Темы

Австролоиды Альпийский тип Америнды Англия Антропологическая реконструкция Антропоэстетика Арабы Арменоиды Армия Руси Археология Аудио Аутосомы Африканцы Бактерии Балканы Венгрия Вера Видео Вирусы Вьетнам Гаплогруппы генетика Генетика человека Генетические классификации Геногеография Германцы Гормоны Графики Греция Группы крови Деградация Демография в России Дерматоглифика Динарская раса ДНК Дравиды Древние цивилизации Европа Европейская антропология Европейский генофонд ЖЗЛ Живопись Животные Звёзды кино Здоровье Знаменитости Зодчество Иберия Индия Индоарийцы интеллект Интеръер Иран Ирландия Испания Исскуство История Италия Кавказ Канада Карты Кельты Китай Корея Криминал Культура Руси Латинская Америка Летописание Лингвистика Миграция Мимикрия Мифология Модели Монголоидная раса Монголы Мт-ДНК Музыка для души Мутация Народные обычаи и традиции Народонаселение Народы России научные открытия Наши Города неандерталeц Негроидная раса Немцы Нордиды Одежда на Руси Ориентальная раса Основы Антропологии Основы ДНК-генеалогии и популяционной генетики Остбалты Переднеазиатская раса Пигментация Политика Польша Понтиды Прибалтика Природа Происхождение человека Психология Разное РАСОЛОГИЯ РНК Русская Антропология Русская антропоэстетика Русская генетика Русские поэты и писатели Русский генофонд Русь Семиты Скандинавы Скифы и Сарматы Славяне Славянская генетика Среднеазиаты Средниземноморская раса Схемы США Тохары Тураниды Туризм Тюрки Тюрская антропогенетика Укрология Уралоидный тип Филиппины Фильм Финляндия Фото Франция Храмы Хромосомы Художники России Цыгане Чехия Чухонцы Шотландия Эстетика Этнография Этнопсихология Юмор Япония C Cеквенирование E E1b1b G I I1 I2 J J1 J2 N N1c Q R1a R1b Y-ДНК

Поиск по этому блогу

четверг, 22 декабря 2016 г.

Левкиевская Е.Е. Народные молитвы и апокрифические тексты как обереги

В народной традиции существует значительная группа текстов, функционирование которых в качестве оберегов в значительной степени определяется не их семантикой, а их высоким сакральным статусом, закрепившим их употребление в традиции как апотропеев. Такие тексты чаще всего не обладают апотропеической семантикой, а их причисление к оберегам основано исключительно на их функции — способности предотвращать потенциальную опасность.
В большей степени корпус подобных оберегов составляют тексты книжного происхождения, проникшие в народную традицию с принятием христианства, в меньшей — аутентичные тексты.
К текстам такого рода, во-первых, относятся собственно христианские канонические молитвы. Апотропеической функцией в принципе обладает каждая христианская молитва. Требники, включающие в себя молитвы на разные случаи жизни, содержат тексты, которые вполне можно назвать апотропеями, поскольку они направлены на предотвращение опасности (например, молитва на предотвращение града или молитва, читаемая перед сном; примеры для православной традиции см.: [1]). Однако в отличие от требников, в которых за каждой молитвой закреплено ее строго определенное употребление, в народной культуре канонические молитвы обычно не имеют такой закрепленности, а используются как универсальные апотропеи на все случаи жизни. Во многом это связано с тем, что круг канонических молитв, известных в традиционной культуре, чрезвычайно узок. Если исключить такие распространенные молитвы, содержащие очевидную апотропеическую семантику, как «Да воскреснет Бог...» (известный в восточнославянской народной традиции под названием «Воскресной молитвы») и 90-й псалом «Живый в помощи...» (обычно, согласно народной этимологии, переделываемый в «Живые помощи»), то едва ли не единственными каноническим текстами, известными в православной народной среде, остаются «Отче наш» и «Богородице Дево, радуйся...» (в католической традиции — «Zdrowiaś, Maria...»). Использование текста «Отче наш» в качестве универсального оберега объясняется ее исключительным статусом — это единственная «нетварная» молитва, данная людям Иисусом Христом в его Нагорной проповеди. С другой стороны, произнесение «Отче наш» является декларацией принадлежности человека к христианскому миру и пребывания его под защитой небесных сил, делающего его неуязвимым для опасности.
В качестве оберегов могут употребляться фрагменты церковной службы, никак по смыслу не связанные с апотропеической ситуацией, в которой они используются. Примером такого немотивированного употребления в качестве оберега может служить начало из Литургии Василия Великого «О тебе радуется, Благодатная, всякая тварь, Ангельский собор и человеческий род...», которое читается хозяином во время выгона коровы на пастбище (Чернигов. [2. С. 48]).
Во-вторых, к рассматриваемой группе текстов относятся неканонические христианские тексты. Апокрифические молитвы и жития, попавшие в народную традицию и «приспособленные» для апотропеических целей, гораздо сильнее распространены в народной традиции, чем канонические церковные тексты. Использование этих молитв в охранительных или лечебных целях носит двойственный характер: они существуют в устной и письменной форме. Будучи по своему происхождению книжными текстами, они сохраняют особенности письменного языка, что ведет к искажению трудных для понимания мест. Такие тексты часто переписывались и использовались в качестве талисманов и амулетов, носимых вместе с нательным крестом или хранимых в доме. Безусловно, использование в качестве оберегов письменных текстов началось достаточно поздно, и их круг был относительно узким, но это не помешало некоторым из них получить чрезвычайное распространение в своем новом качестве. В отличие от восточных славян, у которых переписывание подобных текстов обыкновенными людьми для своих нужд не снижало иx сакральности и «действенности», у южных славян придавалось большое значение тому, чтобы такие «спасительные» тексты, называемые «хамаjлия», переписывались людьми, обладающими сакральным статусом — православными или мусульманскими священниками.
Устные «изводы» апокрифических молитв представляют собой вольный «перевод» этих текстов на разговорный язык, при этом одни варианты сохраняют жанровую форму молитвы, другие — приобретают черты заговоров. В качестве примера приведем устный вариант и отрывок из письменного варианта «Сна Богородицы», известные в русской традиции: «Спала Мать Пресвятая Богородица, / Видела страшный сон / Про своего Сына, Сына Божьего. / Сын, ты мой сын, / Сын возлюбленный, / Сам тремя днями воскресился, / А меня жидам на оправданье отдал. / — Не плачь, Мать, не плачь, Пресвятая Богородица, / Я твой сон знаю, / Спишу за вышнюю (sic!) икону, / Буду подаянье подавать. / Кто этот сон знает, / Три раза на день читает, / Спасен и сохранен бывает/ От ратникóв, от вратникóв, / От змея ползучего, / От змея летучего, / От язвы, во мраке устрашающей» (д. Грынские Дворы Козельского р-на Калужской обл., архив автора). Ср. письменный вариант этого же текста: «Уснула пресвятая Богородица восвятем граде, вифлиеме иудейстем. И видела сон о сыне своем возлюбленнем, о Господе нашем Иисусе Христе. Возбудися же от сна своего, и прииде к ней Господь наш Иисус Христос сын Божий, спаситель всего мира, и рече ей, аминь глаголю тебе мати моя возлюбленная, преблагославенная и прославленная от всех родов, Пресвятая Богородица...» (архангел., рукописный сборник [3. С. 78-81], ср. также: [4. № 113-115]). Одним из источников апокрифических молитв в православных традициях является «Абагар» — первая болгарская печатная книга, автором которой был епископ Филип Станислав. Книга представляет собой собрание апокрифов, в том числе она содержит новозаветный апокриф о царе Авагаре, по имени которого она и названа. Этот апокриф играл роль охранительного талисмана у южных славян. Кроме этого, в «Абагар» в разное время были включены два апокрифических сказания: «А се имена Господня числом О̃В. Да еже ихъ имать и носить съ собою чьстно oт всякого зла избавлен будеть» и «А се имена прЪсвЪте Богородице числом О̃В». Эти апокрифы в различных списках распространялись также и в восточнославянской среде. Основой этих текстов является перечисление сакральных имен Бога и Богородицы. Списки этих апокрифов также использовались в качестве апотропеев, поскольку имена Бога и Богородицы считались невыносимыми для сил зла и часто произносились для защиты в опасных {24} ситуациях. Так, согласно различным сербским быличкам, оберегом от вештиц (женских демонологических персонажей) служат вовремя произнесенные формулы типа: «У име Исусово!» или «Помози, Боже, и Majко Боjа!» [5. С. 42], от вампира — «Бог помогао!» [6. С. 166] и др. Апотропеями, преграждающими проникновение в дом нечистой силы, являются также первые буквы имени Богородицы и Иисуса Христа, вырезанные над дверями, окнами, на скрынях с зерном (карпат. [7. S. 277]).
Среди текстов книжного происхождения как у православных, так и у католиков, значительную долю составляют апокрифические молитвы, содержащие в себе рассказ о жизни и распятии Христа или о других значимых событиях Священной истории. К примеру, безопасность во время грозы обеспечивал следующий текст: «W Jordanie się począł, / W Betlejem narodził, / W Nazaret umarł. / A Słowo stało ciałem / I mieszkało między nami» [В Иордане начался, в Вифлееме родился, в Назарете умер. А Слово стало телом и жило между нами] (ю.-вост. Польша [8. S. 146]).
Рассказ о мучениях Христа ради спасения человечества проецирует идею всеобщего спасения на конкретную, сиюминутную ситуацию. В некоторых случаях достаточно даже упоминания о событиях из жизни Христа для того, чтобы спастись от опасности. В Полесье считалось, что при встрече с волком достаточно задать ему вопрос: «Воўк, воўк где ты буў\ як Cyca Хрыста роспынáлы? [или: «на роспя́тье бралы?»]» (с. Лисятичи Пинского р-на Брестской обл., Полесский архив Ин-та славяноведения РАН), чтобы обеспечить себе безопасность. Ср. связанную со знанием церковной службы лужицкую формулу, которой отгоняют блуждающий огонек: «Ту, świnio! A nie wiesz ty, jakie Ewangielje były w niedzielę» [Ты, свинья! А не знаешь ты, какое Евангелие было в воскресенье?) [9. S. 89].
Исключительной по своему распространению является апокрифическая молитва «Сон Богородицы», содержащая рассказ Богоматери о крестных мучениях Христа. Сюжет известен как в католической, так и в православной традициях, однако существуют значительные расхождения в целях применения подобных текстов в разных культурах. У восточных славян эта молитва занимает доминирующее место по популярности и почитается в народной среде наравне с «Отче наш» и 90-м псалмом. Известная в многочисленных вариантах, она читалась чаще всего перед сном в качестве общеапотропеического текста.
В рукописном варианте «Сон Богородицы» как талисман носился в ладанке вместе с нательным крестом. У поляков самостоятельные тексты, содержащие подобный сюжет, достаточно редки, чаще всего рассказ о сне является фрагментом более обширных текстов, например «Modlitewki do św. Mikołaja», служащей оберегом скота от волков: «Gdy Jego Najświętsza Matka zasnęła / na rajskiej górze, / Przyśnił się Jej wielki sen. / Że widziała Syna swojego / Ubitego, ukrzyżowanego, z krzyża zdjętego, / Na jej rękach położonego...» (Когда Его Пресвятая Мать заснула на райской горе, приснился ей большой сон. О том, что видела Сына своего убитого, распятого, с креста снятого, на руках положенного] (ю.-вост. Польша [8. S. 75]). У словенцев «Сон Богородицы», известный под названием «Zlate očenaš», не имеет выраженной апотропеической функции и читается наряду с другими молитвами (примеры см.: [10. S. 511-517].
Другой популярный апокрифический текст — «Сказание о двенадцати пятницах» — совмещает две функции. С одной стороны, это текст-«инструкция», он объясняет, в какие пятницы необходимо поститься, чтобы избежать тех или иных опасностей (например: «1-я пятница <...> Кто сию пятницу постится, то человек от потопления на реках избавлен будет <...> 3-я пятница <...> Кто сию пятницу постится, тот человек от неприятелей и разбойников сохранен будет» и т.д. (цит. по: [11. С. 206-210]). С другой стороны, сам по себе текст, используемый в качестве талисмана, является оберегом, избавляющим от различных бед.
Поскольку употребление подобных текстов в разных случаях часто определяется исключительно традицией, их концовки, как правило, содержат в себе разъяснение, от каких бед предохраняет данная «молитва»: «Кто эту молитву знает, кто по памяти, кто по грамоте, от врага будет спасен, от зверя сохранен. На суду легкий суд, на воде легкое плаванье» (вологод. [12. С. 30]) или: «Kto będzie tę modlitewkę odmawiał... Nie zginie wśród burzy i pieronów...» [Кто будет эти молитовки читать, не пропадет среди бури и молний...] (ю.-вост. Польша [13. S. 11]). Можно предположить, что такие концовки, генетически восходя к заключениям византийских житийных текстов, в славянских народных традициях получили самостоятельное развитие. Примером этого может служить апокрифическое «Мучение Никиты», достаточно известное в православных культурах и содержащее заключение, в котором говорится о пользе читать и иметь при себе данное житие: «Да идЪже кто слышит чтение и мчнье стго и славнаго мчника и врача Никиты, аще не добрЪ се начнеть оучити своему оучению, да наоучит се добрЪ, аще кто бЪсы мчимь будеть да избоудеть от нихъ...» ([14. С. 234], ср. там же аналогичное заключение в греческом источнике). В других случаях заключение переделано в самостоятельную молитву, обращенную к мученику Никите, об избавлении или предохранении от нечистой силы, основанную на одном из эпизодов жития, в котором Никита одолевает беса: «Млтва великому НикитЪ ложася спати... оу когож будет в дому cia млтва стого славнаг стсстотерпца Никиты, за 3 дни бегаите от мене бЪси млтвами славнаг мчника врача Никиты, блсвенъ БЪ во вЪки амин сам Ги блюди мя раба своего имР на поути, на постели, оу воды...» [14. С. 234].
К группе апокрифических текстов, исполняющих роль апотропеев, принадлежат также тексты в виде вопросов и ответов об устройстве христианского мира, построенные по типу Голубиной книги. Рассказ о космичности мира, а также само перечисление ценностей, обеспечивающих его равновесие и культурное состояние, способно быть надежным «противоядием» против сил хаоса. Тексты такого рода своим источником всегда имеют книжную традицию. Приведем пример текста, известного преимущественно у западнобелорусских униатов: «Скажы ш ты мне, што есць двенадцать?» — «Двенадцать свентых апостолоў» (для краткости в дальнейшем оставляем только ответы. — Е.Л.) — «одзинацаць прыказань косцельных, — дзесяць прыказанёў Боских, нам даных на горах Сымонских, — дзевець хороў ангельских, — госем свентых пророкоў, — шесь кветушак лилии прынайсвеншай Марыи, — пяць ран Хрыстус мял, як на крыжу умираў, — чатыры листы Вангелисты, — тры патрыярхове, — дзве таблицы Можайшовы, — одзин сын змарлый, што над нами крулюе» (гроднен. [15. С. 633]). А.Н. Веселовский, считавший подобные тексты «катехизисом церковно-школьного происхождения, который отвечает первичным мнемоническим требованиям духовного обучения», нашел варианты этой «повести о числах» почти во всех европейских традициях [16. С. 72-82 ]. Но использование подобных текстов в качестве апотропеев неизвестно в этих традициях. К примеру, у галицких русинов и румын тексты, подобные «повести о числах», исполняются на Рождество как песни, в Чехии их распевали ученики, ходя с учителем из дома в дом и собирая дары [15. С. 703-704]. И только в западнобелорусской традиции {25} считается, что ответы из этих текстов (вопросы задает черт) спасают невинную душу от нечистой силы [15. С. 633], а сами вирши носят название «О збавеню души хрысціянской, или размова чорта з маленьким хлопцам».
Обереги, функционирование которых в народной культуре определяется главным образом их высоким сакральным статусом, как показывает приведенный материал, в основном являются текстами книжного происхождения, поэтому вопрос о приобретении ими функции оберегов принадлежит более общему вопросу о принципах «отбора» книжных элементов традиционной культурой.

Литература

1. Алмазов А. И. Врачевальные молитвы // Летопись Историко-филологического общества при имп. Новороссийском университете. Одесса, 1900. Т. 8.
2. Ефименко П. С. Сборник малороссийских заклинаний // Чтения в Обществе истории и древностей Российских при имп. Московском университете. М., 1874. Кн. 1(88).
3. Адоньева С, Овчинникова О. Традиционная русская магия в записях конца XX в. СПб., 1993.
4. Виноградов Н. Заговоры, обереги, спасательные молитвы и пр. // Живая старина. СПб., Вып. 2. 1909.
5. Ђорђевић Т.Р. Вештица и вила нашем народном верованьу и преданьу // Српски етнографски зборник. Београд, 1953. Књ. 67.
6. Дебељковић Д. Веровања српског народа на Косову Пољу // Српски етнографски зборник. Београд, 1934. Књ. 50.
7. Lechr-Lenda U. We wsiach: Obiaszy, Łącki, Brennej i Jistebnej // Etnografia Polska. Wrocław, 1982. Z. 1.
8. Kotula F. Znaki przeszłości. Odchodzące ślady zatrzymaćw pamięci. Warszawa, 1976.
9. Czerny A. Istoty mityczne Serbów Łużyckich // Wisła. Warszawa, 1896. T. 10. Zsz. 1.
10. Slovanská ludska molitva. Ljubljana, 1983.
11. Борисовский А. Приметы, обычаи и пословицы в пяти волостях Нижегородского уезда // Нижегородский сборник. Нижний Новгород, 1870. Т. 3.
12. Учебные задания по курсу «Устное народное творчество». Традиционная крестьянская магия. СПб., 1992.
13. Czyżewski F. Sposoby zażegnywania burzy // Twórczość ludowa. Lublin, 1993. Maj.
14. Истрин В. М. Апокрифическое мучение Никиты // Летопись историко-филологического общества при имп. Новороссийском университете. Одесса, 1899. Т. 7.
15. Шейн П.В. Материалы для изучения быта и языка русского населения Северо-Западного края. СПб., 1900. Т. 2.
16. Веселовский А.Н. Разыскания в области русских духовных стихов. Вып. 4 // Сборник Отделения русского языка и словесности АН. СПб., 1889. Т. 32.

Елена Евгеньевна Левкиевская, канд. филол. наук; Ин-т славяноведения РАН (Москва)
Работа выполнена в рамках проекта «Славянские древности. Этнолингвистический словарь» (РГНФ, № 02-04-00067а)