Темы

Австролоиды Альпийский тип Америнды Англия Антропологическая реконструкция Антропоэстетика Арабы Арменоиды Армия Руси Археология Аудио Аутосомы Африканцы Бактерии Балканы Венгрия Вера Видео Вирусы Вьетнам Гаплогруппы генетика Генетика человека Генетические классификации Геногеография Германцы Гормоны Графики Греция Группы крови Деградация Демография в России Дерматоглифика Динарская раса ДНК Дравиды Древние цивилизации Европа Европейская антропология Европейский генофонд ЖЗЛ Живопись Животные Звёзды кино Здоровье Знаменитости Зодчество Иберия Индия Индоарийцы интеллект Интеръер Иран Ирландия Испания Исскуство История Италия Кавказ Канада Карты Кельты Китай Корея Криминал Культура Руси Латинская Америка Летописание Лингвистика Миграция Мимикрия Мифология Модели Монголоидная раса Монголы Мт-ДНК Музыка для души Мутация Народные обычаи и традиции Народонаселение Народы России научные открытия Наши Города неандерталeц Негроидная раса Немцы Нордиды Одежда на Руси Ориентальная раса Основы Антропологии Основы ДНК-генеалогии и популяционной генетики Остбалты Переднеазиатская раса Пигментация Политика Польша Понтиды Прибалтика Природа Происхождение человека Психология Разное РАСОЛОГИЯ РНК Русская Антропология Русская антропоэстетика Русская генетика Русские поэты и писатели Русский генофонд Русь Семиты Скандинавы Скифы и Сарматы Славяне Славянская генетика Среднеазиаты Средниземноморская раса Схемы США Тохары Тураниды Туризм Тюрки Тюрская антропогенетика Укрология Уралоидный тип Филиппины Фильм Финляндия Фото Франция Храмы Хромосомы Художники России Цыгане Чехия Чухонцы Шотландия Эстетика Этнография Этнопсихология Юмор Япония C Cеквенирование E E1b1b G I I1 I2 J J1 J2 N N1c Q R1a R1b Y-ДНК

Поиск по этому блогу

четверг, 22 декабря 2016 г.

Вокруг «Черных тетрадей»


899d87f13ec29263975c0df943683ad5

Выход в свет важнейшей из книг Мартина Хайдеггера – само по себе важнейшее явление современной интеллектуальной – и не только – жизни России. Наряду с набросками к тому, что сам «князь философов» называл «Бытийно-историческим мышлением», мы находим в этой книге также размышления о ХХ веке, эсхатологические прозрения в рамках чаяния «нового начала» философии.

«Черные тетради» Мартина Хайдеггера (1889–1976) – клеенчатые тетради черного цвета с заметками и размышлениями, которые он вел с 1931 года. Всего их тридцать четыре. Согласно воле автора, франкфуртское издательство Витторио Клостерманна приступило к их публикации после всех книг и курсов лекций. 94 й том Собрания сочинений М. Хайдеггера, русский перевод, содержит записи, относящиеся к 1931–1938 годам («Размышления II–VI»; самая первая тетрадь утрачена). Издатель «Черных тетрадей» Петер Травны характеризовал размышления Хайдеггера как «мастерскую»: многие из заметок разрастутся в статьи, доклады, главы книг... Многие, напротив, станут предметом знаменитого «молчания Хайдеггера».

Это «молчание» принято считать ответом философа на послевоенные события, на глобалистскую оккупацию Германии (Западной), на американскую «денацификацию», на призывы «покаяться» в «сотрудничестве» с национал-социализмом (весьма спорном со всех точек зрения для самого же Хайдеггера). Но не говорят о главном. Само «молчание» – основа его мысли, она в нем рождается, и иначе быть не может. История самого «молчания» начинается сразу же после «неудачи» (если можно, конечно, это так назвать, по крайней мере так считал сам Хайдеггер) книги «Бытие и Время» (Sein und Zeit, 1927), принцип «молчания» Хайдеггер утверждает для себя именно в «Черных тетрадях», к нацизму или антинацизму он отношения не имеет, его меряют в свою меру.

