Приоритет налицо

Ученый-антрополог, разработавший метод восстановления внешности человека по форме черепа, Михаил Михайлович Герасимов. Фото Владимир Минкевич

Реконструкция лица по черепу — одно из отечественных ноу-хау, которыми пользуется весь мир

   От жертвы недавнего преступления до древнего неандертальца: общая форма черепа и тонкие детали его строения способны многое сказать о прижизненном облике его обладателя. В 30-х годах прошлого века эта работа была поставлена на рельсы точного научного обоснования и стала применяться и в криминалистике, и в археологии, и в антропологии — как в России, так и за рубежом.

   Благодаря этому мы достаточно точно представляем себе, как выглядели и наши доисторические предки и значительные исторические деятели, такие, как Иван Грозный и Тамерлан, Ярослав Мудрый и кроманьонцы, обитавшие близ современного Владимира.
   Научные основы метода заложил великий советский исследователь Михаил Герасимов, преемственность школы которого сохраняется и до наших дней. Мы поговорили с представителем «третьего поколения» специалистов по реконструкции Равилем Галеевым, сотрудником лаборатории пластической реконструкции Института этнологии и антропологии РАН.

— Где методики восстановления лица по черепу находят применение чаще: в исторической антропологии или в криминалистике?

— Конечно, в криминалистике, хотя изначально методика создавалась антропологами, да и из криминалистики она понемногу вытесняется генетическими подходами.
   Ключевая фигура здесь — это Михаил Михайлович Герасимов, который первым подвел под эту работу достаточно строгие научные основы. Реконструировать лицо по черепу неоднократно пробовали и до него, но Герасимов первым сделал метод точным, подтвердил, что он действительно работает. И уже после Герасимова метод разошелся на два несколько отличающихся направления: одно — криминалистическое, другое — восстановление облика исторических лиц.
   До сих пор все, кто в России занимается реконструкцией облика по черепу, так или иначе связаны с Герасимовым. Собственные школы основали все его знаменитые ученики и последователи — и Галина Вячеславовна Лебединская, и Елизавета Валентиновна Веселовская, и Сергей Алексеевич Никитин, который сегодня является главным специалистом в области криминалистической реконструкции. Впрочем, работает он и в области исторической реконструкции — среди самых известных его работ можно назвать восстановление облика «кремлевских жен», московских цариц и великих княгинь, останки которых хранятся в Архангельском соборе, — Софии Палеолог, Елены Глинской, Ирины Годуновой и т.д.

— Насколько надежны эти методы? Действительно ли реконструированное по черепу лицо достаточно точно и достоверно, чтобы человека можно было опознать?

— В целом, конечно, это работает. Но опознание — вещь сложная и зависит от многих факторов. Можно упомянуть, что чем больше возраст человека, тем сложнее реконструировать его облик. Процессы старения сопровождаются оседанием, провисанием мягких тканей, накоплением морщин — эти изменения прогнозировать и устанавливать по особенностям строения черепа достаточно сложно. Но чем моложе человек, тем проще такая работа.

Скульптурный портрет царя Ивана Грозного. Фото: Михаил Успенский

   Интересно, что, по наблюдению того же Сергея Никитина, лучше всего опознание реконструированного облика проводят дальние родственники, помнящие статику лица. Близкого человека мы запоминаем во множестве деталей: как он улыбается и смеется, как ест, как меняются его глаза в том или ином настроении, как он щурится, а лицо как таковое мы, как правило, не замечаем. Исключение составляют разве что люди, которые «занимаются» лицами профессионально: художники, антропологи, фотографы и т.п. Поэтому близкие родственники опознают лицо по реконструкции хуже, чем дальние.
   Впрочем, в реальной практике чаще всего опознание в криминалистике производят сами оперативные работники, сравнивая фоторобот, подготовленный на основе реконструкции лица неопознанного черепа, с фотографиями из картотеки людей, объявленных пропавшими.
   Стоит сказать, что и черепа бывают «сложные» и «простые». Если у человека достаточно выраженных индивидуальных характеристик — кривой нос, асимметричное лицо, сломанная челюсть, отсутствие видимых зубов, высокий лоб и т.п. — опознание его будет достаточно простым. Но существуют и лица, словно похожие на всех одновременно, лица обычные, незапоминающиеся — и тогда восстановление и последующее опознание могут представлять большую сложность.

