Фундаментальное открытие основоположника ДНК-генеалогии А.А. Клёсова грозит сменой
парадигмы в исторической науке, а также индоевропейской лингвистике.
Именно грозит, поскольку академическая наука к такой смене не очень
готова и сильно сопротивляется. Если коротко, то существующая парадигма
сводится к следующему. Европейская цивилизация является продуктом
исторического синтеза наследия Римского мира, точнее Западной Римской
империи, с самобытной свободолюбивой традицией кельтских и германских
народов. Восточная же Европа была и, в сущности, остаётся провинцией
этой цивилизации, то есть поприщем для западных и местных,
«западнических», цивилизаторов. При этом цивилизационный результат в
Восточной Европе и Северной Евразии определяется степенью удалённости от
исторического Запада и, соответственно, степенью дикости местной
исторической «почвы». Эта схема составляет скелет всей суммы знаний о
генезисе и развитии европейской цивилизации, включая её восточные
изводы, одним из коих является Россия.
Но вот ДНК-генеалогия представила фактические данные о том, что арийские племена, относящиеся к гаплогруппе R1a и с VI тысячелетия до н.э. населявшие Европу (наряду с популяциями гаплогрупп I1 и I2), в начале III тыс. до н.э. были сметены некими воинственными племенами, которые относились к гаплогруппе R1b. Поредевшие племена ариев мигрировали на Восточно-европейскую равнину, где в середине III тыс. до н.э. происходило восстановление и приумножение их популяции. Эпицентром арийского возрождения, а затем и экспансии, было пространство от Северного Причерноморья до Южного Урала. Отсюда во второй половине III тыс. до н.э. арии через Кавказ пришли в Малую Азию и дошли до Аравии, отсюда же шло арийское заселение Алтая, Средней Азии, а в середине II тыс. до н.э. – Индии и Ирана. В конце II – начале I тысячелетий до н.э. началось возвратное движение арийских племён с Русской равнины на Запад Европы. Это движение стало условием также и популяционного возрождения гаплогрупп I1 и I2. Поэтому современное население Европы представляет собой результат смешения родов или гаплогрупп R1a, I1, I2 и R1b, причём носители R1b доминируют на Западе Европы, а носители R1a доминируют на Востоке, особенно в России, Беларуси и Украине.
Данные ДНК-генеалогии переворачивают устоявшиеся взгляды на происхождение и расселение европейских народов и заставляют задуматься об общей картине генезиса европейской цивилизации. Согласно представленным данным, русские являются прямыми наследниками древнеарийских племён, расселившихся в первой половине III тыс. до н.э. на Восточно-европейской или Русской равнине. Следовательно, отечественная история своей продолжительностью превосходит историю сгинувших хеттов и продолжающуюся историю курдов, индоариев, иранцев и греков. А название Русской земли наше Отечество обрело, судя по всему, задолго до летописного призвания варягов.
В программных работах Л.П. Грот (статьи на Переформате, а также книги «Прерванная история руссов: Соединяем разделенные эпохи» и «Призвание варягов. Норманны, которых не было») произведена всесторонняя деконструкция установок «норманизма», продолжавших де факто доминировать в русской историографии. Во-первых, Л.П. Грот показала несообразность постулатов «норманизма» фактам истории, географии и демографии России и Швеции. Во-вторых, она фундировала старый тезис М.В. Ломоносова о происхождении варягов из славян южно-балтийского поморья – здесь аргументация автора корреспондируется с насыщенной фактографией германского слависта А. Пауля. В-третьих, Л.П. Грот раскрыла антологию самой «норманистской теории» – псевдоисторической конструкции, которая была выведена из идеологии «готицизма», притом не в теоретических, а в сугубо прикладных, геополитических целях. Важным науковедческим результатом является также обнаружение того факта, что именно последователи «готицизма-норманизма» утверждали историко-лингвистические постулаты об автохтонности и тотальности финно-угорского и «балто-язычного» населения в центральной и северной частях Русской равнины до прихода туда славян.
Ставя вопрос об истории Древней Руси до летописных времён, Л.П. Грот выдвинула тезис о «дославянском субстрате», предположив, что древнерусское население до середины I тыс. н.э. говорило не на славянском, а на ином арийском, условно говоря, «скифском» языке. Это предположение подтверждается наличием скифских и славянских названий днепровских порогов. Для краткости и ясности определим гипотезу Л.П. Грот так: «русское первично, а славянское вторично». На мой взгляд, указанная гипотеза принципиально важна для исследования и понимания отечественной истории. Однако сама Л.П. Грот, видимо, под воздействием авторитета А.А. Клёсова, несколько отошла от заявленной позиции и в последних текстах стала использовать определение «славяно-руссы» в контексте древней истории.
Дело в том, что А.А. Клёсов настаивает на определении «славяне» или «праславяне» для всех поколений той ветви гаплогруппы R1a, которая после ряда азиатских исходов арийских племён осталась на Восточно-европейской равнине и в степной полосе от Южной Сибири до Северного Причерноморья (субклад R1a-Z280 со всеми нижеследующими субкладами). (В то же время под категорию «праславяне» с точки зрения ДНК-генеалогии подпадает ещё ряд субкладов гаплогруппы R1a, а также и некоторых неарийских гаплогрупп, – с этими субкладами связано происхождение как славян, так и соседних европейских народов. В указанном контексте возможна не только идентификация общих предков у славян и, например, кельтов, но и утверждения следующего типа: предками кельтов были «праславяне».) При этом автор «Происхождения славян» ссылается на замечание летописца XII века о том, что язык русский и славянский один есть, и, кроме того, утверждает, что язык вообще не самое главное при определении понятия «славяне».
Что ж, генеалогию язык, действительно, не определяет. Но ведь и генеалогия людских популяций не предопределяет динамику человеческих культур. С точки зрения ДНК-генеалогии «славянство» есть уходящая в неопределённое прошлое генеалогическая связь существующих славян по мужским предковым линиям с совокупностью определённых родов, в числе которых есть и такие, которые изначально были неродственны друг другу, и есть такие, которые родственны не только славянским народам. Однако за рамками профессионального дискурса ДНК-генеалогии «славяне» и «славянство» воспринимаются и понимаются как конкретно-исторический этнокультурный феномен. Впрочем, вопрос об определениях лучше рассмотреть апостериори, в итоге исследования. А сейчас обратимся к постановке проблемы.
Проблема культурной преемственности
Фундаментальным открытием (одним из открытий) А.А. Клёсова является генеалогия восточных славян. Но генеалогия отнюдь не тождественна истории. ДНК-генеалогия отслеживает динамику человеческих популяций, то есть отпочкования, миграции и смешения родов, а история – это уже динамика человеческих культур.
Так, родство по мужской предковой линии русских, киргизов и таджиков достойно внимания, подтверждает не случайный характер границ Российской империи и Советского союза, но ещё мало что говорит об истории и культуре указанных народов. Представим, что некие исследователи знают только ДНК-гаплотипы русских (восточные славяне), киргизов (среднеазиатские тюрки) и таджиков (персо-язычные среднеазиаты) – умозаключения исследователей в таком случае могли бы быть очень интересными, но весьма далёкими от исторической действительности.
Предложенный мысленный эксперимент важен для осознания границ познавательного потенциала анализа ДНК-гаплотипов (как и любого другого научного метода) и ни в коей мере не является карикатурой на ДНК-генеалогию. Её основатели – люди глубокого ума и широкой культуры. Слава Богу, Академия ДНК-генеалогии не является новой сектой – это объединение учёных, открытое для поиска, непредвзятого обсуждения выдвигаемых гипотез, и, что особенно важно, для целенаправленной кооперации специалистов разных отраслей знания.
Ещё раз подчеркну: доказанное ДНК-генеалогией родство по мужской предковой линии русских с древними ариями, заселившими Русскую равнину в III тыс. до н.э., в том числе с известными по исторической литературе скифами и сарматами, является отныне антропологическим фактом. Этот фундаментальный факт требует фундаментального пересмотра всей суммы исторического знания, ибо ставит вопрос о пяти-тысячелетней истории Древней Руси. Однако ответа на этот вопрос указанный антропологический факт сам по себе ещё не даёт. Культурная преемственность населения Древней Руси, если таковая имела место, должна была оставить следы не только в нашем ДНК-гаплотипе, но и в нашей культуре. Распознать эти следы – задача исторического исследования. А тут всё неясно.
О скифах мы знаем пока лишь то, что знаем. И на фоне этого знания слова А. Блока: «да, скифы мы», – выглядят запальчивой поэтической вольностью. Появление славянства на Дунае и Висле в середине I тыс. н.э. (первые письменные упоминания о славянах относятся к VI веку) и последующее распространение славянства на Русскую равнину зафиксированы во всех известных источниках, в том числе в русских летописях. Об истории русских в центре и на севере Русской равнины в долетописные времена не известно практически ничего, попытки же Л.П. Грот приобщить к делу фольклор из «Голубиной книги» и «Хронографический рассказ о Словене и Русе и городе Словенске» (Приложение к Холмогорской летописи XVI в.) вязнут в скепсисе профессионального сообщества относительно возраста и достоверности этих источников. Но ещё хуже скепсиса – непросветлённая энергия сонма энтузиастов, тиражирующих всякое шарлатанство, а то и мракобесие.
Чтобы продвинуться вперёд, нам необходимо ответить на три фундаментальных вопроса. Вот первый вопрос: на каком языке говорило население Русской равнины до перехода на славянский в середине I тыс. н.э., и насколько понятен нам этот язык?
Данные ДНК-генеалогии свидетельствуют о том, что популяция гаплогруппы R1a заселила Русскую равнину гораздо раньше, чем пришедшие с Урала так называемые «финно-язычные» племена (в кавычках, ибо называть их языки финскими, значит отбрасывать исторический подход или, проще говоря, перевирать историю). Указанный антропологический факт подводит твёрдое основание под гипотезу академика А.И. Соболевского, который первым предположил, что в древности население всей Русской равнины – не только степей, но и лесов – говорило на «скифском» языке (См. Соболевский А.И. Названия рек и озёр русского севера. Л., 1927). Принято считать, что скифы говорили на иранском наречии. Но вот незадача: иранский скифский язык до сих пор не реконструирован. Работ по скифской иранистике немало, но удовлетворительных результатов – словаря, списка объяснённых топонимов, этнонимов, имён богов и вождей – до сих пор нет. Следовательно, иранская гипотеза работает плохо, и нужен более убедительный ответ.
Второй вопрос: содержалось ли в языке древнего населения Русской равнины понятие «Русь», с чем оно было связано и что обозначало? В подходе к этому вопросу я несколько расхожусь с уважаемой Л.П. Грот, когда она предлагает заняться не этимологизациями этнонима, а поисками самого народа. Думаю, что в этом случае, как, впрочем, и во многих других, вначале было слово. То есть понятие «Русь», как мне представляется, существовало задолго до появления русского народа.
Третий вопрос: можно ли найти свидетельства об истории Древней Руси долетописных времён в общепризнанных письменных источниках, а также в топонимике и фольклоре? Уверен, что такие свидетельства могут быть найдены, если понять язык тех, кого мы называем скифами.
Индоарийская гипотеза
Знакомство с открытием А.А. Клёсова заставило меня вернуться к итоговому сборнику работ О.Н.Трубачёва «INDOARICA в Северном Причерноморье» (М.: Наука, 1999). Вернуться для того, чтобы, опираясь на ряд конкретных выводов и этимологий, а главное – исходя из объективной логики работ академика Трубачёва, попробовать найти недостающий второй ключ.
О.Н. Трубачёв работал во времена строгой дискурсивной дисциплины. Поэтому, усомнившись в ираноязычии скифов, он был весьма осторожен. Открыв индоарийский языковой субстрат в античной Синдике на Керченском проливе и в Днепровско-Бугском понизовье, разъяснив целый ряд топонимов Причерноморья (Артек, Березань, Балаклава, Симеиз, Тендровская коса и др.), а также имя едва ли не самого известного скифа – мудреца Анахарсиса, академик полагал, что обнаруживает «нескифское в скифском». Объяснял он это тем, что предки скифов говорили на индоарийском языке, а потом именно в Северном Причерноморье произошло разделение племён и языков на индоариев и иранцев, пути миграции которых разошлись. Свидетельством «великого арийского раскола» Трубачёв считал упомянутое Диодором Сицилийским предание о скифских царевичах Пале и Напе, связанное в свою очередь с легендой об измене царских жён с рабами во время 28-летенего похода скифов в Малую Азию и столкновении вернувшихся «палеев» с новоявленными «напеями». Вывод автора: «палеи» – это старые индоязычные скифы, а «напеи» – это ираноязычные «младоарии».
Могло ли разделение индоариев с иранцами произойти ещё в Северном Причерноморье? Это не вполне соответствует сегодняшним представлениям об арийских исходах в Индию и Иран, однако, Трубачёв предполагал некую раннюю стадию такого разделения. Предположим. Тогда сведения о конфликте палеев и напеев относились бы к событиям тысячелетней, а то и полутора тысячелетней давности (не по отношению к нам, а по отношению к середине I тыс. до н.э., когда эти сведения были зафиксированы в античной литературе). Неужели за всё это время, где-то поближе к середине I тыс. до н.э., в Скифии не было похожего политического конфликта? Полагаю, что был. Далее, если скифы-палеи и их жёны говорили на индоарийском, а в рабах, вступивших в связь с царскими жёнами, Трубачёв усматривал синдов, то почему родившиеся от них «напеи» вдруг заговорили по-ирански? Логичнее предположить, что иранский язык складывался не так быстро и гораздо позже, скорее всего, уже в Иране.
Похоже, что автор был увлечён возможностью красиво примирить открытую им «индоарику» с доминирующей по сей день установкой о скифском «иранстве». Ведь если ничего не придумывать и не превращать политический конфликт в языковой раздел, придётся признать, что индоарийский язык был и оставался общим – и для отлучавшихся царей, и для неверных цариц, и для приблудных царевичей. Предлагаю отсечь излишние сущности. Если, проверяя гипотезу Трубачёва об индоарийском языке в Скифии, мы сможем понять имена скифских богов и царей, то язык скифов следует признать индоарийским.
Давайте, рассуждать. Академик Трубачёв нашёл и реконструировал реликты языка, похожего на древнеиндийский, в Северном Причерноморье, куда, как мы теперь знаем, в первой половине III тыс. до н.э. пришли арии (гаплогруппа R1a). Обнаружение здесь гидронима Синду (Дон), этнонима синды и названия земли Синдика делает вполне оправданным определение «INDOARICA» по отношению к этому далёкому от Индии пространству на временном отрезке в два с половиной тысячелетия до нашей эры. Дело в том, что называя великую реку в Южной Азии Индом (то есть, собственно, Рекой), а страну – Индией (то есть страной Реки), арии не придумали ничего нового. Так они делали не раз – на пространстве от Чёрного моря до Тихого океана и от Северного Ледовитого океана до Аравии можно найти целый ряд «Индий». Таманская Синдика – лишь один из примеров в этом ряду.
Из работ Трубачёва следует, что в Северном Причерноморье не только таманские синды, но все приазовские меоты, крымские тавры и, как минимум, часть тех племён, которых греки назвали обобщённым именем «скифы», говорили на индоарийских наречиях. Мы знаем, что язык, на котором говорили арии, пришедшие в Индию в середине II тыс. до н.э., запечатлён в санскрите. Следовательно, «вооружившись» санскритом, мы можем попробовать понять язык скифов, а, возможно, и других древних арийских народов. Конечно, нет оснований полагать, что все эти народы говорили на санскрите. Однако если скифский язык окажется индоарийским, он может быть похожим на санскрит. Да и все арийские наречия в древности, вполне вероятно, были гораздо ближе друг к другу, чем сегодня. Так что попробуем пойти по этому следу.
Что значит хетты
Первыми ариями, запечатлёнными в исторических источниках, в том числе в Библии, были хетты, которые появились в Малой Азии на рубеже III и II тыс. до н.э. и со временем создали там мощную империю. Существует целая литература по хеттской истории, но что означает само слово «хетты» до сих пор неизвестно. Выскажу предположение, что имя этого народа связано с санскритским словом bhettar – дровосек; разрушитель; победитель. Если так, то имя, что и говорить, грозное.
Но, может быть, это лишь случайное сближение? Что ж, попробуем прочитать названия наследовавших хеттской державе анатолийских государств. Вот, например, Кария – страна на юго-западном побережье Малой Азии напротив островов Самос и Родос, получившая известность в античную эпоху благодаря городам Галикарнасу и Милету. Что означает название этой страны? Вероятно, то же, что санскритское слово karya: быть удобным или пригодным, например, karya-siddhi на санскрите означает «благополучный исход».
К югу от Карии располагалась не менее известная страна Ликия – именно здесь возник один из первых в человеческой истории алфавитов. Между тем в санскрите есть слово likhita, которое означает не что иное, как письмо, писание. А к северу от Карии располагалась страна Лидия, которая занимала самое выгодное, поистине стратегическое, местоположение – у проливов, соединяющих Чёрное и Средиземное моря. Так вот, в санскрите слово li означает держаться, прикасаться, а слово deya – дар, награда. Так что Лидия – очень красноречивое название.
Столько попаданий в цель не могут быть случайностью. Последние сомнения отпадут, если к сказанному прибавить, что Кария и Ликия граничили по реке, которая сегодня называется Даламан, а в древности называлась Инд (Indos). Итак, мы имеем дело не со случайными сближениями, а с комплексом фактов, доказывающих, что язык анатолийских ариев был близок к санскриту. Или, правильнее сказать, язык арийских племён, завоевавших в середине II тыс. до н.э. Южную Азию и основавших там очередную Индию, был всё ещё близок к древнему языку хеттов и к современным санскриту анатолийским языкам.
Не удержусь и откликнусь на провокационное предположение А.А. Клёсова об отношении Авраама к гаплогруппе R1a (Указ. соч. С. 10-11). Могу предложить серьёзный аргумент в поддержку этой гипотезы. Ведь что может быть серьёзнее, чем имя бога? В случае с евреями речь идёт о единобожии – вере в еврейского бога Яхве. А в санскрите есть слово yahva – вечно юный. Индийские арии были язычники и относили это определение не к одному, а к разным богам своего пантеона.
Но вернёмся к хеттам. Похоже, что всему арийскому миру, вступившему в фазу экспансии, имя хеттов было понятно и говорило о многом. Оно говорило о том, что бывшие дровосеки, пересев на боевые колесницы, стали народом победителем. Такое имя внушало и страх, и зависть, и уважение – не удивительно, что оно обрело тысячелетнюю популярность. Но шло время, и народ, некогда увенчанный славой, был забыт. Историки заново открыли хеттов уже в XX веке, после находки архива их царей и дешифровки клинописи Бедржихом Грозным. А теперь, определив этимологию самого этнонима, мы можем в должной мере осознать тот исторический резонанс, который вызвало завоевание хеттами Малой Азии в III-II тыс. до н.э.
Обратимся к условной карте расселения древних народов, которая составлена по сообщениям Геродота историками Нового времени. После прочтения имени «хетты», мы можем серьёзно продвинуться и в чтении этнографической карты античного мира. Итак, середина I тыс. до н.э. – хеттов давно уже нет. Однако на востоке, за Каспийским морем, кочуют грозные массагеты. В полночной стороне, за Меотидой, обитают тисагеты. А западное побережье Понта держат геты – сильнейшее фракийское племя. Таким образом, весь ареал арийского мира осенён славным древним именем.
Поскольку мы выяснили, что древние арийские наречия были близки друг к другу и похожи на санскрит, нам не составит труда сделать необходимые уточнения. На санскрите masaca означает лошадь. Массагеты – это кочевники, то есть кочевые, конные геты/хетты. Санскритское слово tusara имеет следующие значения: мороз, снег, иней. Тисагеты, таким образом, это северные геты или, проще говоря, северяне. А вот имя геты обходится без каких-либо дополнительных определений, то есть главное фракийское племя считало и называло себя прямыми наследниками хеттов. Сделав эти уточнения, и вновь обозрев карту древнеарийского мира, можно понять масштаб замысла и истинный смысл названия труда историка готов Иордана (VI в.) – «Гетика».
К Иордановой «Гетике» мы ещё обратимся, а сейчас приглядимся к «гетской дуге» на Геродотовой карте мира. Как видим, эта дуга совпадает с тем географическим коридором, по которому, согласно А.А. Клёсову, шла миграция арийских племён. Благодаря данным ДНК-генеалогии мы теперь лучше представляем их исторический маршрут: концентрация в Северном Причерноморье, далее – на Урал и Арал, на богатый и пустынный восточноевропейский Север, потом на богатый густозаселённый азиатский Юг, а потом и обратно с Русской равнины на Запад.
Примерно на три тысячи лет, с середины III тыс. до н.э. и до середины I тыс. н.э., пространство от Днестра до Алтая, а с рубежа II-I тыс. до н.э. – от Алтая до Адриатики, стало ядерной зоной арийского мира. Широтной географической осью этого пространства был степной пояс, всегда служивший магистральным транспортным коридором. Поэтому степной «арийский простор» превратился в северный трансконтинентальный торговый путь. Северный – по отношению к цивилизационным центрам в Египте, Ближнем Востоке и Месопотамии, Китае, а затем также в Индии и Иране. На Русской равнине степной торгово-транспортный коридор пересекался с речными путями из Перми и Прибалтики в Каспийское и Чёрное моря. Тот, кто доминировал на северном «арийском просторе», получал доступ к лучшим чернозёмам, безбрежным степным пастбищам, несметным рудным, лесным, пушным и рыбным богатствам. Разросшиеся арийские племена, последовательно освоившие металлургию бронзы и железа, боевые колесницы и верховую езду, превратились в могущественную силу. В периоды перенаселения и климатических катаклизмов с арийского Севера исходили сокрушительные нашествия, менявшие ход истории всего Древнего мира.
Самое известное из таких нашествий – исход ариев из Средней Азии в Индию и Иран в середине II тыс. до н.э. Логично предположить, что климатическая катастрофа подтолкнула миграцию арийских племён не только в Южную Азию, но и на Запад. След такой миграции можно усмотреть в распространении срубной археологической культуры из Заволжья по Русской равнине во второй половине II тыс. до н.э. Отечественная археология фиксирует демографический взрыв в лесостепи и степи Русской равнины в XVI-XIII вв. до н.э., что привело к сильному перенаселению и последующему демографическому сжатию. Указанный демографический кризис на Русской равнине и хронологически, и географически сопрягается с Троянской войной, развернувшейся у проливов, и нашествием «народов моря», которое прокатилось с севера на юг по восточному Средиземноморью.
В этой связи следует обратить внимание на устойчивую традицию, связывающую проливы с северными ариями, что проявляется в названиях Геллеспонт, Дарданеллы, Херсонес Фракийский, Галлиполи, а также в парности Боспора Фракийского и Боспора Киммерийского.
Троянцы и их язык
Пролив Дарданеллы получил своё название по имени племени дарданов и города Дардании. Этноним «дарданы» имеет индоарийскую этимологию: он происходит от слова dardhya – стойкость, неколебимость, либо от сложного слова dur-danta – необузданный, неукрощённый. Те же дараданы, либо ещё одно арийское племя с таким же названием, пришли не позже середины I тыс. до н.э. на северо-запад Балканского полуострова. Там эти балканские дарданы, приняли участие в становлении иллирийского племенного сообщества. Заметим, что обобщённое название «иллирийцы» и географическое определение «Иллирия» имеют, судя по всему, доарийское происхождение. Полагаю, что указанные определения восходят к древнетюркскому слову el, которое означает племенной союз, народ, государство.
А та Дардания, что на малоазийском берегу, вошла в историю Трои. Судя по описаниям Гомера и данным археологии, во времена троянской войны культура Трои была довольно близка к ахейской, хотя троянцы не были греками. Оба названия славного города «Троя» – «Илион» («Илиос» у Гомера) тоже не греческие. Что же они означают? Л.C. Клейн в своей работе «Анатомия Илиады» обращает внимание на то, что применяемые Гомером эпитеты рисуют «обдуваемый ветрами» Илиос городом-крепостью на холме, а «широкоуличную» Трою – просторным городским центром на тучной равнине (См.: Клейн Л.С. Анатомия «Илиады». СПб., 1998. Глава I. Илион и Троя). Не следует ли отсюда, что Илион и Троя – это разные города, которые соединены воедино лишь в воображении авторов и слушателей эпоса? К тому же Гомер изредка называет город ещё и третьим именем – Пергамом, что, по мнению Р. Карпинтера, является результатом включения в «Илиаду» сказания о другом походе ахейцев – на известный город Пергам, расположенный южнее Троады. Л.С. Клейн идёт ещё дальше, усматривая в «Илиаде» контаминацию сказаний о походах ахейцев против трёх разных городов в Малой Азии.
Вслед за А. Гетце, П. Кречмером, Э. Форрером и другими специалистами, Л.С. Клейн отождествляет Илиос и Трою с «Вилусой» и «Таруисой» – это названия 2-х из 22-х усмиренных хеттами стран, список которых приводится в «Хронике Тудхалии IV» (вторая треть XIII в. до н.э.). В пользу отождествления Илиоса с Вилусой в литературе приведены серьёзные аргументы, чего не скажешь об отождествлении Трои с Таруисой. Итак, Вилуса по целому ряду признаков совпадает с Илиосом, что же касается Таруисы, то в хеттской хронике сказано, что она расположена где-то по соседству с Вилусой. Таким образом, отождествление Трои с Таруисой (на мой взгляд, сомнительное) заведомо предполагает, что Илион и Троя – совершенно разные города. Но так ли это?
Троянский вопрос предоставляет хорошую возможность для проверки гипотезы об индоарийском языке тех племён, которые в течение трёх тысячелетий приходили в Малую Азию с грозного Севера. Попробуем прочитать приведённые выше названия. Начнём с хеттских топонимов Вилуса и Таруиса, а затем рассмотрим знаменитые гомеровские названия: Троя, Пергам, гора Ида.
Хеттское название «Вилуса» имеет индоарийскую этимологию, о которой можно судить по таким санскритским словам, как vilas – блестеть, сиять, и vilasa, что в зависимости от контекста может означать «появление» либо прилагаемое «желаемый». Таким образом, Вилуса-Илиос – это град сияющий и желаемый. «Таруиса» этимологизируется ещё более определённо: tarusi – победа; tarusas – победоносная. В XIII в. до н.э. город-государство с таким славным названием располагался где-то по соседству с Вилусой-Илиосом-Илионом. Вполне уместны и заслуживают дальнейшего изучения вопросы о тождестве «Таруисы» с племенем «турша», упомянутым в египетских надписях среди «народов моря», и тождестве обоих этих имён с этрусками. Но почему победоносная Таруиса, как и победоносная турша, должна быть отождествлена с Троей? Есть мнение, что Илион и Троя – разные города, но ведь и в этом случае для отождествления Трои именно с Таруисой должны быть основания. До сих пор единственным основанием было созвучие. Теперь, когда мы прочитали имя «Таруиса-Победоносная» уместно спросить: разве имя «Троя» означает то же самое?
Прислушаемся к языку троянцев. Что говорят нам имена царя Приама и царевича Париса? Имя Приама можно прочитать через санскритские слова priya – любимый; любящий и preyams – возлюбленный; супруг. То есть Приам – муж любящий и любимый. Что в точности соответствует гомеровскому образу Приама. Имя Париса можно прочитать через санскритские слова paricar – бродить; ходить за; ухаживать и parici – наследовать; находить; узнавать. И в этом случае имя точно и удивительно глубоко характеризует героя и его судьбу.
Как уже отмечалось, Гомер иногда называл Илиос-Трою ещё и Пергамом. Что бы это значило? Ответить на этот вопрос можно лишь, раскрыв связь имени «Пергам» с санскритским словом purvagni, что означает первоначальный огонь (о священном огне в доме). Поэтому в именовании Трои Пергамом следует видеть не компиляцию, а прекрасный и глубокий образ города как очага троянского народа. Но что же означает само имя «Троя»? Гомеровское название города Троя, как и послегомеровское название полуострова Троада явно указывают не некую тройственность. Индоарийское слово traya имеет следующие значения: тройной; троякий; тройка; триада. Так что же это за тройня?
