Темы

Австролоиды Альпийский тип Америнды Англия Антропологическая реконструкция Антропоэстетика Арабы Арменоиды Армия Руси Археология Аудио Аутосомы Африканцы Бактерии Балканы Венгрия Вера Видео Вирусы Вьетнам Гаплогруппы генетика Генетика человека Генетические классификации Геногеография Германцы Гормоны Графики Греция Группы крови Деградация Демография в России Дерматоглифика Динарская раса ДНК Дравиды Древние цивилизации Европа Европейская антропология Европейский генофонд ЖЗЛ Живопись Животные Звёзды кино Здоровье Знаменитости Зодчество Иберия Индия Индоарийцы интеллект Интеръер Иран Ирландия Испания Исскуство История Италия Кавказ Канада Карты Кельты Китай Корея Криминал Культура Руси Латинская Америка Летописание Лингвистика Миграция Мимикрия Мифология Модели Монголоидная раса Монголы Мт-ДНК Музыка для души Мутация Народные обычаи и традиции Народонаселение Народы России научные открытия Наши Города неандерталeц Негроидная раса Немцы Нордиды Одежда на Руси Ориентальная раса Основы Антропологии Основы ДНК-генеалогии и популяционной генетики Остбалты Переднеазиатская раса Пигментация Политика Польша Понтиды Прибалтика Природа Происхождение человека Психология Разное РАСОЛОГИЯ РНК Русская Антропология Русская антропоэстетика Русская генетика Русские поэты и писатели Русский генофонд Русь Семиты Скандинавы Скифы и Сарматы Славяне Славянская генетика Среднеазиаты Средниземноморская раса Схемы США Тохары Тураниды Туризм Тюрки Тюрская антропогенетика Укрология Уралоидный тип Филиппины Фильм Финляндия Фото Франция Храмы Хромосомы Художники России Цыгане Чехия Чухонцы Шотландия Эстетика Этнография Этнопсихология Юмор Япония C Cеквенирование E E1b1b G I I1 I2 J J1 J2 N N1c Q R1a R1b Y-ДНК

Поиск по этому блогу

четверг, 13 октября 2016 г.

ЛАВРЕНТИЙ БЛЮМЕНАУ ИСТОРИЯ ОРДЕНА ТЕВТОНСКИХ КРЕСТОНОСЦЕВ

HISTORIA DE ORDINE THEUTONICORUM CRUCIFECORUM

Введение

То, что Лаврентий Блюменау, хорошо известная личность, написал также историю Тевтонского ордена, учёный мир узнал всего лишь недавно благодаря проф. Георгу Фойгт, который обнаружил её единственную известную до сего дня рукопись в кодексе придворной библиотеки в Мюнхене и сообщил о ней, а также и о жизни её автора в статье: Laurentius Blumenau, Geschäftsträger und Geschichtschreiber des deutschen Ordens, опубликованной в neuen Preuss. Provinzialblättern, Dritte Folge Bd. 4, 1859, S. 242 – 268.
Лаврентий Блюменау занимал некоторое время весьма значительное положение на службе Oрдена. Он, как мы видим из его завещания, был родом из Пруссии 1, где мы в то время часто встречаем фамилию Блюменау 2.
Так, Томас Блюменау был около 1416 г. бургомистром в Мариенбурге 3; Каспар Блюменау представляет как делегат город Пройс-Холланд на съезде в Эльбинге, который открылся в понедельник после «Милосердия Господнего» (20 апреля) 1450 г. 4; вскоре после этого среди жалоб сословий встречается также: «Господин Николай Заксенхаймер, комтур Тухеля, отобрал у Мартина Блюменау его жену и имущество» 5. Мы не знаем, состоял ли Лаврентий Блюменау в родственных отношениях с кем-либо из названных лиц; из его завещания мы знаем только, что его братьев звали Каспар, Якоб и Генрих. По времени делегат города Пройс-Холланда Каспар Блюменау и брат Лаврентия Каспар вполне могут быть одним и тем же лицом, а бургомистр Мариенбурга Томас Блюменау может быть отцом их обоих. Однако, Лаврентий происходил из городской патрицианской семьи, так что его позднейшая антипатия к движению городских общин и его явная приверженность к жестоко угрожаемому из-за этого государству является примечательным феноменом. О раннем этапе его жизни мы не знаем никаких подробностей, кроме того, что он получил звание доктора того и другого прав: ибо его постоянно величают этим званием.
С 1447 года Блюменау часто упоминается в грамотах как поверенный в делах и придворный юрист. 29 декабря этого года он получил от верховного магистра Конрада фон Эрлихсхаузена открытое письмо, в котором он всем частным и официальным лицам был отрекомендован как генеральный прокуратор ордена, ездящий в римскую курию 6. 19 ноября 1448 г. тот же верховный магистр выписал для комтура Свеце Ганса фон Рейбница и Лаврентия Блюменау, «доктора того и другого права и моего придворного доктора», ряд верительных грамот к римскому королю Фридриху III, его канцлеру Каспару Шлику, комтуру Австрии, городу Нюрнбергу и пр. 7 Рыцарство и города Пруссии незадолго до этого с ведома и по воле верховного магистра получили от епископов требование отказаться от заключённого в 1440 году союза, но на съезде в Мариенбурге 17 июля 1446 г. вновь дали слово, оставаться при нём, «как бы ни повернулось дело» 8. К этой ожесточённой борьбе ордена с его подданными, вероятно, относились поручения Блюменау. Он приобрёл доверие верховного магистра в необычайной степени 9 и в награду за свою службу был им назначен кандидатом на вакантный каноникат в соборном капитуле во Фрауэнбурге 10. Учёные советы правительства и среди них также Лаврентий Блюменау были глубоко ненавидимы населением страны. Это довольно чётко проявилось на съезде в Эльбинге 20 апреля 1450 г., когда рыцарство и города хотели провести переговоры с незадолго до того избранным новым верховным магистром Людвигом фон Эрлихсхаузеном по поводу некоторых его угрожающих высказываниях. Они начали переговоры с просьбы к верховному магистру удалить из комнаты для переговоров своих докторов и писцов. Верховный магистр сначала отказался от этого, а затем пытался успокоить их при помощи уверения, что, мол, «их присутствие безобидно и безвредно для любого дела», но те «всё это отвергли, так что господин верховный магистр, чтобы как то успокоить их неистовство и смягчить их суровость, со всей горечью сдал ввиду такой беды своих докторов: Лаврентия Блюменау, доктора обоих прав, Леонарда, доктора духовного права, Иоанна и Стефана, своих секретарей и присяжных советников, и пошёл открыто садиться со всеми чинами и магистром немецких земель в обеденный зал» 11.
Право верховного магистра назначать кандидатов на два канониката в епископстве Вармия основывалось на привилегии папы Николая V от 9 июня 1447 г., но было резко обжаловано епископом и капитулом вармийского прихода 12. Блюменау отправился в Рим, чтобы в союзе с прокуратором ордена, Йодохом фон Гогенштейном, защищать разом и своё место в приходе, и привилегию верховного магистра. 27 октября 1450 г. он прибыл на место; 15 января 1451 г. мы всё ещё находим его там. Он отчасти потому не добился своей цели, что верховный магистр не хотел раздражать епископа, который ещё принадлежал к немногочисленным друзьям ордена 13. Папа Николай V недвусмысленно отменил свою прежнюю привилегию буллой от 7 августа 1453 г. 14 и, если позднее Блюменау ещё приписывал себе звание вармийского каноника 15, то это было, пожалуй, утверждением его притязаний, но никак не доказательством реального владения. В Риме Блюменау приобрёл расположение кардинала святого Виталия, епископа Аугсбургского, и был почтён папой званием папского капеллана. Место аудитора Роты, которое кардинал предложил ему по поручению папы, он отклонил 16.
В 1452 году мы в третий раз застаём Блюменау в Риме с жалобами к папе и римскому королю Фридриху III, который тогда как раз прибыл в Италию для получения императорской короны. Жалобы были направлены против городского союза. Подойти к императору Блюменау тогда не нашёл никакой возможности, так как тот слишком быстро вернулся за Альпы. Тем усерднее он совместно с орденским прокуратором хлопотал по поводу этого дела перед папой 17.
Император для улаживания спора назначил рейхстаг в Вене. Среди посланцев ордена, которые прибыли в конце мая 1453 г., первое место по рангу занимал епископ Вармийский; но душой переговоров был Блюменау. После неоднократного приостановления процесса 1 декабря последовал императорский приговор, который объявил городской союз мятежным 18. Несколько дней спустя император велел выписать для Блюменау пфальцграфскую грамоту, честь, которая имеет примерно то же значение, что ныне княжеский орден 19.
Когда в начале следующего 1454 года прусский союз отказал ордену в повиновении, и тот был ограничен владением Мариенбургом и немногими другими замками и городами, Блюменау находился среди тех, которые вместе с верховным магистром и высшими чинами были (с 27 февраля) осаждены в Мариенбурге; он указывает, что принимал личное участие в вылазках против осаждающих 20. Мариенбург был спасён благодаря победе немецких наёмников над поляками при Конитце (18 сентября), однако, зимой король Казимир с новым войском продвинулся до Лессена. 6 января 1455 г. верховным магистром было отправлено туда посольство, секретарём которого снова был Лаврентий Блюменау; оно, правда, ничего не добилось 21.
Требования наёмников, которые спасли Мариенбург, оказались роковыми для ордена и Блюменау. После того как им был отдан в залог Мариенбург, они с ежедневно возрастающей наглостью разыгрывали там хозяев. Верховный магистр и его верные, среди которых также и теперь снова находился Блюменау, находились в мучительном положении. Уже в апреле 1456 г. при переговорах верховного магистра с наёмниками Блюменау пытался побудить последних к обещанию, что в случае продажи Мариенбурга королю Польши они выговорят «писцам» безопасность их жизни и имущества, а в случае, если кто-либо захочет уйти из страны, свободу взять с собой свою собственность 22. 21 августа 1456 г. наёмники силой ворвались в дом Блюменау и разграбили его; ему, правда, через час после этого прислали ключи и пообещали возместить похищенное, но лишь как в насмешку. Блюменау протестовал по поводу оскорбления перед тремя свидетелями и оценил стоимость похищенного имущества в тысячу гульденов 23. Когда 20 сентября все «слуги» верховного магистра должны были покинуть Мариенбург, то наёмники по просьбе верховного магистра всё же позволили, чтобы писцы и Лаврентий Блюменау могли ещё ненадолго остаться. 27 сентября Блюменау также вынужден был уйти 24. Он отбыл в Германию, где мы вновь застаём его вместе с другими посланцами верховного магистра на рейхстаге в Нюрнберге (30 ноября и позднее) 25, и уже 24 декабря этого года он заявил в Байрёйте перед нотарием и свидетелями, что он вынужден покинуть орден, которому честно служил столько лет, и искать другую службу. Он сложил с себя должность и присягу 26.
Блюменау уже давно осваивался с мыслью покинуть Пруссию. В письме от 2 апреля 1455 г. он жаловался кардиналу Аугсбургскому на печальное положение дел в Пруссии и своё собственно стеснённое положение: он должен ожидать ещё худшего на случай пленения его врагами; опустошение страны лишило его 500 дукатов ежегодного дохода (?); если он хочет спасти свою жизнь, то должен отправиться в изгнание. Он уже тогда просит кардинала спасти его от крушения и порекомендовать какому-либо князю Германии; но он лишь очень неохотно желает служить князю общины 27. Когда он в конце 1456 г. оставил службу ордену, тот был его должник.
В наши планы не входит прослеживать дальнейшую судьбу Блюменау в подробностях. Всецело обращаясь в связи с этим к указанному сочинению Георга Фойгта, мы заметим ещё, что в 1460–1463 гг. он встречается нам как поверенный герцога Сигизмунда Тирольского в ожесточённой борьбе против римской курии, между 1466 и 1471 гг. – как представитель архиепископа Зальцбургского на различных рейхстагах, в мае 1468 г. – ещё раз как уполномоченный Тевтонского ордена в Риме. Наконец, он вступает в картезианский орден и остаток своих дней прожил в картезианском монастыре близ Данцига. В своём составленном около 1474 г. завещании он распоряжается значительной суммой 28. Умер он в 1484 г. 29
В то время, когда Блюменау оставил службу ордену и ещё не нашёл новую, он носился с мыслью, следуя примеру знаменитых людей, записать историю событий, в которых он принимал активное и пассивное участие, себе в утешение, потомкам – в назидание. При этом он, кажется, главным образом имел в виду три года великой войны – 1454–1456 гг., но счёл необходимым предпослать краткий обзор ранней истории Пруссии 30. Однако, он не до конца выполнил свой план; в первой книге он сделал лишь краткий обзор предыдущей истории до смерти верховного магистра Конрада фон Эрлихсхаузена, а вторую книгу начал некоторыми общими рассуждениями. На этом Блюменау оставляет своё доброе намерение. В сопроводительном письме от 30 марта 1457 г. 31, вместе с которым он отослал незаконченное сочинение одному другу – Леонарду Гесселю, викарию в Аугсбурге, он говорит, что удержал своё перо из-за исхода неясной судьбы (т.е. наверное потому, что исход войны в Пруссии ещё не ясен), и «чтобы чрезмерной критикой не способствовать кровопролитию»; «не удивляйся», продолжает он, «что я не спешу приняться за остальное, о чём никогда не умолчал бы, но говорил бы, и пострадал как Сократ».
Копия отправленного викарию Леонарду Гесселю сочинения представлена нам вместе с некоторыми другими историческими трудами (например, «История и конец ордена тамплиеров»), соединёнными в одном томе придворной библиотеки в Мюнхене, – Manuscr. Lat. 529 fol. 103 – 150. На л. 103.b над изящно нарисованным гербом ордена находятся следующие стихи:
«Сиятельный крестоносец, ты благодетельный светоч дней,
Ты наш вождь, слава таких великих дней!».
Хроника начинается на л. 104 и оканчивается на л. 137. Особое название ей не предпослано. На обложке тома она обозначена как «История Тевтонского ордена», а в её индексе, на л. 1.а – как «История о начале Тевтонского ордена блаженной Марии Иерусалимской в Пруссии, об их правлении и деяниях». Деление её на две книги не обозначено чётко цифрами, но между первой и второй частями на листе 136 оставлена пустой почти половина страницы. За л. 137 следует несколько пустых листов. Между листами 150 и 151 вшит оригинал письма Блюменау к Гесселю. На полях хроники тут и там вставлены очень краткие заметки, излагающие содержание.
Интерес, который представляет для нас эта хроника, заключается, во-первых, в самой форме. В Италии Блюменау был живо затронут духом классических исследований. Папа Николай V, при дворе которого мы часто застаём его, был ревностным покровителем этих исследований, а кардинал-епископ Аугсбургский, которому Блюменау посвятил свой исторический труд, известен как первый среди немецких прелатов, к которому примыкала ещё юная школа немецкого гуманизма. Известный как собиратель классических и современных гуманистических сочинений врач Гартман Шедель жил в Аугсбурге в тесной дружбе с Блюменау, и связующим звеном между ними как раз и были их гуманистические пристрастия. Блюменау и сам приобрёл в Италии солидное количество античных авторов и неоднократно был политическим поверенным и в то же время посредничающим посланцем науки. Так, его явная склонность ко вновь оживающей древности обнаруживается также в его трудах, особенно, в его письмах, но также и в его историческом сочинении. Мы замечаем также его склонность к изящной форме и к философским размышлениям; однако, в своей риторическо-философской манере он продвигается не слишком искусно. Его стиль неуклюж, сбивчив и неумел, его мысли зачастую с трудом можно понять, – читай, например, одно только посвящение 32. Склонность к звучным фразам тут и там наносит также вред исторической достоверности.
По своему содержанию историческое сочинение Блюменау представляет собой желанное дополнение к обычным преданиям об истории Пруссии в орденское время и полезное подспорье для критики некоторых позднейших исторических трудов о ней. Однако, ценность различных её частей должна быть определена по отдельности.
Несущественно, но характерно для склонности гуманиста вступление. Блюменау блистает здесь цитированием некоторых классических авторов, как то Геродот, Варрон, Валерий Максим и Исидор, – так как они случайно упомянули имя Прусии или места обитания гетов! 33 Способом, который современной критике может показаться не более чем смешным, он пытается использовать подобные отрывки для прусской истории. Он был одним из первых, которые это делали, но подобное было в духе времени, и многие другие с не меньшей некритичностью следовали за ним в этом.
В ранней истории ордена примерно до времён Павла фон Русдорфа Блюменау в целом следовал известным преданиям, хотя уже здесь он предлагает некоторые оригинальные сведения; времена Павла фон Русдорфа и Конрада фон Эрлихсхаузена он изображает преимущественно по собственным переживаниям.
В качестве заслуживающей внимания особенности следует выделить то, что Блюменау включил в своё сочинение описание пяти грамот: трёх – о пожаловании Кульмской земли ордену – от 1226, 1228 и 1233 гг., и двух более новых: мирный договор в Бресте от 1435 г. и союзный договор прусских сословий от 1440 г. Блюменау – один из первых среди прусских историков, который включал в текст своего повествования целые грамоты; позднее это случалось чаще.
Среди старых хроник Блюменау использует главным образом «Хронику» Дусбурга (или Ерошина), «Старшую Хронику верховных магистров» и «Каталог верховных магистров» сзади «Хроники Иоанна фон Посильге». Он говорит о призвании Тевтонского ордена в Пруссию и о его первых шагах в борьбе против жителей страны относительно подробно и здесь (стр. 105.b. – 115.а.), кажется, главным образом использовал «Хронику» Дусбурга (по Ерошину): ибо, хотя использованный здесь материал по большей части повторяется также в «Старшей Хронике верховных магистров», три места всё же чётко указывают на более полную традицию: данные о границах Пруссии (стр. 112.а; по Дусбургу, III, 2), заметка о том, что Вильгельм Моденский и папа Александр были одним и тем же лицом (стр. 114.а.; ошибка Дусбурга, III, 33) и отрывок о сыновьях Святополка (стр. 114.b., в соответствии с ошибочным изложением Дусбурга, III, 213).