— Чем отличается работа по реконструкции для криминалистики от работы с историческими лицами?

— Первые этапы и там, и там совершенно одинаковы, но в случае исторических лиц все должно завершаться очень сложным и длительным этапом стилизации облика. Например, лицо Ильи Муромца, восстановлением которого занимался Сергей Никитин, необходимо включить в исторический контекст, сделать объект, подходящий для конечного потребителя информации — не оперативника, проводящего опознание, а историка, простого человека, который будет рассматривать реконструкцию в более общем контексте.
В музее смотреть на фоторобот никому не интересно, поэтому реконструированный исторический персонаж должен иметь все соответствующие «аксессуары» своей исторической эпохи — борода, одежда, украшения и т.п. Он должен быть живым, и в этом заключается, пожалуй, главная сложность исторической реконструкции. Эта работа — уже во многом работа скульптора, хотя и занимаются ею те же люди, что проводят восстановление лица.

— Сколько времени занимает весь процесс? Ведь если восстановление лица постоянно требуется в криминалистике, такая работа должна быть поставлена на поток и производиться как можно быстрее...

— В криминалистике конечный результат не требует пластической, скульптурной реконструкции. Здесь требуется лишь графическое изображение, которое можно нарисовать и от руки, и с помощью специализированных программ — кстати, выросших из программ для 3D-моделирования персонажей для анимации. У опытного специалиста эта работа может занять от одного до пяти дней.
   Если же речь идет о другом направлении, о восстановлении исторических лиц — как это проделал Герасимов с Тамерланом или Иваном Грозным, — если требуется уже пластическая реконструкция, то процесс может растянуться и на месяц, и на год, и даже на большее время. Это творческая работа, и предсказать срок ее выполнения очень трудно. Немало времени может уйти на реставрацию и подготовку черепа, реконструкцию отсутствующих частей.

— Вы сказали, что изменение кожи лица с возрастом, образование морщин и т.п. создает серьезные трудности при реконструкции. На тонкое строение костей черепа они не оказывают никакого влияния?

— Увы, нет. У многих людей накапливаются морщины из-за личных привычек — например, щуриться из-за близорукости — или особенностей профессии. Например, у людей «речевых» занятий (дикторов, преподавателей, переводчиков) меняется кожа вокруг губ. Большой вклад в эти процессы вносит и этническая принадлежность человека. Так, у некоторых среднеазиатских народов образование морщин идет особенно интенсивно, а у жителей Вьетнама, наоборот, кожа дольше сохраняет упругость.
   Вообще у людей разного антропологического типа процессы старения идут с разной интенсивностью, что по-разному отражается и на лице. Происходит провисание кожи, появляются мешки, опускается и заостряется кончик носа — все это приходится тщательно прогнозировать на черепе, с учетом многих аспектов. Поэтому наша работа нередко представляет собой нечто вроде пластической хирургии наоборот: там морщины удаляют, а мы — накладываем.

— Складывается впечатление, что такая работа — больше искусство, нежели наука...

— Первая часть — чистая наука. Это метод Герасимова, это накладывание точек, промеры, паспортизация. Все делается строго по методике. Вторая часть, скульптурная, — это уже действительно в некотором роде искусство, но искусство в определенных рамках. Допустим, вы накладываете морщины, определяете форму носа, открытость глаз — тут во многом нужно чувствовать предмет. При этом вы не можете выходить из неких средних значений, которые определяются тем же исходным черепом и нашими научными знаниями о предмете.
   Это небольшие творческие манипуляции, позволяющие оживить лицо, при этом не выходя за рамки точной информации. Впрочем, это касается лишь исторической реконструкции, а криминалистическая остается вполне точной и выверенной процедурой. В ней любое творчество и «оживление» — дело ненужное и даже в чем-то вредное; лицо лучше делать статичным, чтобы облегчить опознание.