После окончания троянской войны пепелище города оказалось во владении фригийцев. Этноним «фригийцы» имеет индоарийскую этимологию: tri-guna на санскрите означает сочетание трёх начал или прилагательное «тройной». То есть, по сути дела, фригийцев можно назвать и троянцами. Возможно, фригийцы – это уже новые троянцы. Однако по Аполлодору (III, 12.3), в самом начале на месте города стояло святилище фригийской богине Ате. Согласно мифам троянцы произошли от брака Дардана, приплывшего в Троаду с острова Самофракия, и дочери местного царя Тевкра, который был сыном бога троянской реки Скамандра и нимфы Идеи. Дардания на берегу пролива, река Скамандр и гора Ида – три главных топонима Троады. Дардан, Идея и Скамандр – три эпонима, с которых начинается легендарная генеалогия троянцев. Следовательно, Троя и есть не что иное, как Тройственный союз родов, триада.
Заметим, что все три топонима-эпонима имеют индоарийскую этимологию. О Дардане сказано выше. Смысл названия Скамандр можно понять через санскритские слова ckambha – опора, поддержка и ananda – радость, наслаждение. Имя нимфы Идея и название горы Ида особенно интересны. В санскрите ude означает подниматься, восходить, а udaya – название мифической горы, из-за которой восходят солнце и луна.
Ну а как же быть с «обдуваемым ветрами» Илиосом и «широкоуличной» Троей? Ответить на этот вопрос нам поможет ещё одно санскритское слово: tarya – плата за перевоз. Слово замечательно точно подходит к рассматриваемому случаю. Во-первых, нельзя не заметить сходства tarya и traya. Во-вторых, в кратком слове tarya выражается вся политэкономия города Трои и, соответственно, троянской войны. От этого индоарийского корня происходят слова «тариф» и, что сейчас особенно важно, «торг». Ведь во всяком значительном городе всегда была не только цитадель на холме, но и торг под холмом или, по-русски говоря, на подоле. Поэтому и Трою можно рассматривать как единство алтарного храма (Пергам), града-крепости (Илиос) и городского торжища (Тарья).
Кто такие «народы моря»
Троянская война была не то причиной, не то следствием нашествия «народов моря» – смотря с какой точки это нашествие наблюдать. Как бы то ни было, после троянской войны из Малой Азии по восточному Средиземноморью рассеялись воинственные орды неясного происхождения. Попробуем прочитать названия «народов моря» и уточнить геополитическую картину.
Первыми в этом ряду следует назвать фригийцев, за которыми осталось поле сражения. Дело, конечно, не в том, кому досталось пепелище Илиона, а в том, кто утвердился на проливах. Контроль над проливами установили фригийцы, прямо и непосредственно связанные с северными ариями, из-за чего их нередко отождествляют с фракийцами. Фригия стала великой державой, заняв место Хеттского царства и конкурируя с Ассирией. Этноним «фригийцы», как было показано выше, имеет индоарийскую этимологию.
Осталось отметить, что фригийцев обычно отождествляют с египетским MŠWŠ, ассирийским Мушки, греческим Μόσχοι и библейским Мешех. Указанные названия можно прочитать с помощью санскритских слов mus – грабящий; уничтожающий – и musivan – вор, грабитель. Фригийцы были врагами хеттов, ахейцев, ассирийцев, евреев и египтян и поэтому вполне могли называться грабителями. В то же время определение (вероятно, хеттское) «воры-грабители», скорее, характеризует некую орду, прокатившуюся от проливов до Египта, и вряд ли следует воспринимать его как устойчивый экзоэтноним.
Одним из самых известных народов моря были филистимляне, вошедшие в Библию под именем Плиштим и отмеченные в египетских источниках как PLST. Название этого народа, образовавшего в Ханаане коалицию из пяти городов, можно прочитать через санскритские слова pula – пучок и sthaman – стоянка; сила, мощь. Индоарийская этимология показывает, что речь идёт о самоназвании народа. В то же время представленная этимология показывает необоснованность попыток отождествления филистимлян с пеласгами.
Выше уже упоминался такой народ «с моря» как туруша или турша (TWRYŠ, TWRWS). В XIII до н.э. они ходили в поход на Египет вместе с ахейцами, и ликийцами. А в XII в. туруша в нападении «народов моря» на Египет, похоже, уже не участвовали. По одной из версий, туруша соотносится со страной, которую хетты называли Таруйса, а та в свою очередь с Троей. Представленный выше материал и этимология (tarusi – победа; tarusas – победоносная) подтверждают указанную версию ровно наполовину: в части тождества имён туруша и Таруйса – да, а в части тождества их с Троей – нет.
В связи с этим особый интерес представляет гипотеза о тождестве народа туруша с этрусками. Эта гипотеза опирается на устойчивую традицию, которая восходит ещё к Геродоту, сообщавшему о том, что этруски являются выходцами из Лидии. Древнее самоназвание этрусков — турсы (надпись из Капуи: turzai), откуда лат. Tu(r)s-ci (Объяснение и литературу см.: Клейн Л.С. Указ. соч. С. 52). Если указанная гипотеза верна, а выглядит она убедительно, то мы прочитали, наконец, имя этрусков. Это имя является серьёзным дополнительным аргументом в пользу того, чтобы считать царский род Этрурии малоазийским по происхождению и индоарийским по языку. Переселение этого рода из Малой Азии в Италию полностью укладывается в исторический контекст арийской экспансии на рубеже II и I тыс. до н.э.
А вот отождествлять туруша с греческим Τυρσηνοί, то есть тирсенами, на том основании, что впоследствии так называли этрусков, на мой взгляд, не стоит. Тирсенами или тирренами на разных своих диалектах греки называли некий соседний народ. Длительность и частота упоминаний тирренов, а также отсутствие в таких упоминаниях устойчивой локализации, позволяют предположить, что речь идёт не об одном, но о разных народах. Это предположение подкрепляется прочтением названия «тирсены» через следующие санскритские слова: tira – берег, край; tira-ja – растущий на берегу; tiras – в стороне. То есть тирсены-тиррены – это вообще прибрежные жители, притом не греки.
Мы установили, что название «тиррены» – индоарийское, но были ли ариями сами тиррены-тирсены? В более поздние времена может быть, а изначально – точно нет. Во-первых, это название больше похоже не на самоназвание, а на определение других, чужих, – не случайно в санскрите выстраивается следующий смысловой ряд: tiro-janapada – иноземец; tiro-janam – в стороне от людей; tiro-dhana – устранение, вытеснение. Во-вторых, во множестве случаев определение «тиррены» в античных греческих источниках выступает синонимом определения «пеласги». А про пеласгов мы точно знаем, что это предшественники греков. По логике вещей предшественники греков – это доарийское население Балканского побережья и Кикладских островов. И в отличие от рассмотренных выше этнонимов название пеласги не имеет индоарийской этимологии.
Похоже, что изначально экзоэтноним «тирсены-тиррены» был ещё догреческим, общеарийским определением неарийских прибрежных народов северного Средиземноморья, в первую очередь, пеласгов. Это определение вошло в древнегреческую литературу и, благодаря тому, получило широкое распространение и долгую жизнь. Состав народов на берегах северного Средиземноморья со временем менялся, а название «тирсены-тиррены» стало просто литературным штампом. В частности, так греческие авторы величали и этрусков.
Этруски-туруша не были единственным народом, переселившимся из Малой Азии в Италию ещё до всплеска греческой колонизации в VIII в. до н.э. Согласно латинской традиции, начало истории Рима связано с переселением в Лаций героя троянской войны Энея. Все античные авторы согласны в том, что Эней был властителем дарданов, некоторые же утверждали, что и умер этот герой во Фракии (Дионисий Галикарнасский. Римские древности, I, 49, 1). Речь, следовательно, идёт о переселении именно ариев-северян. В таком случае имя Эней (греч. Αἰνείας, лат. Aenēās) должно быть индоарийским. Так и есть. Санскритское слово ayana означает ход, бег, путь, а также идущий, приходящий. Эней – идущий и приходящий! Точнее быть не может.
Примечательно, что Эней сначала посетил Эпир – это там, где дарданы положили начало иллирийскому сообществу, а затем Сицилию, где как раз в рассматриваемую эпоху поселились сикулы. Этноним сикулы (лат. Siculi, греч. Σικελοί) имеет индоарийскую этимологию, которая может быть раскрыта через санскритские слова si – связывать, соединять и kula – род, семья. Таким образом, в восточной части Сицилии расположилось объединение нескольких арийских родов. А Эней достиг Лация (на санскрите laksya – цена, награда, цель), где его потомки стали называться латинянами (санскритское слово lata означает поросль, усики, вьющееся растение).
Арийская колонизация в Италии шла не только морем, но и со стороны материка – с северо-востока. В XII в. до н.э. на северное побережье Адриатики вышла группа племён под собирательным именем венеты. По свидетельству Тита Ливия и Плиния Старшего они переселились сюда из Малой Азии, где также носили имя «венеты» (греч. ’Ενετοί, лат. Veneti) (Тит Ливий. История от основания города 1.1; 5.34; Плиний Старший. Естественная история III. 130). В устье самой большой реки в Италии венеты основали город Венецию. Реке, на которой они утвердились, венеты дали своё название. На современном итальянском река называется Po (По), а на латыни называлась Padus. Итальянцы (и не только они) не догадываются, что название их реки является индоарийским. Между тем, это именно так. Санскритское слово payas означает живительную влагу: питьё, молоко, дождь, сок, семя, воду. Pa на санскрите означает пить, payoda – дающий молоко, воду, а pada-pa – дерево или буквально: пьющее корнями.
Утвердившись в устье реки По, адриатические венеты замкнули на себя несколько важнейших торговых путей: скифо-фракийский – с востока, аж от самого Китая; лигурский – с запада, по реке По; «янтарный» – с севера, от берегов Балтики. Так называемый янтарный трансъевропейский торговый путь стал собственно вендским. Но об этом позже.
Северная венето-арийская колонизация по сравнению с колониальными экспедициями «народов моря» была, похоже, более многочисленной и в демографическом смысле интенсивной. По данным ДНК-генеалогии, доля потомков ариев в целом по Италии совсем не велика – менее 5% – а вот в Венеции она достигает почти 20%. Ещё один регион Италии с повышенной долей потомков рода R1a находится, наоборот, на юге. Это Калабрия, которую в VIII-VII вв. до н.э. активно осваивали греки.
В завершение итальянского экскурса отметим, что название страны Италия, судя по всему, не индоарийское и вообще не «индоевропейское». Вероятно, потомкам латинян, этрусков, сикулов и венетов название страны досталось по наследству от доарийского населения. Выскажу предположение, что название Италия происходит от того же корня, что и название Иллирия – от древнетюркского корня el, а общая конструкция этого названия аналогична конструкции названия хазарской столицы Итиль: et – создавать, строить, устраивать; el – племенной союз, народ, государство.
Отношения римлян с италиками в I тыс. до н.э. были весьма напряжёнными и, уж точно, они не считали друг друга братьями. Сегодня, слава Богу, все итальянцы. Однако с исторической и лингвистической точки зрения италиками следует называть именно доарийские народы Италии, давшие название этой стране и говорившие на неиндоевропейском языке. В определённом смысле их язык можно было бы назвать «древнеевропейским», но лучше поискать более точное название. А вот выделение в индоевропейской языковой семье группы «италийских» языков следует признать недоразумением.
Откуда пришли древние греки
Нашествие «народов моря» переиначило историю Древней Греции, войдя в её анналы как «дорийское вторжение», которое выбило ахейцев из центров микенской цивилизации, варваризировало весь регион, а также запустило волну переселений, завершившихся племенной чересполосицей ахейцев, эолийцев, ионийцев и дорийцев. Обратим внимание на тот факт, что названия четырёх главных древнегреческих племён не имеют удовлетворительной греческой этимологии. Это загадочное обстоятельство сгущает сумрак, окутывающий начало истории Эллады. Добавим света и попробуем прочитать непонятные названия древних греческих племён. Уже не кажется странным, что эти названия на поверку оказываются индоарийскими.
Дорийцы или доряне (др.-греч. Δωριεῖς, ед. число др.-греч. Δωριεύς). Это название можно понять с помощью следующих санскритских слов: daru – разбивающий; daruna – твёрдый, суровый, грубый; dur-acara – неправильно живущий, плохого поведения, плохо воспитанный, злой. Дурная репутация дорийцев вошла в пословицы и поговорки, которые и сегодня можно услышать в Греции. Изначально же «дорийцы» – это экзоэтноним, т.е. название, которое дали вторгшимся племенам их соседи, говорившие, как видим, на индоарийских наречиях.
Ионийцы или ионяне (др.-греч. Ἴωνες). Название можно понять с помощью следующих санскритских слов: janas – род, поколение; yoni – рождённый в, происходящий из; yauna – породнившийся через брак. Согласно Геродоту, ионийцы были потомками переселенцев из Аттики, которые взяли себе в супружество карийских женщин. Таким образом, «ионийцы» – это самоназвание смешанного населения, наследовавшего жителям Аттики и Карии, которые когда-то говорили на индоарийских наречиях.
Эолийцы или эоляне (др.-греч. Αἰολεῖς). Название можно понять с помощью следующих санскритских слов: ayojay – составлять; ayojana – доставление, собирание. Эолийцами назывались жители и выходцы из Фессалии. На происхождение из Фессалии претендовали также и ахейцы, и дорийцы. Судя по всему, население этой древней греческой области было смешанным, сложносоставным, о чём и свидетельствует название «эоляне». Кроме того, это название свидетельствует о том, что «древнегреческие» племена, сменившие в Фессалии пеласгов, говорили еще не по-гречески, а по-индоарийски.
Ахейцы или ахеяне (др.-греч. Ἀχαιοί) – самое древнее древнегреческое племя. Ахейцы были современниками хеттов, которые называли этот народ Аххиява. Понять это название можно через санскритское слово abhyavaman – презирать, смотреть свысока. Очень точная характеристика народа, военный и политический строй которого определяли колесничие-аристократы (см. об этом: Молчанов А.А. «Достоинство мужей ахейских» (Признаки общественного бытия полноправного человека в Греции микенской эпохи) // Человек и общество в античном мире. М., 1998. С. 279-294). Такое определение может быть самоназванием либо вражеским прозвищем, которое полюбилось самим тем, кто стал зваться ахейцами. Так или иначе, это название имеет индоарийское происхождение, и понятно оно было носителям индоарийского языка.
Откуда же пришли в северо-восточное Средиземноморье те арийские племена, которые со временем, в I тыс. до н.э., создали древнегреческую культуру – весь тот новый мир, который сегодня мы называем античностью? В поисках ответа на этот вопрос логично обратиться к мифам и легендам Древней Греции. Конечно, это очень мутный исторический источник. Однако выскажу следующую гипотезу: муть мифов представляет собой эффект «испорченного телефона», который возник при переводе с индоарийского на древнегреческий. Если же прочитать ключевые слова по индоарийски, то из глубины мифологии начнут проступать очертания исторического процесса.
Начнём с известных фактов. В древнегреческих мифах и легендах рассыпано множество свидетельств, которые подобно маленьким магнитным стрелкам дружно показывают на север. Вот титан Прометей, главный людской защитник и учитель, по приказу Зевса отправлен в страну скифов и прикован там к отрогам Кавказского хребта на самом берегу Понта. А вот бог небесной и земной влаги, виноградарства и виноделия Бахус-Вакх. Он был изначально фригийским или фракийским божеством, культ которого переняли древние греки, давшие ему и второе имя – Дионис. Особенно выразителен Арес – «плохиш» древнегреческого Олимпа, бог реальной, то есть кровавой и коварной войны. Имя говорит само за себя: Арес или Арей (др.-греч. Ἄρης, микен. a-re) В микенскую эпоху его имя встречается в составе композитов: a-re-me-ne (Ареймен), a-re-i-ze-we-i (Аритсевехи), pa-na-re-jo (Панарей) (Предметно-понятийный словарь греческого языка. Микенский период. Л., 1986. С. 140). То есть Арес – не кто иной, как Арий или Арич. Стоит ли после этого удивляться, что этот бог воевал на стороне троянцев, а Софокл называет его рождённым во Фракии (Софокл. Антигона 970).
Главным героем античной Греции и Италии (включая Рим, Этрурию, Сицилию и Венецию, а не только полисы Великой Греции) был Геракл-Геркулес, совершивший 12 великих подвигов. Из них 4 подвига он совершил в Северном Причерноморье. А скифы почитали Геракла в качестве своего родоначальника. Второй главный герой Античности – Ахилл – вознёсся к богам с очищающего костра на берегу Геллеспонта, а по другой версии был перенесён на черноморский остров Левку, что напротив устья Дуная. Великий греческий поэт Алкей, живший на рубеже VII-VI вв. до н.э., называл Ахилла царём скифов. Как видим, культ героев и вакхические оргии – настоящие атрибуты Античности – пришли с севера. Однако оттуда тянутся не только пьянство и военщина. Начав перечень с Прометея, завершим его культовым героем европейских поэтов, певцов и музыкантов – Орфеем. Он тоже был фракийцем, тоже мог бы сказать: «от того, что я с севера что ли…».
Перечисленные и подобные им свидетельства до сих пор интерпретировались как результат древнегреческой колонизации и культурного влияния. Но греческая колонизация VIII-VII вв. до н.э. – вовсе не начало истории, и чтобы привести наши исторические представления в порядок, их следует перевернуть с головы на ноги. А для этого посмотрим на Олимп. Мифологический центр мироздания древние греки помещали на реальной горе. Так вот гора Олимп расположена на самом севере самого северного региона Древней Греции – Фессалии, на границе с Македонией. Таким образом, не только сказания о Прометее, Вакхе, Аресе, Геракле, Ахилле, Орфее содержат следы северного происхождения этих богов и героев, но и сама Эллада начиналась с севера.
Фессалия – исторический регион Древней Греции, обиталище сначала ахейцев, затем эолийцев и дорян. В легендарной истории сюда пришёл сын спасшегося от потопа Девкалиона, внук Прометея Эллин-Геллен и основал город Έλλάς (Hellas), от которого пошло название страны Эллада. Область этого города носила название Ахиллея (Ноm. Il. 2, 683. 9, 395; Ноm. Od. 11, 496). Фессалийский Эллас-Эллада и пелопонесский Аргос вместе, καθ’ Έλλάδα καὶ μέσον ‘Άργoς (Ноm. Od. 1, 344, 15, 80), обозначали как бы пределы страны, обитаемой одноплеменными ахейцами с севера до Пелопоннеса (Реальный словарь классических древностей. Под редакцией Й. Геффкена, Э. Цибарта, 1914).
К указанной версии происхождения национального самоназвания Греции – Эллада, полагаю, следует добавить ещё одну. Дело в том, что в санскрите есть слово ahlada со значениями услада, радость. Эллада и ahlada слишком похожи по форме и конгруэнтны по смыслу, чтобы игнорировать этот факт, тем более в общем контексте представленного здесь исторического и лингвистического материала. В то же время упомянутая история с Гелленом (Эллином), городом Hellas и областью Ахиллея имеет очень большое значение. Но раскрыть и осмыслить это значение мы сможем позже – когда обратимся к рассмотрению генеалогической легенды скифов.
В Древней Греции считалось, что в Фессалии некогда жили великаны лапифы, которые победили кентавров. С фессалийской областью Фтиотидой предание связывает отца Ахилла аргонавта Пелея, который был царём мирмидонян. А мирмидоняне – это такой странный народ, который был создан Зевсом из муравьёв по просьбе деда Ахилла Эака, потерявшего весь свой предыдущий народ во время мора, насланного Герой. В общем, там чудеса… Спрашивается, причём тут история?
Давайте, разберёмся. Дед Ахилла Эак вместе с Посейдоном и Аполлоном, то есть с их божьей помощью, строил твердыню на проливах – Трою-Илион. Имя Эак, также Аяк или Ойак (др.-греч. Αἰακός, лат. Aeacus), не имеет греческой этимологии, но его можно прочитать с помощью следующих санскритских слов: ojas – мощь, крепость; okas – приют, убежище, родина. Понятно, что арийское предание, ещё до превращения его в древнегреческое, рассказывало о царе-градостроителе. Сын Эака Пелей был царём мирмидонян. Имя Пелей можно понять с помощью санскритского слова palaya – охранять, управлять, держать. Это типичное имя царской особы. Похожие имена Палака или Палакос носили индийские принцы, а также сын царя крымских скифов (Трубачев О.Н. Указ. соч. С. 34).
А вот чтобы понять мудрёное название «мирмидоняне» потребуются сразу два санскритских слова: mar – умирать, погибать, и medin – друг, товарищ, союзник. То есть речь шла о дружинниках, готовых умереть за други своя, либо о новом ополчении, заменившем павшее войско. Но это на индоарийском. А по-древнегречески получились муравьи.
Лапифы победили кентавров. По-гречески «лапифы» (Λᾰπίθαι) звучит как «хвастуны». Это тоже идёт от индоарийского корня: на санскрите lapita означает болтовня, шум. Но всё же «лапифы» происходят от совсем другого индоарийского слова, похожего на санскритское labdhar – победитель. То есть лапифы – это арийское племя победителей, от которого, кстати говоря, вели своё происхождение род Кипселидов в Коринфе и род Пирифоидов в Аттике. Со временем, однако, легендарные победители превратились в хвастунов и притом в великанов.
Вслед за Эаком и Пелеем царём мирмидонян стал Ахилл. Ahi на санскрите значит змей. Вспомним притчу о змеях, штурмовавших стены Илиона: они прорвали тот участок, который строил Эак, и это было предзнаменование будущего взятия Трои потомками Эака (в «Иллиаде» таковыми показаны ахейцы, а на деле Троя досталась фригийцам). Имя Ахилла, безусловно, имеет сакральный смысл. А змеи, безусловно, символизируют хтоническое природное начало. Этого нам достаточно для того, чтобы остановиться. Ибо понятно, что Ахилл – большая тема. Поднять её мы сможем, лишь встав на родную почву, точнее, на ту её часть, которая, по свидетельству Геродота, называлась «Гилея».
Завершая древнегреческий экскурс, мы не можем не упомянуть аргонавтов. По двум причинам. Во-первых, нам по пути: аргонавты тоже держат курс на север, и, вероятно, такое направление эпического плавания неслучайно. Во-вторых, сама Эллада не мыслима без аргонавтов. Эллинский дух проснулся в великую колонизацию, поэтическим отражением которой считается миф об аргонавтах. Всё верно: аргонавты символизируют колонизацию. Но вот только какую именно?
Во времена Гомера Эллада и эллины были ещё локальными фессалийскими названиями, а в качестве общегреческих автор национального эпоса использовал три синонимично звучавших имени: ахейцы, данайцы и аргивяне. Об ахейцах уже сказано. К данайцам ещё вернёмся. Присмотримся к аргивянам (др.-греч. Ἀργεῖοι). Речь идёт о жителях Аргоса в узком и расширительном смысле слова. Перекличка названий – Аргос и Арго, аргивяне и аргонавты – очевидна. Стало быть, древнегреческие герои, плывшие за золотым руном, начертали на парусе и в сердце своём имя родины. Возможно. Но что означает это имя – Арго?
Санскритское слово argha имеет следующие значения: цена; награда, почётный дар; приём гостей. Всё это точно соответствует смыслу и фабуле мифа. Так что же тогда означало название корабля «Арго»: цель путешествия или родную гавань? Похоже, что для древнегреческих героев оно звучало уже как имя родины, а вот для их предков, которые и были первыми аргонавтами, оно означало искомую награду. Но коли так, то откуда и куда плыли аргонавты?
Поскольку мы установили, что Арго – это индоарийское слово со значением «награда», становится очевидным, что Аргос – это то счастливое место, где некогда была обретена награда, искомая ариями-аргонавтами. Отсюда следует, что первые аргонавты говорили ещё не на древнегреческом, а на индоарийском языке, и плыли они не из Греции на север, а, наоборот, с севера приплыли в Грецию.
В научной литературе можно встретить предположение, что «греки-ахейцы» вторглись на Балканский полуостров на рубеже III-II тысячелетий до н.э. откуда-то с севера: из района Придунайской низменности или «из степей Северного Причерноморья» (История Древней Греции. Под ред. В.И. Кузищина. М., 1996. Глава IV. Ахейская Греция во II тысячелетии до н.э. Микенская цивилизация (Ю.В. Андреев). С. 51). Следует подчеркнуть, что никаких «греков-ахейцев» точно не было ни в степях, ни в иных местах Северного Причерноморья. Возможно, что эпических «греков-ахейцев» не было вообще. Ведь во II тысячелетии до н.э. отсутствовали такие понятия как «Греция» или «Эллада», ещё не было древнегреческого языка, и есть серьёзные основания полагать, что племена ахейцев-данайцев-аргивян, как и другие арийские племена северо-восточного Средиземноморья, говорили на индоарийских наречиях.
Главные направления миграций ариев на протяжении трёх тысячелетий до нашей эры определены А.А. Клёсовым по данным ДНК-генеалогии. Сегодня мы можем уверенно говорить о том, что в северо-восточном Средиземноморье с конца III тыс. до н.э. начинается «эпоха Борея» – два с половиной тысячелетия постоянных переселений и нашествий северных арийских племён, изначально исходивших с юга Русской равнины. Указанные миграции шли вокруг Чёрного моря, то есть двумя путями – Кавказским и Балканским. Но сейчас нас интересуют не пути, а начала. Полагаю, пора определить не только географический ареал – юг Русской равнины, но и центр либо центры существовавшей здесь древней арийской цивилизации.
Продолжение следует…
Афанасьев Михаил Николаевич,
доктор социологических наук
Но вот ДНК-генеалогия представила фактические данные о том, что арийские племена, относящиеся к гаплогруппе R1a и с VI тысячелетия до н.э. населявшие Европу (наряду с популяциями гаплогрупп I1 и I2), в начале III тыс. до н.э. были сметены некими воинственными племенами, которые относились к гаплогруппе R1b. Поредевшие племена ариев мигрировали на Восточно-европейскую равнину, где в середине III тыс. до н.э. происходило восстановление и приумножение их популяции. Эпицентром арийского возрождения, а затем и экспансии, было пространство от Северного Причерноморья до Южного Урала. Отсюда во второй половине III тыс. до н.э. арии через Кавказ пришли в Малую Азию и дошли до Аравии, отсюда же шло арийское заселение Алтая, Средней Азии, а в середине II тыс. до н.э. – Индии и Ирана. В конце II – начале I тысячелетий до н.э. началось возвратное движение арийских племён с Русской равнины на Запад Европы. Это движение стало условием также и популяционного возрождения гаплогрупп I1 и I2. Поэтому современное население Европы представляет собой результат смешения родов или гаплогрупп R1a, I1, I2 и R1b, причём носители R1b доминируют на Западе Европы, а носители R1a доминируют на Востоке, особенно в России, Беларуси и Украине.
Данные ДНК-генеалогии переворачивают устоявшиеся взгляды на происхождение и расселение европейских народов и заставляют задуматься об общей картине генезиса европейской цивилизации. Согласно представленным данным, русские являются прямыми наследниками древнеарийских племён, расселившихся в первой половине III тыс. до н.э. на Восточно-европейской или Русской равнине. Следовательно, отечественная история своей продолжительностью превосходит историю сгинувших хеттов и продолжающуюся историю курдов, индоариев, иранцев и греков. А название Русской земли наше Отечество обрело, судя по всему, задолго до летописного призвания варягов.
В программных работах Л.П. Грот (статьи на Переформате, а также книги «Прерванная история руссов: Соединяем разделенные эпохи» и «Призвание варягов. Норманны, которых не было») произведена всесторонняя деконструкция установок «норманизма», продолжавших де факто доминировать в русской историографии. Во-первых, Л.П. Грот показала несообразность постулатов «норманизма» фактам истории, географии и демографии России и Швеции. Во-вторых, она фундировала старый тезис М.В. Ломоносова о происхождении варягов из славян южно-балтийского поморья – здесь аргументация автора корреспондируется с насыщенной фактографией германского слависта А. Пауля. В-третьих, Л.П. Грот раскрыла антологию самой «норманистской теории» – псевдоисторической конструкции, которая была выведена из идеологии «готицизма», притом не в теоретических, а в сугубо прикладных, геополитических целях. Важным науковедческим результатом является также обнаружение того факта, что именно последователи «готицизма-норманизма» утверждали историко-лингвистические постулаты об автохтонности и тотальности финно-угорского и «балто-язычного» населения в центральной и северной частях Русской равнины до прихода туда славян.
