Темы

Австролоиды Альпийский тип Америнды Англия Антропологическая реконструкция Антропоэстетика Арабы Арменоиды Армия Руси Археология Аудио Аутосомы Африканцы Бактерии Балканы Венгрия Вера Видео Вирусы Вьетнам Гаплогруппы генетика Генетика человека Генетические классификации Геногеография Германцы Гормоны Графики Греция Группы крови Деградация Демография в России Дерматоглифика Динарская раса ДНК Дравиды Древние цивилизации Европа Европейская антропология Европейский генофонд ЖЗЛ Живопись Животные Звёзды кино Здоровье Знаменитости Зодчество Иберия Индия Индоарийцы интеллект Интеръер Иран Ирландия Испания Исскуство История Италия Кавказ Канада Карты Кельты Китай Корея Криминал Культура Руси Латинская Америка Летописание Лингвистика Миграция Мимикрия Мифология Модели Монголоидная раса Монголы Мт-ДНК Музыка для души Мутация Народные обычаи и традиции Народонаселение Народы России научные открытия Наши Города неандерталeц Негроидная раса Немцы Нордиды Одежда на Руси Ориентальная раса Основы Антропологии Основы ДНК-генеалогии и популяционной генетики Остбалты Переднеазиатская раса Пигментация Политика Польша Понтиды Прибалтика Природа Происхождение человека Психология Разное РАСОЛОГИЯ РНК Русская Антропология Русская антропоэстетика Русская генетика Русские поэты и писатели Русский генофонд Русь Семиты Скандинавы Скифы и Сарматы Славяне Славянская генетика Среднеазиаты Средниземноморская раса Схемы США Тохары Тураниды Туризм Тюрки Тюрская антропогенетика Укрология Уралоидный тип Филиппины Фильм Финляндия Фото Франция Храмы Хромосомы Художники России Цыгане Чехия Чухонцы Шотландия Эстетика Этнография Этнопсихология Юмор Япония C Cеквенирование E E1b1b G I I1 I2 J J1 J2 N N1c Q R1a R1b Y-ДНК

Поиск по этому блогу

вторник, 20 декабря 2016 г.

Давид Челябович Садаев История древней Ассирии Часть 2

Часть II. Культура древней Ассирии
Глава I. Государственное устройство и социальные отношения ассирийской империи



Государственное устройство

Ассирийская держава складывалась, несомненно, по примеру касситской монархии Вавилона.
В Ассирии царь не считался, как в Египте, богом ни при жизни, ни после смерти. В первую очередь он был военачальником, а затем уже жрецом и судьей.
Исторические памятники Ниневии и соседних с ней городов не оставили никаких следов религиозного культа царя, тогда как памятники фараонов в Египте сооружались, видимо, в целях возвеличивания личности повелителя.
Власть ассирийских царей росла постепенно.
Сначала они не пользовались еще титулом «царь», а называли себя «правителями» (ишшаку). Исполняя свои полномочия, ишшаку опирались на верхушечные слои населения отдельных городов. Как правило, они были самыми богатыми людьми из числа торговцев.
Шамшиадад I впервые присвоил себе титул «царя множеств» и звание «воина Ашшура». С этого времени ассирийские правители стали носить (хотя не сразу) титул царя.
Ашшурубаллит I в своей переписке с египетским фараоном называл себя «царем страны», а также «царем множеств». Однако власть ассирийских царей не была неограниченной, они вынуждены были считаться со жреческой верхушкой, а также с военной аристократией.
Молясь богам, царь снимал с себя знаки власти и обращался к богу как к своему господину, к которому обращаются и все простые люди со своими слабостями. Об этом свидетельствуют следующиее строки молитвы Ашшурбанапала: «Пусть заботливый взор, блестящий на твоем вечном лице, рассеет мои горести; пусть никогда не приближается ко мне божественный гнев и ярость его. Пусть мои недостатки и грехи будут вычеркнуты, чтобы я примирился с ним, ибо я раб его могущества, почитатель великих богов. Пусть твой могущественный лик придет ко мне на помощь...» [161]
Однако в руках «смиренного» царя была сосредоточена огромная власть. Причем царь опирался не столько на жречество, сколько на войска и чиновничий аппарат как на главную и решающую силу в управлении страной. В руках ассирийского царя Ашшурбанапала была, например, сосредоточена двойная власть: и светская, и духовная.
В условиях постоянных войн усиливается деспотия царей Ассирии. Однако здесь она не получила такого яркого выражения, как в Египте.
Вещественные памятники помогают нам познакомиться с жизнью ниневийского двора. Росписи на стенах царских покоев наглядно и ярко отображают военные успехи, торжества и охоту царей.
Царь окружал себя многочисленной свитой придворных и вельмож — преданных ему людей. Первые места занимали: туртан — главнокомандующий армией, который в походах часто заменял царя; дворцовый глашатай; главный кормчий; абаракку — главный сановник двора; наместник страны.
Этот порядок свидетельствует о том значении, которое занимали высокие сановники Ассирии. Все они были непосредственно связаны с царем. Занимая ответственные посты в управлении государством, сановники осуществляли царские приказы и выполняли распоряжения.
Во дворцах среди всевозможных донесений начальников, сановников и жрецов сохранилось множество писем царям от лиц разных сословий с пожеланиями счастья царю и благодарностью, просьбами о принятии сыновей на службу во дворец, а также прошений от военнопленных и узников.
Несмотря на рабскую униженность, которой отличается содержание этих документов, они в то же время свидетельствуют о том, что ассирийцы имели привилегированное положение в царстве, пользовались некоторой свободой по отношению к царям и часто освещали истинное положение дел. Так, один жрец просит царя принять на службу его сына, жалуется на придворные интриги и отсутствие при дворе друга, который, приняв от него подарок, мог замолвить за его сына слово. Один из подрядчиков жалуется, что у него недостает рабочих для сооружения канала, другой напоминает царю о выплате вознаграждения за изготовление идолов. Чиновник, не получающий жалованья, умоляет, чтобы царь не дал ему умереть с голоду. Царь осведомляется о здоровье своего приближенного и требует обстоятельного изложения хода болезни.
Ассирийские чиновники с большим вниманием следили за всеми событиями, которые происходили не только внутри государства, но и в соседних областях, пограничных с Ассирией.
Царь получал большое количество писем от своих наблюдателей, чиновников и разведчиков, в которых они сообщали самые разнообразные данные экономического и политического характера: [162] о восстаниях и смутах в Сирии, положении в Урарту, Эламе и т. д.
Обширная ассирийская держава делилась на полсотни с лишним провинций, не считая зависимых государств (Египта, большей части Вавилонии, Табала, Иудеи и т. д.). Ее территория, превосходившая по своим размерам все предыдущие государственные объединения, требовала очень сложного управления и большого аппарата. Это управление было поручено высшим военачальникам; они имели в своем распоряжении военные гарнизоны для поддержания внутреннего порядка, охраны дорог в провинции и сбора дани. Провинциями непосредственно руководили уполномоченные царя, а зависимыми областями, занимающими большую часть завоеванных стран, — местные царьки или правители. Причем в зависимых государствах сохранялись их традиционные организации и законодательство. Однако вся деятельность этих правителей проходила под контролем царских чиновников из Ниневии.
Некоторые из завоеванных стран царь считал необходимым держать более строго, в постоянном подчинении ассирийской администрации.
В наиболее крупные и важные по своему значению города и области назначались наместники. Следующим лицом после наместника был военачальник. Так, например, в Ниневии и Арбеле были наместники, а в провинциях и городах Насибине, Аррапхе, Калахе — наместники и военачальники. В распоряжении наместников, сановников и других должностных лиц находилась большая армия писцов.
Обязанности должностных лиц в ассирийском государстве не были строго разграничены из-за неразвитости бюрократического аппарата. Наместники, сановники и военачальники всегда назначались царем и ему непосредственно подчинялись.
В покоренных областях, включенных в состав Ассирии, действовали те же законы, соблюдение которых было обязательно для всех; их нарушителей жестоко карали.
В провинциях ассирийский царь сохранял традиционные законы их организации. Династия зависимых царей сохраняла за собой престол, но в то же время они признавали ассирийского царя своим владыкой, которому платили ежегодно большую дань и доставляли многочисленный контингент воинов.
По мере развития ассирийского государства возникла потребность в более оперативном и гибком управлении как собственно ассирийскими областями, так и завоеванными странами. В этих целях была создана центральная администрация для ведения дипломатических отношений между Ассирией и: вассальными странами.
В государственных канцеляриях Ассирии делопроизводство велось на двух языках: ассирийском диалекте аккадского и арамейском, который постепенно становился международным языком Передней Азии. Кроме того, наиболее образованные писцы изучали [163] два вавилонских диалекта аккадского (старинный и разговорный) языка и даже шумерский язык, ставший уже мертвым.
Представители покоренных народов по воле царя могли занимать ответственные посты, главные придворные должности, которые давали им право наряду с ассирийцами участвовать в управлении обширной ассирийской монархией.
Несколько позднее пошел по этому пути Вавилон. Так, пророк Даниил, согласно библейскому преданию, стал приближенным царя Навуходоносора II и получил вавилонское имя — Валтасар.
Все нити управления страной сходились к царскому дворцу, куда непрерывно прибывали ответственные государственные чиновники. Еще во времена Асархаддона сохранившийся список чиновников содержал перечень 150 должностей. Кроме военного ведомства существовало также и финансовое, ведавшее сбором различных налогов с населения, дани с вассальных стран. Кочевники уплачивали дань натурой в размере одной головы с 20 голов скота. Крестьяне платили десятой частью урожая, четвертью фуража и некоторым количеством голов скота.
С прибывающих торговых кораблей взималась пошлина. Контрольный пост у городских ворот получал также пошлину с ввозимых в город товаров. От уплаты налогов освобождались только представители аристократии и некоторые города, в которых большим влиянием пользовались крупные жреческие коллегии. Мы уже знаем из предыдущих глав, что Вавилон, Сиппар, Борсиппа, Ниппур, Ашшур и Харран были освобождены от налогов в пользу царя. Этими торговыми городами управляли особые градоначальники, подчиненные непосредственно царю.
Ассирийская держава, как и другие государства древнего Востока, опиралась не только на жречество и родовую знать, но главным образом на армию.
Ассирийская армия, как об этом уже говорилось, была самой совершенной в древнем мире и наводила страх на неприятеля. Армия комплектовалась в первую очередь из ассирийских полков, которые были ее опорой, а затем из воинов зависимых государств. Ассирийцы почти все набирались в армию.
Ежегодно исходя из условий, сложившихся в стране, армия пополнялась новыми контипгентами, но это не должо было отражаться на сельскохозяйственных работах в различных областях Ассирии.
Для зависимых государств центральное правительство Ассирии устанавливало определенное число воинов и срок службы.
В период военных походов ассирийский царь во главе каждого крупного военного подразделения ставил одного из главных сановников царского двора. Это делалось для того, чтобы в период войн можно было бы возвышать отличившихся военачальников, предоставлять им должности в царском дворце, так как такое право давали им главным образом военные подвиги. [164]

Социальные отношения

Ассирийское общество прошло в своем развитии ряд этапов и испытало на протяжении полутора тысяч с липшим лет (от времен первых правителей Ашшура до гибели ассирийской державы) целый ряд существенных перемен. В основном, как уже было сказано, история страны делится (если не считать времен первобытного строя, известных нам по памятникам материальный культуры) на три периода: староассирийский, среднеассирийский и новоассирийский. Уже в староассирийском периоде (конец III тысячелетия до н.э. — первая половина II тысячелетия до н.э.) можно проследить постепенное исчезновение остатков родового строя, а также появление небольшого количества рабов. На этой стадии допускалось порабощение чужеземцев, но отнюдь не коренных ассирийцев. Среди свободного населения Ашшура и его малоазиатских колоний уже происходила имущественная дифференциация. Рабовладельческая верхушка, выделившаяся из среды общинников, начала противопоставлять себя общине.
Значительные сдвиги произошли в средпеассирийский период (XVI—XI вв. до н.э.), когда начала складываться могучая военно-рабовладельческая ассирийская держава.
Имущественное расслоение на этой стадии становится весьма интенсивным. Часть земледельцев-общинников разоряется и нищает. Хотя продажа земельного надела постороннему лицу, не входившему в сельскую общину, строго воспрещалась, но закон этот ухитрялись обходить и захватывали земли бедняков.
По мере укрепления частных хозяйств возрастал опрос на подневольную рабочую силу, о чем отчетливо свидетельствуют данные о значительном повышении цен на рабов по сравнению с предыдущим периодом.
Ассирийские цари-завоеватели пригоняли в большом количестве пленников, которых большей частью обращали в рабство. Порабощенных воинов иногда калечили, опасаясь, что они не захотят подчиниться рабской доле и окажут сопротивление. Так, Салманасар I ослепил около 15 тыс. хеттских пленников. Однако рабов-военнопленных не хватало (особенно в промежутках между войнами) и в рабство начали обращать соплеменников. Заимодавец получал в залог членов семьи должника. Глава большой патриархальной семьи иногда обязывался доставить кредитору на время жатвы, когда особенно требовалась добавочная рабочая сила, целые отряды жнецов из числа своих родственников (а возможно и соседей, согласившихся выручить его). Однако дело далеко не всегда ограничивалось временной кабалой. В случае неуплаты долга в срок заложники, отданные на время в дом заимодавца, попадали в вечное рабство.
В отличие от законов Хаммурапи ассирийское законодательство не ограничивало прав ростовщика на эксплуатацию неоплатного должника. Последнего разрешалось бить, выщипывать ему волосы, [169] калечить (например, прокалывать рабам ушные раковины и продевать через отверстие веревку) и продавать их на сторону.
Наряду с прямым и открытым порабощением наблюдались замаскированные формы рабства. Во время неурожая богач мог «усыновить» голодающих детей бедняка. Подобный поступок носил громкое название «оживление». Фактически оживленные оказывались в полной власти своего «благодетеля». Правда, они официально не причислялись к рабам, но, попадая под власть усыновителя, не могли уйти от него.
Если «оживленной» была девочка, то хозяин мог отдать ее по достижении брачного возраста замуж, взяв с жениха соответствующий выкуп.
Жена и родные дети в патриархальной семье должны были безропотно повиноваться мужу и отцу и выполнять любую работу. То же самое относилось и к невесткам, даже в случае смерти их мужей. Независимой вдова становилась лишь в том случае, если все взрослые родственники ее мужа умирали.
Жизнь разоренных общинников, лишившихся своих земельных наделов, была весьма тяжелой. Правда, сами они сохраняли свободу, отдавая в кабалу своих детей и добывая таким образом средства пропитания, но это была лишь временная отсрочка. Некоторые из них находили выход, вступая в низший разряд войска (хушну). В этом случае они снабжались довольствием за счет царя и имели шансы получить со временем участки земли из царского земельного фонда. Часть воинов отправлялась в особые военные поселения, на границы Ассирии. Но большинство бедняков жили случайными заработками, завися от своих богатых соседей.
Внутри сельской общины усиливалось таким образом неравенство. Зажиточные общинники притесняли обедневших, перекладывая на их плечи государственные повинности. Если влиятельный алайау (член общины) не желал служить в армии, он мог послать вместо себя разорившегося соседа, входившего в ту же общину. На другом полюсе ассирийского общества усиливалась рабовладельческая знать. Особенно большими привилегиями пользовались знатные семьи древней столицы — Ашшура. Имеются указания на то, что уже в среднеассирийский период они были освобождены от податей и повинностей, обязательных для большинства свободных ассирийцев.
В новоассирийский период (X —VII вв. до н.э.) раннерабовладельческое общество (его иногда называют патриархальным, примитивным рабовладельческим обществом или архаической формацией) в Мессопотамии уже начинает приближаться к уровню античного, рабовладельческого. Долговое рабство утрачивает былое значение. Особой нужды в порабощении соотечественников уже нет, ибо бесконечные завоевательные войны обеспечивают непрерывный приток военнопленных. Правда, значительная часть их безжалостно уничтожалась (особенно в царствование Ашшурнасирапала) или вымирала от жестокого обращения. Однако [166] женщин и несовершеннолетних мальчиков обыкновенно щадили; их можно было легче превратить в покорных рабов.
После некоторых, особенно успешных походов (например, победы над арабскими кочевыми племенами) пленники пригонялись в таком огромном количестве, что каждый более или менее состоятельный ассириец мог купить их за бесценок. Сохранилось немало документов, фиксирующих торговлю рабами. Рабы и рабыни продавались как в одиночку, так и большими группами.
Благодаря этому рабы имелись в каждом зажиточном семействе, а иногда в одних руках сосредоточивалось по 20, 30 и 40 рабов. Рабский труд использовался в земледелии и ремесленном производстве, а также на оросительных и строительных работах. Руками рабов воздвигались дворцы, храмы и крепости.
Раб в Ассирии (как и в других странах древнего мира) становился по существу вещью своего хозяина. Его можно было продать, одолжить или отдать в залог. Государственные рабы находились в собственности дворца или храма и работали на землях последних или в принадлежащих им ремесленных мастерских.
Раба узнавали по внешнему отличительному признаку: выбритой передней части головы. Некоторым рабам отрезали или калечили уши. Обычно раб имел табличку, которую носил на шее, или рабское клеймо — татуировку.
При раскопках иногда находили короткие надписи на подвесках, которые должны были засвидетельствовать личность раба или рабыни.
Раб мог стать свободным лишт. по воле господина, решившего его отпустить. Освобождение раба сопровождалось определенным ритуалом: омовением головы и обращением лица на восток. С раба снимали оковы или отличитольпые знаки. Имеется немало сведений о том, что цари Ассирии иногда отпускали на волю часть своих рабов.
Формы эксплуатации рабов были неодинаковы. Некоторым из них господин предоставлял известную долю самостоятельности. Не всегда крупный землевладелец имел желание вести хозяйство на своих землях, в особенности если его поместья находились далеко от местожительства. Нередко он предпочитал сажать своих рабов на землю, разрешая им обзаводиться семьями и вести свое мелкое хозяйство с обязательством отдавать значительную часть продукции господину. Недвижимое имущество и скот, предоставленные таким рабам, являлись собственностью рабовладельца, и они пользовались ими лишь с его разрешения. В отличие от остальных рабов эти подневольные люди могли продаваться только с семьями и земельными участками.
Таким образом участие рабов в хозяйственной жизни в новоассирийский период неуклонно возрастает. Однако рабы не играли даже на этом этапе такой исключительной и всеобъемлющей роли в производственном процессе, как это имело место позже в античной Греции и в Риме. [167]
Обогащение от торговли и захвата добычи укрепляло положение рабовладельческой верхушки и способствовало росту крупного землевладения. В древней Ассирии, так же как в ряде других древневосточных стран, верховным собственником всей земли — сувереном считался сам царь. В то же время он был фактическим владельцем значительных поместий. Много земли сосредоточивалось также в руках храмов и отдельных вельмож.
По мере роста крупного землевладения и рабовладения широкие слои свободного паселения Ассирии все более и более разорялись. Некоторые цари (Тиглатпаласар III и др.) делали попытки несколько улучшить их положение путем привлечения в армию. Однако, принимая какое-то время известиое участие в дележе военной добычи, они в дальнейшем вновь разорялись.
Среди господствующего слоя ассирийских рабовладельцев также не было согласия. Существовали две основные соперничающие друг с другом группировки привилегированной верхушки. Первая — это старая знать, обосновавшаяся главным образом в древнем центре страны — Ашшуре, а в дальнейшем также и в крупном городе Западной Ассирии — Харране. Она добивалась закрепления старинных вольностей и освобождения Ашшура и Харрана (а также связанных с ними крупных вавилонских городов) от царских повинностей и податей. Именно с этой группой были связаны ассирийские торговые круги.
Вторая — это новая военно-служилая знать, окружавшая царя и опиравшаяся на армию. Она поддерживала активную завоевательную политику ассирийских царей и добивалась отмены привилегий старинных городов. Именно при ее содействии Салманасар V сделал неудачную попытку ликвидировать иммунитетные права Ашшура.
Правящие слои Ассирии делали все возможное, чтобы преодолеть социально-экономический кризис, и несколько раз предотвращали угрозу распада могущественной державы. Однако недовольство в покоренных странах, тяжелое положение рабов и разоренного свободного населения в самой Ассирии и раздоры в среде господствующего класса рабовладельцев, отнюдь не проявлявших единства, подтачивали устои Ассирийской державы и привели ее к крушению.