Использование «Каталога верховных магистров», который обычно обозначается именем Иоанна фон Посильге, обнаруживается благодаря тем своеобразным числам, которые указывают длительность правления верховных магистров. Те же числа, правда, по большей части перешли и в «Старшую Хронику верховных магистров», но далеко не все; кроме того, в «Каталоге верховных магистров» они для более удобного использования располагались рядом друг с другом, а в «Хронике верховных магистров», напротив, вплоть до 1335 г. – разрозненно и скрыто. На этом основании данные о верховных магистрах Конраде Тюрингенском, Поппо фон Остерна, Анно фон Зангерсхаузене и Гартмане фон Гельдрунгене (стр. 114.b, 115.a), очевидно, взяты из «Каталога», а не из «Хроники», а данные о Бурхарде фон Швандене и Конраде фон Фейхтвангене (стр. 115.a.b.), которые отсутствуют в «Хронике верховных магистров», могли быть взяты только из «Каталога верховных магистров»: то же следует предположить и по поводу данных о Вернере фон Орзельне, Лютере Брауншвейгском (который в «Хронике верховных магистров» назван Людольфом), Дитрихе фон Альтенбурге и Людольфе Короле (стр. 116.a.b.).
«Старшую Хронику верховных магистров» Блюменау использовал главным образом для истории времён Винриха фон Книпроде и его преемников вплоть до Конрада фон Юнгингена (стр. 117.b. – 121.а.) без сомнения весьма обстоятельным образом. Вероятно из неё же он взял и краткие заметки о Готфриде фон Гогенлоэ, Зигфриде фон Фейхтвангене и Карле Беффарте из Трира (стр. 115.b.; в которых он отклоняется от «Каталога верховных магистров» у Посильге и которые также у Дусбурга, который не знает имени Беффарт, могли быть заимствованы только частично), далее – основные черты описания похода Витеня, о вторжении литвинов в Бранденбург, о битве на Штребе (стр. 116.a. – 117.b.) и ещё также отдельные события для времени 1407 – 1422 гг., хотя следы использования здесь при возрастающем значении устной традиции и собственных переживаний автора всегда были ненадёжны 34.
Блюменау охотно указывает на использованные им источники в таких выражениях, как: didicimus – «мы узнали» (стр. 109.b.), legimus – «мы читали» (стр. 111.а.), quibus annales rerum gestarum ordinis patent – «как показывают анналы деяний ордена» (стр. 111.b.), scripta mea litterarum munimenta … hec testantur – «моим записям … предшествовали письменные памятники, которые подтверждают сказанное» (стр. 115.а.), legitur – «как можно прочесть» (стр. 115.b.), in antiquis ordinis chronicis invenimus – «мы находим в древних хрониках ордена» (стр. 117.а.), legimus – «мы читали» (стр. 118.b.), reperimus – «мы обнаружили» (стр. 119.а.), experimur – «мы выяснили» (стр. 120.а.), invenimus – «как мы нашли» (стр. 126.а.) (refertur – «говорят», стр. 135.а., наверное, только из устного сообщения), и мы не можем отрицать возможность того, что он, кроме названных письменных памятников, использовал также и другие. Явное доказательство этого мы находим в его данных, что, мол, орденское войско, которое одержало победу при Воплаукене, насчитывало всего 500 человек (стр. 116.а.), данные, которые мы находим уже у Каноника Самбийского, а именно, среди старейших хроник только у него.
Оригинальные заметки, которые хроника предлагает уже для ранних времён, не всегда внушают полное доверие. Когда он называет верховного магистра Зигфрида фон Фейхтвангена «образцом требующей соблюдения религиозности» (стр. 115.b.), Лютера Брауншвейгского – «кладезем всяческой добродетели» (стр. 116.а.), а Винриха фон Книпроде – «очевидным образцом добрых дел» (стр. 117.b.) и использует подобные выражения также в других местах, то ясно видно, какое значение он придавал фразе. Но, когда вторжение Витеня в Пруссию он ошибочно относит к правлению Дитриха фон Альтенбурга, грабительский поход литвинов на Бранденбург – к правлению Людольфа Короля, крестовый поход герцога Альбрехта Австрийского против Литвы – к правлению Конрада Цольнера, наконец, пленение Витовта и его спасение благодаря самоотверженности его жены – ко времени незадолго до его смерти, хотя в его источниках имелись правильные данные, то этим он выдаёт явное равнодушие к хронологии. Крайне подозрительны данные о том, что, мол, во время герцога Конрада Мазовецкого в Мазовии и Польше язычниками пруссами было разрушено 406 святилищ (стр. 106.а.), что борьба против пруссов была начата силами примерно 400 рыцарей, крестоносцев и братьев ордена в целом (стр. 110.а.), что отдельные области Пруссии могут выставить не менее 6000 пеших мужей, а Земландия – даже 20 000 пеших мужей (стр. 112.а.), громкие цифры, которые основываются, наверное, только на предположении, а не на традиции и из которых по крайней мере оба последних вставлены, кажется, в пику отличающимся данных Дусбурга. Особенно бросающимся в глаза примером такой полемики с Дусбургом или, скорее, с уже последующей «Старшей Хроникой верховных магистров» является похвала, которую Блюменау расточает верховному магистру Готфриду фон Гогенлоэ (стр. 115.b.), в то время как указанные более старые источники отмечают незаконный образ действий этого верховного магистра.
С другой стороны уже в ранних отрывках исторического сочинения Блюменау находятся некоторые интересные и по всей видимости не маловажные сведения, как например по поводу названия Вислы (стр. 110.b.), об укреплённом дубе в Кульмской земле (стр. 111.а.), о воздержании Людольфа Короля (стр. 116.b.), о битве на Штребе (стр. 117.а.), о душевной болезни Генриха Дуземера (стр. 117.b.), о пленении Кейстута (стр. 117.b., 118.а.), о некоторых знаменательных высказываниях Винриха фон Книпроде (стр. 118.b.), высказывании Конрада фон Валленроде о священниках (стр. 119.а.), высказываниях Конрада фон Юнгингена по поводу болезни и о выборе его преемника (стр. 120.а.b.), об отважном пловце, который в 1410 г. воодушевил осаждённых Ягайло в Мариенбурге рыцарей и привёл в ужас врагов (стр. 122.b.), о пребывании Михаила Кюхмейстера в Меве (стр. 124.а.) и пр. Нельзя также не обратить внимание на характеристику Генриха фон Плауэна, чьи заслуги в спасении Мариенбурга оставлены без упоминания уже в «Старшей Хронике верховных магистров» и которого Блюменау без обиняков называет «кустом несчастий», как на характерное свидетельство господствовавших в его время в определённых кругах представлений.
Но наибольшая ценность хроники Блюменау заключается в том, что она в своих позднейших отрывках в общих чертах характеризует лица и обстановку после мира 1435 г. Блюменау, как позволяет ожидать вся история его жизни, защищает весьма решительную точку зрения своей партии. Прусский союз воспринимается им как вызов против божественного и человеческого права, союз его с поляками – как ужасающая измена. Но его рассуждения представляют всё же большой интерес для ориентировки в стремлениях того времени, особенно, в новом свете предстаёт правление Конрада фон Эрлихсхаузена. И снова можно лишь пожалеть, что Блюменау не продолжил свой труд дальше. В качестве его дополнения следует рассматривать письмо Блюменау от 2 апреля 1455 г., которое профессор Георг Фойгт добавил в качестве приложения к приведённому им очерку жизни Блюменау по Мюнхенскому кодексу и которое мы повторяем по его изданию.
«Хроника» Блюменау не нашла широкого распространения; кроме Мюнхенской рукописи не известно никакой другой. Всё же она оказала заметное влияние на прусскую историографию. Некоторые из выше указанных оригинальных данных по ранней истории ордена перешли в позднейшие хроники, в том числе также в «Краткую историю генеральных магистров Тевтонского ордена» 35 и в «Младшую Хронику верховных магистров» 36, а через них и в новейшие описания прусской истории. Также «Хроника Польши», охватывающая 965 – 1249 гг. и изданная Й. Фидлером в сборнике: Slavische Bibliothek oder Beiträge zur slavische Philologie und Geschichte, von Fr. Miklosich und J. Fiedler, Wien 1858 8 vo, Bd. II № VII p. 141 – 150, вобрала в себя значительный отрывок исторического сочинения Блюменау.
Текст этого последнего, как он представлен в единственном сохранившемся Мюнхенском кодексе, полон ошибок. Не всегда можно решить, как много из этих ошибок следует отнести на счёт Блюменау, и как много – на счёт переписчика. Поэтому не кажется целесообразным всё, что противоречит нашим представлениям о грамматической правильности, безоговорочно исправлять. Следовало выправить лишь отдельные явные ошибки, заполнить некоторые пропуски, подкорректировать кое-какие мелочи в орфографии. В некоторых местах только что упомянутая «Хроника Польши» могла быть использована в качестве критического подспорья. Отличать заимствованное из других источников от особенностей нашего автора меньшим и большим шрифтом представляется не целесообразным ввиду его риторической манеры.
Текст переведен по изданию: Historia de ordine Theutonicorum cruciferorum von Lauerntius Blumenau, Scriptores rerum Prussicarum. Bd. IV. Leipzig. 1870
© сетевая версия - Тhietmar. 2011
© перевод с нем. - Дьяконов И. 2011
© дизайн - Войтехович А. 2001
© Scriptores rerum Prussicarum. 1870 
 
Комментарии
1. G. Voigt в: N. Preuss. Prov.-Blättern, указ. соч., стр. 245, прим. **)
2. Связь прусских Блюменау с теми из Блюменау, которые обозначены в экземпляре орденских статутов 1442 г., ранее принадлежавшем орденскому дому в эльзасском Страсбурге, а ныне хранящемся как Cod. perg. D. 15 4 to в Тайном государственном архиве в Берлине, как основатели названного орденского дома, не доказана.
3. J. Voigt Marienburg, стр. 549.
4. Резолюция этого съезда, составленная представителями городов, в Данцигском собрании резолюций (Danziger Recesssammlung), fol. 341.a (Bornbach Bd. 4, стр. 9), в Торнском собрании, fol. 5.b. Ещё более подробную резолюцию этого съезда, составленную представителями орденского правления, к которой мы тоже будем обращаться за советом, содержит кодекс № 160 центрального архива Тевтонского ордена в Вене, fol. 2. b. ff.
5. Bornbach Bd. 4, стр. 320.
6. G. Voigt, указ. соч., стр. 245.
7. Hochmeisterregistrant № 9 des Königsb. Archivs p. 89 ff.
8. Данцигская резолюция, fol. 295. b. Торнская резолюция, fol. 223.
9. Блюменау сам упоминает о том, что служил верховному магистру Конраду фон Эрлихсхаузену (стр. 122.b.) и хвалится (стр. 134.а.), что, мол, «я сверх долга послушания был ему самым доверенным лицом».
10. Нотариальная грамота от 30 окт. 1449 г., приведённая Фойгтом в указ. соч.
11. Резолюция съезда в Венском кодексе № 160, fol. 3.a.b. Тем же способом потребовали и добились удаления учёных и писцов также на одном из съездов следующего года.
12. J. Voigt Geschichte Preussen Bd. 8. S. 155 ff. 186 ff.
13. G. Voigt, указ. соч., стр. 248, по письму Блюменау к верховному магистру от 13 ноября 1450 г. и от 15 января 1451 г.
14. Eichhorn Geschichte der ermeländische Bischofswahlen, in der Zeitschrift für Geschichte und Alterthumskunde Ermlands Bd. 1. S. 128.
15. Например, в приведённом ниже письме от 1455 г.
16. G. Voigt, указ. соч., стр. 249 и сл.
17. Письмо Блюменау к верховному магистру, написанное в среду перед днём Иоанна Крестителя в 1452 г., в: G. Voigt, указ. соч., стр. 250.
18. J. Voigt Geschichte Preussen Bd. 8. S. 302; 327 ff. Die Vollmacht der Ordensgesandten in der Preuss. Samml. Bd. 2. S. 519.
19. Датирована 15 декабря 1453 г. (Нейштадт) у: Chmel Regesten Friderici IV. n. 3144, и приведена в: G. Voigt, указ. соч., стр. 451.
20. «Но, когда мы сделали вылазку из замка, то во внезапной схватке разгромили войско осаждавших», говорит он в напечатанном ниже в качестве приложения письме от 1455 г.
21. Ср. J. Voigt Geschichte Preussen Bd. 8. S. 428 и приведённые в «Старшей Хронике верховных магистров» (SS. T. II, стр. 684, прим. 3) источники.
22. Geschichten wegen eines Bundes (далее, ниже в этом томе), cap. 70.
23. Там же, гл. 86.
24. Там же, гл. 91.
25. На этот рейхстаг верховный магистр отправил своих послов вследствие соглашения с курфюрстами, во Франкфурте, в пятницу после Рождества св. Марии (10 сент.). Донесение послов: Георга фон Эрлихсхаузена, каноника в Вюрцбурге, Лаврентия Блюменау, доктора того и другого права, и двух орденских рыцарей о событиях там датировано: Нюрнберг, день св. Фомы (21 дек.), 1456 г. Königsb. Archiv D. M./a № 134 и Schiebl. V n.3. Ср. Voigt Geschichte Preussen Bd. 8. S. 516.
26. Нотариальное свидетельство у Фойгта: G. Voigt, указ. соч., стр. 252.
27. Письмо напечатано в приложении.
28. G. Voigt, указ. соч., стр. 253, 257 и сл.
29. В некрологе картезианского монастыря, копии приора Швенгеля в библиотеке Данцигского архива Tt quarto, мы находим, согласно сообщению г-на д-ра Э. Штрельке, следующие две заметки: «7 июня 1484 г. доктор Лаврентий Блюменау, монах этого дома» и «15 сентября 1465 г. брат Лаврентий, обратившийся исповедник этого дома».
30. Согласно посвящению кардиналу Аугсбургскому.
31. Мюнхенская рукопись истории Блюменау, стр. 150.
32. Более подробно об этом см. G. Voigt, указ. соч., стр. 255 и сл.
33. Так, однажды, он цитирует даже Платона, стр. 120.b.
34. Особо следует отметить совпадение с Блюменау Данцигского кодекса «Старшей Хроники верховных магистров», в котором обнаруживаются некоторые особенности (т. III, стр. 528). Оба отмечают вторжение литвинов в Бранденбург под 1328 г., оба говорят, что в битве на Штребе пал 51 христианин, оба знают, что верховный магистр Михаил Кюхмейстер после своего отречения проживал в Меве и что Павел фон Русдорф правил 18 (а не 19) лет.
35. См. ниже, во введении к последней.
36. Высказывание Конрада фон Юнгингена о выборе его преемника, как и ошибка в отношении крестового похода герцога Альбрехта Австрийского находятся также в «Малой Хронике верховных магистров» (кодекс 164 центрального архива Тевтонского ордена в Вене), а затем и в родственной ей «Данцигской хронике» (Ferber’s Buch). См. старшую Хронику верховных магистров в: Codd. B. и K. 3. SS. T. III p. 628.


HISTORIA DE ORDINE THEUTONICORUM CRUCIFECORUM
Хотя я, о достопочтенный член славного сената святейшей римской церкви, почтеннейший во Христе отец и господин Пётр, кардинал-пресвитер титулярной церкви святого Виталия и достойнейший епископ Аугсбурга, и считаю, что лучше обременять вашу милость, разумеющую особенно много, скорее краткими, чем чересчур пространными речами, я всё же, чтобы не быть замеченным в том, что пользуюсь кратостью речи под видом некоего оправдания, задумал по праву сообщить, как древние, чей авторитет очень высок благодаря многочисленным учениям и большому опыту в делах, видя, что человеческий род с начала своего творения окружён разными страданиями, а также подвержен короткой жизни, непостоянному веку, неотвратимому року, разным видам смерти, заявляли, хотя и не знали творца времён, что бессмертные боги взвалили это на людей в наказание за преступную жизнь, дабы те из-за безнаказанности преступлений не презирали по прихоти прегордой натуры своего творца. И я, взирая на это зеркало смертных почти три года, в течение которых сотрясалась суровость Марса 1, после буйства народа, ярости войн и разрушения великих строений, наконец, после зловещих явлений звёзд, не мог обратить взор хоть на что-нибудь, где не встретились бы образы смертности многих и моей собственной. Так череда удовольствий, что некогда, как я полагал, вела за собой небо и землю к счастливому направлению моих успехов, обманула меня, как и тысячи людей, в прекраснейших надеждах. Ибо всякий раз, когда этот земной ехнус (echnus) 2 оставлял меня зажатым среди утёсов несчастий в кампании нужды и изгнания, готовым потерпеть крушение, я, довольствуясь опытностью в бедах, считал бесполезным перебирать в памяти ежедневные опасности, но, в известной мере укрепив положение, дабы не умалчивать об этом, как обычно делает большинство счастливцев, не стал довольствоваться тем, что желает колесо мира, которое старается менять большое на малое, а малое на большое 3. Но, после того как я попал в опасности и в руки напирающих отовсюду напастей, я по здравом размышлении наставил душу, долго пребывавшую в смятении, чтобы она по крайней мере вернулась из плавания с неповрежденной кормой, дабы не оказалась она во власти гнуснейшего народа и не подверглась позору смерти, желая, чтобы она следовала обычаям сиятельных мужей, потому что их слава тем больше у всех, чем более разумно они побеждали свои невзгоды, особенно ввиду того, что, в то время как они, обласканные судьбой, описывая замечательные деяния, сами были славны доблестью в тяжкой нужде, так же, как прочность корабля испытывается морскими волнами; приятно принимать авторитет таких людей, чтобы не только в тех несчастьях, которые предоставил случай, но и в будущих событиях я имел бы какой-то пример, которым утешился бы. Итак, полагаясь в особенности на милосердие Божье и в известной мере на опытность в некоторых делах, я решил таким образом коротко описать характер времён, в которых сокрыты кары грешников и божественные чудеса, которые испытал в Пруссии Тевтонский орден блаженной Марии в Иерусалиме, чтобы потомки посредством этих чтений вновь вспомнили, что времена наши были очень беспокойными из-за войн, проклятыми из-за преступлений, отвратительными из-за раздоров, ужасающими из-за несчастий, и по праву ужаснулись тому, что было, и научились просить Всевышнего, чтобы такого больше не было. Ибо представленные примеры наказания весьма ценны для обуздания дерзости дурных людей и для обнаружения ещё больших добродетелей добрыми; они побуждают участников к воспоминанию прошлого несчастья и понуждают к расспросам тех, кто об этом не знал. Кроме того, прежде чем я приступлю к бедам нашего времени, о которых намерен вести речь, я считаю необходимым вкратце упомянуть кое-что о Пруссии, а также о происхождении и нравах её народа, о её вторичном завоевании 4, перечне магистров и их деяниях. Итак, о высочайший отец, вы, кто с сокрушённым сердцем сносил несчастное положение Пруссии и, движимый естественным радушием, часто повторял в глубине души, когда же придёт ему конец, не отвергая, примите вместе с нашим спасителем, которому были угодны две лепты вдовы, сложенные в сокровищницу, этот скудный плод моих трудов, и с вашей замечательной человечностью добавьте к тому, что вам отчасти известно, какой угодно дар авторитета, ибо о вашей милости с некоторого времени ходит добрая слава; если же я что-то понял иначе, чем то угодно вашей милости, то я буду знать, что явно ошибался. Пусть здравствует и помнит меня в несчастьях краса святой церкви.