Ставя вопрос об истории Древней Руси до летописных времён, Л.П. Грот выдвинула тезис о «дославянском субстрате», предположив, что древнерусское население до середины I тыс. н.э. говорило не на славянском, а на ином арийском, условно говоря, «скифском» языке. Это предположение подтверждается наличием скифских и славянских названий днепровских порогов. Для краткости и ясности определим гипотезу Л.П. Грот так: «русское первично, а славянское вторично». На мой взгляд, указанная гипотеза принципиально важна для исследования и понимания отечественной истории. Однако сама Л.П. Грот, видимо, под воздействием авторитета А.А. Клёсова, несколько отошла от заявленной позиции и в последних текстах стала использовать определение «славяно-руссы» в контексте древней истории.
Дело в том, что А.А. Клёсов настаивает на определении «славяне» или «праславяне» для всех поколений той ветви гаплогруппы R1a, которая после ряда азиатских исходов арийских племён осталась на Восточно-европейской равнине и в степной полосе от Южной Сибири до Северного Причерноморья (субклад R1a-Z280 со всеми нижеследующими субкладами). (В то же время под категорию «праславяне» с точки зрения ДНК-генеалогии подпадает ещё ряд субкладов гаплогруппы R1a, а также и некоторых неарийских гаплогрупп, – с этими субкладами связано происхождение как славян, так и соседних европейских народов. В указанном контексте возможна не только идентификация общих предков у славян и, например, кельтов, но и утверждения следующего типа: предками кельтов были «праславяне».) При этом автор «Происхождения славян» ссылается на замечание летописца XII века о том, что язык русский и славянский один есть, и, кроме того, утверждает, что язык вообще не самое главное при определении понятия «славяне».
Что ж, генеалогию язык, действительно, не определяет. Но ведь и генеалогия людских популяций не предопределяет динамику человеческих культур. С точки зрения ДНК-генеалогии «славянство» есть уходящая в неопределённое прошлое генеалогическая связь существующих славян по мужским предковым линиям с совокупностью определённых родов, в числе которых есть и такие, которые изначально были неродственны друг другу, и есть такие, которые родственны не только славянским народам. Однако за рамками профессионального дискурса ДНК-генеалогии «славяне» и «славянство» воспринимаются и понимаются как конкретно-исторический этнокультурный феномен. Впрочем, вопрос об определениях лучше рассмотреть апостериори, в итоге исследования. А сейчас обратимся к постановке проблемы.
Фундаментальным открытием (одним из открытий) А.А. Клёсова является генеалогия восточных славян. Но генеалогия отнюдь не тождественна истории. ДНК-генеалогия отслеживает динамику человеческих популяций, то есть отпочкования, миграции и смешения родов, а история – это уже динамика человеческих культур.
Так, родство по мужской предковой линии русских, киргизов и таджиков достойно внимания, подтверждает не случайный характер границ Российской империи и Советского союза, но ещё мало что говорит об истории и культуре указанных народов. Представим, что некие исследователи знают только ДНК-гаплотипы русских (восточные славяне), киргизов (среднеазиатские тюрки) и таджиков (персо-язычные среднеазиаты) – умозаключения исследователей в таком случае могли бы быть очень интересными, но весьма далёкими от исторической действительности.
Предложенный мысленный эксперимент важен для осознания границ познавательного потенциала анализа ДНК-гаплотипов (как и любого другого научного метода) и ни в коей мере не является карикатурой на ДНК-генеалогию. Её основатели – люди глубокого ума и широкой культуры. Слава Богу, Академия ДНК-генеалогии не является новой сектой – это объединение учёных, открытое для поиска, непредвзятого обсуждения выдвигаемых гипотез, и, что особенно важно, для целенаправленной кооперации специалистов разных отраслей знания.
Ещё раз подчеркну: доказанное ДНК-генеалогией родство по мужской предковой линии русских с древними ариями, заселившими Русскую равнину в III тыс. до н.э., в том числе с известными по исторической литературе скифами и сарматами, является отныне антропологическим фактом. Этот фундаментальный факт требует фундаментального пересмотра всей суммы исторического знания, ибо ставит вопрос о пяти-тысячелетней истории Древней Руси. Однако ответа на этот вопрос указанный антропологический факт сам по себе ещё не даёт. Культурная преемственность населения Древней Руси, если таковая имела место, должна была оставить следы не только в нашем ДНК-гаплотипе, но и в нашей культуре. Распознать эти следы – задача исторического исследования. А тут всё неясно.
О скифах мы знаем пока лишь то, что знаем. И на фоне этого знания слова А. Блока: «да, скифы мы», – выглядят запальчивой поэтической вольностью. Появление славянства на Дунае и Висле в середине I тыс. н.э. (первые письменные упоминания о славянах относятся к VI веку) и последующее распространение славянства на Русскую равнину зафиксированы во всех известных источниках, в том числе в русских летописях. Об истории русских в центре и на севере Русской равнины в долетописные времена не известно практически ничего, попытки же Л.П. Грот приобщить к делу фольклор из «Голубиной книги» и «Хронографический рассказ о Словене и Русе и городе Словенске» (Приложение к Холмогорской летописи XVI в.) вязнут в скепсисе профессионального сообщества относительно возраста и достоверности этих источников. Но ещё хуже скепсиса – непросветлённая энергия сонма энтузиастов, тиражирующих всякое шарлатанство, а то и мракобесие.
Чтобы продвинуться вперёд, нам необходимо ответить на три фундаментальных вопроса. Вот первый вопрос: на каком языке говорило население Русской равнины до перехода на славянский в середине I тыс. н.э., и насколько понятен нам этот язык?
Данные ДНК-генеалогии свидетельствуют о том, что популяция гаплогруппы R1a заселила Русскую равнину гораздо раньше, чем пришедшие с Урала так называемые «финно-язычные» племена (в кавычках, ибо называть их языки финскими, значит отбрасывать исторический подход или, проще говоря, перевирать историю). Указанный антропологический факт подводит твёрдое основание под гипотезу академика А.И. Соболевского, который первым предположил, что в древности население всей Русской равнины – не только степей, но и лесов – говорило на «скифском» языке (См. Соболевский А.И. Названия рек и озёр русского севера. Л., 1927). Принято считать, что скифы говорили на иранском наречии. Но вот незадача: иранский скифский язык до сих пор не реконструирован. Работ по скифской иранистике немало, но удовлетворительных результатов – словаря, списка объяснённых топонимов, этнонимов, имён богов и вождей – до сих пор нет. Следовательно, иранская гипотеза работает плохо, и нужен более убедительный ответ.
Второй вопрос: содержалось ли в языке древнего населения Русской равнины понятие «Русь», с чем оно было связано и что обозначало? В подходе к этому вопросу я несколько расхожусь с уважаемой Л.П. Грот, когда она предлагает заняться не этимологизациями этнонима, а поисками самого народа. Думаю, что в этом случае, как, впрочем, и во многих других, вначале было слово. То есть понятие «Русь», как мне представляется, существовало задолго до появления русского народа.
Третий вопрос: можно ли найти свидетельства об истории Древней Руси долетописных времён в общепризнанных письменных источниках, а также в топонимике и фольклоре? Уверен, что такие свидетельства могут быть найдены, если понять язык тех, кого мы называем скифами.
Знакомство с открытием А.А. Клёсова заставило меня вернуться к итоговому сборнику работ О.Н.Трубачёва «INDOARICA в Северном Причерноморье» (М.: Наука, 1999). Вернуться для того, чтобы, опираясь на ряд конкретных выводов и этимологий, а главное – исходя из объективной логики работ академика Трубачёва, попробовать найти недостающий второй ключ.
О.Н. Трубачёв работал во времена строгой дискурсивной дисциплины. Поэтому, усомнившись в ираноязычии скифов, он был весьма осторожен. Открыв индоарийский языковой субстрат в античной Синдике на Керченском проливе и в Днепровско-Бугском понизовье, разъяснив целый ряд топонимов Причерноморья (Артек, Березань, Балаклава, Симеиз, Тендровская коса и др.), а также имя едва ли не самого известного скифа – мудреца Анахарсиса, академик полагал, что обнаруживает «нескифское в скифском». Объяснял он это тем, что предки скифов говорили на индоарийском языке, а потом именно в Северном Причерноморье произошло разделение племён и языков на индоариев и иранцев, пути миграции которых разошлись. Свидетельством «великого арийского раскола» Трубачёв считал упомянутое Диодором Сицилийским предание о скифских царевичах Пале и Напе, связанное в свою очередь с легендой об измене царских жён с рабами во время 28-летенего похода скифов в Малую Азию и столкновении вернувшихся «палеев» с новоявленными «напеями». Вывод автора: «палеи» – это старые индоязычные скифы, а «напеи» – это ираноязычные «младоарии».
Могло ли разделение индоариев с иранцами произойти ещё в Северном Причерноморье? Это не вполне соответствует сегодняшним представлениям об арийских исходах в Индию и Иран, однако, Трубачёв предполагал некую раннюю стадию такого разделения. Предположим. Тогда сведения о конфликте палеев и напеев относились бы к событиям тысячелетней, а то и полутора тысячелетней давности (не по отношению к нам, а по отношению к середине I тыс. до н.э., когда эти сведения были зафиксированы в античной литературе). Неужели за всё это время, где-то поближе к середине I тыс. до н.э., в Скифии не было похожего политического конфликта? Полагаю, что был. Далее, если скифы-палеи и их жёны говорили на индоарийском, а в рабах, вступивших в связь с царскими жёнами, Трубачёв усматривал синдов, то почему родившиеся от них «напеи» вдруг заговорили по-ирански? Логичнее предположить, что иранский язык складывался не так быстро и гораздо позже, скорее всего, уже в Иране.
Похоже, что автор был увлечён возможностью красиво примирить открытую им «индоарику» с доминирующей по сей день установкой о скифском «иранстве». Ведь если ничего не придумывать и не превращать политический конфликт в языковой раздел, придётся признать, что индоарийский язык был и оставался общим – и для отлучавшихся царей, и для неверных цариц, и для приблудных царевичей. Предлагаю отсечь излишние сущности. Если, проверяя гипотезу Трубачёва об индоарийском языке в Скифии, мы сможем понять имена скифских богов и царей, то язык скифов следует признать индоарийским.
Давайте, рассуждать. Академик Трубачёв нашёл и реконструировал реликты языка, похожего на древнеиндийский, в Северном Причерноморье, куда, как мы теперь знаем, в первой половине III тыс. до н.э. пришли арии (гаплогруппа R1a). Обнаружение здесь гидронима Синду (Дон), этнонима синды и названия земли Синдика делает вполне оправданным определение «INDOARICA» по отношению к этому далёкому от Индии пространству на временном отрезке в два с половиной тысячелетия до нашей эры. Дело в том, что называя великую реку в Южной Азии Индом (то есть, собственно, Рекой), а страну – Индией (то есть страной Реки), арии не придумали ничего нового. Так они делали не раз – на пространстве от Чёрного моря до Тихого океана и от Северного Ледовитого океана до Аравии можно найти целый ряд «Индий». Таманская Синдика – лишь один из примеров в этом ряду.
Из работ Трубачёва следует, что в Северном Причерноморье не только таманские синды, но все приазовские меоты, крымские тавры и, как минимум, часть тех племён, которых греки назвали обобщённым именем «скифы», говорили на индоарийских наречиях. Мы знаем, что язык, на котором говорили арии, пришедшие в Индию в середине II тыс. до н.э., запечатлён в санскрите. Следовательно, «вооружившись» санскритом, мы можем попробовать понять язык скифов, а, возможно, и других древних арийских народов. Конечно, нет оснований полагать, что все эти народы говорили на санскрите. Однако если скифский язык окажется индоарийским, он может быть похожим на санскрит. Да и все арийские наречия в древности, вполне вероятно, были гораздо ближе друг к другу, чем сегодня. Так что попробуем пойти по этому следу.
Первыми ариями, запечатлёнными в исторических источниках, в том числе в Библии, были хетты, которые появились в Малой Азии на рубеже III и II тыс. до н.э. и со временем создали там мощную империю. Существует целая литература по хеттской истории, но что означает само слово «хетты» до сих пор неизвестно. Выскажу предположение, что имя этого народа связано с санскритским словом bhettar – дровосек; разрушитель; победитель. Если так, то имя, что и говорить, грозное.
Но, может быть, это лишь случайное сближение? Что ж, попробуем прочитать названия наследовавших хеттской державе анатолийских государств. Вот, например, Кария – страна на юго-западном побережье Малой Азии напротив островов Самос и Родос, получившая известность в античную эпоху благодаря городам Галикарнасу и Милету. Что означает название этой страны? Вероятно, то же, что санскритское слово karya: быть удобным или пригодным, например, karya-siddhi на санскрите означает «благополучный исход».
К югу от Карии располагалась не менее известная страна Ликия – именно здесь возник один из первых в человеческой истории алфавитов. Между тем в санскрите есть слово likhita, которое означает не что иное, как письмо, писание. А к северу от Карии располагалась страна Лидия, которая занимала самое выгодное, поистине стратегическое, местоположение – у проливов, соединяющих Чёрное и Средиземное моря. Так вот, в санскрите слово li означает держаться, прикасаться, а слово deya – дар, награда. Так что Лидия – очень красноречивое название.
Столько попаданий в цель не могут быть случайностью. Последние сомнения отпадут, если к сказанному прибавить, что Кария и Ликия граничили по реке, которая сегодня называется Даламан, а в древности называлась Инд (Indos). Итак, мы имеем дело не со случайными сближениями, а с комплексом фактов, доказывающих, что язык анатолийских ариев был близок к санскриту. Или, правильнее сказать, язык арийских племён, завоевавших в середине II тыс. до н.э. Южную Азию и основавших там очередную Индию, был всё ещё близок к древнему языку хеттов и к современным санскриту анатолийским языкам.
Не удержусь и откликнусь на провокационное предположение А.А. Клёсова об отношении Авраама к гаплогруппе R1a (Указ. соч. С. 10-11). Могу предложить серьёзный аргумент в поддержку этой гипотезы. Ведь что может быть серьёзнее, чем имя бога? В случае с евреями речь идёт о единобожии – вере в еврейского бога Яхве. А в санскрите есть слово yahva – вечно юный. Индийские арии были язычники и относили это определение не к одному, а к разным богам своего пантеона.
Но вернёмся к хеттам. Похоже, что всему арийскому миру, вступившему в фазу экспансии, имя хеттов было понятно и говорило о многом. Оно говорило о том, что бывшие дровосеки, пересев на боевые колесницы, стали народом победителем. Такое имя внушало и страх, и зависть, и уважение – не удивительно, что оно обрело тысячелетнюю популярность. Но шло время, и народ, некогда увенчанный славой, был забыт. Историки заново открыли хеттов уже в XX веке, после находки архива их царей и дешифровки клинописи Бедржихом Грозным. А теперь, определив этимологию самого этнонима, мы можем в должной мере осознать тот исторический резонанс, который вызвало завоевание хеттами Малой Азии в III-II тыс. до н.э.
Обратимся к условной карте расселения древних народов, которая составлена по сообщениям Геродота историками Нового времени. После прочтения имени «хетты», мы можем серьёзно продвинуться и в чтении этнографической карты античного мира. Итак, середина I тыс. до н.э. – хеттов давно уже нет. Однако на востоке, за Каспийским морем, кочуют грозные массагеты. В полночной стороне, за Меотидой, обитают тисагеты. А западное побережье Понта держат геты – сильнейшее фракийское племя. Таким образом, весь ареал арийского мира осенён славным древним именем.
Поскольку мы выяснили, что древние арийские наречия были близки друг к другу и похожи на санскрит, нам не составит труда сделать необходимые уточнения. На санскрите masaca означает лошадь. Массагеты – это кочевники, то есть кочевые, конные геты/хетты. Санскритское слово tusara имеет следующие значения: мороз, снег, иней. Тисагеты, таким образом, это северные геты или, проще говоря, северяне. А вот имя геты обходится без каких-либо дополнительных определений, то есть главное фракийское племя считало и называло себя прямыми наследниками хеттов. Сделав эти уточнения, и вновь обозрев карту древнеарийского мира, можно понять масштаб замысла и истинный смысл названия труда историка готов Иордана (VI в.) – «Гетика».
К Иордановой «Гетике» мы ещё обратимся, а сейчас приглядимся к «гетской дуге» на Геродотовой карте мира. Как видим, эта дуга совпадает с тем географическим коридором, по которому, согласно А.А. Клёсову, шла миграция арийских племён. Благодаря данным ДНК-генеалогии мы теперь лучше представляем их исторический маршрут: концентрация в Северном Причерноморье, далее – на Урал и Арал, на богатый и пустынный восточноевропейский Север, потом на богатый густозаселённый азиатский Юг, а потом и обратно с Русской равнины на Запад.
Примерно на три тысячи лет, с середины III тыс. до н.э. и до середины I тыс. н.э., пространство от Днестра до Алтая, а с рубежа II-I тыс. до н.э. – от Алтая до Адриатики, стало ядерной зоной арийского мира. Широтной географической осью этого пространства был степной пояс, всегда служивший магистральным транспортным коридором. Поэтому степной «арийский простор» превратился в северный трансконтинентальный торговый путь. Северный – по отношению к цивилизационным центрам в Египте, Ближнем Востоке и Месопотамии, Китае, а затем также в Индии и Иране. На Русской равнине степной торгово-транспортный коридор пересекался с речными путями из Перми и Прибалтики в Каспийское и Чёрное моря. Тот, кто доминировал на северном «арийском просторе», получал доступ к лучшим чернозёмам, безбрежным степным пастбищам, несметным рудным, лесным, пушным и рыбным богатствам. Разросшиеся арийские племена, последовательно освоившие металлургию бронзы и железа, боевые колесницы и верховую езду, превратились в могущественную силу. В периоды перенаселения и климатических катаклизмов с арийского Севера исходили сокрушительные нашествия, менявшие ход истории всего Древнего мира.
Самое известное из таких нашествий – исход ариев из Средней Азии в Индию и Иран в середине II тыс. до н.э. Логично предположить, что климатическая катастрофа подтолкнула миграцию арийских племён не только в Южную Азию, но и на Запад. След такой миграции можно усмотреть в распространении срубной археологической культуры из Заволжья по Русской равнине во второй половине II тыс. до н.э. Отечественная археология фиксирует демографический взрыв в лесостепи и степи Русской равнины в XVI-XIII вв. до н.э., что привело к сильному перенаселению и последующему демографическому сжатию. Указанный демографический кризис на Русской равнине и хронологически, и географически сопрягается с Троянской войной, развернувшейся у проливов, и нашествием «народов моря», которое прокатилось с севера на юг по восточному Средиземноморью.
В этой связи следует обратить внимание на устойчивую традицию, связывающую проливы с северными ариями, что проявляется в названиях Геллеспонт, Дарданеллы, Херсонес Фракийский, Галлиполи, а также в парности Боспора Фракийского и Боспора Киммерийского.
Пролив Дарданеллы получил своё название по имени племени дарданов и города Дардании. Этноним «дарданы» имеет индоарийскую этимологию: он происходит от слова dardhya – стойкость, неколебимость, либо от сложного слова dur-danta – необузданный, неукрощённый. Те же дараданы, либо ещё одно арийское племя с таким же названием, пришли не позже середины I тыс. до н.э. на северо-запад Балканского полуострова. Там эти балканские дарданы, приняли участие в становлении иллирийского племенного сообщества. Заметим, что обобщённое название «иллирийцы» и географическое определение «Иллирия» имеют, судя по всему, доарийское происхождение. Полагаю, что указанные определения восходят к древнетюркскому слову el, которое означает племенной союз, народ, государство.
А та Дардания, что на малоазийском берегу, вошла в историю Трои. Судя по описаниям Гомера и данным археологии, во времена троянской войны культура Трои была довольно близка к ахейской, хотя троянцы не были греками. Оба названия славного города «Троя» – «Илион» («Илиос» у Гомера) тоже не греческие. Что же они означают? Л.C. Клейн в своей работе «Анатомия Илиады» обращает внимание на то, что применяемые Гомером эпитеты рисуют «обдуваемый ветрами» Илиос городом-крепостью на холме, а «широкоуличную» Трою – просторным городским центром на тучной равнине (См.: Клейн Л.С. Анатомия «Илиады». СПб., 1998. Глава I. Илион и Троя). Не следует ли отсюда, что Илион и Троя – это разные города, которые соединены воедино лишь в воображении авторов и слушателей эпоса? К тому же Гомер изредка называет город ещё и третьим именем – Пергамом, что, по мнению Р. Карпинтера, является результатом включения в «Илиаду» сказания о другом походе ахейцев – на известный город Пергам, расположенный южнее Троады. Л.С. Клейн идёт ещё дальше, усматривая в «Илиаде» контаминацию сказаний о походах ахейцев против трёх разных городов в Малой Азии.
Вслед за А. Гетце, П. Кречмером, Э. Форрером и другими специалистами, Л.С. Клейн отождествляет Илиос и Трою с «Вилусой» и «Таруисой» – это названия 2-х из 22-х усмиренных хеттами стран, список которых приводится в «Хронике Тудхалии IV» (вторая треть XIII в. до н.э.). В пользу отождествления Илиоса с Вилусой в литературе приведены серьёзные аргументы, чего не скажешь об отождествлении Трои с Таруисой. Итак, Вилуса по целому ряду признаков совпадает с Илиосом, что же касается Таруисы, то в хеттской хронике сказано, что она расположена где-то по соседству с Вилусой. Таким образом, отождествление Трои с Таруисой (на мой взгляд, сомнительное) заведомо предполагает, что Илион и Троя – совершенно разные города. Но так ли это?
Троянский вопрос предоставляет хорошую возможность для проверки гипотезы об индоарийском языке тех племён, которые в течение трёх тысячелетий приходили в Малую Азию с грозного Севера. Попробуем прочитать приведённые выше названия. Начнём с хеттских топонимов Вилуса и Таруиса, а затем рассмотрим знаменитые гомеровские названия: Троя, Пергам, гора Ида.
Хеттское название «Вилуса» имеет индоарийскую этимологию, о которой можно судить по таким санскритским словам, как vilas – блестеть, сиять, и vilasa, что в зависимости от контекста может означать «появление» либо прилагаемое «желаемый». Таким образом, Вилуса-Илиос – это град сияющий и желаемый. «Таруиса» этимологизируется ещё более определённо: tarusi – победа; tarusas – победоносная. В XIII в. до н.э. город-государство с таким славным названием располагался где-то по соседству с Вилусой-Илиосом-Илионом. Вполне уместны и заслуживают дальнейшего изучения вопросы о тождестве «Таруисы» с племенем «турша», упомянутым в египетских надписях среди «народов моря», и тождестве обоих этих имён с этрусками. Но почему победоносная Таруиса, как и победоносная турша, должна быть отождествлена с Троей? Есть мнение, что Илион и Троя – разные города, но ведь и в этом случае для отождествления Трои именно с Таруисой должны быть основания. До сих пор единственным основанием было созвучие. Теперь, когда мы прочитали имя «Таруиса-Победоносная» уместно спросить: разве имя «Троя» означает то же самое?
Прислушаемся к языку троянцев. Что говорят нам имена царя Приама и царевича Париса? Имя Приама можно прочитать через санскритские слова priya – любимый; любящий и preyams – возлюбленный; супруг. То есть Приам – муж любящий и любимый. Что в точности соответствует гомеровскому образу Приама. Имя Париса можно прочитать через санскритские слова paricar – бродить; ходить за; ухаживать и parici – наследовать; находить; узнавать. И в этом случае имя точно и удивительно глубоко характеризует героя и его судьбу.
Как уже отмечалось, Гомер иногда называл Илиос-Трою ещё и Пергамом. Что бы это значило? Ответить на этот вопрос можно лишь, раскрыв связь имени «Пергам» с санскритским словом purvagni, что означает первоначальный огонь (о священном огне в доме). Поэтому в именовании Трои Пергамом следует видеть не компиляцию, а прекрасный и глубокий образ города как очага троянского народа. Но что же означает само имя «Троя»? Гомеровское название города Троя, как и послегомеровское название полуострова Троада явно указывают не некую тройственность. Индоарийское слово traya имеет следующие значения: тройной; троякий; тройка; триада. Так что же это за тройня?
После окончания троянской войны пепелище города оказалось во владении фригийцев. Этноним «фригийцы» имеет индоарийскую этимологию: tri-guna на санскрите означает сочетание трёх начал или прилагательное «тройной». То есть, по сути дела, фригийцев можно назвать и троянцами. Возможно, фригийцы – это уже новые троянцы. Однако по Аполлодору (III, 12.3), в самом начале на месте города стояло святилище фригийской богине Ате. Согласно мифам троянцы произошли от брака Дардана, приплывшего в Троаду с острова Самофракия, и дочери местного царя Тевкра, который был сыном бога троянской реки Скамандра и нимфы Идеи. Дардания на берегу пролива, река Скамандр и гора Ида – три главных топонима Троады. Дардан, Идея и Скамандр – три эпонима, с которых начинается легендарная генеалогия троянцев. Следовательно, Троя и есть не что иное, как Тройственный союз родов, триада.
Заметим, что все три топонима-эпонима имеют индоарийскую этимологию. О Дардане сказано выше. Смысл названия Скамандр можно понять через санскритские слова ckambha – опора, поддержка и ananda – радость, наслаждение. Имя нимфы Идея и название горы Ида особенно интересны. В санскрите ude означает подниматься, восходить, а udaya – название мифической горы, из-за которой восходят солнце и луна.
Ну а как же быть с «обдуваемым ветрами» Илиосом и «широкоуличной» Троей? Ответить на этот вопрос нам поможет ещё одно санскритское слово: tarya – плата за перевоз. Слово замечательно точно подходит к рассматриваемому случаю. Во-первых, нельзя не заметить сходства tarya и traya. Во-вторых, в кратком слове tarya выражается вся политэкономия города Трои и, соответственно, троянской войны. От этого индоарийского корня происходят слова «тариф» и, что сейчас особенно важно, «торг». Ведь во всяком значительном городе всегда была не только цитадель на холме, но и торг под холмом или, по-русски говоря, на подоле. Поэтому и Трою можно рассматривать как единство алтарного храма (Пергам), града-крепости (Илиос) и городского торжища (Тарья).
Троянская война была не то причиной, не то следствием нашествия «народов моря» – смотря с какой точки это нашествие наблюдать. Как бы то ни было, после троянской войны из Малой Азии по восточному Средиземноморью рассеялись воинственные орды неясного происхождения. Попробуем прочитать названия «народов моря» и уточнить геополитическую картину.
Первыми в этом ряду следует назвать фригийцев, за которыми осталось поле сражения. Дело, конечно, не в том, кому досталось пепелище Илиона, а в том, кто утвердился на проливах. Контроль над проливами установили фригийцы, прямо и непосредственно связанные с северными ариями, из-за чего их нередко отождествляют с фракийцами. Фригия стала великой державой, заняв место Хеттского царства и конкурируя с Ассирией. Этноним «фригийцы», как было показано выше, имеет индоарийскую этимологию.
Осталось отметить, что фригийцев обычно отождествляют с египетским MŠWŠ, ассирийским Мушки, греческим Μόσχοι и библейским Мешех. Указанные названия можно прочитать с помощью санскритских слов mus – грабящий; уничтожающий – и musivan – вор, грабитель. Фригийцы были врагами хеттов, ахейцев, ассирийцев, евреев и египтян и поэтому вполне могли называться грабителями. В то же время определение (вероятно, хеттское) «воры-грабители», скорее, характеризует некую орду, прокатившуюся от проливов до Египта, и вряд ли следует воспринимать его как устойчивый экзоэтноним.
Одним из самых известных народов моря были филистимляне, вошедшие в Библию под именем Плиштим и отмеченные в египетских источниках как PLST. Название этого народа, образовавшего в Ханаане коалицию из пяти городов, можно прочитать через санскритские слова pula – пучок и sthaman – стоянка; сила, мощь. Индоарийская этимология показывает, что речь идёт о самоназвании народа. В то же время представленная этимология показывает необоснованность попыток отождествления филистимлян с пеласгами.
Выше уже упоминался такой народ «с моря» как туруша или турша (TWRYŠ, TWRWS). В XIII до н.э. они ходили в поход на Египет вместе с ахейцами, и ликийцами. А в XII в. туруша в нападении «народов моря» на Египет, похоже, уже не участвовали. По одной из версий, туруша соотносится со страной, которую хетты называли Таруйса, а та в свою очередь с Троей. Представленный выше материал и этимология (tarusi – победа; tarusas – победоносная) подтверждают указанную версию ровно наполовину: в части тождества имён туруша и Таруйса – да, а в части тождества их с Троей – нет.
