«Германское» это нордическое плюс фальское.
Все лучше всего познается в сравнении. Поэтому в данной и следующих главах нордический стиль души и тела будет сравниваться с другими расовыми стилями. Один из них – фальский, из сплетения которого с нордическим возникла «германская» суть как творческая сила истории и культуры, другой – средиземноморский, полная противоположность фальской тяжеловестности, стиль, присутствующий во всех типах и культурах, которые мы называем «романскими».
Несколько лет назад я присутствовал на курсах для будущих учительниц гимнастики и смог увидеть расовую суть стилизованных движений. Я попросил двух учениц выполнить их любимые упражнения. У обеих были светлые глаза и волосы, только одна была типично нордического телосложения, а у другой при высоком росте преобладали горизонтальные линии. В ней не было ничего легкого и подвижного, все было дюжее и тяжеловесное. Я ожидал, что они выберут разные упражнения. Так и случилось. Одна выбрала серию легких движения, а другая словно поднимала глыбу (ей хорошо подошел бы аккомпанемент музыки Бетховена).
В упреждениях этих двух учениц проявляется законченный стиль, который можно считать расовым. Тогда уже опубликованные работы Хаушильда и Паудлера указывали на связь конструкции второй гимнастки с доисторической кроманьонской расой. Ф. Паудлер дал живым потомкам кроманьонцев название дальской расы, так как полагал, что она в особенно чистом виде представлена в шведской провинции Даларн. Г.Ф.К.Гюнтер с этим не согласен. Поскольку примесь этой расы особенно заметна в Ост- и Вестфалии, он предложил название «фальская раса». Я тоже буду им пользоваться во избежание путаницы. Подробное описание этого типа дал Ф. Керн в своей работе «Родословная и типы немцев» (Мюнхен, 1927), в которой много важного для себя найдут и психологи.
Мы описываем в данной книге фальский тип не ради него самого, а для сравнения с нордическим. Нордический облик уравновешен во всех своих тонких линиях, фальский покоится в себе самом. Стиль нордического тела стремится к преодолению тяжести, фальское тело – сама тяжесть… Нордический человек ощущает свою связь с миром, стремится его переделать, у фальского человека такой связи с внешним миром нет, а только с землей у него под ногами. В нордическом переживании все целенаправленное движение и сила, в фальском – вся тяжесть и застой.
У нордического человека бесконечное количество возможных жизненных ролей, но все они, в сущности, сводятся к одной: роли предпринимателя. Что бы ни делал нордический человек, он «предпринимает», а содержание действия неважно. Он может быть полководцем или исследователем, купцом, художником, моряком, основателем государства, разбойником, крестьянином, менять эти роли, но основная роль предпринимателя сохранится. Своей верностью он обязан закону своей сути: он верен товарищам по работе, спутникам, вождям или идее, которой он себя посвятил. Нордический человек может быть и таким же хорошим крестьянином, как другие, но он не привязан к своему клочку земли, он с легким сердцем покидает его и устремляется вдаль в поисках лучшей доли. У фальского человека все иначе. Он, как крестьянин, привязан к своему клочку земле, живет и умирает на нем, и самое страшное для него – умереть вдали от него. В любой роли он остается, по сути, крестьянином – это его единственная роль. Он может, будучи моряком, много раз обогнуть мыс Горн, но мечтает он только о возвращении домой. Волны германских племен прокатывались по всей Европе, а нижнесаксонцы, самое фальское из этих племен, оставалась на месте. Нордический человек может путешествовать просто ради удовольствия, ему достаточно малейшего толчка; фальский человек словно прирос к своей земле, лишь нужна может его сдвинуть.
Глаза фальского человека глядят на мир из узкой складки, как из окопа. Рот его прямой и широкий, с узкими губами, больше предположенный к молчанию, чем к речи. Фальский человек отгораживается от мира. Он с другом включается в общественную структуру, но, включившись, делает его прочной. На него можно опереться и в этом его главная ценность для общества. Он распространяет вокруг себя атмосферу надежности и доверия, будь он судьей, священником или врачом. Когда фальский врач входит в больничную палату, ему достаточно сказать: «Доброе утро!» - и больному уже лучше. Важно не то, что прописал врач, а само его присутствие. Это великан и с короткой шеей и широкими плечами весом 2-3 центнера, вызывающий доверие. Таким был Гинденбург, врач и спаситель своего народа.
Трагизм фальского стиля Ганс Гримм показал в образе крестьянина Олевагена, который не понимает внешних сил, между которыми он оказался, и пытается отгородиться от них, сохранить за собой место, где он может пустить корни и свободно утвердиться. Он не понимает, что вокруг него разыгрывается мировая история. Он думает только о своем скоте, не немецком, не английском, а его собственном…
И еще одна фальская черта проявляется у героя Ганса Гримма. Душевная замкнутость фальского человека проявляется в заторможенности выражения чувств, в молчании, а не в речи. Это может быть воспринято как тупость, но это определение скорее подходит к восточному (альпийскому), чем к фальскому человеку. В процессе спора фальский человек может взорваться, как вулкан… В этом состоянии он неуправляем и уничтожает все на своем пути.
Я наблюдал такие разрушительные вспышки у фальских людей из разных германских племен: у фризов, нижнесаксонцев, алеманов. В последний момент перед такой вспышкой человек осознает: «сейчас со мной произойдет нечто неотвратимое». Алеман скажет в подобном случае: «Мерзавец!». Он скажет это про себя, покраснее, сожмет кулаки, его глаза нальются кровью, дыхание участится. Он не скажет: «Я убью тебя!» как человек, который ставит перед собой сознательную цель. Здесь сознание отсутствует. Фальский человек превращается в берсерка, им владеет «furor teutonicus».
Л.Ф.Клаусс "Раса и душа"
Все лучше всего познается в сравнении. Поэтому в данной и следующих главах нордический стиль души и тела будет сравниваться с другими расовыми стилями. Один из них – фальский, из сплетения которого с нордическим возникла «германская» суть как творческая сила истории и культуры, другой – средиземноморский, полная противоположность фальской тяжеловестности, стиль, присутствующий во всех типах и культурах, которые мы называем «романскими».
Несколько лет назад я присутствовал на курсах для будущих учительниц гимнастики и смог увидеть расовую суть стилизованных движений. Я попросил двух учениц выполнить их любимые упражнения. У обеих были светлые глаза и волосы, только одна была типично нордического телосложения, а у другой при высоком росте преобладали горизонтальные линии. В ней не было ничего легкого и подвижного, все было дюжее и тяжеловесное. Я ожидал, что они выберут разные упражнения. Так и случилось. Одна выбрала серию легких движения, а другая словно поднимала глыбу (ей хорошо подошел бы аккомпанемент музыки Бетховена).
В упреждениях этих двух учениц проявляется законченный стиль, который можно считать расовым. Тогда уже опубликованные работы Хаушильда и Паудлера указывали на связь конструкции второй гимнастки с доисторической кроманьонской расой. Ф. Паудлер дал живым потомкам кроманьонцев название дальской расы, так как полагал, что она в особенно чистом виде представлена в шведской провинции Даларн. Г.Ф.К.Гюнтер с этим не согласен. Поскольку примесь этой расы особенно заметна в Ост- и Вестфалии, он предложил название «фальская раса». Я тоже буду им пользоваться во избежание путаницы. Подробное описание этого типа дал Ф. Керн в своей работе «Родословная и типы немцев» (Мюнхен, 1927), в которой много важного для себя найдут и психологи.
Мы описываем в данной книге фальский тип не ради него самого, а для сравнения с нордическим. Нордический облик уравновешен во всех своих тонких линиях, фальский покоится в себе самом. Стиль нордического тела стремится к преодолению тяжести, фальское тело – сама тяжесть… Нордический человек ощущает свою связь с миром, стремится его переделать, у фальского человека такой связи с внешним миром нет, а только с землей у него под ногами. В нордическом переживании все целенаправленное движение и сила, в фальском – вся тяжесть и застой.
У нордического человека бесконечное количество возможных жизненных ролей, но все они, в сущности, сводятся к одной: роли предпринимателя. Что бы ни делал нордический человек, он «предпринимает», а содержание действия неважно. Он может быть полководцем или исследователем, купцом, художником, моряком, основателем государства, разбойником, крестьянином, менять эти роли, но основная роль предпринимателя сохранится. Своей верностью он обязан закону своей сути: он верен товарищам по работе, спутникам, вождям или идее, которой он себя посвятил. Нордический человек может быть и таким же хорошим крестьянином, как другие, но он не привязан к своему клочку земли, он с легким сердцем покидает его и устремляется вдаль в поисках лучшей доли. У фальского человека все иначе. Он, как крестьянин, привязан к своему клочку земле, живет и умирает на нем, и самое страшное для него – умереть вдали от него. В любой роли он остается, по сути, крестьянином – это его единственная роль. Он может, будучи моряком, много раз обогнуть мыс Горн, но мечтает он только о возвращении домой. Волны германских племен прокатывались по всей Европе, а нижнесаксонцы, самое фальское из этих племен, оставалась на месте. Нордический человек может путешествовать просто ради удовольствия, ему достаточно малейшего толчка; фальский человек словно прирос к своей земле, лишь нужна может его сдвинуть.
Глаза фальского человека глядят на мир из узкой складки, как из окопа. Рот его прямой и широкий, с узкими губами, больше предположенный к молчанию, чем к речи. Фальский человек отгораживается от мира. Он с другом включается в общественную структуру, но, включившись, делает его прочной. На него можно опереться и в этом его главная ценность для общества. Он распространяет вокруг себя атмосферу надежности и доверия, будь он судьей, священником или врачом. Когда фальский врач входит в больничную палату, ему достаточно сказать: «Доброе утро!» - и больному уже лучше. Важно не то, что прописал врач, а само его присутствие. Это великан и с короткой шеей и широкими плечами весом 2-3 центнера, вызывающий доверие. Таким был Гинденбург, врач и спаситель своего народа.
Трагизм фальского стиля Ганс Гримм показал в образе крестьянина Олевагена, который не понимает внешних сил, между которыми он оказался, и пытается отгородиться от них, сохранить за собой место, где он может пустить корни и свободно утвердиться. Он не понимает, что вокруг него разыгрывается мировая история. Он думает только о своем скоте, не немецком, не английском, а его собственном…
И еще одна фальская черта проявляется у героя Ганса Гримма. Душевная замкнутость фальского человека проявляется в заторможенности выражения чувств, в молчании, а не в речи. Это может быть воспринято как тупость, но это определение скорее подходит к восточному (альпийскому), чем к фальскому человеку. В процессе спора фальский человек может взорваться, как вулкан… В этом состоянии он неуправляем и уничтожает все на своем пути.
Я наблюдал такие разрушительные вспышки у фальских людей из разных германских племен: у фризов, нижнесаксонцев, алеманов. В последний момент перед такой вспышкой человек осознает: «сейчас со мной произойдет нечто неотвратимое». Алеман скажет в подобном случае: «Мерзавец!». Он скажет это про себя, покраснее, сожмет кулаки, его глаза нальются кровью, дыхание участится. Он не скажет: «Я убью тебя!» как человек, который ставит перед собой сознательную цель. Здесь сознание отсутствует. Фальский человек превращается в берсерка, им владеет «furor teutonicus».
Л.Ф.Клаусс "Раса и душа"