История благополучно начинается.
Хотя мы и не считаем неверным то, что Пруссия со своим народом, как свидетельствует Валерий в книге «О жестокости» 5, вела в начале происхождение и название от Прусия, царя Вифинии, которая, согласно Исидору в 15-й книге 6, называлась Битицией и Букцинией, прилегая к Фракии, и великой Фригии, и её столице Никомедии, всё же Варрон и Геродот, описывая круг земной, местоположение провинций и происхождение разных народов, сообщают, что эта провинция Мёзия расположена в Европе в нижних пределах Скифии (Sicie) и была некогда захвачена готами, варварским и жестоким народом 7; из-за добротности земли, которой там служила умеренность солнца, а реки, разлившиеся по равнинам и распределённые по удобным местам, со всех сторон сообщали ей плодородие, они, свирепствуя, начали нападать с оружием на соседние, ещё не воинственные народы и требовать для своего рода видную отовсюду землю, что в то время как весьма лёгкое к исполнению, так в короткое время и было исполнено. Ибо соседние народы везде жили в мире, и ни у них, ни снаружи не было никаких пожаров войн, ни дома проявлений алчности, но каждый, довольствуясь плодами сельского хозяйства, вёл простую и убогую жизнь в хижинах и лачугах. Но, в конец концов, когда они, воспламенённые жаждой распространения господства, добрались до земель православных людей, и некоторое время вступали с мазовийцами 8 в битвы с часто переменным исходом, то, наконец, избили их до полного уничтожения и подчинили своей власти Кульмскую землю 9, которая принадлежала их герцогам; однако, грубая и дикая жестокость скифов 10, не довольствуясь таким избиением людей, жаждала ещё большей крови христиан. И вот, этот род свирепых людей, поднявшись вместе с воинственным варварским войском, настолько опустошил весь край Мазовии и ту землю, которая ныне зовётся Великой Польшей 11, что, казалось, четыреста шесть храмов Божьих было сровнено с землёй 12 и повсюду видны были остатки деревень, оставшихся без земледельцев и жителей. Для готовящихся тогда к принятию христианства поляков, которые незадолго до этого, отозванные от мрака язычества, решили вести более безопасный образ жизни при единстве католической веры, это было страшным и ужасающим зрелищем, но таким образом праведно карающий грешников Бог пожелал прославиться в своих чудесах, чтобы мы, которые живём, истинно осознали, что можем спастись скорее его властью, чем властью кого-либо другого. Ибо благодаря силе того, кто изменяет царства и ниспровергает времена, подымает больных и расстраивает силы мира, крылатая молва донесла до Конрада 13, герцога Мазовии, слухи о славных деяниях, подобных деяниям Маккавеев, которые Тевтонские братья блаженной Марии в Иерусалиме, часто обнажая меч, совершили в поддержку Святой земли, отчего благочестивый князь немало приободрился и уверился, что благодаря их трудам и умению воевать сможет легко избавиться от рук неверных. Поэтому он через гонцов и письменно стал беспокоить апостольский престол и в хорошо продуманных просьбах умолять августа Фридриха, которого лигуры называют Барбароссой 14, чтобы они, пожалев новые христианские насаждения, отозвали названных воинов Христовых из восточного похода церкви на помощь угнетённым верующим, прежде чем нечестивцы в ходе ещё более сильного смятения совершенно не изгнали из этой земли само их имя в поношение святой вере и к великой опасности для многих народов; и обещал отдать братьям и их дому на правах вечного владения Кульмскую землю, уже давно захваченную варварами, и всё прочее, что они освободят от власти неверных. Поэтому викарий Божий Гонорий III 15 и славнейший император Фридрих, предпочитая на время прервать заморский поход, нежели допустить, чтобы столь спасительное дело подверглось неисчислимым опасностям из-за отсутствия в Европе названных братьев и их участия, через эмиссаров и гонцов побуждают, увещевают и, поручая по долгу строгого послушания, предписывают Герману 16, третьему магистру этого святого ордена 17, чтобы он, не забывая о вере и законах этого ордена, не отказывался, приводя те или иные оправдания, принять пожертвования герцога и исполнить столь святое дело, должное принести пользу вселенской церкви. Ибо они, занимавшие высшие престолы мира, знали, что под предводительством этого мужа крест Господень с благоговейным и благородным намерением примут огромные силы немцев. Благодаря испытанной в тяжелейших для веры опасностях доблести и замечательной и благоговейной деятельности этого магистра это намерение настолько вошло в сердца многих могущественных людей из немцев, что полагали, будто без его опытного умения вести войну и их деятельного опыта воевать для угнетённых христиан нельзя будет добиться ничего дельного и успешного. Итак, магистр, решив подчиниться таким увещеваниям и почтительным приказаниям высших правителей, нежели заниматься собственными выгодами, хотя и величие дела, и недостаточные размеры его сил требовали гораздо более сильного средствами и силами предводителя, довольствуясь всё же доказательством одного послушания, получил, как мы узнали, присланные августом письма следующего содержания.
Следует часто упоминаемая дарственная грамота императора Фридриха II по поводу Кульмской земли и завоеваний, которые следовало сделать в Пруссии. Дана в Римини в 1226 году Господнем, в марте месяце. 18
Итак, этот магистр, которого я упомянул ради необходимости изложения предыдущей истории, видя, что души великих людей склонны к этому начинанию, и вельможи поддерживают его намерение, полагаясь на милость того, кто порой смиряет сильных, возносит на вершину смиренных, слабого делает сильным, и как хочет изменяет характеры творений и распределяет дары милостей, имея ко всякому полную и совершенную власть, словно заключая все пальмы, с благоговейной душой получил дарственные письма сиятельного герцога Конрада в таких словах.
Следует дарственная грамота Конрада, князя Мазовии, по поводу Кульмской земли и деревни Орлов в Куявии. Дана в Безе, в 1228 году Господнем, 23 апреля. 19
Благочестивый муж и деятельный магистр, приняв дар, распростёршись на земле телом, а душой устремившись в небо, вновь умолял Христа, чтобы он, опираясь по крайней мере на его силу, мудро нёс возложенную на его плечи столь тяжкую ношу и мог по прошествии дней счастливо её исполнить: Господь, благочестиво заботящийся о просьбах своих верных, не менее милосердно выслушал эту и, в то время как тот жаловался, что порой окружён силами всего десяти вооружённых братьев, в скором времени окружил его более 2000 братьев. Поэтому он с изысканной изобретательностью призывает братьев ордена из разных провинций Германии, вспомогательных благородных мужей и простой люд отовсюду в качестве союзников, и набирает в целом около четырёхсот храбрых и весьма опытных в военном деле рыцарей 20, и у них всех вместе с их предводителем был такой образ мыслей, ими, наконец, было выбрано такое призвание умереть за имя Христово, что ни тяжкая отдалённость путей, ни угрожающая вереница опасностей ни в коем случае не могли их отвлечь от начинания, но для возвеличивания славы Божьей, попранной нечестием пруссов в стольких тысячах замученных верующих, чья кровь, взывая к Богу, просила отомстить за неё в той земле, где она была пролита, они предпочли усвоить обычай некогда благочестивого и избранного народа, который пожелал умереть ради законов своего Бога, нежели пренебречь спасением угнетённых братьев. Поэтому, не надеясь на жизнь, но возлагая большие надежды на помощь Всевышнего, они, выступив в поход, при благоприятных знамениях расположились в пределах Польши, возле Вислы, которую древние называли рекой Вандалой 21 и которая отделяет от Куявии ту часть Кульмской земли, где расположен город Торн 22. Там, как мы читаем, они трудами Мазовецкого князя воздвигли крепость, названную от частого пения там соловьёв Фогельзангом 23, и неподалёку от этого места, чуть позже – Нессау 24, по естественному положению и прочности постройки более подходящий замок, в который они, часто на практике подтверждая надежду на успех, переправили в лодках наиболее сильных воинов, чтобы те, знакомые с внешним видом земли и местных жителей, тем легче сражались оттуда скорее умением, чем силой. Итак, в 1231 году Господнем, когда воины Христовы переправились в то место Кульмской земли, которое эта река омывает с запада, и к которому ныне прилегают: с юга примерно в двух милях – город Торн, с севера на протяжении трёх миль – укрепление, которое зовётся старым замком, а с востока – деревня …, они обнаружили дуб, шире всех прочих в этом лесу и предпочтительный ввиду крепости его ветвей и корней, который они тут же обнесли рвами и несколькими бастионами и, сделав на его вершине, поверх ветвей, как бы жилой дом из дерева, которого там было немалое количество, впервые укрепили место для нападения на варваров 25. О удивительная храбрость души, что столь малая горстка мужей дерзнула начать это прекраснейшее и неслыханное в веках деяние против огромной и неукротимой массы людей. Но это совершила Божья милость, которая хотела испытать как праведные сердца для искоренения суеверия язычников, так и добрые сердца для укрепления верных. Ибо от слуха о новом и сильном народе такое удивление и страх поразили язычников, что все безбожные князья, словно вот-вот попадут в неотвратимую опасность, собрали всю отборную молодёжь Пруссии и, прежде чем те хотели поднять оружие против этой горстки людей, не довольствуясь пробой сил, постарались разгромить их из засады. Христиане же, проведав о коварстве и силе этих безбожников, оказали храброе сопротивление и с огромной быстротой перебили невероятное множество язычников. Поэтому орден, упрочив своё положение благодаря счастливому успеху, разгромил и прочих пруссов, которые сперва были охвачены скорбью, а затем отчаянием из-за гибели своих родственников и товарищей, что, однако, я не собираюсь описывать ныне в подробностях, ибо это и долго, и прекрасно известно из многих хроник, которые излагают ежегодные деяния ордена. Я же скорее последую способу счёта менял, которые, обычно уменьшая число денариев, считают общую сумму денег. Однако, я не считаю необходимой чрезмерную краткость, которая хотя и даёт общую картину исследования, всё же отнимает силу понимания и в последующем даёт пищу сомнениям, так что мы сперва расскажем об отдельных провинциях Пруссии, о том, с какими областями они граничат и о самих границах, чтобы требующие изложения бедствия войн и мест были поняты более ясно. Итак, Пруссия с востока [ограничена] рекой Мемель, которая, вытекая из верхней Скифии, долго течёт по самой Пруссии, впадает в Готское море 26 и отделяет от неё земгитов, литвинов и кураманов; с юга – Мазовией и Добжином 27, польской землёй; с запада – Вислой, которая разделяет Померанию и Пруссию и, рождаясь в горах Венгрии, впадает в море возле Данцига 28. Наконец, море целиком замыкает её с севера. Она включает в себя одиннадцать земель или округов, а именно, Кульмскую землю и Погезанию, Помезанию 29, Вармию 30, Натангию 31, Самбию 32, Надровию 33, Скаловию 34, Судовию 35, Галиндию 36 и Бартию 37, и каждая из этих земель обычно выставляла в войско 2000 всадников и не менее 6000 пеших мужей, кроме Самбии, которая выставляла 4000 всадников и почти 20 000 пеших мужей 38. Их обряды были как чужды христианской религии, так и далеки от всякой человечности. Ибо они, пропитанные древним языческим заблуждением, почитая всякое изображение неба и земли, полагали некоторые рощи, в которых обычно совершали суд, настолько священными, что даже не разрешали рубить там дрова и уносить павшие от старости деревья. В то время как сыновья устраивали достойные похороны умершим родителям, они вместе с умершим сжигали на костре самого красивого раба родителя, коня, пса и другую домашнюю утварь. Ибо они, затуманенные мраком суеверия, верили, что те, спустившись вниз, будут пользоваться ими в ином мире с ещё большей славой, чем имели обыкновение здесь. В обычае, право же, столь безбожной секты было, сверх того, стремление спросить у авгура, принимал ли он в первую ночь в гости душу умершего при её переходе из жизни 39, и верили, что должны не только хранить, но также благоговейно почитать ответ своего гаруспика. Итак, в те времена злобное и направленное против Божьего установления дьявольское гонение, которое от начала мира и доныне подлежит преследованию ради пользы религии и веры и которое, обрушив туманы смятений, потрясает чистые сердца и отвлекает их от начатого, нашло истинных сынов нечестия, из-за гнусного учения которых нежный и склонный к тому и другому пути возраст Казимира 40, первенца сиятельного Конрада, герцога Мазовии, легко отвратился бы от отцовского намерения, если бы врождённая порядочность не помогла ему и его землям намного лучше, передав названному магистру новые письма такого рода содержания.
Следует грамота князя Казимира, в которой он утверждает за Орденом пожалованную ему Кульмскую землю и прибавляет деревню Рогов. Дана в Стрельце на Богоявление 1233 г. 41
Итак, после того как дела Ордена, весьма блестящие и весьма прекрасные, укрепились в результате содействия названного герцога и, особенно, крестоносцев, воин Божий Герман был поражён новым слухом, узнав, что император Фридрих отделился от святейшей римской церкви; поэтому он, поражённый, отправился в Лаций 42, чтобы, обратив просьбы к верховному понтифику и цезарю, суметь сохранить земли своего дома в Италии и Сицилийском королевстве в целости от вражеских нападений: но вышло куда более славно, чем он надеялся. Ибо земные правители, вложив в руки этого благочестивейшего магистра взаимные разногласия, которые у них были, примирились благодаря его трудам и замечательного усердию, и сделали его новым и первым князем своей религии. Между тем, по распоряжению его и Германа Балка 43, магистра в Пруссии, а также пилигримов в 1233 году Господнем 44 был основан город Кульм 45, а в два последующих года – крепости Мариенвердер 46 и Реден 47, которым сиятельный Мейсенский маркграф Генрих 48 с 50 вооружёнными рыцарями придал силу сохранности и крепости. Он там впервые ввёл лодки в залив моря (recenti mari), что в народе зовётся Хаб 49, и, обойдя с ними Прусскую землю, изумительно разгромил мерзость язычников. Итак, когда не прошло ещё и пяти лет от возникновения Кульма, были основаны крепости Эльбинг 50 и Балга 51, из которых чуть погода орден, укреплённый замечательной поддержкой Отто 52, герцога Брауншвейгского, с удивительной удачей завладел почти всей Погезанией и Натангией. Кроме того, магистр при содействии милости апостольского престола принял в свой орден братьев меченосцев в Ливонии, уже почти уничтоженных суровостью варваров, и, поставив во главе их Германа Балка, предприимчивого и деятельного мужа, удостоверил для потомков славные деяния жизни, умерев в Барлетте 53.
Конрад 54, ландграф Тюрингии, весьма опытный в военном деле муж, сиятельный и всегда проводящий время в битвах, будучи избран в магистры, подражал ему доблестью и делами. Так, в 1243 году Господнем он властью апостольского престола и его легата Вильгельма, епископа Модены, который стал впоследствии папой Александром 55, по порядку учредил на приобретённых землях в Пруссии четыре кафедральные церкви, а именно, Кульмскую, Вармскую, Помезанскую и Самбийскую. Этот прекрасный правитель, существенно расширив пределы господства, умер в двенадцатый год своего правления, и тело его было предано земле в Марбурге, в Гессене.
После того как состоялись выборы, ему в должности магистра наследовал Поппо фон Остерна 56, муж знатного рода. Так, благодаря блеску его ума Святополк 57, жесточайший герцог Померании, был неоднократно побеждён и, наконец, принят под покровительство ордена (хотя он часто донимал магистра обидами, тот предпочитал уважать знатность могущественного мужа, нежели мстить за свой ущерб); малое время спустя он поручил братьям своих сыновей, которых наделил в завещании. Этот Поппо, правив неполных двенадцать лет, умер и был погребён во Влоцлавеке.