В связи с этим особый интерес представляет гипотеза о тождестве народа туруша с этрусками. Эта гипотеза опирается на устойчивую традицию, которая восходит ещё к Геродоту, сообщавшему о том, что этруски являются выходцами из Лидии. Древнее самоназвание этрусков — турсы (надпись из Капуи: turzai), откуда лат. Tu(r)s-ci (Объяснение и литературу см.: Клейн Л.С. Указ. соч. С. 52). Если указанная гипотеза верна, а выглядит она убедительно, то мы прочитали, наконец, имя этрусков. Это имя является серьёзным дополнительным аргументом в пользу того, чтобы считать царский род Этрурии малоазийским по происхождению и индоарийским по языку. Переселение этого рода из Малой Азии в Италию полностью укладывается в исторический контекст арийской экспансии на рубеже II и I тыс. до н.э.
А вот отождествлять туруша с греческим Τυρσηνοί, то есть тирсенами, на том основании, что впоследствии так называли этрусков, на мой взгляд, не стоит. Тирсенами или тирренами на разных своих диалектах греки называли некий соседний народ. Длительность и частота упоминаний тирренов, а также отсутствие в таких упоминаниях устойчивой локализации, позволяют предположить, что речь идёт не об одном, но о разных народах. Это предположение подкрепляется прочтением названия «тирсены» через следующие санскритские слова: tira – берег, край; tira-ja – растущий на берегу; tiras – в стороне. То есть тирсены-тиррены – это вообще прибрежные жители, притом не греки.
Мы установили, что название «тиррены» – индоарийское, но были ли ариями сами тиррены-тирсены? В более поздние времена может быть, а изначально – точно нет. Во-первых, это название больше похоже не на самоназвание, а на определение других, чужих, – не случайно в санскрите выстраивается следующий смысловой ряд: tiro-janapada – иноземец; tiro-janam – в стороне от людей; tiro-dhana – устранение, вытеснение. Во-вторых, во множестве случаев определение «тиррены» в античных греческих источниках выступает синонимом определения «пеласги». А про пеласгов мы точно знаем, что это предшественники греков. По логике вещей предшественники греков – это доарийское население Балканского побережья и Кикладских островов. И в отличие от рассмотренных выше этнонимов название пеласги не имеет индоарийской этимологии.
Похоже, что изначально экзоэтноним «тирсены-тиррены» был ещё догреческим, общеарийским определением неарийских прибрежных народов северного Средиземноморья, в первую очередь, пеласгов. Это определение вошло в древнегреческую литературу и, благодаря тому, получило широкое распространение и долгую жизнь. Состав народов на берегах северного Средиземноморья со временем менялся, а название «тирсены-тиррены» стало просто литературным штампом. В частности, так греческие авторы величали и этрусков.
Этруски-туруша не были единственным народом, переселившимся из Малой Азии в Италию ещё до всплеска греческой колонизации в VIII в. до н.э. Согласно латинской традиции, начало истории Рима связано с переселением в Лаций героя троянской войны Энея. Все античные авторы согласны в том, что Эней был властителем дарданов, некоторые же утверждали, что и умер этот герой во Фракии (Дионисий Галикарнасский. Римские древности, I, 49, 1). Речь, следовательно, идёт о переселении именно ариев-северян. В таком случае имя Эней (греч. Αἰνείας, лат. Aenēās) должно быть индоарийским. Так и есть. Санскритское слово ayana означает ход, бег, путь, а также идущий, приходящий. Эней – идущий и приходящий! Точнее быть не может.
Примечательно, что Эней сначала посетил Эпир – это там, где дарданы положили начало иллирийскому сообществу, а затем Сицилию, где как раз в рассматриваемую эпоху поселились сикулы. Этноним сикулы (лат. Siculi, греч. Σικελοί) имеет индоарийскую этимологию, которая может быть раскрыта через санскритские слова si – связывать, соединять и kula – род, семья. Таким образом, в восточной части Сицилии расположилось объединение нескольких арийских родов. А Эней достиг Лация (на санскрите laksya – цена, награда, цель), где его потомки стали называться латинянами (санскритское слово lata означает поросль, усики, вьющееся растение).
Арийская колонизация в Италии шла не только морем, но и со стороны материка – с северо-востока. В XII в. до н.э. на северное побережье Адриатики вышла группа племён под собирательным именем венеты. По свидетельству Тита Ливия и Плиния Старшего они переселились сюда из Малой Азии, где также носили имя «венеты» (греч. ’Ενετοί, лат. Veneti) (Тит Ливий. История от основания города 1.1; 5.34; Плиний Старший. Естественная история III. 130). В устье самой большой реки в Италии венеты основали город Венецию. Реке, на которой они утвердились, венеты дали своё название. На современном итальянском река называется Po (По), а на латыни называлась Padus. Итальянцы (и не только они) не догадываются, что название их реки является индоарийским. Между тем, это именно так. Санскритское слово payas означает живительную влагу: питьё, молоко, дождь, сок, семя, воду. Pa на санскрите означает пить, payoda – дающий молоко, воду, а pada-pa – дерево или буквально: пьющее корнями.
Утвердившись в устье реки По, адриатические венеты замкнули на себя несколько важнейших торговых путей: скифо-фракийский – с востока, аж от самого Китая; лигурский – с запада, по реке По; «янтарный» – с севера, от берегов Балтики. Так называемый янтарный трансъевропейский торговый путь стал собственно вендским. Но об этом позже.
Северная венето-арийская колонизация по сравнению с колониальными экспедициями «народов моря» была, похоже, более многочисленной и в демографическом смысле интенсивной. По данным ДНК-генеалогии, доля потомков ариев в целом по Италии совсем не велика – менее 5% – а вот в Венеции она достигает почти 20%. Ещё один регион Италии с повышенной долей потомков рода R1a находится, наоборот, на юге. Это Калабрия, которую в VIII-VII вв. до н.э. активно осваивали греки.
В завершение итальянского экскурса отметим, что название страны Италия, судя по всему, не индоарийское и вообще не «индоевропейское». Вероятно, потомкам латинян, этрусков, сикулов и венетов название страны досталось по наследству от доарийского населения. Выскажу предположение, что название Италия происходит от того же корня, что и название Иллирия – от древнетюркского корня el, а общая конструкция этого названия аналогична конструкции названия хазарской столицы Итиль: et – создавать, строить, устраивать; el – племенной союз, народ, государство.
Отношения римлян с италиками в I тыс. до н.э. были весьма напряжёнными и, уж точно, они не считали друг друга братьями. Сегодня, слава Богу, все итальянцы. Однако с исторической и лингвистической точки зрения италиками следует называть именно доарийские народы Италии, давшие название этой стране и говорившие на неиндоевропейском языке. В определённом смысле их язык можно было бы назвать «древнеевропейским», но лучше поискать более точное название. А вот выделение в индоевропейской языковой семье группы «италийских» языков следует признать недоразумением.
Нашествие «народов моря» переиначило историю Древней Греции, войдя в её анналы как «дорийское вторжение», которое выбило ахейцев из центров микенской цивилизации, варваризировало весь регион, а также запустило волну переселений, завершившихся племенной чересполосицей ахейцев, эолийцев, ионийцев и дорийцев. Обратим внимание на тот факт, что названия четырёх главных древнегреческих племён не имеют удовлетворительной греческой этимологии. Это загадочное обстоятельство сгущает сумрак, окутывающий начало истории Эллады. Добавим света и попробуем прочитать непонятные названия древних греческих племён. Уже не кажется странным, что эти названия на поверку оказываются индоарийскими.
Дорийцы или доряне (др.-греч. Δωριεῖς, ед. число др.-греч. Δωριεύς). Это название можно понять с помощью следующих санскритских слов: daru – разбивающий; daruna – твёрдый, суровый, грубый; dur-acara – неправильно живущий, плохого поведения, плохо воспитанный, злой. Дурная репутация дорийцев вошла в пословицы и поговорки, которые и сегодня можно услышать в Греции. Изначально же «дорийцы» – это экзоэтноним, т.е. название, которое дали вторгшимся племенам их соседи, говорившие, как видим, на индоарийских наречиях.
Ионийцы или ионяне (др.-греч. Ἴωνες). Название можно понять с помощью следующих санскритских слов: janas – род, поколение; yoni – рождённый в, происходящий из; yauna – породнившийся через брак. Согласно Геродоту, ионийцы были потомками переселенцев из Аттики, которые взяли себе в супружество карийских женщин. Таким образом, «ионийцы» – это самоназвание смешанного населения, наследовавшего жителям Аттики и Карии, которые когда-то говорили на индоарийских наречиях.
Эолийцы или эоляне (др.-греч. Αἰολεῖς). Название можно понять с помощью следующих санскритских слов: ayojay – составлять; ayojana – доставление, собирание. Эолийцами назывались жители и выходцы из Фессалии. На происхождение из Фессалии претендовали также и ахейцы, и дорийцы. Судя по всему, население этой древней греческой области было смешанным, сложносоставным, о чём и свидетельствует название «эоляне». Кроме того, это название свидетельствует о том, что «древнегреческие» племена, сменившие в Фессалии пеласгов, говорили еще не по-гречески, а по-индоарийски.
Ахейцы или ахеяне (др.-греч. Ἀχαιοί) – самое древнее древнегреческое племя. Ахейцы были современниками хеттов, которые называли этот народ Аххиява. Понять это название можно через санскритское слово abhyavaman – презирать, смотреть свысока. Очень точная характеристика народа, военный и политический строй которого определяли колесничие-аристократы (см. об этом: Молчанов А.А. «Достоинство мужей ахейских» (Признаки общественного бытия полноправного человека в Греции микенской эпохи) // Человек и общество в античном мире. М., 1998. С. 279-294). Такое определение может быть самоназванием либо вражеским прозвищем, которое полюбилось самим тем, кто стал зваться ахейцами. Так или иначе, это название имеет индоарийское происхождение, и понятно оно было носителям индоарийского языка.
Откуда же пришли в северо-восточное Средиземноморье те арийские племена, которые со временем, в I тыс. до н.э., создали древнегреческую культуру – весь тот новый мир, который сегодня мы называем античностью? В поисках ответа на этот вопрос логично обратиться к мифам и легендам Древней Греции. Конечно, это очень мутный исторический источник. Однако выскажу следующую гипотезу: муть мифов представляет собой эффект «испорченного телефона», который возник при переводе с индоарийского на древнегреческий. Если же прочитать ключевые слова по индоарийски, то из глубины мифологии начнут проступать очертания исторического процесса.
Начнём с известных фактов. В древнегреческих мифах и легендах рассыпано множество свидетельств, которые подобно маленьким магнитным стрелкам дружно показывают на север. Вот титан Прометей, главный людской защитник и учитель, по приказу Зевса отправлен в страну скифов и прикован там к отрогам Кавказского хребта на самом берегу Понта. А вот бог небесной и земной влаги, виноградарства и виноделия Бахус-Вакх. Он был изначально фригийским или фракийским божеством, культ которого переняли древние греки, давшие ему и второе имя – Дионис. Особенно выразителен Арес – «плохиш» древнегреческого Олимпа, бог реальной, то есть кровавой и коварной войны. Имя говорит само за себя: Арес или Арей (др.-греч. Ἄρης, микен. a-re) В микенскую эпоху его имя встречается в составе композитов: a-re-me-ne (Ареймен), a-re-i-ze-we-i (Аритсевехи), pa-na-re-jo (Панарей) (Предметно-понятийный словарь греческого языка. Микенский период. Л., 1986. С. 140). То есть Арес – не кто иной, как Арий или Арич. Стоит ли после этого удивляться, что этот бог воевал на стороне троянцев, а Софокл называет его рождённым во Фракии (Софокл. Антигона 970).
Главным героем античной Греции и Италии (включая Рим, Этрурию, Сицилию и Венецию, а не только полисы Великой Греции) был Геракл-Геркулес, совершивший 12 великих подвигов. Из них 4 подвига он совершил в Северном Причерноморье. А скифы почитали Геракла в качестве своего родоначальника. Второй главный герой Античности – Ахилл – вознёсся к богам с очищающего костра на берегу Геллеспонта, а по другой версии был перенесён на черноморский остров Левку, что напротив устья Дуная. Великий греческий поэт Алкей, живший на рубеже VII-VI вв. до н.э., называл Ахилла царём скифов. Как видим, культ героев и вакхические оргии – настоящие атрибуты Античности – пришли с севера. Однако оттуда тянутся не только пьянство и военщина. Начав перечень с Прометея, завершим его культовым героем европейских поэтов, певцов и музыкантов – Орфеем. Он тоже был фракийцем, тоже мог бы сказать: «от того, что я с севера что ли…».
Перечисленные и подобные им свидетельства до сих пор интерпретировались как результат древнегреческой колонизации и культурного влияния. Но греческая колонизация VIII-VII вв. до н.э. – вовсе не начало истории, и чтобы привести наши исторические представления в порядок, их следует перевернуть с головы на ноги. А для этого посмотрим на Олимп. Мифологический центр мироздания древние греки помещали на реальной горе. Так вот гора Олимп расположена на самом севере самого северного региона Древней Греции – Фессалии, на границе с Македонией. Таким образом, не только сказания о Прометее, Вакхе, Аресе, Геракле, Ахилле, Орфее содержат следы северного происхождения этих богов и героев, но и сама Эллада начиналась с севера.
Фессалия – исторический регион Древней Греции, обиталище сначала ахейцев, затем эолийцев и дорян. В легендарной истории сюда пришёл сын спасшегося от потопа Девкалиона, внук Прометея Эллин-Геллен и основал город Έλλάς (Hellas), от которого пошло название страны Эллада. Область этого города носила название Ахиллея (Ноm. Il. 2, 683. 9, 395; Ноm. Od. 11, 496). Фессалийский Эллас-Эллада и пелопонесский Аргос вместе, καθ’ Έλλάδα καὶ μέσον ‘Άργoς (Ноm. Od. 1, 344, 15, 80), обозначали как бы пределы страны, обитаемой одноплеменными ахейцами с севера до Пелопоннеса (Реальный словарь классических древностей. Под редакцией Й. Геффкена, Э. Цибарта, 1914).
К указанной версии происхождения национального самоназвания Греции – Эллада, полагаю, следует добавить ещё одну. Дело в том, что в санскрите есть слово ahlada со значениями услада, радость. Эллада и ahlada слишком похожи по форме и конгруэнтны по смыслу, чтобы игнорировать этот факт, тем более в общем контексте представленного здесь исторического и лингвистического материала. В то же время упомянутая история с Гелленом (Эллином), городом Hellas и областью Ахиллея имеет очень большое значение. Но раскрыть и осмыслить это значение мы сможем позже – когда обратимся к рассмотрению генеалогической легенды скифов.
В Древней Греции считалось, что в Фессалии некогда жили великаны лапифы, которые победили кентавров. С фессалийской областью Фтиотидой предание связывает отца Ахилла аргонавта Пелея, который был царём мирмидонян. А мирмидоняне – это такой странный народ, который был создан Зевсом из муравьёв по просьбе деда Ахилла Эака, потерявшего весь свой предыдущий народ во время мора, насланного Герой. В общем, там чудеса… Спрашивается, причём тут история?
Давайте, разберёмся. Дед Ахилла Эак вместе с Посейдоном и Аполлоном, то есть с их божьей помощью, строил твердыню на проливах – Трою-Илион. Имя Эак, также Аяк или Ойак (др.-греч. Αἰακός, лат. Aeacus), не имеет греческой этимологии, но его можно прочитать с помощью следующих санскритских слов: ojas – мощь, крепость; okas – приют, убежище, родина. Понятно, что арийское предание, ещё до превращения его в древнегреческое, рассказывало о царе-градостроителе. Сын Эака Пелей был царём мирмидонян. Имя Пелей можно понять с помощью санскритского слова palaya – охранять, управлять, держать. Это типичное имя царской особы. Похожие имена Палака или Палакос носили индийские принцы, а также сын царя крымских скифов (Трубачев О.Н. Указ. соч. С. 34).
А вот чтобы понять мудрёное название «мирмидоняне» потребуются сразу два санскритских слова: mar – умирать, погибать, и medin – друг, товарищ, союзник. То есть речь шла о дружинниках, готовых умереть за други своя, либо о новом ополчении, заменившем павшее войско. Но это на индоарийском. А по-древнегречески получились муравьи.
Лапифы победили кентавров. По-гречески «лапифы» (Λᾰπίθαι) звучит как «хвастуны». Это тоже идёт от индоарийского корня: на санскрите lapita означает болтовня, шум. Но всё же «лапифы» происходят от совсем другого индоарийского слова, похожего на санскритское labdhar – победитель. То есть лапифы – это арийское племя победителей, от которого, кстати говоря, вели своё происхождение род Кипселидов в Коринфе и род Пирифоидов в Аттике. Со временем, однако, легендарные победители превратились в хвастунов и притом в великанов.
Вслед за Эаком и Пелеем царём мирмидонян стал Ахилл. Ahi на санскрите значит змей. Вспомним притчу о змеях, штурмовавших стены Илиона: они прорвали тот участок, который строил Эак, и это было предзнаменование будущего взятия Трои потомками Эака (в «Иллиаде» таковыми показаны ахейцы, а на деле Троя досталась фригийцам). Имя Ахилла, безусловно, имеет сакральный смысл. А змеи, безусловно, символизируют хтоническое природное начало. Этого нам достаточно для того, чтобы остановиться. Ибо понятно, что Ахилл – большая тема. Поднять её мы сможем, лишь встав на родную почву, точнее, на ту её часть, которая, по свидетельству Геродота, называлась «Гилея».
Завершая древнегреческий экскурс, мы не можем не упомянуть аргонавтов. По двум причинам. Во-первых, нам по пути: аргонавты тоже держат курс на север, и, вероятно, такое направление эпического плавания неслучайно. Во-вторых, сама Эллада не мыслима без аргонавтов. Эллинский дух проснулся в великую колонизацию, поэтическим отражением которой считается миф об аргонавтах. Всё верно: аргонавты символизируют колонизацию. Но вот только какую именно?
Во времена Гомера Эллада и эллины были ещё локальными фессалийскими названиями, а в качестве общегреческих автор национального эпоса использовал три синонимично звучавших имени: ахейцы, данайцы и аргивяне. Об ахейцах уже сказано. К данайцам ещё вернёмся. Присмотримся к аргивянам (др.-греч. Ἀργεῖοι). Речь идёт о жителях Аргоса в узком и расширительном смысле слова. Перекличка названий – Аргос и Арго, аргивяне и аргонавты – очевидна. Стало быть, древнегреческие герои, плывшие за золотым руном, начертали на парусе и в сердце своём имя родины. Возможно. Но что означает это имя – Арго?
Санскритское слово argha имеет следующие значения: цена; награда, почётный дар; приём гостей. Всё это точно соответствует смыслу и фабуле мифа. Так что же тогда означало название корабля «Арго»: цель путешествия или родную гавань? Похоже, что для древнегреческих героев оно звучало уже как имя родины, а вот для их предков, которые и были первыми аргонавтами, оно означало искомую награду. Но коли так, то откуда и куда плыли аргонавты?
Поскольку мы установили, что Арго – это индоарийское слово со значением «награда», становится очевидным, что Аргос – это то счастливое место, где некогда была обретена награда, искомая ариями-аргонавтами. Отсюда следует, что первые аргонавты говорили ещё не на древнегреческом, а на индоарийском языке, и плыли они не из Греции на север, а, наоборот, с севера приплыли в Грецию.
В научной литературе можно встретить предположение, что «греки-ахейцы» вторглись на Балканский полуостров на рубеже III-II тысячелетий до н.э. откуда-то с севера: из района Придунайской низменности или «из степей Северного Причерноморья» (История Древней Греции. Под ред. В.И. Кузищина. М., 1996. Глава IV. Ахейская Греция во II тысячелетии до н.э. Микенская цивилизация (Ю.В. Андреев). С. 51). Следует подчеркнуть, что никаких «греков-ахейцев» точно не было ни в степях, ни в иных местах Северного Причерноморья. Возможно, что эпических «греков-ахейцев» не было вообще. Ведь во II тысячелетии до н.э. отсутствовали такие понятия как «Греция» или «Эллада», ещё не было древнегреческого языка, и есть серьёзные основания полагать, что племена ахейцев-данайцев-аргивян, как и другие арийские племена северо-восточного Средиземноморья, говорили на индоарийских наречиях.
Главные направления миграций ариев на протяжении трёх тысячелетий до нашей эры определены А.А. Клёсовым по данным ДНК-генеалогии. Сегодня мы можем уверенно говорить о том, что в северо-восточном Средиземноморье с конца III тыс. до н.э. начинается «эпоха Борея» – два с половиной тысячелетия постоянных переселений и нашествий северных арийских племён, изначально исходивших с юга Русской равнины. Указанные миграции шли вокруг Чёрного моря, то есть двумя путями – Кавказским и Балканским. Но сейчас нас интересуют не пути, а начала. Полагаю, пора определить не только географический ареал – юг Русской равнины, но и центр либо центры существовавшей здесь древней арийской цивилизации.
Продолжение следует…
Афанасьев Михаил Николаевич,
доктор социологических наук
Мы установили,
что в историческом плане древнегреческая колонизация в Северном
Причерноморье носила возвратный характер: греческие колонисты пришли
туда, откуда когда-то вышли их предки, получившие известность как
ахейцы, лапифы и мирмидоняне. Логично предположить, что греки двигались
по тем традиционным маршрутам, которые вели их к древним священным
очагам – Пергамам их пращуров. Первые и главные северопонтийские колонии
были основаны в VII-VI вв. до н.э.: Истрия в устье Истра (Дуная),
Борисфенида, а затем Ольвия в устье Борисфена (Днепра) и Гипаниса
(Южного Буга), Фанагория на азиатском и Пантикопей на европейском
берегах Боспора Киммерийского (Керченского пролива), Херсонес на
юго-западной оконечности Тавриды (Крыма).
Котел Арианта (Владимир Бахтов, из цикла «Иллюстрации к Геродоту», bakhtov.com.ua)
Отметим, что колонии располагались отнюдь не в целинных, но в давно обжитых и «намоленных» местах. Все указанные города были основаны по согласованию с царями скифов, синдо-меотов и тавров, которые были заинтересованы в приморских торговых колониях не меньше греков. Уже вскоре население этих полисов стало смешанным, что особенно хорошо видно на примере Ольвии и Пантикопея. Однако нас больше интересуют не греческие колонии как таковые, а те места, в непосредственной близости с которыми они располагались. Поскольку именно в этих местах мы обнаруживаем центры древней арийской цивилизации. Эти центры, как увидим, обладают следующим набором характеристик: глубокая древность; исключительное значение для мировой торговли; развитая инфраструктура и продуктивное хозяйство, основанное на разделении труда и обмене; концентрация сакральной мощи и политической власти.
О близости к центрам автохтонной цивилизации говорят сами названия пяти главных греческих колоний, только одно из которых является греческим. Ближайшей к Элладе и первой по времени основания колонией была Истрия, названная по реке в устье которой она расположилась. Шедший из глубин Европы к Понту Истр был естественной границей Великой Скифии. Согласно Геродоту на северных притоках Истра жили скифы-агафирсы, похожие на фракийцев. Взгляд, конечно, греческий, но верный. Точнее бы сказать, что фракийцы были похожи на западных скифов. Ибо Фракия в своём этнокультурном содержании является производным от Скифии и Киммерии.
Обратим внимание на устойчивую традицию, согласно которой, прилегавшие с юга к Истру северо-фракийские земли (придунайская Добруджа), именовались Малой Скифией. Ещё во II тысячелетии, особенно в XIII-XI вв. до н.э., территория будущей Фракии стала плацдармом для исхода северных ариев в северо-восточное Средиземноморье. Сам этноним «фракийцы» (др.-греч. Θρᾳκός; лат. Thraci) имеет индоарийскую этимологию и связан, вероятно, с такими словами как prak – впереди, ранее, прежде; prakars – вытягивать вперёд, предводительствовать.
Считается, что Пловдив – город с едва ли не самым давним в Европе постоянным проживанием населения, а его название восходит к фракийскому Pulpuldeva (Adams D. Q. Thracian language // Encyclopedia of Indo-European culture / Ed. by Mallory J.P., Adams D.Q. London-Chicago, 1997. P. 575-576). Между тем, это фракийское название является комбинацией индоарийских слов: pala – защитник, царь; pula – пучёк, букет; deva – божественный, бог, жрец, царь, почитающий как бога. То есть что-то вроде сбора, собора защитников и служителей бога.
Оба названия реки Истр-Дунай также являются индоарийскими. Название Истр сложилось, вероятно, через слияние слов ista – искомый, желанный и isira – прохладительный, освежающий. Название Дунай звучит ещё более возвышенно: du-naca – непостижимый, вечный.
Следующая на восток и по времени основания греческая колония – Ольвия. Что по-гречески значит «счастливая». Однако, как показал О.Н. Трубачев, это греческое название является переводом индоарийского savia – благая, добрая. Ссылаясь на Б. Фармаковского, Трубачев связывает это название с наличием родников, дающих в изобилии прекрасную питьевую воду (Трубачев О.Н. Указ. соч. С. 151-152; Фармаковский Б. Ольвия. М., 1915. С. 21). Ольвия Савия располагалась в низовьях Борисфена и Гипаниса, в области, которую Геродот обозначал как «Старая Скифия», а Плиний – «Синдская Скифия» (Scythia Sindica). То есть указания на древний арийский очаг были известны историкам всегда, но лишь недавно академик Трубачев прояснил их истинное значение.
Названия Пантикапей, Фанагория, Херсонес многими поколениями наших соотечественников воспринимались как реликты древнегреческого языка. И совершенно напрасно, поскольку эти названия – не греческие. О.Н. Трубачев пытался этимологизировать Пантикапей как холм у дороги, под которой надо понимать пролив – что вряд ли удовлетворительно. При этом, признавал автор, не понятно, что делать с Пантикапой – рекой в Скифии, которую упоминал Геродот. Предложу свой вариант: panthaka (pathika) – странник, путешественник; pa – охранять. То есть охраняющий путников город Пантикапей и хранящая путников река Пантикапа. Напомню, что Б.А. Рыбаков доказал тождество геродотовской Пантикапы с Ворсклой (Рыбаков Б.А. Геродотова Скифия: историко-географический анализ. М., 1979. С. 21-24).
На противоположной от Пантикапея стороне пролива, на юге Таманского полуострова, располагалась греческая колония с названием Фанагория, которое на поверку оказывается сугубо местным. На санскрите pannagari означает «Враг змей». Сакральное значение этого названия прояснится уже скоро.
Пятая колония – Херсонес, располагавшийся в Тавриде, земле тавров. Нам известны два Херсонеса: ещё до возникновения города в Крыму так назывался полуостров на проливе Дарданеллы. Херсонес Фракийский (Галлиполи) – древнее название полуострова на пути из Дарданелл в Эгейское море, который крепко связан в историческом предании с северными ариями – фракийцами, позже галлами. Поэтому закономерно, что у этого места оказывается индоарийское название. Исход слова Херсонес – nas означает нос. Издавна носом называют выступающую в море часть суши – мыс, полуостров. Полагаю, что название полуострова Херсонес Фракийский происходит от индоарийского hirana – золото, точнее от hiranya-sraj – золотой венец; имеющий золотой венец. Херсонес – это полуостров, увенчанный золотым венцом, то есть царский полуостров. Такое название точно соответствует стратегическому значению и исторической судьбе полуострова, – число царей, скрестивших оружие в борьбе за это место, уже во времена Гомера трудно было сосчитать.
В русском Севастополе тоже есть мыс Херсонес, на котором прежде стоял одноимённый город. Этим можно бы удовлетвориться. Однако остаются сомнения. Если древнегреческие колонисты хотели бы повторить в скифской стране легендарное название полуострова у исхода Эгейского моря, то логичнее было сделать это где-то во Фракии, либо на Боспоре Киммерийском. А если царский мыс был у тавров, то вряд ли бы именно на нём была основана греческая колония. Поэтому у здешнего Херсонеса может быть собственное название – вероятно, таврское и при этом не царственное. Такое название может происходить от следующего индоарийского ряда: harsa – радость, восторг; harsana – радующий; harsa-nada – крик радости. Так что у двух разных мест могло быть два разных индоарийских названия, но с VI-V вв. до н.э. они образовали своего рода рифму в древнегреческом языке и могли трансформироваться в одно.
Насколько древними являются предполагаемые очаги арийской цивилизации на юге Русской равнины, в Предкавказье и Крыму? Для ответа на этот вопрос большое значение имеют следующие сведения.