Перед нами, если угодно, «тютчевское» молчание, Silentium: «К чему поэты в скудные времена»?


Действующее осуществление умалчивания и затихания как открытие и перемена местами сущего и бытийствующего Бытия.

Но это требует сущностного отказа от разговоров об умалчивании и, например, говорения о сущности языка как молчания – если только это не умолчано.

Новая «логика» есть логика умалчивания. Но по своей сущности и цели она совершенно отличается от «логики видимости».

Высшее, что необходимо сказать, должно стать предельным умалчиванием.
Умалчивание собственно как вы-малчивание.


А ранее:

И все же «говори» себе ежедневно в своей молчаливости: молчи о вымалчивании.

Это – 1931 год, еще даже до нацизма и начала «карьеры» философа, его ректорства… Что изменилось для Хайдеггера пятидесятых и шестидесятых? В этом смысле – совершено ничего.

* * *

Мы обратили внимание на «молчание» именно потому, что современное «российское хайдеггероведение» менее всего готово его понять, «погрузиться в молчание». И в этом смысле только что вышедший перевод (Хайдеггер Мартин. Размышления II–VI (Черные тетради 1931–1938) [Текст] / Пер. с нем. А.Б. Григорьева; науч. ред. перевода М. Маяцкий. – М.: Изд-во Института Гайдара, 2016. – 584 с.) и все, что оказалось вокруг него, от духа «благого молчания» чрезвычайно далек. Хотя сам перевод, безусловно, лучше «бибихинских фантазий», по крайней мере более или менее строг. При всем том в нем так же, как и в подавляющем большинстве, не хватает главного. Хайдеггеровская мысль настолько связана с языком, что гораздо важнее бывает подробное разъяснение и истолкование (вплоть до герменевтического) терминологии и грамматических форм высказывания философа (сегодня так делает только профессор А.Г. Дугин в своей трилогии о Хайдеггере («Мартин Хайдеггер: философия другого Начала». — М.: , 2010.«Мартин Хайдеггер: возможность русской философии». — М.: 2011. «Мартин Хайдеггер. Последний бог». — М.: 2014). На фоне дугинского толкования перевод Григорьева «средний», но кое в чем (безпретенциозность) приемлем. Но дело не в переводе.

Кратко. Подробности – у самого Хайдеггера и(ли) в дугинской трилогии. Дело в том, что Мартин Хайдеггер как «последний философ Запада» в великой линии «собеседников» от Гераклита до Ницше, по сути, заверил смерть западной философии (от «забвения Бытия») своей росписью, но он же сказал и о грядущем «новом начале». Сегодня философия Хайдеггера является одним из основных источников Четвертой политической теории (4ПТ) – не либерализма, не коммунизма и не нацизма (фашизма), но преодолевающей Модерн и призванной преодолеть и постмодерн теории будущего (если оно наступит). Субъектом 4ПТ является не индивидуум, не класс, не нация и не государство, но хайдеггерова категория Dasein (явленная еще в «Бытии и времени») и переводимая как «Вот-Бытие». Проф. Дугин подробно разбирает вопрос о «Дазайне-Правителе» как основе 4ПТ. «Четвертая теория», в отличие от «первых трех» является открытой системой, что делает ее, по сути, неуязвимой.

Именно в силу этого в последнее время прилагаются все усилия, чтобы «выхолостить» Хайдеггера, лишить его значения «мыслителя мыслителей», превратить в открывателя неких «малых истин». Молодой исследователь истории философии Сергей Бородай указывает на «популярную в хайдеггероведении идею о том, что есть «философия» Хайдеггера, которая является несомненным достижением, а есть «философско-исторические, социологические и политические взгляды» Хайдеггера, которые являются слишком радикальными и потому ошибочными (http://sergey-borod.livejournal.com/49182.html).