За ним следовал магистр Анно фон Зангерсхаузен 58, происходивший из рыцарской фамилии, в дни которого многочисленные толпы верующих заняли большую часть земли в Пруссии. Мествин, Самбор и Вартислав, сыновья герцога Святополка 59, побуждаемые одним образом мыслей, добивались его дружбы, словно какого-то небесного благодеяния; эти братья требовали: первый – мира, второй – принятия в орден (habitum et religionem), третий – возможности пользоваться небольшим клочком земли и, когда каждый добился своего, они передали ордену все свои владения, отдали во власть магистра все права, какие имели. Необычное и удивительное дело: могущественные враги просьбами добиваются у ордена союзного договора, те, которые могли бы защитить себя также оружием, просят места для убогого проживания не по своему выбору, но по приговору братьев, чьи мечи у всех вызывали страх. Говоря о таких удивительных вещах, я рисковал бы подвергнуться обвинению в бессовестной лжи, если бы моим записям не предшествовали письменные памятники, которые подтверждают сказанное. Уладив и преумножив дела ордена, Анно на тринадцатый год после своего возведения в должность умер, находясь в Германии.
Герман фон Гельдрунген 60, славный родом и ещё более славный жизнью, подражая ему, в течение восьми лет исполнял должность магистра и отошёл к Господу в Венеции.
Его преемником в должности был мудрый и преданный Богу муж Бурхард фон Шванден 61, которого сделали опытным многочисленные превратности судьбы и вдобавок – что является лучшим учителем – то, что он с трудностями переметнулся сначала на одну сторону, потом на другую. Стремясь к плоду лучшей жизни, он в седьмой год своей власти добился освобождения от должности, перебрался в Иерусалим, где сражался какое-то время и пал в Акре.
Затем Конрад фон Фейхтванген 62, муж богатый многими благородными друзьями, став во главе ордена, счастливо провёл с их помощью несколько войн против язычников. Наконец, в седьмой год своего правления он был поражён недугом и умер в Праге. Его тело было погребено в Дрогевиче при рыдании со стороны очень многих.
Затем в магистры был возведён барон Готфрид фон Гогенлоэ 63 и с умеренностью правил на протяжении своих тринадцати лет. Изнурённый возрастом и трудами, он добился в Эльбинге освобождения от должности, чтобы по крайней мере в покое, как он и сделал, в Германии провести старость до последних дней 64.
Он получил после себя в преемники, словно образец требующей соблюдения религиозности, Зигфрида фон Фейхтвангена 65. Главную резиденцию ордена, которая поначалу находилась в Венеции, он перенёс в Мариенбург 66. В течение двух лет здоровый телом, он, наконец, разрешился там от плоти и упокоился в церкви в Кульмзее 67.
На его место пришёл Карл Беффарт Трирский 68, сведущий в латинском и ломбардском красноречии, родом благородный немец. Благодаря его яркому красноречию важнейшие дела ордена, как можно прочесть, были защищены при папском дворе; таким образом, блестящий словом и делом, он, в то время как возвращался из курии домой, в тринадцатый год после того, как начал править, [умер и] был погребён в Трире.
Итак, чуть погодя в магистры был избран благочестивый и знатный человек Вернер фон Орзельн 69; однажды, в третий год своего правления, выходя ради благоговения из церкви в Мариенбурге вместе с немногими людьми, он попался на глаза брату Иоанну фон Гиндорфу, попал в ловушку и своей гибелью доставил ордену и великое горе, и великий ущерб. Его прах обрёл достойное погребение в Помезанской церкви, а виновник опрометчивого преступления Иоанн – кару, какую он и заслуживал.
Сверх того, Лютер 70, сиятельный герцог Брауншвейгский, воистину кладезь всяческой добродетели, которого особенно рекомендовали благочестие в храме, мудрость в лагере, отвага в битвах. В четвёртый год после того, как он был избран, он, отдавая Богу душу, пожелал, чтобы его прах покоился в Самбийской церкви.
Тем, кто после этого принял бремя магистра, был Дитрих 71, бургграф из Альтенбурга, славный родом и восхваляемый всеми за честность жизни. В его время свирепый зверь, истинный крест несчастий, Витень, король Литвы 72, поднявшись на войну, рассеялся по Натангии и Пруссии и посредством убийств, грабежей и поджогов смешал воедино священное и нечестивое. Не довольствуясь опустошением, он, поправ ногами святое тело Господне, изрыгал хулу, и горе христианам, Бога которых видели без поддержки его почитателей. Комтур из Кёнигсберга примерно с 500 мужами мужественно гонится за ним, полагаясь лишь на силу Христа, который всё может. Те, напротив, полагаясь на многочисленность – 7000 бойцов 73, оказывают сопротивление. Наконец, вызванный на битву, комтур, хоть и полагал, что варвары превосходят его и числом, и силой воинов, всё же бросился со своими людьми на врагов, тут же вынудил их к бегству и таким образом с невероятной удачей быстро завершил опасную войну. Итак, король Витень, после того как силы его были разгромлены, спасся голым, словно после кораблекрушения, а его королевский лагерь, полный сокровищ, вместе с 2800 коней победители по праву победителя разделили между собой. И не было в этом предприятии недостатка в удаче. Ибо, когда король был побеждён, а враги разгромлены, казна ордена пополнилась превосходными трофеями. За такое Божье чудо благочестивый магистр воздал благодарность [Богу] и, после того как он правил шесть лет, умер в Торне и был погребён в церкви святой Анны в Мариенбурге.
После него был избран Людольф Король 74, выдающийся умом и преданный Богу. За три года, в течение которых он правил орденом, он настолько истощил тело воздержанием 75, что, заболев впоследствии тяжелейшим недугом, не мог более исполнять должность; поэтому он по собственной просьбе добился освобождения от неё, и вскоре после этого его тело привезли для погребения в Помезанскую церковь. В его дни, в 1328 году, сильный и соединённый отряд поляков и литвинов оставил Бранденбургскую марку опустошенной до города Франкфурта и покрытой трупами в результате страшного избиения христиан 76.
Итак, Генрих Дуземер 77, возглавивший орден благодаря низошедшей с небес воле, тут же с огнём и мечом обойдя Литву, возле реки Штребе, на которой был только один проходимый брод, был окружён невероятно огромным войском Кейстута 78 и Ольгерда 79, королей Литвы, и Норманта, короля Руси, и, довольно долго лишённый еды и сна, не мог бежать со своими людьми, ибо [у тех] для преследования всюду были более быстрые кони, и жуткие лица возникали отовсюду. Наконец, подгоняемые нуждой, они внезапным натиском бросились на врагов и, растрачивая последние силы, поразили Норманта и заставили стремглав бежать остальных. Рубя их в спины до полного уничтожения, наши при помощи Бога, сурово карающего за нанесённые ему обиды, одержали славную победу. В той битве пало почти 10 000 язычников, и более всего вызывает по этому поводу удивление то, что из христиан погиб только 51 человек, как мы находим в древних хрониках ордена 80. Итак, самым надёжным средством закалки и борьбы с бессилием там была нужда, которая заставила полководца и воинов, утомлённых физически и охваченных отчаянием, одолеть неудобство места и многочисленность врагов. Итак, Генрих, побив врагов и огромное количество обратив в свою власть, почти в это же время завладел вражескими трофеями и был благочестиво послушен Божьей воле, которая впоследствии пожелала, чтобы он не пребывал в твёрдом уме, но испустил дух из-за сильной душевной болезни 81.
Поэтому прекраснейшее украшение славных образов Винрих фон Книпроде 82, очевидный образец добрых дел, в 1351 году после воплощения Господнего становится верховным магистром ордена. Знатный родом, стремящийся к добродетелям, высокого ума, блестящей души, достохвальный распорядитель всех дел, он, помимо красноречия, обладал величайшей мудростью, более прочих тамошних людей. Кроме того, в нём обретались величайшие богатства и силы ордена. Ибо он, обозревая образ жизни, который братья вели в крепостях, с благоговейной благодарностью заявил, что в каждом капитуле нашёл не менее двух, которые были бы достойны должности магистра. Поэтому тогда широко распространилась такая поговорка: «Если ты мудр, то победи господ Пруссии твоей хитростью». Также в его дни Ягайло 83, верховный князь Литвы, проходил ради охоты по пустынным чащам и лесным местам, и таким образом пришёл по дремучему лесу в ту землю, которую населяли пруссы пчеловоды; те тут же доносят, что хорошо известный враг вместе с немногими своими людьми расположился неподалёку, энергично готовят ему со всех сторон западни, чуть погодя хватают тирана и язычника со многими близкими ему людьми и, связав, передают магистру. Тот посадил его в почётную темницу, но через восемь месяцев со дня его взятия в плен, в 1362 году, один слуга нечестия, которому поручили заботу о нём, тайком вывел его из Мариенбурга на родину 84. Помня о плене, исчисляя ярость и силу врага, он, собрав прежде со всех сторон силы, через восемь лет после этого 85, снабжённый всеми боевыми средствами, яростно вторгается в Самбию, но славный магистр тут же отвечает на его грубость, снабжённую гнусными и постыдными деяниями, ожесточённой битвой на Руденском поле, проведённой его маршалом. Там, разгромив 6500 язычников 86, кроме того множества людей, которые объятые страхом приняли смерть или в реках, или в пропастях, он вышел славным победителем. Но, как сегодня, так и тогда у ордена никогда не было длительного счастья, и любой крупный успех тут же сводился на нет тяжестью невзгод. Ибо пекари в Мариенбурге, тайно проломив там стену, ограбили богатейшую в то время казну, но были отчасти схвачены и приняли за своё беззаконное деяние справедливую смертную кару. Всё же благодаря цветущим почестям, мудрости, силе, богатствам и славе никогда ни прежде, ни позже дела не обстояли лучше, чем во времена этого выдающегося правителя, который, будучи в избытке наделён как всеми добродетелями человечности, так и славой благоговения к Богу, предсказал, что орден скорее лишится здравого смысла, чем денежных средств 87. В течение тридцати трёх лет ему благополучно сопутствовали: чистая совесть в делах и, наконец, старость и смерть до самого места погребения Дитриха фон Альтенбурга.
После него должность магистра занял Конрад фон Цольнер 88, цвет рыцарского ордена, не домогаясь её, ибо постоянно стремился её достичь изяществом нравов и чистотой жизни; он считался тем более достойным, чем более далёк был от преступного честолюбия, и по праву всячески почитался не умеренной похвалой, ибо положенные государственные обязанности исполнял не по своей воле, но вынужденно и по приказу, а то, что делается по приказу, доставляет удовольствие скорее тому, кто требует, чем тому, кто выполняет. Итак, будучи вынужден, он с тщательным старанием следовал по пути предшественника, предпочитая быть скорее кротким любителем мира с католиками и неумолимым истребителем язычников, нежели покровителем игривого покоя. Поэтому, как мы читаем, к нему из крайних пределов Германии прибыл с огромным конным войском Альберт 89, герцог Австрии, к силе которого он прибавил свои войска, и они, совершив вражеский набег на Жмудь и Литву, со всех сторон сокрушали их разорением, огнём и мечом, оставив также без сильнейших мужей. Кроме того, в этом походе магистр возвёл этого сиятельного и христианского правителя вместе с его дворянами числом около ста в рыцарское звание 90, и те, довольствуясь этими знаками отличия, словно получив самую щедрую награду, вместе с названным славным мужем, торжествуя, оставили там в дар ордену крепость Штум 91 и клейноды 92 своего благородства и вернулись на родину. Итак, Конрад, одержавший множество побед, везде скорее блаженный совестью, нежели славный делами, когда шёл восьмой год его пребывания в навязанной ему должности, занял одинаковое с Книпроде место в склепе.
Братья приняли также другого, который должен был управлять в интересах и к выгоде ордена, – Конрада Валленроде 93, мужа знатного родом, великого силой духа и тела, но дурных наклонностей. За суровостью его лица следовала жестокость нравов. Так, мы нашли, что он, оскорбительным образом браня священников Господних, которых не проклинал даже фараон (Pharo), говорил: зачем, мол, нужно такое множество священников, когда для любой области достаточно и одного, которого также следовало бы подвесить на дыбе и отпустить только когда он взмолиться 94. О ярость тирана! Преследовать оскорбительной бранью тех, кого древнее и обманутое разными заблуждениями язычество почитало с исключительным почтением! За это Бог, сурово мстящий за нанесённые ему обиды, по праву пожелал в час смерти лишить его, неблагодарного и проклятого, поражённого различными напастями, утешения со стороны тех, чьё таинство – принятие причастия – должно было его утешить. Поэтому я не знаю, что более правильно: то ли, что тело его было предано погребению в Мариенбурге на третий год после того, как он начал править, то ли, что душа его, если он умер без покаяния, попадает в пучину вечного огня, что скрыто густым туманом, а потому не видно.
За этим мучителем [следовал] смиренный и преданный почитатель Бога, воздерживавшийся от всякого злого дела – Конрад фон Юнгинген 95; призванный Господом в магистры, он мудро, скромно, благочестиво, целомудренно и миролюбиво правил отечеством почти 14 лет и терпел за свои исключительные добродетели многие поношения, вражду, ненависть, наконец, тяжелейшие телесные недуги, и ни чистота нравов, ни уважение к высокому сану не ограждали его от недостойных оскорблений. Вот среди прочих весьма достойный упоминания пример. Так, ему не давало покоя лживое порицание одного достойного мужа (gnavi) 96, которого он очень любил и вокруг которого, словно вокруг некоей оси, вращались главнейшие заботы всего его тела; это порицание подкреплялось такого рода упрёками прецепторов: вам, мол, более подходит положение мирного каноника Господнего, чем вооружённого правителя. Муж Божий, дабы врождённая добродетель не позволила дурным и низменным наклонностям проникнуть в него надменной поступью, хорошо подумал про себя: неужто голос народа, который никогда не судит праведно, никогда не называет вещи своими именами, сможет поколебать состояние его души, и ответил: «О добрый сын, ты озвучиваешь проникшие в тебя слова других. Я говорю тебе: ты был рупором тех, которые порой в страхе требуют со слезами окончания войн и напастей, а именно, чтобы они, сокрушив сети войн и поправ жизненные невзгоды, смогли уцелеть и уплыть от столь многих потрясений в какую-нибудь спасительную гавань, что и произойдёт». После этого он в короткое время велел при попутном ветре вести через море флот для захвата надёжных укреплений на острове Готланд, что тот и сделал, и обращения их в свою власть, и, посредством осадных машин и боевых сил одержав победу над мятежными готами 97, настолько ослабил средства и поля жмуди, что овладел частью их земли и воздвиг две крепости, снабжённых отрядами вооружённых людей; фогтом во главе их он поставил Михаила Кюхмейстера 98, который из-за коварства Витовта 99, виновника этого дела, чуть позже был изгнан из них и бежал 100. Наконец, страдая от боли из-за камней, он, как мы выяснили, получив совет своего опытнейшего врача, побуждавшего его вступить в плотскую связь с женщиной, ответил столь же свято, сколь и благочестиво: «О жалкое лекарство от болезни, которым я оскорблю того, на суд которого мне надлежит явиться!» 101. По крайней мере добродетель следовала неизвестному и не подлежащему презрению изречению Платона, которое признаёт, что познанию божества ничто не мешает более, чем плотская страсть и подлежащая осуждению похоть. Итак, достопочтенный магистр, вопросив свою совесть, особенно прекрасную толковательницу истины и справедливости, непогрешимую и истинную оценщицу дел и помыслов, счёл более правильным счастливо умереть, не замарав душу и тело, чем дольше сохранять жизнь, продлённую за счёт соблазнов, особенно, когда заметил, что лишь очень немногие люди долго жили в этой долине скорбей ради самих себя, тогда как те, которые считаются счастливейшими и ради которых живёт почти несметное множество людей, заявляют, что они точно так же живут ради других в постоянстве бдений и трудов; предвидя день своей смерти, он, удалив отовсюду свидетелей, в ночь, которую он последней провёл на земле, обратился с такого рода речью к великому комтуру и казначею: «Бог, кому я вверяю мою вскоре готовую покинуть тело душу, свидетель того, что я не нашёл в государстве ничего лучше мира; к этому решению меня склонила не одна только опытность в делах, но в то же время авторитет опытнейших людей, которые напоминают, что великие дела из-за войны терпели крах, а малые зачастую преуспевали. Итак, пробудитесь, дорогие братья, и со всей страстью цените мир, наилучшее украшение нашего ордена; остерегайтесь избирать моего родного брата Ульриха 102, как врага польского имени, [что приведёт] к величайшему падению нашего ордена» 103. В будущем же по поводу вечной похвалы по праву спорили между собой давно приобретённая слава и благочестивая молитва этого величайшего мужа, ибо истинной добродетели свойственно заботиться, чтобы и успехи отечества возрастали, и дурных событий не случалось. Итак, окончив речь, он разрешился от плоти и разделил место в склепе со своим предшественником.