Восстановления внешнего облика человека по костным останкам. Бюро судебно-медицинской экспертизы Главного управления здравоохранения Москвы. Фото: Сергей Субботин

— Раз уж снова всплыло имя Герасимова, то насколько его оригинальная методика используется в наши дни? Насколько усовершенствовалась она с появлением новых знаний и инструментов?
— Понятно, что момента, когда Герасимов заложил научные основы — а он работал в середине ХХ века, прошло немало времени, и методика во многом усовершенствовалась. Но основа ее осталась прежней.
   Герасимов задал базис, за годы работы он выяснил вариабельность распределения толщины кожных покровов на разных участках головы и определил направления дальнейших поисков. Но и после него была проведена большая работа — некоторые вещи Герасимов делал по наитию, и впоследствии их научно обосновали его ученики. Важные вопросы по толщине кожи уточнили Лебединская и ее ученица Веселовская, Никитин провел большую работу по методам восстановления носа... За рубежом в этих вопросах пошли своим путем.
   Вообще западными исследователями используется более ранняя герасимовская методика: на черепе размещаются реперы, на которых помечают соответствующую той или иной части толщину кожных покровов, и уже затем накладывают моделирующий материал. Мы действуем по-другому, накладывая моделирующую сетку из пластилиновых гребней заданной толщины, а кроме того, не моделируем мышцы, которые не имеют прикреплений к черепу, — в Европе и США это делают. Не совсем понимаю, зачем: это лишь вносит в моделирование дополнительную неопределенность и неточность.
   Очень заметный прогресс произошел благодаря появлению технологий ультразвукового сканирования и томографии. Почти исчезла необходимость в сложной, трудоемкой и не самой приятной процедуре препарирования. Сегодня трудно представить, насколько громадная работа была проделана Герасимовым, который делал это собственными руками, скальпелем и хирургической пилой, в моргах. Ведь после смерти мягкие ткани быстро видоизменяются, и приходилось препарировать достаточно свежие трупы — и для Герасимова, как для всякого нормального человека, это было очень непросто.
   С другой стороны, по моему опыту, в этой области всегда лучше аналоговые данные, чем цифровые, — всегда лучше все «видеть руками». Ведь и врачам одна операция на сердце дает больше практических знаний и опыта, чем изучение десятков 3D-моделей этого органа. «Цифра», конечно, облегчает многие моменты, но и «ручной труд» сохраняет огромную ценность.
   Да, появляются компьютерные программы — но нет такой, в которую можно было бы просто загрузить данные замеров черепа и получить на выходе готовую реконструкцию лица. Ведь данные, которыми мы оперируем, никогда не бывают абсолютными. Всевозможные размеры, толщины — это определенные вариации, от такого-то и до такого-то, и какой именно параметр выбрать в данном случае, пока что может быть определено лишь знаниями и опытом специалиста.

— В связи с появлением новых технологий не утратит ли метод востребованность? Вы упомянули о том, что из криминалистики его вытесняют техники ДНК-анализа — не сократится ли область применения метода до одной лишь исторической реконструкции?..

— В нашей стране генетические методы в криминалистике лишь начинают входить в полноценную практику. Ведь для них нужная обширная и полная база данных ДНК, а она до сих пор не собрана. Поэтому вы можете забрать генетический материал из останков — но что с ним потом делать? Сравнивать не с чем. Тут как раз и может пригодиться реконструкция. Она позволяет сузить круг поиска, скажем, с десятков тысяч до просто десятков — и тогда уже перейти к генетическим методам. Вытеснение происходит, но достаточно медленно, и в ближайшей перспективе это вряд ли произойдет.