Ещё М.И. Ростовцев проводил культурные аналогии между Северным Причерноморьем и Хеттской державой (Ростовцев М.И. Скифия и Боспор. Критическое обозрение памятников литературных и археологических. Л., 1925. С. 345, 347). О.Н. Трубачев реконструировал целый ряд хеттско-северопонтийских изоглосс (Трубачев О.Н. Указ. соч. С. 171). Он же обратил внимание на совпадение имён двух цариц: имя одной запечатлено в алалахских табличках времён Митанни, около середины II тыс. до н.э., другая – воинственная жена синдского царя Гекатея на рубеже V-IV вв. до н.э. Обеих звали Тиргитавия, что явно перекликается с именем легендарного праотца скифов Тиргитая. К этому надо добавить фактическое совпадение самих этнонимов меотов и митанни: MAITAI и MAITA-nni (полное тождество за вычетом хурритского суффикса -nni) (Там же. С. 253-254).
Меоты или «материнские» назывались по имени моря, вокруг которого они жили. Меотида значит кормящая мать. Переполняющей её пресной водой она питает Чёрное море, древнее индоарийское название которого – Темарунда – означало то же самое: чёрная пучина. Меоты – больше чем этноним: так называлось племенное сообщество, включавшее яксоматов на Дону и северном побережье Азовского моря, синдов на Таманском полуострове, сатавков на Керченском полуострове Крыма, всего более десяти племён. Таким образом, обобщающее определение «меоты» имело этнополитический характер и именно в таком качестве вошло в титул царей Боспора. Есть все основания полагать, что и переднеазиатские арии, основавшие во II тыс. до н.э. государство Митанни, были выходцами с Меотиды. Когда академик Трубачев высказывал эту гипотезу, он был даже не в меньшинстве, а в одиночестве, но он был прав.
Вслед за К. Риттером и П. Кречмером Трубачев раскрыл языковую близость и историческую последовательность появления названий рек: Hypanis – Южный Буг; Hypanis – Кубань и Hypanis, Hyphasis в Индии. Это ясно указывает на то, что задолго до середины II тыс. до н.э., когда арии пришли в Индию, носители индоарийского языка населяли речные понизовья Южного Буга и Кубани. Параллелизму названий Гипаниса-Буга и Гипаниса-Кубани соответствует значительная схожесть двух дельт: гилеи и камышовые заросли, множество изменчивых речных русел и островов.
В гораздо более поздние времена античные авторы знали эти места как «Старую Скифию» (Геродот) или «Синдскую Скифию» (Плиний) в нижнем междуречье Южного Буга и Днепра и собственно Синдику на нижней Кубани. Согласно данным Плиния и Страбона в указанных регионах практиковалось строительство искусственных каналов, причём во времена этих античных авторов такое строительство уже выглядело древним. Существование системы искусственных каналов оставило следы в местной топонимике (см. у Трубачева этимологию названия полуострова Фанталовский или Фонтан и названия «Кандаур»).
Древние водоотводные системы указывают на давние традиции сельского хозяйства, основные отрасли которого составляли выращивание сахарного тростника (о чём говорит название племени яксоматов: см. у Трубачева), огородных и садовых культур, а также свиноводство. В то же время хорошо известно о товарном, ориентированном на экспорт через греческие колонии производстве «скифского» хлеба, которое было локализовано выше по течению Южного Буга и Днепра. Поэтому выделение Геродотом скифов-земледельцев и скифов-пахарей вполне понятно, а вот недоумение по этому поводу у множества современных авторов понять трудно. Никакой тавтологии здесь нет: все пахари являются земледельцами, но не все земледельцы занимаются хлебопашеством.
Специально следует отметить догреческие традиции виноградарства и виноделия на Кубани и в Алуштинской долине в Крыму (дебри Кисани из «Слова о полку Игореве», этимологию см. у Трубачева). Каменные ложа со сливом для выдавливания винограда найдены археологами при раскопках древнего Боспора (Гайдукевич В.Ф. Боспорское царство. М.-Л., 1949. С. 106, 108, 169 (рис. 29); Он же. Виноделие на Боспоре // Материалы и исследования по археологии СССР. №85. М.-Л., 1958) и поселений тавров в нагорном районе Херсонеса (Дьяков В.Н. Древняя Таврика до римской оккупации // ВДИ. 1939. №3. С. 85). Название таких давилен – тарапан – дошло до нас как русский диалектизм. Этот винодельческий термин, как показал Трубачев, имеет не греческую, но индоарийскую этимологию.
Тут самое время вспомнить о чаше – одном из четырёх культовых предметов, ниспосланных скифам с неба. А также о том, что в глазах древних греков употребление неразбавленного вина было атрибутом скифского образа жизни, а когда сами они хотели подлить вина в кратер, то говорили: «подскифить». Как уже отмечалось, культ бога виноделия пришёл в Элладу с севера. Вполне вероятно, что этот культ берёт своё начало в наших краях – на Тамани да в дебрях Кисани. У бога Диониса есть более древнее имя – Бахус. Русскими оно всегда воспринималось как более близкое. И правильно: имя Бахус – от родных индоарийских корней, от слов bahu – обильный, изобилующий; bahu-phala – богатый плодами; bahu-trsna – испытывающий жажду.
Природные богатства, давняя их добыча и обработка ещё не объясняют феномена древних цивилизационных очагов в Старой Скифии и Синдо-Меотии. Понять этот феномен можно лишь с учётом исключительного значения нижнего Приднепровья и Приазовья для трансконтинентальной торговли в Евразии. Находки на реке Роси в могиле скифского времени раковин каури с Индийского океана (Граков Б.Н. Скифы. М., 1971. С. 128) и аналогичные находки в Крыму I тыс. до н.э. (Лесков А.М. Горный Крым в I тысячелетии до нашей эры. Киев, 1965. С. 122) свидетельствуют о торговых связях между Скифией и Северо-Западной Индией (Индо-Скифией). Культурная связь этих стран на полюсах арийского степного торгового коридора подтверждается также общей архитектурной традицией ложноступенчатых сводов в погребальных склепах Пантикапея (здесь они имитируют бревенчатые перекрытия более ранних подкурганных срубов) (Блаватский В.Д. Пантикапей. Очерки истории столицы Боспора. М., 1964. С. 77-78) и в дворцовых сооружениях Северной Индии ( Cunningham A. The ancient geography of India. New enlarged ed. Varanasi, 1975. P. 63).
Широтный трансконтинентальный торговый коридор пересекался в Северном Причерноморье с меридианным Балтийско-Черноморским торговым коридором, точнее с двумя речными путями – по Борисфену и Танаису (Иессен А.А. Греческая колонизация Северного Причерноморья. Ее предпосылки и особенности. Л., 1947. С. 42, 49; Lowmiansky H. Sarmacja // Slownik starozytnosci slovianskich. T.V. Wroclaw etc. 1975. C. 67-68). Это были традиционные пути поставок пушнины, а также древнейшие в Европе янтарные пути (Ферсман А.Е. Рассказы о самоцветах. Изд. 2. М., 1974. С. 34). Янтарь не только привозили из Прибалтики, но и собирали по среднему и нижнему Днепру. Нижнее течение Днепра и Южного Буга вплоть до устья этих рек (как раз «Старая Скифия»!) минералоги включают в Балтийско-Днепровскую янтарную провинцию. Плиний указывал на скифское происхождение ряда сортов янтаря. А само русское слово янтарь, как показал Трубачев, получено вовсе не из балтийских языков, а из индоарийского языкового субстрата.
Торговые коридоры – это понятие не столько физической, сколько экономической и политической географии. Мы не знаем, чем было мотивировано движение ариев на восток, но мы знаем, что в результате такого расселения возник трансконтинентальный торговый путь от Китая до Балкан. Наличие древних меридианных торговых путей по рекам Русской равнины также предполагает раннее расселение ариев – уже в меридианном направлении, на север, установление ими контроля над пушными и янтарными провинциями и организацию торговых караванов на юг. Ещё раз подчеркнём, что до формирования в конце II тыс. до н.э. янтарного пути с Балтики до Адриатики уже существовал древний путь с Балтики до Причерноморья. Именно на этой геоэкономической оси в IX в. н.э. сложилось государство Рюриковичей. Принципиально важно отметить, что указанная ось существовала, по меньшей мере, две тысячи лет до летописных событий, связанных с Рюриком.
Только уяснив определяющую роль торговли, а соответственно контроля над торговыми путями и особенно их перекрёстками, в политэкономии центров древней арийской цивилизации, мы сможем адекватно понять социальную государствообразующую роль царских родов Киммерии, Скифии, Сарматии, Хазарии и Киевской Руси.
Представленная Геродотом политэкономическая классификация скифских племён – скифы-земледельцы, скифы-пахари, скифы-кочевники и царские скифы – всегда была камнем преткновения для историков, которых не устраивала её якобы избыточность: разве пахари – не земледельцы, и разве царские скифы – не кочевники? Мало помогало делу и соотнесение классификации племён с перечнем культовых для скифов предметов: чаша, плуг, ярмо и секира. А ведь указанные предметы явно символизировали и освящали различные функции объединённых племён в политэкономической системе скифского сообщества. Так, чаша символизирует виноделие и отправление религиозного ритуала. Плуг – хлебопашество. Ярмо – скотоводство. Секира – царскую власть.
Спрашивается: неужели удел царей – пасти скот? Нет, миссию царей составляют власть и управление людьми. Применительно к геоэкономике Русской равнины эта миссия состояла в военном контроле над ключевыми точками трансконтинентальной торговли – Днепровскими порогами и Керченским проливом – и в организации системы обменов. Обмены редко бывают эквивалентными, однако без секиры чаша, плуг и ярмо, то есть символизируемые ими племена, не были бы включены в выгодное им всем хозяйственное и политическое объединение.
Жизнь царских родов, естественно, концентрировалась вокруг указанных ключевых точек – генераторов богатства и мощи. Применительно к царям «всех меотов» Приазовья верность сказанного совершенно очевидна: Боспор – это и есть Боспорское царство. Но ведь и царские скифы вполне определённо локализуются Геродотом в местности Герры – эту местность академик Рыбаков идентифицирует как пространство вокруг и южнее днепровских порогов (Рыбаков Б.А. Указ. соч. С. 21, 26-27). Здесь расположены царские курганы – усыпальницы скифских царей. Неподалёку отсюда, у реки Рось, пасутся дикие белые кони – таких коней, как точно соотнёс Рыбаков, «по Роси ездя, имал есм своима рукама» ещё Владимир Мономах. Но, несмотря на все эти свидетельства, историки продолжали пересказывать миф о кочующих царских скифах. Впрочем, при желании можно кочевьем посчитать и полюдье, которое Рюриковичи унаследовали от своих царственных предшественников. Или кто-то думает, что Рюриковичи его изобрели?
Очерчивая древние очаги арийской цивилизации, уместно напомнить историческую географию Тамани – это полуостров, который некогда был островом. По сообщению Плиния, синды называли его Eon (Plin. NH VI, 18). Трубачев отождествил «Синдский остров» с землёй Oium, близ Меотиды, куда переправились готы, по рассказу Иордана. Обратим внимание на ещё одно сближение. Передаваемое Плинием название Eon очень похоже на имя Ио – так звали возлюбленную Зевса, превращённую в белую корову. Как видим, не случайно Софокл отправил Ио на встречу с прикованным Прометеем в страну скифов. Боспором назывались два пролива: Киммерийский, между Меотидой и Понтом, и Фракийский, между Понтом и Геллеспонтом. Древние греки истолковывали Βόσπορος как «коровий брод», связывая столь странное название с мифом о несчастной Ио. Отождествление Ио с Eon даёт ответ на вопрос об исторической последовательности названий: сначала был Боспор Киммерийский.
С Ио стало понятнее, но это не снимает несуразицу с «коровьим бродом», тем более что Ио вброд нигде не ходила, всё плыла и плыла. Брод здесь вообще не причём. Потому что название Боспор (Βόσπορος) – не греческое, происходит оно от двух индоарийских слов: bhas – блеск, свет и paras – дальше, вдали. Так что коровы отдельно, а пролив отдельно.
Тут нельзя не отметить интересную гипотезу Трубачева о серебре. Он обращает внимание на факты скопления огромного количества привозного серебра на Боспоре (Шелов Д.Б. Северное Причерноморье 2000 лет назад. М., 1975. С. 67), использования его для чеканки серебряной монеты и для производства зеркал (Максимова М.И. Серебряное зеркало из Келермеса // СА XXI, 1954. С. 281; Блаватский В.Д. О боспорском ремесле IV-I вв. до н.э. // Советская археология. XXIX-XXX. 1959. С. 51) (в Риме, например, серебряные зеркала распространились после похода Помпея на Кавказ). В этом историческом контексте Трубачев связывает происхождение праславянского, прабалтийского и прагерманского названий серебра с Прикубаньем, точнее с местным индоарийским названием sib(h)ri apa – светлая вода, что перекликается с этимологическим значением «светлый» названий серебра в армянском, греческом, латинском и некоторых других языках. Итак, в славянском названии серебра живёт древняя метафора-сравнение со светлой водной поверхностью. Добавлю, что древнее праславянское «серебро», кажется, связано с блеском Боспора.
И всё-таки самым ценным и почитаемым металлом у скифов было не серебро, а золото. Тема золота скифов выводит нас к самой сердцевине нашей проблематики – к разговору о богах и царях тех арийских племён, которые создали на юге Русской равнины, в Приднепровье и Приазовье, один из самых древних очагов мировой цивилизации. Поэтому пора обратиться к генеалогической легенде скифов.
Страна титанов
Геродот (IV, 5-10) приводит два варианта указанной легенды: так называемый скифский и так называемый греческий. Вначале Геродот сообщает, что скифы называют себя самым молодым народом. Далее следует рассказ о рождении от Зевса и дочери Борисфена первого человека в пустынной Скифии – Таргитая. У Таргитая было три сына: старший Липоксай, средний Арпоксай и младший Колаксай, который взял царскую власть и породил царских скифов – «паралатов». Так называемый греческий вариант легенды рассказывает о том, как встретил Геракл в Гилее, в низовьях Борисфена, деву-змею, которая родила от Геракла трёх сыновей: Агафирса, Гелона и Скифа. Только младший Скиф смог натянуть лук Геракла, поэтому он получил царство и породил скифов царских.
Как видим, презентация скифов в качестве молодого народа соответствует тому, что Колаксай-Скиф был младшим сыном в роде Таргитая-Геракла. Отсюда следует, что скифы царские, по имени которых во времена Геродота называлось обширное сообщество племён, были молодым побегом старого корня, на котором до них успели расцвести два – таргитайских, но не скифских – царских рода. Однако перед тем как прослеживать этнополитическую историю наших предков (в том, что это наши предки сегодня уже нет сомнений – благодаря ДНК-генеалогии), следует сначала разобраться с их сакральной идентичностью.
Начнём сначала: вначале были Борисфен, его дочь и Зевс (Геродот даже называет Зевса зятем Борисфена). Принято считать, что Борисфеном называли Днепр древние греки. С Борисфеном явно перекликается Борей. Считается, что северный ветер называли Бореем опять же древние греки. Но на самом деле, древние греки лишь записали эти и многие другие названия. Название Борей происходит от индоарийского barh – это слово имеет следующий спектр значений: 1) рвать, вырывать; 2) расти, увеличиваться; 3) реветь, трубить; 4) говорить. От глагола barh произошло определение barhistha – самый крепкий, наисильнейший, наивысший. Это уже имя божества, творящего северный ветер.
Имя реки Борисфен, а точнее Борисфена, сложено из двух слов: Barhistha + phena. Пена в переводе не нуждается. Итак, текущая с севера великая река называлась пеной Бористы или Борея. Интуиция подсказывает, что пена Борея была не пустой – она несла в себе споры, то есть была спермой. Заметим, что индоарийское слово sphuri означает лопаться; разлетаться; появляться. Споры – именно так, согласно сообщению Иордана, называли себя общие предки венедов, антов и склавинов. В то же время эти предки назывались и считали себя северянами. Что и понятно: споры неслись Бореем (bhara – несущий!) и его влажным семенем – Борисфеной.
Теперь задумаемся над следующим: Борисфен в скифской легенде выглядит вполне аутентично, а вот о Зевсе этого никак не скажешь. Скорее всего, Зевс здесь назван по аналогии, поскольку речь идёт о старшем боге скифов. Но о каком? И не связан ли как-то древнегреческий Зевс со старшим богом скифов, точнее, богом их предков?
Сформулирую рабочую гипотезу. Зевс принадлежал ко второму поколению богов (на самом деле, даже к третьему, но так далеко мы сейчас заглядывать не будем) и был победителем в войне с предками олимпийских богов – титанами. Предположу, что титаномахия и смена богов на греческом Олимпе являются мифологическим отражением тысячелетней трансформации нескольких потоков ариев, приходивших с севера и говоривших на индоарийском языке, в древних греков. В таком случае нас особенно должно интересовать первое поколение богов. Это арийские боги – в эллинском сознании они были побеждены и отправлены под спуд, в Тартар, а вот скифы такого переворота никогда не признавали и свято чтили богов своих предков.
Эллинские мифы гласят, что низвергнутого отца Зевса звали Кроносом. Что означает это имя, древние греки уже не помнили. По созвучию с течением реки решили, что Кронос (Κρόνος) означает течение времени. Времени, действительно, утекло много. Но всё-таки попробуем разобрать сквозь все течения времени имя древнего бога. Изначально Кроноса звали примерно так: Hiranya-retas – обладающий золотым зародышем. Это, надо сказать, вполне соответствует фабуле эллинских мифов. А также древней логике царской титулатуры: царь – сын царя и отец царя.
Старший бог тем и замечателен, что его имя многое объясняет. Наконец-то, в XXI веке, мы можем понять, почему территория между Борисфеном после порогов (с севера, северо-запада) и рекой Герросом (с востока), где обитали скифы царские, называлась Герры. Тысячелетиями днепровские пороги в геоэкономическом плане были вратами на важнейшем торговом пути, а в плане топографическом и мифопоэтическом – кульминационной точкой, где Борисфена являлась во всей своей мощи и красе. Для царей порогов Борисфена поистине несла золотые яйца. Здесь бог скифских предков Hiranya-retas или Кронос впервые заложил золотой зародыш. Здесь было колыбельное место, где появлялись на этот свет и уходили на тот свет цари рода Таргитая-Геракла, где копилось золото скифов, и насыпались царские курганы. Герры – обкатанное веками, краткое название золотой люльки Hiranya-retas, родового гнезда Кронидов.
Не забудем, однако, что у Борисфена была дочь, которую Кронос взял себе в жёны. Думаю, не ошибусь, сравнив тысячелетнюю легенду с тысячелетним деревом: если рассматривать их на срезе, то увидишь многослойную концентричную структуру. Поэтому предположу, что в самом начале отцом был не Борисфен, а бог северного ветра наисильнейший Борей (Barhistha), а его дочерью была Борисфена, которую и взял на днепровских порогах Кронос (Hiranya-retas), арийский бог скифских предков. Страшно подумать, когда это было. Однако подумаем: это было ещё до образования второго арийского очага в Приазовье, на Дону и Кубани.
А когда образовался второй очаг, миф должен был измениться – появился ещё один слой. Дело в том, что «дочь» на санскрите называется tanaya. Как ни странно, до сих пор никто не обращал внимания на то, что название Танаис тождественно определению сына или дочери в санскрите. При этом следует помнить, что в античности Танаисом называли не столько Дон, сколько Северский Донец и нижнее течение великой реки после их слияния, а средневековая традиция именно такое русло считала Великим Доном (См. об этом: Рыбаков Б.А. Указ. соч. С. 28-30). Танаис отделял Скифию от Сарматии. По мнению Трубачева, Дон (а не Кубань) был великим Синдосом индоарийских меотов – сама Меотида представлялась раструбом, великим устьем Синдоса.
Северский Донец ближе к Днепру, чем средний и верхний Дон. Тем не менее, не понятно, на каком основании река Танаис могла считаться дочерью Борисфена. Но, как уже сказано, изначально отцом, вероятно, был бог северного ветра Борей. Тогда всё логично: у Борея была дочь Борисфена, а потом появилась вторая дочь Танаис, сестра Борисфены. Давно это было, к середине I тыс. до н.э. фабула древней легенды уже расплылась. Но суть от этого не пострадала: Борисфен и Танаис заповеданы скифам богом их предков – Кроносом Hiranya-retas.
Итак, от Кроноса у текущей с севера могучей реки родился первый человек, положивший начало роду ариев (в терминах ДНК-генеалогии, речь идёт о первом общем предке ариев после прохождения популяцией R1a так называемого «бутылочного горла»). Этого человека звали Таргитай или, по другим сведениям, Геракл. Имя Таргитай происходит от слов tarj – грозить и tarjita – угроза. Таким образом, нашим родоначальником был человек по имени Грозный. У Таргитая-Грозного, наверняка, было ещё и родовое имя, обозначающее происхождение от бога Кроноса Hiranya-retas. Думаю, такое имя звучало примерно так: Hiranya-garbha – золотой зародыш, возникший из яйца, а, возможно, ещё и так: Hiranya-dhanus – вооружённый золотым луком. Судя по всему, это родовое царское имя превратилось со временем в псевдо греческое имя Геракл-Геркулес.
Обе формы имени Геракл-Геркулес сохранили индоарийский корень Гер (ср. Герры) от hirana – золотой. Латинизированная форма имени Геркулес (Hercules) сохранила и второй индоарийский корень Кул от kulya – относящийся к роду, родовой; член царской семьи. В греческой форме имени Геракл (Ἡρακλῆς) второй корень редуцирован до -kl, зато здесь сохранено индоарийское -ic со значением могущества и принадлежности. Нам этот суффикс особенно дорог, ибо он стал отличительной особенностью русского языка: русские зовутся по имени-отчеству.
Как мы уже знаем, Таргитай Геракл сошёлся с девой-змеёй. Причём их совокупление, судя по всему, было похоже на единоборство. Произошло это в Гилее – лесной стране к югу от устья Днепра, что подле «Ахиллова Бега», как в древности называли Тендровскую косу. Несомненно, что Гилея – святилище одноимённого божества. Имя Гилея очень интересно своим синкретизмом. Ahalya – санскритское имя первой женщины, в то же время alaya означает жилище, место жительства, а глагол abhili означает сгибаться, льнуть, прижиматься, что очень актуально для девы-змеи. Таким образом, в одном сакральном имени нашли отражение три начала: женское, автохтонное и хтоническое.
Культ девы-змеи был распространён не только в приднепровской Старой Скифии, но и в приазовской Меотии. В Керченском музее можно увидеть античное изображение змееногой богини. К сожалению, только на бумаге – уникальная деревянная скульптура (притом двустороння!), изображающая deva-matar наших предков, вывезена из музея и пока не возвращена. Судя по всему, это та самая Дева, которую почитали и в Херсонесе. Многочисленные «девичьи» топонимы в Крыму и на Кавказе (см. об этом у Трубачева) свидетельствуют о повсеместном распространении древнего культа змееногой Девы в Северном Причерноморье. Как представляется, культ Девы, этнонимы меотов («материнские») и сарматов («женовладеемые), античная традиция, связывающая с амазонками территории вокруг Меотиды, и легенда о происхождении сарматов от амазонок, могут рассматриваться как единый культурный комплекс пережитков матриархата в социальной ткани и ментальности скифо-сарматского мира.
Теперь рассмотрим другую, полярную, сторону культа девы-змеи, на которую до сих пор не обращалось никакого внимания. Заметим, что приднепровская Гилея сопряжена с «Ахилловым Бегом». Более того, связь Гилеи с Ахиллом прослеживается не только в этом месте, а буквально повсюду. На двух противоположных берегах Боспора Киммерийского объединяющему их культу змееногой Девы соответствуют поселения Ахиллей и Мирмекий, который считался местом рождения Ахиллеса. Остров Левка, согласно устойчивой традиции, являлся древним местом неких мистерий, здесь был свой «Ахиллов Бег», сюда же с погребального костра был перенесён Ахиллес, при этом остров носит славянское название Змеиный, что связывают с сезонным наплывом ужей из Дунайского устья. Мраморное море получило своё древнее название «Геллеспонт» в честь упавшей в эти воды мифической Гелы, имя которой явно перекликается с Гилеей. И здесь же, на берегу Геллеспонта, был разожжён погребальный костёр для погибшего Ахиллеса. Наконец, сама Эллада начиналась с древнейшей области Ахиллея, куда пришёл Геллен и основал город Έλλάς (Hellas). В Геллене можно видеть переселенцев с севера, принёсших с собой культ Гилеи – опять же в паре с Ахиллесом.
Что же связывает героя Троянской войны с девой-змеёй? Ответ на этот вопрос содержится в имени Ахиллеса. Псевдо греческое имя героя Античности, на самом деле, имеет индоарийскую этимологию. Имя Ахиллес столь же многозначно, как имя Гилея. Раскрыть эту многозначность нам помогут три санскритских слова: ahi – змей; hil – предаваться любви; ayas – неутомимый. Представленная этимология имени Ахиллес, а также устойчивая парность культовых мест Ахилла и Гилеи, приводит к мысли об их спарринг-партнёрстве. В этой связи следует вспомнить, что отец Ахилла царь Пелей овладел его матерью океанидой Фетидой, вступив с ней в единоборство, в ходе которого богиня обращалась змеёй, а само имя Фетида происходит от индоарийского слова phuta – змеиная кожа.
Судя по всему, речь идёт о древнейшем культе, участниками которого были девушки и юноши, вероятно, объединённые в противоборствующие клубы, команды: женский клуб – амазонки, девы-змеи, последовательницы Гилеи, и мужской клуб – враги змей, последователи Ахиллеса. Об этом говорит и этимология города Фанагория (pannagari – «Враг змей»). Похоже, что мистерии-игрища представляли собой соревнование команд и единоборства с последующим совокуплением. Обязательным элементом состязаний был бег в догонялки. Со временем «Ахиллов бег» превратился в соревнования для юношей, посвящённые Ахиллесу, – такие соревнования проводились, например, в Ольвии. В связи с этим следует вспомнить рассказы Геродота о фракийцах, которые не хранят целомудрие девушек, и об агафирсах, которые сообща сходятся с женщинами. Также следует вспомнить обязательные игры юношей и девушек на праздники зимнего солнцеворота и летнего Ивана-Купалы у славянских народов.
Если спарринги Гилеи и Ахиллеса были древнейшими родовыми, фольклорными половозрастными ритуалами, то связь Гилеи с Гераклом носила уже политический характер. Можно предположить, что исторической основой легенды о совокуплении Таргитая Геракла с девой-змеёй Гилеей было некое принуждение к миру и образование межплеменного государственного общежития. Характерно, что культ Геракла, распространённый в античности по всей территории Северного Причерноморья, носил именно государственный характер (Захарова Е.А. Культы древнегреческих героев Ахилла и Геракла в Северном Причерноморье, VI-I вв. до н.э.).
Ещё один след исторических событий, положивших начало «Старой Скифии», сохранился в виде переданной античными авторами легенды о журавлях, изгнавших пигмеев из мест, где возник город Герания или Канкит (Какитон). Трубачев располагает этот город где-то в районе реки Конки и возводит название города и реки к древнеиндийскому kanka – цапля; в латинской же форме Герания он видит передачу греческого названия «Журавлиный город».
Итак, название журавля в русском, греческом и ряде других индоевропейских языков происходит от корня jur- или ger-. Что, вполне вероятно, восходит к названию города Герания-Канкит. Предположу, что у городского центра Старой Скифии изначально было двойное название. Канкитом город был назван по реке Конка, нижнее течение которой, согласно многим свидетельствам, являлось грандиозным обиталищем белых цапель. А название Герания, как и Герры, обозначало принадлежность божественному царскому роду Кроноса Hiranya-retas. В общем, очень похоже на Боспор Киммерийский и Неаполь Скифский, но они были позже, а сначала был Канкит Геранский.
Со временем от города осталась лишь легенда – о журавлях, прогнавших пигмеев. Страшную древность этой легенды и, как полагаю, первого города «Старой Скифии», обнаруживает установленное Дж.Греппином (Greppin J.A.C.) наличие повествования о битве журавлей с народом маленького роста в пяти индоевропейских литературах – греческой, латинской, санскритской, среднеперсидской и древнеармянской (Цит. по: Трубачев О.Н. Указ. соч. С. 208). Рассказ о журавлях, враждебных пигмеям, в «Иллиаде» нас уже не удивляет. А вот индийская птица Гаруда, поразившая варваров-неарийцев, заслуживает особого внимания с учётом открывающейся хронологической перспективы, вернее, ретроспективы. Тем более что Греппин усматривает «прозрачное» родство индийского слова «гаруда» с греческим «геранос», то есть с журавлём. А Трубачев связывает птицу Гаруду с Грифом, полузверем-полуптицей, миф о котором приурочен с древности к Северному Причерноморью и конкретно к Боспору.