Прецепторы же, забыв разумное увещевание, поставили во главе ордена Ульриха фон Юнгингена, брата вышеназванного Конрада, и [правильность его прогноза] вплоть до нашего времени делом подтверждают череда поразивших отечество бед, испытание вражеского ига, разрушения мест и гнусность дней, в которые это произошло. [Ульрих], всячески раздражённый оскорблениями поляков, первым разорвал давно заключённый с ними договор, предпочтя помочь себе оружием, чем чтобы кто-то незаконно распоряжался свободой его ордена. Кроме того, он вскоре нападает на польские поля, города, крепости и вражески атакует прочие укрепления; словно разразившаяся буря, он обрушивался всюду, всё сокрушал, жестоко мстил за некогда безрассудно полученное оскорбление. Так, окружив с неробким войском крепость Бебирем 104 в Добжинской земле, он сперва потрясал её вместе с капитаном и прочими, кто был там поставлен, сражаясь за крепость, черепахами, таранами, навесами, бомбардами и другими осадными машинами, а затем взял и обратил во власть ордена. Снявшись оттуда, он огнём и мечом опустошил все польские пределы вплоть до крепости Сольтерии 105, которую после жуткого избиения врагов оставил за собой побеждённой и обращённой в прах. Король Ягайло, некогда великий князь Литвы, считая необходимым отомстить ему за это, собрал отряды из Польши, Чехии, Силезии, Литвы, Жмуди, Руси, Татарии и Валахии и, проведя храбрейшее войско через Мазовию, расположился лагерем у Гильгенбурга 106, прусского города, и после мучительных боевых действий привёл его, полный богатств, под его власть. Страх перед ними не отвратили магистра и испорченных сторонников его дел от обычая храбрейших мужей, но каждый из них считал, что ради защиты отечества сможет выдержать немалые труды и опасности, полагая недостойным себя, чтобы их силой и храбростью одолели те, которых они превосходили достоинством веры и благородством немецкого имени. Поэтому в 1410 году он с сильнейшим и отборнейшим войском благородных немцев и своих людей следует за войском злейшего врага, расположившимся на полях Танненберга 107, и, прислав в подтверждение мести обагрённые кровью мечи 108, принудил короля к битве 15 июля. Тот, одолев в длительной битве его пешие войска и чернь, идущую перед флангами легковооружённого войска, настолько истощил непомерностью трудов его и его людей, что [магистр] уже не мог встретить с той же способностью сражаться последующие когорты рыцарей. Кроме того, видя, что его люди разбиты и подавлены свежими польскими силами, и что некоторые из лиц, несущих его боевые знамёна, оставили поле боя, он лично бросился в гущу врагов и погиб. Итак, то, что эта битва была по крайней мере гораздо ожесточённее всех предыдущих, указывают как исход событий, так и бесславное внесение в городские стены Мариенбурга изувеченного тела [магистра]. Ибо она сильно поколебала у всего ордена давно обретённый триумф и положение древнейшего владычества. Я думаю, что Господь, карающий за нарушение верности, тем самым весьма справедливо покарал и порыв Ульриха за нарушение мира, дабы прочие правители знали, что Он – ревнитель мира, что Он, родившись на земле, доставил через своих ангелов дар мира. Я хотел бы говорить более кротко, но вынужден сообщать то, что соответствует истине, ибо Бог распаляется, когда им пренебрегают, и разрушает людские планы там, где телесные выгоды считают предпочтительней душевных благ. Далее, пусть каждый рассмотрит и явно обнаружит, что, когда война с поляками однажды возобновилась, избиения обеих сторон, битвы, поджоги, разрушения и все виды гнусных смертей никогда бы не улеглись, если бы Конрад фон Эрлихсхаузен 109, некогда мой господин, не прекратил их в своё правление. Итак, возвратимся к Ягайло, покровителю ужаснейшего деяния (от которого отклонилось наше перо), который, как считается, ничего не сделал, хотя мог бы овладеть почти всеми объятыми страхом городами, замками и народами Пруссии, если бы подчинил также Мариенбург, главную крепость ордена; по этой причине он долго держал его в осаде, атаковал всеми видами боевой техники, часто устраивал против него крупные и ожесточённые приступы, но всё таки отступил, оставив его непокорённым. Между тем, весьма достойным упоминания представляется следующее. Некий отважнейший в ту пору брат, доставив в своём лице отличную весть из Германии, посредством чего надеялся отвлечь осаждающих от их предприятия, а осаждённым, ещё недавно трепещущим, придать дух доблести, быстро промчался через лагерь литовцев и русских и бросился в быстрые воды реки Ногаты, в то время как сила Всевышнего, укрепив пыл его души, позволила ему уцелеть и в то же время даровала удачу. Ибо он, не будучи побеждён ни величиной, ни быстрым течением реки, не пострадав от вражеских стрел, которые сыпались со всех сторон, благополучно завершил плаванье, и этим деянием настолько приковал к себе взоры как осаждённых, так и неверных 110, что заставил их удалиться друг от друга: одних – избавленных от страха, других – утративших надежду на победу 111. Таким образом, хотя низость деяния и лишила имя Ульриха памяти Винриха, он всё же вполне справедливо был принят в склеп своих предшественников в Мариенбурге и оставил потомкам неприятный пример крушения и совет более глубоко думать о возрождении.
Ульриху, этому корню бед, наследовал куст несчастий 112, Генрих фон Плауэн 113, родом барон. Он заявил, что сможет смыть кровь отечества не иначе, как кровью врагов. Движимый подобным убеждением, он собрал разных князей и народы круга земного, одних соблазнив сочувствием, других – обещанием жалованья. Между тем, он послал также прецепторов в Мазовию, чтобы сжечь огнём собранный в амбарах урожай, и разорить землю, оставив её без жителей, скота и всего добра. Он все силы и средства направил на сбор войска, которое смогло бы будущим летом разгромить силы Польши. Однако, он испытал иное, нежели то, что по его расчётам должно было произойти. Ибо он стал ненавистен прецепторам, которым невыносима была жестокость его души, и в третий год после того, как начал править, он был ими низложен и переведён в крепость Энгельсбург. В память о нанесённых им обидах он был вскоре признан виновным в тягчайших преступлениях, по приказу прецепторов заточен в темнице в Данциге и почти семь лет искупал грех нечестивого упрямства; уведённый оттуда по их распоряжению, он, сидя в Бранденбурге, а затем в Лохштедте 114 как пренебрёгший своей должностью и в то же время как судья, принял долг желанной смерти и без славы своих предшественников принял погребение в Мариенбурге.
Михаил Кюхмейстер, истинный покровитель этого почтенного искусства и главным образом преподавателей священных и наилучших наук 115, знатный родом, стремящийся добродетелями и усердием затушевать это постыдное для обеих сторон деяние, был тревожим ненавистью и оскорблениями изнутри и снаружи, и, поскольку свирепствовал злой рок, то, как мы слышали, зло скорее усугубилось, чем сошло на нет. Ибо польский король Ягайло, опираясь на поддержку своего родного брата Витовта, напав на раненых в ходе предыдущего избиения и трепещущих братьев и на оставшуюся без земледельцев и жителей Пруссию, наполнил её ужасающими реками крови так, что слёзные жалобы калек, заполнив уши большинства жителей, перепугали их, а также дали некоторым повод искать новые места обитания, покидая старые. Ибо он, обойдя огнём, разорением и всяческим вражеским набегом уезды Остероде, Хайльсберг, Эльбинг и Кристбург, терзал их до тех пор, пока не подошёл к Страсбургу 116 и, блокируя его своим войском около месяца, не оставил его непокорённым, после того как отчаялся в успехе. При таких обстоятельствах этот беспощадный по суровости ураган несчастий 117, свирепствовавший повсюду, был, наконец, отозван домой внезапным прибытием легатов апостольского престола 118, что дало магистру повод перерыть тайные средства орденской казны и выявило постыдную нужду, в которой из-за бремени войн оказалась казна, почему по его же совету она была в ту пору весьма мудро наполнена золотом и серебром орденских церквей вместе с тем имуществом братьев, которое каждый из братьев пожертвовал из всего, что имел, сохранив только определённую часть денег. Этому Михаилу, как и многим смертным, которые, оказавшись в тяжких бедствиях, забыв о собственной участи, проявляют высшие свойства ума, но, когда не могут справиться с обстоятельствами, оставляют попытки и поддаются негодованию, пришло на ум отказаться от должности магистра и приберечь себя до лучших времён, служа Богу в Меве 119. Он добился от прецепторов соответствующего этому плану [решения], а через два года, перенеся с их согласия местопребывание из Меве в Данциг, умер, и потому не был лишён общего с магистрами погребения.
Когда он умер, должность магистра занял Павел фон Русдорф 120, славный совестью и чистотой жизни, и пребывал в ней 18 лет 121. Писать о том, что произошло в его времена, уж не знаю, что больше – стыдно, или горько; но долг послушания и любовь к отечеству всё же побуждают меня сквозь зубы найти слова для тех виновниках преступлений, которые, создав фракции внутри, не пожелали дать несчастью Пруссии уняться хотя бы на время; прошу всё же позволить не слишком подробно касаться повторного преступного опустошения, в ходе которого Кульмская земля была обращена в прах и пепел омутом мучений Ягайлом, ибо из-за его свирепости вышло, что, когда к этим несчастьям добавилось ещё одно зло, столь славные основания ордена преждевременно рухнули. Ибо в первый год Павла 122 [Ягайло], пополнив силы, окружил осадой крепость Голав 123; по этой причине осаждённых терзали изнутри голод и отчаяние; ввиду гнусности несчастий, о которых страшно и говорить, когда не было никакой надежды, кроме смерти, король победил её, пролив реки невинной крови, и, предварительно вывезя добычу, предал жаркому пламени; из ограды её стен, словно из очага, сливаясь в единый сноп, вырвался огонь. Поэтому скорее встревоженный, нежели покрытый славой король, словно победитель, высокомерно атакует вдобавок крепость Шёнзее 124; но, наблюдая тщетные атаки в течение трёх недель 125, он наполнил всеми бедами, огнём и мечом оставшуюся часть страны вплоть до Торна, и у ордена, однажды побеждённого, не было тогда ни силы, ни духа противостоять победителям. Итак, Ягайло с Витовтом, торжествуя, принесли домой непобедимые знамёна, и этому Витовту, великому князю, расширившиеся вширь и вдаль владычество дало чуть погодя отличный повод умножить славу посредством короны и стать королём. Стремясь таким образом при помощи Сигизмунда 126, римского короля, преобразовать слитые воедино княжества в королевство, он из-за действий Ягайла, своего родного брата, лишился и короны, и славных надежд, был, наконец, пленён и воспылал жгучей ненавистью 127. Его сожительница, испросив у польского князя разрешения посетить его в темнице, женщина необычайного ума, имевшая мужскую душу, передала мужу свои одежды и, оставшись на дне темницы, позволила своему господину, переодевшемуся и прикрывавшему голову, чтобы не быть узнанным, уйти свободным и невредимым. Король, узнав об этом коварстве, ища совета в ярости, приказал изуродовать эту достойную и преданнейшую в ту пору женщину и, осквернённую телом, но незапятнанную духом, передать Витовту. О величие кровожадной натуры, которое за личное оскорбление мстит столь явным преступлением! Но, поскольку наши дела, до которых нам есть дело, таковы, что по праву приходится отклоняться от чужих, я полагаю более правильным описать последние в немногих словах, нежели чересчур подробно. По этой причине великий князь преследует совершившего столь нечестивейшее преступление и, прикипев дружбой к магистру, убеждает его через ораторов, услуги и большая опытность которых оберегали права его власти, чтобы они единым войском отправились для уничтожения беспощадного тирана, что послужило бы славе и вечной выгоде ордена и мести его величия. Но, когда не исполнились ещё праведные порывы его души, он умер 128 и оставил наследником в великом княжестве Свидригайла 129, сторонника славы магистра. Впоследствии поляки осадили по этой причине его крепость Луцк, а магистр, в свою очередь, осадил город Влоцлавек 130 и, тревожа тем самым Куявию, отвлёк их от осады союзников и плодов победы. Из-за этого дела славянский народ, более беспокойный, чем деятельный, и невыносимый скорее из-за ярости, чем из-за доблести, в окружении вспомогательных отрядов чешских еретиков 131, вторгается в 1433 году от воплощения Господнего в ту трепещущую и лишённую сил часть Пруссии, которая ныне зовётся Померанией, и неприязненно и более мощно, чем то можно сказать, осаждает город Конитц 132 к невероятному страху всего тамошнего народа, где видели, как женщины, хотя и поражённые страхом, сновали по бастионам и стаскивали на стены камни и другие виды оборонительных средств. А стрельцы и мужчины, также лучники с их капитаном, комтуром из Балги, мужественно и осмотрительно противостояли козням поляков и после трёх недель боёв 133 вынудили осаждающих удалиться с большими потерями среди поляков и еретиков. Итак, когда эти враги со всех сторон без труда опустошали Померанию, им на пути попался город Диршау 134, в котором случайно вспыхнул пожар; люди суровой души, вражески подойдя к его воротам вместе с легковооружёнными всадниками и застав безоружных и не вполне способных ни к бегству, ни к собственной защите жителей, повергают их наземь, избивают и обращают в жалкое рабство плена. Далее, отечество тогда нельзя было избавить от беспощадного и бесконечно жадного до христианской крови польского варварства иначе, как только заключив мирный договор. В это время обе стороны, потрясённые громом долговременных битв, предложили восстановить основы спокойствия и заключили мир, положивший конец битвам 135. Но, как мы находим, король стремился к нему не с тем намерением, чтобы из жалости помочь обездоленным, но чтобы в его королевство не было совершено нового вторжения, когда он, возможно, будет занят войнами в другом месте. Кроме того, орден, ведя переговоры о мире с врагами, никогда более не шёл на такие постыдные уступки. Ибо он вынужден был разрушить замок Нессау, который находился в польской земле, и Любеч, почти неприступную мельницу, и отказаться от прав, которыми он с давних времён обладал в Жмудской области. Тем временем также Ягайло, кровожадный и многие годы совершавший избиение народов, умер в преклонном возрасте 136 и оставил бразды правления королевством своему первенцу – Владиславу 137, ещё юноше. Тот в 1436 году Господнем, в последний день декабря 138, представив через своих послов клятвенное свидетельство, что предаст вечному забвению раздоры, разногласия, ненависть, обиды и другие нечестивые вражеские козни, заключил с представителями магистра договор о вечном мире, который тут же был подтверждён присягой, грамотами и печатями обеих сторон. Сладчайшее ожидание великих радостей после неиссякаемых слёз так ободрило вновь призванные к единой общности народы, что полагали, будто ничего печального с ними уже не случится как из-за неописуемого величия мира, так и ввиду его несокрушимой силы; думали также, что этот мир принесёт людям новое установление жизни и прежнее состояние благополучия, в особенности потому, что он призван туда, где всё было наполнено рыданием и бедами, и помещён в том обиталище счастья, где лелеют милость, покой и прекраснейшие надежды на возвращение богатств. Но вопреки ожиданиям всех благ из-за него испытали груду всяческих бедствий, гораздо более отвратительных, чем предыдущие. Поэтому я вынужден отчасти привести здесь его содержание, чтобы каждый сам мог судить, насколько король Казимир 139, связанный святейшей клятвой в отношении братьев, предприняв новую войну против ордена, запятнал столь нечестивым деянием величие высочайшей чести. Но, даже если Божий гнев последует в отмщение за это неспешным шагом, то неспешность кары, если не ошибаюсь, будет во всяком случае возмещена её суровостью.
Следует грамота о заключении мира в Бресте, в субботу, в канун Обрезания Господнего, в 1436 году Господнем. 140
Итак, после того как все владения ордена наслаждались желаннейшим покоем, и братья отупели от домашней праздности, тогда впервые блеснула местная и внутреннюю ненависть, которая была внутри ордена, и прецепторы впоследствии, к несчастью подгоняемые ею, никогда более не имели ни успехов вне государства, ни спокойствия дома. Ибо дьявол, отвратительный сеятель терниев, желая жестоко потрясти прекраснейшее состояние ордена, разделил отряды одной общины и одного немецкого языка, но людей и братьев разных племён на две фракции, каждая из которых стремилась то кознями, то действием, то силой отобрать власть и бразды правления у другой. Кроме того, некоторые прецепторы и братья великих конвентов, отступив от послушания магистру, низлагали повсеместно тех прецепторов, каких хотели, и назначали себе новых вместо прежних 141. Что может быть хуже пагубы, когда тело, отделившись от головы, замышляет погибель того, благодаря чему дышит?
Беспощаднейший вихрь, Эберхард фон Заунсхейм, верховный прецептор в Германии 142, полагаясь на опору своего положения 143, ещё более усугубил это начинание. О ты, корень наших несчастий, который породил многочисленные ветви мучений! О если бы ты своим нечестивым безрассудством навлёк кару величайшего несчастья только на себя самого, а не на весь орден! В это месте следует возопить: зачем вы, благочестивые мужи, лживо присваиваете себе те великие имена справедливости, верности, любви и милосердия, когда по праву не можете с растерзанным телом быть кому-либо порукой, не доверяя друг другу – любить кого-либо, и жестокие друг к другу – проявлять к кому-либо милосердие! Ибо я сам, право же, когда думаю, какая гибель людей последовала из-за этих разногласий, то содрогаюсь всем телом. Среди прочего гнуснейшим началом нашего достойного скорби несчастья является то, что некоторые прецепторы ордена, призвав к себе: одни – благородных мужей, другие – чернь и местных горожан, сделали их членами своих фракций 144, полагая, что господа при помощи подданных могут одержать верх в междоусобных войнах, к которым чернь, жадная до новизны, давно страстно стремилась. Увы! Что может быть глупее этого замысла и этой беспечности – добывать победу при помощи тех, кто издавна открыто желал сбросить с себя иго подчинения? Итак, при такой разделённой и словно готовящейся к гибели власти предводитель мятежа Иоанн фон Байзен, которого орден велел обучить: в детстве – грамоте, в юности – военному делу, хитрец и пройдоха, одно говоривший устами, другое державший скрытым в сердце, после того как заметил, что в ордене больше разноречивых мнений, чем трезвых суждений, стал советовать магистру, чтобы он окружил себя поддержкой со стороны своего народа, уже ранее увлечённого желанием помогать, против любых врагов своего положения, обещая, что он легко сможет этого добиться, если все люди отечества будут защищены поддержкой какого-либо союза. Итак, этот отравитель, примешивая к губительным для отечества ядам мёд, дабы в последующем ему одному была дана возможность обретения более широкой власти, созывает в городе Мариенвердере соучастников своего заговора – знатных мужей и правителей городов отовсюду, и призывает их, и убеждает воспользоваться этими весьма благоприятными для их свободы и пользы днями, и всем вместе связать себя договором, надеясь, что отныне и им, и их потомкам достанутся и свобода, и власть, и прекраснейшие блага этого мира. После этого увещевания все они замыслили посредством преступления захватить всю полноту власти и, словно уже освобождённые от рабства, воспылали страстью к господству. Итак, подданные ордена сговорились о преступлении и, хотя представители магистра – Каспар Виделитц, ныне епископ Помезанский, а тогда его капеллан, и Бруно, великий комтур, и удерживали их 145, провозгласили союз, горестное предзнаменование всех наших несчастий, и утвердили его своими грамотами и письмами в 1440 году от воплощения Господнего 20 марта 146, тот самый, который, как показывает практика, – увы! – вызвал в спокойнейшие времена бурю, принёс разорение храмам Божьим и обычным зданиям, запустение цветущим полям, гибель самым крепким телам, вдовство замужним, нужду детям, лишившимся родителей, наконец, привёл к гибели душ и многих людей в результате голода. Я молчу о том, скольким народам, скольким городам, каким провинциям движение такого рода ненависти дало столько поводов для сражений, ибо никогда впоследствии не испытывали более кровавой войны, чем та, какую вызвал в Пруссии этот союз. Особо следует сказать о людях нашей страны, которые, побуждаемые этими бедами, совершили столь гнусные деяния, что потомки, если не ошибаюсь, только услышав о них, ужаснутся. О расточители мира, любви, блага, короче говоря, прекраснейших и надёжных дел, но [щедрые] попечители борьбы, соперничества, раздора, сплетен, спеси, мятежа, короче, приводящих в изумление дел! Но что удивительного, если они, наслаждаясь сладчайшим миром и удовольствиями, поддавшись пагубному желанию стяжания богатств, захотели распустить и ослабить прочнейшие и счастливые путы отечества, когда ежедневно наблюдали, что переход от достоинства к бесстыдству гораздо более выгоден в те дни, нежели наоборот. Я допускаю, что в глубоком омуте безнравственности лежат отвратительные виды пороков, ибо не считаю их достойными, чтобы о них были сказаны более пространные слова, чем того требует дело; так вот, давайте глянем на силу и влияние этого союза, и обратите, пожалуйста, внимание, какое безрассудство было предпринято против божеских и человеческих законов, на основании текста, слова которого, переведённые с немецкого на латинский язык, следуют ниже:
Следует союзное письмо на латинском языке без даты. 147
Пусть каждый, кто разумеет закон и право, обратит внимание, какой закон, исполненный коварства, создали в лицемерном труде стремящиеся ко злу народы. Ибо они уверяют, что Богу угодно одобрять их статуты, на деле же стараются уничтожить Его имущество, которое Он имеет в Пруссии; это приводит к тому, что все создатели нечестивой секты, которые сознательно совершают то, чего нельзя, однако же, при этом хотят добиться разрешения это делать. Так они примешивают к тесту справедливости закваску злобы, чтобы, пользуясь такого рода смесью, люди, даже если они свободны от вины, благодаря ежедневному её употреблению сделались подобны им. Итак, магистр Павел, видя, что окружён таким коварством и чередой бед и брошен всеми близкими, оставил должность магистра, не потому что пренебрёг ею, но, как делает большинство смертных, которые когда отчаиваются получить то, что хотят, отказываются от этого. Решив провести оставшуюся часть жизни в Растенбурге 148, он перед тем, как отправиться в путь, умер в Мариенбурге и поэтому не был лишён погребения среди магистров.