Законодательство

Писатели древности, к сожалению, не оставили потомству документов об ассирийских законах, столь же подробных, как, например, о египетских. Зато до нас дошли подлинные законодательные памятники Ассирии. Из уголовного ассирийского судопроизводства мы узнаем, что вся судебная процедура была кратка. Сами законы отличались исключительной жестокостью, предусматривали казни и пытки, для того чтобы добиться призпания у обвиняемых. Одних преступников обезглавливали, других сажали на кол, с [168] третьих сдирали кожу. Трупы казненных выбрасывали на съедение диким животным. За сравнительно небольшие преступления виновникам выкалывали глаза, отрубали руки.
Наиболее древним законодательным памятником Ассирии считался «Торговый устав», действовавший в малоазиатской фактории ассирийских купцов — Канесе, относящийся к XIX в. до н.э.
«Торговый устав» отражал торговые контракты, продажу и наем поземельной собственности, положение рабов и т. д. В нем устанавливались гарантии, которыми была защищена поземельная собственность в Ассирии.
Об ассирийском законодательстве удалось узнать главным образом благодаря находке во время раскопок 1903—1914 гг. в развалинах Ашшура среднсассирийских законов в фрагментированном виде.
На основании этих материалов можно судить о том, каким было ассирийское общество во II тысячелетии до н.э. и какого рода социальные сдвиги произошли в нем в результате постоянных войн, начиная с царствования царя Ашшурубаллита (XV в. до н.э.) и вплоть до XI в. до н.э. Эти документы интересны тем, что они не являются судебниками царей (как, например, судебники Хаммурапи). Ассирийские законы считались принадлежностью городских советов или ассирийского народа, а не царя.
Дошедшая до нас часть этих законов посвящена главным образом положению женщины в семье. Она была буквально в «руках мужа», жила, в сущности, на положении рабыни и не имела никакого нрава на семейное имущество. Об этом свидетельствовал следующий параграф закона: «Если раб или рабыня приняли что-либо из рук жены человека, (то) рабу и рабыне должны отрезать нос и ухо (и) краденое ими должны восполнить; человек может отрезать ухо своей жене. А если он освободил свою жену и не отрезал ей [у]хо, (то) рабу и рабыне также не должны отрезать (и) краденое они не обязаны восполнить».
Из этого закона явствует, что вся собственность в доме принадлежит только мужу. Поэтому передача женой какого-либо имущества кому бы то ни было приравнивалась к воровству. Все законы, связанные с положением женщины, направлены против нее. Мужчина наказывается лишь в том случае, когда обидит чужую жену или совершит с ней прелюбодеяние, короче, наказывается за то, что нарушил право чужой собственности.
Все наказания для женщин были чрезвычайно жестокими. Например, женщина, которая нагрубила какому-нибудь мужчине, должна была уплатить большой денежный штраф и, кроме того, получить 25 ударов палками. Свободная женщина могла выходить на улицу только под покрывалом. Если же рабыню или проститутку обнаруживали с закрытыми лицами, то их наказывали 50 ударами палками. Любой свободный человек, который встречал проститутку или рабыню с закрытым лицом, обязан был немедленно привести ее в суд. Если же он нарушал этот закон, [169] то его наказывали самого 50 ударами палками. Тот же, кто сообщил об этом факте, получал одежду нарушителя.
В гражданском законе были определены взаимные права и обязанности мужа и жены, отца и детей. Из него вытекает, что ассирийская семья была основана на неограниченной супружеской власти отца, доведенной до абсурда. Мужу, желавшему развестись с женой, достаточно было уплатить ей некоторую сумму серебром. Жену же, обманувшую мужа или пожелавшую отделаться от него, бросали в реку.
До нас дошло несколько брачных контрактов новоассирийского периода, из которых видно, что в отдельных конкретных случаях наблюдалось отступление от сурового патриархального права. В одном случае за женой сохраняется право бросить мужа и вернуться в дом отца. В другом — жена освобождается от обязанностей отрабатывать долги своего мужа.
Зажиточная верхушка ассирийского общества, используя своих беднейших сограждан на войне, эксплуатировала их и в мирной обстановке, пользуясь нормами долгового права.
Много внимания уделяли ассирийские законы правам и обязанностям сельской общины. Строго различались большая межа, отделяющая землю одной общины от другой, и малая, отделяющая друг от друга наделы земледельцев внутри общины. Каждый общинник получал свой надел по жребию (пуру) и мог передавать его по наследству. Но наследовать он имел право только родственнику или соседу, но не чужаку. Правда, с течением времени этот закон научились обходить. Продавец усыновлял покупателя и передавал ему надел, как сыну. С помощью такой акции можно было даже отдать свой земельный участок в оплату долга, объявив своим сыном заимодавца. Таким образом старые общинные отношения стали уходить в область прошлого. Земельные переделы происходили все реже, и владения общинника постепенно превращались в частную собственность на землю.
Нередки были и противозаконные захваты чужой земли. По ассирийскому праву за нарушение большой межи полагалось нанести обидчику 100 ударов палкой и отрубить палец, а за нарушение малой межи — только 50 палочных ударов. Конечно, сильные и влиятельные люди ухитрялись подкупать судей и округлять свои владения за чужой счет, не страшась таких суровых наказаний.

Ремесло, земледелие, скотоводство и дорожное строительство

Новый расцвет военного и экономического могущества Ассирии привел к широкому развитию ремесла. Искусные мастера выпускали здесь продукцию, которая славилась во всем тогдашнем мире. Ассирийские ткачи создавали замечательные ткани от самых легких и прозрачных до тяжелых златотканых материй и [170] роскошных ковров. В большом количество изготовлялись духи, помада и различные мази.
В Библии, например, содержатся сведения о том, что финикийский г. Тир вел торговлю с Ассирией, получая оттуда «великолепные одежды, плащи из синего пурпура и с цветными вышивками, пестротканые покрывала и крепкокрученные шнурки (вероятно, бахрому)». Все зти одежды расшивались золотом и цветными нитками.
Изобилие высококачественной глины способствовало подъему гончарного искусства. Опытные мастера Ассирии и Вавилонии славились изготовлением разноцветных керамических плит, которыми облицовывались дворцы, храмы и здания.
При помощи красной, белой и черной красок ассирийские живописцы покрывали стоны дворцов и храмов замечательными фресками.
Высоко ценились в Ассирии предметы роскоши: изделия из золота, серебра и бронзы (золотые браслеты и серьги, кинжалы с позолоченной рукояткой, с резьбой чеканной работы на золоте), из слоновой кости, стекла, фаянса; в ходу был кафель, покрытый многоцветной красочной эмалью, резная мебель и т. д.
Искусные и опытные мастера Ассирии из песка и соды получали в печах кашеобразную стекольную массу, из которой выдували отличные цветные сосуды с тонкими стенками, создавали разного рода изразцы и изделия для облицовки ворот, наружных стен больших зданий. Древние мастера хорошо знали различные свойства стекла. Лэйярд еще в Ниневии нашел лупу из горного хрусталя, а во время раскопок в Дур-Шаррукине была найдена стеклянная ваза из надувного прозрачного стекла.
Большого технического совершенства достигла в Ассирии накануне ее падения и металлургия. По-видимому, здесь впервые в мире научились закалять сталь. О высоком техническом совершенстве древних мастеров свидетельствует различная посуда. Искусные мастера изготовляли ножи и вилки, спицы для колесниц, оружие. Воины-ассирийцы носили остроконечные бронзовые шлемы, которые также производились в Ассирии. Изделия из железа, изготовленные древними металлургами Ассирии, были такого высокого качества, что многие из них можно использовать и в наши дни.
Мечи и копья изготовлялись из особого рода стали; впоследствии опыт ее плавки перешел к арабам (так называемая дамасская сталь).
Самыми крупными собственниками земли в Ассирии были храмы. Большую ее часть они передавали в аренду. Арендаторы же обрабатывали только часть земли, привлекая для этой цели рабов и нанимая свободных, а другую часть сдавали в аренду, за что получали большую часть урожая. Таким образом, за счет даровой рабочей силы и благодаря дешевому труду храмы и арендаторы приумножали свое богатство. Храмовые лавки и амбары [171] арендаторов наполнялись зерном, финиками, пальмовым и виноградным вином, чесноком и медом. Рабы в поте лица работали в сельском хозяйстве: пахали землю под зерновые культуры, возделывали виноградники и плодовые сады для своих хозяев.
Висячие сады Семирамиды — одно из семи чудес света. Реконструкция
Большое значение для Ассирии имело скотоводство. Помимо лошадей, ослов и мулов, крупного и мелкого рогатого скота разводились верблюды. При Ашшурбанапале в большом количестве появляются одногорбые верблюды, которые были им захвачены во время победоносного похода в Аравию. Верблюдов было так много, что их продавали по пониженным ценам (они упали с 1 2/3 мины до 1/2 шекеля, что составляло около 4 г серебра).
Верблюды в Ассирии использовались как вьючный скот в период военных походов, так и в торговых целях, особенно при переходе караванов через пустыни и безводные сухие степи.
Широкое распространение получило в Ассирии садоводство. Обширные сады разбивались вокруг царского дворца, о чем говорят надписи и рельефные изображения.
Ниневию окружал большой сад, в котором наряду с местными растениями, плодовыми деревьями и овощами делались попытки культивировать растения из других стран (в частности, хлопчатник из Индии), выращивать и подвергать акклиматизации ценные сорта винограда из горных районов.
Во время торжественных приемов в царском дворце Ашшурбанапала на столах появлялись персики и гранаты, виноград и [172] груши, яблоки и инжир, а также жаренный на специальных мангалах миндаль.
Особенно любили ассирийцы плоды тутового дерева, главным образом за то, что ягоды его созревали рано. Античная традиция считала Ассирию родиной тутового дерева.
Финики ассирийцы привозили из Вавилонии. Финиковые пальмы росли здесь прекрасно, но плоды их не созревали. Только в южной провинции Сухи (на границе с Вавилонией) ассирийским садоводам удавалось собирать урожай фиников. В I в. до н.э. на территории Ассирии выращивались лимоны. Возможно, что и в более ранние времена опи произрастали па берегах Тигра и Евфрата.
Раскопки в древнем городе Ассирии — Ашшуре обнаружили остатки большого фруктового сада оригинального типа. Сад занимал площадь в 16000 кв. м; он был разбит на искусственной насыпи, а в скале пробиты отверстия специально для соединения искусственных каналов.
В древности Ассирию называли также страной меда и кунжута (сезама). Из литературы известно, что ассирийцы хорошо изучили жизнь и повадки пчел. Они знали, как выгнать пчелиный рой из улья, а потом, после сбора меда, снова загнать его обратно.
В Ассирии скрещивались военные и торговые пути, соединявшие между собой различные области страны. Хорошие дороги были жизненно необходимы для военных и торговых целей. Здесь впервые в мире стали прокладывать широкие дороги, мощенные камнем и кирпичом, а на некоторых участках даже покрытые асфальтом. Таков, например, участок большой дороги, связывающей крепость ассирийского царя Саргона II с долиной Евфрата. Эти дороги давали возможность Ассирии сообщаться со всеми подвластными ей областями и провинциями. Техника дорожного строительства достигла здесь высокого развития. Еще царь Тиглатпаласар I построил в стране Кумук дорогу для своих повозок и войск, остатки которой сохранились до наших дней. Царь Асархаддон после восстановления Вавилона в одной из своих надписей сообщил: «я открыл его дороги на все четыре стороны, чтобы вавилоняне пользовались ими и могли свободно сообщаться со всеми странами».
Ассирийцы умело строили мосты чероа речки, главным образом деревянные, но иногда и каменные. Через Евфрат был переброшен каменный мост; сейчас раскопаны семь его опор. Двор крепости в Калахе был покрыт асфальтом; на нем сохранились следы тяжелых ассирийских колесниц, оставленные 2500 лет назад.
Дороги содержались в хорошем состояние; пути, проходящие через пустыню, охранялись. Через каждые 20 км были устроены колодцы и станции. На дороге, которая шла из Ассирии в Малую Азию, располагались станции, где меняли лошадей царские [173] гонцы, которые бесперебойно доставляли послания царя из Ниневии по всем областям обширной ассирийской державы.
Связь провинций с царским двором была отлично организована. По дорогам регулярно проходила специальная стража, охранявшая караван, а для передачи важных сообщений пользовались световыми (кострами) сигналами. Во главе станций в крупных населенных пунктах и деревнях стояли чиновники, которые контролировали безопасность движения по дорогам и обеспечивали доставку почты и послов в столицу Ассирии. Если в течение одной пятидневки по вине чиновников почта задерживалась, на них немедленно поступала жалоба в Ниневию.
Дорогами широко пользовались купцы и торговцы. По ним беспрерывно шли караваны с товарами во все концы Ассирии. Ассирийские дороги стали предшественниками персидских, греческих и римских.
Месопотамия была географическим центром стран Передней Азии, а Вавилон занимал центральное место в самой Месопотамии. Естественно, что он стал торговым городом древнего мира. Товары доставлялись здесь преимущественно караванными путями, но иногда и по рекам. Ниневия и Вавилон вели между собой оживленную торговлю с давних времен, когда Ассирия еще имела свои фактории в Каппадокии. [174]

Часть II. Культура древней Ассирии
Глава II. Культурные памятники Ассирии



Письменность

Своими знаниями истории народов Месопотамии и ее соседей человечество обязано в первую очередь глиняной табличке.
На плодородной низменности между Тигром и Евфратом, в Месопотамии, издавна жили шумеры — древнейший культурный народ мира.
У шумеров, как и у египтян, письменность первоначально была прерогативой писцов. Вначале они пользовались грубым, пиктографическим письмом, изображая общий вид предмета, вернее его очертания. Затем эти рисунки все более и более упрощались и превращались в группы клиньев. Древнейшие надписи шумеров представляли собой документы хозяйственной отчетности (списки работников, описи стад, перечисления ремесленных изделий и т. д.).
Ассирийцы значительно упростили клинопись, приведя ее в определенную систему и окончательно перейдя к горизонтальному письму. Ассирийцы и вавилоняне писали палочками из очищенного камыша на выделанной коже, на деревянных дощечках и на папирусе, который получали с приходившими из Египта караванами, не говоря уже о надписях, высеченных на камне, металлических пластинах, сосудах и оружии.
Однако основным материалом для письма оставалась глина. Ее брали сырой, изготовляли плитки, похожие на подушечки или куски туалетного мыла. Иногда эти плитки имели форму цилиндра.
Писали палочкой наподобие грифеля с тупым концом в виде треугольника. После того как вся поверхность плитки была исписана, ее сушили на солнце, а для большей прочности и долговечности — обжигали. Благодаря этому знаки сохранялись, а плитки не страдали от сырости. Этот способ письма переняли и соседние народы — эламиты, персы, мидяне, хетты, урарты, частично финикийцы (в Угарите).
Обычно письмо в Месопотамии было слоговым, но в некоторых случаях, как и в глубокую старину, пользовались знаками, передававшими целое понятие. Были, наконец, и такие знаки, которые можно было воспринимать двояко: как слог и как целое слово. Читать [175] такие тексты было нелегко даже для вавилонян и ассирийцев. Приходилось пользоваться особыми словарями, грамматиками и указателями. Одно из таких руководств помогло впоследствии ассириологам при расшифровке клинописи.
Гиря в полмины (Ассирия)
Многие таблички оказались заключенными в глиняные футляры, также надписанные и обожженные. На книгах иногда ставилось нечто вроде штемпеля или же большая вычурная надпись такого, например, типа: «Ашшурбанапал, царь множеств, царь народов, царь Ассирии, которому боги дали чуткие уши и просветленные очи, из уважения к Набу (богу мудрости) собрал эти таблички, повелел списать их и закрепить собственноручной печатью».
В Месопотамии, как и в Египте, существовали даже школы. Во время раскопок удалось открыть одну школу в г. Мари, а в ней — пособия для обучения и задачи учеников. Одна из табличек провозглашала: «Кто отличится в чтении и письме, тот будет блестеть, как солнце».
Четыре курса приходилось преодолевать любознательному юноше и каждый раз одолевать новые препятствия, чтобы изучить клинопись. Несколько лет требовалось для овладения искусством письма. Надо было правильно «вдавливать» грифель в мягкую глину, наносить знаки как можно мельче и соблюдать необходимый промежуток между ними.
Последние археологические находки позволили обнаружить на территории древней Ассирии даже своеобразный университет.
Примерно в 10 км к востоку от Багдада расположена древняя крепость Тиль-Кармаль. Находки в этом месте позволили сделать вывод о том, что здесь и находился своего рода первый университет в истории человечества. Удалось установить название древнеассирийского городка — Шадупум, что на арамейском языке означает «счетная палата» или «казначейство». Изученные археологами Генеральной дирекции древних памятников Ирака глиняные таблицы с клинописью говорят о том, что Шадупум был местом [176] хранения важных документов Ашшура, центром сосредоточения людей, сведущих не только в искусстве письма, но и в различных областях культуры и науки.
Деловой документ ассирийцев из обожженной глины.
Копия его повторяется на глиняном футляре
Наибольший интерес представляют имеющиеся здесь таблички, отражающие знания древних в математике и геометрии. Например, в одной из них доказывается теорема о подобии прямоугольных треугольников, которую приписывают древнегреческому ученому Евклиду. Оказалось, что в Шадупуме ее применяли еще за 17 веков до Евклида. Найдены также математические таблицы, с помощью которых, по сути дела, можно умножать, извлекать квадратные корни, возводить различные степени, выполнять деление и вычислять проценты.1)

Библиотека Ашшурбанапала

Генри Лэйярд, о работах которого сообщалось в начале настоящей книги, много времени и труда посвятил Куюнджикскому холму, в котором оказалось два великолепных дворца. Один из них — Синаххериба, другой — внука его, Ашшурбанапала, живших за 700–650 лет до н.э.
Во втором дворце Лэйярд и его сотрудник О. Рассам обнаружили две сравнительно небольшие комнаты, пол которых весь был завален обломками всевозможных кирпичей или, вернее, плиток из обожженной глины, покрытых с обеих сторон клинообразным письмом. Нога выше щиколотки уходила в этот мусор, образовавшийся, очевидно, оттого, что провалилась верхняя часть здапия. Плитки, сложенные в определенном порядке на полках вдоль стен, свалились внутрь комнаты и разбились при падении. Однако, как это ни странно, нашлось и немало целых. Рассам собрал часть их в несколько ящиков и отослал в Британский музей, догадываясь об исторической ценности находки.[177]
Обломки эти несколько лет пролежали, сваленные в кучу; у ученых никак не доходили руки, чтобы перебрать и рассортировать весь этот материал, прежде чем можно будет даже подумать о разборе текстов.
Как уже было сказано, в 1872 г. Джордж Смит, изучая клинописные тексты из Ниневии, обнаружил на одной из клинописных табличек отрывки из величайшего произведения ассиро-вавилонской литературы — поэмы о Гильгамеше,
Д. Смит скоропостижно скончался. Но начатое им дело было окончено другими с любовью и умением. Драгоценные тексты рассортировали, подобрали, и тщательно составленная из них коллекция была воспроизведена при помощи фотографа и гравера. Исследования Смита подтвердили существование библиотеки ассирийского царя Ашшурбанапала, которую он две с половиной тысячи лет назад собрал из всех больших городов Двуречья и разместил в архивах своего дворца.
Основное место в библиотеке занимали книги религиозного и научного содержания, главным образом по математике и астрономии. И в той и в другой древние ассирийцы и вавилоняне достигли большого совершенства. Можно с уверенностью сказать, что наряду с древними египтянами они сделали первые открытия в этой области. Но вместе с подлинной наукой развивалась и лженаука — астрология, в основе которой лежало учение о мнимом влиянии небесных тел на судьбы людей. Астрологию считали подлинной наукой не только вавилоняне, по и пришедшие им на смену народы. К научной же категории можно отнести и различные географические руководства: списки известных в то время гор, морей, рек, городов и народов, а также растений и животных, в которых заметны даже попытки установить некоторого рода классификацию.
Исторического материала здесь немного: история или, вернее, летописание нашли свое отражение главным образом на дворцовых и храмовых стенах. Однако надписи исторического содержания о судьбах Вавилона и Ассирии в библиотеке представлены в большом количестве.
По своему характеру они делятся на два раздела: 1) летописи и торжественные надписи; 2) договоры, письма, донесения, списки провинций и т.д.
Писцы Ашшурбананала увековечили его боевые походы и подвиги в пяти различных надписях, начертав их на больших глиняных призмах. Найдены также аналогичные надписи о военных подвигах выдающихся ассирийских царей — Асархаддона и Синаххериба. Эти тексты по своему содержанию сводятся к трем частям: а) введение, содержащее краткую молитву, обращенную к великим богам-властителям Ассирии, а также перечисление их титулов и эпитеты; б) описание деяний царя, его победоносных походов, успешно одержанных побед над врагами; в) рассказ о строительной деятельности царя. [178]
Одна из надписей содержит предсказание богини Иштар военного успеха войскам царя и благословляет его на предстоящий военный поход, в другой оракул провозглашает: «Луки Элама я сломаю, но твои руки (Ашшурбанапала) я сделаю прочными; оружие твое осилит всех врагов твоих... и своим мощным оружием я подбодрю твое сердце к уничтожению врагов твоих...».
Обращение к богу солнца — Шамашу начинается трафаретной фразой: «О бог солнца, великий владыка! Милостиво прошу ответить мне на вопрос мой...» Поводом к такого рода «обращениям» были обычно важные политические моменты в жизни царского двора или всего государства. Угроза опасности войны, неуверенность в судьбе отправленных царем военных экспедиций и посольств, мятежи на границах Ассирии или внутри страны — таковы были главные мотивы, вынуждающие ассирийских владык обращаться к богу солнца.
Асархаддон и Ашшурбанапал обращение к Шамашу дополняли молитвами о помощи, о восстановлении городов, создании новых торговых факторий, новых храмов и дворцов; писали о том, как воздвигать новые кварталы, сооружать статуи с посвятительными надписями.
Иногда тексты посвящались описанию царских охот, особенно на львов. В них говорится также о заботах царя, связанных с развитием скотоводства, торговли, ремесел, древонасаждения, цветоводства. Все военные походы перечисляются здесь в строго хронологическом порядке, освещаются события данного царствования, обязательно указывается время составления текста.
В библиотеке Ниневии было немало текстов, посвященных древнейшим царям Ассирии и вавилонским владыкам. Нередко это были копии или переводы с оригиналов, написанных на шумерском языке.
В огромном количестве в Ниневийской библиотеке сохранились различные письма и депеши. Эти памятники письменности свидетельствуют о том, что древнейшие правители Вавилона и Ассирии считали такую корреспонденцию повседневной и вполне обычной. Прежде всего это были письма царя, адресованные своим подданным: на имя наследника, жены или дочери, государственных деятелей, военачальников, посланников, придворных чиновников, управляющих дворцовым имуществом и т. п.
Важное значение имели донесения военачальников о передвижениях войск, о покорении городов и областей, о судьбах плененных врагов; обращения о подвозе оружия и продовольствия; сообщения о потерях в своей армии и в армии врагов. К ассирийской эпистолярной литературе можно отнести многочисленные донесения, запросы, поручения и предложения, касающиеся государственных, общественных и частных зданий и сооружений, строительства храмов, городских ворот, колоннад, плотин и каналов.
Многочисленные письма были посвящены частной жизни, быту и религиозному мировоззрению высокопоставленных лиц. Обсуждался [179] в них даже порядок празднования Нового года или других торжеств.
Именно из этих писем нам стало известно о перевозке огромных крылатых быков с гор, где они изготовлялись, о чем уже сообщалось выше. Речь здесь часто идет и о личных повседневных делах. Например, о болезнях и методах их лечения. В одном письме царю, страдающему болезнью уха, обещают прислать отличного врача. В другом приглашают доктора посетить тяжелобольного вавилонского жреца; в третьем сообщают о медицинской помощи одной придворной даме, «не принимающей пищи».
Не остаются в стороне и вопросы общественного характера. Так, в одном письме автор дает обзор заседания большого собрания астрологов, а в другом сообщает о награждении благородного и честного человека, которому удалось вернуть похищенную каменщиком из храма бога Ашшура золотую пластинку.
Таким образом, тематика писем исключительно разнообразна. Сообщается о путешествиях придворных чинов, ритуале в царском дворце, о придворном этикете во времена траура и т. д. Наряду с этим встречаются письма совсем иного содержания, характеризующие придворные интриги и мелочную борьбу за чины и награды. Стоило царю назначить на высокие военные должности трех царедворцев, как тотчас поступал донос, что все трое известны как неисправимые пьяницы, что стоит им напиться, как «каждый не будет в состоянии отвратить кинжала от того, кто попадется им под руки». Автор этого доноса скромно воздерживается от каких-либо советов, ибо не осмеливается предвосхищать решения владыки и заканчивает письмо смиренным заявлением: «Царь, мой господин может поступить, как ему угодно».
Очень важное место в библиотеке занимают грамматики, словари, школьные книги для упражнений в чтении по слогам. Дело в том, что ко времени основания библиотеки шумерский язык, на котором были написаны древние и священные книги, уже забыли. Помнили его только жрецы да писцы. Но изучать его нужно было, так как на шумерском, как на языке священном, были написаны и читались молитвы. Почти ко всем древним текстам давался перевод на ассирийский язык подстрочно или на параллельном столбце. Давались даже самые точные наставления по произношению в словарях или, чаще, в особых таблицах.
Перечисленные выше книги входили в так называемый классический отдел библиотеки. Другой отдел можно назвать «архивным». Здесь хранились разные документы, общественные и частные. Наряду с политическими трактатами, царскими указами, депешами, перечнями даней и податей, докладами царских наместников и военачальников и с ежедневными донесениями работников царских обсерваторий сюда входят бесчисленные частные документы: купчие крепости, удостоверенные по всем правилам, за подписями и печатями, на дома, земли, рабов — на всякую собственность; кредитные векселя, контракты и договоры всякого рода. Из частных [180] документов самый замечательный — так называемое «Завещание» царя Синаххериба, по которому он передает на хранение некоторые ценные вещи, предназначенные своему любимому сыну, жрецам храма бога Набу.
Ассирийская «книга» — это плитки из обожженной глины разных размеров. Они редко встречаются в таком отлично сохранившемся виде, как в ниневийской библиотеке. Лэйярд так описал свои первые находки: «Плитки были разной величины: которые побольше — плоские, длиною в 9 1/2 дюйма; которые поменьше — чуть-чуть выпуклые; иные не больше дюйма, с одной или двумя строками письма. Письмена почти на всех очень ясны и отчетливы, но иногда до того мелки, что не прочесть без увеличительного стекла». Но то, что «не прочесть без увеличительного стекла», следует и писать с помощью такого же стекла. И действительно, археологи обнаружили линзы из хрусталя, а также инструменты, которые вдавливали в мягкую мокрую глину. Это маленький металлический стиль с треугольным концом. Если вдавить этот конец в глину, затем отдернуть, то непременно останется клинообразный след — направление же его определится поворотом руки, которая держит инструмент под разными углами. При этом плитка остается неподвижной. Исписав одну ее сторону, переходили на другую. Маленькую плитку держали между большим и средним пальцами левой руки, касаясь ими лишь узеньких торцов. Плитку побольше приходилось класть на стол. Если ее просто перевернуть, знаки на мягкой глине сотрутся, соприкоснувшись с твердой поверхностью. Чтобы этого не допустить, было придумано простое средство: в глину втыкались палочки, на которых плитка стояла, как на ножках, во время письма, а также обжига в печи. Иногда на обожженную плитку с надписью накладывался слой сырой глины, и получалась точная копия текста. О подобном приеме, повторявшемся иногда несколько раз, можно говорить как о предшествующем книгопечатанию. Это произошло в условиях образования ассирийской мировой монархии, когда приказы царя на трех языках приходилось размножать и рассылать многочисленным ассирийским наместникам, вассалам и покоренным государствам.
Ассирийские писцы пользовались личными печатями, о которых также можно говорить как о зачатках печатания. Они вырезали их на глиняной плитке и затем размножали иа сырых глиняных табличках, получая таким образом нужное число копий.
Часто бывало и так, что несколько плиток одной величины и одного формата становились частью целой серии; в этом случае каждую из них тщательно нумеровали и помечали. Так, например, поэма о Гильгамеше написана на 12 больших плитках, из которых каждая составляет отдельную главу или песнь. Сохранилось сочинение о сотворении мира на семи таблицах. Первая из них начинается словами: «Когда наверху бог Ану („энума элиш") и...», которые образовали заглавие для всей серии. На каждой плитке стоит отметка: «первая, вторая, третья» и начальные строки: «Когда [181] наверху бог Ану и...» Чтобы не возникли трудности при чтении, последняя строка предыдущей плитки повторяется в начале следующей — точно так, как в наших старинных книгах два-три слова в конце страницы повторяются в начале последующей.
Наряду с библиотекой Ашшурбанапала источниками сведений о вавилонской литературе являются также такие ассирийские библиотеки, как храмовая в г. Ашшуре (XIII—XII вв. до н.э.) и библиотека из г. Харрана (VIII в. до н.э.).
Клинописные тексты были, однако, обнаружены не только в составе библиотек и не только на обожженном кирпиче.
В самом сокровенном тайнике хорсабадского дворца Дур-Шаррукин был найден большой каменный ящик с несколькими исписанными плитами из разного материала. Здесь находились золотая, серебряная, медная, свинцовая, оловянная и алебастровая таблички. Седьмая надпись сохранилась на самом ящике. К несчастью, наиболее значительная часть этой замечательной находки, отправленная на судне вниз по Тигру вместе с другой коллекцией, затонула. Уцелели только золотая, серебряная, медная и оловянная таблички; надписи на них прочли и перевели. Все они почти в одних и тех же словах говорят об одном событии: основании и сооружении нового дворца и города царем-завоевателем Саргоном II.
Три надписи кончаются просьбой к будущим царям, преемникам Саргона, чтобы они содержали дворец в лучшем виде, производя необходимый ремонт. В то же время Саргон II угрожал: «Кто изменит дело рук моих, разрушит мои строения, сломит стены, мною воздвигнутые, того имя и семя Ашшур, Нинурта, Адад и обитающие здесь великие боги да вырвут из земли и да оставят его самого сидеть связанным у ног врага его!» Все надписи большей частью кончаются такого рода заклинаниями.
Дворцы в те времена имели одно назначение, которого они в наше время больше не имеют. Дворец был не только «чертогом царского величия», как гласят надписи, он был в то же время и книгой, которую каждый правитель начинал при воцарении своем и в которую он вносил все, свершившееся в его царствование.
В число литературных памятников входят также коммерческие надписи и договора. В них речь идет об уровне ремесла и торговли, о путях сообщения и юридических отношениях в Ассирии. Договора скреплялись печатями. Еще Геродот отмечал, что почти у каждого жителя Ассирии и Вавилона имелась личная печать. Много таких печатей цилиндрической формы с изображениями и клинописными текстами можно увидеть в Государственном Эрмитаже в Ленинграде и в Государственном музее изобразительных искусств им. А. С. Пушкина в Москве. Только беднейшее население не имело печатей, а в тех случаях, когда беднякам приходилось выступать в роли свидетелей, вместо печати они выдавливали отпечатки своих ногтей в мягкой глине. При этом писец, оформлявший документы, делал в конце их отметку: «Вместо печати приложили они здесь свои пальцы». [182]
На некоторых торговых контрактах эпохи Ашшурбанапала обнаружены знаки неклинописного и неассирийского письма. Это арамейское буквенное письмо появилось в Ассирии в VII в. до н.э. и впоследствии совершенно вытеснило клинопись. Арамейский язык в VII—VI вв. до н.э. стал в Передней Азии международным. На нем говорили знатные люди и чиновники. Высшие сановники иудейского царя Езекии просили, например, Синаххериба вести с ними переговоры по-арамейски, чтобы простой народ не понял, о чем идет речь. Позднее арамейский язык распространился в Персии и даже в Индии и Средней Азии. Много арамейских документов V в. до н.э. и более позднего времени было обнаружено в Египте.
В Ассирии контракты для арамейских купцов составлялись не только на государственном языке Ассирии, но и на арамейском наречии. На каждом документе ставилась дата. Благодаря этому мы имеем теперь возможность определять время оформления всех дошедших до нас контрактов и договоров древней Ассирии.
Археологи обнаружили также ассирийские исторические и хронологические надписи. Здесь прежде всего следует отметить летописи древневавилонских царей, имеющие большое значение для истории, а также так называемую «Синхроническую историю». В лаконичной, летописной форме этот памятник проливает свет на историю взаимоотношений двух великих государств древности — Ассирии и Вавилона — от XVI до IX в. до н.э.
Мы уже говорили о списках лимму. К некоторым из них добавлялись краткие сведения о служебном положении каждого лимму и о важнейших событиях, происшедших в том году, когда он выполнял должность.
Благодаря такому порядку история Ассирии в последние века ее существования покоится на прочном фундаменте, и, пользуясь списками лимму, удается точно определить и датировать многие события, не поддававшиеся до этого хронологическому определению. В отличие от древних времен в новоассирийский период лимму уже не пользовались широкими полномочиями и ограничивались выполнением воли царя. Однако по-прежнему на второй год сам царь провозглашался лимму.

Ассирийская литература

По утверждению историков и писателей древности культура Вавилона была выше ниневийской. Если вавилоняне создавали свою литературу в значительной мере на шумерских образцах, переводили их на свой язык, пополняли новыми элементами, то ассирийские авторы, в свою очередь, творчески воспроизводили вавилонские образцы. Этому способствовало и то, что ассирийский диалект был очень близок к вавилонскому, и то, что Вавилоном более ста лет владели ассирийцы. [183]
В то же время они достигли большого совершенства в составлении своих анналов. Ассирийские анналы, посвященные описанию военных походов ассирийских царей,— лучшие образцы этого вида литературы. О летописях Саргона II, Синаххериба и Ашшурбанапала можно говорить как о ярких художественных произведениях. Ассирийские авторы используют здесь такие поэтические приемы, как описание диких скал, пропастей, горных ручьев и т. д., а также рисуют литературные портреты ассирийских воинов и их врагов. Эти анналы содержат целый ряд зарисовок отдельных воинов ассирийского войска и его главного военачальника — царя. В них показаны сила и мощь ассирийской армии, которая не знала себе равной во всем тогдашнем мире. Некоторые страницы ассирийских анналов, как, например, описание военного похода Синаххериба в Наири, читаются с большим интересом.
Война Вавилона и Элама против Ассирии, как известно, закончилась победой Синаххериба. Описание этой битвы сохранилось почти полностью на большом «цилиндре». Это самый лучший образец ассирийской исторической литературы, дошедшей до нас. Описание битвы дано ярко и реалистично. Оно полно жизни, динамики, интересных подробностей.
Столь же впечатляющи описания походов в анналах Ашшурбанапала. Самым блестящим из них является повествование о победе над Эламом. Читая его, видишь перед глазами мощный, молниеносный, сокрушительный натиск ассирийских войск и ощущаешь тот холодящий душу ужас, который они наводили на врагов. По-видимому, некоторые страницы этих анналов составлены лично Ашшурбанапалом. Иногда автор прибегает к гротеску (образ урартского царя Русы, который в отчаянии бросается на свое ложе и отказывается принимать пищу) и воспроизводит преувеличенно кровавые сцены. Наряду с этим подчеркиваются и трагикомические моменты, такие, как, например, изображение врагов, которых во время битвы постигла «медвежья болезнь».
Такие литературные произведения, как «покаянные псалмы» или «жалобные песни для успокоения сердца», с большим художественным мастерством передают чувство глубокой личной скорби человека, переживающего большое горе, свою вину или одиночество.
К дидактическим произведениям можно отнести диалоги, в которых каждая из сторон расхваливает свои достоинства и в то же время высмеивает недостатки друг друга. Такие произведения называются «спорами» (например, «Лето и Зима», «Благородные серебро и медь», «Бык и лошадь» и т. д.). Сюда же относятся и басни («О лисице», «Об орле и змее» и др.).
Все эти свидетельства ассирийской культуры стали известны нам главным образом по новоассирийским спискам. В этот литературный жанр можно включить и пословицы, которые играют большую роль при характеристике хозяйственных и общественных отношений в той среде, где они рождались. Иногда пословицы говорят [184] больше, чем целые книги. Достаточно привести следующие примеры: «Бедному лучше быть мертвым, чем живым»; «Если у него есть хлеб — то нет соли; когда есть соль — нет хлеба»; «Если у него есть мясо — то нет ягненка, если есть ягненок — нет мяса». Аналогичны этим мотивы и более поздних ассирийских и вавилонских пословиц: «Богач живет своими доходами; бедняк — ценой своих детей (т.е. проданных в рабство)».
Большое влияние на ассирийскую литературу оказали мифы — фантастические сказания о божествах и героях, о потустороннем мире и мироздании, явлениях природы и общественной жизни.
Наряду с религиозными представлениями в мифах первобытного общества получили своеобразное выражение и наивные попытки древнего человека осознать явления окружающего мира и собственный понемногу накапливаемый трудовой и житейский опыт. Под покровом фантастики здесь скрываются сведения древних людей об окружающей действительности. Мифы древнего мира утратили для современного человека свой религиозный смысл и воспринимаются как литературные произведения, нередко отличающиеся большой поэтической силой.
Таков, например, широко распространенный в Вавилоне миф о сотворении мира.
«Когда высь еще не была названа небом, — говорится в нем, — а внизу твердь еще не звалась землей, когда воды Океана и Бездны были смешаны между собой, когда ни одно поле еще не было сотворено и ни одного болота не было видно, когда никто еще не был наделен именем и ничья судьба еще не была определена, — тогда были сотворены первые боги...»
Этим осталась недовольна Тиамат, мать Хаоса, которая и стала готовиться к борьбе с богами. Тогда они избрали своим вождем Бэла-Мардука. Мардук победил Тиамат и разрубил ее на две части, из которых образовались Небо и Земля. После этого боги занялись сотворением тел небесных, суши, растений и животпых.
Следует упомянуть и несколько других мифических сюжетов, обнаруженных в Ниневийской библиотеке. Так, весьма интересен миф об Этане, который охватил руками шею орла и вознесся на четырнадцатое небо. Это повествование свидетельствует о том, что уже в древности человек мечтал овладеть воздушной стихией и даже проникнуть на другие планеты. Копечно, эта цель была тогда недостижимой, что сознавали и сами создатели мифа. Этана не достигает своей цели, падает на землю и разбивается.
Другой мифический герой, Адапа, вступает в борьбу с южным ветром, опрокинувшим его ладью, и ломает крылья. После этого бог Энлиль хочет даровать ему бессмертие, но Адапа из чрезмерной осторожности отказывается от его благодеяния. Заподозрив, что божественная еда и небесный напиток, которыми его угощают, смертельны, Адапа отказывается их вкусить и упускает возможность обрести вечную жизнь.[185]
В обоих мифах прослеживается дерзкая мечта древних об овладении стихиями и в то же самое время неверие в успех, признание бессилия человека перед природой, что неизбежно приводит к утверждению религиозной идеологии.
Трогателен миф о хождении богини Иштар в «мир мертвых» за своим умершим супругом Таммузом. Богиня решилась достать для его спасения живой воды из преисподней. «В страну, откуда нет возврата, направила Иштар свои помыслы, к дому, из которого никто не возвращается, в жилище, куда не проникает свет дневной, где вместо хлеба утоляют голод прахом и глиной, где тени умерших живут в прахе, одетые перьями, как птицы, где на дверях и засовах дома лежит пыль...» Ее пропустили в ворота лишь после угрозы насильственного вторжения в «мир мертвых». Желая наказать Иштар, царица преисподней Эрешкигаль поражает ее шестьюдесятью болезнями. На земле наступают великие бедствия. Она становится бесплодной, посевы не дают больше урожая. И тогда боги повелели напоить страдающую, ослепшую богиню живой водой. Иштар исцелилась от болезней, и семь ворот преисподней снова открылись перед ней.
Литература народов Месопотамии оказала значительное влияние на творчество других стран, в том числе на Европу, хотя сюжеты и образы ее иногда меняются до неузнаваемости. Вера в зависимость судьбы человека от звезды, под которой он родился, восходит к Вавилону. Образ свирепой Лилит перешел из вавилонской поэзии в Библию, в апокрифы древней Руси и, наконец, в «Вальпургиеву ночь» Гёте и новеллу А. Франса «Дочь Лилит»; образ изнеженного Сарданапала (правда, не имеющий ничего общего с ассирийским царем Ашшурбанапалом) продолжает жить и в литературе нового времени.

Классические образцы литературных произведений древнего Вавилона и Ассирии

Рассмотрим наиболее яркие примеры литературных произведений. Прежде всего остановимся на диалоге господина и раба «О смысле жизни» конца II тысячелетия до н.э.
Некий попавший в немилость вельможа советуется со своим рабом. Он перебирает все возможные варианты выхода из тяжелого положения (просьба о помиловании, восстание, бегство, женская любовь, обращение к богу, добрые дела и т. д.). Мудрый, но лукавый раб сперва поддакивает своему господину, но затем умело разрушает его беспочвенные иллюзии. Приведем несколько отрывков из этого произведения:
«Раб, будь готов к моим услугам». — «Да, господин мой, да».
«Женщину я хочу любить!» — «Люби же, гоподин мой. Человек, который любит женщину, забывает горе и скорбь». — «О раб, я женщину не хочу любить». — «Не люби, владыка мой. Не люби! [186] Женщина — это ловушка для охотника, глубокая яма и ров. Женщина — это острый железный кинжал, который перерезает горло человеку».
Господин хочет найти утешение в молитве и принести жертву богу, но раб снова разочаровывает его, доказывая с беспощадной логикой бессмысленность религиозного культа:
«... О раб, я жертву богу моему не хочу принести». — «Не приноси, господин мой. Не приноси. Разве ты думаешь, что научишь бога ходить за тобой, подобно собаке, или повелением запроса (магией), или незапросом (молитвой), или же исполнением того, что он у тебя попросит?»
Таким образом, предвосхищается позднейшее учение Эпикура, не отрицавшего существование богов, но считавшего, что они не вмешиваются в дела людей. Это, конечно, еще не атеизм, но уже первый шаг к нему.
Такой же бессмысленной считает раб благотворительную деятельность, подчеркивая при этом, что люди не помнят добрых дел. Потомки забудут одинаково и праведника, и злодея.
«...О раб, благодеяние стране моей я не хочу оказать». — «Не оказывай, господин мой. Не оказывай. Подымись на холмы разрушенных городов, пройдись по развалинам древности и посмотри на черепа людей, живших раньше и после: кто из них был владыкой зла и кто владыкой добра?»2)
В данном диалоге с предельной ясностью представлена расстановка социальных сил в восточной деспотии. Раб находится в полной власти своего господина, но утешается тем, что последний, в свою очередь, бессилен перед царем и в любую минуту может быть казнен.
К творчеству писцов школ Ассирии времен Саргонидов восходит знаменитый дидактический памятник — повесть об Ахикаре.
Было создано богатое поучениями (подобие кодекса поведения и морали для детей правящей верхушки ассирийской знати) литературное произведение, которое сыграло крупнейшую роль в истории всемирной литературы. Время действия повести VII в. до н.э.
У ассирийского царя Синаххериба служил верховным сановником некий Ахикар. Он был очень мудр, богат и знатен, но не имел детей. Сановник взмолился богам, чтобы они даровали ему сына-наследника. Боги отказали Ахикару в этой просьбе, однако посоветовали усыновить своего племянника Надана. Надан нуждается в наставлении для того, чтобы впоследствии он мог заменить самого Ахикара, ибо «никто не рождается ученым». Ахикар старательно взялся за воспитание своего наследника. Он научил его грамоте и всему тому, что знал сам. Потом представил приемного сына Синаххерибу, заявив, что тот сможет заменить сановника после смерти.
В повести изложены поучения старого Ахикара, которыми должен был руководствоваться Надан. Особенно любопытны советы [187] визиря, касающиеся искусства «говорить и молчать». Вот некоторые из них:
«Не разглашай тайны. Слова, которые услышишь в царском доме, пусть сгинут в твоем сердце».
«Говори спокойно, не повышай голоса. Ибо если бы дом можно было бы воздвигнуть при помощи крика, то осел ежедневно бы строил по два дома».
«Лучше с мудрым человеком носить камни, чем с глупым пить вино».
«Не будь без меры сладок, чтоб тебя не проглотили. Не будь без моры горек, чтоб тебя не выплюнули».
«Удерживай язык от зла, а руку от воровства».
«Послушать умного человека — как в знойный день испить студеной воды».
«Не позволяй наступать себе на ноги, дабы потом не дерзнули наступить тебе на шею».
«Один воробей в твоей руке лучше, чем тысяча птиц, порхающих в воздухе».
«Когда вода потечет вверх, птица полетит без крыльев, ворон побелеет, горькое станет сладким, как мед, — тогда и дурак поумнеет».
«Собаку, которая оставляет своего хозяина и следует за тобой, гони камнями».3)
Кончается повесть известным изречением: «Кто роет другому яму, сам в нее попадет».
Мы привели лишь десяток изречений, тогда как в повести их более ста. Повесть об Ахикаре (Акире Премудром) в течение нескольких столетий пользовалась на Руси большой популярностью. Но лишь в конце XIX в. ученые установили, что в основу се легла ассирийская легенда, созданная более 2600 лет тому назад.
Эта повесть является своеобразной литературной рамкой для сборника поучений. Арамейский оригинал обнаружен в Египте в рукописи. Известны более поздние версии на арабском, древнерусском и других языках.
Популярность сюжета повести об Ахикаре еще раз свидетельствует о влиянии литературного творчества населения древней Месопотамии на другие народы. Интересно отметить, что греческая традиция приписала многие деяния Ахикара знаменитому баснописцу Эзопу, переименовав при этом ассирийского царя Синаххериба в Ликурга (чисто греческое имя) и объявив его вавилонским царем.
Одним из самых значительных произведений вавилонской литературы является «Поэма о Гильгамеше». В этой эпопее речь идет о герое-полубоге древнего шумеро-аккадского мира, почитавшегося еще до возвышения Вавилона. Тот факт, что до нас дошли по меньшей мере четыре ее различных варианта на одном только аккадском языке, не считая хеттского и митанийского и не говоря уже о шумерских прообразах, свидетельствует о том, что вся Передняя Азия была знакома с этой древнейшей легендой.[188]
Название поэмы «Ша нагба имуру» в переводе означает: «Тот, кто все видел». Гильгамеш — «на две трети бог, на одну треть человек». Этот герой все видел и все знает, он страдает из-за любви к человечеству и совершает самые опасные подвиги, пытаясь достичь бессмертия и передать своему народу знание того, чем жил мир до потопа. Особого внимания заслуживает описание потопа.
Месопотамская легенда о потопе представляет собой один из многочисленных вариантов мифа о разрушении мира богами.
Заметим, между прочим, что в этой легенде не содержится воспоминаний, пусть даже отдаленных, о проливных дождях или сейсмических катастрофах, происшедших в конце ледникового периода. Объяснения мифов следует искать в истории общественных отношений, складывавшихся между людьми в результате открытия и совершенствования орудий труда и средств производства.
Вавилонский богатырь Гильгамеш, повелитель Урука, после смерти своего друга Энкиду, которая потрясла его и заставила задуматься о тайнах бытия, отправился скитаться в поисках бессмертия. Во время странствований он встречает своего предка Ут-напиштима и просит его рассказать историю всемирного потопа, от которого тот сумел спастись один. Гильгамеш узнает, что бог Эа, когда совет богов решил уничтожить человечество, внушил одному из жителей города Шуруппака, Ут-напиштиму, вавилонскому Ною, мысль построить корабль, который мог бы вместить его семью, несколько пар домашних и диких животных и некоторых ремесленников. Судно это следовало хорошенько просмолить. Оно должно было быть достаточно большим, чтобы поднять на себе «порождение всего живущего». Когда сооружение судна было закончено, разразилась ужасная буря, дождь лил семь дней и семь ночей. Водяные валы поглотили землю, и все люди погибли. Когда буря утихла и воды спали, барка пристала к горе Насир (на севере от Мосула у р. Тигр).
Через шесть дней после потопа Ут-напиштим выпустил голубку, но она не нашла земли и вернулась на судно. То же случилось и с морской ласточкой. Третьим взлетел ворон. Он увидел, что из воды выступает суша, полетел на поиски пищи и не вернулся. Тогда Ут-напиштим сошел с корабля на берег и на вершине горы принес богам жертвы, совершив в их честь возлияния. Боги слетелись на запах еды и в награду даровали герою бессмертие.
Ут-напиштим пытается, в свою очередь, принести бессмертие Гильгамешу, однако все его старания оказываются напрасными. Огорченный Гильгамеш возвращается в Урук и просит богов дать ему возможность увидеть хотя бы тень своего друга Энкиду.
Достаточно сравнить этот рассказ с двумя вариантами истории потопа в библейской книге Бытия, чтобы убедиться, что здесь мы имеем дело с литературной обработкой вавилонского мифа.
В этом выдающемся произведении вавилонской литературы выражена реалистическая мысль о неизбежности смерти всех людей и даже героев, совершающих подвиги.[189]

1) Подробнее см. «За рубежом». 1973, № 28, ноябрь.
2) Хрестоматия по истории Древнего Востока. М., 1963, с. 278-279 (пер. В. В. Струве).
3) А. Д. Григорьев. Повесть об Ахикаре Премудром. — «Чтения в Московском обществе истории и древностей российских». Кн. I, СПб., 1912.

Часть II. Культура древней Ассирии
Глава III. Ассиро-вавилонская религия. Философия и этика