Трубачев интерпретирует Gar-uda как сложение «пожиратель водяного (зверя)» (Там же. С. 209). И, поминая вражду птицы Гаруды со змеями, отождествляет со змеями, то есть иноплеменниками, несчастных пигмеев. В том, что пигмеи – это изгоняемые иноплеменники (древние обитатели днепровской дельты, пеласги, италийцы, дравиды и т.д.), нет сомнений. А вот с Гарудой, Грифом и змеями надо разобраться. Начнём с того, что Garuda – это имя царя птиц. Действительно, корень gar- может означать и глотание, но он может означать и совсем иное – например, восхваление, чтение, научение. Такие возможные значения gar- как глотание, а также обрызгивание, подходят птице вроде цапли или журавля, но явно недостаточны для царского имени. Логичнее предположить, что основа царского имени связана со словами gariman – достоинство, сила и garta – трон, сиденье на колеснице. Вторая составляющая имени царя птиц -uda может быть связана с водой (в скобках заметим, что некоего зверя в воде предполагает лишь сам Трубачев) – udaka означает воду. Но, во-первых, это не просто вода, а ещё и жертвоприношение предкам. Во-вторых, однокоренное наречие udak означает «на север», а udaktas – «с севера».
Таким образом, имя индийского (индоарийского) царя птиц явно связано с предками, колесницами и северной силой. Всё это даёт возможность предположить, что санскритский корень gar- является поздней трансформацией причерноморского индоарийского ger-, который в свою очередь произошёл от ещё более древнего индоарийского hirana. Но задолго до того, как в Северо-западной Индии царственная птица Гаруда прогнала местных пигмеев, гораздо ближе к Геррам и Канкиту Геранскому «Старой Скифии», на Боспоре Киммерийском, показал свою силу легендарный арийский Гриф.
Взаимоотношения Геранской цапли, киммерийского Грифа и индийской Гаруды со змеями, на мой взгляд, далеко не однозначны. Вообще, убеждённость современных авторов в том, что змеи – это враги, представляется напрасной. Ибо это противоречит огромному массиву свидетельств, показывающих тотемную, сакральную, ритуальную роль змей у индоевропейских народов в древности. Далее, собственно пожирания змей мифологическими царственными созданиями не видно. Тот же санскритский глагол gar может означать как «глотать», так и «выплёвывать», «изрыгать». Царские птицы змей подбрасывают, берут в клюв и выпускают из клюва – они с ними, скорее, играют. Если же предположить, что змеи идут в пищу, то это тем более исключает их изгнание: кто станет разгонять свою кормовую базу? То есть в любом случае царские птицы со змеями сожительствуют. Да и сами эти птицы, особенно Гриф, представляют собой нечто комбинированное, то есть символизируют некий синтез.
Сопоставление исторических актов творения – формирования «Старой Скифии» на Днепре и Киммерии на Боспоре с образованием Индии на Инде – позволяет, хотя бы примерно, определить давность двух первых актов. Следует учитывать, что арии пришли к великой реке в Южной Азии не прямо с Русской равнины, а проделали большой путь, который отмечен следами исчезнувших «Индий» (Синдская Скифия, Синдика, Аркаим, Синташта). С учётом этого возникновение обоих арийских очагов – на Боспоре и особенно на Днепре – отстоит от нас на оси времени не менее чем на четыре тысячелетия. То есть цивилизация ариев на Русской равнине сложилась гораздо раньше возникновения арийской Индии, государства Митанни и даже Хеттской державы.
Представленная хронологизация вполне соответствует, с одной стороны, данным ДНК-генеалогии (проживание гаплогруппы R1a в Европе, в частности на Балканах, с VI тыс. до н.э.; миграция гаплогруппы R1a за Дунай и Днестр, на Русскую равнину, в начале III тыс. до н.э.) и, с другой стороны, датировке трипольской археологической культуры (существование культуры в Дунайско-Днепровском междуречье с середины VI тыс. до н.э.; расширение территории трипольской культуры за счёт продвижения племён на север и восток в 3150-2650 гг. до н.э.).
Где жили киммерийцы
Можем ли мы надеяться на более конкретную историческую идентификацию тех, кто создал сначала «Старую Скифию», а затем синдо-меотский союз в Приазовье, на месте которого позже возникло Боспорское царство? Какие у нас для этого есть данные?
Трубачев обращал внимание на две устойчивые античные традиции, согласно которым оба реликтовых региона – Нижнее Приднепровье и Боспор – связывались, с одной стороны, с синдами, с другой стороны, с киммерийцами. При этом античные авторы знали киммерийцев как народ, царствовавший в Северном Причерноморье до скифов. А о том, царствовал ли кто здесь до киммерийцев, ни один античный автор ничего не слышал. Соотнеся эти данные с генеалогической легендой скифов (мы уже убедились в её содержательности), логично отождествить первого сына Таргитая-Геракла и Гилеи, легендарного Липоксая-Агафирса, с историческими киммерийцами.
Но тут уже всплывают сведения о реальном племени агафирсов, которых античные авторы и современные историки с киммерийцами не отождествляют. Так, Геродот о киммерийцах рассказывал как о тенях прошлого: когда пришли скифы (байкам о Таргитае и Геракле, историк предпочёл простое объяснение: скифы пришли с востока) киммерийцы раскололись. Народ ушёл через Кавказ в Малую Азию, а цари, не пожелав оставлять Отечество, в ритуальном ристалище убили друг друга на Тирсе-Днестре, где видна их высокая могила. Агафирсы же для Геродота – реальный народ, точнее, разновидность скифов, которые живут на западе, у притоков Истра-Дуная, и похожи на фракийцев. Но вот Плиний располагал сведениями об агафирсах на Борисфене-Днепре (NH, 4, 88). Аммиан Марцелин и вовсе считал агафирсов одним из народов, обитавших на болотистом восточном побережье Меотиды (Rerum Gestarum, XXII, 8).
Некоторые историки, усовершенствуя Геродота, называют агафирсов скифо-фракийцами, а те, кому этого мало – просто фракийцами. В то же время есть мнение о фракийском следе на Киммерийском Боспоре. Дескать, единственная киммерийская глосса и имена некоторых Боспорских царей звучат по-фракийски (хотя фракийский язык не известен). Есть и такой момент: вскоре после того, как киммерийцы в Малой Азии захватили столицу Лидии Сарды (654 г. до н.э.) этот город вновь был взят фракийским племенем треров. Да и вообще, когда есть Боспор Киммерийский и Боспор Фракийский, неизбежно возникает сомнение, не об одних ли боспорских насельниках идёт речь.
Заметим, что получился замкнутый круг: киммерийцы–агафирсы–фракийцы–киммерийцы. Но это ещё не всё. Иосиф Флавий (ИД, Кн.1, гл.6:1) утверждал, что родоначальником фракийцев был седьмой сын Иафета, Тирас (Фирас), что изначально фракийцы назывались тирасийцами, но потом греки переименовали их. Армянский же историк Ованес Драсханакертци ставил Фираса на место Гомера (первого сына Иафета), утверждая, что именно от него пошли рода Рифата, Аскеназа и Фогармы. Другой армянский историк Мовсес Хоренаци помещал Фираса в генеалогической цепочке между Гомером и Фогармой.
Возможно ли разобраться в этой сумятице? Попробуем. Прежде всего, отметим, что река Тирас к имени Фирас-Тирас отношения не имеет. Индоарийскую этимологию названия реки можно понять через санскритское слово tiras – через; в стороне. То есть Тирас – пограничная река (это хорошо чувствуется по смысловому ряду: tiras-karini – занавес, завеса, покров; tiro-janapada – иноземец; tira – берег).
Но что делать со всей остальной путаницей? Думаю, что такая путаница, скорее всего, является результатом наложений следов (эффект «Слонопотама»). Проверим это предположение. Сначала вычленим то, что ясно. Библейское имя Гомер (старший сын Иафета), как и ассирийское «гимирру», обозначает киммерийцев. А младший сын библейского Иафета Фирас-Тирас явно тождествен Агафирсу.
Итак, главным препятствием для предполагаемого отождествления Агафирса с киммерийцами оказывается авторитет Библии. Армянские историки, однако, критиковали древних евреев за недостаточно внимательное отслеживание истории колена Иафета. Давайте, будем корректны в отношении составителей Библии – обратим внимание на диспозицию первого и седьмого сына, что предполагает значительный временной разрыв. В связи с этим сделаю два предположения. Во-первых, народ гимирру или имя Гомер могли стать известны на Ближнем Востоке очень давно. Во-вторых, народ агафирсов или имя Агафирс могли стать известны значительно позже. В то же время требование некоторых историков поставить Агафирса на место Гомера, равно как локализация римскими авторами агафирсов в местах владычества киммерийцев показывают, что речь может идти об одном народе, который рассматривается в разные периоды его исторического существования и называется разными именами.
Теперь о фракийских следах на Киммерийском Боспоре – их разыскание является научной охотой за тенью. Это горе не от ума, а от академического дискурса, в результате которого «финны» наступают с Урала, а «кельты» пришли из Западной Европы. В случае с «фракийцами» и «киммерийцами» дело усугубляется тем, что это псевдоэтнонимы, которые, на самом деле, не определяют никаких устойчивых этносов. Как указывалось ранее, название «фракийцы» восходит к индоарийским словам prak – впереди, ранее, прежде; prakars – вытягивать вперёд, предводительствовать. То есть «фракийцы» – это примерно то же самое, что пионеры, фронтьеры, украинцы, казаки.
Отсюда многое следует. Во-первых, далеко не во всех фракийцах следует предполагать выходцев из Фракии. Например, когда мы говорили о дарданах-фракийцах, из этого не следовало, что во время образования Трои уже была Фракия и уже сложилась фракийская культура. Во-вторых, поскольку северные арии издревле шли в Малую и Переднюю Азию двумя путями вокруг Чёрного моря, следы «фракийцев» могут попадаться не только на Балканах (см. ниже о трерах). В-третьих, в истории самой Фракии можно выделять разные волны и генерации «фракийцев», в том числе до и после формирования собственно фракийской культуры. Если говорить о фракийцах в собственном смысле слова, то они, безусловно, связаны с киммерийцами – как ветвь со стволом. Поэтому фракийское содержит в себе киммерийское, но не наоборот.
Однако что же есть киммерийское? Что означает таинственное слово «киммерийцы»? Этимологизацию этого имени из никому неизвестного фракийского языка с обыгрыванием слова море следует исключить. Ибо «Гомер», «гимирру», «киммерийцы» вполне определённо происходят из следующего индоарийского ряда: kumara – мальчик, сын, царевич, а также эпитет бога войны; kumari – девушка, дочь, а также эпитет богинь и героинь; kaumara – юношеский, девический, относящийся к богу войны Кумаре. Так что реликтовые киммерийцы – это молодые люди, вступившие на тропу войны и посвятившие себя военному богу.
Так же как и фракийцы, название киммерийцы не может быть устойчивым этнонимом – оно обозначает скорее войско, чем народ. Древнее имя арийского бога войны Кумара (от которого, вполне вероятно, произошёл и фракийский Арес) и поклоняющиеся ему ополчения древних ариев должны были быть известны в Передней и Малой Азии очень давно, ещё со времён хеттов. Поэтому Гомер и назван первым сыном Иафета. Кстати говоря, предложенная этимология допускает и объясняет неслучайность созвучия этого библейского имени с именем эпического поэта, воспевшего гнев Ахиллеса, Пелеева сына.
Во внутриполитическом контексте название «киммерийцы» вряд ли было устойчивым племенным определением, скорее – эпитетом царского рода или касты воинов. Первый Киммерий на нижнем Днепре, судя по всему, был чем-то вроде Запорожской сечи и располагался либо на острове Березань, либо на косе-острове Тендра. Вполне вероятно, к нему восходит известный в низовьях Днепра средневековый замок Тягин, древнее индоарийское название которого Трубачев этимологизирует как «отдающий, жертвующий» и связывает с воинской доблестью. Тут большой вопрос, кто что отдавал и чем жертвовал. С учётом месторасположения, полагаю, доблестью там блистала царская таможня, которая, с учётом архаичного синкретизма, была также и местом сакральных жертвоприношений.
Местоположение второго, приазовского, Киммерия хорошо известно. Это северная часть полуострова Тамань, точнее – современный полуостров Фонтан или Фанталовский, запиравшийся с востока земляным Киммерийским валом (Herod. IV, 11; Strab. XI, II, 5). А немного южнее у Плиния (NH, VI, 17) отмечен мыс Crunoe, что Трубачев считает передачей греческого «источники». Заметим, что название «Crunoe» похоже и на имя Κρόνος. Если так, то на том мысу было святилище, посвящённое Кроносу Hiranya-retas, а позже, вероятно, Гераклу. Был на Боспоре и свой Тягин – в месте Эльтиген на Крымской стороне пролива.
Итак, похоже, что название «киммерийцы» было собирательным определением всех участников военного похода (внешнеполитический контекст) или эпитетом царского рода и стражи (внутриполитический контекст). В то же время есть устойчивая традиция, связывающая киммерийцев и синдов: геродотова «Старая Скифия» выступает у Плиния как «Синдская Скифия» (NH, IV, 84); на Боспоре синды занимали южную часть Таманского полуострова, имели своих царей и были весьма заметны среди меотов. Нельзя ли, исходя из этого, вывести, что синды – это и есть киммерийцы?
Целый ряд отечественных историков видели в синдах наследников киммерийцев. Трубачев с ними не согласен и выдвигает следующий контраргумент: Киммерия и Синдика не совпадают друг с другом, их разделяет Таманский (древний Корокондамский) залив, а Киммерия, к тому же, отгорожена валом, который обозначает этническую и политическую границу (Трубачев О.Н. Указ. соч. С. 17). Насчёт этнической границы можно спорить. Полуостров, отгороженный валом, похож, скорее, на естественную цитадель, сечь, что не обязательно связано с этническим разграничением, особенно, если иметь в виду не момент основания киммерийского плацдарма, а вековую историю. Есть, однако, решающий довод – определение синдов у Аммиана Марцелина как «низкорождённых» (sindi ignobiles), из чего следует, что они не принадлежали к царскому роду Таргитая-Геракла.
Если не синды, то кто? Полагаю, что главным претендентом на звание киммерийцев являются дандарии, жившие по соседству с древним Киммерием, в устье Кубани, точнее в дельте, образуемой её главным руслом и северным рукавом. Трубачев этимологизирует этноним «дандарии», dand-aria как «камышовые арии», от danda, dandana – вид тростника. Сюда же этимологически он относит Dandaka, античное название Камышовой бухты в современном Севастополе, и Dandarium или Тендра – название острова-косы у выхода из Днепро-Бугского лимана в Чёрное море.
На этом Трубачев свой анализ завершил. Но мы его продолжим. Прежде всего, приведём список меотских племён по Страбону: «К меотам принадлежат сами синды и дандарии, и тореаты, и агры, и аррехи, а также тарпеты, обидиакены, ситтакены, досхи и многие другие» (Strab. Geogr. XI, 2). К этому перечню прибавим, вслед за Трубачевым, яксаматов (иксоматов, язаматов) на Дону и сатархов на крымском берегу Меотиды. Перечтя перечень, можно убедиться в том, что только одно племя имеет в своём названии ключевое слово «арии». Между тем, это слово в монопольной позиции может означать только одно – высшую касту, царский род.
Теперь о камышах, которыми в Приазовье никого не удивишь. Дельта Кубани – это, конечно, камышовый край, но камыша много не только там. Например, донские яксаматы тоже зовутся «тростниковыми». Получается, два соседних племени имеют тростниковые названия! Это странно, ибо отличаться друг от друга они могли бы разве что по сортам тростника. Не исключаю и такого варианта, но, думаю, дело не в тростнике, а в словах. Дело в том, что основные значения слова danda таковы: палка или трость, стебель или ствол, дубина, шест, рукоятка и жезл, как символ власти и силы. С danda в санскрите образован целый словарь военно-административного назначения, например: danda-cakra – войсковое соединение; danda-dhara – носящий палку, государь, судья, военачальник; danda-yatra – выступление войска в поход. Поэтому дандарии – это арии не просто камышовые, а царственные, скиптроносные, боеготовые.
Есть ещё одно соображение, касающееся стратегической географии. Северный рукав Кубани в древности и в средние века был концом-началом запасного пути между Азовским и Чёрным морями в обход Керченского пролива, то бишь Боспора Киммерийского. Чужой контроль над обходным путём во многом бы обесценивал контроль киммерийцев над проливом. Следовательно, киммерийцам необходимо было контролировать оба пути. Если принять, что дандарии и есть киммерийцы, то это стратегическое условие выполняется.
С учётом всего сказанного, полагаю, есть все основания отождествить дандариев с киммерийцами. Но это отнюдь не всё, что мы можем извлечь, ухватившись за тростинку, поданную Трубачевым. Ведь мы знаем, что ещё одно камышовое место в Северном Причерноморье – это Тендра. А Тендра – это «Ахиллов Бег». Другими словами, речь идёт о сакральном месте, древнейшем арийском Пергаме. Тем самым, мы получаем, во-первых, ценнейшее подтверждение последовательной преемственности двух очагов арийской цивилизации на Днепре и на Боспоре и, во-вторых, точное указание на связь этих очагов с одним царским родом. Этот род чтил бога Кроноса Hiranya-retas, помнил своего первопредка Таргитая-Геракла, называл себя дандариями и киммерийцами.
Пойдём далее. У Трубачева, как мы видели, получился следующий камышовый треугольник: Тендра – Дандария на Кубани – Dandaka у Херсонеса. Если видеть только камыш, то так тому и быть. Однако, как установлено выше, в двух случаях из трёх речь идёт о царских ставках и обиталищах царского рода. Не логично ли предположить, что и в третьем случае, речь идёт о том же самом? Тем более что и название Херсонес, как было показано ранее, может быть истолковано как царский мыс. А в названиях Гераклейского полуострова, которым владел Херсонес, и мыса Crunoe на Тамани можно увидеть параллель – посвящение Кроносу Hiranya-retas, а позже Гераклу.
На первый взгляд это предположение противоречит известным фактам: власть Боспора распространялась лишь на Керченский полуостров, отделённый от степного Крыма древним валом, а в горном Крыму жили никому не покорные тавры. Но разве эти факты исключают нашу гипотезу? Во-первых, география киммерийского присутствия показывает, что им нужен был контроль не столько над обширной территорией, сколько над торговыми путями и перекрёстками. Во-вторых, когда мы говорим о царских ставках и обиталищах, мы говорим только об этом, а не о едином государстве или централизации власти в треугольнике Тендра – Боспор – Херсонес. В-третьих, что мы вообще знаем о таврах?
Мы знаем, что тавры занимались отгонным сезонным скотоводством (Новиченкова Н.Г. Горный мир в пограничной зоне античной цивилизации // X Дмитриевские чтения (16-17 марта 2006 г.). История Южного берега Крыма. Симферополь, 2008. С. 48-68), чем определяется их сходство с курдами, давнишними насельниками горного массива Загросса в Передней Азии (Галлямов С.А. Древние арии и вечный Курдистан. М., 2007). В то же время мы знаем, что тавры были пиратами, а позже и моряками скифского флота (Граков Б.Н. Скифы. М., 1971; Тюменев А.И. Херсонесские этюды. III. Херсонес и местное население: тавры // ВДИ. 1949. № 4. С. 80). Очевидно, что пиратство и отгонное скотоводство – очень разные занятия и образы жизни. Следовательно, речь идёт о родственных, но разных племенах, связанных, вероятно, сакральными и обменными узами. Это принципиально ничем не отличается от меотского племенного союза на Боспоре и ещё более древнего синдского племенного союза в понизовье Южного Буга и Днепра. А во главе обоих этих племенных сообществ, как мы выяснили, стояли дандарии-киммерийцы.
Отечественные историки В.Н. Дьяков и Д.Б. Шелов прямо связывали тавров с киммерийцами (Дьяков В.Н. Указ. соч. С. 77; Шелов Д.Б. Северное Причерноморье 2000 лет назад. М., 1975. С. 24-25). Ю.М. Десятчиков и А.Н. Щеглов отождествляли их с крымскими сатархами (Десятчиков Ю.М. Сатархи // ВДИ. 1973. № 1; Щеглов А.Н. Северо-Западный Крым в античную эпоху. Л., 1978. С. 50, 126-127), а на связь сатархов с синдами указывал ещё М.И. Ростовцев (Ростовцев М.И. Амага и Тиргатао // Записки имп. Одесского общества истории и древностей. Т. XXXII, 1915. С. 60-61). Ещё одно родственное и соседнее таврам племя – сатавки – входили в меотское сообщество Боспорской Киммерии. Этимология названий «сатархи» и «сатавки», по Трубачеву, схожа: «семь уделов» и «семь жилищ» соответственно. То есть и в этих двух случаях речь идёт о неких племенных сообществах. Не исключено, что «семь уделов» – это большой союз крымских племён, в который входили и те, кого мы называем таврами.
Следует иметь в виду, что те, кого мы, вслед за греками, зовём таврами, сами себя называли как-то иначе. Их настоящего имени мы не знаем. Но греки обычно не сочиняли прозвищ, а повторяли услышанные имена. Вероятно, так было и в случае с таврами. Как уже отмечалось, крымские соседи тавров носили имена «сатархи» и «сатавки». Звучание трёх названий «сатархи», «сатавки», «тавры», а также этимология первых двух названий даёт возможность предположить, что это вариативная передача одного обобщённого названия крымских племён по типу общего названия «меоты» в Приазовье. Но у насельников южного берега Крыма – пиратов, с которыми в первую очередь сталкивались греки, вероятно, было и своё особое название. Такое название могло происходить, например, от следующих индоарийских слов: toya-cara – живущий (передвигающийся) в воде, а также toya-raj – царь вод.
Представленный общий план вполне допускает локальное присутствие дандариев не только на Боспоре, но и на юго-западной оконечности Крыма, в районе Камышовой бухты. В таком случае актуализируется и вариант толкования названия Херсонес как «царский мыс». А теперь подумаем: если размещение греческой колонии совпадает с локализацией данадариев-киммерийцев, то основание такой фактории может быть только совместным предприятием.
В пользу этой гипотезы говорит не только индоарийское название Херсонеса. Древний город – это по определению культовое место, город строится вокруг алтаря и не мыслим без местного культа. А херсонеситы поклонялись Деве – сугубо местному, индоарийскому божеству. Далее, в гражданской присяге Херсонеса есть замечательное слово sastar (ΣАΣТНРА): «и састер(а) народу сохраню». Трубачев, заметив, что современные историки оставляют это слово без перевода, раскрыл его этимологию, которая оказалась индоарийской. Sastar – поучение, свод сакральных правил, священное писание. Индоарийское название города, местный религиозный культ и ключевой культовый термин – это очень веские аргументы.
Размещение греческих колоний совпадает с точками концентрации исторического киммерийского присутствия во всех трёх «камышовых» местах Северного Причерноморья: Борисфенида, Пантикопей, Херсонес. Заметим, что Херсонес не воевал с воинственными таврами. Борисфенида и затем Ольвия веками активно взаимодействовали со скифами, одно время в Ольвии даже жил скифский царь. Геродот называл Ольвию городом и торжищем борисфенитов. А в Боспорском царстве правила местная меотская династия. Сделаем вывод: указанные города изначально были совместными – греко-скифской, греко-меотской и греко-таврской – политиями. Видеть же в них исключительно греческие колонии – значит разделять односторонний и тенденциозный взгляд на вещи.
В этимологическом словаре языковых реликтов, завершающем книгу Трубачева, в статье «dandaria», можно найти следующее: «Dandarium, искаженно – Dardania (Rav. An. IV, 5)» (Трубачев О.Н. Указ. соч. С. 234). Это микро-сообщение тянет за собой очень большие вопросы относительно тех дарданов, которые положили начало арийской Иллирии, и тех, которые основали Дарданию на проливе, прозванном в силу этого Дарданеллами. Любопытно, что в ходе работы я сам несколько раз допускал ту же опечатку-описку, которую Трубачев обнаружил у Ravennatis Anonymi в «Cosmographia et Guidonis Geographica».
Возможность идентификации дарданов как дандариев требует дальнейшего рассмотрения и дополнительных аргументов, однако, такая идентификация была бы вполне логичной. Впрочем, это уже частный вопрос, не меняющий существа дела. А суть дела представлена в «Истории» Геродота. «Отец истории» предпринял специальную поездку из Ольвии к Эксампаю, чтобы увидеть воочию знаменитый котёл-чашу Арианта, созданный из наконечников скифских стрел. Историк объясняет читателям, что котёл, стоящий на родине победителей Великой армии Дария, похож на тот, что стоит на Херсонесе Фракийском, – только первый гораздо больше второго. Бывают символы, не нуждающиеся в комментариях.
Афанасьев Михаил Николаевич,
доктор социологических наук
Котел Арианта (Владимир Бахтов, из цикла «Иллюстрации к Геродоту», bakhtov.com.ua)Отметим, что колонии располагались отнюдь не в целинных, но в давно обжитых и «намоленных» местах. Все указанные города были основаны по согласованию с царями скифов, синдо-меотов и тавров, которые были заинтересованы в приморских торговых колониях не меньше греков. Уже вскоре население этих полисов стало смешанным, что особенно хорошо видно на примере Ольвии и Пантикопея. Однако нас больше интересуют не греческие колонии как таковые, а те места, в непосредственной близости с которыми они располагались. Поскольку именно в этих местах мы обнаруживаем центры древней арийской цивилизации. Эти центры, как увидим, обладают следующим набором характеристик: глубокая древность; исключительное значение для мировой торговли; развитая инфраструктура и продуктивное хозяйство, основанное на разделении труда и обмене; концентрация сакральной мощи и политической власти.
О близости к центрам автохтонной цивилизации говорят сами названия пяти главных греческих колоний, только одно из которых является греческим. Ближайшей к Элладе и первой по времени основания колонией была Истрия, названная по реке в устье которой она расположилась. Шедший из глубин Европы к Понту Истр был естественной границей Великой Скифии. Согласно Геродоту на северных притоках Истра жили скифы-агафирсы, похожие на фракийцев. Взгляд, конечно, греческий, но верный. Точнее бы сказать, что фракийцы были похожи на западных скифов. Ибо Фракия в своём этнокультурном содержании является производным от Скифии и Киммерии.
Обратим внимание на устойчивую традицию, согласно которой, прилегавшие с юга к Истру северо-фракийские земли (придунайская Добруджа), именовались Малой Скифией. Ещё во II тысячелетии, особенно в XIII-XI вв. до н.э., территория будущей Фракии стала плацдармом для исхода северных ариев в северо-восточное Средиземноморье. Сам этноним «фракийцы» (др.-греч. Θρᾳκός; лат. Thraci) имеет индоарийскую этимологию и связан, вероятно, с такими словами как prak – впереди, ранее, прежде; prakars – вытягивать вперёд, предводительствовать.
Считается, что Пловдив – город с едва ли не самым давним в Европе постоянным проживанием населения, а его название восходит к фракийскому Pulpuldeva (Adams D. Q. Thracian language // Encyclopedia of Indo-European culture / Ed. by Mallory J.P., Adams D.Q. London-Chicago, 1997. P. 575-576). Между тем, это фракийское название является комбинацией индоарийских слов: pala – защитник, царь; pula – пучёк, букет; deva – божественный, бог, жрец, царь, почитающий как бога. То есть что-то вроде сбора, собора защитников и служителей бога.
Оба названия реки Истр-Дунай также являются индоарийскими. Название Истр сложилось, вероятно, через слияние слов ista – искомый, желанный и isira – прохладительный, освежающий. Название Дунай звучит ещё более возвышенно: du-naca – непостижимый, вечный.
Следующая на восток и по времени основания греческая колония – Ольвия. Что по-гречески значит «счастливая». Однако, как показал О.Н. Трубачев, это греческое название является переводом индоарийского savia – благая, добрая. Ссылаясь на Б. Фармаковского, Трубачев связывает это название с наличием родников, дающих в изобилии прекрасную питьевую воду (Трубачев О.Н. Указ. соч. С. 151-152; Фармаковский Б. Ольвия. М., 1915. С. 21). Ольвия Савия располагалась в низовьях Борисфена и Гипаниса, в области, которую Геродот обозначал как «Старая Скифия», а Плиний – «Синдская Скифия» (Scythia Sindica). То есть указания на древний арийский очаг были известны историкам всегда, но лишь недавно академик Трубачев прояснил их истинное значение.
Названия Пантикапей, Фанагория, Херсонес многими поколениями наших соотечественников воспринимались как реликты древнегреческого языка. И совершенно напрасно, поскольку эти названия – не греческие. О.Н. Трубачев пытался этимологизировать Пантикапей как холм у дороги, под которой надо понимать пролив – что вряд ли удовлетворительно. При этом, признавал автор, не понятно, что делать с Пантикапой – рекой в Скифии, которую упоминал Геродот. Предложу свой вариант: panthaka (pathika) – странник, путешественник; pa – охранять. То есть охраняющий путников город Пантикапей и хранящая путников река Пантикапа. Напомню, что Б.А. Рыбаков доказал тождество геродотовской Пантикапы с Ворсклой (Рыбаков Б.А. Геродотова Скифия: историко-географический анализ. М., 1979. С. 21-24).
На противоположной от Пантикапея стороне пролива, на юге Таманского полуострова, располагалась греческая колония с названием Фанагория, которое на поверку оказывается сугубо местным. На санскрите pannagari означает «Враг змей». Сакральное значение этого названия прояснится уже скоро.
Пятая колония – Херсонес, располагавшийся в Тавриде, земле тавров. Нам известны два Херсонеса: ещё до возникновения города в Крыму так назывался полуостров на проливе Дарданеллы. Херсонес Фракийский (Галлиполи) – древнее название полуострова на пути из Дарданелл в Эгейское море, который крепко связан в историческом предании с северными ариями – фракийцами, позже галлами. Поэтому закономерно, что у этого места оказывается индоарийское название. Исход слова Херсонес – nas означает нос. Издавна носом называют выступающую в море часть суши – мыс, полуостров. Полагаю, что название полуострова Херсонес Фракийский происходит от индоарийского hirana – золото, точнее от hiranya-sraj – золотой венец; имеющий золотой венец. Херсонес – это полуостров, увенчанный золотым венцом, то есть царский полуостров. Такое название точно соответствует стратегическому значению и исторической судьбе полуострова, – число царей, скрестивших оружие в борьбе за это место, уже во времена Гомера трудно было сосчитать.
В русском Севастополе тоже есть мыс Херсонес, на котором прежде стоял одноимённый город. Этим можно бы удовлетвориться. Однако остаются сомнения. Если древнегреческие колонисты хотели бы повторить в скифской стране легендарное название полуострова у исхода Эгейского моря, то логичнее было сделать это где-то во Фракии, либо на Боспоре Киммерийском. А если царский мыс был у тавров, то вряд ли бы именно на нём была основана греческая колония. Поэтому у здешнего Херсонеса может быть собственное название – вероятно, таврское и при этом не царственное. Такое название может происходить от следующего индоарийского ряда: harsa – радость, восторг; harsana – радующий; harsa-nada – крик радости. Так что у двух разных мест могло быть два разных индоарийских названия, но с VI-V вв. до н.э. они образовали своего рода рифму в древнегреческом языке и могли трансформироваться в одно.
Насколько древними являются предполагаемые очаги арийской цивилизации на юге Русской равнины, в Предкавказье и Крыму? Для ответа на этот вопрос большое значение имеют следующие сведения.
Ещё М.И. Ростовцев проводил культурные аналогии между Северным Причерноморьем и Хеттской державой (Ростовцев М.И. Скифия и Боспор. Критическое обозрение памятников литературных и археологических. Л., 1925. С. 345, 347). О.Н. Трубачев реконструировал целый ряд хеттско-северопонтийских изоглосс (Трубачев О.Н. Указ. соч. С. 171). Он же обратил внимание на совпадение имён двух цариц: имя одной запечатлено в алалахских табличках времён Митанни, около середины II тыс. до н.э., другая – воинственная жена синдского царя Гекатея на рубеже V-IV вв. до н.э. Обеих звали Тиргитавия, что явно перекликается с именем легендарного праотца скифов Тиргитая. К этому надо добавить фактическое совпадение самих этнонимов меотов и митанни: MAITAI и MAITA-nni (полное тождество за вычетом хурритского суффикса -nni) (Там же. С. 253-254).
Меоты или «материнские» назывались по имени моря, вокруг которого они жили. Меотида значит кормящая мать. Переполняющей её пресной водой она питает Чёрное море, древнее индоарийское название которого – Темарунда – означало то же самое: чёрная пучина. Меоты – больше чем этноним: так называлось племенное сообщество, включавшее яксоматов на Дону и северном побережье Азовского моря, синдов на Таманском полуострове, сатавков на Керченском полуострове Крыма, всего более десяти племён. Таким образом, обобщающее определение «меоты» имело этнополитический характер и именно в таком качестве вошло в титул царей Боспора. Есть все основания полагать, что и переднеазиатские арии, основавшие во II тыс. до н.э. государство Митанни, были выходцами с Меотиды. Когда академик Трубачев высказывал эту гипотезу, он был даже не в меньшинстве, а в одиночестве, но он был прав.
Вслед за К. Риттером и П. Кречмером Трубачев раскрыл языковую близость и историческую последовательность появления названий рек: Hypanis – Южный Буг; Hypanis – Кубань и Hypanis, Hyphasis в Индии. Это ясно указывает на то, что задолго до середины II тыс. до н.э., когда арии пришли в Индию, носители индоарийского языка населяли речные понизовья Южного Буга и Кубани. Параллелизму названий Гипаниса-Буга и Гипаниса-Кубани соответствует значительная схожесть двух дельт: гилеи и камышовые заросли, множество изменчивых речных русел и островов.
В гораздо более поздние времена античные авторы знали эти места как «Старую Скифию» (Геродот) или «Синдскую Скифию» (Плиний) в нижнем междуречье Южного Буга и Днепра и собственно Синдику на нижней Кубани. Согласно данным Плиния и Страбона в указанных регионах практиковалось строительство искусственных каналов, причём во времена этих античных авторов такое строительство уже выглядело древним. Существование системы искусственных каналов оставило следы в местной топонимике (см. у Трубачева этимологию названия полуострова Фанталовский или Фонтан и названия «Кандаур»).
Древние водоотводные системы указывают на давние традиции сельского хозяйства, основные отрасли которого составляли выращивание сахарного тростника (о чём говорит название племени яксоматов: см. у Трубачева), огородных и садовых культур, а также свиноводство. В то же время хорошо известно о товарном, ориентированном на экспорт через греческие колонии производстве «скифского» хлеба, которое было локализовано выше по течению Южного Буга и Днепра. Поэтому выделение Геродотом скифов-земледельцев и скифов-пахарей вполне понятно, а вот недоумение по этому поводу у множества современных авторов понять трудно. Никакой тавтологии здесь нет: все пахари являются земледельцами, но не все земледельцы занимаются хлебопашеством.
Специально следует отметить догреческие традиции виноградарства и виноделия на Кубани и в Алуштинской долине в Крыму (дебри Кисани из «Слова о полку Игореве», этимологию см. у Трубачева). Каменные ложа со сливом для выдавливания винограда найдены археологами при раскопках древнего Боспора (Гайдукевич В.Ф. Боспорское царство. М.-Л., 1949. С. 106, 108, 169 (рис. 29); Он же. Виноделие на Боспоре // Материалы и исследования по археологии СССР. №85. М.-Л., 1958) и поселений тавров в нагорном районе Херсонеса (Дьяков В.Н. Древняя Таврика до римской оккупации // ВДИ. 1939. №3. С. 85). Название таких давилен – тарапан – дошло до нас как русский диалектизм. Этот винодельческий термин, как показал Трубачев, имеет не греческую, но индоарийскую этимологию.
Тут самое время вспомнить о чаше – одном из четырёх культовых предметов, ниспосланных скифам с неба. А также о том, что в глазах древних греков употребление неразбавленного вина было атрибутом скифского образа жизни, а когда сами они хотели подлить вина в кратер, то говорили: «подскифить». Как уже отмечалось, культ бога виноделия пришёл в Элладу с севера. Вполне вероятно, что этот культ берёт своё начало в наших краях – на Тамани да в дебрях Кисани. У бога Диониса есть более древнее имя – Бахус. Русскими оно всегда воспринималось как более близкое. И правильно: имя Бахус – от родных индоарийских корней, от слов bahu – обильный, изобилующий; bahu-phala – богатый плодами; bahu-trsna – испытывающий жажду.
Природные богатства, давняя их добыча и обработка ещё не объясняют феномена древних цивилизационных очагов в Старой Скифии и Синдо-Меотии. Понять этот феномен можно лишь с учётом исключительного значения нижнего Приднепровья и Приазовья для трансконтинентальной торговли в Евразии. Находки на реке Роси в могиле скифского времени раковин каури с Индийского океана (Граков Б.Н. Скифы. М., 1971. С. 128) и аналогичные находки в Крыму I тыс. до н.э. (Лесков А.М. Горный Крым в I тысячелетии до нашей эры. Киев, 1965. С. 122) свидетельствуют о торговых связях между Скифией и Северо-Западной Индией (Индо-Скифией). Культурная связь этих стран на полюсах арийского степного торгового коридора подтверждается также общей архитектурной традицией ложноступенчатых сводов в погребальных склепах Пантикапея (здесь они имитируют бревенчатые перекрытия более ранних подкурганных срубов) (Блаватский В.Д. Пантикапей. Очерки истории столицы Боспора. М., 1964. С. 77-78) и в дворцовых сооружениях Северной Индии ( Cunningham A. The ancient geography of India. New enlarged ed. Varanasi, 1975. P. 63).
Широтный трансконтинентальный торговый коридор пересекался в Северном Причерноморье с меридианным Балтийско-Черноморским торговым коридором, точнее с двумя речными путями – по Борисфену и Танаису (Иессен А.А. Греческая колонизация Северного Причерноморья. Ее предпосылки и особенности. Л., 1947. С. 42, 49; Lowmiansky H. Sarmacja // Slownik starozytnosci slovianskich. T.V. Wroclaw etc. 1975. C. 67-68). Это были традиционные пути поставок пушнины, а также древнейшие в Европе янтарные пути (Ферсман А.Е. Рассказы о самоцветах. Изд. 2. М., 1974. С. 34). Янтарь не только привозили из Прибалтики, но и собирали по среднему и нижнему Днепру. Нижнее течение Днепра и Южного Буга вплоть до устья этих рек (как раз «Старая Скифия»!) минералоги включают в Балтийско-Днепровскую янтарную провинцию. Плиний указывал на скифское происхождение ряда сортов янтаря. А само русское слово янтарь, как показал Трубачев, получено вовсе не из балтийских языков, а из индоарийского языкового субстрата.
Торговые коридоры – это понятие не столько физической, сколько экономической и политической географии. Мы не знаем, чем было мотивировано движение ариев на восток, но мы знаем, что в результате такого расселения возник трансконтинентальный торговый путь от Китая до Балкан. Наличие древних меридианных торговых путей по рекам Русской равнины также предполагает раннее расселение ариев – уже в меридианном направлении, на север, установление ими контроля над пушными и янтарными провинциями и организацию торговых караванов на юг. Ещё раз подчеркнём, что до формирования в конце II тыс. до н.э. янтарного пути с Балтики до Адриатики уже существовал древний путь с Балтики до Причерноморья. Именно на этой геоэкономической оси в IX в. н.э. сложилось государство Рюриковичей. Принципиально важно отметить, что указанная ось существовала, по меньшей мере, две тысячи лет до летописных событий, связанных с Рюриком.
Только уяснив определяющую роль торговли, а соответственно контроля над торговыми путями и особенно их перекрёстками, в политэкономии центров древней арийской цивилизации, мы сможем адекватно понять социальную государствообразующую роль царских родов Киммерии, Скифии, Сарматии, Хазарии и Киевской Руси.
Представленная Геродотом политэкономическая классификация скифских племён – скифы-земледельцы, скифы-пахари, скифы-кочевники и царские скифы – всегда была камнем преткновения для историков, которых не устраивала её якобы избыточность: разве пахари – не земледельцы, и разве царские скифы – не кочевники? Мало помогало делу и соотнесение классификации племён с перечнем культовых для скифов предметов: чаша, плуг, ярмо и секира. А ведь указанные предметы явно символизировали и освящали различные функции объединённых племён в политэкономической системе скифского сообщества. Так, чаша символизирует виноделие и отправление религиозного ритуала. Плуг – хлебопашество. Ярмо – скотоводство. Секира – царскую власть.
Спрашивается: неужели удел царей – пасти скот? Нет, миссию царей составляют власть и управление людьми. Применительно к геоэкономике Русской равнины эта миссия состояла в военном контроле над ключевыми точками трансконтинентальной торговли – Днепровскими порогами и Керченским проливом – и в организации системы обменов. Обмены редко бывают эквивалентными, однако без секиры чаша, плуг и ярмо, то есть символизируемые ими племена, не были бы включены в выгодное им всем хозяйственное и политическое объединение.
Жизнь царских родов, естественно, концентрировалась вокруг указанных ключевых точек – генераторов богатства и мощи. Применительно к царям «всех меотов» Приазовья верность сказанного совершенно очевидна: Боспор – это и есть Боспорское царство. Но ведь и царские скифы вполне определённо локализуются Геродотом в местности Герры – эту местность академик Рыбаков идентифицирует как пространство вокруг и южнее днепровских порогов (Рыбаков Б.А. Указ. соч. С. 21, 26-27). Здесь расположены царские курганы – усыпальницы скифских царей. Неподалёку отсюда, у реки Рось, пасутся дикие белые кони – таких коней, как точно соотнёс Рыбаков, «по Роси ездя, имал есм своима рукама» ещё Владимир Мономах. Но, несмотря на все эти свидетельства, историки продолжали пересказывать миф о кочующих царских скифах. Впрочем, при желании можно кочевьем посчитать и полюдье, которое Рюриковичи унаследовали от своих царственных предшественников. Или кто-то думает, что Рюриковичи его изобрели?
Очерчивая древние очаги арийской цивилизации, уместно напомнить историческую географию Тамани – это полуостров, который некогда был островом. По сообщению Плиния, синды называли его Eon (Plin. NH VI, 18). Трубачев отождествил «Синдский остров» с землёй Oium, близ Меотиды, куда переправились готы, по рассказу Иордана. Обратим внимание на ещё одно сближение. Передаваемое Плинием название Eon очень похоже на имя Ио – так звали возлюбленную Зевса, превращённую в белую корову. Как видим, не случайно Софокл отправил Ио на встречу с прикованным Прометеем в страну скифов. Боспором назывались два пролива: Киммерийский, между Меотидой и Понтом, и Фракийский, между Понтом и Геллеспонтом. Древние греки истолковывали Βόσπορος как «коровий брод», связывая столь странное название с мифом о несчастной Ио. Отождествление Ио с Eon даёт ответ на вопрос об исторической последовательности названий: сначала был Боспор Киммерийский.
С Ио стало понятнее, но это не снимает несуразицу с «коровьим бродом», тем более что Ио вброд нигде не ходила, всё плыла и плыла. Брод здесь вообще не причём. Потому что название Боспор (Βόσπορος) – не греческое, происходит оно от двух индоарийских слов: bhas – блеск, свет и paras – дальше, вдали. Так что коровы отдельно, а пролив отдельно.
Тут нельзя не отметить интересную гипотезу Трубачева о серебре. Он обращает внимание на факты скопления огромного количества привозного серебра на Боспоре (Шелов Д.Б. Северное Причерноморье 2000 лет назад. М., 1975. С. 67), использования его для чеканки серебряной монеты и для производства зеркал (Максимова М.И. Серебряное зеркало из Келермеса // СА XXI, 1954. С. 281; Блаватский В.Д. О боспорском ремесле IV-I вв. до н.э. // Советская археология. XXIX-XXX. 1959. С. 51) (в Риме, например, серебряные зеркала распространились после похода Помпея на Кавказ). В этом историческом контексте Трубачев связывает происхождение праславянского, прабалтийского и прагерманского названий серебра с Прикубаньем, точнее с местным индоарийским названием sib(h)ri apa – светлая вода, что перекликается с этимологическим значением «светлый» названий серебра в армянском, греческом, латинском и некоторых других языках. Итак, в славянском названии серебра живёт древняя метафора-сравнение со светлой водной поверхностью. Добавлю, что древнее праславянское «серебро», кажется, связано с блеском Боспора.
И всё-таки самым ценным и почитаемым металлом у скифов было не серебро, а золото. Тема золота скифов выводит нас к самой сердцевине нашей проблематики – к разговору о богах и царях тех арийских племён, которые создали на юге Русской равнины, в Приднепровье и Приазовье, один из самых древних очагов мировой цивилизации. Поэтому пора обратиться к генеалогической легенде скифов.
Геродот (IV, 5-10) приводит два варианта указанной легенды: так называемый скифский и так называемый греческий. Вначале Геродот сообщает, что скифы называют себя самым молодым народом. Далее следует рассказ о рождении от Зевса и дочери Борисфена первого человека в пустынной Скифии – Таргитая. У Таргитая было три сына: старший Липоксай, средний Арпоксай и младший Колаксай, который взял царскую власть и породил царских скифов – «паралатов». Так называемый греческий вариант легенды рассказывает о том, как встретил Геракл в Гилее, в низовьях Борисфена, деву-змею, которая родила от Геракла трёх сыновей: Агафирса, Гелона и Скифа. Только младший Скиф смог натянуть лук Геракла, поэтому он получил царство и породил скифов царских.
Как видим, презентация скифов в качестве молодого народа соответствует тому, что Колаксай-Скиф был младшим сыном в роде Таргитая-Геракла. Отсюда следует, что скифы царские, по имени которых во времена Геродота называлось обширное сообщество племён, были молодым побегом старого корня, на котором до них успели расцвести два – таргитайских, но не скифских – царских рода. Однако перед тем как прослеживать этнополитическую историю наших предков (в том, что это наши предки сегодня уже нет сомнений – благодаря ДНК-генеалогии), следует сначала разобраться с их сакральной идентичностью.
Начнём сначала: вначале были Борисфен, его дочь и Зевс (Геродот даже называет Зевса зятем Борисфена). Принято считать, что Борисфеном называли Днепр древние греки. С Борисфеном явно перекликается Борей. Считается, что северный ветер называли Бореем опять же древние греки. Но на самом деле, древние греки лишь записали эти и многие другие названия. Название Борей происходит от индоарийского barh – это слово имеет следующий спектр значений: 1) рвать, вырывать; 2) расти, увеличиваться; 3) реветь, трубить; 4) говорить. От глагола barh произошло определение barhistha – самый крепкий, наисильнейший, наивысший. Это уже имя божества, творящего северный ветер.
Имя реки Борисфен, а точнее Борисфена, сложено из двух слов: Barhistha + phena. Пена в переводе не нуждается. Итак, текущая с севера великая река называлась пеной Бористы или Борея. Интуиция подсказывает, что пена Борея была не пустой – она несла в себе споры, то есть была спермой. Заметим, что индоарийское слово sphuri означает лопаться; разлетаться; появляться. Споры – именно так, согласно сообщению Иордана, называли себя общие предки венедов, антов и склавинов. В то же время эти предки назывались и считали себя северянами. Что и понятно: споры неслись Бореем (bhara – несущий!) и его влажным семенем – Борисфеной.
Теперь задумаемся над следующим: Борисфен в скифской легенде выглядит вполне аутентично, а вот о Зевсе этого никак не скажешь. Скорее всего, Зевс здесь назван по аналогии, поскольку речь идёт о старшем боге скифов. Но о каком? И не связан ли как-то древнегреческий Зевс со старшим богом скифов, точнее, богом их предков?
Сформулирую рабочую гипотезу. Зевс принадлежал ко второму поколению богов (на самом деле, даже к третьему, но так далеко мы сейчас заглядывать не будем) и был победителем в войне с предками олимпийских богов – титанами. Предположу, что титаномахия и смена богов на греческом Олимпе являются мифологическим отражением тысячелетней трансформации нескольких потоков ариев, приходивших с севера и говоривших на индоарийском языке, в древних греков. В таком случае нас особенно должно интересовать первое поколение богов. Это арийские боги – в эллинском сознании они были побеждены и отправлены под спуд, в Тартар, а вот скифы такого переворота никогда не признавали и свято чтили богов своих предков.
Эллинские мифы гласят, что низвергнутого отца Зевса звали Кроносом. Что означает это имя, древние греки уже не помнили. По созвучию с течением реки решили, что Кронос (Κρόνος) означает течение времени. Времени, действительно, утекло много. Но всё-таки попробуем разобрать сквозь все течения времени имя древнего бога. Изначально Кроноса звали примерно так: Hiranya-retas – обладающий золотым зародышем. Это, надо сказать, вполне соответствует фабуле эллинских мифов. А также древней логике царской титулатуры: царь – сын царя и отец царя.
Старший бог тем и замечателен, что его имя многое объясняет. Наконец-то, в XXI веке, мы можем понять, почему территория между Борисфеном после порогов (с севера, северо-запада) и рекой Герросом (с востока), где обитали скифы царские, называлась Герры. Тысячелетиями днепровские пороги в геоэкономическом плане были вратами на важнейшем торговом пути, а в плане топографическом и мифопоэтическом – кульминационной точкой, где Борисфена являлась во всей своей мощи и красе. Для царей порогов Борисфена поистине несла золотые яйца. Здесь бог скифских предков Hiranya-retas или Кронос впервые заложил золотой зародыш. Здесь было колыбельное место, где появлялись на этот свет и уходили на тот свет цари рода Таргитая-Геракла, где копилось золото скифов, и насыпались царские курганы. Герры – обкатанное веками, краткое название золотой люльки Hiranya-retas, родового гнезда Кронидов.
Не забудем, однако, что у Борисфена была дочь, которую Кронос взял себе в жёны. Думаю, не ошибусь, сравнив тысячелетнюю легенду с тысячелетним деревом: если рассматривать их на срезе, то увидишь многослойную концентричную структуру. Поэтому предположу, что в самом начале отцом был не Борисфен, а бог северного ветра наисильнейший Борей (Barhistha), а его дочерью была Борисфена, которую и взял на днепровских порогах Кронос (Hiranya-retas), арийский бог скифских предков. Страшно подумать, когда это было. Однако подумаем: это было ещё до образования второго арийского очага в Приазовье, на Дону и Кубани.
А когда образовался второй очаг, миф должен был измениться – появился ещё один слой. Дело в том, что «дочь» на санскрите называется tanaya. Как ни странно, до сих пор никто не обращал внимания на то, что название Танаис тождественно определению сына или дочери в санскрите. При этом следует помнить, что в античности Танаисом называли не столько Дон, сколько Северский Донец и нижнее течение великой реки после их слияния, а средневековая традиция именно такое русло считала Великим Доном (См. об этом: Рыбаков Б.А. Указ. соч. С. 28-30). Танаис отделял Скифию от Сарматии. По мнению Трубачева, Дон (а не Кубань) был великим Синдосом индоарийских меотов – сама Меотида представлялась раструбом, великим устьем Синдоса.
Северский Донец ближе к Днепру, чем средний и верхний Дон. Тем не менее, не понятно, на каком основании река Танаис могла считаться дочерью Борисфена. Но, как уже сказано, изначально отцом, вероятно, был бог северного ветра Борей. Тогда всё логично: у Борея была дочь Борисфена, а потом появилась вторая дочь Танаис, сестра Борисфены. Давно это было, к середине I тыс. до н.э. фабула древней легенды уже расплылась. Но суть от этого не пострадала: Борисфен и Танаис заповеданы скифам богом их предков – Кроносом Hiranya-retas.
Итак, от Кроноса у текущей с севера могучей реки родился первый человек, положивший начало роду ариев (в терминах ДНК-генеалогии, речь идёт о первом общем предке ариев после прохождения популяцией R1a так называемого «бутылочного горла»). Этого человека звали Таргитай или, по другим сведениям, Геракл. Имя Таргитай происходит от слов tarj – грозить и tarjita – угроза. Таким образом, нашим родоначальником был человек по имени Грозный. У Таргитая-Грозного, наверняка, было ещё и родовое имя, обозначающее происхождение от бога Кроноса Hiranya-retas. Думаю, такое имя звучало примерно так: Hiranya-garbha – золотой зародыш, возникший из яйца, а, возможно, ещё и так: Hiranya-dhanus – вооружённый золотым луком. Судя по всему, это родовое царское имя превратилось со временем в псевдо греческое имя Геракл-Геркулес.
Обе формы имени Геракл-Геркулес сохранили индоарийский корень Гер (ср. Герры) от hirana – золотой. Латинизированная форма имени Геркулес (Hercules) сохранила и второй индоарийский корень Кул от kulya – относящийся к роду, родовой; член царской семьи. В греческой форме имени Геракл (Ἡρακλῆς) второй корень редуцирован до -kl, зато здесь сохранено индоарийское -ic со значением могущества и принадлежности. Нам этот суффикс особенно дорог, ибо он стал отличительной особенностью русского языка: русские зовутся по имени-отчеству.
Как мы уже знаем, Таргитай Геракл сошёлся с девой-змеёй. Причём их совокупление, судя по всему, было похоже на единоборство. Произошло это в Гилее – лесной стране к югу от устья Днепра, что подле «Ахиллова Бега», как в древности называли Тендровскую косу. Несомненно, что Гилея – святилище одноимённого божества. Имя Гилея очень интересно своим синкретизмом. Ahalya – санскритское имя первой женщины, в то же время alaya означает жилище, место жительства, а глагол abhili означает сгибаться, льнуть, прижиматься, что очень актуально для девы-змеи. Таким образом, в одном сакральном имени нашли отражение три начала: женское, автохтонное и хтоническое.
Культ девы-змеи был распространён не только в приднепровской Старой Скифии, но и в приазовской Меотии. В Керченском музее можно увидеть античное изображение змееногой богини. К сожалению, только на бумаге – уникальная деревянная скульптура (притом двустороння!), изображающая deva-matar наших предков, вывезена из музея и пока не возвращена. Судя по всему, это та самая Дева, которую почитали и в Херсонесе. Многочисленные «девичьи» топонимы в Крыму и на Кавказе (см. об этом у Трубачева) свидетельствуют о повсеместном распространении древнего культа змееногой Девы в Северном Причерноморье. Как представляется, культ Девы, этнонимы меотов («материнские») и сарматов («женовладеемые), античная традиция, связывающая с амазонками территории вокруг Меотиды, и легенда о происхождении сарматов от амазонок, могут рассматриваться как единый культурный комплекс пережитков матриархата в социальной ткани и ментальности скифо-сарматского мира.
Теперь рассмотрим другую, полярную, сторону культа девы-змеи, на которую до сих пор не обращалось никакого внимания. Заметим, что приднепровская Гилея сопряжена с «Ахилловым Бегом». Более того, связь Гилеи с Ахиллом прослеживается не только в этом месте, а буквально повсюду. На двух противоположных берегах Боспора Киммерийского объединяющему их культу змееногой Девы соответствуют поселения Ахиллей и Мирмекий, который считался местом рождения Ахиллеса. Остров Левка, согласно устойчивой традиции, являлся древним местом неких мистерий, здесь был свой «Ахиллов Бег», сюда же с погребального костра был перенесён Ахиллес, при этом остров носит славянское название Змеиный, что связывают с сезонным наплывом ужей из Дунайского устья. Мраморное море получило своё древнее название «Геллеспонт» в честь упавшей в эти воды мифической Гелы, имя которой явно перекликается с Гилеей. И здесь же, на берегу Геллеспонта, был разожжён погребальный костёр для погибшего Ахиллеса. Наконец, сама Эллада начиналась с древнейшей области Ахиллея, куда пришёл Геллен и основал город Έλλάς (Hellas). В Геллене можно видеть переселенцев с севера, принёсших с собой культ Гилеи – опять же в паре с Ахиллесом.
Что же связывает героя Троянской войны с девой-змеёй? Ответ на этот вопрос содержится в имени Ахиллеса. Псевдо греческое имя героя Античности, на самом деле, имеет индоарийскую этимологию. Имя Ахиллес столь же многозначно, как имя Гилея. Раскрыть эту многозначность нам помогут три санскритских слова: ahi – змей; hil – предаваться любви; ayas – неутомимый. Представленная этимология имени Ахиллес, а также устойчивая парность культовых мест Ахилла и Гилеи, приводит к мысли об их спарринг-партнёрстве. В этой связи следует вспомнить, что отец Ахилла царь Пелей овладел его матерью океанидой Фетидой, вступив с ней в единоборство, в ходе которого богиня обращалась змеёй, а само имя Фетида происходит от индоарийского слова phuta – змеиная кожа.
