трех больших ежегодных выходов богдыхана.

Наконец, третье упоминание, очень короткое, датированное 28-м днем 1-й луны 33-го года Канси (11 февраля 1694 г., т. е. накануне отъезда посольства Идеса), гласит: «Прибывшим от белого царя с данью послам сделаны соответствующие подарки»¹⁵.

Еще со времен Ханьской династии при китайском дворе установилась практика подробнейших записей в «Цицзюй чжу» всего, что император делал или говорил. В 1670 г., в 9-й год своего правления, Канси учредил особое бюро «Цицзюй чжугуань», в котором работало десять маньчжуров и двенадцать китайцев для составления официальных протоколов. С тех пор и до конца Цинской династии всякий более или менее значительный публичный акт император выполнял только в присутствии представителей бюро. Во время доклада и решения государственных дел должны были присутствовать не менее четырех человек в качестве наблюдающих и очевидцев, которые затем согласно закону удалившись, записывали все, что произошло или было сказано. Все записи после редактирования обычно запирали в позолоченные металлические ящички и опечатывали ¹⁸.

В китайской географии, извлечения из которой даны Клапротом, имеется упоминание о посольстве Идеса (J. Klaproth, Mеmoires relatifs a l'Asie, Paris, 1824, p. 95, 96, а также «Московский телеграф», M., 1825, № 1 — 4, стр. 208). Клапрот не приводит названия географии. Но несомненно, упоминание о русском после он взял из династийной хроники, такой как Цин-ши-гао (см. Цин-ши-гао, Пекин, 1927, кн. 3, запись датирована: «Правление Канси 32-й год, 10 луна, 27-й день», что соответствует 14 ноября 1693 года).

Текст воспроизведен по изданию: Избрант Идес и Адам Бранд. Записки о посольстве в Китай. М. Глав. Ред. Вост. Лит. 1967>
© текст - Казанин М. И. 1967
© сетевая версия - Тhietmar. 2003
© OCR - Alex. 2003
© дизайн - Войтехович А. 2001
© Глав. Ред. Вост. Лит. 1967

2 О Иоганнесе Рейере фон Чэпличе мы знаем, что в 1688 г., в правление царевны Софьи, он приезжэл в Россию в качестве бранденбургского дипломатического агента. В последующие же годы так же, как и Менцель, был советником курфюрста, а весной 1697 г. по его приказанию исполнял поручения по приему царя Петра I во время «великого посольства». Надо полагать, что Рейер фон Чаплич сохрэнил русские связи и занимался при бранденбургском дворе русскими делами [А. Г. Брикнер, Материалы для источниковедения истории Петра Великого (ЖМНП, ч. 205, 1879, октябрь), стр. 258, 259]. Он, по-видимому, считался в Западной Европе специалистом по России. Рейер состоял в переписке с Лейбницем и Виниусом [В. Герье, Отношения Лейбница к Петру Великому (ЖМНП, ч. 147, 1870), стр. 5, 6].

3 «Neue Zeitungen von gelehrten Sachen auf das Jahr 1722», Leipzig, den 9 July, S. 544.

4 В левом верхнем углу карты посвящение на латинском языке: «Великому и могущественному государю российскому императору Петру Алексеевичу, повелителю большой части земного шара от Северного полюса и всего Татарского [Ледовитого] океана до Японского моря и пограничных областей северного Китая, Каспийского и Черного морей и окрестностей Балтийского моря, владетелю многих других царств и областей, государю-победителю и триумфатору — Эверард Избрант Идес». В нижнем левом углу другая латинская надпись: «Новая карта Российской Империи, вычерченная на основе лучших до сих пор опубликованных и в особенности на основе карты г. бургомистра Витсена, снятая на месте и во многом исправленная Эверардом Избрантом Идесом». Исходя из того, что карта Витсена посвящена одному Петру, а не соправителям Петру и Иоанну, А. И. Андреев склонен считать дату в легенде карты преждевременной и предполагает, что карта вышла в свет в 1696 г. (после смерти Иоанна) или в 1697 г. (год встречи Витсена с Петром). [А. И. Андреев, Труды. Семена Ремезова по географии и этнографии Сибири XVII — XVIII вв. («Проблемы источниковедения», III), стр. 105]. В этом случае Идес не мог взять ее в свое путешествие и сообщение его в гл. XIX о том, что он пользовался ею с 1692 г., является произвольной интерполяцией амстердамских издателей.

5 В. Ф. Гнучева, Географический департамент Академии наук XVIII века, Л., 1946, стр. 152.

6 См.: Н. В. Султанов, Остатки якутского острога и некоторые другие памятники деревянного зодчества в Сибири («Изв. Археологической комиссии», 24, СПб., 1907), где анализируется стиль амстердамских гравюр видов Сибири.

7 Г. И. Спасский Список с чертежа Сибирской земли (ВМОИДР, 3, 1949), стр. IX.

8 М. П. Алексеев, Сибирь в известиях западно-европейских путешественников и писателей, Иркутск, 1941, стр. 519.

9 М. Posselt, Franz Lefort, Sein Leben und Seine Zeit, I, Frankfurt-am-Main, 1806, S. 511. — Поссельт с 1852 по 1873 г. служил в Публичной библиотеке в Петербурге. Выйдя в отставку, он уехал в Германию, откуда вел переговоры с русским правительством о продаже России собранного им архива сведений по русской истории. Покупка не состоялась. 25 февраля 1875 г. Поссельт умер в Висбадене (Е. Бобров, Материалы для биографии М. Ф. Поссельта, Варшава, 1905, стр. 37). Возможно, что собранные Поссельтом материалы, в том числе и об Избранте Идесе, находятся в каком-либо немецком или другом западноевропейском архиве.

10 См.: J. К. Fairbank and S. Y. Teng, On the Ch'ing Tributary system («Harvard Journal of Asiatic studies», VI, 1941, 2, June), p. 193; K. Biggerstaff, Some Notes on the Tunghua-lu and the Shih-Lu («Harvard journal of Asiatic studies», IV, 1939, 2, July), pp. 101 — 115; I Duyvendak, The last Dutch Embassy in the Veritable Records, T'oung Pao, XXXIV, 3, Leyden, 1938, p. 233; Walter Fuchs, Beitraege zur Mandjurischen Bibliographie und Litteratur, Muenchen, 1946.

11 «Дацин личао шилу», цзюань 160, л. 216б — 217а.

12 Там же, цзюань 161, л. 7а.

13 Чэнь Юань, Эр-ши-иш-бяо (фототипия с рукописи 1925 г.), Шанхай, 1956.

14 Иакинф, Описание Пекина, СПб., 1829, стр. 4, 5.

15 «Дацин личао шилу», т. 162, л. 11а.

18 См.: С. S. Gardner, Chinese Traditional Historiography, Cambridge, Mass., 1938, pp. 88, 90.

ПУБЛИКАЦИИ

ВЕРИТЕЛЬНАЯ ГРАМОТА ИЗБРАНТА ИДЕСА

(ЦГАДА, ф. № 62, Сношения России с Китаем, кн. 14, л. 102 — 104.)

Бога вседержателя в троице пресвятей славимого милостью, мы пресветлейшие и державнейшие великие государи, цари и великие князи Иоанн Алексеевич, Петр Алексеевич, цари царем и обладатели стран и государств Великия и Малыя и Белыя Росии и царств и государств покорители и самодержцы от востока и до запада, владетели севера и юга, императори принадлежащих и имеющих к нам государств, московские, киевские, владимерские, новгородские, казанские, астраханские, сибирские, псковские, смоленские, тверские, югорские, пермские, вятцкие, болгарские и иных государи и великие князи Нова Города, Низовские земли, черниговские, резанские, ростовские, ярославские, белоозерские, удорские, обдорские, кондинские и государи Иверские земли, корталинских и грузинских царей и Кабардинские земли, черкаских и горских князей и иных многих государств во власть свою и превысокую руку покорители и победители крепчайшие самодержцы, дарующий просящим мир и тишину и на облегчение и на лутчее состояние вещей мирных управители, христианские монархи, украшенные всякою милостью высочайшего царей царя бога тебе, великих азиатцких стран повелителю монарху самовластнейшему меж премудрейшими вельможи богдойскими закона управителю дел общества народа китайского хранителю и славы настоящему богдойскому и китайскому хану, другу нашему, любительное поздравление.

В лето от создания мира 7197, а от воплощения сына слова божия в 1689 по нашему великих государей нашего царского величества Указу великие и полномочные послы наши, будучи с вашими богдыханова высочества великими ж и полномочными послы на съезде договорились, что междо обоими государствы нашими быти миру и постоянной дружбе и для того по обыклой нашей царского величества к дружбе склонности изволили мы, великие государи, наше царское величество с сею нашею любительною грамотою послать к вашему богдыханову высочеству нашего царского величества посланного, поверенного Елизарья Елизарьева, сына Избранта, наказав ему сею наших великих государей, нашего царского величества настоящую грамоту вашему богдыханову высочеству подать и про наше царского величества здоровье сказать, а ваше богдыханова высочества здоровье видеть и дружбою нашею государскою вас обнадежить. Притом и о некоторых делах по указу от нас, великих государей, от нашего царского величества ему данному предложить которому дабы ваше богдыханово высочество немедленной к себе приступ приятное выслушание дел и в [384] государстве вашем со всеми при нем будучими людьми свободное с надлежащею честию пребытие дать изволили и по исправлении врученных ему дел к нам, великим государем, к нашему царскому величеству с добрым ответом и со всяким вспомогательством и с провожатыми отпустить повелели и при сем желаем мы, великие государи, наше царское величество, вашему богдыханову высочеству многолетнего здравия и счастливого в государствах ваших правления.

Дан государствия нашего во дворе в царствующем велицем граде Москве лета от создания мира 7200 месяца марта 9 дня, государствования нашего 10 году.

1698 г. июня 9. — ЖАЛОВАННАЯ ГРАМОТА ЦАРЯ ПЕТРА 1 И. ИЗБРАНТУ НА ИЗДАНИЕ ЕГО СОЧИНЕНИИ О КИТАЕ

(ЦГАДА, Древлехранилище, отд. I, рубрика 4, № 51.)

Божиею милостию мы, великий государь, царь и великий князь Петр Алексеевич, всеа Великия и Малыя и Белыя России самодержец московский, киевский, владимерский, новгородский, царь астраханский, царь сибирский, государь псковский и великий князь смоленский, тверский, югорский, пермский, вятцкий, болгарский и иных, государь и великий князь Новагорода, Низовские земли, черниговский, резанский, ростовский, ярославский, белоозерский, удорский, обдорский, кондинский и всеа северныя страны повелитель и государь Иверские земли, карталинских и грузинских царей и Кабардинские земли черкаских и горских князей и иных многих государств и земель восточных и западных и северных отчич и дедич и наследник и государь и обладатель, наше царское величество пожаловали есьмы Московского нашего государства жителя породою данного владения Голстенские земли Елизарья Елизарьева, сына Избранта, указали ему по ево челобитью для печатания Сибирского нашего царства городов и тамошним странам и морям, и рекам, и лесам, и степям, также и Китайского государства городом же и землям, и морям, и рекам, и степным местам, и древней каменной стене, которая построена для обороны тому Китайскому государству от диких степных народов книг и таблиц дать сию нашу царского величества жалованную грамоту потому. — Бил челом нам, великому государю нашему царскому величеству, он, Елизарей, что в прошлом в 7200 году, будучи он в Китайском государстве для наших царского величества дел, и едучи туды и назад возвращаясь в Сибири, в Китайской земле тамошних стран городам, и землям, и всяким знатным местам написал чертеж и учинил описание, и чтоб мы, великий государь, пожаловали ево, повелели ему тот чертеж и описанию книгу напечатать в Галанской земле на словенском, и на цесарском, и на французском и на галанском языках. И мы, великий государь, наше царское величество, пожаловали ево, Елизарья, повелели ему тому всему вышепомянутому учинить таблицу с подлинным розмером и с подписью, применяясь к ним европейским и азиатицким и амерцким таким же таблицам под нашим царского величества имянем и печатью и напечатать тое таблицу с написание и о той таблице книги на словенском, и [385] на цесарском, и на французском, и на галанском языках против иных таких же описаний, как ведетца. И видя ему, Елизарью, к себе нашу царского величества милость и жалованье в печатании тех таблиц и книг показать нам, великому государю, нашему царскому величеству, службу свою и прилежное радение и делать то дело из своих пожитков. И когда у него, Елизарья, те книги и таблицы напечатаны будут, и ему привести в наше Российское государство в царствующий град Москву без всякого препятия.

Дана сия наша царского величества жалованная грамота в нашем царствующем велицем граде Москве лета от создания мира 7206-го месяца июня 9 дня, государствования нашего 17 году.

Подписал сию великого государя его царского величества грамоту Государственной Посольской канцелярии диак Борис Михайлов.

ГРАМОТА ЦАРЕЙ ПЕТРА И ИОАННА ВИТСЕНУ
(Воспроизводится с гравюры в труде Витсена (N. Witsen, Noordеп Oost-Tartarye, Amsterdam, 1692))

Мы, пресветлейшие и державнейшие великие государи, божиею милостию цари и великие князи Иоанн Алексеевич, Петр Алексеевич, всеа Великия и Малыя и Белыя России самодержцы: московские, киевские, владимирские, новгородские, цари казанские, цари астраханские, цари сибирские, государи псковские, и великие князи смоленские, тверские, югорские, пермские, вятцкие, болгарские и иных государи и великие князи Новагорода, Низовские земли, черниговские, резанские, ростовские, ярославские, белоозерские, удорские, обдорские, кондинские, и всеа северныя страны повелители и государи Иверские земли и карталинских и грузинских царей и Кабардинские земли, черкасских, и горских князей и иных многих государств и земель восточных и западных и северных отчичи и дедичи наследники и государи обладатели: наше царское величество шляхетному и урожденному Николаю Витцену города Амстердама обывателю недавно к пресветлейшему Великия Британии королю Вильгельму послу бывшему, а ныне к высокомочным господам статом генералом союзного Бельгия, от того ж города Амстердама посланному депутату достойнейшему наше царского величества благоволение и милостивое слово. Донесено нам, великим государем, нашему царскому величеству доброхотство и благожелательство шляхетости твоей чрез помянутых высокомочных господ Стат Галанских и соединенных Недерландов резидента Ягана Вилимбоарона Фонкеллера принцем царского величества дворе в сие время обретающегося каким подобием могут удобнейшие состоятися торги и полезные и прибыльные торговые прибытки к доброму получению и великому збору нашей царского величества пошлинной казны. А подданым государство наших к пожиткам и ко многой прибыли проездом торговых людей чрез наши царского величества великоросийские государства: в Перейду и чрез Сибирь в Хинское или Китайское государство, объявляя и подавая притом к той торговле и прибыткам различные и разумно разполагаемые способы и изобразил и поднес нам, великим государем, нашему [386] царскому величеству под имянем нашим государским чертеж тех Сибирского и Хинского государств.

И мы, великие государи, наше царское величество той шляхетности твоей радение и доброхотное толикаго прибытка объявление и за изображение того чертежа новаго восприяв в потребной случай милостиво за такую твою к нам, великим государем, к нашему царскому величеству службу и усердныя радения жалуем тебя, милостиво похваляем и надежны есмы, что сим помянутым подобием впредь нам, великим государем, нашему царскому величеству в том вышепомянутом, також и в иных наших государских делах служити и прибылей всяких нам шляхетность твоя искати потщишся и тем склонность и милости и благоволения нашего царского доброжелание в сие приумножите, которое вам ежекрайнее есть милостиво соблюдаем, а о том вышеобъявленном торговом деле, каким подобием оному быть, наше царского величества указ и изволение впредь будет.

Писан государствия нашего во дворе в царствующем велицем граде Москве лета от создания мира 7199-го мая 27-го дня государствования нашего 10 году.

СПИСОК СОКРАЩЕНИЙ

СПИСОК СОКРАЩЕНИЙ

ВМОИДР — «Временник Московского общества истории и древностей российских»

ЖМНП — «Журнал министерства народного просвещения»

ЗВОРАО — «Записки Восточного отдела Русского географического общества»

ЛОИИ — Ленинградское отделение Института истории АН СССР

ЦГАДА — Центральный государственный архив древних актов

КАРТЫ

(Открываются в новом окне)

Маршрут посольства Идеса в Китай Ч.1 (56 кб.)

Маршрут посольства Идеса в Китай Ч.2 (66 кб.)

Расология, Антропология, Генетика

Темы

Поиск по этому блогу

воскресенье, 6 ноября 2016 г.

ИДЕС, ИЗБРАНТ И БРАНД, АДАМ Записки о русском посольстве в Китай Публикация 1936 г. Часть 2

Комментарии

Комментарии

ЗАПИСКИ О РУССКОМ ПОСОЛЬСТВЕ В КИТАЙ

Комментарии

Комментарии

Комментарии

Комментарии

СПИСОК СОКРАЩЕНИЙ

КАРТЫ

Темы

Поиск по этому блогу

воскресенье, 6 ноября 2016 г.

ИДЕС, ИЗБРАНТ И БРАНД, АДАМ Записки о русском посольстве в Китай Публикация 1936 г. Часть 2

Комментарии

Комментарии

ЗАПИСКИ О РУССКОМ ПОСОЛЬСТВЕ В КИТАЙ

Комментарии

Комментарии

Комментарии

Комментарии

СПИСОК СОКРАЩЕНИЙ

КАРТЫ

воскресенье, 6 ноября 2016 г.