Вместо Павла из-за одной надежды на сохранение мира из прецепторов был избран Конрад фон Эрлихсхаузен 149, человек изысканный, милый и исполненный многих достоинств, и главным образом рвения к управлению государством, о котором, поскольку представился случай, да и я сверх долга послушания был ему самым доверенным лицом, не следует умалчивать, так что я, насколько знаю, расскажу о его характера и нравах и о его деяниях. Так, он был знатного рода, острого ума и трудолюбия, многому подражавший и многое скрывавший, и более щедро, чем следовало, раздавал деньги мятежным и состоящим в сговоре подданным, жадность которых он всё же так и не смог насытить. Даже щедрость такого дарителя не могла вновь призвать к добру их души. Ибо я сам слышал, как один достопочтенный, благочестивый, мудрый и солидный муж, однажды, говорил ему, что был весьма доверенным лицом у одного влиятельного мужа из союза, и достоверно сообщил о нём, что он, хотя и не был прельщён ни деньгами, ни привычкой к дарам, прилагал на благо ордена все свои усилия, но после того как научился деньгами побеждать злобу, выдавать виновникам крупного и отвратительного преступления ещё большие деньги, то и сам тогда стал весьма страстно желать добыть себе славу любым, даже постыдным деянием, ввиду чего сделался скорее страшен ордену, и преступным путём добывал ещё большие деньги. Но весьма слабой и далеко не крепкой обещает быть верность, приобретённая за деньги, которую выгода, если и скрепляет, то, переменившись, сама же и расторгает! Так вот, скорее именно на таких, нежели на змею, вскормленную за пазухой и недостойно кусающую своего благодетеля, я мог бы наброситься с праведной бранью, если бы правда не порождала ненависть. Ибо они подобны отборнейшим семенам, брошенным отцами в бесплодную почву, которые приносят не только дурные, но и подверженные всем несчастьям плоды. Ибо от общения с ними люди проникаются ядом и, как звери, испорченные таким образом деньгами, друзья не благодетеля, но мамоны, возбуждают дела против дарителей, иначе, нежели ожидалось. Бог, у которого этот Конрад живёт ныне и которому я, часто вздыхая, препоручаю его душу, свидетель, что ничто не нанесло ордену большего ущерба, чем этот стиль правления, и меня к этому мнению привела не только опытность в делах, но, главным образом, пагубный итог перед глазами. Ведь когда кто-либо не мог добиться от него желаемого, он, словно отвергнутый, неся перед собой справедливую причину для жалоб, укреплял союз. Так в скором времени Пруссия, во всех отношениях слившись воедино, замыслила воздать карой за благодеяние. А тот, упреждая это скорее терпением и притворством, нежели иным подвигом управления, мирно проводил свои дни. Он, кроме того, не вёл войн ни лично, ни через прецепторов, по крайней мере каких-либо серьёзных, разве только подавил в некоторых местах мятежи, а именно, герцогов Русских и Мекленбургских 150, о которых заранее стало известно. Поэтому в его дни в ордене было такое спокойствие, что он, как говорят, в деле управления орденом не пролил ни капли крови, кроме тех случаев, о которых сказано выше. Он также за счёт огромных валов, прочнейших стен и вдобавок частых башен оставил замок Мариенбург укреплённым более, чем то было при его предшественниках 151. Он, наконец, основал и построил в городе Шифельбейне угодный Богу картезианский монастырь 152, в котором собрал отовсюду братьев из разных монастырей, полагая, что Бог, умилостивленный их молитвами, образумит исполненных коварства подданных и столь милосердно и столь милостиво направит их к познанию истины во славу похвалы Божьей, чтобы умиротворённое отечество, избавившись также от зла внутренних смут, впредь пребывало в полном покое. Сверх того, Рижская церковь, которая некогда отпала, полагаясь на ненадёжный авторитет римского понтифика, его стараниями была вновь соединена с орденом, и почти все каноники, устранив причины всех различий, которые у них были с прецептором Ливонии, чуть погодя вновь надели одежду с крестом, которую долгое время отвергали 153. Итак, миролюбивый, благочестивый и внимательный муж, почти девять лет терпеливо одолевавший многочисленные беды ордена, был поражён апоплексическим ударом, умер в Мариенбурге и был там погребён. Итак, я в достаточной мере изложил множество переменчивых событий, которые орден претерпел до сего дня из-за грехов как своих собственных, так и своих подданных. А теперь я изложу сколько с его стороны было совершено гонений и какие кары последовали, и, положив конец первой книге, думаю записать последующие мерзости бедствий, отделённые от предыдущих не каким-то временем, но лишь пределами книги.
Книга вторая.
Чернь, жадная до новизны, лживо жалующаяся на своё положение и беспокойная, часто, когда видит, что возможности князей и больших людей велики, а её малы и ничтожны, выражает недовольство, словно она обижена или коварно обманута природой; во всяком случае, если она видит немалой степени беды, то ужасается того высокого звания, какого желает, и весьма униженно подчиняется своим начальникам, без которых не может жить. Ибо, заботясь о возвышении награды праведных и подавлении наглости грешных небесная справедливость возвела среди народов царские троны и власть правителей. Ведь человеческая натура охотно обошлась бы без господского ига, не отвергала бы от себя свободу, которую подарила природа, если бы безнаказанная вседозволенность преступлений не вылилась в очевидную гибель человеческого рода. Итак, слугам по необходимости следует подчинять природу справедливости и служить господам, да чтобы подданные усилиями власть предержащих обретали мир, а виновники смут – достойное уничтожение. Так случается, что люди, обретя порою богатства, отвергают господ, которых почитали, так что большинство делают это главным образом в то время, когда от долгого покоя они небольшую возникшую неприятность почитают невыносимой обузой и из-за любой ничтожной обиды оживляют в памяти старую вражду, и поэтому тех, усердием и рукой которых нависший меч часто отвращался от их шей, они или игнорируют, или поносят, или убивают со всеми жестокостями, какими только могут. Даже если такие люди замечают, что поступают недостойно, всё же, поражённые стрелой князя тьмы, которая притупляет взор, всячески соблазняя многих, они, устроив повсюду засады, не боятся совершать это против своих господ, полагая тем самым обрести свободу, которую, однако, приобретя, без правителей не могут удержать в руках. Так и народы Пруссии, хотя и пользовались почестями, богатствами, наконец, прочнейшим миром и всеми благами с гораздо большим удовольствием, чем окрестные народы, всё же, отупев от избытка хлеба и безделья, отвернулись от господства тех, благодаря кому страна только и стала христианской, ухоженной и возделанной, под чьей защитой и опекой долгое время сохранялся приятный покой и состояние счастливого мира, и, получив благоприятный случай, отреклись от ордена, который некогда дружно любили. Они решили, что не найдут времени более подходящего, чтобы без помех осуществить задуманное, чем время смерти Конрада, а потому, часто проводя сходки 154, на пагубном собрании с заранее задуманным коварством, хитро и в то же время прискорбно позаботились об уничтожении ордена. Но, хотя я достаточно изучил их жестокие гонения, всё же, хотя они и окружены неисчислимыми людскими и материальными потерями, попытаюсь охватить их более тесным контуром в том, что они хотели внушить презрение к приятнейшей жизни, уничтожить радости жизни, взрастить жестокость, обратить любовь в ненависть, наконец, за благодеяние отплатить карой 155.
___________

Доктор Лаврентий Блюменау своему брату Леонарду Гесселю, достопочтенному викарию Аугсбурга, шлёт привет. Если бы это не считалось чуждым нашему образу жизни, о дражайший, я легко последовал бы скорее учению других, нежели учению богословской секты, в котором они проповедуют презрение к вещам, славе и жизни, в то время как сама добродетель и принцип честности никого или очень немногих делают более известными, чем хитрость и владение богатствами: ибо насколько большее значение, если ты помнишь, имело хитрое и почти нехристианское изречение того флорентийца, над которым наше, не могущее равняться с ним собрание смеялось в Мюнхене, в отличие от ответа верного обличителя иудейского закона: ни предыдущий, ни наш век, я думаю, не осудят подобное ему дарование, хотя и считается, что, как богатства Мидаса превосходят изобилием денег средства почти всех царей 156, так часто глупое мнение некоторых людей простотой и неспособностью побеждает бессмертную славу Юлия 157. Я честно примкнул бы к их числу, ибо совсем недавно едва вынес в целости из рук свирепого Марса не на плечах, но у себя в груди небольшое добро, невидимое глазом, но понимаемое духом и заключённое в обиталище ума. Ибо я, желая, так сказать, осмотрительно избежать величия духа того, кто хотел посредством преступления обрести вечную память и сжечь храм Дианы в Эфесе, чтобы, уничтожив прекраснейшее творение, распространить своё имя по всему кругу земному 158, предпочёл избрать скорее эти места изгнания, чем многолюдные резиденции тиранов, и желаю вести в них жизнь так, чтобы не считали, будто я, промотав её, словно зверь, ничего не совершил и не придумал ничего выдающегося. Всё же я не могу не удивляться, зачем я дарю этому безумию процесс жизни, когда божественная милость некогда просто и безусловно отдала во владение небесному владыке небо, а сынам человечьим землю, если бы ей случайно не было угодно благоволить времени сорокадневного поста, что благочестиво наставляет ум следовать по честно выбранному однажды пути верности и чести на протяжении всего срока жизни, не увязать из-за честолюбия или беспечности там и сям по бездорожью, обещая тот нетленный венец, который никогда не сможет отнять у праведника ни свирепость вооружённого воина, ни случайность суровой судьбы. Ибо эту славу венца, если её обещает нужда или беспокойные жизненные невзгоды, я, если не ошибаюсь, мог бы когда-нибудь обрести вдвойне и с процентами. Но какой иной результат этого изречения, как не тот, что, мол, при недостатке денег следует заняться сочинительством? Увы! Я боюсь, что кроме занятия лучшими науками бедствие этих дней не позволяет заниматься ничем более. Поэтому не для того, чтобы показать, но для того, чтобы дать знать об ужасающем разрушении Пруссии я и решил описать её деяния и, охотно идя навстречу твоей просьбе, высылаю их тебе с этим письмом, чтобы ты понял, что всё, что там отсутствует, объясняется тем, что я удержал перо из-за исхода неясной судьбы, дабы не казалось, что я чрезмерной критикой способствую кровопролитию, и чтобы не удивлялся, что я не спешу приняться за остальное, о чём никогда не умолчал бы, но говорил бы, и пострадал как Сократ. Итак, о если бы ты, второе я, всегда мог лучше оценить величие влачимого к пушке аббата, и, если не ошибаюсь, вместе со мной чаще желал бы увидеть человека в ином образе. Из Диллингена 30 марта 1457 года Господнего.
Текст переведен по изданию: Historia de ordine Theutonicorum cruciferorum von Lauerntius Blumenau. Scriptores rerum Prussicarum. Bd. IV. Leipzig. 1870
© сетевая версия - Тhietmar. 2011
© перевод с лат. - Дьяконов И. 2011
© дизайн - Войтехович А. 2001
© Scriptores rerum Prussicarum. 1870 
 
Комментарии
1. В первые три года войны рыцарей Тевтонского ордена против прусского союза (1454 – 1456 гг.). См. введение.
2. Значение слова неизвестно. Возможно, имеется в виду «гений».
3. Блюменау, кажется, хочет сказать, что он легко выбрасывал из головы различные несчастья (miseriae) прежней жизни, как то недостаток денег и пребывание на чужбине (либо в немецком, либо в итальянском университете), даже если они угрожали ему крушением всех его желаний (в том числе невозможностью продолжать обучение), а затем, после того как добился прочного положения (в качестве советника верховного магистра), не слишком много думал о превратностях человеческой судьбы (о колесе мира). Только впоследствии он говорит о своих переживаниях во время великой войны 1454 г.
4. Блюменау указывает на подчинение Пруссии сначала готами, а затем Тевтонским орденом.
5. Из сочинения Валерия Максима «О жестокости» сюда можно отнести только следующее место: «Итак, из праведной ненависти, но запаздывая с карой, сенат вынудил его (т.е. Ганнибала), умолявшего царя Прусия о действии, к добровольной смерти» (кн. IХ, гл. 2, внеш. 2). То, что указывает Блюменау, продолжает Ян Длугош: «Ибо в то время как Прусий, царь Вифинии, у которого Ганнибал, пунийский полководец, побеждённый и изгнанный римским народом, жил в изгнании, безрассудно начал по убеждению Ганнибала войну против римского народа, … Итак, вступив в битву и проиграв её, Прусий вместе со своим вифинским народом бежал от римлян и, прибыв в северный край, дал ему по своему имени название – Пруссия. Следы же вифинского народа остаются до сих пор, ибо некоторых пруссов, сохранивших изречения древнего языка, надлежащим образом понимают такие народы, как эолийцы, дорийцы, вадийцы и ионийцы» («История Польши, кн. II, стр. 119). См. также Матвей Меховский, Польская хроника, кн. II, гл. 8.
6. Блюменау намекает на два следующих места «Этимологии» Исидора Севильского (издана у Линдеманна: Corpus gramm. Lat. vet. Lipsiae, 1833): «Первой в Малой Азии в начале Понта, в сторону восхода солнца, напротив Фракии лежит Вифиния, называвшаяся многими именами. Так, сперва её называли Бебрицией (вульг. Берицией), затем – Мигдонией, и, наконец, по царю Вифину – Вифинией. Она же и Великая Фригия. В ней есть город Никомедия, куда бежал Ганнибал и где он, приняв яд, испустил дух» (кн. ХIV, гл. II, § 39, стр. 439). И далее: «Никомедия построена Никомедом, царём Вифинии. Вифиния основана Фениксом и сперва называлась Мариандиной (вульг. Мирандиной)» (кн. ХV, гл. I, § 41, стр. 464). Блюменау, очевидно, писал «Битиция» вместе «Бериции», а «Букцинея» вместе «Мигдонии».
7. Эта цитата взята, наверное, из современного сочинения. Странное сообщение о том, что Пруссия является будто бы частью Мёзии, объясняется, очевидно, отождествлением готов и гетов, из которых последние жили в Мёзии.
8. Мазуры (мазовийцы, мазовшане) – соседи пруссов на юге.
9. Кульмская земля = Хелмская земля. – Прим. пер.
10. Готы здесь, в соответствии с вышесказанным, напрямик названы скифами.
11. В соответствующем месте «Польской хроники» (указ. соч., стр. 145) читаем: «в область Мазовии, которая зовётся ныне Нижней Польшей».
12. «Прусская хроника» Пётра Дусбурга (II, гл. 2) говорит о 250 разрушенных приходских церквях.
13. Конрад I (р. 1187 г. ум. 1249 г.) – сын Казимира II, князь Мазовии в 1199 – 1247 гг., великий князь Польши в 1229 – 1232 и 1241 – 1243 гг. – Прим. пер.
14. Речь идёт об императоре Фридрихе II. Прозвище Барбаросса носил его дед – Фридрих I.
15. Гонорий III – римский папа с 18 июля 1216 г. по 18 марта 1227 г. – Прим. пер.
16. Герман фон Зальца (ум. 1239 г. 20 марта) – верховный магистр Тевтонского ордена в 1210 – 1239 гг. – Прим. пер.