— Вообще как много в России специалистов, профессионально занимающихся реконструкцией лиц по черепу?

— Представителей нашей, герасимовской школы, думаю, несколько десятков, работающих в разных лабораториях и группах. Но вообще практически при любом судебно-медицинском центре числится такой специалист.

— Но как быть, если речь идет о восстановлении облика неандертальцев, австралопитеков и других?.. Мы ведь вообще не имеем никаких прямых данных об их мягких тканях — как проводится их реконструкция?

— Действительно, это вопрос очень непростой. Все данные, которыми мы можем оперировать, относятся лишь к нашему виду, Homo sapiens. По понятным причинам никто и никогда не проводил вивисекцию Homo neanderthalensis, вымерших десятки тысяч лет назад, и если речь идет о реконструкции их облика по черепу, мы прежде всего вынуждены отталкиваться от информации, касающейся нашего вида и других человекообразных приматов.
   С другой стороны, работать с неандертальцами по-своему проще. Говорят же, что для европейца все китайцы похожи один на другого. То же самое и здесь: мы не можем восстановить облик неандертальца в точности таким, каким он был при жизни. Но процентов на 90 реконструкция будет верной — и если бы вы увидели живого неандертальца, то, зная нашу реконструкцию, поняли бы, что это именно неандерталец.
   Может быть, какие-то персональные особенности мы упускаем, но все основные черты передаются достаточно верно. Отсутствие подбородочного выступа, сильно выраженные надбровные дуги, мощные скулы и нижняя челюсть, шиньонообразный затылок, низкий покатый лоб — этих элементов вполне достаточно, чтобы увидеть настоящий облик. Череп задает основные пропорции лица, этого хватает.

Скульптурные портреты жившего около 35 тысяч лет назад мальчика с Крымского полуострова (слева) и неандертальца (справа). Фото: Борис Кауфман

— Давайте взглянем на проблему реконструкции облика несколько шире — не только на восстановление лица по черепу, но и восстановление остальных частей по скелету. Насколько отличны или близки две эти задачи?

— С телом все, на мой взгляд, намного проще. Тело достаточно точно задается скелетом: шея определяется кивательной мышцей, а она — соответствующими местами креплений; ширина плеч — ключицами и плечевыми костями. Тот же Михаил Герасимов, восстанавливая облик Ивана Грозного, смонтировал и кости скелета, включая ключицы, плечевой пояс, специфическую бочкообразную грудную клетку и т.д.
   С черепом и лицом на самом деле все намного труднее. Здесь с той же уверенностью и быстротой мы можем выделить лишь некоторые участки. Скажем, верхняя часть и лоб, контур головы и овал лица — тут трудно ошибиться. Спинка носа, носогубная складка, подбородок и все, что расположено под нижней губой, высота и ширина самих губ тоже достаточно легко восстанавливаются исходя из особенностей черепа.
   Зато большую сложность представляют собой нижняя часть носа и глаза: их размер, разрез, глубина залегания — все это поддается реконструкции с большим трудом. Уши восстанавливают во многом по портретным канонам, располагая их в местах ушных отверстий на черепе и беря размеры, известные живописцам — высота уха совпадает с высотой носа.

— Расскажите, пожалуйста, о самых интересных реконструкциях, в работе над которыми вам довелось участвовать.

— Опыт у меня, конечно, большой, но над известными историческими персонажами работать я пока что и сам бы не взялся, для этого требуется быть уже крупным экспертом.   Пожалуй, очень интересной была реконструкция человека эпохи раннего мезолита, останки которого были обнаружены в могильнике на Большом Оленьем острове в Мурманской области. Большая и интересная работа была проделана при подготовке обширного альбома по истории Иркутска, для которого мы восстанавливали облик первых поселенцев.

Источник: РП