Судя по всему, речь идёт о древнейшем культе, участниками которого были девушки и юноши, вероятно, объединённые в противоборствующие клубы, команды: женский клуб – амазонки, девы-змеи, последовательницы Гилеи, и мужской клуб – враги змей, последователи Ахиллеса. Об этом говорит и этимология города Фанагория (pannagari – «Враг змей»). Похоже, что мистерии-игрища представляли собой соревнование команд и единоборства с последующим совокуплением. Обязательным элементом состязаний был бег в догонялки. Со временем «Ахиллов бег» превратился в соревнования для юношей, посвящённые Ахиллесу, – такие соревнования проводились, например, в Ольвии. В связи с этим следует вспомнить рассказы Геродота о фракийцах, которые не хранят целомудрие девушек, и об агафирсах, которые сообща сходятся с женщинами. Также следует вспомнить обязательные игры юношей и девушек на праздники зимнего солнцеворота и летнего Ивана-Купалы у славянских народов.
Если спарринги Гилеи и Ахиллеса были древнейшими родовыми, фольклорными половозрастными ритуалами, то связь Гилеи с Гераклом носила уже политический характер. Можно предположить, что исторической основой легенды о совокуплении Таргитая Геракла с девой-змеёй Гилеей было некое принуждение к миру и образование межплеменного государственного общежития. Характерно, что культ Геракла, распространённый в античности по всей территории Северного Причерноморья, носил именно государственный характер (Захарова Е.А. Культы древнегреческих героев Ахилла и Геракла в Северном Причерноморье, VI-I вв. до н.э.).
Ещё один след исторических событий, положивших начало «Старой Скифии», сохранился в виде переданной античными авторами легенды о журавлях, изгнавших пигмеев из мест, где возник город Герания или Канкит (Какитон). Трубачев располагает этот город где-то в районе реки Конки и возводит название города и реки к древнеиндийскому kanka – цапля; в латинской же форме Герания он видит передачу греческого названия «Журавлиный город».
Итак, название журавля в русском, греческом и ряде других индоевропейских языков происходит от корня jur- или ger-. Что, вполне вероятно, восходит к названию города Герания-Канкит. Предположу, что у городского центра Старой Скифии изначально было двойное название. Канкитом город был назван по реке Конка, нижнее течение которой, согласно многим свидетельствам, являлось грандиозным обиталищем белых цапель. А название Герания, как и Герры, обозначало принадлежность божественному царскому роду Кроноса Hiranya-retas. В общем, очень похоже на Боспор Киммерийский и Неаполь Скифский, но они были позже, а сначала был Канкит Геранский.
Со временем от города осталась лишь легенда – о журавлях, прогнавших пигмеев. Страшную древность этой легенды и, как полагаю, первого города «Старой Скифии», обнаруживает установленное Дж.Греппином (Greppin J.A.C.) наличие повествования о битве журавлей с народом маленького роста в пяти индоевропейских литературах – греческой, латинской, санскритской, среднеперсидской и древнеармянской (Цит. по: Трубачев О.Н. Указ. соч. С. 208). Рассказ о журавлях, враждебных пигмеям, в «Иллиаде» нас уже не удивляет. А вот индийская птица Гаруда, поразившая варваров-неарийцев, заслуживает особого внимания с учётом открывающейся хронологической перспективы, вернее, ретроспективы. Тем более что Греппин усматривает «прозрачное» родство индийского слова «гаруда» с греческим «геранос», то есть с журавлём. А Трубачев связывает птицу Гаруду с Грифом, полузверем-полуптицей, миф о котором приурочен с древности к Северному Причерноморью и конкретно к Боспору.
Трубачев интерпретирует Gar-uda как сложение «пожиратель водяного (зверя)» (Там же. С. 209). И, поминая вражду птицы Гаруды со змеями, отождествляет со змеями, то есть иноплеменниками, несчастных пигмеев. В том, что пигмеи – это изгоняемые иноплеменники (древние обитатели днепровской дельты, пеласги, италийцы, дравиды и т.д.), нет сомнений. А вот с Гарудой, Грифом и змеями надо разобраться. Начнём с того, что Garuda – это имя царя птиц. Действительно, корень gar- может означать и глотание, но он может означать и совсем иное – например, восхваление, чтение, научение. Такие возможные значения gar- как глотание, а также обрызгивание, подходят птице вроде цапли или журавля, но явно недостаточны для царского имени. Логичнее предположить, что основа царского имени связана со словами gariman – достоинство, сила и garta – трон, сиденье на колеснице. Вторая составляющая имени царя птиц -uda может быть связана с водой (в скобках заметим, что некоего зверя в воде предполагает лишь сам Трубачев) – udaka означает воду. Но, во-первых, это не просто вода, а ещё и жертвоприношение предкам. Во-вторых, однокоренное наречие udak означает «на север», а udaktas – «с севера».
Таким образом, имя индийского (индоарийского) царя птиц явно связано с предками, колесницами и северной силой. Всё это даёт возможность предположить, что санскритский корень gar- является поздней трансформацией причерноморского индоарийского ger-, который в свою очередь произошёл от ещё более древнего индоарийского hirana. Но задолго до того, как в Северо-западной Индии царственная птица Гаруда прогнала местных пигмеев, гораздо ближе к Геррам и Канкиту Геранскому «Старой Скифии», на Боспоре Киммерийском, показал свою силу легендарный арийский Гриф.
Взаимоотношения Геранской цапли, киммерийского Грифа и индийской Гаруды со змеями, на мой взгляд, далеко не однозначны. Вообще, убеждённость современных авторов в том, что змеи – это враги, представляется напрасной. Ибо это противоречит огромному массиву свидетельств, показывающих тотемную, сакральную, ритуальную роль змей у индоевропейских народов в древности. Далее, собственно пожирания змей мифологическими царственными созданиями не видно. Тот же санскритский глагол gar может означать как «глотать», так и «выплёвывать», «изрыгать». Царские птицы змей подбрасывают, берут в клюв и выпускают из клюва – они с ними, скорее, играют. Если же предположить, что змеи идут в пищу, то это тем более исключает их изгнание: кто станет разгонять свою кормовую базу? То есть в любом случае царские птицы со змеями сожительствуют. Да и сами эти птицы, особенно Гриф, представляют собой нечто комбинированное, то есть символизируют некий синтез.
Сопоставление исторических актов творения – формирования «Старой Скифии» на Днепре и Киммерии на Боспоре с образованием Индии на Инде – позволяет, хотя бы примерно, определить давность двух первых актов. Следует учитывать, что арии пришли к великой реке в Южной Азии не прямо с Русской равнины, а проделали большой путь, который отмечен следами исчезнувших «Индий» (Синдская Скифия, Синдика, Аркаим, Синташта). С учётом этого возникновение обоих арийских очагов – на Боспоре и особенно на Днепре – отстоит от нас на оси времени не менее чем на четыре тысячелетия. То есть цивилизация ариев на Русской равнине сложилась гораздо раньше возникновения арийской Индии, государства Митанни и даже Хеттской державы.
Представленная хронологизация вполне соответствует, с одной стороны, данным ДНК-генеалогии (проживание гаплогруппы R1a в Европе, в частности на Балканах, с VI тыс. до н.э.; миграция гаплогруппы R1a за Дунай и Днестр, на Русскую равнину, в начале III тыс. до н.э.) и, с другой стороны, датировке трипольской археологической культуры (существование культуры в Дунайско-Днепровском междуречье с середины VI тыс. до н.э.; расширение территории трипольской культуры за счёт продвижения племён на север и восток в 3150-2650 гг. до н.э.).
Можем ли мы надеяться на более конкретную историческую идентификацию тех, кто создал сначала «Старую Скифию», а затем синдо-меотский союз в Приазовье, на месте которого позже возникло Боспорское царство? Какие у нас для этого есть данные?
Трубачев обращал внимание на две устойчивые античные традиции, согласно которым оба реликтовых региона – Нижнее Приднепровье и Боспор – связывались, с одной стороны, с синдами, с другой стороны, с киммерийцами. При этом античные авторы знали киммерийцев как народ, царствовавший в Северном Причерноморье до скифов. А о том, царствовал ли кто здесь до киммерийцев, ни один античный автор ничего не слышал. Соотнеся эти данные с генеалогической легендой скифов (мы уже убедились в её содержательности), логично отождествить первого сына Таргитая-Геракла и Гилеи, легендарного Липоксая-Агафирса, с историческими киммерийцами.
Но тут уже всплывают сведения о реальном племени агафирсов, которых античные авторы и современные историки с киммерийцами не отождествляют. Так, Геродот о киммерийцах рассказывал как о тенях прошлого: когда пришли скифы (байкам о Таргитае и Геракле, историк предпочёл простое объяснение: скифы пришли с востока) киммерийцы раскололись. Народ ушёл через Кавказ в Малую Азию, а цари, не пожелав оставлять Отечество, в ритуальном ристалище убили друг друга на Тирсе-Днестре, где видна их высокая могила. Агафирсы же для Геродота – реальный народ, точнее, разновидность скифов, которые живут на западе, у притоков Истра-Дуная, и похожи на фракийцев. Но вот Плиний располагал сведениями об агафирсах на Борисфене-Днепре (NH, 4, 88). Аммиан Марцелин и вовсе считал агафирсов одним из народов, обитавших на болотистом восточном побережье Меотиды (Rerum Gestarum, XXII, 8).
Некоторые историки, усовершенствуя Геродота, называют агафирсов скифо-фракийцами, а те, кому этого мало – просто фракийцами. В то же время есть мнение о фракийском следе на Киммерийском Боспоре. Дескать, единственная киммерийская глосса и имена некоторых Боспорских царей звучат по-фракийски (хотя фракийский язык не известен). Есть и такой момент: вскоре после того, как киммерийцы в Малой Азии захватили столицу Лидии Сарды (654 г. до н.э.) этот город вновь был взят фракийским племенем треров. Да и вообще, когда есть Боспор Киммерийский и Боспор Фракийский, неизбежно возникает сомнение, не об одних ли боспорских насельниках идёт речь.
Заметим, что получился замкнутый круг: киммерийцы–агафирсы–фракийцы–киммерийцы. Но это ещё не всё. Иосиф Флавий (ИД, Кн.1, гл.6:1) утверждал, что родоначальником фракийцев был седьмой сын Иафета, Тирас (Фирас), что изначально фракийцы назывались тирасийцами, но потом греки переименовали их. Армянский же историк Ованес Драсханакертци ставил Фираса на место Гомера (первого сына Иафета), утверждая, что именно от него пошли рода Рифата, Аскеназа и Фогармы. Другой армянский историк Мовсес Хоренаци помещал Фираса в генеалогической цепочке между Гомером и Фогармой.
Возможно ли разобраться в этой сумятице? Попробуем. Прежде всего, отметим, что река Тирас к имени Фирас-Тирас отношения не имеет. Индоарийскую этимологию названия реки можно понять через санскритское слово tiras – через; в стороне. То есть Тирас – пограничная река (это хорошо чувствуется по смысловому ряду: tiras-karini – занавес, завеса, покров; tiro-janapada – иноземец; tira – берег).
Но что делать со всей остальной путаницей? Думаю, что такая путаница, скорее всего, является результатом наложений следов (эффект «Слонопотама»). Проверим это предположение. Сначала вычленим то, что ясно. Библейское имя Гомер (старший сын Иафета), как и ассирийское «гимирру», обозначает киммерийцев. А младший сын библейского Иафета Фирас-Тирас явно тождествен Агафирсу.
Итак, главным препятствием для предполагаемого отождествления Агафирса с киммерийцами оказывается авторитет Библии. Армянские историки, однако, критиковали древних евреев за недостаточно внимательное отслеживание истории колена Иафета. Давайте, будем корректны в отношении составителей Библии – обратим внимание на диспозицию первого и седьмого сына, что предполагает значительный временной разрыв. В связи с этим сделаю два предположения. Во-первых, народ гимирру или имя Гомер могли стать известны на Ближнем Востоке очень давно. Во-вторых, народ агафирсов или имя Агафирс могли стать известны значительно позже. В то же время требование некоторых историков поставить Агафирса на место Гомера, равно как локализация римскими авторами агафирсов в местах владычества киммерийцев показывают, что речь может идти об одном народе, который рассматривается в разные периоды его исторического существования и называется разными именами.
Теперь о фракийских следах на Киммерийском Боспоре – их разыскание является научной охотой за тенью. Это горе не от ума, а от академического дискурса, в результате которого «финны» наступают с Урала, а «кельты» пришли из Западной Европы. В случае с «фракийцами» и «киммерийцами» дело усугубляется тем, что это псевдоэтнонимы, которые, на самом деле, не определяют никаких устойчивых этносов. Как указывалось ранее, название «фракийцы» восходит к индоарийским словам prak – впереди, ранее, прежде; prakars – вытягивать вперёд, предводительствовать. То есть «фракийцы» – это примерно то же самое, что пионеры, фронтьеры, украинцы, казаки.
Отсюда многое следует. Во-первых, далеко не во всех фракийцах следует предполагать выходцев из Фракии. Например, когда мы говорили о дарданах-фракийцах, из этого не следовало, что во время образования Трои уже была Фракия и уже сложилась фракийская культура. Во-вторых, поскольку северные арии издревле шли в Малую и Переднюю Азию двумя путями вокруг Чёрного моря, следы «фракийцев» могут попадаться не только на Балканах (см. ниже о трерах). В-третьих, в истории самой Фракии можно выделять разные волны и генерации «фракийцев», в том числе до и после формирования собственно фракийской культуры. Если говорить о фракийцах в собственном смысле слова, то они, безусловно, связаны с киммерийцами – как ветвь со стволом. Поэтому фракийское содержит в себе киммерийское, но не наоборот.
Однако что же есть киммерийское? Что означает таинственное слово «киммерийцы»? Этимологизацию этого имени из никому неизвестного фракийского языка с обыгрыванием слова море следует исключить. Ибо «Гомер», «гимирру», «киммерийцы» вполне определённо происходят из следующего индоарийского ряда: kumara – мальчик, сын, царевич, а также эпитет бога войны; kumari – девушка, дочь, а также эпитет богинь и героинь; kaumara – юношеский, девический, относящийся к богу войны Кумаре. Так что реликтовые киммерийцы – это молодые люди, вступившие на тропу войны и посвятившие себя военному богу.
Так же как и фракийцы, название киммерийцы не может быть устойчивым этнонимом – оно обозначает скорее войско, чем народ. Древнее имя арийского бога войны Кумара (от которого, вполне вероятно, произошёл и фракийский Арес) и поклоняющиеся ему ополчения древних ариев должны были быть известны в Передней и Малой Азии очень давно, ещё со времён хеттов. Поэтому Гомер и назван первым сыном Иафета. Кстати говоря, предложенная этимология допускает и объясняет неслучайность созвучия этого библейского имени с именем эпического поэта, воспевшего гнев Ахиллеса, Пелеева сына.
Во внутриполитическом контексте название «киммерийцы» вряд ли было устойчивым племенным определением, скорее – эпитетом царского рода или касты воинов. Первый Киммерий на нижнем Днепре, судя по всему, был чем-то вроде Запорожской сечи и располагался либо на острове Березань, либо на косе-острове Тендра. Вполне вероятно, к нему восходит известный в низовьях Днепра средневековый замок Тягин, древнее индоарийское название которого Трубачев этимологизирует как «отдающий, жертвующий» и связывает с воинской доблестью. Тут большой вопрос, кто что отдавал и чем жертвовал. С учётом месторасположения, полагаю, доблестью там блистала царская таможня, которая, с учётом архаичного синкретизма, была также и местом сакральных жертвоприношений.
Местоположение второго, приазовского, Киммерия хорошо известно. Это северная часть полуострова Тамань, точнее – современный полуостров Фонтан или Фанталовский, запиравшийся с востока земляным Киммерийским валом (Herod. IV, 11; Strab. XI, II, 5). А немного южнее у Плиния (NH, VI, 17) отмечен мыс Crunoe, что Трубачев считает передачей греческого «источники». Заметим, что название «Crunoe» похоже и на имя Κρόνος. Если так, то на том мысу было святилище, посвящённое Кроносу Hiranya-retas, а позже, вероятно, Гераклу. Был на Боспоре и свой Тягин – в месте Эльтиген на Крымской стороне пролива.
Итак, похоже, что название «киммерийцы» было собирательным определением всех участников военного похода (внешнеполитический контекст) или эпитетом царского рода и стражи (внутриполитический контекст). В то же время есть устойчивая традиция, связывающая киммерийцев и синдов: геродотова «Старая Скифия» выступает у Плиния как «Синдская Скифия» (NH, IV, 84); на Боспоре синды занимали южную часть Таманского полуострова, имели своих царей и были весьма заметны среди меотов. Нельзя ли, исходя из этого, вывести, что синды – это и есть киммерийцы?
Целый ряд отечественных историков видели в синдах наследников киммерийцев. Трубачев с ними не согласен и выдвигает следующий контраргумент: Киммерия и Синдика не совпадают друг с другом, их разделяет Таманский (древний Корокондамский) залив, а Киммерия, к тому же, отгорожена валом, который обозначает этническую и политическую границу (Трубачев О.Н. Указ. соч. С. 17). Насчёт этнической границы можно спорить. Полуостров, отгороженный валом, похож, скорее, на естественную цитадель, сечь, что не обязательно связано с этническим разграничением, особенно, если иметь в виду не момент основания киммерийского плацдарма, а вековую историю. Есть, однако, решающий довод – определение синдов у Аммиана Марцелина как «низкорождённых» (sindi ignobiles), из чего следует, что они не принадлежали к царскому роду Таргитая-Геракла.
Если не синды, то кто? Полагаю, что главным претендентом на звание киммерийцев являются дандарии, жившие по соседству с древним Киммерием, в устье Кубани, точнее в дельте, образуемой её главным руслом и северным рукавом. Трубачев этимологизирует этноним «дандарии», dand-aria как «камышовые арии», от danda, dandana – вид тростника. Сюда же этимологически он относит Dandaka, античное название Камышовой бухты в современном Севастополе, и Dandarium или Тендра – название острова-косы у выхода из Днепро-Бугского лимана в Чёрное море.
На этом Трубачев свой анализ завершил. Но мы его продолжим. Прежде всего, приведём список меотских племён по Страбону: «К меотам принадлежат сами синды и дандарии, и тореаты, и агры, и аррехи, а также тарпеты, обидиакены, ситтакены, досхи и многие другие» (Strab. Geogr. XI, 2). К этому перечню прибавим, вслед за Трубачевым, яксаматов (иксоматов, язаматов) на Дону и сатархов на крымском берегу Меотиды. Перечтя перечень, можно убедиться в том, что только одно племя имеет в своём названии ключевое слово «арии». Между тем, это слово в монопольной позиции может означать только одно – высшую касту, царский род.
Теперь о камышах, которыми в Приазовье никого не удивишь. Дельта Кубани – это, конечно, камышовый край, но камыша много не только там. Например, донские яксаматы тоже зовутся «тростниковыми». Получается, два соседних племени имеют тростниковые названия! Это странно, ибо отличаться друг от друга они могли бы разве что по сортам тростника. Не исключаю и такого варианта, но, думаю, дело не в тростнике, а в словах. Дело в том, что основные значения слова danda таковы: палка или трость, стебель или ствол, дубина, шест, рукоятка и жезл, как символ власти и силы. С danda в санскрите образован целый словарь военно-административного назначения, например: danda-cakra – войсковое соединение; danda-dhara – носящий палку, государь, судья, военачальник; danda-yatra – выступление войска в поход. Поэтому дандарии – это арии не просто камышовые, а царственные, скиптроносные, боеготовые.
Есть ещё одно соображение, касающееся стратегической географии. Северный рукав Кубани в древности и в средние века был концом-началом запасного пути между Азовским и Чёрным морями в обход Керченского пролива, то бишь Боспора Киммерийского. Чужой контроль над обходным путём во многом бы обесценивал контроль киммерийцев над проливом. Следовательно, киммерийцам необходимо было контролировать оба пути. Если принять, что дандарии и есть киммерийцы, то это стратегическое условие выполняется.
С учётом всего сказанного, полагаю, есть все основания отождествить дандариев с киммерийцами. Но это отнюдь не всё, что мы можем извлечь, ухватившись за тростинку, поданную Трубачевым. Ведь мы знаем, что ещё одно камышовое место в Северном Причерноморье – это Тендра. А Тендра – это «Ахиллов Бег». Другими словами, речь идёт о сакральном месте, древнейшем арийском Пергаме. Тем самым, мы получаем, во-первых, ценнейшее подтверждение последовательной преемственности двух очагов арийской цивилизации на Днепре и на Боспоре и, во-вторых, точное указание на связь этих очагов с одним царским родом. Этот род чтил бога Кроноса Hiranya-retas, помнил своего первопредка Таргитая-Геракла, называл себя дандариями и киммерийцами.
Пойдём далее. У Трубачева, как мы видели, получился следующий камышовый треугольник: Тендра – Дандария на Кубани – Dandaka у Херсонеса. Если видеть только камыш, то так тому и быть. Однако, как установлено выше, в двух случаях из трёх речь идёт о царских ставках и обиталищах царского рода. Не логично ли предположить, что и в третьем случае, речь идёт о том же самом? Тем более что и название Херсонес, как было показано ранее, может быть истолковано как царский мыс. А в названиях Гераклейского полуострова, которым владел Херсонес, и мыса Crunoe на Тамани можно увидеть параллель – посвящение Кроносу Hiranya-retas, а позже Гераклу.
На первый взгляд это предположение противоречит известным фактам: власть Боспора распространялась лишь на Керченский полуостров, отделённый от степного Крыма древним валом, а в горном Крыму жили никому не покорные тавры. Но разве эти факты исключают нашу гипотезу? Во-первых, география киммерийского присутствия показывает, что им нужен был контроль не столько над обширной территорией, сколько над торговыми путями и перекрёстками. Во-вторых, когда мы говорим о царских ставках и обиталищах, мы говорим только об этом, а не о едином государстве или централизации власти в треугольнике Тендра – Боспор – Херсонес. В-третьих, что мы вообще знаем о таврах?
Мы знаем, что тавры занимались отгонным сезонным скотоводством (Новиченкова Н.Г. Горный мир в пограничной зоне античной цивилизации // X Дмитриевские чтения (16-17 марта 2006 г.). История Южного берега Крыма. Симферополь, 2008. С. 48-68), чем определяется их сходство с курдами, давнишними насельниками горного массива Загросса в Передней Азии (Галлямов С.А. Древние арии и вечный Курдистан. М., 2007). В то же время мы знаем, что тавры были пиратами, а позже и моряками скифского флота (Граков Б.Н. Скифы. М., 1971; Тюменев А.И. Херсонесские этюды. III. Херсонес и местное население: тавры // ВДИ. 1949. № 4. С. 80). Очевидно, что пиратство и отгонное скотоводство – очень разные занятия и образы жизни. Следовательно, речь идёт о родственных, но разных племенах, связанных, вероятно, сакральными и обменными узами. Это принципиально ничем не отличается от меотского племенного союза на Боспоре и ещё более древнего синдского племенного союза в понизовье Южного Буга и Днепра. А во главе обоих этих племенных сообществ, как мы выяснили, стояли дандарии-киммерийцы.
Отечественные историки В.Н. Дьяков и Д.Б. Шелов прямо связывали тавров с киммерийцами (Дьяков В.Н. Указ. соч. С. 77; Шелов Д.Б. Северное Причерноморье 2000 лет назад. М., 1975. С. 24-25). Ю.М. Десятчиков и А.Н. Щеглов отождествляли их с крымскими сатархами (Десятчиков Ю.М. Сатархи // ВДИ. 1973. № 1; Щеглов А.Н. Северо-Западный Крым в античную эпоху. Л., 1978. С. 50, 126-127), а на связь сатархов с синдами указывал ещё М.И. Ростовцев (Ростовцев М.И. Амага и Тиргатао // Записки имп. Одесского общества истории и древностей. Т. XXXII, 1915. С. 60-61). Ещё одно родственное и соседнее таврам племя – сатавки – входили в меотское сообщество Боспорской Киммерии. Этимология названий «сатархи» и «сатавки», по Трубачеву, схожа: «семь уделов» и «семь жилищ» соответственно. То есть и в этих двух случаях речь идёт о неких племенных сообществах. Не исключено, что «семь уделов» – это большой союз крымских племён, в который входили и те, кого мы называем таврами.
Следует иметь в виду, что те, кого мы, вслед за греками, зовём таврами, сами себя называли как-то иначе. Их настоящего имени мы не знаем. Но греки обычно не сочиняли прозвищ, а повторяли услышанные имена. Вероятно, так было и в случае с таврами. Как уже отмечалось, крымские соседи тавров носили имена «сатархи» и «сатавки». Звучание трёх названий «сатархи», «сатавки», «тавры», а также этимология первых двух названий даёт возможность предположить, что это вариативная передача одного обобщённого названия крымских племён по типу общего названия «меоты» в Приазовье. Но у насельников южного берега Крыма – пиратов, с которыми в первую очередь сталкивались греки, вероятно, было и своё особое название. Такое название могло происходить, например, от следующих индоарийских слов: toya-cara – живущий (передвигающийся) в воде, а также toya-raj – царь вод.
Представленный общий план вполне допускает локальное присутствие дандариев не только на Боспоре, но и на юго-западной оконечности Крыма, в районе Камышовой бухты. В таком случае актуализируется и вариант толкования названия Херсонес как «царский мыс». А теперь подумаем: если размещение греческой колонии совпадает с локализацией данадариев-киммерийцев, то основание такой фактории может быть только совместным предприятием.
В пользу этой гипотезы говорит не только индоарийское название Херсонеса. Древний город – это по определению культовое место, город строится вокруг алтаря и не мыслим без местного культа. А херсонеситы поклонялись Деве – сугубо местному, индоарийскому божеству. Далее, в гражданской присяге Херсонеса есть замечательное слово sastar (ΣАΣТНРА): «и састер(а) народу сохраню». Трубачев, заметив, что современные историки оставляют это слово без перевода, раскрыл его этимологию, которая оказалась индоарийской. Sastar – поучение, свод сакральных правил, священное писание. Индоарийское название города, местный религиозный культ и ключевой культовый термин – это очень веские аргументы.
Размещение греческих колоний совпадает с точками концентрации исторического киммерийского присутствия во всех трёх «камышовых» местах Северного Причерноморья: Борисфенида, Пантикопей, Херсонес. Заметим, что Херсонес не воевал с воинственными таврами. Борисфенида и затем Ольвия веками активно взаимодействовали со скифами, одно время в Ольвии даже жил скифский царь. Геродот называл Ольвию городом и торжищем борисфенитов. А в Боспорском царстве правила местная меотская династия. Сделаем вывод: указанные города изначально были совместными – греко-скифской, греко-меотской и греко-таврской – политиями. Видеть же в них исключительно греческие колонии – значит разделять односторонний и тенденциозный взгляд на вещи.
В этимологическом словаре языковых реликтов, завершающем книгу Трубачева, в статье «dandaria», можно найти следующее: «Dandarium, искаженно – Dardania (Rav. An. IV, 5)» (Трубачев О.Н. Указ. соч. С. 234). Это микро-сообщение тянет за собой очень большие вопросы относительно тех дарданов, которые положили начало арийской Иллирии, и тех, которые основали Дарданию на проливе, прозванном в силу этого Дарданеллами. Любопытно, что в ходе работы я сам несколько раз допускал ту же опечатку-описку, которую Трубачев обнаружил у Ravennatis Anonymi в «Cosmographia et Guidonis Geographica».
Возможность идентификации дарданов как дандариев требует дальнейшего рассмотрения и дополнительных аргументов, однако, такая идентификация была бы вполне логичной. Впрочем, это уже частный вопрос, не меняющий существа дела. А суть дела представлена в «Истории» Геродота. «Отец истории» предпринял специальную поездку из Ольвии к Эксампаю, чтобы увидеть воочию знаменитый котёл-чашу Арианта, созданный из наконечников скифских стрел. Историк объясняет читателям, что котёл, стоящий на родине победителей Великой армии Дария, похож на тот, что стоит на Херсонесе Фракийском, – только первый гораздо больше второго. Бывают символы, не нуждающиеся в комментариях.
Афанасьев Михаил Николаевич,
доктор социологических наук