17. Герман был не третьим, а четвёртым верховным магистром Тевтонского ордена.
18. См. Dreger codex dipl. Pomeraniae n. 65, p. 117.
19. Dreger codex dipl. Pomeraniae n. 71, p. 129.
20. Оригинальное сообщение, но вряд ли достоверное.
21. Название Вандала у старейших прусских историков ещё не встречается, но польским оно известно, начиная с Кадлубека.
22. Ныне – г. Торунь. – Прим. пер.
23. Фогельзанг – замок близ Торуня. – Прим. пер.
24. Нессау (Нишава) – замок, построенный Тевтонским орденом в 1230 г. в нижнем течении р. Вислы, неподалёку от Фогельзанга, напротив Торуня. – Прим. пер.
25. Сравни заметку об укреплённом дубе у Петра Дусбурга (III, гл. 1). Судя по локализации Блюменау, этот дуб должен был стоять на месте позднейшего орденского замка Биргелау.
26. Т. е. Балтийское море. – Прим. пер.
27. Добжинь-над-Вислой – город на р. Висле, неподалёку от г. Торунь. – Прим. пер.
28. Ныне – г. Гданьск. – Прим. пер.
29. Названия Погезания и Помезания наряду со многими другими в Прусском крае и местности были недавно разъяснены Маронским на основе польского языка: Stammverwandtschaftliche und politische Beziehungen Pommern zu Polen bis ... 1227 in dem Festprogramm des kathol. Gimnasiums zu Neustadt in Westpreussen, 1866, S. 7 ff. Название Погезания происходит от «pogorze» – «на горе», «нагорье», а Помезания, только на слух отличное от Погезании, – от «pomorze», «у моря», «поморье». – Погезания расположена между реками Эльбинг и Пасленка. – Прим. пер.
30. Вармия (нем. Эрмланд) – историческая область на южном берегу Балтийского моря от р. Эльбинг до берега Вислинского залива. – Прим. пер.
31. Натангия – область между реками Лына и Прегель. – Прим. пер.
32. Самбия – область, расположенная на полуостров между реками Прегель и Дейме. – Прим. пер.
33. Надровия – область в пределах реки Преголы и впадающих в неё рек; примыкает к Самбии и Скаловии. – Прим. пер.
34. Скаловия – область по нижнему течению Немана, простирается до Курского залива. – Прим. пер.
35. Судовия – самая обширная из прусских областей, часть которой некогда населяли ятвяги. – Прим. пер.
36. Галиндия – лесистая и пустынная область, расположенная на юге Пруссии, на границе с Мазовией. – Прим. пер.
37. Бартия – область на правом берегу реки Лыны, простирающаяся до Галиндии и озера Мымри. – Прим. пер.
38. Данные о 6000 и 20000 человек вместо многих тысяч и 40000 бойцов у Дусбурга (III, гл. 3) вызывают серьёзные сомнения.
39. Это, наверное, должно означать: принимал ли он (священник) душу умершего в первую ночь после смерти у себя в гостях. «Польская хроника» содержит по этому поводу такие строки: «где души умерших отдыхали в первую ночь в гостях».
40. Казимир I (р. 1211 г. ум. 1267 г. 14 нояб.) – сын Конрада I, князь Куявии в 1247 – 1260 гг., князь Ленчицы и Серадза. – Прим. пер.
41. Dreger codex dipl. Pomeraniae n. 93, p. 157.
42. Лаций – область вокруг Рима. – Прим. пер.
43. Герман Балк (ум. 1239 г. 5 марта) – первый магистр Тевтонского ордена в Пруссии в 1229 – 1239 гг. и магистр Тевтонского ордена в Ливонии в 1237 – 1238 гг. – Прим. пер.
44. По Петру Дусбургу (III, гл. 8) и другим источникам – в 1232 г.
45. Ныне – г. Хелмно. – Прим. пер.
46. Ныне – Квидзын, город на р. Висле в 30 км к северу от Грундзёндза. – Прим. пер.
47. Ныне – г. Радзин Хелминский. – Прим. пер.
48. Генрих Светлейший (р. 1218 г. ум. 1288 г.) – маркграф Мейсена в 1221 – 1288 гг. – Прим. пер.
49. Имеется в виду Вислинский залив. Название «Хаб» на голландском и нижненемецком языке означает «море» (позднее – «Haff»). – Прим. пер.
50. Ныне – г. Эльблонг. – Прим. пер.
51. Балга – селение на берегу Вислинского залива. – Прим. пер.
52. Отто I Дитя (р. 1204 г. ум. 1252 г. 9 июня) – герцог Брауншвейга в 1235 – 1252 гг. – Прим. пер.
53. Барлетта – портовый город в Апулии. – Прим. пер.
54. Конрад Тюрингенский (ум. 1240 г. 24 июля) – верховный магистр Тевтонского ордена в 1239 – 1240 гг. – Прим. пер.
55. Ошибка Петра Дусбурга, указавшего, что епископ Вильгельм и папа Александр IV – это одно и то же лицо, не была замечена Блюменау.
56. Поппо фон Остерна (ум. 1267 г. 6 нояб.) – верховный магистр Тевтонского ордена в 1252 – 1256 гг.; магистр Тевтонского ордена в Пруссии в 1241 и 1244 – 1246 гг. – Прим. пер.
57. Святополк (ум. 1266 г.) – князь Поморья с 1220 г. – Прим. пер.
58. Анно фон Зангерсхаузен (ум. 1273 г. 8 июля) – верховный магистр Тевтонского ордена в 1256 – 1273 гг. – Прим. пер.
59. То, что Мествин, Самбор и Вартислав названы сыновьями Святополка, является опять-таки одной из почерпнутых у Дусбурга ошибок. – Мествин II (ум. 1294 г. 25 дек.) был князем Поморья в 1266 – 1294 гг. Вартислав II (ум. 1271 г.) был удельным князем Поморья. – Прим. пер.
60. Хартман фон Гельдрунген (ум. 1282 г. 19 авг.) – верховный магистр Тевтонского ордена в 1273 – 1282 гг. – Прим. пер.
61. Бурхард фон Шванден (ум. 1310 г.) – верховный магистр Тевтонского ордена в 1282 – 1290 гг. – Прим. пер.
62. Конрад II фон Фейхтванген (ум. 1296 г. 4 июля) – верховный магистр Тевтонского ордена в 1290 – 1296 гг. – Прим. пер.
63. Готфрид фон Гогенлоэ (р. 1265 г. ум. 1309 г. 5 нояб.) – верховный магистр Тевтонского ордена в 1297 – 1303 гг. – Прим. пер.
64. В этом отрывке Блюменау весьма усердно скрывает то, что Дусбургт и «Старшая Хроника верховных магистров» ставят в вину этому верховному магистру.
65. Зигфрид фон Фейхтванген (ум. 1311 г. 3 мая) – верховный магистр Тевтонского ордена с 18 окт. 1303 г. по 3 мая 1311 г. – Прим. пер.
66. Мариенбург – ныне Мальборк, город в 60 км к юго-востоку от Гданьска. – Прим. пер.
67. Ныне – г. Хелмжа. – Прим. пер.
68. Карл Трирский (ум. 1324 г. 11 февр.) – верховный магистр Тевтонского ордена в 1311 – 1324 гг. – Прим. пер.
69. Вернер фон Орсельн (ум. 1330 г. 18 нояб.) – верховный магистр Тевтонского ордена в 1324 – 1330 гг. – Прим. пер.
70. Лютер Брауншвейгский (ум. 1335 г. 18 апр.) – сын Альбрехта, герцога Брауншвейг-Люнебургского, верховный магистр Тевтонского ордена в 1331 – 1335 гг. – Прим. пер.
71. Дитрих фон Альтенбург (ум. 1341 г. окт.) – верховный магистр Тевтонского ордена в 1335 – 1341 гг. – Прим. пер.
72. Поход Витеня отнесён к правлению верховного магистра Дитриха фон Альтенбурга совершенно произвольно. – Витень был великим князем Литвы в 1293 – 1316 гг. – Прим. пер.
73. Цифру 500 христианских рыцарей до Блюменау упоминает также Каноник Самбийский; у Дусбурга же и в «Старшей Хронике верховных магистров» этого нет. Цифра 7000 язычников, помимо Блюменау, не упомянута ни одним другим хронистом и противоречит данным Дусбурга и «Старшей Хроники верховных магистров», которые говорят о 4000 язычников.
74. Людольф Король фон Ватцау (ум. 1347 или 1348 г.) – верховный магистр Тевтонского ордена в 1342 – 1345 гг. – Прим. пер.
75. Конъектура «parsimonia» («воздержание») вместо «per simonia» («посредством симонии») едва ли вызывает сомнение, хотя о воздержании этого верховного магистра нигде более не сообщается. Виганд (стр. 506) говорит: perturbatione motus demens efficitur.
76. Дата 1338 год встречается во всяком случае в некоторых рукописях «Старшей Хроники верховных магистров». Так что данный военный поход отнесён к правлению верховного магистра Людольфа совершенно произвольно.
77. Генрих фон Дуземер (ум. 1353 г. окт.) – верховный магистр Тевтонского ордена в 1345 – 1351 гг. – Прим. пер.
78. Кейстут (ум. 1382 г.) – сын Гедимина, князь Литвы; великий князь Литовский в 1381 – 1382 гг. – Прим. пер.
79. Ольгерд (р. 1296 г. ум. 1377 г. 24 мая) – великий князь Литовский в 1345 – 1377 гг. – Прим. пер.
80. То, что Блюменау имел здесь перед глазами «Старшую Хронику верховных магистров» (гл. 156), мы полагаем в особенности потому, что она, очевидно, была также источником для следующей главы. Кроме того, Герман фон Вартберг (стр. 75 и сл.) и Виганд (стр. 510) в этом отрывке отстоят чуть дальше. То, что в битве на Штребе пал 51 христианин, не говорит ни один из старейших историков; по «Старшей Хронике верховных магистров», это были 8 братьев и 42 добрых человека, а по «Краткой истории магистров» (гл. 18) – соответственно 9 и 42 (т.е. в целом 51 чел.).
81. О душевной болезни Генриха фон Дуземера старейшие источники не говорят; всё же подобная заметка не выглядит произвольной выдумкой. «Младшая Хроника верховных магистров» говорит, что Генрих фон Дуземер оставил свою должность «по слабости своего тела».
82. Винрих фон Книпроде (ум. 1382 г. 24 июня) – верховный магистр Тевтонского ордена в 1351 – 1382 гг. – Прим. пер.
83. Ягайло (Владислав II Ягелло) (р. 1348 г. ум. 1434 г. 1 июня) – великий князь Литовский в 1377 – 1381 и 1382 – 1401 гг.; король Польши в 1386 – 1430 гг. – Прим. пер.
84. Историю пленения Кейстута Блюменау описывает отлично от общеизвестных источников, но отличие это заключается преимущественно в том, что он путает Кейстута с Ягайлом и добавляет неправильную дату – 1362 г. (вместо 1361 г.).
85. В 1370 г.
86. Эта цифра, по-видимому, вкралась по ошибке вместо 5500, как указано в «Старшей Хронике верховных магистров» (гл. 160; ср. Вартберг, стр. 96). «Младшая Хроника верховных магистров» говорит: «о 6000 язычниках с теми, которые умерли … в Вильнюсе».
87. Эта заметка восходит к «Младшей Хронике верховных магистров». Ср. «Старшую Хронику», гл. 169, прим. w.
88. Конрад Цольнер фон Ротенштейн (ум. 1390 г. 20 авг.) – верховный магистр Тевтонского ордена в 1382 – 1390 гг. – Прим. пер.
89. Альбрехт III Габсбург (ум. 1395 г. 29 авг.) – герцог Австрии в 1365 – 1395 гг. – Прим. пер.
90. Блюменау наряду со «Старшей Хроникой верховных магистров» приводит неверные данные, что будто бы верховный магистр возвёл герцога Австрии в рыцарское звание, тогда как это сделал граф Герман фон Цилли. Имя герцога он взял из другого источника. Его состоявшийся в 1377 г. поход ошибочно отнесён ко времени верховного магистра Конрада Цольнера, как это случайно вышло также в «Краткой истории магистров», в «Краткой истории верховных магистров» (кодекс № 164 центрального архива в Вене, составленный в конце ХV в.) и в «Данцигской хронике» (книга Э. Фербера).
91. Это, вероятно, должно означать, что австрийцы укрепили замок Штум (?).
92. Знамя (banderium) герцогства Австрии. Ср. документальную заметку в «Старшей Хронике верховных магистров», SS. T. III, p. 550 not. 4.
93. Конрад Валленроде (ум. 1393 г. 23 июля) – верховный магистр Тевтонского ордена в 1390 – 1393 гг. – Прим. пер.
94. Эта жёсткая характеристика обнаруживается сперва здесь, а затем также в «Младшей Хронике верховных магистров».
95. Конрад фон Юнгинген (ум. 1407 г. 30 марта) – верховный магистр Тевтонского ордена в 1393 – 1407 гг. – Прим. пер.
96. Блюменау, кажется, имеет здесь в виду или Крёпеля Марсике, или епископа Кропидло «Старшей Хроники верховных магистров», хотя к первому из них едва ли подходит фраза: «которого он любил и пр.», а ко второму так же мало подходит обращение верховного магистра: «добрый сын». Впрочем даже слово gnavus в этой связи вряд ли можно уверенно растолковать: означало ли оно человека наглого, или пронырливого?
97. Ср. Иоанн фон Посильге, стр. 217 и сл.
98. Михаил Кюхмейстер (ум. 1423 г. 15 дек.) – верховный магистр Тевтонского ордена в 1414 – 1423 гг. – Прим. пер.
99. Витовт (р. 1350 г. ум. 1430 г. 27 окт.) – сын Кейстута; великий князь Литовский в 1392 – 1430 гг. – Прим. пер.
100. Ср. Иоанн фон Посильге, стр. 236 и сл.
101. То, что Конрад фон Юнгинген страдал от каменной болезни, говорит также Посильге (стр. 285). О рекомендованном врачом средстве и об отказе Конрада его применить, Блюменау сообщает первым, а уже позже – другие, в том числе «Краткая история магистров» (гл. 22).
102. Ульрих фон Юнгинген (ум. 1410 г. 15 июля) – верховный магистр Тевтонского ордена в 1407 – 1410 гг. – Прим. пер.
103. Также эту заметку Блюменау сообщает первым; затем она попадает в «Краткую историю верховных магистров» (кодекс № 164 центрального архива Тевтонского ордена в Вене), в «Данцигскую хронику» (в том числе книгу Эберта Фербера) и в «Младшую Хронику верховных магистров».
104. Бобровники, город на р. Висле, между гг. Торунь и Влоцлавек. Ср. Иоанн фон Посильге, стр. 301.
105. Слотория – у впадения р. Дрвенцы в Вислу. Ср. Посильге, указ. соч.
106. Гильгенбург – ныне г. Дамбровно, в 8 км к югу от Грюнвальда, где произошла знаменитая битва 1410 г. – Прим. пер.
107. Танненберг – ныне Штембарк, к юго-западу от Гогенштейна (Ольштынека). В России и Польше битва известна больше как битва при Грюнвальде. – Прим. пер.
108. О передаче мечей перед битвой упоминается часто, в том числе у Посильге (стр. 316, прим. 3), но нигде более не сказано, что мечи были обагрены кровью.
109. Конрад фон Эрлихсхаузен (ум. 1449 г. 7 нояб.) – верховный магистр Тевтонского ордена в 1441 – 1449 гг. – Прим. пер.
110. По имени даже литвины тогда уже давно были христианами. Но в войсках Ягайло и Витовта помимо литовцев и поляков находились также татары.
111. Осада Мариенбурга продолжалась с 26 июля по 19 сентября 1410 г. Обороной Мариенбурга руководил Генрих фон Плауэн. – Прим. пер.
112. Следует обратить внимание на то, что о заслугах Генриха фон Плауэна в обороне Мариенбурга не упомянуто ни слова. То же самое произошло и в остальных хрониках из последнего времени правления ордена.
113. Генрих фон Плауэн (р. 1370 г. ум. 1429 г.) – верховный магистр Тевтонского ордена в 1410 – 1413 гг. – Прим. пер.
114. О судьбе Генриха фон Плауэна сравни замечание в «Краткой истории магистров». – Лохштедт – ныне Павлово, часть города Балтийска (нем. Пиллау) в Калининградской обл. – Прим. пер.
115. Подробности для этого привести сложно; случайно замечено, что Михаил Кюхмейстер подарил церкви в Меве некий кодекс: altpreussische Monatsschrift, Bd. 3, 1866, S. 733; то, что его преемник Павел фон Русдорф употреблял немалые суммы на обучение молодых людей в иностранных учёных школах, указывает Фойгт: Voigt Marienburg S. 379 ff., 382, 384.
116. Страсбург – ныне г. Бродница, в 150 км к юго-востоку от Гданьска. – Прим. пер.
117. Т.е. Ягайло.
118. Папа способствовал заключению мирного договора от 7 окт. 1414 г. См. Посильге, стр. 347.
119. См. «Краткую историю магистров», гл. 25.
120. Павел фон Русдорф (р. 1385 г. ум. 1441 г. 9 янв.) – верховный магистр Тевтонского ордена в 1422 – 1441 гг. – Прим. пер.
121. Ту же самую цифру даёт кодекс D a. «Старшей Хроники верховных магистров». SS. T. III. p. 702.
122. В августе 1422 г.
123. Голлуб – ныне г. Голуб-Добжинь, в 30 км к северо-востоку от Торуня. – Прим. пер.
124. Шёнзее – ныне г. Ковалево Поморське. – Прим. пер.
125. «Старшая Хроника верховных магистров» (гл. 199) указывает вместо трёх недель три с половиной или четыре недели.
126. Сигизмунд (р. 1368 г. 15 февр. ум. 1437 г. 9 дек.) – король Чехии с 1419 г., Венгрии с 1386 г., король Германии с 1411 г., император Священной Римской империи с 1433 г. – Прим. пер.