Религиозные представления древних ассирийцев

Религии Ассирии и Вавилонии имеют между собой много общего. Основы религиозной системы и почти все божества у ассирийцев и вавилонян были одни и те же. Религиозные тексты (гимны в честь богов, ритуальные предписания т. д.), найденные в библиотеке Ашшурбанапала и в других книгохранилищах Ассирии, сплошь и рядом повторяют вавилонские. Порой только короткие приписки в конце свидетельствуют о том, что они использовались ассирийскими жрецами. Конечно, местные особенности в известной мере накладывали свои отпечатки на религиозные представления, образы богов и богинь, а также обряды. Особенности того или иного племени, природные условия занимаемой ими территории и исторические судьбы страны оказывали определенное воздействие на религиозную систему, воспринятую от вавилонян и частично унаследованную от шумеров. Но все эти заимствования ни в коей мере не были механическими, напротив, они творчески перерабатывались.
Ранее уже было сказано, что во главе ассирийского пантеона стоял древний племенной бог — Ашшур, объявленный царем богов. Двенадцать «великих богов», сохранивших свои вавилонские имена, почитались повсеместно, но ни один из них, даже главный бог Вавилона — Мардук, по мнению ассирийских жрецов, не мог претендовать на верховную власть над вселенной. Это право принадлежало только Ашшуру. При перечислении богов, помогающих ассирийскому царю в борьбе с врагами, Ашшур, как правило, выдвигается на первое место. Супругой Ашшура считалась шумерская богиня Нинлиль или вавилонская Иштар. Впрочем, это не та Иштар, которая почиталась в Уруке или Вавилоне, а ее местное воплощение. Иштар, в свою очередь, раздвоилась, воплотившись в двух богинь, покровительниц разных ассирийских центров: Иштар Ниневийскую и Иштар Арбельскую. Их старались не путать друг с другом.
Из вавилонских богов, культ которых прочно утвердился в Ассирии, особое предпочтение отдавалось богу неба Ану и божественному громовержцу Ададу. [190]
Как уже было сказано, в древней столице Ашшуре в честь этих двух богов был сооружен огромный храм, не уступавший по размерам и блеску храму верховного бога. Вряд ли это было случайностью. В условиях Северной Месопотамии атмосферные осадки имели для земледельца большее значение, чем речные воды. Бог неба и бог грозы, посылающие, по представлениям древних народов, небесные воды, которые насыщают сухую почву, оказывались в сознании ассирийцев более достойными поклонения, чем бог подземных вод Эа, столь почитаемый в Южной Месопотамии.
Показательно, что в летописи Ашшурбананала при описании урожайных лет, наступивших по милости богов, на первое место выдвинут Адад, «пустивший свои ливни», и лишь на втором месте стоит Эа, открывший «источник подземных вод».
Таким образом, вавилоно-шумерские религиозные представления воспринимались ассирийцами в видоизмененном виде, применительно к конкретной географической обстановке.
Надо также учитывать, что ассирийский народ исторически был очень тесно связан с хурритско-хеттским культурным кругом. Интересно, что излюбленным атрибутом бога-громовержца у народов Северо-Западной Азии (хурритов, урартов, хеттов), а также на о-ве Крите была двойная секира, тогда как в Шумере молния воспринималась как огненный кинжал. В ассирийской поэзии и искусстве перемежаются оба образа. Встречающиеся в ассирийском искусстве изображения божества на спине священного животного (например, богиня Иштар на спине льва или быка) также восходят, видимо, к аналогичным хеттско-хурритским образам.
Само собой разумеется, что местные особенности и этнические признаки, придающие индивидуальные внешние формы религиозным верованиям, не являются основными. Главное и определяющее — это строй общества. Судя по клинописным текстам, ко времени их появления ассиро-вавилонская религия уже сформировалась в законченную систему миросозерцания, в которой сохранилось немало элементов, унаследованных от верований первобытных племен.
В процессе формирования классового общества прежние представления и обычаи, связанные с родо-племенным строем, исчезают или переоформляются, и религия становится на службу рабовладельческой знати и царской власти.
Однако и на этом этапе сохраняются еще пережитки фетишизма и тотемизма. Фетишами (неодушевленными предметами, которым приписывались сверхъественные свойства) считались орудия (например, мотыга), оружие (секира, копье) и т. д. Почитание священных животных, считавшихся в эпоху первобытного общества предками различных родов, а позднее племен, не принимало в Ассирии и в Вавилонии таких широких масштабов, как в древнем Египте или в древней Индии, но тем не менее сохранялось и здесь.
Племенной бог ассирийцев — Ашшур изображался обычно покрытым птичьими перьями и был, очевидно, связан с древним [191] тотемом — голубем. Священным животным вавилонской богини врачевания Гулы считалась собака. «Благодетельные души» — хранители ассирийкого царя — изображались в виде быков с человеческими лицами или в человеческом образе, но с головами орлов.
Среди обрядов первобытного общества видное место занимало ритуальное убийство вождя, достигшего преклонного возраста и нуждающегося в замене. На более позднем этапе оно превратилось в чисто символический обряд.
В Вавилонии наблюдался своеобразный пережиток этого священнодействия. На пятый день нового года царь отправлялся в храм Мардука, но верховный жрец преграждал ему путь к статуе бога, отнимал у царя корону и скипетр и стегал своего властителя плетью. Если царь при этом плакал, то считалось, что год будет удачным. В конце концов царю возвращались атрибуты его власти. Таким образом, обряд цареубийства превратился в церемонию временного отречения от власти.
Религиозная идеология в своем развитии отражала перемены в экономической и политической жизни общества. Так, например, переход от охоты к земледелию привел к распространению культа богинь плодородия (особенно Иштар).
Значительные сдвиги в представлениях о богах произошли в результате создания на территории Ассирии централизованного государства с его развитой бюрократической системой. Земная иерархия была перенесена в мир богов. В каждом крупном центре местный бог становился главой пантеона (в Вавилоне — Мардук, в Ашшуре — Ашшур).
Жрецы стремились привести различные и порой противоречивые верования в единую систему, хотя это не всегда удавалось, и местные представления и обряды сохраняли свою силу. Хотя сходные по своим функциям боги отождествлялись друг с другом, но далеко не всегда этот процесс доводился до конца. Возникало противоречие между сложными и не для всех понятными богословскими построениями и многочисленными старинными верованиями и обрядами.
Таким был в общих чертах путь развития ассиро-вавилонской религии. Для более детального изучения ее необходимо начать с анализа шумерских верований, которые слились с аккадскими и в дальнейшем оказали мощное воздействие на религиозные системы Вавилонии и Ассирии.
Уже в III тысячелетии до н.э. из огромного количества богов Шумера выделились космические божества, пользовавшиеся почитанием по всей стране, хотя каждое из них сохраняло значение покровителя (или покровительницы) своего города (или нескольких городов).
Самыми старыми из шумерских божеств считались Ан — бог неба и Ки — богиня земли. Согласно мифу, они возникли в первобытном водном хаосе и первоначально были слиты воедино в гигантскую гору. Порожденный ими бог воздуха Энлиль расколол гору [192] и таким образом отделил небо от земли. К числу старейших богов шумеры относили также бога океана и подземных вод — Энки.
Оттиск цилиндрической печати с изображением поклонения богине Иштар. Лондон, Британский музей
Семитические племена, поселившиеся в Месопотамии, сохранили прежнее имя бога неба — Ана (слегка видоизменив его в Ану), Энлилю они присвоили имя Бел («господин»), а Энки выступал у них под именем Эа. Все трое были объединены в триаду богов старшего поколения. Культ богини земли Ки не получил в дальнейшем распространения и был полностью забыт. Землю стали отождествлять с мужским божеством. Как вавилоняне, так и ассирийцы, отвергнув древнюю шумерскую концепцию, богом земли стали именовать Бела (Энлиля), хотя первоначально он был богом воздуха.
Ану на первых порах пользовался меньшим почитанием, чем Бел (Энлиль) и Эа (Энки). Позднее роль его культа усиливается.
В конце III тысячелетия до н.э. Ану уже выдвинут на первое место и наделен такими титулами, как «великий и благородный царь богов», «царь небес», «царь всех стран», «покровитель царей». Перечисленные титулы говорят о возвышении этого бога, имевшего прежде скромное значение. Усиление царской власти, владычество одних царей над другими — все это нашло свое выражение в том, что у шумеров в первую очередь стало почитаться небо, расположенное высоко над землей.
Бог Энлиль (Бел) как у шумеров, так и у аккадцев чаще всего выступает как царь богов. Его город Ниппур считался священным центром Шумера. Когда во II тысячелетии до н.э. возвысился Вавилон и местные жрецы захотели провозгласить своего бога-покровителя Мардука повелителем других богов, то они стали утверждать, что Мардук и Бел разные имена одного и того же божественного существа. Отсюда ясно видно, каким огромным влиянием пользовался культ этого бога.[193]
Знаки зодиака, обозначающие имена богов: Мардука, Иштар, Нергела, Ниниб и др.
В мифах Бел (Энлиль) выступает как грозный бог, карающий людей за их грехи. Именно он наслал на землю потоп. Напротив, Эа (Энки), вышедший из глубины океана, изображался кротким, мудрым и добродетельным демиургом. Он считался творцом людей, научившим их обработке земли и другим полезным делам.
Это бог, знающий все тайны. В мифе о потопе говорится, что он в противоположность Энлилю был против истребления людей.
Наряду с триадой старейших богов жрецы выделили в особую группу представителей младших поколений божественного рода.
Сыном Энлиля-Бела считался Наннар (или Нанна), семиты его звали Син (Суен). Это месяц, сияющий в небе по ночам, «который сам себя обновляет». Такое представление, безусловно, порождено наблюдениями над изменяющимися фазами луны. У этого лунного бога был сын — бог солнца Уту (семитический Шамаш). Такое взаимоотношение связывалось с представлением о ночи как первой половине суток (сохранившееся в догматах иудаизма и ислама). Уту-Шамаш считался богом правды и справедливости, конечно с точки зрения рабовладельцев. Законы Хаммурапи, беспощадные к рабам, объявлялись утвержденными этим богом, вручившим царю судейский жезл и обруч как символы правосудия.
Дочерью лунного бога и сестрой солнца была объявлена наиболее почитаемая в Шумере богиня Инанна. У аккадцев, пришедших в Месопотамию из юго-западных степей, имелась своя богиня плодородия — Иштар. Впоследствии ее отождествили с Инанной (Нанной), и она стала главным женским божеством не только в Шумере, но и в Аккаде и Ассирии, оттеснив на задний план других многочисленных богинь-матерей, носивших в разных местностях разные имена (Мами, Аруру и др.). Уже в середине III тысячелетия до н.э. Иштар почиталась царицей богов, богиней-матерью, владычицей, богиней восхода и заката . Ее функции весьма разнообразны. Она сияет на небе, воплощаясь в планету Венеру, и она же спускается в подземный мир за своим возлюбленным Думузи [194] (Таммузом). Это богиня любви и красоты, укрощающая своими чарами львов и диких быков, а также богиня войны, носительница победы, вдохновляющая царей на боевые подвиги, шествующая перед ними на поле битвы.
Огромное значение в религиозном миросозерцании Шумера, Вавилонии и Ассирии имело обожествление небесных светил (так называемый астральный культ). Издавна взор человека привлекали звезды. Они светили ему в хорошую погоду, помогали найти дорогу в темноте. Наблюдение показывало, что они двигались, изменяя свое положение на небосклоне. Для древнего человека звезды казались живыми необыкновенными существами. Когда же возникло понятие о богах, то таинственные явления на ночном небосклоне стали связывать с богами. В исторических документах, на основе которых мы можем изучать религию вавилонян и ассирийцев, звезды уже прямо связываются с богами. Иштар, например, имеет титул богини утренней звезды, то есть ярко светящейся с вечера и рано поутру планеты Венеры. Другие боги также имели свои аналоги в звездах.
Показательно, что в клинописной системе знак звезды служил детерминативом (определителем), ставившимся перед именами богов.
Особым почитанием пользовались планеты. Вавилоняне и ассирийцы насчитывали семь планет: Солнце, Луна, Марс, Меркурий, Юпитер, Венера и Сатурн. Все они входили в число двенадцати великих богов.1)
Планета Марс была отождествлена со свирепым и кровожадным богом войны Нергалом, владыкой преисподней. Меркурий сопоставляли с мудрым богом Набу (Пророком), изобретателем письменности и счета. Юпитер олицетворяли с верховным вавилонским богом Мардуком, а Венера, как уже говорилось, считалась одним из воплощений богини Иштар. Наконец планету Сатурн посвятили богу счастливой войны — Нинурте.
Все остальные боги были низведены в ранг второстепенных. Количество почитаемых богов было огромным. Ведь каждая стихия считалась одушевленной, а каждая звезда представлялась божественным существом, имеющим человеческий облик (Близнецы, Дева, Водолей) или представляющим собой священное животное (Телец, Овен, Козерог и пр.).
В честь вавилонских и ассирийских богов справлялись многочисленные праздники, а также устанавливались неблагоприятные дни.
Праздник Нового года выпадал на день весеннего равноденствия и отмечался с особой пышномтью. В неблагоприятные дни верующим предписывались пост, покаяние и воздержание от работы. Каждое седьмое, четырнадцатое, двадцать первое и двадцать восьмое число месяца почти полностью прекращалась всякая трудовая и общественная деятельность. Верховный пастырь народа (то есть царь) не должен был в эти дни менять одежду, садиться на трон [195] и вкушать горячую пищу. Врач не имел права лечить больных. Судье запрещалось объявлять свой приговор. Даже колдун воздерживался от гаданий и заклинаний. Рядовые ассирийцы и вавилоняне следовали примеру высокопоставленных лиц и избегали браться за серьезное дело, ибо верили, что в эти дни оно может закончиться неудачей. На одной из табличек, найденных в Ашшуре, описываются мистерии, справлявшиеся в храме Бела-Мардука в праздник Нового года. Жрецы изображали привлечение бога к суду. Заменявшего Бела-Мардука жреца допрашивали и избивали, а затем уводили в ущелье, символизирующее подземный мир. При этом уносились и его одежды. В заключение воскресший бог с торжеством появлялся в храме.
Центром культа и средоточием деятельности ассиро-вавилонских жрецов был «дом бога» — храм, основной частью которого являлся зиккурат, высотой от трех до семи этажей. На его вершину вела лестница, по которой поднимались процессии жрецов.
В верхнем этаже стояла статуя бога, а иногда и ложе, чтобы он мог «спать ночью». Зиккураты расписывались яркими цветами: пурпурным с черным — этажи фасада, изумрудно-зеленым — висячие сады, лазурью и золотом — храм, венчавший на головокружительной высоте всю постройку.
Посредине храма стоял жертвенный алтарь, к которому первоначально имел доступ всякий, кто приносил богам жертву, а когда право общения человека с богами перешло в руки посредников, то только жрец.
Крупные храмы в древние времена выполняли важную задачу — заботились о просвещении и образовании высших слоев населения. При них создавались архивы и библиотеки, здесь же открывались школы, где дети из привилегированных слоев общества учились писать и читать клинописные знаки, изучали счет и приобретали основные сведения в различных научных областях того периода.
Ассирийские храмы были чуть ли не самыми богатыми в древнем мире. Им принадлежали обработанные поля, рабы, сокровищницы, различное храмовое имущество.

Жречество

Большую роль в формировании религии шумеров, вавилонян и ассирийцев сыграли жрецы. На самом раннем этапе развития шумерского общества культовые действия выполнялись всеми членами родовой группы. Руководил ими самый старший в роде. Постепенно эти действия приобретают все большее общественное значение. Поэтому первые цари сами совершали культовые обряды. Но им все чаще требовались помощники, которые выбирались из наиболее близких и преданных им людей, богатых и знатных, или же просто родственников. [196]
Конечно, кроме происхождения, высокого общественного положения и связей жрец должен еще был обладать определенными физическими данными: высоким ростом, представительной внешностью и, самое главное, здоровыми зубами, чтобы не шепелявить и четко произносить священные формулы. Так образовалась жреческая каста, растущая по мере усложнения обрядов, совершаемых в храме.
Со временем численность жрецов выросла до такой степени, что образовались целые касты жрецов разных специальностей. Были жрецы, учитывающие доходы храмов, обслуживающие статуи богов, читающие молитвы и сочиняющие разного рода гимны; оглашающие волю богов, исходя из гадания по внутренностям животных или по расположению звезд; борющиеся со злыми духами (ашипу). Особую категорию составляли певцы (заммару), услаждавшие богов пением под аккомпанемент ударных (кимвалы, тимпаны), духовых (флейты) и струнных (арфы) инструментов.
Божества женского рода обслуживались жрицами, также объединявшимися в различные касты. Среди них были так называемые «святые девы», посвятившие себя богу и жившие как затворницы, и «священные блудницы», отдававшие доход от проституции храму.
Создав точнейшую регламентацию для каждого ритуального действия, связанного с культом, поддерживая веру в разного рода волшебства, жрецы приобретали огромное влияние.
Они учили, что боги создали человека для своих надобностей. Он должен поддерживать богов, услаждать их существование, одаряя драгоценностями, богатыми одеждами, устраивая для них пиры в храмах, конечно при посредничестве жрецов. Любимой «пищей богов» было мясо, плоды и всевозможные напитки. Во время пира для их ублаготворения полагалось жечь ладан и благовонные травы.
Жертв приносилось множество: повседневных и праздничных, благодарственных и молитвенных. Животное, предназначенное в жертву и осмотренное жрецами, убивали каждый раз в соответствии с особым обрядом.
Жертвы приносились не только воображаемым высшим существам. В жертвенном пиру принимали участие и люди. Богу или богине полагалась, конечно, лучшая доля, но все остальное поедалось верующими, причем львиная часть доставалась жрецам. Жертвоприношения сопровождались молитвами.
Ассиро-вавилонская религия имела значительное влияние на формирование других религий мира. Это можно объяснить как широким развитием торговых связей, так и завоевательными походами, во время которых ассирийцы доходили до самого Египта и даже до Средиземного моря. [197]

Колдовство и гадания

Необходимым составным элементом всякой религии является колдовство, то есть ряд суеверных действий, которые сопровождаются произнесением таинственных слов, якобы воздействующих на сверхъестественные силы и приводящих к полезным (для колдуна и людей, обратившихся к нему за помощью) или вредным (для врагов) результатам. Гадания, знахарство, толкование снов — все это своеобразные формы колдовства.
В Вавилонии и Ассирии магические манипуляции, сопровождавшиеся заклинаниями, широко практиковались наряду с поклонением богам. Если молитвы и жертвы не достигали цели, то люди, испытывающие бедствие, пытались с помощью колдунов воздействовать на сверхъестественные силы.
Из библиотеки Ашшурбанапала до нас дошли целые сборники заклинаний маклу и шурпу («сожжения»). Согласно распространенным верованиям, ведьмы изготовляли фигурки своих врагов из глины, смолы, меда, теста, дерева и т. д. и прокалывали их с целью погубить тех людей, которых они напоминали. Ведьм можно было побить их же оружием. Опытный колдун мастерил их изображения и затем ломал или бросал в огонь. При этом произносилось следующее заклинание:
Кто ты такая, ядовитая ведьма, в сердце которой сокрыто название моего несчастья, на устах которой возникла моя отрава, по следам которой идет смерть?
Ты — ведьма, я схвачу твой рот, схвачу язык твой, схвачу твои сверкающие очи, схвачу твои быстрые ноги, схвачу твои движущиеся колени, схвачу твои размахивающие руки и свяжу их тебе за спиной. Светящийся лунный бог да низвергнет твое тело и да низвергнет тебя в пучину морскую и огненную.
С целью изгнания болезни из тела больного колдун рвал и бросал в огонь клочки шерсти, приговаривая:
Как эта шерсть ощипана и брошена в огонь,
И пылающее пламя ее пожирает,
И ни один ткач не сошьет из нее одежды,
Так и проклятие, мука, болезнь, грех, отлучение,
Находящиеся в моих мускулах, моих членах,
Будут разорваны расщеплены,
Пусть сегодня же пожрет их пылающее пламя.
Ассирийцы и вавилоняне верили, что наряду с добрыми богами, которых можно разжалобить мольбами и умилостивить жертвами, существуют злые духи, которых не задобрить никакими средствами. Такими были семь духов бездны. Они представлялись бесполыми существаки («не мужчины они и не женщины, они не имеют жен и не производят детей»). Они не внемлют молитвам и поражают всех, кто им встретится. Единственный способ защиты от них — колдовство.[198]
К числу свирепых сверхъестественных существ, созданных фантазией шумеров, вавилонян и ассирийцев, относятся также две злые богини: Лилит («Ночная») и Лабарту, Лилит выступает еще в шумерской мифологии как лесная волшебница, гнездящаяся в стволе дерева. Ассирийцы и вавилоняне представляли ее свирепой чародейкой, охотно нападающей на детей. Лабарту, дочь Ану, чудовище с туловищем осла и мордой льва, считалась другим пугалом детей. Ее изображение вместе с фигурой черной собаки ставили на три дня к изголовью заболевшего ребенка, а затем обе статуэтки разбивали, закапывали в землю и заливали мучнистой похлебкой.
Конечно, ассирийцы и вавилоняне уповали на защиту богов, которые могут отразить от них злые силы. Но считалось, что и добрые боги могут разгневаться на грешника, оскорбившего их своим поведением, отдав его на растерзание беспощадным демонам, которые только и ждут случая расправиться с беззащитной жертвой. Вот как говорит об этом один из ассирийских текстов:
Проклятие поднялось из недр морских.
Отлучение спустилось с неба, алые духи покрыли землю, как трава.
Они помчались туда, где тяготеет гнев богов, с громким криком.
Они напали на человека, которого покинул его бог и его богиня,
Они облегли его тело, как одежда,
Они выплюнули из него ядовитую слюну,
Они связали ему руки и сковали ноги,
Проклятием и отлучением было стиснуто его тело,
Удушьем и кашлем ослаблена его грудь,
Слюной и пеной был наполнен его рот,
От боли не мог он успокоиться.
Убеждение в результативности магических действий породило в религии вавилонян и ассирийцев веру в возможность предсказывать будущее по различным предметам.
Ворожбой занимались в основном жрецы. Они гадали ио полету птиц (подобно римским авгурам), по колебанию пламени свечи, по печени овцы (как греки и римляне), по различным отклонениям у новорожденных животных (например, у теленка с двумя головами или с шишкой на лбу).
Верили, что перебегающая дорогу гиена предвещает несчастье, рыжие тараканы — счастье, а черные — неудачу. Трудно даже перечислить бесконечные примеры, поражающие своей нелепостью, которые заботливо регистрировались и заносились в длинные списки.
Большую роль в предсказаниях играли звезды. В сохранившихся записях мы находим, например, такие объяснения влияния небесных светил: «Если в день рождения человека Иштар [199] (т.е. Венера) восходит, а Мардук (Юпитер) заходит, то жена этого человека будет сильнее, чем он сам».
Составлялись гороскопы для ребенка на основании расположения светил в момент его рождения. Делались попытки предсказать погоду и наступление урожайного года (или неурожая), опять-таки исходя из наблюдений звездного неба. «Если в течение месяца сивана (май — июнь), — говорилось в ассирийском тексте, — с первого по двадцатый день наступит затмение солнца, то рост злаков в стране приостановится».
Во времена Нововавилонского царства жрецы и маги (которых греки называли халдеями) развили предсказания по звездам в целую науку, точнее, лженауку, используя наблюдения для самых фантастических выводов.
Демон бури. Бронзовая фигурка. Париж. Лувр

Зачатки философии

Ассиро-вавилонской религии не удалось достигнуть уровня более поздних универсальных религий. Ее философия, хотя и опиралась на достижение ряда таких наук, как, например, астрономия, была еще слишком примитивна. Религиозные представления не приобрели еще абстрактного характера, хотя зачатки идеалистической философии уже намечались. В одном из гимнов богу Сину мы читаем: «Когда слово твое проносится как вихрь, обильны становятся пища и питье, когда оно ниспадает на землю, то является зеленью. Твое слово — далекое небо, сокрытый ад, недоступный прикосновению взора».
Здесь слово воплощается в различные элементы материального мира, что предвосхищает позднейшее учение о логосе, столь характерное для греко-римской философии.
В нововавилонский период, уже после разрушения Ниневии, возникают сложные богословские теории, перерабатывающие старые ассиро-вавилонские религиозные традиции в духе монотеизма. Великие боги объявляются различными воплощеинями единого Мардука. Каждый из них воплощает одну из его функций: могучий и жестокий Нергал — это Мардук силы, Набу — Мардук мудрости и т. д. [200]
Знакомство с ассиро-вавилонской религией, оказавшей большое влияние на формирование иудейства, христианства и ислама, помогает нам вскрыть глубокие исторические причины возникновения религиозной идеологии и сохранения ее в классовом обществе.

Этика

Ассирийские и вавилонские жрецы выработали целую систему правил, которым должны были следовать люди, чтобы обеспечить себе помощь и защиту богов. В их основу были положены старинные представления, восходящие еще ко временам родового строя, и более поздние нормы, выработанные в классовом обществе привилегированной знатью, частью которой были сами жрецы. Все эти моральные концепции получили форму религиозных предписаний или запретов.
Несчастья, выпадающие на долю человека, объявлялись наказанием за грехи. Избавиться от божьей кары можно было лишь путем искреннего покаяния и искупления греха добрыми делами.
Ассиро-вавилонские жрецы составляли списки добрых и злых поступков, предлагая кающемуся припомнить, что он сделал недозволенного и какие благочестивые дела не удосужился совершить.
В одном из этих текстов жрец вопрошает богов, желая узнать, за что они гневаются на неудачника, подавленного болезнями и скорбями. Вполне естественно, что особенно подчеркивается момент возможного пренебрежения к богам.
Разве он презрел своего бога?
Разве он презрел свою богиню?
Не знает ли он за собой греха против бога?
Не знает ли он за собой проступка против богини?
Разве он оскорбил бога?
Разве он пренебрег богигсей?
Хотя жрец-моралист и выражает свои мысли в общей форме, но иногда у него прорывается нечто такое, что позволяет понять, какие действия, наносимые богам, особенно оскорбительны.
Может быть, он обещал что-либо и не исполнил?
Может быть, он забыл почтить имя бога своего подарком?
Может быть, он посвятил, обещал и удержал у себя?
Таким образом, жрецы не забывали напомнить, что боги не прощают недостаточно щедрых верующих, нарушающих свои обеты. [201]
Наряду с этим видное место занимали в списке грехов деяния, подрывающие устои патриархальной семьи.
Разве он рассорил отца с сыном?
Разве он рассорил сына с отцом?
Разве он рассорил мать с дочерью?
Разве он рассорил дочь с матерью?
Разве он рассорил свекровь со снохой?
Разве он рассорил сноху со свекровью?
Разве он рассорил брата с братом?
Особенно осуждается ненависть к старшему брату и непочтительное отношение к старшей сестре, что характерно для патриархальной семьи, в которой установлена внутрисемейная иерархия.
Злодеянием считалось также разрушение соседской общины, подрыв ее единства. Всякий, говорящий дурное о своем городе или селении, считался грешником. В обстановке усиливающегося имущественного расслоения разбогатевшие и привилегированные члены сельской общины стремились присвоить себе наделы обездоленных, особенно вдов и сирот. Это нарушение общинных традиций осуждалось в следующих словах:
Разве притеснил он слабую?
Разве изгнал он ее на глазах жителей поселения?
Страшным грехом считалось пролитие крови ближнего, захват его дома и прелюбодеяние.
Предостерегая от совершения злодеяний, жрецы советовали кающемуся развязывать связанного, предоставлять заключенному в темницу возможность увидеть солнечный свет и совершать другие подобные благодеяния.
Эти увещания были, конечно, рассчитаны на людей, обладающих властью и влиянием. Призывы к умеренности и великодушию перемежались с резким осуждением людей, «говорящих мятежные речи». Таким образом, ассиро-вавилонские проповедники выступали на страже семьи, общины, государства и собственности, освящая основы классовой морали авторитетом религии.

1) Кроме них в это число входили триада Ану–Бел–Эа, а также богиня Белит (супруга Бела) и бог бури Адад. Ассирийцы, восприняв почитание этой божественной группы, поставили над ней в качестве верховного главы своего бога Ашшура.

Часть II. Культура древней Ассирии
Глава IV. Изобразительное искусство



От изобразительного искусства древних ассирийцев нам осталось много оригинальных произведений. Ведь Ассирия была колыбелью одного из величайших пластических искусств древности.
Об оригинальном ассирийском искусстве можно говорить только начиная с XIV—XIII вв. до н.э. Немногочисленные памятники этого времени обнаруживают ряд любопытных черт. Некоторые из них станут характерными и для периода расцвета искусства Ассирии первой половины I тысячелетия до н.э. Это, во-первых, реалистическое изображение человеческого тела на плоскости и, во-вторых, стремление к передаче развертывающегося действия в определенной последовательности.
Возьмем в качестве образца рельефное изображение на алтаре Тукультининурты I из г. Ашшура (первая половина XIII в. до н.э.). На рельефе изображены два человека, стоящие в молитвенной позе перед алтарем: один из них — коленопреклоненный. Обе фигуры изображают одного и того же царя — Тукультининурту I, который сперва подошел к алтарю, подняв руку в молитвенном жесте, а затем опустился перед ним на колени. Фигура царя в профиль в обоих случаях изображена довольно правильно. Рельеф очень плоский, фигуры несколько схематизированы и скованны.
Изображение на обломке круглой плакетки из черного камня (также из Ашшура), датируемое примерно тем же временем, носит совершенно иной характер. На фрагменте можно различить часть сцены, очень живо изображающей эпизоды битвы. В правом углу — два обнаженных падающих человека, видимо только что убитых, в левом — сцена рукопашного боя. Один из сражающихся (победитель), от изображения которого сохранились только рука и нога, хватает за волосы другого воина, а ногой наносит ему удар в солнечное сплетение (прием борьбы в древневосточном искусстве ни разу не изображавшийся), и тот падает на колени. Все фигуры прекрасно моделированы, пластичны, тщательно проработана мускулатура стройных сильных тел воинов.
Раскопки дворца Тукультининурты I обнаружили великолепные стенные росписи декоративного и орнаментального характера. Для облицовки нижней части стен применен глазурованный кирпич, причем на 600-700 лет раньше, чем в позднем Вавилоне.[203]
Времена недавнего митаннийокого господства сильно сказались на этих памятниках. Очень ясно прослеживаются хеттско-хурритские черты, которые характеризуются органичным сочетанием архитектуры и скульптуры, в то время как в шумерских и вавилонских зданиях скульптурные украшения не выдвигаются на первый план и играют второстепенную роль.
Украшение зданий рельефными изображениями гениев с головами птиц во дворце Тиглатпаласара I типично для хетто-хурритского искусства, оказавшего мощное воздействие на Ассирию. Вавилонские художники этого сюжета не использовали.
В Месопотамии найдено мало статуй, и они уступают по красоте египетским. Ассирийский известняк оказался слишком мягким и пригодным главным образом лишь для барельефных изображений. Зато ассирийские художники ваяли великолепные рельефы на алебастровых и известняковых плитах.
Для ассирийского изобразительного искусства характерен особый подход к образу человека: стремление создать идеал красоты и мужества. Этот идеал воплощался в образе царя-победителя, «царя могучего, царя вселенной, сильного мужа».
Во всех фигурах древних ассирийцев, рельефных и скульптурных, подчеркиваются физическая мощь, сила, здоровье, которые выражаются в необычайно развитой мускулатуре, в густых и длинных курчавых волосах. Портретность здесь никакой роли не играет, черты лицы идеализируются и обобщаются, вполне точно передавая только антропологический тип. В рельефных изображениях к IX в. до н.э. уже устанавливается строгий канон — голова, нижняя часть тела, ноги изображаются в профиль, глаза — в фас, плечам придается специфический разворот: ближнее к зрителю дается в профиль, дальнее — в фас.
Круглая скульптура в ассирийском искусстве представляет собой лишь чисто декоративный элемент архитектурного ансамбля и часто подчинена рельефу.
Интересна статуя царя Ашшурнасирапала II высотой 1,06 м, представляющая собой почти правильный нерасчлененный цилиндр. Камень обработан самым тщательным образом: выделяется каждый завиток прически, бороды и усов, каждая бахромка одежды. Такое же богатое впечатление производит статуэтка Ашшурнасирапала из янтаря, инкрустированная золотом и полудрагоценными камнями. Следует учесть, что янтарь — материал очень редкий в Ассирии. Вероятно, он попадал сюда из Финикии, куда, в свою очередь, доставлялся с берегов Балтийского моря.
Ассирийцы создали новый, военный жанр. На рельефах царских дворцов художники с поразительным искусством изображали военную жизнь. Они создали грандиозные батальные картины, на которых воинственное ассирийское войско обращает в бегство противников.
На алебастровых плитах, украшавших стены царских дворцов, сохранились рельефные изображения сцен охоты и военных [204] походов, придворной жизни и религиозных обрядов. Вот на колесницах, запряженных резвыми скакунами, стоят бородатые ассирийские воины. Они натягивают большие луки и разят стрелами трусливо бегущих вражеских воинов; колесницами и копытами боевых коней давят, топчут раненых и убитых врагов. На другой плите ярко и выразительно изображен штурм крепости, построенной на вершине отвесной скалы в северной стране Наири.
Ассирийские рельефы привлекают своей торжественностью, выразительностью, простотой и величием. Мастера, создавшие их, любовно и внимательно всматривались в окружающую природу. На рельефах часто встречаются сцены охоты. Заслуживает особого внимания один из замечательных шедевров древней скульптуры, на котором изображена ревущая львица, пронзенная тремя стрелами. Она ревет от отчаяния и бессильной ярости, волоча по земле парализованные конечности. Талантливое произведение свидетельствует не только о хорошем знании анатомии, но и привлекает исключительным реализмом и силой воздействия, на которые способен лишь вдохновенный художник. Хотя величественную голову зверя охватили уже первые тени предсмертной судороги, в напряженных мускулах еще пульсирует горячая кровь. Воспроизведя на плите этот драматический эпизод из охотничьей жизни, ассирийский художник создал скупой, почти стилизованный рисунок львицы, благодаря чему композиция вызывает глубочайшее восхищение своей несравненной гармонией и красотой.
Скульптура играла важную роль в облике ассирийских дворцов. Человек подходил к дворцу, и у входа его встречали каменные фигуры крылатых духов — охранителей царя: невозмутимые, непроницаемо-величественные львы и крылатые быки с человеческими головами. При внимательном наблюдении можно установить, что у каждого крылатого быка пять ног. Это был оригинальный художественный прием, рассчитапный на своеобразный оптический обман. Каждый, кто приближался к воротам, видол сперва только две ноги человеко-быка, неподвижно упирающиеся в постамент. Войдя в ворота, он бросал взор на гигантскую фигуру сбоку. При этом левая передняя пога уходила из поля зрения, зато можно было заметить две задние ноги и лишнюю переднюю, отставленную назад. Таким образом, создавалось впечатление, что бык, который только что стоял спокойно, теперь внезапно зашагал.
Художник сознательно изображал пять ног, учитывая, что их нельзя будет увидеть все одновременно. Делалось это с той целью, чтобы показать священное животное то стоящим, то идущим. В залах дворцов по стенам тянулись бескопечные скульптурные фризы. Изображения лишь слегка выступали на гладкой поверхности стены, но контуры отдельных предметов резко очерчивались резцом, чтобы вся сцена «читалась» без труда.
Каждая деталь барельефа выполнялась пластично и точно. Можно свободно разглядеть детали одежды, остроконечные [205] шлемы воинов, колесницы и упряжь, украшенную богатым и красивым орнаментом. На рельефе времен Ашшурнасирапала (Государственный Эрмитаж) тончайшей гравировкой выполнена вышивка оборки платья.
Рельефы представляли собой обычно своего рода хронику событий, происходивших в правление того или иного царя. Изображались воины, толпы пленников, прославлялись победы над врагом. В сценах кровопролитных, ожесточенных сражений, стремительной погони и яростных схваток, полных охотничьего азарта, которые сменяют друг друга на барельефах, ассирийские художники отобразили необузданные, горячие натуры царей, воинов и охотников. Все эти сцены художник видел своим зорким и впечатлительным глазом, тонко чувствующим поэзию в жизни. Очень интересны по своему содержанию сцены из походной жизни, однако выполнены они наивно. Здесь много мелких подробностей: птицы на ветках и гнездах, рыбы в воде. Люди сплошь и рядом крупнее лошадей, а птицы — деревьев. Царь обыкновенно выше своих слуг, а ассирийцы превосходят ростом своих врагов. Все головы даны только в профиль; лица часто лишены всякого выражения. Однако изображения царей и их приближенных поражают умением передавать силу и величие: у них коренастые фигуры, мускулистые руки и ноги.
Тщательная разделка камня создавала ощущение пышности, парадности внешнего облика фигур; это великолепие наряду с подчеркиванием физической мощи должно было возвеличивать могучего правителя.
Надо полагать, что ассирийские художники расписывали стенные барельефы, выполненные с удивительной пластичностью, чтобы создать им большую живость. К сожалению, краска стерлась от времени, и мы можем только догадываться о первоначальной росписи рельефов.
Изображения на рельефах времени Салманасара III стилистически близки рассмотренным. Но здесь уже определеннее проявляется направление, которое будет характерным для ассирийского искусства в целом, — повествовательность действия (развивающегося во времени и пространстве), а также документальность изображаемых событий, которые, по существу, дополняют царские анналы, рассказывающие о походах владык. Рельефы обычно сопровождались даже пояснительными подписями.
Искусство времени Саргона II гораздо скульптурнее; рельеф здесь более выпуклый. Иногда встречаются изображения людей в различном масштабе. Богаче и разнообразнее тематика военных сцен: наряду с обычными эпизодами боя, осады и казни пленных мы встречаем мотивы разграбления взятого города, позволяющие изображать детали военного быта, а также строительство зданий (перевозка по воде и выгрузка балок). Развивается документализм изображений. Так, последовательный ряд сменяющих друг друга сцен на рельефе, посвященном походу на г. Мусаир в 714 г. до [206] н.э., ночти буквально совпадает с описанием их в реляции-отчете Саргона II богу Ашшуру об этом походе.
Охота на онагров. Фрагмент рельефа из дворца царя Ашшурбанапала в Ниневии.
Лондон. Британский музей
Все эти черты находят свое развитие на рельефах царя Синаххериба. С этого времени наступил второй этап развития ассирийского искусства. Фигуры резко уменьшаются в размерах, что позволяет разместить на одной плите гораздо большее количество изображений. Так, на рельефе, изображающем перевозку каменного быка, на площади 15 кв. м помещено более 120 фигур.
Фигура царя не занимает центрального моста в композиции — она помещена сбоку и не выделена масштабно. Введен элемент пейзажа, который играет роль орнамента.
В то же время пейзаж на рельефах Синаххериба может служить и для характеристики места действия: конница спускается по склону [207] горы. На фоне безбрежных гор и лесов всадники кажутся крохотными. Внизу, на переднем плане, — горы, покрытые хвойными деревьями, дальше, в низине, — виноградники, за ними — река, за рекой — дорога. Над всей композицией возвышаются горы. Очень живо даны сцены переправы воинов на бурдюках.
Завершающим этапом ассирийского искусства явились рельефы на стенах дворца Ашшурбананала. В двух разных резиденциях царя они несколько различны по характеру. Во дворце Синаххериба в Ниневии, где жил и Ашшурбанапал, рельефы мало отличались от памятников предыдущего времени. Таковы битва под стенами Суз, гибель эламского царя Теуммана.
Рельефы в другом дворце, построенном при Ашшурбанапале, намного живее и свободней. Таковы, например, сцены, изображающие арабский поход царя. Характерен фрагмент со сценами из жизни военного лагеря. В одной из палаток воинам оказывается врачебная помощь (раненому дают пить, тут же стоит ложе). В другой палатке они заняты свежеванием туши. Около палаток — два верблюда, козлы и козы, видимо захваченная добыча.
Подлинными шедеврами справедливо считаются сцены царской охоты на львов, в так называемой «царской комнате». Сравнив их с ранними помятниками ассирийского искусства (рельефами Ашшурпасирапала), можно понять, какой скачок совершило ассирийское искусство за 200 лет. Это заметно хотя бы на примере характерного для всех периодов изображения царя, скачущего на лошади. Перед нами — стремительно несущийся конь, в руках царя натянутые поводья, изображение полно экспрессии, движения.
Вообще самые большие удачи ассирийских художников в это время достигнуты именно в плане композиции. Сцены охоты на газелей, где небольшие фигуры животных (дикий осел и царская лошадь, газель, оберегающая своего детеныша, свирепые собаки) свободно размещены в пространстве, дают ощущение степного простора.
Мастерство художника тем более вызывает восхищение, когда узнаешь, что все эти прекрасные изображения выполнены, как это удалось доказать акад. Б. Б. Пиотровскому, путем комбинации ранее созданных трафаретов.
По мнению Б. Б. Пиотровского, законченные композиционные группы — заключительный этап развития ассирийского дворцового искусства. Ученый предполагает, что если бы Ассирийское государство сумело оттянуть свою гибель, то декорировка стен дворцов была бы чисто орнаментальной. Так, по существу, и произошло: Нововавилонское царство, которое стадо наследником Ассирии, в том числе и в области изобразительного искусства, в убранстве своих дворцов использовало только декоративные мотивы.
Огромный масштаб работ по декорировке дворцовых зданий неизбежно вызывал необходимость в использовании труда большого числа художников-подсобников, резчиков по камню и живописцев-ремесленников, которые также не могли бы работать, не имея [208] готовых трафаретов. Поэтому ассирийские цари держали в своем распоряжении гениальных художников, проявивших свое мастерство в разработке великолепных моделей.
Ассирийские рельефы IX—VII вв. до н.э., найденные при раскопках древних столиц Ассирии, заняли почетное место в крупнейших музеях мира — Англии, Франции, ГДР, Ирака, США и других стран.
Замечательные образцы рельефов из Нимрудского и Хорсабадского дворцов хранятся в Государственном Эрмитаже в Ленинграде.
Однако выдающиеся образцы изобразительного искусства древних ассирийцев мы встречаем не только во дворцах столицы Ассирии, но и в провинции. Самым значительным памятником провинциальной архитектуры Ассирии является дворец ассирийского наместника в Тиль-Барсибе (Северная Месопотамия, современный Тель-Ахмар). Он стоял на высоком холме и по великолепию мало уступал дворцу Саргона. В его состав входил комплекс больших дворцов и залов со сложной системой отводных и дренажных труб и даже ваннами.
Стены парадных залов были покрыты росписями, выполненными синей, красной и черной краской по белому фону. Росписи изображали царя в батальных и охотничьих сценах, причем расцветка изображений была условной (например, синие лошади, красные всадники и т. д.). В некоторых залах сохранились декоративные панно с изображением быков и козлов, обрамленные орнаментальным фризом. Росписи даны в тонкой графической манере и по живости изображения принадлежат к лучшим памятникам ассирийского искусства.
Ассирийские войска штурмуют вражескую крепость. Фрагмент рельефа [209]
Ассирийские художники многое воспринимали у своих южных и западных соседей. Если в росписях они часто следовали образцам южной Месопотамии, то при широком применении в архитектуре скульптурных элементов (например, ортостатов, т.е. плит с рельефами, поставленных на ребро) сказалось хеттско-хурритское влияние.
Подобное использование архитектурных приемов и художественных сюжетов, заимствованных у других народов, ни в коей мере нельзя считать рабским подражанием. Ассирийцы переосмысливали чужие образцы, внося в них много оригинального.

Часть II. Культура древней Ассирии
Глава V. Быт и нравы древних ассирийцев



Жилище

На протяжении существования ассирийского государства в среде его населения проходило непрерывное имущественное расслоение. Быт рабовладельческой знати уже значительно отличался от быта ее предшественников — времен Хаммурапи, Шамшиадада и более ранних времен. Богатели не только цари, но и их придворные.
«Давно прошли те времена, — писал видный советский ассириолог И. М. Дьяконов, — когда ассирийские и вавилонские жрецы и вельможи времен Саргона I или Хаммурапи жили в скромных глинобитных домах, сидели на полу, на циновках, ели только ячменное варево с кунжутным маслом, лишь изредка с бараниной или рыбой да печеный на раскаленных стенках глиняного очага (тиндра Танура) лаваш (гирдая), запивая пивом из грубых глиняных кубков, и одевались в простую шерстяную ткань, обернутую вокруг туловища. Прошли те времена, когда деревянная кровать, дверь и табуретка завещались детям и внукам как семейная ценность; когда 2-3 раба или рабыни — захваченные в походе чужеземцы — или забранные за долг дети разорившегося соседа, — служили и в поле, и дома, а сам хозяин не гнушался положить руку на рукоять плуга или на лопату садовника».1)
В доме знатного ассирийца было несколько комнат; в парадных помещениях стены украшались циновками, цветными тканями, коврами. В комнатах стояла мебель, украшенная металлическими пластинками и инкрустациями из слоновой кости и драгоценных камней.
Во многих домах под самой крышей были расположены окна. Так, при раскопках в Тель-Асмаре (древнем Ашнунаке) в 1932—1933 гг. в некоторых домах обнаружили в верхней части стен небольшие квадратные окна (55 кв. см) с деревянными или глиняными рамами. Надо полагать, что и в соседних ассирийских поселениях устраивались такие же окна, но они не сохранились, ибо верхние части домов разрушились. Кроме того, свет проникал через отверстие в крыше, предназначенное для выхода дыма.
Самые прохладные комнаты дома выходят во двор и помещаются в подвальном этаже, куда солнечные лучи не проникают.[211] Пол в них настлан шлифованными терракотовыми плитами. Стены оштукатурены измельченной известью. Летом их поливают несколько раз в день, и вода, испаряясь, освежает воздух.
Бронзовая гиря в виде льва (Ассирия)
Глиняная гирька в виде утки (Ассирия)
У горожан обстановка была намного проще: несколько стульев и табуретов разнообразной формы, на прямых или скрещенных ножках. Спали обычно на циновках, за исключением хозяина и хозяйки дома, у которых были деревянные кровати на четырех ножках в виде львиных лап, с матрацем и двумя одеялами.
В одном из углов двора помещалась печь для хлеба; на столбах портика были развешаны бурдюки с вином и кувшины с водой для питья и умывания. На очаге, устроенном на открытом воздухе, стоял большой котел с кипящей водой.
Зажиточные ассирийцы по праздникам охотно ели мясо, запивая его вином. На их столе можно было увидеть и дичь, и акридов (саранча), и разнообразные фрукты (виноград, гранаты, яблоки, персики, вавилонские финики, мушмала). За трапезой они восседали на ложах из слоновой кости или дорогого дерева.
Бедные довольствовались небольшим количеством хлеба, лука, чеснока. Ели огурцы, приправленные солью и маслом, и рыбу, которую ловили в изобилии.
Основой питания раба был грубый ячменный хлеб, лук, чеснок и сушеная рыба.
Во время пиршества мужчины и женщины сидели в разных комнатах; в обычное же время все собирались за одним столом.
В доме размещались различные амулеты, призванные охранять домашних от «дурного глаза» и «злых духов». Чтобы избавиться от них, изображение духа в виде статуэтки помещали на видном месте. На ней часто вырезали текст заговора. Чтобы отогнать самого страшного демона — хозяина юго-западного ветра, пламенное дыхание которого сушит посевы и сжигает лихорадкой людей [212] и животных, над дверями и на террасах также подвешивали статуэтки с его изображением.
Другие аналогичные статуэтки зарывались под порогом, чтобы преградить доступ в дом «злым духам». Большинство из них — с головами различных животных, совершенно невиданных в мире.
Многочисленная армия богов также призвана бороться со «злыми духами». Каждый бог, которому это поручено, находится на том «боевом посту», где ожидается нападение. Нергал — на стене и под порогом; Эа и Мардук — в коридоре и проходах, по правую и левую сторону двери и около кровати. Утром и вечером хозяева ставят богам в углу яства и полные чаши с напитками.

Одежда

Костюм зажиточных ассирийцев состоял из платья с разрезом сбоку. Поверх рубашки-туники знатный ассириец надевал иногда вышитую и украшенную бахромой или дорогим пурпуром цветную ткань из шерсти. На шее носили ожерелье, в ушах — серьги, на руках — массивные браслеты и запястья из бронзы, серебра или золота. Платья носили длинные, доходившие до пяток, в талии их охватывал широкий пояс.
Ремесленники, земледельцы, воины одевались скромнее и проще. Они носили более короткую тунику, доходившую до колен и не стеснявшую движение.
К сожалению, материалов, характеризующих костюм ассирийских женщин, нет ни в библиотеке Ашшурбанапала, ни у греческих писателей и историков. Женщины же, изображенные на стенах дворцов, не ассириянки, а пленницы из числа побежденных народов. Исключением является небольшой барельеф из дворца в Ниневии. На нем изображен царь Ашшурбанапал, пирующий в саду с одной из своих жен. Сам царь возлежит на роскошном ложе, а царица сидит у его ног в кресле. Ее стан облегает просторное, гладкое и тяжелое одеяние, без пояса, ниспадающее до пят. Ниже колен оно украшено двумя полосами. Волосы стянуты на лбу повязкой.
При выходе из дому свободная ассириянка обязательно надевала нарядное покрывало. Его полагалось набрасывать на лицо при посторонних людях. Рабыням (а также проституткам) носить его строго запрещалось.
Парадная одежда ассирийского царя состояла из темно-синего, расшитого красными розетками верхнего платья с короткими рукавами; в талии оно было стянуто широким поясом с тремя правильно сложенными складками; пояс обшивался по нижнему краю бахромой, каждая кисть которой оканчивалась четырьмя нитками стеклянных бус. Поверх туники надевалось нечто вроде длинной епанчи (верхней одежды без рукавов или с очень короткими рукавами). Она доходила только до поясницы и была так расшита узорами, что самой материи почти не было видно. [213]
На голове царь носил высокую тиару в форме усеченного конуса, которая плотно прилегала к очертаниям лба и висков; она из белой шерсти с синими полосками. Широкая лента, усеянная розетками из золотых ниток, поддерживала тиару на лбу, и оба ее конца, завязанные узлом сзади, падали на затылок.
В руке царь держал длинный скипетр, в рост человека. За ним рабы несли зонт и большое опахало из перьев.
Украшения из драгоценных металлов соответствовали одежде. Мужчины сохраняли обычай носить в ушах серьги. Они состояли из простого золотого колечка с тремя шариками и подвески. Браслеты изысканной формы обыкновенно надевали по два на каждую руку. Первый носили выше локтя. Состоял он из золотого спирального кольца, каждый конец которого оканчивался львиной головой. Браслет, надевающийся на запястье, тоже был изготовлен из золота. Некоторые браслеты украшали изящной розеткой из драгоценных камней. Все эти украшения были выполнены с большим искусством. Головки льва выразительны, рисунки размещены со вкусом, способ сочетания различных узоров весьма оригинален.
К ассирийскому костюму, сотканному из золотых нитей, часто привешивались магические эмблемы богов: полумесяц Сина, диск с четырьмя лучами, представляющий Шамаша-солнце, молния с тремя остриями — громовержца Адада. Все это, скорее, амулеты, а не украшения.
У ассирийцев была своя специфическая традиция. Все они носили длинные завитые волосы, остроконечную, аккуратно завитую и тщательно расчесанную бороду. Безбородыми изображались только евнухи.
Особую одежду носили воины. Одни из них, принадлежавшие к подвижным легким отрядам, были одеты в латы из маленьких металлических пластинок, прикрывавших грудь; из-под лат спускалась туника. Другие носили коническую каску, к которой прикреплялось покрывало, спускавшееся на затылок и обрамлявшее подбородок.

Свадьба и брачные обычаи

Брак у ассирийцев имеет двоякий характер: как акт гражданского права и как обряд домашнего культа. Первый вытекает из обязательств, принимаемых на себя молодоженами в форме договора. Писец составляет акт, а свидетели удостоверяют его своими печатями. Точная копия его передается на хранение одному из городских стряпчих.
Изучая законы Хаммурапи, можно сделать вывод, что даже в глубокой древности ассирийцы платили за невесту выкуп ее отцу. Этот обычай сохранялся в Ассирии вплоть до ее падения. Цена за невесту из простой семьи была сравнительно невысока, примерно 18 сиклей серебром. В свою очередь, будущий тесть давал за своей [214] дочерью приданое, находившееся в ее личной собственности. Молодая жена должна была вести себя кротко, уважать привычки семьи своего мужа; разлад с родителями мужа повел бы к разводу и поверг бы ее позору возвращения в отцовский дом. На нее смотрели бы как на рабу. Если бы ее отец или кто другой из ее родных вздумал требовать ее у мужа, то подвергся бы штрафу, составляющему примерно 10 мин серебра.
Перед свадьбой невеста сама ткет и вышивает ткани для своих платьев и для украшения своей комнаты. Служанки, которых отпускают с ней, обычно знают свою госпожу с раннего детства. Что касается мебели, то ее покупали на рынке.
Свадьбу, как правило, справляют в доме невесты. Отец и жених предварительно совещаются с астрологом, который подтверждает, что день выпал счастливым и всо предзнаменования будут благоприятны. Мужчины собираются в приемном зале, а женщины — у невесты. Отец жениха громко провозглашает свое предложение и вручает за невесту выкуп. Отец невесты принимает его и сообщает, в свою очередь, что он дает в приданое. Невесту, сопровождаемую подругами и женщинами обоих семейств, сажают около жениха. Отец жениха, взяв ее руку и руку сына, прикладывает их ладонями друг к другу и связывает шерстинкой. Это эмблема союза, которым с этой минуты супруга сочетается с супругом. Затем он желает им долгих лет счастья. Писец наблюдает за всем происходящим, чтобы все соблюдалось согласно обычаям. На глиняной плитке составляется брачный акт. Свидетели делают знак ногтем или прикладывают печати на плитке.
Как только заканчивается чтение актов, начинается пир. Танцуют танцовщицы, поют певицы, играют на арфах и флейтах музыканты, показывают фокусы клоуны, рассказывают забавные истории рассказчики. Дом открыт для всякого, кто хочет присутствовать на свадьбе. Все соседи приходят поздравить родителей новобрачных и принять участие в торжестве. Перед тем как покинуть навсегда отчий дом, невеста плачет, держится за платье матери, оттягивает расставание. При свете факелов, сопровождаемая арфистками, певицами, шутами, рабынями, новобрачная отправляется в дом жениха, который ждет ее, окруженный друзьями, па пороге дома. Снова начинается пир, продолжающийся даже после того, как новобрачные удаляются к себе.

Похороны

Подобно другим древним народам, ассирийцы шумно выражали свою скорбь. Как только человек умирал, члены семьи и лица, принадлежащие к ней, в особенности женщины, раздирали на себе одежды, царапали лицо и грудь, посыпали голову пеплом и покрывали прахом. Ассирийцы не поступали так, как было принято в Египте, где считали, что душа того, кто умирает, неразрывно связана [215] с том, что остается на земле. Они не мумифицировали покойников. Их просто обмывали, обливали пахучими маслами, одевали попроще и по прошествии нескольких часов после смерти приступали к похоронам.
Похоронная процессия выходит из дома рано утром. Тело несут несколько человек. Возглавляет шествие толпа плакальщиц и музыкантов, другая их группа идет сзади, затем следуют родные в узких, без складок, мешках из грубой темного цвета холстины: в конце процессии идут друзья, знакомые и, наконец, жители округи, которые желают отдать последний долг своему соседу.
Из города шествие медленно двигается к одному из кладбищ. В Ассирии не было погребальных подземелий или пирамид, как в Египте. Ниневию и большинство крупных городов окружали обширные низменные равнины, где тела покойников быстро разлагались под влиянием жары и влаги.
Однако умершего стараются снабдить всем: пищей, одеждой, украшениями, необходимой утварью для его потребностей. Кроме съестных припасов мужчина уносил в могилу и свое оружие: пику, дротики, а также парадный посох и цилиндр, служивший ему при жизни печатью. С женщинами клали несколько перемен украшений и драгоценностей, цветы, склянки с духами, гребенки и косметические приборы и вещества — белила и румяна и черную помаду для окраски ресниц и бровей.
Шумеры и вавилоняне строили могилы из кирпича. Это были обширные подземные камеры со сводами и выступами, где хоронили одного или несколько покойников вместе. Существовали также гробницы в виде простых больших глиняных корчаг, в которых покойники помещались на корточках, или в форме двух цилиндрических чанов, которые потом слеплялись горной смолой; здесь тела лежали вытянутыми. В более раннее время гробницы представляли собой небольшие круглые или овальные сооружения, возведенные на кирпичном фундаменте, покрытые куполом или плоской крышей.
Тело клали на циновку, пропитанную горной смолой, голову — на подушку или плоский кирпич. Руки были сложены на груди, саваном обертывали бедра и ноги. Кувшины и глиняные блюда, расставленные вокруг покойника, наполнялись пищей и питьем.

Охота

Любимым занятием ассирийского царя в промежутке между военными походами и делами управления была охота. Ашшурбанапал, например, гордился не только знанием клинописных текстов, но и умением править лошадьми, запряженными в колесницу, и стрелять из лука.
На рельефах, украшающих стены Куюнджикского дворца, ассирийские художники изобразили с необычайным реализмом [216] множество охотничьих сцен, сопровождаемых пояснительными надписями, и мы можем представить себе во всех деталях различные приемы, употребляемые на охоте, начиная с массовых облав с целью захватить добычу живьем и кончая опасной схваткой с хищниками. Причем царь и его спутники то поражают зверя стоя на колеснице, то спешившись.
Царь Ашшурбанапал на охоте. Фрагмент рельефа из дворца Ашшурбанапала в Ниневии. Лондон. Британский музей
Если сравнить царскую охоту во времена Тиглатпаласара и Ашшурбанапала, то мы найдем много перемен. За четыре века сильно изменилась фауна Северной Месопотамии и прилегающих к ней стран. В VII в. до н.э. в степях и лесах, простирающихся по берегам излучины Евфрата и его притоков, уже не было слонов. Они полностью вымерли здесь к началу VIII в. Последнее изображение слонов мы находим на обелиске Салманасара III. В дальнейшем ни упоминаний, ни изображений слонов в ассирийских документах не встречается, хотя слоновая кость (конечно, привозная) фигурирует в надписях часто. Причиной этому было, вероятно, резкое сокращение лесных массивов и превращение многих степей в пустыни. Гигантские звери не могли уже найти себе укрытия и пропитания. К тому же их безжалостно истребляли ради ценных клыков. [217]
Раненый лев. Фрагмент рельефа «Большая львиная охота». Лондон. Британский музей
По всем данным, гораздо меньше стало и диких быков. В XI—IX вв. до н.э. охотники истребляли их сотнями, а во времена Ашшурбанапала опи уже не упоминаются в списках охотничьей добычи.
Совершенно отсутствуют и какие-либо сведения об охоте Ашшурбанапала на медведей, хотя документы и сообщают, что современника Ашшурбанапала, вождя племени гамбулийцев, по имени Бел-икиша задрал медведь (конечно, во время охоты). Впрочем, и ассирийские цари более раннего времени очень редко сообщают о схватках с этими зверями.
Не упоминаются среди охотничьей добычи и дикие кабаны. Правда, на одном рельефе времени Синаххериба изображена дикая свинья, пробирающаяся со своими поросятами сквозь заросли тростников, окаймляющих болота Халдеи.
Трудно объяснить равнодушие Ашшурбанапала к охоте на страусов, которых цари XI—IX вв. убивали и ловили десятками. Эти огромные птицы продолжали водиться в большом количестве в просторных степях и пустынях Северной Месопотамии и Сирии.
Надо, однако, учитывать, что догнать страуса было очень трудно. Возможно, что это обстоятельство и заставляло ассирийцев отказываться от охоты на страусов. [218]
Умирающая львица. Фрагмент рельефа «Большая львиная охота». Лондон. Британский музей
Еще древние шумерские художники считали царем зверей льва и изображали его на троне окруженным своими четвероногими подданными. Таким образом, представление о льве как властителе животного мира возникло задолго до греческих и римских баснописцев.
Судя по изображениям и надписям Куюнджикского дворца, Ашшурбанапал чаще всего охотился именно на львов.
Количество львов к VII в. до н.э. необычайно увеличилось. Еще при предшественниках Ашшурбанапала много львов расплодилось в странах, разоренных ассирийскими войсками. Например, в Северной Палестине, после насильственного выселения израильтян Саргоном II и поселения там ассирийских колонистов (самаритян), львы бродили по опустошенной территории в таком количестве н так осмелели, что их жертвами становились не только животные, но и люди.
В дальнейшем число львов резко увеличивается уже в коренных областях Ассирии. В летописях Ашшурбанапала сообщается, что эти хищники свирепствовали в годы его правления «хуже моровой язвы». Они похищали коров и овец, пасущихся на лугах, участились даже случаи нападения на людей, что в Ассирии наблюдалось редко. [219]

Ассирийская держава около 654 г. до н.э. {на стр. 220-221}
Чем объяснить такое бедствие в центральных областях страны, густонаселенных и давно уже не испытывавших неприятельского нашествия и разорения? Возможно, тем, что ручьи и озера в степях стали многоводными и хищники находили себе убежище в прибрежных тростниках поблизости от водопоя, тогда как в сухие годы они страдали от недостатка воды.
Так или иначе, появление множества львов стало тревожить [220] царя, и охота на них представлялась ему уже не только веселой забавой, но и средством защиты сельского населения. Повсюду были разосланы разведчики. Так, на одном из рельефов мы видим наблюдательный пост на невысоком холме, где установлена стена с изображением царя, поражающего льва. Несколько опытных охотников внимательно всматриваются в окрестности, по-видимому, прислушиваясь к рычанию львов. [221]
Тем временем для царя и его приближенных готовят колесницы, запряженные лучшими конями. Палатки, запасы продовольствия и оружия грузят на повозки, в которые запрягают мулов. Наряду с вооруженными охотниками отправляются в путь повара, стряпухи, носильщики и другие работники, необходимые для обслуживания лагеря.
Ознакомимся теперь с ярким описанием охоты Ашшурбанапала на опасных хищников, сделанным Г. Масперо.
Итак, ассирийский царь с нетерпением ожидает в своем охотничьем лагере вестей от разведчиков.
«Два дня проходит в бесплодных поисках; на третий, когда царь подумывает, не снятся ли уже ему [львы], с места является феллах и, весь дрожа, сообщает, что сегодня утром два льва утащили у него барана с самой окраины его деревни. Ассирийский и халдейский [вавилонский] лев меньше размерами и не столь свиреп, как африканский. Смолоду он легко становится ручным и, подрастая, привязывается к хозяину, который кормит его и обращается с ним хорошо. (Цари часто держат их у себя во дворце для забавы)... В диком состоянии они живут по берегам рек и каналов. Днем они скрываются в зарослях и выходят оттуда только в крайности; они отправляются за добычей по ночам, стараясь изловить газель или дикого осла. Если не хватает дичи, он рыщет около человеческого жилья: баран, бык, лошадь, собака — все, что попадается ему, годится в пищу, но на человека он нападает редко. На него охотятся с большими псами искусные всадники; но необходимо, чтобы и лошади и собаки были приучены заранее; иногда достаточно его вида и запаха, чтобы обратить их в бегство. Употребляемые с этой целью собаки — крупных размеров, с жесткой всклокоченной шерстью черного цвета на туловище и рыжеи на голове и ногах. У них хвост крючком, нависшие брови, крепкие челюсти: схватив зубами добычу, они, как говорят, скорее готовы быть растерзаны, чем выпустить ее.
Ассурбанапал (Ашшурбанапал), обрадованный этой находкой, велит немедленно оцепить болото, куда укрылись хищники со своей добычей, и, прежде чем войти туда, останавливается на минуту, изучая местность. Топкая почва, лежащая ниже общего уровня равнины; сначала там и сям рассеяны лужи стоячей воды, потом заросли камыша и водяных трав и целый лес гигантских тростников, от двенадцати до пятнадцати футов вышиной. Две-три тропинки, проложенные рыбаками, которые отваживаются проникать в эти опасные места, вьются в чаще, ее пересекает река, разветвляющаяся на десяток рукавов, из которых несколько судоходных впадают неподалеку в Заб. Ассурбанапал (Ашшурбанапал) ставит лодку с воинами поперек самого широкого рукава: их задача отрезать льву отступление, если бы он вздумал спастись бегством и вплавь добраться до болот и равнины по ту сторону реки. Он сам размещает загонщиков, садится на коня с колчаном за плечами, луком в руке и приказывает спустить собак, свору [222] которых держат на привязи слуги. Умные животные решительно устремляются в заросли, за ними, на близком расстоянии, следует царь и его оруженосцы, с оружием и запасной лошадью.
Лай собак раза два-три покрывается криками и оглушительным ревом раздраженного хищника, хриплым и отрывистым. Выехав на край довольпо обширной поляны, царь видит на другом ее конце двух львов, которые медленно удаляются, сопровождаемые собаками на почтительном расстоянии. Первая стрела, пущенная на полном скаку, попадает самке в бок; присев, она собирается сделать прыжок, вторая стрела ранит ее в плечо, третья — повреждает позвоночник на высоте бедер. Она падает, потом приподнимается на передних лапах и, с трудом волоча парализованные задние ноги, ждет последнего удара, вытянув шею, угрожающе подняв морду; удар копьем приканчивает ее на ходу. Сначала товарищ ее как будто хочет защитить ее, но при виде этой внезапной расправы мужество изменяет ему, и пронзающие ее тут же четыре стрелы окончательно обращают его в бегства: одним прыжком бросается он в чащу и исчезает; собаки мчатся по его следам. Ассурбанапал (Ашшурбанапал) устремляется за ним, но скоро теряет почву под ногами, его конь погружается в ил по самые колени и насилу вылезает. Он поворачивает обратно, передает лошадь конюху и, захватив копье, пробует добраться до реки пешком.
Лай собак, еще за минуту до того такой явственный, затерялся в чаще, и ничто не указывает царю направления. Он то и дело скользит, спотыкается о корни, путается в молодых побегах и ползучих стеблях. Тростники напирают на него со всех сторон и мешают видеть; лев может оказаться тут же рядом, и он не подозревает об этом. И действительно, зеленая стена внезапно расступается и в двадцати шагах перед собой он вдруг видит льва, стоящего на берегу, резко выделяясь своей массой на зеркальном фоне реки: он совершенно поглощен созерцанием стоящей поперек его пути лодки. Он, очевидно, задает себе в своей львиной голове вопрос, что лучше — дать ли сражение на воде, чтобы расчистить себе дорогу, или снова углубиться в болота. Появление царя решает вопрос и не оставляет ему выбора между двумя врагами. Эта травля вызывает в нем бешенство, которое окончательно приводит его в себя. Он бьет хвостом бока, морщит морду, потрясает гривой и, оскалив зубы, с разинутой пастью становится на задние лапы, чтобы покончить с ним одним взмахом когтей. Ассурбанапал (Ашшурбанапал) только того и ждет: он хватает его правой рукой за ухо и вонзает копье ему прямо в грудь; оружие задевает сердце, пронзает тело насквозь, и конец его до половины высовывается из-под лопатки.
Это старый рыжий лев редкой величины; от шести футов длины, начиная с конца морды до начала хвоста, пришлось бы потрудиться, если бы нужно было тащить его через болото. К счастью, есть лодка: его переносят туда, связывают все четыре ноги вместе [223] и с болтающейся головой и хвостом, касающимся воды, подвешивают к корме, потом входит в лодку сам царь и отдает приказ плыть к Забу, чтобы возвратиться в лагерь. Местами канал расширяется настолько, что образует целые озера, местами суживается. При выходе из одного такого пролива раздается лай собак, большой раненый лев внезапно появляется из тростников, одним, прыжком перескакивает десять футов, отделяющих его от лодки, и когтями цепляется за борт. Но царь успел уже угостить его на лету стрелой, пущенной прямо в живот, воины направляют в него копья; во мгновение ока он убит, связан, подвешеп с другой стороны кормы, в противовес первому льву. Три трупа, принесенные в лагерь, посвящаются Истар [Иштар] с такими же обрядами, как это было для диких быков, а ваятели получают приказ воспроизвести повелителя один на один с его свирепым врагом. ,,Я, Ассурбанапал, царь народов, царь страны Ассура, один, пешком в своем величии схватил за ухо могучего льва пустыни и милостью Ассура и Истар, владычицы сражений, собственноручно пронзил ему бок своим копьем"».2)
Это увлекательное и яркое описание сделано на основании подлинных текстов и рельефных изображений. Надо, конечно, учитывать естественное стремление придворных льстецов к преувеличениям. Скорее всего, если царь и хватал за ухо льва, то он делал это лишь тогда, когда тот был уже совершенно замучен преследователями и не был в состоянии сопротивляться.
Иногда пойманного льва выпускали из клетки, где его предварительно морили голодом. Таких истощенных львов мы часто видим на изображениях, сделанных ассирийскими художниками. Подобную добычу можно было, конечно, поразить, не подвергая себя опасности.
Иной раз полумертвого льва, желающего уклониться от схватки с охотником, приходилось искусственно раздражать и побуждать к сопротивлению. Для этого использовались кожаные треххвостки с металлическими иглами на концах.
Но даже в тех случаях, когда, судя по изображениям, львы сохраняли свою силу и яростно бросались на царственного охотника, последний рисковал не так уж сильно. При нем находились телохранители, призванные предупреждать любую опасность. Так, на одном рельефе изображен раненный стрелой лев, который в бешенстве вцепился когтями и зубами в кузов царской колесницы. Два спутника, сопровождающие царя, направляют ему свои копья прямо в горло; зверь не может повернуть головы и тогда царь своим коротким кинжалом, не торопясь, пронзает ему шею, по существу добивая истекающего кровью хищника.
В Ассирии охотились не только на львов, но и на травоядных животных: онагров, оленей и серн. Но убивали их редко, предпочитая захватывать живьем.
Онагр — дикий осел, довольно красивое животное с серой шелковистой шерстью, обладающее большой скоростью. Для того [224] чтобы поймать его, ловцы, подбегая с двух сторон, набрасывали ему на шею лассо и затем затягивали концы веревок, каждый в свою сторону, образуя тугой узел на затылке животного. На одном из изображений показаны сети, растянутые между деревьями. Мчатся олени и серны. Перемешались самцы, самки, детеныши. Некоторые из них поражены стрелами погонщиков. Другие остались невредимыми, но, охваченные ужасом, бросаются в сеть. В результате охотничьих экспедиций Ашшурбанапала царские загоны и зверинцы пополнялись новыми обитателями. В то же время истреблялись звери, доставляющие немало беспокойства и убытков земледельческому и скотоводческому населению Ассирии. [225]

1) И. М. Дьяконов. У стен Ниневии. — Древний Восток. 1951, с. 118-119.
2) Г. Масперо. Во времена Рамзеса и Ассурбанипала. II. Ассирия. М., 1916, с. 110-118.

Заключение



Нарисовать цельную картину истории Ассирии, жизни ассирийского общества, которое внесло большой и ценный вклад в развитие экономической, политической, военной и культурной истории древней Месопотамии, — задача трудная и ответственная, ибо настоящее и будущее человечества тесно и неразрывно связано с его далеким прошлым.
В книге по возможности в хронологической последовательности даны в основных и главных чертах исторические этапы развития ассирийского общества и государства, его исторической и культурной роли, навеки вошедшей в историю развития человеческого общества.
Ассирия начиная с 745 г. до н.э., т.е. со вступления на престол Тиглатпаласара III, и вплоть до 625 г. до н.э. находилась на вершине своего могущества. Объединив под своей властью большую часть Передней Азии, Ассирия сближала различные культуры древнего общества, обогащала их и обогащалась сама. Ассирийские торговцы, отправляясь в разные страны на колесницах или верхом, объединяясь в караваны, часто останавливаясь в пути, объясняясь на местных языках, глубоко проникали в условия жизни близких и дальних стран и народов. Не будучи исследователями, стараясь лишь получше вести собственные дела, они, по сути дела, стали землепроходцами, обладателями первых скромных знаний о распределении воды и суши задолго до того, как первый человек суммировал и упорядочил свои знания о всей Ойкумене.
Путешествия к святым местам способствовали сближению народов на основе духовной культуры, религии, литературы и науки. Таким путем распространялись легенды, сказания и культурные достижения народов, падали узкоэтнические преграды.
Все это создавало предпосылки к широкой внешней торговле, объединявшей ряд стран и народов.
В течение почти 120 лет ассирийское государство почти не знало поражений, а при Ашшурбанапале достигло своего наивысшего величия и славы. Но уже в 605 г. до н.э. оно перестало существовать.
Каковы же главные причины быстрого падения Ассирии?
1. Распад ассирийского государства начался с отпадения Египга, который около 650 г. до н.э. завоевал независимость. Вслед за этим начинаются восстания в провинциях ассирийского государства, и в конце концов оно теряет Вавилонию. Ассирия продолжает существовать в пределах собственных земель и северной [226] части Сирии. На эту же страну, замкнутую в своих границах, и начинается натиск соседей.
2. До окончательного разгрома Элама он являлся своеобразным барьером против нашествия восточных народов. После его падения Ассирии пришлось вступить в очень опасное, непосредственное соприкосновение с соседней крайне враждебной Мидией, не только на востоке, но и на юге.
3. Многочисленные покоренные и вассальные страны и области не были заинтересованы в существовании ассирийской империи. Они ждали удобного случая, вынашивали надежду освободиться от ига Ассирии, обрести свою самостоятельность и независимость. В период ослабления Ассирии держать их под своей властью ассирийцам стало не под силу. Закрепить существование созданной силой оружия централизованной империи оказалось невозможным. Если ассирийцы, с одной стороны, давали известные выгоды завоеванным областям тем, что приобщали их к средиземноморскому рынку, то, с другой стороны, они накладывали на них такие большие подати, что сводили на нет все те выгоды, которые давало этим областям объединение под властью Ассирии. Все это вызывало недовольство в разных слоях общества. Отдельные части громадного ассирийского государства не были прочно связаны между собой экономически и политически. Здание, построенное на завоеваниях и эксплуатации широких масс населения, рано или поздно должно было рухнуть.
4. Ассирийцы были ослаблены проходившим в их обществе социальным расслоением. Рабовладельческая знать Саргона II начала усиливать войско наемными отрядами, и оно постепенно становилось чужеземным по своему составу. Это было неизбежно и вследствие малочисленности ассирийского народа. Часть войска, состоявшего из наемных отрядов, была предана Ассирии до тех пор, пока она одерживала победы. Но как только ассирийцы стали терпеть неудачи, наемники перестали быть надежной опорой. Больше того, они стали резервом врагов Ассирии.
После того как армия Ассирии стала пополняться за счет контингентов побежденных и вассальных стран, ее наступательная тактика намного снизилась, а потери, которые она несла, было уже невозможно восполнить. Все это вызывало недовольство и порождало восстания в различных частях ассирийской державы.
5. После каждого военного похода в Ассирию гнали толпы рабов — военнопленных и переселенцев. Количество чужестранцев все время росло и дошло до того, что ассирийцы, будучи вообще малочисленным народом, оказались в меньшинстве. Кроме того, они массами переселялись со своих исконных земель в покоренные и вассальные страны для освоения новых земель, что также отрицательно сказывалось на внутренних устоях ассирийского общества.
Крестьяне и ремесленники ничего не выигрывали от такого [227] перемещения. От многочисленных войн они разорялись и нищали, их поля оставались необработанными. В то же время в собственно Ассирию переселялись тысячи и десятки тысяч жителей покоренных стран, тем самым создавая внутри Ассирии благоприятные условия для недовольства, готовность восстать против Ассирии.
Так померкла политическая слава Ассирии. Культурно-историческая же ее слава продолжает жить вплоть до нашего времени. [228]