Ну, и, разумеется, то, что невозможно одолеть, можно попытаться возглавить.

Этой осенью группа преподавателей НИУ-ВШЭ и других подчиненных «экономическому блоку» Правительства вузов (хотя, казалось бы, сапоги должен тачать сапожник, а пироги печь пирожник), провела в … ЦПКиО им. Горького (!) особую публичную «хайдеггеровскую встречу» (https://park-iskusstv-muzeon.timepad.ru/event/365603). При этом выступавшие, как и вообще все, кто говорит и пишет о Хайдеггере из «либерального стана», постоянно ссылаются на некое «конвенциональное сообщество».

«Бытийно-историческое» и есть то, что, по мнению «конвенционального сообщества», включающего и ВШЭ, и не-ВШЭ не должно существовать.

Алексей Глухов, преподаватель НИУ-ВШЭ, делает краткий экскурс в историю публикаций произведений Хайдеггера, отмечая тот факт, что философ сам указал, в какой последовательности должны публиковаться его работы, причем «Черные тетради» указаны в этом списке последними; таким образом, сам Хайдеггер будто бы хотел, чтобы это произведение стало завершающим. «Хайдеггер возомнил себя фюрером». При этом Глухов убеждает всех, чтобы никто не пробовал защищать Хайдеггера в том, что его философия не была политической, зачитывая моменты из его тетрадей, где сам философ говорит о Бытии как Бытии политическом. Далее он касается вопроса «антисемитизма».

Виталий Куренной во многом соглашается с Глуховым, однако единственный момент, в котором он не согласен – это то, что хайдеггеровская критика евреев может быть названа нацистской. Он считает, что все фразы, которыми он описывает евреев, сводятся к критике не столько евреев как расы или нации, но как к критике современного ему общества модерна.

Вообще отождествление еврейства с «обществом модерна» является, на наш взгляд, ошибкой, в которую впадают, как фило- так и антисемиты. Наиболее глубокие еврейские мыслители, такие как Виленский Гаон Элиягу (1720–1797), еще в восемнадцатом столетии называли зарождавшийся Модерн Великим Смешением и противопоставляют его собственно июдейству. При этом гаон не скрывал, что само «смешение» – плод именно еврейского (а не «народов») отступничества. Но, стимулируя или провоцируя модерн, еврейство (религиозное) жестко отделяет его от самого себя. «Еврей-модернист» – это «еврей второго сорта» для самих евреев, хотя часто и навязываемый вовне «объект поклонения» (как, например, Эйнштейн или Бродский) для обывателя-«гоя». Хайдеггер, долгие годы пребывая в близких отношениях с Ханной Арендт, одной из выдающихся и умнейших евреек своего времени, не мог об этом не знать.

Михаил Маяцкий, профессор из Лозанны, поддержал развитие темы о критике модерна Хайдеггером и упомянул кроме критики еврейства критику счета и прагматизма. Также он сказал, что Хайдеггер много рассуждал о метаполитике, то, что он не хотел иметь дело с партиями, парламентом, с избирательным правом, его интересует политика готовности к большим решениям и готовности народа делегировать вождю полномочия принятия больших решений.

Заметим, что в той части «Тетрадей», которая переведена и издана, «об евреях» ничего нет вообще. Возможно, участники собрания «опережают события» в связи с продолжением… О «вожде» тоже упоминается где-то два или три раза, причем без всякого «придыхания», как о реально существующем политическом факте. Правда, о «больших решениях» – да, есть, и много.

Дело в том, что примерно к 1931 году, то есть еще до приведения национал-социализма к политической власти, Хайдеггер начинает пересматривать многие положения Sein und Zeit.

Эта книга на самом деле – первая и последняя, еще приемлемая для «современного мира». Это, пожалуй, главное. Поэтому «современный мир» – да, заканчивающийся, да, быть может, уже и закончившийся, всегда – на ея стороне – против «среднего» и «позднего» Хайдеггера. Причем «средний» как закладывающий основы оказывается опаснее, а потому и клеймен «нацистским» и «антисемитским» как синонимами «всего плохого против всего хорошего».

Отсюда «превентивный удар» по «Черным тетрадям». «Да мы даже переведем, и постараемся пристойно, не так, как православные фрики из восьмидесятых, и издадим, и правильно поставим на полку. Разумеется, вслед, скажем за Мамардашвили или Пятигорским…Ну, и за Фуко, разумеется…»

Примерно вот так.

«Поворот» Хайдеггера к Бытию в «фундаменталь-онтологическом» (его собственное выражение) и поворот его страны на иной бытийно-исторический путь (оказавшийся маревом и приведший к катастрофе) на самом деле совпадают неслучайно. Но никакие «евреи» здесь ни при чем. Сейсмически толчки перемены мировоззрения всегда идут сверху и снизу, но далеко не всегда они синхронны. Чаще всего как раз не синхронны, и тогда – обвал.

Уже в 1932 году философ пишет – в «Черных тетрадях»:

Если понимание бытия как таковое – за пределами начала, вообще обоснования понимания бытия – становится проблемой, то расширяется и углубляется вопрос о бытии как таковом (не только о сущем как таковом).
Если же понимание бытия оказывается таким образом проблематичным, то это говорит о том, что под вопрос ставится экзистенция как таковая, а тем самым и человек. Но не в привычном «экзистентном смысле».
Но это вопрошающее превращение <происходит> в вопросе о бытии и через него.
Только так происходит исторически возврат в экзистенцию.


Cущее (Seinde) теперь невозможно выводить из Бытия (Sein) как «Сущего сущего», как «сущность», на чем стоит вся европейская философия, к тому же уже со времен Сократа и Платона подменившая уже и Сущее – идеями. Это различение Сущего и Бытия как отглагольного «Бытия Бытия» (а точнее Бытия Небытия), для которого Хайдеггер использует старинное германское Seyn, которое не только Бытие, но и Небытие. «Бытия нет, Небытие есть». Он указывает на следы Seyn у Гераклита (а вот у Парменида уже только Sein, «Бытие есть, Небытия нет»), начиная с Платона «забвение Бытия становится всеобщим», – и так через схоластику, Декарта, Ницше, «констатирующего» смерть Бога как Сущего.

Все это предварительно рассматривается Хайдеггером в «Черных тетрадях», а затем выносится в лекции и семинары (книг он в это время почти не пишет, точнее, они выстраиваются из лекционного материала).

В это же время приходит НС, и Хайдеггер рассматривает его приход как «поворот к Бытию». Надо признать прямо: гносеологически это было неизбежно. Точно так же, как параллельно в России (чуть ранее) к революционной стихии повернулись Клюев, Есенин и даже о. Павел Флоренский (все трое, кстати, в 1916 году уповали только на Царя, но Царя убили…). Кстати, на параллели с НС Хайдеггера мало кто обращает внимание, а ведь Клюев уже в тридцатые годы пишет большую «национал-большевистскую» поэму «Кремль» (причем в ней уже не «динамика» революции, а «статика» сталинизма), с которой «посол от медведя» и уйдет в лесную «хору» Сибири.

«Германское небо» и «Русская земля»? – уже по Хайдеггеру сороковых?

Но вернемся к «Тетрадям». В них, в частности, философ скрупулезно, почти день за днем пересказывает историю своего ректорства, на которое он был назначен после вступления в НСДАП. Признаться, нам сейчас это менее интересно, чем остальное. Это могло быть (и было), этого могло и не быть. Суть дела от этого не меняется. Тем более что уход с поста был неизбежен – и последующее «бегство в горы» – да, при этом без разрыва с партией.

«Националистическое» «мышление» превращает то, что является условием и творческой силой, в предмет и подлинную цель.
Там, где народ полагает себя самоцелью, эгоизм разрастается до гигантских размеров, но ничего не выигрывает в сфере влияния и истине – слепота Бытия находит прибежище в пустом и грубом «биологизме», который поощряет словесное бахвальство своей силой.
Все это в корне не немецкое.
Что делать мыслителям в такую бурную эпоху?


И еще:

Великие времена созидания никогда не проводили «культурной политики», не делали они и «мировоззрения» из осмысления «наследственности» и тем более расовых основ. Все это есть не что иное, как доведенный до массовости «субъективизм», последний отпрыск cogito, ergo sum, плохое прикрытие творческого бессилия, а прежде всего – и это является единственное важным, поскольку затрагивает будущее – сдерживание и подрыв всякой возможности великих решений: можем ли мы еще понять истину в сущности, может ли для нас отношение к Бытию еще стать нуждой?

Здесь главное в отношениях мыслителя к германскому НС, и – обратное: Гитлер и его окружение перестали интересоваться Хайдеггером. Да, они не вели себя в отношении великих Германцев так, как большевики – в отношении великих Русских, но разве по существу, во веки веков это имеет значение?

«Молчание Хайдеггера» – не эпизод. Это главное.

«Вы-малчивание». Чего? Точнее, Кого?

Последнего Бога – как много писал он в «Черных тетрадях». Для него не вполне ясного – или это нам только так кажется… наоборот, вполне.

В любом случае мы, Русские, вправе и обязаны понимать это в соответствии с нашей верой.

Впрочем, это отдельная тема, которой коснуться мы здесь можем лишь вскользь. Сам Хайдеггер, рожденный в католической (а не лютеранской, что очень важно) семье, в конце концов ушел от Христианства. Не будем уподобляться советским преподавателям марксизма-ленинизма и сетовать на то, что он «не знал о Православии», «не знал греческих Отцов». По правде говоря, думаю, знал. Но уход был. И он имел под собою глубокие гносеологические основы. Можно говорить, что это путь философии Запада. Да, так. Но в богословии Восточной Церкви – от Дионисия Ареопагита до преп. Максима Исповедника – мы обнаруживаем в точности ту же структуру Бытия-Небытия, Бытия и Сущего, что у германского «князя философов» ХХ века. Автор этих строк обнаружил это сравнительно недавно, и мне самому это не до конца еще и не вполне ясно. Путь «от Дионисия до Максима» мы вполне можем рассматривать не только как деятельно-аскетический (даже преп. Симеон Новый Богослов и св. Григорий Палама – это более аскетика), но именно как философский, причем как бы «встроенный», «впаянный» также и в философию Запада (Дионисий принадлежит и Западу, и Востоку, а преп. Максим тоже был как бы мостом). Это было «опямотованием в забвении». Прерванным.

Пока что только как постановка вопроса.

И – здесь – последнее.

Сегодня много говорят и пишут о истории как таковой и ея «искажениях» (правда, в основном это касается истории ХХ века). У Хайдеггера мы находим неожиданный ответ на многие вопрошания. Он проводит (по аналогии с различением Бытия и Сущего) также различение истории и историографии.

Всякая история создает себе свою историографию или допускает это. Можно ли сказать: чем историчнее история, тем она неисториографичнее, чем неисторичнее – тем историографичнее?
Короче: чем меньше история, опускаясь, достает до основания Бытия и <проникает> в изначальное формирование человека посреди сущего, тем больше и шумнее, и обширнее будет историография. Но преувеличение <роли> историографического равносильно самовозвещению и восхвалению современности, которая может быть обусловлена тем, что вообще все еще направлено лишь на своего рода опредмечивание, а не на основание Бытия…


Обретение Большой Истории и есть, как сказал бы Хайдеггер, «подготовка к встрече Последнего Бога» – для нас – по-нашему, как Спаса-во-Славе. А все, что «вокруг», останется на периферии, «по границам», как бы ни хотели иного «окружники».

Какие еще «нацисты», какие «евреи»…

Владимир Карпец