127. То, что Витовт из-за своего стремления к королевской короне был, наконец, схвачен Ягайлом, заблуждение. Скорее он был пленником Ягайлы в 1382 г. и тогда же был освобождён своей женой. Виганд, стр. 620 и сл.; Торнские анналы, стр. 123; «Старшая Хроника верховных магистров», стр. 602 и сл. Приведённая Блюменау заметка выглядит как клевета.
128. 27 октября 1430 г. – Прим. пер.
129. Свидригайло (р. ок. 1355 г. ум. 1452 г.) – сын Ольгерда и тверской княжны Ульяны; великий князь Литовский в 1430 – 1432 гг. – Прим. пер.
130. В июле 1431 г.
131. Гуситов. – Прим. пер.
132. Конитц – ныне г. Хойнице в Польше. – Прим. пер. – В июле или августе 1433 г.
133. Осада длилась чуть дольше. См. Bitschin, c. 45, p. 502.
134. Ныне – г. Тчев. – Прим. пер.
135. Брестский мир от 15 декабря 1433 г. – Прим. пер.
136. 1 июня 1434 г. – Прим. пер.
137. Владислав III Варненчик (р. 1424 г. 31 окт. ум. 1444 г. 10 нояб.) – король Польши в 1434 – 1444 гг. и король Венгрии в 1440 – 1444 гг. – Прим. пер.
138. Хотя дата в грамоте мирного договора указана именно так, но 31 декабря 1436 г. по сути своей соответствует 31 декабря 1435 г. нашего летоисчисления.
139. Казимир IV Ягеллончик (р. 1427 г. 30 нояб. ум. 1492 г. 7 июня) – великий князь Литовский в 1440 – 1492 гг., король Польши в 1447 – 1492 гг. – Прим. пер.
140. Эта грамота издана в: Dogiel Codex dipl. Poloniae T. IV n. 97, p. 123 – 134.
141. Ср. заметки в «Старшей Хронике верховных магистров» SS. T. III. p. 641 и 702.
142. Т.е. магистр Тевтонского ордена в Германии.
143. Там же, р. 640.
144. Там же, р. 643.
145. Ср. Geschichte wegen eines Bundes, cap. 1.
146. Грамота союза носит, правда, дату: понедельник после Судного воскресенья (Judica), 14 марта 1440 г. Но эта дата собственно обозначает лишь день, в который открылось собрание в Мариенвердере; акт же скрепления её печатью вполне вероятно, как и указывает Блюменау, состоялось спустя несколько дней. – Прусский союз был заключён между 53 знатными мужами и 19 городами. – Прим. пер.
147. Грамота союза неоднократно публиковалась, например: Schütz fol. 140; Dogiel Codex dipl. Poloniae T. IV, p. 135 – 139.
148. Растенбург – ныне г. Кентшин, в 90 км к юго-востоку от Калининграда. – Прим. пер.
149. См. прим. 109. – Прим. пер.
150. О Мекленбургской распре см. «Старшую Хронику верховных магистров», гл. 209, стр. 646. О конфликте с русскими (литовцами) нигде более не упоминается. Переговоры с ним приводит Фойгт: Voigt Geschichte Preussen Bd. 8. S. 48, 68, 91 ff.
151. См. «Старшую Хронику верховных магистров», гл. 211, стр. 648.
152. «Учреждение картезианского монастыря Готтесфриде у Шифельбейна Шифельбейнские анналы относят к 1440 г. и приписывают тогдашнему верховному магистру Конраду фон Эрлихсхаузену …». Грамота для картезианского монастыря в Шифельбейне датирована Генрихом Борке 7 сент. 1443 г. (см. Werner, Gesammelte Nachrichten zur Ergänzung der preussischen Geschichte I, 63 – 65). В так называемом учредительном письме от 21 сентября 1447 г. бургомистр и ратманы города Шифельбейна заявляют перед верховным магистром Конрадом фон Эрлихсхаузеном и в присутствии фогта Вальтера Керзекорфа, что они, передали приору Хеннингу и всему капитулу картезианского дома от городской территории место у реки Рега для постройки монастыря и для большей уверенности ещё также дом в городе. Установлено, что в случае, если монастырь прекратит своё существование, эти места и дом должны быть возвращены городу (см. Werner I, 45 – 48). На алтаре картезианской церкви можно видеть изображение коленопреклонённого Конрада фон Эрлихсхаузена. См. Ledebur, Allgemeines Archiv für die Geschichtskunde des preussischen Staates Bd. 14 S. 102 – 104.
153. Ср. Th. Kallmeyer Geschichte der Habitsveränderungen des rigischen Domkapitels in den Mittheilungen aus dem Gebiete der Geschichte Liv-, Est-und Kurlands Bd. 2 (Riga und Leipzig, 1842). Архиепископ Хеннинг Рижский, с которым орден в 1438 г. договорился о двенадцатилетней отсрочке, умер 5 апреля 1448 г. Верховному магистру, орденскому канцлеру и капеллану верховного магистра Сильвестру Стодевешеру удалось добыть архиепископский престол, на что папа Николай V дал своё согласие посредством направленной в Ригу буллы от 9 окт. 1448 г. Сильвестр убедил рижский капитул 19 апреля 1449 г., что следует остаться при уставе о форме одежды папы Мартина V. Людвиг фон Эрлихсхаузен отправил в 1454 г. послов в Ригу, чтобы договориться с капитулом о восстановлении формы одежды и устава Тевтонского ордена, и добился, что капитул тут же отказался от прежней одежды и архиепископ подал голос за то, чтобы сделать это добровольно. Декан Вармии, д-р Иоганн Пластвиг, которые выступал в этом деле в качестве папского легата, поддержал послов посредством написания угрожающего письма от 2 июня 1451 г. 6 июля 1451 г. на собрании в Вольмаре все различия были устранены.
154. Ср. Geschichte wegen eines Bundes, cap. 2, прим. 10.
155. Здесь следует ряд чистых листов, а затем между листами 150 и 151 – вклеенный лист, на котором записано в качестве эпилога нижеследующее письмо.
156. См. Валерий Максим, I, внеш. 2. – Прим. пер.
157. Цезаря. – Прим. пер.
158. Имеется в виду Герострат, который сжёг храм Дианы в Эфесе, чтобы обессмертить своё имя даже ценой своей смерти. – Прим. пер.
 

ПРИЛОЖЕНИЕ
Письмо Лаврентия Блюменау кардиналу Петру фон Шаумбургу, епископу Аугсбурга.
Дано в Мариенбурге, 2 апреля 1455 г.
[Шлю вам] служение благоговейнейшего смирения и должного послушания наряду с сыновним одобрением. Опыт крайне печальных событий и превратности разных бед, которые терзают меня, подавленного жестоким жребием, вызывают клубок несчастий. О достопочтенный отец, благосклонный господин! Я узнал, что землю Пруссии вначале населяло варварское племя готов; эти люди, занявшие океанские мысы, сперва были удалены из тех мест благородными мужами Германии во главе с магистром Германом и, наконец, вынуждены к признанию света истинной веры. После того как они мирно пожили в вере Христовой под властью ордена, очень скоро у них, хоть это и звучит неправдоподобно, возникло изобилие во всём, но от чрезмерности возникла зависть и, наконец, жажда властвовать. Ибо когда орден, опекая их по отцовскому обычаю, часто насыщал их яствами, поглаживая по голове, они замыслили посредством преступления захватить всю полноту власти. Итак, названные подданные, из которых тогда многие были сержантами в замках ордена 1, войдя в преступный сговор, добровольно поставили себе господином короля Польши, которого раньше часто старались отражать как врага. Опираясь на его помощь, они проникают в Пруссию, подобно призракам убивают прецепторов, братьев ордена и прочих их верных в их собственных жилищах, а остальных вынудили под страхом смерти оставить родную землю и, уйдя из старинных мест обитания, искать новые места в качестве странников и изгнанников. Итак, захватив земли господ, они осадили и бесчестным образом заперли в замках Мариенбурге 2 и Штуме 3 прочих добрых людей, которых тогда, как известно, было всего несколько сотен, и какое-то время устрашали там остатки несчастных голодом, отчаянием и страхом, так что даже тех, кого не вынудили к смерти в крепости Штуме, истощённых до постыдной худобы, во всяком случае изнурённых, отослали после сдачи замка в Мариенбург, где моих хозяев, магистра, епископа Вармийского и меня после многих графов, баронов и дворян, снаружи терзали атаки поднявшихся отовсюду врагов, а внутри страх перед обнаружившимися засадами, и мост замка, по которому шёл путь на остров, который был укреплён не только характером местности, но ещё больше массивными башнями, стеной и рвами, едва удалось защитить в ожесточённой битве. Ибо жители Данцига, захватив развалины, называемые в народе Кальденхоф, которые примыкают к мосту, поспешили напасть на нас самым враждебным образом, но, когда мы выскочили из замка, то во внезапной битве разгромили войско осаждавших, и удивлялись, что из него тогда было изрублено более 500 врагов; остальные, обратившись в бегство, раненые и печальные рассеянными толпами пришли в свой город. Но и после этого ярость не оставила жителей Данцига; более того, собрав новое войско, они к старым козням примешали новые. Ибо подведя к мосту на судах огромный костёр, они сожгли почти половину моста и, гордясь этим деянием, полагали, что в скором времени одержат победу, потому что корм и фураж для наших лошадей и нашего скота можно было добывать только по мосту. Однако мы, соединив суда, установив сваи и положив сверху доски, тут же восстановили его и принудили к бегству тех, кто нас осаждал, после трёх дней осады из-за недостатка припасов, который был у них в войске. Оставив лагерь и бросив воинское снаряжение, они вновь едва убрались в целости. После этого шли битвы со вторым войском, которое стояло с другой стороны замка, по большей части с переменным успехом, так как оно было сильнее предыдущего. Сами враги сообщают, что пало 2000 врагов, а с обеих сторон – ещё больше людей. Всё же эта, часто даруемая небом победа нас не спасла бы, более того, полагаю, что тогда настал бы последний час ордена, если бы не верные дворяне Германии и Моравии, которые пришли нам на выручку, и, чудесным образом сразившись под городом Конитцем 4, сокрушили могущество короля Польши. Ибо в той битве войско поляков было больше нашего вчетверо. Но так было угодно Господу, коему честь и хвала. Ибо чем мощнее была сила короля, тем тяжелее поражение. Ведь тогда пала молодёжь со всей Польши. И если бы наступление ночи не положило конец битве, поражение поляков компенсировало бы все потери ордена. Многие всё же, которые спаслись бегством из этой битвы, даже на следующий день были изрублены или схвачены нашими людьми в многочисленных облавах. Поэтому к нам после победы возвратились многие города и крепости, а также множество народа вернулось под покровительство и власть ордена. Но, хотя мы немало радовались этому обстоятельству, всё же солдаты 5, которые, как мы полагали, пришли нам на помощь, доставили обездоленным такую печаль, что мы, признаться, сомневались, то ли освобождены, то ли скорее побеждены ими. Ибо большая надежда была на то, что оставшаяся часть потерянной страны будет вновь возвращена нам, как потому что вода здесь покрылась толстым льдом и позволяла лёгко пройти к самым городским стенам и конным, и пешим, так и потому что народы, уже уставшие от долгой войны, имели намерение вернуться к нам. Но нечестивая жадность этих людей, распущенность и своенравие, боюсь, станут причиной нашего крайнего разорения. О времена, недостойные даже упоминания! Кто выразит словами эти убийства и чудовищные деяния и сможет равнять с теми слезами наши горести 6. Если я проживу нынешнее время и нынешние события, то наверное вынужден буду сказать, что только раздражённый и разгневанный Бог может потрясти столь несчастным образом, и только Он, умилостивленный и милосердный, может даровать умиротворение. О милостивейший Иисус, ведь от этой лучины занялся такой сильный огонь, а из пагубного костра рассыпались по многим местам горящие головни, и многие пожары произошли от одной искры! После этого последовали взятия укреплений, постыднейшее обугливание храмов, святотатства, злодеяния и убийства. Наконец, народ, который, презрев святую римскую церковь и священную империю, пользовался вместо закона собственными чувствами и волей, вверг новое насаждение Христово в бездну несчастий. Ибо эти люди вынудили достопочтенных отцов, епископов Кульмского, Помезанского и Самбийского, сложить с себя одеяние своего ордена и обязали их дать клятвенное обещание стремиться вечно устранять и преследовать орден словом и делом. Если я попаду в их руки, то не будет [мне] позволен путь смерти 7 и не сохранят в отношении меня по крайней мере права врагов, которые ничего не отбирают у побеждённых, кроме жизни 8, или оставляют их пленными, но совершат свою тиранию воистину для объявления вне закона всех, которые с досадой перенесут моё несчастье. Вот какое утешение будет тому, кто гневается на глупый народ, который кричит вместе с Вергилием:
«Единственное благо для побеждённых – не надеяться ни на какое благо!» 9.
Вдобавок, после нарушения мира родина шатается от этих опаснейших вражеских водоворотов. Почти всё уничтожено огнём и мечом. Я потерял более 500 золотых годового дохода. Осталось только тело, которое всё ещё стоит за справедливость и церковную свободу и даже и в будущем будет охотно стоять за них, – о если бы я в этом преуспел, – так что я оплакиваю не свою бедность, но разорение и крушение ордена и церквей. Особенно я скорблю, когда вижу, что христианские князья Германии, недооценивая страшную опасность для нашей нации, не спешат устранить её решительными действиями. Они не проявляют заботы теперь, когда зло ещё не проникло к их собственной погибели слишком глубоко, то зло, противостоять которому впоследствии будет отнюдь не так легко. Ведь для меня родина всюду, пока дела у меня идут хорошо. Я пользуюсь преходящими благами во всякой земле, словно в родной. У меня ни в чём нет недостатка, когда со мной тот, из любви к которому я всё это терплю, особенно, когда у всех также есть Бог, который, как я надеюсь, не оставит меня, бедного, ибо Господня земля и что её наполняет 10, отчего Он всем всё даёт. Но вернусь к деяниям короля Польши, который, побуждаемый горечью поражения, почитая неистовство за добродетель, недавно собрал новое войско, вместе с которым окружил и целый месяц держал в осаде город Лессен 11, который вернулся под наше покровительство. Когда я вместе с другими был отправлен к нему в поле, где он расположился лагерем, и как посол ласково и почтительно упрекал его за то, что он из-за безбожного упорства заговорщиков вопреки клятве, дважды даваемой его величеством по поводу соблюдения вечного мира, запятнал себя нарушением договора, то он коварно велел сказать в ответ многочисленные, исполненные силы и якобы миролюбивые слова 12, и по этим ответам мы легко поняли гневные намерения короля. Ибо жажда власти настолько связывает охваченные ею сердца поляков, что они не видят правды. Ведь наши величайшие бедствия считаются у них величайшим благом. Но чтобы они стяжали блистательную и добрую славу, король, наконец, распустил войско и отправился к литвинам, которые до сих пор честно соблюдали мир, в котором клялись, с твёрдым намерением возобновить новую войну. Сведения об этих бедах, о достопочтенный отец, о благосклонный господин, этих худших из всех войн, какие могли произойти ныне, и несчастных из-за постыдных деяний, я, полагаясь на дружбу с вашей достопочтенной милостью, посылаю вам из тех малых [краёв], где рождён, ибо не нахожу для написания более радостных [тем]. Однако, поскольку физическая опасность, которой не пренебрегает ни один умный человек, очень скоро сделает меня изгнанником и странником, я, о почтеннейший господин, взываю к вашей досточтимой милости: смилуйтесь над упрёками и мучениями, которые я терплю за правду, и, имея перед глазами уважение к святой римской церкви, чьим официалом я, к сожалению, перестал быть, соизвольте спасти меня, бедного, от крушения и рекомендовать кому-либо из князей Германии, служа при котором своим талантом и умением, я получал бы достойное жалованье за свои труды. В особенности я предпочёл бы посвятить свои труды скорее князьям, чем общинам. Пусть ваша достопочтенная милость, к которой я припадаю и которой смиренно вверяюсь, спасёт меня, угнетённого этими обстоятельствами, и почтит своим особым доверием. Из замка Мариенбурга 1455 года, в Пепельную среду 13.
Смиренный служитель вашей достопочтенной милости, Лаврентий Блюменау,
доктор того и другого права, каноник Вармийский.
Комментарии
1. См. прим. 74 к истории по поводу Прусского союза в гл. 26.
2. Мариенбург – ныне Мальборк, город в 60 км к юго-востоку от Гданьска. – Прим. пер.
3. Штум – город к югу от Мальборка. – Прим. пер.
4. Конитц – ныне г. Хойнице в Польше. – Прим. пер.
5. Т.е. наёмники. – Прим. пер.
6. Ср. Вергилий, Энеида, II, 360 – 361; Орозий, II, 18, 4. – Прим. пер.
7. Т. е. Блюменау хочет сказать, что ему не дадут легко умереть, но сначала подвергнут пыткам, а затем убьют. – Прим. пер.
8. Орозий, V, 21, 6.
9. Вергилий, Энеида, II, 354. – Прим. пер.
10. 1 Кор., 10, 26. – Прим. пер.
11. Лессен – ныне г. Ласин в Грудзёндзском уезде. – Прим. пер.
12. В оригинале: verba succo plena et quasi pacifica in dolo termina responderi fecit copiosa. – Прим. пер.
13. 2 апреля 1455 г.
Текст переведен по изданию: Historia de ordine Theutonicorum cruciferorum von Lauerntius Blumenau. Scriptores rerum Prussicarum. Bd. IV. Hannover. 1870
© сетевая версия - Тhietmar. 2011
© перевод с лат. - Дьяконов И. 2011
© дизайн - Войтехович А. 2001
© Scriptores rerum Prussicarum. 1870
 
Автор: varent на 13:29
Ярлыки: